к как вы убежденный язычник ( либо воинствующий атеист) Вы мне соответственно тоже... Однако прошу если у вас есть неприятие Православия, то выражайте это в корректной форме.
Для святош любая правда и любая реальность – некорректности. И любая религия и правда – вещи не совместимые.
Я – европеец, и почему я должен принимать модернизированный иудаизм – христианство?
Причем и в любой его форме, хоть православной, хоть в католической, хоть даже в более цивилизованной типа лютеранства.
Христианство – чужая для Европы религия, которая принесла ей много бед и пролитой зря крови.
Вообще нужен гуманитарный трибунал для осуждения всего того, что наделали эти «праведные» христиане.
Особо это касается православных и христиан, как представителей двух наиболее изуверских и агрессивных религий.
И претензий к ним много.
Только самые основные.
1) Унижение человеческое достоинства. Человек раб какого-то бога и низшее существо по сравнению с каким-то богом, якобы его сыном, и полулюдьми – святыми и пророками. 2) Земная жизнь считается только к подготовкой к встрече с каким-то богом. Люди не живут, а готовятся всю жизнь к смерти. 3) Нравственные идеалы только декларируются: и созданы все возможности, чтобы от них отступать. И с социальными «воспитательными функциями» ни православная, ни католическая церковь просто не справлялась и не справляется.
А православные - те же язычники. Тем более, если сравнивать с ряжеными показушниками типа родноверов, то вообще практически никакой разницы.
И какая разница между язычеством и православием?
Ну, вместо пантеона богов, введены бог отец, бог-сын и полубоги типа святых и пророков. Кто или что такое Святой дух христиане и сами не знают.
И то же самое идолопоклонничество. Пааадумаешь, появился главный идол.
Ну, языческие боги действовали в рамках местных народных сказок, в христианстве сказки были заменены на древнееврейские.
Ой, разницы-то…
Ну, введены были в качестве догматов принципы, подходящие для феодального строя и абсолютизма. Ну, так и что в этом принципиального?
Причем полезные догматы типа «не убий, не укради» у православных еще и не работают. Прощаются эти преступления легко и просто, и убоец в бегах может стать даже святым.
А так кради, убивай на здоровье. Есть исповедь, и можно все замолить. Причем вместо людского суда - какой-нибудь поп, который прощает от имени бога.
Сообщение отредактировал sponson: 15.02.2010 - 11:59 AM
Повторюсь, я не призываю преподавать "Закон Божий" в школах, в обязательном порядке. Я просто спросил с чего вы взяли что речь идет именно о "Законе Божием"?
Да еще хуже "Закона божьего". Вредные выжимки и толкования по соусом "Основ православной культуры". Причем все очень агрессивно и назойливо.
////////// Николай Шабуров, директор Центра изучения религий РГГУ:
Прикрываясь светским содержание предмета «Основы православной культуры», сторонники его введения ратуют на преподавание слова Божия, нарушая право на свободу вероисповедания и свободомыслия[36].
С данной точкой зрения соглашается диакон Русской Православной Церкви Андрей Кураев:
Во многих школах происходит подмена понятий и практик: объявляют культурологическую дисциплину «Основы православной культуры», а на самом деле начинается религиозная индоктринация детей. Это незаконно и нечестно[45].
По мнению руководителя Центра изучения религий Российского государственного гуманитарного Университета Н. В. Шабурова"[57]:
учебник …содержит некорректные высказывания, способствующие разжиганию религиозной и национальной розни… представляет собой не учебное пособие по основам православной культуры, а конфессиональную апологию православия… рассуждения [о еврейском народе] не имеют ничего общего с исторической действительностью и носят откровенно антисемитский характер… содержит некритическое описание чудес… где описание чуда должно продемонстрировать превосходство православных над армянами….
//////////
В учебнике «Я иду на урок в начальную школу: Основы православной культуры»[47], рекомендованном Координационным советом по взаимодействию между Министерством образования и Русской Православной Церковью, есть места явно указывающие на теологический, а не светский, характер учебника. В учебнике есть разделы посвященные обучению православной догматике и ритуальному поведению: «Бог — Творец мира», «Библия — Книга книг», «Как надо молиться?», «Каким должен быть православный человек?» (1 кл.), «Поведение в храме. Жизнь православного человека» (3 кл.)[48].
Фрагмент урока: «Учитель: Как вы понимаете слово „благоверный“?
Дети: Благоверный — это тот, кто исповедует благую, правильную, истинную веру. У.: Какая вера здесь имеется в виду? Д.: Православная» (с.115).
О царе Николае II указывается следующее: Здесь изображена семья последнего русского царя Николая II. Раньше нашей страной правил царь – Помазанник Божий, то есть его власть была от Бога. (с.90)
О Великой Отечественной войне: То, что во время войны Господь был на нашей стороне, доказывает Его чудесная помощь... (с. 139). «У.: Вы сказали, что человек на войне может измениться и в лучшую сторону. Что вы имели в виду?
Д.: Перед лицом смерти человек может уверовать в Бога» (с.142).
По поводу рассказа Ф. М. Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке» детям предлагается следующая беседа: У.: Как же заканчивается рассказ: хорошо или плохо?
Д.: Хорошо – мальчик попал к Христу на елку и встретился с мамой. Плохо – мальчик замерз на улице. У.: Да, мальчик замерз, но его душа попала к Богу, в Царствие Небесное. Значит, мальчику в конце рассказа стало хорошо.
В книге для учителя «Основы православной культуры» (1 кл.) под ред. В. Дорофеева[49] в одной из первых глав заявляется: Мы говорили, что весь наш мир и человек сотворены Богом. Что Бог – невидим. Что с Богом можно говорить – молиться. Что Он для всех нас любящий Отец Небесный.
В учебнике А. И. Бородиной[50], подготовленым под руководством первого проректора Московского института повышения квалификации работников образования (МИПКРО) при Московском комитете образования С. Б. Романова, содержатся явно конфессиональные и националистические идеи. Так, в учебнике отождествляются понятия «русский» и «православный»; автор задевает неких «новых жителей» (читай: неправославных) России, которые «не всегда так же благородно, как русские, ведут себя на территории традиционно православного государства» (с. 13)[48]. Также детям сообщается: Для православных русских людей является кощунством даже называть икону в храме произведением искусства, разглядывать ее, восторгаться, оценивать ее художественные достоинства» (с.193).
Националистический характер некоторых имеющихся в учебнике утверждений косвенно подтвердил секретарь правления Союза писателей России, А. Б. Дорин, активный сторонник введения курса, в своем выступлении на пресс-конференции «Основы православной культуры — концепция жизни и творчества» заявивший[4]:
Достоевский… сформулировал: «Русский — это православный». Вот и все! Нет короче формулы! Здесь все настолько ясно! Что вот этой точкой… опоры был Федор Михайлович. Отсюда возникло деяние Аллы Валентиновны [Бородиной].
Ну, тут как всегда нерусские люди выдают себя за русских, причем решают за них, каким же должны быть русские.
Уж Достоевский был таким "русским": предки были татарами-выхрестами, которые сменили ислам на католичество, а потом самые ближайшие предки «русского» писатели, переобратились в православие.
А так обычная болезнь «русских» фашистов, хоть детей юристов, хоть людей из поляков и татар.
И вот эта формула «Русский — это православный» - обыкновенный фашизм. Причем, когда русские исключаются из русских за то, что неправославные это еще и цирк, но и, кроме того, и православный фашизм.
Сообщение отредактировал sponson: 15.02.2010 - 12:40 PM
Да беседовать-то про эти антиприродные изощрения – посты неохота. И лучший термин для них всех – дурь противоестественная.
Причем дури этой 200 дней в году, а однодневные - многодневные особого значения не имеет.
Причем пост – не только диета, а и эттт… самое ни-ни..
ибо - в россии суровый континентальный климат и скудная природа последствия этого - низкая урожайность иначе говоря - природа не может прокормить достаточное число населения в россии
соответственно - посты были придуманы для того , чтобы население не слишком бурно размножалось и для того , чтобы оправдать нехватку пищи и постоянно возникающий голод в отдельных районах
ЗЫ интересно : в других православных странах - есть посты ?
ибо - в россии суровый континентальный климат и скудная природа последствия этого - низкая урожайность иначе говоря - природа не может прокормить достаточное число населения в россии
соответственно - посты были придуманы для того , чтобы население не слишком бурно размножалось и для того , чтобы оправдать нехватку пищи и постоянно возникающий голод в отдельных районах
ЗЫ интересно : в других православных странах - есть посты ?
Посты были придуманы евреями, и были расчитанны на климат "Синайской пустыни".
Православные просто втупую их переняли. Никаких практически целей не приследовали.
И в Греции те же самые посты, и у сербов, и у болгар.
Причем посты в холодное время года - прямой путь к деградации. Мясцо, сальцо, яйцо нужно трескать в холода.
Причем свеженькое мясо с охоты. А православные даже охоиться и ловить рыбу разучились.
Лежали на печи и редьку трескали с чечевицей.
И кошерное мясо по иудейски - тоже .... Наши предки кровь из тушек не спускали...
Сообщение отредактировал sponson: 15.02.2010 - 13:37 PM
Первооснова и христианства, и магометанства – иудаизм. В принципе, христианская религия в базовых вариантах до реформаций - «слегка модернизированный иудаизм без обрезания».
И какая разница в том, что европеец живет не по иудейскому талмуту, а по иудейском библии?
Все равно, чужая для европейцев религия.
http://slovari.yande.../f1/1005301.htm Талмуд представляет собой Устный Закон (или Устную Тору). Ортодоксальным еврейством он почитается наравне с Писаным Законом (Библией). Традиционно считается, что Устный Закон был получен Моисеем на горе Синай вместе с Писаным и передавался изустно из поколения в поколение. Талмудические законы выводятся из библейских в соответствии с традицией и религиозной практикой, существовавшей в момент их составления. Правила соблюдения библейских законов основываются на их истолковании Талмудом, на котором, в свою очередь, строятся все последующие еврейские кодексы законов. Поэтому Талмуд — чрезвычайно важен для еврейской религиозной практики. Некоторые группы евреев не признают авторитет Талмуда, наиболее известны из них — караимы. Евреи — приверженцы реформистского иудаизма также не считают, что Талмуд необходимым для повседневной религиозной жизни.
Посты были придуманы евреями, и были расчитанны на климат "Синайской пустыни". ---------------------------
Лежали на печи и редьку трескали с чечевицей.
-
недостаток белка в организме - меняет эндокринную систему (синтез гормонов) - и - вследствие этого - психику мало того , что организм постящегося неправильно развивается физически и снижается иммунитет
но при этом постящийся становится ещё и более внушаемым и управляемым более послушным - что и надо власть предержащим....
недостаток белка в организме - меняет эндокринную систему (синтез гормонов) - и - вследствие этого - психику мало того , что организм постящегося неправильно развивается физически и снижается иммунитет
но при этом постящийся становится ещё и более внушаемым и управляемым более послушным - что и надо власть предержащим....
И когда такое происходит из поколения в поколение.............. происходит банальная деградация.
Причем в южных странах все не так страшно.
А голодание в суровом климате, вот и... понмите я показывал фото комбедовцев.
Сообщение отредактировал sponson: 15.02.2010 - 14:00 PM
И еще Ломоносов писал о вреде православных обычаев.
Что же касается «плодородия родящих», то тут Михаил Васильевич обнаруживает прагматичность, которая немало напугала Шувалова, понимавшего, в какие ханжеские времена они живут. Например, Ломоносов требовал «устранить браки между лицами несоответствующих лет», отменить «насильное» супружество (брак по принуждению), отменить закон, запрещающий жениться более трех раз (был и такой), запретить мирянам принятие монашества до 45-50 лет...
Целый ряд мер предлагался для «сохранения рожденных»: с одной стороны - «бороться с болезнями новорожденных», организовывать «надлежащую медицинскую помощь», учредить «богадельные дома» для невозбранного приема зазорных (внебрачных) детей... С другой - «бороться с невоздержанностью русского народа» (это по поводу пьянства). Ломоносов и церковь не побоялся задеть. Он предлагал не только отменить «вредный обычай крестить младенцев в холодной воде», но и доказывал недопустимость соблюдать Великий пост, который «приходится у нас на самое нездоровое время года» - тут, как он пишет, «не принята в соображение жестокая природа Севера».
Представляю себе, с каким выражением лица читал это Шувалов. Мало он из-за этого «неудобоносимого профессора», этого «насмешника превеликого» цапался с Великим Синодом, так еще и такое!
Православная церковь — враг просвещения Глава VI. Духовная цензура и ее борьба против науки
Представители современной православной церкви пытаются скрыть реакционную деятельность православия и его борьбу против просвещения и науки. Защитники православия утверждают, что гонения против науки, если они и были, то носили случайный характер и что православная церковь никогда не отрицала необходимость и пользу науки1.
В действительности же, православная церковь неизменно враждебно относилась к науке, была инициатором травли наиболее талантливых ее представителей.
Церковники долгое время проповедовали, что достаточно одной библии, чтобы знать, как произошла вселенная, и что научные теории это — «космогонические бредни новейшего издания». «Бог сотворил мир и человека — вот что нужно знать прежде всего», — говорили церковники. Кроме того, каждый обязан повиноваться властям и «быть готовым запечатлеть смертью верность и преданность своему государю»2.
Одним из самых воинствующих органов духовного ведомства, призванных вести борьбу против науки, была духовная цензура. Даже некоторые церковники признавали, что духовная цензура являлась вопиющим злом, что она ставила своей задачей «поработить человеческий дух»3.
Духовная цензура накладывала свою руку на все, что хотя бы отдаленно имело отношение к религии, — на область точных наук, естествознание, на исторические пауки, философию, литературу.
Правительство, поддерживая православную церковь, не только не противодействовало стремлениям духовного ведомства взять под свой контроль всю область «человеческого разумения», а, наоборот, помогало церкви проводить реакционную политику, оказывая ей поддержку всем своим аппаратом.
Уже в начале XVIII в. авторов и распространителей сочинений, «противных церкви», предлагалось «допросить с очисткой и прислать в синод с расспросными речьми» (указ от 20 марта 1721 г.)4.
Екатерина II в начале своего царствования пыталась ограничить ввоз книг из-за границы, направленных «против религии, нравственности, государства». По ее предложению в Академии наук был разработан проект о прекращении доступа в Россию и продажи книг «соблазнительного содержания». В этом проекте прежде всего отмечались книги, которые «явно опровергают основания христианской воры и гражданского общества», «соблазнительные и чистьте нравы повреждающие».
Вместе с тем Академия наук выступила в защиту просвещения и свободы научного исследования. «Не следует запрещать книг, — отмечалось в отзыве Академии наук, — которые в основном своем хотя и не сходствуют с нашей фермой правления или с мнениями восточной церкви, однако дозволены во всех европейских и христианских землях». В обращении Академии в «разумным читателям» говорилось далее, что «отнятие свободности в читании всяких книг» отрицательно скажется на развитии просвещения и науки5. Эти прогрессивные взгляды не нашли, однако, поддержки у Екатерины.
Французская буржуазная революция 1789 года испугала самодержавие и помещиков. Боясь проникновения в Россию революционных идей, самодержавие усилило цензурные репрессии. Запрещались книги, просачивавшиеся из-за границы, преследовались мысли, которые могли способствовать «зловредным умствованиям». В 1796 г. в ряде городов были организованы смешанные цензурные комитеты. Им предоставили полномочия сжигать книги, «кои найдутся противными закону божьему, верховной власти или развращающие нравы». Цензурные комитеты, куда входили по два представителя от светской власти и один от синода, были настоящими инквизиционными трибуналами. Они сжигали опальные книги и преследовали людей, заподозренных в их хранении. Особенно дурную славу оставил рижский цензурный комитет, во главе которого стояли: от духовенства протоиерей Тихомиров, от гражданской власти цензор Туманский и «ученый» цензор Иноходцев.
За короткий срок на рижской границе было задержано свыше 550 книг, в которых, но отзывам цензоров, «хитро критиковалось св. изречение», давалось «дерзкое сравнение человека с богом». По распоряжению Павла I многие из этих книг были сожжены, другие отправлены обратно за границу6.
Для усиления влияния духовного ведомства на просвещение в марте 1797 г. была создана специальная московская духовная цензура, состоявшая исключительно из представителей духовного ведомства и подчиненная непосредственно синоду.
Новый цензурный орган обладал очень широкими полномочиями. Духовная цензура вторгалась во все области общественной и политической жизни и следила за тем, чтобы в печати не было ничего, «противного закону божьему, правилам государства, благонравию и литературе».
Цензоры от духовного ведомства назначались и в первые типографии. В типографии Сухопутного шляхетного корпуса, организованной в 1757 г., цензор иеромонах корпуса просматривал даже такие сочинения, как «Строевой устав пехотного полка», «Берг — привилегии и регламент» (1762 г.)7.
Академия наук с самого начала своей деятельности находилась под бдительным контролем синода. Цензоры, назначенные синодом, проверяли издававшиеся Академией сочинения, выискивая в них места, «сумнительные и противные христианским законам, правительству и добронравию».
В 1735 г. Академия наук приступила к изданию русских летописей — ценнейшего источника для изучения истории России. Синод возражал против предпринятого издания под тем предлогом, что к летописях якобы содержится «много лжи явственные» и что они «не суть весьма нужны». Синод выступил с критикой научной деятельности Академии наук.
В 1743 г. в изданном Академией наук астрономическом календаре синод обнаружил сведения «относительно Луны и прочих планет», которые, по его мнению, были «к соблазну народному склонны». Синод потребовал изъять календарь из продажи и печатать в дальнейшем календари только с его «апробации».
Деятельность великого русского ученого M. В. Ломоносова, горячо отстаивавшего достижения европейской науки и передовые идеи Коперника, вызывала ненависть синода и духовенства. Исследования Ломоносова подрывали самые основы религии.
Мировоззрение Ломоносова развивалось в борьбе против схоластики и идеалистической философии. Признавая существование материального мира независимо от человеческого сознания, Ломоносов отвергал церковное учение о неизменности природы и создании ее богом. «Напрасно думают, — писал Ломоносов, — что все, как видим, сначала творцом создано. Таковые рассуждения весьма вредны приращению наук... легко быть философом, выучив наизусть три слова: бог так сотворил, и сие дая в ответ вместо всех причин»8.
По инициативе Ломоносова Академией паук стал издаваться впервые в России научно-литературный журнал «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие», выходивший с 1755 по 1764 г. Журнал, рассчитанный па широкие круги читателей, распространял научные знания, особенно по естествознанию. «Вся Россия с жадностью и удовольствием читала сей первый русский ежемесячник», — писал современник. В этом журнале, снискавшем любовь читателей, синод нашел ряд статей, «вере святой противных и с честными нравами несогласных», так как в них «утверждались многие миры», т.е. пропагандировались научные взгляды о возникновении вселенной, подрывавшие церковные легенды («св. писание заблуждением называется»). Синод настаивал на ликвидации журнала под угрозой «жесточайшего за преступления наказания»9.
Донос синода был направлен не только против Академии наук, но и против M. В. Ломоносова лично. Синод знал, что Ломоносов отвергал религиозные взгляды о познании природы, что он был против буквального понимания церковных текстов о мироздании. Ломоносов высмеивал тупость и невежество духовенства, выступавшего против науки. В эпиграмме «К Пахомию» Ломоносов стыдил противников науки:
Ты словом божим незнанье закрываешь... Ты думаешь, Пахом, что ты уж Златоуст! Но мы уверены о том, что мозг твой пуст.
Враждебно встретил синод книгу французского академика Фонтенеля «Разговор о множестве миров», изданную в 1740 г. при содействии Ломоносова. В ней талантливый автор в популярной форме излагал научные данные астрономии, противоречащие церковным представлениям. Гнев синода вызвал не только автор, разрушавший основы религиозного мировоззрения, но и талантливый переводчик книги, Антиох Кантемир, ядовитые сатиры которого на «райских врат ключарей святых», на «безмозглых» попов восстановили духовенство против автора. Синод признал книгу Фонтенеля «противной вере и нравственности» и потребовал ее изъятия.
Книга Фонтенеля была очень популярна среди читателей, интересовавшихся вопросами науки. Еще в 20-х годах XIX в. она была широко распространена. Популярность «Разговора о множестве миров» отмечена Пушкиным. Герой романа «Евгений Онегин»
Прочел скептического Беля, Прочел творенья Фонтенеля, Прочел из наших кой-кого.....
Раздраженный выступлениями Ломоносова против церкви и изданием при его содействии книги Фонтенеля синод потребовал в 1757 г. от Елизаветы «приостановить» научную деятельность Ломоносова. «Таковые соблазнительные и ругательные пашквили, — говорилось в послании, — истребить и публично сжечь, а впредь дочинить воспретить, а означенного Ломоносова для надлежащего в том увещения и исправления в синод отослать»10.
Ломоносов не испугался гонений со стороны синода и продолжал выступать против церкви. Ломоносов требовал «привилегий» для науки, важнейшей из которых он считал свободу научных взглядов от преследований церкви. «Духовенству к учению, правду физическую для пользы и просвещения показующему, — писал он, — не привязываться, а особливо не ругать наук в проповедях»11.
Ломоносову не удалось получить просимых «привилегий» для Академии паук. Воинствующая деятельность синода не приостановила, однако, его выступлений против реакционного духовенства.
В 1761 г. Ломоносов написал статью в виде письма к графу Шувалову «О размножении и сохранении русского народа». В этой статье Ломоносов говорил о вреде, который наносят народу ранние браки, выступал против монашества, считая, что «монашество есть черным платьем прикрытое блудодеяние», осуждал обычаи крестить детей зимой в холодной воде, что вызывало среди детей большую смертность. «Таких упрямых попов, кои хотят насильно крестить холодной водой, — писал Ломоносов, — почитаю я палачами за тем, что желают после родин и крестин вскоре и похорон для своей корысти». В этой статье Ломоносов выступал также против постов и обжорства, установленных обрядами православной церкви, видя в них настоящее «самоубийство» для народа.
При жизни Ломоносова статья «О размножении и сохранении русского народа» не была опубликована. Впервые, но не полностью, ее напечатали в 1819 г. в журнале «Древняя и новая словесность». Духовное ведомство нашло статью великого ученого оскорбительной для церкви. В ней, по отзыву духовной цензуры, «содержатся выражения и мысли, частью предосудительные учению и обрядам, принятым православной церковью, частью несправедливые и оскорбляющие честь нашего духовенства». Статью Ломоносова признали безбожной и конфисковали, а цензору за ее пропуск объявили выговор. В полном виде статья была напечатана только в 1871 г.12
В 1756 г. Московский университет просил у синода разрешения на издание философской поэмы английского писателя Александра Попа (1688-1744 гг.) «Опыт о человеке», которую перевел на русский язык профессор Поповский, активно участвовавший в борьбе против средневековых ненаучных представлений о строении вселенной. Синод нашел в поэме «зловредные» идеи Коперника, которые «св. писанию противны, с православной христианской верой весьма несходственны и юношеству соблазнительны могут быть». Синод обвинил автора и переводчика в том, что они ничего не заимствовали из писания и распространяли идеи «о множестве миров», «священному писанию совсем не согласные».
Синод не мог запретить издание поэмы, так как за нее вступился всесильный Шувалов. Поэма была передана на «исправление» московскому митрополиту Амвросию... Он изуродовал ее, выбросив места «св. писанию и политическим узаконениям противные», и заменил их своими стихами, так что в переводе «о множестве миров, коперниковой системе и натурализму склонного ничего не осталось». Внесенные митрополитом Амвросием изменения набрали другим шрифтом, и в таком виде поэму напечатали в 1757 г. Современники шутили, что поповские стихи легко можно отличить от поповских. Поэма «Опыт о человеке» пользовалась у читателей большим успехом, до 1812 г. она выдержала 6 изданий. 2
Произведения Вольтера и его идеи были широко распространены в русском обществе XVIII в. не только в столицах, но и в глухой провинции. По словам современников, даже в таких городах, как Пенза, «раздавались насмешки над религией, хулы на бога, эпиграммы на богородицу»13. Произведения Вольтера не только проникали из-за границы, по переводились и печатались в России. Особенно много занимался изданием трудов Вольтера страстный его почитатель И. Г. Рахманинов. Он основал в своем имении в селе Казенках Тамбовской губернии типографию, где в 1791 г. было напечатано второе издание полного собрания сочинений его любимого писателя14.
Екатерина II, еще недавно бывшая горячей поклонницей Вольтера, испугавшись распространения в России идей французской революции, переменила свое отношение к Вольтеру. Особым указом она запретила печатать новое издание сочинений Вольтера «без апробации московского митрополита». Изданные Рахманиновым произведения Вольтера, как «вредные и наполненные развращением». конфисковали, а на его типографию наложили арест. В 1797 т. типография Рахманинова вместе с опечатанными книгами сгорела, а остальные книги, изданные Рахманиновым, были отобраны у частных лиц и сожжены15.
Особенно боялось царское правительство передовых взглядов французских философов-материалистов, которые разоблачали реакционную сущность религии, опровергали ее ложь и нелепости, противоречащие разуму. Их боевые, талантливые книги вошли в сокровищницу мировой культуры. Ленин подчеркивал большую роль французских материалистов XVIII в. в борьбе против религии и идеализма, в развитии науки и атеизма. «В течение всей новейшей истории Европы, — писал Ленин, — и особенно в конце XVIII века, во Франции, где разыгралась решительная битва против всяческого средневекового хлама, против крепостничества в учреждениях и в идеях, материализм оказался единственной последовательной философией, верной всем учениям естественных наук, враждебной суевериям, ханжеству и т. и. Враги демократии старались поэтому всеми силами "опровергнуть", подорвать, оклеветать материализм и защищали разные формы философского идеализма, который всегда сводится, так или иначе, к защите или поддержке религии»16.
Французские материалисты XVIII в., разоблачая религию и церковь, не вскрыли, однако, социальных корней религии, их атеизм носил просветительный характер.
Начиная с 80-х годов XVIII в. духовное ведомство активно боролось с распространением в России идей Вольтера и философов-материалистов. Проповедник Анастасий Братановский перевел с французского книги: «Предохранение от безверия и нечестия» (1794 г.) и «Истинный мессия или доказательство о божественном пришествии в мир Иисуса Христа и его божества» (1794 г.). Появилось большое число обличительных сочинений. В 1787 г. вышли две брошюры, в которых осуждались антирелигиозные взгляды Вольтера: «Обнаженный Вольтер» и «Письмо, содержащее некоторые рассуждения о поэме Вольтера "На разрушение Лиссабона"». В серии брошюр, переведенных с французского, характер критики взглядов Вольтера и философов-материалистов подчеркивался уже в самих их названиях: «Бессмертие души, основательно против безбожников и скептиков доказанное» (1779 г.), «Посрамленный безбожник и натуралист» (1787 г.), «Торжество веры над неверующими и заблуждающимися» (1792 г.), «Изобличенный Вольтер» (1792 г.), «Ах, как вы глупы, господа французы» (1793 г.), «Вольтеровы заблуждения» (1793 г.). Последнюю книгу перевели студенты Воронежской духовной семинарии, она вышла под редакцией митрополита Евгения Болховитинова. В оригинале было предисловие аббата Нонота, где давался перечень религиозных заблуждении Вольтера, которые следовало опровергнуть. Но, боясь действия антирелигиозных и противоцерковных идей Вольтера даже в таком виде, духовная цензура сочла за лучшее изъять этот перечень.
Литература, разоблачающая идеи Вольтера и философов-материалистов XVIII в., издавалась и в начале XIX в. В 1803 г. в Москве вышла книга «Оракул новых философов или кто такой Вольтер». В 1809 г. появилась книга «Основатели новой философии — Вольтер, Даламберт и Дидерот — энциклопедисты без маски»17.
Конфискация и сожжение сочинений Вольтера и французских философов-материалистов не могли приостановить распространение их взглядов. Сочинения Вольтера имели широкое хождение и в рукописных списках. Об этом рассказывает в «предуведомлении» к русскому изданию «Вольтеровых заблуждений» редактор книги митрополит Евгений Болховитинов. «Любезное наше отечество, — писал он, — доныне предохранялось еще от самой вреднейшей части Вольтерова зла, и мы в скромной нашей литературе не видим еще самых возмутительных и нечестивейших книг, но, может быть, от сего предохранены только книжные лавки наши, между тем как сокровенными путями повсюду разливается вся его зараза. Ибо письменный Вольтер становится у нас известен столько же, как и печатный»18.
Екатерина II и духовное ведомство противились и проникновению идей Ж.-Ж. Руссо. Несмотря на это, в 60-70-х годах XVIII в. на русском языке увидели свет «Новая Элоиза», «Рассуждения о начале и основании неравенства между людьми» в переводах Павла Потемкина, «Исповедание» в переводе Д. Болтина и др. Одновременно церковники издавали литературу с критикой взглядов Руссо.
Боясь распространения «революционной заразы», правительство и духовенство стали запрещать произведения Руссо наравне с произведениями Вольтера и французских философов-материалистов. Екатерина II с возмущением писала в 1791 г., что «продают такие книги, которые против закона писаны, например "Эмилия" Руссова и много других подобных», и требовала их запрещения.
Русский перевод «Размышления о величии божьем, его промысле и человеке» был найден духовной цензурой «явно противным духу христианства и разрушающим начала христианского учения» и запрещен. «Исповедь» Руссо также была запрещена за «безнравственное определение и неудовлетворительные религиозные понятия»19.
Московский митрополит Филарет, поблагодарив бога, охраняющего Россию «от западной холеры», писал о тех, кто пропагандировал идеи французских материалистов: «Ох, эти универсальные люди! Взял бы метлу да и вымел их из св. Руси, которая так тесна и дурна для них»20.
В 1868 г. цензор архимандрит Фотий подверг критике труд Вольтера «Философия истории», вышедший в том же году под редакцией В. Зайцева. Духовный цензор нашел, что книга «содержит много противного св. писанию и вере христианской». «Автор, — писал он, — не только наводит тень сомнения на многие истины веры, но и подкапывается под самые основания их и даже дерзко глумится над ними». «За глумление над признаваемыми истинами и опровержение св. писания» издание было уничтожено21.
Цензор архимандрит Геласий дал крайне отрицательный отзыв о книге Д. Штрауса «Вольтер, его жизнь и сочинения», изданной на русском языке в 1871 г., особенно о ее 10-й главе, в которой, по его словам, «с богохульным цинизмом осмеивались главнейшие вероучения христианской церкви». В декабре 1872 г. весь тираж — 1345 экземпляров — уничтожили, а издателя привлекли к судебной ответственности22.
В 1890 г. были запрещены «Сатирические и философские диалоги» Вольтера за «явное отрицание христианских догматов», а в 1893 г. так же сурово разделались защитники православной церкви со сборником поэтических произведений Вольтера за его «противомонархические и антирелигиозные тенденции»23.
Цензурным запретам подвергались также произведения «корифея безбожия» Дени Дидро, одного из наиболее ярких представителей домарксова материализма и атеизма. В 1829 г. была запрещена «Неизданная переписка Гримма и Дидро и собрание писем, стихотворений и отрывков» за «неуважение к вере христианской», «ужасное безбожие», за «гнусное кощунство на счет веры христианской и книг ветхого и нового завета».
Такая же участь постигла и «Философские беседы» Дидро и другие произведения, включенные в собрание неизданных произведений, за «изложение опасной теории материализма»24.
Духовное ведомство осудило и художественные произведения Дидро, в которых он разоблачал моральное разложение католического духовенства.
В 1872 г. издатель H. II. Поляковский издал двухтомное собрание романов и повестей Дидро, куда вошли его наиболее известные произведения. Это собрание сочинений было полностью уничтожено. Нападкам духовной цензуры особенно подверглись романы «Жан-фаталист и его барин» и «Белая птица». В первом романе, писал цензор, «ко всему, что касается религии, автор относится со злой иронией... Во всех местах, где только упоминается о священниках и монахах, они являются действующими лицами в отвратительно цинических сценах».
В романе «Белая птица» протест духовной цензуры вызвал рассказ о принце, который под видом голубя явился в женский монастырь. Монахини народили от него много маленьких духов, сохранив девственность. «Вся книга, — писал цензор, — по своему антирелигиозному характеру в высшей степени безнравственная и безбожная»25.
Атеистические трактаты Гольбаха (1723-1789 гг.) сыграли огромную роль в борьбе против религиозного мракобесия. Гольбах критиковал религиозный взгляд на человека, как на подобие бога, выступал против идеализма, против бесчисленных зол, причиняемых земле «духовным и гражданским самовластием». Он писал, что от заблуждений, освященных верой, происходят «невежества тягостные оковы». Гольбах, однако, не раскрыл социальные корни религии. Он, как и другие философы-материалисты XVIII в., рассматривал религию, как результат невежества. «Система природы» — эта «библия материализма XVIII века» считалась одной из самых страшных книг. В 1820 г. «адскую книгу», в которой автор восставал против духовного и гражданского самовластия, запретили. Сообщая, что эта книга была осуждена парижским парламентом в 1770 г. и предана огню, цензор привел ряд «ложных и гнусных положений», которые, но его словам, высказаны в этом «ужасном» сочинении. В 1841 г. «Система природы» была опять запрещена, но это не могло помешать ее распространению среди русского общества в рукописных списках. В 1898 г. цензура все еще опасалась «адского» действия книги. «Резкий материализм, знаменующий эту философию, отрицающий решительно существование божие и разрушающий основные начала веры, политики и нравственности», такими словами характеризовала цензура «Систему природы», требуя ее уничтожения.
Резкую оценку получили и «Обеденные беседы» Гольбаха. Запретив эту книгу в 1830 г., духовная цензура отметила ее «богохульство», «нечестие», наличие мест, «противных христианской нравственности, правительству и религии»26.
Самодержавие и духовное ведомство враждебно относились также к идеям выдающегося философа - материалиста XVIII в. Гельвеция. Уже первые переводы на русский язык его книги «О человеке, его духовных силах и воспитания», в которой автор выступал против основ феодального порядка и феодально-религиозной идеологии, подверглись нападкам. Негодование представителей духовенства вызывал ярко выраженный в этом произведении атеизм Гельвеция. Запрещая эту книгу в 1871 г., защитники православной церкви писали: «Презрение и отвержение, с которым автор отзывается о религии и ее служителях и совершенно материалистический взгляд его на воспитание... противны уставу о цензуре»27.
Духовная цензура «растерзала» произведение знаменитого английского философа-материалиста Томаса Гоббса (1588-1679 гг.) «Левиафан, или о сущности, форме и власти государства». Произведение Гоббса впервые было издано в Англии. В третьей части книги, говоря об отношениях между церковью и государством, Гоббс доказывал необоснованность претензий церкви на власть, а в четвертой части он критиковал церковь, видя в ней причину всех зол и несчастий. В 1682 г. Оксфордский университет издал декрет против вредных книг, действовавших, как было сказано в декрете, разрушительно на человеческое общество. На основании этого декрета книгу Гоббса публично сожгли.
Через 200 лет это произведение вновь было осуждено, па этот раз православной инквизицией. В 1868 г. книгу издали небольшим тиражом (600 экземпляров), но ни малый тираж, ни высокая цена (5 руб.) не спасли произведение Гоббса от расправы, учиненной синодом. «В книге, — говорилось в отзыве, — встречаются мысли и выражения, явно противные св. писанию и учению православной церкви, простирающиеся до дерзкого кощунства». По требованию синода это издание сочинения Гоббса в 1874 г. было полностью уничтожено28. 3
Укрепляя власть помещиков-крепостников, Екатерина II прикрывалась модным в XVIII в. лозунгом «просвещения». По поводу этого лозунга Энгельс писал: «"Просвещение" — это был в восемнадцатом веке лозунг царизма в Европе, так же, как в девятнадцатом веке — "освобождение народов". Всякий территориальный грабеж, всякое насилие, всякое угнетение царизм производил не иначе, как под предлогом "просвещения", "либерализма", "освобождения народов"»29.
Эта поборница «просвещения» вместе с духовным ведомством крайне враждебно относилась к просветительской деятельности прогрессивных мыслителей своей эпохи. Екатерина II и духовное ведомство ополчились против замечательного русского просветителя H. И. Новикова, который, по словам В. Ключевского, «создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению».
Объединив вокруг своей типографии ученых, литераторов, студентов, переводчиков, Новиков за короткий период издал большею число книг по всем отраслям знания. Среди лих были произведения Вольтера, Даламбера, Руссо. Из отечественной литературы им издан Херасков, Сумароков, Кантемир, по русской истории — 20 томов «Древней русской вифлиофики», «Деяния Петра Великого» в 12 томах И. И. Голикова; по истории литературы — «Новое и полное издание русских песен», собранное Чулковым и Поповым. Особое значение Новиков придавал изданию литературы для народа, учебных пособий, детской литературы. Новиков наладил также сбыт книг. Его книги (за 1779-1792 гг. было издано 893 названия) проникали в самые глухие места России.
Книгоиздательская и просветительская деятельность Новикова вызвала подозрение и недовольство духовенства, тем более, что в некоторых книгах, изданных Новиковым, содержалась критика религиозного фанатизма и суеверий, встречались выпады против клерикализма, пропагандировались достижения передовой науки. Новиков способствовал просвещению народа, что было ненавистно духовенству.
Протоиерей московского Архангельского собора Петр Алексеев, известный мракобес, исповедник Пугачева и его сподвижников перед казнью, первый донес на Новикова в 1785 г. духовнику Екатерины II Панфилову.
Когда был получен указ о проверке книг в типографии Новикова с целью выявить, «не скрывается ли в них умствований, не сходных с простыми и чистыми правилами веры православной», то цензорами и следователями назначили архимандрита московского Богоявленского монастыря Серапиона и игумена Моисея, а от гражданских властей — московского полицеймейстера Годеина.
При обыске у Новикова, несмотря на придирчивость следователей, нашли только 6 книг, подпавших под запрет, что вынужден был признать стоявший во главе следствия московский митрополит Платон Левшин. Но Алексеев не успокоился, он вторично донес на Новикова, на этот раз прокурору Колычеву. Екатерина видела в Новикове человека враждебного ей лагеря. Она знала о его оппозиционном настроении по отношению к самодержавию.
В 1787 г. вышел указ, запрещавший светским типографиям издавать церковные книги или книги «к св. писанию, к вере, либо к толкованию закона и святости относящиеся». Из книжных лавок и типографий Новикова были изъяты десятки тысяч изданных им книг не только духовного, но и светского содержания. Но указ об аресте Новикова последовал только в 1792 г., под влиянием страха перед «французской заразой», когда разгрому подверглись все культурные начинания того времени. Формальным поводом для ареста послужило издание Новиковым книги «История об отцах и страдальцах соловецких», напечатанной церковнославянским шрифтом.
За свою антикрепостническую деятельность, за оппозиционное отношение к самодержавию, за активную просветительную деятельность Новиков был жестоко наказан. После длительного следствия его, как государственного преступника, заключили в Шлиссельбургскую крепость на 15 лет, откуда он вышел только после смерти Екатерины.
Новиков, по словам академика Витберга, «положил начало новой эре цивилизации России»30. 4
Французская буржуазная революция 1789 года вызвала у помещичье — дворянской верхушки панический страх. Помещики, не забывшие еще грозных дней восстания Пугачева, боялись, что вслед за революцией во Франции начнется новое восстание против самодержавия и помещичьего гнета в России.
В вышедшей в это время книге A. H. Радищева «Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву» Екатерина усмотрела «рассевание заразы французской». Она обвинила автора в том, что он «целит на французский нынешний пример развратный».
Последователь материалистических идей великого русского ученого M. В. Ломоносова Радищев защищал материалистическое мировоззрение, считая, что материя и природа существуют вечно, что их нельзя ни уничтожить, ни создать. Радищев разоблачал православную церковь, видя в ней союзницу самодержавия в угнетении народа.
Реакционную роль православной церкви Радищев заклеймил в своей оде «Вольность»;
Власть царска веру охраняет, Власть царску вера утверждает, Союзно общество гнетут. Одно сковать рассудок тщится, Другое волю стереть стремится «На пользу общую», — рекут31.
Радищев отстаивал единство души и тела и, критикуя религиозное представление о бессмертии души, подрывал основу церковной идеологии. Книга Радищева «Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву» была направлена против царского деспотизма и церкви, против религиозных суеверий. Екатерина осудила идеи Радищева как «противные закону божьему, десяти заповедям, св. писанию, православию и гражданскому закону».
Видя в Радищеве «бунтовщика хуже Пугачева», Екатерина приговорила его к смертной казни, которую заменили «десятилетним безысходным пребыванием» в Сибири. Из ссылки Радищев вернулся в 1797 г., после смерти Екатерины. Книга Радищева долгие годы находилась под запретом. Еще в 1836 г. А. С. Пушкин подготовил статью о Радищеве для журнала «Современник», но эту статью не пропустили. «Нахожу неудобным и совершенно излишним, — писал министр просвещения Уваров, — возобновлять память о писателе и о книге, совершенно забытых и достойных забвения»32.
В 1872 г. бессмертное произведение Радищева было включено в двухтомное собрание его сочинении, подготовленное П. А. Ефремовым, но оно было сожжено. В 1903 г. «Путешествие» издали отдельной книгой, но и на этот раз оно было задержано цензурой. По отзыву защитников православия, «Путешествие» «подрывало авторитет и право власти светской и духовной и даже осуждало деятельность вселенских соборов»33. 5
В 1788 г. внимание духовного ведомства привлекла книга Ф. В. Кречетова «О всех и за вся». Петербургский митрополит Гавриил, ознакомившись с этой книгой, написал на автора донос за то, что он «кощунственно» привел в названии книги слова, употребляемые церковью во время совершения богослужения.
Просветитель-вольнодумец Ф. В. Кречетов по своим взглядам был близок к Радищеву. В основанном им просветительном обществе Кречетов высказывался за отмену крепостного права и привилегий дворянства, об ограничении самодержавия. Наряду с этим он говорил о необходимости отмены привилегий высшего русского духовенства. По доносу митрополита Гавриила против Кречетова возбудили судебное следствие — его обвинили в «богохульном» толковании евангелия. Книгу Кречетова уничтожили, а автору запретили заниматься литературной деятельностью.
В апреле 1798 г. но доносу одного из членов основанного Кречетовым просветительного общества против него было возбуждено новое следственное дело. Кречетова обвинили в том, что он «чинил великую противность к святым церквям, яко идолослужение производящее», всех православных называл «идолопоклонниками», а митрополита Гавриила — «великим президентом и плутом» и угрожал, что народ расправится с ним так, как он расправился в 1771 г. с московским митрополитом Амвросием Каменским, т.е. убьет его. В обвинении говорилось, что Кречетов неуважительно отзывался о православной церкви. «Я в церковь не хожу, — говорил он, — для того, что поминают в оной синод, да шелудяка-архиереишку, да в церкви-то болтает попишка и сам не знает что». Кречетов крайне резко отзывался о православном духовенстве: «Мерзкое духовенство в храмах лицемерит и льстит, из пышных слов составляя поучения, а потом, гладя усы и брови, отходит в свои кельи и там упивается в роскоши и изобилии своего богатства, взятого от пота и крови ближнего».
Кречетов считал необходимым условием для развития просвещения народа освобождение его от влияния церкви. «В скором бы времени, — писал он, — все пустосвяты оставили бы в церквах все пустобаранное проповедание..., тогда бы все архиереи, воры и лицемеры, все духовные святоши и государственные тунеядцы исчезли бы».
За критику самодержавия и «непристойное отношение к православной церкви» Кречетов был заключен в 1793 г. в Петропавловскую крепость. В следующем году его перевели для «наикрепчайшего содержания» в Шлиссельбургскую крепость, где он находился до 1801 г.34 6
Цензурный устав 1826 года, изданный в период жесточайшей реакции, наступившей после подавления восстания декабристов, за свою суровость был прозван «чугунным». Цензуре ставилась задача: «ограждение святыни, престола, поставленных от него властей». Запрещались сочинения, в которых «отвергалась или ослаблялась непреложная достоверность православия или нарушалось должное уважение к учению, постановлениям, преданиям и обрядам». Категорически запрещались книги, в которых не было «надлежащего уважения к иерархии церковной, к местам и лицам, ее составляющим». Цензурный устав требовал, чтобы в литературных произведениях не пропускалось ничего, «стремящегося поколебать правила христианской нравственности или умалить должное к христианским добродетелям благоволение», что «порицало или опровергало правила христианского воспитания и образования». Научные исследования во всех областях знания считались «бесплодными и пагубными умствованиями новейшего времени». Книги по естествознанию и медицине, как «произвольные и бесполезные отступления», объявили вне закона.
Хотя в 1828 г. цензурный устав был несколько изменен, но общий дух его, враждебный просвещению и науке, сохранился. Теми же реакционными идеями был пронизан устав духовной цензуры, утвержденный в 1828 г. и действовавший без изменений вплоть до 1917 г. В сочинениях прежде всего искали «богохульные и дерзкие извращения вольнодумцев», мысли, «пахнувшие вольностью и неуважением к власти, от бога установленной». Духовная цензуpa подходила к сочинениям не только с чисто церковных позиций, но и с точки зрения «государственных правил» — выискивала в них места, «неблагоприятные гражданскому правительству». Защищая православие, духовное ведомство неразрывно связывало его с самодержавием, т.е. поступало так же, как и светская цензура при просмотре представленных ей сочинений.
Новый устав был признан «для сочинителей и переводчиков очень тесным». Известный литератор и критик А. В. Никитенко, оценивая устав и цензурную практику, писал в 1830 г.: «Над нами тяготеет унылый дух притеснения...»35.
Слежкой за авторами и поисками в произведениях выражений, направленных против бога и церкви, занимались не только светские и духовные инквизиторы, но также сыщики III отделения и продажные журналисты. Об одном таком сыщике, «старинном литераторе», «преданном церкви и престолу», «Борьке Федорове», у которого было 7 корзин с выписками из журнала «Отечественные записки» «противу бога, противу христианства, противу нравственности», с похвалой сообщили шефу жандармов.
Тип цензора-инквизитора, боровшегося против народного просвещения и науки, увековечен Пушкиным:
... Глупец и трус, что делаешь ты с нами? Где должно б умствовать, ты хлопаешь глазами; Не понимая нас, мараешь и дерешь; Ты черным белое по прихоти зовешь, Сатиру — пасквилем, поэзию — развратом, Глас правды мятежом, Куницына Маратом. Решил, а там поди, хоть на тебя проси. Скажи: не стыдно ли, что на святой Руси, Благодаря тебя, не видим книг доселе?
В период жесточайшей правительственной реакции 1848-1855 гг., названных «страшным семилетием», цензурный террор достиг невероятных размеров. По словам А. В. Никитенко, цензура «приняла характер столь одиозный, столь исключительно запретительный, что всякое благонамеренное движение в науке, в литературе, в обществе стало не только затруднительным, но почти невозможным». Помимо цензурных органов, было организовано еще «око царево», секретный цензурный комитет, во главе которого Поставили «палача науки», «фанатика ярого» Бутурлина,
который, не жалея груди, беснуясь, повторял одно: «Закройте университеты, И будет зло пресечено». (Некрасов)
Д. Бутурлин, осуществляя политику самодержавия, по словам литературного критика П. В. Анненкова, «с ненавистью относился к слову, мысли о свободе, проповедовал безграничное послушание, молчание, дисциплину». Этот мракобес даже в евангелии искал революционный дух. «Не будь евангелие так распространено, — говорил он, — то его бы следовало запретить за демократический дух, им распространяемый»36. Руководимый Бутурлиным секретный цензурный комитет осуществлял «высший в нравственном и политическом отношении надзор за духом и направлением книгопечатания». В книгах выискивалось прежде всего то, что, по мнению защитников православия, подрывало авторитет церкви. Например, в учебнике истории Смарагдова исключили места о Магомете и основанной им религии, так как, по словам цензора, Магомет был «негодяй и основатель ложной религии».
Для усиления инквизиторской деятельности в цензурные комитеты назначали опытных душителей мысли, профессоров духовных академий. Так, профессора Московской духовной академии H. П. Гилярова-Платонова, занимавшего в академии кафедру по изучению ересей и раскола, перевели в московский цензурный комитет. Его деятельность в цензурном комитете была настолько реакционна, что современники обвиняли его в религиозном фанатизме и называли инквизитором37.
В качестве постоянного представителя в главное управление по делам печати входил обер-прокурор синода. По настоянию синода был организован еще особый секретный комитет духовной цензуры, которому для расправы с просвещением были предоставлены такие же широкие полномочия, как и бутурлинскому застенку.
Влияние духовной цензуры распространялось на все стороны политической и культурной жизни. Зная придирчивость духовной цензуры, светские цензоры старались согласовать с ней свои отзывы во избежание обвинений в «нецерковности». Через духовную цензуру проходили такие, например, книги, как «Обстоятельные замечания об узнавании по барометру качества и перемен воздуха», «Руководство к сельскому хозяйству», «Опыт исследований душевных болезней» и т. п.
Светские цензоры нередко сами страдали от обвинений духовных инквизиторов. Зная, что духовное ведомство враждебно настроено к науке и просвещению и что ему легко обвинить автора любой книги в материализме и ниспровержении религии, цензор Волков в своем отзыве о необходимости изменения цензурного устава писал: «Материализм основывается в своих выводах на науке, религия исключительно на вере. Спрашивается, можно ли допускать к печати трактаты о материализме? Придерживаясь буквы закона — нельзя, потому что может поколебать веру. Следовательно, все трактаты, основанные на опыте и наблюдении, должны быть запрещены. Если же пропустить, то духовное лицо может возбудить бурю, доказывая, что эта статья атеистическая, подрывающая авторитет православной церкви»38.
Глава I. Союз самодержавия и православия против просвещения.
Глава II. Духовное и политическое развращение народа в начальной школе.
Глава III. Проповедь религии и монархизма в средней школе.
Глава IV. Церковное влияние на внешкольное образование.
Глава V. Насаждение религиозной идеологии в высшей школе.
Глава VI. Духовная цензура и ее борьба против науки.
Глава I. Союз самодержавия и православия против просвещения
Церковь в союзе с самодержавием выступала в роли неистового гонителя просвещения народных масс, в роли рассадника невежества и самой темной идеологической реакции.
Царское правительство использовало просвещение для оправдания крепостнических порядков и эксплуатации. Оно стремилось помешать распространению грамотности, воспитать народ в духе преданности самодержавию и религии, в духе подчинения помещикам — крепостникам, старалось увести народ от революционной борьбы.
Ближайшим помощником самодержавия в этой реакционной политике была православная церковь. Истинным просвещением признавала она только «просвещение, на религии и образовании нравственности основанное». «Просвещение же, не подкрепленное спасительными уроками добродетели, не освящаемое благодатным влиянием религии, — учили представители церкви, — более пагубно, чем полезно»1.
Идеологи господствующих классов пытались внушить народу, что для сохранения прочности «гражданского общества» и поддержания в нем порядка «нет ничего нужнее, как святое уважение веры».
Напуганное подъемом освободительного движения, особенно после Отечественной войны 1812 года, самодержавие сделало решительный поворот в сторону реакции. Религию старались сделать главной, даже единственной духовной пищей народа. Религиозная идеология распространялась через церковные проповеди, специальную литературу и особенно через школы.
Для усиления влияния религии на просвещение в 1817 г. министерство просвещения было реорганизовано в министерство духовных дел и народного просвещения, во главе которого стал мракобес и ханжа обер-прокурор синода князь Голицын, по словам Пушкина «холопская душа» и «просвещения губитель».
Цель объединения министерства просвещения с духовным ведомством заключалась, как сказано в царском манифесте, в том, «дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения»2. Программа нового министерства была четко выражена в инструкции Ученому комитету: «народное воспитание, основу и залог благосостояния... направить... к водворению постоянного и спасительного согласия между верой, ведением и властью, или, другими словами, между христианским благочестием, просвещением умов и существованием гражданским»3. Объявив, что научное знание нужно подчинить религии, правительство потребовало от ученых отказаться от свободы научного исследования.
Новое министерство с Голицыным во главе широко развернуло религиозно-мистическую пропаганду, оно стремилось положить религиозные принципы в основу всей системы воспитания и образования. Один из реакционных деятелей нового «министерства затемнения», директор департамента В. M. Попов, неуч и крайний мистик, был охарактеризован известным сатириком А. Ф. Воейковым в его произведении «Дом сумасшедших» так:
Хоть без книжного учения
И псалтырь одну читал,
А директор просвещения
И с звездою генерал4.
Поддержкой правительства пользовалось только реакционно-монархическое и клерикальное направление. Школа рассматривалась как место подготовки покорных слуг самодержавия и крепостничества, науку стремились подчинить религии. Министров и попечителей подбирали из числа наиболее реакционных сановников, профессоров и генералов.
Программу помещиков-крепостников в деле народного образования выразил министр народного просвещения в адмиральском мундире Шишков. Он считал, что все младшее поколение литераторов, начиная с Карамзина, безбожно и во всех отношениях вредно. Как говорили современники, у Шишкова был такой девиз: «слепо веруй и ничего не знай, ничего не понимай, ни о чем не рассуждай». В речи, произнесенной перед работниками министерства, с одобрения присутствовавшего при этом Александра I, Шишков заявил: «Науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются в меру, смотря по состоянию людей и по надобности. Обучить грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы больше вреда, нежели пользы»5.
Следуя этому принципу, самодержавие открывало столько школ, чтобы удовлетворить нужду лишь в грамотных писарях и других представителях сельской власти. Шишков предостерегал от заразы «лжемудрыми мудрствованиями» и подчеркивал необходимость религиозного воспитания: «науки, изощряющие ум, не составят без веры благоденствия народного», — писал он.
Восстание декабристов, ставившее целью уничтожить самодержавие и крепостное право, а затем польское восстание 1830 года напугали самодержавие. Подавив их с исключительной жестокостью, Николай I, эта «самодовольная посредственность, с кругозором ротного командира»6, организовал наступление на просвещение — науку, литературу, искусство. Насаждая религию и послушание самодержавию, правительство стремилось уничтожить семена, посеянные декабристами, противостоять влиянию передовых идей Запада, особенно идей французских просветителей и утопического социализма. Как писал известный историк С. M. Соловьев, при Николае I «просвещение перестало быть заслугой... Фрунтовики воссели на всех правительственных местах, и с ними воцарилось невежество, произвол, грабительство, всевозможные беспорядки»7.
Во главе министерства просвещения был поставлен граф С. С. Уваров — творец казенной славянофильской идеологии с ее тремя китами — православием, самодержавием и народностью. Во времена Уварова возросла роль священника как второго жандарма в деревне. Правительство использовало духовенство, чтобы задержать просвещение народа.
Уварова сменил известный обскурант — князь Ширинский-Шихматов, — человек, по словам современников, ограниченный, без образования, славившийся своей набожностью. Став министром, Ширинский-Шихматов объявил войну «духу неверия». По его предложению в университетах были уничтожены кафедры философии, а преподавание логики и психологии поручено священникам — профессорам богословия.
Деятельность Ширинского-Шихматова и его предшественника тяжело отразилась на состоянии народного образования. Сеть учебных заведений была крайне мала. Открытые кое-где приходские школы, по словам H. И. Пирогова, давали лишь механическую грамотность. Но и эта грамотность была ничтожна: в середине XIX в. в России один грамотный приходился на 135 человек, между тем как в Австрии в это время один грамотный приходился на 14 человек, во Франции — на 11, а в Англии — на 9 человек.
Д. А. Толстой, назначенный министром просвещения после каракозовского выстрела, соединял в течение 14 лет должность министра народного просвещения с должностью обер-прокурора синода; позже он был поставлен во главе министерства внутренних дел. Этому «злому гению русской земли» один из современников дал уничтожающую характеристику: «Лживый, алчный, злой, мстительный, коварный, готовый на все для достижения личных целей, а вместе доводящий раболепство и угодничество до тех крайних пределов, которые обыкновенно нравятся царям, но во всех порядочных людях возбуждают омерзение»8. Деятельность Толстого была направлена на искусственную задержку образования. Чиновники «министерства народного одурачивания» послушно выполняли директивы помещиков-крепостников. «Необходимо всеми силами бороться против народного образования, — писал Леонтьев, один из самых близких к Толстому людей, — Если Россия сопротивлялась еще сколько-нибудь успешно духу времени, то этим мы обязаны до известной степени безграмотности русского народа. В наше время основание сносного монастыря полезнее учреждения двух университетов и целой сотни реальных училищ»9.
Следуя этому принципу, правительство основывало монастыри, строило церкви и тормозило развитие школьной сети. В 1840 г. в России насчитывалось 547 православных монастырей, к концу царствования Александра II их стало 774, а в 1914 г. — 1024.
В 1840 г. в России было 43 тыс. церквей и часовен, в 1890 г., благодаря поддержке правительства, их стало 64 тыс., в 1914 г. — около 80 тыс. Правительство не жалело средств на открытие новых монастырей и церквей, на содержание огромной армии монахов, священников и причетников, но на народное образование денег не отпускало.
«... Россия не только бедна, она — нищая, когда идет речь о народном образовании, — писал Ленин, — Зато Россия очень "богата" расходами на крепостническое государство, помещиками управляемое, расходами на полицию, на войско, на аренды и десятитысячные жалования помещикам, дослужившимся до "высоких" чинов... Россия всегда останется бедной и нищей в отношении расходов на просвещение народа, пока народ не просветится настолько, чтобы свергнуть с себя гнет крепостников - помещиков»10.
После убийства Александра II наступила пора самой «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции»11. Правительством были приняты крайне реакционные меры для охраны самодержавия, для борьбы с революционным движением. В течение 15 лет (с 1882 по 1897 г.) министерством народного просвещения ведал мракобес И. Д. Делянов, который провел в жизнь требование идеолога реакции M. H. Каткова, «чтобы министр просвещения шел рука об руку с обер-прокурором синода и министерством внутренних дел». Один из современников писал о Делянове, что он «свое ведомство, всем уступая и угождая, привел в полный хаос, лишил всякого значения и авторитета, вполне подчинил указке синода и департамента полиции»12.
Духовенство с радостью встретило весть о назначении Делянова, видя в нем своего союзника в усилении влияний церкви на народное образование.
В результате проводившейся политики грамотность населения в России была очень низка. По переписи 1897 года среди мужчин грамотность составляла 29,3%, а среди женщин — 13,1%, в целом — 21,1%. Самый незначительный процент грамотности наблюдался на окраинах, в областях и краях с нерусским населением. Так, на Кавказе по переписи 1897 г. грамотных было 12,4%, в Сибири — 12,3%, в Могилевской губернии — 7%, а в Средней Азии — только 5,3%. В 1911 г. на территории царской России насчитывалось 100 тыс. школ всякого типа, где обучалось 6 млн. человек. На каждые 1000 человек населения приходилось менее 50 учащихся. Эти цифры еще раз говорят «о невероятной отсталости и дикости России благодаря всевластию крепостников-помещиков»13 и о том, что «правительство — величайший враг народного просвещения в России»14.
Защитники «казенного народного затемнения» не находили денег на развитие школьной сети, а на содержание церкви, полиции, на содержание царской семьи и царской челяди, на подготовку к войне денег не жалели. В 1907 г. на все народное образование из государственного казначейства было отпущено 101,42 млн. руб., на содержание одного только церковного аппарата — 34,8 млн. руб., на содержание царской семьи — 17 млн., на расходы по подготовке войны — 442 млн. Расходы на царя и его челядь, на полицию и церковь и на подготовку войны поглощали все средства, которые правительство выкачивало из народа15. Ничтожность ассигнований из государственного бюджета на нужды просвещения свидетельствует о сознательном торможении просвещения народа.
В годы реакции, наступившей после подавления революции 1905-1907 гг., правительство вновь повело наступление на образование. Оно препятствовало развитию внешкольного образования, закрывало читальни, библиотеки. Министром просвещения был назначен A. H. Шварц — «истинный черносотенец», как назвал его официальный орган союза русского народа «Русское знамя». Деятельность Шварца в качестве попечителя рижского, варшавского и московского учебных округов, а затем министра просвещения носила открыто реакционный характер. «Назад к старине! Назад к дореволюционной России», — такими словами характеризовал его деятельность Ленин16.
После Шварца министерство просвещения возглавил Кассо, завершивший черносотенный разгром высшей школы. Считая, что религия — лучший из жандармов, Кассо требовал усиления внимания к церковноприходской школе, видя в ней спасение от революции. Реакционная политика Кассо в области просвещения была вскрыта депутатом-большевиком 4-й Государственной думы A. E. Бадаевым. «Политика Кассо, — сказал Бадаев, — диктуется злобой, ненавистью боящихся света и знаний. Кассо считает науку бесполезной, вредной. Весь идеал министерства просвещения во тьме, невежестве, и он ревностно старается тушить всякий пробивающийся луч сквозь тьму»17.
2
«Политика народного затемнения» проводилась министерством просвещения совместно с синодом, руководившим деятельностью православной церкви. Синод был, собственно, министерством по делам православной церкви. Все постановления по религиозным вопросам получали силу только после утверждения их царем. Воля последнего по отношению к синоду была непреложным законом. Православная церковь, управлявшаяся синодом, являлась пособницей самодержавия в деле угнетения масс и верно служила интересам господствующих классов. Характеризуя это положение церкви и ее высших органов, ленинская «Искра» писала, что православная церковь — «один из органов всемогущей чиновничьей машины, преследующей цели укрепления самодержавия и порабощения народа»18.
Во главе синода самодержавие ставило обер-прокурора, светского чиновника, являвшегося, по словам духовного регламента, «оком государя и стряпчим по делам государственным». Первым прокурором синода (по предложению Петра I) был назначен «из офицеров добрый человек», в дальнейшем обер-прокурорское кресло не раз занимали «военные вершители».
Члены синода, преимущественно из высших духовных чинов, приглашались на определенный срок, контроль за их деятельностью, а также направление всей деятельности духовного ведомства был целиком в руках обер-прокурора.
В период жесточайшей николаевской реакции делами синода вершил в течение 20 лет (с 1836 по 1855 г.) полковник лейб-гвардии гусарского полка, генерал-адъютант граф H. А. Протасов, ранее бывший товарищем министра народного просвещения. Члены синода говорили, что обер-прокурор Протасов «забрал их в руки по-военному, сразу и сонмом архиерейским как эскадроном на учении командовал»19.
Недоброй славой пользовался и другой обер-прокурор синода, Д. А. Толстой, стоявший во главе синода и министерства народного просвещения в течение 15 лет. С его именем связаны мрачные страницы истории просвещения в России. «Задача школы в толстовские времена заключалась в том, — писала "Правда", — чтобы противодействовать развитию материалистического мировоззрения, воспитывать юношество в духе охранительных начал, утверждать в молодом поколении покорность закону и уважение к установленным властям» 20.
Черные силы реакции 80-х годов олицетворялись в зловещей фигуре обер-прокурора синода К. П. Победоносцева, чье имя стало синонимом мракобесия. «Безусловно вредно распространять народное образование, — писал Победоносцев, — ибо оно дает лишь знание и привычку мыслить»21. C именем Победоносцева связано наступление воинствующей церкви на просвещение народа путем внедрения церковноприходской школы.
Поэт Александр Блок так охарактеризовал мрачную роль Победоносцева в подавлении всего передового и светлого в русской жизни:
В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи,
А только — тень огромных крыл.
На смену Победоносцеву пришел «святитель» Саблер, как назвал нового обер-прокурора один из синодальных архиереев, или «Притычкин», как прозвали его синодальные чиновники. A. H. Львов, заведовавший в течение многих лет библиотекой и архивом синода, писал о Саблере, что он «не имел ни убеждений, ни взглядов, ни правил». О Саблере шел слух, что он обобрал после смерти московского митрополита Сергия22.
3
Реакционную политику самодержавия в области просвещения народа на местах, в епархиях проводило высшее духовенство — митрополиты и епископы. В 1901 г. в России насчитывалось 67 епархий, во главе которых стояли 3 митрополита (петербургский, киевский и московский), 14 архиепископов и 94 епископа, всего 111 «князей церкви». В епархиях высшему духовенству принадлежала вся полнота церковной власти. К просвещению народа «князья церкви» относились крайне враждебно, в образовании они видели врага религии, причину народного недовольства. «Какой мы видим плод от просвещения, — писал митрополит Серафим, — мы видим самовольство, непокорение власти, самим богом для блага общества установленной, видим крамолы, бунты, междоусобия»23.
В 50-х годах XIX в. по распоряжению правительства была обследована деятельность многих епархий. Ревизия вскрыла вопиющие факты деятельности многих «сатрапов в рясах». Архангельский епископ Варлаам, по материалам ревизии, — «грубый, религиозный фанатик, готовый положить на костры и плахи всех, кто не разделял его убеждений, суевер, враг всякой новизны, смотрящий на просвещение, как на заразу и порчу нравственности»24.
Тульский архиерей Дамаскин, как было установлено ревизией, «жаден и корыстолюбив, не был чист от греха симонии, груб, человекоугодлив перед людьми влиятельными и помещиками до подлости». После смерти Дамаскина остались сундуки, наполненные серебряными самоварами, подносами, деньгами25.
Таким же врагом просвещения, как следует из материалов ревизии, являлся и оренбургский архиерей Иоанникий. К тому же он был «задорлив, сварлив, мстителен, корыстолюбив». Ректор Оренбургской семинарии Никодим, готовивший будущих священников, «просветителей» народа, был «грабителем», «грязным и пьяным нравственным уродом» 26.
Московский митрополит Филарет Дроздов нетерпимо относился к просвещению народа, развитию отечественной науки. Даже церковные биографы пишут, что он был «деспот в области мысли, гонитель талантов в области науки, беспощадный судья каждой новой мысли, каждой новой идеи»27. Митрополит Филарет, по словам того же биографа, — «крайне мнителен и придирчив, не было книги, которая миновала бы его рук — светской или духовной». Филарет презрительно относился к народу и считал, что грамотность ему вредна. «Грамотность простолюдинов, — писал он в связи с ходатайством о разрешении издавать книги для народа, — обращенная на чтение не нравственное, не отеческое, может сделаться хуже безграмотности»28. Филарет доносил о «противохристианском и противоправительственном направлении» русской литературы, видя в представителях науки носителей безбожных идей. Он составил специальную молитву о борьбе с распространением в печати «противохристианских и противоправительственных сочинений»29.
Филарет ополчился на профессора Московского университета Рулье — представителя передовой науки. Его негодование вызвал и профессор истории Московского университета T. H. Грановский, лекции которого пользовались огромным успехом. Грановский, по словам Герцена, «историей делал пропаганду». Филарет же упрекал профессора во вредном влиянии на юношество и спрашивал, почему он не упоминает «руки бога» в истории30. Реакционная деятельность Филарета, особенно его стремление всячески затормозить образование народа, вызвала общее возмущение. Это отношение к Филарету хорошо выражено в эпиграмме, распространявшейся в связи с его внезапной смертью в 1867 г.:
Послушать толки городские
Покойник был шпион, чиновник, генерал.
На службе и теперь (не помню как) он мало потерял.
По старшинству произведен в святые,
Хотя немножко провонял31.
Упоминавшийся выше A. H. Львов в своем дневнике писал о «бодающихся» в синоде митрополитах, архиерейском невежестве, карьеризме, угодничестве, пресмыкательстве перед обер-прокурором синода. «Эти живые мумии, — писал он, — консервированные трупы, воображающие, что они могут и должны задержать всякую жизнь, всякое новое движение, начинание»32. Эти «живые мумии», однако, активно выступали против просвещения, проводили воинствующую церковную политику, возглавляли и направляли реакционные силы, поднявшиеся для борьбы с просвещением народа, с революционным движением.
Харьковский архиерей Амвросий считал, что наука является причиной распространившегося безверия среди народа. Амвросий грозил сторонникам науки «несчастиями и болезнями», говорил, что материалистическая наука развращает людей, и призывал к активной борьбе с «опаснейшими врагами церкви», как он называл русскую интеллигенцию33. Епископ Харьковский и Сумский Иннокентий в 1901 г. выступил в церкви Харьковского университета с проповедью против науки. Он говорил о непримиримости и даже враждебности между верой и знанием, особенно в вопросах происхождения мира, человека. «На костях заброшенных течений 60-х гг., — проповедовал Иннокентий, — вырос практический материализм, духовное обнищание». Иннокентий призывал вернуться к вере, отказаться от научного мировоззрения34. Нападал на науку и московский митрополит Владимир. В своем «слове», носившем название «Неверие книжников и фарисеев древнего и нашего времени, его ложное основание и действительные причины», Владимир призывал к расправе с наукой, восставал против просвещения народа35.
В «Пермских епархиальных ведомостях» была напечатана резолюция местного архиерея, не скрывавшего своего враждебного отношения к русской интеллигенции. Архиерей даже запретил употреблять слова «интеллигент», «интеллигентный». Эти слова, писал он, характеризуют людей, живущих одним только разумом. А такие люди не могут быть истинными членами православной церкви36.
Московский епископ Никон в 1905 г. называл русских интеллигентов «недостойными воспитателями юношества»; профессоров он обвинял в том, что они сгубили «преступным подстрекательством не одну тысячу юных жизней»37. Черносотенную проповедь против просвещения вели с церковной кафедры петербургский митрополит Антоний, угрожая гибелью путиловским рабочим, и епископ волынский Антоний, который требовал высылки в административном порядке всех лиц, занимавшихся просвещением народа. Орган синода, «Церковный вестник», также натравливал народ на учителей.
Черносотенная агитация самарского архиерея Гурия, называвшего социал-демократов «сынами погибели», была разоблачена в листовке Самарского комитета РСДРП. Призывая рабочих поддержать требование о бесплатном и всеобщем образовании, самарские большевики писали, что «беспомощность и невежество заставляют народ надеяться на чудеса, которыми так бесцеремонно торгуют попы»38.
4
Обработка народа в нужном для церкви духе была возложена на армию священников, дьяконов и причетников. По переписи 1897 г., Россия имела 62946 священников и 47955 причетников, а с членами семей их было 425 тыс. человек. Между тем учителей светских начальных и средних школ в 1897 г. насчитывалось 45337 человек, а врачей — только 1466739. В статье «Силы русского клерикализма», напечатанной в «Искре» в 1903 г., В. Д. Бонч-Бруевич привел яркие данные о церковниках, состоявших на «действительной службе по ведомству православного вероисповедания», и показал, во что обходится народу содержание огромной армии церковников, «развращающих ум и сердца миллионов людей». По подсчетам В. Д. Бонч-Бруевича, на содержание духовенства в 1899 г. было взято различными способами свыше 52 млн. руб.40
Православное духовенство было изолировано от других сословий, профессия священника передавалась из поколения в поколение. Духовенство воспитывалось в специальных закрытых учебных заведениях — церковных училищах и семинариях, подчиненных синоду и местным архиереям. В 54 семинариях одновременно готовилось до 20 тыс. человек.
Яркая картина господствовавшей в духовных школах рутины и мертвящей схоластики дана в «Очерках бурсы» H. Г. Помяловского. «Мерзости бурсацкой жизни» возбуждали у читателей ненависть к условиям, порождавшим эти нравы, и вызывали озлобление к автору со стороны духовенства, тщательно скрывавшего то, что творилось за бурсацкими стенами.
Устав 1884 года, усиливший над духовными школами власть архиереев, довел семинарии до полного разложения. Схоластическое богословие занимало в программе семинарий главное место, общеобразовательные предметы из семинарской программы были почти полностью изгнаны. Будущие священники воспитывались в духе пренебрежения к светским наукам, особенно к естествознанию и математике, как «ведущим к безбожию», в полном невежестве о мире, человеке. Их не знакомили с литературой, историей русского народа; в семинариях действовало преподанное синодом указание, что «светские книги содействуют рассеянию и даже развращению мысли». Чтение светской литературы не только не поощрялось, но даже каралось, как тяжкий проступок. Главной задачей основных богословских предметов являлась защита библейского учения перед наукой, перед инакомыслящими.
В результате такого воспитания из семинарий выходили слепые исполнители приказаний начальства, безличные чиновники алтаря и престола, люди, часто ненавидящие то ремесло, которому их обучили. Этим людям поручалось быть проповедниками «нравственности». Они становились «учителями» народа, руководителями начальных школ, становились духовными вождями монархических и черносотенных организаций, проводниками реакции и душителями просвещения.
В затхлую семинарскую атмосферу проникал иногда свежий ветер. Так было, например, в период массовых студенческих волнений начала 900-х годов, когда многие семинаристы прекращали занятия и объявляли забастовки. Они требовали облегчения полицейского режима, усиления в программах светских наук — естествоведения, физики, математики, сокращения программы по богословской схоластике.
Синод жестоко расправился с зачинщиками. Был произведен настоящий разгром духовных семинарий. В 1904-1905 гг. закрыли 44 семинарии, во многих из них произвели массовые увольнения за «политическую неблагонадежность». Хотя синод и грозил, что семинаристам «никакого послабления не будет», но он вынужден был пойти на некоторые уступки. По новому уставу 1906 года в семинариях сократили число уроков по древним языкам, увеличили число уроков по литературе, математике, ввели преподавание истории, несколько облегчили полицейский режим. Но основное внимание по-прежнему уделялось богословским предметам, особенно обличительному богословию. Семинариям была поставлена задача — готовить воинствующее духовенство для борьбы против старообрядчества и сектантства, а особенно против тех, кто отказывался от веры в бога, от православия, от повиновения самодержавию.
Уступки синода не удовлетворили буржуазию, серьезно обеспокоенную падением авторитета чиновников алтаря и царского престола. Стали раздаваться голоса, что священникам необходимо дать такое образование, чтобы они могли активно выступать как помощники самодержавия в борьбе с рабочим и крестьянским движением. В фабричном приходе, поучали защитники реформы семинарского воспитания, священники должны быть духовным центром для рабочих, быть в курсе рабочего законодательства, условий труда рабочих. В сельских приходах священникам вменялось в обязанность выступать в качестве «экспертов по всем политическим вопросам».
Если священники не перестроятся, говорили представители буржуазии, то неизбежно произойдет «расхищение паствы», т.е. отход масс от православия, от религии. Поэтому к синоду обращались с требованием коренной перестройки преподавания в духовных школах, введения в их программу общественных наук. Но эти требования не были удовлетворены, семинарское преподавание по-прежнему оставалось схоластическим, оторванным от жизни. Подготовка священников для борьбы с народом шла непосредственно на практике через реакционную и контрреволюционную пропаганду синода, местных архиереев, посредством церковной и светской черносотенной печати.
Высшее образование духовенство получало в четырех духовных академиях, где также господствовала схоластика и враждебное отношение к светским наукам. В академиях царил строгий полицейский режим; кафедры физики и естествознания были закрыты; студенты преследовались за всякое проявление живой мысли, свобода научного исследования запрещалась. Для борьбы с подлинной наукой в некоторых академиях открыли кафедры естественнонаучной апологетики, которые ставили своей задачей критику материалистической науки и пропаганду реакционных «поповских» взглядов в области естествознания.
Среди духовенства имелась еще большая армия псаломщиков. Это были люди, не окончившие духовных школ, в большинстве своем не способные ни к какому другому труду; они также привлекались в качестве «учителей» народа.
Духовенство не пользовалось уважением народа, это откровенно признавали официальные источники. Говоря о причинах роста раскола и сектантства, министерство внутренних дел вынуждено было констатировать: «народ не уважает духовенство, преследует его насмешками и укоризнами и тяготится им. Народ чуждается духовенства и прибегает к нему не по внутреннему внушению совести, а поневоле». В другом отчете министерство обвиняло духовенство в том, что оно обратило служение богу в доходное ремесло, а алтари — в оброчные статьи и что оно отдает церкви в приданое за поповскими дочерьми41. Отсутствие уважения к духовенству со стороны народа отметил и В. Г. Белинский в своем письме к H. В. Гоголю: «не есть ли поп на Руси, для всех русских, представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства?... Большинство же нашего духовенства всегда отличалось толстыми брюхами, теологическим педантизмом да диким невежеством»42.
Ленинская «Искра» в статье «О чем тужит духовенство» писала об отсутствии доверия и уважения со стороны крестьян к духовенству: «Миссионер гораздо хуже чувствует себя в беседе с православными, чем с сектантами. Едва начнется беседа, как православные буквально забрасывают миссионера обвинениями и злословиями на приходского священника. Затем, под давлением раздражения, начинается открытое отрицание истин самого православия»43.
Естественно, что «просветительская» деятельность духовенства встречала осуждение во всех слоях общества. «Масса духовенства — до крайности плохие учителя», — отмечалось в «Отечественных записках» в 1864 г.44 «Священники как педагоги и по своему семинарскому образованию могут иметь очень отсталые взгляды на народное образование» — отмечено в исследовании о крестьянской грамотности в Тверской и Московской губерниях в 1901 г. Возмущение общества вызывало то обстоятельство, что священники брались за обучение, не имея никакой подготовки для этого, и что они не были заинтересованы в развитии грамотности. Напротив, они доказывали, что «чтение псалтыри, даже без понимания все-таки спасительнее для души чем всякое другое чтение».
О неспособности духовенства учить народ грамоте говорил и калязинский священник Беллюстин. В письме к министру просвещения Головину Беллюстин писал: «на коленях и со слезами осмеливаюсь умолять... спасти Народ от гибели в его молодом поколении, от конечной нравственной гибели, на которую его обрекают, передавая дело народного просвещения поповству... Поповство — само растленное до конца своих волос — может и способно лишь растлевать и губить» 45.
При обсуждении в Государственной думе в 1908 г. вопроса о церковноприходской школе депутат большевистской фракции П. И. Сурков осудил реакционную деятельность духовенства, как учителей народа. Обращаясь к духовенству, он сказал: «вы... не можете быть учителями народа, в ваших же специальных духовных заведениях дети задыхаются, а можете ли вы учить наших детей? Можете ли быть руководителями нашей школы? Нам... такая школа не нужна, нам не нужна эта духобойня» 46.
5
Высшее духовенство сурово расправлялось с теми, кто говорил о недостатках духовенства. Книги, разоблачавшие порочность, продажность и отсутствие культуры у духовенства, подвергались уничтожению.
Священник Беллюстин в 1858 г. издал за границей книгу «О сельском духовенстве в России», в которой, по словам известного цензора А. В. Никитенко, дана «ужаснейшая картина положения духовенства». Синод подверг автора суровой каре. За изображение недостатков православной церкви по настоянию обер-прокурора Толстого и московского митрополита Филарета в 1859 г. была запрещена книга А. П. Щапова «Русский раскол старообрядчества». Даже такая книга, как «История государства московского» Флетчера, рассказывавшая о недостатках духовенства в Московской Руси, в 1864 г. была запрещена, так как в ней нашли «в высшей степени оскорбительные... замечания о православной церкви, ее догматах и обрядах»47.
Д. Ростиславов, автор книги «О православном белом и черном духовенстве в России», вышедшей в Лейпциге в 1866 г., скрыл свое авторство, так как боялся «не малой опасности, если сделается известным, что он автор этой книги».
Синод серьезно был обеспокоен выходом в свет в 1881 г. книги В. M. Карловича, посвященной истории старообрядчества. Духовная цензура нашла, что «в ней выражается неутолимая вражда против господствующей церкви, высказывается много... порицаний и оскорблений... против всего русского архипастырства и синода». По настоянию синода книга подверглась уничтожению, как «исполненная мыслей и выражений, явно разрушающих тишину и устройство церкви и государства»48, автор был арестован, а затем как турецкий подданный выслан за границу.
Известный исследователь русского раскола А. С. Пругавин в 1882 г. издал книгу «Раскол внизу и раскол сверху». Синод нашел ее крайне опасной для православия, ибо, по мнению синода, она была «враждебна православию и противна государственному порядку». Книга была уничтожена. Такая же участь постигла и другую книгу того же автора «Отщепенцы староверы и нововеры».
Синод не допускал разоблачения недостатков и монастырской жизни. В 1886 г. В. С. Казанцев напечатал отдельной книгой свои впечатления о поездке в Троице-Сергиеву лавру под названием «За оградой и в мире», в которой он разоблачал быт знаменитой лавры. Обер-прокурор синода Победоносцев потребовал запрещения книги, так как в ней автор, по его словам, «рисует мрачными и тяжелыми для чувства верующего красками быт лавры, приводит примеры один другого ярче и прискорбнее полного нравственного падения монастырской братии»49. Книгу изъяли и сожгли.
Много выстрадал от духовной цензуры и H. С. Лесков. При издании в 1889 г. собрания его сочинений внимание Лампадоносцева, как назвал Лесков обер-прокурора синода, привлек 6-й том собрания, куда вошли произведения Лескова из жизни духовенства («Захудалый род», «Мелочи архиерейской жизни», «Архиерейские объезды» и др.). Книга была «растерзана» духовной цензурой, так как она, по отзыву цензуры, «стремилась опозорить русское духовное сословие». Книга находилась под арестом в течение четырех лет, а в октябре 1893 г. весь тираж (2200 экз.) уничтожен. Рассказывая о расправе «попов толстопузых» над своей книгой, Лесков назвал эту расправу «подлым самочинством и самовластием со стороны всякого прохвоста»50.
Но никакая цензура и гонения не могли скрыть недостатков духовенства, призванного воспитывать народ в духе преданности самодержавию и православию. После революции 1905 года разложение православного духовенства еще более усилилось. Несмотря на ряд полицейско-административных мер, направленных к поддержанию и сохранению господствующего положения православной церкви, происходил массовый отход от православия в старообрядчество, сектантство, росло неверие среди сознательных рабочих, среди крестьянской молодежи. Синодская церковь оказалась оторванной от «паствы», сами священники сознавали, что народ отходит от них. «Близится страшное время, — писал один священник, — когда от нас отвернется наша паства, когда выберут себе иных руководителей, иных учителей»51.
В повести С. И. Гусева-Оренбургского «Страна отцов» показан разлад и брожение в среде духовенства. Определяя мракобесную деятельность духовенства, священник Разметов называет священников «полицейскими бога всевышнего». Другой священник, решивший снять с себя священнический сан, говорит, обращаясь к своим собратьям: «Разве вы не видите, что так жить нельзя больше... Позорно! Жизнь уходит от нас... а мы стоим... окаменелые, черной стеной. Накинули на жизнь целую сеть текстов, оправдываем произвол тех, кто уродует жизнь, проповедуем терпение том, кто и без того достаточно терпел... Мы живем мыслями навязанными, мыслями рабов».
В рядах самих церковников был раскол, шла борьба между епископами и приходским духовенством. Приходское духовенство, тяготясь неограниченной епископской властью, требовало ограничения епископского произвола и уменьшения епископских доходов.
Кстати сказать, доходы эти достигали больших размеров. По официальным данным, годовой доход московского митрополита в 1910 г. был свыше 35 тыс. руб., не считая стола, полагавшегося ему натурой. По неофициальным же данным доход московского митрополита составлял 60-70 тыс. руб. в год. Об этом писал в своих воспоминаниях тверской архиепископ Савва52. После смерти киевского митрополита Филофея, «светильника благочестия и подвижничества», как его называли, осталось 97 тыс. руб., а московский митрополит Сергий, как сообщил хорошо осведомленный заведующий архивом и библиотекой синода Львов, оставил после себя до полумиллиона рублей. Большие средства имели настоятели и священники. Настоятель Вышинской пустыни Тамбовской губернии архимандрит Аркадий из своих «сбережений» выделил на содержание церковной школы при монастыре 111 тыс. руб., а черносотенец архимандрит Троице-Сергиевой лавры Никон, издатель «Троицких листков», в 1904 г. пожертвовал на содержание церкви 53 тыс. руб. Известный мракобес протоиерей Иоанн Кронштадский выдал из своих средств на содержание церковных школ 89,7 тыс. руб.53 Такие щедрые «пожертвования» духовенства далеко не единичны.
Разрыв между духовенством и «паствой» внушал серьезные опасения правительству и буржуазии. Они считали, что этот разрыв «создает вредную в государственном отношении почву питания общественного недовольства».
«Колеблется религиозная жизнь, — кричали октябристы, — колеблется высочайшая, единственная основа нравственного строя населения». Попытка провести реформу прихода сверху потерпела неудачу, так как против нее выступило все высшее духовенство вместе с монархистами.
Буржуазия требовала реформы прихода, замены устаревших форм одурачивания народа более тонкими. В III Государственной думе буржуазия с тревогой отмечала, что низшее духовенство не пользуется среди рабочих и крестьян доверием, что духовенство — этот «урядник казенного православия» плохо справляется со своими обязанностями.
Рабочие и крестьяне стали осознавать, что духовенство — враг народа. Так, рабочие Орехово-Зуевской мануфактуры Саввы Морозова писали в ленинскую «Искру» в 1901 г.: «как бы ни держали нас в невежестве... пресловутые попы, идущие рука об руку с капиталистами и властями русского правительства, рабочие все же видят свое жалкое положение», а рабочие Иваново-Вознесенских фабрик сообщали, что «длинноволосые попы стараются втолковать рабочим рабскую покорность»54.
«Сборник постановлений и распоряжений министерства народного просвещения», т. 1. СПб., 1864, стр. 970.
Там же, стр. 971.
Там же, стр. 321 - 322.
«Русская старина», кн. III, 1874.
«Сборник постановлений и распоряжений министерства на родного просвещения», т. 1, стр. 529 - 530.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 24.
И. M. Соловьев. Русские университеты в их уставах и воспоминаниях, т. 1. СПб., 1914, стр. 202.
«Воспоминания Б. H. Чичерина». M., 1929, стр. 192.
«Советская педагогика», № 5, 1949, стр. 120.
В. И. Ленин. Сочинения, т. 19, стр. 116 - 117.
Там же, т. 1, стр. 267.
«Голос минувшего», кн. 7 - 8, 1916, стр. 265.
В. И. Ленин. Сочинения, т. 19, стр. 114.
Там же, стр. 119.
См. также статью В. Д. Бонч - Бруевича «Стоимость культа», опубликованную в 1913 г. В. Д. Бонч — Бруевич. Избр. произв. M., 1959, стр. 223 - 243.
В. И. Ленин. Сочинения, т. 15, стр. 191.
«Стенографический отчет Государственной думы 4-го созыва», сессия II, ч. IV. СПб., 1913, стр. 784 - 790.
«Искра», № 22, июль, 1902 г.
Ф. Благовидов. Деятельность русского духовенства в отношении к народному образованию в царствование Александра II. Казань, 1891, стр. 265.
«Правда», № 25, 1 февраля 1913 г.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, т. 46, стр. 952.
«Князья церкви». Из дневника Л. H. Львова. «Красный архив», 1930, т. 39, стр. 121.
Л. H. Пыпин. Религиозное движение при Александре I. СПб., 1916. стр. 131.
«Материалы для истории православной церкви в царствование Николая I». СПб., 1902, стр. 381.
Там же, стр. 61.
Там же, стр. 79.
«Вера и церковь», кн. 5, 1907, стр. 773.
«Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета по учебным и церковно - государственным вопросам», т. III. M., 1887, стр. 115.
Там же, т. V, ч. I, стр. 184.
«История Московского университета». M., 1955, стр. 230.
«Литературное наследство», т. 22 - 24, 1935, стр. 237.
«Князья церкви». Из дневника A. H. Львова. «Красный архив», 1930. № 39, стр. 126, № 40, стр. 114.
«Вера и разум», № 12, 1901.
«Вера и разум», № 2, 1901, стр. XI.
«Вера и разум», № 5, 1901, стр. 693 - 706.
И. Белогонский. Земское движение. СПб., 1914, стр. 72.
«Русь», № 164, 1905.
«Листовки и прокламации Самарского комитета РСДРП». Куйбышев, 1959, стр. 15 - 16, 280.
«Русская школа», № 12, 1908, стр. 54.
В. Д. Бонч - Бруевич. Избр. произв., т. 1, стр. 127-137.
Д. Ростиславов. О православном белом и черном духовенстве в России, т. II. Лейпциг, 1866, стр. 377, 240.
В. Г. Белинский. Избранное, т. 2. M., 1959, стр. 636.
«Искра», № 7, август, 1901 г., № 16, февраль, 1902 г.
«Отечественные записки», № 5, 1864, стр. 152.
«Русская школа», № 3, 1907, стр. 107.
«Вопрос о церковной школе в Государственной думе 3-го созыва», сессия II. СПб., 1908.
«Исторический обзор деятельности Совета министров», т.III, ч. 2. СПб., 1902.
«Литературное наследство», т. 22 - 24, 1935, стр. 508.
Там же, стр. 513.
«Книжные новости», № 12, 1937.
«Богословский вестник», кн. VII - VIII, 1906, стр. 492.
«Богословский вестник», кн. IX, 1905, стр. 674.
«Исторический очерк развития церковноприходских школ за 25 лет». СПб., 1909.
«Искра», № 4, май, 1901 г.; № 9, октябрь, 1901 г.
И большевикам с РПЦ было бороться не так и сложно. Популярность этой группировки была близка к нулю..
Но никакая цензура и гонения не могли скрыть недостатков духовенства, призванного воспитывать народ в духе преданности самодержавию и православию. После революции 1905 года разложение православного духовенства еще более усилилось. Несмотря на ряд полицейско-административных мер, направленных к поддержанию и сохранению господствующего положения православной церкви, происходил массовый отход от православия в старообрядчество, сектантство, росло неверие среди сознательных рабочих, среди крестьянской молодежи. Синодская церковь оказалась оторванной от «паствы», сами священники сознавали, что народ отходит от них. «Близится страшное время, — писал один священник, — когда от нас отвернется наша паства, когда выберут себе иных руководителей, иных учителей»51.
В повести С. И. Гусева-Оренбургского «Страна отцов» показан разлад и брожение в среде духовенства. Определяя мракобесную деятельность духовенства, священник Разметов называет священников «полицейскими бога всевышнего». Другой священник, решивший снять с себя священнический сан, говорит, обращаясь к своим собратьям: «Разве вы не видите, что так жить нельзя больше... Позорно! Жизнь уходит от нас... а мы стоим... окаменелые, черной стеной. Накинули на жизнь целую сеть текстов, оправдываем произвол тех, кто уродует жизнь, проповедуем терпение том, кто и без того достаточно терпел... Мы живем мыслями навязанными, мыслями рабов».
В рядах самих церковников был раскол, шла борьба между епископами и приходским духовенством. Приходское духовенство, тяготясь неограниченной епископской властью, требовало ограничения епископского произвола и уменьшения епископских доходов.
Кстати сказать, доходы эти достигали больших размеров. По официальным данным, годовой доход московского митрополита в 1910 г. был свыше 35 тыс. руб., не считая стола, полагавшегося ему натурой. По неофициальным же данным доход московского митрополита составлял 60-70 тыс. руб. в год. Об этом писал в своих воспоминаниях тверской архиепископ Савва52. После смерти киевского митрополита Филофея, «светильника благочестия и подвижничества», как его называли, осталось 97 тыс. руб., а московский митрополит Сергий, как сообщил хорошо осведомленный заведующий архивом и библиотекой синода Львов, оставил после себя до полумиллиона рублей. Большие средства имели настоятели и священники. Настоятель Вышинской пустыни Тамбовской губернии архимандрит Аркадий из своих «сбережений» выделил на содержание церковной школы при монастыре 111 тыс. руб., а черносотенец архимандрит Троице-Сергиевой лавры Никон, издатель «Троицких листков», в 1904 г. пожертвовал на содержание церкви 53 тыс. руб. Известный мракобес протоиерей Иоанн Кронштадский выдал из своих средств на содержание церковных школ 89,7 тыс. руб.53 Такие щедрые «пожертвования» духовенства далеко не единичны.
Разрыв между духовенством и «паствой» внушал серьезные опасения правительству и буржуазии. Они считали, что этот разрыв «создает вредную в государственном отношении почву питания общественного недовольства».
«Колеблется религиозная жизнь, — кричали октябристы, — колеблется высочайшая, единственная основа нравственного строя населения». Попытка провести реформу прихода сверху потерпела неудачу, так как против нее выступило все высшее духовенство вместе с монархистами.
Буржуазия требовала реформы прихода, замены устаревших форм одурачивания народа более тонкими. В III Государственной думе буржуазия с тревогой отмечала, что низшее духовенство не пользуется среди рабочих и крестьян доверием, что духовенство — этот «урядник казенного православия» плохо справляется со своими обязанностями.
Рабочие и крестьяне стали осознавать, что духовенство — враг народа. Так, рабочие Орехово-Зуевской мануфактуры Саввы Морозова писали в ленинскую «Искру» в 1901 г.: «как бы ни держали нас в невежестве... пресловутые попы, идущие рука об руку с капиталистами и властями русского правительства, рабочие все же видят свое жалкое положение», а рабочие Иваново-Вознесенских фабрик сообщали, что «длинноволосые попы стараются втолковать рабочим рабскую покорность»54.
http://ateism.ru/article.htm?no=1693 Сотни жителей Иркутска отравились святой водой В Иркутске произошло массовое отравление людей крещенской водой. В городе зафиксированы более сотни пострадавших, 74 человека попали в больницы. Как сообщает "Россия 24", симптомы у всех отравившихся одинаковые - рвота, головная боль и повышенная температура.
Люди начали поступать в больницы сразу после Крещения. Выяснилось, что они пили воду из двух подземных источников в районе местного храма, а также из иордани, прорубленной прямо в болоте. В мэрии Иркутска для обсуждения сложившейся обстановки экстренно собралась комиссия по чрезвычайным ситуациям. На ее заседании специалисты Роспотребнадзора огласили результаты проведенной ими экспертизы проб воды.
"Были отобраны пробы во всех местах, где бралась вода. По предварительным данным, химический анализ показал превышение содержания хлоридов и азотной группы в 2 раза, что косвенно показывает фекальное загрязнение воды", - сообщил исполняющий обязанности руководителя Роспотребнадзора по Иркутской области Алексей Пережогин.
Представитель Михайло-Архангельского храма Алла Попова не стала отрицать, что нижний источник у храма мог быть загрязнен. После строительства дамбы в этом районе его постоянно подтапливало, и в октябре этого года служители церкви самостоятельно сдали воду на анализ. Однако тогда результаты оказались положительными.
"Анализы говорят, что вода соответствует. Вода питьевая за исключением жесткости. Это октябрь прошлого года, когда уже было затопление. И мы, можно сказать, потеряли бдительность: раз все нормально - и слава Богу", - сказала Попова.
Следственный комитет при прокуратуре РФ начал проверку по факту отравления. В городе введен режим повышенной готовности. На сегодня в инфекционной больнице находятся 74 человека: 38 детей и 36 взрослых. Они поступили с типичными признаками: повышенной температурой, головной болью и рвотой.
"Просто состояние тяжелое. Не ели уже 3 дня. Нет аппетита. Пропустили рабочие дни. Учебу пропустили", - рассказала одна из пострадавших.
"Я бы дала совет: эту воду не употреблять. Можно использовать ее для омывания, и то с осторожностью. Но, все-таки, употреблять воду из любого источника, когда она гарантированно не обеззаражена - это всегда определенный риск", - отметила начальник департамента здравоохранения Иркутска Ирина Губанова.
До выяснения всех причин, источники и иордань в районе храма Михаила Архангела оцеплены милицией. Специалисты просят всех, кто набирал здесь воду, не употреблять ее.
Житель Новочеркасска умер после крещенского купания Житель Новочеркасска Ростовской области умер после крещенского купания. Инцидент произошел 19 января на берегу реки Тузлов.
По словам очевидцев трагедии, пожилой мужчина сперва зашел в раздевалку, после чего в одних плавках направился к проруби.
Ополоснувшись в ледяной воде, он вылез на лед и пошел одеваться. Но не пройдя и нескольких шагов упал, потеряв сознание.
Бригада медиков, дежурившая на берегу, пыталась спасти его. Но усилия были тщетными. По предварительным данным, у жителя Ростовской области из-за резкого перепада температур не выдержало сердце.
Коммерсантъ Наледные гуляния В ночь на вторник 27 тыс. москвичей приняли участие в крещенских купаниях в различных водоемах города. Православные совершали обряд согласно социальному статусу: в Серебряном Бору можно было окунуться в прорубь, выстояв длинную очередь на морозе, а в клубе-отеле Le Meridian Moscow Country Club в подмосковном Нахабино купание было гораздо более комфортным, но стоило 3,5 тыс. руб. с человека. Из проруби звучали лозунги "Поднимем Россию с колен" и "Россия, вперед!".
Самое массовое крещенское купание традиционно происходит в Серебряном Бору. В ночь на вторник здесь, на Малом Бездонном озере, была освящена самая большая в Москве прорубь площадью 100 кв. м. Желающих искупаться собралось, по разным оценкам, от 3 тыс. до 5 тыс. человек, поэтому епископ Егорьевский Марк, проводивший чин освящения воды, обратился к ним в громкоговоритель, призывая "относиться к купанию не как к закаливанию, экзотике или экстриму, а вступить в воду с верой, молитвой и благоговением". За безопасностью купающихся с сосредоточенно-скучающим видом наблюдали водолазы в слегка обледенелых оранжевых гидрокостюмах и резиновых сапогах — спасать им было некого, а мерзнуть приходилось. Не легче было и в очереди, где немедленно возникла давка. Сотни людей плотными рядами ждали возможности пройти за кордон и хотя бы на улице (здесь же были разбиты палатки для обогрева) раздеться для совершения ритуала. Неподалеку была пробита небольшая альтернативная прорубь, вокруг которой не было давки, но не было и священников. Человек двадцать обступили ее, подсвечивая фонариком и следя, чтобы у того, кто окунался, не сорвались со льда руки и его можно было вовремя вытащить.
Менее масштабные купания происходили на других водоемах Москвы. В Останкинском пруду был оборудован деревянный помост с лестницей, по которой без особого риска для жизни можно было спуститься в воду. Машины скорой помощи дежурили на берегу, но помощь никому не потребовалась. Всего в Москве в крещенскую ночь было зафиксировано 16 случаев обращения граждан за медицинской помощью после богослужений (травмы, гипертонические кризы, обмороки), причем четыре из них — непосредственно после купаний. Двое из пострадавших, как отметили в городском департаменте здравоохранения, "находились в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения".
Сообщение отредактировал sponson: 15.02.2010 - 15:24 PM
Вот и плати налоги после такого.. Лучше бы детдомовцам на жилье ... Вот был бы детский праздник
Власти Москвы выделят более 5 млн. рублей на проведение патриарших праздников для детей
Москва. 15 февраля. ИНТЕРФАКС - Московские власти объявили открытый конкурс, на котором будет определен организатор патриарших праздников для детей по случаю Пасхи, Покрова и Рождества в 2010-2011 годах.
На организацию всех мероприятий московские власти готовы выделить 5,2 млн. рублей, пишет в понедельник газета "Газета".
Как сообщается на официальном сайте государственных закупок города Москвы, в рамках каждого праздника должен быть проведен целый ряд "общественно значимых мероприятий".
В частности, программа детских праздников предполагает "церковные песнопения, звучание русских народных инструментов, русское пение и танец, оригинальный жанр в исполнении достойных коллективов".
В их число попали ансамбль под руководством Игоря Моисеева, хор имени Пятницкого, национальный русский балет "Возрождение", школа Галины Вишневской, а также воскресные школы и другие детские коллективы города. Всем приглашенным должны вручаться подарки: книги, значки, изделия народных промыслов, сладости, выпечка из монастыря.
Пригласительные билеты на праздники будут распространяться на благотворительной основе в церковных приходах, детских домах и среди социально незащищенных слоев населения.
Некоторые детали будущих праздников, в частности, сценарии, должны согласовываться с патриархией, несмотря на то, что официально заказчиком являются столичные власти.
Сколько пафоса...а я вот недавно почитал как большевики помогали попам, только нонешние ничего такого не помнят. А ежели попов и расстреливали, так давай возмущаться казнью волхвов на Руси Вон святой Владимир тоже там какого-то святого прямол в рай отправил, и ничего. А не фиг тем попам ватных святых делать, типа как у нас святой Лука, тоже из ваты. Расстреливали их не как попов, а как противников власти, а тот же Лука носил крест на груди и ничего. Его почему-то никто не торопитлся к стенке ставить.
Сколько пафоса...а я вот недавно почитал как большевики помогали попам, только нонешние ничего такого не помнят. А ежели попов и расстреливали, так давай возмущаться казнью волхвов на Руси Вон святой Владимир тоже там какого-то святого прямол в рай отправил, и ничего. А не фиг тем попам ватных святых делать, типа как у нас святой Лука, тоже из ваты. Расстреливали их не как попов, а как противников власти, а тот же Лука носил крест на груди и ничего. Его почему-то никто не торопитлся к стенке ставить.
По-моему он даже за свою книгу "Очерки гнойной хирургии" какую-то премию сталинскую получил.
