9 октября 1988 г.
В понедельник М. С. позвал нас с Шахназаровым. Лобызал его — 64 года. Составляли график встреч и визитов. Окончательно определился ехать 7–8 декабря в ООП, оттуда на Кубу и на обратном пути в Лондон — поговорить с Тэтчер. Походя «отвели» Квицинского в качестве зав. Международного отдела.
Прорвало его насчет Карабаха. Встал против нас: «Я хочу, чтоб по человечески, чтоб не дошло до крови, чтоб начали говорить друг с другом. Действует коррумпированная публика. Демирчан (первый секретарь КI I Армении) собирает своих. Они подзуживают. А интеллектуалы обанкротились. Ничего предложить ведь не могут. Ничего такого, чтоб вело к решению. Но я и сам не знаю решения. Если б знал, я не посчитался бы ни с какими установлениями и с тем, что есть, что сложилось. Но я не знаю!
Сказал вдруг об алиевщине (Алиев был уже в отставке). Копаем. И дело вроде образуется почище рашидовского.
М. С. вернулся из Орла. Доволен. Еще бы: первые реальные плоды перестройки в главном — в продовольствии, в жилье, на селе. И какие люди!
Но встречавшие его Медведев, Слюньков и Чебриков. только что вернувшиеся из Латвии, Литвы и Эстонии, вылили на него три ушата холодной воды. Как говорится в быту, все трое «в ужасе». Их днем и ночью пикетировали с плакатами: «Русские, убирайтесь вон!», «КГБ, МВД, Советская армия — в Москву!». «Долой диктатуру Москвы!», «Немедленный выход из Союза!», «Полный суверенитет!» и т. п.
Фанатизм, истерия уже захлестнули разумное. Интеллигенты в разговоре говорят одно, на митингах в присутствии тех же Медведева, Слюнькова, Чебрикова — прямо противоположное. Полный национальный консенсус.
Чебриков о конкурсе красоты, где девку в бикини спросили: что бы она сказала Чебрикову, если бы встретила его на улице,… «а он, мол, топчется у нас здесь». Она, помявшись и поглаживая грудь: «Оставьте нас в покое!»
Словом, грядет «Чехословакия» 1968-го или… Финляндия 1918 года… М. С. должен делать выбор. И то и другое очень опасно. Но первое — гибель перестройки и нового мышления. А русский шовинизм плюс консерватизм во втором варианте можно, пожалуй, и выдержать, если за Орлом последуют и другие области.
М. С. по TV в президиуме Верховного Совета, обсуждается Эстония. Убожество выступлений. Напрасно он затеял этот публичный показ. У нас же не умеют вести «парламентские дебаты». У нас умеют осуждать, поддакивая угадываемому поручению, даже, как теперь в эпоху перестройки, если оно не дано. Да и у самого М. С. не нашлось аргументов, чтобы убедительно показать несостоятельность эстонцев. Пустился в экономические подсчеты: сколько республике дают и сколько она дает. Но им не нужно и никогда не было нужно то, что им 40 лет «давали». Л что касается «изоляции», «натурального хозяйства», им это никак не грозит: стоит им уйти, как финны, шведы, норвежцы, датчане. ФРГ' и US — возьмут их на иждивение и через полтора-два года Эстония превратится в «конфетку» послаще Финляндии.
Нет выхода, кроме как перезаключать договора между республиками, т. е. начать с того, с чего начинал Ленин, выступив против сталинской «автономизации». Я почему-то уверен, что если дать им полную свободу решать, не навязывать, они, как и латыши, литовцы проголосуют за Союз, но за самостоятельное пребывание в нем. И это хорошо! Сам же М. С. говорит, что пусть каждая республика имеет тот уровень жизни, какой заработает, как любое хозрасчетное предприятие.
Нет. Я слишком русский, чтобы осуждать эстонцев.
В пятницу зашел Яковлев. Рассказал об эпизоде, который произошел в «ореховой комнате» перед заседанием ПБ. А на ПБ стоял вопрос как раз об Эстонии, о поправках к Конституции, о событиях в Азербайджане, где уже жгут БМП, БТР и даже танки, военные грузовики и убили трех русских солдат, а в Баку ходят с зелеными флагами и с портретами Хомейни. требуют устроить повсеместный Сумгаит армянам.
И вот в этой обстановке Лигачев опять начал гнуть свое: я, мол, говорил еще в феврале — надо власть употребить, надо порядок навести, надо всем этим показать! Сколько можно терпеть? Распустили, все разболтались, развал начинается в государстве и т. п.
М. С. сначала иронически слушал, подначивая, а потом взорвался: Что ты меня все время пугаешь, Егор?! Что ты все время суешь под нос: вот, мол, твоя перестройка до чего довела! Куда, мол, идем! Что происходит! Но я был и буду за перестройку. И не боюсь того, что разворачивается. Если вы (обращается ко всем членам ПБ) считаете, что так нельзя, что я делаю что-то не то, пожалуйста, идемте в соседнюю комнату (показывает пальцем на зал заседаний ПБ) и я подаю в отставку. Тут же! Ни слова обиды или протеста. Выбирайте кого хотите и пусть ведет дела, как знает. Но пока я на этом месте, я буду вести эту линию и не отступлюсь ни за что!
… Разговор будто бы на том и кончился, пошли на заседание. Но заводилой при начале разговора был не Е. К., а Воротников. Лигачев же «включился» в струю.
Вечером после Политбюро М. С. позвал к себе Яковлева. Был расстроен, хотя ему «отвлекаться» на это некогда (утром был уже на ВДНХ — механизация из оборонки для сельского хозяйства), а потом Миттеран, потом Президиум по Эстонии и накануне сессии, потом опять Миттеран, подготовка доклада на Пленум (он — завтра) и на Сессию Верховного Совета (29-1. XII).
Поговорили. Я, говорит Яковлев, ему: Михаил Сергеевич! Я уже говорил Вам — обиженный человек не может быть помощником, да еще, если он и в душе — противник перестройки.
Всего неделя как мы из Индии. А кажется, это было несколько месяцев назад. К ООН, Кубе и к Тэтчер, он еще не начал готовиться. Правда, на ПБ обсудили: одностороннее сокращение вооруженных сил (явно мало!), «права человека» — выпустить всех политических, списать долги «третьему миру». МИД сделал по этим трем пунктам заготовку — текст длинный и витиеватый в духе Толи Ковалева и Петровского. Утвержденный Э. А. он послан был в понедельник М. С. Ч го же касается «философской» части — там красивая болтовня, на словесах хотят выехать.
Еще до Индии я попросил Вебера и Ермонского подумать. Бурно изложил им свои намерения продвинуть «новое мышление» уже за счет наших идеологических канонов. Они дали кое что. На этом я и построил текст (с включением конкретных тем, представленных МИД'ом). Самому мне это нравится. 27 страниц. Отправил ему вчера вечером, писал всю эту неделю, забросив оперативную подготовку к Нью-Йорку и Лондону, за что на днях получил выволочку от Раисы Максимовны. Едва удержался, чтоо не сказать ей такое, что сделало бы на другой день меня пенсионером. Бабские штучки, претензии президентши. Может быть, и обоснованно. Но почему — ко мне? Там целые отделы и ведомства — в МИД, в посольствах! Десятки людей — лбов, которые только этим и должны заниматься. И она прекрасно знает, чем я занимаюсь и сколько у меня времени, чтоб еще в протоколы вникать! Но уже атрофировались, видно, и деликатность, и чувстве подлинной реальности, а не дворцовой.
А между тем бушует Прибалтика, в Армении и Азербайджане за неделю около 50 убийств, идет сплошной межнацразбой, 50 000 беженцев, дети на морозе, разграбленные дома и квартиры, сплошная забастовка, диверсии на транспорте и т. п.
М. С. провел гаки сессию Верховного Совета по своему. Был опять великолепен. И каждый раз после своих экспромтов во время произнесения речей звонил и «хвалился», что сдержал еще победу. (Говорит: мол, самого себя похвалить — морально поддержать). Нагрузки нечеловеческие и трудно понять, как он выдерживает.
Эстонцам и подобным пошел на большие уступки, убрал провокационные (двусмысленные) поправки к Конституции вывел обещаниями второго этапа политреформы из кризиса ситуацию с республиками. И это несмотря на то, что хотя ему на ПБ (тем более на Пленуме) никто не возражал, большинство «поджало губки» и не одобряет его либерализма. Они чувствуют, что он готов пойти очень далеко по пути «федерализации» Союза. Недаром он оставляет в качестве… самые общие вещи!
Октябрь, социализм, верность ленинскому выбору, а об остальном, мол, сумеем договориться.
Но реакция российской части империи его беспокоит. Несколько раз в разговоре один на один ссылался на то, что «великодержавные» потенции угрожающе урчат. (А мне кажется, что в русском национализме сейчас верх будет брать «не единая и неделимая», а национализм как таковой: пошли они все эти эстонцы и армяне к ё… м…!).
Народу-то, видимо, действительно начхать. А вот антиперестроечники создают фон: мол, разваливает Советский Союз — великое наше завоевание.
М. С. спрашивал и меня, и, как я узнал, Шахназарова и Яковлева: неужели прибалты, действительно, хотят уйти?… Я ему ответил: видимо, да. И дело дошло далеко, если даже народная артистка СССР Вия Артмане публично говорит о «40-летней оккупации Латвии». Он в ответ — то ли дурака валяет, то ли всерьез не думает, что они «погибнут», отделив себя от остального Союза.
Последний день великого и драматического года. Действительно, без дураков и демагогии, переломный.
***
Аня (дочь) устроила реванш для Рубби (член итальянского парламента). Он был с женой, Верой, бывшей советской. Остра, умна. В эпоху еврокоммунизма у нас ее считали самой зловредной антисоветчицей. Еще был Попов (переводчик с итальянского) со своей Наташей.
Поговорили интересно: о перестройке, о нашем ИКП-КПСС недавнем прошлом, о Горбачеве, Берлингуэре. И о том (я поставил вопрос), что будет с мировым революционным прогрессом, когда мы, СССР, перестанем быть мировой военной сверхдержавой?…
В самом деле. Сейчас эйфория на Западе в отношении нас потому, что Горбачев осмелился отказаться от этого статуса и снял «советскую угрозу»… Ну а в остальном-то, без этого — зачем мы им — развитому Западу, каков у них может быть интерес к нам, скажем, по сравнению с Латинской Америкой, Китаем?
Любопытство? Да… Все таки Толстой, Достоевский и проч., на которых строятся мировые мифы в отношении нас.
Проблема… Хорошо, если — мировая. А если — провинциальная, и только наша?
Рубби привез от Оккетто (генсек ИКП) просьбу о встрече с М. С. Я М. С. говорил и ранее. Он ответил: «Не ясно!» Теперь, после разговора с Рубби, написал ему вчера большую записку, предлагаю на 13 января. Интересно, как отреагирует.
В газетах, журналах, на TV идет раскардаж (по итогам года и в связи с Новым) всей нашей 70-летней системы. Никто уже не стесняется никаких терминов — вплоть до тоталитаризма. «Колхозы и совхозы» объявляют ошибкой «с самого начала». Эмиграцию объявляют почти всю хорошей, «перед которыми мы, Родина, виновата» А она де — единственное наше богатство — «духовный потенциал», по большей части растерянный и загубленный за эти 70 лет.
На TV то и дело мелькают митрополиты и епископы, которых участники «собеседований», в том числе мальчишки и девчонки величают их — «владыко».
Прав Гавриил Попов (вчера по TV) — в 1989 году ничего не произойдет заметного «в положении жизни», хотя новые тенденции будут. Но — и это, видимо, внутренний замысел, а может быть, объективная логика начатого Горбачевым (и он не хочет этому противостоять, хотя слова еще говорит «сдерживающие»): режим, созданный за 70 лет должен распасться, должно его развалить и только тогда общество «из чувства самосохранения» начнет создавать себя заново. И — никаких догм прошлого, будь даже они «ленинские»!
Попов прав в смысле экономики. Но с точкой зрения дальнейшего развала режима 1989 год принесет очень много. Вот какой темп «неуправляемости» пошел!
На днях М. С. прочел реферат книги француженки Лили Марку «Вызов Горбачева». По телефону 20 минут восторгался — она его поняла лучше, чем в стране понимают, чем некоторые из окружения. Обнажила замыслы, которые у него действительно есть. Ничего (из десятков книг на эту тему) более глубокого и проницательного я, мол, не видел. Давай ей ответим. И тут же стал диктовать ответ. Но по поводу «замыслов», которые обнажила француженка, он вычеркнул.
Так вот насчет замыслов.
Прилетел из Лондона, а ему «подарки»: потонула новейшая подлодка и кровавые события в Грузии.
Ну, подлодка — это «в порядке вещей» нашей безалаберности и увы (!) непоследовательности самого М. С. Сказал «А» (в ООН), надо говорить «Б», а не заниматься игрушками такого типа.
Грузия — это судьба, вернее знак судьбы. Если христианский и любимый русскими народ, с которым более 200 лет жили душа в душу, вместе воевали и, действительно, уважали друг друга, хочет уйти из СССР, это что-то значит? Это уже не Прибалтика, где все понятно.
Значит, выбор: либо оккупация, и в общем-то опять «империя», либо федерация в духе конфедерации. Пленум в конце июня должен это решить.
Пока М. С. не готов к этому. И я не знаю: сам не готов или считает, что «не дадут». Но вот он решил 25. 04. на Пленуме освободить ЦК от 83 членов — пенсионеров и т. п. Знают об этом пока человек 5. Эта акция будет иметь огромный моральный эффект (дело ведь не в способности этого балласта что-то завалить, тем более «отменить» самого М. С. — уже не в состоянии). Дело в том, что он покажет, кто хозяин положения. А через месяц он станет «президентом». И потом заняться теми самыми замыслами: делать Россию нормальной страной, пусть даже не шибко централизованной.
Мои дела. Чувствую, что изнашиваюсь. Нагрузки не снижаются. Но, кажется, еще справляюсь. В отношениях с М. С., мне показалось, появился какой-то элемент неопределенности. Может быть, момент привыкания сказывается, отсюда нет знаков «признания заслуг». Я не тщеславен, о чем написал, помнится, еще в дневнике войны — в 1943 году. Но ведь больше-то ничего нет в качестве «стимула». Получаю я меньше шахтера и шофера автобуса.
Он по-прежнему доверителен со мной. Говорит иногда вещи неожиданные. Например, о грузинском начальстве, которое наложило в штаны и пустило на народ войска.
По-другому, мол, они не мыслят руководства. Впрочем, пожалев погибших женщин, тут же сказал: «нет худа без добра!» Что имел в виду — загадка.
В нем прибавилось самоуверенности, хотя и не теряет иронично-здравого подхода. Например, на ПБ — о шифровках. Мол, знаю им цену: видят то, что им положено (в смысле КГБ — полицейские проблемы, дипломаты — свои амбиции, армейские — свои заботы), не анализируют картины в целом и будто хотят нас тут запугать. Ну, что же, каждому свое. Есть в этом и польза — чтоб мы тут в Москве не спали, не зевали.
Между прочим, на ПБ не было Лигачева. и совсем другая атмосфера. Делились с Яковлевым: дело не в том, что его боятся, но просто неприятно открыто, искренне говорить, как думаешь, когда видишь перед собой человека, считающего тебя предателем, врагом.
Со знаменитых статей Ципко (консультант Международного отдела ЦК, между прочим) полным ходом развернулся демонтаж ленинизма, во всяком случае марксизма-ленинизма. От Ленина пока устойчиво остается только период 1921–23 годов.
Журнал «Мировая экономика и международные отношения» под руководством Дилигенского систематически и открыто разрушает теорию империализма и ортодоксального революционного процесса. Теперь к этому присоединилась книга самого Примакова и Мартынова, которую «высоко» оценила «Правда» на днях. У М. С. до «ознакомления» с этим всерьез руки не доходят. Но когда он оглянется, в конце концов, окажется, что поле совсем расчищено для «новой теории» или для полного отказа от теории в идеологическом смысле.
23 апреля 1989 г.
Прошлая неделя знаменательна заседанием ПБ, где обсуждался доклад Шеварнадзе о «командировке» в Грузию, о событиях 9 апреля в Тбилиси.
И вообще, куда ни кинь. страна в расхристанном положении. Страна больна. И гласность — как горячечный бред больного. Пока без признаков выздоровления.
Грузия напомнила, а обращение народных депутатов от Прибалтики сформулировало: Россия должна перестать быть империей. А кем, как она может стать? Кто в состоянии повести ее в другое (в этом смысле) состояние?
из интервью с Николаем Леоновым, экс-начальником аналитической службы внешней разведки КГБ
— Но ведь и у вас был шанс, к примеру, арестовать Ельцина, когда он со своей дачи выехал к Белому дому, чтобы возглавить протест. Почему Крючков не дал команду группе «Альфа», которая следила за Ельциным, арестовать его в дни ГКЧП?
— Беда в том, что у нас в то время не оказалось ни одного решительного лидера. Крючков был обычным партаппаратчиком. Он пришел к нам в разведку из партийных органов. Пока был Андропов, у которого была своя жесткая позиция и видение мира, Крючков отражал его свет. И все было правильно. И у нас было с Андроповым отличное взаимодействие. Но когда Андропова не стало, то вся позолота с личности Крючкова мгновенно слетела, все развеялось, как утренний туман. Потому он оказался абсолютно негодным для тех событий, которые произошли в 1991 году. Эти трусы не смогли даже выбрать председателя ГКЧП. Руки тряслись, ноги подкашивались.
— Но почему тогда Крючков пошел на организацию ГКЧП?
— Трудно сказать. Ни меня, ни руководителя внешней разведки Леонида Шебаршина он не посвящал в свои планы. Одно могу сказать: в день объявления ГКЧП Крючков пригласил нас и сказал: военные приняли решение ввести чрезвычайное положение в некоторых районах СССР для того, чтобы предотвратить нарастающий бардак и беспорядки. И надо поддержать это решение.
Мы подумали, что если решение принято военными, а я хорошо знал по опыту стран Латинской Америки, что если военные берутся за дело, значит, будет Пиночет. Другого не дано. Мы взяли под козырек, но в воздухе повис вопрос: а чего ради все это затеяно?
Наблюдая за ситуацией, я быстро понял, что организаторы ни к чему не готовы. Первое же обращение к населению показало всю аморфность планов: их просто не было, как не было ни призывов к населению, ни объяснений трагичности ситуации.
Никто не мобилизовал партию, а ведь в КПСС насчитывалось 20 млн членов. И ни слова, ни одного призыва к ним встать на защиту страны, выйти на улицы. В итоге члены ГКЧП под тяжестью ответственности были просто раздавлены и сами подавлены своей «смелостью». Потому и не было сопротивления с их стороны.
А ведь произошла реальная революция или контрреволюция, называйте, как хотите. Но это была, как верно заметил Путин, «крупнейшая геополитическая катастрофа».
И она не вызвала никого отклика у населения! Да, покончили с собой генерал Ахромеев, поэтесса Юлия Друнина, некоторые другие. Но — и все...
Все было парализовано и распластано. Немощный и инертный партаппарат был просто сметен как осенняя листва ветром.
А что "организаторы"? Они сели писать покаянные письма Ельцину. Читать эти оправдания маршала Язова, главы КГБ Крючкова просто стыдно. Трудно себе представить всю глубину их политической немощи, неготовности ни к каким поступкам. Потому эта революция была бескровной, но очень тяжелой по своим последствиям.
МинИнДел Козырев в своей книге "Жар-птица" о звонке Бушу с уведомлением о роспуске СССР:
В своей книге «Жар-птица» Козырев описывает маловероятную сцену вскоре после августовских дней 1991-го (хотя в той фантасмагорической реальности могло случиться что угодно) – неназываемый им ветеран диссидентского движения призывал его и других «демократов» (которыми он считал Бурбулиса и Шахрая) сбросить слишком авторитарного и намеренного сохранить структуры КГБ Ельцина для подлинной победы демократического строя. Козырев объясняет, что теперь понимает глубинную правоту диссидента. Вероятно, в 1991-м он понимал, что с отставкой Ельцина сам едва ли имел шанс сколько-нибудь долго держаться на своей должности и вообще в сфере политики. Пока Ельцину нужны были яркие жесты и внешнеполитическое обеспечение его шагов по концентрации собственной власти, он вполне мог положиться на Андрея Козырева, хорошего профессионального дипломата.
Подписантам распустившего Советский Союз Беловежского соглашения часто ставится в упрек, что они немедленно уведомили о своем договоре Джорджа Буша и лишь позже сообщили о ликвидации страны Михаилу Горбачеву. Но это тоже во многом объяснялось трезвым расчетом – Козырев убеждал Ельцина, Кравчука и Шушкевича, что американский президент не должен узнавать новость о распаде ядерной державы из газет и ему следует объяснить, что ядерное оружие остается под контролем Москвы. Если посмотреть опубликованную запись этого разговора, Ельцин буквально повторяет эти тезисы в ответ на скорее недоуменную реакцию американского президента, лишь сдержанно благодарящего Ельцина за звонок и добавляющего: «Будем ждать реакции центра и других республик. Думаю, время покажет».
Характерны яркие детали подготовки к этому звонку, рассказываемые Козыревым. Не представляя, что поездка в охотничий домик трех республиканских лидеров закончится историческим соглашением, он вынужден был набирать номер Госдепартамента США из собственной записной книжки и объяснять случайному дежурному дипломату, почему в воскресный вечер президента надо срочно найти и сообщить ему о встрече глав республик в лесу с непроизносимым названием, причем министр иностранных дел не может даже сообщить обратного номера, так как просто его не знает, и просит держать трубку до соединения. Собственно, это показывает как заинтересованность США происходящим, так и обдуманность производимых шагов. С другой стороны, именно среди неразберихи, предшествующей телефонному звонку, было принято фундаментальное решение о том, что все ядерное оружие СССР остается в распоряжении России – едва ли у нашего постсоветского государства с тех появилась какая-то более определяющая особенность.
telegra.ph/Republic---Obrechennaya-druzhba-Prozapadnyj-kurs-ministra-Kozyreva--anomaliya-dlya-elcinskoj-Rossii-06-09
Сергей Шахрай, 2 июля 1991 года о новом союзном договоре:
СОЮЗНЫЙ ДОГОВОР. ЧТО НЕСЕТ ОН НАРОДАМ РОССИИ
Обозреватель «Российской газеты» Ольга БУРКАЛЕВА беседует с председателем Комитета Верховного Совета РСФСР по законодательству Сергеем ШАХРАЕМ.
— Впервые в истории Россия выбрала своего Президента. Тем самым россияне сделали свой выбор в пользу демократических реформ, проголосовав за политическое обновление нашего общества, за демонтаж административно-командной системы. Очень многие считают, что именно теперь перед Россией, как, впрочем, и перед многими другими республиками, открываются светлые безоблачные перспективы.
— Видимо, новый Союзный договор ускорит процесс этих преобразований?
— Союзный договор в том виде, в котором он опубликован и передан в Верховные Советы республик для одобрения и подписания, означает для России прекращение политических преобразований, замедление или отказ от радикальной экономической реформы и, соответственно, отказ от надежд на скорое улучшение жизни.
— Вы хотите сказать, что подписание Союзного договора в таком виде может свести на нет все демократические преобразования, вплоть до президентской власти в России?
— Да, поскольку такой Союзный договор уничтожает российскую государственность, ликвидируя тем самым основы для демократических преобразований. Ведь вместе с упразднением Российского государства перестают действовать все Законы РСФСР, на которых базируются политические и экономические реформы.
— Из каких статей проекта Союзного договора это следует?
— Во-первых, из статьи о членстве в составе Союза. По этой статье бывшие союзные, а также бывшие автономные республики, находящиеся, например, в составе РСФСР, будут входить в Союз на одинаковых условиях.
Однако каждая республика в составе РСФСР — это часть Российского государства. Но планируется, что она будет выступать по отношению к Союзу наравне с целым. В данном случае целым является вся РСФСР. Но если часть приобретает такие же права, как целое, то она сама становится целым. И, естественно, в таком случае бывшие автономные республики перестают входить частью в РСФСР.
Во-вторых, посмотрите, как изложена статья о гражданстве в проекте Союзного договора. Она содержит пробел, который может превратиться в большую проблему. Может возникнуть ситуация, когда гражданин республики в составе РСФСР будет по данной статье гражданином СССР, но не будет гражданином РСФСР, т. е. гражданином того государства, в состав которого его республика входит.
Вопрос о гражданстве имеет не просто абстрактно юридическое или политическое значение. В таком виде норма проекта Союзного договора о гражданстве означает, что для населения, проживающего в автономных республиках, например Башкирии или Карелии, перестанут действовать законы РСФСР о земельной реформе и о пенсиях, об индексации доходов и о льготном налогообложении и др.
Чтобы этого не произошло, в Союзном договоре надо записать: «Гражданин государства, входящего в Союз, является одновременно гражданином Союза. Гражданин республики, находящейся в составе другой республики, является также гражданином этой республики».
В-третьих. Статья 11 проекта Союзного договора логически завершает только что сформулированную опасность прекращения действия российских законов, так как по сути по всем вопросам закрепляет верховенство законов любой республики в составе РСФСР над законами самой Российской Федерации.
В-четвертых. Крайне неудачно сформулирована статья Союзного договора о территории. Она по существу вводит статус межгосударственных границ между Российской Федерацией и республиками, входящими в ее состав.
До сих пор республика, входящая в состав России, граничила с соседними краями и областями внутри РСФСР, но не с самой Российской Федерацией. Наличие границ внутри государства означает фактическое выведение этих территорий из России. На это требуется обратить особое внимание: в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР право решать вопросы об изменении границ России и, следовательно, о ее территориальной целостности имеет лишь многонациональный народ РСФСР путем всероссийского референдума.
— Итак, что же из всего сказанного получается?
— Разрушается территория. Упраздняется гражданство. Отменяется действие российских законов.
А в совокупности все это означает, что ликвидируется само Государство Российское.
— Председатель Совета Национальностей Верховного Совета РСФСР Р. Абдулатипов — один из авторов проекта нового Союзного договора, в том виде, в котором он сейчас обсуждается. На заседании палаты 26 июня вы выступили с резкой критикой и проекта Союзного договора, и Р. Абдулатипова (как одного из его разработчиков) и потребовали даже его отставки?
— Я глубоко уверен, что нельзя одновременно возглавлять Совет Национальностей России и участвовать в разработке документов, которые неминуемо приведут к развалу многонационального Российского государства.
— Какой же выход может быть из создавшегося положения? Можно ли соблюсти принцип равноправия республик при подписании Союзного договора, и одновременно избежать дробления России на «удельные княжества»?
— На мой взгляд, такой выход есть. Республики могут и должны быть участниками создания Союза и его субъектами. Но в данном случае речь должна идти о «сложном субъекте». Россия и республики, находящиеся в ее составе, являются субъектами Союза: нет России в Союзе отдельно от этих республик, но и нет республик в отрыве от РСФСР. А иначе мы можем получить «винегрет» в виде конфедеративной России внутри федеративного Союза.
Взаимодействия внутри сложного субъекта регулируются Федеративным, Союзным договорами, двух- и многосторонними договорами и соглашениями. При этом республики в составе РСФСР вне пределов полномочий, обусловленных в Федеративном и иных договорах с РСФСР, должны будут получить право самостоятельно передавать органам Союза какие-либо полномочия и, наоборот, получать их от Союза.
Принцип равноправия вместе с принципом добровольности в случае вхождения одного государства в состав другого могут толковаться применительно к сложному субъекту следующим образом; Россия вместе с республиками в ее составе обладает равными с другими союзными республиками правами и несет равные обязанности.
— А как может быть реализовано республиками право свободного выхода из состава Союза? Ведь по тексту проекта получается, что бывшая автономная республика, не выходя из состава РСФСР, юридически получает право выйти из Союза?
— Да, последняя часть статьи 1 проекта содержит такое странное, мягко говоря, положение. На мой взгляд, государства, образующие Союз, сохраняют право свободного выхода из него в порядке, установленном участниками договора. Государство, находящееся в составе другого государства, может реализовать право выхода из Союза вместе с государством, в состав которого оно входит.
— И здесь мы подошли вплотную к Федеративному договору, ведь именно он призван регламентировать отношения внутри коллективного субъекта, которым и должна являться, по вашему замыслу, Российская Федерация?
— России нельзя подписывать Союзный договор, не определившись с собственной федеративной структурой. Но в предполагаемом варианте федеративный договор ставит Россию на грань феодальной раздробленности. По новому проекту субъектами Федеративного договора должны стать не только бывшие автономии, но и края, области, города Москва и Ленинград. Всего 88 субъектов. И к тому же по проекту нового Союзного договора часть из них будет еще и субъектами Союза.
— Значит, при «благоприятном» стечении обстоятельств мы в скором времени имеем шанс получить тамбовских и нижегородских президентов, парламенты, таможни со всеми вытекающими отсюда последствиями?
— Разумеется, в этом есть что-то игрушечное, но подобные игры далеко не безопасны. Здесь предпосылка для нового витка войны законов, почва для «карабахов» в глубине России. Бывшие автономии, реализовав «даруемое» им Союзным договором право выхода из РСФСР, «приобретут» резкое повышение межнациональной напряженности, поскольку там проживает огромное число русских. Вы понимаете, что может произойти?
— Непосвященному человеку, не депутату, человеку далекому от политики вся ситуация с Союзным и Федеративным договорами может показаться словесной и законодательной эквилибристикой, причем той, которая может привести, как сейчас это любят говорить, к непредсказуемым последствиям. Что за двигатель привел в движение гигантскую систему, называемую «нашим государством», сообщив ей центробежные силы, за счет работы которых может распасться великое некогда государство на осколки мелких «удельных» образований?
— На мой взгляд, это административно-командная система, которая терпит сегодня крушение и использует любые средства в борьбе за свое политическое выживание. Ядро этой системы — центр. Это не то же самое, что Союз. Ржавеющие вертикальные структуры власти центра пронизывают все республики и территории, центр вненационален, он имеет ярко выраженную партийную окраску. Центр может усилиться, а Союз при этом развалиться. Напротив, отход от договорного процесса шести республик в какой-то мере чем-то усилил позиции центра. Так же как выход из КПСС большого числа честных коммунистов укрепил позиции партаппарата...
Сегодня в отношениях с Россией центр, на мой взгляд, проводит двуличную политику. В диалоге с Россией он вроде бы обещает одно, а в переговорах с некоторыми бывшими автономиями за спиной России его линия совсем иная.
Сейчас все политические процессы, происходящие в стране, в республиках, стоит рассматривать с точки зрения борьбы за власть двух основных политических сил. Одна из них состоит из представителей старой гвардии административно-командной системы, номенклатуры КПСС, которую возглавляет центр. Другая представлена демократами, которые стремятся построить власть на новых принципах народовластия.
— После подписания 23 апреля 1991 года Совместного соглашения «9+1» усилились позиции демократов. В пунктах этого соглашения были зафиксированы положения о том, что субъектами Союзного договора будут только нынешние союзные республики. Тем самым закреплялись те позиции, по которым пришли к соглашению сами республики путем совместных обсуждений. За Россией было зафиксировано право подписания Союзного договора в качестве целостного субъекта. И если учесть, что российский парламент сейчас выступает «генератором» законов, направленных на последовательную демократизацию общества, то фактически этим соглашением за ним фиксировалось право вести дальнейшую работу в этом направлении.
Опубликованный проект Союзного договора в случае его подписания станет сильным ответным ходом консерваторов: ведь их позиции еще очень сильны на верхнем уровне в Верховном Совете СССР и на уровне бывших автономных республик, краев и областей, в ряде союзных республик. Ответный ход на всенародное избрание Б. Ельцина (ведь результаты выборов означают не что иное, как усиление позиции демократов, отвоевание ими «политического пространства», где и можно будет вести демократические преобразования). Суть маневра консерваторов: ваш Президент победил, так оставим его без государства, в котором воплощаются идеи демократии и прогресса.
Похоже, что мы находимся в огромном политическом театре перед очередным актом пьесы, в котором по сценарию Старой площади консерваторы вновь готовы скрестить шпаги с демократами за разделение сфер политического влияния. Вопросы национально - территориального устройства становятся, если можно так выразиться, лишь декорацией.
— В этом, наверное, и заключается глубинный смысл этой затеи центра: растворить и выдавить тонкий слой демократической власти, сосредоточившийся в Верховном Совете России. Если это произойдет и Союзный договор будет подписан в том виде, в котором мы его сегодня имеем, без внесения поправок по ключевым моментам, о которых мы говорили выше, то вся работа по преодолению безвластия в России окажется проделанной впустую. Российский Президент будет первым Президентом без государства и не сможет реализовать ничего из того, что ему поручил совершить народ.
На самом деле в сложной политической игре с автономиями центр делает ставку не столько на национальное достоинство народов, сколько на политическую ориентацию местных властей, разыгрывая национальную карту в своей политической игре. Это со всех точек зрения близорукая политика, дающая временный тактический выигрыш консерваторам в случае подписания Союзного договора в его нынешнем варианте, но в перспективе обрекающая на стратегическое поражение не только Россию, но и Союз в целом. Не может существовать сильный Союз без сильной России — этого краеугольного камня в его фундаменте. Для других участников Союзного договора ослабление России тоже стратегически опасно, поскольку обрекает в перспективе на нестабильность взаимоотношений в рамках Союза и межнациональную грызню.
Я думаю, что подписание Союзного и Федеративного договоров в том виде, в котором мы имеем их сегодня, — это юридическое закрепление развала Российской Федерации. История не простит нам этого шага.
Я за Союзный договор и за Федеративный договор. Но за такие, в которых были бы заложены механизмы для повышения статуса республик, механизмы, ведущие их к процветанию в рамках единой федерации, а не на ее развалинах.
— А какова позиция других союзных республик?
— Большинство из них, во всяком случае те, в которых нет автономных образований, указанные мной проблемы непосредственно не затрагивают. Хотя и они в конечном итоге проиграют: поскольку не произойдет повышение статуса автономий до уровней союзных республик, а, наоборот, при распаде России статус бывших союзных республик снизится (нивелируется), растворится среди десятков республик. Существенно упадет их влияние и в высших органах власти и управления СССР.
Но я хочу подчеркнуть, что в проекте Союзного договора «хватит» статей, неприемлемых для всех республик и каждой из них.
— Вы имеете в виду положения проекта о разграничении полномочий' между республиками и центром?
— Не только. Внешне незаметная статья о Конституции будущего Союза. В таком виде она гарантирует повторение судьбы Союзного договора 1922-го, когда путем внесения поправок в Конституцию центр быстро ликвидировал суверенитет республик. Конституция Союза должна приниматься в порядке, исключающем ревизию Союзного договора. Иными словами, сама Конституция и изменения в ней должны одобряться высшими органами власти всех республик.
Но вы правы, очень много проблем осталось нерешенными в статьях о разграничении полномочий. В них гарантировано возрождение диктата центра. Например: и исключительную компетенцию Союза, и совместные с республиками полномочия будут осуществлять союзные органы!
Многое, если не все, будет зависеть от того, как будет формироваться союзный бюджет. На данном этапе для защиты жизненных интересов республик следовало бы избрать так называемую одноканальную систему, когда республики делают установленные их соглашением взносы в союзный бюджет. В одной из самых развитых стран — в ФРГ — применяется такая система — и экономика процветает, и федеративное государство не разваливается. В том же случае, если придется отказываться от одноканальной системы, в Союзный договор необходимо включать дополнительные гарантии защиты интересов республик.
— Какие, например?
— Сначала должен определяться перечень самых необходимых общесоюзных программ и размеры долевых отчислений республик для их реализации. Только после этого должен определяться размер союзного налога (т. е. отчисление на программу не сверх налога, а на сумму, переданную под программы, вследствие чего уменьшается размер союзного налога). Союзный налог и сборы устанавливаются по согласованию с республиками. Должна быть установлена одна система сбора налогов и, соответственно, одна система органов. В республиках все налоги — и союзные, и республиканские — должны собирать республиканские налоговые органы. Параллельных союзных «сборщиков налогов» быть не должно. Необходимо установление эффективного контроля республик за формированием и исполнением союзного бюджета, а также за эмиссией денег.
— Каков же ваш общий вывод?
— Союзный договор нуждается в очень серьезной и быстрой доработке.
2 августа 1991 года Горбачёв отправился отдыхать в президентскую резиденцию в районе посёлка Форос в Крыму, но и там продолжал исполнять свои служебные обязанности, подписывая указы.
«Начало 1991 года. Предусматривалось 4 варианта введения чрезвычайного положения. Первый - в Москве и других регионах, второй - по всей стране. Третий - прямое президентское правление в столице и отдельных территориях. И четвертый - прямое президентское правление по всей стране. Эти четыре варианта были Горбачеву доложены. И он сказал: «Хорошо. Пусть пока полежит...»
Скажите, зачем он 4 августа улетает в Форос - при такой-то ситуации в стране? Смешно. Неужели нельзя было после подписания Союзного договора уйти в отпуск... Он улетает. А 3 числа, перед его отъездом, проводится заседание кабинета министров, и на этом заседании Горбачев говорит: «Да, ситуация трудная, но мы пойдем на все, включая введение чрезвычайного положения.» И документы, которые были обнародованы 19 августа нами, ГКЧП, это же документы, которые готовили для ГОРБА-ЧЕ-ВА! Не могли мы за одну ночь эти документы изготовить! Понимаете, какая вещь. У меня-то до сих пор складывается впечатление, что он подталкивал нас к этому».
Из беседы Геннадия Янаева с заместителем главного редактора журнала «Журналист» Виталием Челышевым (2001 г.).
У меня-то до сих пор складывается впечатление, что он подталкивал нас к этому».
Это только доказывает бесталанность и бестолковость Янаева.
Подталкивал к чему? К отстранению самого себя от власти?
В истории были случаи когда в решающий момент политики убегали, например де Голль в мае 1968 года внезапно улетел на военную базу французских войск в Германии и так же внезапно вернулся в Париж. Причем он ничего не сообщил об этом премьер-министру, чем поставил правительство в неловкое положение.
«Начало 1991 года. Предусматривалось 4 варианта введения чрезвычайного положения. Первый - в Москве и других регионах, второй - по всей стране. Третий - прямое президентское правление в столице и отдельных территориях. И четвертый - прямое президентское правление по всей стране. Эти четыре варианта были Горбачеву доложены. И он сказал: «Хорошо. Пусть пока полежит...»
Самое лучшее это прямое президентское правление, главное чтобы президент был хороший
18 августа 1991 года около одиннадцати утра Крючков провел совещание с руководителями подразделений центрального аппарата КГБ.
Делегация путчистов летит в Форос
Из обвинительного заключения по делу ГКЧП («Новая газета»):
«Крючков поручил Расщепову Е. М. (начальнику 7-го управления КГБ–О.М.) выехать на занимаемые Ельциным Б. Н. дачи в поселках Сосновка и Архангельское и на месте оценить обстановку (путчисты собирались арестовать Ельцина в Архангельском после возвращения его из Казахстана–О.М.)… В конце совещания Крючков достал список с фамилиями лиц, активно влияющих на формирование общественного мнения путем выступлений на митингах, в прессе и т. п. В списке было указано около 75 фамилий, среди которых были Яковлев, Шеварднадзе… Объяснил несколько вариантов работы с ними: беседы, отобрание у них подписок не покидать места жительства или задержание. Крючков поручил организовать отслеживание этих лиц на случай задержания силами сотрудников 7-го управления и управления«З». Вручив ему (не ясно, кому именно–О.М.) этот список, Крючков заявил, что задержанных необходимо передавать в комендатуру, т. к. военные уже определили места их содержания (на территории воинской части, расположенной в поселке Медвежьи Озера–О.М.)…… По окончании совещания Крючков в 11 час. 35 мин. направил во все подразделения органов государственной безопасности и войска КГБ СССР шифротелеграмму № 72752/318 следующего содержания: «С получением данной телеграммы органы и войска КГБ СССР перевести в состояние повышенной боевой готовности».
Как и намечалось по плану заговорщиков, в середине дня четверо из них, кому «было доверено» встретиться с Горбачевым и предъявить ему ультиматум (помощник Горбачева Анатолий Черняев окрестит их «бандой четырех»), направились в Крым.
Из обвинительного заключения по делу ГКЧП:
До этой минуты заговор протекал, как видим, довольно четко и слаженно. Слаженность эту нарушила встреча «высокой делегации» с Горбачевым.
«18 августа 1991 года около 13 часов с военного аэродрома в Чкаловском на выделенном Язовым Д.Т. самолете в Крым вылетели Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников. На его борту находились и привлеченные к заговору Крючковым начальник Службы охраны КГБ СССР Плеханов Ю.С., начальник специального эксплуатационно-технического управления при ХОЗУ КГБ СССР Генералов В.В. с группой сотрудников УПС (Управления правительственной связи–они должны были отключить все телефоны–О.М.) и 18-го отделения Комитета государственной безопасности, в задачу которых входила непосредственная реализация на месте мероприятий по изоляции Президента СССР. В этих целях Крючков заблаговременно отдал команду о переподчинении Плеханову и Генералову Симферопольского пограничного отряда и Балаклавской бригады сторожевых кораблей, выделил в их распоряжение вооруженную группу сотрудников КГБ СССР.
Во время полета Плеханов, действуя согласно полученным от Крючкова инструкциям, дал команду к 16 часам 30 минутам отключить у Президента СССР все виды связи, в т. ч. стратегическую… Плеханов, пользуясь своим служебным положением, обеспечил Бакланову, Шенину, Болдину и Варенникову беспрепятственный доступ на объект «Заря»–резиденцию Президента СССР и, отстранив начальника личной охраны Президента СССР Медведева В.Т., руководство всеми службами охраны возложил на Генералова…».
Тут еще стоит обратить внимание на одну деталь. Хотя Плеханов и отстранил начальника личной охраны Горбачева генерал-майора Медведева (мы всегда его видели за спиной у президента, в штатском, разумеется) и отослал его в Москву, тот особо вроде бы и не сопротивлялся своему смещению и позже фактически примкнул к гэкачепистам. В то же время тридцать два человека из охраны президента заявили, что будут защищать его до конца.
Из воспоминаний Горбачева:
В 16-32, сразу после разговора Горбачева с Шахназаровым те самые сотрудники УПС КГБ повыдергивали дужки из гнезд на спецкоммутаторе в Мухалатке. Были «вырублены» телефоны не только в резиденции Горбачева, но и в расположенных поблизости санаториях, где проводили свой отпуск различные высокопоставленные чиновники. На всякий случай. Чтобы никто ничего никому не мог сообщить.«18 августа на даче в Форосе, после обеда, я вернулся к работе над текстом речи, с которой должен был выступить при подписании Союзного договора. […]
На 19 августа назначил вылет в Москву. О предстоящем подписании Договора и заседании Совета Федерации накануне был разговор с Ельциным и Назарбаевым.
18 августа — около полудня — разговаривал с Янаевым. Он, между прочим, благодарил меня за то, что я его предупредил о времени прилета в Москву, обещал обязательно встретить. Затем я разговаривал с Величко (заместитель премьера), Вольским (научно-промышленный союз), Гуренко (первый секретарь ЦК КП Украины). Дементей (Белоруссия) не ответил на мой звонок — его не было на месте. И уже в 16:30 обсуждал по телефону предстоящую речь со своим помощником Шахназаровым. (это был последний телефонный разговор Горбачева, за спиной у телефонистки уже стояли офицеры КГБ, готовые выключить связь–О.М.) […]
18 августа, в 17 часов без десяти минут, мне сообщил начальник охраны, что прибыла группа лиц, которые требуют встречи со мной. Я никого не ждал, никого не приглашал, и меня никто о чьем бы то ни было прибытии в известность не ставил. Начальник охраны сказал, что он также ничего не знал об этом. «Почему вы тогда пропустили их?» — «С ними приехал Плеханов» (начальник управления охраны госбезопасности), — ответил он. Иначе охрана не пропустила бы их к Президенту. Таковы правила. Жесткие, но необходимые.
Первое желание — уточнить, кто их послал сюда. Поскольку со мной вся связь — и правительственная, и простая, и стратегическая, и космическая, и т. д., — поднимаю трубку одного из телефонов (я как раз работал в кабинете) — молчит. Поднимаю вторую, третью, четвертую, пятую — то же самое. Поднимаю внутренний телефон — выключено».
Нетрудно было понять, что происходит нечто экстраординарное. Прежде чем принять гостей, Горбачев направился к своей семье, – жене, дочери и зятю. Рассказал обо всем.
Горбачев:
Тут я хотел бы напомнить, как Горбачев реагировал на предупреждение Яковлева о том, что готовится переворот: «Саша, брось ты. Ты переоцениваешь их ум и храбрость». И комментарий Яковлева: «Ничего я не переоценивал. Я знал их всех как облупленных».
«Для меня ясно: речь идет об очень серьезном. Не исключаю попытки шантажа или ареста, или чего-то другого. В общем, все что угодно может быть. „Вы должны знать, — сказал я Раисе Максимовне, Ирине и Анатолию, моему зятю, — ни на какой шантаж, ни на какие угрозы, ни на какое давление не поддамся и от своих позиций не отступлю“. Но нельзя было исключить, что за этим и в отношении к членам семьи могут быть приняты самые жесткие действия. Ты делай так, как считаешь нужным — отвечают. А мы будем с тобой. До конца, что бы там ни было. На этом закончился наш совет»
С каким-то поразительным легкомыслием реагировал Горбачев на такого рода предупреждения. А их ведь было немало, в том числе и президент Буш его предупреждал. Правда, немного с датой путча промахнулся, – сообщил, что по данным американской разведки, путч случится 21 июня, – ну да все равно, такие предупреждения должны были Горбачева насторожить. Не насторожили.
И вот теперь–визит непрошенных гостей. «Что угодно, может быть…» В самом деле ситуация драматическая. Обычный сценарий заговора и переворота: заговорщики с боем, преодолевая сопротивление охраны, врываются к тому, кого хотят свергнуть, арестовывают или просто расстреливают его… А тут и сопротивления никакого нет: охрана (Плеханов, Медведев) просто предала Горбачева, так что заговорщики могут сделать с ним и его семьей, что хотят (неизвестно, что у них на уме).
Еще любопытная деталь: Плеханова, по его «холопскому» статусу (хотя–генерал-лейтенант), Горбачев просто спровадил за дверь. Тот засуетился-засуетился, но так и остался за дверью.
Горбачев:«Я пошел, чтобы пригласить прибывших, но они уже сами поднялись к кабинету — небывалая бесцеремонность. Болдин — руководитель аппарата (президента–О.М.), Шенин — член Политбюро, секретарь ЦК КПСС, Бакланов — мой заместитель по Совету обороны, бывший секретарь ЦК. Четвертый, кто был с ними, — это Варенников, генерал армии, человек далекий от меня, тем не менее это тот человек, который потом ездил на Украину и предъявлял ультиматум Кравчуку. Плеханов тоже был с ними, но я его выставил из кабинета.»
И еще деталь: хотя Горбачев, по русскому обычаю, и обматерил незваных гостей, все же при расставании, попрощался со всеми за руку («Я все же считал, что после такой встречи, после этого „душа“, доложат все и взвесят, обдумают. Потому что разговор мой с ними был очень резкий…»)
Раиса Максимовна, в отличие от мужа, когда Бакланов и Шенин на прощанье протянули ей руку (она сидела неподалеку от кабинета), руки им не подала - «Есть женщины в русских селеньях…».
Сразу в начале встречи я поставил вопрос: «Прежде чем продолжать разговор, хочу спросить: кто вас послал?» Ответ: «Комитет».
Затем произошел такой диалог:
– Какой комитет?
– Ну вот – комитет в связи с чрезвычайной обстановкой в стране.
– Кто его создал? Я не создавал, Верховный Совет не создавал. Кто его создал?
Речь со стороны прибывших шла о том, что люди уже объединились, и нужен указ Президента. Вопрос передо мной поставлен так: или вы издайте указ и оставайтесь здесь, или передайте полномочия вице-президенту. Бакланов сказал, что Ельцин арестован. Затем поправился: будет арестован по пути.
– В связи с чем так ставится вопрос?
– Ситуация в стране такая – страна катится к катастрофе, надо принимать меры, нужно чрезвычайное положение – другие меры уже не спасут, нельзя больше предаваться иллюзиям…
И так далее.
Мой ответ состоял в том, что я не хуже их знаю политическую, экономическую, социальную ситуацию в стране, положение людей, их жизнь, все тяготы, которые они несут сейчас. И надо делать быстрее все то, что нужно для улучшения жизни. Но я решительный противник – не только по политическим, но и моральным соображениям – таких способов решения вопросов, которые всегда приводили к гибели людей – сотнями, тысячами, миллионами.
[...]
Ультиматум их я отверг.
[...]
– И вы, и те, кто вас послал, – авантюристы. Вы погубите себя – ну, это ваше дело, черт с вами. Но вы погубите страну, все, что мы уже сделали. Передайте это комитету, который вас послал. Сейчас мы подошли к подписанию Договора. Вместе с республиками подготовлены крупные решения по продовольственным, топливным, финансовым проблемам [...] Только самоубийцы могут предлагать сейчас вводить чрезвычайный режим в стране. На это я не пойду.
Именно в этот момент Варенников заявил:
– Подайте в отставку.
Это наглое требование генерала я отклонил: вы не дождетесь от меня ни того, ни другого, передайте это всем тем, кто вас послал сюда. Кстати, есть возможность встретиться со многими руководителями республик и обсудить эти вопросы. 20 августа подписываем новый Союзный договор. На 21 августа назначено заседание Совета Федерации; будем обсуждать все вопросы. Будем договариваться о том, о чем не смогли договориться в Кабинете Министров. Надо добиваться решений. Но не таким путем, как вы хотите.
Ну, вот вы завтра чрезвычайное положение объявите. А что дальше? Вы хоть спрогнозируйте на один день, на четыре шага – что дальше? Страна отвергнет, не поддержит эти меры. Вы хотите сыграть на трудностях, на том, что народ устал, что он уже готов поддержать любого диктатора…
Но это был разговор с глухонемыми. Машина была запущена – теперь это ясно. Я сказал:
– Все, другого разговора не может быть. Доложите, что я выступаю категорически против ваших замыслов, и вы потерпите поражение. Но мне страшно за народ и за то, что мы сделали за эти годы…
Наиболее грубо вел себя Варенников. Был такой момент. Я сказал: «Не помню, как вас зовут (помнил, конечно!), Валентин Иванович? Так вот, Валентин Иванович, общество, народ – не батальон: скомандуешь: направо или налево марш! – и все пойдут, куда скажете. Не будет так. Помяните моё слово». А в конце разговора я послал их туда, куда в подобных случаях посылают русские люди. Вот так все и закончилось.
«Банда четырех» была огорчена. Топила огорчение в виски
Казалось бы, никакой другой реакции на ультиматум путчисты и не могли ожидать. Но вот, поди ж ты, после встречи в Форосе они–те, кто посетил Горбачева, –были сильно расстроены. Из книги Степанкова и Лисова «Кремлевский заговор»:
В 19.30 «Ту-154», принадлежавший министру обороны СССР, взял курс на Москву. […] Когда самолет взлетел, Плеханов связался с Крючковым и сообщил ему, что Горбачев отказался ввести ЧП. Плеханов — он ехал в головной машине — по радиотелефону продолжал операцию по изоляции президента. (надо полагать, после того, как Горбачев выставил его за дверь, он это делал с особым мстительным чувством–О.М.) […] «Бакланов, Болдин, Шенин возвращались с «Зари» на той же самой машине. Водитель 9 отдела КГБ Юрий Аркуша отметил, что настроение пассажиров резко изменилось. К Горбачеву ехали, о погоде рассуждали, обратно едут злые, раздраженные, перебрасываются короткими фразами.
Вернемся, однако, к основным событиям августа. После неудачного визита к президенту оставшийся на земле Валентин Варенников проводил совещание с командующими округами… Он сообщил прилетевшим в Крым по распоряжению министра обороны СССР генералам, что в стране вводится режим чрезвычайного положения и что «в связи с ухудшением состояния здоровья» М. Горбачева обязанности президента переходят к Геннадию Янаеву.
–Говоря о состоянии здоровья Горбачева, –вспоминает маршал артиллерии Владимир Михалкин, –Варенников употреблял выражения: «очень болен» и «что-то там у него не в порядке внутри»… (А ведь этот генерал — каратель, генерал — «ястреб» только что разговаривал с Горбачевым и прекрасно видел, что тот абсолютно здоров. И, –не стесняясь, врет своим коллегам — генералам. Вот оно пресловутое «Честь имею!»–О.М.).
В это время за тысячу километров от затерявшегося в крымских горах военного аэродрома «Бельбек», в далекой Москве Геннадий Янаев оторвался от застолья в кругу своих друзей, чтобы отправиться на экстренное совещание в Кремле…
В 21-35 самолет министра обороны приземлился на военном аэродроме «Чкаловский» под Москвой.
–После посадки, –свидетельствует командир корабля Павел Бабенко–к нам, в кабину пилотов, зашел Плеханов и потребовал предоставить список пилотов для их поощрения за образцовое выполнение задания. Он был пьян…
Надо сказать, что вообще почти вся героическая деятельность августовских спасителей отечества протекала в водочных и «височных» парах. Особенно тут отличился премьер Павлов, который «отключился» вскоре после начала путча и почти не включался, пока его не пригласили вместе с другими в «Матросскую тишину».
Все телефоны отключены…
Из воспоминаний помощника Горбачева Анатолия Черняева (события происходят в Форосе в середине дня 18 августа):
Все они в те дни ссылались на то, что они военные и должны выполнять приказы вышестоящего начальства, забывая, что самое вышестоящее–верховный главнокомандующий, он же президент Горбачев. Именно его приказ важнее всех остальных.
«Я сидел в кабинете с плотно закрытыми окнами и включенным кондишеном и не слышал, как подъехали к служебному дому Болдин, Бакланов, Шенин и Варенников. А когда Ольга (референт–О.М.) ворвалась и сообщила, что они уже вошли в дачу к Горбачеву, я тут же снял трубку, чтобы позвонить в Москву…узнать, что у них там в столице стряслось и зачем пришлось столь неожиданно направить сюда такую «делегацию».
Снял по очереди все три трубки: СК–правительственная через пункт связи в Мухалатке и спутник, внутренняя–на территории дачи, обычный «городской». Мертво. Телефоны были отключены у всех–у охраны, у врачей, у поваров, у шоферов и даже у офицеров при «ядерной кнопке»…
Как только уехала «банда четырех»…я попросил зайти ко мне офицера безопасности. Тот сказал, что всем распоряжается здесь теперь приехавший из Москвы генерал Генералов… Тогда я попросил, чтобы он зашел, мы давно были знакомы. Генерал вежливо мне «разъяснил»: связь отключена из Москвы, никуда Горбачев завтра не поедет и никакого подписания Союзного договора не будет, никто отсюда, с территории дачи, не выйдет, у гаражей, где стоят машины Горбачева с правительственной связью, поставлены автоматчики, привезенные Плехановым. С ним, с Генераловым, приехало несколько сотрудников, внешняя охрана территории «укреплена» пограничниками («…и если даже я вас выпущу, Анатолий Сергеевич, –добавил он, – вас задержат они»)…
Я понял, что с Генераловым объясняться бесполезно. Сказал ему только, что, задерживая меня, он нарушает не только гражданский закон, а и Конституцию – я народный депутат и пользуюсь депутатской неприкосновенностью. На эти, как и на предыдущие, мои «соображения» он отвечал одним: «Поймите, Анатолий Сергеевич, я военный человек – у меня есть приказ и я обязан его выполнять».
«Ядерная кнопка» – в руках заговорщиков
Особого внимания заслуживает, что Горбачев, по свидетельству Черняева, уже 18-го был «отключен» от «ядерной кнопки».
Ну да, трое суток судьба человечества находилась в руках безответственных авантюристов.
«И мир почти трое суток, –пишет Черняев–находился в распоряжении маршала Язова и генерала Моисеева (начальника Генерального штаба–О.М.) Это уже со стороны ГКЧП не только посягательство на жизнь своего народа, это–преступление против человечества».
Совершенно естественно, предполагаемая «бесхозность» «кнопки» в эти дни не могла не встревожить Запад. Десять дней спустя, 28 августа, уже в Кремле, поверенный в делах в США Коллинз по поручению Буша, спросил Черняева, что происходило в дни путча с «ядерной кнопкой», не был ли утрачен контроль над ней. Черняев ответил обтекаемо (отвечать точно он, разумеется, не имел полномочий):
–Сам факт путча, захвата власти, действительно создавал угрозу утраты контроля за ядерным оружием.
На самом деле ситуация с «ядерной кнопкой» была еще хуже, чем считает Черняев. Следствие установило потрясающую вещь. Согласно установленному порядку, существует три «абонентских комплекта» управления стратегическими ядерными силами страны, один–у президента, второй–у министра обороны, третий–у начальника Генштаба. Они объединены общим пультом управления. Главный комплект–президентский, при его отключении разрушается вся система управления, без него никакое управление невозможно.
И вот 18 августа 1991 года в 16-32 президентский комплект, как и вся связь, был отключен. Однако, что удивительно, никто из высших военных не проявил по этому поводу ни малейшего беспокойства. Из Фороса вся «ядерная команда» вместе с отключенной аппаратурой неторопливо, более чем через сутки после отключения, была перевезена в Москву и распущена по домам.
Из книги Степанкова и Лисова «Кремлевский заговор»:
«Та, поистине будничная простота, с которой президент, Верховный главнокомандующий Вооруженными Силами, был отстранен от контроля над сверхоружием, неопровержимо свидетельствует о том, что фактически он никогда не владел ядерной кнопкой. Управление ядерными силами всецело находилось в руках генеральской верхушки армии и КГБ».
Потрясающе!!!
Если говорить точнее (Степанков и Лисов дальше сами это уточняют), выяснилось, что «главный» «ядерный» комплект находится вовсе не у президента, а у начальника генштаба генерала Моисеева. Именно он, не советуясь ни с президентом, ни с министром обороны может принять решение о нанесении ядерного удара.
Собственно, Моисеев сам это признал спустя несколько дней в интервью одной из зарубежных газет:
–…В те часы единственным человеком, который контролировал стратегические ядерные силы, был я. Президент был выключен. Язов–тоже… Когда прервалась связь с дачей Горбачева в Крыму, мы разъединили все средства связи и поместили в безопасное место ядерный портфель. Я говорю о кодах на пуск, которые были отменены. Никто не мог ими воспользоваться…
Ясно, что такая не санкционированная ни президентом, ни министром обороны–вообще никем «перекоммутация» пульта управления стратегическими ядерными силами – тягчайшее государственное преступление. Что-то я не слышал, чтобы об этом вообще поднимался разговор и кто-то понес за это уголовную ответственность.
В принципе Моисеев и Ко могли осуществить эту процедуру в любой момент и раньше. В этом смысле, наверное, и следует понимать слова Степанкова и Лисова о том, что президент «фактически…никогда не владел ядерной кнопкой».
Между тем сам Горбачев позднее на одной из международных встреч, что называется, «на голубом глазу», уверял, что в СССР контроль над ядерным оружием гораздо надежнее, чем в США, и даже во время путча все тут было под контролем…
Вообще интересно: только что Горбачев и Буш обсуждали детали договора по СНВ, спорили, у кого сколько носителей ядерного оружия и боеголовок должно остаться после сокращения, а тут выясняется, что у СССР фактически вообще нет ядерного щита, подразумевая под этим, что такой щит должен находиться в руках серьезных и ответственных людей, уполномоченных на владение им.
Кстати, забавно: вырвавшись из форосского плена и еще ни в чем толком не разобравшись, Горбачев назначил этого самого Моисеева министром обороны СССР вместо арестованного Язова. И только энергичный протест Ельцина сорвал это странное назначение.
Часто говорят, что главная отличительная черта России–это всегдашний бардак. Но такого страшного бардака, как бардак с ядерным оружием в августовские дни 1991 года, по-видимому, в ее истории не бывало никогда.
Мосты сожжены
Степанков и Лисов на основе материалов следствия описывают, какими были для заговорщиков, собравшихся в Кремле, последние часы 18 августа 1991 года:
«Почти все было готово к действу. Задерживался лишь Янаев. Наконец он вошел в кабинет хмельной, прыгающей походкой.
„Мы тут сидим, важные дела обсуждаем, а вице-президент где-то гуляет“, –с театральной укоризной сказал Павлов, который сам задержался и тоже был навеселе».
В 22-15 вернулась делегация из Крыма. Из допроса Язова:
«–…Зашли с шумом Шенин, Бакланов, Болдин, Плеханов и с ними начальник личной охраны президента Медведев (вот и этот здесь оказался! –О.М.) Все под хмельком. Расселись и стали по порядку рассказывать. Первым Шенин…».
В этот момент еще можно было дать задний ход, отказаться от путча. Сдать «крымских визитеров» –это, мол, все их личная инициатива, а мы тут не при чем.
Визитеры» уловили такую возможность и поспешили ее предотвратить: да, мы «засветились», и если сейчас разойдемся ни с чем, «то мы на плаху, а вы–чистенькие» (слова Язова).
Расходиться ни с чем никто, однако, не собирался. Все принялись уговаривать Янаева, чтобы он подписал указ о возложении на себя обязанностей президента. Тот «кобенился», набивал себе цену: «Я этот указ подписывать не буду».
Более того, принялся делать реверансы в сторону своего «друга» Горбачева: он, дескать, «должен вернуться после того, как отдохнет, поправится, придет в себя».
Наконец, честно признался, что он «не чувствует себя ни морально, ни по квалификации готовым к выполнению этих обязанностей».
Однако друганы-заговорщики не отступали. По их словам, все заботы по управлению государством возьмет на себя ГКЧП, а Янаеву останется только подмахивать указы. При этом поддакивали упирающемуся вице-президенту: если Горбачев поправится, он, конечно, вернется к исполнению своих обязанностей, какие тут могут быть сомнения. Хотя все прекрасно знали, что Горбачев в полном здравии, никакой «поправки» ему не требуется.
В общем, это был цирк. Наконец уломали горбачевского «преемника»:
«–Подписывайте, Геннадий Иванович–мягко сказал Крючков. Янаев потянулся за пером. Под Указом появилась его нерешительная, выдающая дрожанье рук (все то же дрожанье рук! –О.М.) подпись. Цена этого робкого росчерка была огромной. Он зафиксировал захват власти. Мосты были сожжены».
После этого принялись подписывать бумаги, которые завтра утром будут опубликованы — «Заявление Советского руководства», «Обращение к советскому народу», «Постановление ГКЧП № 1».
Под конец Крючков предложил интернировать «некоторых» лидеров демократического движения: мол, составлен список, в котором более десятка человек. На самом деле в крючковском списке было уже 70–75 фамилий. Что ж, формально это и есть «более десятка».
–Тысячу надо! –зашумел Павлов.
Как известно, многие граждане во хмелю становятся особо агрессивными. Хочется куда-то бежать и кому-то «бить морду».
Самолет Ельцина собирались сбить?
Между тем Ельцин этот тревожный, этот критический для страны день проводил в Казахстане. Подписывалось соглашение между двумя республиками. После официальной части–неофициальная, отдых. Теннис. Поездка по живописным окрестностям Алма-Аты. Посещение конезавода, где для гостей устроили соревнование всадников. Обязательный пункт такого рода программ – знакомство со знаменитым высокогорным катком Медео…
Ельцин, как водится, искупался в ледяной горной речке.
Во второй половине дня – концерт, в котором, помимо профессиональных артистов, поучаствовали оба президента: Назарбаев пел и играл на домбре, а Ельцин аккомпанировал ему на деревянных ложках. Так заигрались и запелись, что Назарбаев предложил гостю отложить отъезд то ли на два часа, то ли на три. Ельцин не возражал.
Впрочем, сам он в своих воспоминаниях пишет, что для него веселье не было таким уж безмятежным. Наверное, были какие-то предчувствия. Еще бы, как раз в эти часы в Форосе разворачивалась та самая драма.
Итак, Ельцин, «Записки президента»:
«Визит закончился. Пора улетать. Назарбаев нас не отпускает, уговаривает остаться ещё на час. После большого торжественного обеда–концерт казахской народной музыки, потом выступает хор, потом ещё хор, ещё… Потом танцевальные коллективы, звучат национальные инструменты, пляшут ярко одетые девушки. И, честно говоря, уже в глазах рябит от всего этого. Вылет отложили на час. Потом ещё на час.
У Нурсултана Абишевича восточное гостеприимство–не навязчивое, а мягкое, деликатное. Но хватка та же. И вот тут я почувствовал неладное. Какой-то перебор, пережим. Я в тот день ещё успел искупаться в горной речке. Меня клонило в сон. Перед глазами–сплошные хороводы. А внутри–неясная, безотчётная тревога.
Не думаю, что наша трехчасовая задержка с вылетом из Алма-Аты была случайной. Быть может, что-то прояснится в процессе над ГКЧП. Вот только одна деталь. Один из путчистов, находясь в «Матросской тишине», составил инструкцию своим «подельникам».
В ней, в частности, говорится: «Необходимо воспроизвести в ходе следственного и судебного разбирательства…что в беседе с Горбачёвым предусматривался даже вариант, накануне принятия окончательного решения о введении ЧП, уничтожить 18 августа ночью самолёт в воздухе, на котором следовала в Москву делегация Российского правительства во главе с Ельциным из Казахстана…
Когда я прочёл этот документ, отчётливо вспомнил то ощущение тревоги, непонятного холода в груди. Был ли в действительности такой план или это только фальшивка с целью обмануть следствие, –узнать нам вряд ли удастся. Но сейчас, восстанавливая в памяти те дни, я ещё раз убеждаюсь–мы шли по краю пропасти».
Помощник Ельцина Лев Суханов, сопровождавший Ельцина в поездке в Казахстан, тот определенно пишет в своих воспоминаниях:
«Впоследствии в Белый дом поступила информация, что самолет Ельцина, который должен был вылететь из Алма-Аты в 16 часов, вероятнее всего, был бы сбит. И это, по расчетам заговорщиков, стало бы „хорошим“ поводом для оправдания чрезвычайного положения. Вот тогда руки членов ГКЧП были бы развязаны полностью».
Насколько я знаю, следствие по делу ГКЧП не установило, что в планы заговорщиков входило сбить самолет Ельцина. Как уже говорилось, они собирались арестовать его после принудительной посадки на военном аэродроме «Чкаловский», да и на это не решились.
Почему Назарбаев «притормозил» вылет Ельцина? Просто из-за беспредельного гостеприимства или по какой-то более серьезной причине?
Возможно, по каким-то своим каналам он узнал, что в Москве готовится какая-то заваруха (в общем-то, узнать это было нетрудно: какие-то сотрудники КГБ в республиках наверняка были в той или иной мере осведомлены о происходящем в столице).
Так что если отложить вылет Ельцина, – это, наверное, могло бы дать хоть какую-то гарантию его безопасности. Хотя… Если бы хотели сбить, сбили бы и двумя-тремя часами позже. Пассажирский самолет не Бог весть какая трудная цель для ПВО. Яркий тому пример–трагическая история с южнокорейским «Боингом».
Почему Назарбаев прямо не сказал Ельцину о грозящей (будто бы) ему опасности?
Возможно, потому что сам не был уверен, что такая опасность действительно существует? Может, опасался нарваться на насмешку российского коллеги: «Придумаете тоже, Нурсултан Абишевич–собьют президента России!»
01.00 Янаев подписывает документы о формировании Государственного комитета по чрезвычайному положению в составе себя, Павлова, Крючкова, Язова, Пуго, Бакланова, Тизякова и Стародубцева (в числе этих документов «Обращение к советскому народу»).
Присутствующие члены ГКЧП подписывают Постановление ГКЧП № 1, в котором говорится о введении «в отдельных местностях СССР» чрезвычайного положения сроком на шесть месяцев с 04:00 по московскому времени 19 августа, о запрете митингов, демонстраций и забастовок, о приостановке деятельности политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки, а также о выделении всем желающим жителям городов 15 соток земли в личное пользование.
03.30 Министр обороны Дмитрий Язов открывает большое совещание, на котором объявляет о болезни Горбачева и создании ГКЧП. Спецбригада ВДВ, находившаяся в поселке Медвежьи Озера, получает приказ: в 6 утра быть у телецентра Останкино. Тульское подразделение ВДВ направлено в аэропорт Тушино. Все генералы получают особые приказы.
04.00 Севастопольский полк погранвойск КГБ СССР блокирует президентскую дачу в Форосе. По распоряжению начальника штаба войск ПВО СССР генерал-полковника Игоря Мальцева двумя тягачами перекрыта взлётная полоса, на которой расположены лётные средства Президента — самолёт Ту-134 и вертолёт Ми-8.[как тягачи могли помешать взлететь вертолету непонятно]
Ночью «Альфа» выдвинулась к даче Ельцина в Архангельском, но не блокировала президента и не получила указания предпринять по отношению к нему каких-либо действий. Язов отрицает, что готовилась акция против Ельцина.
В 04.30 заместителям министра обороны СССР, главнокомандующим войсками направлений и Дальнего Востока, командующему ВДВ, командующим группами войск, войсками округов и флотов, начальникам главных и центральных управлений Министерства обороны СССР ушла секретная шифротелеграмма №8825 за подписью Д.Язова, приказывающая привести войска в боевую готовность. В 05.00 командующий Ленинградским военным округом генерал В.Самсонов, который по телефону получил приказ о введении ЧП и о назначении его комендантом города, приказал всем группам ВДВ из района Пскова приготовиться к маршу на Ленинград (они начали его в 14.00). В 05.30 Язов отдал распоряжение ввести в Москву Кантемировскую танковую и Таманскую мотострелковую дивизии. Командующему ВДВ генерал-лейтенанту П.Грачеву дан приказ выдвинуть в столицу подразделения Тульской воздушно-десантной дивизии.
Ночью на Старую площадь вызвали руководство Гостелерадио и ТАСС и передали им для обнародования документы ГКЧП.
В 05.30 главного выпускающего ТАСС Валентина Волнова привезли на служебной машине на работу, где ему был вручен пакет материалов «для опубликования в центральных, республиканских и местных газетах за 20.08.91 г. и передачи по радио и телевидению немедленно». В пакете были следующие документы:
Заявление Председателя ВС СССР за личной подписью А.Лукьянова от 18 августа, где он давал некое идеологическое обоснование последующих действий ГКЧП. На рукописном тексте заявления стоит дата: 18 августа.
Указ вице-президента СССР за личной подписью Геннадия Янаева от 18 августа. В указе говорилось, что «Янаев приступил к исполнению обязанностей президента СССР, в связи с тем, что М.С. Горбачев не может их исполнять по состоянию здоровья».
Заявление, под которыми стояли фамилии «Г. Янаев, В. Павлов, О. Бакланов», но оно не было подписано лично, и дата не была проставлена. В документе говорилось, что «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР» его полномочия переходят к вице-президенту Янаеву Геннадию Ивановичу. На всей территории СССР сроком на 6 месяцев вводится чрезвычайное положение. Для управления страной образуется Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР).
Обращение к советскому народу, подписанное «Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР» и завизированное Геннадием Янаевым и еще группой товарищей 18 августа. В обращении говорилось, что горбачевская политика реформ завела страну в тупик и требуются чрезвычайные меры по спасению государства.
Обращение к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН, завизированное Геннадием Янаевым 18 августа 1991 года. В нем говорилось, что на период чрезвычайного положения в СССР вся полнота власти в стране переходит к ГКЧП.
Постановление №1 ГКЧП, не имевшее никаких виз.
В 05.40 документы стали выходить на ленту ТАСС.
В 06.00 московское радио уже выдало их в эфир.
В 06.00 телевидение и радио — в руках путчистов. Работали одно общесоюзное радио и один общесоюзный телеканал, по которым дикторы сухими голосами зачитывали вышеназванные документы. Комитет обязался восстановить державу, решить все экономические проблемы, заморозить цены, выделить каждому по 0,15 гектара земли, обуздать преступность, запретить митинги, забастовки и проч. Мировому сообществу обещали неукоснительно соблюдать взятые на себя обязательства и контролировать оружия массового поражения в обмен на «должное понимание». Затем по радио запустили классическую музыку, по ТВ — «Лебединое озеро».
В 07.00 по приказу министра обороны Язова в Москву выдвигаются Таманская мотострелковая дивизия, Кантемировская танковая дивизия, 106-я (Тульская) воздушно-десантная дивизия. Самолётами военно-транспортной авиации предусматривалось десантирование посадочным способом ещё одной воздушно-десантной дивизии.
Одновременно вводились воздушно-десантные дивизии в Ленинград и Киев. Личный состав соединений о цели этих необычных перемещений не был поставлен в известность.
19 августа 1991 года в 06:30 утра командующий войсками Киевского военного округа генерал В.Чечеватов проинформировал Леонида Кравчука о создании ГКЧП. Под Киевом на военный аэродром «Борисполь-2» высадилась Полоцкая десантная дивизия.
В 08.00 перестала выходить в эфир радиостанция «Эхо Москвы». В 10.00 прекратили работу республиканские программы, пользовавшиеся ретрансляторами ЦТ.
Рано утром на даче в Архангельском Александр Коржаков разбудил Б.Ельцина, ночью вернувшегося из Алма-Аты. Обзвонили кого можно; к Ельцину пришли отдыхавшие неподалеку и.о. председателя ВС РСФСР Р.Хасбулатов, Председатель Совмина РСФСР И.Силаев, мэр Ленинграда А.Собчак, вице-мэр Москвы Ю.Лужков и другие, составили обращение «К гражданам России» (его подписали Ельцин, Хасбулатов и Силаев). Они квалифицировали действия ГКЧП как правый антиконституционный государственный переворот, потребовали предоставить Горбачеву возможность публичного выступления и призвали граждан к неповиновению. В десятом часу поехали в Белый дом. Собчак уехал на аэродром, чтобы попасть в Ленинград.
В 10.00 члены ГКЧП вновь собрались в Кремле.
В 10.00 генерал Виктор Самсонов в Ленинграде по местному телевидению объявил о назначении его военным комендантом, информировал население о запрете митингов, забастовок, изъятии огнестрельного оружия, множительной техники, запрете средств массовой информации и т.д.
К полудню у Кремля, правительственных зданий, на центральных площадях, у здания Центрального телеграфа, ТАСС, Радиокомитета, Государственного дома радиозаписи, в Останкино встали танки и БТР. В кольцо взят Белый дом. На Манежной площади спорят военные. Один сказал: «В народ стрелять не буду!». Из стволов некоторых танков торчат гвоздики и розы. Москвичи подкармливают ребят шоколадками, мороженым, суют сигареты. Но в целом город живет привычной жизнью.
— В 10.40 в Белом доме началось заседание Президиума ВС РСФСР. Принимается решение о созыве 21 августа сессии российского парламента.
— В 10.50 Секретариат ЦК КПСС разослал в ЦК компартий, райкомам, крайкомам, обкомам КПСС шифротелеграмму, требуя принять меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП.
— МИД СССР разослал телеграммы своим представителям за границей с текстом документов ГКЧП.
В 11:30 многотысячная колонна граждан направляется по Тверской к Белому дому.
12:00 Напротив Моссовета начинается митинг, основные лозунги демонстрантов «долой хунту», «долой фашизм». С Маяковской уже двигаются БТРы, но толпа не дает им проехать. Военные общаются с прохожими и демонстрантами, дают залезть на броню. Положение Моссовета еще неясно — демонстранты решают организовать патруль и охрану здания, начинают строить баррикады.
12:00 на Пушкинской площади митинг у «Московских новостей». Площадка у здания «Московских новостей» за время перестройки стала одним из места сбора оппозиционеров. Так случилось и в первый день путча. Люди образовали на Пушкинской площади один из десятков локальных московских митингов. Здесь же люди обменивались новостями — получилась своеобразная точка сбора информации. Повсюду раздавали листовки, подпольные газеты, указы правительства РСФСР.
— В 12.15 Б.Ельцин, взобравшись на один из танков, стоявших у Белого дома, зачитал обращение «К гражданам России», которое было передано в эфир зарубежными средствами массовой информации.
В частности, Президент РСФСР постановил:
«1. Считать объявление комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот, являющийся ничем иным как государственным преступлением.
2. Все решения, принимаемые от имени так называемого Комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действуют законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров РСФСР, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР».
В 12.30 в Белом доме Б.Ельцин подписал указ №59: все решения ГКЧП, как антиконституционного образования, признать не имеющими силы на территории РСФСР.
— Москва начала оправляться от шока. Народ вышел на улицы. Появились первые листовки: «Долой хунту!», «Создавайте группы сопротивления!».
— ВС Эстонии обратился к правительствам и народам с призывом поддержать Россию. Литва ратифицировала договор с РСФСР.
— И.о. Президента СССР Г.Янаев подписал указ: в связи с фактами подстрекательства к беспорядкам в Москве вводится чрезвычайное положение. Комендантом города назначен командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Николай Калинин.
— ГКЧП принял постановление №2 о временном ограничении выпуска центральных, московских городских и областных газет. К выпуску были разрешены только «Труд», «Рабочая трибуна», «Известия», «Правда», «Красная звезда», «Советская Россия», «Московская правда», «Ленинское знамя», «Сельская жизнь». Журналисты закрытых газет приступили к выпуску оппозиционной газеты. Так была основана «Общая газета».
В 14.00 войска блокировали здание Моссовета.
— В Литве военные захватили редакцию Каунасского телецентра, в Латвии — здание Народного фронта, МВД. Около Кишинева маневрировала военная техника.
14:00 Толпа демонстрантов колонной от Манежной площади снова двинулась в сторону Белого дома. Большая колонна демонстрантов устроила шествие по Калининском проспекту, заполнив практически весь проспект — с лозунгами и плакатами они шли от Манежной площади к Белому дому на большой митинг. По оценке «Экспресс-Хроники», в шествии приняли участие 80 тысяч человек.
В 14.30 чрезвычайная сессия Ленсовета приняла обращение к президенту России, отказалась признать ГКЧП и вводить чрезвычайное положение.
В 14.40 Беляев и Собчак подписали обращение президиума Ленсовета к гражданам России и населению Ленинграда. Вокруг здания Ленсовета начали возводить баррикады.
15.30 Собравшиеся у Белого дома начали строительство баррикад. Люди разбирали камни и кирпичи из мостовой для отражения, по слухам, намеченного на 16.00 штурма. Как сообщил РИА председатель госкомитета РСФСР по вопросам обороны Константин Кобец, в Доме Советов РСФСР создан штаб по обороне этого здания.
16.00 На Манежной площади собрались около 20 БТР и 15 грузовых фургонов. 12 танков Т-80 Таманской дивизии сосредоточились у Большого каменного и Замоскворецкого мостов. Красную площадь оцепил ОМОН (5 автобусов по 25 человек в каждом) и мотострелковые войска (7 автобусов по 35 человек в каждом). Красную площадь заняли 15 грузовых фургонов с рядовыми милиционерами срочной службы.
В 17:00 бронетранспортёры расчистили подступы к Манежной площади. Убраны развёрнутые демонстрантами поперёк Тверской улицы троллейбусы, бронетехника встала на всех вливающихся в Манежную площадь улицах. Движение транспорта невозможно, но препятствий пешеходам, желающим попасть на площадь, не чинится.
С одного из бронетранспортёров выступил не назвавший себя генерал с просьбами к собравшимся расходиться. Однако поредевшая было с уходом части людей к Дому Советов толпа вновь растёт. На Тверской из окон Моссовета разбрасываются в собравшуюся у здания толпу размноженные на ксероксе сегодняшние Обращение и Указ Президента РСФСР.
17.00 У входа в пресс-центр МИД — танки. В пресс-центре состоялась пресс-конференция членов ГКЧП. На ней отсутствовал один из организаторов ГКЧП премьер-министр В. С. Павлов, у которого накануне произошло алкогольное отравление. Участники ГКЧП заметно нервничали; весь мир обошли кадры трясущихся рук Г. Янаева.
24-летняя журналистка Татьяна Малкина открыто назвала происходящее «переворотом» и задала вопрос: «Скажите, пожалуйста, понимаете ли вы, что сегодня ночью вы совершили государственный переворот? И какое из сравнений вам кажется более корректным — с 1917-м или 1964-м годом?».
Слова членов ГКЧП были больше похожи на оправдания (Г. Янаев: «Горбачёв заслуживает всяческого уважения…»). Янаев заявил, что начатый в 1985 году курс на демократические преобразования (Перестройка) будет продолжен, а Горбачёв находится на отдыхе и лечении в Форосе и ему ничто не угрожает. Он назвал Горбачёва своим другом и выразил надежду, что тот после отдыха вернётся в строй и они будут вместе работать.
В 17.10 Борис Ельцин подписал «Обращение», в котором говорилось, что издан указ, согласно которому все территориальные и иные органы МВД, КГБ, Министерства обороны на территории России должны подчиняться и выполнять распоряжения только Президента РСФСР, КГБ РСФСР, МВД РСФСР. Всем военнообязанным, находившимся в Белом доме, выдали оружие.
— ГКЧП потребовал до 16.00 освободить здание Белого дома. Указ выполнен не был, и в 17.30 в Министерстве обороны начали разрабатывать план захвата ВС РСФСР. Российскому руководству о плане захвата стало известно немедленно.
— О введении чрезвычайного положения одобрительно отозвались и поддержали действия ГКЧП Николай Дементей (Председатель ВС Белоруссии), Аскар Акаев (Президент Республики Кыргызстан), Леонид Кравчук (Председатель ВС Украины), Звиад Гамсахурдия (Президент Республики Грузия), Аяз Муталибов (Президент Республики Азербайджан), Ислам Каримов (Президент Узбекской ССР). Решительно отмежевались страны Балтии, Молдавия и Казахстан.
— Лидер ЛДПР Владимир Жириновский заявил о своей поддержке ГКЧП.
— Митинги и демонстрации протеста прошли в Петербурге на Исаакиевской площади, в Нижнем Новгороде, Свердловске, Новосибирске, Тюмени, Архангельске, Рязани, Воронеже, Владимире и Петрозаводске. Представительные органы Тюмени, Кемерово, Свердловска, Смоленска, Иркутска отказались подчиниться ГКЧП, другие заняли выжидательную позицию. Стачкомы Кузбасса, Воркуты начали готовиться к забастовкам.
— Из передач западных радиостанций стало ясно, что лидеры ведущих стран мира от выжидательной позиции перешли к резко отрицательной.
17.15 Для строительства баррикад вокруг Дома Советов РСФСР на Краснопресненской набережной используются мусорные баки, ограда расположенного рядом детского парка и самого Дома Советов, бетонные блоки, скамейки, спиленные деревья, арматура, трубы. Организован передвижной медпункт. В здание прибыли подразделения, подчиняющиеся МВД РСФСР и стоящие на стороне Совета Министров РСФСР. К зданию подошли представители российского казачества, встреченные овациями, и колонна московских студентов с лозунгами «Свобода!».
17.30 Б. Ельцин подписал указ о создании и эвакуации в Свердловск группы оперативного управления (дублирующий состав Совета министров РСФСР), которую возглавил первый заместитель председателя Совета министров РСФСР Олег Иванович Лобов. Запасное правительство прибыло в аэропорт Домодедово, где экипажа, желающего выполнить внеплановый рейс поначалу не нашлось. Командир лётного отряда Курганского авиапредприятия Владимир Фёдорович Пикулев и командир воздушного судна Ту-154Б СССР-85310 Юрий Владимирович Потанин приняли решение выполнить этот рейс. Запасное правительство расположилось на резервном пункте управления в 70 км от Свердловска.
В 18.20 на внеочередное заседание собрался Кабинет министров СССР. Говорили, что важные объекты (Гохран, электростанции) взяты под охрану, в стране спокойно, что раньше нужно было ввести чрезвычайное положение, что трудно будет с продовольствием — Запад ничего не даст.
— В вечерней программе «Время» чудом проскочила информация Сергея Медведева, показавшего Бориса Ельцина на танке возле Белого дома. К вечеру вокруг Белого дома собралось тысяч 30–35 человек. Началось возведение баррикад.
В 19:38 с севастопольского аэропорта Бельбек по команде начальника Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковника Владимира Денисова в Москву вылетает самолёт Ту-134 Президента СССР (бортовой номер 65904) с группой офицеров, в том числе руководителем абонентского комплекта управления ядерными силами Президента СССР полковником Виктором Васильевым. Вертолёт Президента Ми-8 (бортовой номер 25137) в 21:00 перегоняется в Симферополь.
В 20.20 Ленинградское ТВ прервало показ кинофильма, и на экранах появились мэр города А.Собчак, вице-мэр В.Щербаков, председатель Леноблсовета Ю.Яров, которые призвали питерцев, в том числе военнослужащих, хранить верность законным властям, а утром 20 августа выйти на Дворцовую площадь на митинг.
20:52. Борис Ельцин выступил вечером 19 августа на многотысячном митинге у Дома Советов РСФСР. Президент РСФСР ознакомил собравшихся с последними решениями российского руководства. Он сообщил также, что руководители РСФСР будут круглосуточно находиться в Доме Советов.
В 22.30 Президент РСФСР Б.Ельцин подписал указ об антиконституционности создания и действий ГКЧП.
23.00 Через баррикады к Белому дому пропустили танковую роту Таманской гвардейской дивизии. Прибытие десяти танков под командованием майора С. Евдокимова было встречено ликованием многих тысяч москвичей. Экипажи машин заявили о верности российскому правительству. На танках — трёхцветные флаги, но на машины в части не установлен боекомплект.
Около 23:30 рота десантников 106-й воздушно-десантной дивизии на 10 БРДМ прибыла в окрестности Дома Советов. Вместе с бойцами прибыл командир 106 вдд, зам. командующего ВДВ генерал-майор А.И.Лебедь, по одной из версий — для личного ознакомления с обстановкой и принятия решения на «зачистку здания». Штаб обороны Белого дома был проинформирован о том, что примерно в 15 часов 19 августа генерал-десантник Александр Лебедь встречался с членом штаба, начальником охраны полковником милиции Бойко, потребовав от него снять охрану и покинуть здание. В противном случае пригрозил применением оружия.
Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов принимает решение о созыве 26 августа внеочередной сессии союзного парламента.
00.40. Народные депутаты РСФСР, находившееся на стороне руководства РСФСР, разъехались по расквартированным в Подмосковье военным частям, чтобы привлечь их на свою сторону.
Всю ночь у Белого дома жгут костры и поют песни. Утром среди защитников появляется Мстислав Ростропович. Узнав об отмене запланированного на 20 августа Конгресса соотечественников, он вылетел в Москву и прямо из аэропорта направился в Белый дом со словами: "К ... матери ваш конгресс! Я воевать приехал!!!"
Историк Рудольф Пихоя так описывал ночь с 19 на 20 августа в Белом доме и вокруг него: «Вокруг Белого дома стояли не очень густые толпы людей, горели костры, продолжали расти баррикады и заграждения. У Белого дома расположились шесть танков майора Евдокимова, проведённых депутатами через оцепление добровольных защитников, вдали стояли около трёх десятков боевых машин десанта, которые то ли защищали Белый дом, то ли служили армейским оцеплением Белого дома. Люки боевых машин были открыты, солдаты разговаривали с людьми, защищавшими Белый дом, пили чай из термосов, слушали разговоры о гекачепистах. В здании Белого дома собрались народные депутаты, сотрудники администрации президента, разделявшие его взгляды, по коридору бродили журналисты. Хуже было с охраной. В здании появились сотрудники охранного агентства Алекс, несколько омоновцев, ветераны Афганистана. Зато работало внутреннее радио, трансляция велась на площади перед Белым домом и передавалась по радиостанции. Первая ночь в Белом доме — ночь с 19-го на 20-е — прошла сравнительно спокойно».
В связи с госпитализацией утром с гипертоническим кризом премьера Павлова, временное руководство Кабинетом министров СССР было возложено на первого вице-премьера Виталия Догужиева, который не делал никаких публичных заявлений по этому поводу.
03.00. Зять Горбачева Анатолий Вирганский записывает любительской видеокамерой обращение президента об антиконституционном перевороте и незаконном лишении свободы. Пленка попадет во внешний мир лишь после краха ГКЧП.
Обнародована эта запись в СССР программой Взгляд 25 августа 1991 года (начало записи см. 2:30):
05.00. К Ленинграду выступили Витебская дивизия ВДВ КГБ СССР и Псковская дивизия МО СССР, но в город не вошли, а были остановлены под Сиверской (70 км от города).
05.00. Над Белым домом поднимается аэростат с российским трехцветным флагом.
09.00. К утру защитники Белого дома в основном закончили строительство баррикад. Рядом с легкими противопехотными баррикадами появились бетонные противотанковые, подъезды к Белому дому перегородили грузовики с песком.
09.00. Предприятия и транспорт Москвы возобновляют работу несмотря на призыв Ельцина и Лужкова к политической стачке.
09.00. В первой половине дня на утреннем заседании ГКЧП в Кремле в кабинете и. о. Президента СССР Янаева царит озабоченность: ситуация вышла из-под контроля. Члены ГКЧП не ожидали встретить столь решительное сопротивление со стороны Ельцина и москвичей. Об этом с тревогой сообщил собравшимся Геннадий Янаев.
В КГБ для членов ГКЧП составили «Оперативную разработку». В ней перечислялись допущенные ошибки и давались рекомендации по экстренному «наведению порядка». Среди которых: изолирование всех призывающих к неподчинению и забастовкам, жесткий контроль за всей копировальной техникой, отключение зарубежных радиостанций и т. д.
Признав, что объявленное чрезвычайное положение не исполняется, члены ГКЧП вводят в Москве комендантский час. Члены Комитета рассмотрели предложение первого секретаря московского комитета партии Прокофьева сместить городское правительство и создать временную администрацию. Было принято решение сместить Московское правительство во главе с Г. Поповым и его заместителем Лужковым, у Владимира Крючкова «находится» уже готовое постановление о снятии московских руководителей 21 августа.
Члену Комитета А. Тизякову было поручено разослать от имени ГКЧП телеграмму в союзные республики, края и области, в которой местным властям предписывалось создать в течение 24 часов структуры, аналогичные Государственному комитету. Так же был создан штаб ГКЧП и утвержден его состав.
Под руководством Бакланова группа, состоявшая из десяти человек, должна была собирать и систематизировать информацию и на её основе вырабатывать рекомендации для оперативной работы Комитета. В его состав вошли функционеры из Министерства обороны СССР, КГБ, партийного аппарата и аппарата президента СССР М. Горбачёва. Владимир Крючков и Дмитрий Язов, видя нерешительность большинства членов ГКЧП, приказывают своим подчиненным разработать оперативный план «изоляции» Белого дома и участников сопротивления. Ельцина планируется арестовать и отправить в «Завидово».
В 15 часов 30 минут со Старой площади была разослана шифротелеграмма Заявления Политбюро ЦК КПСС: «Политбюро ЦК КПСС констатирует, что введение чрезвычайного положения в ряде районов СССР явилось крайне нежелательным, но вынужденным шагом государственных руководителей в ответ на кризисную ситуацию, сложившуюся в экономической, социальной и политической сферах… Политбюро принимает к сведению заявление ГКЧП о том, что М. С. Горбачёв находится в условиях полной безопасности.»
20 августа была сделана попытка собрать внеочередной пленум ЦК КПСС, на котором планировалось поддержать ГКЧП. Однако это не удалось.
10.00. Массовый митинг на Дворцовой площади в Ленинграде собрал около 300 тысяч человек. Военные города обещали, что армия вмешиваться не будет.
Днем 20 августа член Комитета Бакланов провел заседание оперативного штаба ГКЧП. Информация о событиях в стране с анализом возникающих проблем и перечнем предлагаемых мероприятий для их разрешения должна поступать в ГКЧП дважды — утром и вечером.
Затем Бакланов стал готовиться к вечернему заседанию ГКЧП, которое должно было решить судьбу Бориса Ельцина. Бакланов просматривал документы об отмене Указов президента России. Вечером их предстояло утвердить. На столе лежал подготовленный и. о. Президенту СССР Янаеву на подпись Указ о введении президентского правления в Прибалтике, Молдавии, Грузии и ряде городов России, который приостанавливал полномочия органов государственной власти в этих республиках и городах. Но это планировалось на завтра, 21 августа.
10.00—11.30. группа российских руководителей — (А.В. Руцкой, Р.И. Хасбулатов, И.С. Силаев) — встречалась в Кремле с А.И. Лукьяновым. В ходе встречи с российской стороны были выдвинуты требования, сводившиеся «к прекращению деятельности ГКЧП, возвращению в Москву Горбачёва, но особых угроз при этом не высказывалось. У Лукьянова создалось впечатление, что эти требования не носили ультимативного характера». Отсутствие ультимативности в требованиях посетителей Кремля говорило об их желании не обострять ситуацию и тем самым удержать гэкачепистов от попыток силовых действий, а также не торопить события, то есть продлить неопределённость ситуации, выгодной Белому дому.
Около 11.00 редакторы 11 независимых газет собрались в редакции "Московских новостей" и договорились выпускать "Общую газету", экстренно зарегистрированную в Министерстве печати РСФСР (вышла на следующий день).
11.30. Десантники генерала Лебедя (около 30 БМД и пять-шесть грузовиков с солдатами) покидают площадь перед Белым домом.
Утром 20 августа на Товарно-сырьевой бирже вместо торгов проходил митинг — сперва в операционном зале, а затем и на улице. Брокеры решили прервать работу и присоединиться к защитникам Белого дома. Они взяли 125-метровое полотнище триколора, сшитое на Трехгорной мануфактуре еще в марте 1991 года, и отправились с Мясницкой через Лубянскую площадь и Тверскую улицу (ул. Горького) к Белому дому, скандируя «Долой хунту!». По пути к колонне присоединялись тысячи людей.
12.00. На митинге у Моссовета — более 60 тысяч участников. Еще накануне возникла идея провести 20 августа общегородской митинг на Манежной. Но утром Манежная оказалась полностью перекрыта войсками. Возникает временная неразбериха: разные организации призывают вместо Манежной собраться у Моссовета или у Белого дома. В результате несколько тысяч человек от Манежной площади перемещаются к зданию Моссовета, где возникает стихийный митинг. С балкона выступают вернувшийся из отпуска Гавриил Попов, Эдуард Шеварднадзе, Александр Яковлев, Сергей Станкевич и другие. На митинге перед зданием Моссовета Александр Яковлев, Гавриил Попов, Эдуард Шеварднадзе, Сергей Станкевич назвали членов Комитета по ЧП государственными преступниками. В 14:00 демонстранты прошли по Садовому кольцу от Моссовета к парламенту России. Войска не мешали движению.
В 13:00—16:00 на совещании у замминистра обороны Владислава Ачалова по приказу ГКЧП, была проведена подготовка захвата здания Верховного Совета РСФСР подразделениями силовых структур. Присутствуют генералы Павел Грачев, Валентин Варенников, Борис Громов, Александр Лебедь, первый заместитель Крючкова Гений Агеев, командир группы «А» (впоследствии - «Альфа») Виктор Карпухин, командир группы «Б» (Отдельный учебный центр КГБ, впоследствии — «Вымпел») Борис Бесков.
Гений Агеев предлагает начать операцию в 4 часа утра 21 августа, но по настоянию других участников совещания ее решено перенести на 3 часа. Появившийся к концу совещания Дмитрий Язов призывает всех действовать решительно. Для выработки оперативного плана был образован штаб во главе с заместителем министра обороны СССР, генерал-полковником Владиславом Ачаловым. Среди других в работе штаба принимал участие заместитель командующего воздушно-десантными войсками Павел Грачев. При постановке боевых задач подразделениям, включенным в штурмовую группу, в штабе присутствовали командир 106-й Тульской воздушно-десантной дивизии Александр Лебедь и командир специального антитеррористического подразделения КГБ СССР «Альфа» Виктор Карпухин. По оценкам экспертов, разработанный ими план захвата был безукоризнен с военной точки зрения.
Начать должны были танки. Как планировалось, они произведут устрашающие выстрелы с близкой дистанции и проделают проходы в завалах. Затем бойцы отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского вклинятся в ряды защитников, раздвинут их, расчистят путь к подъездам Белого дома и будут удерживать «коридоры». В «коридоры» пойдут тульские десантники, которые с помощью техники взломают двери и застеклённые проёмы в стенах, после чего завяжут бой на этажах здания. В этот момент бойцы «Альфы», действующие по самостоятельному плану, будут осуществлять внутри Белого дома поиск и нейтрализацию руководителей сопротивления.
На весь штурм отводилось от 40 минут до часа. Количество жертв среди гражданского населения (включая раненых) при штатном прохождении операции должно было составить 500—600 человек. При наихудшем повороте событий — до 1000 человек. После завершения боевых действий планировалось силами МВД и КГБ провести «фильтрацию» лиц, задержанных возле здания и внутри него, а организаторов и самых активных участников сопротивления — интернировать.
План операции был вечером 20 августа доложен членам ГКЧП и возражений не вызвал. Однако письменного решения о проведении операции издано не было. Штаб Ачалова был вынужден приступить к практической организации операции, одновременно напоминая вождям ГКЧП о необходимости политического решения. Пока же командирам подразделений, задействованных в операции, задача ставилась устно. Однако у генералов, ответственных за подготовку штурма, появились сомнения в целесообразности. Александр Лебедь перешёл на сторону защитников Белого дома. Командиры «Альфы» и «Вымпела» Карпухин и Бесков якобы просили заместителя председателя КГБ Агеева отменить операцию.
Штурм был отменён. Однако, Варенников в свой книге «Дело ГКЧП» со ссылкой на материалы уголовного дела отрицает, что готовился штурм Дома Советов, — Варенников пишет, что на совещании в Генштабе обсуждалась возможность изолировать и разоружить боевиков, нагнетавших обстановку в районе Белого дома и стрелявших из боевого оружия в районе Смоленской площади и гостиницы «Украина». Решение не было принято, так как это могло привести к жертвам среди лиц, находившихся у Дома Советов. Тем более, что здание охраняли подразделения ВДВ. Янаев разговаривал с Ельциным по телефону и сообщил ему, что никто не собирается штурмовать Белый дом.
На суде по делу ГКЧП Карпухин заявил, что не получал приказ о штурме Верховного Совета РСФСР. Его показания упоминаются в оправдательном приговоре В. Варенникову. В августе 2006 бывший командир спецподразделения «Вымпел» Борис Бесков заявил, что не получал приказ о штурме Белого дома.
В 15 часов на первом канале ЦТ СССР в программе «Время», в условиях строгой цензуры на других каналах, вышел неожиданный сюжет, позднее так описанный журналистом Евгением Киселёвым.
…Я тогда работал в «Вестях». «Вести» были отключены от эфира. Сидим, смотрим первый канал (…) И появляется в кадре диктор, и вдруг начинает читать сообщения информационных агентств: президент Буш осуждает путчистов, премьер-министр Великобритании Джон Мейджор осуждает, мировая общественность возмущена — и под занавес: Ельцин объявил ГКЧП вне закона, прокурор РСФСР, тогда был Степанков, возбуждает уголовное дело. Мы в шоке. И я представляю себе, как много людей, и в том числе участников событий, которые ловили в тот момент малейший намёк на то, в какую сторону качнулась ситуация, побежали в Белый дом к Ельцину расписываться в верности и лояльности. На третий день, под вечер, встречаю Танечку Сопову, которая тогда работала в Главной редакции информации Центрального телевидения, ну, объятия, поцелуи. Я говорю: «Татьян, что произошло у вас?» — «А это я Мальчиш-плохиш, — говорит Таня. — Я была ответственным выпускающим». То есть она собирала папку, подбирала новости. А был порядок: пойти всё согласовать. «Захожу, — говорит, — раз, а там сидит весь синклит и какие-то люди, совсем незнакомые. Обсуждают, что передавать в 21 час в программе „Время“. А тут я, маленькая, суюсь со своими бумажками». Она действительно такая крохотная женщина. «Мне прямым текстом говорят, куда я должна пойти со своими трёхчасовыми новостями: „Сама верстай!“ — ну, я пошла и сверстала»…
По мнению Киселёва, Татьяна Сопова — «Маленькая женщина, из-за которой, возможно, провалился путч в августе 91-го года».
По утверждению шеф-корреспондента московского бюро норвежской телекомпании NRK Ханса-Вильгельма Штейнфельда, рано утром 20 августа ему удалось взять интервью у Ельцина, в котором путч был назван уголовным, и, используя прямой кабель корпункта финского телевидения, передать интервью в Хельсинки. В считанные часы интервью было распространено по всему миру: В одном здании с нами находился корпункт финского телевидения, и у них был подземный кабель, позволявший транслировать картинку прямо в Хельсинки. Финнам полагались такие привилегии, они считались вашими младшими братьями. В разгар путча КГБ перекрыл абсолютно все телевизионные точки, но они забыли о финском кабеле. 20 августа 1991 года в Белом доме Борис Ельцин дал мне интервью — я был единственным, кто удостоился такой чести. Ночь с 19 на 20 августа я провёл в кабинете Хасбулатова. В четыре утра меня разбудили и повели в кабинет Ельцина.
КГБ вырубил в Белом доме электричество, и мы долго шли по длинным коридорам, освещённым лишь свечками. Хасбулатов собирается разбудить Ельцина и доложить, что армия выбрала его, а значит и демократическую Россию. Рядом с его кабинетом спали на стульях два человека — молодой солдат с ружьём и Мстислав Ростропович. Потом Ельцин дал мне интервью. Многие западные лидеры признавали ГКЧП, и я сказал: «Борис Николаевич, скажите Западу, что этот путч — уголовный». Он ответил: «Да, это так. И ещё одно дело. Только через такие передачи, как ваша, мы сможем достучаться до всего мира. И, что особенно важно, мы сможем сообщить Горбачёву в Форосе, что бьёмся за нашу свободу». Я понял, что получил чистое золото, помчался в финский корпункт и моментально отправил интервью в Хельсинки. Спустя час его увидел весь мир.
16.00. Митинг у Белого дома закончился, штаб обороны Белого дома приступил к формированию народного ополчения — «добровольческих сотен». Бойцы отрядов вооружались железной арматурой, камнями, были приготовлены бутылки с бензином. Вход в "Белый Дом" был закрыт для всех, кроме депутатов и персонала ВС. На площадке перед зданием ВС были сформированы отряды медицинской помощи. Как свидетельствовали очевидцы, стрелкового оружия у защитников было немного. Только у охраны Белого дома, части офицеров милиции и КГБ, немного получили из отделений милиции, часть достали самостоятельно. В то время как внутри Белого дома и за его стенами шла незаметная для многих работа по подготовке к возможной его обороне, возле Белого дома собралась масса народа.
Около 16.00 Иван Силаев позвонил Анатолию Лукьянову и сказал, что, по имеющимся у него сведениям, полученным из нескольких достоверных источников, ночью войска будут штурмовать Дом Советов РСФСР, и просит его во что бы то ни стало предотвратить штурм. Лукьянов тут же позвонил руководителям министерств обороны, внутренних дел и КГБ. Каждый из них ответил, что ни о каком штурме речи не идёт.
В районе 18-19 часов на Горбатом мосту защитниками Белого дома был установлен российский триколор.
В 17.00 Борис Ельцин издал указ N 64 о временном («до восстановления в полном объёме деятельности конституционных органов и институтов государственной власти и управления Союза ССР») принятии на себя обязанностей главнокомандующего Вооруженными силами СССР на территории РСФСР, одновременно назначив генерал-полковника Константина Кобеца министром обороны РСФСР.
Спустя два часа К. Кобец издал приказы об отмене комендантского часа и возврате войск в места постоянной дислокации. Ещё в предыдущую ночь К.Кобец возглавил штаб обороны Дома Советов, его аппарат образовали 15 генералов и офицеров. Основную ставку в штабе Белого дома делали на поддержку населения. 19 августа у Белого дома людей было немного, но днём и к вечеру 20 августа к зданию Верховного Совета пришли тысячи граждан. Десятки тысяч человек образовали живое кольцо вокруг здания Белого дома, чтобы помешать возможному и ожидаемому штурму. По периметру здания возводились и укреплялись внушительные баррикады.
У защитников Дома Советов (включая милиционеров и охрану) имелось до 1000 стволов оружия. Но главная ставка была сделана на агитацию войск, верных ГКЧП. Всего в агитации участвовало десять групп народных депутатов и офицеров штаба. Все народные депутаты выезжают в разные части города, чтобы агитировать военных не применять оружие против людей. Диалог с военными продолжается до самого утра 21 августа. Начальник оперативного отдела штаба обороны Белого дома Анатолий Цыганок в своей книге писал об отправке депутатов для агитации в войска: Одна группа выехала на Ходынку, там на старом аэродроме находился штаб Таманской дивизии; вторая — на Воробьевы горы, где размещался штаб Кантемировской дивизии; третья группа — к штабу Московскою военного округа; четвертая — на Манежную площадь. В гостиницу «Мир» была направлена группа депутата А. Царева. Всего выехало десять групп народных депутатов и офицеров штаба. Всем рекомендовалось докладывать через каждые 2-3 часа. Александр Темирко распорядился выделить им служебные «Волги».
Министр обороны РСФСР Константин Кобец рассказывал о том, как депутатам удалось оказать влияние на военных: Одновременно мы проводили психологическую войну. Шумейко со своими людьми лично поехал в «Альфу», депутаты отправились во все полки вести разъяснительную работу с целью деморализовать уже вошедшие в Москву войска. Это было самой тяжелой и кропотливой работой, и депутаты с ней блестяще справились.
17.30. По внутренней радиосети передано обращение к депутатам-мужчинам срочно спуститься во двор Белого дома, чтобы на автомашинах выехать навстречу войскам. На первом этаже ведётся раздача автоматов, бронежилетов и касок службе внутренней охраны и части добровольцев.
После 18 часов А. Лукьянову позвонили Р. Хасбулатов и член руководства компартии РСФСР полковник Н. Столяров из приёмной А. Руцкого с сообщением о якобы готовящемся штурме Белого дома. Лукьянов уверенно сказал им, что по заверениям, полученным им от военных, никакого штурма быть не должно, и просил передать это Ельцину и Силаеву. Этот разговор со спикером российского парламента происходил в присутствии одиннадцати членов межрегиональной депутатской группы, с которыми Лукьянов тогда беседовал о предстоящей сессии. Позже вечером глава союзного парламента перезвонил Язову, Крючкову, а потом и Янаеву. Все они однозначно и твёрдо заявили, что никаких указаний и приказов по этому поводу не давалось.
Вечером 20 августа на очередном заседании ГКЧП собрались Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Болдин, Бакланов, Грушко, Тизяков, Стародубцев и ряд приглашенных лиц. Анализ информации, собранной штабом ГКЧП, свидетельствовал о развитии ситуации не в пользу чрезвычайного комитета. В целях её исправления под руководством Бакланова штабом были подготовлены рекомендации следующего характера: " — в связи с обострением обстановки в Москве и ряде других регионов дать в первой половине 21 августа политическую и правовую оценку деятельности Ельцина Б. Н. и мэрии г. Москвы, возложив на них ответственность за имеющиеся человеческие жертвы… «…подготовить к 20-00 предложения по составу уполномоченных ГКЧП, которые могут быть направлены на места для осуществления политической линии нового советского руководства».
Одновременно был подготовлен проект Указа и.о. Президента СССР Г.И. Янаева «О введении временного президентского правления в республиках Прибалтики, Молдове, Армении, Грузии, отдельных областях РСФСР и Украинской ССР (Свердловской, Львовской, Ивано-Франковской, Тернопольской, городах Ленинграде и Свердловске)», а также принято Постановление ГКЧП № 3, которым ограничивался перечень транслируемых из Москвы телерадиоканалов, приостанавливалась деятельность телевидения и радио России, а также радиостанции «Эхо Москвы».
Писатель, журналист Олег Мороз, комментировал итоги вечернего заседания ГКЧП: «Будучи уверенными, что к утру 21-го Белый дом будет захвачен, и понимая, что это будет стоить немалой крови, мятежники уже готовились обвинить во всем Ельцина. В этом должны были помочь и фотографы, которые, по плану гэкачепистов, будут в рядах штурмующих». Олег Мороз писал: «Таким вот способом — через своих уполномоченных, через введение „президентского правления“, то есть правления Янаева, через удушение СМИ гэкачеписты планировали распространить свою власть на всю территорию бывшего СССР, без всяких изъятий. Прибалтику, Грузию, Молдову, Армению — всех за шиворот опять возвращали в „Союз нерушимый“. И никаких тебе Союзных договоров!».
Второй пакет документов ГКЧП был принят 20-21 августа и представлял собой реакцию на действия российского руководства. Руководство СССР отменило указы Ельцина о переводе силовых структур под юрисдикцию РСФСР, и осудило приказ МВД России о направлении в Москву сотен вооружённых курсантов.
20.43. Командующий Московским военным округом Николай Калинин заявляет, что с 23:00 до 5:00 в городе объявлен комендантский час, но одновременно начнётся вывод из столицы военной техники.
Около 20 часов произошла стрельба в районе Белорусского вокзала. Из разных источников в Белый дом поступают сведения о том, что штурм начнется в 2-3 часа ночи.
21.00. От сотрудников ГАИ поступают сообщения, что к центру города идут танки.
В программе Время:
22.00. Руцкой и Кобец дают по внутренней трансляции Белого дома последние инструкции защитникам. Разносятся слухи о возможном применении химического и психотропного оружия и засевших на крышах соседних домов снайперах.
23.00. Моторизованные подразделения Таманской дивизии приступают к патрулированию центра Москвы для обеспечения комендантского часа. Ни один человек в течение ночи задержан не будет.
Писатель и журналист Олег Мороз о настроениях в спецподразделении Альфа перед возможным штурмом Белого дома:
Командиры разъехались по своим подразделениям, ставить перед подчиненными боевую задачу. Одна из главных ролей, как мы видели, отводилась группе «Альфа».
— Говоря о предстоящем штурме — рассказывает командир отделения Савельев, — он [командир «Альфы» Карпухин], бравируя, заявил, что задача не сложная. Здание Верховного Совета устроено по примитивному коридорному типу. По обе стороны коридора расположены кабинеты. Ориентироваться и действовать не трудно…
Как именно «ориентироваться и действовать», объясняет начальник другого отделения Гуменной: — Военные должны были обстрелять из гранатометов каждое окно со 2-го по 5-й этаж, после чего мы, ворвавшись в здание, провели бы «зачистку». «Зачистка» производится следующим образом: сотрудник открывает дверь помещения, бросает гранату и дает очередь из автомата…
Идея штурма, по-видимому, уже на начальном этапе «забуксовала» из-за нежелания участвовать в нём сотрудников как раз тех основных подразделений, которые, согласно плану, и должны были его осуществить.
О том, как назревал их протест, рассказывают Степанков и Лисов: "Хотя приказ запрещал рассказывать о предстоящей операции рядовым сотрудникам [а «рядовые» сотрудники «Альфы» — это офицеры и прапорщики — О. М.], Савельев собрал свое отделение, чтобы поговорить начистоту с теми, с кем предстояло идти в бой. — Нас снова хотят замарать в крови, — …сказал он… — каждый волен действовать, как подсказывает совесть. Лично я штурмовать Белый дом не буду…
Говоря «нас снова хотят замарать в крови», Савельев, по-видимому, намекал на январский штурм вильнюсского телецентра, где «Альфа» сыграла главную роль. Бунтарское настроение охватывало спецназовцев.
На совещании, состоявшемся в 17 часов, заместитель начальника Группы Михаил Головатов поинтересовался у прибывшего с очередной штабной планерки в «верхах» Карпухина, есть ли письменное разрешение на штурм Белого дома.
— Карпухин ответил, что есть приказ правительства, — свидетельствует начальник отделения Леонид Гуменной. — Он повторил это строго несколько раз. Но это не произвело должного эффекта. Мы стали возмущаться, называя штурм безумством. Карпухин закричал, что мы стали слишком много говорить, что там, возле здания Верховного Совета, молодежь, студенты, как он выразился, «сосунки», которых мы быстро раскидаем…
Закрывая дискуссию, Карпухин повелительно распорядился: «Провести рекогносцировку. Быть готовыми к выступлению».
Командиров отделений, отправившихся на эту самую «рекогносцировку», открывшаяся картина поразила. Никто не думал, что на защиту Белого дома придет столько народу. По разным источникам, к вечеру 20 августа возле здания находилось от пятидесяти до ста тысяч человек. Накануне, 19-го, когда я был там, людей было, конечно, значительно меньше.
Степанков и Лисов: «Чтобы сокрушить защитников Белого дома, предстояло устроить невиданную кровавую бойню, перед которой померкли бы ужасы Тяньаньмэнь. Среди десятков тысяч людей, готовых стоять насмерть, были личности всемирно известные – Александр Яковлев, Эдуард Шеварднадзе, Мстислав Ростропович…»
Общее число защитников, безоружных и вооруженных, наводило на мысль, что штурм, «несмотря на огромный перевес, обернулся бы значительными потерями и для наступающей стороны». Бравада «мы их раскидаем» сменилась более трезвыми оценками: сама «Альфа» при штурме потеряет половину личного состава, погибнет каждый второй.
В ночь на 21 августа в подземном транспортном туннеле на пересечении Калининского проспекта (ныне улица Новый Арбат) и Садового кольца (улица Чайковского), забитом бронетехникой БМП, во время маневрирования бронетехники погибли трое гражданских лиц: Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский.
Вскоре полуночи раздались выстрелы на Садовом кольце в районе тоннеля неподалеку от американского посольства. Через тоннель по направлению к Смоленской площади проходили БМП Таманской дивизии, поддерживавшие объявленный в Москве режим комендантского часа. Выдвинувшиеся сюда защитники Белого дома попытались остановить колонну. Подробно и, по-моему, наиболее достоверно этот трагический эпизод описан в книге Степанкова и Лисова «Кремлевский заговор» (хотя существует и множество других описаний):
Еще до этого на пути железных машин встал, раскинув руки, военный корреспондент капитан 1-го ранга Михаил Гловко. Броневик толчком сбил его с ног. Это послужило сигналом к атаке.«Град камней, баррикада, сооруженная из троллейбусов, их [БМП] не остановили. Головная машина с разгону врезалась в них в надежде пробить себе дорогу.
23-летний «афганец» Дмитрий Комарь запрыгнул на БМП 536, стараясь набросить на смотровую щель брезент, чтобы «ослепить» экипаж [возможно, этот прием Дмитрий позаимствовал у душманов в Афгане: таким образом «духи» действовали против нашей бронетехники] Наводчик стал вращать башню, надеясь сбросить с брони нападавшего. Но удалось сделать это механику-водителю. В результате резкого маневра Комарь оказался на асфальте. Однако от удара броневика о колонну распахнулся десантный люк. Комарь догнал БМП и запрыгнул в люк. Механик под грохот предупредительных выстрелов так дернул машину, что Комаря выбросило из нее. При этом краем одежды он зацепился за крышку распахнутого люка. Броневик сдал назад, волоча за собой по асфальту беспомощное тело. На помощь Комарю бросился 37-летний Владимир Усов. Но пуля предупредительного выстрела, срикошетив, сразила Усова».
Третьим погибшим в этом неравном бою был Илья Кричевский.
По факту гибели этих отчаянных ребят потом проводилось следствие. Велось оно спустя рукава. Виновных, естественно, не нашли. Вот образец одного из следственных документов–заключения по итогам расследования обстоятельств гибели Ильи Кричевского (из постановления прокуратуры Москвы):
«…Во время посадки в БМП 521 члены экипажа горевшей машины [одну из БМП подожгли] Баймуратов и Нурбаев продолжали делать предупредительные выстрелы в воздух. В этот момент находившийся здесь Кричевский, бросив в них камень, сделал шаг в сторону БМП, но был убит выстрелом в голову. Кем конкретно из стрелявших причинено смертельное ранение не установлено, пуля в трупе отсутствовала [ранение было сквозным]…»
Если тех, кто убил Комаря, еще можно как-то оправдать (и оправдали): в конце концов они защищались, и убийство Комаря было неумышленным, –то расстрелявшим Усова и Кричевского оправдания нет. Не думаю, что Усов погиб от отрикошетившей пули. От чего она отрикошетила? От луны? Предупредительные выстрелы делались в воздух…
Кричевский же вообще был убит, по-видимому, прицельным выстрелом. Но…не нашли пулю. Вот незадача!
А вообще настоящие виновники гибели троих молодых людей, мужественно вставших на защиту Свободы, всем известны–это гэкачеписты. Их, как мы знаем, попытались было посадить на скамью подсудимых, но российский Верховный Совет, состоявший в большинстве своем из их единомышленников, явных и скрытых, их амнистировал.
Думаю, гибель Комаря, Усова и Кричевского сыграла свою роль в исходе путча. Это была первая реальная кровь, в отличие от той предполагаемой крови, которая могла бы пролиться при штурме Белого дома и о которой все больше стали задумываться те, кто собирался его штурмовать.
«Дима, с кем ты связался!»
К министру обороны Язову стекалась информация, которая все больше заставляла его задумываться, что делать дальше–посылать ли, как намечено, солдат и офицеров на штурм Белого дома или…
Еще в самом начале путча его атаковала его собственная жена. Услышав о путче по телевизору, она примчалась к нему на служебной «Волге», влетела в его служебный кабинет с загипсованной ногой (получила травмы в автоаварии; дома передвигалась на коляске) и принялась его умолять, чтобы он остановил «весь этот кошмар», эту «гражданскую войну».
–Дима, –всхлипывая, увещевала она мужа, –с кем ты связался! Ты же над ними всегда смеялся. Позвони Горбачеву…
«Дима», естественно, отвечал, что с Горбачевым связи нет. Дескать, если бы связь была, он, конечно, позвонил бы президенту, поинтересовался его здоровьем.
Днем 20-го у Язова побывал маршал Шапошников, главнокомандующий ВВС. Сказал:
–Надо выходить из создавшейся ситуации.
–Как выходить?
–Достойно. Надо убрать войска из Москвы.
–А ГКЧП?
–Объявить незаконным и разогнать.
И вот приближается час штурма. Министру сообщают, что число защитников Белого дома увеличивается. Состоялось первое столкновение. Есть убитые.
Где-то около часа ночи Язов принимает решение.
–Иди в кабинет! Дай команду «Стой!»–бросает он своему заму Ачалову.
Не думаю, что распоряжение шефа доставило агрессивному генералу, ненавистнику демократии, реформ большое удовольствие. Но–приказ есть приказ. В дальнейшем он будет уверять следователей, что он, в числе других, склонял министра к прекращению путча и выводу войск из столицы.
Ачалов позвонил Грачеву и Громову, сообщил, что Язов приказал войскам стоять. Формально Громов не подчинялся Язову, он подчинялся Пуго, был его заместителем, но с этого момента, понимая, что главное слово сказано, сказано Язовым, он начал действовать самостоятельно, как бы подчиняясь приказу маршала «Стой!»
Язова пытаются уломать
Около двух часов ночи (до штурма оставалось всего ничего) Язову позвонил Крючков, принялся его уговаривать отменить свой приказ, пригласил в Кремль на совещание ГКЧП.
Язов сказал, что ничего отменять не будет и в Кремль не поедет. Отправил вместо себя того же Ачалова:
–Поезжайте к Крючкову на совещание. Я больше с ним разговаривать не буду!
Штурм не состоялся.
Тем не менее ГКЧП не собирался складывать руки. Если гора не идет к Магомету… Утром гэкачеписты сами явились к Язову. Но Язов к этому времени уже заручился поддержкой коллегии министерства, которая с его подачи приняла решение о выводе войск из столицы.
Ещё бы она не приняла его, если так решил сам министр. В Стране Советов редко бывало, чтобы коллегия министерства восставала против министра.
обственно, сам Язов еще до заседания коллегии без обиняков заявил Крючкову, который опять ему позвонил, о ее, коллегии, предстоящей «воле»:
–Я выхожу из игры. Сейчас собирается коллегия, которая примет решение о выводе войск из Москвы.
Итак, гэкачеписты явились к Язову. Тот сообщил им о том, что решила коллегия Министерства обороны. Из протокола допроса Язова (Степанков и Лисов, «Кремлевский заговор»):
–…Бакланов возмутился, зачем, дескать, в таком случае надо было начинать? «Что ж, мы начали, чтобы стрелять?»–спросил я и сказал: «Умели напакостить, надо уметь и отвечать…» … Все реагировали очень бурно… Уговаривали меня продолжать действовать… Крючков призывал [к этому], говорил, что не все потеряно, что нужно вести какую-то «вязкую борьбу». Тизяков, несколько нервничая, высказал в мой адрес целую тираду: «Я…воевал, прошел фронт. У меня нет никого. Только приемный сын. Он один проживет. Я готов на плаху. Но то, что Вы, Дмитрий Тимофеевич, сделали–это подлость…» Прокофьев [первый секретарь МГК КПСС, и он здесь оказался] начал:«Я провел совещание, обнадежил людей, а Вы предаете…» Спрашиваю: «Ну, хорошо, скажи, что делать? Стрелять?» … Прокофьев все петушился:«Дайте мне пистолет, я лучше застрелюсь…».
Пистолет ему не выдали.
Язов предложил лететь к Горбачеву. Потребовал от Крючкова, чтобы президенту включили связь. Председатель КГБ, позабыв о своей идее «вязкой борьбы», тут же пристроился к маршалу: «Я тоже полечу».
Итак, путч прекратил маршал Язов. На месте Горбачева я присвоил бы ему звание Героя Советского Союза, а на месте Ельцина–Героя России…
Шутка, конечно. Трудно сказать, искупил ли он свою вину своим неожиданным решением. На каких весах взвесить? Все-таки много чего наворотил вместе с другими «гекачепистами».
Что побудило его дать задний ход? Уговоры ли Шапошникова и других коллег-военных? Увещевания ли жены?
Думаю все же, более всего убедила его стотысячная толпа его соотечественников, собиравшихся голыми руками защищать Белый дом. Ну, не захотел старый вояка стрелять в свой народ. Что тут непонятного?
Ельцин отказывается ехать в американское посольство
Приближался час штурма. Напряжение возрастало. Охрана Ельцина решила эвакуировать президента в американское посольство (американцы готовы были его принять). Сам он в последнюю ночь спал урывками и в этот момент дремал. Ельцин, «Записки президента»:
«Когда…началась стрельба [надо полагать, это стреляли на Садовом кольце], меня растолкали помощники. Повели вниз, прямо в гараже надели бронежилет, усадили на заднее сиденье машины, сказали: «Поехали!» Когда двигатель «ЗИЛа» заработал, я окончательно проснулся и спросил: «Куда?» Первая, ещё полусонная моя реакция–все, начался штурм… Узнав, куда мы собираемся ехать, я категорически отказался покидать Белый дом. С точки зрения безопасности этот вариант, конечно, был стопроцентно правильным. А с точки зрения политики–стопроцентно провальным. И, слава Богу, я это сразу сообразил. Реакция людей, если бы они узнали, что я прячусь в американском посольстве, была бы однозначна. Это фактически эмиграция в миниатюре. Значит, сам перебрался в безопасное место, а нас всех поставил под пули… Все источники информации говорили о том, что ГКЧП к исходу второго дня принял решение идти на штурм Белого дома. В Москву начали перебрасывать новые военные силы. Поэтому было решено спускаться в бункер…».
Белый дом возвращается к нормальной жизни
В Белом доме напряженно ожидали штурма. Ельцин, «Записки президента»:
«Самый тяжёлый момент наступил примерно в три утра. Снова началась стрельба. Было ясно, что попытка выйти сейчас незаметно из бункера едва ли возможна, а там, наверху, быть может, уже гибнут люди… Больше не было сил сидеть. И я решил подняться наверх. Постепенно в Белом доме на нашем этаже все пришло в движение, в комнатах зажёгся свет, начались звонки. Мне доложили, что есть убитые, три человека».
Трое погибших молодых ребят–такова была цена безумного заговора.
Могло быть, конечно, значительно больше…
Три утра (или ночи) были для защитников Белого дома «самым тяжелым моментом» психологически, поскольку там знали: именно на три утра (ночи) мятежники назначили штурм.
На самом деле обстановка, наверное, могла бы разрядиться часа на два раньше–когда Язов дал войскам команду «Стой!». Правда, как мы видели, после этого еще были попытки гэкачепистов уговорить его отменить свой приказ. Кто знает, что было бы, окажись эти попытки успешными…
То, что я видел своими глазами
Снова всю ночь слушал радио, перезванивался с сыном Кириллом (тот, как и прошлую ночь, был на работе в информагентстве). Мне на работу идти было не надо: на выпуск «Литгазеты», как и ряда других изданий, хунта наложила запрет. Так что использовал свои журналистские способности как репортер. После митинга возле Белого дома передал Кириллу для его агентства ИМА-пресс такие сообщения:
«Радио России» работает на коротких волнах с позывными «Радио-3 Анна».
«Вчера за три часа умельцы собрали в Белом доме передатчик. Он работает как радио Верховного Совета РСФСР на частоте 1500 мегагерц».
«На митинге возле Белого дома выступил Геннадий Хазанов, который голосом Горбачева сказал: «Со здоровьем у меня все в порядке, а чистую политику нельзя делать…трясущимися руками» (намек на состоявшуюся накануне пресс-конференцию гэкачепистов: у Янаева, который ее вел–это хорошо было видно по телевизору, тряслись руки).
«Арестованы были депутаты Гдлян и Комчатов. Приходили за депутатом Ивановым [тем самым -О.М.], но не застали его дома».
«Выступая на митинге, Эдуард Шеварднадзе допустил, что Горбачев мог быть участником заговора ГКЧП».
(В скобках скажу, то было, кажется, первое публичное оглашение этой версии–во всяком случае прозвучавшее из уст столь авторитетного человека–версии, которая в дальнейшем будет повторяться так и этак многими людьми. Хотя, по здравому размышлению, не поддаваясь сиюминутным настроениям, всякий серьезный человек в конце концов приходил к пониманию, что это не более чем миф).
Еще сообщения, которые я передал в тот день в агентство ИМА-пресс:
«Один из народных депутатов (имени его я не расслышал) пытался прорваться на дачу Горбачева в Форосе вместе с его лечащим врачом и еще несколькими спутниками. Однако им это не удалось. Лечащий врач сказал, что перед 19 августа Горбачев чувствовал себя нормально».
«Ельцин обратился за благословением к патриарху, однако ответа от Его Святейшества пока не получил».
«Священник церкви в Измайлове, выступивший на митинге (имени я опять не расслышал), сказал, что он предложил охране Белого дома исповедаться и причаститься. Сотрудники охраны согласились».
«На случай победы ГКЧП создано резервное правительство России во главе с Лобовым, которое вылетело в Свердловск».
«Депутат Оболенский сообщил, что путчисты меняют воинские части, введенные в Москву: выводят ненадежные» (свидетелем одной из таких «рокировок» я, видимо, и стал в этот день с утра).
Помимо меня, у Кирилла еще какие-то информаторы возле Белого дома, которые остались там на ночь. Теперь уж он мне кое-что сообщает по телефону. Самое тревожное время - от полуночи примерно до половины третьего. По словам Кирилла, около полуночи в Белом доме вырубили свет. После оказалось, что свет на некоторых этажах был выключен по приказу генерала Кобца, только что назначенного министром обороны РСФСР (он возглавляет оборону Белого дома), - чтобы труднее было ориентироваться тем, кто ворвется в здание при штурме.
Апогей напряжения - в 2-15 (или в 2-05). В репортажах «Свободы» появились панические нотки: со стороны Киевского вокзала стреляют трассирующими очередями; со всех сторон к Белому дому подтягиваются войска для штурма (на самом деле, как потом выяснилось, этого не было); по внутреннему радио Руцкой попросил народ отойти от здания на пятьдесят метров и не оказывать сопротивления войскам, если они пойдут на штурм; в Белом доме признают, что в случае штурма сопротивление будет недолгим…
Однако эта высшая фаза напряжения длилась всего минут пятнадцать. Уже в 2-30 та же «Свобода» сообщила, что войска отходят от Белого дома (на самом деле никто не отходил, поскольку никто не подходил) и вообще будто бы дан приказ вывести их из Москвы. Все это было неожиданно и необычайно радостно.
Лукьянов признает несоответствие…
21 августа в экстренном выпуске ленинградского «Часа пик» появилось сообщение, что полномочная делегация Президента РСФСР» вице-президент Руцкой, премьер-министр Силаев, исполняющий обязанности председателя российского парламента Хасбулатов провела в Кремле переговоры с председателем Верховного Совета СССР Лукьяновым. Лукьянов, один из главных гэкачепистов, пытавшийся, однако, остаться в тени (потому и в состав ГКЧП официально не вошел). Представители Ельцина потребовали в течение трех дней провести медицинское освидетельствование Горбачева, по прошествии 24-х часов организовать встречу с ним российского руководства, отвести войска в места их постоянной дислокации, отменить чрезвычайное положение, объявить о роспуске ГКЧП.
Газета писала, что Лукьянов «как юрист» «признал несоответствие» многих положений, содержащихся в документах ГКЧП, и пообещал «разобраться» с этим на Президиуме Верховного Совета (вот уж действительно для этого надо было иметь юридическое образование!) Более того, Лукьянов выразил пожелание, чтобы и Горбачев присутствовал на этом разбирательстве. А вот это уже был белый флаг, знак капитуляции.
Лукьянов связался с Горбачевым по телефону (уже была такая техническая возможность), после чего сообщил, что Горбачев «жив-здоров», хотя у него и есть «некоторые отклонения» в здоровье «повышенное давление и радикулит». Как видим, способность исполнять президентские обязанности на лицо, так что и медицинское освидетельствование не требуется.
Два самолета летят в Форос. Кто прилетит первым?
Итак, заговорщики решили лететь к Горбачеву. Объясняться и каяться. Туда же собралась и российская делегация–Руцкой, Силаев, министр юстиции Николай Федоров. Взяли с собой также Примакова и Бакатина. Естественно–охрану: более тридцати офицеров милиции, вооруженных автоматами.
Благодаря хитроумным уловкам Крючкова Ил-62 с заговорщиками приземлился в «Бельбеке» первым, в 16-08. А «российский» Ту-134 мало того, что опоздал с вылетом, долго метался в воздухе, будучи не в состоянии сесть: по приказу ГКЧП, взлетно-посадочная полоса аэродрома была заблокирована тяжелыми машинами. На аэродроме дежурило подразделение морской пехоты, в чью задачу входило уничтожить пассажиров «Ту», если он все-таки приземлится. По дороге на президентскую дачу была устроена засада из верных Генералову охранников и сотрудников крымского спецназа КГБ. Так что война продолжалась и на земле, и воздухе.
Однако Горбачев категорически отказался разговаривать с приехавшими к нему мятежниками. Сказал, что говорить будет только с российской делегацией.
Выяснив, что ее самолету не дают посадку, позвонил начальнику Генштаба Моисееву (связь уже была включена) и приказал открыть «Бельбек». Тот не посмел ослушаться. В 18-45 грузовики были убраны, засады ретировались. В 19-16 Ту-134 приземлился в «Бельбеке».
Власть ГКЧП кончилась. Если считать с момента, когда у Горбачева была отключена связь и началась его изоляция, она продержалась чуть более трех суток.
Запрещенные газеты продираются сквозь заслоны
Уже 21 августа 1991 года, преодолевая гэкачепистский запрет, стали выходить закрытые мятежниками газеты. Понятно, что единственная их тема–путч.
«Российская газета», в своем «чрезвычайном выпуске», хоть и запоздало, печатает обращение Ельцина, Силаева и Хасбулатова «К гражданам России!» от 19 августа. Помещает указы Ельцина, приказы только что назначенного министра обороны РСФСР Кобеца–не допускать выполнения любых решений и распоряжений ГКЧП, отменить введение комендантского часа в Москве.
Газета вышла в сокращенном объеме, отпечатана где-то в Волгограде каким-то кустарным способом (кажется, опять-таки в виде листовок). Редакция просит читателей извинить за то, что не может сообщить, когда выйдет следующий номер.
Во втором спецвыпуске, вышедшем позже в этот же день, уже сообщается о гибели троих ребят на Садовом кольце, дается другая новая информация о путче и сопротивлении ему. На этот раз читателей уведомляют, что следующий номер выйдет 23-го уже «в типогравском» исполнении (видимо, «полевые условия»–корректоры не читают текст).
Ленинградский «Час пик» (экстренный выпуск), рассказывает, как была предотвращена попытка распространить гэкачепистскую чуму на северную столицу.
В момент, когда газеты печатались, в редакциях и типографиях еще не знали, что путч фактически завершился, ГКЧП больше нет.
Программа Время от 21 августа 1991 года уже в первых секундах сообщает о "провале антиконституционного переворота":
премьер, премьер-министр, ельцин и 1 еще...
