Привыкшие к комфорту британцы пришли в ужас от военных потерь и лишений. Впечатления от войны отражены в картине Пола Нэша "Мы создаем новый мир", 1918 г.
У Германии были самые лучшие мобилизационные возможности, особенно по сравнению с Россией.
У России были умопомрачающие размеры армии даже в мирное время. И при этом она первой начала мобилизацию. Германия не могла себе позволить дожидаться её завершения и первого удара. И претензии России на территории там и сям оглашались громогласно. Не помню, по-моему это был Пуришкевич, который заработал себе в Думе прозвище "Пуришкевич - Дарданельский".
У Германии были самые лучшие мобилизационные возможности, особенно по сравнению с Россией.
У России были умопомрачающие размеры армии даже в мирное время. И при этом она первой начала мобилизацию. Германия не могла себе позволить дожидаться её завершения и первого удара. И претензии России на территории там и сям оглашались громогласно. Не помню, по-моему это был Пуришкевич, который заработал себе в Думе прозвище "Пуришкевич - Дарданельский".
Поэтому и начала первой, что в России мобилизация занимала больше времени.
Я где-то видел серию фотографий мобилизаций в разных странах. Везде мобилизации сопровождались народными гуляньями с шампанским и музыкой. Это было массовое сумасшествие. И принимали в нём участие абсолютно все участники.
Я где-то видел серию фотографий мобилизаций в разных странах. Везде мобилизации сопровождались народными гуляньями с шампанским и музыкой. Это было массовое сумасшествие. И принимали в нём участие абсолютно все участники.
Перед ПМВ Европа погрязла в декадентстве и гедонизме. Поэтому некоторые люди воспринимали войну как очистительную грозу. Даже такой глубокий мыслитель как Томас Манн одобрял вступление Германии в войну. Он писал -
Я все еще как во сне — и все же, наверно, должен теперь стыдиться, что не считал этого возможным и не видел неизбежности катастрофы. Какое испытание! Как будет выглядеть Европа, внутренне и внешне, когда все пройдет? Я лично должен приготовиться к полной перемене материальной основы своей жизни. Если война затянется, я буду почти наверняка, что называется, «разорен». Ради бога! Что это значит по сравнению с переворотами, особенно психологическими, которые последуют за подобными событиями по большому счету! Не впору ли быть благодарным за совершенно неожиданную возможность увидеть на своем веку такие великие дела? Главное мое чувство — невероятное любопытство и, признаюсь, глубочайшая симпатия к этой ненавистной, роковой и загадочной Германии, которая, хоть доселе она и не считала «цивилизацию» высшим благом, пытается, во всяком случае, разбить самое подлое в мире полицейское государство
Перед ПМВ Европа погрязла в декадентстве и гедонизме. Поэтому некоторые люди воспринимали войну как очистительную грозу. Даже такой глубокий мыслитель как Томас Манн одобрял вступление Германии в войну. Он писал -
Я все еще как во сне — и все же, наверно, должен теперь стыдиться, что не считал этого возможным и не видел неизбежности катастрофы. Какое испытание! Как будет выглядеть Европа, внутренне и внешне, когда все пройдет? Я лично должен приготовиться к полной перемене материальной основы своей жизни. Если война затянется, я буду почти наверняка, что называется, «разорен». Ради бога! Что это значит по сравнению с переворотами, особенно психологическими, которые последуют за подобными событиями по большому счету! Не впору ли быть благодарным за совершенно неожиданную возможность увидеть на своем веку такие великие дела? Главное мое чувство — невероятное любопытство и, признаюсь, глубочайшая симпатия к этой ненавистной, роковой и загадочной Германии, которая, хоть доселе она и не считала «цивилизацию» высшим благом, пытается, во всяком случае, разбить самое подлое в мире полицейское государство
Вы зря обрезали цитату. Там, ведь, дальше такая милота:
Главный довод Манна, на котором строится защита воюющей Германии, – это ее особый путь в истории, ее особые, отличные от других европейских народов ценности, за которые она сражается. Для обоснования этого довода Манн прибегает к помощи великих предшественников. Начинает он “Размышления” с цитаты из “Дневника писателя” Ф. М. Достоевского, написанного в 1877 году, через четыре года после объединения Германии:
Задача Германии одна, и прежде была, и всегда. Это ее ... всегдашний протест ее – против римского мира, начиная с Арминия, против всего, что было Римом и римской задачей, и потом против всего, что от древнего Рима перешло к новому Риму и ко всем тем народам, которые восприняли от Рима его идею, его формулу и стихию, к наследникам Рима и ко всему, что составляет это наследство. Этот «протест» Германии против “крайнего западноевропейского мира”... проявляется в противостоянии культуры и цивилизации. Для Германии важнее всего духовная культура, выраженная, прежде всего, в музыке. А для “крайнего западноевропейского мира” приоритетом является цивилизация, здесь больше ценят те самые “разум, просвещение, смягчение, упрощение, скептицизм, разложение”
Германия отстаивала в этой войне право на собственные идеалы и ценности, отличные от идеалов и ценностей Франции, Англии и примкнувшей к ним России.(! ) Суть немецкого духа, считал Манн, есть музыка, которая много важнее, чем политика, и вечные ценности культуры, за которые воюет Германия, несравненно значительнее пошлых идеалов прогресса, насаждаемых западными странами Антанты.
Так и было, немцы вели ПМВ под лозунгом Культура, но понимали под этим насаждение своей власти в Европе. У них чистота - культура, работа - культура, и концлагерь тоже культура.
Но Томас Манн был гуманистом, а все-таки увлекся военным угаром. Поэтому немцы были лучше других народов подготовлены к войне, просто сил и ресурсов им не хватило.
Показательные расстрелы во французской армии в годы Великой войны
«Дорогая Люси, когда это письмо дойдет до тебя, меня уже расстреляют. И вот почему. 27 ноября в пять часов вечера после двухчасового обстрела мы доедали суп в траншее. В этот момент на нас с двумя товарищами набросились пробравшиеся сюда немцы и захватили нас в плен. Мне удалось воспользоваться неразберихой и вырваться от немцев. Я последовал за сослуживцами, и потом меня обвинили в том, что я оставил пост в присутствии врага.
Вчера вечером в военном совете нас было 24 человека. Шестерых, в том числе и меня, приговорили к расстрелу. Я виновен не больше, чем все остальные, но им ведь нужен пример… До тебя дойдет мой портфель и все, что в нем лежит. Я прощаюсь с тобой со слезами на глазах и болью в душе. Смиренно прошу у тебя прощения за всю ту боль, что тебе причиню, трудности, которые тебя поджидают…
Думаю о тебе, до самого конца».
Это письмо Анри Флоха, одного из тех, кого впоследствии прозвали «мучениками из Венгре» (местечко, где произошли эти события).
Еще большую известность приобрел трагический случай с Люсьеном Берсо. При зачислении в армию этому кузнецу из Безансона не смогли подобрать положенные по уставу красные штаны (на его размер просто уже ничего не осталось), в связи с чем ему пришлось довольствоваться белыми. В феврале 1915 года, когда в траншеях стоял жуткий холод, он попросил шерстяные панталоны, и сержант-каптенармус выдал ему испачканные в крови лохмотья, которые сняли с трупа другого солдата. Берсо отказался от них, за что получил неделю гауптвахты. Тем не менее, полковник Ору посчитал наказание недостаточным и отправил его в особый военный совет, чтобы сделать из него пример для всех новых рекрутов. Этого мужа и отца шестилетней дочери приговорили к расстрелу, а двух выступивших в его защиту сослуживцев отправили на 10-летние каторжные работы в Северную Африку…
В начале войны командование французской армии добилось от правительства рассмотрения дел в военных судах без предварительного следствия, а также исключила любые возможности для помилования и пересмотра решений. Более того, главнокомандующий генерал Жоффр добился формирования военно-полевых судов под названием «особые военные советы», которые состояли из трех человек (командир полка и два офицера) и выносили решение в кратчайшие сроки (без показаний свидетелей). Большинство из них были предельно жесткими (так как должны были стать показательными), а постановления о смертной казни исполнялись в течение 24 часов.
Всего французские военные суды вынесли 140 тысяч решений, в том числе 2,4 тысячи смертных приговоров: трем четвертям осужденных впоследствии сменили наказание на каторжные работы, а четверть (600 человек) действительно расстреляли. Эти цифры, разумеется, не включают в себя поспешные экзекуции, которые устраивали офицеры прямо на поле боя, иногда даже с помощью штатного револьвера.
К началу ПМВ большинство европейских армий ввели у себя форму защитного цвета, чтобы делать солдат менее заметными. Исключение составляли французские воины, которые носили синие шинели и ярко-красные брюки.
Форт Дуомон — один из сильнейших фортов крепости Верден, первым принявший на себя удар в ходе «Верденской мясорубки». На протяжении 300 дней битвы за Верден по форту было выпущено более 1000 снарядов, среди которых многие были крупных калибров — 380-мм, 400-мм и 420-мм. За всю историю Первой мировой войны лишь верденским фортам Дуомон и Во довелось пережить столь плотный и разрушительный обстрел.
Я про то, как это свежо звучит: про «наш особый путь», «загнивающий бездуховный запад», скрепы, все дела.
Не люблю рэперский слэнг, ведь он звучит так несвежо (с)
Звучит то может и несвежо, но почему от этого сразу неправильно?
"И, быть может, конец света состоялся бы тогда, если бы не шесть русских православных епископов, князь Василий Темный и святитель Марк Эфесский, которые не побоялись ни мусульманского Востока, ни католического Запада. Их руками и трудами на задворках Европы, среди лесов и снегов, Промыслом Божиим для мира было сохранено Православие."
В России ура-патриоты до сих пор доказывают, что «ещё чуть-чуть и Россия выиграла бы Первую мировую». Анализ дел в ВПК страны говорит об огромном дефиците в российской армии всех видов вооружений и снаряжений – от винтовок и снарядов до сапог и сукна. От быстрого поражения Россию спас Западный фронт и союзники по Антанте.
Россия юридически оформила своё поражение в Первой мировой заключением Брестского мира. Это железобетонный факт. Но в России до сих пор в политической среде продолжаются рассуждения, что наша страна не проиграла в этой войне, и в доказательство приводятся детские аргументы, что это «большевики прекратили почти выигранную войну». Хотя аргумент, почему царь и будущая белая гвардия допустили большевиков (а поначалу вообще либеральную и социалистическую буржуазию) до власти в их детских рассуждениях не принято произносить.
Мы же по-взрослому посмотрим на причины поражения России в Первую мировую. Историк Григорий Попов в своей работе «Почему Россия не могла не проиграть Первую мировую войну» (журнал Вопросы регулирования экономики, 2010, №3) описывает ряд социально-политических аспектов роли России в этой войне.
«Ставка западных союзников на то, что Россия с её большими людскими ресурсами вымотает Германию, пока французы и англичане будут потихоньку готовить новые силы, не вполне оправдалась. Наиболее сильные германские дивизии навсегда остались на Западном фронте. К несчастью для Франции и Великобритании, германские главнокомандующие упорно следовали идеям Шлиффена, отдавая предпочтение активным действиям на Западе. Исключение составило только летнее германское наступление 1915 года, в результате которого Россия потеряла территорию Польши. Если бы немцы рвались в первую очередь не к Сомме и Вердену, а к Москве и Санкт-Петербургу, Россия могла бы потерпеть сокрушительное поражение уже на второй год войны».
А это истинное отношение Антанты к России как к второстепенному союзнику:
«Весной 1917 года западные союзники, рассматривая прогнозируемое крушение Русского фронта, предполагали перебросить в Европу миллион японских солдат. В обмен англичане и французы планировали отблагодарить Микадо приращением новых территорий к его империи. Какими же территориями? Не германских колоний в Тихом океане и не французских островов, а землями подконтрольных тогда России Маньчжурии и Уссурийского края. Поэтому в ноябре 1917 года, когда произошла большевистская революция в России, Япония, логично восприняв это событие как факт выхода России из войны, объявила ей войну. Цели японского правительства были просты — захватить русский Дальний Восток, а предлог был дан западными союзниками — неисполнение Россией своих союзнических обязательств. Именно благодаря Японии Гражданская война на Дальнем Востоке тянулась до 1922 года».
Единственный относительно успешный участок Восточного фронта был на Кавказе, но и там Россия добилась этого не благодаря, а вопреки обстоятельствам:
«Одна из причин слабости российских вооруженных сил на Кавказском фронте в том, что регион Закавказья был связан с коренными губерниями империи только одной одноколейной дорогой, имевшей, разумеется, низкую пропускную способность. Именно из-за этого в начале войны России удалось сконцентрировать против Турции сравнительно мало войск. Повторилось то же, что было во время русско-японской войны, когда войска можно было перебрасывать на Дальний Восток по единственной железной дороге.
Но главная проблема российских войск в Закавказье заключалась не в их численности, а в их снабжении. Оно было более чем минимальным: на одно полевое орудие выделялось по 50 выстрелов, что в 20 раз меньше даже довоенной нормы по российской армии.
Нельзя не удивляться тому, что даже в таких условиях русские войска в Закавказье сумели в 1914-1915 годах не только отбить натиск турок, но и провести ряд успешных наступательных операций, имевших, правда, только тактический эффект.
Создание сильной группировки русских войск в Закавказье могло вообще заставить Турцию сохранить нейтралитет в войне. Ведь основные экономические и людские ресурсы Османской империи находились в Малой Азии, и захват хотя бы 50% её территории мог бы уничтожить саму Османскую империю. Но до 1915 года Россия с трудом могла даже оборонять подступы к Батуми, где добывалось 20% всей медной руды Российской империи, остро необходимой для производства дефицитных снарядов».
И вот теперь более предметный разговор – как раз о снарядах и прочем снаряжении российской армии в Первую мировую. Россия полностью зависела от поставок вооружения западными союзниками. Отчасти малые запасы снаряжений объяснялись тем, что российской генштаб рассчитывал завершить войну до лета 1915 года в результат блицкрига (как минимум – выхода на реку Одер).
Историк Виноградов в статье «Миссия адмирала Русина. Иностранные поставки России в Первой мировой войне» (журнал «Научные ведомости Белгородского государственного университета», 2009, №11) описывает зависимость Восточного фронта от поставок стран Антанты.
«В начале 1915 года российскую армию поразил глубокий кризис в снабжении оружием и боеприпасами. Одним из способов решения проблемы являлись поставки военного имущества из-за рубежа. Миссия адмирала А.И.Русина стала одной из попыток создать эффективный механизм военных поставок из Англии и Франции. Они оказались малоэффективными, так как союзники стремились удовлетворить потребности собственных армий.
В России рассчитывали, что союзники с готовностью пойдут навстречу большинству её требований.
Главная цель вице-адмирала Русина в Лондон заключалась в размещении за границей заказов на производство военного имущества. В первую очередь необходимо было разместить заказы на винтовки, пулемёты и артиллерийские орудия крупного калибра. Одновременно Русин должен был представлять Россию на конференции министров снабжения стран Согласия, а также составить ясную картину с положением заказов за границей.
Россия начала тяготиться контролем со стороны Англии за размещением заказов в нейтральных странах, особенно в США. Заказы России в Америке росли в геометрической прогрессии, а импорт товаров из США в 1915 году составлял 60,8 млн. долларов. Но размещать заказы в Америке Россия могла лишь с разрешения и только на тех фирмах, на которые указывало английское правительство при посредничестве банкирского дома Моргана. Естественно, что стоимость таких заказов была в несколько раз выше. Английское правительство при заключении в сентябре 1915 года финансового соглашения настояло на том, «что в будущем все предложения относительно поставок для России, либо в Британской империи, либо в Америке, будут рассматриваться в Лондоне». Россия вынуждена была пойти на то, что фактически её «Оборонзаказ» контролировала Англия.
По вопросу о масштабах помощи, которую союзники могли оказать России, они в один голос отвечали, что в настоящий момент их промышленность ещё не достигла максимального выпуска оружия и других предметов военного назначения, и поэтому в первую очередь они снабжают собственные армии. Так, министр вооружений Великобритании отмечал, что вместо 200.000 тысяч солдат, которых необходимо было содержать до войны, теперь требуется снарядить и вооружить 2 млн. Д.Ллойд-Джордж откровенно заявил, что «наш первый долг — это забота о вооружении нашей армии, и как бы велики ни были нужды наших союзников, во многих случаях наши ещё больше». Таким образом, Англия и Франция дали понять вице-адмиралу А.ИРусину, что, удовлетворяя те или иные потребности России в различных предметах снабжения, им «приходится давать нам не из своего избытка, а отрывать от собственных своих нужд».
Между тем объём заказов согласно ведомости, полученной вице-адмиралом А.И.Русиным, был действительно огромен. Номенклатура необходимых заказов выходила далеко за рамки заказов обычного вооружения. Первые 11 пунктов ведомости содержали заказы на артиллерийские орудия, пулемёты, винтовки и боеприпасы к ним. Русское правительство предполагало получить от союзников до 1 января 1917 года 2700 артиллерийских орудий различных калибров, в том числе и калибром 8 и 12 дюймов с полным комплектом боеприпасов.
Следующим по объемам заказов шло стрелковое вооружение: 1 млн. винтовок и 300 млн. патронов к ним, а также 1 млн. пистолетов с 250 млн. патронов и 21300 пулеметов. Помимо этого, русская армия остро нуждалась в большом количестве пороха, толуола, колючей проволоки общей массой в 8,5 млн. пудов. Потребность в средствах связи: 20 тыс. телефонных аппаратов и 300 тысяч вёрст телефонного кабеля. Тыловые службы действующей армии нуждались в 10 тысячах легковых и грузовых автомобилях и 15 тысячах велосипедов и мотоциклов. Для экипировки солдат требовалось закупить 3 млн. пар сапог, 360 пудов подошвенной кожи, 28 млн. кв. м сукна. Остальные пункты ведомости содержали заказы на медикаменты, авиационное имущество и различные сорта стали. Речь шла о миллиардных заказах, от успешного выполнения которых в большой мере зависела боеспособность армии.
Союзники согласились поставить 300 орудий. Из этого числа Англия согласилась передать России 8- и 6-дюймовые гаубицы в количестве 200 штук обоего калибра, заказанных американской фирме Мидвель со сдачей с середины 1916 года по 6 орудий в месяц. В поставке же 12-дюймовых гаубиц России было отказано, кроме 10 штук, уже заказанных фирме Виккерс. Отказ мотивировался тем, что «последние (сентябрьские) бои показали, что без большого числа орудий калибром в 6 дюймов и выше невозможно предпринять что-либо против фортификационных сооружений германцев на Западном фронте». Вместо предполагавшегося заказа 1400 48-линейных гаубиц Великобритания согласилась передать только 300 полевых 45-линейных гаубиц, а в получении 520 горных 3-дюймовых пушек было вовсе отказано. В отношении артиллерийских боеприпасов пришли к соглашению, что на каждое орудие будет поставляться по 1 тысяче снарядов.
Лорд Китчинер не пошел навстречу пожеланиям Русина об увеличении отпуска патронов японского образца и артиллерийских орудий большого калибра. Более того, Китчинер, по словам Русина, был неприятно поражён тем, что большое количество орудий (45-дюймовых гаубиц), необходимых английской армии, уступлено России. Положение поправило обещание французского правительства поставлять каждую третью изготовленную 42-линейную пушку.
Французское правительство обязывалось поставить России 80 тысяч винтовок Кропачек, 480 тысяч винтовок Гра, 39 тысяч винтовок Лебеля с 375 патронов на каждую винтовку. Кроме того Франция гарантировала ежемесячную поставку 4 млн. патронов к винтовкам Лебеля и до 30 млн. патронов к винтовкам Гра и Кропачек.
Англия уступала 60 тысяч винтовок системы Арисака с 300 патронами на каждую, обещав увеличить поставку винтовок до 150 тысяч. Кроме того, английское правительство уступало единовременно 30 млн. патронов для винтовок Арисака и обязывалась производить в Англии ежемесячно 45 млн. патронов в месяц для России. Эта уступка была очень важна, так как количество японских винтовок в русской армии было довольно большим.
Итальянское правительство передавало 500 тысяч винтовок Веттерли, из которых 300 тысяч были реально переданы, с 400 млн. патронов с ним. Количество патронов было явно недостаточным, требовалось еще около 300 млн.
Производство револьверов удалось разместить в Испании всего на 100 тысяч штук вместо предполагаемого 1 млн. с 500 патронами на каждый пистолет. Быстрорежущей стали союзниками было отпущено 2500 тонн, ферровольфрама 50 тонн.
В результате вице-адмиралу А.И.Русину удалось разместить львиную долю заказов на предметы, перечисленные в ведомости. Принципиально важным являлось согласие союзников на увлечение поставок винтовочных патронов и немедленного отпуска и отгрузки винтовок. Отпущенные 300 гаубиц позволяли вооружить ими к весне 1916 году 25 корпусов.
В итоге, союзники пошли навстречу пожеланиям и требованиям России лишь после того, как снабдили всем необходимым собственные армии. Поэтому будет справедливым отметить, что «союзники России не сделали ей ничего более того, что соответствовало их представлении о собственном благе».
Весной 1917 года западные союзники, рассматривая прогнозируемое крушение Русского фронта, предполагали перебросить в Европу миллион японских солдат. В обмен англичане и французы планировали отблагодарить Микадо приращением новых территорий к его империи. Какими же территориями?
Сазонов сам предлагал японцам северную часть Сахалина и КВЖД за винтовки.
11 августа 1915 года глава российского МИДа Сазонов вызвал японского посла Итиро Мотоно. Разговор шел без обычных дипломатических условностей — министр иностранных дел откровенно рассказал японцу о крайне тяжелом положении Северо-Западного фронта, подчеркнув, что в сложившихся условиях никто, кроме Японии, не может помочь России. Русский министр просил посла об одном миллионе винтовок. При этом Сазонов сообщил, что накануне царское правительство приняло принципиальное решение пойти на новые уступки интересам Японии на Дальнем Востоке в случае ее согласия.
Когда японский посол поинтересовался, о каких уступках идет речь, министр намекнул о готовности российского правительства отдать Японии за один миллион винтовок южную часть КВЖД — Китайско-Восточной железной дороги, пересекавшую весь север Китая и принадлежавшую тогда России.
Миссия адмирала А.И.Русина стала одной из попыток создать эффективный механизм военных поставок из Англии и Франции. Они оказались малоэффективными, так как союзники стремились удовлетворить потребности собственных армий.
А спрашивается как? Черное море закрыто, Балтийское тоже. До Мурманска строить ЖД начали только во время ПМВ руками военнопленных. Как эффективно в этих условиях наладить поставки? А еще дефицит транспортного флота у самих союзников.
И версия о том, что РИ была близка к победе строится на том, что к 1917 году был преодолён за счет местного производства винтовочный и снарядный голод, без помощи союзников. Хватило потом и на гражданскую войну.
) Суть немецкого духа, считал Манн, есть музыка, которая много важнее, чем политика, и вечные ценности культуры, за которые воюет Германия, несравненно значительнее пошлых идеалов прогресса, насаждаемых западными странами Антанты.
арабы, пмв
