Картина Тициана Венера перед зеркалом. Приобретена Николаем 1, находилась в Эрмитаже, в 1931 г. продана американскому миллионеру Эндрю Меллону. Сейчас находится в Национальной галерее в Вашингтоне.
К началу XX века в России была богатейшая коллекция произведений искусства, которую собирали русские цари. Императорский дом покупал шедевры и получал ценные подарки на протяжении веков. Коллекция была уникальной, собрание картин и ювелирный фонд дореволюционной России славились на всю Европу. И не только своими масштабами, но и высокой художественной ценностью. Поскольку советская власть нуждалась в валюте, а предложить на продажу ей было нечего, в ход пошло то, что осталось от старого мира — ценные живописные полотна, антиквариат и ювелирные изделия. Уже в феврале 1921 года декретом Совнаркома был создан Государственный фонд ценностей для внешней торговли. Начавшийся в 1921 году голод вынудил советское правительство изыскивать средства на закупку хлеба. В начале 1922 года появилось постановление «О ликвидации церковного имущества». Предписывалось изъять из храмов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней и передать их в фонд помощи голодающим. Всего государство изъяло ценностей на сумму более 4,5 млн золотых рублей, причём большая часть из них ушла на проведение самой кампании. Православная церковь, получившая разрешение самостоятельно заниматься сбором средств для помощи голодающим, собрала около 9 млн рублей.
Большевики разработали программу реализации царских ценностей. Сначала предполагалось их только заложить, но потом было принято решение о продаже. Надо сказать, что царская коллекция два столетия только пополнялась, поскольку ещё Пётр I своим указом запретил продавать, дарить и обменивать коронные драгоценности. Сортировка и оценка царских богатств продолжалась до середины мая 1922 года. Драгоценности были разделены на три группы. В первую вошли изделия высокой художественной и исторической ценности на сумму более чем в 650 млн рублей. Изделия второй группы оценили в 7 млн, а третью (отдельные камни) — в 285 тысяч.
Дружить с советской Россией и давать ей кредиты капиталисты не хотели. В 1921 году туда отправился симпатизирующий большевикам молодой американский бизнесмен Арманд Хаммер. Созданная им компания и Наркомвнешторг подписали договор о поставке в Россию американской пшеницы в обмен на пушнину, чёрную икру, но главное — на экспроприированные большевиками драгоценности. 23-летнего предпринимателя в Кремле принял сам Ленин, подаривший ему на прощание свою фотографию с надписью по-английски: «Товарищу Арманду Хаммеру от В. Ульянова (Ленина). 20.11.1921». Кстати, за близкое знакомство с Троцким Сталин не испытывал к Хаммеру симпатий. Остальные руководители СССР — от Хрущёва до Горбачёва, которым при встрече он непременно говорил, что они напоминают ему Ленина, — тепло принимали «почётного капиталиста» и подписывали с ним крупные контракты. Сам Хаммер стал первым американцем, получившим концессию в советской России. Он представлял интересы более трёх десятков американских компаний, но предпочитал специализироваться на вещах менее приметных — драгоценностях. Он поставил продажу русского антиквариата на поток, за что получал от советского правительства 10 процентов комиссионных. Особое внимание уделял яйцам производства ювелирной фирмы Фаберже, изрядное количество которых он приобрёл в России. Там же он раздобыл настоящее клеймо этой фирмы, что по возвращении в США помогло наладить производство фальшивых яиц Фаберже.
Продажу за границу уникальных произведений искусства и антиквариата большевики объясняли весьма просто: скоро всё равно восторжествует мировая революция, и проданные за границу сокровища снова станут народным достоянием. Большевики распродавали ювелирные изделия буквально на вес. Так, предприимчивый английский антиквар Вейс приобрёл за 50 тысяч фунтов стерлингов бриллиантовые украшения общим весом 9 килограммов, которые, разбив на лоты, с огромной выгодой перепродал аукционному дому Christie’s. Популярности «русских сокровищ» способствовали появившиеся в Европе в 1925-1926 годах иллюстрированные каталоги «Алмазный фонд СССР». После этого фонд стал стремительно таять. Россия лишилась брачного венца императрицы Александры Фёдоровны, бриллиантовой диадемы «Русская красавица», диадемы «Русское поле» с уникальным жёлтым бриллиантом.
После этого большевики взялись за музеи. «Вооружённые только одной наивностью, мы выходим на большую дорогу с Рембрандтами, Ван Эйками, Ватто и Гудонами», — писал председатель правления Всесоюзной государственной торговой конторы «Антиквариат» Ильин. Упоминание «большой дороги» было как нельзя более к месту. Ситуация действительно напоминала грабеж, только в роли грабителя выступало само государство. Из залов и запасников Эрмитажа было отобрано около 3 тысяч картин, несколько десятков из которых являлись шедеврами мирового значения. Около 50 знаменитых работ были навсегда потеряны для России. Эрмитажное собрание Рембрандта, бывшее богатейшим в мире, после распродаж уступило первенство амстердамскому и нью-йоркскому. Картин Ван Эйка в России не осталось вообще. Знаменитую картину Рафаэля Санти продали по соображениям «несоветского содержания» крупному американскому банкиру и чиновнику Эндрю Меллону за 1 166 400 долларов, что было в то время самой большой суммой, уплаченной за произведение искусства. Причём эта сумма была как минимум вдвое ниже реальной стоимости картины на момент покупки. Сейчас же шедевры такого рода практически не имеют цены.
Эрмитажные полотна, приобретённые предпринимателем Гюльбенкяном, сделавшим состояние на ближневосточной нефти, стали гордостью его галереи в Лиссабоне. По Эрмитажу и другим музеям, как по магазинам, выбирая товар, ходили иностранные покупатели и их агенты. А простые посетители на месте картин нередко видели объявления в рамочках: «На реставрации» или «На фотографировании». Некоторые произведения искусства сотрудникам Эрмитажа удалось отстоять и даже вернуть со складов «Антиквариата». В частности, музейные коллекции «сектора Востока». По этому поводу заместитель директора Эрмитажа Орбели написал письмо Сталину, который согласился эту коллекцию не трогать. Сотрудники музея, чтобы избежать вывоза из страны других экспонатов, старались любыми способами привязать их к «сектору Востока». Например, по изображению на них восточных изделий, ковров или по другим очень отдалённым мотивам.
От краха музейные коллекции спасло то, что экономическая ситуация в мире была напряжённой и большинство шедевров продать просто не удалось. А цена, которую иностранцы готовы были платить за наше культурное достояние, была просто-напросто смехотворной.
Храм Христа Спасителя взорвали, чтобы освободить место для Дворца Советов — монументального небоскреба со статуей Ленина наверху. Храм плохо поддавался разрушению, и один лишь крест смогли сорвать грузовиками с щебнем после нескольких попыток, а для окончательного уничтожения потребовалось целых два взрыва.
5 декабря 1931 года был взорван Храм Христа Спасителя, построенный в середине XIX века в честь изгнания армии Наполеона в ходе Отечественной войны 1812 года. Уничтожить храм удалось лишь со второго раза, а на разбор завалов ушло полтора года — гораздо дольше, чем хотели.
Поводом для сноса стало строительство Дворца Советов, колоссального небоскреба со статуей Ленина на вершине, который бы ознаменовал триумф советской власти. Дворцу требовалось подходящее место, и площадь на берегу Москвы-реки, где стоял храм, сочли наиболее удачной. 13 июля 1931 года ЦИК СССР принял соответствующее решение. 11 дней спустя была принята резолюция: «Ввиду отвода участка, на котором расположен храм Христа Спасителя, под постройку Дворца Советов, указанный храм ликвидировать и снести. Поручить Президиуму Мособлисполкома ликвидацию (закрытие) храма произвести в декадный срок… Ходатайство хозяйственного отдела ОГПУ о смывке золота и ходатайство строительства Дворца Советов о передаче строительного материала внести на рассмотрение секретариата ВЦИК».
Вид от Берсеневской набережной на левый берег реки Москвы. Фото начала ХХ века из архива Музея истории
Некоторые москвичи считали, что храм пустят не только на драгоценный металл и стройматериалы. Так, сводки ОГПУ сообщали, что «Усилились антисоветские разговоры и агитация в связи с решением о сносе Храма. Отмечены такие разговоры: «Власть растратилась, и теперь Правительство хочет изломать Храм и продать его по частям Америке за большие деньги».
Но, разумеется, снос храма не был обусловлен исключительно нехваткой места в Москве. В СССР тех лет шла массивная антирелигиозная кампания, усилившаяся в 1929 году. Лишь в первой его половине по всей стране было закрыто более 400 храмов, в одном лишь августе – 100. Некоторые исследователи считают кульминацией этой кампании стало антирождество 1929 года в Парке Горького. В ходе него, писали журналисты, «стихийно вспыхивали то там, то здесь в толпе костры из икон, религиозных книг, карикатурных макетов, гробов религии и т. д.». Детям предлагали антирелигиозный тир, где надо было бросать мячи в храмы и предметы культа, а на катке «Красные Хамовники» шло представление: по словам очевидца, «боги и попы с церковными песнями бросились, махая крестами, на «пятилетку», появился отряд буденновцев и дал залп, от выстрелов загорелась церковь».
Строго говоря, большевики не ставили задачу полной зачистки страны от старорежимных памятников и зданий – имеющие историческую и художественную ценность планировали сохранить. Декрет о памятниках республики, принятый Советом Народных Комиссаров 12 апреля 1918 года, гласил: «Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг и не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию с площадей и улиц и частью перенесению в склады, частью использованию утилитарного характера».
Эстетика Храма Христа Спасителя, однако, не подходила передовым советским архитекторам. Борис Иофан, автор проектов Дома на набережной и Дворца Советов, писал следующее: «Шел 1928 год. Храм Христа Спасителя еще стоял посередине огромной площади у Москвы-реки. Большой и грузный, сверкающий своей позолоченной главой, похожий одновременно на кулич и на самовар, он давил на окружающие его дома и на сознание людей своей казенной, сухой, бездушной архитектурой, отражая собой бездарный строй российского самодержавия «высокопоставленных» строителей, создавших это помещичье-купеческое капище. Пролетарская революция смело заносит руку над этим грузным архитектурным сооружением, как бы символизирующим силу и вкусы господ старой Москвы».
Разборку храма начали в августе. Работы проводились в большой спешке: листы обшивки крыши и куполов сбрасывались вниз, разбивая облицовку и скульптуры. Очевидец описывал, как демонтировали крест главного купола. Неподалеку от храма остановилась грузовая машина, к ней от креста протянули канат, и с разгона дернули. Крест устоял, несмотря на то, что его предварительно подпилили. Тогда в сцепку поставили несколько машин, также связав их тросами, но крест выдержал и этот рывок. Наконец, когда в грузовики сложили камни и кирпичи, их связке наконец удалось сорвать крест, и он упал в кучу строительного мусора, высекая искры.
Остатки храма решили взорвать. Кинооператору Владиславу Микоше поручили снимать взрыв, он вспоминал это так: «Меня вызвал наш директор Виктор Иосилевич, директор кинохроники и сказал, понизив голос:
– Мы тебе поручаем снимать, как разрушают храм. И ты будешь вести наблюдение с самого начала до самого конца.
И я никак не мог понять, для чего это нужно? И когда задал Иосилевичу вопрос:
– Зачем? Что, Исаакий тоже будут разрушать? Все храмы будут разрушать?
Услышал в ответ:
– Ты не задавай таких вопросов. Исполняй, что тебе сказано, и поменьше болтай!
Тогда всё, что я должен был снимать, было как страшный сон; от этого хочешь проснуться и не можешь. Погибала уникальная живописная рукопись на стенах Собора. Через широко распахнутые двери выволакивались с петлями на шее чудесные мраморные творения. Их сбрасывали с высоты на землю – в грязь! У ангелов, которые ненадолго зависали над городом, отлетали руки, головы, крылья».
По поводу разрушения памятников в Одессе есть достаточно информации в российской ( ! ) Википедии :
В день разрушения собора Соборная площадь была оцеплена войсками. Уничтожение храма привлекло большое количество горожан, которые были оттеснены на близлежащие улицы[7]. На месте алтаря был установлен фонтан с большой мраморной вазой в виде цветка (после восстановления собора в 2005 году этот фонтан был перенесён на место первого городского фонтана на Соборной площади).
Перед взрывом покоившиеся в соборе останки четы Воронцовых были извлечены из саркофага рабочими в присутствии милиционеров. Гробы были разграблены: из гроба М. С. Воронцова были украдены сабля, ордена; из гроба Е. К. Воронцовой — украшения, которые были на покойнице. Шитое золотом одеяние покойников также было украдено. В результате остались только скелеты, которые были перевезены на кладбище, расположенное в бедном районе Одессы — Красной Слободке. Там они были выброшены просто у кладбищенского забора. Только благодаря стараниями простых одесситов останки были подобающе захоронены на территории кладбища[7].
В те же дни попытались снести и памятник М. В. Воронцову, установленный на Соборной площади. К монументу подогнали трактор, вокруг постамента завели трос и попытались опрокинуть памятник. Трактор оказался слишком слабым для мощного пьедестала, и затею оставили. Благодаря этому памятник сохранился[7].
были перевезены на кладбище, расположенное в бедном районе Одессы — Красной Слободке.
Одесса. Слободское кладбище. У могилы М.С. Воронцова сотрудник историко-краеведческого музея М.В. Молодецкая и директор пушкинского музея Н.К. Островская, апрель 1978 г.
Вторая попытка разрушения была совсем недавно российскими нехристями.
Базар фильтруй, сатанист. Распространение антироссийских фейков на форуме запрещено.
По сообщению Минобороны Российской Федерации, наиболее вероятной причиной разрушений, с учетом опубликованных местными жителями видеокадров из Спасо-Преображенского собора, является «падение украинской зенитной управляемой ракеты в результате безграмотных действий операторов комплексов ПВО, которые ВСУ намеренно располагают в жилых кварталах населенных пунктов, в том числе в городе Одесса».
Постамент спроектирован архитектором Ф.К. Боффо, который долгие годы служил под началом Михаила Семеновича, строил дворец князя на Приморском бульваре и ряд других зданий в Одессе.
В качестве образца для скульптуры был взят портрет князя кисти Франца Крюгера (1797 – 1857). Величественная фигура генерал-губернатора (3,2м в высоту) по отзывам тех, кто его знал, до малейших деталей соответствовала своему прототипу. Граф изображен в ниспадающем с плеча плаще при полной парадной форме с эполетами и многочисленными орденами. В руке его фельдмаршальский жезл.
Памятник, в виде скульптуры князя в полный рост, был возведен полностью за «народные» деньги и открыт на Соборной площади Одессы в 1863 году. Бронзовая фигура князя установлена на квадратном пьедестале из крымского диорита (плотный камень черного или серого цвета вулканического происхождения). На передней стороне пьедестала расположена бронзовая плита с надписью: «Светлейшему князю Михаилу Семёновичу Воронцову благодарные соотечественники. 1863 года».
Статуя и барельефы были отлиты в Германии мюнхенским скульптором Ф. Бруггером.
В далеком 1936 году перед разрушением собора останки Воронцовых и церковных иерархов были просто выброшены на улицу и тайно перезахоронены одесситами на Слободском кладбище, склепы разграблены. Вот как описывает эти события историк Одессы Владимир Гридин (Журнал «Дюк», 1991 г., №2, Былое, стр.18-21) в рассказе очевидца «Взрыв на Соборной площади».
Ну и как же обошлись с прахом этого выдающегося человека и его жены перед взрывом собора? Останки Воронцова были извлечены из саркофага — этим занимались рабочие в присутствии милиционера. Они вскрыли вынутые из саркофага гробы, которые оказались из очень дорогого сплава. От них стали отбивать по кусочкам, а также растаскивать содержимое — саблю Воронцова и его ордена, женские украшения. Отрезали куски и от того одеяния, которое было на фигуре Воронцова (такое, как и на его памятнике), и в результате остались лишь скелеты. А наутро, погруженные в какой-то грузовик, они были перевезены и сброшены в ров у стены кладбища на окраине Одессы — Красной Слободки. Лишь благодаря заботам неизменных сердобольных старушек, обнаруживших там эти останки, Воронцов был кое-как захоронен на территории кладбища — неподалеку от стены, тянущейся к Кривой Балке. После войны туда была завезена могильная плита, сохранившаяся в другом месте — на территории Воронцовского дворца, нынешнего Дворца пионеров. Интересно, что эту плиту доставили на кладбище по своей инициативе какой-то водитель подъемного крана и шофер грузовой машины.
Благодарственная надпись светлейшему князю от соотечественников на лицевой стороне памятника будет заменена эпиграммой Пушкина, не делающей чести ни ее автору, ни тем, кто ее водрузил на памятник. Местная одесская газета «Черноморская Коммуна» напишет об этом так:
«Пушкинские стихи на памятнике Воронцову. Что же будет на табличке, которую решила прикрепить областная комиссия по охране исторических памятников в этом году? Полумилорд, полукупец. Полумудрец, полуневежда. Полуподлец, но есть надежда, Что будет! полным наконец. В этих удачных пушкинских строках нарисован яркий облик титулованного мерзотника.» "Черноморская Коммуна", 3 апреля 1936 г.
В том, что памятники Воронцову и Екатерине II, должены были быть уничтожены, сомнений нет. Более того, такая попытка даже была предпринята, «однако мощная конструкция не поддалась пролетарским вандалам – лопнул трос, которым обвязали бронзового князя и тянули мощным трактором. Памятник оставили в покое, заменив табличку: вместо благодарностей горожан на ней были издевательские строки эпиграммы Пушкина «Полумилорд, полукупец».
“Сейчас в механических мастерских на водопроводной станции им. Октябрьской Революции заканчивают отливать металлические буквы известной пушкинской эпиграммы на графа Воронцова. Бронзовая доска с эпиграммой великого поэта будет прикреплена к памятнику Воронцова в средних числах сентября”. “Черноморская Коммуна”, 2 сентября 1937г.
Во время оккупации доску с эпиграммой с памятника сняли, а уже после войны на ее месте установили новую с просто надписью «Воронцов».
