Период эпигонов начался на рубеже 80-х – 70-х годов III в. до н. э. тотальным столкновением мира эллинизма с варварами Европы1. Дети и внуки полководцев и наместников Александра Македонского, ставшие властителями Египта, Македонии, Пергама, Вифинии, Каппадокии, а также других государств, отказались от борьбы за «мировую империю» и предпочли ориентироваться на «малую политику», сопряженную с трезвым расчетом, осторожностью и умеренностью. Впрочем, среди первых эпигонов были еще некоторое время живы традиции минувшей эпохи. Пирр Эпирский, например, оставался верен идее мирового господства до конца своих дней. Однако жизнь беспощадно разрушала иллюзии прошлого. Народные массы устали от войн, разорительных междоусобиц, необузданного разгула политических страстей. Уже кое-кто начал идеализировать «старые добрые времена» Филиппа и Александра2. Но всюду еще пылали мятежи, целые страны поднимались на борьбу за свободу от порабощения.
Царь Азии Антиох I в 280 г. до н. э. начал войну с коалицией греческих городов Северной Эгеиды – Гераклеей, Византием, Киером, Теосом, возглавленными вифинским царем Никомедом. На стороне Антиоха выступил брат Никомеда, мятежник Зипет, а также, может быть, правители Пергама и Каппадокии. Но все усилия сына Селевка были напрасны: флоты Антиоха и Никомеда встретились где-то в море и разошлись, так и не вступив в сражение3.
Беспокойно было и в Греции. Эллины в том же 280 году до н. э. возмутились против Антигона Гоната, сына Деметрия, правителя некоторых греческих областей. Выступив под предводительством спартанцев, они напали на союзницу Антигона Этолию. Эта акция не обеспечила им успеха, а впоследствии они и вовсе были разгромлены Антигоном. Правда, отдельные эллинские города в Ахайе тогда же освободились от македонской опеки и заложили основу будущего величия Ахейского союза4. Все эти волнения, видимо, воспрепятствовали и Антигону и Антиоху всерьез вмешаться в дела Македонии, на которую оба претендовали со времени гибели Селевка Никатора.
В Македонии же, этой многострадальной стране, царствовал тогда узурпатор трона, убийца Селевка Птолемей Керавн. Со всей своей энергией и изворотливостью он отстаивал власть над древней родиной предков. Он, возможно, еще осенью 281 г. до н. э. написал дружественное письмо своему брату Птолемею II в Египет с тем, чтобы не обрести в этом даре врага. В недавнем прошлом конфликт сыновей Птолемея Сотера из-за египетского наследства привел к тому, что Керавн умолял о помощи Селевка для борьбы с братом; но теперь, коварно погубив Селевка и получив владычество в Македонии, Керавн в письме к Птолемею II отказался от своих притязаний на египетский трон. Затем он разбил в морском сражении Антигона Гоната, когда тот предпринял попытку вторгнуться в Македонию. Зимой – весной 280 г. до н. э. Птолемей Керавн заключил мир с Пирром и Антиохом I, помог Пирру в подготовке похода в Италию, куда Пирр и отплыл той же весной. Керавн хитростью и коварством изгнал из Македонии свою сестру Арсиною, вдову фракийского царя Лисимаха, казнил двух младших ее сыновей, а со старшим, Птолемеем, вел затем войну, после того как этот Птолемей бежал к царю Иллирии Монунию5.
Но одну опасность и для своего господства, и для подвластной ему страны Керавн недооценил: опасность варварского нашествия с севера. В этом сказалась специфическая ограниченность македонского правителя, чувствовавшего себя всесильным владыкой цивилизованного государства, потомком великих завоевателей, способным едва ли не одним мановением руки разделаться с любыми полчищами варваров.
Варварская угроза, разумеется, существовала и до прихода Керавна к власти. Но 279 год до н. э. стал в этом отношении определенным рубежом. Весной этого года на северных границах Македонии появились мигранты с запада – галатские (галльские, кельтские) племена. В свое время галлы сокрушили Рим, держали в страхе всю Италию, а потом обрушились на Иллирию и Фракию. Преодолев сопротивление многих народов, они, наконец, подступили к богатым землям эллинистического мира. Весной 279 г. до н. э. передовые отряды галатов впервые опустошили Македонию, не сумев взять лишь укрепленные города. Птолемей Керавн вступил в бой с многочисленным противником и погиб страшной смертью, поплатившись за собственное высокомерие, а войско его потерпело поражение6.
Вся господствующая элита Македонии была в панике. И тогда на спасение отечества поднялись народные массы. Некий Сосфен, которого Юстин именует «неродовитым человеком»7, созвал ополчение молодежи и прогнал варваров, стяжав себе великую славу. Македония получила передышку, столь необходимую для организации защиты от нового вторжения. Однако македонскую аристократию ничему, очевидно, не научили перенесенные беды. Пользуясь тем, что царский трон после гибели Птолемея Керавна опустел, различные высокородные вельможи, мало озабоченные безопасностью страны, тотчас повели борьбу за власть. В этой усобице, по данным Евсевия и Диодора, участвовали и Мелеагр, брат Керавна, и Антипатр, по прозванию Этесий, потомок Кассандра, и Птолемей, сын Лисимаха и Арсинои8. Возможно, один из папирусов Филодема можно трактовать таким образом, что Антигон Гонат летом 279 г. до н. э. тоже вмешался в македонские дела, но вскоре отплыл в Азию, прельщенный более заманчивыми перспективами9. В Македонии не прекращались смуты. Народ одного за другим ниспровергал слабых и ничтожных претендентов. Сосфен, которому народное собрание предложило царскую корону, предпочел остаться простым стратегом; он по-прежнему был очень популярен среди македонян, но умер рано, примерно через полтора или два года после описанных выше сражений с галатами10.
Пользуясь анархией в Македонии, галлы подготовились к новому нашествию. Вожди Бренн и Акихорий возглавили варварское войско. По указаниям античных авторов, оно было громадным: не менее 150 000 пехоты и примерно 20 000 конницы11. Сведения эти, конечно, преувеличены, «о численное превосходство галатов над греками и македонянами и в последовавшей войне представляется несомненным. Могущественное войско галатов под верховным командованием Бренна летом 279 г. до н. э. атаковало Македонию, довольно легко опрокинуло ополчения Сосфена и проникло в Фессалию, воспользовавшись предательством части фессалийской аристократии. Стало ясно, что галаты намерены совершить небывалый поход в Элладу. Греки, по словам Павсания, трепетали от страха перед будущим. Вероятно, потребовалось немало усилий, чтобы создать союзное греческое войско, но и оно во много раз уступало по численности дружине варваров. Отряды выставили этолийцы, фокидяне, локрийцы, беотийцы, афиняне. Пелопоннесцы почти не принимали участия в борьбе с варварами, так как надеялись укрыться за укреплениями Истмийского перешейка, защищаемыми братом Антигона Гоната Кратером. Спарта, предавая общие интересы греков, угрожала тем пелопоннесским городам, которые решились было направить воинов в Северную Грецию против галатов. Цари Антиох I и Антигон Гонат хотя и прислали в союзную армию свои ополчения, но они были незначительны: каждое по 500 человек12.
С такими силами эллины двинулись к Фермопильскому ущелью, предполагая перекрыть дорогу галатам в Среднюю Грецию. Здесь, у Фермопил, ровно через два столетия после замечательных подвигов Леонида и его воинов, снова завязалась смертельная борьба греков с варварами. Все попытки Бренна повторить обходной маневр Ксеркса провалились, и тогда галатский вождь выработал совершенно изуверский план действий13. Вот что пишет об этом Павсаний: «Бренну пришла в голову мысль, что если он заставит этолийцев вернуться назад, к себе на родину, в Этолию, то ему легче будет вести войну с остальным эллинским войском. Поэтому, отобрав из войска 40 000 пехоты и около 800 всадников, он ставит во главе их Орестория и Комбутиса... Вновь направив свой путь через Фессалию, они вторгаются в Этолию. Та расправа, которой Комбутис и Оресторий подвергли каллиейцев, была самой жестокой и бесчеловечной, о какой мы только когда-либо слыхали в истории... Они вырезали всех мужчин, избивая одинаково стариков и младенцев у груди их матерей... Женщины и те из девушек, которые были взрослыми... как только город был взят, успели себя убить; тех же, которые еще уцелели, кельты подвергли всякого рода особым глумлениям со страшными насилиями, как люди, по природе равно чуждые и жалости, и любви»14. Получив известия о такой расправе, этолийские отряды поспешно снялись из-под Фермопил и ушли на родину. «Изо всех городов, изо всей Этолии... выступило в поход все взрослое население, и даже люди преклонного возраста присоединились к ним под давлением нужды или храбрости. С ними вместе шли в поход и женщины, добровольно взявшись за оружие, еще больше, чем мужья, охваченные гневом на галатов»15.
В результате всенародной войны Комбутис и Оресторий были изгнаны из Этолии, посрамив достоинство галльского оружия. Но Бренн у Фермопил все же исполнил свой замысел. С помощью предателей (ими оказались энианы и гераклеоты фессалийские) вождь галатов сумел, наконец, обойти по горным тропам греческие войска и уже собирался ударить с тыла на эллинов. Опасность была замечена греками лишь в самый последний момент. Погрузившись на афинские корабли, они немедленно отступили и тем самым спасли себя от окружения. Общеэллинское ополчение распалось; варварам был открыт путь в Среднюю Грецию16.
Галаты, наслышанные о великих богатствах Дельфийского храма Аполлона, двинулись в область Фокиды. В защиту Дельф явилось еще меньше воинов, чем к Фермопилам, причем главной силой и здесь были этолийцы. Осенью 279 г. до н. э.17 у Дельф произошло сражение греков с галатами, описанное в источниках неясно. Кажется, в самый разгар битвы случилось землетрясение, принесшее относительно больший урон галатам, вследствие их многочисленности. Греки воспользовались смятением в стане варваров, отважно ударили на них с фронта и с тыла и одержали победу. Бренн в этом бою был тяжело ранен, а затем покончил с собой. Успели ли при этом варвары ограбить Дельфийский храм, точно не известно18. Павсаний и Юстин свидетельствуют, что после поражения под Дельфами галлы начали отступление. Они жестоко страдали от ливней, снегопадов, голода; эллины истребляли их мелкими неожиданными атаками, не вступая в большое сражение и применяя, главным образом, тактику «партизанской» войны. Результатом этой тактики было почти полное истребление завоевателей и изгнание их за пределы Греции и Македонии. Получив в этих странах урок героической народной войны, многие галлы стали возлагать надежды на успешную экспедицию в Азию19.
Между тем в Азии, в тот самый период, когда галлы опустошали Элладу, все еще шла борьба Никомеда и союзных ему городов с Антиохом. На стороне Никомеда летом 279 г. до н. э. выступил Антигон Гонат, оспаривавший у Антиоха господство не только над Македонией, но и над известными частями Фракии и Малой Азии. Широкие претензии Антигона и Антиоха придали войне на севере Эгеиды всеобщее значение. Антиох предпринял какие-то шаги по созданию для себя опоры в Греции и Македонии: мы слышим о его «щедром подарке» – острова Лемноса – Афинам, о союзе с тираном Кассандрейским – Аполлодором20. После более или менее продолжительных военных действий в Малой Азии, – о которых не известно ничего, кроме того, что противники имели громадные войска и сражались долгое время, – Антигон с Антиохом заключили мир21. Этот мир датируется, к сожалению, очень неопределенно: вероятнее всего, первой половиной 277 г. до н. э.22 Любопытно, что с периодом рассматриваемых мирных соглашений Антигона и Антиоха приблизительно совпадают два важных события: смерть стратега Сосфена в Македонии и переход галатов в Азию. Участвовал ли каким-то образом Никомед в переговорах о мире в Северной Эгеиде, остается неизвестным.
Одним из результатов мирного соглашения Антигона и Антиоха был раздел сфер влияния: за Антигоном было признано право на Македонию, а Антиох, вероятно, приобрел свободу действий в Малой Азии. Попытки, предпринятые В. Тарном с целью уяснения судеб Фракии на этих переговорах двух царей, следует, видимо, признать неудачными. Но не невероятно, что Фракия была разделена, и некоторая малая часть ее, включая сюда Лисимахию, досталась Антигону. Кроме того, для закрепления македоно-сирийской дружбы, Антигон женился на Филе, сестре Антиоха I23.
Бесспорно, переход галлов в Азию находился в некоторой связи с изменением международного положения в этом регионе: конечно, не обязательно считать, что мир Антигона с Антиохом к этому времени уже состоялся. Наши хронологические и фактологические познания слишком отрывочны, они требуют крайней осторожности в оценке причинно-следственных отношений между описываемыми событиями...
Изгнанные из Греции и Македонии, галаты снова занялись грабежами во Фракии и, как отмечено выше, довольно скоро задумали переправиться в Азию. На востоке галлы надеялись найти то, что не могла им дать холодная и суровая Европа. Однако на пути в Азию варвары встретили неожиданную преграду – море. Не имея кораблей, они рассчитывали, по крайней мере, осуществить переправу в самом узком месте проливов между Черным и Эгейским морями (у Византия). Для этого им пришлось бы взять могущественный и великолепно укрепленный город. Варвары предприняли отчаянную попытку осадить Византий, но когда увидели, что их усилия не принесут успеха, отправились под предводительством Леоннория и Лутария на Геллеспонт. Здесь они вступили в переговоры с местным правителем Антипатром24, который, быть может, идентичен с Антипатром Этесием, одним из претендентов на македонский престол. В папирусе, содержащем отрывок из письма философа Эпикура к Геродоту, сообщается, что этот Антипатр послал некоего Митру, подвизавшегося в свое время при дворе Лисимаха, в Грецию с целями, враждебными Антигону Гонату. Этот Митра попал в плен к Кратеру в Коринфе, а затем был перевезен в Афины и посажен в заточение в Пирее25. Возможно, Антипатр Этесий, старый соперник Антигона, рассчитывал тем самым возмутить эллинов против сына Деметрия, но, как видно, потерпел поражение26. С этим-то Антипатром галлы и начали диалог по поводу переправы в Азию. Антипатр затягивал переговоры, руководимый какими-то неведомыми политическими соображениями. Часть галлов, предводительствуемая Леоннорием, потеряв терпение, ушла с Геллеспонта, и вернувшись к Византию, продолжила осаду города. Второй вождь галатов, Лутарий, решил не церемониться с Антипатром, отнял у него пять кораблей и перевез с их помощью отряды, находившиеся под командой самого Лутария, в Азию. Леоннорий примерно тогда же заключил мир с Византием. Никомед Вифинский присоединился к этому миру, сделал галлов своими союзниками, договорившись с ними о совместной борьбе против мятежного Зипета, а также, быть может, против Антиоха. За эти будущие услуги Никомед переправил войско Леоннория на азиатский берег. Эти события, как свидетельствует Павсаний, случились между летом 278 и летом 277 г. до н. э.27
Вступив в Малую Азию, воинственные галаты прежде всего выполнили условия договора с Никомедом: помогли ему избавиться от Зипета. Затем они направились дальше в глубь страны. К сожалению, об их малоазийских походах не сохранилось почти никаких данных, но можно предполагать, что галаты побывали в Илионе, в Карии, во Фригии, во внутренних областях Малой Азии28. Столкновение этих грозных варваров с Антиохом I было неизбежно. Оно произошло, кажется, в 276 г. до н. э.29 и привело к решительной битве, географическая дислокация которой до сих пор точно не установлена. Битву Антиоха I с галлами обстоятельно описал Лукиан. По его словам, варвары прекрасно подготовились к битве. У них была огромная пехота, 20 000 конницы и 240 серпоносных колесниц. Войско же Антиоха, малочисленное, набранное наспех, никак не могло сравниться с войском галлов. Но некий родосец Теодот дал Антиоху совет ввести в бой слонов, с которыми галлы были незнакомы. Так царь и поступил. В разгар битвы слоны Антиоха внезапно вышли из-за прикрытий и видом своим настолько устрашили галлов, что те в беспорядке побежали. Серпоносные колесницы и конница варваров опрокинулись на их собственную пехоту. Смятение было так велико, что воины Антиоха без труда перешли и наступление и разгромили врага30. Битва прославила Антиоха на всю Азию; за ним с этого времени закрепилось почетное прозвище «Сотер» («Спаситель»), вряд ли им по-настоящему заслуженное31.
Антигону, после его возвращения из азиатского похода, также пришлось сразиться с отрядами галатов, оставшимися во Фракии. Примерно во второй половине 277 г. до н. э. где-то около Лисимахии варвары окружили лагерь Антигона. Юстин рассказывает, что вначале галлы прислали к Антигону посольство, предлагая ему мир за выкуп. Антигон, не дав определенного ответа, пригласил послов на невероятно пышный пир и всюду нарочито демонстрировал богатства своего лагеря. Послы были поражены! Они вернулись в собственный стан с известием, что лагерь Антигона полон золота и почти не охраняется. Галатских вождей обуяла алчность; тотчас же был разработан план ночного нападения на лагерь Антигона. Заранее предвидя такую возможность, сын Деметрия отпел свои войска в укрытия и, устроив засаду, стал ждать темноты. С наступлением ночи варвары беспрепятственно проникли в палатки воинов Антигона и забрали здесь все, что только было можно; затем они бросились грабить корабли. В этот самый момент гребцы с помощью солдат из окрестного населения учинили галлам жестокое побоище и в конце концов перебили большинство из них32.
Одержав эту победу, Антигон, по словам Юстина, избавился от свирепости соседей; он также снискал себе огромный авторитет среди рабовладельцев Македонии и вскоре был признан царем этой страны. С другими претендентами на трон и с бывшим союзником Антиоха, тираном Кассандрой Аполлодором Антигон энергично расправился, что обеспечило ему новых приверженцев как в Македонии, так и в Греции33.
Итак, галатское нашествие потерпело крах. Молодые эллинистические государства выдержали испытание на внутреннюю и внешнюю устойчивость. Но следует отметить, что главную тяжесть борьбы с варварами пронесли на себе народные массы стран Эгеиды, сумевшие спасти свои отечества от угрозы реставрации деспотизма, в то время как аристократия и цари, в угоду своим корыстным интересам, шли на компромиссы с галатами и долго предавались династической борьбе и междоусобным распрям. Лишь когда мощь варваров была подорвана, монархи Запада и Востока нанесли им последний удар и беззастенчиво присвоили себе всю славу победителей.
Сноски
1 По поводу происхождения слова «эпигоны» можно отметить, что Дройзен использовал для заглавия своего третьего тома «Истории эллинизма» термин Нимфида Гераклейского, написавшего в III в. до н. э. сочинение и 14 книгах «Об Александре, диадохах и эпигонах». См.: Дройзен И. Г. История эллинизма. Т. 3. История эпигонов. М., 1893; FGH II B, 155.
2 Юстин, следуя, очевидно, через Помпея Трога Филарху, передаст эти социальные настроения несколько риторически, но вполне правдоподобно (Just. XXIV, 5). Об установлении тирании Аполлодора в Кассандрее см.: Polyaen. VI, 7, 1; 7, 2; IV 6, 18; Diod. XXII, 5, 1–2; Seneca. De beneficiis VII, 19, 5; Dio Chr. II, 99–100; Polyb. VII, 7, 2.
3 App., Syr. 63; Memn. 13, 16–17; Vituссi G. Il regno di Bitinia. Roma, 1953, p. 18–25.
4 Just. XVII, 1–2; Polyb. II, 4, 13–15.
5 Мы следуем хронологии X. Хайнена, основанной на точной датировке смерти Селевка: Нeinеn H. Untersuchungen zur hellenistischen Geschichte des III. Jahrhunderts v. Chr. Wiesbaden, 1972. S. 20, 94. О деятельности Птолемея Керавна см.: Just. XVII, 1–2, XXIV, 1–3; Trog., Prol. 17, 24; Memn. 13.
6 Paus. I, 4, 1; 16, 2; X, 19, 5–7; Just. XXIV, 4–5; Diod. XXII, 4; Trog., Prol. 24: Corn. Nep., De regibus, 3.
7 Just. XXIV, 5, 12.
8 Diod. XXIV, 4; Euseb. I, 235–237. Schoene. Эту борьбу претендентов за трон Македонии в 279–277 гг. до и. э. античные авторы называют «анархией».
9 Mayer A. Die Chronologie des Zenon und Kleanthes. («Philologus», LXXI, 1912, S. 226).
10 Just. XXIV, 5, 13–14.
11 Paus. X, 19, 9; Just. XXIV, 6, 1. Интересно, что Павсаний даже утраивает число конницы, ссылаясь на то, что каждого из 20 000 галатских всадников сопровождали два служителя-раба.
12 Paus. I, 3, 5; 4, 2; IV, 28, 3; VII, 6, 7–8; VIII, 6, 3; X, 20 1–5; Just. XXIV, 6, 2–3; Diod. XXII, 9.
13 Paus. X, 20, 5–22, 1.
14 Paus. X, 22, 2–4.
15 Paus. X, 22, 5.
16 Paus. X, 22, 6–12.
17 Дата похода Бренна точно дана Павсанием (Paus. X, 23, 14): 2-й год 125 олимпиады (279/8). Сражение при Дельфах состоялось осенью 279 г. до н. э., поскольку еще во время этого сражения воюющих застигли ливни и даже снегопады (Paus. X, 23, 4).
18 Об ограблении храма наши главные источники – Павсаний и Юстин – молчат. Но в других источниках намеки на этот факт встречаются: Diod. XXII, 9; Val. Max. I, 1; Strab. 188; Liv. XXXVIII, 48.
19 Paus. X, 22–23; Just. XXIV, 7–8.
20 Polyaen. VI, 7, 2; Paus. X, 22, 1; IV, 5, 4; Memn. 18; Athen. VI, 255a; Mayer A. Op. cit., S. 226; Tarn W. Antigonos Gonatas, p. 155.
21 Trog., Prol. 24; Memn. 18; Just. XXV, 1, 1.
22 Сразу вслед за заключением мира Антигон победил галатов при Лисимахии (Just. XXV, 1, 1). Время самой этой битвы с галатами (осень 277 г.) определяется большинством исследователей на основе согласования данных Евсевия (Euseb. I, 235–237), Диодора (Diod. XXII, 4), Павсания (Paus. X, 23, 14), относящихся к хронологии анархии в Македонии и похода галатов. Подтверждением сведений, получаемых из упомянутых античных авторов, являются и указания папируса Филодема (Mayer A. Op. cit., S. 226), а также некоторые материалы, восходящие к Иерониму из Кардии (FG II В, 154, fr., 9). Недавно опубликованный клинописный текст, указывающий на точную дату смерти Селевка – осень 281 г. до н. э. и согласующийся с данными Аппиана (App., Syr. 63), позволяет вполне твердо датировать битву при Лисимахии 277 годом до н. э. (Heinen H. Op. cit., S. 20).
23 Just. XXV, 1, 1; Arnim I, 440; Suidas. Αρατὸς Σολεύς; Tarn W. Antigonos Gonatas, p. 160–162; Niese B. Geschichte der griechischen und makedonischen Staaten... Bd. II, S. 76–77; Beloch K. Griechische Geschichte. Bd. IV, Abt. 1, S, 556. Имеется надпись, посвященная Филе, жене Антигона (OGIS 216). Ср.: Seibert J. Historische Beiträge zu den dynastischen Verbindungen in hellenistischer Zeit. Wiesbaden, 1967, S. 33.
24 Liv. XXXVIII, 16; Memn. 19; Paus. X, 23, 14.
25 Vоglianо A. Nuovi testi storici. («Revista di filologia e di istruzione classica». Anno LV, 1927, p. 501–502).
26 G. de Sanctis. Il dominio macedonico nel Pireo. – «Rivista di filologia...» Anno LV, 1927, p. 490–495; Beloch K. Μυθρης. – «Rivista di filologia...» Anno LIV, 1926.
27 Liv. XXXVIII, 16; Memn. 19; Vit ucci G. Il regno di Bitinia Roma, 1953, p. 24–25. Павсаний (Paus X, 23, 14) дает точную дату переправы галатов в Азию: 3-й год 125 олимпиады.
28 Strab. 594; Steph. Byz. Άγκυρα; Paus, X, 32, 4; Just. XXV, 2, 11; Liv. XXXVIII, 16; Memn. 19–20; Syll. 159; FGH II B, 162, 163.
29 Тарн, Лемангаупт относили битву к 275 г. и даже позднее: Tarn W. The first Syrian war. (JHS, XLVI, 1926, p. 155 ff); Lehmann-Haupt C. F. Der erste Syrische Krieg... (Klio III, 1903, S. 531).
Но уже Корради выдвигал более раннюю датировку: Corradi G. Studi ellenistici. Torino, 1929, p. 149. Недавно Уэллс показал, что поскольку Антиох, согласно «Вавилонской клинописной хронике» (см.: S. Smith. Babylonian historical texts. London, 1924, p. 156–157), в начале 275 г. свободно распоряжался в Малой Азин (в Сардах), то, очевидно, победа над галатами была уже одержана и притом не ранее 276 г.: Welles С. В. Gallic Mercenarios in the Chemonidean War. (Klio LII, 1972, S. 481–482).
30 Luc. Zeux. 8–11.
31 App. Syr. 65; Trog., Prol. 25.
32 Just. XXV, 1–2. Место битвы – «при Лисимахии» – указано Диогеном Лаэртским (Diog. Laert. II, 141–142).
33 Diog. Laert. II, 141–142; Just. XXV, 1–2; Diod. XXII, 4; Polyaen. IV, 6, 17, 18; Griffith G. The mercenaries of the Hellenistic world. Cambr., 1935, p. 66.
Жигунин В.Д. Международные отношения эллинистических государств в 280–220 гг. до н.э. Казань, 1980. С. 60–68, 173–174.
