Меню сайта

[kmet]

Тема Крестовых походов интересная, но еще более интересно, что Стефан предложит из им выложенного обсудить в первую очередь???

Он лично, согласен со всем опубликованным, или в чем есть сомнения и он хотел бы услышать мнение других форумчан?

[Пугач]

Тема Крестовых походов интересная, но еще более интересно, что Стефан предложит из им выложенного обсудить в первую очередь???

Он лично, согласен со всем опубликованным, или в чем есть сомнения и он хотел бы услышать мнение других форумчан?

Это Ваши умозаключения.

 

Стефан не "подписывался" под цитатами.

[Стефан]

Пятый и шестой крестовые походы. Иннокентий III не отказался от мысли завоевать Иерусалим. В 1213 г. он опять разослал послов проповедовать крестовый поход, поручив им давать крест всякому, кто пожелает, – даже уголовным преступникам. Ежемесячно в торжественных процессиях молили Бога о победе. Духовенство возвещало, что царство лжепророка близко к концу, ибо он есть тот самый, кто в Апокалипсисе назван диким зверем: звериное число – 666, и именно 666 лет назад явился Магомет. Крест приняли три государя: Иоанн Английский, Андрей Венгерский и Фридрих II, император и король Сицилии, все трое – вассалы папы. Латеранский собор (1215) постановил, что все крестоносцы выступят в поход в июне 1217 г. из Мессины и Брундизия. Он предписал, чтобы в течение трех лет рыцари не вели войн и не устраивали турниров, духовенство вносило на нужды похода двадцатую часть своих доходов. Папа и английский король умерли до начала похода. Результатом приготовлений были две экспедиции: венгерский король отправился в св. землю в 1217 г. (пятый крестовый поход), император – лишь десять лет спустя (шестой крестовый поход)². {396}

 

В крестовом походе 1217 г. принимали участие немцы и венгры. Они сели на корабли в Сполето на Адриатическом море и переправились в Сен-Жан-д’Акру: здесь они провели целый год, предпринимая неудачные экспедиции и ссорясь с сирийскими христианами. Несколько позже в Акру прибыл их флот в 300 кораблей с крестоносцами из Северной Германии и Фрисландии, которые, собравшись на берегах Рейна, поплыли обходным путем через Гибралтарский пролив и целый год воевали с неверными в Португалии. {397}

 

Самым могущественным из мусульманских государей был в то время египетский султан Аладил. Он пополнял свою армию молодыми людьми, купленными у горцев Кавказа и приученными к военной службе. На своих быстрых конях они составляли превосходный кавалерийский отряд. Их называли мамелюками (рабами).

 

Сирийские христиане убедили крестоносцев прежде всего напасть на Египет. Крестоносцы высадились перед Дамиеттой. Это был большой торговый город, расположенный на восточном берегу одного из рукавов Нила и защищенный тройным кольцом стен; на одном из островов нильского рукава стояла большая башня, от которой были протянуты к городу цепи, запиравшие реку. Фризские моряки построили деревянное сооружение, которое они укрепили на мачтах двух кораблей, по нему крестоносцы проникли в башню; теперь они могли блокировать город, в котором скоро наступил голод. Осада была продолжительна. Эпидемия унесла, по преданию, шестую часть осаждающих. Султан пытался снабдить осажденных продовольствием, спуская по течению реки трупы верблюдов, желудки которых были {398} наполнены съестными припасами; но христиане переловили их. Султан предложил крестоносцам, если они снимут осаду, возвратить им Животворящий крест и Иерусалимское королевство, но папский легат Пелагий, испанский священник, заставивший провозгласить себя главнокомандующим, отверг это предложение. Наконец, крестоносцы взяли Дамиетту внезапным нападением, разграбили ее, набрали добычи на 400 тысяч золотых и поставили здесь епископа (ноябрь 1219 г.). В Дамиетте тотчас же утвердились итальянцы и сделали из нее центр своей торговли с Египтом. Эта победа произвела большой шум в Европе. Папа назвал Пелагия «вторым Иисусом Навином». На Востоке мусульмане разрушили стены Иерусалима и начали выселяться из него. Христиане готовились завоевать Египет. Но они действовали так медленно, что султан успел собрать армию и построить крепость, названную им Мансурой (Победоносной). Вся зима прошла в спорах о том, кому владеть Дамиеттой; весной к ним присоединилась новая крестоносная армия, прибывшая из Германии и жаждавшая воинских подвигов. Наконец, в июле 1221 г. крестоносцы выступили в поход. Султан снова предложил им обменять Дамиетту на Иерусалимское королевство, но Пелагий опять отверг его предложение. Христиане подступили к Мансуре, не приняв во внимание периодического разлива Нила, который вскоре превратил их лагерь в остров. Мусульмане отрезали им путь к отступлению; христиане, окруженные и лишенные припасов, были счастливы, когда султан согласился отпустить их при условии очищения ими Дамиетты. {399}

 

Крестовый поход Фридриха II и его договор с египетским султаном были описаны выше. Один мусульманский летописец рассказывает, что однажды муэдзин с вышины минарета, находившегося близ лагеря Фридриха II, по мусульманскому обычаю призывал верующих на молитву; султан из любезности к своему союзнику приказал сказать муэдзину, чтобы он замолчал, но император воспротивился этому. Эта терпимость более всего возбуждала христиан против Фридриха; его обвиняли в том, что он в глубине души мусульманин. {400}

 

После отъезда Фридриха французские рыцари возмутились против его правителей. В течение ближайших 15 лет Иерусалимское королевство было полно войн и грабежей. Его спасло лишь то, что египетская монархия, охватывавшая Сирию и Месопотамию, снова разделилась между двумя соперничавшими князьями. В 1244 г. полчище туркменских всадников, призванных султаном Эюбом из Хорезма, взяло Иерусалим и истребило христианскую армию близ Газы. {400}

 

 

² К этой эпохе относится, по рассказам, достоверность которых под лежит сомнению, крестовый поход детей. Молодой пастух из окрестностей Вандома, Этьен, обошел Францию, рассказывая, что Господь повелел ему вести христиан на освобождение св. земли. Он собрал толпу подростков, к которым пристали крестьяне, мастеровые и женщины, и выступил в поход, сидя на колеснице, покрытой ковром, в сопровождении 30 тысяч паломников. В Марселе два купца взялись доставить их в Сирию, посадили их на 3 корабля и перевезли в Египет, где продали их в рабство мусульманам. По преданию, Фридрих II в 1229 г. освободил тех, которые еще оставались в живых. Другое детское ополчение – немецкое (по преданию, 20 тысяч человек), под предводительством 10-летнего мальчика достигло Брундизия, где хотело сесть на корабли, но было задержано епископом; дети попытались вернуться домой, но почти все погибли, не достигнув Германии. {396}

 

Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. СПб.: ООО “Издательство Полигон”; М.: ООО “Фирма “Издательство ACT”, 1999. С. 396–400.

[Стефан]

Седьмой и восьмой крестовые походы. Иннокентий IV на Лионском соборе (1245) провозгласил четырехлетний мир и выступил с планом нового крестового похода для освобождения Иерусалима от неверных. Но Германия и Италия были поглощены борьбой между папой и императором. Два последних крестовых похода были совершены одним только Людовиком Святым, королем Франции; в них участвовали исключительно французы. Норвежский король Гакон, принявший крест сначала в 1237 г. и потом снова после падения Иерусалима, получил разрешение от папы исполнить свой обет путем борьбы с язычниками Северной Европы.

 

Седьмой крестовый поход (1248) был почти копией пятого. Мы хорошо знаем его благодаря наивному рассказу Жуанвиля, который сопровождал короля. Людовик Святой торжественно отправился в Сен-Дениское аббатство, чтобы взять орифламму, и выступил в поход как настоящий паломник, в платье темного цвета без меха, без украшений из драгоценных металлов, с железными шпорами. Его рыцари последовали его примеру. Он спустился по долине Роны и сел на корабль в недавно приобретенной им небольшой гавани Эгморте. Часть крестоносцев во время пути осталась в Лионе, где папа, по их настоянию, освободил их от обета. Те, которые решили продолжать поход, сели на корабли в разных портах, большей частью в Марселе. Все войско собралось на острове Кипре, где Людовик Святой целых два года заготовлял припасы. Крестоносцы провели здесь всю зиму, ссорясь с туземцами. Они решили напасть на султана Эюба не в завоеванной им Сирии, а непосредственно в Египте. Весной 1249 г. они переправились в Египет на 120 больших, 1600 малых судах и вышли на берег близ Дамиетты. Мусульманский гарнизон, испугавшись, {401} ночью вышел из города, и на другой день французы без битвы вступили в Дамиетту (1249). Но разлив Нила заставил их провести здесь несколько месяцев без дела, и эта праздность имела пагубное влияние на армию.

 

Султан Эюб умер. Его вдова Шеджер-Эддур держала его смерть в тайне, чтобы дать время своему сыну Туран-шаху, правителю Месопотамии, приехать в Египет. Эмир Факр-Эддин руководил обороной и мелкими нападениями тревожил крестоносцев.

 

Между тем последние получили подкрепление; это были английские феодалы и брат Людовика Святого Альфонс, граф Пуатье, с армией. Вожди обсуждали вопрос, следует ли предварительно взять Александрию и укрепиться на всем {402} побережье Египта или идти прямо на Каир, чтобы сразу сломить могущество султана. Роберт граф Артуа, брат короля, пылкий и легкомысленный, добился решения в пользу похода на Каир. Войско двигалось чрезвычайно медленно: 10 миль, отделяющие Дамиетту от Мансуры, оно шло целый месяц. Как и во время пятого крестового похода, христиане осадили Мансуру и стали лагерем на песчаной равнине среди каналов; они истратили 50 дней на постройку плотины, чтобы получить возможность перейти через канал, отделявший их от Мансуры, и трех деревянных башен, которые мусульмане сожгли греческим огнем.

 

Один бедуин предложил Людовику Святому показать ему брод через канал; часть войска осталась в лагере, остальные перешли брод. Впереди должны были идти тамплиеры, знакомые с тактикой мусульман, но Роберт граф Артуа упросил короля пустить его вперед, обещая не нападать на врагов преждевременно. Людовик уступил; но Роберт, лишь только увидел мусульман, тотчас же с боевым кличем бросился на них. Христиане перебили множество мусульман, в том числе и Факр-Эддина. Граф Артуа преследовал побежденных до Мансуры и в сопровождении своей свиты и тамплиеров, которые не желали покинуть его, ворвался в город. Мусульмане, сплоченные энергичным Бибарсом, забаррикадировали город, закрыли христианам путь к отступлению и перебили Роберта, 300 французских рыцарей, 80 тамплиеров и почти всех англичан. В то же время подошла их флотилия и уничтожила всю христианскую эскадру. Остаток армии был отброшен за канал. Сам Людовик едва не попал в плен (февраль 1250 г.).

 

Христиане пали духом; они были утомлены и страдали от жары, смрада трупов и дурного питания; караваны попадали в руки сарацин; был великий пост, и единственная пища крестоносцев заключалась в нильской рыбе. В лагере свирепствовала эпидемия, похожая на скорбут, от которой портились десны и кожа на ногах «покрывалась черными и бурыми пятнами наподобие старого сапога, пролежавшего в сундуке долгое время» (Жуанвиль).

 

Больные и истощенные крестоносцы не могли более держаться; Людовик Святой решил вести их обратно к {403} Дамиетте. Они не успели разрушить мост позади себя; мамелюки погнались за ними и без сопротивления убивали или брали в плен. Людовик Святой мог бы спастись; но он хотел непременно идти в арьергарде. Наконец, когда он уже больше не мог держаться на ногах, он был взят в плен; армия рассеялась, и вся целиком попала в плен. Мамелюки привели своих пленников связанными в Мансуру и перебили их почти всех, исключая лишь наиболее богатых (апрель 1250 г.). За освобождение короля и вельмож Туран-шах потребовал сначала несколько городов в Палестине, угрожая Людовику Святому пыткой. В конце концов он удовольствовался Дамиеттой и выкупом в 800 тысяч золотых. Был заключен договор, но Бибарс и мамелюки, уже и ранее недовольные предпочтением, которое оказывал Туран-шах своим фаворитам, приведенным им из Месопотамии, составили заговор против него. Они убили султана вблизи кораблей, на которых находились христианские пленники; жизнь последних несколько раз подвергалась опасности, прежде чем они были освобождены. {404}

 

Крестоносцы согласно договору очистили Дамиетту. Мусульмане перебили больных паломников, которые оставались в городе; тем не менее Людовик Святой не счел себя свободным от принятых им на себя обязательств: он заплатил условленный выкуп и удалился в Сирию; где провел три года, тщетно ожидая подкрепления. Следствием смерти Туран-шаха были прекращение Эюбидской династии, основанной Саладином, и вскоре затем вступление на египетский престол Ибека, положившего начало династии мамелюкских султанов.

 

Именно в Сирии Людовик IX начал обнаруживать те черты, которые заслужили ему имя святого короля. Он босиком во власянице совершил паломничество в Назарет, своими руками помогал восстанавливать стены Цезареи и хоронить трупы христиан в окрестностях Сидона.

 

По возвращении во Францию (1254) он не оставил мысли о крестовом походе. В 1270 г. он снова покинул Францию со своими тремя сыновьями, братом Альфонсом графом Пуатье, зятем и дочерью, королем и королевой Наваррскими, графами Артуаским, Бретанским и Фландрским¹; но число рыцарей, сопровождавших его на этот раз, было гораздо меньше: увлечение крестовыми походами во Франции остыло. Даже Жуанвиль отказался сопутствовать королю; большинство рыцарей согласилось ехать только при условии уплаты им жалованья королем. Крестоносцы сели на генуэзские корабли; Венеция отказалась дать суда, чтобы не поссориться с египетским султаном. Первая остановка была в Кальяри (в Сардинии); здесь крестоносцы принялись обсуждать вопрос о дальнейшем направлении похода. Брат Людовика Святого Карл Анжуйский, который за несколько лет перед тем {405} сделался королем Сицилии, отклонил крестоносцев от естественной цели похода – Сирии или Египта.

 

В то время, когда Сицилийское королевство принадлежало Гогенштауфенам, гафсидский султан Туниса обязался платить им дань. После поражения их партии в 1266 г. султан Эль-Мостансер дал у себя приют их приверженцам и отказался платить дань Карлу Анжуйскому. Карл {406} хотел принудить его к уплате дани и выдаче своих противников¹. С этой целью он посоветовал крестоносцам обратить свое оружие прежде всего против Туниса. Людовик Святой уступил; его уверили, что одного вида христианской армии будет достаточно, чтобы заставить султана принять христианство. Крестоносцы, выйдя на берег близ развалин Карфагена, закрыли пробоины в стенах досками и снова обвели крепость рвом. Но мусульмане блокировали крепость, и крестоносцы сильно страдали от жажды. Людовик Святой не хотел вступать в сражение до прибытия Карла Анжуйского, надеясь, что ему удастся без кровопролития склонить эмира к крещению. В христианском лагере открылась эпидемия, жертвами которой пали сын Людовика Святого Тристан Неверский и множество сеньоров. Когда наконец прибыл Карл, сам Людовик Святой был уже при смерти; он умер 25 августа. Крестоносцы отразили мусульман, которые напали на их лагерь, и заняли часть тунисского озера. Но сеньоры торопились вернуться; они заключили договор с султаном, который обязался платить Сицилийскому королю дань в двойном размере, выдать христианских пленников, уплатить военные издержки в 210 тысяч унций золота и разрешить свободное отправление христианского богослужения в Тунисе. {407}

 

 

¹ Король Арагонский Иаков Завоеватель принял крест и в сентябре 1269 г. отплыл из Барселоны; но его флот был прибит бурей к берегам Франции, и он отказался продолжать поход, «которого, по-видимому, не одобрял сам Господь». Так кончился единственный крупный крестовый поход испанцев. Король Кастилии, раздраженный тем, что Карл Анжуйский заключил в темницу его брата, Энрико Кастильского (см. выше), не принял участия в походе. Зато принц Эдуард Английский (будущий Эдуард 1) высадился в Карфагене с большим числом английских и шотландских рыцарей; но это было уже после смерти Людовика Святого. {405}

 

¹ Кроме того, Карл Анжуйский поддерживал более или менее справедливые требования франкских, особенно провансальских, купцов: последние требовали с Эль-Мостансера сумму в 300 тысяч динаров (3 миллиона франков), которую будто бы задолжал им крупный тунисский негоциант Абул-Аббас Эль-Лулияни, так как султан казнил его и конфисковал его имущество. Ibn-Khaldoun. Hist. des Berbéres, т. II, с. 358 и след.). {407}

 

Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. СПб.: ООО “Издательство Полигон”; М.: ООО “Фирма “Издательство ACT”, 1999. С. 401–407.

[Стефан]

Конец крестовых походов. Крестовый поход 1270 г. был последним. В течение столетия с лишним папа и христианские государи продолжают еще готовить новые экспедиции и собирать налоги, установленные для покрытия издержек по крестовым походам; но более уже никому не удается собрать войско для похода в Сирию. Скоро в Европу вторгаются турки-османы, и крестовый поход сводится к защите против мусульман, а не к борьбе против них на Востоке. В Испании, Пруссии и Венгрии было еще несколько крестовых походов, в св. земле – ни одного. {407}

 

Сирийские христиане, предоставленные своим собственным силам, не могли долго держаться¹; туркмен Бибарс, бывший некогда рабом и в 1260 г. сделавшийся египетским султаном, отнимал у них город за городом. Его система состояла в том, чтобы разрушать прибрежные города и укреплять замки, находившиеся внутри страны. Так были разрушены Цезарея, Арсуф (1265), Яффа и Антиохия (1268). Смерть Бибарса на время приостановила дело разрушения, но эмир Килаун, сделавшийся султаном в 1280 г., продолжил и закончил дело Бибарса. Он напал прежде всего на княжество Триполи, взял крепость госпитальеров Маркаб (1285) и затем Триполи (1289), сжег город, перебил мужчин, а женщин и детей увел в рабство. Затем дошла очередь до Иерусалимского королевства; в нем было избито до 100 тысяч христиан. Сен-Жан д’Акра, один из богатейших городов того времени, «дверь в св. места», крупное складочное место товаров, выдержала страшную осаду. У мусульман было 92 осадные машины; они подрыли стены и вошли через пролом. Город был взят штурмом, сожжен и разрушен до основания (1291). Остальные города вскоре сдались. Так исчезли христианские государства Сирии. Оставшиеся в живых франки вернулись в Европу.

 

Большинство этих беглецов нашло убежище в Кипрском королевстве, которое достигло цветущего состояния и просуществовало еще около двух веков. Крупные города – Венеция, Генуя, Барселона – испросили себе у кипрских королей торговые привилегии².

 

Один из кипрских королей отнял у мусульман Смирну (1343); другой – завоевал Атталию, взял и разграбил Александрию (1365). Затем королевство было разорено войнами против генуэзцев, которые взяли Фамагусту и владели ею почти целое столетие (1373–1464). Вдова последнего короля, венецианка Катерина Корнаро, завещала свое королевство Венеции (1489).

 

Эмиграция христиан из Сирии оказалась выгодной и для Армянского царства. Оно изнемогало под тяжестью дани, наложенной на него египетскими мамелюками, и страдало от распрей между народом, упорно державшимся своей армянской веры, и королем и воинами, которые, чтобы приобрести поддержку франков, обещали вернуться в лоно католической церкви. Бежавшие сюда из Сирии франкские рыцари усилили партию короля; итальянские купцы сделали из Лаяццо в глубине Киликийского залива крупный торговый порт, в котором европейцы закупали азиатские товары, привозимые караванами из стран, подвластных монголам, союзникам армянских царей.

 

В 1342 г. династия Рубенидов в Армении прекратилась; наследниками короны по женской линии были кипрские Лузиньяны; но армяне отказались признать их как католиков, и гражданская война возобновилась. Мамелюки воспользовались смутой, вторглись в королевство, разграбили города и деревни и истребили армию. Царь Лев VI, осажденный ими в одном горном замке, был взят в плен и отвезен в Каир (1375). Страна осталась опустошенной и подвластной мусульманам. {409}

 

Тамплиеры переселились сначала на Кипр, позднее – в Париж; тевтонские рыцари – в Венецию, а впоследствии – в Мариенбург в Пруссии¹. Госпитальеры завоевали (1310) остров Родос, которым они владели до 1522 г., и несколько соседних островов; на самом материке им принадлежали Смирна (1343–1402) и крепость Сан-Пиетро. {410}

 

 

¹ Некоторое время они ждали спасения от полчища монгольских всадников, которые, разрушив Багдад (1258), дошли до Сирии. Эти монголы находились в сношениях с христианским царем Малой Армении; их надеялись обратить в христианство; христиане говорили, что со времени императора Константина никто не оказал больших услуг христианству, чем хан Улагу и его жена. Хан потребовал, чтобы христиане признали его своим владыкой. Тамплиеры ответили: «Если придут монгольские дьяволы, они найдут служителей Христа готовыми к битве». Монголы приняли магометанство и вернулись в Малую Азию.

 

² Кипрская гавань Фамагуста была некоторое время самым значительным портом Леванта. Папа запретил христианам под страхом отлучения вести торговые сношения с неверными; Фамагуста сделалась складочным пунктом, где европейские христиане забирали продукты {408} мусульманских стран, особенно пряности, и куда они привозили строевой лес и железо, в которых нуждались египетские мусульмане; здесь торговали также естественными продуктами Кипра – вином, сахаром и хлопком. Кипрские корабли исполняли роль морской полиции и забирали в плен суда «дурных христиан», которые решались приближаться к берегам Египта. Ядро кипрского населения составляли греки восточной веры, которые сделались подданными франкских рыцарей и всегда относились враждебно к пришельцам-католикам. Но на острове образовалась большая колония купцов, духовных и горожан католического исповедания, которая и составляла господствующий класс. Правитель продолжал носить титул иерусалимского короля: его двор в Никосии был центром, куда стекались франкские сеньоры Леванта; в королевстве по-прежнему применялось и развивалось феодальное право ассиз. {409}

 

¹ См. ниже, глава 14. {410}

 

Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. СПб.: ООО “Издательство Полигон”; М.: ООО “Фирма “Издательство ACT”, 1999. С. 407–410.

[kmet]

Стефан - не забудьте написать пост

 

              "Конец"

 

 

 

Все эти страницы книги толковее было бы выложить единовременно, если уж взялись. А, то растянули по частям через день, как серии в сериале.

 

Материал повторюсь, интересный, но не расставляя акцентов, не давая от себя комментариев и ремарок, не заостряя вопросов по опубликованной теме - он "мертвый" остается, как тема для форума.

Печально, что найти интересную тему вы можете, а обсуждать ее или даже просто инициировать это обсуждение - нет. Как ни странно, но это даже у Пугача неплохо выходит, а у вас - не получается. Сочувствую.

[Стефан]

Общая характеристика крестовых походов

 

Характер крестовых походов. Последствия крестовых походов.

 

Характер крестовых походов. Крестовые походы были военными экспедициями христиан, организованными папой, главой всего католического мира; всякий крестоносец был вооруженным паломником, которому церковь в награду за это паломничество прощала все заслуженные им церковные наказания. Паломники собирались большими ополчениями вокруг короля, могущественного сеньора или даже папского легата, но они не были подчинены никакой дисциплине, они свободно переходили из одного ополчения в другое или даже совсем покидали экспедицию, когда считали свой обет исполненным. Таким образом, крестоносная армия представляла собой не что иное, как совокупность отрядов, избравших один и тот же путь. Они продвигались в беспорядке и медленно, верхом на тяжелых конях, обремененные обозом, множеством слуг и мародеров, вынужденные перед каждым сражением надевать тяжелую кольчугу.

 

Они тратили целые месяцы на прохождение Византийской империи и на войны с турецкими всадниками Малой Азии. В степях и пустынях, где не было воды или где нельзя было добыть съестных припасов, люди и лошади падали от голода, жажды и усталости. На стоянках недостаток ухода, лишения и посты, сменяемые часто излишествами в употреблении пищи и напитков, порождали заразы, истреблявшие крестоносцев тысячами. Лишь ничтожная часть паломников достигала Сирии. Таким образом, на пути в св. землю, {410} особенно в XII в., погибло огромное количество людей. В конце концов, крестоносцы отказались от этой пагубной сухопутной дороги; в XIII в. все шли уже морским путем; итальянские суда в течение нескольких месяцев перевозили их в св. землю, где и начиналась настоящая война. Эта перемена пути коренным образом изменила сам характер крестовых походов.

 

В сражениях с мусульманами крестоносцы при равном числе обычно одерживали верх: на своих крупных конях и в непроницаемых доспехах они образовывали плотные батальоны, которых сарацины на своих малорослых конях и вооруженные луками и саблями не могли прорвать. Правда, победы крестоносцев не имели прочных результатов; победители возвращались в Европу, и мусульмане вновь становились господами страны.

 

Эти армии, время от времени появлявшиеся в св. земле, могли завоевать ее, но они не были в силах удерживать ее {411} за собой. Но вместе с крестоносцами, отправлявшимися в св. землю только для того, чтобы поклониться св. местам, сюда являлись и рыцари, стремившиеся приобрести деньги, и купцы, искавшие наживы; для них-то и было важно сохранить за собой страну. Им крестовые походы обязаны всем своим успехом, так как они воспользовались минутной силой, какую представляли массы паломников, для прочных завоеваний. Они руководили военными действиями, строили осадные машины, брали города и укреплялись в них, чтобы быть в состоянии дать отпор неприятелю, когда он вернется. Сами крестоносцы были совершенно неспособны вести войны в отдаленных странах; пышные экспедиции, предводимые государями, все до одной кончались самым плачевным образом. Единственные крестоносные армии, которые добились действительного успеха (первый крестовый поход, приведший к завоеванию Сирии, и четвертый, результатом которого было завоевание Греческой империи), были руководимы – одна итальянскими норманнами, другая – венецианцами. Энтузиазм и храбрость крестоносцев представляли собой слепую силу, которая нуждалась в руководстве опытных людей. Таким образом, крестоносцы были лишь орудиями; истинными же основателями христианских государств были искатели приключений и купцы, которые, подобно эмигрантам нашего времени, отправлялись на Восток, чтобы прочно осесть там.

 

Эти эмигранты никогда не были настолько многочисленны, чтобы заселить страну; они представляли собой военный лагерь среди туземцев. В каждом из христианских княжеств господствующий класс до конца состоял из нескольких тысяч французских рыцарей и итальянских купцов. Эти княжества никогда не могли достигнуть прочности европейских государств, заключавших в себе целую нацию. Они походили на те государства, какие основывали арабские или турецкие вожди, где население оставалось индифферентным к тому, кто управляет им, и где государство сливалось с армией и погибало вместе с ней. Эти княжества просуществовали около двух веков, то есть дольше, чем многие из восточных государств. Лишь могучая эмиграция могла бы дать им силу удержаться в борьбе с мусульманской Азией и {412} Византией; но средневековая Европа не могла питать такой эмиграции.

 

В течение полувека христианским государствам приходилось воевать лишь с мелкими князьями Сирии и с мосульским Атабеком; египетские мусульмане жили в мире с ними. Это было время их расцвета. Но когда место Каирского халифата, разрушенного Саладином, заняло военное государство мамелюков, христиане, теснимые со стороны Египта, не могли долго противостоять, как доказывают победы Саладина. Если остатки их государств держались еще целое столетие, то лишь потому, что султаны не делали попыток разрушить их. Как для мусульман, так и для христиан, эта война была, без сомнения, священной, которая часто прерывалась перемириями в несколько лет. Не следует также думать, будто все христианские князья сплотились против всех мусульманских князей. Политические интересы обычно превозмогали религиозную ненависть. Беспрерывно шли войны христиан против христиан, мусульман против мусульман. Нередко даже какой-нибудь христианский князь заключал союз с мусульманским вождем против другого христианского князя.

 

В христианском лагере никогда не господствовало полное согласие. Религиозный энтузиазм, объединявший крестоносцев, не заглушал в них ни торгового соперничества, ни расовой ненависти; между князьями различных государств, между французами, немцами и англичанами, между генуэзскими и венецианскими купцами, между тамплиерами и госпитальерами шли вечные пререкания, не раз приводившие к вооруженным стычкам. В 1256 г. в Сен-Жан д’Акре вспыхнула война между венецианцами и генуэзцами из-за монастыря, построенного на холме, который разделял их кварталы. Госпитальеры, каталонцы, анконцы и пизанцы стали на сторону генуэзцев; тамплиеры, тевтонские рыцари, провансальцы, Иерусалимский патриарх и король Кипра поддерживали Венецию. Генуэзцы разрушили башню пизанцев, венецианцы сожгли генуэзские корабли и взяли штурмом их квартал. Эта война продолжалась два года.

 

Те же вечные ссоры между крестоносцами, приходившими из Европы, и сирийскими франками. Живя среди {413} сарацин, франки переняли их обычаи, бани, развевающиеся одежды; они организовали у себя легкую кавалерию, вооруженную по-турецки, и принимали на службу мусульманских солдат (туркополы); они были склонны относиться к мусульманским князьям как к соседям и не нападать на них без причины. Западные рыцари, приносившие с собой из Европы закоренелую ненависть против неверных, хотели бы всех их истребить и возмущались этой терпимостью. Лишь только они высаживались на берег, они бросались на мусульманскую территорию, в жажде битв и грабежей, часто вопреки советам туземных христиан, лучше знакомых с характером восточной войны. Западные писатели средних веков смотрят на христиан св. земли, как на предателей, и приписывают им вину за гибель сирийских государств. Справедливы ли эти обвинения? Без сомнения эти франкские авантюристы, быстро обогатившись и живя в роскоши среди развращенного населения, должны были заразиться многими из их пороков, особенно те, которые родились в Сирии (их называли poulains); но не европейским крестоносцам было судить их. Они сами, благодаря своей близорукости и отсутствию дисциплины, сделали больше вреда, чем сирийские христиане – своей изнеженностью. {414}

 

Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. СПб.: ООО “Издательство Полигон”; М.: ООО “Фирма “Издательство ACT”, 1999. С. 410–414.

[Ученый]

Фридрих не мог устоять против дуновения Св. Духа и принял крест

Смерть Фридриха Барбароссы

 

26-го мая крестоносцы, подкрепленные, отдохнувшие, выступили из города и двинулись дальше к юго-востоку. Сначала переход не представлял больших трудностей, но чем дальше, тем трудности увеличивались, потому что дорога пересекала гористые, пустынные местности, вроде Тавра.

 

Изнемогая от голода и жажды, с трудом карабкались несчастные по крутым тропинкам, по глухим ущельям и только через две недели достигли берегов реки Салефа, где были богатые пастбища и обработанные поля. Но здесь ждало всех самое крупное бедствие этого похода.

 

Император с незначительным отрядом опередил войско и остановился на привал на берегу Салефа. Здесь он пообедал и решил переправиться на другую сторону реки.

 

Напрасно спутники его убеждали подождать прихода войска; он настоял на своем и бросился со своим конем в быструю горную реку; стремнина захватила, закружила его. Конь напрягал все силы, чтобы выбиться из шумного потока на берег, но тяжелые доспехи императора, тяжелая броня самого коня подломили его силы, и он пошел ко дну…Поднятый из воды, император был уже бездыханен.

 

Летописец того времени с ужасом отмечает этот факт и говорит: «Перо отказывается служить, и речь немеет, потому что ее недостаточно, чтобы изобразить страх и скорбь пилигримов в этом величайшем бедствии…»

 

И точно, бедствие было слишком велико; и именно в то время, когда измученные люди, перенесшие невероятные усилия, с оружием пробившиеся через Малую Азию, вблизи недалекой цели своего похода, оно должно было произвести потрясающее впечатление не всех участников этого похода. Конечно, главный успех этого похода заключался в нравственной силе, в умении героя-императора вдохновить людей и все время поддерживать вдохновение и полный порядок в войске. Теперь сила крестоносцев после целого ряда усилий и лишений не могла не сломиться перед отчаянием. Слишком сильная воля человека нужна была, чтобы сдерживать плотно сплоченной огромную армию, которой каждый шаг давался после неимоверных усилий и трудов. Фридриха люди любили, слушались его и доверчиво без малейшего колебания следовали за ним.

 

Со смертью героя-императора отлетела душа войска, и все оно распалось, обессиленное, потерявшее всякую надежду, напуганное и рассеянное.

https://azbyka.ru/ot...a-hronika/11_11

[Ученый]

Смерть Фридриха Барбароссы

 

[Стефан]

Последствия крестовых походов. Прямым результатом крестовых походов, если оставить в стороне гибель миллионов людей, было основание на Востоке, за счет мусульман и Византийской империи, нескольких католических государств, занятых французскими рыцарями и итальянскими купцами. Эти европейцы, никогда не достигавшие большого числа, были вытеснены, и единственными следами их пребывания на Востоке остались развалины их замков в портах и горах Греции и Сирии. Но в течение двух веков своего господства на Востоке они установили правильные сношения между христианами Европы и мусульманскими государствами.

 

Для перевозки паломников в св. землю города средиземноморского побережья организовали транспортные флоты; кони, которых всегда везли с собой крестоносцы, перевозились на судах, где трюм открывался сбоку. Для защиты против пиратов употребляли корабли, оснащенные по-военному, и {414} отправляли сразу целый флот. Существовало два рейса: один – весной (большой рейс) для паломников, которые шли в св. землю на Пасху, другой – летом. Перевозка паломников давала большие доходы; поэтому сильные города удержали ее за собой; можно было отъезжать лишь из определенных портов: в Италии – из Венеции, Пизы и Генуи, во Франции – из Марселя. Тамплиеры получили привилегию отправлять в каждый рейс по одному кораблю.

 

Морем или сушей миллионы христиан отправлялись из Европы на Восток; крестовый поход был для них как бы образовательным путешествием. Они выходили из своих замков или местечек более невежественные, чем наши крестьяне, и внезапно видели перед собой большие города, новые страны и неизвестные обычаи. Все это будило их ум и обогащало его новыми идеями. Они знакомились с народами Востока и перенимали у них некоторые искусства и обычаи.

 

Кроме того, они получали более правильное представление о мусульманах. Первые крестоносцы считали их дикарями и идолопоклонниками, Магомета – кумиром, а позже еретиком. В XIII в. христиане уже знали сущность ислама и признавали мусульманскую культуру выше своей собственной.

 

Однако трудно сказать с точностью, чем обязана Европа крестовым походам. Христиане Запада в течение средних веков переняли у арабов и греков множество изобретений и обычаев. Когда видишь в Европе какой-нибудь восточный обычай, невольно приходит на ум, что он был занесен сюда крестоносцами; но крестовые походы представляют собой не единственный путь, которым он мог перейти сюда. Восточная культура господствовала по всему африканскому побережью и в Южной Испании; христиане находились в регулярных торговых сношениях с египетскими, тунисскими и испанскими мусульманами и византийскими греками. В общем нам хорошо известно, что заимствовали христиане у Востока; но относительно отдельных предметов или обычаев мы редко знаем, перешли ли они в Европу через Испанию, Сицилию, Византийскую империю или крестоносцев. Приписывать влиянию крестовых походов все восточные обычаи, господствовавшие в Европе в средние века, {415} значит преувеличивать их влияние или подводить под это все сношения христиан с мусульманами.

 

Несомненно, что средневековая Европа многое усвоила от мусульманских народов, но невозможно с точностью определить роль крестовых походов в этом влиянии Востока на Европу. Единственное, что можно приписать им с уверенностью, это – перенесение на Запад тех обычаев, которые возникли в самой Сирии; из оружия заимствованы арбалет, копье с перевязью, барабан и труба; из растений – кунжут, абрикосы (по-итальянски damasco), шарлот (из Аскалона) и арбуз. На Востоке христиане, которые до тех пор все брились, начали впервые носить бороды. Возможно также, что ветряная мельница появилась в Европе из Сирии.

 

Чтобы узнавать друг друга среди огромной толпы воинов, рыцари должны были иметь какие-нибудь отличительные знаки; уже и раньше вошло в обычай изображать какой-нибудь орнамент на щите. Во время крестовых походов эти украшения становятся фамильными знаками, которые затем уже не меняются. Так возникла система гербов. Она сложилась на Востоке, как доказывают употребительные в ней восточные слова: gueules (красный) – арабское слово (от gûl, розовый); azur (синий) – персидское, sinople (зеленый) – греческое; золотая монета называлась безантом (византийская золотая монета), геральдическим крестом служил греческий крест.

 

Крестовым походам приписывали и многие другие последствия: освобождение крестьян от крепостной зависимости, усиление королевской власти, преобразование феодального строя, развитие эпической поэзии, обогащение Италии, даже упадок благочестия и ослабление папской власти – одним словом, почти все перемены, происшедшие в западных государствах между XI и XIII вв. Крестовые походы, без сомнения, имели глубокое влияние на общий ход развития христианских государств, но каждое из этих явлений имело более действительные и несомненные причины, которые следует искать в истории самих государств Запада. {416}

 

Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. СПб.: ООО “Издательство Полигон”; М.: ООО “Фирма “Издательство ACT”, 1999. С. 414–416.

 

[Стефан]

Смерть Фридриха Барбароссы

 

Большим несчастьем для всего крестового похода было то, что в нем вместе с английским и французским королями не мог принять участия старый тактик и умный политик Фридрих Барбаросса. Узнав о положении дел на Востоке, Фридрих I начал готовиться к крестовому походу; но он начал дело не так, как другие. Он отправил посольства к византийскому императору, {145} к иконийскому султану и к самому Саладину. Отовсюду были получены благоприятные ответы, ручавшиеся за успех предприятия. Если бы в осаде Акры участвовал Фридрих Барбаросса, ошибка со стороны христиан была бы им устранена. Дело в том, что Саладин обладал отличным флотом, который доставлял ему из Египта все припасы, а войска шли к нему из середины Азии – из Месопотамии; само собою разумеется, что при таких условиях Саладин мог успешно выдержать самую продолжительную осаду приморского города. Вот почему все сооружения западных инженеров, башни и тараны, все напряжение сил, тактики и ума западных королей – все пошло прахом, оказалось несостоятельным в осаде Акры. Фридрих Барбаросса внес бы в дело крестового похода идею практики и, по всему вероятию, направил бы свои силы туда, куда следовало: войну нужно было вести внутри Азии, ослаблять силы Саладина внутри страны, где находился самый источник пополнения его войск.

 

Крестовый поход Фридриха Барбароссы был предпринят с соблюдением всех мер предосторожности, обеспечивавших возможно меньшую потерю сил на пути через византийские владения. Фридрих заключил предварительно с византийским императором договор в Нюрнберге, вследствие которого ему предоставлялся свободный проход через имперские земли и обеспечивалась доставка съестных припасов по установленным заранее ценам. Нет сомнения, что новое движение латинского Запада на Восток немало тревожило византийское правительство; ввиду неспокойного состояния Балканского полуострова Исаак Ангел²⁹ был заинтересован в точном соблюдении договора. Еще крестоносцы не двинулись в поход, как в Византии получено было секретное донесение из Генуи {146} о приготовлениях к походу на Восток. «Я уже известился об этом, – писал в ответ Исаак, – и принял свои меры». Поблагодарив Бодуэна Гверцо за эти известия, император продолжает: «И на будущее время имей радение доводить до нашего сведения, что узнаешь и что нам важно знать». Само собой разумеется, несмотря на внешние дружественные отношения, Исаак не доверял искренности крестоносцев, и в этом нельзя винить его. Сербы и болгары не только были в то время на пути к освобождению от власти Византии, но угрожали уже византийским провинциям; не скрываемые отношения с ними Фридриха были во всяком случае нарушением данной верности, хотя и не предусмотрены были нюрнбергскими условиями. Для Византии весьма хорошо известны были намерения Фридриха овладеть далматинским побережьем и соединить его с землями сицилийской короны. Хотя Фридрих отверг будто бы предложения славян безопасно провести его по Болгарии и не вступил с ними в наступательный против Византии союз, но византийцам вполне естественно было сомневаться в чистоте его намерений; притом едва ли справедливо, что предложения славян были вполне отвергнуты, как это видно будет из последующего. {147}

 

24 мая 1189 г. император Фридрих I Барбаросса вступил в пределы Венгрии. Хотя король Бела III³⁰ лично не решился участвовать в крестовом походе, он оказывал Фридриху знаки искреннего расположения. Не говоря уже о ценных подарках, предложенных императору, он снарядил отряд в 2 тысячи человек, который оказал немалую пользу крестоносцам знанием местных условий и выбором путей. Через пять недель крестоносцы были уже на границе владений византийского императора. Прибыв в Браничево³¹ 2 июля, они в первый раз вступили с чиновниками императора в прямые отношения, которые сначала казались, впрочем, удовлетворительными. Из Браничева лучшая дорога к Константинополю шла по долине Моравы к Нишу, потом на Софию и Филиппополь. Греки будто бы не хотели вести латинян этим путем и умышленно испортили его; но люди из угорского отряда, хорошо знавшие пути сообщения, убедили крестоносцев настоять на выборе именно этой дороги, которую они взялись исправить и сделать проезжей вопреки желанию греков. Заметим здесь прежде всего, что крестоносцы держали путь по землям, едва ли тогда вполне принадлежавшим Византии. Течение Моравы, всего вероятней, было уже спорным между греками и сербами, иначе говоря, здесь не было тогда ни византийской, ни другой администрации. Шайки разбойников на собственный страх нападали на мелкие отряды крестоносцев и без подстрекательства византийского правительства. Нужно, с другой стороны, иметь в виду, что крестоносцы и сами не церемонились с теми, кто попадал в их руки: на страх другим, захваченных с оружием в руках они подвергали страшным истязаниям.

 

Около 25 числа июля к Фридриху явились послы Стефана Немани³², а по прибытии в Ниш 27 числа {148} император принимал и самого великого жупана Сербии. Здесь же, в Нише, велись переговоры с болгарами. Ясно, что в Нише не оставалось уже византийских властей, иначе они не допустили бы Стефана Неманю до личных объяснений с германским императором, которые во всяком случае не клонились в пользу Византии. И если крестоносцы на пути от Браничева до Ниша и потом до Софии подвергались неожиданным нападениям и терпели урон в людях и обозе, то, по справедливости говоря, византийское правительство едва ли должно нести за это ответственность. Нужно только удивляться, почему оно ни разу не сделало соответствующего заявления Фридриху I и не обратило его внимания на положение дел на полуострове. Сербы и болгары предлагали крестоносцам в сущности одно и то же – союз против византийского императора, но в награду за то требовали признания нового порядка на Балканском полуострове. Мало того, славяне готовы были признать над собою протекторат западного императора, если он согласится обеспечить за сербами сделанные ими за счет Византии завоевания и присоединить Далмацию и если Асеням³³ предоставлена будет Болгария в бесспорное владение. В частности, великий жупан Сербии просил согласия императора на брак своего сына с дочерью герцога Бертольда, владетеля Далмации³⁴. Хотя не было тайной, что с этим брачным проектом соединялись виды на перенесение владетельных прав над Далмацией на дом Немани, тем не менее согласие Фридриха было получено. Это обстоятельство, в соединении с новыми переговорами, имевшими место между германским императором и славянскими вождями, позволяет выставить некоторые сомнения против показания Ансберта³⁵, будто ответ Фридриха в Нише был определенно отрицательного свойства. Имея {149} действительной целью крестовый поход, Фридрих – может быть, из осторожности и по нежеланию впутываться в новые сложные отношения – уклонялся от прямого и решительного ответа на предложения славян. Но мы увидим далее, что славянский вопрос не раз еще заставлял его задумываться и колебаться. Будь на месте Фридриха Роберт Гвискар, Боэмунд или Рожер, события приняли бы совершенно иной оборот и предложения славянских князей, вероятно, были бы оценены.

 

Нет причины не доверять словам Никиты Акомината³⁶, который обвиняет в недальновидности и обычной небрежности тогдашнего логофета дрома (Иоанн Дука)³⁷ и Андроника Кантакузина, на ответственности которых лежало провести крестоносное ополчение. Взаимное недоверие и подозрения питались не только тем, что крестоносцы не получали иногда подвоза припасов, но и слухами, что опаснейшая клизура [ущелье] (Sancii Basilu или Траяновы ворота), ведущая через Балканские горы на Софию к Филиппополю, занята вооруженным отрядом. Конечно, нельзя не видеть нарушения нюрнбергского договора в тех мерах, какие принимало византийское правительство, чтобы задержать движение крестоносцев: порча дорог, запор клизур и снаряжение наблюдательного отряда; но оно старалось объяснить свои предосторожности и выражало открытое неудовольствие отношениями Фридриха с возмутившимися сербами и болгарами. Так, когда еще крестоносцы были около Ниша, к ним явился Алексей Гид³⁸, который высказал строгое порицание губернатору Браничева и обещал все устроить по желанию Фридриха, если только сам он запретит войскам грабить окрестные селения, прибавляя, что германцы не должны иметь никаких подозрений относительно вооруженного отряда, стерегущего клизуры, ибо {150} это мера предосторожности против жупана Сербии. Когда крестоносцы продвигались к главнейшей клизуре, ведущей в филиппопольскую равнину, трудности путешествия увеличивались для них более и более. Мелкие отряды беспокоили их неожиданными нападениями в опаснейших местах, вследствие чего крестоносное ополчение шло медленно и в боевом порядке. Германское посольство, отправленное в Константинополь, по слухам, принято было недостойнейшим образом. Чем ближе крестоносцы подходили к Македонии, тем сильнее росло неудовольствие их против греков. Полтора месяца шли они от Браничева до Софии (Средец); как натянуты были отношения между греками и германцами, можно судить из того, что когда последние 13 августа достигли Софии, то нашли город оставленным жителями; само собой разумеется, здесь не было ни византийских чиновников, ни обещанных припасов.

 

20 августа крестоносцы держали путь через последнюю клизуру, которая была занята греческим отрядом; последний, однако, отступил, когда крестоносцы обнаружили покушение проложить дорогу с оружием в руках. К Филиппополю подошли крестоносцы уже в качестве врагов империи, и с тех пор до конца октября отдельные вожди делали нападения на города и села и вели себя в греческой земле совершенно как неприятели. Если нельзя оправдывать правительство Исаака Ангела за недоверие к крестоносцам, то и поступки последних не могут быть названы благовидными. Не доверяя грекам, Фридрих пользовался услугами угорских проводников и сербского отряда. Как бы крестоносцы ни желали доказать свою правоту, нельзя упускать из виду и показаний лиц, для которых не было повода скрывать настоящее положение дел. Фридрих не прерывал отношений со {151} славянами, которые служили ему во все время перехода через Болгарию, хотя он не мог не знать, что это питало подозрительность Исаака Ангела.

 

Осенью 1189 г., со времени занятия крестоносцами Филиппополя, еще более должно было усилиться взаимное раздражение, так как византийский наблюдательный отряд неоднократно имел столкновения с крестоносцами, а последние занимали вооруженной рукой города и селения. Тем не менее и к концу осени положение не разъяснилось; между тем Фридриху опасно было пускаться в дальнейший путь через Малую Азию, не заручившись точными и верными обещаниями со стороны греческого императора. Для разъяснения отношений отправлено было в Константинополь новое посольство, которому поручено было сказать приблизительно следующее: «Напрасно греческий император не позволяет нам идти вперед; никогда, ни теперь, ни прежде, мы не замышляли зла против империи. Сербскому князю, врагу греческого императора, который являлся к нам в Ниш, мы никогда не давали в бенефиций ни Болгарию, ни другую землю, подвластную грекам, и ни с одним королем или князем не замышляли ничего против Греческой империи». Этому второму посольству удалось выручить (не без больших, однако, хлопот) первое, ранее того отправленное в Константинополь. Все послы возвратились в Филиппополь 28 октября. На следующий день, в торжественном собрании вождей, послы делали донесение о том, что они испытали в Константинополе, и рассказывали обо всем, что они видели и слышали. «Император не только весьма дурно обращался с нами, но безо всякого стеснения принимал посла от Саладина и заключил с ним союз. А патриарх в своих проповедях, говоренных по праздничным дням, называл псами {152} Христовых воинов и внушал своим слушателям, что самый злой преступник, обвиненный даже в десяти убийствах, получит разрешение от всех грехов, если убьет сотню крестоносцев». Собрание выслушало такое донесение перед тем, как были введены послы византийского императора. Нет ничего удивительного, что переговоры не могли быть дружелюбны, на высокомерные требования крестоносцев греческие послы отказались отвечать. До чего могли доходить греки и крестоносцы в чувстве взаимного раздражения и подозрительности, показывает, между прочим, следующий случай. Значительный отряд крестоносцев, совершив нападение на Градец, был поражен странными изображениями, найденными в церквах и в частных домах: на картинах были изображены латиняне с сидящими у них на спинах греками. Это так ожесточило крестоносцев, что они предали огню и церкви, и дома, перебили население и без сожаления опустошили всю эту область. По всему вероятию, латиняне рассвирепели при взгляде на картины Страшного суда, в которых местные живописцы, для известных целей, могли пользоваться и западными типами. Обычай во всяком случае извинительный, если бы ненависть и нетерпимость латинян к грекам и без того не достигла крайних пределов. Византийское правительство имело полное основание предполагать, что сербский князь действует в союзе с Фридрихом, и было бы весьма трудно доказать то, что Фридрих не обнадеживал Стефана Неманю в его честолюбивых замыслах. В то время, когда крестоносцы угрожали уже самой столице Греческой империи (Адрианополь и Дидимотика были в руках крестоносцев), тыл их, защищенный сербскими войсками, был в полной безопасности, так что они нашли возможным перевести филиппопольский гарнизон в Адрианополь. {153}

 

Летописцы много раз упоминают о послах сербского великого жупана и об отношениях крестоносцев со славянами. Известно, что труднее всего было удовлетворить притязания Стефана Немани на Далмацию – обстоятельство, которое могло вовлечь Фридриха в неприятные столкновения с норманнами и уграми. Не лишено значения, что каждый раз выдвигается в переговорах с сербами герцог Бертольд, тот самый, дочь которого была обещана за сына Стефана Немани. В трудные минуты, когда терялась всякая надежда на соглашение с византийским императором, помощь славян была для крестоносцев истинным благом, которым они не могли пренебрегать на случай окончательного разрыва с греками. Но так как все же оставались некоторые признаки, что греческий император также опасается разрыва, то славянские посольства выслушивались по обычаю милостиво, принимаемы были на службу небольшие отряды из сербов, к решительным же мерам Фридрих опасался прибегнуть во все время своего пребывания на Балканском полуострове, и самые мелочные факты и указания этого рода весьма любопытны. В начале ноября, когда крестоносцы приближались к Адрианополю, король Бела III потребовал возвращения своего отряда назад, и 19 ноября венгры решительно заявили, что не могут более оставаться с крестоносцами. Не нужно искать других объяснений этому поступку со стороны венгерского короля, кроме недовольства на переговоры со славянами. Ясно, что Фридрих, попав в Болгарию, задался новыми планами и что отношения его со славянскими вождями совсем не входили в соображения венгерского короля, который относительно славянского вопроса стоял, конечно, на стороне Византии. На тогдашнее положение дел проливает свет донесение клирика Эберхарда³⁹, {154} посла императора Фридриха, к венгерскому королю, возвратившегося, между прочим, с письмом от последнего для Исаака. Письмо, правда, не заключало в себе ничего важного: в нем Бела выставлял на вид Исааку, какие опасности может навлечь на империю его строптивость с крестоносцами. Но посол мог личными наблюдениями иллюстрировать содержание письма и дать ему совершенно новое объяснение: «Король, – говорил он, – весьма смущен и поражен победоносными успехами крестоносцев и внесенным ими в греческую землю опустошением. Когда получена была весть об опустошении крестоносцами округа Дидимотики, король совсем переменился в обращении с послом. С тех пор он уже не был так добр и милостив, как прежде: посол не получал более ни кормовых, ни карманных из королевской камеры». Между другими новостями тот же клирик Эберхард сообщил, что, проезжая но Болгарии, он нашел разрытыми все могилы крестоносцев, умерших на пути, и что трупы вытащены из гробов и валяются по земле.

 

К началу 1190 г. крестоносцы продолжали еще обмениваться посольствами с греческим императором, но никакого соглашения не смогли достигнуть. Фридрих, кажется, серьезно думал воспользоваться услугами Петра, вождя болгар⁴⁰, который предлагал выставить к весне 40 тысяч болгар и куман, с каковым подкреплением можно было бы сделать попытку проложить путь в Малую Азию и помимо согласия греков. Но германский император должен был за это не только признать свободу Болгарии, но и обеспечить за Петром императорский титул. Понимая важность положения и ответственность за подобный шаг, Фридрих все-таки не отказывался от предложения Петра и старался предварительно оценить все средства, какие ему могли бы доставить славяне. Так, {155} 21 января 1190 г., с одной стороны, он вел переговоры с послами византийского императора, с другой, осведомлялся через посредство герцога Далмации о намерениях и расположении Стефана Немани. На последнего нельзя было возлагать много надежд, так как он начал в это время вести войну на собственный страх и занят был предприятиями на границе Сербии и Болгарии.

 

Есть возможность объяснить до некоторой степени мотивы, по которым Фридрих и в январе 1190 г. колебался еще принять на себя задачу разрешения славянского вопроса, на которую наталкивали его обстоятельства. Для него оставалась еще надежда, устранив помощь славян, которая сопряжена была с неприятными и тяжелыми обязательствами, получить к весне вспоможение из Европы. В этих соображениях он писал к своему сыну Генриху⁴¹: «Поелику я не надеюсь совершить переправу через Босфор, разве только получу от императора Исаака избраннейших и родовитых заложников или подчиню своей власти всю Романию, то я прошу твое королевское величество послать нарочитых послов в Геную, Венецию, Антиохию и Пизу и в другие места и отправить на кораблях вспомогательные отряды, чтобы они, подоспев к Цареграду в марте месяце, начали осаду города с моря, когда мы окружим его с суши». К середине февраля отношения, однако, уладились: 14 февраля в Адрианополе Фридрихом были подписаны условия, на которых византийский император соглашался дозволить крестоносцам переправу в Малую Азию.

 

Пребывание Фридриха I в Болгарии, во всяком случае, было не бесполезно для болгар и сербов. Первые, поощряемые германским императором, нарушили мир, заключенный прежде с греками, и хотя обманулись в надежде теснить греков заодно с немцами, тем не менее {156} не без выгоды для себя воспользовались замешательствами в Константинополе и в последующей борьбе с Византией приняли решительно наступательные действия. Сербы, значительно распространив в то же время свои владения к северо-востоку от Моравы и к юго-западу до Софии, пришли к сознанию важности одновременных действий с болгарами: они заключили союз с Петром и Асенем и вели с тех пор одно и то же с ними дело. Как бы уклончивы ни были обещания Фридриха I, все же он не прерывал переговоров со славянами и питал в них враждебное к Византии настроение. Пусть он не заключал ни с болгарами, ни с сербами договора, который обязывал бы тех и других выставить к весне 60 тысяч войска (со стороны болгар 40 и от сербов 20 тысяч); но войска были собраны и без участия крестоносцев начали отвоевывать у Византии города и области. Прошествие крестоносцев сопровождалось всеми последствиями неприятельского вторжения, вызвав в Болгарии новое недовольство византийским правительством: беглые, голодные, лишенные домов и достатков поселяне должны были пристать к болгарским или сербским вождям.

 

Переправа крестоносцев через Босфор началась 25 марта 1190 г.

 

Путь Фридриха шел по западным областям Малой Азии, частью разоренным вследствие войн с сельджуками, частью занятым этими последними. Туркменские отряды беспокоили крестоносцев и заставляли их постоянно быть настороже. В особенности христиане страдали от недостатка продовольствия и корма для вьючных животных. В мае они подошли к Иконию, одержали значительную победу над сельджуками и вынудили их дать провиант и заложников. Но в Киликии немецкое войско постигло несчастье, погубившее все их {157} предприятие. 9 июня, при переходе через горную реку Салеф, Фридрих увлечен был потоком и вытащен из воды бездыханным.

 

Значение Фридриха вполне оценил Саладин и со страхом ожидал прибытия его в Сирию. В самом деле, Германия, казалось, готова была поправить все ошибки прежних походов и восстановить на Востоке достоинство немецкого имени, как неожиданный удар уничтожил все добрые надежды. Часть немецкого отряда отказалась от продолжения похода и возвратилась морским путем в Европу, часть под предводительством герцога Фридриха Швабского⁴² вступила в Антиохийское княжество, и затем осенью 1190 г. жалкие остатки немцев соединились с христианским войском под Акрой, где им не пришлось играть важной роли. {158}

 

 

²⁹ Исаак Ангел – Исаак II Ангел (ок. 1135–1204), византийский император с 1185 г.; взошел на престол, отстранив Андроника I Комнина. Подавил мятеж знати с помощью Конрада Монферратского (1187), но был лишен трона в результате заговора в 1195 г. Вновь на короткое время был возведен на престол крестоносцами (см. глава V), но через год окончательно потерял корону. Умер в заточении.

 

³⁰ Бела III – венгерский король из династии Арпадов (1174–1196), младший сын Гейзы II. Был воспитан при императорском дворе в Константинополе, ввел в Венгрии византийский придворный церемониал. Много содействовал культурному развитию страны. При нем Венгрия ориентировалась на Византию. {171}

 

³¹ Браничево – сербский город, располагавшийся недалеко от места впадения Моравы в Дунай, близ Пожареваца. Разрушен в XIV в.

 

³² Стефан Неманя (ок. 1113–1200) – князь Рашки (внутренней Сербии) с 1159 г., позже «великий жупан» Сербии, основатель династии Неманичей и создатель единого сербского государства. В 1180 г. сумел избавиться от византийского суверенитета и расширить территорию Сербии. В 1195 г. отрекся от престола и последние пять лет жизни провел в монастыре.

 

³³ Асени (Асениды) – династия болгарских царей. Ее родоначальником был Иван Асень I (1187–1195), который вместе со своим братом Петром в ходе победоносного восстания в 1186 г. добился независимости Болгарии от Византии, основав Второе Болгарское царство. После его убийства в 1195 г. трон наследовал Петр (ок. 1187–1197), а ему – младший брат, Калоян (1197–1207).

 

³⁴ Герцог Бертольд, владетель Далмации – Бертольд IV фон Андех, герцог Меранский (с 1180), герцог Далмации и маркграф Истрии (1188–1204), сын Бертольда III, маркграфа Истрийского из немецкого рода Андех-Меранских.

 

³⁵ Ансберт – австрийский клирик-хронист, участвовавший в третьем крестовом походе в 1188–1195 гг.

 

³⁶ Никита Акоминат – Никита Хониат, ошибочно называемый также Акоминатом (ок. 1150–1213), византийский историк. Получил образование в Константинополе, где занимал высокие административные должности. После 1204 г. – при никейском дворе, играл видную роль в новой империи. Его главное сочинение, «Хроника», охватывает события из жизни Византии и соседних народов с 1118 по 1206 гг.

 

³⁷ Логофет дрома – важный чиновник в административной системе Византийской империи, ведавший внешней политикой и контролем за провинцией. Иоанн Дука, который занимал в то время этот пост, возглавлял византийскую {172} делегацию на Нюрнбергском рейхстаге в 1189 г., посвященном подготовке к третьему крестовому походу.

 

³⁸ Алексей Гид – византийский вельможа, доместик Запада. В 1189 г. по поручению императора Исаака II Ангела следил за войском императора Фридриха I Барбароссы.

 

³⁹ Эберхард – возможно, речь идет об Эберхарде Гандерсхеймском (ум. после 1215), немецком клирике, авторе рифмованной «Гандерсхеймской хроники».

 

⁴⁰ Петр, вождь болгар – см. прим. 33.

 

⁴¹ Генрих – будущий император Генрих VI (1190–1197).

 

⁴² Фридрих Швабский – Фридрих V, герцог Швабский (1168–1191), второй сын Фридриха I Барбароссы. В 1189 г. сопровождал отца в крестовом походе, успешно сражался с греками в Болгарии и с сельджуками в Азии, взял Иконий. После смерти императора (июнь 1190) возглавил крестоносное войско. Погиб от чумы при осаде Акры. {173}

 

Успенский Ф.И. История Крестовых походов. СПб.: Евразия, 2000. С. 145–158, 171–173.

[Стефан]

Крестовые походы – наряду с рыцарством, готическими соборами или феодальными усобицами – одно из самых типичных и узнаваемых явлений средневековой истории. Они представляют собой своеобразную «икону» Средневековья, олицетворяя целую эпоху. К тому же идеи, образы и риторика, связанные с крестоносным движением, использовались и в последующие эпохи, и потому крестовые походы, как и некоторые другие феномены Средних веков – например, рыцарство, – пережили сами себя. Во всяком случае никакие другие события средневековой истории не порождают столько дискуссий, не вызывают столько противоречивых оценок и мнений – от энтузиазма, восторженного интереса, когда крестовые походы рассматривают как одну из самых ярких и славных страниц средневековой истории, – до критических оценок, даже морального осуждения, явного порицания и неодобрения самой идеи войны ради религиозных целей. Пытаясь изучить крестовые походы, как говорили древние, «без гнева и пристрастия», мы сталкиваемся с неким парадоксом. Уже почти тысячу лет они являются предметом пристального внимания. Достаточно сказать, что до XVIII в. не было ни одного крупного писателя, который бы так или иначе не откликнулся на эти события, а начиная с XIX в. их непрестанно изучают историки. Однако, как ни парадоксально, до сих пор у нас нет четкой дефиниции крестового похода, и мы не можем дать ясного ответа на вопросы: что такое крестовые походы? кто такие крестоносцы?

 

Казалось бы, ответ лежит на поверхности: ведь сегодня нам очень хорошо известна событийная история крестовых походов. {5} Действительно, кто не знает о военно-религиозных экспедициях в Палестину, направленных на освобождение Гроба Господня? кто не слышал о подвигах Готфрида Бульонского или Ричарда Львиное Сердце? о созданных крестоносцами на Востоке государствах? о духовно-рыцарских орденах тамплиеров и госпитальеров?

 

Однако как только мы пытаемся за поверхностью событий обнаружить суть явления, начинаются трудности. Ведь в конечном счете представляется почти невозможным дать какое-то общее определение крестовых походов. Действительно, как свести к общему знаменателю такие разные явления, как, например, военно-религиозные экспедиции XII в. в Святую Землю с целью отвоевания христианских святынь у неверных – с одной стороны, – и происходившие в то же время военные экспедиции в Прибалтику, где не было никаких христианских реликвий, которые нужно было бы защищать, – с другой? А как вписать в общую схему конфликты римских пап и германского императора Фридриха II и его преемников в XIII в., которые тоже принято рассматривать как часть крестоносного движения? И почему мы называем альбигойскими крестовыми походами военные кампании, которые в начале XIII в. по инициативе римских понтификов предпринимались против южнофранцузских еретиков? и т.д.

 

Можно ли вообще избежать упрощения, описывая такой сложный и важный для средневековой истории феномен? Не навязываем ли мы свои представления отдаленной эпохе, говоря о крестовых походах как о каком-то единообразном и самостоятельном явлении? Быть может, следует посмотреть на него глазами современников?

 

Но если мы обратимся к сочинениям самих средневековых писателей, которые начиная с XII–XIII вв. размышляли о сути крестоносного движения, то и там не найдем никакого четкого описания этого института, да и само это слово в источниках отсутствует вплоть до XV в. Нет его и в постановлениях церковных соборов и других памятниках канонического права, описывающих нормы и институты западнохристианского средневекового общества. Не найдем мы общепринятого термина для обозначения этого явления и в сочинениях теологов и хронистов. {6} Напротив, обращаясь к средневековым источникам, мы сталкиваемся с огромным разнообразием терминов. Так, в текстах XII в. крестовые походы, под которыми подразумевали военно-религиозные экспедиции на Ближний Восток, могли обозначаться и как «паломничество» (peregrinatio), и как «путь» (iter), но также как «дорога» (via), «поход» (expeditio), часто с соответствующими словами, указывающими на цель, – Иерусалим, Гроб Господень и пр. Потому говорили о «пути в Иерусалим» (iter Hierosolymitanus), «пути к гробу Господню» (iter Sancti Sepulchri), «дороге в Иерусалим» (via Hierosolymitana), видимо, ассоциируя крестовый поход с путешествием в Святую Землю к христианским святыням – т.е. по существу с паломничеством.

 

С другой стороны, военно-религиозные экспедиции называли «святой войной» (bellum sanctum) или «священной войной» (bellum sacrum). Начиная с XIII в. они также обозначаются как «святое дело» (sanctum negotium), «дело креста» (negotium crucis) или просто «крест» (crux). Соответственно, и крестоносцы фигурируют в источниках под разными терминами: «паломники» (peregrini), «рыцари Бога» (milites Dei), и, наконец, – с конца XII в. – «осененные крестом» (crucesignati).

 

Следует заметить, что все эти термины имеют достаточно нейтральное значение, и при этом ни один из них не употребляется в источниках систематически. Ни в одном из средневековых языков нет общего наименования для крестоносного движения. Кажется, будто авторы – очевидцы этих событий и позднейшие писатели – как бы играли словами и их значениями. Такое разнообразие терминов, обозначающих крестовый поход, порождает ощущение того, что сами современники не могли точно описать это явление и не имели четкого о нем представления…

 

Похоже, что с крестовыми походами дело обстоит так же плохо, как с феодализмом: все знают, что в Средние века был феодализм и что это был важнейший социальный и экономический институт, но наши попытки обнаружить само это понятие в источниках оказываются тщетными. То же самое с крестовыми походами: то было одно из самых значимых и ярких явлений Средневековья, но вряд ли мы найдем в памятниках этой эпохи какие-либо его дефиниции. {7}

 

Не лучше обстоит дело и с периодизацией крестовых походов. До сих пор нет ясности в вопросе о том, когда закончилась эпоха крестоносного движения и сколько всего было крестовых походов. Принято считать началом этого движения 1095 год, когда на Клермонском соборе была высказана идея отправиться в Святую Землю отвоевывать Гроб Господень у неверных, а концом – 1291 год – дату падения г. Акры, столицы главного государства крестоносцев. Согласно этой периодизации, тщательно обоснованной еще историками эпохи Просвещения (Э. Гиббоном и др.), крестоносное движение было направлено в Святую Землю и длилось примерно два столетия. К XVIII в. относятся и первые серьезные попытки «посчитать» крестовые походы. Следует отметить, что их число варьировалось – в зависимости от того, включали ли историки в свою периодизацию те или иные отдельные события: сначала они полагали, что всего было пять крестовых походов, потом речь шла о тринадцати, и в конце концов сошлись на восьми крестоносных экспедициях – от т.н. Первого крестового похода, имевшего место в 1095–1096 гг., до, как они полагали, последнего – Восьмого крестового похода, предпринятого французским королем Людовиком Святым в 1270 г. Поразительным образом эта созданная еще в эпоху Просвещения периодизация дотянула свое существование до наших дней.

 

Но если вдуматься, подобная систематизация крестоносного движения не столько проясняет, сколько затемняет существо дела. Ведь хотя в конце XIII в. последний оплот на Востоке и был взят мамлюками, но другие государства крестоносцев (Кипрское королевство, Ахейское княжество и др.) еще продолжали существовать, в то время как Римская Церковь и в XIV–XV вв. не переставала предпринимать военно-религиозные экспедиции на Восток, но уже не против мусульман в Сирии и Палестине, а против турок в Европе и на Балканах. К тому же принятая схема не включает многие крестоносные экспедиции, относящиеся даже к XII–XIII вв. – например, крестовые походы в Прибалтику. Сегодня эта периодизация, сводящая все крестоносное движение к экспедициям XII–XIII вв. в Святую Землю, кажется странным анахронизмом. Такое узкое понимание истории крестовых походов, очевидно, совсем не было {8} свойственным средневековым людям. По существу мы не можем пока дать точный ответ на вопрос о том, сколько времени длилась эпоха крестоносного движения и когда она закончилась. Невозможно это прежде всего потому, что вопрос о периодизации опять-таки упирается в проблему дефиниции крестовых походов, которые в средневековых памятниках всякий раз описываются самыми разными понятиями. Можно заранее предположить, что отсутствие ясного определения – прямое следствие сложности природы самого исторического феномена. {9}

 

Лучицкая С.И. Крестовые походы. Идея и реальность. СПб.: Наука, 2019. С. 5–9.

[Ученый]

Не навязываем ли мы свои представления отдаленной эпохе, говоря о крестовых походах как о каком-то единообразном и самостоятельном явлении?

Крестовые походы можно считать единообразными, потому что они проводились по инициативе или с согласия римского папы, а папство был централизованным институтом.

[Ученый]

ассоциируя крестовый поход с путешествием в Святую Землю к христианским святыням – т.е. по существу с паломничеством.  

Одной из причин крестовых походов, были трудности христианских паломников на пути в Иерусалим.

 

Таким образом, весь переднеазиатский отрезок пути к Гробу Господню, в Иерусалим пролегал теперь через турецкие владения. Туркам далеко было до высот арабской культуры, тем более до веротерпимости. Это были люди воинственные, заносчивые и грубые. Христианские паломники подвергались насмешкам, обидам, нередки были убийства. Передвигаться богомольцам приходилось теперь большими партиями - по нескольку сотен, а то и тысяч человек (в 1064 г. архиепископ Майнцкий возглавлял семитысячное шествие). А ведь среди них, как мы видели, было немало норманнов, людей крутых и прощать не умеющих.

 

ЭПОХА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ КО ГРОБУ ГОСПОДНЮ. ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД. Франция. Большой исторический путеводитель (wikireading.ru)

[Стефан]

Крестовые походы можно считать единообразными, потому что они проводились по инициативе или с согласия римского папы

Вряд ли стоит говорить о единообразии, учитывая отсутствие чёткой терминологии, используемой современниками по отношению к Крестовым походам и их участникам. Что же касается противников крестоносцев, среди них, кроме мусульман и язычников, были еретики и православные, которые явно не были "врагами креста". Также стоит отметить слабую координацию действий различных отрядов крестоносцев в XI–XII вв.

[Ученый]

Невозможно это прежде всего потому, что вопрос о периодизации опять-таки упирается в проблему дефиниции крестовых походов, которые в средневековых памятниках всякий раз описываются самыми разными понятиями. Можно заранее предположить, что отсутствие ясного определения – прямое следствие сложности природы самого исторического феномена.

Это можно отнести и к другим историческим явлением - например термином революция называются такие разные события как американская революция 1775-83 гг. и французская революция 1789-1794 гг. Любое обобщение предполагает упрощенное толкование фактов.

[Ученый]

 

Крестовые походы можно считать единообразными, потому что они проводились по инициативе или с согласия римского папы

Вряд ли стоит говорить о единообразии, учитывая отсутствие чёткой терминологии, используемой современниками по отношению к Крестовым походам и их участникам. Что же касается противников крестоносцев, среди них, кроме мусульман и язычников, были еретики и православные, которые явно не были "врагами креста". Также стоит отметить слабую координацию действий различных отрядов крестоносцев в XI–XII вв.

 

Плохая организация и быстрая потеря завоеваний говорит за то, что крестовые походы были скорее вспышкой религиозной экзальтации, чем продуманной и экономически обоснованной колониальной экспедицией. Папство наживало на крестовых походах деньги и моральный капитал, князья и рыцари гнались за славой, а освобождение Иерусалима было скорее лозунгом, чем насущной задачей западноевропейской элиты.

[Стефан]

Любое обобщение предполагает упрощенное толкование фактов.

Крестовые походы являлись военными экспедициями, поэтому не стоит сравнивать их с революциями, которые представляют собой резкую смену социального или политического строя и не имеют прямой связи с военными действиями (исключение – национально-освободительная революция).

[Ученый]

Иногда имеют, например американская революция или английская революция 1640-1660 гг.

[Стефан]

Папство наживало на крестовых походах деньги и моральный капитал, князья и рыцари гнались за славой, а освобождение Иерусалима было скорее лозунгом, чем насущной задачей западноевропейской элиты.

Это несколько устаревший взгляд на Крестовые походы.
 

Записавшие события свидетели часто рассказывают, как крестоносцы отдавали в боях свою жизнь за Христа, как они умирали от голода и болезней, погибали в плену, где их мучили иноверцы, заставляя отречься от христианской веры. Таким мучеником был французский рыцарь Рейно (скорее всего, вымышленный персонаж), отказавшийся перейти в ислам и принявший смерть от врагов, – его подвиг был воспет в «Антиохийской песни» – одном из самых ярких произведений эпоса крестового похода. Во время перехода по Малой Азии, а затем Сирии, по мере того как воины все больше осознавали, что участвуют в божественном мероприятии, в крестоносном войске постепенно вызревает идея мученичества. Самый импульсивный и чувствительный хронист – Раймунд Ажильский – в своей хронике описывает, как духи покойных крестоносцев, подобно святым, являются в видениях участникам похода с советами и увещеваниями и заверяют, что после смерти они оказались в раю и служат Христу.⁴³ Павших в этой войне рыцарей современники событий рассматривали как мучеников – считалось, что они попадают в рай и, подобно монахам, обретают «небесный Иерусалим».

 

В пути к Иерусалиму крестоносное войско помимо папского легата – епископа Ле Пюи Адемара – сопровождало {51} несколько десятков священников из самых разных регионов, в армии практиковалась почти монашеская дисциплина. Подчиняясь ей, крестоносцы проявляли свое благочестие. Перед каждой битвой крестоносцы причащались и исповедовались. Во время сражений клирики молились за победу и благословляли службу воинов. Когда войска отвоевывали какой-то храм или церковь у мусульман, крестоносцы совершали торжественные церемонии, освящая эту церковь, восстанавливая иконы и алтари и возобновляя церковную службу, как это было, например, в случае с церковью Св. Петра в Антиохии.

 

Путь рыцарей к Святой Земле был отмечен и литургическими ритуалами. Воины непрерывно постились: в июне 1097 г., незадолго до отхода в Никею, после землетрясения в конце 1097 г., в конце июня 1098 г. перед битвой у стен Антиохии, перед тем как совершить крестный ход вокруг Иерусалима в июле 1099 г. Под руководством священников крестоносцы устраивали религиозные шествия: накануне сражения с Кербогой они совершили трехдневную покаянную процессию, когда они босиком с крестами в руках обходили церкви с пением религиозных гимнов. Сразу после взятия Иерусалима 15 августа 1099 г. состоялась большая церковная процессия: воины, неся кресты, направились сначала к церкви Гроба Господня, затем – к храму Господа.

 

В армии не только неукоснительно соблюдались литургические обряды, но и царила суровая дисциплина – распущенность нравов, грехи прелюбодеяния и разврат жестоко карались. Часто в назидание всему войску устраивались суровые публичные наказания согрешивших воинов – их прижигали раскаленным железом, секли плетью. Крестоносцы таким образом доказывали, что они любят Бога и что они послушны ему. Молитвой, покаянием и постом они стремились умилостивить Бога. Крестоносцы по существу вели монашеский образ жизни. По словам французского хрониста Бодри Дольского, еще не было прежде такого, чтобы «столько князей, герцогов, рыцарей и пехотинцев сражались без предводителя» – в армии крестоносцев «никто не приказывал и не возвышал себя над другими – все вдохновлялись Духом Святым, “который веет, где хочет” (Пн 3:8)»,⁴⁴ все {52} руководствовались только горячим желанием обрести для себя спасение.

 

Тяготы, которые крестоносцы претерпели во время своих трехлетних скитаний по Малой Азии, Сирии и Палестине, рассматривались ими в ветхозаветном смысле – как испытание, посланное Богом. Церковные писатели стремились придать этим испытаниям символический смысл. «Верю, – писал французский хронист Фульхерий Шартрский, – что, будучи избраны Богом, ранее испытанные в столь больших несчастьях, они очистились от своих грехов, подобно тому как золото пробуется три раза и очищается семь раз».⁴⁵ «Золото, испытанное огнем» – этот образ стал символом страданий мирян, принявших обет сражаться за Христа. Пройдя через горнило этих испытаний, крестоносцы очищались и искупали грехи. Как писал Гвиберт Ножанский, «никогда и ни в какую эпоху не было так, что столь крупные государи подвергали свои тела таким мучениям только в надежде обрести небесное вознаграждение».⁴⁶

 

На Клермонском соборе папа призывал крестоносцев освободить восточных христиан и Иерусалим. Так они должны были проявить свою любовь к ближнему и любовь к Богу. В письмах, которые участники похода посылали папе и другим прелатам и государям, крестоносцы рассказывали о том, как они освобождают восточнохристианские земли и как те помогают своим братьям по вере. Но все же главная цель похода заключалась в освобождении Иерусалима. Еще раз напомним, что небесный Иерусалим в монашеской культуре рассматривался как образ рая, символ спасения, как истинная цель религиозной жизни. Во время первой крестоносной экспедиции ее жаждущие спасения участники отождествили небесный Иерусалим с целью похода. Они сражались за земной Иерусалим, но тем самым приближали небесный. Еще в сентябре 1098 г. вожди крестоносцев в письме к Урбану II призывали папу присоединиться к экспедиции и «открыть им врата обоих Иерусалимов».⁴⁷ Стремясь вписать все события в контекст истории Спасения, крестоносцы датам и числам также придавали символическое значение. И им было очень важно, что священный город был завоеван 15 июля 1099 г. – в день «разделения апостолов» для благовествования (праздник, отмечавшийся {53} западной христианской Церковью), – и что они ворвались в Иерусалим в три часа дня – тот же час, когда Иисус Христос умер на Кресте. Освобождение города – кульминация крестового похода. Завоевав земной Иерусалим, они достигли цели своего путешествия и выполнили завет Богу, тем самым стяжав спасение души.

 

Лучше всего представления самих крестоносцев об этой первой экспедиции иллюстрирует рассказ хронистов о видении Стабулона – камергера герцога Готфрида Бульонского. Еще до крестового похода Стабулону привиделась золотая лестница до небес, по которой Готфрид поднимался вместе со своим кравчим, державшим в руках зажженную лампаду. Достигнув середины лестницы, «кравчий оступился и покатился вниз, между тем как лампада погасла». Тогда Стабулон вновь зажег ее и сам стал подниматься по лестнице. Когда они с герцогом добрались до самого верха, то были вознаграждены – они увидели «небесный чертог, в котором для избранников Божьих был накрыт стол со сладчайшими яствами». С точки зрения хронистов, эта история рассказывала о пути к Иерусалиму, т.е. к небесным вратам. Лестница из золота означала, что к этим вратам следует приблизиться «со смирением и чистым сердцем». Погасшая в середине пути лампада и неудача кравчего – намек на то, что слуга Готфрида Бульонского свернул с истинного пути (и действительно, он покинул герцога в час испытаний под Антиохией) и не смог занять место за столом, где сидели святые. Готфрид же вместе со Стабулоном удостоились созерцать Гроб Господень – а это и есть те самые сладкие яства, вкусить которые желают все праведники.⁴⁸ Как видим, крестовый поход воспринимался крестоносцами как средство к спасению души, как путь к святости.

 

Чудеса, видения, обретение реликвий, победы в сражениях, в которых им помогали Бог и святые, укрепляли убеждение крестоносцев в том, что они участвуют в божественном мероприятии. Подобно скитавшимся в поисках Земли Обетованной древним израильтянам или защищавшим свою веру Маккавеям – богоизбранному народу, – участники экспедиции выполняли великую религиозную миссию, причем, как они считали, более важную, чем та, которой были облечены {54} ветхозаветные евреи. Крестовый поход отныне интерпретировался как «деяния Бога через франков» – так, собственно, назывался труд Гвиберта Ножанского – одного из самых известных хронистов, создававших версию событий по горячим следам. По мнению рыцарей, они участвовали в священной войне, где за них сражался Господь, а их поражения и несчастья были посланными небом испытаниями. В этой военно-религиозной экспедиции они искали спасения через мученичество и покаяние. Во время похода они вели монашеский образ жизни и в то же время сражались за Христа. Собственно, именно такую роль искали клюнийские реформаторы для мирян. Судя по первому опыту крестоносного движения, можно считать, что Церкви удалось навязать мирянам монашеские ценности и что предложенные папой Урбаном II идеи были восприняты крестоносцами. На Клермонском соборе папа проповедовал рыцарям о любви к Богу и к ближним. Сначала все эти идеи отождествлялись ими с семейными и сеньориальными отношениями – крестовый поход мыслился как некий род вендетты против неверных, отобравших у Христа его владения и угнетающих его детей. Но по мере того, как крестоносцы осознавали грандиозность мероприятия, в котором участвовали, они постепенно преисполнились уверенностью в том, что крестовый поход – дело Бога и что они осуществляют его интенции. В какой-то степени народное благочестие даже опережало официальную. Церковь. Позднейшие историки – Гвиберт Ножанский, Роберт Реймсский, Бодри Дольский – в своих трудах рассказали о чудесном проявлении божественной власти в войне, которую вели за христианских братьев и возвращение Иерусалима крестоносцы – народ Бога. Необычные события были вписаны в контекст истории Спасения, а крестовый поход стал актом Провидения. Церковные писатели создали весьма тонкую интерпретацию тех форм народного благочестия, которые породил Первый крестовый поход, и свели в единую систему различные элементы, которые присутствовали уже в проповеди Урбана II – идеи священной войны и паломничества, соединенные с монашескими ценностями рыцарские идеалы, идеи мученичества и покаяния. Так постепенно кристаллизовалась идеология крестовых походов. Согласно этой системе взглядов, крестоносцы {55} являются воинами Христовыми, которые реализуют интенции Бога и освобождают Иерусалим, крестовый поход есть правое дело, в защите которого проявляется любовь к Богу, и участие в нем рассматривается как заслуга, а образ жизни крестоносца сродни монашеской жизни.

 

Так или иначе военно-религиозная экспедиция 1096–1099 гг. станет для средневекового общества тем образцом, в сравнении с которым будут интерпретироваться последующие крестоносные экспедиции. О Первом крестовом походе будут слагать песни, прославлять подвиги его участников, и память об этих уникальных в глазах средневековых мирян событиях будет яркой и долговечной. С судьбой Иерусалимского королевства и вассальных государств (графства Триполитанского, княжества Антиохии и графства Эдессы), созданных в результате Первого крестового похода, связано дальнейшее крестоносное движение. {56}

 

 

⁴³ Раймунд Ажильский оставил красочные описания визионерского опыта крестоносцев. См.: Raimundi de Aguilers Historia Francorum… P. 260–266, 279 etc.

 

⁴⁴ The Historia Ierosolimitana of Baldric of Bourgueil / Ed. S. Biddlecombe. Woodbridge; Suffolk, 2014. P. 4.

 

⁴⁵ Fulcherii Carnotensis Historia Hierosolymitana… P. 226.

 

⁴⁶ Guibert de Nogent. Dei Gesta per Francos… P. 275.

 

⁴⁷ Epistulae ac chartae… P. 164.

 

⁴⁸ История кравчего рассказана несколькими хронистами, наиболее полно ее передает Альберт Аахенский: Albert of Aachen. Historia Ierosolimitana… P. 436–438. {356}

 

Лучицкая С.И. Крестовые походы. Идея и реальность. СПб.: Наука, 2019. С. 51–56, 356.