Никто не знал, о чем говорили, прощаясь друг с другом, умирающий Федор и царица Ирина. Может быть, набожный царь советовал жене презреть все земное и посвятить себя богу. А может, Ирина тайно способствовала желаниям своего брата, Бориса Годунова. Как бы то ни было, но бездетная царица не села на трон и не взяла в руки венец и скипетр. Через девять дней после кончины Федора объявили, что Ирина отказывается от престола и удаляется в монастырь.
Эта весть поразила Москву. Народ со слезами на глазах заклинал царицу не оставлять его в ужасном сиротстве. Но Ирина была непреклонна. В тот же день она выехала в Новодевичий монастырь и под именем Александры приняла монашество. Россия осталась без царя и царицы. Годунов был вместе с нею, плакал, молился. В то же время он бодрствовал, держа царство в монастырской келье твердой рукой.
Бояре попытались было поставить у власти Боярскую Думу, но собранный в Кремле народ отказался целовать ей крест и потребовал поставить царем Годунова. Из Кремля собравшиеся во главе с патриархом отправились в Новодевичий монастырь просить Бориса царствовать.Однако Годунов отказался. Он лукавил. Честолюбивый, страстно желающий трона, он отвечал с притворными слезами на глазах: "Мне и на ум никогда не приходило, чтобы мне царствовать; как можно, чтобы я помыслил о такой высоте?"
Еще не раз патриарх наедине уговаривал Бориса. Тот хитрил. Путь к трону ему был открыт. Зная теперь наверняка, что престол уготован только ему, он выжидал, стремясь занять трон с максимальной для себя выгодой. Против него были многие князья и бояре, желавшие, чтобы он целовал крест на царствование на грамоте, которая ограничивала бы его власть. Своим выжиданием Годунов демонстрировал противникам любовь народа к нему и вынуждал избрать его на царствование без договора и ограничений. Это была стратегия, замешанная на дальновидности, хитрости и коварстве. Ему мало было утвердиться на троне. Ему хотелось еще стать основателем новой царской династии.
17 февраля в Москве был созван Собор из выборных людей (474 человека) со всего государства, который поддержал народную волю об избрании царем Годунова. 20 февраля Годунов вновь отказался от престола. На следующий день крестный ход с чудотворными иконами подошел к Новодевичьему монастырю. Народ на коленях стал умолять Бориса царствовать. Сама царица-инокиня вместе с другими долго упрашивала брата. Наконец, Годунов, как бы тронутый всенародной просьбой, согласился сесть на трон. Он слезно воскликнул: "Господи Боже. Если Тебе то угодно, да будет святая воля Твоя!"
Венчание на царство
Став царем и еще не успев венчаться на царство, Борис Федорович неожиданно собрал ополчение и во главе объединенного русского войска выступил навстречу якобы вошедшему в русские просторы крымскому хану. С восторгом собирался народ под знамена нового царя. Полумиллионное русское войско, как никогда организованное и единое в желании битвы не на жизнь, а на смерть, напрасно шесть недель ожидало татарского войска на берегах Донца. Враг так и не появился.
Историки допускают мысль, что ханского похода вообще не было, и что это очередная хитрость Годунова, чтобы явить себя царем не только Москвы, но и всего русского воинства. Говорили, правда, что этот поход спас Россию, напугав хана мощью нашего войска. Якобы татары действительно повернули назад, не рискуя принять бой. Москва торжественно встречала Годунова, как некогда Ивана IV, покорителя Казани. 1 сентября 1598 года Борис Федорович Годунов венчался на царство.
В первые два года царствования Годунов стремился завоевать к себе народную любовь. Он освободил сельский люд на один год от всяких податей, дал право купцам два года торговать беспошлинно, выдал служилым людям за год двойное жалованье; щедро помогал нищим и калекам, вдовам и сиротам; несколько облегчил положение крестьян, разрешив, в частности, временные переходы их от одного мелкого помещика к другому мелкому же и т.д. Известно также его намерение завести школы и университеты, чтобы дать россиянам образование. Годунову удалось укрепить и международное положение государства. Люди стали жить лучше. Русская земля не обагрялась кровью.
Раскрепощенное купечество двигало жизнь; вольно дышало дворянство и духовенство. Казалось, что с воцарением Бориса для русской земли настала золотая пора. Однако все благие намерения Годунова сводились только к одному: утвердить себя и свой род на престоле.
Достигнув цели, Борис Федорович мог, казалось бы, в полной мере наслаждаться своим величием. И все же что-то тревожило его, смущало душу. Вероятно, имя царевича Дмитрия было тому причиной. В конце 1600 года вдруг появился и стал распространяться по России слух, что царевич Дмитрий жив и где-то проживает до сих пор. Слух этот поразил Годунова: все его мечты разбивались об это имя. Как затравленный пытался Борис выяснить источники слухов и найти тайный след Дмитрия или того, кто выдавал себя за него.
Слух о Дмитрии показал Годунову, что у него есть опасные враги и что в руках у них страшное орудие. Царь стал подозревать многих. Он восстановил систему доносов, поощрял гнусную клевету. От жестоких гонений пострадало несколько знаменитых боярских родов. Особенно ополчился Годунов на род Романовых, оклеветанных в том, что якобы намереваются отравить царя. Четырех братьев Романовых разослали по отдаленным местам, а пятого, будущего патриарха и отца основателя династии Романовых, насильно постригли под именем Филарета в монастырь.
По всему Московскому государству было схвачено и наказано множество невинных людей. Однако след Дмитрия не находился. А тут навалились на Россию новые беды. Неурожай в 1601-м и последующих годах, жестокий голод и присоединившиеся к ним болезни во многом подорвали стабильность в стране. Черный люд и бедняки умирали с голоду. Царь велел открыть свои житницы, продавать хлеб по дешевой цене, а беднякам раздавать деньги. Около месяца шла раздача милостыни. Но это мало помогло.
В Москву стекались толпы голодающих. Настала такая беда, какой не ведали ни деды, ни прадеды. Все дороги близ столицы были усеяны трупами. Говорят, что погибло тогда в одной только Москве около пятисот тысяч человек. Годунов старался, как мог, помочь людям: по всей России отыскивался и свозился в Москву излишний хлеб; суровому наказанию подвергались те, кто наживался на народном горе;наконец, чтобы дать людям работу, царь стал строить в Кремле большие каменные палаты. В это же время была сооружена и высокая колокольня Ивана Великого.
Предпринимаемые царем меры и заботы не могли остановить всеобщее народное бедствие. Недовольные, озлобленные люди отбились от мирного труда. Появились шайки разбойников, от которых не было проезда ни в глухих местах, ни по большим дорогам. В сознание людей проникла смута. Появилось убеждение, что все беды посланы россиянам богом в знак того, что небо не благословляет незаконное царствование Бориса. И, казалось бы, сам бог послал России царевича Дмитрия, объявившегося в те дни в Польше.
Появление Лжедмитрия 1
В русской истории соседствуют разные версии о происхождении загадочной личности, выдававшей себя за царевича Дмитрия Ивановича, сына Ивана Грозного. Одна их них не исключает, что человек, объявивший себя Дмитрием, был истинный царевич Дмитрий, спасшийся от гибели, уготованной ему Годуновым. Там, в Угличе, вместо него был убит якобы другой, подставной ребенок. Однако тот факт, что мертвое тело убитого царевича видели многие и подтверждали его смерть, делает эту версию маловероятной.
Согласно другой версии, кто-то из недругов Годунова, бояре или поляки, хорошо знающие о событиях в Угличе, готовили Лжедмитрия, выбрав для этой цели какого-то мальчика, и ребенок тот был уверен, что он и есть русский царевич.
Ряд историков поддержал высказанную Годуновым официальную версию, что за царевича Дмитрия выдавал себя Григорий Отрепьев, бедный сын галицкого боярина, служивший когда-то в доме Романовых. Когда Романовы попали в опалу у Годунова, то и на Гришку пало подозрение в воровстве. Он бежал, скитался по монастырям, принял постриг и стал иноком Чудова монастыря.
Позднее патриарх Иова произвел его в дьяконы и взял к себе для книжного дела. Вместе с Иовой Григорий часто бывал во дворце, где пышность царских чертогов разбудила в нем преступную жажду славы. Узнав об обстоятельствах судьбы царевича Дмитрия, он решил стать Лжедмитрием и под этим именем, пользуясь смутой в стране, взойти на царский престол. В феврале 1602 года Отрепьев бежал из монастыря, оставив архимандриту записку: "Я царевич Дмитрий, сын Иванов, и не забуду твоей ласки, когда сяду на престол отца моего".
Объявившись в Польше, Григорий открыл там свое царское происхождение, показав дорогой крест, возложенный на него при крещении крестным отцом Мстиславским. Поляки поверили ему и окружили почетом. Познакомившись с воеводой Юрием Мнишеком, Отрепьев был очарован его старшей дочерью Мариной и предложил ей руку и сердце. Полька согласилась стать его женой только после утверждения на московском троне.
После своего воцарения Григорий обещал немедленно выдать Марине миллион злотых и отдать ей Новгород и Псков. Будущему тестю он обещал Смоленское и Северское княжества. Одновременно Григорий принял латинскую веру, став тайно католиком. Заручившись поддержкой Ватикана, Отрепьев обещал подчинить русскую церковь папской власти. Вскоре он был принят королем Польши Сигизмундом в качестве юного царевича России.
Мнишек собрал в войско будущего зятя 1600 человек. К Отрепьеву присоединились две тысячи казаков. 15 августа 1604 года Лжедмитрий I выступил в поход, и в октябре перешел русскую границу. В городах, селах и на дорогах разбрасывался манифест-грамота от Лжедмитрия к россиянам с вестью, что он жив и скоро к ним прибудет. Манифест был для пущей убедительности подкреплен признанием Лжедмитрия как царевича со стороны официальных властей Польши. Этим она оправдывала свое участие и помощь самозванцу. Именно это признание притянуло к нему многих людей.
А в Москве патриарх Иова и князь Василий Иванович Шуйский разъяснили сомневающемуся народу, что идет на Москву не царевич Дмитрий, а самозванец, вор и расстрига Гришка Отрепьев.
Первые русские города Моравск и Чернигов сдались самозванцу практически без боя. Жители их выходили навстречу своему царю, чудесно исцеленному богом, и громко желали ему "многие лета".
11 ноября Лжедмитрий подошел к Новгород-Северскому. Здесь правительственные войска, возглавляемые любимцем Годунова воеводой Петром Федоровичем Басмановым, оказали самозванцу упорное сопротивление. "Убирайтесь, - кричал со стены Басманов, - у нас государь царь и великий князь всея Руси Борис Федорович в Москве, а ваш Дмитрий - вор и изменник!"
И хотя в последующие дни еще ряд городов сдался без боя на милость царевича, Новгород-Северский стойко держал осаду. На выручку ему Годунов прислал подкрепление. Вскоре он возложил общее командование правительственным войском на князя Василия Ивановича Шуйского, продолжающего утверждать, что на Москву идет самозванец, и что он сам видел убитого царевича в гробу. 21 января 1605 года Шуйский нанес войску самозванца ощутимое поражение, и тот, запершись в Путивле, уже подумывал о бегстве в Польшу. Здесь пришла к нему помощь со стороны казаков. К счастью для Лжедмитрия, царские воеводы действовали в последующем вяло, нерешительно и теряли время. К тому же в войске начались тяжелые болезни. А вокруг Лжедмитрия собирались новые силы.
В те дни, по свидетельству летописца, Годунов предпринял попытку отравить самозванца, подослав к нему монаха с зельем. Но замысел раскрылся.
Кончина Годунова
Сам Годунов страдал и от сознания своей вины за убийство Дмитрия, и от нерешительных действий войска, и от частых измен в своем окружении, и от недоверия народа. Силы его истощались, хотя ему было только 53 года. К тому же. он мучился от жестокой подагры. Целые дни проводил он в страшном томлении, обращался к ворожеям и предсказателям, запирался и подолгу сидел один, а сына посылал молиться по церквам. Вскоре известие о смерти Бориса Федоровича потрясло Россию.13 апреля царь встал здоровым и казался веселее обыкновенного. После обедни поел с большим аппетитом и поднялся на вышку, с которой часто обозревал всю Москву.
Вскоре он поспешно сошел вниз, почувствовав себя плохо. Кровь хлынула у него из носа и ушей. Царь упал без чувств. Прибежали доктор, патриарх, явилось духовенство. Теряя память, Борис успел благословить на престол сына Федора.
Кое-как сумели причастить царя святых Тайн, а потом совершили над полумертвым пострижение в схиму и нарекли Боголепом. Около трех часов пополудни царь скончался.
Тотчас стал распространяться слух, что Годунов отравил себя сам на вышке в припадке отчаяния. Лицо мертвого, изуродованное предсмертными судорогами и почерневшее, казалось, подтверждало этот слух.
Погребен был Борис Федорович Годунов в Архангельском соборе рядом с другими властителями Московского государства.
Двадцатого июня 1605 года новый царь торжественно въехал в Москву. Народ падал ниц перед ним. Названный Дмитрий ехал медленно на превосходном белом коне в прекрасной царской одежде и с дорогим ожерельем на шее. Со всех сторон раздавались здравицы в его честь: - Здравствуй, отец наш, государь всероссийский! Даруй тебе боже многие лета! - Солнышко ты наше! Взошло ты над землей Русской! Царь отвечал благодарно: - Боже, храни мой народ! Молитесь богу за меня, мой верный и любезный народ!
Молодой царь был статно сложен, хотя и не отличался красотой: с виду неказистый, худощавый, со смуглым лицом, с рыжеватыми волосами, приплюснутым носом и бородавками на лбу и на носу. Голубые глаза его смотрели умно, часто задумчиво.
День был ясный, солнечный. Когда царь вступил на Москворецкий мост, неожиданно поднялся страшный вихрь. Суеверные люди крестились: это был дурной знак.
Лжедмитрий остановился около собора Покрова, снял шапку, взглянул на народ, Кремль и со слезами на глазах стал благодарить бога: "Господи Боже, благодарю Тебя! Ты сохранил меня и сподобил увидеть город отцов моих, народ мой возлюбленный!" Люди, видя слезы царя, принялись также рыдать. Звонили во все колокола. Духовенство благословило царя. Многие заметили, что к образам он прикладывался не совсем так, как это делал бы истинно русский человек. В Кремле Лжедмитрий обошел с молитвою храмы. В Архангельском соборе он припал к гробу Грозного с такими искренними слезами, что никто не мог допустить мысли в неистинности сына Ивана.
Все с нетерпением ждали встречи царя с матерью, Марией Нагой (в иночестве Марфой), за которой он послал в ее монастырь. Он отложил свое царское венчание до ее приезда.
В Москве тем временем поймали несколько человек, распространявших по указанию Василия Ивановича Шуйского слух о том, что царь вовсе не Дмитрий, а самозванец Гришка Отрепьев. По какой причине лукавый Шуйский говорил еще недавно обратное, неизвестно. Вероятно, он хотел сначала избавиться руками Лжедмитрия от ненавистного Годунова, а затем, изобличив самозванца, сам сесть на трон. Но заговор открылся. Суд, в котором царь не принимал никакого участия, приговорил Шуйского к смертной казни. Уже голова боярина лежала на плахе, когда объявлено было о его помиловании.
18 июля царь встретился с матерью, которую привезли в Москву. Свидание их проходило наедине в шатре, раскинутом близ дороги. Народ с радостью увидел счастливых мать и сына, выходящих в объятиях из шатра. Любезный сын под радостные слезы народа посадил мать в великолепную колесницу, а сам шел рядом несколько верст с непокрытой головой.
30 июля Лжедмитрий особо торжественно венчался на царство. Торжество было ознаменовано царскими милостями. Многие сосланные при Борисе возвратились из ссылки. Вернулись Нагие, оставшиеся в живых Романовы. Филарет (Федор Никитич Романов), вернувшийся из заточения, был возведен в сан ростовского архиепископа. Бывшей супруге его были возвращены вотчины, и она с сыном Михаилом (Михаил Федорович Романов - будущий царь, основатель династии Романовых) поселилась в Ипатьевском монастыре близ Костромы.
Реформы Лжедмитрия 1
Государственная деятельность Лжедмитрия во многом была реформаторской, необычной и непонятной россиянам. Каждый день он присутствовал в Думе, преобразованной им в Сенат, где сам разбирал дела. Поражала его легкость мышления и действий в решении сложных вопросов, над которыми члены Думы часто бились в долгих бесплодных спорах.
Два раза в неделю царь принимал челобитные, и всем предоставлялась возможность объясниться с ним. Вместо давней русской традиции укладываться спать после сытного обеда царь ходил пешком по городу, запросто заглядывая в разные мастерские, где беседовал с мастеровыми людьми. На улицах свободно общался со встречными подданными. В беседах с боярами убеждал их в необходимости дать народу образование, самим путешествовать по Европе, посылать туда учиться своих детей.
Во всяком деле чувствовалась прежде всего доброта царя: - Есть два способа царствовать, - говорил он, - милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ. Я дал богу обет не проливать крови подданных и исполню его.
Заветной мечтой царя было помочь христианскому миру освободить от турок Византию, и он всерьез надеялся осуществить в союзе с другими европейскими государствами поход против турок. Вот почему он старался ладить и с католиками, и с иезуитами, чем оскорблял благочестивых русских православных христиан.
Лжедмитрий осуждал тех, кто проповедовал исключительность православия. "Зачем вы презираете иноверцев? Что же такое латинская лютеранская вера? Все такие же христиане, как и греческие. Пусть всякий верит по своей совести, Я хочу, чтобы в моем государстве все отправляли богослужение по своему обряду".
Много заботился царь о жизни подданных. Всем служилым и приказным людям было вдвое увеличено содержание и жалованье; были увеличены поместья помещикам; несколько облегчили участь крестьян. И хотя Лжедмитрий не решился отменить крепостное право, он постановил, что в случае отказа крестьянам в помощи в голодные годы помещики теряют на крепостных свои права. Была отменена потомственная кабала: в случае смерти хозяина холоп становился вольным и не передавался по наследству.
Всем подданным царь предоставил возможность свободно заниматься промыслами и торговлей. Были уничтожены ограничения на выезд и въезд в государство. "Я никого не хочу стеснять, - говорил царь, - пусть мои владения будут во всем свободны. Я обогащу торговлей свое государство".
Царь, казалось, всей душой хотел блага своей земле, но все это. было для россиян как-то неожиданно и поспешно. Многие бояре и сановники весьма недоверчиво встречали его новшества, приписывая их молодости, неопытности и легкомыслию. Им не нравились образ жизни и привычки молодого царя. Они осуждали его за то, что он ведет себя с подданными слишком просто, не по-царски; вводит в соборную церковь иноверных; смеется над суевериями набожных россиян; не крестится перед иконами; не велит кропить святой водой царские палаты; не думает следовать русским обычаям; садится за обед не с молитвой, а с музыкой; любит ездить верхом на диких жеребцах... и т. п.
А вот простому люду молодой и веселый царь был по душе. Только недовольны были они тем, что благодушный Дмитрий слишком падок до женщин и позволял себе в этом отношении грязные удовольствия. В особенности осуждали царя за то, что он сначала сделал Ксению Годунову своей наложницей, а потом отправил ее в монастырь.
Приезд Марины Мнишек
2 мая 1606 года невеста царя Марина Мнишек с отцом приехала наконец-то в Москву. С ней вместе приехало около двух тысяч гостей - знатных польских панов со своим двором, шляхтой и челядью. Для их размещения были изгнаны из своих домов купцы, дворяне и лица духовного сана.
8 мая Марина была коронована, а затем обвенчана с Лжедмитрием по старому русскому обычаю. Ревнители старины отметили, что Марина не была крещена в православную веру. Кроме того, свадьба состоялась накануне пятницы и святого праздника, что недопустимо по церковному уставу.
Дни с 9 по 14 мая были свадебными празднествами, которым, казалось, не будет конца. В это время крайне непристойно вели себя хвастливые, пьяные польские гости. Бесчинствуя, они врывались в дома москвичей, творили насилия, оскорбляли людей. У кремлевских соборов, где ранее царила благоговейная церковная тишина, гремела польская музыка, шел озорной перепляс, пьяный разгул. Во время свадьбы, царского венчания Мнишек, празднеств, приемов было сделано много оскорбительного для русского национального достоинства, что и без того накалило обстановку до предела. Москва волновалась. Против поляков зрела тайная смута. Этим решил воспользоваться Василий Шуйский.
Заговор Василия Шуйского
Он давно жаждал власти. Представитель знаменитого рода еще со времен Рюрика, он с трудом сносил над собой власть "незнатного татарина Годунова", а затем и вовсе безродного самозванца. Тайное собрание сторонников Шуйского разработало тактику действий. Учитывая любовь москвичей к самозванцу, решили действовать обманно: поднять чернь на ненавистных поляков и, пользуясь суматохой, самим расправиться с Дмитрием.
Лжедмитрию докладывали о готовящемся заговоре. "Я и слышать не хочу об этом! - отвечал он. - Я не терплю доносчиков и наказывать буду их самих". С непонятным легкомыслием продолжал он беспечно веселиться.
На рассвете 17 мая Шуйский приказал выпустить из тюрьмы преступников и раздать им топоры и мечи. В три часа утра во всех церквах ударили в колокола. Людям, сбегавшимся на Красную площадь, Шуйский с соратниками кричали: "Литва собирается убить царя и перебить бояр, идите бить Литву!" Народ кинулся к домам поляков и стал беспощадно убивать их.
Тем временем в Кремль въехал Шуйский. В одной руке у него был меч, в другой крест. За ним следовала большая толпа заговорщиков, вооруженных топорами, бердышами, ружьями и рогатинами. Приложившись в храме Успения к иконе Владимирской Богоматери, Шуйский воскликнул: "Во имя Божие, идите на еретика".
Убийство Лжедмитрия 1
Набатный звон разбудил царя. Верный Басманов пытался защитить самозванца от толпы, но был убит. Спасаясь, самозванец выпрыгнул в окно, да неудачно: вывихнул ногу, разбил грудь и голову. Его схватили, потащили во дворец; затем сорвали одежду и нарядили в какое-то рубище. Дикая толпа забыла человеческое чувство, издеваясь над несчастным.
- Говори, кто ты, кто твой отец и откуда ты родом? Измученный Дмитрий проговорил слабым голосом: "Вы знаете, я царь ваш Дмитрий. Вы меня признали и венчали на царство. Если теперь не верите, спросите мать мою; вынесите меня на Лобное место и дайте говорить народу".
Два выстрела прекратили допрос и жизнь Лжедмитрия. Толпа бросилась терзать мертвого.
Изуродованный труп потащили веревками из Кремля. Возле Вознесенского монастыря остановились, вызвали инокиню Марфу и потребовали, чтобы она объявила перед всем народом, ее ли сын убит.
- Не мой, - сказала Марфа. Она винилась, что признала в самозванце своего сына из-за страха. Тело самозванца выволокли на Красную площадь и положили на стол. У ног его кинули труп Басманова. Один из бояр бросил на тело маску, волынку, а в рот воткнул дудку.
- Долго мы тешили тебя, обманщик, - сказал он, - теперь ты нас позабавь.
Целых шесть часов длилась дикая расправа черни над поляками, и целых шесть часов гремел набат под призывные крики: "Секи, руби поляков!" Ярость и злоба заглушили человеческие чувства. Дом, где заперлись польские послы, родные царицы и вооруженные поляки, москвичи чуть было не расстреляли из пушек. Шуйскому и его соратникам удалось предотвратить расправу над ними и над Мариной.
Толпа три дня издевалась над трупом Лжедмитрия. Вдруг пронесся слух, что около тела ночами стал появляться какой-то таинственный свет. Тогда самозванца похоронили за Серпуховскими воротами. Но судьба не дала ему мирного убежища в земле. С 18 по 25 мая стояли сильные морозы, и суеверие отнесло это волшебству Лжедмитрия. Тело достали из земли, сожгли и, смешав пепел его с порохом, выстрелили из пушки в ту сторону, откуда самозванец пришел в Москву...
Вот такой необычный конец этого необычного человека.
Костомаров пишет: "Кто бы ни был этот названый Дмитрий и что бы ни вышло из него впоследствии, несомненно, что он для русского общества был человек, призывающий его к новой жизни, к новому пути. Он заговорил с русскими голосом свободы, настежь открыл границы прежде замкнутого государства, объявил полную веротерпимость.
Его толки о заведении училищ оставались пока словами, но почва для этого предприятия подготовлялась именно этой свободой. Объявлена была война старой житейской обрядности. Царь собственным примером открыл эту борьбу, как поступил впоследствии и Петр I, но названый Дмитрий поступал без того принуждения, с которым соединялись преобразовательные стремления последнего...
Повторяем, что бы впоследствии ни вышло из Дмитрия - все-таки он был человек нового, зачинающегося русского общества".
Еще окровавленное тело Лжедмитрия I лежало на Красной площади, а уже 19 мая 1606 года бояре и знатное духовенство под звон колоколов, звуки литавр и труб приветствовали нового российского царя: Василия Ивановича Шуйского. По настоянию самого Шуйского, он был избран, вернее, "выкрикнут" царем своими сторонниками перед собравшейся на Красной площади толпой бояр, духовенства и московского люда. Шуйский, как главный организатор заговора против Лжедмитрия, мог рассчитывать на русский престол, но все-таки его избрание было слишком поспешным. Вероятно, надо было собрать Земский Собор из выборных людей всего государства, как было при избрании Годунова, но Василий Иванович не был уверен, что изберут именно его. Он спешил воспользоваться моментом. Он спешил унять начавшуюся в государстве смуту.
По всем городам были разосланы грамоты от имени бояр и Шуйского, в которых сообщалось о гибели самозванца Гришки Отрепьева и об избрании царем якобы по приговору всех людей Московского государства Шуйского. Одновременно была разослана грамота и от имени царицы-инокини Марфы, в которой она извещала, что признала вора сыном под угрозой смерти. Она свидетельствовала богом, что ее сердце успокоено казнью обманщика.
Однако скорое "незаконное" избрание царем Шуйского, когда многие в дальних уголках страны да и в самой Москве не знали о его выборах, не только не успокоило народ, но, наоборот, привело к новым смутам. Многим россиянам полюбился Лжедмитрий. Для многих он оставался истинным Дмитрием, законным царем Отечества. Непонятны были и действия самого Шуйского: еще недавно он торжественно признавал пришельца из Польши истинным Дмитрием, а теперь объявлял самозванцем.
Шуйского не любили многие. Его знали как изолгавшегося льстивого царедворца, интригана, скупого до скряжничества, завистливого, недоверчивого и подозрительного человека. "Он гнул шею перед силой; покорно служил власти, пока она была могуча для него, но изменял ей, когда видел, что она ослабела, и вместе с другими топтал то, перед чем прежде преклонялся" (Н.М. Карамзин). Да и в самой внешности Шуйского не было ничего царского: это был худенький, приземистый, сгорбленный 54-летний старичок с больными, подслеповатыми глазами, с длинным горбатым носом, большим ртом и морщинистым лицом.
Венчание на царство
1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство, а на патриарший престол был поставлен казанский митрополит Гермоген (Патриарх Гермоген в смутные годы междуцарствования показал себя несгибаемым ревнителем устоев православной церкви и сыграл исключительную роль в организации сил в защиту российской государственности). Надеясь успокоить россиян и исключить возможность появления нового самозванца, Шуйский приказал, чтобы мощи убитого царевича, св. Дмитрия, были доставлены из Углича в Москву и установлены в Архангельском соборе. Не в добрый час и не тот человек взял скипетр в свои руки.
Не было у Шуйского ни государственного ума, ни опоры на бояр и служилых людей. С самого начала его откровенно слабое царствование грозило ввергнуть Россию в пучину бед. Смута и тревога чувствовались повсюду. Народ выходил из повиновения. В его сознании, потрясенном быстрым чередованием царей, рождалась определенная вольнодумность. Дисциплины не было. На этой почве вполне логичным было явление нового самозванца. Тут же заговорили о том, что Дмитрий жив, а вместо него был убит другой человек. Еще 17 мая, в день гибели Лжедмитрия, один из его приверженцев, Молчанов, бежал из Москвы в Литву, распуская по дороге слухи, что он царь Дмитрий.
Восстание Болотникова
Слухи о спасении Дмитрия подняли русских людей на бунт. Вся Северская земля и заокские города с Путивлем, Тулой и Рязанью восстали за Дмитрия. Предводителем восстания стал беглый холоп Иван Болотников. К нему стекались не только проходимцы, воры и разбойники, но шли люди разных сословий из многих городов, верные присяге Дмитрию. Царское войско, высланное против Болотникова, было разбито. Город за городом приставали к восстанию. Лишь Казань, Нижний Новгород, Псков, Новгород, Смоленск, Тверь и несколько других городов оставались верными Шуйскому.
А Болотников шел уже на Москву. Возле столицы он снова разбил царское войско и стал станом в селе Коломенском. Если бы в это время на самом деле явился человек под именем Дмитрия, то вся русская земля пошла бы за ним. Но он не являлся. Молчанов, боясь быть сразу же опознанным, не рискнул выдавать себя и дальше за Дмитрия. Он усиленно искал того, кому можно было бы поручить эту роль.
К счастью для Шуйского, в стане Болотникова произошел раскол. От него ушла в Москву значительная часть представителей высших сословий, понявшая, что основное занятие воинства Болотникова - грабежи, разбои и убийства, осуществляемые под флагом борьбы за царя Дмитрия. Ушли и те, кто начал сомневаться в реальном существовании живого Дмитрия.
Под стенами Москвы царские войска нанесли поражение Болотникову, который с остатками своего отряда бежал в Калугу, а затем обосновался в Туле. Здесь примкнул к нему со своими казаками новый самозванец, Илейка, назвавший себя царевичем Петром, несуществующим сыном царя Федора Ивановича. После длительной осады Тулы мятежники наконец сдались. Лжепетр-Илейка был повешен; Болотникова сначала ослепили, а затем утопили.
Надеясь, что худшие времена его царствования миновали, Шуйский начал успокаиваться. Он даже женился. Но вскоре новые тревоги навалились на несчастного царя. Целый рой всяческих самозванцев взбудоражил истерзанную Отчизну. Они неожиданно появлялись и так же неожиданно исчезали. Вместо повешенного Лжепетра-Илейки явилось несколько его подобий. В Астрахани появился царевич Август, назвавшийся сыном Ивана Грозного от Анны Колтовской; там же явился царевич Лаврентий, назвавшийся сыном убитого отцом царевича Ивана Ивановича. В украинских городах явилось целых восемь царевичей, якобы сыновей царя Федора Ивановича.
Появление Лжедмитрия II
А в Северской земле явился, наконец, Лжедмитрий II, которого давно ожидали мятежники. Сведения о человеке, выдававшем себя за царя Дмитрия, разноречивы. Согласно одной из наиболее вероятных версий, он был родом из Стародуба. Однажды, чтобы избавиться от тюрьмы, он принял имя боярина Андрея Нагого. Теперь он принял имя царя Дмитрия.
Новый самозванец весной 1608 года с казаками и польской вольницей двинулся на Москву. Города и русские земли один за другим признавали его. 1 июля он подошел к Москве и раскинул свой стан в Тушине, отчего и получил у своих противников название Тушинского вора. Сюда к нему привезли Марину Мнишек, которая, желая сохранить за собой титул русской царицы, "признала" в новом самозванце Дмитрия и стала его женой. Этот шаг Марины был для самозванца большой поддержкой.
Многие города присягнули ему. По сути, в России стало два царя: в Москве - Василий Шуйский, в Тушине - Лжедмитрий II. У самозванца сформировалась своя Боярская Дума, был свой патриарх - Филарет. Многие москвичи никак не могли определить, кому служить: уверяли в верности Василия, а затем перебегали в Тушино; побывав там, возвращались в Москву. Не надеясь собственными силами справиться с самозванцем, Шуйский обратился за помощью к шведскому королю Карлу IX. Шведская рать вступила на территорию России.
Положение Шуйского в Москве было самое жалкое. Ухудшающаяся жизнь грозила москвичам голодной смертью. Было предпринято несколько попыток сместить Шуйского, но каждый раз на его защиту вставал патриарх Гермоген.Между тем и у Лжедмитрия II дела не ладились. Его воинство, погрязшее в разгульной жизни, пьянстве и разбоях, не только не смогло взять Москву, но и настроило против себя россиян. Успешно действовали против тушинцев и шведы. Города, прежде признавшие Тушинского вора, снова стали переходить под власть Шуйского, который уже надеялся на скорую победу над самозванцем.
Тут новая беда свалилась на царя Василия. Сигизмунд, польский король, активно вмешался в русские дела. Союз России со Швецией был тому причиной. Сигизмунд не мог допустить, чтобы Карл IX, его злейший враг, мог поживиться за счет России. Он решил сделать это сам и напал 21 сентября 1609 года на Смоленск. Польским наемникам, воевавшим на стороне самозванца, был дан приказ присоединиться к своему королю.
Испугавшись возможной расправы над ним поляков, Лжедмитрий тайно бежал в Калугу. Туда к нему перебралась и Марина. Вскоре тушинский лагерь совсем опустел: польское рыцарство вышло из него; остальные поехали с повинной или в Москву, или в Калугу.
В сложном положении оказались бояре и служилые люди, находившиеся в тушинском лагере. Для них неразумны были и бегство в Калугу к теряющему силу самозванцу, и просьба о пощаде у Шуйского. Они решили искать милости у Сигизмунда. 4 февраля 1610 года посольство тушинских россиян, возглавляемое боярином Михаилом Салтыковым, заключило с польским королем договор, согласно которому Сигизмунд соглашался возвести на русский престол своего сына, королевича Владислава. При этом непременно Владислав должен был принять православие и венчаться на царство в Москве русским патриархом. В договоре были и другие условия.
С двумя противниками необходимо было вести теперь борьбу Шуйскому: с польским королем и Лжедмитрием II. Польский отряд под началом гетмана Жолкевского нанес поражение русским и шел к Москве, провозглашая царем королевича Владислава. С другой стороны, из Калуги к Москве спешил самозванец, не потерявший надежды на престол. 1 июля он остановился в селе Коломенском.
Свержение Шуйского
Москва волновалась. По улицам раскидывались польские грамоты, обещающие Русской земле мир и всяческую благодать, если царем будет признан Владислав. С другой стороны, люди, преданные самозванцу, призывали к признанию царя Дмитрия. Время Шуйского истекало. Под его престолом была бездна.
17 июля на сходке бояр и дворян было сказано: "Наше государство доходит до конечного разорения. Там поляки и Литва, тут калужский вор, а царя Василия не любят. Он не по правде сел на престол и несчастен в царстве. Будем бить ему челом, чтобы он оставил престол, а калужским людям пошлем сказать, пусть они своего Вора выдадут; и мы сообща выберем всею землею иного царя и встанем единомысленно на всякого врага".
В тот же день бояре отправились к царю с приговором сходки. Шуйскому ничего не оставалось, как покориться. Он положил свой посох и переехал из царских палат в свой княжеский дом. На другой день москвичи послали в Коломенское сказать: "Мы свое клятвенное слово совершили - Шуйского свели; теперь ведите к нам своего Вора". Но из Коломенского ответили: "Дурно, что вы не помните крестного целования своему государю, а мы за своего помереть рады".
Многих в Москве такой поворот событий отрезвил, многим стало жаль Шуйского. Патриарх Гермоген, и до этого осуждающий свержение царя, требовал возврата Шуйского к власти. Опасаясь, как бы этого не случилось, Захар Ляпунов (один из самых активных участников свержения царя) с сообщниками, взяв с собой монахов из Чудова-монастыря, насильно постригли Шуйского в монахи. Патриарх негодовал, заявляя, что насильственное пострижение не имеет силы. Однако Василия свезли в Чудов монастырь. Жену его, царицу Марию, также насильственно постригли и заключили в монастырь.
В 1611 году бывший русский царь Василий Иванович Шуйский в качестве пленника был привезен в Польшу к королю Сигизмунду. Неволя и тоска свели Шуйского в могилу на следующий год. Там, на чужбине, бывший русский венценосец кончил 12 сентября 1612 года свою бедственную жизнь. Чтобы увековечить свое торжество и унижение русских,
Сигизмунд воздвиг над могилой Шуйского мраморный памятник с надписью: "Во славу Царя Царей, одержав победу в Клушине, заняв Москву, возвратив Смоленск Республике, пленив Великого князя Московского, Василия с братом... по их смерти велел здесь честно схоронить тела их в доказательство, что во дни его царствования не лишались погребения и враги, Венценосцы беззаконные!"
В 1635 году Польша вернула России прах пленного царя и его родных. Тело несчастного Шуйского погребено в Архангельском соборе.
