Идет сесия Палаты Представителей Республики Беларусь (в народе - "палатка").
А.Г.Кукашенко докладывает:
- Настали тяжелые времена, вынужден сказать вам, что в 2014 году будем жесточайше экономить на мясных продуктах. Что мы будем делать?
Зал молчит. Тут встает один "народный" депутат "от станка" и говорит:
- Будем работать 10 часов в сутки!
Кукашенко:
- Ладно. Видимо в 2014 году у нас критически подорожают молочные продукты. Что будем делать?
Тишина, потом встает тот же мужик:
Будем работать 16 часов в сутки!
Кукашенко:
- А в 2014 году буханка хлеба будет стоить более 10 долларов США, и это по талонам! Что делать с этим???
Опять встает тот же мужик:
- Будем работать круглосуточно!
Кукашенко:
- эта настаящий "памяркоуны" беларус!!! Маладец! А де ты работаеш?
13 декабря 1941 года. Госсекретарь США Корделл Халл (Х.) приходит к Рузвельту (Р.): –Х.: Господин Президент, Венгрия объявила нам войну! –Р.: Венгрия? А что это такое? –Х.: Это такое королевство в Европе. –Р.: Королевство? А кто у них король? –Х.: У них нет короля. У них только регент и парламент. –Р.:??? А кто у них регент?
–Х.: Адмирал Хорти.
–Р.: Адмирал?! Так это морская держава?!
–Х.: Нет... У них нет даже выхода к морю.
–Р.:??? У них к нам какие–либо претензии?
–Х.: Нет.
–Р.: К англичанам?
–Х.: Нет.
–Р.: К русским?
–Х.: Нет.
–Р.:???
–Х.: У них претензии к румынам.
–Р.: Ах... Так они враги с Румынией?!
–Х.: Нет... Они — союзники!!!
Оказывается, пресловутое «на посошок» это только 1/10 дошедшей до нас народной мудрости.
Чтобы соблюсти русские традиции прощальные стопки нужно пить в такой последовательности:
1. Застольная — в знак уважения к остающимся;
2. Подъемная — при покидании стола;
3. На ход ноги — движение от стола;
4. Запорожская — при преодолении порога помещения, в котором происходит застолье;
5. Придворная — при выходе во двор;
6. На посошок — гостю вручали посох и ставили на него рюмку. Если гость проливал вино, ронял стопку, не доносил до рта, то его полагалось оставить ночевать в гостях;
7. Стременная — прежде чем поставил ногу в стремя;
8. Седельная — за то, что поднялся в седло;
9. Приворотная — перед выездом за ворота;
10. Заворотная — за то, что все-таки сумел выехать.
Из вереска напиток А может – не напиток
Сейчас и не проверишь - забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
А может быть – сгущёнки
А если и не слаще, то крепче всё равно!
В котлах его варили
А может быть – тушили
А может даже жарили, но точно не пекли
Малютки-медовары
А может – виноделы
А может – планокуры, а мёд из конопли
Пришел король шотландский,
А может – принц уэлсский
А может – хан монгольский, безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
А может быть – ацтеков
А может – туарегов к скалистым берегам.
На вересковом поле
А может быть – свекольном,
А может поле минном, и очень боевом
Лежал живой на мертвом,
А может – коматозном,
А может быть – контуженном, но всё ещё живом.
В стране настало лето,
А может быть – не лето,
Но дождик прекратился, почти на полчаса
Зацвёл повсюду вереск
А может, и не вереск:
Сварить пытались мёду, а вышла колбаса
В своих могилках тесных,
А может быть – просторных
А может быть – трёхкомнатных, с раздельным санузлом
Малютки-медовары
А может – растаманы
Лежат и курят вереск, а мёд варить им влом.
Король по склону едет
А может волочится
По скалам головою, упавши из седла
А рядом реют чайки
А может – кружат мухи
А может, пролетает над морем камбала
Король глядит угрюмо
(Видать, ушибся больно)
И грустно размышляет: "Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А может – гладиолус
Но что бы не цвело там, а меда мы не пьем!"
Но вот его вассалы
А может быть – нукеры
А может – хунвейбины приметили двоих
Последних диких пиктов
А может - каледонцев
А может быть Мак-Лаудов, оставшихся в живых:
Старик – горбатый карлик
А может и не карлик
Искавший чью-то "прелесссссть" в печали и тоске
И очень странный мальчик
А может и не мальчик
С мохнатыми ногами, без пальца на руке.
Король на берег моря
А может быть – Лох-Несса
А может быть – Шанона привёл их на допрос
Но ни один из пленных
Не произнес ни слова
А может непечатно всё то что произнёс.
Король промолвил гневно:
А может быть – печально,
"По доброму не выйдет, обоих пытка ждет,
Покуда не сдадут нам
Все явки и пароли,
А заодно не скажут, как варят ихний мед!"
Палач принёс волынку
И заиграл "du hast mic"
Таких кошмарных звуков не слыхивал никто
Тогда старик промолвил:
"Заткните этот ужас!
Я, так и быть, со следствием сотрудничать готов!
Боится смерти старость
А может и не старость
Склероз заел, не .помню… мне сколько нынче лет?
Куплю я жизнь изменой…
А может быть – подставой…
А может, выдам тайну… А может быть и нет…
Давно б я вам ответил
На главные вопросы:
Что делать со страною, и кто же виноват
Но не могу при сыне
А может быть – при внуке
Но стыдно при ребёнке переходить на мат
Пускай его повяжут
А может быть - отпустят
А может, с аквалангом забросят в бездну вод,
Я научу шотландцев
А может даже русских
Варить из табуретки священный пиктский мед!"
Шотландский сильный воин
А может – добрый клирик
А может маг премудрый, а может – хитрый вор
Связал мальчонку скотчем
А может – просто сбросил
Ведь плавают все пикты примерно как топор
Над ним сомкнулись волны
А может не сомкнулись
А может быть в полёте поймал его орёл
Тогда старик промолвил
А может не промолвил
А показал всё жестами, чтоб лучше смысл дошёл:
- Послушайте шотландцы,
СкоттЫ из клана СкОттов
А может вы Мак-Дональдов коварный, злобный клан?
Мой план сработал точно
А может – безупречно
Вот только я не помню… в чём заключался план?
Я ждал беды от сына…
А может то племянник?...
Таким кольцо покажешь – с кольчугою сопрут
Не верю в стойкость юных,
А может – в мудрость древних
Я никому не верю: ведь все на свете врут!
А мне костер не страшен
А может быть и дыба
Я всё равно ни слова не пророню из уст!
Хотите – четвертуйте
Хотите – освежуйте
Но только не бросайте меня в терновый куст!
Пускай умрёт со мною
А может – не со мною
А лучше если с вами мучительно умрёт
Моя святая тайна
А может и не тайна
О том, какая гадость наш вересковый мед!"
Тоскуя в паспортном столе,
Скучнейшем месте на земле,
Где дверь скрипит, компьютер виснет,
А на окошке фикус киснет,
Где паспортистка в виде жабы,
Или точней, с лицом-как-выменем,
Сидеть на пенсии должна бы
Последних тридцать лет как минимум,
А ведь наверняка же добрая
Старушка, внука любит страстно,
Но как дойдет до регистрации,
Так вообще стоит стеной,
Пятнадцать справок, двадцать выписок,
Непрошибаемая фраза
«Я вам еще раз повторяю»,
А я сейчас не удержусь
И вообще завою в голос —
Да чем же мы, скажи на милость,
Так перед вами провинились,
Уже не фактом ли рождения
На подконтрольной территории? —
А что она, тупая жрица,
Она сама всего боится,
Над ней стоит такое НЕ,
Что не представить даже мне, —
И в этой очереди паспортной
В короткий день, тупой и пакостный,
Мне так легко вообразить,
Что в канцелярии у Бога —
Не в недрах мрачного чертога,
Не на обветренной скале, —
Все так же кисло и убого,
Как в этом паспортном столе.
И он, как эти старушенции,
Давно бы должен быть на пенсии,
Но все хлопочет, все толчет,
Ведет старательный учет,
И потому его опека
Везде пугает человека.
И потому-то жизнь моя
Вся состоит из ожидания,
Бессмысленного выживания
И непрерывного вранья.
А если здесь выходит что-то,
То при побеге от учета,
При выпадении из перечня,
Который тут ведется бережно —
Не по любви, а потому,
Что этот бог и сам боится —
Начальства, вызова, событья,
Непостижимого ему.
Я так и вижу, как несет
Он эти списки, распечатки —
К другому жителю высот
С верховной лестничной площадки,
Но в том и главная беда,
Что этой летописи ада
Ему не надо никогда
И вообще ничто не надо,
Ему несут, а он глядит
С таким ужасным выражением
В ужасную такую сторону,
Что наш пенсионер трясется,
В его руках трясутся перечни,
А в перечнях трясемся мы.
Он говорит: ну положите.
Куда? Куда-нибудь туда.
А вы — «куда мы попадаем?»
Вот мы туда и попадем.
