В общем греки подтвердили репутацию хитрецов, насколько я понял особых потерь в ПМВ они не понесли, а кое-какие куски по результатам войны получили))0 А вот итальянцам интеллект изменил - бились головой о какую-ту альпийскую долину, понесли огромные потери (я думаю больше чем греки от войны с Кемалем), а в результате получили очень мало.
По сути дела, некоторые греки в частном порядке уже начали вступать в ряды Антанты ещё после того как штаб Балканского Фронта обосновался в Салонике. После создания Национальной Обороны в Салонике, и Раскола Греции (конец лета-начало осени 1916 г.) начинают формироваться ерупны части греческого войска, участвовавшие в активных боевых действиях (в качестве дисциплинарных отрядов набирали в основном критян, остальные шли с неохотой, и легко дезертировали - уже стало известно, какого типа была ПМВ: это была большая мясорубка, когда против хорошо укреплённых пулемётов в господстующих пунктах посылали на смерть целые армии; бывали случаи, что пулемётчиков брали только из-за того, что кончались патроны...) - в т. ч. дивизии. Примерно к концу весны 17 года численность таких войск уже достигала примерно 50 тысяч, плюс вставший на сторону союзников с падением короля флот (примерно 40.000 человек военноморского флота). Потом войска продолжали расти. Главные наступательные действия (прорыв фронта) произошли в начале-середине сентября 1918 г. Греки отличились в сражении при Скра де-Леген, а совмесно с сербами и в битве при озере Дойрани. Результат: капитуляция сперва Болгарии (которая практически перенесла всю тяжесть войны в 17-18 годах на Балканах), а потом Османской империи (которая, в принципе, после Дарданелльской операции, где значительная часть потерь выпала на их союзников по Тройственному союзу - немцев, болгар, австро-венгров, тоже не переутомилась в ходе ПМВ). Греки были бы обречены, если бы сразу вступили в войну. Румыны тоже старались тянуть и торговаться, а когда вступили (на стороне Антанты), продержались лишь недели.
Итальянцы проиграли бы Австро-Венгрии, один на один. Потери греков, если брать в процентном отношении, в период с 14 по 23 год никак не меньше, чем у итальянцев в ходе ПМВ, я думаю (учитывая, насколько маленьким было население Греции).
От ПМВ приобретения Греции (Лозаннский договор 1923 г.) - мелочи. Только Западная Фракия (с городами Дедеагач (переименованный в честь греческого короля в Александрополь), Комотина и Ксанфи). Потеряны (в пользу Турции) Имброс и Тенедос.
Я где-то читал, что в Салониках воевали и русские части из тех войск, что были направлены во Францию в начале войны.
Не знаю. Но не исключаю. Ведь "беляки" были (и рассматривались) союзниками Антанты. Здесь нужно бы, по хорошему, исследование провести. Не гарантирую, но, быть может, когда-нибудь постараюсь копнуть...
Всего в 1916 году за границу были отправлены четыре бригады примерно по 10,5 тыс. человек каждая, а весной 1917 г. еще артиллерийская бригада и инженерно-саперный батальон (общая численность: 750 офицеров и 45 тыс. нижних чинов). Так сложилось, что нечетные бригады воевали на Западном фронте, а четные – 2-я и 4-я – были переброшены в Грецию в район Салоник, где приняли участие в Салоникских операциях. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей очерк кандидата исторических наук Андрея Юрьевича Павлова о формировании, отправке и боевых делах 2-й и 4-й бригад РЭК. Напомним, на "Салоникском плацдарме" войскам англо-французского экспедиционного корпуса (с февраля 1916 г. Восточная армия), усиленного впоследствии двумя русскими бригадами, а также сербскими, итальянскими, греческими частями (более 600 тыс. человек и 2000 орудий) противостояли две болгарские и 11-я германская армии (400 тыс. человек и порядка 1100 орудий). Бои шли весьма упорные, с переменным успехом, и лишь в сентябре 1918 года войскам Антанты удалось одержать здесь решающую победу.
Вопрос о направлении русских войск во Францию и на Балканы в помощь Сербии поднимался союзниками России, можно сказать, с самого начала Первой мировой войны. Уже в конце августа 1914 года английский посол зондировал в Петрограде почву о возможности посылки русских войск через Архангельск во Францию. Однако в то время и министр иностранных дел С.Д. Сазонов, и Верховный главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич сочли это неприемлемым.
Первая просьба к России о военной помощи на Балканах исходила от Сербии, обеспокоенной враждебными намерениями Болгарии. Тогда речь шла об одной дивизии. Когда же Австро-Венгрией были развязаны военные действия и Сербия оказалась в крайне тяжелом положении, она официально обратилась за помощью к Англии, Франции и России. Но союзники не смогли тогда выполнить эту просьбу, а в декабре 1914 года сербам удалось не только остановить австро-венгерское наступление, но и отбросить противника за пределы страны.
Однако вопрос продолжал сохранять свою актуальность, так как англо-французский экспедиционный корпус вследствие своей немногочисленности не смог выполнить на Балканах поставленные задачи и отступил на территорию Греции, что последнюю явно не устраивало.
Осенью 1915 года ситуация вокруг Сербии вновь обострилась. В начале сентября Болгария присоединилась к союзуцентральных держав. На границах Сербии шло развертывание германских, австро-венгерских и болгарских сил. Однако Россия и на этот раз была не готова к отправке в Сербию сколь-нибудь значительного количества войск, ограничившись лишь отрядом моряков в 400 человек.
Во Франции ситуация с пополнением действующей армии осенью 1915 года приблизилась к критической. В этих условиях возникла идея решить этот вопрос за счет русских солдат. В Петроград спешно едет член сенатской комиссии по военным делам П. Думер. Он изложил идею С.Д. Сазонову, но поддержки ни у него, ни у государя не получил. Однако переговоры продолжались, и в декабре 1915 года было принято решение сформировать бригаду численностью 8500 человек. В конце февраля 1916 года первая бригада отправилась в путь – через Дальний Восток, Индийский океан, Суэцкий канал, Средиземное море в Марсель.
Французское командование приняло решение передислоцировать бригаду в Македонию, что, по мнению многих, оказало бы положительное влияние на болгарских солдат, поскольку, по имевшимся сведениям, болгары не должны были стрелять в русских. Сразу скажем, что слухи эти оказались ложными, а надежды напрасными. Болгары сражались против русских так же ожесточенно, как и против французов или англичан. Такое решение вызвало негативную реакцию в русской Ставке, и генерал от инфантерии М.В. Алексеевпредложил царю сформировать для отправки в Салоники 2-ю особую бригаду, а 1-ю оставить во Франции. Это предложение поддержало и французское командование.
Бригаду сформировали из уже обстрелянных солдат, так как в Салониках не было ни места, ни времени для обучения новобранцев.
В начале июля первая часть бригады на трех пароходах отбыла из Архангельска и 16 июля (ст. ст.) прибыла во французский порт Брест. Несколько недель шла перевозка бригады, французы ее вооружали и перебрасывали в Марсель, откуда в августе 1916 года она несколькими партиями прибыла в Салоники. Правда, маршевый батальон выгрузился лишь в начале сентября.
Начальником бригады был назначен исполняющий должность генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта генерал-майор М.К. Дитерихс .
Надо отметить, что в Марселе среди солдат эшелона, следовавшего из России на пароходе "Екатеринослав", возникли волнения, в результате которых был убит заподозренный в измене из-за своей немецкой фамилии командир 3-го батальона 4-го полка подполковник Краузе. Русскому военному агенту графу А.А. Игнатьеву удалось не довести дело до серьезного бунта. После окончания расследования 26 солдат и унтер-офицеров предали суду, 8 из них расстреляли.
Формирование 4-й особой пехотной бригады началось в Москве в июне 1916 года. В нее вошли солдаты запасных батальонов и 6 рот из действующей армии. Начальником бригады был назначен генерал-майор Леонтьев. По мере прибытия бригады во французский Брест ее железной дорогой перевозили в лагерь Фрежюс, затем через военный порт Тулона в Салоники.
Согласно договоренности с французской Главной квартирой (GQG) (Гран Кю Же) русские подразделения не должны были входить во французские дивизии. Им надлежало действовать самостоятельно. Для этого требовались дополнительные подразделения: санитарные и инженерные части, интендантство, артиллерия. Артиллерию для огневой поддержки, которая у французов входила в состав дивизий, русские получали при выступлении бригады на фронт, что создавало определенные неудобства.
Еще больше трудностей в этом плане возникло у наших четных бригад, которым предстояло действовать в горной местности. Здесь требовались вьючный транспорт, обслуга для него и т.п. Французы предложили свести бригады в дивизии по своему образцу: трехполковые, в отличие от четырехполковых русских дивизий. С этой целью каждую бригаду надо было дополнить еще одним полком, а также выделить около 130 офицеров и более 4000 солдат для артиллерийских, инженерных и санитарных формирований, а также два кавалерийских эскадрона по 150 сабель. Русское командование согласилось на преобразование бригад в дивизии, но в 1916 году этого сделать не удалось – закрывалась навигация. Тем не менее в октябре для 2-й и 4-й бригад было отправлено 500 человек, а кроме того – 30 врачей и 50 санитаров. Они оказались весьма кстати – условия быта в Македонии сильно отличались от западноевропейских, и санитарная обстановка была весьма тяжелой.
2-я бригада сразу попала на фронт, еще до того, как подтянулись все ее части. Вместе с 57-й и 156-й французскими дивизиями она приняла участие в наступлении на г. Флорину , причем в активных боевых действиях сначала участвовал в основном 3-й полк, поскольку 4-й подошел только к концу сентября. В первых же боях бригада понесла чувствительные потери – в начале октября они составляли около 1400 человек. К тому же все время росло число заболевших: около 400 солдат и офицеров уже находились в госпиталях. В донесении в Петроград генерал М.К. Дитерихс сообщил также о серьезных недостатках в снабжении бригады продовольствием и о проблемах с эвакуацией больных и раненых.
В конце сентября под командованием генерала М.К. Дитерихса была создана так называемая франко-русская дивизия, которая состояла из 2-й русской бригады, полка зуавов и двух групп артиллерии (20 легких и 8 тяжелых орудий). В составе этой дивизии бригада сражалась до конца октября. В октябре войска продолжали наступать в направлении на г. Монастырь (Монастир) ,который заняли 19 ноября после кровопролитных боев.
Части 4-й бригады прибывали в Салоники в течение всего октября 1916 года. В отличие от 2-й бригады 4-я не сразу попала на фронт, она получила время для проведения боевой подготовки. Почти целый месяц полки тренировались на построенных специально для этого позициях. В это время главнокомандующий сербской армией королевич Александр обратился к командующему союзными войсками генералу Саррайлю и к русскому Верховному главнокомандованию с просьбой о присоединении русских частей к сербской армии. Генерал Саррайль выступил резко против этого, желая оставить обе бригады в своем непосредственном распоряжении, но Николай II не возражал против вхождения русских бригад в состав сербской армии. Во второй половине ноября обе бригады были переподчинены сербскому главнокомандующему для последующей смены на фронте некоторых сербских частей.
В последних числах ноября 4-я бригада вошла в состав сербской Дринской дивизии и приняла участие в наступлении.Особенно активно пришлось действовать 7-му полку, который поддерживал атаку сербов. Он потерял 251 человека убитыми и ранеными. Всего же за эти дни бригада недосчиталась 301 человека.
2-я бригада приняла участие в наступлении в первой половине декабря. После двух неудачных попыток прорвать неприятельскую оборону она также сменила стоявшие на позициях сербские части и перешла к обороне.
В середине декабря генерал Саррайль отдал приказ прекратить наступление и укрепиться на занятых рубежах. Обе русские бригады занялись усовершенствованием своих позиций. Несмотря на прекращение активных действий, редкий день обходился без потерь. Ежедневно происходили перестрелки, разведывательные и другие действия с обеих сторон стали обычным явлением.
Генерал Дитерихс в январе 1917 года направил в русский Генеральный штаб донесение о численном составе бригады. Всего на Салоникский фронт прибыли 187 офицеров и 8565 нижних чинов, из которых боевого состава было 116 офицеров и 5194 нижних чина. За время боев были убиты и умерли 10 офицеров и 700 солдат, ранены 30 офицеров и 1598 солдат, к 1 января в госпиталях находились 25 офицеров и 3151 солдат, а всего за этот период в госпиталях побывали 63 офицера и 5290 солдат. Из России для доукомплектования прибыли 25 офицеров и 3439 солдат, и в январе в строю находились 158 офицеров и 8 394 солдата. Эти цифры показывают, насколько тяжело пришлось 2-й бригаде в первые месяцы боев.
После перехода к позиционной войне вновь встал вопрос об объединении обеих бригад в дивизию под единым командованием, но для этого были нужны пополнения. Тем не менее меры к объединению бригад все же были предприняты -58- . В Салониках генералы Леонтьев и Дитерихс и русский военный агент генерал Артамонов провели совещание и приняли решение о создании общих комендантского управления, суда и эвакуационной комиссии.
Известие о Февральской революции в России застало бригады на позициях. Сообщение это было воспринято войсками достаточно спокойно, однако вскоре в солдатской среде началось брожение. Причиной стало отсутствие ясных сведений из России, что, по мнению командования, могло вызвать осложнения. Тем не менее состоявшееся в начале апреля принятие присяги Временному правительству прошло без особых эксцессов. Однако вскоре в русскую Ставку пришло сообщение командующего экспедиционным корпусом союзных держав в Македонии генерала Саррайля о беспорядках в частях 4-й бригады. Генерал Саррайль просил также отозвать генерала Леонтьева, который, по его мнению, был виновником ухудшения положения, на что ему якобы указал главнокомандующий сербской армией Александр. Однако слухи о беспорядках оказались сильно преувеличены: солдаты продолжали выполнять приказы командования. Дело в том, что находившиеся в Македонии русские войска были гораздо сильнее изолированы от России, чем 1 -я и 3-я бригады во Франции, и потому любая информация доходила сюда с большим запозданием.
Наибольшее беспокойство у начальства вызывали раненые и больные солдаты, лечившиеся во Франции и прибывавшие после выздоровления в Салоники. В конце мая генерал Артамонов доносил в Петроград: "Среди наших больных и раненых какие-то пацифисты проводят циркуляры, распространяют гектографные ложные приказы Временного правительства, стремящиеся разжигать недоверие к начальникам и убеждающие в ненужности войны". Вскоре появились и прокламации, призывавшие солдат требовать отправки домой. Все это дало основание начать секретное расследование для выявления "опасных элементов". Кроме того, имели место и попытки противника распространять пропагандистские листовки с призывом к русским сдаваться и обещанием отправить всех сдавшихся домой в Россию.
В начале мая 1917 года 2-я бригада приняла участие внеудачном наступлении союзных войск в Македонии. Пять ее батальонов атаковали высоту Дабица, овладели ею, взяв в плен 109 немецких солдат и четырех офицеров, но вскоре отошли, не получив поддержки. Потери составили около 1300 солдат и 20 офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести. После этого 2-я бригада была отведена в тыл, где соединилась с 4-й, снятой с позиций несколько ранее. Обе бригады в первых числах -59- июня свели во 2-ю особую пехотную дивизию, начальником которой стал генерал Дитерихс, а вместо отправленного в Россию генерала Леонтьева начальником 4-й бригады стал произведенный в генералы бывший командир полка полковник Тарбеев. Однако вскоре генерала Дитерихса отозвали в Россию, и до прибытия нового начдива его обязанности исполнял генерал Тарбеев.
В июне 1917 года русские войска приняли участие в проводимой державами Антанты операции по обеспечению нейтралитета Греции. 3-й особый полк был переправлен в Грецию и участвовал в занятии союзными войсками Афин. Сведения об этом пришли в Петроград с опозданием, когда полк уже находился в Афинах, и вызвали негативную реакцию у Временного правительства. Министр иностранных дел М.И. Терещенко поручил русскому послу в Афинах добиться или возвращения полка в Салоники, или хотя бы неучастия его в активных действиях. Вскоре полк действительно был возвращен в Салоники и переведен в район Баницы, куда начали после отдыха подходить и остальные русские части для подготовки к выступлению на фронт. И вот тут-то почти повторилась ситуация, возникшая в Ля-Куртине: войска потребовали возвращения домой. В августе во 2-й русской дивизии прошли выборы, был создан дивизионный комитет, но до этого, в середине июля, дивизия все-таки выступила на фронт. Правда, активных боевых действий уже не предпринимали ни та, ни другая сторона. Поэтому первое, чем пришлось заниматься русским частям, это усовершенствование занятого участка обороны. Вместе с тем ежедневно происходили артиллерийские и ружейно-пулеметные перестрелки, часто и русские части, и противник проводили разведки, и редкий день обходился без потерь. В середине августа на участке, занятом 7-м полком, противник несколько раз пытался отбросить русские части, но безрезультатно. Ситуацию осложняли эпидемии, ставшие следствием антисанитарных условий, причем одновременно распространялись такие болезни, как малярия, дизентерия и тиф. Вследствие этого численный состав дивизии, имевшей некомплект людей уже во время отправки на фронт, еще более сократился. Значительным оказался и некомплект офицерских кадров — в августе в частях не хватало 131 офицера.
Генерал Саррайль через русского военного представителя при штабе союзного экспедиционного корпуса в Салониках генерала Артамонова в начале августа 1917 года обратился к командованию русской армии с просьбой прислать в русскую дивизию начальников бригад, поскольку временно исполнявшие обязанности начальников бригад полковники Александров и Грундштрем, по его мнению, не подходили для этих должностей. Кроме того, он просил заменить и генерала Тарбеева на посту начальника дивизии.
В то время как обстановка в находившихся на фронте русских частях оставалась под контролем командиров, в тыловых подразделениях происходило быстрое падение дисциплины. Особое беспокойство вызывали маршевые батальоны, в которые попадали все прибывавшие из Франции солдаты. В начале сентября Тарбеев даже предложил Саррайлю расформировать 2-й маршевый батальон, в котором участились случаи неповиновения командирам. В сентябре из России пришли сведения о том, что там рассматривается вопрос о возвращении 2-й дивизии в Россию и замене ее на созданную в Одессе сербскую добровольческую дивизию. Русское командование опасалось, что в Салониках могут возникнуть те же проблемы, что и во Франции.
Ситуация осложнилась после прибытия в октябре артиллерийских и инженерных частей из России. Появились случаи невыполнения приказов целыми подразделениями. Так, 3-й батальон 7-го полка отказался идти на позицию, требуя пополнения. И этот случай не был единичным. Командирам все труднее становилось поддерживать порядок в частях, особенно когда дело касалось выступления на позиции. Командование дивизии старалось чаще менять передовые части на резервные, чтобы дать возможность уставшим подразделениям отдохнуть в ближайшем тылу. Так что происходила постоянная ротация частей. Но сказывалась нехватка людей. В четырех пехотных полках дивизии (не считая маршевых батальонов) насчитывалось 9658 человек, из которых 4548 занимались тыловыми работами. Боевой состав четырех полков составил всего около 5000 человек.
После Октябрьской революции положение на фронте меняется довольно стремительно. Противник, чаще всего болгары, предпринимает попытки вступить в контакт с русскими солдатами, передает газеты и листовки с сообщениями о мирных переговорах и призывом прекратить воевать. Командование всячески старалось не допустить братаний, артиллерии предписывалось немедленно открывать огонь по всем, кто пытался подойти к русским позициям, вперед высылались разведчики с приказом обстреливать всех вышедших из окопов противника. Несмотря на это, участились случаи перехода групп солдат к противнику и дезертирства.
Отказ выступать на позиции стал массовым, а находившиеся там подразделения зачастую не выполняли команду "Огонь". Дивизионный комитет, по словам генерала Артамонова, занял пробольшевистскую позицию. Многие части выдвинули требование отправить их обратно в Россию, некоторые подразделения полностью вышли из-под контроля командиров.
31 декабря 1917 года из России (из Царского Села) пришла телеграмма, адресованная генералу Артамонову. В ней сообщалось о заключении перемирия и содержался приказ отвести дивизию в тыл. После этого французское командование наконец решило снять соединение с фронта и разоружить. Чтобы избежать беспорядков во время разоружения, солдатам объявили, что тяжелое вооружение и пулеметы необходимо передать меняющим их французским частям, а винтовки по желанию можно сдать сразу или в специальных пунктах по пути следования. Большинство солдат не хотело нести винтовки до пункта сосредоточения, и поэтому вскоре основная часть дивизии добровольно разоружилась. После прибытия во второй половине января 1918 года в район сосредоточения русским войскам было объявлено, что они поступают в распоряжение французского правительства и на них распространяются все правила и уставы французской армии. У русских изъяли оставшееся оружие, а затем объявили запись в те же три категории, предусмотренные после ля-куртинских событий для русских войск во Франции.
Все солдаты разделялись на три категории. В первую записывались те, кто желал воевать на французском фронте, из них создавались батальоны, которые должны были войти в состав французских полков. Вторую категорию составляли рабочие-добровольцы, из которых формировались отряды по 500 человек, рассылавшиеся в различные регионы Франции. Все, кто не хотел записываться в первые две категории, подлежали отправке в Северную Африку как недобровольные рабочие. Все комитеты распускались, и в дальнейшем их создание запрещалось. Условия работы были следующие: добровольные -рабочие получали, как французские солдаты, 0,25 франка в день жалованья, надбавку в 0,5 франка в день для того, чтобы их жалованье оставалось прежним, а также плату за работу 1,5 франка в день и один оплачиваемый выходной день в неделю. Недобровольные рабочие получали только 0,25 франка в день жалованья. К тому же с 27 декабря 1918 года русские войска во Франции переходили в подчинение командования французской армии.
В первую категорию записалось немногим более 500 человек, работать изъявили желание лишь около 1200, остальные, почти 12 тыс. человек, были отправлены в Северную Африку. Так закончился боевой путь 2-й и 4-й особых пехотных бригад .
Правда, во Франции оставался еще "Русский легион чести", но это другая тема.
Русские захоронения на военном кладбище Зейтинлик в Салониках
Предисловие
На окраине Салоник, административного центра греческой Македонии, раскинулся огромный воинский мемориал Первой мировой войны - союзническое кладбище Зейтинлик, где покоятся и русские войны, павшие на Балканском фронте. Мало кому в России известен этот образцово ухоженный русский некрополь. Не упоминается салоникский мемориал и в отечественной литературе (см. Библиографию). А между тем он является важным памятником военной истории нашей страны, свидетельством малоизвестной страницы Первой мировой войны - участия русских войск на заграничных фронтах.
В разгар войны, летом 1916 г., Россия под давлением союзников - в первую очередь, Франции - выслала во Францию и на Балканы экспедиционные силы. Хотя командование российской армии решительно возражало против отправки войск за границу, российские дипломаты и Николай II посчитали нужным откликнуться на настойчивые просьбы союзников, которые рассчитывали, что появление русских солдат на Балканах произведет сильное впечатление на воевавшую с Антантой Болгарию, и что болгарские солдаты даже откажутся стрелять в русских (этого впоследствии не случилось).
На Балканы было выслано две особых пехотных бригады: Вторая, под командованием генерала-майора Дитерихса, численностью около 8 тысяч, и Четвертая, под командованием генерал-майора Леонтьева, численностью около 10 тысяч. В соответствии с франко-русским соглашением бригады формировались из двух полков трехбатальонного состава и одного маршевого батальона. Они отправлялись в Грецию из Архангельска через Францию, где получали вооружение и обеспечение вспомогательных служб (связи, тыловой, медицинской).
Первые русские солдаты высадились в салоникском порту 30 июня 1916 г. По прибытию всего контингента, он был включен в состав Восточной армии Антанты, в целом насчитывавшей 360 тысяч человек. Главнокомандующим армии являлся француз Морис Саррайль. Уже в сентябре 1917 г. русские бригады приняли участие в наступлении на Флорину, где отличились массовым героизмом, понеся первые потери. Зимой 1916-1917 гг. шли преимущественно позиционные, не кровопролитные бои, однако множество солдат погибло в результате различных эпидемий, вспыхивавших из-за антисанитарной обстановки. Весной 1917 г. бригады участвовали в нескольких наступательных операциях.
В январе 1918 г. русская дивизия была расформирована - солдатам объявили, что они поступают в распоряжение французского правительства (разными путями они возвращались на родину - последние партии прибыли в 1923 г., а многие навсегда остались во Франции).
"Кости русских воинов разбросаны по всем Балканам, но об их подвигах мало знают в стране", - пишет современный историк. Настоящая публикация ставит своей целью восстановить память о павших на Балканах воинах, поименно назвав тех, кто погребен на военном кладбище Зейтинлик.
Справка о союзническом кладбище Зейтинлик
Кладбище Зейтинлик - самое большое из военных кладбищ в Греции. Здесь покоятся двадцать с половиной тысяч солдат Антанты, павших на Македонском фронте: более 8 тысяч французов, более 7400 сербов, около 3 тысячи итальянцев, 1600 британцев, 400 русских. Местоположение кладбища было выбрано не случайно: в этом отдаленном районе Салоник (топоним Зейтинлик происходит от турецкого слова zeitin - "болото") во время Первой мировой войны находился большой госпиталь, а при нем - главный штаб сербов. Участок, где начались захоронения павших сербских солдат, после окончания войны был подарен греческим правительством странам Антанты. Специально созданная комиссия собирала останки воинов, рассеянные по северной Греции и переносила их на Зейтинлик. В 1926 г. здесь начались работы по благоустройству, закончившиеся в 1936 г. Первым (и многолетним) смотрителем кладбища стал черногорец Саво Михайлувич, ветеран Македонского фронта1 .
Главным украшением кладбища стал православный храм в византийском стиле, возведенный в 1926-1936 гг. по проекту русского архитектора-эмигранта Николая Краснова. Надзирал за строительными работами архитектор Будимир Христодуло, посланник правительства Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев (Югославии). 11 ноября 1936 г., в годовщину подписания перемирия2 , храм был торжественно освящен (и сейчас траурные церемонии проходят здесь ежегодно именно 11 ноября).
Постройка представляет собой величественную двухэтажную усыпальницу, облицованную известняковыми плитами, специально привезенными из Сербии. На территории сербского участка высажены кипарисы, подаренные афонским сербским монастырем Хилендар.
Сразу за сербским участком следует русский. Это ряды стандартных мраморных (установленных сербами) крестов с именами павших воинов и порядковыми номерами. Надписи на крестах выполнены со стилизацией под церковно-славянскую вязь и в старой орфографии.
В 1930-х гг. в среде русской эмиграции в Греции возник, по примеру югославов, почин по возведению на русском участке достойного мемориала. Союз русских эмигрантов в Македонии и Фракии3 выпустил воззвание, в Афинах был учрежден даже Комитет по сбору пожертвований на увековечивание памяти русских воинов, павших на Македонском фронте, под председательством супруги последнего российского посла в Афинах С. И. Демидовой княгини Сан-Донато (см. приложение). Однако бедствовавшие русские эмигранты не смогли собрать достаточных средств для этого строительства, а вскоре началась Вторая мировая война.
Во время войны в Салониках сражались против нацистов некоторые русские партизаны и подпольщики. Самый известный среди них - Георгий Иванов4 , казненный немцами 4 марта 1943 г. В Салониках, на улица Лангада, ему установлен памятник. Местонахождение его могилы неизвестно.
Другие павшие партизаны погребены на кладбище Зейтинлик, на одном участке с югославскими партизанами. Их могилы отмечены мраморными табличками без христианской символики.
Когда в 1996 г. в Салониках было восстановлено российское консульство, оно взяло попечительство над военным русским кладбищем. Ежегодное возложение венков от имени Российского государства происходит в День Победы, 9 мая. Участвуют сотрудники консульства и в общих ежегодных церемониях 11 ноября.
В основу публикуемого списка положены надписи на надгробиях. В сербской усыпальнице хранится машинописный "Список русским офицерам и солдатам, похороненным на русском военном кладбище в районе союзнического кладбища в г. Салониках", с датой "28 сентября 1935 г." и подписью "штабс-капитан Исаев"5 . Однако список не добавляет новых имен: его составитель написал в примечании, что "имена и фамилии настоящего списка взяты с надмогильных крестов, так как других данных не было". Список Исаева подтверждает сохранность всех захоронений до нашего времени. Впрочем, несколько имен списка снабжены датами смерти (почти все относятся к 1921 г.), которых нет ни на одном кресте. Это были военные, скончавшиеся в салоникском лагере беженцев6. Штабс-капитан Исаев составил также схему русского участка, на которой обозначена и русская церковь, в действительности никогда не построенная, а только задуманная эмигрантами в те времена.
1. В настоящее время смотритель кладбища - его сын, Георгий Михайлувич, которому автор, пользуясь случаем, приносит благодарность.
2. 11 ноября 1918 г. было заключено перемирие между Антантой и Германией. 3. Эта организация была учреждена в Салониках в 1935 г. и первоначально насчитывала чуть более 300 членов; прекратила свое существование в 1983 г.
4. Г. Иванов родился в Варшаве в 1911 г.; его мать (полька) в 1920-х гг. переехала с сыном в Грецию.
5. Список Исаева составлен не по алфавиту, как в настоящей публикации, а в соответствии с порядковыми номерами могил.
6. Русские беженцы, начавшие прибывать в Салоники в 1920 г., размещались в бараках бывшего военного лагеря Антанты на окраине города, в квартале Харилау. Так называемый Русский лагерь просуществовал до 1960-х гг.
7. Текст Воззвания, написанного в старой орфографии, цитируется по экземпляру, хранящемуся в архиве Союза русских эмигрантов (в Русском Доме в Салониках).
8. Бывший офицер российской Императорской армии.
Алфавитный список захоронений на военном кладбище Зейтинлик
Захоронения Первой мировой войны (русский участок)
Союз русских эмигрантов в Македонии и Фракии.
Фессалоники, Харилау, Русский лагерь.
ВОЗЗВАНИЕ
ко всем русским, находящимся в Греции(7)
[1937 г.]
Волею судеб по всему Божьему свету разбросаны ныне русские люди и не только живые, но и мертвые.
Великая Россия, верная взятым на себя обязанностям всемерно содействовать своим союзникам по Великой Войне, обильно проливала свою кровь не только на полях беспримерного фронта от Балтийского моря до Черного, но и выслала доблестных воинов своих на поддержку фронтов, занятых союзными войсками. Были посланы русские воинские части и на Салоникский фронт. Много могил русских воинов, павших в упорных боях с могучим противником, разбросано по Западной Македонии и часть их находится в Фессалониках.
Долгие годы могилы русских героев, находившиеся на Салоникском русском военном кладбище, оставались в полной заброшенности. Пала великодержавная власть России, а захватчикам этой власти чужды понятия чести и воинской доблести и некому было позаботится о последнем месте упокоения русских воинов на чужбине.
Братская Югославия, приводившая в порядок свое военное кладбище в Фессалониках, проявила свою заботу и о нашем военном кладбище, расположенном в непосредственном соседстве с югославским. 400 русских могил были приведены в полный порядок, на них были установлены именные мраморные кресты и в настоящее время русское военное кладбище по внешности не уступает в благоустройстве военным кладбищам союзников (англичан, французов и итальянцев).
Но дело благоустройства нашего военного кладбища не вполне закончено: необходимо воздвигнуть - как имеется и у всех других - памятник, у которого могли бы быть совершаемы богослужения (ни церкви, ни часовни на нашем кладбище нет) и где возлагались бы венки как русскими людьми, так и союзниками в день ежегодного поминовения павших героев.
Нужно принять также меры к поддержанию кладбища в полном порядке на будущее время.
Союз русских эмигрантов в Македонии и Фракии на своем Общем Собрании 3/I-1937 г. постановил принять на себя заботы о благоустройстве русского военного кладбища в Фессалониках.
Инициатива Союза нашла горячий отклик у русских эмигрантов в Афинах. Там образован Комитет по сбору пожертвований на увековечивание памяти русских воинов, павших на Македон- ском фронте, под председательством Уполномоченного Российского Общества Красного Креста С. И. Демидовой княгини Сан-Донато. Комитет занят сбором пожертвований в Афинах и некоторых городах Старой Греции, а также и в других странах.
Обращаясь к русским людям, проживающим в Греции, Союз русских эмигрантов в Македонии и Фракии надеется, что найдет необходимый отклик в их сердцах, и что наше военное кладбище в Салониках своим благоустройством достойно почтит память павших героев.
Председатель Союза Д. С. Пандазидис(8)
Вице-председатель
Генеральный секретарь
Казначей
(подписи неразборчивы)
М. Г. Талалай
Русское генеалогическое общество.
Серия "Российский некрополь". Выпуск 4/Ред. А. А. Шумков.
СПб.: ВИРД, 1999. 16 с.
Русские войска во Франции. Первая мировая война, продолжение темы
Опубликованная в «Партнёр» № 12/2005 статья «Первая мировая война» подвигла меня на написание статьи о некоторых малоизвестных широкой публике событиях, в частности, об участии русских войск в боевых действиях на Западном фронте. Для меня это важно еще и потому, что мировая история переплетается в определенной части с историей моей семьи.
В конце августа 1914 г. английское правительство обратилось к правительству России с предложением отправить во Францию три или четыре войсковых корпуса, мотивируя это тем, что такая акция помешает Германии перебрасывать свои части на Восток, т.е. на русский фронт. Но Верховный главнокомандующий русской армии великий князь Николай Николаевич ответил отказом, считая такое предложение невыполнимым.
Осенью следующего года этот вопрос был поднят снова уже Францией, которая испытывала острый недостаток в пополнении. На Западе считали, что Россия обладает неисчерпаемыми людскими ресурсами, но не в состоянии вооружить всех мобилизованных. Французское правительство связало свои поставки оружия в Россию с присылкой солдат.
Союзники хотели, чтобы во Францию прибыло 400 тысяч солдат в неорганизованном виде, то есть не в составе сформированных подразделений, что означало размещениерусских солдат в воинских частях союзников.
В России многие выступали против отправки солдат за рубеж. Одним из наиболее яростных противников реализации предложения Франции выступил начальник штаба Верховного главкома генерал Алексеев. Именно ему Николай II поручил принять окончательное решение. Алексеев понимал, что Россия зависит от французских военных поставок, и не мог поэтому до конца противиться отправке войск.
Переговоры с французскими представителями шли долго, и, в конце концов, было решено, что Россия пошлет на Западный фронт 5 полноценных бригад со своей структурой и командованием, около 10 тысяч человек в каждой.
Формирование 1-й особой бригады началось в январе 1916 г. Она была составлена в основном из новобранцев, не нюхавших пороху и, как правило, необученных. Лишь офицеры и младшие командиры имели боевой опыт.
Первоначально намечалось, что бригада будет переправлена во Францию морским путем вокруг Скандинавии (Балтика по понятным причинам для судов Антанты была закрыта). Реальная опасность встречи с немецким военным флотом существовала и при таком варианте, поэтому было решено отправить бригаду кружным путем через Дальний Восток.
Первый эшелон с русскими войсками ушел из Москвы 21 января 1916 года. Путь лежал через Волгу, Урал, Сибирь, Байкал, Харбин, Дайрен (Даолянь). В Дайрене бригада была погружена на несколько французских пароходов (в истории осталось название одного из них – «Латуш-Тревиль»).
Через Сайгон, Сингапур, Цейлон транспорт, сопровождаемый японским крейсером, пришел в Африку, в Джибути. Там сменилась охрана, и в походе по Красному морю и далее его охранял английский крейсер.
Перед проходом Суэцкого канала часть бригады пересадили на хорошо вооруженный французский крейсер «Лютеция». Союзники справедливо опасались подводных лодок противника в Средиземном море. И вот уже Марсель, куда пароходы пришли 20 апреля 1916 г.
По инициативе русского военного агента во Франции графа А. Игнатьева тут же в Марселе бригада получила винтовки. Батальоны бригады прошли по улицам Марселя. Жители города были восхищены бравым, подтянутым видом русских, так как при формировании бригады особое внимание уделялось внешнему виду солдат.
Вскоре бригада была переведена в лагерь Майи для военной подготовки солдат, знакомства с французским оружием, обучения специалистов: телефонистов, сигнальщиков, саперов, пулеметчиков. Снабжение всем необходимым было заранее подготовлено, и русские солдаты, готовясь к боям, одновременно привыкали и к не знакомой ранее пище: к какао вместо чая, к вину вместо водки.
Подготовка, включая практические занятия на полигоне, продолжалась до 25 июня, а затем 1-я особая бригада покинула лагерь. Она была направлена в выделенный ей сектор на участке Шампанского фронта, занятом французской армией под командованием генерала Гуро.
На фронте было относительное затишье. Постоянные вылазки русских солдат, во время которых разведчики не только уточняли расположение и оснащение войск противника, но уничтожали отдельные огневые точки и посты, захватывали в плен «языков», не давали покоя немцам.
Германские войска 16 июля после артподготовки предприняли атаку на расположение 1-го особого полка бригады, но были встречены огнем и штыками и отброшены. Так прошло боевое крещение русских солдат во Франции
За участие в боевых действиях многие русские солдаты были награждены высшей французской солдатской наградой - военной медалью. Часть из них, так же как офицеры, получили в качестве награды бронзовый крест с мечами («Круа де Гер»). Самые достойные из русских военнослужащих были удостоены высшей награды Франции - ордена Почетного легиона.
В середине октября 1-ю бригаду сменили части 3-й русской бригады.
2-ю бригаду, сформированную, когда 1-я была еще в пути, по просьбе французского правительства направили на греческий театр боевых действий, в Салоники.
4-я бригада попала туда же в сентябре 1916 г., но уже через Францию, поскольку Румыния, вступив в войну на стороне Антанты, была почти полностью оккупирована войсками Австро-Венгрии. По этой же причине предусмотренная соглашением отправка 5-й русской бригады так и не состоялась, так как России пришлось посылать войска на помощь самой Румынии.
1-я особая бригада была отведена на отдых, а бойцы 3-ей бригады продолжали постоянно держать противника в напряжении, совершая вылазки в расположения немецких частей.
30 января 1917 года на участке русских войск немцами была предпринята газовая атака. Несмотря на наличие противогазов, потери русских войск в этот день составили около трехсот человек убитыми, ранеными, отравленными газом.
Весной 1917 года французское командование предприняло крупномасштабное наступление, в котором приняли участие обе русские бригады. 13 марта 1-я особая бригада заняла отведенный ей сектор у деревни Курси под городом Реймс, а 3-я бригада находилась в резерве. Бои были тяжелыми, и только 18 апреля деревня была отбита у противника. 19 апреля и 3-я бригада была брошена в наступление. Потери русских войск, особенно 1-й бригады, были ужасными: больше трех тысяч человек. После апрельских боев остатки русских бригад были отведены в тыл на отдых. Они были сосредоточены в лагере Курти, где началось формирование 1-й русской особой дивизии.
Эта задача оказалась весьма сложной, поскольку в России произошла Февральская революция, которая взбудоражила солдатскую массу, уставшую от войны. Начали создавать солдатские комитеты, большинство солдат 1-й бригады и примерно полтысячи солдат 3-й потребовали немедленной отправки назад в Россию, отказавшись подчиняться приказам офицеров. Остальные были выведены по указанию начальства из лагеря Курти и переведены в лагерь Курно недалеко от Бордо.
В конце июня А.Керенский прислал телеграмму, в которой высказался отрицательно относительно возвращения войск в Россию и сообщил, что рассматривается вопрос о переброске русских войск из Франции в Салоники. Но против этого выступило французское правительство. Все попытки русского командования, представителей Временного правительства России, а также французского правительства уговорить солдат, оставшихся в лагере Курти, снять свои требования и подчиняться приказам ни к чему не привели. 16 июля был получен из Петрограда приказ о приведении мятежных войск к повиновению силой. Однако выполнить этот приказ было не просто, поскольку французское командование не желало, чтобы французы стреляли в русских, своих братьев по оружию. Командование вновь образованной русской дивизии возлагало мало надежд на своих солдат, сосредоточенных в лагере Курно, а «сидельцы» лагеря Курти отвергали все предъявляемые ультиматумы. Разрядить эту безвыходную ситуацию русскому командованию удалось после того, как в сентябре по пути в Салоники во Францию прибыла русская артиллерийская бригада, которая и открыла огонь по лагерю Курти. После того, как там появились убитые и раненые, сопротивление мятежников – восьми с половиной тысяч человек - было сломлено.
Начали работать следственные комиссии. В качестве наказания председатели солдатских комитетов были направлены в казематы острова Экс в Бискайском заливе. Многих активных участников событий посадили в тюрьмы, а остальных после долгих проверок и мытарств отвезли в лагерь Курно, куда позже стали прибывать и некоторые из тех, кто сначала попал в заключение. Солдатам в лагере Курно в конце концов предложили на выбор три варианта. Первый вариант предусматривал запись добровольцев в Русский легион под французским командованием для участия в боевых действиях (французы не хотели сохранять русскую дивизию с ее солдатскими комитетами). Второй вариант – добровольно отправиться для работы в тылу. Наконец, отказавшиеся от первых двух вариантов должны были быть высланы в Северную Африку в качестве «недобровольных рабочих» со значительно меньшей величиной оплаты труда, чем у тех, кто согласился работать во Франции. На работы в тылу записалось одиннадцать с половиной тысяч солдат, в Северную Африку было отправлено около 5 тысяч человек и лишь незначительная часть солдат бывших 1-й и 3-й бригад изъявила желание продолжать воевать.
Мой дед Фёдор Иванович Переверзев согласился работать во Франции. К тому времени он был уже полным георгиевским кавалером, награжден «Круа де Гер» и стал кавалером ордена Почетного легиона. Во Францию он прибыл тридцатидвухлетним отцом троих детей, унтер-офицером, бывалым воином, имевшим два Георгиевских креста (первый он получил в Русско-японскую войну, второй – в 1915 г. за пленение взвода австрийцев в Карпатах еще до знаменитого Брусиловского прорыва). От деда мне остались два альбома в картонных переплетах, изданных в 1916 г. во Франции.
Первый из них содержит отпечатанные типографским способом на плотных листах фотографии, иллюстрирующие весь путь 1-й особой бригады русских войск, начиная от посадки в поезд в Москве и кончая выступлением бригады на фронт во Франции. Фотографии, которые были сделаны во Франции, отразили встречу бригады в Марселе, солдатский быт в лагере Майи, смотры, парады (в том числе в присутствии президента Франции Пуанкаре). На них запечатлены генералы Жоффр, Гуро и представители Государственной думы России Протопопов и Шингарёв среди русских войск. Все фотографии снабжены подписями на русском (с «ятями») и французском языках. С внутренней стороны обложки этого альбома наклеен пожелтевший листок, на котором отпечатано на пишущей машинке:
От штаба 1-й особой бригады русских войск во Франции.
Альбом - путешествие русских войск во Францию.
На память командиру взвода 9-й роты 1-го Особого полка -
Фёдору Ивановичу Переверзеву.
1916 года
Мая 5-го дня Начальник бригады генерал
Лохвитский
Командир полка полковник
Нечеволодов
Подобный же листок есть и во втором альбоме. На нем – следующий текст:
Дарю на память альбом - виды Парижа командиру взвода
1-го Особого полка 9-й роты русских войск во Франции
на французском фронте Фёдору Ивановичу Переверзеву
от жены генерала Гуро Ж.Л., командующего 3-й армией.
Октябрь 1916 г. На вечную и долгую память.
Еще на пароходе по пути во Францию Фёдор Иванович познакомился с Родионом Яковлевичем Малиновским, будущим маршалом Советского Союза и Министром обороны. Тогда Малиновский был совсем молодым человеком, намного младше деда, но уже имеющим Георгиевский крест пулеметчиком. Вместе они были и в лагере Курти среди тех, кто требовал отправки в Россию. Незадолго до этого Малиновский был избран председателем полкового солдатского комитета, а дед, никогда не притеснявший солдат своего взвода и пользующийся уважением не только среди них, но - за свою храбрость и справедливость - и в других подразделениях, стал его членом. Во время обстрела лагеря Малиновский был ранен, попал в госпиталь, поэтому избежал репрессий, а после выздоровления записался в Русский легион, входящий в 1-ю Марокканскую дивизию. Он успел повоевать во Франции с немцами, потом, устроившись в санитарный отряд, который отправлялся в Россию, через Марсель и далее обратным путем попал во Владивосток и затем участвовал в Гражданской войне.
Расставшись в лагере Курти, Ф. Переверзев и Р. Малиновский больше никогда не встречались. Только спустя много десятилетий Фёдор Иванович написал письмо Министру обороны Малиновскому – что-то вроде:
- Родя, меня здесь обижают, помоги.
Деду тогда уже перевалило за семьдесят лет, и он решил оформить себе пенсию, а в его трудовой книжке были пробелы, связанные с тем, что он периодически годами был «на вольных хлебах»: плотничал, столярничал, и пенсия ему была назначена самая мизерная.
Не поставив в известность родных, он вложил в конверт со своей запиской фотографию, на которой они были запечатлены вдвоем – бравые солдаты с наградами во всю грудь, написал на конверте: «Москва, Кремль, Малиновскому Р.Я.» - и бросил его в почтовый ящик. Только примерно через полгода после такой «акции», не дождавшись ответа, Фёдор Иванович рассказал мне, уже студенту в то время, об этом, спросив, что теперь делать. Что я мог ему сказать? Попенял ему - и всё… Ответа и не могло быть при такой форме послания: если письмо и попало в Москву, что весьма сомнительно, то в лучшем случае оно дошло до какого-нибудь адъютанта и «кануло в вечность». Мне же до сих пор жалко той пропавшей фотографии. В книге Малиновского «Солдаты России» на одной из опубликованных групповых фотографий я узнал своего деда.
Большинство офицеров 1-й Русской дивизии, так по существу и не состоявшейся и расформированной после событий в лагере Курти, хотело попасть в Русский легион. Многие офицеры впоследствии вернулись в Россию и принимали участие в Белом движении.
Советской власти тоже не хватало красноармейцев, и она была заинтересована в возвращении солдат из Франции. Ленин послал во Францию Инессу Арманд со товарищи. Они прибыли под видом миссии Красного Креста с задачей вернуть домой как можно больше солдат. Но там Арманд по какой-то причине арестовали. Ленин, будучи в ярости (как известно, у них были особые отношения), потребовал у французских властей немедленного освобождения Арманд иначе грозил расстрелять всю французскую миссию в России. В результате эта дама вернулась вместе с тысячей солдат.
Русский легион, получивший позднее название Легиона Чести, так его назвали сами французы за отвагу и самоотверженность, проявленные в тяжелых боях, до конца Первой мировой войны представлял русскую армию в рядах союзников.
В Париже, во время победного парада под Триумфальной аркой, солдаты Русского легиона промаршировали под трехцветным российским флагом.
А Фёдор Иванович Переверзев вернулся на родину лишь в 1922 г.
Русские войска во Франции в период Первой мировой войны.
А.Ю.Павлов. Новый часовой. 1994, №2.
В течение Первой мировой войны сотни тысяч людей, одетых в военную форму, покидали свои страны для того, чтобы принять участие в боях на фронтах, находившихся иногда очень далеко от их родины. Невиданный размах войны и чудовищные потери требовали все новых и новых пополнений и со всех концов мира на основные фронты стекались солдаты, говорившие на разных языках, исповедовавшие разные религии и по-разному понимавшие, за что они воюют. Зачастую в путь отправлялись целые армии и поэтому четыре русские пехотные бригады, в 1916 г. прибывшие во Францию и в Салоники, не могли серьезно повлиять на боевую ситуацию, но и они внесли свой вклад в победу держав Согласия и поэтому достойны того, чтобы посвятить им одну из страниц истории Первой мировой войны.
Вначале необходимо коротко остановиться на вопросе о переговорах, завершившихся отправкой русских войск во Францию. Уже в конце августа 1914г. английское правительство обратилось к правительству России с предложением отправить во Францию три-четыре корпуса с целью помешать немцам перебрасывать войска на Восток. И этот, и все последующие подобные проекты основывались на убежденности союзников России в неисчерпаемости ее людских ресурсов. Верховный главнокомандующий русской армией Великий князь Николай Николаевич счел данный план невыполнимым и ответил отказом.
Вновь вопрос о присылке войск был поднят осенью 1915 г. Францией. Испытывая острый недостаток в пополнениях и зная о том, что Россия не в состоянии вооружить всех мобилизованных, французское правительство решило связать поставки оружия с присылкой солдат. Для переговоров по этому вопросу в начале декабря в Петроград прибыл член сенатской комиссии по военным делам П.Думер. Представленный им план предусматривал отправку во Францию 400 000 неорганизованных солдат в обмен на увеличение поставок винтовок.
Идея эта вызвала резко отрицательную реакцию со стороны русского верховного командования. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев, которому Николай II поручил принять окончательное решение, был одним из наиболее яростных противников выделения войск для заграничных экспедиций, однако он понимал, что вследствие зависимости России от французских военных поставок, нельзя было отвечать полным отказом. 2 декабря в Ставке П.Думер встретился с генералом Алексеевым.
По словам начальника дипломатической канцелярии при Ставке Кудашева, присутствовавшего на переговорах, обе стороны остались недовольны результатами - генерал Алексеев вынужден был немного уступить, но согласился на отправку в качестве опыта лишь одной пехотной бригады. Однако, после посещения Ставки П.Думер сообщил в Париж, что принципиальное согласие на посылку войск получено и что число солдат может достигать 40 000 в месяц, с условием, что это будут не неорганизованные массы, а русские части под командованием русских офицеров. И лишь зимой нельзя ожидать отправки большого количества войск из-за трудностей с транспортировкой.
По-другому интерпретировал достигнутое соглашение генерал Алексеев, говоривший о посылке бригады как о "крайности" и "уступке", на которые идет российское командование ради сохранения добрых отношений с французами. И сразу после отъезда П.Думера из Петрограда французское правительство было поставлено в известность о том, что то количество войск, которое предусматривалось послать согласно французскому плану, Россия отправлять не будет. Когда же военный представитель Франции в России генерал По попытался добиться документального оформления данных П.Думеру обещаний, переговоры велись лишь о деталях отправки одной бригады. Когда первая бригада уже находилась в пути, французское правительство решило использовать ее не во Франции, а в Салониках, но русское верховное командование воспротивилось этому и предложило послать в Салоники вторую бригаду, не изменяя назначения первой, что и было сделано.
Тем не менее, правительство Французской республики не отказалось от идеи использования русских солдат для укрепления своего фронта. В мае 1916 г. в Россию прибыли министр юстиции Франции Р.Вивиани и товарищ министра артиллерии и военного снабжения А.Тома. Одной из основных целей их миссии было добиться отправки во Францию 400 000 русских солдат и вновь этот вопрос связывался с поставками оружия.
Результатом их переговоров с Николаем II и генералом Алексеевым стало компромиссное соглашение: российское верховное командование обязалось с августа по декабрь послать во Францию пять пехотных бригад по 10 000 человек. О транспортировке и вооружении должна была, как и в случае с первой бригадой, позаботиться французская сторона. В августе во Францию отправилась третья бригада, а в сентябре через Францию в Салоники - четвертая. Отправка пятой, шестой и седьмой бригад не состоялась в связи с тем, что со вступлением в войну Румынии России пришлось посылать войска ей на помощь.
По соглашению, заключенному 26 декабря 1915г., первая бригада должна была насчитывать 7600 человек, но уже через несколько дней эта цифра возросла до 8500 человек. А после визита в Петроград А.Тома и Р.Вивиани, когда была достигнута договоренность об отправке пяти десятитысячных бригад, царь утвердил штаты первой бригады, по образцу которой формировались и все остальные. Согласно этим штатам бригада насчитывала 104 офицера и 9197 нижних чинов и состояла из управления бригады, двух полков по три батальона в каждом (батальон имел четыре стрелковых и одну пулеметную роту) и маршевого батальона, в который входило 6 рот - по одной на каждый батальон бригады. Кроме этого из французской армии в бригаду назначались 33 офицера и 172 нижних чина.
Начальником первой особой пехотной бригады стал генералмайор Лохвицкий, и уже в январе 1916г. началось ее формирование. Полки укомплектовывались солдатами из разных запасных батальонов, первый полк - в Москве, второй - в Самаре, поэтому бригада была составлена в основном из новобранцев еще не нюхавших пороху и почти ничему не обученных. При отборе большое внимание уделялось внешнему виду солдат - они должны были произвести впечатление на союзников и, надо сказать, им это удалось. В начале февраля эшелоны бригады отправились в долгий путь через всю Россию в занятый японцами Дайрен и там погрузились на три французских парохода.
Морской путь занял около двух месяцев, за это время русские солдаты и офицеры побывали в Сингапуре, Сайгоне, Коломбо, Суэце и в других местах и 20 апреля прибыли, наконец, в Марсель. По инициативе русского военного агента во Франции полковника Игнатьева тут же, в порту, полки получили винтовки и приняли боевой вид. Построившись, части бригады прошли по улицам Марселя. Сам факт прибытия союзников, а также бравый вид проделавших огромный путь солдат, вызвали восторгу французов, засыпавших русских цветами и угощениями в течение всего пребывания бригады в Марселе.
После недолгой остановки в Марселе, бригада была перевезена в лагерь Майи, где уже было подготовлено все необходимое. Французские власти заботились о том, чтобы русские снабжались всем в достатке, ведь изначальная цель посылки бригады состояла в произведении опыта с целью выяснить, как будут чувствовать себя солдаты вдали от родины и как будет действовать вся система направления войск во Францию. Поэтому все французские газеты отмечали бодрый вид, отсутствие усталости, уныния и недовольства у русских солдат. Как уже говорилось, основная масса прибывших солдат не имела не только боевого опыта, но даже военной подготовки.
А между тем, французский фронт был насыщен различной техникой, приобретавшей все большее значение в условиях позиционной войны. Поэтому после прибытия в Майи сразу были организованы занятия. Первые десять дней все офицеры и солдаты изучали французское оружие, затем в течение двух недель проводилась подготовка специалистов - телефонистов, сигнальщиков, саперов, бомбометчиков и пулеметчиков. В это же время солдаты и офицеры изучали особенности французского фронта и методы ведения боев. Затем, с начала июня и до выступления на фронт, в бригаде проводились стрельбы и практические занятия на полигоне, где были построены образцы фронтовых укреплений, а также продолжалась интенсивная подготовка специалистов.
25 июня бригада покинула лагерь и заступила на сектор на участке Шампанского фронта, занятом IV французской армией под командованием генерала Гуро. К этому времени в данном районе обе стороны уже достаточно хорошо укрепились на занятых рубежах и не предпринимали серьезных попыток изменить сложившееся положение. Тем не менее, артиллерийские налеты, перестрелки, разведки боем и с той и с другой стороны были делом обычным и редкий день обходился без потерь.
И все же через некоторое время после прибытия русской бригады на фронт немцам пришлось принимать особые меры для повышения бдительности своих войск, стоявших на этом участке. Постоянные вылазки, во время которых разведчики-добровольцы не только уточняли расположение противника и брали пленных, но и уничтожали отдельные посты и огневые точки, не позволяли немецким солдатам расслабляться даже в периоды затишья. 16 июля немцы после артподготовки предприняли атаку на расположение 1-го батальона 1-го полка, но еще на подходе к русским позициям были встречены контратакой и отброшены штыками и огнем.
Умелые действия и храбрость офицеров и солдат вызвали похвалу непосредственного французского начальника генерала Дюма, что нашло отражение в донесении последнего генералу Гуро. 18 сентября в ходе отражения немецкой атаки 3-й батальон 2-го полка под командованием подполковника Верстаковского штыками опрокинул неприятельские цепи и гнал их до самых немецких окопов, и 26 сентября генерал Гуро в приказе по армии отметил доблесть русских войск, позднее личное удовлетворение действиями бригады передал Главнокомандующий французскими армиями генерал Жоффр. Первая бригада находилась на позициях до середины октября и за это время завоевала отличную боевую репутацию. После трех с половиной месяцев боевой работы ее сменила третья русская особая бригада.
Отправка третьей особой пехотной бригады из Архангельска началась 18 августа 1916г. Командовал ею генерал Марушевский и состояла она уже не только из новобранцев - в каждом полку имелось по три роты, выделенные из действующей армии, остальные роты были сформированы из солдат запасных батальонов. После того, как все части бригады прибыли во Францию и сосредоточились в лагере Майи, началась подготовка солдат и офицеров к выступлению на фронт. В течение полутора месяцев войска осваивали новое оружие, изучали особенности фронта и тактику ведения боев, шла подготовка различных специалистов.
Наконец, 16 октября генерал Марушевский вступил в командование сектором, и третья бригада сменила первую, заняв ее позиции. Продолжая традицию своих предшественников, бойцы третьей бригады постоянно держали противника в напряжении, совершая вылазки в расположения немецких частей. В период пребывания этой бригады на позициях противоборствующие стороны начали активно применять газ, и, несмотря на то, что весь личный состав имел противогазы, полки несли чувствительные потери. Одну из наиболее серьезных газовых атак немцы предприняли 31 января 1917 г. С шестнадцати часов со стороны немецких окопов на позиции 6-го полка и соседних французских частей пошли волны бесцветного газа, а затем облака хлора.
Под прикрытием газа и артиллерии неприятель пытался атаковать, но был отбит огнем. Только в десять часов вечера войскам разрешили снять противогазы. Потери полка в этот день составили 34 убитых и умерших солдата, отравленных газами - 3 офицера и 224 солдата и 30 раненых и контуженых, всего 291 человек. В середине марта должна была состояться смена третьей бригады для отвода на отдых и перед этим три специально сформированные команды 2-го батальона 5-го полка под командованием штабс-капитанов Прачека и Иордана и поручика Черняка произвели успешную разведку боем. После бомбардировки вражеских позиций французской артиллерией они ворвались в немецкие траншеи и около получаса удерживались там, а затем отошли, взяв пленных и трофеи. Это дело заслужило -высокую оценку французского командования и некоторые из его участников получили французские Военные кресты.
На весну 1917г. французское командование, в соответствии с планами держав Согласия, наметило крупномасштабное наступление на франко-германском фронте. Новый Главнокомандующий французскими армиями генерал Нивель, сменивший на этом посту генерала Жоффра, был сторонником решительных действий.
Основной удар планировалось нанести в районе города Реймса. В число частей 5-й французской армии, которой вместе с 6-й и 10-й армиями предстояло прорвать фронт, вошли обе русские бригады, прошедшие перед этим дополнительную подготовку. 13 марта первая бригада заступила на сектор у деревни Курси под Реймсом, а третья бригада была включена в резерв армии. Через несколько дней в распоряжение генерала Лохвицкого прибыла батарея из 12 траншейных пушек, для создания которой ранее из бригады были выделены 2 офицера и 193 солдата.
С начала апреля в донесениях командиров частей, находившихся на передовой, основное внимание уделяется немецким укреплениям, проволочным заграждениям, подходам к вражеским позициям. Исходя из этих сообщений приданная бригаде французская артиллерия регулярно наносит удары по замеченным огневым точкам, укрытиям и проволочным заграждениям, создавая проходы для атаки. 3 апреля в приказе по бригаде ставится боевая задача: овладеть деревней Курси и держать защитников Бримонского массива под угрозой атаки. В первом ударе должны были участвовать первый полк и батальон второго, два батальона второго полка - в резерве.
А 13 апреля личному составу зачитали приказ командира VII корпуса генерала Базелера: "Храбрые солдаты первой особой русской бригады! Вам предстоит начать большую битву рука об руку с VII армейским корпусом, который колотил врага в Шампани, у Вердена и на Сомме. Вся Россия смотрит на вас издалека. Франция рассчитывает на вас. Вперед со свойственной вам храбростью! Вперед с присущим вам порывом! С Божией помощью русские и французы побьют общего врага. Победа принадлежит тому, кто больше ее желает".
В б часов утра 16 апреля передовые роты первой бригады атаковали неприятельские позиции. На подходе к немецким траншеям их встретила стена артиллерийского и пулеметного огня и на флангах движение приостановилось. Зато в центре фронт был прорван и русские солдаты ворвались в Курси. Немцы отчаянно сопротивлялись и даже окруженные в укрытиях отдельные группы солдат, находясь уже в тылу атакующих, продолжали отстреливаться. Поэтому после занятия Курси русским солдатам пришлось еще некоторое время очищать тыл, отбивая одновременно немецкие контратаки, в перерывах между которыми германская артиллерия осыпала русские батальоны сотнями снарядов. Потери были огромны, даже генерала Лохвицкого дважды контузило близкими разрывами снарядов.
18 апреля 3-й батальон 2-го полка выбил неприятеля из укрепления, находившегося севернее Курси, расширив успех и установив связь с частями 151-й французской дивизии, и поставленная перед бригадой задача была выполнена. Третья бригада в резерве находилась недолго. Уже 17 апреля она прибыла на фронт и 19 апреля была брошена в наступление. Прорвав немецкую оборону и заняв траншеи врага, части третьей бригады отразили все контратаки и отошли только под угрозой окружения. В апрельских боях обе бригады, особенно первая, понесли тяжелейшие потери. В первом полку из 2574 штыков осталось в строю 866, во втором из 2532 -1306, а в некоторых батальонах потери доходили до 80 процентов личного состава. В ночь с 18 на 19 апреля русские части были сменены и отведены в тыл на отдых.
После отвода бригад с фронта и особенно после сосредоточения их в лагере Курти для формирования 1-й особой дивизии, на внутреннюю ситуацию в них стали оказывать серьезное влияние последствия революции в России. Сведения из России поступали с большим опозданием и командиры бригад вынуждены были проявлять инициативу. В апреле, еще до получения инструкций из Петрограда, в бригадах были отданы приказы о создании солдатских комитетов, полномочия которых определялись командирами бригад, а также были введены некоторые новшества во внутренней жизни русских частей.
Резко упал уровень дисциплины, чему способствовала пропаганда, проводившаяся различными эмигрантскими организациями. "Русские солдаты во Франции, организуемся!", призывала газета "Голос Правды" 14 мая 1917 г. - орган правления клуба социал-демократов. В Ницце одно из эмигрантских обществ даже открыло пансионат для русских солдат, приезжавших в отпуск и лечившихся после ранений. В начале июня в дивизии, начальником которой стал генерал Лохвицкий, произошел раскол. Большинство солдат первой бригады и около 500 солдат второй потребовали немедленной отправки в Россию, отказавшись подчиняться приказам офицеров. По приказу начальника дивизии все остальные вышли из Курти и разбили лагерь неподалеку, а затем перешли в лагерь Курно недалеко от Бордо.
Перед французским правительством встала серьезная проблема - что делать с русскими войсками? Не без усилий справившись с беспорядками в своих собственных войсках, французское командование опасалось новой вспышки анархии, но и применять оружие против союзников не решалось. В июле вопрос о дальнейшей судьбе русских войск стал предметом переговоров между Францией и российским Временным правительством. В приказе по дивизии 31 июня приведена телеграмма Керенского, в которой говорится, что вопрос о возвращении в Россию решен резко отрицательно и рассматривается вопрос о переброске дивизии в Салоники. Тут же генерал Лохвицкий добавил, что те, кто не выйдут из Курти, будут рассматриваться как бунтовщики и изменники.
Однако французское правительство выступило против отправки дивизии на Балканы, не желая повторения подобных инцидентов в пока еще надежных войсках в Салониках. 16 июля из Петрограда пришел приказ привести мятежные войска к повиновению, и военный представитель Временного правительства, наделенный полномочиями командующего русскими войсками во Франции и в Салониках, 1 августа дал оставшимся в Курти 48 часов на размышление. Но и по истечении этого срока никаких мер принято не было. В лагере Курно была создана следственная комиссия, постановившая арестовать 177 зачинщиков бунта, большинство из которых находилось в Курти, и вскоре начал работать военно-революционный суд. Но положение не менялось.
Дело в том, что после объединения бригад в дивизии для их укомплектования в России началось формирование артиллерийских и инженерных частей. Позднее отправка дополнительных частей для первой дивизии, по понятным причинам, была отменена, но в сентябре по пути в Салоники во Францию должна была прибыть артиллерийская бригада, предназначенная для второй дивизии. Эту бригаду и ждали генералы Занкевич и Лохвицкий, как и французы не желавшие, чтобы французские солдаты стреляли в русских, но не надеявшиеся и на оставшихся верными приказу солдат дивизии. Тем временем в Курно для подавления мятежа формировался сводный полк из наиболее надежных солдат под командованием полковника Готуа.
После прибытия артиллерии оставшимся в Курти предъявили последний ультиматум и затем был открыт огонь. В первый день было выпущено 30 снарядов, после чего большинство находившихся в лагере солдат сдалось. И только небольшая, около 200-300 человек, группа особо упорных подверглась серьезному обстрелу. Генерал Занкевич в докладе в Петроград сообщает о 8 убитых и 44 раненых среди солдат Курти и 1 убитом и 5 раненых в верных войсках. После этих событий в Курти были образованы специальные маршевые роты "из людей, не усвоивших себе правил новой дисциплины". Порядок был восстановлен, но вопрос о дальнейшей судьбе русских войск оставался нерешенным. Принятое было решение об отправке в Россию оказалось невыполненным из-за нехватки пароходов.
Несмотря на просьбы генерала Лохвицкого использовать дивизию на фронте, французское командование предпочитало держать русские войска в тылу, указывая на невозможность отправки на фронт частей, имеющих солдатские комитеты. Через некоторое время в дивизии началось формирование добровольческих отрядов, которым французы предоставили работу. После Октябрьской революции и заключения Брестского мира французам пришлось самим решать эту проблему. Французское правительство поступило следующим образом: все русские солдаты были разделены на три категории. В первую вошли добровольцы, желавшие продолжать воевать на французском фронте, во вторую - добровольные рабочие и остальные были отправлены в Северную Африку как "недобровольные рабочие".
При этом добровольные рабочие получали не только прежнее жалование - 0,75 франка в день (французские солдаты получали 0,25 франка в день), но и заработную плату 1,5 франка в день. Все офицеры изъявили желание продолжать воевать, но в формировавшемся Русском легионе не было достаточно должностей и некоторым пришлось стать начальниками рабочих команд. Многие офицеры впоследствии вернулись в Россию и принимали участие в Белом движении. Из 19031 солдата 11522 человека записались в рабочие отряды, 252 человека - в Русский легион, 4746 солдат было отправлено в Северную Африку и еще 2099 человек находились в госпиталях. Так завершился боевой путь 1-й и 3-й русских особых бригад во Франции однако небольшая часть их - Русский легион, получивший позднее название Легион Чести, - до конца войны представляла русскую армию в рядах союзников и пронесла русский флаг под Триумфальной аркой в Париже во время победного парада.
Автор выражает глубокую признательность Ю.В.Копылову - сыну В.И.Копылова, офицера 3-й особой бригады, за предоставленные материалы и помощь в работе над темой.
Русские войска на Македонском фронте во время Первой мировой войны
Тридцатого июля 1916 г. первые подразделения 2-й русской особой пехотной бригады высадились в Салониках, и примерно через месяц два русских пехотных полка, составлявшие эту бригаду, начали свой боевой путь длиной почти в полтора года на Македонском фронте. Несколько позже через Салоники на фронт проследовала еще одна пехотная бригада, а в октябре 1917 г. русские войска были усилены бригадой артиллерии. В настоящей статье мы попытаемся проследить историю этих войск от начала формирования до полного расформирования в январе 1918 г.
С самого начала Первой мировой войны и до конца 1915 г. союзники России безуспешно пытались склонить российское правительство и военное командование отправить на Балканы войска. Нехватка сил стала главной причиной того, что экспедиционный корпус союзников, посланный на помощь Сербии, не смог спасти сербскую армию от поражения осенью 1915 г.
На весну 1916 г. намечалась активизация действий союзнических войск на Балканах, чему способствовало завершение переформирования сербской армии на острове Корфу и подготовка ее к отправке в Македонию. И уже в начале марта французское правительство вновь поднимает вопрос о присутствии русских войск на Балканах. К этому времени между Россией и Францией была достигнута договоренность об отправке одной русской пехотной бригады во Францию и бригада эта уже находилась в пути. Узнав об этом, командующий силами союзников в Салониках генерал Саррайль в разговоре с российским консулом в Салониках выразил просьбу направить эту бригаду в его распоряжение, поскольку по его сведениям болгарские солдаты не были настроены воевать с русскими и поэтому прибытие на фронт русской части могло быть очень полезно для союзного экспедиционного корпуса.
С аналогичным предложением обратилось к России и французское правительство. Сообщая об этом в Петроград, посол России в Париже А.П.Извольский высказал следующие доводы в пользу такого изменения: во-первых, он согласился с мнением генерала Саррайля о том, что появление русских солдат в Македонии произведет огромное моральное воздействие на болгарских солдат, которые, по имевшимся сведениям, не хотели стрелять в русских; во-вторых, столь небольшая часть во Франции не сможет играть какой-либо заметной роли, а в Салониках «он [отряд. — AM.] может сразу занять выдающееся положение и не только оказать действительную помощь, но и обеспечить нам надлежащую долю престижа и влияния». Французское правительство сделало через французского посла в России М.Палеолога запрос, который 14 марта был передан Сазоновым в докладной записке Николаю II. Царь согласился, что и было сообщено начальнику штаба Ставки генералу М.В.Алексееву. Последний отнесся к этой новости резко отрицательно, но не счел возможным влиять на принятое решение, предоставив французскому правительству самостоятельно распоряжаться бригадой. 23 марта Сазонов подтвердил согласие русского правительства и в телеграмме директору дипломатической канцелярии при русской ставке Базили выдвинул еще один довод в пользу такого решения: присутствие русских солдат в Македонии развеет ходившие во Франции слухи о нежелании России напрямую воевать с болгарами. 25 марта Верховный совет национальной обороны Франции вынес окончательное решение о направлении бригады в Салоники.
Однако сразу же после постановки вопроса об изменении назначения первой бригады в русских военных кругах возникли сомнения в целесообразности такого шага. 18 марта французский военный представитель при русской Ставке генерал По доносил своему военному министру и Главнокомандующему французской армией, что известие об изменении назначения бригады вызвало негативную реакцию в Ставке и разочарование у офицеров самой бригады. Генерал Алексеев, по тем же причинам возражая против такой перемены, готов был скорее согласиться на формирование, по типу первой, второй особой бригады для отправки в Салоники, и царь его предложение одобрил.
Французское правительство с готовностью приняло новое предложение России и М.Палеолог, сообщая об этом Сазонову, заявил, что такое решение, с одной стороны, продемонстрирует братство русской и французской армий, а с другой — подтвердит недружественную позицию России по отношению к Болгарии. Немедленно в России началось формирование и подготовка к отправке второй особой пехотной бригады. На этот раз планировалось отправить бригаду через Архангельск во Францию, а затем в Салоники. Французское военное министерство распорядилось подготовить в лагере Майи все необходимое вооружение и снаряжение».
В мае 1916 г. во время визита в Россию А.Тома и Р.Вивиани было достигнуто новое соглашение об отправке русских войск на Французский фронт. На этот раз планировалось послать пять пехотных бригад. В действительности послано было только две, одна из которых — 4-я, с согласия русского командования была отправлена в Македонию.
В начале апреля 1916 г. в России было начато формирование 2-й особой пехотной бригады, предназначавшейся для отправки в Салоники. Предполагалось, что ее состав будет аналогичен составу 1-й бригады, но если в 1-ю бригаду вошло некоторое количество французских офицеров, то во 2-й бригаде на все офицерские должности предполагалось назначить русских офицеров и использовать французов только в качестве переводчиков. Начальником бригады был назначен исполняющий должность генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта генерал-майор М.К.Дитерихс, командиром 3-го полка — командир 51-го Литовского полка полковник Тарбеев и командиром 4-го полка — штаб-офицер для поручений Ставки полковник Генерального штаба Александров. Теперь бригада формировалась уже не из запасных батальонов, как ранее 1 -я бригада; штабам фронтов было поручено выделить необходимое количество рот, поскольку планировалось отправить ее морем непосредственно в Салоники, где не было ни условий, ни времени для подготовки новобранцев. Так как формирование происходило весной, планировалось после открытия навигации в Архангельске отправить бригаду морем вокруг Европы, но позднее французское правительство предпочло высадить ее в Бресте и перевезти в Салоники с юга Франции. Во Франции бригада должна была получить все необходимое, включая вооружение и обоз.
Для перевозки 2-й бригады французскому правительству пришлось предоставить девять пароходов. Часть из них были французскими, часть зафрахтовали в Англии и один пароход был русским. Военное министерство Франции распорядилось подготовить все необходимые материалы и достаточное количество животных для обоза (поскольку бригаде предстояло действовать на Балканах, предполагалось снабдить ее вьючным обозом по типу французских альпийских частей) к 15 июня 14. Однако только 20 июня (4 июля) первый эшелон бригады на трех пароходах отбыл из Архангельска. Возглавлял его начальник бригады генерал Дитерихс. Путь до Бреста занял две недели, и 16 июля первые части 2-й бригады высадились во Франции. Перевозка всей бригады затянулась, и только 31 июля последний эшелон покинул Архангельск. Уже в Бресте войска получили оружие и часть амуниции, затем началась перевозка частей бригады d Марсель. Во время перевозки бригады во Франции генерал Дитерихс посетил Париж, где вместе с А.А.Игнатьевым был на приеме у президента Французской республики Р.Пуанкаре. После прибытия в Марсель бригада немедленно начала грузиться на корабли. В целях предосторожности для перевозки войск было решено использовать французские вспомогательные крейсера; 23 июля крейсер «Галлия» со штабом бригады и первым эшелоном вышел из марсельского порта и взял курс на Салоники. После недельного плавания, 30 июля, первые русские солдаты сошли на берег в Салониках. Их ждала торжественная встреча — почетный караул союзных войск, оркестр и т.д.Однако между прибытием первого и последнего эшелонов 2-й бригады прошло более месяца. После нескольких задержек, в начале сентября, в Салониках выгрузился маршевый батальон.
В период пребывания 2-й бригады в Марселе в ней произошло чрезвычайное происшествие. Среди солдат эшелона, следовавшего из России на пароходе «Екатеринослав», возникли волнения, в результате которых был убит командир 3-го батальона 4-го полка подполковник Краузе. Для наведения порядка и проведения расследования в Марсель немедленно выехал полковник граф Игнатьев. Выяснилось, что недовольство возникло еще по дороге в Брест на пароходе. По сообщению А.А.Игнатьева, подозрения солдат вызвала немецкая фамилия Краузе и некоторые его действия, в которых солдаты заподозрили предательство. В Марселе дело дошло до открытого бунта. Около
ста солдат освободили содержавшихся под арестом нижних чинов, избили пытавшегося их успокоить фельдфебеля и забили до смерти подполковника Краузе. Для проведения расследования А.А.Игнатьев привлек полковника военно-судной части Найденова, находившегося на стоявшем в Марселе русском крейсере «Аскольд». Сначала солдаты отказались выдавать виновников. А.А.Игнатьеву пришлось даже отвести самую дезорганизованную часть – 3-ю пулеметную роту в форт Святого Николая и пригрозить произвести децимацию. После этого расследование пошло успешнее. 8 августа Николай II предоставил русскому военному представителю при французской Главной квартире права главнокомандующего фронта по военно-судной части. После окончания расследования военно-полевому суду было предано 26 солдат, из которых восемь человек было расстреляно, остальные были оправданы, но отправлены обратно в Россию. В Россию же для привлечения к суду были отправлены также начальник эшелона подполковник Крылов, командир 10-й роты поручик Чернышев, командир 3-й пулеметной роты подпоручик Тарновский и дежуривший по лагерю в день убийства подпоручик Беляев.
В июне 1916 г. в Москве началось формирование 4-й особой пехотной бригады Эта часть составлялась в основном из солдат запасных батальонов, но в нее вошло и шесть рот, выделенных из действующей армии. Офицерский состав обеспечивался Северным фронтом. Начальником бригады был назначен генерал-майор Леонтьев командиром 7-го полка стал полковник Мочульский, командиром 8-го полка – полковник Грундцпрем» Перевозка бригады во Францию происходила в первой половине сентября.
По мере прибытия эшелонов 4-й бригады в Брест они грузились на поезда и отправлялись на юг, в лагерь Фрежюс. Местом погрузки на корабли из соображений безопасности и обеспечения секретности был избран Тулон, имевший военный порт. В первых числах октября началась погрузка частей бригады на французские вспомогательные крейсера, и 14 октября последние солдаты и офицеры 4-й бригады покинули Францию.
Последний эшелон второй особой русской пехотной бригады прибыл в Салоники в начале сентября 1916 г. 12 сентября войска союзников под командованием генерала Саррайля начали наступление, и бригада немедленно была послана на фронт, еще до того, как все ее части были собраны воедино. Вместе с 57-й и 156-й французскими дивизиями бригада приняла участие в наступлении на город Флорину, причем в активных боевых действиях сначала участвовал в основном третий полк, поскольку четвертый полк подтянулся к фронту только к концу сентября. В первых же боях бригада понесла чувствительные потери — уже в начале октября они составляли около 1400 человек. Кроме того, все время росло число заболевших, поскольку санитарная обстановка на Салоникском фронте была чрезвычайно тяжелой, и в начале октября около 400 солдат и офицеров бригады находилось в госпиталях. В донесении в Петроград генерал Дитерихс сообщил также о серьезных недостатках в снабжении бригады продовольствием и о проблемах с эвакуацией больных и раненых».
Несмотря на все эти трудности, бригада продолжала активно участвовать в боях. В конце сентября под командованием генерала Дитерихса была создана так называемая Франко-русская дивизия, которая состояла из второй русской бригады, полка зуавов и двух групп артиллерии (20 легких и 8 тяжелых орудий); в составе этой дивизии бригада сражалась до конца октября. В октябре войска продолжали наступать в направлении на город Монастырь и несли при этом тяжелые потери. Противником русских полков в это время являлись в основном болгары, таким образом надежда на серьезный моральный эффект, который должно было произвести на болгар появление русских солдат, не оправдалась — болгары ожесточенно сопротивлялись. 19 ноября, после ряда кровопролитных боев, русские части вошли в оставленный неприятелем Монастырь.
Части 4-й бригады прибывали в Салоники в течение октября 1916 г. В отличие от 2-й бригады, 4-я бригада не сразу попала на фронт, ей было дано время для проведения боевой подготовки. Почти целый месяц полки бригады занимались тренировками на построенных специально для этого позициях. В это время Главнокомандующий сербской армии королевич Александр обратился к генералу Саррайлю и к русскому Верховному командованию с просьбой о присоединении русских частей к сербской армии. Генерал Саррайль резко выступил против этого, желая оставить обе бригады в своем непосредственном распоряжении, но Николай II не возражал против вхождения русских бригад в состав сербской армии. Во второй половине ноября обе бригады были отданы в распоряжение сербского Главнокомандующего для смены на фронте некоторых сербских частей. Перед выступлением на фронт в 4-й бригаде был произведен смотр, на котором присутствовали генерал Саррайль, королевич Александр и командующий английской армией в Салониках. Все присутствовавшие остались довольны состоянием бригады.
В конце ноября сербская армия начала наступление. 23 ноября 4-я бригада была присоединена к сербской Дринской дивизии, и уже 28—30 ноября она приняла участие в наступлении. Особенно активно пришлось действовать VII полку, который поддерживал атаку сербов и потерял при этом 251 человека убитыми и ранеными. Всего же за эти дни бригада потеряла 301 человека. В первой половине декабря и 2-я бригада приняла участие в наступлении. После двух неудачных попыток прорвать неприятельскую оборону 2-я бригада также сменила стоявшие на позициях сербские части и перешла к обороне. В середине декабря генерал Саррайль отдал приказ прекратить наступление и укрепиться на занятых рубежах. Обе бригады занялись усовершенствованием своих позиций. Несмотря на прекращение активных действий, редкий день обходился без потерь. Ежедневно происходили перестрелки, разведки и поиски с обеих сторон
стали обычным явлением. 27 января 1917 г. генерал Саррайль вручил генералу Дитерихсу знак командора ордена Почетного легиона, высоко оценив тем самым его деятельность на посту начальника бригады.
В январе 1917г. генерал Дитерихс направил в русский Генеральный штаб донесение о численном составе бригады. Всего на Салоникский фронт прибыло 187 офицеров и 8565 нижних чинов, из которых боевого состава было 116 офицеров и 5194 нижних чина. За время боев было .убито и умерло 10 офицеров и 700 солдат, ранено 30 офицеров и 1598 солдат, к 1 января в госпиталях находилось 25 офицеров и 3151 солдат, а всего за этот период в госпиталях побывали 63 офицера и 5290 солдат. Из России для укомплектования прибыло 25 офицеров и 3439 солдат, и в январе в строю находилось 158 офицеров и 8394 солдата. Эти цифры показывают, насколько тяжело пришлось солдатам и офицерам 2-й бригады в первые месяцы боев.
После перехода к позиционной войне вновь встал вопрос об объединении обеих бригад под единым командованием. В принципе еще в ноябре 1916 г. было принято решение о сведении бригад в дивизию, но до прибытия дополнительных подразделений, которые могли прибыть только весной, невозможно было создать полноценную дивизию. 7 февраля в Салониках встретились начальники бригад генералы Леонтьев и Дитерихс, а также русский военный агент в Греции генерал Артамонов. Для решения некоторых насущных проблем в Салониках было создано общее комендантское управление, кроме того, были созданы общий суд и эвакуационная комиссия. Все три генерала высказались за скорейшее создание общего управления со штабом для облегчения сношений с союзным командованием и обеспечения бесперебойного снабжения бригад всем необходимым, поскольку ситуация со снабжением продолжала оставаться напряженной.
Известие о произошедшей в России революции застало бригады на позициях и было воспринято войсками достаточно спокойно, однако вскоре моральное состояние частей стало вызывать у начальников опасения. Причиной начавшихся брожений стало отсутствие сведений из России, что, по мнению командования, могло вызвать осложнения. Тем не менее состоявшееся в начале апреля принятие присяги Временному правительству прошло без особых эксцессов. Однако вскоре в русской Ставке было получено сообщение командующего экспедиционным корпусом Союзных держав в Македонии генерала Саррайля о беспорядках в частях 4-й бригады. Генерал Саррайль просил также отозвать генерала Леонтьева, который, по его мнению, был виновником ухудшения положения, на что ему указал Главнокомандующий сербской армией принц-регент Александр. В связи с этим российский генеральный консул в Салониках в конце апреля посетил 4-ю бригаду. В своем донесении в Петроград он писал, что сведения о беспорядках неверны, в бригаде сохраняется спокойствие и твердая дисциплина, но констатировал также и то, что солдаты и даже офицеры бригады действительно недовольны начальником бригады генералом Леонтьевым». По-видимому, некоторое ослабление дисциплины -в русских войсках все же имело место, но солдаты бригад тем не менее продолжали выполнять приказы начальства.
Находившиеся в Македонии русские войска были гораздо сильнее изолированы от России, чем первая и третья бригады во Франции. В Салониках не было ни эмигрантских организаций, ни того количества русских эмигрантов, которое имелось во Франции. Поэтому не только официальные сведения, но и слухи доходили до второй и четвертой бригад с большим запозданием. Наибольшее беспокойство у начальства вызывали раненые и больные солдаты, лечившиеся во Франции и прибывавшие после выздоровления в Салоники. В конце мая русский военный агент в Греции генерал Артамонов доносил в Петроград: «Среди наших больных и раненых какие-то пацифисты проводят циркуляры, распространяют гектографные ложные приказы Временного правительства, стремящиеся разжигать недоверие к начальникам и убеждающие в ненужности войны». Вскоре появилось и новое сообщение, говорившее об усилении агитации, появлении прокламаций, призывавших солдат требовать отправки домой. Все это дало основание полагать, что агитация ведется уже на месте и было начато секретное расследование для выявления «опасных элементов». Кроме того, имели место и попытки противника распространять пропагандистские листовки с призывом сдаваться и обещанием отправить всех сдавшихся домой в Россию.
В начале мая вторая бригада приняла участие в неудачном наступлении союзных войск в Македонии. Пять батальонов бригады атаковали высоту Дабица, овладели ею и взяли в плен 109 немецких солдат и четырех офицеров, но вскоре вынуждены были отойти, не получив поддержки. Потери составили около 1300 солдат и 20 офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести. После этого наступления вторая бригада была отведена в тыл, где соединилась с четвертой, снятой с позиций несколько ранее. В начале июня обе бригады были сведены во вторую особую пехотную дивизию, начальником которой стал генерал Дитерихс, а вместо отправленного в Россию генерала Леонтьева начальником 4-й бригады стал произведенный в генералы бывший командир полка полковник Тарбеев. Однако вскоре и генерал Дитерихс был отозван в Россию, до прибытия же нового начдива его обязанности назначен был исполнять генерал Тарбеев.
В июне 1917 г. русские части приняли участие в проводившейся державами Антанты операции по обеспечению нейтралитета Греции. Третий особый полк был перевезен в Грецию и участвовал в занятии союзными войсками Афин. Сведения об этом пришли в Петроград с опозданием, когда полк уже находился в Афинах, и вызвали негативную реакцию в русском правительстве. Вызвано это было, по-видимому, тем, что русские войска были использованы без ведома русского правительства в операции, имевшей политические цели. Кроме того, вероятно, России не нужны были лишние проблемы в отношениях с Грецией. Поэтому министр иностранных дел Временного правительства М.И.Терещенко поручил русскому послу в Афинах добиться или возвращения полка в Салоники, или хотя бы неучастия его в активных действиях. Вскоре полк действительно был возвращен в Салоники и переведен в район Баницы, куда начали подходить после отдыха и остальные русские части для подготовки выступления на фронт.
Вскоре в Петроград через французскую миссию вновь пришло известие о беспорядках, произошедших в русских войсках в Македонии во время выступления на фронт. Однако русский посланник в Афинах за запрос из Министерства иностранных дел России ответил, что сведений о каких-либо беспорядках у него нет. Тем не менее, в конце июля к русскому генеральному консулу в Салониках, с разрешения генерала Тарбеева, пришли делегаты второй русской дивизии с просьбой передать в Петроград телеграмму, в которой была выражена просьба, как можно скорее вернуть дивизию в Россию. Очевидно, настроение солдат продолжало ухудшаться, но в целом русские части выполняли приказы. В августе генерал Артамонов сообщил в Петроград, что состояние русских войск в Македонии лучше, чем во Франции, и опасения вызывают лишь выздоравливающие, прибывающие из Франции. Это подтверждается и тем фактом, что военно-революционный суд был введен во второй дивизии только в начале ноября, хотя приказ А.Ф.Керенского о введении военно-революционных судов в армии пришел в Салоники в июле. В августе в дивизии прошли выборы и был создан дивизионный комитет.
В середине июля вторая русская дивизия выступила на фронт. В этот период ни та, ни другая сторона не предпринимали серьезных попыток изменить сложившуюся
на фронте ситуацию, ограничиваясь действиями, имевшими лишь местное значение. Обе стороны укрепляли занятые позиции, и первое, чем пришлось заниматься русским частям, было усовершенствование занятого участка обороны. Вместе с тем, ежедневно происходили артиллерийские и ружейно-пулеметные перестрелки, часто и русские части, и противник проводили вылазки и разведки, и редкий день обходился без потерь. В середине августа на участке, занятом VII полком, противник несколько раз пытался отбросить русские части, но был отбит. Ситуацию осложняли эпидемии, ставшие следствием антисанитарных условий, причем одновременно распространялись такие болезни, как малярия, дизентерия и тиф. Вследствие этого численный состав дивизии, имевшей некомплект людей уже во время отправки на фронт, еще более сократился, что значительно ослабляло дивизию. Значителен был также и некомплект офицерских кадров — в августе в частях не хватало 131 офицера.
В начале августа генерал Саррайль через русского военного представителя при штабе союзного экспедиционного корпуса в Салониках генерала Артамонова обратился к командованию русской армией с просьбой прислать в русскую дивизию начальников бригад, поскольку временно исполнявшие обязанности начальников бригад полковники Александров и Грундштрем, по его мнению, не подходили для этих должностей. Кроме того, он просил заменить генерала Тарбеева на посту начальника дивизии, так как тот «слаб характером и не обладает необходимыми качествами». Начальником дивизии еще в июле был назначен генерал Тарановский, но в Салоники он смог прибыть только в начале октября. Трудно сказать, насколько верна была характеристика генерала Саррайля, но между ним и командирами союзных войск постоянно происходили трения. Действительно, довольно сложно было управлять армией, в которую входили французские, английские, сербские, русские, итальянские части, а также греческие добровольческие формирования.
В то время как обстановка в находящихся на фронте русских частях находилась под контролем командиров, в тыловых частях происходило быстрое падение дисциплины. Особое беспокойство вызывали маршевые батальоны, в которые попадали все прибывавшие из Франции солдаты. В начале сентября генерал Тарбеев даже предложил генералу Саррайлю расформировать 2-й маршевый батальон, в котором участились случаи неповиновения командирам. В сентябре из России пришли сведения о том, что там рассматривается вопрос о возвращении 2-й дивизии в Россию и присылке взамен созданной в Одессе сербской добровольческой дивизии. Русское командование опасалось, что в Салониках могут возникнуть те же проблемы, что и во Франции, где часть русских войск отказалась повиноваться командирам. Интересно, что в это же время части, предназначенные для укомплектования 2-й дивизии, уже находились во Франции на пути в Салоники и, судя по всему, останавливать их движение никто не собирался, так как уже в начале октября они начали прибывать в Македонию. Против отзыва русской дивизии немедленно выступили генерал Саррайль и принц-регент Александр, что говорит о том, что в это время ухудшение дисциплины еше не оказывало серьезного влияния на ее боеспособность.
Ситуация осложнилась после прибытия в октябре в Салоники артиллерийских и инженерных частей из России, что вынудило командование ввести военно-революционный суд. Появились случаи невыполнения приказов целыми подразделениями. 18 октября 3-й батальон VII полка отказался идти на позицию, требуя пополнения. И этот случай не был единичным, командирам все труднее было поддерживать порядок в частях, особенно когда дело касалось выступления на позиции. Командование дивизии старалось почаще сменять передовые части резервными, чтобы дать возможность уставшим подразделениям отдохнуть в ближайшем тылу, происходила постоянная ротация частей размером от роты до батальона. Но из-за нехватки людей передовым частям приходилось занимать линию фронта большей протяженности, чем та, которую они могли обеспечить в действительности, и это означало, что солдатам приходилось находиться на передовых постах гораздо дольше. Ситуация с пополнением частей действительно была тяжелой. В середине октября в четырех пехотных полках дивизии (не считая маршевых батальонов) было 9658 человек, из которых 4548 человек было занято на тыловых работах, таким образом боевой состав четырех полков составлял всего около 5000 человек. Но участки фронта, которые русским частям приходилось занимать, выделялись зачастую без учета некомплекта личного состава, и это еще больше утяжеляло жизнь солдат и вызывало их недовольство. А поскольку русское командование рассматривало вопрос об отзыве дивизии обратно в Россию, то пополнение для пехотных бригад прислано не было.
Ситуация осложнилась еще больше после того, как в России произошла Октябрьская революция. Известие об этом событии было передано генералу Тарановскому уже 10 ноября. Вскоре передовые русские части почувствовали, что в поведении противника произошли некоторые перемены. С середины ноября и вплоть до отвода русских войск с фронта вражеские солдаты и офицеры, чаще всего болгары, предпринимали попытки вступить в контакт с русскими солдатами, передавали газеты и листовки с сообщениями о мирных переговорах и призывом прекратить воевать. Командование всячески пыталось не допустить братаний, артиллерии было приказано немедленно открывать огонь по всем, кто пытался подойти к русским позициям, вперед высылались разведчики с приказом обстреливать всех, кто выйдет из окопов противника. Участились случаи перехода групп солдат к противнику и дезертирства.
В конце декабря ситуация стала критической. Русскому командованию даже пришлось снять с позиций русские артиллерийские части, так как солдаты пехотных полков грозили расправиться с артиллеристами, если те будут стрелять по вышедшим на братание солдатам и офицерам противника. Случаи отказа выступать на позиции приобрели массовый характер, а уже находившиеся на позициях подразделения зачастую отказывались стрелять. Дивизионный комитет, по словам генерала Артамонова, занял пробольшевистскую позицию, правда, не удалось выяснить, в чем конкретно это выражалось. Многие части выдвинули требование отправить их обратно в Россию, некоторые подразделения полностью вышли из-под контроля командиров.
31 декабря из России пришла телеграмма, адресованная генералу Артамонову. В ней говорилось о заключении перемирия и содержался приказ отвести дивизию в тыл. После этого французское командование наконец решило снять дивизию с фронта и разоружить ее. Чтобы избежать беспорядков во время разоружения, солдатам было объявлено, что тяжелое вооружение и пулеметы необходимо передать заступающим на фронт французским частям, а винтовки по желанию можно сдать сразу или в некоторых пунктах по дороге. Большинство солдат не хотело нести винтовки до пункта сосредоточения и поэтому вскоре большая часть дивизии добровольно разоружилась. После прибытия в район сосредоточения, во второй половине января 1918 г., русским войскам было объявлено, что они поступают в распоряжение французского правительства и на них распространяются все правила дисциплины французской армии. Было изъято оставшееся оружие и затем объявлена запись по трем категориям: в первую попадали те, кто хотел продолжать сражаться, во вторую — те, кто был согласен работать на тех же условиях, что и французские рабочие, все остальные попадали в категорию «недобровольных рабочих» и отправлялись в Северную Африку.
В первую категорию записалось немногим более 500 человек, работать изъявили желание лишь около 1200, остальные, около 12000 человек, были отправлены в Северную Африку. Так закончился боевой путь 2-й и 4-й особых пехотных бригад.
Русские войска, сражавшиеся в 1916 и 1917 гг. в Македонии, не произвели того эффекта, на который надеялись многие, — болгарские солдаты дрались против них с тем же ожесточением, с каким они сражались против французов, англичан и сербов. Однако значение двух русских бригад на Македонском фронте все же было гораздо выше, чем двух русских бригад во Франции, поскольку в целом Македонский фронт был гораздо малочисленнее. Русские бригады активно участвовали почти во всех крупных операциях на этом театре военных действий и внесли свой вклад в победу союзных держав.
Автор благодарит Ю.В.Копылова за предоставленные материалы и помощь в исследовании вопроса о русских войсках на заграничных фронтах во время Первой мировой войны.
Русские войска во Франции и Салониках.
(По документам Ставки Верховного Главнокомандующего).
В сложном обзоре отношений России и ее союзников во время мировой войны представляет интерес, как с военной, так и с политической точки зрения, отдельный эпизод сношений русского и французского штабов но вопросу об участии русских войск в военных действиях во Франции и Салониках. Эпизод этот характерен, как один из штрихов в общей картине, рисующей нашу готовность во время войны нести все тяготы, необходимые для общего дела и той, в значительной степени утилитарной, точки зрения, с которой французские правящие круги были иногда склонны рассматривать наши усилия, запечатленные кровью и жизнью наших солдат. Такие стороны нашего участия в войне особенно следует подчеркнуть сейчас" когда на Западе склонны окончательно умалять роль России в войне и те жертвы, которые нам стоила последняя. Самый вопрос о посылке наших войск на запад был выдвинут союзниками.
В октябре 1914 года, прикомандированный к Главному Управлению Генерального штаба английский майор Кампбель доложил военному министру Сухомлинову о желательности, с политической точки зрения, командирования одного из наших казачьих полков в Англию. Предложение это было одобрено, вследствие чего Сухомлиновым были сделаны предварительные распоряжения но подготовке одного из казачьих полков для отправки в Англию{1}.
Вслед за этим в Петрограде была получена телеграмма от нашего военного агента в Англии, Ермолова, передающая ответ Китченера на это предложение. Китченер, выражая свою глубокую благодарность, сообщал, что кавалерия на англо-французском театре почти не имеет случая действовать в конном
[3]
строе и даже постоянно спешивается. Китченер был бы весьма счастлив, если бы прислали в Англию бригаду пехоты{2}. Последняя имела бы большую ценность в виду морального впечатления, которое она произвела бы{3}.
Вскоре после этих предварительных переговоров вопрос о посылке русских войск на Запад входит в новый фазис. В январе 1915 года, в связи с тяжелым положением Сербии, Ллойд Джордж сделал предложение союзникам о посылке на помощь сербам русских, английских и французских войск. Об отношении к этому предложению Франции телеграфировал русскому председателю Совета Министров Горемыкину наш министр финансов Барк, находившийся в это время в Париже, Барк сообщал, что "по мнению англичан такая активная помощь побудит Грецию, Румынию и Болгарию примкнуть немедленно к нам. Считая с Сербией, такая армия, двинутая с юга против Австрии, составит не менее одного миллиона штыков и сразу изменит все положение, облегчая наше движение на Силезию, оттягивая войска от французского фронта и разрешая вопрос о проливах. Это предложение было немедленно рассмотрено в частном совещания у Рибо при участии Вивиани, Мильерана и Делькассе. Мильеран противится посылке французских и английских войск в Сербию, желая иметь возможно большие подкрепления здесь. Вопрос подвергнется дальнейшему обсуждению в Совете Министров". Дальше министр финансов сообщал о своем разговоре с президентом республики, который признавал предложение Ллойд Джорджа заслуживающим большего внимания{4}. В этом же смысле было получено сообщение от нашего посла в Париже, оттеняющее сочувственное отношение к проекту французского министра иностранных дел Делькассе и возражения, делаемые Военным министром Мильераном{5}. Французский Совет Министров, рассматривавший этот вопрос под председательством президента Республики, высказался в принципе за принятие английского предложения. Президент Республики высказал нашему послу свое сочувствие этому плану, но выразил при этом опасение, что после того, как будет послан на Балканы союзнический контингент, будут предъявляться требования об его усилении{6}.
Об отношении русского правительства к этому проекту можно судить но имеющимся данным. Наш посол в Париже,
[4]
на вопрос, обращенный к нему о взгляде на это дело России, ответил, что не имеет никаких указаний о взгляде Императорского Правительства на этот, вопрос, но что, по его личному мнению, высказанные Ллойд Джорджем соображения имеют несомненный вес и что появление на Балканах французских, английских и особенно русских войск, действительно, может возыметь теперь решающее действие{7}.
Однако, отношение Ставки к вопросу о посылке союзных войск на Балканы было не столь сочувственное. Самое возникновение этого вопроса путем переговоров политических деятелей и с выдвижением политического момента было встречено отрицательно в Ставке, особенно ревниво оберегавшей свою компетенцию в военных вопросах от всякого вмешательства других ведомств. На телеграммах Извольского о решениях, принятых в Англии и Франции, мы находим резкие надписи наштаверха Янушкевича: "Просим в это дело без нас не пускаться. Это не дело синьора Извольского", и "лучше бы г-н Барк занимался своим делом". По существу Верховный Главнокомандующий и его начальник штаба не считали желательным посылать большие силы на Балканы и предполагали ограничиться посылкой туда казачьего полка, предназначенного раньше для Англии. "Появление об'единенных войск союзников на Балканском полуострове",-телеграфировал Янушкевич Горемыкину 24 янв. (9 фев.) - "могло бы иметь несомненное политическое и военное значение только при условии, что с прибытием этих войск успех... оружия перейдет на нашу сторону. Нельзя ставить войска союзников в такое положение, при котором они могли бы потерпеть на Балканах неудачу, так как такой поворот дела произвел бы впечатление как раз обратное тому, на которое рассчитывают инициаторы предложения, а именно к падению нашего престижа. Так как никто не может помешать нашим врагам также перебрасывать свои силы на Сербский фронт, то "необходимо заранее предвидеть такую обстановку, при которой, вслед за отправкой союзных войск на Балканский полуостров, придется посылать им подкрепления, причем размер таковых трудно даже предвидеть" Не говоря уже о том, что при таких условиях будут до крайности затруднены вопросы управления и снабжения всем необходимым союзных войск, следует иметь в виду, что посылка сколько-нибудь значительных сил на Балканы поведет к ослаблению войск наших и наших союзников на главных театрах, что совершенно
[5]
противоречит самым элементарным условиям правильной стратегии, требующей сосредоточения всех войск и усилий на главном театре, хотя бы в ущерб положению дел на второстепенных театрах".
Далее генерал Янушкевич сообщал, что Верховный Главнокомандующий, оценив общую обстановку на всех фронтах, решительно признает нецелесообразным отправку более или менее значительных сил союзников и наших на сербский театр. Его Высочество при этом высказал свое крайнее сожаление, что наш посол в Париже и министр финансов признали для себя возможным войти в обсуждение и даже высказывать свои соображения представителям иностранных правительств по вопросу, едва ли относящемуся к их компетенции, так как вопрос этот касается прежде всего ведения военных операций, вверенного, волей Государя Императора, Августейшему Верховному Главнокомандующему. Вопрос о помощи Сербии уже был поднят главнокомандующим сербской армией, королевичем Александром, причем, по докладе Государю Императору, Его Величеству благоугодно было указать на возможность, исключительно в целях нравственного воздействия, предложить сербам отправку к ним одного казачьего полка. Дальше этого решительно итти не следует{8}.
Вскоре, в виду несогласия Греции допустить высадку союзных войск в Салониках, проект посылки союзного контингента на помощь сербам был оставлен{9}.
Вопрос о посылке русских войск на Балканы возникает вновь в октябре 1915 года, когда, в связи занятием Сербии германцами и выступлением Болгарии, франко-английские войска были высажены в Салониках и началось образование салоникского фронта. Россия согласилась послать на Балканы свой отряд, в состав которого должны были войти одна из туркестанских стрелковых бригад, горный артиллерийский дивизион из двух батарей и одна сотня 53. Донского казачьего полка. Отряд должен был быть сосредоточен в Архангельске, откуда он должен был отправиться на Балканы. В начальники отряда предназначался командир 6. корпуса, генерал Ромейко-Гурко, или же генерал Нотбек или Дельсаль{10}.
Однако уже через несколько дней выяснилось, что события на Балканах развиваются столь быстро, что отряд, отправляемый через Архангельск, прибудет в Сербию слишком поздно. Поэтому
[6]
решено было отказаться от посылки отряда этим путем и выдвинуто предположение об оказании Сербам помощи посредством отправки значительного количества войск южным путем{11}. Но разгром Сербии и потеря Дуная, перешедшего всецело в руки противника, сделали и этот план неосуществимым.
Вопрос об отправлении русских войск на Запад и на Балканы поднимается снова в декабре, уже по почину Франции. Вопрос этот был возбужден французским политическим деятелем Полем Думером во время поездки его в Россию осенью 1915 года. Думер представил план перевозки русских солдат во Францию в большом количестве, в качестве материала для пополнений. В основу его предложения ложились соображения об исчерпании Францией собственных источников людского материала для пополнений и наличность в России большого количества пригодных к строевой службе людей, которых Россия, но неимению вооружения и снаряжения, самостоятельно использовать не может. Предположения эти родились не среди французских военных кругов, а среди парламентских политиков, которые, за счет русских пополнений, хотели уменьшить бремя, возложенное войной на французский народ; эта мера должна была сразу явиться и средством борьбы с французскими антимилитаристическими настроениями, которые под тяжестью жертвт унесенных боями, уже начинали сказываться, и средством завоевать популярность политической партии, которая бы его провела. Мысль эта была встречена нашим военным командованием весьма несочувственно. 30 нояб. (13 дек.) военный министр генерал Беляев телеграфирует по этому поводу начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генералу Алексееву: "Вследствие последовавшего вчера от'езда в ставку Поля Думера, считаю долгом сообщить Вашему Высокопревосходительству, что, подробно ознакомившись личными переговорами с сущностью его просьбы, полагаю признать ее во всех отношениях безусловно не подлежащей исполнению... При переговорах с ним я старался вселить убеждение, что наш боеспособный контингент далеко не безграничен, как думают во Франции и привел рассчет, что к концу первого полугодия будущего года будут исчерпаны все средства до 30-летнего возраста. Указал на громадные потери у нас, каковых нет на Западе. В виду крайней настойчивости его домогательств, считаю долгом телеграфировать Вашему Высокопревосходительству мои опасения, что он заявит, что в Петрограде его предложение не было принято,
[7]
в Ставке, как невыполнимое, и будет настаивать хотя бы на частичном его осуществлении в виде опыта. Лично я считаю, несмотря на действительную, может-быть, потребность французской армии, что настоящее предложение не может быть принято ни под каким видом"{12}.
Генерал Алексеев также отнесся несочувственно к предложению Думера. К тем мотивам ограниченности нашего боеспособного контингента, которым руководствовался генерал Беляев, генерал Алексеев добавляет мотив нравственного характера - невозможность относиться к людям, как к предметам материальной части. "Лично признаю исполнение просьбы Думера совершенно нежелательным", пишет генерал Алексеев генералу Беляеву,-"она не считается с нравственной стороной, рассматривает человека, как предмет материальной части", Однако рядом с этим генерал Алексеев признавал нашу зависимость от французов и необходимость некоторых уступок. "Если мы слишком зависимы в отношении материальной части",- продолжает он, "и решительный полный отказ, который следовало бы дать, признается нежелательным, то считал бы нужным произвести опыт формирования не более двух полков с двумя запасными батальонами обязательно из числа желающих офицеров и нижних чинов, командировав части с придачею на место дополнительного кадра другой армии, начальствующих лиц, команды связи, пулеметчиков. Этот опыт даст указания относительно будущих действий. Повторяю, что это крайность, на которую можно итти только в силу особой необходимости и желания сохранить добрые отношения. Свои предположения, в виде только уступки, изложил Думеру и считаю нужным поставить вас в известность, дабы моим словам, при передаче Думером, не было придано неправильного толкования"{13}.
В таком же смысле телеграфировал генерал Алексеев русскому военному представителю во Франции, генералу Жилинскому, просившему ознакомить его с положением вопроса о посылке русских войск во Францию. "Речи об этом нет", отвечал генерал Алексеев, "Думер просил 300 тысяч укомплектований, тысяч по 30 ежемесячно. Просьба встречена несочувственно. Быть может, в виду нашей материальной зависимости, будет сделан опыт формирования двух наших полков придачею французского кадра. Лично против такой даже меры; желал бы, чтобы этот опыт, если он неизбежен, был ограничен"{14}.
[8]
Таким образом, Россия, на которую исключительно пала вся тяжесть борьбы с Германией в периоде с октября 1914 года но октябрь 1915 года и которая за этот год войны истощала силы своей армии я материальные ресурсы, не являлась уже свободной в своих решениях; отдохнувшие союзники, снабжавшие нашу расстроенную отступлением лета 1915 года армию оружием и снаряжением, почувствовали зависимость, в которой находилось от них русское правительство, и производили давление, которое было немыслимо еще весной 1915 года, когда Ставка и Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, сохраняли ещё свободу действий. Несмотря на все несочувствие русского военного командования, нредпо-ложение Думера, общая обстановка войны и необходимость поддержать Францию заставляли нас итти на уступки, о которых говорит генерал Алексеев. Политический характер такого решения особенно явственно выступает из телеграммы министра иностранных дел послу в Париже от 9 дек. (22 дек.) 1915 года.
"Думер просил здесь о посылке во Францию русских невооруженных! солдат в числе сорока тысяч ежемесячно. Это было признано нашим военным ведомством невыполнимым, вследствие невозможности уделить столько обученных войск, необходимых на русских фронтах. Однако, чтобы доказать наше желание итти навстречу просьбам союзников, было решено отправить в виде опыта во Францию через Архангельск бригаду пехоты, если только условия плавания по Белому морю это позволят. Вооружение и продовольствие бригады, а также пополнение офицерского состава должны быть приняты на себя Францией. Наши военное и морское ведомства делают все от них зависящее для осуществления этого предложения, но особенно ранняя и холодная зима в нынешнем году создает этому большие затруднения. Имея основание опасаться, что в Париже склонны преувеличивать достигнутый Думером успех, прошу Вас на основании вышеизложенного, своевременно рассеять возможность недоразумений на этой почве в будущем"{15}.
Весьма интересно отметить, что вопрос о посылке русских войск во Францию, поставленный Думером в таком большом масштабе, в самой Франции встретил далеко не единодушное отношение. Тогда как Думер и с ним политические круги придавали ему огромное значение, мало считаясь в своих расчетах с техническими трудностями и с нравственной стороною вопроса, о которой упоминал генерал Алексеев,-высшее фран-
[9]
цузское командование относилось к прибытию русских войск довольно холодно. Мы имеем телеграмму русского военного представителя Франции, генерала Жилинского, от 15 мар. (28 мар.) 1916 года по вопросу о направлении русских войск в Салоники, в которой выясняется подоплека выступления Думера.
"В феврале в Совете Государственной обороны", телеграфирует Жилинский, при Бриане возбудился вопрос о высадке прибывшей русской бригады не во Франции, а в Салониках, на что генерал Жоффр дал свое согласие. Должен сказать, что присылке этой бригады генерал Жоффр не придал большого значения, а к вопросу о присылке из России укомплектований относился совершенно отрицательно, по видимому, потому, что этот вопрос был поднят без его ведома его политическими противниками Галлиени и Думером. Тогда Бриан через Палеолога обратился к Сазонову, который и спросил высочайшее соизволение на высадку бригады в Салониках. Недели полторы тому назад, генерал По{16} телеграфировал Жоффру свое сожаление, что он не был осведомлен об этом решении и сообщил, что предложение Бриана произвело крайне неприятное впечатление в Ставке, между прочим потому, что бригада знала о своем назначении во Францию и будет крайне недовольна перерешением. Эта телеграмма побудила Жоффра просить Бриана сделать новые сношения по этому вопросу и предложить направить первую бригаду во Францию, а вторую, о посылке которой только что узнали, высадить в Салониках. Однако Палеолог вновь ответил, что посылка обеих бригад в Салоники вполне соответствует видам Российского Правительства и изменение этого пункта высадки нежелательно. В этом смысле и Сазонов телеграфировал нашему послу и прибавил, что появление наших войск в Македонии опровергнет слух о том, что Россия не хочет выступления Великобритании против Болгарии. Поэтому французское правительство окончательно решило высадить обе бригады в Салониках, а ружья для них послать навстречу в Суэц. Сегодня говорил с Жоффром, который оказал содействие, не придавая особого значения прибытию бригады в Салоники, именно: он охотно согласился с представлением правительства о высадке ее в Салодиках. В случае же желания Российского Правительства, во Францию может быть направлена вторая бригада"{17}.
Из этой довольно неясной телеграммы видно, какая атмосфера создалась во Франции вокруг вопроса о прибытии рус-
[10]
ских войск. С политической точки зрения дело это всячески раздувалось и им пользовались даже, как орудием во внутренней политической борьбе. На эту телеграмму последовал краткий ответ генерала Алексеева, из которого можно заключить,, что Ставка вообще не придавала особого значения вопросу о высадке войск во Франции или в Салониках. Генерал Алексеев продолжал держаться своего прежнего взгляда, согласно которому мы должны вследствие нашей зависимости от Франции, итти на различные жертвы, и посылка наших войск рассматривалась как таковая. Из телеграммы генерала Алексеева видно, что если и было недовольство в Ставке, о котором писал Жилинский, то оно касалось не спора о месте высадки русских бригад, а тех колебаний и разногласий, которые отмечены в телеграмме Жилинского и объясняемых вышеуказанным внесением политики в вопрос о посылке русских войск. Генерал Алексеев заявляет, что это "вопрос совершенно второстепенный, которому вмешательство дипломатов придало неподобающее значение". Русское верховное командование считает, что, предоставляя две бригады Франции, предоставляет высшему французскому командованию решить, как их использовать: обе ли отправить в Салоники, или одну и какую именно. Генерал Алексеев заканчивает пожеланием: "Нужно только твердое окончательное решение"{18}.
В результате переговоров русские войска были отправлены во Францию и в Салоники. На французском фронте находились 1. и 3., на салоникском - 2. и 4. бригады. Здесь нет возможности дать полный очерк пребывания этих частей за границей и мы остановимся лишь на наиболее характерных отзывах об их работе на фронте, а также на сношениях с союзниками по дальнейшей организации русских частей на западном и салоникском фронтах.
Относительно 1. и 3. бригады мы находим ряд подробностей в отчете военного агента во Франции за 1916 год. Части 1. бригады (2 полка трехбатальонного составам маршевый батальон шестиротного состава) формировались в период с 2 янв. (15 янв.) по 17 янв. (30 янв.) из запасных батальонов. Из пунктов формирования: Москвы, Самары и Иркутска части бригады были перевезены по железной дороге до порта Дайрен и далее морем вокруг Азии, Индийским океаном п Красным и Средиземными морями до Марселя. Переезд длился с 26 янв. (8 февр.) но 22 апр. (5 мая) когда последний транспорт был высажен в Марселе. 3. бригада (2 полка трехбатальонного со-
[11]
става при 6 пулеметных ротах ж маршевый батальон б-ти ротного состава) формировалась в Екатеринбурге ж Челябинске на запасных частей и путем выделения целых рот мз действующих частей. Формирование происходило в период времени от 13 мая (28 мая) по 24 июля (6 авг.). Переезд свой во Францию 3. бригада совершила по железной дороге до Архангельска и далее морем до Бреста, где была высажена в период с 19 авг. (1 сент.) по 28 авг. (10 сент.) Из портов высадки бригады для окончательного сформирования и обучения перевозились по железной дороге в лагерь Майи в Шампани, приписанный к району 4. французской армии. В этом лагере части обеих бригад получили обозы, конский состав, вооружение, пулеметы, телефонное имущество и пр., согласно штатам. 1. бригада закончила свою подготовку по обучению всем новым средствам борьбы с врагом, принятым на французском фронте, к 12 июля (25 июля) т.-е. ей понадобилось на это 6 недель (считая начало обучения с 1 мая (14 мая), а 3. бригада была готова к 28 сент. (11 окт.) т.-е. закончила подготовку в 4 недели (считая сентябрь месяц){19}.
Относительно прибытия бригад и на салоникский фронт и подготовки их нет подробностей. Бригады находились уже на фронте летом 1916 года.
Относительно деятельности русских войск мы находим рядом с деталями донесений о тех или других отдельных действиях, некоторые отзывы, содержащие более общие характеристики, принадлежавшие как нашему, так и французскому командному составу; в всеподаннейшем рапорте русского военного представителя во Франции, генерала Палицына, от 31 янв. (13 февр.) 1917 г. № 15 мы читаем отзыв о первых неделях пребывания войск во Франции: "Молодые полки обеих бригад находятся в отличном состоянии, обильно снабжены всем необходимым, прекрасно обучены и за некоторым исключением, в начале, поведение личного состава хорошее и боевая служба несется доблестно. Отношение военных французских властей к войскам благожелательное и правильное я все наши нужды исполняются вообще охотно и предупредительно. Санитарное состояние весьма хорошее".
Относительно салоникских бригад ген. Палицын пишет в том же рапорте, что из об'ездов его на юге Франции, куда поступают больные и раненые из салоникской армии, он вынес впечатление, что офицеры и нижние чины несут тяжелую службу с рвением и самоотвержением и ко всем ним французское начальство и население относятся с уважением.
[12]
Из отчета военного агента во Франции за 1916 год видно, что первая бригада в 1916 году имела потерь: офицеров убитых- 2, раненых-2, солдат убитых и умерших-103, раненых-130. 2. бригада имела офицеров убитых-1, раненых - 3, солдат убитых и умерших-67, раненых-404. Потери войск на салоникском фронте были гораздо значительнее. Из донесения военного агента в Сербии Артамонова от 29 окт, (11 нояб.) 1916 года явствует, что к 23 окт. (5 нояб.). 1916 года из одной 2. бригады эвакуировано во Францию около 180 человек, было больных 863, раненых 1116. За исключением нестроевых в 3. полку насчитывалось действительно штыков 1528, в 4.-1184{20}.
В связи с ходом событий потери вообще колебались в довольно значительной степени, В январе 1917 года генерал Лохвицкий просил укомплектований для вверенной ему бригады, ожидая потерь "около 30% нижних чинов и до 45% офицеров". Во время газовой атаки 13 янв. (26 янв.) в 3. бригаде выбыло из строя 232 солдата и 3 офицера.
В марте 1917 года генерал Палицын доносит из Франции, что обе бригады были в серьезной работе, еще более напряженная предстоит впереди. Настроение хорошее при должном порядке{21}. В апреле, французский главнокомандующий, генерал Нивель в письме генералу Алексееву следующим образом отзывается о русских войсках: "Спешу довести до Вашего сведения что первая русская бригада во Франции, сражающаяся в Шанпани с VII армейским корпусом, особенно отличилась, о чем и было дано в приказе по армии. Я был бы очень счастлив, если бы об этом отличии было доведено до сведения русских армий{22}.
Французский приказ о действиях 1. особой пехотной бригады гласил: "16 апр. (29 апр.) 1917 года под энергичной командой своего начальника генерала Лохвицкого, 1. бригада блестяще завладела поставленными ей целями и довела до конца свою операцию, несмотря на тяжелые потери, в особенности в числе офицеров, и сумела отразить все попытки противника вернуть завоеванную территорию". Согласно желанию генерала Нивеля, генерал Алексеев издал приказ по армиям, в котором он приводит текст французского приказа и пожелание генерала Нивеля; генерал Алексеев" добавляет: "По донесению нашего представителя при французской главной квартире генерала Палицына, наша третья бригада работала так же доблестно, как и первая, но в условиях более трудных, между Бермирирук и рекой Эн.
[13]
Я счастлив об'явить русской армии о подвигах наших братьев, сражающихся на полях далекой Франции, бок о бок с нашими славными союзниками, против общего врага за право, свободу и светлое будущее народов". Из донесения генерала Палицына от 10 апр. (23 апр.) видно, что потери нашихъ войск в этих боях были весьма чувствительны, достигая в общем 70 офицеров и 4472 солдат.
Сношения Ставки с французским командованием были особенно оживленные по организационным вопросам.
В июле 1916 года был возбужден французской главной квартирой вопрос об образовании из четырех русских бригад двух дивизий, в виду чего требовался личный состав для укомплектований. К этому решению пришли после того, как 5, 6 и 7 особые бригады, первоначально предназначенные для Франции, были отправлены на румынский фронт. Также пришлось отказаться от проекта посылки во Францию новых полков для образования 4. русских дивизий. Даже сведение имевшихся во Франции и в Салониках 4. бригад в 2. дивизии, представляло в то время для русского военного ведомства трудную задачу в виду недостатка в людях и средствах. Так, военный министр, генерал Шуваев, телеграфирует 12 дек. (25 дек.) 1916 года Наштаверху: "По вопросу высылки на французский и салоникский фронты личного состава для обеспечения артиллерией, техническими, санитарными и интендантскими средствами предположенных к формированию двух особых дивизий, сообщаю, что осуществление этой меры потребует командирования 303 офицеров и чиновников и 11 тысяч нижних чинов. С июля месяца, когда мною был возбужден вопрос о желательности сведения особых бригад в высшие организационные соединения, обстановка существенно изменилась: вместо 6 бригад на французский фронт командировано лишь 2, и кроме того, 2 бригады действуют на салоникском фронте. Французская армия богаче нашей снабжена артиллерией и техническими средствами, что, полагаю, даст ей возможность обслуживать в достаточной степени и наши бригады. Казалось бы, что при большей потребности в личном составе для нашей армии, было бы выгоднее помириться с существованием отдельных бригад, не сведенных в дивизии, только бы не посылать вновь за границу столь многочисленных укомплектований"{23}.
Несмотря на эти возражения генерала Шуваева, решение об образовании двух дивизий осталось в силе, и были приняты
[14]
меры к ускорению этого дела, согласно настояния французского представителя в Ставке. Однако укомплектования не могли прибыть во Францию раньше открытия навигации в Архангельске, вследствие чего образование дивизий затянулось. Следует отметить, что русскому командованию в этом вопросе приходилось считаться с настроением французских военных кругов, которые желали возможно скорейшего увеличения русских частей на французском фронте, мало считаясь с теми трудностями, которые возникали в связи с этим для русского военного ведомства. 14 фев. (27 фев.) Палицын телеграфирует, что "переформирование обеих бригад в дивизию, взамен двух дивизий трех-полкового состава, произведет здесь нежелательное впечатление". В другой телеграмме генерал Палицын сообщает, что главнокомандующий говорил с ним по этому вопросу "с грустью". 24 фев, (9 мар.) генерал Жанен сообщил телеграмму генерала Лиотэ, настоятельно требующую посылки русских укомплектований. Генерал Лиотэ телеграфировал: "Независимо от решения, которое будет принято русским правительством в вопросе о переформировании русских бригад во Франции в 3 полковые дивизии, прошу вас настоять на отправке в возможно непродолжительном времени личного состава, уже подготовленного, для предвиденного первоначально формирования одной 4. полковой дивизии, в частности же личного состава артиллерии. Главнокомандующий придает большое значение безотлагательной присылке этого личного состава".
В виду этой телеграммы в Ставке было решено остаться при первом решении (преобразовать две бригады в одну дивизию), но ускорить посылку укомплектований. Однако и здесь встретились существенные препятствия, - и чисто технические затруднения делали невозможным осуществление в скорый срок пожелания французского главнокомандующего. Из сношений нашего морского министра с французским морским министерством выяснилось, что перевезти во Францию 11.000 солдат, необходимых для формирования артиллерийских и технических частей, а также дивизионных учреждений для 1. и 2. особых дивизий, не представлялось возможным в течение одного марта месяца. В виду льдов в горле Белого моря, до конца мая или начала июня, отправление могло иметь место лишь через Мурман. При имеющихся же транспортных средствах этим путем можно было отправить 2000 человек в марте и 3000 в апреле{24}. Но рядом с этим, отправление частей было в значи-
[15]
тельной мере затруднено внутренними событиями. Генерал Аверьянов намекал на это в телеграмме на имя генерала Жанен говоря: "однако при известных вам современных условиях, едва ли представится возможным подготовить личный состав к упомянутым срокам". В телеграмме генерал-квартирмейстера Ставки генералу Палицыну от 20 апр. (3 мая) запоздание в отправке частей приписывается нашим внутренним событиям: "к подготовке этого личного состава генеральный штаб приступил еще с осени минувшего года с таким рассчетом, чтобы начать перевозку с открытием навигации, однако волнения, имевшие место в Петрограде и его окрестностях, привели к невозможности отправить по назначению подготовлявшийся личный состав". Насколько, однако, широко предполагалось удовлетворить желание французского командования, видно из плана перевозки наших укомплектований, принятого, несмотря на все затруднения. "К перевозке будет приступлено с открытием навигации в Архангельске, т. е. в начале июня. В первую очередь будет отправлен личный состав 2. особой артиллерийской бригады, который ныне предназначается не на салоникский, а на французский фронт; затем по мере готовности будут отправляться личные составы для инженерных, санитарных и интендантских частей, а также для первой особой артиллерийской бригады"{25}. Вслед за этим предполагалась еще отправка 26 маршевых рот для пополнения убыли в особых полках.
В дальнейшем переговоры касаются, главным образом, наших частей на салоникском фронте. В июле было принято решение перевезти 1 особую дивизию из Франции на салоникский фронт. В связи с этим, наш военный агент в Македонии, полковник Артамонов возбудил вопрос о назначении общего начальника на салоникском фронте. В виду этого, Главное Управление Генерального Штаба поставило на очередь вопрос об образовании особого корпуса из наших двух дивизий на македонском фронте. Однако этот проект встретил возражения со стороны французов и было решено ограничиться назначением общего начальника для всех русских частей. В то же время шли переговоры об организации тыла русских войск в Македонии. Вопрос этот имел большое значение, при том, как видно из сообщений наших военных начальников, не только в смысле военном, но и в моральном и в политическом отношениях. Положение наших войск в Македонии было особенно трудным. Полковник Артамонов настаивал на том, что тыл должен быть образован "ибо
[16]
до сего времени тяжесть условий службы здесь, вызывали, главным образом, недостатки материяльной части и неудовлетворительное устройство тыла, что создавало недовольство среди солдат и командного состава и служило поводом к трениям с французами"{26}. Сторона эта еще определеннее высказывается в телеграмме генерал-квартирмейстера ставки, генерала Дитерихса, начальнику главного управления генерального штаба, Марушевскому. Генерал Дитерихс рисует так положение русских войск в Македонии, которыми он одно время командовал: "Жизнь и служба нашх войск на салоникском фронте, еще в бытность мою командующим нашими войсками, выяснила для всех нас там находившихся, необходимость смотреть на русские войска в Македонии не как на 2. особую пехотную дивизию в узком смысле, а как на почти самостоятельный русский отряд, представлявший собою одну из наций сводной армии. Таков был взгляд и всех союзников. Помимо чисто национальных чувств, к необходимости самостоятельности положения приводили и следующие две причины: первая - враждебность русских войск к французам вынуждала, где только возможно, в организации тыла и снабжения изолировать наших от соприкосновения с французами. Вторая: - бедность тыла и средств довольствия французов требовала от нас собственных организаций и заботы. Обе причины сознавались и разделялись и высшим французским начальством, которое помогало мне поскольку могло в проведении нужных мероприятий"{27}.
В связи с общим вопросом о роли русских войск в Македонии, стоят и переговоры об использовании этих войск и в других местах. Любопытным эпизодом служит переписка по вопросу о посылке русского отряда на остров Корфу. Дело началось с просьбы временного греческого правительства о посылке хотя бы небольшого русского отряда на Корфу, для придания союзному гарнизону международного характера. Это представлялось необходимым салоникскому правительству в виду вызывающих действий итальянцев на Корфу и в Эпире. Русское командование в принципе согласилось, но в виду подчинения русских частей на салоникском фронте французскому командованию передало дело в его руки{28}.
В октябре 1917 года возникает новый вопрос об отправлении 2. особой дивизии на мессопотамский фронт. В течение лета 1917 года англичане подготавливали обширные операции
[17]
в Мессопотамии, Сирии и Малой Азии. Вследствие растущей дезорганизации нашей кавказской армии, не могущей уже обеспечить фланг мессопотамской армии, англичанами был поставлен вопрос о переброске части английских войск с салоникского фронта против Турции. Это встретило возражения со стороны французского и нашего военного командования, опасавшихся ослабления салоникского фронта. Для нас этот вопрос был особенно серьезен, так как могла создаться угроза для нашего румынского и юго-западного фронта. Однако к осени положение настолько изменилось, что возникает уже предположение о переброске на мессопбтамский фронт 2. особой дивизии. Генерал Дитерихс телеграфирует Артамонову: "Плохое моральное состояние войск кавказского фронта в связи с настоятельной необходимостью поддержать англичан в их мессопотамских операциях, вызывают необходимость изыскать способы содействия им другими нашими войсками, кроме кавказских. Казалось бы, что для этого могла быть использована 2. особая пехотная дивизия. Предварительно окончательного решения этого вопроса Наштаверх просит вас выяснить и телеграфировать, насколько в моральном смысле можно ожидать сочувственного отношения дивизии к переброске ее на мессопотамский фронт в распоряжение генерала Мода, имея в виду, что она в новом положении войдет в соприкосновение с нашими войсками, т.-е. как бы приблизится к России и будет отчасти работать со своими"{29}.
Этот проект остался неосуществленным. События в России имели свое отражение на наших войсках за границей и на очередь был поставлен вопрос об их возвращении на родину.
По документам можно отчасти проследить влияние революции на наши части. Февральский переворот вызвал со стороны наших военных властей за границей желание быть осведомленными о происходящем в России. В виду этого Ставкой была 5 марта (18 мар.) отправлена нашим военным агентам следующая телеграмма, рисующая положение в России: "Начавшиеся в конце февраля в Петрограде беспорядки обратились вслед за роспуском Думы в вооруженное восстание, участие в коем постепенно принял весь гарнизон Петрограда и его окрестностей, Балтийский флот и гарнизон Москвы. Образованное Родзянкой временное правительство, первоначально требовавшее лишь назначения ответственного министерства, тотчас принуждено было итти на встречу более радикальным требованиям партии рабочих депу-
[18]
татов, и признали единственным способом прекращения разроставшейся анархии отречение от престола. С целью избежать позорной междуусобицы, сохранить возможность довести войну до конца и тем спасти Россию государь издал манифест об отречении, назначив предварительно Верховным Главнокомандующим великого князя Николая Николаевича и председателем Совета Министров выставленного временным правительством кандидата - князя Львова. Текст манифеста, равно как таковой великого князя Михаила Александровича, вам, конечно, известны. Верховный Главнокомандующий, признав временное правительство, повелел своему штабу войти в тесную связь с новым кабинетом и согласовать с ним свои действия"{30}.
Вместе с тем нашим военным представителям за границей были сообщены по телеграфу приказ Гучкова за № 9215 о реформах в армии и текст новой присяги.
О впечатлении, произведенном событиями в наших войсках, сперва имеется мало сведений. 17 мар. (30 мар.) полковник Артамонов телеграфирует из Салоник: "В виду происходящих в России событий, я считал необходимым свидеться с начальниками бригад. В бригаде генерала Леонтьева поддерживается строгий порядок, и переход к новым политическим условиям, повидимому, не вызовет никаких брожений. Вообще генерал Леонтьев проникнут горячим желанием сделать все возможное, чтобы русские войска на отдаленном фронте поддержали до конца честь русского оружия. Такими же чувствами исполнен и генерал Дитерихс, в бригаде коего тоже полный порядок. Нельзя, однако, не пожалеть, что продолжающееся отсутствие единства власти, особенно чувствительное в данную минуту, является досадной помехой планомерной и спокойной работе русских войск на здешнем театре... Очень прошу ускорить разрешить этот больной вопрос".
Приблизительно через, месяц, однако, сведения о настроении войск значительно ухудшились. В середине апреля наш генеральный консул в Салониках сообщил, что генерал Саррайль обратился к нему со спешной просьбой, как можно скорее вызвать отсутствовавшего начальника 4. бригады, генерала Леонтьева, в войсках коего заметно брожение и сильное недовольство солдат и офицеров против генерала. Но сообщению консула, королевич Александр со своей стороны указывал на это Главнокомандующему, выражая опасение деморализации сербских войск, сражавшихся бок о бок с бригадой Леонтьева{31}.
[19]
В то же время от генерала Палицына из Франции поступил ряд телеграмм, рисующих те затруднения, которые переход к новым условиям создавал для наших частей на западном фронте. Генерал Палицын сообщал в Ставку от 13 апр. (26 апр.) что "начальники бригад запрашивают о возможности допущения в полках комитетов. Сведения доходят сюда только из газет, смущают людей, выведенных теперь из боевой линии. Не откажите дать приказ и не полагаете ли, что надо предварительно спросить высшее французское командование, которому войска подчинены. Сообщите какие вопросы подлежат ведению комитетов, если таковые будут установлены и на каких началах они должны быть составлены". В другой телеграмме от 18 апр. (1 мая) генерал Палицын, в виду выхода приказа с положениями о комитетах и дисциплинарных судах, испрашивает указаний военного министра о порядке введения таковых в войсках, находящихся во Франции и в Македонии, Далее следует ряд вопросов о комитетах, возбужденных начальниками бригад{32}.
Невыясненность вопросов новой организации и сильнейший рост революционного движения в войсках, создавали ряд недоразумении, ставивших наши военные власти за границей в затруднительное положение. 10 мая (23 мая) генерал Палицын телеграфирует генералу Алексееву, что начальник первой особой бригады издал в приказе за № 96 ряд положений, выработанных в виде временной меры до распоряжения временного правительства, и изменяющих правила внутренней гарнизонной службы. Честь заменена приветствием. Отменяется: 1) становиться во фронт начальникам, 2) коллективные ответы, 3) команда: "встать" и "смирно" вне служебного времени. Команда для отдания чести сохраняется только при приближении прямых начальников, а остальным - приветствие. Приветствие выражается прикладыванием руки к головному убору. Отдание чести караульными и часовыми на основании существующих уставов. Генерал Палицын добавлял; "Начальники бригады служебно осведомлены, что то, что временным правительством и военным министром не отменено, то должно сохранить силу закона. Необходимо остановить бессистемное и произвольное изменение частными начальниками уставов, на коих покоится служба и дисциплина. О том, что приказам за № 96 начальник первой бригады нарушил закон, протелеграфировал ему"{33}.
Генерал Алексеев согласился с этим заключением и сообщил свое мнение военному министру; 1) что такие своевольные
[20]
распоряжения отдельных начальствующих лиц являются недопустимыми, 2) что на начальника 1. особой бригады за приказ, отданный им до об'явления временным правительством новых указаний о правах военнослужащих, казалось бы необходимым наложить взыскание и 3) что во избежание подобных отдельных правонарушений совершенно необходимо своевременно и с достаточной полностью ориентировать начальников находящихся за границей наших войск{34}.
В виду общего недостаточного осведомления за границей о русских событиях? была сделана попытка создать особый комитет для распространения правильных сведений. Комитет этот должен был поставить себе, в числе задач, и освещение положения для наших частей, находившихся во Франции. Комитет этот был образован в Лондоне, при чем председателем его был избран П. Крапоткин, а секретарем С. Р. Гавронский{35}, Однако, никакие меры не могли остановить процесса проникновения революционных идей в наши войска. В июле военное ведомство уже выдвигает необходимость решительных мер для водворения порядка в наших частях, находящихся за границей. Вместе с тем становится вопрос о возвращении этих частей в Россию. В этом смысле министр иностранных дел телеграфировал послу в Париже 14 июля (27 июля) 1917 года: "В виду брожения и нарушения дисциплины в первой русской бригаде во Франции, военный министр находит необходимым восстановить в этой части порядок самыми решительными мерами, не останавливаясь перед применением вооруженной силы и руководствуясь только что введенным положением о военно-революционных судах с правом применения смертной казни. Задача подчинения первой бригады воинскому долгу возлагается на нашу вторую бригаду, дабы избежать, если возможно, вмешательства в это дело французских войск. По вопросу о возвращении нашей дивизии в Россию военный министр находит, что если французское правительство, после водворения в наших войсках строгого порядка и устранения вредных элементов, также будет настаивать на их отозвании, то части эти надлежало бы перевести в Салоники, где усиление наших войск является крайне желательным. Перевозка эта могла бы производиться эшелонами, это позволит выяснить в пути и устранить остальных нарушителей и таким образом окончательно оздоровить войска. Эвакуация последних в Россию чрезвычайно нежелательна с общей точки зрения, так, в частности, и в виду недостатка тоннажа.
[21]
{1}Письмо Сухомлинова министру иностранных дед 17 октября (30 окт.) 1914 г. №8678.
{2}Телеграмма Ермолова 24 окт. (6 нояб.) 1914 г., №514.
{3}Телеграмма посла в Лондоне 24 окт. (6 нояб.) 1914 г., № 645.
{4}Телеграмма Барка Горемыкину 22 янв. (4 февр.), №№ 29, 30.
{5}Телеграмма Извольского 21 яив. (3 февр.) №32.
{6}Телеграмма Извольского 22 яив. (4 февр.), №34.
{7}Телеграмма Извольского 21 января (3 февраля) № 32.
{8}Телеграмма Янушкевича Горемыкину 24 января (6 февраля) 1915 г.
{9}Телеграмма посла в Лондоне 6 фев. (19 фев.) и 8 фев. (21 фев.) 1915 г.
{10}Письмо генерала Алексеева военному министру 4 окт. (17 окт.) 1915 г.
{11}Телеграмма генерала Алексеева военному министру 9 окт. (22 окт.) 1915 г. № 5038.
{12}Телеграмма генерала Беляева за ноябрь 1915 г., №300.
{13}Телеграмма ген. Алексеева ген Беляеву 30 ноября (13 декабря) 1915 г.,№ 6255.
{14}Телеграмма генерала Алексеева Жилинскому в Париж, 1 дек. (17 дек.) 1915 г. № 6369.
{15}Телеграмма Сазонова послу в Париже 9/22 декабря 1915 г., № 6326.
{16}Французский военный представитель в России.
{17}Телеграмма Жилинского 14 марта (27 мар.) 1915 г., № 117.
{18}Телеграмма генерала Алексеева 18 мар. (31 марта) 1916 г., № 1559.
{19}Отчет военного агента, во Франции за 1916 год.
{20}Донесение полковника Артамонова 29 октября (11 ноября) 1916 г., № 172.
{21}Телеграмма генерала Палицына 28 мар. (10 апр.) 1917 г., № 114.
{22}Письмо генерала Жанен от 9 апр. (22 апр.) 1917 г.
{23}Телеграмма генерала Шуваева 12 дек. (25 дек.) 1916 г., № 642.
{24}Телеграмма начальника генерального штаба генералу Жанен 13 марта (26 мар.) 1917 г.
{25}Телеграмма генерал-квартирмейстера Станки генералу Палицыну 20 апреля (8 мая) № 3136.
{26}Телеграмма полковника Артамонова 21 июля (3 августа) 1917 г. № 1133.
{27}Телеграмма генерала Дитерихса 10 окт. (23 окт.) 1917 года.
{28}Телеграмма ставки генералу Артамонову 16 апр. (29 апр.) 1917 года. №197.
{29}Телеграмма генерал-квартирмейстера Ставки 5 окт. (18 окт.) 1917 г.., № 7366.
{30}Tелеграмма генерала Лукомского русским военным представителям за границей 5 мар.(18 мар. 1917 г. №1971).
{31}Телеграмма помощника Наштаверха, ген. Деникина ?? апреля (?? мая) 1917 г., № 5766.
{32}Телеграмма генерала Деникина Главковерху 20 апреля (3 мая) 1917 г.
{33}Телеграмма ген. Палицына 10 мая (23 мая) 1917 г. №???
{34}Телеграмма генерала Алексеева 14(25) мая 1917 г. № 3669.
{35}Телеграмма военного агента в Лондоне 22 мая (4 июля) 1917 г. № 283.
Сравнительно неожиданный материал. Не думал, что русские войска имели такие масштабы в Салонике. Век живи, век учись...
Не помню подробностей, но русские части участвовали в отражении самых опасных германских наступлений на Париж, русские награждались фр.орденами, но когда Сов.Россия вышла из войны, французы обиделись, стали оскорблять русских и даже иногда били.
В общем греки подтвердили репутацию хитрецов, насколько я понял особых потерь в ПМВ они не понесли, а кое-какие куски по результатам войны получили))0 А вот итальянцам интеллект изменил - бились головой о какую-ту альпийскую долину, понесли огромные потери (я думаю больше чем греки от войны с Кемалем), а в результате получили очень мало.
Затрудняюсь сейчас навскидку сказать. Но бесспорно, что самые большие потери Греция понесла в войне с Кемалем. Потеряли ли итальянцы в ПМВ больше чем греки в войне с Кемалем? численно - скорее всего. Но для малочисленных греков потери в войне с Кемалем были реальной катастрофой. А если считать уничтожение мирного греческого населения М. Азии в этот (как и в предыдущий) период, то это время можно назвать резнёй (или геноцидом) греков, поставившей нацию на грань уничтожения. По факту получилось так, что в результате всей суматохи обе крупные группы греков - балканские и малоазийские - слились в единый этнос средней или малой величины, на территории Балкан.
турецкие историки, значит, на букву "х", а греческие, по-видимому, на букву "ф"
а, может быть, вы, Энди, просто неуч?
почитали бы внимательно турецких историков и узнали бы, что греки поймали турецкого мальчика и гнусно над ним надругались, на античный манер, за что совершенно заслуженно получили геноцид
ЗЫ. а вот и гордость этого форума, лучший историк 2013г. на букву "м"
год назад меня забанили в теме, в которой он объяснял, почему евреи получили Холокост - потому что они его заслужили, так-то вот
год прошёл, вот и свежая темка, ничего на этом форуме не меняется
турецкие историки, значит, на букву "х", а греческие, по-видимому, на букву "ф"
а, может быть, вы, Энди, просто неуч?
почитали бы внимательно турецких историков и узнали бы, что греки поймали турецкого мальчика и гнусно над ним надругались, на античный манер, за что совершенно заслуженно получили геноцид
Надеюсь, что Вы уже просветите меня, раз взялись пояснить, кто тут на букву х, а кто на букву ф. И если вы не в курсе, то пишут об описываемых событиях многие современники, которые очень редко были греками. В основном "триклятыми" иноземцами. Удивлены?
но сегодня я об него пачкаться не буду, в преддверии светлого праздника Рождества Христова
А причём тут к открытой мною теме вопрос о евреях? Вы шутите, или серьёзно хотите моих комментариев? Всё-таки, не хотелось бы грубить. Тем более на праздники. И тем более женщине. Повторяю: в данной теме раззматривается не вопрос геноцидов ВООБЩЕ, а вопрос только уничтожения православных греков, григорианцев и православных армян, православных ассирийцев, а также евреев (но не искоренение их) в Турции (как османской, так и кемальской) в кон. 19 - нач. 20 века. Хотите обсуждать вопрос геноцида евреев - откройте соответствующую тему, или обсудите вопрос в уже существующей. Меня данный вопрос интересует не сильно, поскольку знаком с ним мало. Что происходило с преследованием евреев в Греции я могу рассказать. Но вряд-ли что-то очень существенное. Более того, когда евреи в Греции сами использовались в качестве доносчиков против евреев же, сами греки старались помочь им (напр. на Закинфе евреев спрятали греки, распределив их по своим семьям), в т. ч. выступая с постоянными нотами протеста (как политики, так и духовные лица: на Закинфе мэр Лукас Каррер и митрополит несмотря на угрозы казни, защитили евреев, заявив, что на острове есть только 2 еврея - это они сами). А главный раввин Салоник из шкурных страхов предоставил немцам список евреев Салоник. Что, впрочем, не спасло его самого от преследования немцами. И я не говорю, что в числе евреев не было примеров геройства в тот период. Просто я с такими не знаком. Да мне это и не особенно важно. Потому что и время не "моё", да и всемирная история тоже не "моё". Я интересуюсь конкретной географией...
Более того, когда евреи в Греции сами использовались в качестве доносчиков против евреев же, сами греки старались помочь им (напр. на Закинфе евреев спрятали греки, распределив их по своим семьям), в т. ч. выступая с постоянными нотами протеста (как политики, так и духовные лица: на Закинфе мэр Лукас Каррер и митрополит несмотря на угрозы казни, защитили евреев, заявив, что на острове есть только 2 еврея - это они сами). А главный раввин Салоник из шкурных страхов предоставил немцам список евреев Салоник. Что, впрочем, не спасло его самого от преследования немцами.
С определённым антисемитским индивидуумом я (больше) дискутировать не намерен, но прочим участникам форума хотел бы рассказать, что он обливает грязью мучеников Холокоста.
Светлой памяти главный раввин Салоник Зеви Корец (впоследствии зверски убитый в Берген-Бельзене) искренне поверил, что немцы "предоставят евреям землю в Польше", тем более, что оккупанты перед депортацией выдали салоникским евреям "купчие".
Причём горстка салоникских евреев, концлагеря переживших, в 1945 году единодушно отказалась его осудить - "все делают ошибки".
Греческим (и не только греческим) Праведникам Мира я глубоко и искренне благодарен, но не следует забывать и другую сторону медали
Причём дело было не только в Салониках.
Мэр Корфу обьявил день депортации евреев в Освенцим "всенародным праздником".
P.S.
А впрочем про Холокост на этом форуме уже есть тема При необходимости прошу туда.
Сообщение отредактировал Бероэс: 02.01.2014 - 12:04 PM
С определённым антисемитским индивидуумом я (больше) дискутировать не намерен...
Скатертью дорога...
, но прочим участникам форума хотел бы рассказать, что он обливает грязью мучеников Холокоста.
Светлой памяти главный раввин Салоник Зеви Корец (впоследствии зверски убитый в Берген-Бельзене) искренне поверил, что немцы "предоставят евреям землю в Польше", тем более, что оккупанты перед депортацией выдали салоникским евреям "купчие".
Учитывая предысторию "еврейского вопроса" для немцев - весьма странное доверие со стороны главного раввина Салоник. Ведь Салоники были заняты только в 1941 году - к этому времени уже было известно, что случилось с евреями в других местах, подчинённых Гитлеру (Германия, Польша и пр.).
И я не отрицал, что и сам он подвергся преследованиям немцев. Наоборот - я первым на это указал. Но это не снимает с него вины.
И кто же тут врёт или перевирает?
Причём горстка салоникских евреев, концлагеря переживших, в 1945 году единодушно отказалась его осудить - "все делают ошибки".
Всё-таки ошибка или не ошибка? Уж определитесь...
Греческим (и не только греческим) Праведникам Мира я глубоко и искренне благодарен, но не следует забывать и другую сторону медали
Вопрос не в греках. А в том, что посторонние люди, которым в нормальном случае должно было бы быть "по барабану", сделали для спасения евреев больше, чем те сами. Причём с риском для своей жизни. Я хотел показать, что евреи очень трусливый народ, по историческим фактам. Хотя - не скрою - у евреев есть вещи, которые вызывают восхищение. Но это не вопрос для обсуждения в данной теме. Здесь мне было бы досстаточно сказать, что само понятие геноцида было придумано специально для еврейского Холокоста. В то же время, аналогичная деятельность турок по отношении к христианам Османской империи никогда не может быть признана геноцидом юридически, поскольку всё, что произошло до введения юридического термина "геноцид" не может подпадать под эту юрисдикцию. Несправедливость? Причём законники прикрываются здесь лже-диллемами, типа того, что и уже не существующие народы в таком случае, некогда пострадавшие в истории, тоже могли бы теоретически предъявить претензии своим (тоже уже не существующим) обидчикам. Нонсенс... Весь мир "прогнулся" под евреями и их интересами, и глупо корчить здесь, поэтому, обиженную девочку... В ОИ тоже ведь пострадало в описываемый период в общей сложности около 5 млн. христиан (в основном греков и армян). Погибли далеко не все (и это были в основном армяне - хотя и греков погибло очень много). Но это "было слишком давно, и неправда", нам говорят... Вот так!
Причём дело было не только в Салониках.
Мэр Корфу обьявил день депортации евреев в Освенцим "всенародным праздником".
В Греции было вообще сотрудничевшее с Германией собственное правительство (сперва Цолакидиса, затем Логофетопулоса и потом Иоанна Раллиса). Поэтому странно, что вообще кто-то "рыпался" из числа властей против немцев. Но я могу привести добрую дюжину официальных нот протеста от различных официальных лиц Греции, с целью защитить греческих евреев от произвола. Вам эти факты неизвестны?
P.S.
А впрочем про Холокост на этом форуме уже есть тема При необходимости прошу туда.
У меня нет такой необходимости. Это был оффтоп от Светланы. Она захотела спровоцировать меня, чтобы я начал давать оценки действиям немцев. Я осуждаю. Но считаю, что евреи - единственный народ в истории, сторицей получивший награду за свои страдания. В истории много случаев, когда ничего подобного не происходило - с другими народами. Это - несправедливость, созданная для того, чтобы обслужить единственной "избранной" нации. И это тоже факт. В принципе, здесь есть хитро...умные нюансы. Но в целом всё именно так, как я сказал...
Учитывая предысторию "еврейского вопроса" для немцев - весьма странное доверие со стороны главного раввина Салоник. Ведь Салоники были заняты только в 1941 году - к этому времени уже было известно, что случилось с евреями в других местах, подчинённых Гитлеру (Германия, Польша и пр.).
Я хотел показать, что евреи очень трусливый народ, по историческим фактам. Хотя - не скрою - у евреев есть вещи, которые вызывают восхищение. Но это не вопрос для обсуждения в данной теме. Здесь мне было бы досстаточно сказать, что само понятие геноцида было придумано специально для еврейского Холокоста.
считаю, что евреи - единственный народ в истории, сторицей получивший награду за свои страдания. В истории много случаев, когда ничего подобного не происходило - с другими народами. Это - несправедливость, созданная для того, чтобы обслужить единственной "избранной" нации. И это тоже факт. В принципе, здесь есть хитро...умные нюансы. Но в целом всё именно так, как я сказал...
Сказано совершенно верно и справедливо. Почему-то некоторые считают, что лишь по одному народу на планете следует плакать и чтить его деяния......которые по большей части были (и продолжают быть!) преступными!
Так и плакать тогда не надо........ А то послушать - так бедные, гонимые, пострадавшие....... а на деле кто?
Никто. Такие же, как и все. Не лучше, и не хуже. Хотя в чём-то евреи "впереди планеты всей". Ведь геноцид нации признаётся и ныне лишь в политических целях (события в Югославии тому пример). Когда никому не интересно, геноцид не признаётся (арабы Палестины, греко-киприоты и пр.).
