Исторический форум: история России, всемирная история

«Не делай добра, не получишь зла». Эта русская народная мудрость является квинтэссенцией российско-греческих межгосударственных отношений.

Основы независимой Греции заложил  бывший замминистра иностранных дел России, грек с Корфу, Иоаннис Каподистрия, прославившийся во время наполеоновских войн, а до этого — в качестве правителя созданного причисленным к лику святых адмиралом Федором Ушаковым первого в истории новогреческого государства: Республики семи Ионических островов. Этот бескорыстный человек не получал зарплаты от создаваемого им государства, жил на свою русскую пенсию и, когда надо было произвести на одичавших под 400-летним турецким игом греков должное впечатление, облачался в свой старый русский мундир. Естественно, Россия предоставляла возникающей Греции и щедрые финансовые дотации, помогала Каподистрии в национальном строительстве, в том числе борясь с греческими пиратами.

Если кратко суммировать, что сделали для Греции Россия и США, их, так сказать, послужной список, то получится очень впечатляющая картина, потому что один будет очень длинным, а другой — довольно коротким и совсем иным качественно.

Еще во времена московских царей и даже раньше, когда греки уже томились под турецким игом, Россия перечисляла огромные суммы на поддержку греческого православия, позволяла греческим клирикам собирать щедрые пожертвования на своей территории. Императрица Екатерина II («Греческий проект») пыталась возродить Византийскую империю, что не получилось из-за активного противодействия европейских «партнеров» России.

Однако добытый на поле брани графом Алексеем Орловым в ходе Первой Архипелагской экспедиции Кючук-Кайнарджийский мир (1774 год) позволил греками стать арматорами Восточного Средиземноморья, Черного моря. Он привел к появлению процветавшего торгового среднего класса, греческой буржуазии и созданию флота, корабли которого ходили, когда было нужно, под русским флагом, флота, который в ходе Греческой войны за независимость (1821-1828 гг.) был с легкостью превращен в военный.

Собственно, новые греческие богачи, не успевшие интегрироваться в структуру турецкой власти, в отличие от, скажем, константинопольских греков-фанариотов, наследники которых продвигают сейчас лживую украинскую автокефалию, и начали эту войну, добиваясь помощи от России по линии православной, а от Европы — как страдающие от турецкого варварства наследники античных греков. Хотя тогдашние греки мало чем отличались в этом смысле от турок. Об этом обычно не пишут в учебниках истории, но та Греческая война за независимость фактически провалилась. После первых неудач огромная Турецкая империя собрала силы и начала побеждать.

А греческие повстанцы после первоначальных успехов, еще далеко не разбив турок, начали воевать за власть между собой и терпеть поражения. Вмешательство в конфликт отлично обученных французами египетских войск Ибрагима-паши, приемного сына, соправителя и преемника Мухаммеда Али, могущественного вассала турецкого султана, означало, что греков вырежут на корню. Их спасла лишь Наваринская битва 1827 года, где решающую роль в уничтожении турецко-египетского флота сыграли русские корабли. И, разумеется, русско-турецкая война 1828-1829 годов, после разгрома в которой войсками Дибича и Паскевича туркам стало нечем подавлять греков.

По условиям Адрианопольского мирного договора 1829 года, султан предоставил грекам «автономию». Россия признала независимость Греции еще раньше, хотя греческое государство еще только предстояло создать, чем она и занималась весь XIX век. После того, как Каподистрию убили подстрекаемые англичанами бандиты, не желавшие расставаться со своими разбойными нравами и жить по закону, в Греции после 30-летней жесткой воспитательной работы баварцев (король Оттон I), которых поддерживала Россия, появилась королева Ольга, дочь русского генерал-адмирала, страстно любившая флот и благотворительность. Вместе с королем Георгом I, с которым она обвенчалась в России, Ольга Константиновна настояла на принятии целого ряда законов об охране труда, обеспечении прав женщин, реформе тюрем, развернула по всей стране строительство больниц и госпиталей. На ее имевшие русское происхождение личные средства Греция провела в Афинах в 1896 году первые возрожденные Олимпийские игры. Благодаря поддержке России Греция постоянно прирастала территориями за счет турок. Когда не рассчитав своих сил, греки потерпели поражение в войне с Турцией в 1897 году, василисса Ольга уговорила императора Николая II вмешаться, в результате чего турки не смогли реально воспользоваться своей победой. Позднее туркам пришлось уйти с Крита, в чем также грекам помогла Россия.

Триумфальные ворота в Санкт-Петербурге, сооружённые в честь победы над Грецией.

Такого рода помощь — прямая или косвенная — имела место в течение всего периода межгосударственных отношений. Если бы не решающий вклад России в победу союзников во Второй мировой войне, быть бы и сегодня Греции оккупированной страной — частично в германском рейхе, частично в подчиненной ему итальянской средиземноморской империи. Причем греки, в отличие от некоторых других европейцев, даже не могут предъявить России упрек в том, что Сталин насадил после победы над Гитлером в их стране коммунистический режим. Москва, несмотря на утверждения современных греческих нацистов из «Золотой зари», не поддержала греческих коммунистов, которые оказались в оставленной нацистами в 1944 году Греции реальной властью, в гражданской войне с пробританским, а потом и проамериканским истеблишментом. Потому что Сталин по целому ряду причин уступил Грецию Черчиллю и соблюдал эту договоренность. Греческим коммунистам на свой страх и риск немного помогали далекие от глобальной политики, зарившиеся на часть северных греческих территорий югославы и болгары. Но не СССР, куда потом эвакуировали уцелевших греческих партизан. Там они и их дети получили отличное образование, на которое не могли рассчитывать на родине, так как происходили обычно из бедных семей, но где его с большой выгодой для себя, когда вернулись домой, применили.

Вот вкратце вклад России в создание, защиту и развитие Греции: она только давала и помогала, ничего не требуя взамен.

Триумфальные ворота в Санкт-Петербурге, сооружённые в честь победы над Грецией.

Это Россия победила Грецию?

 

 

 Их спасла лишь Наваринская битва 1827 года, где решающую роль в уничтожении турецко-египетского флота сыграли русские корабли. И, разумеется, русско-турецкая война 1828-1829 годов, после разгрома в которой войсками Дибича и Паскевича туркам стало нечем подавлять греков.

Геополитическая ошибка Николая, надо было позволить египтянам размотать османов, а он наоборот спас турок.  

Геополитическая ошибка Николая, надо было позволить египтянам размотать османов, а он наоборот спас турок.  

Стамбул был ближе к России чем Египет и намного важней, ведь контроль над проливами был традиционной целью российской внешней политики. Поэтому Николай 1 поддержал старого врага России - турецкого султана, чтобы подчинить Турцию своему влиянию и разместить русские войска на турецкой территории.

К тому же Николай 1 был принципиальным сторонником "легитимизма" - защиты законных монархов от посягательств революционеров. С точки зрения царизма и греческие повстанцы и египетские фанатики боролись с законной властью.

В первой половине XIX века Османская империя жила уже больше воспоминаниями о собственном величии, нежели пользовалась им. Череда проигранных за последние 120 лет войн не только ощутимо сократила территорию Блистательной Порты, но и расшатала все ее внутренние государственные органы. Некогда могучая армия превратилась просто в одну большую восточную древность и если бы не реформы, начатые еще Селимом III и продолженные Махмудом II, окончательно стала бы анахронизмом. Постоянно скудеющие финансы – изъеденная долгами казна – уже давно приобрели хронический статус и передавались по наследству от одного султана к другому. Непрочным и рыхлым стало и само государственное устройство империи: чем дальше от столицы, тем чище и свободней казался воздух для поместных пашей. Власть на местах стала чувствовать себя более уверенно и вести себя более нагло. И чем богаче был регион, тем эта уверенность была более крепкой и осознанной.

Еще в начале XVIII в. стали фактически независимыми Алжир и Тунис – нахождение в составе Османской империи им было необходимо, чтобы обеспечить «крышевание» своего крупного пиратского бизнеса. Некогда обширные европейские владения ужались до Балканского полуострова, на котором в разных местах пылали и тлели очаги недовольства и открытого вооруженного восстания. Сначала острое беспокойство принесли сербы со своим вождем Карагеоргием, добившиеся широких прав на автономию в результате долгой партизанской борьбы и активной помощи России. Когда, наконец, слегка улеглась густая пыль наполеоновских войн, пришел черед Греции. В 1821 г. началась война за ее независимость, известная также как Греческая революция.

Еще были лояльные, на первый взгляд, регионы, но в силу их экономической самодостаточности в головы руководителей которых стали прокрадываться крамольные мысли. Прежде всего это касалось Египта, зерно которого (и его количество) играли важнейшую роль в обеспечении империи продовольствием. Управлял этой турецкой житницей Мухаммед Али, которого вряд ли можно назвать личностью заурядной. И неправильные, с точки зрения султанского двора, сомнения, размышления и неожиданные выводы не только давно просочились в увенчанную дорогим тюрбаном голову, но и создали там прочный плацдарм. Взвесив все «за» и «против», египетский паша справедливо решил, что жить под дланью могущественного падишаха, конечно, хорошо, но без столичной опеки жизнь станет куда более свободной, процветающей и справедливой. Произошло то, что рано или поздно происходит во многих империях, когда их сильные провинции начинают считать себя самодостаточными и желают избавиться от суровой и требовательной власти столицы.

Стамбул в середине 19 века.

К тому же Николай 1 был принципиальным сторонником "легитимизма" - защиты законных монархов от посягательств революционеров. С точки зрения царизма и греческие повстанцы и египетские фанатики боролись с законной властью.

Так я и говорю ошибка. Турецкую империю можно было похоронить еще до Крымской войны. 

Турция пользовалась покровительством Франции и Англии, которым раздел Османской империи, предлагавшийся Николаем, был невыгоден.

Попытка Николая I договориться с Англией о разделе Турции

В начале 1844 г. Николай дал понять, что он хотел бы сделать визит королеве Виктории. Соответствующее приглашение было тотчас получено. 31 мая 1844 г. царь со свитой высадился в Вульвиче.

Николай был принят двором и аристократией со всеми зна­ками того особого почтения, даже почти низкопоклонства, с какими его принимала тогда повсюду монархическая Европа, видевшая в нем могущественнейшего в мире государя, удач­ливого во всех своих предприятиях политика, надежный оплот против революции.

В этой атмосфере Николай, конечно, мог почувствовать особое расположение к тем «откровенным» беседам о Турции, Для которых он и предпринял свое путешествие.

Почти тотчас после переезда своего по приглашению Вик­тории из Лондона в Виндзор Николай виделся и говорил с Абердином. Вот наиболее ранняя запись самых существенных слов царя, сделанная бароном Штокмаром, со слов самого Эбер-Дина, тотчас после разговора с Николаем.

«Турция — умирающий человек. Мы можем стремиться сохранить ей жизнь, но это нам не удастся. Она должна уме­реть, и она умрет. Это будет моментом критическим. Я предвижу, что мне придется заставить маршировать мои армии. Тогда и Австрия должна будет это сделать. Я никого при этом не боюсь, кроме Франции. Чего она захочет? Боюсь, что мно­гого в Африке, на Средиземном море и на самом Востоке». Пугая Эбердина возможностью французских притязаний в Египте, Сирии и на Средиземном море, т. е. именно там, где ан­гличане ни за что не хотели допускать французское владычество, царь продолжал: «Не должна ли в подобных случаях Англия быть на месте действия со всеми своими силами? Итак, русская армия, австрийская армия, большой английский флот в тех странах! Так много бочек с порохом поблизости от огня! Кто убережет, чтобы искры его не зажгли?»

Вывод был ясен, и царь его сделал весьма определенно в раз­говорах с Эбердином и с главой министерства Робертом Пилем: чтобы успешно побороть французские вожделения, чтобы не дать и Австрии воспользоваться наследством «больного чело­века», Россия и Англия должны заблаговременно сговориться о дележе добычи. Таким образом, царь повторил то, что ска­зал в 1833 г. в Мюнхенгреце Меттерниху. Но тогда, когда он го­ворил в Мюнхенгреце о «больном человеке», Меттерних при­кинулся глухим. А теперь, в 1844 г., царские слова об «умираю­щем человеке» были очень хорошо услышаны в Виндзоре и Эбердином и Пилем. «Турция должна пасть, — сказал царь Роберту Пилю. — Я не хочу и вершка Турции, но и не позволю, чтобы другой получил хоть ее вершок». Роберт Пиль очень хо­рошо понял, чего желает царь, и не только не обнаружил до­бродетельного негодования, но сейчас же поведал царю, что Англии приятно было бы при будущем разделе Турецкой импе­рии получить именно Египет. Эту мысль Роберт Пиль выразил такими осторожными, истинно дипломатическими словами: «Англия относительно Востока находится в таком же поло­жении. В одном лишь пункте английская политика несколько изменилась в отношении Египта. Существование там могуще­ственного правительства, такого правительства, которое могло бы закрыть перед Англией торговые пути, отказать в пропуске английским транспортам, Англия не могла бы допустить». Роберт Пиль отлично знал, что царь претендует не на Еги­пет, а на Константинополь и проливы, а также на Молдавию и Валахию; на Египет же претендуют французы, против кото­рых царь и предлагает Англии блокироваться с Россией. Николай, конечно, мог принять слова Роберта Пиля за согласие насчет дележа турецкого наследства. Поэтому царь продолжал: «Теперь нельзя решать, что следует сделать с Турцией, когда она умрет. Такие решения ускорят ее смерть. Поэтому я все пущу в ход, чтобы сохранить статус кво. Но нужно честно и разумно обсудить все возможные случаи, нужно прийти к разумным соображениям правильному, честному соглашению».

Царь уехал из Англии, в высшей степени довольный тем, что на этот раз его собеседники не оказались глухими, как Мет­терних в Мюнхенгреце. Он сгоряча даже приказал Нессель­роде отправить в Англию мемуар с изложением всех своих мы­слей о необходимости заблаговременного соглашения на случай распада Турции; ему очень хотелось иметь у себя нечто вроде подписанного Пилем или Эбердином подтверждения их согла­сия с изложенными царем мыслями. Но этого он не дождался. Английские министры, повидимому, спохватились: связывать себя документом они не пожелали.

В июне 1846 г. кабинет Роберта Пиля ушел в отставку. Виги, во главе с лордом Джоном Росселем и Пальмерстоном в качестве статс-секретаря по иностранным делам, вновь овладели властью. Николай знал давно, что Пальмерстон с бес­покойством следит за ростом влияния России в Европе, да Пальмерстон никогда этого и не скрывал. «Европа слишком долго спала, она теперь пробуждается, чтобы положить конец си­стеме нападений, которые царь хочет подготовить на разных кон­цах своего обширного государства», — говорил Пальмерстон еще в 1837 г. прямо в лицо русскому послу Поццо-ди-Борго. Пытаться возобновить теперь, в 1846 г., с Пальмерстоном. те разговоры, которые так легко и удобно было вести с Пилем и Эбердином, представлялось царю совершенно невозможным. В Вене, проездом, в декабре 1846 г., царь заговорил снова с Меттернихом о Турции и счел необходимым заявить, что, если Турция распадется, то Константинополя он никому не отдаст. Если же кто попробует послать туда войско, то он, царь, явится в Константинополь раньше. А если он уже войдет туда, то там и останется. Это были скорее угрозы, чем предложение дележа. Да и слишком слабой считал царь в тот момент Ав­стрию.

Николай 1 считал Европу слабой и разобщенной, но это было иллюзией. Европейские державы объединились и защитили Турцию от его гегемонистских устремлений.

Лорд Пальмерстон

Греция признала решающую роль, которую Россия сыграла в обеспечении ее независимости - ТАСС (tass.ru)

Триумфальные ворота в Санкт-Петербурге, сооружённые в честь победы над Грецией.

над турцией быть может?

 

Триумфальные ворота в Санкт-Петербурге, сооружённые в честь победы над Грецией.

над турцией быть может?

 

  Над Турцией, Персией и Польшей (восстание 30х годов 19 века)

Россия и Греческая Церковь: к истории взаимоотношений в XVII-XIX веках

Россию и Греческую Церковь связывают столетия самых тесных взаимоотношений. История этих взаимоотношений переживала различные фазы. Сначала Россия была облагодетельствована Византией и ее Церковью, которым она обязана вхождением в семью христианских народов, формированием как государства. Затем, когда православный Восток попал под иго турецкого господства, Россия оказывала ему всяческую помощь: военную, материальную, духовную. Как раз вторую фазу взаимоотношений России и Греческой Церкви, а точнее, период XVII-XIX веков призвана осветить настоящая статья.

Источниками для нее послужили грамоты двух московских архивов - РГАДА и АВПРИ, где хранится богатая коллекция документов, отражающая связи греческого духовенства и России. В архиве РГАДА, в частности, собрана большая коллекция документов, отражающая связи Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса (1570-1638). В фонде 52 (оп. 2) насчитывается 56 грамот патриарха, что превышает число грамот любого другого иерарха или церковного центра христианского Востока и свидетельствует об особом интересе Кирилла Лукариса к России. Россия занимала в его политических планах центральное место, царь же Михаил Федорович и патриарх Филарет Никитич рассматривали Константинопольского патриарха как опору во взаимоотношениях России с Турцией, принимая его советы и сведения о состоянии дел на Востоке. Так, в архиве имеется 6 собственноручных писем патриарха Кирилла[1]. Это секретные донесения царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету, содержащие информацию о положении Турции, политической ситуации в ряде стран Европы, где шла Тридцатилетняя война, о планах турецкого правительства и придворных интригах. Секретную корреспонденцию доставляли в Россию особо доверенные люди. Одним из них был некто Иоанн Тефрали - русский политический агент, связанный с Россией на протяжении нескольких десятилетий до 50-х г. XVII века.

Наиболее типичные грамоты - это грамоты с просьбой о денежном пособии. Причем все они имеют сходное содержание и напоминают молитвы. Например, в грамоте царю Михаилу Федоровичу от архимандрита Мардария Павловско-Георгиевского монастыря говорится: "Призри милостивым оком на нас смертных... помози нам убогим... и подаждь от своего царскаго и неистощимаго сокровища в управление монастырю". Кончается грамота, как и молитвы, признанием всемогущества царя в оказании помощи. При этом употребляются эпитеты, относящиеся к Богу: "Твое бо есть воистину Твое и Твоего царского благоутробия достойно, еже по подобию Божию помиловати нас убогих. Буди нам милостив, и не отрини моления нашего, но сотвори с нами знамение во благо... понеже по Бозе иного упования не имамы, кроме Твоего царскаго величествиа. Аминь. Аминь. Аминь". Содержащиеся в описи №1 2429 грамот в подавляющем своем большинстве содержат именно просьбы и благодарность о пожертвовании. Во многих грамотах указана и причина оскудения греческих церквей и монастырей - бедствия, претерпеваемые от турок. Так, указанная грамота содержит просьбу о милостыне, которая необходима для того, чтобы вернуть церковные сосуды, положенные в заклад за выкупленного из турецкого плена монастырского иеромонаха. В 1626 г. Цареградский патриарх Кирилл просит снабдить его милостыней для выкупа неких даров[5]. В том же 1626 г. от патриарха Кирилла Михаилу Федоровичу направлена просительная о награждении милостыней оклеветанного и мученного за веру от турок, а потом сбежавшего от них грека Димитрия. В 1627 г. Архидонский архиепископ Иоасаф просит денег на разоренную от турок епархию. В том же году патриарх Кирилл и архимандрит Дохиарского Афонского монастыря Климентий просят пожаловать этому монастырю на выкуп заложенных под заклад церковных сосудов, а также отнятого турками монастырского подворья на Касандрийском острове. Наиболее впечатляюще составлена грамота от всех афонских монастырей с 22 печатями и подписями наместников, которые просят милостыни, жалобно указывая на причину: "Ибо томительной десницы супостасней власти покорени бывше ... дани дающе от горькаго труда рук своих... крайнею нищетою одержимы есмы".

Грамота Афонского Иверского монастыря патриарху Филарету с просьбой о получении милостыни от царя Михаила Федоровича.

Интересен тот факт, что просительная грамота от 29 мая 1627 г. была передана с турецким послом-греком. Значит, сами турки были нисколько не против такого сообщения греческого духовенства с Россией и получения от нее пожертвований.

Общение Востока с Россией не ограничивалось милостыней. В середине XVII в., например, появляется множество грамот с просьбой о принятии греков на службу в России. В 1669 г. Алексей Михайлович дарует Афонскому Иверскому монастырю в вечное пожалование подворье в Москве - монастырь св. Николая "Большая глава"[8]. Тот же монастырь упоминается еще несколько раз в течение последующих лет.

Начало взаимоотношений Ивира с Москвой восходит к 1627 г., хотя по прочности связей уже в середине этого века можно было бы предполагать о более древнем общении. В 1627 г. архимандрит Акакий был первым посланцем этого монастыря в Москве (РГАДА ф.52 Оп.2 N37). В грамоте, которую он передал патриарху Филарету от насельников монастыря, говорится об упадке монастыря и, главным образом, основной святыни - иконы Богоматери "Вратарницы". В 40-х годах XVII в. по заказу архимандрита Новоспасского монастыря Никона (будущего патриарха) была сделана копия с этой иконы и привезена в Москву в сентябре 1648 г. (ф.52 Оп.2 N 307-308 - грамота об изготовлении иконы Ямвлихом Романовым, истории монастыря и описание иконы).