Ни побеждённых, ни победителей.
Сергей Витте оказался куда более умелым дипломатом, чем его оппонент по Портсмутской конференции Комура Дзютаро.
Сложный выбор дипломатов.
В конце мая 1905 года, после ошеломляющего разгрома русского флота в Цусимском проливе, министр иностранных дел Японии Комура Дзютаро обратился к президенту США Теодору Рузвельту с просьбой о посредничестве. Война с Россией неожиданно затянулась, американские банки прозрачно, но твёрдо намекнули, что кредиты, на которые Токио вёл боевые действия, исчерпаны и скоро придётся возвращать долги. По всему выходило, что пора ставить победную точку. Петербург тоже больше воевать не хотел. Гигантская империя покрылась кровавыми пятнами революции и, хотя как раз к лету 1905 года русское командование наконец-то освоилось на маньчжурском театре боевых действий, той веры в победу, что царила в обществе ещё год назад, уже не было, а внутренних проблем стало столько, что не до японцев уже.
Японскую делегацию возглавил сам Комура — это было естественно. Кто станет его оппонентом с российской стороны, долго оставалось неизвестным. Перед будущим главой делегации Николай II сразу же поставил невыполнимую задачу: «Ни пяди земли, ни рубля уплаты военных издержек».
Министр иностранных дел Владимир Ламсдорф отказался взять на себя такую ответственность и рекомендовал посла во Франции Александра Нелидова. Тот сослался на слабое здоровье и предложил следующего дипломата — и так, пока цепочка не замкнулась на председателе Комитета министров Сергее Юльевиче Витте. Когда-то он стал одним из инициаторов войны, а теперь ратовал за её скорейшее прекращение. Николаю кандидатура не понравилась («Только не Витте», — написал он на докладе Нелидова), но больше выбирать было не из кого. 12 июля (по новому стилю) Витте был назначен главой делегации, а в помощь ему отправлен новый посол в США барон Розен, ранее служивший в Японии и знакомый с японской дипломатией не понаслышке.
Пока русская делегация через Европу добиралась до американского Портсмута (штат Нью-Гемпшир), японская армия почти без сопротивления высадила десант на Сахалине и оккупировала остров. Комура с ещё большей уверенностью в успехе просмотрел три пакета требований, утверждённых императором Мэйдзи. Обязательный включал признание Россией права свободы действий в Корее, вывод русских войск из Маньчжурии, отказ от военных перевозок по КВЖД, передачу Японии южной ветки дороги, идущей от Харбина до Порт-Артура и права на аренду Ляодунского полуострова у Китая. К требованиям второго порядка («важные») относились компенсация Россией огромных расходов Японии на ведение войны, сдача Сахалина, представление права свободного рыболовства в русском Приморье и передача Японии всех русских военных кораблей, интернированных во время войны в нейтральных портах. К числу требований желательных Токио причислил полное разоружение Владивостока и ограничение военно-морского флота России на Тихом океане.
Маленькие неприятности сильной империи.
В свою очередь, в портфеле Витте лежали инструкции царя: не сметь отдавать русскую территорию, отказываться от любых контрибуций, от претензий японцев на КВЖД, заявить о невозможности разоружения Владивостока и ограничения флота. Поскольку южная ветка КВЖД и Ляодун формально России и не принадлежали, а были только взяты в аренду у Китая, их предлагалось вернуть владельцу — дальше пусть японцы сами разбираются с китайцами. Вместо Сахалина предлагалось широкое экономическое сотрудничество на острове со значительными льготами для японских компаний. По Корее принципиальных возражений не было: удержать её сил не имелось, и царское правительство просило у Токио только формального признания независимости этой территории.
Поведение российской делегации в Портсмуте уже сам Витте описал подробной инструкцией из пяти пунктов. Наши дипломаты должны были вести себя как подобает «…представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность». Особое внимание уделялось общению с американской прессой (учитывая её значимость в этой стране) в духе демократии, выказыванию уважения к американцам вообще и к евреям особенно.
Только когда переговоры начались, стало понятно, насколько катастрофично не совпадают позиции сторон и насколько неожиданным для японцев оказался стиль поведения русских. Комура был шокирован фразой Витте «Здесь нет победителей, а потому нет и побеждённых», но для себя представители Токио вынуждены были признать, что в расчёте на перспективу русские были правы. Если переговоры развалятся, Петербург продолжение войны выдержит, а Токио — нет, не сдюжит. Развивая свою концепцию, Витте сделал хитрый ход, предложив японцам рассматривать заключение мира как начало «союзного сближения двух стран с целью совместной защиты нового положения на Дальнем Востоке», как будто это положение уже существовало, было взаимовыгодно для России и для Японии, и теперь оставалось только зафиксировать его на бумаге, как какую-то формальность. Подав свои предложения, Витте поинтересовался расписанием отправления лайнеров в Европу — ожидал, что оскорблённые японцы прервут переговоры. Вместо этого Комура заявил, что стоит обсудить детали. Это был прорыв.
Влияние банкиров и прессы.
Переговоры шли тяжело, но шли. 14 августа они снова оказались под угрозой срыва, и Витте сообщил в Петербург о необходимости к подготовке продолжения войны. Но снова нашлись компромиссы. В определениях границ своих требований стороны решили исходить из сложившихся к тому дню реалий. Японская армия уже захватила КВЖД от Порт-Артура до Чаньчуня — значит, так тому и быть. Сахалин тоже был захвачен, и возвращение острова при абсолютном доминировании японского флота не представлялось возможным. Но Витте уверенно заявил, что «народное чувство в России не может допустить утраты территории», и Комура сам предложил поделить остров пополам: южная — Японии, северная — России. Но не просто так. За возвращённую половину японцы надеялись получить выкуп, а взамен отказывались от претензий на интернированные русские корабли. Витте немедленно довёл до сведения мировой прессы, что японцы ведут войну не ради «возвышенных мотивов», а ради презренного металла. Японцам пришлось уступить, царь благословил передачу острова с юга до 50-й параллели, и никаких контрибуций. В поздравительной телеграмме Николай написал Витте: «…благодарим Вас. Стойте крепко за землю русскую».
Получив телеграмму, Витте довёл её содержание до Комуры, расплатился за гостиницу и приказал делегации готовиться к возвращению на родину. Японцы сразу же узнали об этом и попросили время на размышления. Лихорадочные консультации велись не только с Токио, но и (возможно, даже в первую очередь) с Нью-Йорком. Один из главных кредиторов Японии, банкир Якоб Шифф, сообщил Комуре своё решение: «К моему величайшему прискорбию, финансовые рынки США, Англии и Германии, по всей вероятности, не смогут больше соответствовать требованиям Японии и её стремлениям бесконечно продолжать войну». На следующий день между главами делегаций было достигнуто взаимопонимание по ключевым вопросам, а 5 сентября Портсмутский мир был подписан.
Его 15 статей и два дополнения в основном зафиксировали положение сторон во время переговоров по принципу «здесь и сейчас». Россия проиграла войну за Корею и признала свободу действий Японии на полуострове. Япония на время признала независимость Кореи от Токио.
Права на Ляодунский полуостров с арендованными Порт-Артуром и Дальним достались Японии. Это была одна из самых обидных потерь для России — Порт-Артур оборонялся действительно героически, и неслучайно его временное возвращение в 1945 году Сталин определял как соответствующее ожиданиям «людей старого поколения».
Корабли остались России, а японцы получили право рыбной ловли в русских водах — лишить их этого права было нечем, да и конкуренции почти отсутствовавшему русскому рыбному промыслу они пока не представляли.
Япония получила южную часть Сахалина с прилегающими островами, но отказалась от контрибуций и других выплат.
Витте ожидал, что оскорблённые японцы прервут переговоры
Потеря половины Сахалина, Порт-Артура, а главное — отказ от доминирующей позиции на Дальнем Востоке из-за «какой-то Японии» неизбежно был воспринят в России как позорное поражение, и в основном оценивается так и сегодня. Нельзя не отметить при этом, что русская армия в основном с честью вынесла на себе невероятные тяготы той войны и довела её до того момента, когда Япония оказалась на переговорах без козырей в руках. Русская же делегация, руководимая Сергеем Витте, сделала почти невозможное. Трезво оценивая ситуацию и проявляя незаурядное дипломатическое мастерство, она добилась от японцев заключения мира на таких условиях, что многие в Токио тогда не сразу поняли: Япония всё-таки выиграла войну или не совсем?
Чей позор?
Да, японские политики могли быть удовлетворены: Корея, русские крепости в Китае, часть КВЖД — то, ради чего полтора года лилась кровь, — были добыты силой оружия. Идея «Желтороссии» была похоронена японской армией. Но и концепции паняпонизма жить оставалось не так уж долго. Простому же японскому народу важнее были простые вещи: приобретения, завоевания, контрибуции — за что сражались? Из такого рода трофеев правительство могло предъявить только захваченные русские орудия, знамёна, поднятый «Варяг» да половину Сахалина, о котором большинство японцев толком ничего не знало. О реальной же ситуации дел на фронте патриоты, перегретые националистической пропагандой, представления не имели. Поэтому вернувшуюся в Токио из Портсмута делегацию Комуры ждали не поздравления, а митинги протеста, погромы и даже покушения. Два дня продолжалась осада русской духовной миссии, руководимой архиепископом Николаем. Две роты солдат и полиция смогли сдержать натиск толпы, и миссия не пострадала. Но только в Токио погромщики сожгли 13 христианских церквей. Около 400 человек охраняло посольство США, чей президент был обвинён в пособничестве «позорному миру» (на следующий год Япония с восторгом будет приветствовать присуждение ему Нобелевской премии мира за то же самое). В Кобе скинули с пьедестала статую премьер-министра Ито Хиробуми, которого почему-то обвинили в симпатиях к русским (самого его убьют в Харбине через четыре года, и это станет поводом для формальной колонизации Кореи).
Для подавления массовых беспорядков в Токио пришлось ввести военное положение. После его снятия подсчитали последствия: разрушены около 70% полицейских участков, ранены около 500 полицейских и более 1000 бунтовщиков, 17 человек погибли. 7 января 1906 года в отставку ушло правительство Кацуры Таро, на которое была возложена вина за потерю контроля над ситуацией. Постепенно беспорядки прекратились, но их отголоски прокатывались по стране вплоть до 1918 года, когда японские броненосцы высадили десант во Владивостоке.
(Александр Куланов).
