←  История войн

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Имчжинская война

Фотография Стефан Стефан 02.10 2020

ИМЧЖИ́НСКАЯ ВОЙНА́ 1592–98 (Имдинская война, Имджинская война), освободительная война кор. народа против япон. оккупации. Назв. происходит от «имчжин» – наименования года начала войны в 60-летнем цикле кит.-кор. календаря. 25.5.1592 япон. правитель Тоётоми Хидэёси высадил в порту Пусан свои войска с целью захвата Кореи и её превращения в плацдарм для войны против Китая. Практически не встретив сопротивления, японцы взяли Сеул (16 июня), продвинулись до Пхеньяна и вторглись в пров. Хамгёндо. У р. Имчжинган они впервые получили отпор со стороны кор. армии. На захваченной территории развернулась партизанская борьба, которую вели отряды кор. нар. ополчения «Ыбён» («Армия справедливости»). В тылу япон. войск осталась также неоккупированная пров. Чолла (её гл. крепость Чинчжу японцы смогли взять только в июне 1593). Летом – осенью 1592 в результате четырёх крупномасштабных операций кор. флота под команд. адм. Ли Сун Сина мор. силы Японии понесли серьёзные потери. Оставшиеся без поддержки с моря япон. сухопутные войска оказались в тяжёлом положении. В кон. 1592 на помощь кор. армии прибыли войска Китая. В февр. 1593 был освобождён Пхеньян, в мае – Сеул. В сер. 1593 япон. командование, стремясь выиграть время, начало переговоры о мире с кит. стороной. Боевые действия были приостановлены. С кон. 1596 японцы снова начали перебрасывать в Корею свои части, в мае 1597 высадились их гл. силы. В июле того же года кор. флот был практически полностью уничтожен японцами в районе о. Кочжедо, однако это не оказало решающего влияния на ход воен. действий. В окт. 1597 реорганизованная кор. армия разбила японцев в сражении при Чиксане, в мае того же года в Мённянском прол. 12 кор. кораблей нанесли поражение превосходящим силам противника. После смерти Тоётоми Хидэёcи в сент. 1598 началась эвакуация япон. войск с Корейского п-ова, что фактически означало признание Японией своего поражения. И. в. оказала глубокое влияние на последующее развитие Кореи, способствовала формированию нац. самосознания корейцев и укреплению их политич. и культурных связей с Китаем.

 

 

Лит.: Ли Чен Вон. Имдинская отечественная война 1592–98 гг. Пхеньян, 1953; История Кореи (с древнейших времен до наших дней). М., 1974. Т. 1; Park Yune-hee. Admiral Yi Sun-shin and his Turtleboat Armada. Seoul, 1978.

 

Асмолов К.В. Имчжинская война 1592–1598 // Большая российская энциклопедия

http://bigenc.ru/wor...ry/text/2006972

Ответить

Фотография Стефан Стефан 04.10 2020

Последователи великих конфуцианцев XVI в. довольно скоро сплотились в группировки, объединенные не только преданностью идеям учителей, но и территориальным соседством, родственными узами, а также отношениями личного протежирования и общими политическими интересами. Наибольшую роль впоследствии сыграли группировки последователей Ли И, известные под общим наименованием «научной школы Центральной провинции» (кихо хакпха; это наименование связано с тем, что как Ли И, так и многие его ученики были родом из окрестностей Сеула), и несколько «линий» последователей Ли Хвана, обобщенно именуемые «Ённамской научной школой» (ённам хакпха; Ённам – одно из названий родной провинции Ли Хвана, Кёнсан). В условиях, когда ограниченное количество должностей в центральном аппарате и многочисленность претендентов вели к жесткой конкуренции янбанских группировок, философские дискуссии между последователями Ли И и Ли Хвана стали в итоге обоснованием для борьбы за чины, должности и власть, наложивший неизгладимый отпечаток на политическую историю конца XVI – середины XVIII вв.

 

Кризис, к которому привело страну хозяйничанье «младших Юнов» и их приспешников, а также усиление авторитета саримов на местах, заставили двор с середины 1560-х гг. начать выдвижение саримов на ключевые посты, что означало постепенное вытеснение «заслуженных сановников» из политики. Уже в последние годы правления Мёнджона высокие должности получили лидеры саримов, Ли Хван и Ли И, а с приходом к власти следующего государя, убежденного неоконфуцианца Сонджо (1567–1608), центральный аппарат быстро оказывается в руках конфуцианских ученых. Хотя реформаторские начинания, предпринятые пришедшими к власти учениками Ли Хвана, Ли И и Чо Сика, были достаточно ограниченными (было упорядочено взимание податей натурой и отбывание воинской повинности, предприняты меры к более активной помощи голодающим, и т.д.), их назначения на должности помогли сплотить различные янбанские группировки вокруг двора. Положительный эффект привлечения саримов к управлению сказался в годы борьбы с японским нашествием 1592–1598 гг., когда провинциальные саримы сыграли ключевую роль в организации партизанской борьбы на местах, хорошо зная, что их заслуги не будут забыты и послужат основанием для продвижения на службу. Однако не прошло и десятилетия с момента появления саримов на {310} центральной сцене, как они начали образовывать придворные «партии», вступившие в ожесточенную борьбу друг с другом.

 

Феномен «партий» в позднесредневековой Корее связан с системой социальных связей в янбанской среде, разделенной на региональные группировки, «научные школы», а также группки зависимых от влиятельных покровителей молодых ученых. Лишь принадлежность к влиятельной группе, будь то региональная клика или сообщество последователей известного неоконфуцианца, позволяла сариму, в условиях жестокой конкуренции за небольшое количество центральных должностей, рассчитывать на служебный успех и признание. Баланс влияния между «партиями» мог иметь и положительный эффект на администрацию. Как никто другой, члены «партий» были кровно заинтересованы в выявлении коррупции и неэффективности соперников, и взаимный контроль соперничающих групп друг за другом мог предотвратить разложение государственного аппарата. Кроме того, влияние «партий» служило балансом власти государя, предотвращало возможные злоупотребления властью с его стороны. С другой стороны, длительная монополия одной и той же «партии» на власть разлаживала администрацию. Поскольку принадлежность к «партиям» была обычно наследственной, длительное отстранение одной из «партий» от власти означало серьезный удар по значительной группе янбанских фамилий, становившихся в итоге очагом недовольства. В конце концов, засилье «партий» превратилось к концу XVII в. в препятствие для поступательного развития страны.

 

Начало оформления «партий» связано с событиями начала 1570-х гг., когда между молодым саримом Ким Хёвоном (учеником Ли Хвана и Чо Сика) и сановником Сим Ыйгёмом разгорелся конфликт вокруг должности заведующего кадрами (чоллан) в министерстве Чинов. Должность эта, относительно невысокая по рангу, считалась ключевой, так как заведующий кадрами рекомендовал чиновников для назначений. Ясно, что каждая из влиятельных янбанских группировок стремилась контролировать эту должность, позволявшую проводить «своих людей» на основные посты. Конфликт начался с того, что Сим Ыйгём (представлявший интересы группы «старших» янбанов – влиятельных учеников Ли И) попытался помешать Ким Хёвону, одному из «младших» саримов (в основном ученики Ли Хвана и Чо Сика), занять должность заведующего кадрами. Попытка оказалась безуспешной – Ким Хёвон прошел на искомую должность и, уходя с нее, в отместку Сим Ыйгёму отказался рекомендовать брата Сима в качестве преемника. К 1575 г. конфликт перерос в открытый скандал, разделивший большинство саримов на две «партии». Сторонников Ким Хёвона, в большинстве своем обладателей низших и средних чинов, стали называть «восточными», или «восточной партией», так как дом Ким Хёвона находился на восточной окраине Сеула. Дом Сим Ыйгёма, в свою очередь, был расположен западнее {311} (ближе к государеву дворцу), и его сторонники, преимущественно обладатели высоких чинов, стали именоваться «западными», или «западной партией». Попытки Ли И предотвратить разлад в среде саримов – гибельный, с его точки зрения, для дела реформ, – ни к чему не привели.

 

Более того, в связи с неудачной попыткой вооруженного выступления, предпринятой в 1589 г. одним из близких «восточной партии» провинциальных янбанов, «межпартийная борьба» переросла в настоящую политическую войну. Воспользовавшись случаем, «западная партия» раздула инцидент и учинила над противниками расправу, казнив в течение 3 лет более тысячи сторонников «восточных», в основном прямого отношения к выступлению не имевших. Однако в 1591 г. «восточные», умело использовав оплошность противников в вопросе определения наследника престола, сумели добиться отставки и ссылки ряда видных «западных» и захватить ключевые посты. Стоило «восточным» получить доступ к распределению должностей, внутренняя конкуренция расколола «партию» на две клики. «Умеренные» (в основном ученики Ли Хвана), выступавшие за мягкость в решении судьбы проигравших соперников-»западных», разошлись с «радикалами» из школы Чо Сика, в духе своего учителя требовавшими суровых наказаний. «Умеренные» стали известны как «южане», а «радикалы» – как «северяне», опять-таки по расположению столичных резиденций их лидеров. Расколу чиновного янбанства на «западную», «южную» и «северную» партии суждено было сыграть определяющую роль в корейской политической жизни XVII столетия.

 

К концу XVI в. обстановка вокруг Корейского полуострова изменилась. С одной стороны, ослабевал «сюзерен» Кореи, Минская династия. С другой стороны, к 1590 г. военачальник Тоётоми Хидэёси, используя приобретенное у португальцев огнестрельное оружие, объединил феодальные княжества Японии в централизованное – и крайне милитаризированное – диктаторское государство. Обладая профессиональной трехсоттысячной армией, вооруженной неизвестными дотоле на Дальнем Востоке европейскими мушкетами (которые японцы вскоре начали производить самостоятельно) и полевой артиллерией, Тоётоми Хидэёси хотел предпринять завоевательный поход против ослабевшей Минской империи. Рассчитывая на богатую добычу – в том числе на возможность продажи пленных португальским работорговцам, – японский завоеватель в то же время желал «дать работу» самурайской армии и предотвратить тем самым возможное недовольство. Естественной «прелюдией» к походу на Китай должно было, по мысли Тоётоми, стать завоевание расположенной на пути к Китаю Кореи, представлявшиеся относительно легким предприятием: военная слабость страны была хорошо известна ее воинственным восточным соседям. Окончательное решение о походе на Корею было принято после того, как корейская сторона ответила решительным отказом на требование «пропустить» через свою {312} территорию собравшуюся в поход на Северный Китай японскую армию. Ясно представляя себе вероятность японского нашествия, корейская придворная верхушка, поглощенная «партийными» распрями, не приняла никаких приготовительных мер.

 

Между тем корейская армия была совершенно не готова к серьезной войне. «Военное полотно», которое собиралось властями с не желавших являться на действительную службу военнообязанных, использовалось для найма профессиональных солдат, но вместо учений последние чаще всего отправлялись на общественные работы, а в некоторых случаях и просто становились личной прислугой местного чиновничества. Огнестрельное оружие не совершенствовалось с середины XV в. и состояло в основном из примитивных пушек. Ничего подобного европейским мушкетам корейская армия не имела. Личным оружием воина оставались меч, копьё, лук и стрелы. Наконец, по уровню профессионализма занимавшие высшие посты в корейской армии саримы – знакомые с военным делом в основном по древнекитайской классике – вряд ли шли в сравнение с военачальниками самурайского войска. Одним словом, для корейской элиты, привыкшей опираться на безусловную гегемонию «сюзерена»-Китая и презрительно относиться к «варварам с Японских островов», столкновение с реалиями Нового Времени – появлением вооруженных огнестрельным оружием больших профессиональных армий и началом складывания централизованной государственности в Японии – могло обернуться лишь катастрофой. {313}       

 

Тихонов В.М., Кан Мангиль. История Кореи: В 2 т. Т. 1: С древнейших времен до 1904 г. / Ред., сост. хрон. табл., сост. указателя Т.М. Симбирцева. М.: Наталис, 2011. С. 310–313.

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.10 2020

Высадка в апреле 1592 г. в районе Пусана 160-тысячной японской армии положило начало серии поражений корейского войска, скоро приведших страну на край гибели. Приморские крепости Кореи – Пусан и Тоннэ – оказались беззащитными перед атаками поддержанных артиллерией японских мушкетеров. Превратив юго-восточное побережье Кореи в свой главный плацдарм, японская армия выступила в поход на Сеул. Отчаянные попытки разрозненных корейских отрядов остановить ее были совершенно безуспешны – подготовка и вооружение корейских солдат находились несравненно ниже того уровня выучки и техники, которого удалось достичь к концу XVI в. профессиональному самурайскому войску. Бегство государя Сонджо и двора из Сеула спровоцировало в столице массовые беспорядки – к копившемуся десятилетиями недовольству коррупцией и произволом прибавилось возмущение безответственностью власть имущих, ничего не сделавших для обороны страны. Восставшие сожгли списки рабов, разгромили ряд правительственных учреждений. Не встретив сопротивления со стороны армии и жителей, японское войско вошло в Сеул уже через две недели после высадки в Пусане. Затем разделившиеся на две колонны японские силы продолжили наступление на север и без особых трудностей заняли как северо-западные, так и северо-восточные провинции Кореи, вскоре выйдя к китайской границе. Первая из поставленных Тоётоми задач – {313} захват Кореи – была без особого труда решена немногим более чем за месяц. Чосонская династия стояла перед угрозой краха.

 

Последней надеждой бежавшего на северную границу Сонджо была военная помощь «сюзерена» – Китая, видевшего в действиях Тоётоми вызов своей гегемонии в регионе и начавшего опасаться японской агрессии в своих собственных пределах. Первая китайская экспедиция, отправленная на помощь Корее в июле 1592 г., потерпела поражение в попытке отобрать у японцев Пхеньян. Более успешными были действия следующей экспедиции (50 тыс. человек) под командованием Ли Юйсуна (?–1598), взявшей в январе следующего года Пхеньян и заставившей японцев отступить на юг и стянуть основные силы в район Сеула. К северу от Сеула, под крепостью Хэнджу, победу одержали в январе и корейские войска, но взять Сеул китайско-корейским силам так и не удалось: контратака японцев вынудила Ли Юйсуна отступить обратно к Пхеньяну и укрепиться там, отказавшись от активного наступления на юг.

 

Между тем, совершаемые оккупантами грабежи и убийства уже вскоре после начала вторжения подтолкнули корейское население к партизанской войне против врагов. В основном, партизанские отряды возглавлялись местными саримами: многие из их вожаков впоследствии сделали карьеру на государственной службе. Пользуясь знанием местности и поддержкой населения, партизаны наносили серьезный ущерб захватчикам, освобождая порой целые уезды и отбирая у японцев крупные крепости. Наряду с конфуцианцами, ряд отрядов возглавлялся авторитетными буддийскими монахами, имевшими возможность мобилизовать на борьбу сплоченные группы монахов и послушников. Помощь государству в момент смертельной опасности давала буддийской элите надежду на повышение статуса буддизма после войны, на прекращение преследований со стороны саримов и администрации. Наконец, одну за другой блестящие победы на море одерживал главнокомандующий флотом провинции Чолла адмирал Ли Сунсин (1545–1598) – талантливейший флотоводец в корейской истории. Используя, в частности, прототип современного броненосца – вооруженный артиллерией корабль, окованный железными плитами и тем защищенный от ядер противника (так называемый кобуксон – «корабль-черепаха»), – Ли Сунсин отразил попытки японцев высадить десант на берега Чолла, а потом сумел, уничтожив большую часть вражеского флота у южных берегов Кореи, прервать линию снабжения японского экспедиционного корпуса. В конце концов, японцы были принуждены с мая 1593 г. приступить к переговорам с китайскими дипломатами. К августу 1593 г. японский корпус эвакуировал большую часть Кореи, оставив за собой лишь плацдарм в районе Пусана. Приступили к эвакуации и китайские войска. К октябрю двор вернулся в Сеул, приступив к восстановлению административного контроля над страной и сепаратным мирным переговорам с японскими военачальниками. {314}

 

Перемирие оказалось непрочным: мирные переговоры между Тоётоми и минскими дипломатами зашли в тупик, ибо Китай продолжал рассматривать Японию как «окраинное варварское государство» и потенциального «вассала», а Тоётоми считал себя победителем и региональным гегемоном, претендуя на часть корейских земель. С начала 1597 г. усиленная подкреплениями японская армия возобновила военные действия, но больших успехов не добилась. Вновь пришедшие на выручку Корее китайские войска отбили, с использованием артиллерии, атаки японцев в уезде Чхонан провинции Северная Чхунчхон, защитив подступы к Сеулу. На море японский флот продолжал терпеть поражения от соединений Ли Сунсина, успешно защитившего берега провинции Чолла. К концу 1597 г. японцам пришлось отступить к южному побережью Кореи. Со смертью Тоётоми Хидэёси в 1598 г. японские войска, в согласии с завещанием диктатора, начали окончательную эвакуацию полуострова. Блестящей победой увенчалось нападение армады Ли Сунсина на перевозивший отступавший экспедиционный корпус японский флот; в этой битве великий флотоводец Кореи погиб, сраженный случайной пулей врага. К концу 1598 г. эвакуация японских войск была завершена, а в течение следующих двух лет страну покинули и китайские части. Небольшое число угнанных в Японию корейских пленных и мирных жителей было возвращено дипломатическими усилиями корейского правительства в 1605 и 1607 гг. Регулярные дипломатические отношения с утвердившимся к тому времени в Японии режимом Токугава начали поддерживаться с 1609 г. Учитывая отказ режима Токугава от всех претензий, выдвигавшихся Тоётоми на корейские земли, можно считать, что Корея, при поддержке минского Китая, сумела выиграть войну, отстояв свою территориальную целостность. По циклическому наименованию 1592 года – имджин (год Дракона) – войну 1592–1598 гг. часто называют Имджинской.

 

Победа в Имджинской войне досталась Корее дорогой ценой. Шесть лет нашествия разорили страну. Десятки тысяч крестьян и ремесленников были уведены в плен в Японию, где часть из них (по некоторым подсчетам, 50–60 тыс. человек) была продана португальским и испанским работорговцам, а часть осела навсегда. Попавшие в японский плен корейские гончары и печатники сыграли ключевую роль в развитии керамического производства и книгопечатания в Японии в ранний период правления режима Токугава. Для Кореи, однако, убыль лучших ремесленников представляла невосполнимый ущерб. Культурные сокровища – буддийская скульптура, фарфор, книги – были погублены или расхищены. Площадь обрабатываемых земель сократилась в среднем по стране втрое, но в провинции Кёнсан, где японское войско стояло дольше всего – почти в шесть раз. В результате убыли населения и сокращения посевных площадей правительство вынуждено было вдвое поднять налоговую ставку на оставшихся крестьян, что, не в меньшей мере, {315} чем грабежи и насилия захватчиков, явилось тяжелым ударом по крестьянскому хозяйству. По некоторым подсчетам, на преодоление экономических последствий Имджинской войны ушло более ста лет. Следствием разорения крестьянства явилось усиление его зависимости от местных янбанов. Фигура малоземельного или безземельного крестьянина, батрачащего в поместье у мелкого или среднего землевладельца, стала типичной для корейской деревни XVII столетия. В то же время, война явилась и источником социальной мобильности: за военные заслуги рабы освобождались, а крестьяне получали янбанские привилегии. Янбанское сословие, пополненное за счет выслужившихся в войске крестьян, в целом усилило свои позиции в позднесредневековом обществе. Главным международным последствием Имджинской войны было быстрое ослабление Минской империи, финансы которой были расшатаны громадными военными расходами. Падение Минской династии под ударами маньчжуров в начале XVII в. станет еще одним испытанием для корейской государственности. {316}      

 

Тихонов В.М., Кан Мангиль. История Кореи: В 2 т. Т. 1: С древнейших времен до 1904 г. / Ред., сост. хрон. табл., сост. указателя Т.М. Симбирцева. М.: Наталис, 2011. С. 313–316.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 14.10 2020

В первые годы правления династии, в 1413 г., Корея была заново разделена на восемь провинций, частично унаследовав административное деление Корё. Это были провинции Чолла (в XVII в. временно переименовывалась в провинцию Кваннам), Кёнсан, Чхунчхон (в конце XVIII и начале XIX в. временно имела названия Хынчхун и Кончхун), столичная провинция Кёнги (границы провинции переместились к югу, так что центром стал город Сеул), Канвон (временные названия в XVII и XVIII вв. – Вонъян и Канъян), Хванхэ (временные названия начала XV и начала XVII вв. – Пхунхэ и Хванъён соответственно), Пхёнан, Хамгён (имела до XVI в. название Хамгиль). Такое административное деление страны сохранялось на протяжении всего периода Чосон. Лишь в 1896 г. пять провинций – Чолла, Кёнсан, Чхунчхон, Пхёнан и Хамгён – были разделены на северные и южные части каждая. Южная Корея до недавнего времени придерживалась административного деления страны, установленного в начале династии Ли и исправленного в конце XIX столетия.

 

Все провинции Кореи делились на округа, области и уезды. Провинции возглавлялись губернаторами – кванчхальса; округа, области и уезды – правителями соответствующих рангов, названия которых нет необходимости подробно перечислять. Интересно отметить, что при династии Ли управление народом на местах выражалось понятием «пасти народ», принятым в конфуцианском Китае, а все провинциальные чиновники нередко именовались универсальным термином монмингван («чиновник, пасущий народ»).

 

Ли Сонге в первые годы после провозглашения династии реформировал армию, соединив вместе Восемь столичных корпусов {218} (Пхальви) армии Корё с подчиненными лично ему двумя корпусами войск Ыйхын чхингун и создав Управление Трех армий – Ыйхын (Ыйхын самгунбу). В 1400 г. все упраздненные личные военные формирования «заслуженных сановников» были введены в состав Трех армий. Однако Три армии еще не подчинялись Палате войск (Пёнчжо). Лишь с 1457 г. Палата войск, возглавлявшаяся гражданскими сановниками, стала во главе военной системы Чосона. Тогда же столичные Три армии были реформированы в Пять корпусов (Ови), которые насчитывали около 50 тыс. человек.

 

Руководство Палатой войск со стороны гражданских сановников показывает, что в период Чосон, так же как и ранее, военное сословие продолжало занимать более низкое положение, чем гражданское. Управление центральным военным ведомством, осуществляемое гражданскими чиновниками, плохо разбиравшимися в военном деле, неоднократно отрицательно сказывалось на боеспособности корейской армии, в особенности в 1592–1598 гг. во время войны с Японией.

 

В провинции все войска были разделены на сухопутные (около 100 тыс. человек) и «водные» (речные и морские; около 50 тыс. человек). На уровне провинций войска подчинялись командующим – пёнма чольтоса. Функции командующих исполняли сами губернаторы провинций – кванчхальса, и, кроме того, в наиболее важные в оборонном плане провинции дополнительно было назначено еще семь человек пёнма чольтоса.

 

Низшей структурной единицей провинциальных войск была крепость чин, которая подчинялась «большим крепостям» (кочжин), а те, в свою очередь, – «главным крепостям» (чучжин). Впоследствии, с середины XVI в., провинциальные войска стали подчиняться непосредственно начальникам округов, уездов и волостей, связанным напрямую с центром.

 

В корейской армии периода Чосон служили в основном крестьяне, отрабатывая воинскую повинность, хотя в столичных элитных войсках находились и представители правящего класса. Призывным считался возраст с 16 до 60 лет. Обычно крестьяне служили в войсках не более нескольких месяцев в году, а в остальное время имели возможность заниматься сельским хозяйством. Поскольку в период Чосон войны велись нечасто, то крестьяне нередко убегали из армии, и впоследствии воинская повинность была заменена воинским налогом. {220}

 

2f969d2e0284.jpg

{219}

 

Курбанов С.О. История Кореи: с древности до начала XXI в. 3-е изд., испр. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2018. С. 218–220.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 19.10 2020

Отношения Кореи и Японии также были весьма неоднозначными. С одной стороны, южные провинции Кореи несли немалый ущерб от постоянных нападений японских пиратов. Поэтому в первые годы после установления династии Ли королевский двор занялся укреплением корейских морских сил, строя новые корабли, количество которых превысило 600, и увеличивая численность личного состава флота. С другой стороны, японцам было позволено вести торговлю в южных провинциях и даже временно проживать в корейских портах. Таким образом корейское правительство надеялось сдержать пиратские рейды японцев.

 

Однако Япония была разделена на множество относительно самостоятельных княжеств, каждое из которых могло принимать собственное решение о совершении военного похода к корейским берегам. Поэтому только с 1393 по 1407 г. берега Кореи 61 раз подвергались нападениям японских пиратов. Чашу терпения переполнил 1419 год, когда японские пираты на 50 военных кораблях, направлявшихся к берегам китайской провинции Чжэцзян, в 5-й день 5-го месяца, проходя мимо берегов Кореи, высадились в провинции Чхунчхон в уезде Пиин. Получив отпор со стороны корейских сухопутных войск, японцы попытались продолжить свой грабительский рейд севернее, {225} высадившись 11-го числа в местечке Ёнпхён провинции Хванхэ. Тогда в 14-й день 5-го месяца король принял решение ответить военным походом на японский остров Цусима, находившийся на полпути между Японией и Кореей. Губернатор острова, по мнению корейцев, был в ответе за то, что не предотвращал пиратских рейдов к корейским берегам. Флот в составе 227 кораблей под командованием Ли Чжонму (1360–1425) был сформирован уже к 6-му месяцу и подошел к берегам Цусимы к 20-му числу того же месяца 1419 г. Корейцы потопили 124 вражеских судна, нанесли значительный урон прибрежным поселениям и добились от губернатора Цусимы выражения покорности Корее и обещания впредь делать все, чтобы не допускать пиратских набегов к ее берегам.

 

Губернатор Цусимы обратился с просьбой разрешить японцам вести торговлю в трех южных корейских портах – Пусанпхо, Чепхо, Ёмпхо (иногда их еще называют Три порта – Сампхо) и получил положительный ответ. Особый торговый договор 1443 г. закрепил японские права на торговлю. Таким образом, за исключением 1510 г., когда японские поселенцы Трех портов подняли мятеж и затем порты были закрыты, на протяжении XV–XVI вв. японцы постоянно проживали в южной части Кореи. Считается, что Корею ежегодно посещало до 6–8 тыс. японцев, а средний срок их проживания составлял около 8 месяцев в году. Постоянное присутствие японцев в Корее, хорошее знание морских путей, соединявших две страны, освоение портов и прилегающей к ним территории в немалой степени способствовали тому, что первый этап корейско-японской войны 1592–1598 гг. оказался весьма успешным для японцев.

 

Кроме торговли и отражения нападений японских пиратов, еще одним важным аспектом отношений двух стран был обмен регулярными посольствами, в котором Корея выступала в качестве «страны-сюзерена», получая большую часть «подарков» с острова Цусима, «умиротворенного» ею. {226}

 

Курбанов С.О. История Кореи: с древности до начала XXI в. 3-е изд., испр. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2018. С. 225–226.

Ответить

Фотография Ventrell Ventrell 19.10 2020

 

Однако Япония была разделена на множество относительно самостоятельных княжеств, каждое из которых могло принимать собственное решение о совершении военного похода к корейским берегам.

Я не понял. Это целые японские княжества были пиратскими? Или всё-таки пираты просто бандиты? Где там грань была? :wacko:

Ответить