Попробуем разобраться: что есть имперская идея, на чем она основывается, как реализуется? Не менее важно понять, каково происхождение этой идеи в нашей стране. Можно ли называть имперской политику Ивана Калиты или, например, царя Алексея Михайловича?
Естественно задуматься и о том, как имперская идея сказалась на последующем развитии России.
Заглянем в словарь и отыщем там слово империя. Владимир Даль определяет империю, как «государство, которого властелин носит сан императора»; однако в энциклопедическом словаре «Политология» (составление и общая редакция Ю.И.Аверьянова; М., 1993) мы найдем следующее толкование: империя — это «политическая система, объединяющая под началом жесткой централизованной власти гетерогенные этно-национальные и административно-территориальные образования на основе отношений метрополия — колония, центр — национальные республики и окраины».
Эта формулировка гораздо шире далевской и лучше помогает пониманию имперской идеи.
Почти во всех существовавших империях главной особенностью была централизация власти, которая обязательно опиралась на религию или идеологию. Власть зачастую оказывалась в руках одного, «основного» народа, конфессиональной группы или класса. «Наднациональное» государство — государство, в котором проживает множество народов, — становится государством одного народа или социального слоя.
Литература об имперской идее необъятна. Очень многие философы, историки, публицисты так или иначе выразили свое отношение к ней в статьях или книгах, кое-кто посвятил этой проблеме монографии. Но не только деятели науки приложили руку к созданию списка литературы: писатели, авторы прозаических или стихотворных произведений каким-то образом формулировали свои воззрения на имперскую идеологию.Оценки и суждения были — и остаются — весьма различными.
Сторонниками имперской идеи в России обычно были представители правящих кругов. С февраля 1917 г. они стали «неофициальными» имперцами: советские лидеры заявляли об интернационализме и федерализме, а российские — о демократии, хотя все их действия были направлены на сохранение и усиление империи. В XIX в. были и оппозиционные власти народники-националисты, которые уже открыто призывали к служению имперским идеалам.
Представления об империи как о позитивной силе, пускай не совсем внятные и оформленные, бытуют во всех социальных слоях. Если в далекой провинции спросить местного крестьянина, как он относится к отделению Средней Азии (не говоря уже о Крыме или возможном отделении четырех Южно-Курильских островов) от России, он, скорее всего, не захочет признать автономию или независимость упомянутых стран и территорий. Один из таких случаев упоминается в устном курсе лекций по русской истории Н.П.Беларёва; другие происходили в присутствии автора работы.
Противников имперской идеи вроде бы больше, нежели сторонников. Четкой статистики здесь, конечно, быть не может.
До 1917 г. идеология империи в России была официальной, как бы она, идеология, ни трактовалась: служение государству и общему благу, традиционная верность монарху, известная уваровская триада (православие, самодержавие, народность), административная польза централизации и т.д.
Единая (господствующая) религия — это вернейший способ сплотить народ, подданных, куда более эффективный, чем попытка привить большинству населения какие бы то ни было партийные идеи.
Самодержавие — это не просто связанное с централизацией понятие, но и ее синоним — у одного человека в руках сосредотачивается вся власть. Народность — это имперскость в чистом виде.
В 1902 г. Л.Н.Толстой написал повесть «Хаджи-Мурат», которую — с известными оговорками — можно трактовать как описание нескольких эпизодов освободительной борьбы кавказских народов против российского империализма. Ярчайшим образом в произведении является упоминание о цветке репейника, который, красивый и нежный в поле, стал «грубым и аляповатым» в букете.
Толстой отвергает империю, в которой видит средство уничтожения свободолюбивых, живых народов под предлогом их «окультуривания».
В 1905 г., сразу после царского Манифеста, появились или легализовались политические партии. На первый взгляд, отношение к имперской идее определялось уже размещением той или иной группы в конкретной области политического спектра: правые партии — ярые имперцы, центристы-либералы — умеренные, а левые вроде бы были империи неизменно враждебны.
Позиция правых легко объяснима: это явные националисты, а национализм, как мне кажется (вопреки существованию прямо противоположного мнения), — это следствие имперской идеи.
Одним из постоянно поднимавшихся правыми вопросов был еврейский. Множество людей веровали в существование сионистского заговора.
Либералы боролись за демократические свободы, но хотели видеть Россию единой и централизованной. Октябристы поддерживали империю, а более радикальные силы не желали отказываться от территорий и геополитических приоритетов, сложившихся веками. Многие кадеты, например, полагали полезным для страны овладеть Черноморскими проливами.
Отрицали имперскую политику лишь левые — социалисты разного толка. Марксисты, исходя из расплывчатого лозунга о братстве трудовых классов (идея почти религиозная и не случайно оборачивавшаяся нетерпимостью к иноверцам или иномышленникам), заявляли, что империя не имеет права на существование из-за своей жесткой централизации и подавления личности. Что вышло из этого представления — известно каждому.
Октябрьский переворот обернулся не ликвидацией империи, но ее временным ослаблением, а затем восстановлением.
Сложно судить о представлениях об имперской идее советского периода — говорилось одно, а делалось диаметрально противоположное. Ясно, что большевистские партийные лидеры чаще всего мыслили имперски. Это проявилось более всего в Сталине: геополитическая агрессивность стала характерной особенностью советской внешней политики именно в правление этого всесильного генсека.
В годы перестройки в общественном сознании сложились предпосылки для неимперского существования страны, однако, как мне кажется, реализация этих предпосылок будет затруднена.
Теперь пора поговорить о том, какие цели ставит перед политическими деятелями имперская идея — и о том, какие цели чаще всего преследуют приверженцы этой идеи.
Цели эти можно — с некоторой долей условности — разделить на идеальные и реальные. Идеал, к которому стремится империя — это умиротворение всех подданных под скипетром монарха, своего рода pax Romana, — и мировое господство как средство, следствие и условие решения подобной задачи. Но реальные цели обычно оказываются менее значительными, сопряженными с конкретными геополитическими проблемами.
Империя, которая неизменно мыслилась как единое государство, распространяющее свою власть на весь мир, практически никогда таковым не становилась: держава Александра Македонского, Римская империя, Арабский халифат — все они встречали внутреннее и внешнее сопротивление, т.е. не были идеальными империями.
Российский империализм ХIХ века не достиг того уровня, с которого можно было бы претендовать на мировое господство, но утвердившаяся тогда в сознании правителей и подданных имперская идея стала основой геополитики ХХ века — и в исполнении правительств предреволюционной России, и в том варианте, который возник благодаря усилиям Сталина и его преемников.
Итак, имперская идея ХХ в. ярко выразилась в событиях первой мировой войны, а потом в советский период.
Почти всегда важной целью империи является централизация власти любыми возможными методами — от самых жестких до самых демократичных (при демократическом устройстве достаточно идейного настроя народа). Подобно тому как централизация стала условием существования империи, так и существование государственной идеологии стало условием централизации. Идеология нередко создается (или возникает) именно для утверждения новой власти…
Идеальная имперская цель — мировое господство — всерьез казалась осуществимой (насколько мы можем судить) лишь во времена Александра Македонского, Чингисхана или Тамерлана. Большинство империй нового времени на первый план выдвигало более локальные задачи.
Ради господства в мире империя разрабатывает план действий: союзы, договоры, коалиции, конфронтация, захваты территории. В реальности именно такие цели оказались важны для хода мировой истории — а отнюдь не стремление к идеалу.
Особенно интересные события мировой истории происходили в точках пересечений стремлений нескольких империй (например — Балканы). Иногда эти точки не исчезали на протяжении долгих веков…
Первым толчком к превращению России в империю стало, на мой взгляд, освобождение от татаро-монгольского ига. С этого момента началась централизация. Объединение земель, еще не до конца завершившись, переросло в захватничество. Медленно, но упорно проходило преобразование сотрясаемой смутами России в имперскую державу: ей было недостаточно освободиться от ига — надо было захватить земли своих прежних сеньоров.
Были присоединены к России Казанское, Астраханское и Сибирское ханства. Ради экономического процветания (не так уж важно, реального или воображаемого) было прорублено первое окно на запад; потекли товары через Архангельск и Балтийское море. Речь, конечно же, идет о ХVI в. — времени правления Иоанна IV Грозного.
Что же происходило дальше?
Смута, без сомнения, принесла огромный ущерб России, однако нельзя сказать, чтобы она сильно застопорила развитие имперской идеи. Выход к Балтике был занят шведами, все западнорусские земли захвачены поляками. Была задета национальная гордость.
Происходила трансформация общественного сознания из феодального (отношения между людьми на уровне сеньор—вассал) в имперское. Сибирь завоевывали и для самоутверждения, и ради денег: все меха — крупнейший источник дохода России — шли оттуда и с Европейского Севера.
Принцип присоединения был очень прост: исследователи-завоеватели проходили по рекам и в наиболее удобных местах ставили остроги. Жизнь местных народов почти не была затронута. Священники миссионерствовали, но поначалу без особого успеха; многие погибали от рук местных обитателей или из-за неприспособленности к незнакомой среде.
Туземцы почти не знали о том, что такое Россия, о том, что ими «управляет» царь. Их не набирали рекрутами в армию (после петровских преобразований), с них редко брали налоги (лишь в форме дани), их мало притесняли. Это, конечно, можно объяснить дальностью дороги до туземных поселений (дорогами были реки да леса), но в большей степени причиной тому являлась имперская политика — изоляция, не позволяющая народу развиваться и догонять своих господ, проводившаяся в то время всеми империями мира.
Результатом такой политики явилась современная пропасть между развитыми и развивающимися странами.
Отвоевание западных земель проходило вяло вплоть до XVIII в. Тут новым толчком явилось появление сильной личности — Петра I. Двойственность деятельности реформатора отразилась в развитии имперскости России.
Стремление сделать Россию европейской страной подразумевало присоединение завоеванных Швецией территорий, выход к морям и разрушение сильного заслона, нависшего над Россией с запада, — Речи Посполитой. Петр отвоевал Ингерманландию с Прибалтикой, чуть меньше преуспел на других направлениях; многое он оставил преемникам.
Петровская эпоха состояла из необыкновенных всплесков народной силы. Почти одновременно велись войны со Швецией, Польшей и Турцией, и Россия чаще всего побеждала.
Такие события явились сильнейшей подпиткой для имперской идеи в народе. С этого момента стало понятно, что Россию уже не свернуть с имперского пути развития.
Кое-какие земли Петр захватил и на юге. Это было Запорожье. Можно подумать, что Запорожье мало что могло сделать для истории, однако присоединение этой территории повлияло на геополитический рост России в XVIII—XIX вв.
Мы видим три геополитических вектора, начинающихся в Запорожье: Запорожье—Украина—Бессарабия—Балканы; Запорожье—Крым—Черное море—Проливы; Запорожье—Азов—Кавказ.
Но в истории России после Петра начался век смут и дворцовых переворотов. Со времени Петра до правления Елизаветы к России были присоединены лишь жалкие клочки земли. При Елизавете жизнь страны начала возвращаться в свое исконное русло — русло имперское. Россия вспомнила про свои старые интересы.
Императрица Екатерина II вступила на престол благодаря перевороту, но, последовав в этом за традицией XVIII в., она другими своими делами показала превосходство над предшественниками.
Вся Белоруссия и почти вся Украина были воссоединены с Россией, были завоеваны Крым и Бессарабия; мы видим полное воплощение идей Петра. Однако, как известно, чем больше человек задач решит, тем больше видит новых. Получив выход к Черному морю, Россия поняла, что оно внутреннее. Сделать его очередным окном можно было только на двух путях: Проливы (Босфор и Дарданеллы) или Балканы.
Итак, предпосылки для дальнейшего развития империи были созданы; осталось случиться лишь одному казусу. Это был последний штрих российской истории XVIII в., нанесенный на полотно императором Павлом I.
Его политика была чуть ли не очевидно устарелой и бесперспективной. Павел руководствовался рыцарскими идеалами: самый примечательный момент его правления — история с Мальтийским орденом.
Не вникая в новые политические реалии века Просвещения, император бросается в бой то там, то здесь, следуя лишь своим представлениям о рыцарской чести.
Интересно отразилась в политике Павла имперская идея. Именно с него пошла традиция считать побережье Индийского океана исконно российской землей; ведь именно он отправил завоевывать Индию у Англии, нарушившей правила чести захватом Мальты, атамана Платова, который должен был совершить поход через всю Среднюю Азию.
Такого сумбура во внешней политике, а тем более во внутренней, где царило полнейшее самодурство, Россия долго не выдержала: Павел был убит своими гвардейцами в своем замке (Михайловском, выстроенном им самим по образу западноевропейских цитаделей) в 1801 г. С этого начался в России XIX век.
У Александра I поле для имперских действий было обширным: на западе — прямая граница с Пруссией и Австрией, на юге — выход к Черному морю, на севере — граница с ослабевшей Швецией.
Грузия, находившаяся с 1775 г. под протекторатом России, была почти полностью включена в состав империи в 1801 г., что дало крупнейший толчок к завоеванию Кавказа, потому как стратегически важно стало защитить новые земли.
Основной метод присоединения земель на Кавказе заключался не в обычной войне армий (у горцев не было регулярных частей; сражались с русскими по преимуществу партизанские отряды), а в последовательном присоединении территорий, пядь за пядью, в рутинном продвижении войск. На реках строились крепости и оборонительные линии, селились казаки, а постоянная армия, продвигаясь на юг, вырубала леса и жгла аулы.
Война шла постоянно. В ней Россия высвобождала имперскую энергию: захват земель сопротивляющихся народов мог быть осуществлен лишь при подпитке имперским духом.
Западная политика внешне не сильно изменилась со времени Павла I — всё также переходила Россия то на сторону Франции, то блокировалась с другими державами против Наполеона. Изменились, однако, принципы.
Для Павла важнее было рыцарское служение справедливости, для его сына — служение собственным имперским интересам.
После Аустерлица и поражения Пруссии Россия, несмотря на недавнюю близость к последней, сочла нужным стать союзницей Наполеона, хотя Франция и не имела достаточных сил, чтобы напасть на Россию. В результате наша страна на некоторое время освободилась от обременительных обязательств перед Австрией и Пруссией.
Против российской оккупации Молдавии и Валахии в 1806 г. ослабленная Австрия, которая была полностью занята противостоянием с Францией, не стала протестовать. В результате удачная война с Турцией, в которой была завоевана Бессарабия, была довершена как раз к началу войны 1812 г., что было невероятно удобно для усиления русских войск на западных границах.
Удачным ходом Александра явилась также война со Швецией, которая (как уже было сказано) была к тому времени слаба: русские войска, подошедшие к Стокгольму, заставили соседей подписать Фридрихсгамский мир, передавший России Финляндию, чем окончательно утвердилось геополитическое главенство России на Балтике и устойчивость Санкт-Петербурга в геополитическом отношении.
Кроме этого к России по Тильзитскому миру отошел Белосток, а в результате войны с Австрией — Тернополь. После войны с Австрией 1809 г. Малая Польша отошла к герцогству Варшавскому, что было для России выгодным, потому как восстановленная Наполеоном польская государственность прочностью не отличалась.
Успехи Александра обеспечили подъем национального геройского духа в армии. Это показала война 1812 г.
Не так велики были для России результаты Венского конгресса 1815 г.: она получала лишь и так почти захваченную Центральную Польшу. Державы признали и иные — уже сделанные приобретения Российской империи.
На Венском конгрессе Россия вступает в Священный союз и берет на себя немало обременительных обязательств. Такая политика обычно негативно отражается на развитии любой страны.
Разгорячение народного имперского духа в результате удачных военных кампаний остужается реакционной политикой второй половины правления Александра. Пожалуй, особенно негативно на состояние страны повлияло создание военных поселений. Эта социалистическая утопия не слишком укрепила армию, но, кажется, ослабила экономику.
Политика, проводившаяся в присоединенной Польше, была двойственной. Польше даровали либеральную конституцию, но каждое народное возмущение сопровождалось карательными походами царских войск (1821, 1830, 1863 гг.).
Вернемся к Священному союзу. Как же в нем участвовала Россия и чем было это для нее невыгодно?
В 1821 г. она не смогла официально помочь Греции в освободительной борьбе против Турции; то же произошло с Сербским восстанием. В 1848—1849 гг. Россия участвовала в подавлении Венгерского, Молдавского и Валашского восстаний, хотя поддержка этих движений была бы ей куда выгодней — для ослабления Турции и Австрии.
Такой политический путь был отражением идеалов порядка, провозглашавшихся Николаем I.
Азиатская политика этого периода наиболее важна для понимания имперской идеи: геополитические задачи не были решены после легкого присоединения огромных территорий малонаселенного Казахстана. Предстояло воевать в Средней Азии.
Кавказ был более важен для России, чем Средняя Азия, просторы которой упираются в неприступные горы, а преодоление гор Кавказа открывает дорогу в Турцию и Персию.
В результате планомерной войны с горцами и войн с Персией к 1828 г. был захвачен весь Кавказ, кроме черкесских и чеченских земель.
В том же году началась еще одна война. Ее целью было обеспечение автономии Румынских княжеств и Болгарии, но важнее всего для России казалось разрешение прохода наших военных кораблей через Босфор и Дарданеллы.
Турция была слаба, а Австрия, так заинтересованная в территориях, на которых шла война, еще не оправилась от потрясений Наполеоновских войн и не могла вмешаться в военные действия.
В 1830 г. русские оказались уже в Андрианополе — путь на Константинополь был открыт, но Франция и Англия предъявили России ноту о невзятии Стамбула.
По Андрианопольскому миру к России отошла дельта Дуная, Молдавия и Валахия приобрели частичную автономию, а Проливы стали открыты для прохода российских военных кораблей.
В том же году против султана Махмуда III восстал с помощью Франции паша Египта, Мухаммед Али, который двинулся на Стамбул. В 1833 г. Турция стала срочно искать союзников, и единственным оказалась Россия, которая, высадив в Стамбуле десант, отбила город и спасла Турцию от исчезновения с карты мира.
Вступивший на трон в 1839 г. Абдул-Меджид, однако, отменил разрешение на проход через Проливы военных судов Российской империи.
В результате войны Россия не получила почти ничего, а лишь излишним усилением армии привлекла к себе внимание Англии и Франции.
В 1853 г. начался конфликт с Францией из-за прав конфессий в Святых местах. Россия ввела войска на территорию Придунайских княжеств и уничтожила турецкий флот на синопском рейде.
Однако в 1854 г. европейские державы, как известно, подписали союзный договор, направленный против России.
Русская эскадра состояла из парусных судов, а союзнический флот — из пароходов. Наше техническое отставание облегчило задачу антирусской коалиции. В результате этого Россия потеряла черноморский флот, срыла все свои укрепления на Черном море и оставила Румынии Южную Бессарабию, а Турции — дельту Дуная. Карс, Баязет и Эрзурум пришлось вернуть Турции.
Со времени Крымской войны до Турецкой кампании 1877—1878 гг. шел процесс накопления силы: силы как и материальной, так и моральной.
Этот процесс стимулировался Великими реформами. Крепостные, получившие землю почти в собственность, хотя и не безусловную, почувствовали себя частью целого — государства; народный патриотизм, как это очень часто бывает в обширной стране с сильной центральной властью, перерастал в имперский общественный настрой.
Способствовали развитию имперских настроений и реформы земские: народ получил шанс в какой-то мере управлять собой.
Может быть, самым важным фактором подъема России явилась военная реформа, принесшая армии всеобщую воинскую повинность и новую экипировку, более совершенную организацию и способность не отставать в модернизации от западных конкурентов.
Пока шло накопление силы, сила эта почти не использовалась во внешней политике. Это объясняется вполне простым фактором: слишком малое количество людей прошло пока через воинскую повинность, что не позволяло начать крупномасштабные военные действия.
Итак, все силы собирались в один кулак, который должен был когда-то ударить. Какова оказалась энергия этого кулака, накопленная за почти 20 лет, показала новая русско-турецкая война.
Еще со времен Екатерины II созревала идея единения славян. Постепенно складывались и представления о конфессиональной солидарности, и некий общеславянский национализм.
Последним крупным и самостоятельным славянским государством, кроме России, была Польша, распавшаяся в XVIII в. из-за своей слабой централизации. Она возродилась на короткий период под эгидой Франции, но фактически была не государством, а французской колонией: герцогом Варшавским был саксонский курфюрст, полностью ориентировавшийся на Наполеона.
Турции не слишком помогла одержанная европейским по преимуществу оружием победа в Крымской войне. В 1876 г. Австрия и Россия подписали соглашение об оккупации Боснии и Герцеговины Австрией и оккупации Россией Южной Бессарабии.
Россия, Австрия и Германия вместе подписали меморандум о предоставлении автономии принадлежащим Турции землям национальных меньшинств, о правах иноверцев в Османской империи. После восстания в Боснии и Герцеговине в 1875 г. и Болгарского восстания 1876 г. жители некоторых районов этих провинций стали жертвами геноцида. Повторения подобного державы хотели избежать.
Война 1877—1878 гг. действительно явилась отражением народного духа: каждый день газеты, сообщавшие о новых победах русских войск в Болгарии, жадно прочитывались по всей России, а русские женщины помогали делать для армии лекарства и отправляли их на фронт.
Успехи русской армии можно объяснить этим подъемом национального имперского духа, но, кроме того, небольшой опыт опробования новых российских войск уже был (за семидесятые годы были присоединены к России обширные территории Средней Азии, а Хива и Бухара теперь находились под российским протекторатом).
Россия и на этот раз не сильно выиграла в геополитическом плане; выгоду получили в основном страны не участвовавшие в войне: Австрия аннексировала Боснию и Герцеговину, Англия — Кипр, а Германия заручилась поддержкой Турции, что повлияло в дальнейшем на ход первой мировой войны.
После войны имперские настроения разрядились, но это произошло вполне согласно закону сохранения энергии — народный пыл перешел на внутриполитические проблемы. Развились новые революционные организации. Освободивший народ император пал жертвой своей либеральности...
Александр III был очень своеобразной личностью в истории России: этот могучий человек ни разу за время своего правления не вступал в войны. Имперское сознание в России опять стало на путь накопления энергии.
Промышленное производство быстро набирало обороты, обеспечивая рост хозяйственной мощи России. Экономический путь развития империи уже был известен: пример тут подала Англия.
Как и у Англии, у России с конца XIX в. явно прослеживается заинтересованность в дальневосточном направлении внешней политики. С Китаем устанавливаются дипломатические отношения, строится КВЖД, жестко обозначается серьезная позиция России на Востоке. Единственным недостатком была потеря опыта ведения войны российской армией.
Те тенденции, которые наметились во время царствования Александра III, при смене главы государства остались, но начали играть второстепенную роль. В то время как при Александре армия сохранялась, несмотря на воздержание от войн, при Николае II произошли заметные ухудшения в оснащении и подготовке войск.
Сила армии считалась неисчерпаемой, а Россия — несомненно величайшей державой; казалось, специально заботиться о всяких мелочах было ни к чему.
Непонимание действительного положения привело к непоправимым последствиям. Это объясняется и переоценкой сил, характерной чуть ли не для всей политической элиты России.
Внутренняя земельная политика, точнее нежелание проводить ее, привела к крестьянским восстаниям начала ХХ в., а нежелание проводить социальные реформы — к массовым стачкам на заводах. Дабы прекратить волнения, правительство спровоцировало войну с Японией, победа в которой обеспечила бы передышку в разрешении внутриполитических проблем.
Последней войной, которую до этого вела Россия, была война со слабой Турцией; теперь же наметился конфликт с быстро усиливавшейся Японией, поддерживаемой Англией и Америкой.
Россия надеялась на слабость Японии, никогда еще не проявлявшей себя в военных действиях, но просчиталась. Потерпев поражение в войне, Россия не так много потеряла в территориальном плане: лишь пол-Сахалина и Курилы. Но были не только геополитические потери: в России продолжились восстания, переросшие в революцию.
Выигранная война является для империи лучшим способом самоутверждения, однако Россия показала, что ее монарх не способен понимать расклад сил на мировой арене, оценивать свои собственные возможности. Кроме того, после 1861 г. народ успел понять, какую свободу ему дали, а какую недодали. Люди захотели впервые действительно управлять собой сами. Изменение мышления произошло на рубеже веков — и выплеснулось в 1905 г.
Благодаря изменениям, произошедшим в России в результате революции и столыпинских реформ, промышленность и сельское хозяйство пережили бурный рост, который оказался важнейшим фактором для дальнейшего развития событий.
Имперские тенденции в российской политике были очень слабы. Но ранее накопленная уверенность в своих силах и развитие экономики перевесили память о японской неудаче и привели страну к взрыву — взрыву империалистических устремлений, нашедшему свое выражение в первой мировой войне.
Здесь сошлись все векторы российской геополитики: балканский, кавказский и западный (польско-прибалтийский). Потерпев крах в войне, пережив революцию, Россия стала не совсем имперской державой.
Но этот период продолжался недолго. Тоталитарный режим, установившийся после октября 1917 г., возвратил имперскую идею на пьедестал.
Коммунистическая утопия рассчитана на торжество во всем мире. Советские коммунисты считали центром этого мира Москву.
Советская Россия дипломатическим путем и оружием присоединила почти все бывшие имперские территории. Началась политика построения зависимых коммунистических государств — зависимых и идейно, и политически, и экономически. Империализм коммунистического толка оказался недолговечным; СССР распался. Однако, на мой взгляд, и после 1991 г. Россия осталась имперским государством.
Во-первых, у нее имеются притязания на территории других государств (Украины, Казахстана, Белоруссии), а некоторые люди отчаянно борются за восстановление СССР. Во-вторых, в России проводится политика централизации.
Имперская идея — своего рода топливо для поддержания государственной целостности. Когда в душе каждого представителя многомиллионного народа глубоко засела идея имперского патриотизма, правительство вынуждено считаться с подобными настроениями, хотя бы на риторическом уровне.
Имперски мыслящий человек всегда рад жесткой централизации, потому что она, даже ущемляя права людей, способствует реализации державных идеалов. К чему придет в своем нынешнем развитии наша страна и какую роль в этом развитии сыграет имперская идея — покажет будущее.
Источник: газета "История" (№9/2002)