Исторический форум: история России, всемирная история

После революции вдовствующая императрица Мария Федоровна длительное время пребывала в Крыму. Весной 1919 года к полуострову подошли красные, и английский король Георг V собирался вывезти оттуда тетушку на броненосце «Мальборо». В это время в Крыму было множество людей, которые не могли выехать из страны. Внучка Ирина рассказала Марии Федоровне, что для эвакуации людей ничего не делается. Вдовствующая императрица объявила севастопольскому союзному командованию, что никуда не поедет, пока хоть один человек из тех, чья жизнь в опасности, останется в Крыму. Вскоре в Ялту прибыли новые корабли для эвакуации беженцев.

После отъезда из России Мария Федоровна жила в Англии у сестры Александры, а затем перебралась в Копенгаген, где правил Христиан X, ее племянник. Стаффан Скотт, автор книги «Романовы», рассказывает, что отношения Марии Федоровны с королем не заладились. Король через слугу даже попросил ее расходовать свет экономнее, а Мария Федоровна велела зажечь все лампы в своем флигеле. Здание оказалось ярко освещено от подвала до чердака, и отношения вдовствующей императрицы с Христианом Х испортились еще больше.

Позднее английский племянник Марии Федоровны Георг V выделил ей пенсию в 10 тысяч фунтов, и она перебралась в небольшой дворец Видёре на севере Лондона. Однажды вдовствующая императрица получила посылку от датского дипломата: в антикварном магазине Москвы он нашел Библию, конфискованную у Марии Федоровны в Крыму. С этой книгой в руках она и умерла. Мария Федоровна до самого конца не желала признавать смерть сына и несчастье, постигшее царскую фамилию.

Мария Федоровна на борту корабля Мальборо

Мария Федоровна в Копенгагене, 1924 г.

Король через слугу даже попросил ее расходовать свет экономнее,

Тут дело не в личной скупости датского короля, это была сознательная политика, направленная на сглаживание социального неравенства. А.А.Игнатьев вспоминает, что видел в датской газете такой заголовок "Вчера король на своем велосипеде нечаянно налетел на лоток продавщицы пряников, извинился и заплатил десять крон. Неужели наш король так беден, что не смог заплатить больше?». Благодаря такому заигрыванию с народом, скандинавские монархи до сих пор сохранили свои короны, а утопавшие в роскоши Романовы подверглись беспощадному террору. 

Признавать окончательное падение монархии не желал никто, но у великого князя Кирилла Владимировича, потомка Александра II, были на то свои причины. Третий претендент на престол после царевича Алексея и великого князя Михаила Александровича до 1917 года, он стал ее первым законным представителем после расстрела царевича Алексея и великого князя Михаила Александровича. Благополучно перебравшись в июне 1917 года в Финляндию, он избежал, таким образом, жестокой расправы.

Кирилл Владимирович ждал подтверждения смерти наследников, но советская власть не делала прямых заявлений. И все же в 1922 году он сперва объявил себя Блюстителем Государева Престола, а в 1924-м принял титул Императора Всероссийского в изгнании. Поэт эмиграции Бехтеев писал о нем:

На подвиг святой и великий
За Русь и за Веру Христа
Он вышел под буйные клики —
Слуга и Защитник Креста.
<…>
И дрогнул в Кремле узурпатор,
И голос молвы подхватил:
Да здравствует наш Император!
Наш Царь Благоверный Кирилл!
Он немало сделал для облегчения участи эмигрантов, но миссией своей видел другое: сохранить монархические традиции и юридические основы императорского дома на случай, если народ России пожелает вернуть монархию.

Однако провозглашение Кирилла императором не одобрили ни Мария Федоровна, ни Николай Николаевич — признанный лидер эмиграции. Именно отсутствие доказательств смерти наследников, по мнению научного руководителя Российского государственного архива Сергея Мироненко, породило в эмиграции раскол. Эмиграция разделилась на кирилловцев, признавших Кирилла императором, и на большинство тех, кто его не признавал.

В целом принятие им императорского статуса, с точки зрения историка-генеалога Станислава Думина, было чем-то вроде символического акта. Нужно было сохранить силу династии хотя бы формально, оттого Кирилл Владимирович и пошел на этот шаг. Сегодня его потомки возглавляют Российский императорский дом.

Кирилл Владимирович в эмиграции

Николай Николаевич-младший

Первый сын великого князя Николая Николаевича (старшего) и великой княгини Александры Петровны (урождённой принцессы Ольденбургской), внук Николая I; генерал-адъютант, генерал от кавалерии. 

Николай Романов родился 18 ноября 1856 года в городе Санкт-Петербург. Являлся первым сыном великого князя Николая Николаевича и великой княгини Александры Петровны. В возрасте пятнадцати лет зачислен юнкером в Николаевское инженерное училище. После окончания училища в чине прапорщика, направлен в столичный учебный пехотный батальон. Получив чин подпоручика, переведен в учебный кавалерийский эскадрон. В 1876 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду с малой серебряной медалью. Досрочно произведен в капитаны.

     Николай Николаевич принимал участие в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, состоял для особых поручений при своем отце - главнокомандующем. В числе первых форсировал Дунай, под огнем противника повел одну из колонн за собой, воодушевляя солдат личным примером. Участвовал в штурме Шипкинского перевала. За отвагу награжден золотой саблей с надписью «За храбрость» и произведен в полковники.

     После войны Николай Николаевич Романов двенадцать лет прослужил в Лейб-гвардии Гусарском Его Величества полку, последовательно занимая должности от командира эскадрона до командира полка. С 1890 года являлся командиром 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Усовершенствовал учебный процесс в Офицерской кавалерийской школе. Под его руководством принят ряд мер по реорганизации кавалерии». В 1901 году присвоен чин генерала от кавалерии.

     В период с 1905 по 1908 год Николай Романов являлся председателем Совета государственной обороны. Провел пересмотр Положения о полевом управлении войсками и разработку нового устава. Добился выделения Генерального штаба из состава Военного министерства. Одновременно с председательством в Совете занимал пост Главнокомандующего войсками Гвардии и Санкт-Петербургского военного округа. В феврале 1909 года стал попечителем Офицерского собрания Армии и Флота.

     В предвоенное время вследствие интриг Николай Николаевич устранен от участия в составлении Плана войны. На второй день после объявления Германией войны император Николай II назначил великого князя Верховным Главнокомандующим. Русская армия и вся Россия приветствовали это назначение. Принял Ставку такой, какой она уже была. Более того, Государь указал на недопустимость перемен в составе Ставки.

     Князь Николай Николаевич 29 августа принял первое радикальное изменение - отменил наступление на Познань и направил все свободные силы для победоносного завершения Галицийской битвы. Победа в битве подняла боевой дух русских армий и отодвинула на второй план разгром армии генерала Самсонова. Полководческий дар, его воля проявились в решительном контрманевре в районе Лодзи. К весне 1915 года германскому командованию удалось перебросить из Франции и сосредоточить достаточно сил, чтобы попытаться вывести Россию из войны. К тому времени, русские армии все более испытывали острую нужду в боеприпасах, ощущалась нехватка: ружей, снарядов, пулеметов. Выдающееся самообладание и большое искусство в военном деле помогли великому князю отвести армии с Карпат и из «Польского мешка» на новые оборонительные рубежи, избежав окружений.

     Однако в сентябре Николай II отстранил великого князя от должности Главнокомандующего и сам встал во главе армии. Николай Николаевич из Ставки выехал в свое имение Першино, где задержался на три недели, откуда прибыл в Тифлис. Оставался на Кавказе до 1917 года. О событиях Февральской революции узнал 14 марта в Батуме, куда ездил на встречу с командующим Черноморским флотом адмиралом Колчаком. Через некоторое время выехал в Ставку в Могилев, чтобы занять пост Верховного Главнокомандующего. Однако, получив письмо главы Временного правительства князя Львова с решением Временного правительства о невозможности для него быть Верховным Главнокомандующим вышел в отставку.

     Впоследствии Николай Николаевич оставил военную деятельность и уехал в крымское имение Дюльбер, принадлежавшее его младшему брату Петру Николаевичу. В имении жил во время событий октябрьского переворота и во время германской оккупации Крыма в 1918 году, ни с кем не общаясь и никого не принимая. С угрозой вступления в Крым красных войск в конце марта 1919 года уехал из России.

Кирилл Владимирович нацепил красный бант и присягнул временным еще до отречения царя, да и Николай Николаевич хорош. 

Несколько месяцев великие князья и княгини упорно рубили сук, на котором сидели. В 1917 году, в обстановке всеобщей эйфории, либералы с восторгом говорили, что революция в России началась с ноябрьского штурма власти. Точнее – с речи Милюкова 1 ноября.

В ноябре штурмовать власть принялись и великие князья, которые не меньше либералов ответственны за случившееся.

К концу февраля не осталось практически ни одного члена императорской фамилии, который сохранял бы лояльность по отношению к царствующему императору. Мысль о дворцовом перевороте стала навязчивой идеей. Правда, дальше проектов дело не шло.

«Великие князья не способны согласиться ни на какую программу действий, – говорил кадет Василий Маклаков. – Ни один из них не осмеливается взять на себя малейшую инициативу и каждый хочет работать исключительно для себя. Они хотели бы, чтобы Дума зажгла порох… В общем итоге, они ждут от нас того, чего мы ждем от них». И порох зажегся. Уж слишком усердно общественность – как либеральная, так и великосветская – высекала искры.

Во время февральского бунта в Петрограде находилось четверо великих князей: генерал-инспектор кавалерии Михаил Александрович, генерал-инспектор гвардии Павел Александрович, командир Гвардейского экипажа Кирилл Владимирович и походный атаман казачьих войск Борис Владимирович.

Борис 26 февраля еще кутил на балу у княгини Радзивилл. Но этот любитель вина и женщин оказался единственным, кто кинулся в Ставку на помощь Николаю II. Впрочем, до Ставки он, конечно, не доехал, а Александра Федоровна вообще расценила этот жест как паникерский. Больше никакого участия в событиях походный атаман не принимал.

27 февраля в Петрограде начался солдатский бунт. А генерал-инспектор гвардии Павел Александрович спокойно сидит в Царском Селе. Он лишь обсудил с управляющим Царскосельским дворцом, не надо ли поехать в Ставку. Но решили, что «государь, конечно, в курсе дела, что он знает, что ему следует предпринять». Государь же в это время недоумевает: «Удивляюсь, что делает Павел?». Ответить можно одно – ничего.

Михаил Александрович