Документы Новгородского оккупационного архива 1611—1617 гг., хранящиеся в Государственном архиве Швеции, содержат подробную информацию о жизни в Новгороде во время шведской оккупации. По приходо-расходным книгам и отчетам многих городских учреждений и других организаций, по различным юридическим документам, по прошениям и соглашениям разного рода можно проследить экономические и социальные изменения, которые произошли в годы оккупации. По цифрам и записям этих документов можно воссоздать ежедневную жизнь горожан с теми огромными проблемами, которые возникли в ходе войны, голодом и тяжелым финансовым бременем по содержанию оккупационной армии.
16 июля 1611 г. Новгород был завоеван шведскими войсками под руководством генерала Якоба Делагарди. Вскоре после захвата города было подписано соглашение, согласно которому горожане переходили под покровительство шведского короля Карла IX и требовали, чтобы один из его сыновей был назначен новгородским князем и «государем всея Руси» — мы должны помнить, что это было так называемое Смутное время в России. Однако Карл IX умер в октябре того же года, и его старший сын взошел на шведский трон. Молодой король желал принять титул новгородского князя, но новгородцы не желали превращаться в подданных шведского короля и после некоторых переговоров его младший брат герцог Карл Филипп был объявлен формальным правителем Новгорода.
Юный принц так никогда и не появился в Новгороде — ему было лишь десять лет, и его мать, вдовствующая королева, не разрешила ему выезд в Россию. Тем не менее он был назван в нескольких документах как формальный правитель. В действительности исполнительная власть находилась в руках генерала Делагарди и русского воеводы князя Ивана Никитича Большого Одоевского. Гражданская администрация города была поручена шведскому приказу, возглавляемому шведским секретарем, которого именовали дьяком. Он-то и стал правителем города.
Однако подчиненные этому шведскому приказу прежние русские органы управления продолжали нормально действовать в течение всех лет оккупации. Таким образом, архивные документы содержат сведения, не только касающиеся особых условий времени оккупации, но и нормального функционирования городской администрации.
Оккупация привела к разорению некогда величественного города. Голландский дипломат, посетивший Новгород в 1616 г., описывает город, лежащий наполовину в руинах, со сгоревшими домами, монастырями и церквами, с резко сократившимся населением; горожане либо умирали от истощения и болезней, либо бежали из города. Поразительный факт: от 20 тыс. жителей к концу оккупации осталось лишь несколько тысяч.
Стоит отметить, что в этих условиях эффективная гражданская администрация продолжала действовать до самого конца оккупации. Сделки и купчие составлялись профессиональными городскими подьячими, приходо-расходные книги велись в различных учреждениях, и толковые дьяки продолжали работать в приказах.
Приходо-расходные книги дворцовой администрации, возглавляемой Делагарди и Одоевским, дают подробные сведения относительно доходов от налогов, уплачиваемых для поддержания оккупационных сил. Книги конфискаций перечисляют земли, которые были конфискованы в пользу формального правителя принца Карла Филиппа.
Поступления серебра и монет записывались в книге Денежного двора, поступления от таможни — в таможенных книгах.
Хорошо утвержденное право новгородских горожан подавать прошения правительству осталось незыблемым во время оккупации, и большое число жалоб и челобитий в архиве показывает, что горожане пользовались этой возможностью. Они жаловались на дурное обращение шведских солдат, крестьяне — на высокие налоги и конфискацию лошадей и телег в пользу войска, что делало невозможной для них обработку земли. Требовали компенсацию за повреждение или утраченную собственность, и на обороте документов обычно была отмечена сумма, которую платила администрация.
Один отчаявшийся собственник потерял возможность добраться до своего имения в Пскове из-за новых границ, установленных между городами. Старый и обнищавший, он просил денег для вступительного взноса в монастырь и денег на собственные похороны. На обороте документа помета: «дать один рубль на пострижение в монахи и на похороны».
Более мирный аспект жизни показывают приходо-расходные книги общественных бань, которые велись четыре года. Бани были открыты четыре дня в неделю и управлялись четырьмя ежегодно назначаемыми целовальниками, которые собирали деньги за посещение бань, обеспечивали все необходимое, в частности дрова и березовые веники, и в целом отвечали за деятельность бань. В бане работали один дьяк, водолей и два сторожа, которые отвечали за сохранность одежды посетителей. Продавец кваса снимал помещение для торговли этим напитком, и был наготове для тех, кто хотел использовать возможность проверить свою силу, и некий рудомет.
Число посетителей бань было довольно высоко, тем более принимая во внимание, что во многих домах имелись собственные бани. За один июньский день 1612 г. отмечено 550 посетителей. Однако по окончании оккупации число посетителей упало. Население сократилось из-за войны и голода, цены поднялись, и становилось все труднее и труднее добывать дрова и веники.
Еще один аспект повседневной жизни показывают приходо-расходные книги государственных кабаков. В первую зиму оккупации наблюдалось некоторое оживление торговли. Два кабака существовали до оккупации — один на Софийской стороне (на Щирковой улице), другой — на Торговой (на Рогатице). Эти два кабака были расширены и восстановлены, чтобы удовлетворить спрос внезапно увеличившегося населения. А с января 1612 г. действовал третий новый кабак, называвшийся Михайловым, а позднее Витковым.
Во главе кабака стоял голова, и два горожанина-целовальника избирались ежегодно для варки пива, получения спирта от его изготовителей и организации торговли горячительными напитками. Кабаки, кажется, имели много общего с обычным двором, как он представлен в купчих на дома, опубликованных и откомментированных Ингигерд Нордландер в 1987 г. Оборудование состояло из нескольких домов различного назначения. Два профессиональных писца-дьяка работали в специальном помещении — казенной избе. В каждом кабаке варили свое собственное пиво в специальной поварне, и мы можем проследить процедуру приобретения оборудования для поварни и установить расходы на покупку солода, хмеля и других ингридиентов.
Взгляд на внутреннее содержание «питущей избы» дают некоторые материалы купчих. Самый первый расход в новом Михайловом кабаке составил 3 алтына и 2 деньги за икону, еще две иконы были куплены для других кабаков. Специальный список сосудов для питья дает представление о красных деревянных кубках и других сосудах различной формы и размера, которые употреблялись в кабаке. Наиболее общеупотребительным был «ставец», его покупали партиями по 50-100 штук за один раз, в целом 1100 штук за первый год. Как и в случае с общественными банями, приходо-расходные книги кабаков доказывают увеличение трудностей в оккупированном городе в связи с ростом цен и уменьшением объема продаж. Начиная с 1615 г. объемы продажи водки и пива очень низки, а с сентября 1616 г. работали только два кабака; кабак на Софийской стороне прекратил свое существование.
Пребывание в кабаках далеко не всегда было мирным. Картина жестокой драки случайно дошла до нас благодаря отчету Рогатицкого кабака за декабрь 1616 г. Драматические события изложены лишь для того, чтобы объяснить потерю 3 кружек водки стоимостью 25 алтын, когда кувшин был разбит шведскими солдатами, «убив целовальников Василия Вышеславцова да Сидора Покаречника». Однако исход инцидента, кажется, был менее драматичен, во всяком случае, для одной из жертв. Приходо-расходные книги показывают, что Василий Вышеславцев пережил смертельный удар, поскольку он снова отмечен в качестве целовальника двумя месяцами позже.
Торговля лошадьми была весьма оживленной в Новгороде. Одна из книг архива содержит 450 торговых договоров, касающихся торговли лошадьми, хотя книга велась лишь менее двух месяцев. Лошадьми торговали на определенном месте торга, где так называемый площадной подьячий составлял запись, давая при этом описание лошади со всеми ее пятнами и тамгами, шрамами, разорванными ушами и т. д. Указывались также размеры и масть хвоста, равно как и детально описывалась окраска шерсти. Богатство употребляемых определений: каждый цвет определялся по большому количеству оттенков — в целом более 60. Специальных торговых дней не существовало, торговлю вели каждый день недели, даже в воскресенье, и однажды было продано 40 лошадей за день.
Покупателей и продавцов тщательно обозначали по имени, титулу или роду занятий и месту жительства. Таким образом, список более 600 контрагентов дает нам срез населения города. Названия улиц и деревень легко идентифицируются, и мы получаем картину города, кипящего жизнью, где жители разных социальных слоев принимали участие в торговле. Среди дворян находим князя Гаврилу Нарымова, землевладельца Водской пятины, и еще 15 сынов боярских, живших в пятинах. Упомянуты и городские официальные лица, служившие в разных ведомствах.
Швецы, сапожники, кузнецы, каменщики и иконописцы жили на различных улицах Торговой стороны. Можно встретить бобровника, скорняка, кожевника и рукавичника. Производство еды и питья представлено крестьянами, мясниками, огородниками, рыбаками и торговцами кваса и хмеля. Естественно для торговли упоминание извозчиков, равно как и отъезжих купчин. В колоритной толпе на торговой площади мы находим также длинный ряд священников и других церковнослужителей из различных церквей и монастырей в Новгороде и вокруг него. Упомянуты также 3 монаха, один колокольник и пекарь просфор — просвирник.
Цены на лошадей представляют интерес в связи с курсом денег в это время. Цены варьировались от 9, 7 или 6 рублей за молодого коня до 20-25 алтын за жеребенка или старую лошадь, но наиболее распространенная и абсолютная средняя цена была равна 2 рублям. С этой суммой прямо соотносилась сумма займа, так как обычно именно 2 рубля занимали, поступая в холопство и заключая кабальные договоры.
Кабала — это очень специфическая форма процедуры займа, которая была в употреблении в России в XVI и XVII вв.
Отдельные лица занимали сумму денег (обычно 2 рубля) у состоятельных горожан и в уплату процентов за долг поступали на год на службу в дом кредитора. Должники обязывались уплатить долг в конце года, но поскольку кабальным людям не платили за работу, они обычно не были в состоянии уплатить, и обязательство службы возобновлялось. Условное рабство тогда превращалось в более или менее постоянное.
Когда кабальная грамота регистрировалась в Дворцовом приказе в присутствии кредитора, а также дьяка, который составлял договор, происходил и допрос. Заимщик должен был сообщить свой возраст, место рождения, занятие отца и рассказать о своей прежней деятельности. Дьяк заносил историю его жизни в кабальную книгу, дополняя ее более или менее подробным описанием внешности заимщика. В конце кредитор платил пошлину, и ему выдавался оригинал кабальной грамоты.
В архиве имеются 2 кабальные книги, в которых содержится 178 договоров за время с 1 сентября 1614 г. до 1 сентября 1616 г. Во время работы над этим материалом мне попались сведения об интересных людях первых лет XVII в. в Новгороде.
Среди заимодавцев много влиятельных людей из известных семей и представителей городской администрации, купцов и других богатых горожан. Однако именно заимщики выступают в этих чисто формальных документах как необычайно живая галерея человеческих портретов с их печальной судьбой, переданной в коротких лаконичных записях писцов; да и внешность их описана в соответствии с четкой формой документа.
Подавляющее большинство кабальных записей касается мужчин и юношей. Многие из мужчин указаны с женой и детьми. В 178 договорах в обеих книгах только 31 женщина зарегистрирована самостоятельно как субъект права; из них 4 не замужем, остальные вдовы или покинутые жены.
Самому молодому закабаленному — 10 лет, старшему — 70, но большинство находится в цветущем и наиболее продуктивном возрасте — от 20 до 40 лет. Только 1/3 кабальных людей родилась в Новгородской области, остальные пришли или из соседних городов или деревень, или из более удаленных мест, как Москва, Углич, Городец и Смоленск.
Высокие цены на продовольствие, голод и высокие пошлины часто приводятся как причины поступления в кабалу. Сапожник Мокейко Микитин отдает свою 17-летнюю дочь Матрену на службу мыльнику Кирилу Федорову, обеднев от налогов: «от тягла прихудав для хлебные дороговы отдает дочь ево». Матрена, по описанию, среднего роста с серыми глазами, черноволосая, круглолицая и курносая — «круглолика нос вскорюковат». Дальнейшая судьба юной Матрены выясняется из записи пятью месяцами позже. Теперь она поступает в кабалу как жена 25-летнего человека. Они поженились, будучи в службе у мыльника, но когда их хозяин умер, они были освобождены его вдовой, и теперь поступали на службу в дом другого хозяина.
Конфискация земли была страшной реальностью. 40-летний Дмитрий Гаврилов говорит дьяку, что он обеднял и нищенствовал с женой, после того как его участок земли был конфискован в пользу правителя. Размер его земельного участка — 1/4 обжи (обжа — единица земли, которая соответствовала тому количеству земли, которую один человек мог вспахать за один день). Печальная история Дмитрия начинается с того, что его юношей увели казаки и насильно рекрутировали в поход на Нарву. Позже он вернулся в Новгород, где его крестьянская жизнь резко изменилась.
Дмитрий, по описанию, среднего роста, с темно-рыжими волосами, темно-серыми глазами, круглым лицом, прямым носом и маленькой подстриженной бородкой. Его служба в казацком войске оставила след в виде шрама от копья над правой бровью.
Как я упомянула выше, часть женщин кабальных книг — это покинутые жены, их несчастливая судьба описана лаконично: «Муж сшел безвестно». Но большинство женщин — вдовы 20-25 лет, и эти данные показывают, что девушки в то время выходили замуж совсем юными. Вдова 35 лет приводит с собой 20-летнего сына, а 25-летняя женщина дочь 10 лет.
Судьбы детей по кабальным книгам представляют мрачную картину нищеты. 17 детей в возрасте 10-17 лет имеют собственные кабальные грамоты. Некоторых из этих детей отдают в кабалу их родители. Самый младший — Якушко — 10 лет, которого из-за голода вынужден продать отец: «прокормиться ему с семею нельзя, и он для голода отдает сына своего Якушка».
Сирота Кирила, 11 лет, отдан в кабалу его дедом и бабкой, избным сторожем Васькой Пахомовым и его женой, как только они не смогли кормить его: «им ево кормити нечем». Описание рисует живой и трогательный портрет мальчика: круглое детское личико («лицом кругл») имеет след от пореза над правой бровью, и на левом бедре два шрама от укуса собаки: «два рубчика на левом стегне собака выхватила».
Кончаю портретом 13-летнего Иванки Остафьева, поскольку записи под разными числами, касающиеся его, ненамеренно дают информацию о службе кабального человека. 16 ноября 1615 г. Иванко поступает на кабальную службу в дом князя Ивана Ивановича Большого Одоевского.
Мальчик умеет писать и подписывает свою кабальную грамоту в книге аккуратными печатными буквами: «к сим кабальным книгам заимщик Иванко Остафьев руку приложил». Через полгода мы снова встречаем Иванку. Старый князь умер, и Иванко подписывает новый договор на службу его сыну. Он снова ставит свою подпись на кабале — на этот раз его почерк легок и бегл, почти элегантен. Очевидно, он учился читать и писать у отца «житничного сторожа», и кажется вероятным, что его учение применялось для выполнения письменных работ в доме князя, поскольку его почерк так заметно улучшился за 6 месяцев службы. В книгах встречаемся еще с 7 грамотными кабальными людьми, и, я полагаю, мы можем допустить, что это их умение использовалось для письменной работы в обществе, где такое количество явлений повседневной жизни регистрировалось.
Политическая жизнь и государев винный погреб в Великом Новгороде в 7119 году (1)
В 1995 году в сборнике, посвященном памяти Андерса Шёберга, была опубликована совместная статья Ингигерд Нордландер и Хагар Сундберг, посвященное кабакам, функционировавшим в Новгороде в 1611-1617 гг. Шведские исследовательницы, принадлежащие к первому поколению учеников Андерса Шёберга, «открывшего» научному миру Новгородский оккупационный архив(2), как и в более ранних своих работах(3) проявили интерес не только к принципам, на которых основывались торговля и потребление алкоголя, но и к другим сторонам повседневной жизни Новгорода начала XVII столетия.
Источником работы послужили 7 кабацких книг 1611-1617 гг. из архива Новгородской приказной избы, хранящейся в Государственном архиве (Riksarkivet) Швеции. Шведским ученым удалось выявить яркие факты: так, с августа 1611(4) по октябрь 1613 г. одним из получателей бесплатного вина с Рогатицкого кабака был сибирский царевич Алтаней Кучумович, живший в Новгороде, видимо, с конца XVI века на положении почетного пленника. Особое внимание ученые уделили снабжению войска алкоголем. Летом 1613 г. водка и пиво посылались в войска в Бронницы, Грузино и на Нередицу, летом 1614 г., в связи с подходом к Новгороду войска кн. Д.Т.Трубецкого – на Бронницы. В середине июня 1614 г. особая партия вина и пива была выдана юному кн. И.И. Одоевскому на дорогу до Ивангорода(5).
Однако кроме кабаков – по сути коммерческих учреждений – в Новгороде начала XVII столетия существовал еще и государственный винный погреб – хранилище казенного алкоголя, распределявшегося по кабакам, а также выдававшегося служилым людям. Мы попытаемся оценить события политической жизни Новгорода, основываясь на двух документах, созданных накануне возникновения новгородско-шведского политического альянса.
Одной из наименее исследованных страниц истории Смутного времени на Северо-Западе России является период 1605-1610 гг. Два обстоятельства истории Новгорода в Смутное время, как правило, оказывают непреодолимое влияние на каждого исследователя, подступающего к ее рассмотрению. Это, с одной стороны, шведское военное присутствие (варианты: оккупация, интервенция) в 1611-1617 гг. и, с другой – пребывание здесь одного из виднейших писателей начала XVII столетия – дьяка Ивана Тимофеева(6).
Самое известное событие из истории Новгорода эпохи Смуты относится к 1608 году, когда воевода кн. М.В.Скопин Шуйский с М.И.Татищевым и дьяком Ефимом Телепневым, чем-то напуганный бежит из города. История эта, как известно, заканчивается трагической гибелью М.И.Татищева. Наиболее богат политическими событиями оказался период истории города непосредственно накануне создания новгородско-шведского альянса. После катастрофы Клушинской битвы и последовавшего за ней свержения Василия Шуйского в стране наступило фактическое безвластие. Вот этот-то 7119 год, столь богатый политическими переменами в Новгороде и сохранил обильную приходно-расходную документацию государственного Новгородского винного погреба.
Хочется отметить, что давно введенный в научный оборот и часто цитируемый архив Новгородской приказной избы 1611-1617 гг., хранящийся ныне в Стокгольме, незаслуженно не принимается учеными в качестве исследовательской базы, на которой может быть отчасти реконструирована политическая история этого периода.
В архиве Новгородской приказной избы хранится примечательный столбец документов, относящейся к 7119 (1610/11 г.)(7) Сам по себе хронологический период показателен: между 1 сентября 1610 и 31 августа 1611 г. произошли важнейшие события в истории Северо-Запада – от прихода в Новгород Ивана Салтыкова до установления и упрочения там правительства Якова Делагарди – кн. Ивана Одоевского.
Столбец насчитывает 222 сстава, ныне расклеен. Большая часть столбца (сст. 1-208) является сборником памятей от новгородского правительства о выдаче вина. Памяти сгруппированы в хронологическом порядке. На сставах 209-212 и 222 – случайно попавший отрывок из Дела по челобитной о поместье Петра Игнатьева сына Обольянинова, относящегося к марту 1614 г.(8) Наконец, сставы с 213 по 221 – набор челобитных новгородских служилых людей сперва государю Владиславу Жигимонтовичу, а позже – Московского и Новгородского государства боярам о выдаче вина.
Другой документ, привлекаемый нами – это приходно-расходная книга новгородского винного погреба за 1610/11 г., которая начала составляться после конфискации вина у Ивана Салтыкова 28 марта 1611 г. и закончена 31 августа 1611 г.(9) Книга хранится в I серии коллекции, не имеет скрепы по листам. Она содержит записи о выдаче вина из новгородского винного погреба, а также о поступлении вина в результате упомянутой конфискации.
Впервые оба этих источника были использованы для реконструкции политических событий 7119 года в исследовании П.В.Седова. Ученого интересовали обстоятельства переговоров, предшествовавших взятию Новгорода шведами 16 июля 1611 года. В этой связи он привлек данные обоих источников для иллюстрации хода переговоров(10).
Однако 7119 год был одним из самых бурных в политической истории Новгорода; перемены в городе не ограничивались созданием новгородско-шведского политического альянса. Определим важнейшие события этого года: 1) приход в Новгород Ивана Салтыкова и присяга новгородцев царю Владиславу Жигимонтовичу. 2) арест и казнь Ивана Салтыкова. Приход в Новгород представителей подмосковного ополчения 3) переговоры с Яковом Делагарди и занятие Новгорода шведами Все эти перемены сопровождались появлением в Новгороде представителей политической элиты, не связанных службой с городом.
Среди людей, пришедших в Новгород с И.М.Салтыковым, большинство было связано с Тушинским лагерем. Московское общество, совершившее переворот 10 июля 1610 года и заключившее договор с С.Жолкевским, было организовано на началах широкого компромисса внутри бывших членов Государева двора, в годы гражданской войны оказавшиеся на противоборствующих сторонах, но сохранивших, несмотря на это тесные связи друг с другом. Однако именно бывшие члены тушинского двора были наиболее активной группой среди сторонников Владислава, возможно в связи с большей молодостью и отсутствием стереотипов, сковывавших прежних верных сторонников Василия Шуйского. Вспомним, что сам Иван Михайлович Салтыков был наиболее последовательным сторонником воцарения в Московском государстве не Владислава, а собственно польского короля Сигизмунда III Вазы.
Первые дачи из винного погреба, которые фиксируют имеющиеся у нас источники адресованы двум виднейшим деятелям, пришедшим из Москвы – князю Г.К.Волконскому (26 сентября) и И.М.Салтыкову (27 сентября). Это несколько противоречит сообщению самого Салтыкова о том, что он пришел под Новгород только 4 октября(11). Интересно, что еще 15 октября 1610 г. в Новгороде (во всяком случае, в Шелонской пятине, в 2 днях езды от города) считали легитимной властью еще царя Василия Шуйского, а город возглавляли воеводы кн. Иван Никитич Большой Одоевский и Ратман Андреевич Вельяминов(12).
В своем ноябрьском сообщении Сигизмунду III Салтыков упоминает также, что прислал в Новгород вперед себя двух дворян – Якова Дашкова и Матвея Муравьева. Если последний был новгородским помещиком в четвертом поколении(13), то первый так же, как и другие пришедшие с Салтыковым деятели, был в Новгороде чужим(14). 22 октября 1610 г. из новгородского винного погреба ему было выдано 2 ведра вина(15). Через месяц, 23 ноября «для литовские посылки» он получил еще ведро вина вместе с подьячим Василием Бехтеевым. 18 декабря полведра вина получила его жена София, «для болезни», видимо оставленная мужем в Новгороде(16). Еще ведро вина Яков Дашков получил, вернувшись в Новгород 31 января 1611 г.
Неоспоримо виднейшее место среди приехавших с Салтыковым в Новгород сторонников Владислава занимает Петр Третьяков – виднейшая фигура Тушинского лагеря, думный дьяк второго самозванца, возглавлявший тушинский Посольский приказ. После свержения Василия Шуйского 28 августа 1610 г. он ушел из Калуги от Лжедмитрия II и принес присягу королевичу Владиславу. Приехав в Москву, он был лишен думного чина и вместе с Иваном Михайловичем Салтыковым был отправлен в Новгород приводить новгородцев к присяге, а в ноябре 1610 г. вместе с Салтыковым уведомлял Сигизмунда о присяге Новгорода Владиславу. По предположению Д.В.Лисейцева, Петр Третьяков продолжал быть новгородским дьяком до переворота в марте 1611 г., после чего отправился в подмосковное ополчение, где 20 августа 1611 г. упоминается в качестве думного дьяка Поместного приказа(17).
Рассматриваемый нами источник позволяет несколько подробнее говорить о деятельности Петра Третьякова в Новгороде осенью – зимой 1610/1611 г. 7 ноября 1610 г. к нему было послано 5 ведер вина из новгородского винного погреба(18). Через два месяца, 7 января 1611 г., он женился на Варваре, вдове помещика Деревской пятины Федора Клементьева(19). В этот день дьяку Петру Третьякову на свадьбу было дано 10 «ведеръ вина горячего для того что у него въ здешнемъ городе поместья и вотчины нетъ»(20) (память на получение вина, в отличие от других документов сборника, была скреплена личной печатью Ивана Салтыкова). Через 5 дней после свадьбы дьяк был отправлен в поход, в войска, осаждавшие Ладогу(21), где заперся отряд Пьера Делавилля. Перед походом дьяк Третьяков получил еще 10 ведер вина(22), через 6 дней, 18 января, – еще 10 ведер вина(23). После этого о деятельности дьяка Петра Третьякова в Новгороде нам ничего не известно(24).
Видимо, там под Ладогой, в сочельник 7119 г., Петр Третьяков подписал такую память: Лета ЗРФI-го декабря в КД день. По гдрву црву и великого кнзя Владислава Жигимонтовичя всеа Русии указу бояромъ и воеводамъ кнзю Ивану Микитичю Одоевскому да кнзю Володимеру Тимофеевичю Долгорукому съ товарыщи. Велети имъ прислати къ боярину Ивану Михайловичю Салтыкову про ратныхъ людеи семъ ведръ вина въ приимочное ведро. А послати то вино подъ Ладогу татарамъ. Дiaкъ Петръ Третьяковъ(25) Отпусти и быть въ готовыхъ судехъ(26).
Вместе с Иваном Салтыковым в Новгороде оказалась и его мать, боярыня Ульяна Ивановна Салтыкова, жена одноглазого боярина Михаила Глебовича Салтыкова. Именно на ее двор шли самые большие поставки вина из государева погреба, не связанные с военными нуждами (ведро вина 1 октября, 2 ведра вина 16 октября, 2 ведра вина 22 октября, 2 ведра вина 30 октября, по 2 ведра вина 8 и 9 ноября)(27).
Уже в январе 1611 года в Москве знали о поражении Салтыковым войск шведского короля под Ладогой 15 января(28). 19 же января Ивану Салтыкову было выдано «въ полки подъ Ладогу для ратныхъ людей Р ведръ вина». Видимо, после этого он с победой вернулся в Новгород.
К 22 февраля в Новгороде появляется еще один крупный отряд казаков, пришедший из Москвы, явно с «тушинским» прошлым. 22 февраля ведро горячего вина было выдано «атаманомъ которые пришли въ Великии Новъгородъ съ Москвы а были съ паномъ Микулаемъ Юрогою Богдану Березину да Семену Зарутцкому да Ивану Зворыкину да Максиму Панилову да есаулу Томилу Кайдашеву». Казаки их станиц в тот же день получили 3 ведра вина.
8-10 марта винная раздача была устроена во всех стрелецких сотнях и казачьих станицах.
Вино, полученное Иваном Салтыковым из Новгородского винного погреба в сентябре 1610 – феврале 1611 г.(29) 27 сентября 2 ведра вина 8 октября 2 ведра вина 16 октября 10 ведер вина про ратныхъ людей 17 октября 5 ведер вина для ратныхъ людей 27 октября 10 ведер вина для ратныхъ людей 17 ноября 6 ведер вина, 15 ведер пива и 6 четвертей солода ячменного 17 ноября 20 ведер вина на гдрвъ обиходъ 18 ноября 6 ведер вина 23 ноября 3 ведра вина для астраханскихъ стрельцовъ которые посланы на гдрву службу въ Порховъ Между 10 и 13 декабря 20 ведер вина 24 декабря 30 ведер вина про ратныхъ людей астраханскихъ стрелцовъ и казаковъ и на иные стрелцы для праздника Рожества Христова 24 декабря 7 ведер вина подъ Ладогу татаромъ 8 января 30 ведер вина 12 января 10 ведер вина, 3 ведра вина «двоеново» 19 января 100 ведер вина въ полки для ратныхъ людей подъ Ладогу 28 января 14 ведер вина въ полки для ратныхъ людей 2 февраля 50 ведер вина для ратныхъ людей 21 февраля 10 ведер вина для ратныхъ людей 25 февраля 20 ведер вина для ратныхъ людей
События февраля – марта 1611 года в Новгороде носят довольно темный характер. К 12 марта Иван Салтыков и Корнил Чоглоков были объявлены изменниками, посажены в тюрьму(30) и вскоре первый был казнен, а второй, видимо, остался под стражей и отбыл из города вместе с представителями Первого ополчения незадолго до взятия Новгорода шведами(31).
В то же время последние выдачи вина Ивану Салтыкову по нашим данным относятся к 21 и 25 февраля. Отметим, что в эти дни Салтыков находился, по всей видимости, в войсках – обе дачи (соответственно 10 и 20 ведер вина) были даны Ивану Салтыкову «для ратных людей».
28 марта 1611 года приказчик новгородского винного погреба Григорий Афанасьев с целовальниками «взяли на гдревъ на винной погребъ у Воина Новокщенова да у дияка у Третьяка Копнина опалного вина», ранее конфискованного у Ивана Салтыкова 63 двенадцатикружечных ведра вина и 10 пудов без четверти пушного меда. Конфискованный алкоголь пошел в раздачу(32).
Фигуры Новокщенова и Копнина как приставов при конфискованном у Ивана Салтыкова имуществе знаменательны – это первый пример их совместной службы. 12 марта 1611 г. из Новгорода назначается военная экспедиция под Старую Русу во главе с Леонтием Вельяминовым, закончившаяся очищением Русы от «воровских людей» к началу апреля. Привлекаемый нами здесь Сборник памятей содержит недвусмысленные записи о снабжении вином участников похода: 11 апреля 5 ведер вина получил Леонтий Вельяминов «для староруские посылки», а 17 апреля по кружке вина «для староруские службы» получают пять казачьих атаманов, также вино выдается дворянам, детям боярским, новокрещеным татарам и монастырским служкам «которые были противъ полскихъ людей с воеводою съ Леонтьемъ Андреевичемъ Вельяминовымъ подъ Старою Русою». После взятия Русы тамошнюю администрацию возглавили воевода Воин Афанасьевич Новокщенов и дьяк Третьяк Копнин, прослужившие там до августа-сентября 1611 г.(33)
Второй воевода Новгорода, кн. Иван Никитич Большой Одоевский, поддержал переворот, направленный против Салтыкова (а возможно был среди его организаторов) и стал главой Новгородского правительства. Сменилось и приказное управление. Дьяками стали лица новгородского происхождения – Семен Лутохин, Андрей Лысцов, позднее – Томило Сергеев(34). Первый из них происходил из софийских детей боярских, двое других – из новгородских подьячих. В 1604 году подьячий Андрей Лысцов исполнял мелкую службу – устраивал Заечевский ям под Новгородом(35); вскоре после переворота он бил боярам челом о вине, указывая что «отъ неметцкие государи пустоты боленъ я нутреною болезнью»(36). Уже 5 мая 1611 г. сам Андрей Лысцов, впервые названный дьяком, подписывал память о даче вина братьям Никите и Семену Калитиным(37).
Занятно, что о точном времени ареста и казни И.М.Салтыкова нам неизвестно. Почти до конца февраля 1611 года он еще упоминается среди тех, кто управляет Новгородом. Сохранился польский перевод его письма в королевский лагерь под Смоленск, написанного 8 февраля 1611 г.(38) Первые известия о свержении Салтыкова относятся к началу марта 1611 г., а отмена пожалований, произведенных в Новгороде от имени царя Владислава осенью – зимой 1610-1611 гг. датируется 15 апреля 1611 г., когда по приговору воеводы Одоевского, отправленному в Дворцовый приказ дьяку Семену Лутохину, все дворцовые земли, розданные по дачам королевича Владислава было указано вернуть во Дворец(39).
Среди пострадавших в Новгороде в то время был сын боярский Водской пятины Роман Иванович Неелов. Роман Неелов упомянут среди тех, кто лагере Сигизмунда III под Смоленском в 1610 году получил земельные пожалования лично от короля. Пожалуй, Неелов был одним из немногим сторонников Сигизмунда, кто вступил во владение искомыми землями вскоре после прихода Салтыкова в Новгород(40). Интересно, правда, что под Смоленском Роману Неелову был пожалован рядок(41) «Устье реки Сясь» (будущие Сясьские рядки, ныне – г. Сясьстрой)(42), в то время как он получил половину дворцового Михайловского погоста на Ладожском пороге (вторая половина была пожалована в поместье также пришедшему с Салтыковым в Новгород казачьему атаману Тимофею Шарову).
Во время осады Ладоги Иваном Салтыковым зимой 1610-1611 гг. Роман Неелов привел из Новгорода 40 стрельцов, которые расположились в его поместье(43). В отличие от своего совладельца и давнего знакомца, атамана Тимофея Шарова, погибшего при штурме Новгорода 16 июля 1611 г., Роман Неелов и после перехода Новгорода под власть шведов оставался на службе, хотя активного участия в политической жизни не принимал. Зимой 1612 года, направленный в Тихвин, он запретил в Тихвинской округе (в Нагорной половине Обонежской пятины) посылать в Ладогу корма на немецких людей(44). Но уже в январе 1612 г. он лишился своего поместья в Солецком погосте(45), которое было разделено между переводчиком Гансом Бракилем («Анцей Брякилевым»)(46) и новгородским судьей Михаилом Аничковым(47). После возвращения Новгородской земли Роман Неелов упомянут среди окладчиков Водской пятины в 1619 г.(48)
В архиве Новгородской приказной избы от богатого событиями 7119 года уцелели не только описанные нами документы. Возьмем к примеру Дачные книги Деревской пятины за тот же год(49). Начала в книге не достает; даты, когда были выданы те или иные поместные грамоты отсутствуют. Первые из сохранившихся записей о дачах – Семену Никифоровичу Матюшкину, Степану Кузьмичу Мельницкому и новокрещену Евстрату Мустофину имеют отсылки к некоему «служивому списку», который привез из Москвы боярин и воевода Иван Михайлович Салтыков(50), а царь Василий Шуйский именуется бывшим царем, хотя грамоты его признаются легитимными. Запись о даче новокрещену Мустофину интересна также тем, что она содержит указание на прежнюю службу Евстрата Мустофина Тушинскому вору. По грамоте царя Василия Шуйского поместье Мустофина было отписано на государя и в 1609/10 г. передано Петру Семеновичу Лутохину, сыну софийского сына боярского Семена Лутохина, вскоре ставшего новгородским дворцовым дьяком. Осенью 1610 г. Евстрат Мустофин оказался в Новгороде и по приговору Ивана Салтыкова возвратил себе поместье(51).
Списки всех дач, данных по наказу Ивана Салтыкова, содержащиеся в рукописи перечеркнуты; впрочем, они занимают лишь первые 9 страниц. На с. 9 – новый заголовок: «Деревские пятины дачи при боярине и воеводе при князе Иване Никитиче Большомъ Одоевскомъ да при дьякахъ РIФ-го году». В остальной части книги дачи выписываются от имени кн. И.Н.Большого Одоевского, Одоевского с дьяками Корнилом Иевлевым и Семейкой Самсоновым(52), Одоевского с боярином князем Владимиром Тимофеевичем Долгоруковым (в отсутствие Салтыкова в Новгороде)(53) и Одоевского с чашником В.И. Бутурлиным(54).
Арест и убийство в Новгороде Ивана Салтыкова не повлекло за собой немедленного союза с Первым подмосковным ополчением; вплоть до апреля 1611 г. документы из новгородских приказов выдавались именем царя Владислава Жигимонтовича и бояр Ивана Никитича Большого Одоевского и Владимира Тимофеевича Долгорукова.
Дальнейшие политические события 7119 года связаны с начавшимися под Новгородом новгородско-шведскими переговорами, закончившимися провалом и имевшими результатом штурм Новгорода войсками Якова Делагарди 16 июля 1611 года и установлением в Новгороде новой власти, во главе с Яковом Делагарди и боярином кн. И.Н.Большим Одоевским.
Имеющиеся в Сборнике памятей сведения говорят о том, что переговоры новгородцев со шведами начались заметно ранее прибытия в город представителей подмосковного ополчения. Ведро вина, предназначенное немецким людям было отпущено с Михаилом Борисовичем Боборыкиным из новгородского винного погреба уже 23 марта 1611 г. В тот же день три ведра вина было выдано «для немецкие посылки» Гаврилу Бекетову.
Личности обоих новгородцев, через которых были открыты отношения с Делагарди примечательны. Михаил Борисович Боборыкин служил третьим воеводой Новгорода в 1605/06 г.(55) В 1608 г. он вместе с Иваном Судаковым и Андреем Бунаковым, а также смоленскими дворянами провожал из Москвы к польской границе Александра Гонсевского и других польских послов(56). В 1609-1610 гг. он участвовал в походах Скопина-Шуйского к Александровой слободе, Троице, в снятии осады с Москвы. После гибели Скопина Шуйского в 1610 г. М.Б.Боборыкин участвует в Клушинской битве, в разгар которой он был послан кн. Дмитрием Шуйским уговаривать немцев не уходить от московского войска вместе с думным дворянином Гаврилом Пушкиным. И «Михайла тут немцы в полон взяли, а Гаврила Пушкин ушелъ»(57).
Полонный опыт имел и Гаврило Савинов сын Бекетов. В десятне Водской пятины 1605 г. его скитания описываются следующим образом: «Въ Иванегороде въ толмачахъ для Свейскаго языку, а въ московскомъ списке и въ десятне 112 году къ поместному и къ денежному верстанью не написанъ: 59. Гаврило Савиновъ сынъ Бекетовъ, и во 114 году въ Иванегороде Гаврило Бекетовъ билъ челомъ государю, а сказалъ: былъ де онъ въ полону в Свеи 11 летъ, а изъ полону вышелъ в 97 году, а государева жалованья поместья за нимъ учинено безъ верстанья за полонъ и за службу въ Вотской пятине 400 чети, а велено ему быть въ Иванегороде на время для толмачества свейскаго языку, а поместнымъ де окладомъ не верстанъ, и государь бы его пожаловалъ, велел его поверстать поместным верстаньемъ, кому онъ въ Вотской пятине въ версту отечествомъ и службою. А денежное де государево жалованье оброкъ емлетъ изъ чети, и прежнюю свою ввозную поместную грамоту клалъ, а въ грамоте прежний его окладъ написанъ 400 чети. И бояринъ и воеводы Михайло Глебовичъ Салтыковъ да Василій Ивановичъ Белеутовъ да дьякъ Михайло Огарковъ Гаврила Бекетова поместьемъ поверстали по его поместью съ детьми боярскими Вотскія пятины. А окладчики про него сказали, что пригодится ему быть въ 550 чети»(58).
Миссия Боборыкина и Бекетова по всей вероятности была ответом на письма Делагарди к князю Одоевскому из Лопского погоста, написанные в марте 1611 г.(59)
Одновременно с началом переговоров были предприняты меры по усилению обороны города. 29 марта ведро вина было выдано атаману Семену Заруцкому и 50 казакам его станицы, стоявшим на карауле у Петровских ворот «за то что они у техъ воротъ стоятъ, днюютъ и ночюютъ».
В апреле взаимоотношения со шведами активизировались. 11 числа «для немецкие посылки» было отпущено из государева погреба 28 ведер вина. Получали вино Потап Нарбеков(60), уже известный нам Гаврило Бекетов и подьячий Василий Бехтеев, которому на следующий день, 12 апреля было также выдано для немецких людей «три пуда меду, буде имъ кислово не дано». Тогда же ведро вина получил толмач Тимофей Хахин.
В эти дни Сборник упоминает и небезызвестного дьяка Ивана Тимофеева. 21 апреля он был с ратными людьми послан к Москве, получив на дорогу 5 ведер вина(61). Судьба этой миссии неизвестна; во всяком случае, осенью 1611 г. Тимофеев находился в Новгороде.
Следующий этап политической истории Новгорода, как правило, связывают с прибывшими в Новгород представителями подмосковного ополчения и, прежде всего, с чашником Василием Ивановичем Бутурлиным. Однако кроме него крупными представителями московских таборов, появившимися в Новгороде после переворота, были бывшие тушинцы князь Семен Григорьевич Звенигородский и дьяк Денис Софонов. Вместе с ними в Новгород приехали дворяне московские князья Юрий Звенигородский и Семен Хованский, Данило Замыцкий, Федор Пушкин и Борис Поливанов, а также некоторые другие москвичи. 6 мая они получили по два ведра вина.
Князь Семен Григорьевич Звенигородский служил боярином и дворецким у Лжедмитрия II. Интересно, что личность князя Звенигородского связана с Новгородом и в более раннее время. В 1600 и 1607 гг. он служил воеводой в Копорье, одном из новгородских пригородов(62). 6 мая 1611 г. он оказывается в Новгороде(63). Между 11 и 13 мая 1611 г. к нему и к думному дьяку Д.И.Софонову было послано 3 ведра вина, 28 мая им же отослано еще 2 ведра вина (вероятно, на переговоры, на которые Софонов и кн. Звенигородский поехали с подьячими Тимофеем Внуковым и Исаком Кудриным). 9 июня (опять одновременно с Софоновым) получил еще 3 ведра вина; 6 июля – еще 3 ведра вина.
Еще один деятель Тушинского лагеря, оказавшийся в Новгороде в конце весны 1611 года – печатник и думный дьяк Второго самозванца Денис Игнатьевич Софонов, потомственный московский приказной(64). В нашем Сборнике он именуется не думным дьяком, а думным дворянином. В середине мая он несколько раз получает вино вместе с кн. С.Г.Звенигородским, а 28 мая отправился на переговоры с Делагарди. Оба они покинули Новгород за 10 дней до штурма, 6 июля 1611 г., видимо незадолго до заключения перемирия(65).
Примечательны упоминания о дьяке Софонове, относящиеся к более позднему времени. Он оставил в Новгороде чемодан на подворье у Дарьи, жены Богдана Олферьева. В феврале 1615 г. его «без указу» взял переводчик Бажен Иванов. Будучи допрошен, переводчик утверждал, что дьяк Софонов – дядя его жены Ески, однако был вынужден вернуть дьячий чемодан(66).
Чашник и воевода В.И.Бутурлин впервые упоминается как получатель вина 9 мая 1611 г.(67) С этого времени он регулярно выступает адресантом памятей почти до самого новгородского штурма. В июне 1611 г. в Новгород прибывают еще два деятеля Подмосковного ополчения.
Первый из них – дьяк Афиноген Голенищев, известный тем, что еще в 1605 г. вместе с Василием Ивановичем Бутурлиным раздавал деньги под Кромами(68), позднее, в 1610/11 г., был назначен земским дьяком в Ярославль(69). 2 июня 1611 г. получил из новгородского винного погреба 5 ведер вина(70), а за день до взятия Новгорода шведами, 15 июля 1611 г. подписал память о выдаче 2 кружек вина стрелецкому сотнику Ивану Паршину(71). По словам Ивана Плещеева (в окт. 1611 г.), просившего у правительства Владислава его поместья в Ярославском уезде, Афиноген Голенищев «умер в воровских таборех»(72). На самом деле Афиноген Голенищев был убит при взятии Новгорода шведами(73).
Другой – князь Петр Иванович Пронский. Единственная запись о выдаче ему ведра вина относится к 21 июня 1611 г.(74); вероятно он покинул Новгород вместе с кн. С.Г.Звенигородским и дьяком Д.И.Софоновым, однако в Новгороде осталась его жена, Авдотья. Повесть о Земском соборе 1613 года упоминает боярина Петра Пронского как восьмого из кандидатов на царский престол(75). Примечательно, что его жена оставалась в Новгороде и во время Земского собора, уехав в Москву с гонцом Воином Богучаровым 14 марта 1613 г.(76), уже после избрания на московский престол Михаила Романова.
28 мая 1611 г. Делагарди двинулся из Сольцов на Новгород (в Сольцах, вероятно, простоял с начала зимы 1611 г.)(77). К Новгороду он подошел 2 июня 1611 г. и встал в Хутынском монастыре.
Активные переговоры начались только с 6 июня 1611 г. В этот день к чашнику и воеводе Василию Ивановичу Бутурлину в Спасский Хутынский монастырь, где велись переговоры, было отправлено 20 ведер вина; столько же – на следующий день. Особая порция вина была отпущена в конце месяца, 27 июня – десять ведер вина «в прииимошное ведро, а вино бы было доброе, чтобы неметцкимъ людемъ въ почесть было».
Именно в конце июня – начале июля 1611 года – в дни накануне «новгородского взятия» - наиболее интенсивно выдавалось вино из государственных запасов. 1 июля было выдано 5 ведер вина казакам и по кружке вина есаулам приказа атамана Тимофея Шарова, а также ведро вина сотне дворян Водской пятины, возглавляемых Никитой Вышеславцовым. Тогда же 10 ведер вина было отпущено вновь в Хутынский монастырь чашнику и воеводе В.И.Бутурлину, «для болшого неметцкого съезду, а взяти вина доброго», а также ведро вина посланному туда же князю Ивану Афанасьевичу Мещерскому. 4 июля 5 ведер вина с подьячим Немиром Ручкиным было отправлено лично Якову Делагарди и 10 ведер вина для шведских дворян-участников переговоров «дiяку Монше Мартынову» (секретарю М.М. Пальму). Еще 2 ведра вина было предназначено толмачам. На следующий день, 5 июля, в Хутынский монастырь отправили еще 3 ведра вина.
Интересна запись от 6 июля. Получателями вина в этот день явились боярин кн. С.Г.Звенигородский и думный дьяк Денис Софонов. В Сборнике не отмечены обстоятельства получения ими вина, но это последние упоминания об этих представителях подмосковного ополчения в нашем источнике. Вероятно, вскоре после 6 июля они, вместе с московскими дворянами, отбыли из Новгорода под Москву.
Последняя запись о посылке 6 ведер вина чашнику В.И.Бутурлину, но уже не для переговоров, а «про ратных людей» относится к 9 июля, то есть на следующий день после заключения перемирия с Делагарди.
16 июля 1611 года Софийская сторона Великого Новгорода была взята штурмом. Через день, 17 июля, шведы заняли и Торговую сторону. Чашник и воевода Василий Иванович Бутурлин вместе с Леонтием Вельяминовым, разграбив торговые ряды, ушел из города с казаками; Василий Гаютин, Тимофей Шаров и Афиноген Голенищев погибли на улицах города. Однако государев винный погреб продолжал выдавать вино по памятям.
Так был озаглавлен новый раздел в Приходно-расходной книге государева винного погреба: «Да старого жъ вина(78) в росходе июля съ IЗ числа»(79). Первые недели получателями вина являются только представители новой шведской администрации: Делагарди, М.М.Пальм, Ганс Бой (Анц Бой), Эверт Горн (Ивер Гор) и другие. Только 16 августа 2 ведра вина из казенных запасов получил представитель русской администрации, упоминавшийся выше дьяк Андрей Лысцов(80). Аналогичная документация по более поздним годам в архиве Новгородской приказной избы не сохранилась.
А. А. Селин
Примечания:
1 This work was supported by Swedish Institute, Stockholm (www.si.se). 2 Sjöberg A. The Public Sauna in Novgorod 1611-1615 // Scando-Slavica. Vol. 22. 1976. P. 125-138; Sjoberg A. Ivan Timofeev’s Autograph // Scando-Slavica. Vol. 23. 1977. P. 139-144; Sjöberg A. Ivan Timofeev and is Two Still Unidentified Enemies in Novgorod // Scando-Slavica. Vol. 26. 1980. P. 105-113; Sjöberg A. Three Judgment Books in the Novgorod Occupation Archives 1611-1617 // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. T. 31/32. 1985. P. 399-404. 3 Sundberg H. The Novgorod Kabala Books 1614-1616. People in Novgorod // Scando-Slavica. Vol. 24. 1978. P. 157-167; Nordlander I. Real Estate Transfer Deeds in Novgorod 1609-1616. Text and Commentary // Acta Universitatis Stockholmiensis. Stockholm Slavic Studies. № 18. Stockholm, 1987. 4 Здесь и далее все даты приводятся по юлианскому календарю. 5 Nordlander I., Sundberg H. The Novgorod Taverns during the Swedish Occupation // Подобаiетъ память сътворити. Essays to the Memory of Anders Sjöberg. Acta Universitatis Stockholmiensis. Stockholm Slavic Studies. № 24. 1995. P. 139-156. 6 Впрочем, в последнее время авторство знаменитого «Временника» подвергается сомнению. Мы не будем здесь подробно останавливаться на историографии этого вопроса. 7 Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2:124 (далее в сносках – Сборник памятей). 8 Начало дела в столбце 123 того же архива. 9 Приходно-расходные книги государева винного погреба. 1611. 28.03-31.08 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 60. 10 Седов П.В.Захват Новгорода шведами в 1611 г. // Новгородский исторический сборник. Вып. 4 (14). СПб.; Новгород, 1993. С. 116-127. 11 Два донесения польскому королю Сигизмунду III и сыну его Владиславу Сигизмундовичу от боярина Ивана Салтыкова из Новгорода: о всех происшествиях, случившихся с ним по вступлении в Новгородскую область для приведения жителей к присяге королевичу Владиславу; о бывшей близ Пскова битве между Просовецкими Лисовским, с прошением о выводе всех королевских войск из утвержденных в верности тамошних областей, неприятельски поляками разоряемых и утесняемых; о приведении им новгородцев к присяге на верность королевичу, об отправлении ратных людей во Псков, Ивангород, Яму, Копорье и Орешек для принуждения жителей тех городов к равномерной покорности и о скорой присылке в Польшу собранных с тамошнего края денег. 1610. 17.11 // Сборник государственных грамот и договоров. Т. 2. 1819. № 209 и 210. С. 452-463. 12 Отдел губным старостой Федором Вельяминовым Богдану Жданову сыну Блеклому поместья вдовы Анны, жены Дмитрия Сертякина в Дремяцком погосте Шелонской пятины. 1610. 15.10 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet fran Novgorod, serie 1:41. С. 139-141 (копия в рукописном архиве Санкт-Петербургского института истории (далее: СПбИИ), м/ф. 293, без пагинации) 13 Подробнее о Муравьевых в Новгороде: Селин А.А. Григорий Никитич Муравьев: Кто создавал условия непрерывной жизни // Ладога – первая столица Руси. 1250 лет непрерывной жизни. Седьмые чтения памяти Анны Мачинской. Сб. статей. СПб., 2003. С. 125-135. 14 Яков Авксентьевич Дашков известен как сын боярский, служивший по Серпейску с 1606/07 г. с окладом в 550 четвертей (Боярский список 1606-1607 гг. с указаниями об участии в боевых действиях против восставших // Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века. 1601-1608. Сборник документов. М., 2003. С. 150). Впрочем, Яков Дашков уже бывал в Новгороде: в 1608-1609 г. он был среди дворян московских, прибывших в Новгород с кн. М.В.Скопиным Шуйским - Опись и продажа с публичного торга оставшегося имения по убиению народом обвиненного в измене Михайлы Татищева в 116 году. 1608/09 // Вестник Общества истории и древностей Российских при имп. Московском университете. Кн. 8. 1850. С 1613 г. он служит Михаилу Федоровичу на воеводских постах в Троице-Сергиеве монастыре, позднее – в Белгороде.; Кстати, и Иван Михайлович Салтыков уже бывал в Новгородской земле: в августе 1605 г., после прихода к власти в Москве Лжедмитрия I, он вместе с матерью выехал в Ивангород, где воеводу кн. Г.П.Ромодановского сменил его отец, боярин М.Г.Салтыков. На службу молодой Салтыков ехал вместе с матерью, Ульяной Ивановной, которая встретится нам ниже. – Из умолотных книг Полянской волости 1605 г. // Греков Б.Д. Монастырское хозяйство XVI-XVII вв. Л., 1924. С. 132-134. 15 Сохранилась и челобитная Якова Дашкова, в которой он просил этого вина взаймы, «доколе свое вино искурю». – Сборник челобитных о выдаче вина // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 124, л. 214. 16 Жена, оставленная ушедшим на службу мужем – типичная картина Смутного времени. В 1613-1614 гг., когда новгородские дворяне в массовом порядке покидали службу и «отъезжали» на сторону противников, в Псков и Тихвин, их жены почти всегда оставались в Новгороде, становясь заложницами в лагере политических противников. Даже в 1616/17 г., накануне возвращения Новгорода под власть московских царей, группа дворян выехала на «московскую» сторону, «покиня в Новегороде жон своих и детеи со всеми животы и после де их неметцкие люди жон их и детеi мучили на пытках огнем жгли животы их все поимали и хотели жон их и детеи свесть съ собою в свою Неметцкую землю на поруганье». В Новгороде их выкупили Водской пятины дворянин Григорий Никитин Муравьев, дьяки Семен Лутохин и Пятой Григорьев, а также торговый человек Богдан Шорин. – Грамота царя и великого князя Михаила Федоровича в Новгородскую четверть боярину князю Григорию Петровичу Ромодановскому и дьякам Алексею Витовтову и Павлу Матюшкину о выдаче новокрещенам Ивану Танаеву и Гавриле Охлобякову по их челобитью половины выкупа за их жен из немецкого плена. 1617. 3.07 // СПбИИ, кол. 2, оп. 1, д. 17, л. 68 об.-70. 17 Лисейцев Д.В. Посольский приказ в эпоху Смуты. Т. 1. М., 2003. С. 113. 18 Сборник памятей, л. 24. 19 Дело по челобитным о поместьях Деревской пятины Пятого Ратаева сына Мусина, Богдана Первого сына Мусина, Семена Матфеева сына Арцыбашева. 1610. 15.11 - янв. 1612 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 321. 20 Сборник памятей, л. 55. 21 Дело по двум челобитным крестьян Ладожского порога о количестве оброков с Михайловского погоста на Ладожском пороге, взимаемых в Дворцовый приказ // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2:351, л. 31–71. 22 Сборник памятей, л. 63. 23 Там же, л. 69. 24 По С.Б.Веселовскому, 20 августа 1611 г. Петр Третьяков служил думным дьяком Поместного приказа у подмосковных бояр, 31.08, в ноябре и декабре 1611 г. думный дьяк там же. 5.09.1611 – в стане Трубецкого и Заруцкого, 25.01.1613 – на Москве с боярами, скрепил грамоту в Ярославль и Кострому увещанием присоединиться к Владиславу. 21.11.1612 – дьяк (не думный) Посольского приказа в соединенном ополчении. 13.06.1613 получил опять думное дьячество и продолжал управлять Посольским приказом вплоть до своей смерти в 1617/18 г. Постригся в Троице-Сергиеве монастыре – Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII веков. М., 1975. С. 522-523. 25 Написано другим почерком. 26 Написано третьим почерком. 27 Сборник памятей, л. 3, 11, 19, 22, 25, 26. 28 Отписка московской Боярской думы польскому королю Сигизмунду и сыну его Владиславу о поражении воеводами Салтыковым и кн. Волконским шведских ратных людей под Ладогой. 1611, янв. // Акты исторические, собранные в библиотеках и архивах Российской империи. Т. 2. 1841. № 316. С. 373-374. 29 Источник - Сборник памятей. 30 Отписка новгородцев о единодушном намерении их стоять за православную веру, о заключении в тюрьму Ивана Салтыкова и других изменников, о посылке ратных людей на помощь Прокопию Ляпунову и о поражении литовских людей, приходивших в Новгородскую область. 1611, марта после 12 // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедиции имп. Академии наук. Т. 2. СПб., 1836. № 183. С. 313-314. 31 Во всяком случае, в июне 1612 г. Корнил Чоглоков продолжал оставаться в подмосковном ополчении и был посланником кн. Д.Т.Трубецкого в Ярославль - Замятин Г.А. Из истории борьбы Польши и Швеции за Московский престол в начале XVII столетия. Падение кандидатуры Карла Филиппа на Московский престол и воцарение Михаила Федоровича. Юрьев, 1918 // СПбИИ, кол. 276, оп. 2, д. 90, л. 56. 32 Приходно-расходные книги государева винного погреба. 1611. 28.03-31.08 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 60. С. 3-4. 33 Роспись, сколько следует со Старой Русы посада и уезда денежных доходов на 120 год по сравнению с 119. 1611/12 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2:362, л. 1-10. 34 20 декабря 1610 г. новгородский подьячий (еще не дьяк) Томило Сергеев был послан к Москве для государева дела, получив на дорогу полведра вина. 35 Челобитная охотников Заечевского яма на бившего их окольничего П.Ф.Басманова, проезжавшего в Новгород и на других обидчиков. 1604, марта после 24 // СПбИИ, кол. 276, оп. 1, д. 27, л. 58-61. 36 Сборник челобитных о выдаче вина // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 124, л. 218. 37 Сборник памятей, л. 142. 38 Copia listu od Saltykowa z Ladogi de data Februarÿ 8 dnia // Riksarkivet, Stockholm, Skoklöster Samlingen. Nr. E 8596. С. 12-15. 39 Дело по двум челобитным крестьян Ладожского порога о количестве оброков с Михайловского погоста на Ладожском пороге, взимаемых в Дворцовый приказ // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2:351, л. 40-41. 40 Приходно-расходные книги государевых дворцовых сел за 112-120 гг. // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie I: 136, л. 150-151. 41 Рядок в Новгородском земле XVI-XVII вв. – сельское поселение, где живут не крестьяне, а промысловики, в данном случае – рыбаки и мелкие торговцы. 42 Жалованные и другие грамоты польского короля Сигизмунда московским сановникам, дворянам, детям боярским и другим лицам на отчины и поместья, денежные и хлебные оклады, дворы и пр. по случаю избрания сына его, королевича Владислава на Московский престол. 1610-1612 // Акты Западной России. Т. 4. СПб., 1851. Ст. 347. 43 Дело по двум челобитным… 44 Грамота воеводы Ивана Никитича Большого Одоевского в Нагорную половину Обонежской пятины о том, чтобы собирали кормы немецким людям в Ладогу и в Новгород по прежнему. 1612. 3.04 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 75, л. 73. 45 Обыскная и отдельная книга неслужилового сына боярского Григория Сысоева на поместье Романа Иванова сына Неелова в Солецком погосте Водской пятины. 1612. 17.01 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 18. 46 Роспись поместных дач дворянам и детям боярским Деревской пятины в 119, 120 и 122 гг. // Riksarkivet, Stockholm,Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 88, л. 22. 47 Дело по челобитной о поместье Михаила Злобина сына Оничкова. 1614, авг. // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 91. 48 Десятня денежной раздачи служилым и неслужилым новикам Водской, Шелонской, Деревской, Бежецкой и Обонежской пятин дьяком Федором Апраксиным. 1624/25 // Российский государственный архив древних актов, ф. 210, оп. 4, д. 136, л. 6. 49 Дачные книги Деревской пятины. 1610/11 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1:38. 50 Там же. С. 1-8. После убийства в Новгороде Ивана Салтыкова верстальный список, составленный при Салтыковской администрации в Новгороде сохранялся у князя Никифора Яковлевича (Кудеярова сына) Мещерского – Дело о поместье Кузьмы Хвостова в Келтушском погосте Водской пятины. Июль 1612-сентябрь 1613 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 18; Дело по челобитной о поместье Деревской пятины Семена Матвеева сына Арцыбашева. 1612, сент. // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 65. 51 Дачные книги Деревской пятины... С. 7-8. 52 Там же. С. 76-77. 53 Там же. С. 56-57, 69-70. 54 Там же. С. 70-71, 83-84. 55 Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.). М., 1907. С. 84. 56 Это от них бежали к Тушинскому Вору Марина Мнишек с отцом. – Из родословной росписи, представленной в Герольдмейстерскую контору камергером А.Дивовым и гвардии капитаном Н.Дивовым, с известием о службе их предка В.И.Дивова, в том числе и об участии его в боях с восставшими в 1606-1607 гг. под Смоленском, Вязьмой, Можайском, Москвой, Калугой и Тулой. 1789 // Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века. 1601-1608 гг. Сборник документов. М., 2003. С. 359-360. 57 Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.). М., 1907. С. 208. 58 Десятня Водской пятины 1605 года / Подг. Н.В.Мятлевым // Известия Русского генеалогического общества. 1911. № 4. С. 472. 59 Замятин Г.А. Из истории борьбы Польши и Швеции за Московский престол в начале XVII столетия. Падение кандидатуры Карла Филиппа на Московский престол и воцарение Михаила Федоровича. Юрьев, 1918 // СПбИИ, кол. 276, оп. 2, д. 90. С. 12. 60 Помещик Бежецкой пятины. Служил письменным головой дворян Бежецкой пятины, посланным в 1608 г. из Москвы против Лисовского под Иосифо-Волоколамский монастырь с думным дворянином и воеводой Гаврилом Григорьевичем Пушкиным. – Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.). М., 1907. С. 48. 61 Сборник памятей, л. 124. 62 Князь Семен Григорьевич Звенигородский известен как выборный дворянин по Дорогобужу в 1577 г. (Боярский список 1577 г. // Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004. С. 191-202) и в 1588-1589 г., когда был назначен в посольство в Грузию (Боярский список 1588-1589 гг. // Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004. С. 203-248); позднее, в 1598-1599 гг. (Боярский список 1598-1599 гг. // Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004. С. 250-258) и в 1606-1607 г. дворянин московский, написан на службе в Чернигове (Боярский список 1606-1607 гг. // Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004. С. 291-302). В 1600 г. служил воеводой в Копорье, вместе с "Матвеем Степановичем" (Дело о трех беглых латышах. 1600, апрель // Дела Тайного приказа. Т. 4. Л., 1926 (Русская историческая библиотека. Т. 38). Стб. 267-269), также в 1607 г. (Письмо к воеводе Копорскому князю Семену Григорьевичу Звенигородскому, от шведского фельдмаршала и Выборгского ландсгевдинга Акселя Риниинга просительное, о свободном пропуске шведских войск, по обещанию российских послов, чрез Российскую область, для учинения полякам отпору в нападении на Лифляндию, и о даче оным войскам за наличный платеж съестных припасов // Реестр грамотам шведского двора // Древняя Российская вивлиофика. 1782. Ч. 2. № 19. С. 57). В тушинском лагере – боярин и дворецкий (Тюменцев И.О. Смута в России в начале XVII столетия. Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999. С. 540). В боярской книге 1627 г. - дворянин московский (Боярская книга 1627 г. / Под ред. В.И.Буганова. М., 1986. С. 67). 63 Сборник памятей, л. 141, 149. 64 Печатник и думный дьяк Разрядного приказа у Лжедмитрия с октября 1608 по июнь 1609, с 21.10.1611 по 25.07.1612 думный дьяк и печатник в ополчении Трубецкого и Заруцкого, в конце февраля 1613 – дьяк в Москве, в 1619 г. дьяк Владимирского судного приказа. (Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII веков. М., 1975. С. 484-486). 65 Седов П.В.Захват Новгорода шведами в 1611 г. // Новгородский исторический сборник. Вып. 4 (14). СПб.; Новгород, 1993. С. 119. 66 Розыск о чемодане с рухлядью, оставшемся на подворье у Дарьи, жены Богдана Олферова. 1615, февр. // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 246. 67 Сборник памятей, л. 146. 68 Опись архива Разрядного приказа XVII в. / Подг., вст. ст. К.В.Петрова. СПб., 2001. С. 48. 69 Боярский список 1610/11 г. // Сторожев В.Н. Материалы для истории русского дворянства // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. 1909. Кн. 3. С. 85. 70 Сборник памятей, л. 158; вар.: 2 июля - Приходно-расходные книги государева винного погреба. 1611. 28.03-31.08 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 60. С. 18. 71 Память погребному приказчику Григорию Афанасьеву да целовальнику Ивану Федотову с товарыщи выдать сотнику стрелецкому Ивану Паршину 2 кружки вина за приписью дьяка Афиногена Голенищева. 1611. 15.07 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 2: 119, л. 3. 72 Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII веков. М., 1975. С. 120. 73 [Шокарев С.] Указатель имен // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 493. 74 Сборник памятей, л. 189. 75 Повесть о Земском соборе 1613 года // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 457. 76 Приходно-расходные книги государева дворца. 1612/13 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 34. С. 547, 549-550. 77 Замятин Г.А. Из истории борьбы Польши и Швеции за Московский престол в начале XVII столетия. Падение кандидатуры Карла Филиппа на Московский престол и воцарение Михаила Федоровича. Юрьев, 1918 // СПбИИ, кол. 276, оп. 2, д. 90. С. 16. 78 «Новым» вином именовалось вино, конфискованное 28 марта 1611 г. на дворе Ивана Салтыкова, расход которого в книге отмечался отдельной статьей. 79 Приходно-расходные книги государева винного погреба. 1611. 28.03-31.08 // Riksarkivet, Stockholm, Ockupationsarkivet från Novgorod, serie 1: 60. С. 21. 80 Там же. С. 31.
Великий Новгород, Новгород и 2 еще...
