Беовульф

Знаете ли Вы, какая самая распространенная русская фамилия?
Скажете - Иванов? И ошибетесь.
Ивановы - только на втором месте!
Самая распространенная - Сидоров!

Ниже выкладываю выдержки из статей доктора биологических наук Елены БАЛАНОВСКОЙ и кандидата биологических наук Олега БАЛАНОВСКОГО (Лаборатория популяционной генетики человека Медико-генетического научного центра РАМН)

Самые необычные маркеры, на которые мы возлагаем большие надежды, — фамилии. По ним можно прогнозировать особенности генофонда там, где недостаточно времени и средств, чтобы изучать его напрямую, по генам. За несколько лет мы собрали данные о фамилиях около миллиона человек, представляющих сельское население в пределах «исконного» русского ареала. Пять регионов — Северный, Южный, Западный, Восточный, Центральный — стали каркасом исследования. К сожалению, у нас пока недостаточно информации по «стыкам» между ними. Поэтому картографирование провели только для 75 фамилий — по ним имелись данные для всего ареала. А закономерности остальных десятков тысяч фамилий изучены статистическими методами по «опорным» регионам.

Что же выяснилось? Почти каждая из 75 фамилий имеет свой географический ареал, за пределами которого она отсутствует или крайне редка. Даже такие, казалось бы, повсеместные фамилии — Иванов, Васильев, Смирнов — оказались не повсеместными: Ивановых очень мало на юге, Васильевы сосредоточены в северозападных областях, а Смирновы — в восточных и центральных. Впрочем, распространенность фамилий, как следует из наших обобщенных карт, подчиняется все той же широтной изменчивости, что и признаки антропологии и генетики, но эта закономерность затушевана — картографированный список недостаточно представляет многотысячный перечень русских фамилий.
Поэтому статистический анализ провели по всему спектру фамилий, а их мы обнаружили 65000.

По сложившейся практике, чтобы изучить коренное население, учли лишь деревни и небольшие города. Для отсева пришлых, «залетных» фамилий исключили встреченные в районной популяции менее чем у 5 человек. Оставшиеся 14 000 сочли условно коренными и работали дальше только с ними. Из них 250 оказались повсеместными: они встречаются в каждом из пяти упоминавшихся регионов, хотя и с разной частотой. Остальные рисуют своеобразный портрет каждого региона. В Западном преобладают «календарные» фамилии, т.е. произведенные от имен, упоминаемых в православном календаре. В Центральном наиболее характерны образованные от названий зверей, птиц, растений, в Восточном — приметные (Смирнов, Румянцев...). В Южном чаще всего встречаются профессиональные (Попов, Гончаров), а в Северном, хотя распространены календарные, очень много диалектных (Булыгин, Лешуков...). По частотам всех 14 000 фамилий регионы средней полосы (Западный, Восточный, Центральный) оказались похожи. А Северный и Южный отличаются и от нее, и друг от друга, опять напоминая о широтной изменчивости генофонда и стрелке компаса «север-юг».
Итак, рассмотрев основные результаты по типам признаков, характеризующих русский генофонд, констатируем: у них единый строй — широтное направление изменчивости.
( http://www.den-za-dn...php?article=322 )

250 самых русских фамилий
По результатам исследования в пяти условных регионах РФ ученые составили список из почти 15 тыс. русских фамилий. При наложении региональных списков друг на друга был сформирован следующий перечень из 250 самых частотных общерусских фамилий.

Место Фамилия
1 Смирнов
2 Иванов
3 Кузнецов
4 Попов
5 Соколов
6 Лебедев
7 Козлов
8 Новиков
9 Морозов
10 Петров
11 Волков
12 Соловьев
13 Васильев
14 Зайцев
15 Павлов
16 Семенов
17 Голубев
18 Виноградов
19 Богданов
20 Воробьев
21 Федоров
22 Михайлов
23 Беляев
24 Тарасов
25 Белов
26 Комаров
27 Орлов
28 Киселев
29 Макаров
30 Андреев
31 Ковалев
32 Ильин
33 Гусев
34 Титов
35 Кузьмин
36 Кудрявцев
37 Баранов
38 Куликов
39 Алексеев
40 Степанов
41 Яковлев
42 Сорокин
43 Сергеев
44 Романов
45 Захаров
46 Борисов
47 Королев
48 Герасимов
49 Пономарев
50 Григорьев
51 Лазарев
52 Медведев
53 Ершов
54 Никитин
55 Соболев
56 Рябов
57 Поляков
58 Цветков
59 Данилов
60 Жуков
61 Фролов
62 Журавлев
63 Николаев
64 Крылов
65 Максимов
66 Сидоров
67 Осипов
68 Белоусов
69 Федотов
70 Дорофеев
71 Егоров
72 Матвеев
73 Бобров
74 Дмитриев
75 Калинин
76 Анисимов
77 Петухов
78 Антонов
79 Тимофеев
80 Никифоров
81 Веселов
82 Филиппов
83 Марков
84 Большаков
85 Суханов
86 Миронов
87 Ширяев
88 Александров
89 Коновалов
90 Шестаков
91 Казаков
92 Ефимов
93 Денисов
94 Громов
95 Фомин
96 Давыдов
97 Мельников
98 Щербаков
99 Блинов
100 Колесников
101 Карпов
102 Афанасьев
103 Власов
104 Маслов
105 Исаков
106 Тихонов
107 Аксенов
108 Гаврилов
109 Родионов
110 Котов
111 Горбунов
112 Кудряшов
113 Быков
114 Зуев
115 Третьяков
116 Савельев
117 Панов
118 Рыбаков
119 Суворов
120 Абрамов
121 Воронов
122 Мухин
123 Архипов
124 Трофимов
125 Мартынов
126 Емельянов
127 Горшков
128 Чернов
129 Овчинников
130 Селезнев
131 Панфилов
132 Копылов
133 Михеев
134 Галкин
135 Назаров
136 Лобанов
137 Лукин
138 Беляков
139 Потапов
140 Некрасов
141 Хохлов
142 Жданов
143 Наумов
144 Шилов
145 Воронцов
146 Ермаков
147 Дроздов
148 Игнатьев
149 Савин
150 Логинов
151 Сафонов
152 Капустин
153 Кириллов
154 Моисеев
155 Елисеев
156 Кошелев
157 Костин
158 Горбачев
159 Орехов
160 Ефремов
161 Исаев
162 Евдокимов
163 Калашников
164 Кабанов
165 Носков
166 Юдин
167 Кулагин
168 Лапин
169 Прохоров
170 Нестеров
171 Харитонов
172 Агафонов
173 Муравьев
174 Ларионов
175 Федосеев
176 Зимин
177 Пахомов
178 Шубин
179 Игнатов
180 Филатов
181 Крюков
182 Рогов
183 Кулаков
184 Терентьев
185 Молчанов
186 Владимиров
187 Артемьев
188 Гурьев
189 Зиновьев
190 Гришин
191 Кононов
192 Дементьев
193 Ситников
194 Симонов
195 Мишин
196 Фадеев
197 Комиссаров
198 Мамонтов
199 Носов
200 Гуляев
201 Шаров
202 Устинов
203 Вишняков
204 Евсеев
205 Лаврентьев
206 Брагин
207 Константинов
208 Корнилов
209 Авдеев
210 Зыков
211 Бирюков
212 Шарапов
213 Никонов
214 Щукин
215 Дьячков
216 Одинцов
217 Сазонов
218 Якушев
219 Красильников
220 Гордеев
221 Самойлов
222 Князев
223 Беспалов
224 Уваров
225 Шашков
226 Бобылев
227 Доронин
228 Белозеров
229 Рожков
230 Самсонов
231 Мясников
232 Лихачев
233 Буров
234 Сысоев
235 Фомичев
236 Русаков
237 Стрелков
238 Гущин
239 Тетерин
240 Колобов
241 Субботин
242 Фокин
243 Блохин
244 Селиверстов
245 Пестов
246 Кондратьев
247 Силин
248 Меркушев
249 Лыткин
250 Туров

( http://www.genofond....ult2.aspx?p=380 )

Текст статьи представлен ниже.

Итак, открываю обсуждения средневекового вооружения.
Начнем со стрел.
Были ли стрелы тяжелее 150гр?

Есть утверждение -

"Простой лук диной 120-150 см использовался для прицельной стрельбы 25-ти граммовыми стрелами на 30 метров и навесной 50-ти граммовыми на 100-120 метров. Пробить его стрела могла только кольчугу на близком расстоянии (и то, если имела стальной наконечник), убойная сила тяжелых стрел была так себе, - часто их отравляли (тыкали в разлагающийся труп), так как иначе рана от них вряд ли оказывалась смертельной. Таковы были луки индейцев, большинства народов средневековой Европы, древних славян. Английский лук длиной 180-220 см применялся для прицельной стрельбы легкими стрелами весом 50-70 грамм на 30 метров и тяжелыми (150-200 г) до 150-180 метров. Пробивалась кольчуга (метров с 50-ти) и кожаный панцирь (в близи). На максимальной дальности, однако, даже и тяжелая стрела представляла, в общем, не смертельную угрозу. Тяжелые стрелы были неоперенными, так как особой точности от них не требовалось, а летели стрелы без оперения дальше. Аналогичные по эффективности, только более короткие (до 180 см), - усиленные луки имелись у новгородской пехоты и норманнов!".

Есть расчеты -

"Попробуем привести некоторые формулы для грубой оценки обсуждавшихся выше величин.
* Ньютон — в системе СИ единица измерения силы. 1 Ньютон равен силе, сообщающей телу массой 1 кг ускорение 1 м/с2 в направлении действия силы.
* Джоуль равен работе, которая совершается, когда точка приложения силы, равной одному ньютону, перемещается на расстояние один метр в направлении действия.
Учитывая, что для спортивных луков, применяемых в соревнованиях по стрельбе на дистанцию 90 метров, максимальной силой натяжения является 360 Н, попробуем рассчитать скорость вылета стрелы известного веса. Примем вес стрелы равным 10 грамм. Длина спускового хода стрелы, как правило, не превышает расстояние от кулака вытянутой вперёд руки, удерживающей лук, до скулы, а это 70 или 80 см., предположим что 75 см. Сила натяжения, действующая на стрелу возрастает почти линейно, во всяком случае, мы можем пренебречь некоторой нелинейностью. Чтобы не брать интеграл по всей длине хода стрелы возьмём силу, действующую на всём протяжении хода, постоянной и равной половине максимальной силы натяжения лука. Итак, сила в 360 Н действует на стрелу на пути в 0,75 м., сообщая ей некоторое ускорение. Работа, которую проделает эта сила, будет равна произведению силы на расстояние = 270 Дж.
* Кинетическая энергия стрелы в джоулях (Дж) равна половине произведения квадрата скорости в м/с на ее массу в килограммах.
Таким образом, скорость стрелы будет равна корню квадратному из удвоенной энергии, разделенной на массу стрелы в кг. = 232 м/с.
Конечно, не вся работа при сокращении лука переходит в энергию стрелы, часть теряется и уходит на нагрев плечей лука, и др. непроизводительные потери. У современных луков эти затраты несколько меньше за счёт лучших материалов. Однако и график роста силы при натяжении лука отличен от прямой. Старинные мастера так изготавливали луки, чтобы сила возрастала более резко, образуя «горб» на условном графике роста силы от расстояния натяжения. Запасённая луком энергия, тем самым, становилась больше, на 10-20%, что с лихвой компенсировало непроизводительные затраты энергии при сокращении лука. Так что наш расчет даёт скорее заниженную, нежели завышенную скорость вылета стрел. У композитных луков, за счёт работы изогнутых рогов лука, работающих как рычаги, прикрепленные к плечам лука, график силы натяжения ещё круче и имеет горб вблизи максимума натяжения, когда рога начинают сами изгибаться. Дополнительная энергия, сообщаемая стреле композитным луком, ещё больше чем у длинного лука, что и даёт нам те самые идиллические 300 м/с для сверхлёгкой стрелы.
Как мы уже ранее выяснили, нет никакого резона сообщать боевой стреле такую скорость. Ведь сопротивление воздуха на скоростях выше 100 м/с возрастает и быстро гасит с таким трудом заработанную скорость. Напротив, есть резон сделать стрелу весьма тяжелой. Воспользовавшись нашим примерным расчетом, для боевой стрелы весом 100 грамм получим скорость вылета в десять раз меньшую = 23 м/с. (Напомню, что это расчет для современных спортивных норм нагрузки и для простого, а не составного композитоного лука.
При стрельбе под углом 45 град. без учёта сопротивления воздуха получим длину выстрела = квадрату скорости, помноженному на синус и на косинус угла вылета и разделенному на g. Заметим, что масса снаряда нас здесь не интересует. Получим, что первая стрела пролетит 2,6 км., а вторая всего лишь два-три десятка метров. Увеличив силу натяжения лука до 500 Н, получим скорость вылета 100 граммовой стрелы в 87 м/с и дальность полёта, соответственно 378 м. Ну что ж, вполне понятные цифры. Первая из этих дальностей завышена, поскольку сопротивление воздуха на больших скоростях очень сильно затормозит полёт лёгкой стрелы, но цифра в 800 и более метров, достигнутая султанами при стрельбе из турецкого составного лука (напомним, с силой натяжения 500 Н, а не современные 250-360 Н), больше не кажется невозможной. И дальность стрельбы из длинного лука тяжелой стрелой, конечно не 378, а, с учётом сопротивления воздуха, вполне историчные 100-150 метров не вызывает сомнений. Стрелой среднего веса (35-55 грамм) вполне, как выясняется, можно было стрелять и на 200 - 250 метров".

Удельный вес различных пород дерева:

Породы дерева (Сухое) Свежее
Береза (0,5 - 0,8) 0,8 - 1,1
Бук (0,6 - 0,8) 0,9 - 1,2
Вяз (0,6 - )
Дуб (0,5-1,0) 0,9 -1,3
Ель (0,3 - 0,7) 0,8 - 1,2
Кедр сибирский (0,4 - 0,5) 0,9
Клен (0,5 - 0,8) 0,8 - 1,0
Липа (0,3 - 0,6) 0,6 - 0,9
Лиственница (0,4 - 0,8) 0,8
Орех (0,6 - )
Осина (0,4 - 0,6) 0,8
Пихта (0,4 - 0,6) 0,4 - 1,0
Сосна (0,3 - 0,8) 0,4 - 1,1
Тополь (0,4 - 0,6) 0,6 - 1,1

И дополнение -

"Обычно азиатский всадник вовсе не имел стрел тяжелее 50 граммов, так что стрельба каруселью (всадники скачут по кругу и стреляют влево по ходу движения) велась, обычно, на те же 50 метров. С такой дистанции пробивались кольчуги. Для поражения противника в кожаном или пеньковом панцире желательно было подъехать ближе. С другой стороны, монголы, например использовали тяжелые стрелы, да еще стреляли не влево, а походу движения на полном скаку. За счет сложения скоростей медленная (около 30 м/с) тяжелая стрела получала солидный (25%) бонус к дальности. Монгольские стрелы 150 грамм весом летели на 200 метров".

Копье Судьбы.

1. Зерна и плевелы

Святое копье, Копье сотника Лонгина – под этими названиями в мире широко известна одна из самых таинственных христианских святынь, с которой связано множество прославленных чудес. Это – копье, которым римский воин проткнул бок Христа, висящего на кресте. На протяжении многих веков христиане поклонялись Святому копью, использовали его образ в истолковании евангельских книг и символики Божественной литургии. Но если на христианском Востоке в Святом копье видели преимущественно духовный смысл крестной жертвы и одно из материальных свидетельств главного события Нового Завета, то в западном христианстве, изначально более практичном и рациональном, эта реликвия давно приобрела особое значение могущественного инструмента высшей военной и государственной власти, залога блестящих побед над врагами и счастливого царствования.


Древнейшее изображение прободения тела Христова копьем сотника Лонгина из сирийского "Евангелия Рабулы"

На Западе со средневековья наибольшей известностью пользовался «двойник» подлинного Священного Копья – наконечник франкского копья VIII в., со вставленными в него двумя микроскопическими частицами одного из Гвоздей Креста Спасителя. Считается, что за счет частиц Святого Гвоздя, не подверженных окислению и светящихся в темноте, этот предмет обладает чудодейственной силой. От него зафиксировано множество чудес, в том числе исцелений.

Вероятно, это копье было изготовлено в Ватикане специально для государя франков Карла Великого, и передано ему в дар как верному защитнику святого престола. Первое упоминание об этом копье содержится в историческом труде лангобардского историка и епископа Лиутпранда Кремонского «Антаподосис» (книга 4, главы XXIV – XXV), что в переводе с латыни означает «Воздаяние». Рассказывая об истории европейских государств в 887 – 962 годах, Лиутпранд сообщил о победе в одной из битв, которую одержал германский король Оттон I (будущий император Священной Римской империи Оттон Великий) благодаря молитве священному копью, а затем дал его достаточно подробное описание и сообщил каким образом реликвия попала к Оттону. По его словам, копье досталось Оттону по наследству от его отца короля Генриха I Птицелова, который в свою очередь получил его в «дар» от короля Бургундии Рудольфа, «запугав его разного рода угрозами» и пообещав «все его королевство опустошить огнем и мечом», поскольку бургундец отказывался продавать «бесценный дар небес… за какую угодно цену». После такого убедительного предложения «сердце короля Рудольфа смягчилось и он лично передал праведному королю то, чего тот по праву добивался» в начале ноября 926 года. Речь, разумеется, идет ни о юридических закавыках, а исключительно о «праве сильного». Более раннюю (до X века) историю этого копья Лиутпранд представлял туманно, но добавил, что «как утверждают, копье это принадлежало еще Константину Великому» (Лиутпранд Кремонский. Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь / пер. с лат. и коммент. И.В. Дьяконова. – М., 2006).

В дальнейшем, с разрастанием вокруг этой реликвии массы легенд и суеверий, ее стали называть копьем Судьбы. Постепенно сложилось поверье, что если копье Судьбы попадет к человеку, способному осознать его чудодейственные тайные возможности и овладеть им, то такой человек сможет взять в свои руки судьбы мира.

Легендарная история происхождения этого копья в умах немецких романтиков постепенно удревнилась до времен ветхозаветных и, само собой, стало считаться, что именно его в свое время использовал сотник Лонгин на Голгофе.


Святой мученик Лонгин сотник

С 1424 по 1796 год это копье хранилось в одном из соборов города Нюрнберга, а затем было переправлено в Вену и с юридическими нарушениями перешло во владение австрийских эрцгерцогов. После аншлюса Австрии в 1937 г. франкское Копье Судьбы возвратилось в Германию и копьем владел помешанный на мистике германский фюрер Адольф Гитлер, рассчитывавший, что эта реликвия обеспечит победу Германии во Второй мировой войне. Еще один высокопоставленный нацист и не менее истовый мистик – Генрих Гиммлер – просил своего фюрера передать эту реликвию на хранение в эсэсовский замок Вевельсберг, но с оригиналом Гитлер расставаться не пожелал, и Гиммлеру пришлось ограничиться копией, которую изготовили из музейных артефактов.

После смерти Гитлера и поражении Третьего Рейха в мировой войне, по одной версии копье Судьбы было передано в музей Хоффбург в Вене, по другой – вывезено в США, а в Вену отправилась его точная копия, возможно, как раз та, которую сделали для Гиммлера – сам наконечник франкский, но вставки к Святому Гвоздю никакого отношения не имеют.
В Европе известна, кстати, еще одна копия того копья, что хранится ныне в венском музее. Она находится в польском городе Кракове, и только в общих чертах соответствует венскому копью.

На протяжении последних двенадцати веков складывалась мифология священного копья в римско-католической традиции и сегодня в запутанных хитросплетениях исторических свидетельств и таинственных откровений, беспочвенных домыслов и бессовестных подлогов нелегко разобраться.

Еще больше затемняет вопрос о подлинном Копье факт обладания Армянской церковью еще одной аналогичной реликвией, которая с XIII века хранится в сокровищнице Эчмиадзинского монастыря. Однако при ближайшем рассмотрении этой без сомнения благодатной святыни любому непредвзятому человеку становится понятно, что «Армянское копье» не может быть Копьем сотника Лонгина в принципе. Хотя бы потому, что оно вообще не является копьем. Более всего этот предмет напоминает навершие некоего знамени или штандарта.

В общем, все не просто… Однако и то, что представляется невозможным, оказывается возможным с помощью Божией. Необходимо отделить зерна от плевел, а для этого начнем с начала.

2. Обретение святыни

Самые первые, основополагающие свидетельства о Святом копье содержат Евангелия. Вот как описывает в своем Евангелии смерть Иисуса Христа на кресте Его любимый ученик – апостол Иоанн. «…Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. Но так как тогда была пятница, то иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, – ибо та суббота была день великий, – просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится. Также и в другом месте Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили» (Ин. 19:30-37). Тут необходимо сделать несколько пояснений. Обычно мучения распятых людей длились довольно долго, и смерть наступала, как правило, по прошествии многих часов, а иногда и дней. Но при необходимости у римских палачей был надежный способ ускорить кончину осужденных – перебить их голени. В этом случае распятый человек терял возможность опираться ногами о подножие на кресте и погибал от удушья под давлением собственного тела на дыхательные пути. Иудеи, разумеется, знали об этом. Смерть от удушья считалась очень мучительной и римский воин ударил копьем в тело Христово меж ребер, отчасти из милосердия – чтобы прекратить Его страдания (если Он еще был жив), отчасти для того, чтобы удостоверится в Его уже произошедшей смерти, в которую еще никто не верил, ибо Христос умер неожиданно быстро. Современные хирурги дают два возможных варианта объяснения последствий удара копья. Возможно, что острие копья вонзилось прямо в сердце, пробив перикард и вызвав истечение жидкости из околосердечной сумки и крови из сердца, а это говорит о том, что Иисус умер не от удушья, а от остановки сердца вследствие болевого шока и давления на сердце скопившейся в перикарде жидкости. Но более вероятно следующее. Благодаря Туринской плащанице мы знаем, что удар был нанесен в правый бок Христа. На изображении Спасителя ясно видна рана между 5-м и 6-м ребрами в 10 сантиметрах справа от центра тела. При попадании лезвия в это место не могло возникнуть сиюминутной опасности для жизни, даже если бы копье проникло глубже. Оно бы располосовало плевру, что могло вызвать истечение «крови и воды» – водянистой жидкости, которая собирается между легкими и грудной клеткой во время мучений или болезни. В этом случае «вода» – это жидкость из плевральной полости, количество которой значительно увеличилось из-за бичевания и в результате повреждения поверхности легких. Учитывая большое число ударов бича по груди Иисуса, это вполне правдоподобное объяснение.


Фреска работы фра Анжелико "Прободение тела Христова на Голгофе".

Этот «удар милосердия» позднее был весьма положительно оценен последователями Христа, в том числе и потому, что в связи с обстоятельствами Его смерти исполнились два пророчества из книг Ветхого Завета, касающиеся прихода Мессии (Пс. 33:21 и Зах. 12:7), которые и процитировал святой Иоанн. Истечение же воды из тела Спасителя средневековые богословы в большинстве своем были склонны истолковывать как чудо и дополнительное свидетельство Его божественной сущности, не зная о возможности таких случаев в силу естественных причин.

Остальные три канонических Евангелия о роли копья не упоминают, возможно, потому, что их авторы непосредственно на месте казни не присутствовали, и описывали это событие по рассказу какого-то другого очевидца, а не со слов Иоанна. Возможно, они узнали о случившемся от Матери Иисуса, сестры Ее – Марии Клеоповой или Марии Магдалины, стоявших «при кресте» (Ин. 19:25). Но зато они свидетельствуют, что римскими воинами на Голгофе руководил некий сотник (центурион), позже сообщивший Пилату об обстоятельствах смерти Христа («Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер?» (Мк. 15:44). Например, евангелист Матфей сообщает нам: «Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54). Евангелист Лука также подтверждает благочестивое высказывание центуриона об умершем Иисусе: «Сотник же, видев происходившее, прославил Бога и сказал: истинно человек этот был праведник» (Лк. 23:47).

Немногим подробнее об этом сотнике и копье, пронзившем тело умершего Христа, сообщает «Евангелие от Никодима», авторство которого традиционно приписывается известному по текстам Нового Завета тайному последователю Иисуса. На самом деле, текст «Евангелия от Никодима» содержит несколько неоднородных по стилю написания частей, что заставляет предполагать, что они были созданы в разное время разными авторами на основе неких несохранившихся записок на древнееврейском языке, составленных предположительно во II веке от Р.Х, и носивших в первые века христианской эры название «Деяния Пилата». Древнейшая часть этой книги, описывающая страсти Христовы и смерть Его, была переведена на греческий язык (как сообщает сам переводчик в предисловии) «в царствование Флавия Феодосия, в восемнадцатый год, и в правление Валентиниана Августа», то есть в 426 году.

«Евангелие от Никодима» признано Церковью апокрифическим, то есть собственно Словом Божиим оно не является, однако это не значит, что его повествование ложно, просто оно не подлежит догматическому толкованию. Сообщаемые в этой книге сведения широко используются в Церковном предании, сохраняющем историческую память христианства. К слову, этот апокриф оказал огромное влияние на формирование церковного учения по вопросу смерти Христа, Его сошествия в ад и Воскресения, а также на иконографию этих событий. Выдержки из него встречаются в сочинениях ранних христианских богословов и у отцов Церкви, в числе которых Иоанн Златоуст.

Десятая глава «Евангелия от Никодима» сообщает об интересующем нас событии следующее. «Один из воинов, Лонгин имя ему, взяв копье, пронзил Ему ребро, и истекла кровь и вода». И далее, в одиннадцатой главе: «Сотник, видя происшедшее, прославил Бога, говоря: «Воистину праведником был Человек сей!» И все бывшие при том, устрашенные виденным, возвратились домой, бия себя в грудь. И сотник донес правителю о том, что произошло» (Книга апокрифов. – СПб., 2005).
Нетрудно заметить, что обе приведенные из этого текста выдержки являются почти дословными цитатами из канонических Евангелий. Новое здесь только одно – сообщается имя воина, чье копье пронзило тело Христово.

Но евангельские сведения не дают возможности твердо установить – одно ли лицо воин Лонгин и неназванный по имени сотник, принародно назвавший казненного Иисуса праведником и Сыном Божиим. Разумеется, каждый центурион – воин в широком смысле слова, однако не каждый воин – центурион.

К счастью, это недоумение снимает еще один (и, к сожалению, последний достаточно достоверный) исторический источник, проливающий некоторый свет на первоначальную историю Святого копья. По рассказу («Житие сотника Лонгина») Исихия Иерусалимского, ученика святого Григория Богослова, учителя и историка Церкви (умершего около 450 года), сразу после казни Иисуса в Иерусалиме случилось землетрясение и солнечное затмение, которые заставили всех устрашиться, и были восприняты сотником Лонгином как небесный знак, подтвердивший божественную природу казненного. Затем, по приказу Пилата, он со своими подчиненными охранял могилу Христа, где они стали свидетелями Его воскрешения, и весь этот ряд событий так повлиял на сознание центуриона и еще двух его воинов, что они отказались лжесвидетельствовать о том, что тело Христа выкрали его ученики (как того хотели иудеи), раскаялись и уверовали в Него, а затем крестились от апостолов, оставили воинскую службу, стали проповедниками христианства и приняли мученическую смерть от рук язычников в Кесарии Каппадокийской в 58 году (Иисус Христос в документах истории. – СПб., 2007). Стоит добавить, что впоследствии Лонгин был канонизирован (день памяти – 16 октября по юлианскому календарю), и этому святому был посвящен один из приделов храма Гроба Господнего в Иерусалиме. В России история святого Лонгина более известна в пересказе Димитрия, митрополита Ростовского «Житие и страдание святого мученика Лонгина сотника» (Жития святых святителя Димитрия Ростовского. – М., 2004). Увы, но о судьбе самого Святого копья житие сотника Лонгина умалчивает.

Собственно имя (вернее, родовое прозвище) Лонгин, что на латинском языке означало «Длинный», было со II века до Р.Х. широко распространено в древнеримском роде Кассиев, многие представители которого оставили заметный след в истории. Например, в период со II века до Р.Х. по I век от Р.Х. известны три римских консула, один из главарей заговора против Гая Юлия Цезаря и прославленный юрист, одинаково называвшихся – Гай Кассий Лонгин. Еще больше известно Луциев Кассиев Лонгинов, среди которых также было немало консулов и государственных деятелей рангом пониже.

С точки зрения логики, римский центурион вполне мог именоваться Лонгином, однако некоторым современным исследователям имя «Лонгин» кажется подозрительным вследствие его возможного происхождения от слова «лонхин» (склонение от греческого слова «лонхи», означающего острие копья), которое евангелист Иоанн использовал в описании прободения Христа во время распятия.

Необходимо также добавить, что по версии еще одной апокрифической книги – «Евангелия от Петра» (глава 8) – сотник, охранявший со своим отрядом Гроб Господень, носил имя Петроний (Апокрифы древних христиан: Исследование, тексты, комментарии. – М., 1989). Основываясь на этом, можно было бы предположить, что подлинным римским именем центуриона и было имя Петроний, а Лонгином (Копейщиком) его прозвали в среде последователей Христа, после его обращения в христианство. Но почва для такого построения слишком зыбкая, поскольку «Евангелие от Петра» в дошедшем до нас виде содержит в некоторых своих строках явно еретические (в частности, гностические, а также иудео-христианские) черты, и, например, авторитетный раннехристианский писатель Евсевий Кесарийский в своем труде «Церковная история» (III. 25) называл это «Евангелие» подложным писанием. Кроме того, ни в каких иных источниках, описывающих страсти Христовы, кроме единственной сохранившейся рукописи «Евангелия от Петра», найденной в Египте в 1886 году в могиле средневекового монаха, имя центуриона Петрония не встречается.

Этим и исчерпываются исторические свидетельства о происхождении Святого копья.

В итоге мы можем уверенно утверждать только следующее. В ходе казни на кресте Иисуса и еще двух разбойников на горе Голгофе близ Иерусалима, осуществленной по приговору прокуратора Иудеи в 26 – 36 гг. Понтия Пилата, центурион Лонгин, возглавлявший отряд римских воинов, непосредственно исполнявших приговор, ударил Христа копьем, чтобы удостовериться в Его смерти. Острие копья погрузилось в кровь Спасителя и было ею освящено, а в мире появилась одна из величайших христианских реликвий – Святое копье.

Согласно христианской традиции, это случилось в три часа дня по местному времени, в пятницу, накануне еврейской пасхи в 33 году от Р.Х.

Возможно, впрочем, что этот центурион носил иное римское имя, а прозвище Лонгин (Копейщик) получил уже в грекоязычной христианской среде, приняв крещение вскоре после Воскресения Христова. Но, в любом случае, копье римского легионера длиной не более двух метров, став христианской святыней, получило имя сотника Лонгина.

3. Толкование богословов

Теперь, чтобы ясно осознать значение Святого копья для христианства, необходимо обратиться к важнейшим книгам православных богословов (прежде всего, святых отцов Церкви), истолковывающим роль этой священной реликвии в судьбоносных событиях на Голгофе.

Святой Августин в «Толковании на Евангелие от Иоанна» пишет, что, подобно тому, как из ребра спящего Адама была сотворена его невеста, Ева, из раны в боку спящего смертным сном Христа была создана его невеста, Церковь. По Августину, вода и кровь – символы святых таинств Крещения и Евхаристии.

С Блаженным Августином согласен и святой Иоанн Златоуст, патриарх Константинопольский, в 85-ой беседе своего толкования сообщающий: «Не без значения и не случайно истекли эти источники, но – потому, что из того и другого составлена Церковь. Это знают посвященные в таинства: водою они возрождаются, а кровию и плотию питаются. Так, отсюда получают свое начало таинства; и потому, когда ты приступаешь к страшной чаше, приступай так, как бы ты пил от самого ребра».

Святой Феофилакт, архиепископ Болгарский, в своем «Толковании на Евангелие от Иоанна» обращает наше внимание, что удар копья в ребро Христа символизирует жертвенный смысл смерти Спасителя, ибо «…посредством прободенного ребра врачуется рана ребра, то есть Евы». Об этом же пишет Евфимий Зигавин, авторитетный византийский богослов XI – начала XII веков, в «Толковании на Четвероевангелие», по интересующей нас евангельской строке: «Итак, Спаситель пронзается копьем в ребро, потому что было прободено грехом и ребро Адама, то есть Ева, и прободение ребра исцеляет прободением же ребра».

Кроме того, в трактате «О Граде Божием» (XV, 26) Августин обращается к еще одному сокровенному смыслу роли копья на Голгофе и соотносит рану в боку Иисуса с дверью Ноева ковчега, сделанной, по божественному указанию, «с боку его» (Быт 6:16) – «через эту дверь входят все, приходящие к Нему, поскольку из нее истекли таинства».

Остается добавить, что в Божественной литургии в память об этом важнейшем эпизоде Страстей Христовых используется копие – обоюдоострый нож для изъятия частиц из просфор, который символизирует собой копье Лонгина, а перед совершением Евхаристии во время проскомидии в вино добавляется вода, что символизирует кровь и воду, истекшие из раны Спасителя.

4. Подлинная история Копья

Первые пятьсот лет существования Святого копья, к сожалению, никак не отражены в сохранившихся исторических источниках, не знаем мы также обстоятельств и точного времени появления этой реликвии в храме Гроба Господнего в Иерусалиме. Однако известно, что сам храм был построен в 325 – 335 гг. над местом погребения Иисуса Христа по повелению Константина Великого, первого христианского императора Римской империи. Этот храм изначально стал местом почитания реликвий Страстей Христовых, прежде всего Животворящего Креста, найденного матерью этого императора – Еленой – во время организованных ею раскопок на Голгофе в 325 году. Не позднее V века к Кресту были добавлены Губка, которую во время казни, пропитав уксусом, подавали римские воины Спасителю для утоления Его жажды, и Святое копье. Почитание Копья Лонгина в Иерусалиме документально засвидетельствовано с VI века.

Эти реликвии хранились на Святой Земле, входившей в состав Восточной Римской (Византийской) империи, до VII века, когда начался период бурных политических и религиозных конфликтов, кровавых войн и разрушительных походов завоевателей на Ближнем Востоке, вынудивших христиан подыскать для своих святынь более безопасное место.

Речь идет, прежде всего, о продолжительной ирано-византийской войне 602 – 629 гг. В начале мая 614 года Иерусалим был взят штурмом персами после 20 дней осады. Затем три дня в городе царила вакханалия убийств и разрушений, в которой особенно усердствовали союзники персов – иудеи. Не менее 17 тысяч христиан было убито в городе после его падения, а 35 тысяч взяты живьем и угнаны в Иран на принудительные работы. Иудеи разрушили все христианские святилища, в том числе храм Гроба Господнего, они же уничтожили часть христианских реликвий. Главная христианская святыня – Животворящее Древо Креста – была захвачена персами и вывезена в столицу их державы, где и пребывала в плену долгие годы. Однако Губка и Святое копье избежали этой участи. Согласно сообщению одной из византийских летописей (Пасхальная Хроника, 705, 3 – 14), они были спасены и переправлены в Константинополь. В столичном храме Святой Софии Губку выставили на поклонение 14 сентября 614 года, а Копье прибыло в столицу 26 октября. Оно было доставлено уже из плена одним из людей иранского полководца Шахрбараза, захватившего Иерусалим. В столице Византийской империи Святое копье поместили в реликварий храма Святой Софии.

Войну с персидской державой, потребовавшую от империи огромного напряжения сил, византийский император Ираклий I (610 – 641 гг.) победоносно завершил в 629 году. В тот же год он торжественно вернул в Иерусалим величайшую реликвию Честного Креста, переданную ему побежденными персами по условиям мирного договора, а вскоре восстановил и храмовый комплекс Гроба Господнего. Посчитав, что реликвиям Страстей Христовых больше ничего не может угрожать на Святой Земле, византийцы, в след за Крестом, возвратили в Иерусалим и другие святыни. Вероятно, они были переданы Иерусалимской Церкви не позже 630 года, начиная с которого имеются исторические свидетельства поклонения этим святыням в тамошних храмах. Копье Лонгина вернулось ко Гробу Господнему и последующие 300 с лишним лет вместе с остальными реликвиями было выставлено для поклонения паломников, пребывавших в Палестину со всех концов христианского мира.

Во второй половине VII века Иерусалим посетил галльский епископ Аркульф, позже поделившийся своими впечатлениями с ирландским аббатом Адамнаном. Рассказы Аркульфа послужили аббату основой для написанной им позднее книги «О святых местах», но Адамнан не просто пересказывал Аркульфа, но и дополнял его сведениями из других источников. Отдельную, десятую главу своего сочинения Адамнан посвятил Святому копью. Вот ее краткие строки: «Тот же Аркульф точно также видел и то Копье воина, которым он прободал ребра висевшего на кресте Господа. Это копие находится вделанным в деревянный крест в портике базилики Константина; древко этого копья расколото на две части, и его также город Иерусалим посещает, лобызает и чтит» (Аркульф. О святых местах / пер. с лат. И. Помяловского // В книге: Реликвии в Византии и Древней Руси: Письменные источники. – М., 2006). К тому же VII столетию, ко времени после освобождения от Иерусалима от персов, относятся свидетельства о Святом копье иерусалимского патриарха Софрония (634 – 638 гг.) и армянского паломника (Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк / пер. с древнеарм., пред. и ком. Ш.В. Смбатян. – Ереван, 1984).

В первой половине IX века было оставлено последнее упоминание о нахождении Копья Лонгина в Иерусалиме, где его наряду с другими реликвиями Страстей видел византийский паломник Епифаний, описавший свое путешествие в книге «Повесть о Иерусалиме и сущих в нем местах» (Повесть Епифания о Иерусалиме и сущих в нем мест. Приложение III // Православный палестинский сборник. Вып. 11. СПб., 1886).

Во второй половине IX века все реликвии Страстей, за исключением Древа Креста, вновь были перевезены в Константинополь, в связи с обострением отношений христианской Византийской империей с мусульманами, во власти которых уже несколько столетий находилась Святая Земля. Согласно Повести временных лет, уже в правление императора Льва VI Мудрого (870 – 912 гг.) эти святыни демонстрировались русским послам в Большом дворце византийской столицы (Повесть временных лет / В кн. Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI – начало XII века. – М., 1978).

В Константинополе Святое копье вскоре приобрело статус, пожалуй, самой почитаемой святыни. По крайней мере, в послеиконоборческую эпоху (после 843 года) в византийской богослужебной практике вошло в традицию торжественное поклонение Святому копью с участием императора и патриарха в Великие четверг и пятницу – предпасхальные дни, которые в VII – IX веках посвящались поклонению Древу Креста Господнего. В числе ряда авторов этот факт засвидетельствовал и византийский император-интеллектуал Константин VII Багрянородный (911 – 959 гг.) в своей книге «О церемониях византийского двора» (I.43). Кроме того, согласно Типикону Великой церкви, как официально именовали греки устав храма Святой Софии, поклонение Святому копью проводилось и на праздник Воздвижения Креста Господнего. Вот как вкратце описывает Типикон X века эту церемонию: «Во святой и Великий четверг поклонение честному и Святому копию, пронзившему животворящее ребро великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, от рассвета и до шестого часа в святейшей Великой церкви. На 50 псалме глаголем тропарь четвертого плагального гласа: «Днесь Царь жизни Иудеям предается на распятие, чтобы уничтожить державу смерти и дать человеческому роду воскресение». И после утрени подходит патриарх, и во время поклонения честному копию поется тропарь второго гласа: «Поклоняемся Копию, пронзившему животворящее ребро Твоей благости, и неисповедимое Твое схождение славим». И когда бывают антифоны, глаголется тот же тропарь – «Поклоняемся Копию…» Из этого же Типикона мы узнаем, что в X веке Святое копье хранилось уже в императорском дворце – именно туда его положено было возвращать после богослужения (Реликвии в Византии и Древней Руси: Письменные источники. – М., 2006).

За два последующих столетия византийским императорам удалось собрать в Константинополе все важнейшие реликвии Страстей Господних, ранее хранившихся не только в Иерусалиме, но и в нескольких других городах Ближнего Востока. Поэтому к концу XI века столица Византийской империи стала для христианского мира, в сущности, настоящей Святой Землей, не менее святой, чем Палестина. Слава об этой коллекции зазвучала по всей Европе после письма императора Алексея I Комнина (1081 – 1118 гг.), направленного между 1091 и 1095 годами графу Фландрии с просьбой о помощи против турок. В этом послании император довольно подробно перечислил хранящиеся в его столице христианские реликвии, не забыв и о Святом копье.

Существует предположение, что, в целях проверки подлинности византийского сообщения об имеющемся в Константинополе собрании священных предметов, туда специально направлялись западные паломники. В числе таковых был, например, неизвестный по имени мирянин, житель Северной Франции или Фландрии, скорее всего из числа будущих крестоносцев. Не позже 1098 года он записал рассказ о своем путешествии, известный сегодня под названием «О граде Константинополе», сохранившийся в единственной рукописной копии конца XII или начала XIII веков, созданной в монастыре Сантес-Креус в 30 километрах от города Таррагоны в испанской Каталонии, и ныне эта рукопись хранится в Публичной библиотеке г. Таррагоны. Этот анонимный путешественник свидетельствует, что «во дворце императора», наряду с другими святынями Страстей Христовых, находится «Копие, которым был пронзен Его бок» (Таррагонский Аноним. О граде Константинополе: Латинское описание реликвий XI в. // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира. М., 2000).

На основании этого и сообщений десятков других паломников можно уверенно утверждать, что в конце XI века все константинопольские реликвии Страстей, в том числе и Копье, были сосредоточены в дворцовом храме Богородицы Фаросской, в специально оборудованном реликварии. С большой долей вероятности предполагается, что размещалось это священное хранилище в приделе восточной части южного храмового нефа (Лидов А.М. Церковь Богоматери Фаросской. Императорский храм-реликварий как константинопольский Гроб Господень // Византийский мир: искусство Константинополя и национальные традиции. – М, 2005). Сам реликварий был уникальным сооружением со скатами, из хрусталя и деревянных перекрытий, пропускающими солнечные лучи. Этот преломляющийся свет создавал мистически сияющую и переливающуюся среду, золотые солнечные блики перетекали по поверхности реликвий, которые в большинстве своем оставались доступными для созерцания.

Именно там, в 1200 году, Святое копье наряду с другими святынями Страстей Господних увидел и кратко описал новгородский паломник Добрыня Ядрейкович – будущий новгородский архиепископ Антоний. В его «Книге Паломник» (Книга Паломник. Сказание мест святых во Цареграде Антония архиепископа Новгородского в 1200 году / Под ред. Хр. М. Лопарева // Православный Палестинский сборник. Т. XVII. Вып. 3. СПб., 1899) есть следующее сообщение. «Се же во царских Златых палатах: Крест Честный, Венец, Губа, Гвозди, Кровь лежащее иная, Багряница, Копие, Трость…»

И уже через несколько месяцев – 31 июля 1201 года – священные реликвии Фаросского храма едва не оказались разграблены толпой обезумевшей черни, ворвавшейся в императорский дворец в ходе аристократического мятежа и попытки узурпации власти одним из константинопольских вельмож. Южная часть храма была сожжена, а одна из стен реликвария полностью разрушена. Но самоотверженные действия и выдающееся красноречие скевофилакса этого храма (хранителя ценностей) Николая Месорита остановили и вразумили народ. Справедливости ради нужно добавить, что убедительность слов отца Николая существенно подкрепили копья подчиненных ему стражников.

Кстати, Месорит был не только достойным и безупречно верным своему долгу церковнослужителем, но и выдающимся писателем своего времени. В связи со спасением святынь Фаросского храма он оставил нам риторически украшенную речь, произнесенную в присутствии императора вскоре после описанных драматических событий. В своем тексте он дал метафорическое описание важнейших реликвий Страстей, не оставив без внимания и Святое копье. «Копие, Господне ребро, прободившее, имеющее вид обоюдоострого меча, в форме крестного знамения. Тот, чей взгляд острый и проницательный, увидит, что все оно окровавлено, окрашенное кровью и сверхъестественно источившейся из ребра Спасителя водой» (Николай Месорит. Реликвии церкви Богоматери Фаросской в Константинополе / пер. с греч. А.Ю.Никифоровой // Реликвии в Византии и Древней Руси. Письменные источники. – М., 2006).

Однако избегнув одного разграбления, святыни вскоре оказались во власти других грабителей – участников Четвертого крестового похода, в ходе которого латиняне захватили Константинополь в 1204 году. Французский рыцарь Робер де Клари видел Святое копье и описал его в своих мемуарах, известных нам в переводе на русский язык под названием «Завоевание Константинополя» (часть III, глава LXXXII). Он свидетельствует, что, осматривая захваченный восхитительный и богатейший дворцовый храм, крестоносцы в числе прочих реликвий обнаружили и «железный наконечник от копья, которым прободен был наш Господь в бок».

Тогда некоторые из византийских реликвий были просто украдены кем-то из крестоносцев, в том числе и знаменитая Туринская плащаница. О ней Робер де Клари бесхитростно сообщает, что «никто – ни грек, ни француз – никогда не узнал, что сталось с этим саваном, когда город был взят» (часть III, глава XCII). Но большинство святынь Страстей, в том числе и Святое копье, попали во владение императоров Латинской империи, государства созданного крестоносцами на захваченных ими территориях Византии.

Первым латинским императором стал граф Балдуин IX Фландрский (под именем Балдуина I), последним – его племянник Балдуин II (1228 – 1261 гг.). Это государство оккупантов все 57 лет своего существования безуспешно пыталось подавить сопротивление православных греков силами военных наемников. Первоначально их нанимали на деньги от распродажи захваченных в Константинополе ценностей, но, в конце концов, все, что можно было продать – было продано, и Балдуину II уже приходилось одалживать деньги, где только можно по всей Европе. Крайние финансовые затруднения довели императора Балдуина II до того, что он отдал своего единственного сына Филиппа венецианским торговцам в качестве залога для ссуды денег. Венецианцам же заложил он и 22 реликвии из Фаросского храма, в том числе и «железо святого копия, которым на кресте был пронзен бок Господа нашего Иисуса Христа». Поняв, что выплачивать долги он оказался не в силах, Балдуин в 1238 году передал французскому королю Людовику IX Святому (1226 – 1270 гг.) право выкупить залог и владеть всеми реликвиями навечно. Французский король недаром именовался святым – за огромные деньги он приобрел для своей страны главные священные предметы христианского мира. Только за Терновый Венец Спасителя была выплачена сумма, равная половине национального годового бюджета Франции. В 1239 году Венец спасителя, а в 1241 году и прочие священные реликвии были перевезены из Константинополя во Францию морем; греки пытались перехватить ценный груз в пути, но потерпели неудачу. Юридически право на владение всем комплексом святынь было закреплено особой грамотой, подписанной Балдуином и скрепленной его золотой печатью в июне 1247 года (Гарро А. Людовик Святой и его королевство / пер. с франц. Г.Ф. Цыбулько. – СПб., 2002).

Специально для хранения приобретенных святынь по повелению Людовика IX в Париже был построен королевский храм-реликварий в готическом стиле, освященный в 1248 году. Этот храм именовался Сен-Шапель (Святая Капелла) и он превратил Париж в новый священный центр христианского мира. Знаменательно, что даже само название «Sancta Capella» (фр. Sainte-Chapelle) является не чем иным, как традиционным латинским наименованием Фаросского храма Константинополя.

Казалась, что столица Византии навсегда лишилась всех важнейших христианских реликвий и слава ее, как «светоча мира» безвозвратно померкла...

Вскоре случилось то, что и должно было случиться – Латинская империя прекратила свое жалкое существование. В 1261 году Константинополь был захвачен греческим императором Михаилом VIII Палеологом (1259 – 1282 гг.), восстановившим Византийскую державу, а Балдуин II в панике сбежал из города на венецианской галере, второпях не захватив даже императорские регалии.

А через некоторое время, на удивление католическому миру, в основательно разграбленном Константинополе вновь появляется некая византийская коллекция реликвий, которую греческие императоры охотно демонстрируют важным гостям своей столицы. В том числе оказалось и Копье Лонгина!

В 1403 г. посол кастильского короля Руи Гонсалес де Клавихо видел «железо от Копья, которым Лонгин поразил Господа нашего Иисуса Христа» в особой башне при храме Святого Иоанна Предтечи. По описанию де Клавихо (Руи Гонсалес де Клавихо. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403-1406). – М., 1990), Копье хранилось в позолоченном серебряном ларце, закрывавшемся шестью парами опечатанных круглых застежек и особым замочком, открывавшимся серебряным ключом. Тусклый железный наконечник был вделан в покрытую золотом дощечку; он был тонким и острым как шип, имел в своей нижней части отверстие для крепления на древке. Длина наконечника составляла примерно одну пядь и два дюйма, ширина – около двух дюймов. На конце острия виднелись следы крови, причем кровь казалась свежей.

В конце 1437 года или в начале 1438 года «Копье, которое вошло в бок нашего Господа» в храме Святой Софии осматривал испанский идальго и любознательный путешественник Перо Тафур, сообщивший нам об этом событии в своей занимательной автобиографии с элементами рыцарского романа, написанной им около 1454 года. В ней же испанец сообщает как позже судьба его забросила в Германию, где такую же реликвию («железное копье длиной в локоть») ему показывали в немецком городе Нюрнберге, а он несколько опрометчиво сообщил, что уже видел Святое копье в Константинополе. Реакцию нюрнбергских клириков на это свое замечание Тафур описал следующими словами: «Уверен, что если бы не было там сеньоров, было бы мне опасно оставаться с немцами из-за того, что я сказал» (Странствия и путешествия Перо Тафура (1453-1454) / пер., предисл. и комм. Л. К. Масиеля Санчеса. – М., 2006).

Эти сообщения путешественников о константинопольском Святом копье вносили сумятицу в умы христиан того времени, поскольку в Европе реликвий, именуемых Копьем сотника Лонгина, насчитывалось уже несколько. В их числе было и хранящееся в Париже острие копья, официально полученное из Константинополя, не говоря уже о других копьях-«дубликатах», вроде Нюрнбергского.

В дальнейшем судьба константинопольского Святого копья вызывала множество недоумений и по сей день она остается не до конца определенной. Попробуем разобраться…

4. Антиохийское копье

История антиохийского копья вкратце такова.
Латинские хронисты Первого крестового похода повествуют о том, как во время осады Антиохии войсками сельджукского атабека Кербоги копье, найденное крестоносцами 14 июня 1098 года, по указанию «свыше» в антиохийском храме Святого Петра, принесло им избавление от ужасов осады и обеспечило победу в битве с превосходящими силами неверных 28 июня 1098 года. Надо заметить, что «святое копье» обрели провансальцы – выходцы из Южной Франции, участвовавшие в походе под началом графа Раймунда Тулузского (он же граф Сен-Жилль). Соответственно Раймунд и стал первым владельцем антиохийского копья, а непосредственным носителем копья в битве с сельджуками был личный духовник графа и капеллан его отряда – Раймунд Ажильский, впоследствии написавший сочинение «История франков, которые взяли Иерусалим». Уже многие участники тех событий заподозрили в антиохийском копье подлог, но несомненно, что свою роль боевого знамени крестоносцев, укрепляющего воинский дух и ведущего к победе, антиохийское копье все-таки сыграло. И в этом нет ничего удивительного, поскольку необычайное религиозное воодушевление было характерно для основной массы воинов креста.


Современная, картина "Обретение антиохийского копья".

В хрониках Первого крестового похода, за небольшими исключениями, чуть ли не на каждой странице встречаются упоминания о чудесах, явлениях крестоносцам Христа, Девы Марии, апостолов и святых; непосредственное участие которых в действиях крестоносцев описывается как факт, происходивший вполне реально. Небесные знамения в них, как правило, предопределяют ход исторических событий.

Дальнейшие действия крестоносцев были в целом также успешными, и Первый крестовый поход принес Святой Земле освобождение от мусульманского владычества.

После завоевания крестоносцами Иерусалима в июле 1099 года и поклонения святым местам граф Раймунд Тулузский продолжал сражаться с турками и сарацинами на Ближнем Востоке. В том же году он участвовал в разгроме еще одной мусульманской армии, с опозданием подошедшей на выручку Иерусалимского гарнизона, а потом осаждал портовые города на средиземноморском побережье Сирии и Палестины, возглавлял неудачный поход одного из новых крестоносных войск по малоазийским землям. Осенью 1101 года он вместе со своим прославленным копьем и изрядно потрепанным в боях отрядом оказался в Константинополе. Целью визита в столицу империи было урегулирование с императором Алексеем I Комнином вопроса о Северной Сирии и выработка планов совместных действий против их общих врагов. В частности, Сен-Жилль задумал захватить укрепленный мусульманский портовый город Триполи в Ливане. Армянский хронист Матфей Эдесский сообщает («Хронография», часть 3, глава 4), что «когда он достиг Константинополя, император Алексей щедро одарил его и переправил вместе с войском через Средиземное море». Столь дружественные отношения между Раймондом и Алексеем объясняются тем, что граф Тулузский был единственным верным союзником византийцев среди всех вождей Первого крестового похода.

Однако, норманнский хронист Рауль Каэнский в своей исторической хронике «Деяния Танкреда», сообщает, что на самом деле, якобы, граф Раймунд Тулузский задумал войну против италийского норманна Танкреда, правившего Антиохией и с этой целью заключил союз с византийским императором Алексеем. Император снабдил графа средствами, необходимыми для войны, а Раймунд в свою очередь подарил Алексею свое антиохийское копье и отбыл на кораблях в Сирию. К несчастью для Раймунда Тулузского, корабли графа чуть не пошли ко дну, а сам он, прибитый к берегу неподалеку от Тарса, вместе с сокровищами оказался пленником Танкреда, для войны с которым эти богатства предназначались (Заборов М.А. Введение в историографию крестовых походов (Латинская историография XI—XIII веков. – М., 1966).

Известно, что между провансальцами и норманнами на протяжении всего крестового похода постоянно возникали разногласия, раздоры, а то и вооруженные стычки, но, скорее всего, Рауль Каэнский в этом эпизоде просто клевещет на Раймунда и выгораживает своего синьора, который, воспользовавшись ситуацией, просто ограбил бывшего «брата по оружию», заключил его в оковы и бросил в тюрьму. Впрочем, оставим этот весьма вероятный грех на совести норманнского хрониста и даже поблагодарим его за то, что он внес некоторую ясность в судьбу антиохийского копья, надолго перешедшего во владение византийских императоров. Благодаря же упомянутой выше хронике Матфея Эдесского мы знаем, что эти события произошли в «550 год армянской эры», что соответствует 1101 – 1102 годам летоисчисления от Р.Х. Подтверждает эту датировку и немецкий хронист середины XII века Альберт Аахенский, который в своей «Иерусалимской истории» сообщает, что Сен-Жилль оправился морским путем в Сирию в первых числах марта 1102 года.


Антиохийское копье в битве крестоносцев с турками. Миниатюра из средневекового манускрипта.

Итак, мы знаем, что с конца 1101 года в Константинополе хранилось два священных копья: Святое копье из Иерусалима и антиохийское копье, подаренное графом Раймундом Тулузским византийскому императору.

К сожалению ни один из хронистов похода не дал сколько-нибудь подробного описания антиохийского копья, хотя многие из них, несомненно, видели его своими глазами. Мы знаем только, что это копье не было похоже на обычное оружие средневекового европейского воина. По словам того же Рауля Каэнского: «по форме и размеру копье было непохоже на обычное» (usui nostro forma et quantitate dissimilem), и он предполагал, что это копье имело арабское происхождение.

Зато мы точно знаем, как выглядело собственно Святое копье, благодаря зоркому глазу упомянутого выше кастильского посла Руи де Клавихо и его обстоятельному описанию этой святыни.

Разумеется, византийцы четко понимали разницу между этими копьями, и если одно было выставлено в реликварии Фаросского храма для поклонения, то другое совершенно не афишировалось и, скорее всего, постоянно пребывало в какой-нибудь государственной сокровищнице, как предмет, имеющий определенную историческую и идеологическую ценность, как знамя самого успешного крестового похода против мусульман.

Однако для потомственного крестоносца, латинского императора Балдуина II эта разница не была столь существенной, возможно даже антиохийское копье было более «подлинным» в его глазах. Но в любом случае, объявить себя обладателем сразу двух «копий Лонгина» он, естественно, не мог. Поэтому он заложил венецианским банкирам, несмотря на крайнюю нужду в деньгах, только одно «железо святого Копия». А вернее сказать, то, что он заложил, было даже меньшим, чем одно копье. Движимый понятным чувством экономии он ограничился тем, что расстался только с частью антиохийского копья – с обломком его острия, который, впрочем, с точки зрения Балдуина, несомненно, был «железом святого Копия». Сам ли он решился на расчленение священного копья первых крестоносцев, или это сделал кто-то до него, например, в пылу разграбления константинопольских святынь «воинами креста» в 1204 году – можно только гадать. Но факт остается фактом, и в итоге в парижском собрании святынь короля Людовика IX оказался только наконечник антиохийского копья, а его остальная часть через 200 с лишним лет осела в Ватикане после бурных событий крушения Византийской империи под натиском турок-османов.

К несчастью, большинство реликвий из собрания Людовика Святого бесследно исчезли в 1793 году, уничтоженные революционерами-богоборцами, разгромившими Сен-Шапель до основания. Однако несколько важнейших реликвий, переданные для научных целей в Национальную библиотеку, сохранились до наших дней. Это в первую очередь Терновый Венец, большой фрагмент Святого Древа и один из Гвоздей Распятия, хранящиеся сегодня в сокровищнице собора Нотр Дам де Пари, а также Камень от Гроба Господня, находящийся в Лувре. Увы, но тот предмет, что в грамоте Балдуина II именовался «железом святого копия, которым на кресте был пронзен бок Господа нашего Иисуса Христа», пропал безвозвратно на парижской мусорной свалке.

5. Немецкие копья.

Известны несколько копий, о которых я писал выше, в главе «Зерна и плевелы». Вкратце напомню некоторые –
Хофбургское копье св. Маврикия, что хранится в музее в Австрии. Предводителя фиванского легиона, который был расквартирован в Германии. Так история устанавливает связь Гитлера именно с этим копием, которым некогда владел и Карл Великий.
Венское копье, не имеющее никакого отношения, ни к каким легионам, поскольку было оно изготовлено в VIII в. от Р.Х. Оно - однозначно франкское, но в него вставлены два микроскопических фрагмента одного из Гвоздей Спасителя.
Эти фрагменты не подвержены окислению, флюорисцируют и зафиксировано множество чудес, в т.ч. исцелений.
Но копьё, находящееся в настоящее время в Вене - иммитация высочайшего уровня (сам наконечник франкский, но вставки - не те). Настоящий наконечник хранился с 1945 по 1974 год, включительно, вне Германии. С 1974 года вновь в стране, но его местонахождение не известно.


Венское копье.

Кстати, по поводу удачи, которая сопутствовала крестоносцами, обладавших "святым копьем" при войнах с сельджуками, вспомнил тут один эпизод из европейской средневековой истории, связанной с веннским копьем:
Германский король Оттон I Великий (962-973) имея при себе это веннское копие (как святыню, принадлежавшую некогда отважному воину, и как заручательство его небесной помощи против врагов), одержал победу над венграми-язычниками в битве при Лехе 16-го октября 955 г., что совпало с днем празднования памяти св. Лонгина Сотника (16-го октября стр. ст.). С тех пор на родине этого копия, т. е. в Австрии, копие это начали сначала отождествлять, а потом и считать, копием Лонгина Сотника, а власти не спешили этот миф опровергать.

Есть еще копии этого копья, так называемые - краковская и эсэсовская.

6. Ватиканское копье.

К сожалению, у меня нет его фотографии, есть зарисовка –



После завоевания Константинополя турками в 1453 г. некое священное копье досталось османскому султану Мехмету II (1444 и 1451 – 1481 гг.), а его сын – султан Баязид II (1481 – 1512 гг.), желая получить поддержку своей политики от Ватикана, подарил это копье римскому папе Иннокентию VIII (1484 – 1492 гг.) в 1492 году. Подаренное копье не имело кончика острия, что удивило и огорчило папу, посчитавшего, что турки повредили реликвию. Подарок Иннокентий VIII принял, но никаких мер в поддержку правящего османского султана предпринять не пожелал.

Гораздо позднее обнаружилось, что турки в порче копья были невиновны, а отломленное острие, как оказалось, хранилось в парижской Святой капелле со времен короля Людовика Святого. Это было то самое уже упомянутое «железо святого Копия, которым на кресте был пронзен бок Господа нашего Иисуса Христа». Именно так этот предмет был поименован в известной грамоте латинского императора Балдуина II, передавшего права на владение реликвиями Страстей Христовых французскому королю.

Все это удалось выяснить доктору теологии и католическому кардиналу Просперо Ламбертини, ставшему впоследствии папой Бенедиктом XIV (1740 – 1758 гг.). Ламбертини приложил немало усилий в деле изучения ватиканского копья и его исторической судьбы и сообщил о результатах своих исследований в послании «О почитании во святыне», в котором доказал что хранящаяся в Париже реликвия – это обломок ватиканского копья. Сопоставление парижского и римского фрагментов наглядно показало, что они действительно принадлежат одному и тому же лезвию.


Над статуей Лонгина в Ватикане, находится балкон, где хранится реликвия - святое копье.

Ватиканское копье и поныне хранится в соборе Святого Петра в Риме, его показывают людям только по большим праздникам, да еще и не каждый год. При этом Ватикан официально «не настаивает» на его идентичности Копью сотника Лонгина. На чем же основаны эти сомнения?

Дело в том, что тот же Ламбертини официально отверг подлинность так называемого антиохийского копья, известного в Европе с конца XI века «дубликата» Святого копья. Не приходится сомневаться, что у него были для этого очень веские основания.

Можно предположить, что Просперо Ламбертини пришел к выводу об идентичности ватиканского и антиохийского копья. И это заключение позволяет объяснить многие загадки «размножения» константинопольской святыни.

ВОИНСКИЙ 3АКОН

Введение.
Под наименованием NomoV stratiwtikoV (Leges militares, Воинский
закон) известно одно из приложений к Эклоге, которое содержит в себе
нормы права, регулирующие наказания военнослужащих, совершивших
уголовные преступления или дисциплинарные проступки.
Вопрос об авторстве и времени создания «Воинского закона», чрезвы-
чайно труден. К. Э. Цахариэ фон Лингенталь полагал, что источник мо-
жет быть датирован временем царствования императора Маврикия (582-
602), а автором трактата называл Руфа, который мог быть либо секрета-
рем, либо полководцем этого императора. Руф именуется автором «Во-
инского закона» в обобщающем сочинении К. Крумбахера.
В советской литературе единственная попытка датировки трактата
была предпринята Е. Э. Липшиц. Она полагает, что Воинский закон «ве-
роятно, был издан вслед за Эклогой в том же VIII столетии».



NOMOS STRATIWTIKOS

1. Тот, кто осмелится организовать заговор, или (тайное) сообщество,
или бунт против своего архонта под каким-либо предлогом, будет подверг-
нут отсечению головы, в особенности предводители заговора или бунта.

2. Если стратиот, не послушавшись своего пентарха, воспротивится
ему, пусть он будет наказан. Также и пентарх, если не послушается сво-
его декарха, равным образом и декарх — своего гекатонтарха. Если же
кто-либо из тагмы осмелится воспротивиться старшему архонту — или
комиту, или трибуну, или другому кому-либо подобному, — пусть он бу-
дет присужден к высшей мере наказания.

3. Если какой-нибудь стратиот, услышав распоряжение своего декар-
ха, не исполнит его, пусть он будет наказан. Если же он, не зная распоря-
жения, совершит ошибку, пусть будет наказан декарх, так как он не на-
учил его заранее.

4. Если по отношению к стратиоту было со стороны кого-либо совер-
шено беззаконие, пусть он обратится к архонту тагмы. Если же беззако-
ние совершено со стороны архонта его тагмы, пусть он обратится к выше-
стоящему архонту.

5. Если стратиот осмелится бродяжничать сверх времени коммеата,
он изгоняется с военной службы и как сельский житель передается (граж-
данской) администрации.

6. Если кто-либо во время войны осмелится освободить стратиота
посредством коммеата, пусть (стратиот) уплатит пеню 30 номисм; если
же во время зимовки — пусть стратиот получит коммеат за 2 или 3 мины;
в мирное время стратиоту пусть предоставляется коммеат в пределах
епархии.

7. Если кого-либо уличат в желании передаться врагам, того следует
наказать высшей мерой наказания, (причем) не только его самого, но и
единомышленников и умолчавших.

8. Если кто-либо нанесет ущерб стратиоту или соплательщику, пусть
в двойном размере возместит пострадавшему его имущество; если же ар-
хонт или стратиот нанесет ущерб стратиоту или соплательщику во время
зимовки, или похода, или в лагере и надлежащим образом его не компен-
сирует, пусть возместит пострадавшему его имущество в двойном разме-
ре.

9. Если кто-либо, кому была поручена охрана города или кастрона
или же не поручена (специально), сдаст его или, не желая защищать,
даже если есть (для этого) возможность, уйдет оттуда вопреки воле сво-
его архонта, в особенности (если он стремится к этому) вопреки необхо-
димости, — пусть он будет присужден к смерти через отсечение головы.

10. Если какой-нибудь стратиот, нашедший животное или что-либо
другое, малое или большое, не сообщит своему архонту и не передаст
(ему найденное), пусть он будет наказан как вор — и сам, и его сообщни-
ки, и умолчавшие.

11. Если стратиот во время битвы или сражения покинет свой строй
или банду и выбежит раньше с (того) места, в котором он был размещен,
и будет снимать доспехи с мертвого врага, убитого другим, или опромет-
чиво устремится в преследование других врагов, — такого мы повелева-
ем наказать смертной казнью как ослабляющего строй и тем самым при-
чиняющего ущерб своим товарищам и все, что им взято, как и следует,
изъять и передать казне тагмы. Если же учитывать снисхождение, то пусть
он будет или побит ропалами, или лишен военной службы.

12. Если во время генерального сражения или битвы произойдет об-
ращение в бегство без какой-либо разумной и видимой причины, мы пове-
леваем стратиотов той тагмы, которая первой обратилась в бегство и от-
ступила из строя или из своей меры, выстроенной для сражения, рассчи-
тать по десять и как ослабивших строй и явившихся виновниками обра-
щения в бегство всей меры (каждого десятого) предать смерти стратио-
там других тагм. Если же окажется, что некоторые из них, как случается,
будут ранены в этой стычке, — таковым мы повелеваем быть свободными
от этого обвинения.

13. Если знамя будет захвачено врагами без какого-либо разумного и
видимого основания, мы повелеваем наказать тех, кому была поручена
его охрана, и оказавшихся поблизости архонтов, командующих ими или
схолами, в которых они (знамена) были. Если же случится, что некото-
рые из них, сражаясь, были ранены, пусть они останутся свободными от
такого наказания.

14. Если случится бегство меры или строя, когда имеется фоссат, и
бегущие устремились не к дифензорам, и не искали убежища в этом фос-
сате, но, презревшие, ушли в другое место, мы повелеваем осмелившихся
это сделать наказать как презревших своих товарищей и явившихся ви-
новниками смятения.

15. Если стратиот во время сражения бросит свое оружие, мы повеле-
ваем наказать его как обнажившего самого себя и вооружившего врагов.

16. Если экзархи или кто-нибудь другой под предлогом военного по-
хода будут облагать контрибуцией земельные участки, пусть они будут
наказаны двойной суммой.

17. Экзархи, (организаторы) беспорядков или подбивающие народ
против службы родине либо подлежат отсечению головы, либо, будучи
подвергнуты телесным наказаниям, изгнанию.

18. Если кто-либо одними только речами внес беспорядок в воинскую
службу и многие согласятся с ним, пусть они, сильно высеченные, будут
изгнаны с военной службы. Если же (кто-либо) разжигает и побуждает к
грубому нарушению дисциплины стратиотов, пусть он будет наказан от-
сечением головы.

19. Если стратиот воспротивится воле своего архонта, его следует
высечь. Если он лишь задержал жезл (архонта), пусть будет изгнан с
военной службы; если же преднамеренно сломал его (жезл) или поднял
на него (архонта) руку, наказывается высшей мерой наказания.

20. Если стратиоты бросили своего экзарха или позволили врагам за-
хватить его и, будучи способными его охранять, не защитили его и он
погибнет, они наказываются смертной казнью через отсечение головы.

21. Выделенный для охраны дворца и утративший по своей вине бди-
тельность и бодрствование подлежит высшей мере наказания или — за-
служивающий снисхождения — изгнанию.

22. Ушедший к варварам как перебежчик или прибывший к ним под
предлогом посольства и продающий обработанное или необработанное
вооружение или какое-либо оружие пусть будет наказан высшей мерой
наказания.

23. И тот, кто провоцирует врагов или передается врагам, пусть будет
наказан таким же образом.

24. Если лазутчики ромейского войска донесут врагам о секретных
замыслах ромеев, они будут наказаны отсечением головы; равным обра-
зом (наказываются) и нарушающие мир.

25. Если стратиот, занимавшийся во время сражения делом, запре-
щенным ему его архонтом, не исполнит данное ему поручение, пусть он
получит высшую меру наказания, даже если он прекрасно исполнил бы
дело. Или если, сговорившись с врагами, он, блуждая, отойдет от фоссата
и первым из строя обратится в бегство на глазах у стратиотов и, пора-
женный врагом, или потеряет свое вооружение, или продаст, — пусть он
будет присужден к отсечению головы; с учетом же снисхождения — вы-
сеченный, пусть он сменит военную службу.

26. Стратиот, преднамеренно ранивший камнем своего товарища по
оружию или самого себя, высеченный, подлежит лишению военной служ-
бы, если раненный им не избежит страдания, или болезни, или смерти.
Если же он ранит мечом или самого себя, или другого, он присуждается к
смертной казни как самоубийца или совершивший преступление.

27. Совершивший воровство стратиот пусть будет изгнан с военной
службы после того, как он доставит в то же самое место двойное количе-
ство (по сравнению с украденным).

28. Стратиот, присужденный к отсечению головы, или изгнанию, или
к какому-нибудь другому публичному наказанию и каким-либо образом
избежавший его, не может никогда исполнять военную службу. Изгнан-
ные с военной службы с позором по какой-нибудь причине не могут ни
служить в войске, ни заниматься (чем-нибудь подобным), ни иметь когда-
нибудь почести.

29. Стратиоты пусть не занимаются ни земледелием, ни торговлей,
ни государственной деятельностью, если они изгнаны с военной службы
и (лишены) преимуществ стратиотов.

30. Если кто-либо покинул вверенный ему укрепленный лагерь (хара-
кому), он наказывается отсечением головы; если он пренебрег фосса-
том — изгоняется с военной службы.

31. Провинившийся перед императором умерщвляется, и (его имуще-
ство) конфискуется.

32. Стратиот, задумавший бежать к варварам и задержанный, нака-
зывается отсечением головы.

33. Бежавший к варварам и возвратившийся пусть будет подвергнут
пыткам.

34. Если подлежащий высылке и сосланный стратиот, избежавший
наказания, продолжает опять исполнять военную службу, пусть он будет
предан смертной казни. Тот, кто изгнан на непродолжительное время,
если он добровольно несет военную службу с тем, чтобы провести время
изгнания, ссылается на остров на постоянное местожительство, если толь-
ко причина его изгнания не заключается в том, что (изгнание) порождено
пренебрежением к воинской службе, например в прелюбодеянии или в
другом публичном обвинении.

35. Стратиот, который сослан на постоянное местожительство по пуб-
личному обвинению, например, в прелюбодеянии или других (проступ-
ках), порожденных пренебрежением к военной службе, и (за это) подле-
жащий ссылке, если он опять продолжает исполнять военную службу,
(присущую) военнообязанным, пусть будет присужден к отсечению го-
ловы. Подвергнутый же изгнанию на непродолжительное время из-за
незначительного проступка и добровольно исполняющий военную служ-
бу, с тем чтобы провести срок изгнания, ссылается на остров. Ибо такие
не являются надежными, даже если они желают нести военную службу.

36. Избегающий нести военную службу в качестве стратиота пусть
будет наказан сурово, ибо уклонение от военной обязанности есть пре-
ступление. Призванные на военную службу и избегающие ее обращают-
ся в рабство как предатели свободы родины.

37. Если кто-либо отвлекает своего сына во время войны от военной
службы или сделает его непригодным, так что он окажется не способным
к службе в армии, тот подлежит изгнанию и часть его имущества конфис-
куется.

38. Стратиот, назначенный караульным тюрьмы и покинувший (свой
пост), карается отсечением головы.

39. Стратиотам, оступившимся и провинившимся из-за вина или (дру-
гого) крепкого напитка, или другого наслаждения, наказание через отсе-
чение головы смягчается; к ним, подвергнутым телесным наказаниям,
применяется перемещение их по военной службе.

40. Если стратиоты, охраняющие заключенных, по нерадивости их
упустят, они подвергаются телесным наказаниям или лишаются военной
службы — в зависимости от значения заключенного; если они освободят
их из сострадания — лишь изгоняются со службы, если же из коварных
целей — наказываются отсечением головы или понижаются на послед-
нюю ступень воинской службы.

41. Стратиот, склонный к прелюбодеянию, лишается военной служ-
бы, и (его имущество) конфискуется.

Воспроизведено по изданию: NOMOS STRATIOTIKOS (К вопросу о связи трех памятников византийского военного права) // Кучма В.В. Военная организация Византийской империи. - Спб.: Алетейя, 2001. - С.243 - 258.