СОЕДИНЁННЫЕ ПРОВИ́НЦИИ, Республика Соединённых провинций (Republick der Verenigde Provinciën; офиц. назв. Республика Семи Объединённых Нижних земель, нидерл. Republiek der Zeven Verenigde Nederlanden), конфедеративная республика, образовавшаяся в ходе Нидерландской революции 16 в. Состояла из 7 сев. провинций Нидерландов исторических (Гелдерн, Голландия, Зеландия, Утрехт, Фрисландия, Оверэйссел, Гронинген). В состав С. п. также входили не имевшие своего представительства в Генеральных штатах область Дренте и «Генералитетские земли». Датой создания С. п. считается 1588, однако офиц. провозглашения нового государства не было. Испания фактически признала независимость С. п. в результате подписания Двенадцатилетнего перемирия (9.4.1609), официально – по Мюнстерскому миру 30.1.1648 (см. Вестфальский мир 1648). Конституцией С. п. де-факто была Утрехтская уния 1579. Вследствие особой значимости провинции Голландия С. п. часто называли Голландской республикой или Голландией. В янв. 1795 С. п. преобразованы в Батавскую республику. См. Нидерланды.
Шатохина-Мордвинцева Г.А. Соединённые провинции // Большая российская энциклопедия
При восшествии на престол Филипп II получил, как известно, лишь часть наследства своего отца. Дом Габсбургов разделился на две ветви: одна в лице Фердинанда имела своим местопребыванием Вену, другая в лице Филиппа — Мадрид.
Если бы Филипп II даже не был тем человеком, каким он был на самом деле, он все равно не мог бы поддержать равновесие между Испанией и Нидерландами. Будучи чисто испанским государем, он неизбежно должен был жертвовать интересами Нидерландов ради Испании, и следовательно должен был обращаться с ними не как с особым государством, а как с «владением», предназначенным служить опорным пунктом и операционной ба^зой для испанского государства на севере Европы, и соответственно пытаться лишить их автономии и независимости. Но именно поэтому катастрофа становилась неизбежной, ибо объединенные общностью интересов и единой политической организацией 17 провинций не могли допустить своего порабощения. Преобразованные в государство Филиппом Добрым, Нидерланды были достаточно сильны, чтобы противостоять напору Филлипа II, тем более, что сам Карл V еще крепче сплотил их, подготовив их таким образом помимо своего желания к борьбе со своим сыном.
Карл V и Мария Венгерская, отправившиеся в Испанию лишь 15 сентября 1556 г., присутствовали при начале царствования Филиппа и, разумеется, помешали ему своим присутствием предаться тем новшествам, которыми почти всегда ознаменовывается вступление на престол нового государя. Кроме того самый влиятельный из императорских министров Гранвелла, остался при сыне своего повелителя, помогал ему своими советами и разъяснял ему, насколько важно не задеть общественного мнения при этой первой встрече короля со своими подданными. Поэтому Филипп тщательно избегал вносить какие бы то ни было изменения в привилегии провинций. Он не сместил ни одного чиновника. И хотя он включил в состав государственного совета иностранца Гранвеллу, но зато он позаботился о включении в него также молодых вельмож, указанных ему его отцом: принца Оранского, графа Эгмонта, маркграфа Берга, графа Бусси, сира Глажона и Амонского штатгальтера, Симона Ренара. Не произошло никаких изменений и в официальной организации борьбы с ересью: Филипп ограничился опубликованием вновь (20 августа 1556 г.) «плаката» от 25 сентября 1550 г.2. И, наконец, он избрал на место Марии Венгерской приемлемого для высшей знати принца, прекрасного военачальника, щедрого и блестящего, высокое происхождение и характер которого являлись залогом того, что он не станет политическим орудием в руках монарха. Это был герцог Эммануил Филибер Савойский, назначенный через два дня после отречения Карла V, 27 октября 1555 г., генеральным штатгальтером Нидерландов.
Однако все эти проявления высочайшей милости были встречены с плохо скрываемой холодностью. Они не снискали новому государю доверия его подданных. Ему явно не доверяли, и не без оснований. Действительно, иногда «то, как дают, дороже того, что дают». Филипп же явно давал против воли. Все его поведение находилось в резком противоречии с выставлявшимися им намерениями. Замкнувшись от всех в брюссельском дворце, исключительно среди испанского окружения, он настолько мало общался с вельможами, недавно призванными в государственный совет, что уже в ноябре у них сложилось убеждение, что их включили в него «только для формы»
Хотя Филипп и ограничился лишь подтверждением ранее изданных «плакатов» против еретиков, однако было очевидно, что он не потерпит в дальнейшем той снисходительности, с которой они до сих пор применялись: 28 ноября 1555 г. он возобновил и усилил инструкции для инквизиторов, а 30 сентября 1556 г. приказал судебным советам беспощадно применять указ от 20 августа, начать преследование слишком снисходительных чиновников, отбирать имущества у лиц, эмигрировавших по религиозным причинам, строго следить за странствующими ораторами и певцами и, наконец, тайно казнить осужденных, «которые считают делом чести подвергнуться публичной казни, так как благодаря своему упорству им еще лучше удается привлечь простых людей к своим проклятым сектам и лжеучениям» За несколько недель до того (20 августа 1556 г.) он разрешил иезуитскому ордену обосноваться в Бельгии, хотя председатель тайного совета Виглиус предупредил его, что мера эта будет враждебно встречена в провинциях.
Кроме того он не сумел привлечь на свою сторону герцога Савойского, который вскоре сблизился с бельгийской знатью, крайне недовольной, в свою очередь, презрительным высокомерием короля и его отвращением к ней, чего король не умел скрыть. И, наконец, несомненно, в Нидерланды проникли слухи о плане, который Филипп в это время обсуждал со своими ближайшими советниками относительно превращения Нидерландов в отдельное королевство, но не для того, чтобы обеспечить им независимость (о чем в свое время уже поднимался вопрос), а, наоборот, чтобы подчинить их чисто монархическому строю6. Всего этого достаточно было, чтобы распространилось убеждение, будто король в глубине души осуждает проводимые им официально мероприятия. Чувствовалось, что он играет роль, и играет ее против воли, 'не вносит в нее искренности и сочувствия, которые могли бы привлечь к нему сердца. Но главной причиной недоверия была ненависть, которую испанцы внушали всем слоям населения.
Если уже в 1549 г. надменная сдержанность и высокомерие сопровождавших Филиппа в Нидерланды придворных шокировали местную аристократию, то стало еще хуже, когда Карл V в 1553 г. призвал на север для участия в войне против Франции целые полки испанской пехоты. Эта невыносимо наглая военщина вела себя в провинциях, как в завоеванной стране. Ее оскорбительное поведение усугублялось еще озлоблением, оставленным в Испании корыстолюбивыми действиями бельгийцев в 1517 г Все это вскоре породило в Нидерландах национальную ненависть против испанцев, усиливавшуюся с каждым годом. Чем больше приходилось бояться этих иностранцев, тем больше их ненавидели. Особенно резко выраженную антипатию к военщине питали фламандцы, занимавшиеся почти исключительно промышленным и земледельческим трудом. Они ненавидели от всей души этих солдат, гордившихся тем, что они только солдаты. Вместе с ними в Нидерландах появился новый тип воина. Это не были уже наемники, нанимавшиеся для одного похода — вроде известных до этого времени швейцарцев или ландскнехтов — и сражавшиеся за деньги как за Францию, так и за императора: испанцы представляли народную армию, храбрую и в то же время надменную, гордившуюся своим презрением ко всему, за исключением своего государя.
Отсюда был только один шаг до того, чтобы жители Нидерландов стали считать этих воинов самыми опасными врагами политических свобод. И они сделали этот шаг тем легче, что вскоре с досадой и завистью было отмечено, с каким уважением обращаются с кастильскими солдатами их военачальники, министры и даже сам король. К антипатии, обусловленной различием обычаев, вскоре таким образом присоединились еще взаимные подозрения и недоверие. Бельгийцы упрекали исианцев не только в наглости и лени, но также в тайном заговоре против национальных учреждений страны. Между тем испанцы, с своей стороны, умышленно и упорно избегали всякого соприкосновения с народом, который они осуждали за его неприличную с точки зрения умеренных южаи склонность выпить, за его миролюбивый нрав и независимое поведение; они рисовали себе его как сборище еретиков и врагов короля.
Эта вражда, ясно сказавшаяся уже к концу царствования Карла, должна была явиться источником очень больших трудностей для его преемника. Уже в 1552 г. английские дипломаты писали, что принцу Филиппу нелегко будет утвердиться в Нидерландах, так как испанцы являются здесь предметом ненависти и страха. И действительно, новый государь не был человеком, способным смягчить положение. Он не только сам разделял все предрассудки и предубеждения своих соотечественников, но совершенно не обладал кроме того гибкостью и ловкостью, которые позволили бы ему скрыть это. Любовь, уважение и преданность испанцев королю еще более усилили подозрительность бельгийцев, и в то же время — в силу этого контраста — они окончательно отдалили его от бельгийцев. В то время как король делился своими планами только с Гранвеллой, Рюи Гомесом, Бфрнардино Мендозой и Дон Хуаном Манриком, вельможи из государственного совета уже 18 ноября 1555 г. потребовали, чтобы все дела, касающиеся провинций, поступали на их рассмотрение.
«ГЕНЕРАЛИТЕ́ТСКИЕ ЗЕ́МЛИ» (нидерл. Generaliteitslanden), в республике Соединённых провинций Нидерландов части провинций, не оккупированные испанцами после 1578, а также отвоёванные у Испании в ходе голландско-испанских войн 16–17 вв. и получившие особый политич. статус. К ним принадлежали т. н. Гос. Брабант (Staats-Brabant, приблизительно совпадает с совр. нидерл. провинцией Сев. Брабант), Гос. Фландрия (Staats-Vlaanderen, приблизительно совпадает с совр. областью Зеувс-Вландерен нидерл. пров. Зеландия), в 1594–1619 область Вестерволде и Ведде (юго-вост. часть нидерл. пров. Гронинген), Гос. Лимбург (Staats-Limburg, окр. Маастрихт и юж. часть нидерл. пров. Лимбург), с 1713 также Гос. Верхний Гелдерн (Staats-Opper-Gelre, окр. Венло нидерл. пров. Лимбург). «Г. з.», населённые в осн. католиками, являлись оккупированными областями и служили буфером между Соединёнными провинциями и Испанскими, а затем Австр. Нидерландами. «Г. з.» сохраняли значительную автономию в ведении внутр. дел, но в остальном были полностью подчинены центр. органам власти республики Соединённых провинций, выплачивали высокие налоги, были лишены политич. прав и не имели своих представителей в Генеральных штатах.
Шатохина-Мордвинцева Г.А. «Генералитетские земли» // Большая российская энциклопедия
Усиление испанского гнета во второй половине XVI в.
С вступлением в 1556 г. на испанский престол сына императора Карла V, короля Филиппа II, которому после раздела империи достались Нидерланды, оппозиционные настроения в стране усилились.
В Испании к этому времени уже вполне определилась победа феодальной реакции над слабыми ростками капитализма. Господствующий класс феодалов строил своё благосостояние на ограблении подвластных стран, к числу которых принадлежали и Нидерланды. Планы Филиппа II подчинить феодально-католической реакции всю Европу являлись отражением тех целей, которые ставили перед собой реакционные испанские феодалы.
Филипп II c самого начала решил установить в Нидерландах бюрократическую систему испанского абсолютизма с целью полного экономического, политического и религиозного подчинения страны. Для достижения этой цели испанское правительство наметило следующие мероприятия: увеличение количества испанских войск в стране; сосредоточение фактической власти в руках узкого состава государственного совета (консульты), членами которого были верные слуги испанского правительства, придание епископам инквизиционных полномочий по борьбе с ересями и создание 14 новых епископств; безоговорочное исполнение законов против еретиков — «плакатов», которые при Карле V применялись с известной осторожностью.
За этим последовал ряд новых мероприятий, затронувших самые насущные экономические интересы Нидерландов. В 1557 г. Филипп II объявил государственное банкротство, вследствие которого многие нидерландские банкиры понесли огромные убытки. В 1560 г. был введен налог на вывозимую из Испании шерсть, в связи с чем ее ввоз в Нидерланды сократился сразу с 40 тыс. до 25 тыс. кип в год. Нидерландские купцы были фактически отстранены от торговли с колониями, которую испанцы объявили своей монополией. Большой вред нанесла Нидерландам враждебнаяАнглии внешняя политика Филиппа II, так как торговля с Англией составляла значительную часть вненшеторговых операций Нидерландов и в ней были заняты десятки тысяч людей. Эти реакционные мероприятия испанских властей нанесли удар по интересам почти всех социальных слоев населения Нидерландов и грозили разрушить экономику страны. Закрылись многие мануфактуры, тысячи людей лишились работы и вместе со своими семьями были обречены на голод и нищету. Началась эмиграция ремесленников и торговцев в другие страны.
То обстоятельство, что все эти акты исходили от чужеземных правителей, придавало им характер национального гнета. Проводниками политики национального угнетения явились, в частности, наместница испанского короля в Нидерландах Маргарита Пармская и её главный советник Гранвелла, заслуживший всеобщую ненависть Нидерландцев.
Итак, развивавшиеся в недрах феодального общества новые, капиталистические формы производства и стоявшие за ними новые классы повсюду встречали на пути своего дальнейшего роста ожесточенное сопротивление отживающих сил феодализма.
Дочь любовницы Карла, Иоанны Марии ван дер Гейнст, фламандки по происхождению. Воспитывалась в Брюсселе сначала при дворе своей двоюродной бабки Маргариты Австрийской, а позже при дворе своей тетки Марии, вдовы короля Венгрии, которые были штатгальтерами Испанских Нидерландов с 1507 по 1530 и с 1530 по 1555 соответственно. В 1533 году с разрешения отца ей было позволено носить имя Маргариты Австрийской.
В 1527 в возрасте семи лет она была помолвлена с племянником папы Климента VII, Алессандро Медичи, герцогом Флоренции, которого многие исследователи считают сыном папы. 29 февраля 1536 года они поженились, а в 1537 году Алессандро был убит. 4 ноября 1538 года она стала женой Оттавио Фарнезе, герцога Пармы, внука Папы Павла III. Жениху было в ту пору тринадцать лет, а невесте шестнадцать. Их союз был несчастливый. Маргарита родила двух мальчиков близнецов, один из которых умер во младенчестве.
Поскольку она хорошо знала нидерландские обычаи и была в курсе всего происходящего в Брюсселе, Филипп II назначил её в 1559 году штатгальтером Нидерландов, где ей поначалу помогал Гранвела. Подобно её воспитательницам, у неё был мужской склад характера, к тому же она была властной, умна в ведении государственных дел и, впридачу, глубоко набожной католичкой. В обычные времена она, вероятно, была бы успешной правительницей, такой же, как и её предшественницы, но её задача была намного сложнее. Она столкнулась с растущим сопротивлением инквизиции и испанскому деспотизму. Возможно ей удалось бы установить мир в Нидерландах, но в августе 1567 из Испании приехал герцог Альба, наделенный Филиппом II большими полномочиями, превратившими её должность в пустую формальность. Она оставила свой пост и вернулась к своему мужу в Италию, где и умерла в 1586 году в Ортоне. Она ещё застала то время, когда её сын, Алессандро, стал в 1578 году штатгальтером Нидерландов.
Первыми борцами с деятельностью Филиппа II были дворяне ‒ Вильгельм Оранский, адмирал Горн, граф Эгмонт. Вопрос о выделении денежных сумм испанскому королю находился в ведении Генеральных штатов. Филипп созвал представительный орган в 1559 г., чтобы попросить средства на очередную войну с Францией. Он потребовал введения дополнительных налогов и предоставления единовременной выплаты в размере 3 миллионов флоринов. В конце своей речи король заявил о том, что не потерпит распространение ереси и будет бороться с ней до конца.
Тем временем, Вильгельм Оранский создал вокруг себя коалицию недовольного дворянства. По их мнению, интересы Нидерландов ущемлялись в угоду далекой Испании. Кроме того, дворянство сильно обнищало к этому времени. Сам Вильгельм Оранский имел огромные долги. Они требовали доступа к высшим государственным должностям и церковной реформы. Перераспределение монастырских земель и возможность назначения дворян на духовные должности сулили неплохие доходы. Пока же все это оставалось в ведении королевской власти.
Хотя Маргарита Пармская формально была штатгальтером Нидерландов, настоящую власть и влияние на короля оказывал ее советник кардинал Гранвела, известный своей жесткой позицией к инакомыслию и еретикам. В 1563 г. высшее дворянство Нидерландов потребовало у короля отставки кардинала. Филиппу II пришлось сделать некоторые уступки. Через год он отозвал Гранвелу, и тот покинул Нидерланды. В апреле 1566 г. 300 представителей местной знати подали Маргарите Пармской петицию с требованием восстановления местных вольностей и отмены преследования еретиков. Наместница не дала прямого ответа. Она пообещала, что сообщит их требования королю и на время приостановила работу инквизиции.
5 апреля 1566 г. длинная процессия из нескольких сот идущих парами людей в поношенных платьях двигалась по улицам Брюсселя по направлению к дворцу наместницы испанского короля в Нидерландах Маргариты Пармской. Это нидерландское дворянство шло к правительнице с петицией, в которой оно решительно требовало прекращения религиозных преследований против кальвинистов. Преследования, начатые испанским духовенством еще при Карле V, особенно усилились при испанском короле Филиппе II, который свирепо проводил в жизнь указы («плакаты»), изданные Карлом против еретиков, и вводил в Нидерландах религиозно-полицейский режим в виде инквизиции. В петиции нидерландское дворянство требовало созыва генеральных штатов для издания новых постановлений по религиозному вопросу: «Если это не будет сделано, то стране угрожает народное восстание, как на это с очевидностью указывает брожение в народе, которое проявляется со всех сторон», — говорилось в петиции.
Требования дворян были выработаны еще в конце ноября 1565 г., когда образовался «компромисс» — тайный союз нидерландского дворянства. Дворяне, подписавшие текст договора, поклялись бороться всеми силами против испанской инквизиции — учреждения, «превосходящего величайшее варварство, когда-либо применявшееся среди тиранов», и стоять друг за друга, как «братья и верные товарищи», если кто-либо из членов союза подвергнется наказанию или преследованию со стороны испанских властей. К «компромиссу» примкнула и часть аристократии. Вильгельм Оранский, один из виднейших вельмож, оказывал ему поддержку. Сорок человек из процессии дворян поднялись во дворец прочитать и вручить петицию правительнице. Тут были дворяне из южных валлонских областей и представители северных провинций Нидерландов. Во главе делегации были Людовик Нассауский, брат Вильгельма Оранского, будущего вождя повстанцев, и ближайший друг Людовика, голландец Генрих фан Бредероде. Все они были в длинных до колен серых кафтанах, у каждого нищенская сума через плечо, две деревянные миски у пояса, длинный посох пилигрима в руке. Эхо было платье нищих-бродяг или «гёзов». Но под нищенским рубищем легко можно было разглядеть панцыри и пистолеты.
Сохранился рассказ, что при появлении делегации один из представителей нидерландской знати, окружавшей Маргариту, граф Берлемон, обращаясь к несколько растерявшейся наместнице, ободряюще воскликнул: «Что вы, сударыня! Бояться этих оборванцев (гёзов)! По-моему, палками следует хорошенько прописать им ответ на их петицию».
Презрительная кличка была подхвачена. В тот же день на большом банкете дворян во дворце Кулембурга был провозглашен тост: «Да здравствуют гёзы!» Так с гордостью стали теперь называть себя дворяне, подписавшие «компромисс» и выступившие с протестом. Серый плащ, нищенская сума, деревянная миска и, наконец, специально вычеканенная медаль с изображением сумы и двух рук, соединенных в рукопожатие (старинный нидерландский знак верности), и с девизом «верны королю вплоть до сумы» — стали знаком дворянского союза и эмблемой протеста и недовольства.
Эти значки гёзов вскоре появились в огромном количестве в виде украшений и получили широкое распространение в стране, и медную или оловянную медаль можно было часто увидеть на груди горожанина, а крохотные миски в виде серег — в ушах горожанки и крестьянки.
Петиция гёзов была не только демонстрацией фрондирующего дворянства, — она отражала недовольство и опасения, давно назревавшие почти во всех слоях населения Нидерландов.
ПЕНСИОНА́РИЙ (позднелатинское pensionarius, от лат. pensio – вес, влияние; букв. – платёж), одно из высших должностных лиц в провинциальных штатах Нидерландов в кон. 15–18 вв. В 17–18 вв. великий П. пров. Голландия фактически являлся председателем правительства Республики Соединённых провинций.
Первоначально П. был юрисконсультом гор. управы или адвокатом штатов провинции (согласно рим. праву, местные власти должны были брать себе в помощь правоведа). С кон. 16 в., в период формирования органов управления Республики Соединённых провинций, функции П. постепенно расширялись. Так, П. как главы делегаций от провинций занимали должности председателей Генеральных штатов на основании существовавшей очерёдности (каждый в течение 1 недели).
Постепенно место председателя всё чаще стал занимать глава исполнит. власти самой экономически развитой провинции республики – П. Голландии, сосредоточивший в своих руках решение фактически всех важных вопросов управления. В 17 в. (после 1619, т. к. должность Й. ван Олденбарневелта ещё называлась «адвокат штатов Голландии») за П. Голландии закрепился титул – великий П. (нидерл. raadpensionaris – ратпенсионарий, статс-секретарь, букв. – советник-пенсионарий; от франц. grand-pensionnaire – великий пенсионарий), что подчёркивало его превосходство над П. др. провинций. Он избирался сроком на 5 лет (с правом переизбрания) из числа наиболее видных представителей голл. купеч. олигархии. Как правило, на этом посту оказывались представители Дордрехта – «первого города Голландии». Великий П. пров. Голландия стал первым человеком в аппарате Генеральных штатов (руководил их заседаниями, готовил и вносил предложения), однако гл. сферой его деятельности являлись финансы и внешняя политика республики. Он замещал статхаудера в его отсутствие (напр., в т. н. бесстатхаудерные периоды нидерл. истории – 1650–72 и 1702–47). Между вел. пенсионариями и статхаудерами часто возникали политич. конфликты.
За период существования Республики Соединённых провинций на посту вел. П. Голландии сменилось 20 чел. (двое из них, Я. Катс и А. Паув, занимали его дважды), и практически все они были связаны родств. узами. Крупные политич. деятели среди П. – Й. ван Олденбарневелт и Я. де Витт. Заметную роль на этом посту сыграл нидерл. поэт и гос. деятель Катс (1629–31, 1636–51). Должность вел. П. упразднена в 1795. Введена вновь в 1805–06, в период Батавской республики, когда председателя правительства стали именовать вел. П. Батавской республики. Эту должность занимал Р. Я. Схиммелпеннинк.
Шатохина-Мордвинцева Г.А. Пенсионарий // Большая российская энциклопедия
СТА́ТХАУДЕР (нидерл. stadhouder, от stad – место, город и houder – держатель, обладатель), 1) в Нидерландах исторических в 15–16 вв. наместник государя или правитель области. Впервые должность С. учреждена в 1448 герцогом Бургундским Филиппом Добрым, назначившим в нидерл. областях Голландия, Зеландия и Фрисландия своего наместника (см. Бургундское герцогство). При Габсбургах С. являлись наместниками государя в провинциях; генеральный С. от имени императора управлял всеми сев. Нидерландами (Маргарита Пармская и др.). 2) В Республике Соединённых провинций высшее должностное лицо из Оранско-Нассауской династии. При С. из Оранско-Нассауской династии (см. Вильгельм I, Фредерик Хендрик, Мориц Нассауский, Вильгельм II), укрепивших свои властные полномочия во время европ. войн 17 в., характер этой должности изменился. С. стали обладать большой воен. и адм. властью, занимать этот пост одновременно в нескольких провинциях. Династич. узы связывали С. с гл. монаршими домами Европы (см. Вильгельм III Оранский).
С. участвовал в заседаниях Генеральных штатов, однако имел лишь право совещат. голоса; занимал пост пред. Гос. совета, в ведении которого находились воен. дела и финансы. В отсутствие С. на этом посту его замещал великий пенсионарий. В мирное время С. был гл. капитаном армии и гл. адмиралом, в период войны на него возлагались обязанности главнокоманд. армией и флотом.
На уровне провинц. управления С. хотя и подчинялся провинц. штатам, но обладал значит. личной властью, прежде всего правом назначать мн. должностных лиц в провинц. органы власти. С. председательствовал в судах провинций; в случае разрешения внутр. конфликтных ситуаций в провинциях и запуска процедуры принудит. арбитража роль арбитра также отводилась статхаудеру.
Функции С. в системе управления республики в мирное время не были чётко определены, поэтому частые политич. разногласия между представлявшими «партию мира» пенсионариями и стремившимися вовлечь страну в воен. конфликты С. дважды приводили к упразднению этой должности (т. н. бесстатхаудерные периоды нидерл. истории: 1650–1672 и 1702–47). В 1748 статхаудерство объявлялось передающимся по наследству, принцы Оранские с этого времени титуловались С. Соединённых провинций.
В образованной в янв. 1795 Батавской республике институт С. ликвидирован (см. также Вильгельм IV, Вильгельм V).
Лит.: Raynal G. T. Histoire du stadhoudérat depuis son origine jusqu’а̀ présent. Amst., 1750; Gosses I. H., Japikse N. Handboek tot de Staatkundige Geschiedenis van Nederland. ’s-Gravenhage, 1947; Fockema Andreae S. J. De Nederlandse staat onder de Republiek. Amst., 1961; Чистозвонов А. Н. Нидерланды. Республика Соединенных провинций // История Европы с древнейших времен до наших дней. М., 1993. Т. 3.
Шатохина-Мордвинцева Г.А. Статхаудер // Большая российская энциклопедия
Филипп твёрдо решил получить из региона всё, что было в его силах, и поэтому, когда представилась ситуация не слишком гласно установить железный контроль над провинцией, он выгодно ей воспользовался. В Нидерландах были оставлены испанские войска, введённые туда для противостояния Франции. На фоне этого он сделал всё, чтобы сосредоточить реальное управление регионом в руках своих ставленников – членов Государственного совета. Таким образом, последняя подпорка, державшая телегу с камнями на вершине горы была выбита, и телегу больше ничего не удерживало от стремительного падения вниз. Дальше уже не было «сдерживающего фактора» чтобы не увеличивать до любого предела налоги и пошлины.
Присутствие войск на территории региона открыло правительству Филиппа II очень значительный простор для всевозможной деятельности. Но начал он «откачку ресурсов», выражаясь языком газетчиков, всё же на законных основаниях: Филипп попросил в долг у нидерландских финансистов на несколько лет сумму, по приблизительным оценкам4 составлявшую около 3 млн. гульденов. Эти деньги сразу же пошли на уплату долгов кредиторам из других стран, которым Филипп просто не мог больше не выплачивать.
Но и нидерландским заимодавцам эти деньги нужно было возвращать рано или поздно. Тогда, чтобы избавиться от лишних проблем, он просто объявил в 1557 испанское государство банкротом, что исключило выплату этих займов вообще когда-нибудь. Нидерландские финансисты понесли огромные убытки.
Вообще для страны с развивающимся торговым и промышленным капитализмом наличие самого капитала в стране, его свободное обращение, имеет колоссальное значение. Деньги необходимы торговле, они, в конце концов, удерживают уровень занятости, а увеличение капитала ведёт и к созданию новых мест. Деньги или их косвенный эквивалент составляют основу начального капитала, который открывает простор для разномасштабной предпринимательской деятельности. Создаются структуры, обеспечивающие и выживание беднейших слоёв. Отсутствие свободно перемещающихся денежных ресурсов в условиях ситуации складывания капитализма означает катастрофу, т. е. когда многие крестьяне столь обнищали, что были вынуждены продавать всё своё имущество, и вместе с семьями начать вести бродяжническую жизнь. Потенциально деньги эти, в конце концов, давали возможность расширять мануфактурное производство, которое было второй по значимости статьёй дохода страны после торговли. Да и вообще, сам факт безусловного преобладания торгового капитала над промышленным говорит в пользу того, что «изъятие» 3 млн. гульденов чрезвычайно болезненно отразилось на экономике страны. Ведь в торговой сфере существование свободного капитала, пожалуй, ещё более важно, чем в сфере промышленности (где к тому времени еще не были изжиты применявшиеся в крайних случаях натуральные расчёты). Так что потерпели от этого далеко не только непосредственно кредиторы.
Однако всё же та база, которая создавалась в Нидерландах на протяжении с XIV века, а то и ещё раньше, дала возможность стране хотя и сильно пошатнуться, но всё-таки удержаться на ногах. Но это был предел.
В конце концов, доведённое до полного апогея преобладание торгового капитала дало себя знать. Филипп продолжал политику «откачки ресурсов». В 1560 в Испании была на 40% повышена пошлина на импорт шерсти, в связи с чем импорт её в Нидерланды сократился почти в 2 раза. С уверенностью можно сказать, что эта санкция была направлена прямо против Нидерландов и была как бы пробным камнем, который был пущен в нидерландский огород, поскольку уже немало камней туда перелетело, и испанцы хотели узнать, как на этот эксцесс отреагируют Нидерланды. Эксперимент привёл к тому, что страна оказалась в шоковом состоянии.
Дело в том, что Нидерланды были страной мануфактур, важным сектором производства была выделка ткани, но условия самой страны не позволяли получать должное количество первичного сырья. Поэтому шерсть экспортировали из других регионов, преимущественно из Испании. И сами испанцы прекрасно понимали, что тем просто некуда деваться, как-либо соглашаться на любые условия, либо просто катастрофически сокращать производство, ибо Англия и другие европейские страны конкретно в то время не могли предоставить нужное количество сырья. Это проблема была очень серьёзным ударом по нидерландской экономике. То, что за этим следовало ожидать чего-то более крупного, не вызывает никакого сомнения.
Но и повышением пошлины на экспорт шерсти Филипп не ограничился. В довершении всего нидерландским купцам закрыли доступ в испанские колонии. А англо-испанский конфликт парализовал торговлю с Англией, что, выражаясь современным языком, не просто оставило без работы тысячи людей, но и подорвало «основу основ». Вряд ли преувеличивал некогда Людовико Гвиччардини, флорентийский дипломат и историк, не раз бывавший в Нидерландах, говоря, что «иностранные купцы пользуются повсюду (в Нидерландах) большей свободой, чем во всех других государствах мира»9 . Слова современника очень точно свидетельствуют о том, насколько важную экономическую роль играли купеческие компании. Несомненно и то особое, заботливое внимание ко всевозможным торговым предприятиям со стороны нидерландцев, которые осознавали, какую колоссальную роль в их стране играло купечество. Заметим, что, параллельно этому, Филипп продолжал получать свой «нормальный» годовой доход с региона, который составлял и на первых порах около 2 млн. флоринов10 (это половина всех средств, поступавших в испанскую казну).
Филиппъ II, какъ человѣкъ, былъ противоположностью своего отца. Столь же честолюбивый, но менѣе знакомый съ людьми и съ человѣческимъ достоинствомъ, онъ создалъ себѣ такой идеалъ королевской власти, при которомъ личности играютъ роль лишь послушныхъ орудій произвола и всякое проявленіе свободы является оскорбленіемъ. Рожденный въ Испаніи, выросшій подъ желѣзнымъ бичемъ монашества, онъ и отъ другихъ требовалъ печальнаго однообразія и принужденія, составлявшихъ основу его характера. Все его существо возмущалось противъ игриваго своеволія нидерланцевъ точно также, какъ его властолюбіе оскорблялось ихъ привилегіями. Онъ говорилъ только по-испански, терпѣлъ подлѣ себя однихъ испанцевъ и упрямо держался ихъ обычаевъ. Напрасно всѣ города Фландріи, по которымъ онъ прослѣдовалъ, соперничали между собой въ изобрѣтательности, устраивая дорогія празднества, чтобы возвеличить его присутствіе {Одинъ Антверпенъ издержалъ тогда 260.000 золотыхъ гульденовъ. Meteren, I Th. I B., 21, 22.}: взоры Филиппа оставались мрачными, никакое великолѣпіе, никакія громкія изліянія искреннѣйшей радости не могли вызвать на его лицѣ улыбки одобренія {Allg. Geseh. d. ver. N., II, 512.}.
Прежде чѣмъ слѣдить за его дѣяніями, бросимъ бѣглый взглядъ въ его душу, чтобы поискать здѣсь ключа къ его политической жизни. Ей недоставало радости и доброжелательства: первую отнимали у него свойства его темперамента и мрачное дѣтство; второго не могли дать ему люди, въ общеніи съ которыми недостовало нѣжныхъ, но крѣпкихъ узъ, нужныхъ для всякаго истиннаго общенія. Его скудный умъ былъ наполненъ только двумя понятіями -- своимъ я и тѣмъ, что стояло выше этого я: эгоизмъ да религія -- вотъ сущность и девизъ всей его жизни. Онъ былъ король и христіанинъ, и плохой въ обоихъ смыслахъ, ибо ему хотѣлось слить то и другое, качество. Никогда не былъ онъ человѣкомъ, такъ какъ всегда выходилъ изъ своего я только вверхъ, а не внизъ. Его вѣра была жестока и мрачна, ибо его божество было страшное существо. Ему нечего было ожидать отъ него: онъ лишь боялся его. Простому смертному божество представляется утѣшителемъ, спасителемъ: для него же то былъ ужасный призракъ, мучительное, унизительное ограниченіе его человѣческаго всевластія. Его благоговѣніе передъ нимъ было тѣмъ глубже, сердечнѣе, чѣмъ меньше распространялось оно на другія существа. Какъ рабъ, дрожалъ онъ передъ Богомъ, ибо только передъ Богомъ онъ и могъ дрожать. Карлъ V былъ ревностенъ къ религіи, потому что она работала на него, Филиппъ II -- потому что вѣрилъ въ нее. Карлъ огнемъ и мечемъ мучилъ тысячи народу изъ-за догмы, а самъ осмѣивалъ въ лицѣ папы, своего плѣнника, то самое ученіе, въ жертву которому приносилъ потоки крови; Филиппъ съ отвращеніемъ, съ смущенной совѣстью рѣшался на самую справедливую войну съ куріей и отказывался отъ плодовъ побѣдъ, какъ раскаявшійся злодѣй -- отъ своей добычи. Тотъ былъ варваръ по разсчету, этотъ -- по чувству. Первый былъ сильный, просвѣщенный умъ и, быть можетъ, потому-то дурной человѣкъ; второй -- ограниченный, слабоумный, но справедливый человѣкъ.
Но, по мнѣ, оба могли быть лучше и, въ сущности, могли дѣйствовать одинаковыми мѣрами. Часто то, что приписывается характеру личности, составляетъ слабость, неизбѣжный исходъ человѣческой природы вообще. Столь обширная монархія была слишкомъ большимъ искушеніемъ для гордости и слишкомъ тяжелая задача -- для силъ человѣка. Слить всеобщее блаженство съ свободой личности -- такое дѣло можетъ совершить лишь безпредѣльный духъ, повсюду сущій. А какія средства у человѣка, очутившагося въ положеніи Творца? Въ своей ограниченности, онъ прибѣгаетъ къ классификаціи; подобно естествоиспытателю, онъ установляетъ признаки и правила, которыя помогаютъ его неувѣренному взгляду и становятся обязательными для всякаго. Эту услугу оказываетъ ему религія. Она находитъ во всякой человѣческой груди сѣмена надежды и страха; овладѣвая ими, подчиняя ихъ одному предмету, она превращаетъ милліоны самостоятельныхъ существъ въ однообразное отвлеченное понятіе. Безконечное разнообразіе людскихъ воззрѣній уже не стѣсняетъ того, кто хочетъ ими повелѣвать: теперь найдено общее зло и общее добро, которое можно указывать и отчуждать, которое дѣйствуетъ заодно съ человѣкомъ даже безъ него самого. Найдена граница, у которой останавливается свобода, признанная священная линія, къ которой должны прилаживаться всѣ борющіяся движенія воли. Общая цѣль свѣтскаго и церковнаго деспотизма -- однообразіе; а однообразіе -- необходимая опора человѣческой нищеты и тупоумія. Филиппъ былъ тѣмъ деспотичнѣе своего отца, чѣмъ ограниченнѣе были его способности. Другими словами, онъ долженъ былъ тѣмъ крѣпче придерживаться общихъ правилъ, чѣмъ менѣе могъ снисходить до видовъ и особей. Что же должно было произойти изо всего этого? Высшею задачей Филиппа, конечно, стало однообразіе вѣры и государственной машины, безъ котораго онъ не могъ управлять. http://az.lib.ru/s/s...e-oldorfo.shtml
Пер. с фр. Ф.А. Коган-Бернштейн; под ред. Е.А. Косминского. – М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. – 572 с.; карта.
Работа Пиренна по истории нидерландской революции входит в тт. III и IV его многотомной истории Бельгии. В работе содержится большой фактический материал по политической истории, истории религиозной борьбы и по культурной истории Бельгии в XVI–XVII вв. Ясное и простое изложение делает книгу доступной для широкого круга читателей, в помощь которому даются вводная статья проф. Е.А. Косминского о Пиренне и толковый словарь.
Оглавление:
Е.А. Косминский. Анри Пиренн – историк Бельгии (вступительная статья)
Начало восстания против Филиппа II
Глава первая. Филипп II в Нидерландах
Глава вторая. Маргарита Пармская и Гранвелла. Новые епископства
Глава третья. Кальвинисты и гезы
Испанский режим
Глава четвертая. Герцог Альба
Глава пятая. Борьба с мятежниками до Гентского примирения
Глава шестая. Гентское примирение
Глава седьмая. Дон Жуан Австрийский
Религиозная война
Глава восьмая. Политика оранжистов
Глава девятая. Религиозный мир
Глава десятая. Примирение валлонских провинций с Испанией
Глава одиннадцатая. Распад Нидерландов
От прибытия эрцгерцога Альберта до Мюнстерского мира
Глава двенадцатая. Уступка Нидерландов
Глава тринадцатая. Правление эрцгерцогской четы
Глава четырнадцатая. До смерти Изабеллы
Глава пятнадцатая. До Мюнстерского мира
Глава шестнадцатая. Льежская область
Культура католических Нидерландов
Введение
Глава семнадцатая. Положение религиозных дел
Глава восемнадцатая. Государственное устройство
Глава девятнадцатая. Экономическое и социальное положение
Первой страной победившего капитализма Голландия стала в силу целого ряда причин. Нидерланды нельзя назвать страной классического феодализма. Слабая развитость крепостнических отношений способствовала раннему личному освобождению крестьян. Неразвитость самых тяжелых форм феодальной зависимости привела к процессу коммутации ренты, освобождению крестьян и развитию в деревне арендных отношений. За пользование землей крестьяне уплачивали денежный оброк — чинш. Скудость почв и нехватка земель сельскохозяйственного назначения компенсировалась интенсификацией аграрного труда. Работавшие в поле свободные люди своим умом и руками создавали благополучие с помощью интенсивных форм развития гидротехнической и агрономической культуры. Они разрабатывали новые технологии, которые увеличивали урожайность пашни, отвоевывали у моря земли с помощью сооружения плотин, дамб и насыпей. Европейское лидерство в области агрокультуры Голландия удерживала с применением плодосменной системы и многопольными севооборотами. Голландия специализировалась на развитии интенсивного молочного животноводства, цветоводства, огородничества и выращивании технических культур. Сельское хозяйство Голландии шло по фермерскому пути развития. Имущественные права фермеров, наемных рабочих и батраков четко фиксировались земельными кадастрами.
На основе сельскохозяйственного сырья Голландия развивала пищевую промышленность. Она специализировалась на развитии самых доходных отраслей по поставкам мяса и изготовлении сыра. На 50 заводах было налажено производство сахара-рафинада из привозного сырья. Колониальное сырье послужило основой для развития табачной промышленности. Многие продукты страна вывозила в другие страны. Большую рентабельность той или иной отрасли обеспечивало мануфактурное производство, основанное на наемной рабочей силе и разделении труда при отсутствии мелочной цеховой регламентации. Мануфактуры разнообразных видов (рассеянная, централизованная, смешанная) раньше всего появились в текстильной промышленности. Голландия специализировалась на производстве сукна, парусного полотна, шелка, плюша, бархата и льняных тканей. Близость морского побережья превратила рыболовство в главное занятие населения. Сельдь стала основной рыбой, которую Голландия вывозила во все европейские страны. Для эпохи господства религиозного мировоззрения рыба выступала одним из самых распространенных видов постной пищи. Чтобы не истощались природные запасы, на лов сельди специальной коллегией устанавливались квоты.
Приморское положение обеспечило стране развитое судостроение. В XVII в. Голландия располагала самым мощным из флотов в мире, в составе которого насчитывалось 15 тыс. торговых судов и тысяча военных. На 2 млн жителей Голландии приходилось 150 тыс. моряков. Две сотни верфей обеспечивали кораблями почти все европейские страны [10, c. 67]. Именно развитое кораблестроение определило главную специализацию Голландии. Ею стала торговля. В XVI в. изменилось местонахождение мировых торговых путей. Они переместились из Балтийского и Средиземного морей в Атлантический океан. От такого перемещения пострадали итальянские портовые города.Теперь Голландия сумела извлечь пользу из своего географического положения и развитого судоходства для формирования капитала с помощью прибрежной и морской торговли. Голландия перехватила роль, которую ранее играли Испания, Португалия и Ганзейский союз. Сначала Голландия заменила ганзейцев в торговле с Англией, а позже и с Францией. Революция цен, разорившая Испанию и Португалию, принесла высокие прибыли голландским купцам. Первоначально Лиссабон уступил первенство центра европейской торговли и кредита Антверпену. Но испанская агрессия на юге Нидерландов привела к эмиграции населения, которую значительно усилил массовый голод 1586–1587 гг. Население Антверпена уменьшилось со 100 до 42 тыс. жителей. Центр европейской коммерции переместился в Амстердам. Республика, свободная от монархического и религиозного гнета, становилась привлекательным местом проживания для населения других стран. Приток малоимущих, но умелых ремесленников и предпринимателей значительно укрепил и расширил средний слой голландского общества. Во многом антверпенские предприниматели, создавшие диаспору в Северных Нидерландах, содействовали развитию этого края. Амстердам, вдвое увеличив территорию и население, превратился в международный торговый центр.
Голландские купцы заняли главные позиции в портах Балтии. Постепенно к традиционным (сельдь, вино, соль) они добавили колониальные и субтропические товары. Торговлю с Ост-Индией вели постоянно появляющиеся мелкие компании, которые в 1602 г. соединились. С этого времени отсчитывает свое образование при участии правительства знаменитая Объединенная Ост-Индская компания (VOC). Представители компании захватывали португальские и испанские колонии, создавали фактории и вели широкую торговлю колониальными товарами, доставляя их в метрополию. Компания торговала китайским чаем и продавала его в Европе в 5 раз дороже. Поскольку голландская Ост-Индия — это главным образом Индонезия, то в 1621 г. была образована Вест-Индская компания. Голландия установила торговые связи со странами Западной Африки, Южной Америки, Карибского бассейна и Юго-Восточной Азии. Голландские компании закупали товар по всему миру, поэтому его ассортимент был практически неисчерпаем. Обладая 60% мирового торгового флота, Голландия превратилась в мирового перевозчика. Товар из одних регионов после дополнительной обработки или без нее перевозился в другие части земного шара. Торговый оборот Голландии составлял 75–100 млн золотых флоринов в год [1, c. 107]. Высокую прибыльность компаниям обеспечивали использование рабского труда местных жителей, работорговля, искусственное занижение посевов или уничтожения уже готовой продукции экзотических для Европы товаров. Все принимаемые меры увеличивали цены в 10 раз. Колоссальные средства, затрачиваемые на содержание армии и аппарата чиновников в колониях, доводили средний дивиденд на акции торговых компаний всего до 20% [8, c. 86]. Начиная с конца XVI в., голландские предприниматели упорно занимались поисками северо-восточного пути в Индию и Китай. В 1584 г. экспедицию возглавил О. Брюнель. В 1590-х гг. голландцы совершили три экспедиции в северном направлении, двумя из которых командовал мореплаватель В. Баренц. В XVII в. голландцы предприняли еще несколько арктических экспедиций. Все они были безрезультатны и застревали в Карском море [5, c. 45–47]. Поисками северного морского пути занималась и Ост-Индская компания. Ее сотрудник И. Ле Мэр, изгнанный за подозрения в махинациях, пытаясь отомстить бывшим компаньонам, искал северный морской путь от имени Франции, король которой обратился к нему с просьбой об организации Французской Ост-Индской компании. Главная его цель состояла в обрушении курса акций Голландской компании. Это произошло, но ненадолго. Создав Австралийскую компанию, он принялся за поиски морского пути в Восточную Индию вокруг Южной Америки, но не через Магелланов пролив, каким пользовалась VOC. Цель — открыть новый путь для подрыва монопольного положения Ост-Инд-ской компании. Одному из снаряженных кораблей удалось пройти мимо мыса, который они назвали Горн, и достичь Явы. Путь был открыт, но он не эксплуатировался.
Нидерланды в образе коровы - cатирическая картина 16 века. Филипп 2 сидит верхом на Нидерландах, герцог Альба доит, Елизавета I кормит, Вильгельм Молчаливый ухватился за рога, герцог Анжуйский держится за хвост.
Copyright © 2024 Your Company Name