Восстание армян в 538-539 гг. имело вполне бытовой характер и придавать ему какой-то национально-освободительный оттенок (как пытаются некоторые) крайне смехотворно. Согласно Прокопию (BPI, 3) армяне, недовольные грабительской политикой своего же правителя Акакия (который не только притеснял их разными способами, но и обложил дополнительным налогом), убили его и бежали в Фарангий, принадлежащий римлянам. Вполне возможно, что дополнительной причиной этого мятежа стала и попытка имп. Юстиниана своими новеллами от 535-536 гг. привить армянам цивилизованные нормы в плане финансового и брачно-наследственного права взамен бытовавшей там патриархальной дикости. Таким образом вполне вероятно, что попытки Акакия искоренить этот «варварский и жестокий закон, неприличествующий ни римлянам, ни духу справедливости нашего государства» (Const. 73, 1) явились частью недовольства местного населения, по уровню своего развития более близкого к персам.
Присланный с войсками Ситта затеял с армянами бесполезный разговор о примирении, но подгоняемый императором к более активным действиям, тут же нашел среди армян предателей. Этому роду предателей – Аспетианам – не удалось примкнуть к императорской армии лишь вследствии простой случайности – сами римляне (также случайно) перебили часть их людей. В произошедшем сражении Ситта, несмотря на пересеченность места и действии там конным, сумел с небольшим отрядом отогнать армян, однако в попытке перейти лощину назад оказался настигнут армянами и поражен ударом в спину. Судя по описанию данного сражения императорская армия не понесла никаких потерь и заменивший Ситту Буза теперь уже со своей стороны заманил на переговоры представителей армянской знати и умертвил одного из них – Иоанна Аршакида. Армяне, осознавая неспособность вести военные действия, тут же перешли на сторону персов – «мы пришли к тебе как беглые рабы, ставшие ими, однако, не по собственной воле, но в значительной степени по принуждению, на первый взгляд, из-за Римской державы, на деле же по твоему решению» (ibid. 3, 33). Практически этим восстание зимой 539 года и завершилось – римляне очистили земли от беспокойных мятежников, а Хосров приобрел себе новых рабов-предателей, заслуги которых на службе уже ему не оказались достойными упоминания никем.
Сообщение отредактировал MARCELLVS: 11.01.2014 - 17:09 PM
Не смирившись с потерей независимой национальной государственности, армяне в течение V-VI веков неоднократно восставали как против Персии, так и Восточно-Римской (Византийской) империи, разделивших Армению соответственно на восточную и западную части. Крупнейшее восстание против Византии произошло в 538-539 гг.
Причины и ход восстания довольно подробно описаны византийским историком и политическим деятелем Прокопием Кесарийским (ок. 500 - ок. 565), который долгое время являлся также советником и приверженцем Велизария - одного из величайших полководцев Византийской империи. Хотя сведения Прокопия об этом армянском восстании были рассмотрены целым рядом историков (М. Чамчян, Н. Адонц, Г. Бартикян, В. Исканян, Э. Даниелян и др.), однако оно до сих пор не было подвергнуто специальному военно-историческому анализу (впрочем - как и множество других фактов из военной истории Армении). В результате такого профессионального упущения, в частности, центральное событие этого восстания - генеральное сражение между армянскими и византийскими армиями в военной кампании 539 г.- представлено в современной историографии в лучшем случае как небольшая стычка между небольшими отрядами, подчас же - и вовсе проигнорировано, а блестящая победа армянских войск осталась неоцененной по достоинству или даже незамеченной.
I. Начало восстания.
Диверсионные операции Артавана Аршакуни в Армении и Ливии (538 и 546 гг.)
Однако до того как рассмотреть ход самого восстания, следует особо остановиться уже на его начальном акте - обезглавливании имперской администрации путем покушения на жизнь правителя византийской Армении некоего Акакия. Согласно Прокопию, Акакий был «дурным от природы», и после назначения императором Юстинианом I на этот пост «получил возможность проявить свой нрав. По отношению к подвластным ему людям он был суров, как никто. Без всякого основания он грабил их имущество и обложил их неслыханным налогом в четыре кентинария. Не в силах выносить его далее, армяне, составив заговор, убили его и бежали (нашли убежище) в Фарангийе».
Вниманию достойна уже сама успешная операция по ликвидации ненавистного наместника. Это действие, приведенное в исполнение, по всей видимости, в 538 г., однозначно было не из легких, поскольку, введя драконовский налоговый режим, занимаясь открытым грабежом населения, а до этого еще и «по воле Юстиниана коварно убив» прежнего правителя византийской Армении Амазаспа, Акакий и его византийская гвардия должны были быть предельно подозрительными и осторожными, ожидая всяческих неожиданностей от местных армянских нахараров, располагавших опытными вооруженными силами и вековыми традициями национального сопротивления. Убийство Акакия было спланировано и осуществлено отпрыском бывшей армянской царской династии - выдающимся военным деятелем Артаваном (Артабан) Аршакуни, прославившимся впоследствии в Византии своими подвигами в Африке. Подробности покушения на Акакия нам неизвестны. Однако о дерзости и умелости Артавана в проведении подобного рода военных спецопераций можно составить представление из другого покушения, детально спланированного и успешно осуществленного им же позднее - уничтожения тирана Ливии Гонтариса в Карфагене в мае 546 г., которое описано Прокопием Кесарийским в мельчайших подробностях.
Не пытаясь воспроизвести пространное изложение первоисточника об этой спецоперации (оно заслуживает отдельного исследования), отметим лишь ее основные элементы: Артаван сумел -
1. длительное время сохранить свой замысел в абсолютной тайне (кроме нескольких соратников-армян, до последнего момента о намеченном предприятии не был в курсе даже с боями прошедший вместе с ним тысячи километров отряд отборных и беззаветно преданных ему армянских воинов;
2. усыпить бдительность Гонтариса и его вооруженной охраны;
3. тайно пронести оружие в строго охраняемое помещение для пира, где находился Гонтарис;
4. тактически правильно расположить всех немногочисленных участников операции и точно оценить их боевые возможности;
5. молниеносно привести в исполнение заранее выработанный план, мгновенно импровизируя и реагируя на изменяющиеся обстоятельства;
6. обеспечить себе союзников;
7. захватить власть в городе, а затем и во всей северной Африке в свои руки;
8. совершить все это без потерь в своем отряде.
Короче говоря, оперативности и результативности действий Артавана и его высокопрофессионального армянского подразделения могли позавидовать даже американские морские спецназовцы - так называемые «Тюлени», совсем недавно уничтожившие в Пакистане главаря Аль-Каиды. Нам известны также имена двух ближайших соратников Артавана, сыгравших решающую роль в исполнении его задания - Григор (по мнению Н. Адонца, двоюродный брат Артавана, сын Васака Мамиконяна) и его копьеносец Арташир, также из рода Аршакуни. За этот и другие подвиги в Ливии император Юстиниан пожаловал Артавана Аршакуни титулом главнокомандующего (magister militum) империи в Африке. А самого Артавана и его прибытие из Африки в Константинополь Прокопий описывает так: «Когда Артаван появился в Византии, то народ, восхищенный его подвигами, всячески высказывал ему свое расположение. Он был высок ростом и красив, по характеру приветливый и немногословный. Император оказал ему исключительные почести. Он назначил его начальником войск, стоящих в Византии, и командиром федератов (союзных отрядов), и в знак почета записал его в число консулов». Несмотря на это, впоследствии Артаван с риском для жизни участвовал в планировании несбывшегося покушения против Юстиниана. Основной мотивацией Артавана и Аршака Аршакуни - другого знатного армянина и вдохновителя этого заговора, был усилившийся византийский гнет над Арменией. Вообще, история бурной жизни Артавана Аршакуни, без каких-либо редактирований и вымышленных сюжетов, вполне могла бы стать сценарием для многосерийного голливудского боевика.
Итак, следует иметь в виду, что при подготовке военного заговора против Гонтариса в Карфагене Артаван, вне всякого сомнения, учитывал и использовал опыт проведенной им операции восьмилетней давности по ликвидации Акакия на родине - в Армении.
Однако вернемся к анализу хода армянского восстания 538-539 гг. Упоминание Прокопия о том, что после убийства Акакия армяне «бежали» и нашли убежище в Фарангийе, т.е. в армянском гаваре Спер и его окрестностях (где, кстати, находились весьма прибыльные золотодобывающие рудники), следует воспринимать с большой оговоркой. Из анализа последующего изложения Прокопия становится ясно, что в восстании участвовали представители сильнейших армянских княжеских фамилий, в том числе - Аршакуни, Мамиконяны, Багратуни (Аспетуни) и Хавнуни, владения которых распространялись над большей частью Византийской Армении. Находящиеся под их командованием вооруженные силы сумели объединиться в единую армянскую армию, сконцентрироваться в труднодоступной местности между гаварами Спер (в Барцр Хайке) и Авнуник (в Айрарате) и взять под свой контроль значительную часть армянских провинций в Византии. Таким образом, убийство Акакия было не изолированным актом, а всего лишь сигналом к поднятию восстания и эффективным ударом, парализовавшим византийскую военно-политическую власть в Армении. Именно поэтому после уничтожения Акакия Юстиниан был вынужден послать против армян «из Византия» карательную армию во главе с одним из своих (на тот момент) двух самых опытных и прославленных полководцев - Ситой, который к тому же был мужем сестры императрицы Феодоры и свояком Юстиниана (вторым же из полководцев был упомянутый выше Велизарий).
Прибыв из столицы империи в византийскую Армению (первая половина 539 г.) Ситта вначале воздерживался от развертывания активных боевых действий против армянской повстанческой армии. О его намерениях Прокопий Кесарийский сообщает следующее: “Ситта прибыл в Армению и сперва действовал оружием слабо, стараясь успокоить жителей и заставить возвратиться в прежние их жилища. Он обещал им склонить царя к освобождению их от наложенной на них новой подати”. Между тем в Константинополе Адолий, сын убитого армянами Акакия, неоднократно доносил Юстиниану о медлительности Ситты. Однако, как показал дальнейший ход событий, поведение опытного военачальника не имело ничего общего с неоперативностью и было оправданным. Ситта был прекрасно осведомлен об армянских делах, поскольку сам до этого – в византийско-персидской войне 526-532 гг., на равных правах с Велизарием командовал военными кампаниями на территории Армении, а в 528-531 гг. являлся еще и первым главнокомандующим новосформированного Армянского военного округа (magister militum per Armeniam), объединяющего всe армянские земли под властью Восточно-Римской империи. Мagister militum (по-гречески – стратилат или стратег) являлся высшим военным чином империи. Во всей империи было всего пять таких военных магистров – двое в столице, двое на западе и лишь один на востоке. Как верно замечает Н. Адонц, “назначение столь высокого сана в Армении свидетельствует о том, какое важное значение придавалось тогда восточной окраине империи”. Тогда же Ситта добился у Юстиниана разрешения набирать в имперские войска армян – “местных жителей, ввиду их знакомства с местностями Армении”.
Ситта непонаслышке знал о высокой боеспособности армянских войск – он и Велизарий уже однажды вместе испытали на себе горечь понесенного от армян поражения. Это произошло 12 годами раньше, когда Ситта и Велизарий, совместно командовавшие византийской армией, после первого удачного рейда в Персидскую Армению вторично вторглись в нее в первой половине 527 г.. Однако на этот раз армянское войско, возглавляемое талантливыми полководцами – братьями Нерсегом (Нарсес) и Грагатом (Аратий) Камсараканами, неожиданно атаковало их и одержало безоговорочную победу в сражении. Из описания Прокопия Кесарийского, наиболее вероятно, что армянская конница, считавшаяся тогда лучшей в Передней Азии, с ходу обрушилась на наступающую византийскую армию и, в завязавшемся встречном сражении опрокинув противника, принудила его начать спешное отступление: “Римляне под командованием Ситты и Велизария вторглись в подвластную персам Персоармению, опустошили значительную часть этой земли, и, захватив в плен множество армян, удалились в свои пределы… Когда же произошло вторичное вторжение римлян в Армению, то Нарсес и Аратий, неожиданно встретив их, вступили с ними в бой… столкнувшись с войском Ситты и Велизария, они оказались победителями”. Просто немыслимо, как эта победа армянского войска над одним из самых прославленных полководцев в мировой истории – великим Велизарием – осталась не только вне школьного учебника по истории Армении, но даже незамеченной в академическом многотомнике (т. II, Ер., 1984г.) и в ряде научно-исторических исследований, посвященных данному периоду. В лучшем случае, она упоминается лишь мимоходом и вскользь, причем с неправильной датировкой (530 г.). (Позже Нерсег и Грагат, вместе со своим третьим братом Сааком, перешли на сторону Юстиниана и, во главе армянских полков, отличились во многих боях уже в составе армии Восточной Римской империи).
Вернемся, однако, в 539 год. Очень важны взаимодополняемые сообщения Прокопия о том, что после убийства Акакия, армяне “нашли убежище в Фарангийе”, т.е. в Спере, и что, прибыв в Армению, Ситта старался вернуть их “в прежние жилища”. Из этих свидетельств следует заключить, что до прибытия Ситты в Армению армянские войска успели сосредоточиться и укрепиться в горных районах и крепостях между гаварами Спер, и как будет показано ниже, Авнуник. Процесс консолидации армянских вооруженных сил, естественно, сопровождался структурной реорганизацией и ускоренными военными приготовлениями, в том числе – избранием единого командования, усиленным воинским обучением, тактическими учениями, накоплением вооружения и продовольственных припасов.
Ситта понимал, что в создавшейся ситуации прямая атака на занявшие выгодные оборонительные позиции армянские силы не сулила византийцам ничего хорошего. Поэтому он всячески пытался найти дипломатическое решение конфликта. Однако, как это нередко случается и поныне, столичный взгляд на общую геостратегическую ситуацию взял верх над военно-полевыми соображениями тактического характера, и Юстиниан, резко отчитав Ситту (“стал бранить его, сильно упрекая за медлительность”), приказал ему немедленно начать боевые действия против армян. Прокопий объясняет это решение императора “доносами Адолия, сына (убитого армянами) Акакия”. Неоднократность этих доносов уже сама по себе говорит о довольно длительных, хотя и безуспешных попытках Ситты умиротворить восставших армян обещаниями о смягчении колониальной, включая налоговой, политики империи. А это, в свою очередь, означает, что армянские войска были настроены очень решительно и были готовы дать вооруженный отпор имперской армии.
Основная же причина, побуждавшая Юстиниана торопиться с подавлением армянского восстания, несомненно, лежала в совершенно другой – геополитической плоскости. Дело в том, что именно в это время войска империи были рассредоточены на огромном расстоянии, в частности, с огромным напряжением сил вели войну против остготов в Италии, где действовала византийская армия во главе с Велизарием. Война с остготами шла с переменным успехом, и ее исход был далеко не ясен. Король остготов Витигес устроил блокаду Рима в период между 2 марта 537 по 12 марта 538 года. В июне 538-го года на подмогу к Велизарию с 7.000-ой армией был направлен влиятельный придворный аристократ – армянин Нарсес (не путать с Нерсегом Камсараканом, которого в Византии также звали Нарсесом). Нарсес, кстати, впервые выступал в роли командующего отдельной армией, да еще с военным чином равным Велизарию.
Приблизительно в конце марта 539 г. пал осажденный остготами Милан, второй по величине город в Италии после Рима. В довершение всего, как отмечают современные военные историки Эрнест и Тревор Дьюпуи, в это же время “Юстиниан был в высшей степени озабочен возобновившимися набегами задунайских варваров – болгар и славян, а также угрозой возобновления войны с Хосровом Персидским, вступившим в переговоры с Витигесом”. Следовательно, скорейший разгром армянского восстания был необходим Юстиниану, чтобы тем самым предотвратить или упредить уже ожидаемое открытие Персией второго фронта на востоке, которое очень скоро, в 540 г., и в самом деле свершилось. Предводители же армян, поднимая восстание именно в 538 г. (вероятно, во второй его половине), несомненно владели достоверной информацией о затруднительном положении Восточной Римской империи на западном фронте, а также учитывали чрезмерную растянутость вооруженных сил и скудость ее мобилизационных ресурсов в данный период. Таким образом, момент для начала восстания был выбран армянами исключительно удачно. Более чем реально, что армянские повстанческие силы, в попытке найти себе союзников, заранее или в ходе самого восстания вошли в прямой контакт с персидским царем Хосровом и остготским королем Витигесом. Во всяком случае, в речах своих первых лиц, произнесенных перед персидским царем в конце 539 г., делегация армянских повстанцев наглядно продемонстрировала отличную осведомленность в международных делах, в частности, о войне империи в Италии, хотя сведения об измене Велизария впоследствии не подтвердились.
Получив от Юстиниана резкий выговор, Ситта был все-таки вынужден привести свою армию в действие. Какова же могла быть ее численность? К сожалению, никаких точных сведений на этот счет в первоисточниках не имеется. Однако, если иметь в виду, что с начала 530-х гг. в византийской части Армении были расквартированы четыре легиона (в эпоху Юстиниана легионом назывался отряд войск различной численности и организации), а Ситта привел с собой вспомогательные войска из столицы империи, то под его командованием была довольно внушительная военная сила. Учитывая, что в предыдущей войне с персами боеспособные имперские войска на востоке достигали 25-30.000 человек, можно предположить, что приблизительно такое же количество войск и было в армии Ситты в 539 г., поскольку он был послан на восток не только с целью скорейшего подавления армянского восстания, но фактически и для возможного отражения ожидающегося со дня на день вторжения персидской армии.
Сообщение отредактировал Lion: 11.01.2014 - 20:51 PM
Кажущаяся немногочисленность византийских войск не должна вводить читателя в заблуждение. Воины Юстиниана были настолько подготовленными, а его военачальники настолько тактически грамотными, что неоднократно одерживали победы над намного превосходящими их численностью врагами, особенно благодаря превосходству в исполнении тактического и оперативного маневра и применению виртуально выверенной оборонительно-наступательной стратегии. К примеру, Велизарий высадился в Африке с 15.000-ой армией, из которых ему хватило 5000 всадников, чтобы в открытом поле победить десятикратно превосходяших его вандалов (битва при Трикамероне, декабрь 533 г.). Велизарий и Нарсес покорили Италию армиями, численность которых достигала не более 25.000 человек.
Как первоисточники, так и современные исследователи крайне высоко оценивают стратегический талант Ситты, отмечая, что он нисколько не уступал Велизарию как полководец, а как политик даже его превосходил. Так, Прокопий Кесарийский чрезвычайно лестно отзывается о “доблести и подвигах Ситты против врагов”, добавляя, что он “был очень красивым, храбрым воином, превосходным полководцем, не уступавшим никому из своих современников”, имея в виду, конечно же, Велизария и чуть позже прославившегося Нарсеса (сегодня, кстати, на Западе последнего считают “тактиком получше”, чем сам Велизарий). Хронограф Иоанн Малала коротко замечает: “Ситта был человек боевой”. Предводители армянских повстанцев, в конце осени 539 г. выступая перед персидским царем Хосровом I, называют Ситту и Велизария двумя наилучшими полоководцами Юстиниана: “При двух отличных полководцах, одного из них, Ситту, мы только что убили”.
Кто же был главнокомандующим армянской повстанческой армией в 538-539 гг. и какова была ее численность? Ответ на первый вопрос почти однозначен – Васак Мамиконян. Этот наш вывод опирается на сообщении Прокопия Кесарийского о том, что именно он возглавлял отступивших осенью 539 г. в пределы персидской державы армянских повстанцев, в числе которых находился и Артаван Аршакуни – “предводителем их был Васак, человек весьма предприимчивый”. Признание военным лидером восстания представителя рода Мамиконянов было вполне закономерным – они были непревзойденными мастерами военного дела, наследственными армянскими спарапетами (главнокомандующими) и пламенными патриотами. После падения царства Аршакидов в 428 г. Мамиконяны неизменно стояли во главе целого ряда вооруженных национально-освободительных движений армян: в 450-451, 481-484, (491-499 - L), 571-572 гг. – против Персии; в 747-753, 772-775 гг. – против Арабского халифата. Этот список армянских восстаний, руководимых, как известно, Мамиконянами, можно уже фактически дополнить восстанием 538-539 гг. Из других его главных деятелей нам известны имена Ованеса (Иоанна) Аршакуни и его сына Артавана, которые вероятно были вторым и третьим лицами в военной иерархии объединенного армянского войска. Брат Артавана Ованес также участвовал в восстании, безусловно, в качестве военачальника.
Ответ на второй вопрос не столь очевиден. Можно лишь с уверенностью заключить, что численность армянской повстанческой армии в 539 г. должна была быть настолько внушительной, чтобы вызвать у Ситты опасения относительно целесообразности развертывания военного наступления. О немалом числе армянских войск свидетельствуют также принятие ими генерального сражения с византийской армией и одержанная победа (об этом речь пойдет впереди). Поэтому, с определенной долей условности, численность армянской армии можно считать не менее 15.000 и не более 30.000 воинов. В ее составе, кроме профессиональных нахарарских полков, вероятно, имелись также подразделения народного ополчения.
III. 539 год. Наступление византийской армии и генеральное
сражение при Авнике
Итак, готовясь к наступлению против армян, Ситта не стал делать ставку лишь на военную мощь, а искал пути раскола уже состоявшегося (в византийской части Армении) объединения армянских вооруженных сил. С этой целью он инициировал сепаратные переговоры с Багратуни – одним из трех сильнейших армянских княжеских домов (другими двумя были Мамиконяны и Аршакуни), участвоваших в восстании: “Прежде всего он попытался обещанием великих благ склонить на свою сторону и присоединить к себе некоторых армян, чтобы было легче и без особого труда осилить остальных”. По уверению Прокопия Кесарийского, “влиятельный и многолюдный род Аспетиан (Аспетуни, т.е. Багратуни – А.А.) захотел присоединиться к нему. Послав к Ситте своих людей, они просили дать им письменную клятву в том, что, если они во время сражения оставят своих соплеменников и перейдут к римлянам, они не потерпят никакого ущерба и сохранят все свои владения. Довольный этим, Ситта написал письмо, дав клятву, как они просили. Запечатав послание, он отправил его к ним. Уверенный в том, что с их помощью он без боя выиграет войну, он отправился со всем войском к местечку Инохалаку (Oenochalakon – Ойнокалакон, – А.А.), где был расположен лагерь армян”.
Однако дальнейшие события заставляют усомниться в приписываемых Багратуни ренегатских настроениях. Вот что пишет далее Прокопий: “По какой-то случайности те, которые несли письмо Ситты, идя другой дорогой, никак не могли встретить Аспетиан. Часть же римской армии, сошлась с малым числом их и не зная о соглашении, обошлась с ними как с врагами. И сам Ситта, захватив где-то в пещере их детей и жен, убил их, то ли не узнав их род, то ли в гневе на Аспетиан за то, что они не присоединились к нему, как было условлено”.
Из вышеописанного вырисовывается следующая противоречивая картина. Ситта двинул свою армию в наступление, не получив от Багратуни окончательного согласия перейти на его сторону. В подобных исторических ситуациях договоренности закреплялись определенными гарантиями, например – выдачей или обменом заложников. Ситта же каких-либо осязаемых гарантий от Багратуни не получил и почему-то не удосужился выждать день-два, чтобы послание его самого дошло до адресата. Те, кто будто бы нес это послание (по логике, люди Багратуни), почему-то не смогли найти своих хозяев, что также выглядит неправдоподобно. Сразу же после выступления византийской армии одна из ее крупных частей под командованием одного из военачальников Ситты столкнулась с небольшим отрядом Багратуни и, яростно атаковав, разбила и рассеяла его. Из этого следует, что Ситта не уведомил своих полководцев о якобы заключенном с Багратуни соглашении, что является уже явным свидетельством отсутствия такового. Наконец, сам Ситта устроил кровавую резню укрывшихся в пещере женщин и детей из клана Багратуни, что уже совершенно не вяжется с существованием какого-либо соглашения с ними. Все эти события в совокупности, и, в особенности, жестокие действия Ситты и его армии по отношению к клану Багратуни никак не соответствуют версии Прокопия Кесарийского о желании Багратуни перейти в его лагерь. Наоборот. Вышеописанные происшествия получат свое логическое объяснение только в случае противоположного предположения, а именно – что Ситта сам действительно предложил Багратуни перейти на его сторону, но те отказались стать перебежчиками и именно в силу этого и удостоились зверского обращения римлян.
Далее Прокопий, специально отмечая, что Багратуни, “охваченные гневом, вместе с остальными построились для битвы”, сообщает крайне важные детали о самом генеральном сражении: “Так как местность, где находились оба войска, была неудобной из-за теснин и крутых гор, они сражались не в одном месте, а рассеявшись по предгорью и ущельям”.
Эти, на первый взгляд, скупые сведения на самом деле довольно содержательны и позволяют рассмотреть вопрос об избранной армянами и византийцами тактике ведения войны. В этой связи следует вначале точно локализовать место сражения.
Ойнокалакон (Oenochalakon) впервые верно идентифицировал с городом-крепостью Авник историк Микаэл Чамчян (1738-1823). Позднее с его отождествлением согласился Н. Адонц, хотя ссылки на Чамчяна у него нет. Ни Чамчян, ни Адонц не дают специального объяснения этимологии Ойнокалакона, вероятно, исходя из уверенности, что она должна была быть совершенно понятна и неоспорима для всех знатоков древнеармянского языка. Дело в том, что слово Авник (Աւնիկ) на древнеармянском читалось и произносилось как Оник, а вторая часть этого топонима – “калакон” есть не что иное, как армянское слово “калак” – город. Таким образом, Ойнокалакон – это Оник-калак, т.е. Авник/Оник-город. Однако эта важная идентификация Чамчяна фактически была проигнорирована последующими армянскими исследователями (Г. Бартикян этимологизировал только вторую часть топонима). Авник находился в гаваре Басен (точнее – в Верхнем Басене) провинции Айрарат Великой Армении, на восточном берегу реки Аракс, в 60 километрах по прямой линии от Феодосиополя (Карина), который с начала 530-х гг. стал резиденцией стратега византийской Армении. Ныне Авник соответсвует селу Гюзелхисал и крепости Дживан-Калеси в уезде (илче) Пасинлер Эрзрумской провинции (ил) Турции. Византийская армия из Феодосиополя могла приблизиться к Авнику через находящееся к северу от него Басенское поле. Сражение произошло в окрестностях Авника, на высоте около 2000-2100 метров, где пролегает западная ветвь Джрабашхского (Сукаветского, ныне – Кеоседахского) горного хребта.
Таким образом, на момент наступления византийской армии в 539 г. местом сосредоточения армянского войска был уже не Фарангион (Спер), как в начале восстания, а район, лежащий непосредственно по ту сторону государственной границы империи – в Персоармении. То, что Ситта все-таки отдал приказ перейти границу и тем самым создать – в этот крайне напряженный период войн на западе империи – нежелательный повод для обострения отношений с Персией, свидетельствует, во-первых, о том, что это решение было принято скорее в пылу преследования отступавших в горы армянских войск, во-вторых, что этот пограничный высокогорный район, при большом желании, можно было считать и “ничейной землей” между Восточной Римской империей и Персидской державой, и, в-третьих, о чрезвычайной важности, которая придавалась подавлению армянского восстания, представлявшего для империи не меньшую опасность, чем возможность провоцирования войны с Персией.
Мы точно не знаем, когда Васак Мамиконян принял решение о переходе армянской армии из Спера в район, граничащий, с одной стороны, с Феодосиополем, а с другой – с Персоарменией, – до прихода Ситты в Феодосиополь, после него или, быть может, в самый канун наступления визнатийской армии… Но цели этого стратегического маневра ясны: поставить под угрозу непосредственного удара Феодосиополь – центр византийской военно-политической администрации в Армении, в случае же неблагоприятного развития военных действий избежать окружения и сохранить возможность быстрого отступления вглубь Персоармении. То есть, выбранная Васаком Мамиконяном позиция была выгодна как для наступления, так и для обороны. В то же время, широкое маневрирование армянской армии от северо-востока до юго-востока Феодосиополя (Карина) само по себе является свидетельством ее мощи и мобильности.
Специального толкования требуют также два вышеупомянутых события – стычка части византийской армии с небольшим армянским отрядом и резня Ситтой в пещере женщин и детей из клана Багратуни. Оба эти происшествия имели место одновременно – сразу же после выступления византийского войска из, надо полагать, Феодосиополя. Следовательно, во-первых, повстанцы контролировали почти всю окрестность за пределами Феодосиополя, который, кстати, входил “в число родовых областей аршакидских князей”. Во-вторых, византийская армия вначале разделилась и двинулась в разных направлениях, снова соединившись уже позднее. Ситта мог допустить подобное разделение своих войск, имея на руках достоверные сведения относительно неблизкого месторасположения основных сил армянской армии. В-третьих, резня в пещере, где обычно укрывались, чтобы спастись от штурмующих крепости и населенные пункты вражеских войск, указывает на предыдущее ожесточенное столкновение самого Ситты с армянским войском или штурм какой-либо армянской крепости, закончившийся, вероятно, чувствительными потерями для византийцев. Это и могло спровоцировать нечеловеческую жестокость со стороны Ситты, который, не забудем, до этого всячески избегал дальнейшей эскалации вражды с армянами. В-четвертых, византийская армия на своем пути к месту сосредоточения армянской армии продвигалась не беспрепятственно, а преодолевая очаги сопротивления, которое, по всей вероятности, имело своей истинной целью насколько возможно измотать армию Ситты и одновременно завлечь ее к избранному Васаком Мамиконяном месту генерального сражения.
Ведя оборонительную кампанию, Васак отказался дать сражение на более или менее открытом пространстве и добился того, чтобы оно произошло на сильно пересеченной местности, где эффективные боевые построения хваленых легионеров и организация взаимодействия между ними в значительной степени сводились на нет, а на первый план выступали хорошее знание местности и индивидуальные боевые качества воинов.
Еще раз прочтем сообщение Прокопия: “Так как местность, где находились оба войска, была неудобной из-за теснин и крутых гор, они сражались не в одном месте, а рассеявшись по предгорью и ущельям”. В этой связи уместно будет процитировать проницательное наблюдение классика военной теории Карла фон Клаузевица: “Дух народа, отражающийся в войсках (энтузиазм, фанатизм, вера, убеждения), ярче всего проявляется в горной войне, где каждый предоставлен самому себе вплоть до единичного солдата… Искусная боевая подготовка войска и закаленное мужество, спаивающие отдельные отряды как бы в один слиток, ярче всего проявляются в открытом поле”.
Далее Прокопий Кесарийский описывает кульминационный момент сражения:
“Случилось так, что небольшой отряд армян, с одной стороны, и Ситта с немногими своими воинами, с другой, оказались поблизости друг от друга, отделенные горной лощиной. И те, и другие были всадниками. Ситта, перейдя лощину с небольшим числом спутников, начал теснить врагов. Армяне, отступив назад, остановились. Ситта тоже больше их не преследовал, но остался на месте. Неожиданно один из римских солдат, только что преследовавший врагов, родом герул, возвращаясь в полном воодушевлении, оказался возле Ситты и его людей. Ситта в это время стоял с воткнутым в землю копьем. В стремительной скачке конь герула сокрушил копье. Это сильно огорчило стратега. Наблюдая эту сцену, какой-то армянин узнал его и стал уверять всех, что это сам Ситта. Ибо в ту пору у Ситты не оказалосъ шлема на голове. Таким образом, врагам стало ясно, что это он пришел сюда, имея при себе немногочисленный отряд. Ситта услышал слова армянина, и, так как копье его сломленным лежало на земле, обнажил меч и попытался тотчас же перейти лощину обратно. С большим рвением враги погнались за ним. Кто-то, настигнув его в лощине, ударил его мечом наискось по макушке. Кожа на темени была содрана, но череп оказался совершенно не задетым. Ситта помчался быстрее, чем прежде, но тут Артаван, сын Иоанна из рода Аршакидов, напал на него сзади и убил его, поразив копьем. Так из-за пустяка погиб Ситта, недостойно своей доблести и постоянных подвигов, совершенных им в борьбе с врагом. Он был очень хорош собой, храбр как воин и никому не уступал как полководец. Некоторые говорят, что Ситта погиб не от руки Артавана, но что убил его Соломон, весьма незначительный среди армян человек”.
Из вышеописанного следует, что Васак Мамиконян, используя особенности местности, сумел расчленить армию византийцев на многочисленные небольшие группы, тем самым расстроив или даже не допустив им построиться в привычные боевые порядки. В ходе завязавшихся разрозненных боев в отрезанных друг от друга ущельях и теснинах армянские войска, в конце концов, вышли победителями. Абсолютно не заслуживает доверия уверение Прокопия Кесарийского, будто армяне узнали Ситту случайно – в пылу битвы. На самом деле, главнокомандующий византийской армией скорее мог быть распознан не по своим лицевым признакам, как согласно Прокопию, произошло в этом случае, а по более крупным знакам и приметам, включая боевое знамя стратега, персональные военные регалии, командирское снаряжение и т. п. Более того, нельзя считать случайностью и то, что перед отрядом Ситты – несомненно, лучшим в его армии, – оказался отборный отряд уже известного своей дерзкостью и незаурядными военными способностями молодого армянского военачальника Артавана Аршакуни, перед которым Васак Мамиконян, по всей вероятности, с самого начала сражения поставил задачу перехватить и уничтожить Ситту. Артаван и его отряд выиграли этот отдельно взятый бой как тактически – умело сочетая отступление с неожиданным переходом в контрнаступление, так и в плане личной боевой подготовки – в индивидуальных поединках с легионерами и самим Ситтой – опытным и храбрым воином.
IV. Конец восстания.
Сравнительный анализ тактики армян
в сражениях при Акори и Авнике (481 и 539 гг.)
Верно, что участь сражения при Авнике во многом была решена именно в бою между отрядами Ситты и Артавана Аршакуни. Но в то же время, исходя из крайне необычного характера этого сражения, смерть Ситты не могла сыграть такую же большую роль в конечном поражении его армии, как если бы она случилась в открытом поле – на глазах у всех. Из-за разобщенности боевых соединений, отсутствия между ними надежной связи и изолированности отдельных боев как византийские, так и армянские войска об уничтожении Ситты должны были узнать с большим опозданием. Если бы армянские войска дали слабину и проиграли бы в остальных боях, то уничтожение Ситты вовсе не обеспечило бы для них общей победы, так как на место убитого Ситты, должно быть, тотчас же заступил замещающий его командир, как это было принято в римской (как, впрочем, и в армянской) армии. Следовательно, сражение было выиграно не только благодаря победе в бою против отряда Ситты, но и в целом – в результате побед в большинстве многочисленных боев с остальными византийскими воинскими частями.
Более половины выигранных армянами отдельных боев из всех, имевших место за этот день, плюс уничтожение главнокомандующего византийской армии – вот наиболее точная формула победы при Авнике. Победе, безусловно, способствовало детальное изучение местности армянским командованием и ее мастерское использование, в том числе – предварительная подготовка к ведению оборонительно-наступательного сражения путем правильного расположения своих частей, выбора укрытых мест для размещения засад и резервов, возможного сооружения ряда укреплений и т. п. На более или менее равноценные приготовления у Ситты Урсикоса не было ни времени, ни возможности, так как, едва лишь ступив на выбранный Васаком Мамиконяном театр военных действий, его войска были атакованы армянской армией, которая, выйдя из положения обороняющегося, завязала с ними многочисленные встречные бои.
Таким образом, Васак превзошел общепризнанный полководческий талант Ситты не только в планировании и проведении всей военной кампании, особенно – навязывании противнику генерального сражения на заранее подготовленной к оборонительно-наступательным операциям и выгодной по характеру местности, но и в процессе руководства самим этим уникальным сражением, которое должно еще занять свое достойное место в истории тактики войн ранневизантийского периода. “Таланту полководца открывается наибольший простор на пересеченной, всхолмленной местности” – это меткая мысль Клаузевица в полной мере может быть отнесена и к Васаку Мамиконяну – этому несправедливо преданному забвению выдающемуся главнокомандующему армянской повстанческой армией в 538-539 гг.
Немножко отвлекшись, проведем военно-историческую параллель. Эффективная тактика, взятая на вооружение Васаком Мамиконяном до и во время сражения при Авнике, имеет ряд признаков сходства со знаменитым сражением при Акори в 481 г.:
1. отступление в сильно пересеченную местность с последующим переходом в контрнаступление,
2. инициация боя в высокогорье,
3. преднамеренное уничтожение главнокомандующих войсками противника.
Напомним, что в 481 г. армянский отряд из 300 воинов, под командованием другого Мамиконяна (опять же Васака!), наголову разбил 7.000-ое войско персов. Как и перед сражением в Авнике в 539 г., в 481 г. армяне сначала завлекли неприятеля в гористую местность (в предгорье Большого Арарата), затем у села Акори, на высоте 1.700 метров над уровнем моря, стремительно контратаковали его, при этом уничтожив в бою командующего персов – марзпана Атрвшнаспа. Важная же разница между этими двумя высокогорными сражениями заключалась в том, что при Акори армянское войско не было разделено на мелкие отряды, как при Авнике, а выступило как единый кулак и именно благодаря концентрации сил в нужное время и в нужных местах сумело поочередно разбить отделившиеся друг от друга три группировки противника: вначале была вовремя контратакована и опрокинута элитная часть персидской конницы, оторвавшаяся вперед от своих основных сил, затем концентрированный удар перешел на – как до этого уже успела выяснить проведенная лично Васаком рекогносцировка – слабо подготовленные персидские части, а под конец была атакована и рассеяна этнически смешанная группировка (включая сотню переметнувшегося в самом начале сражения на сторону персов магхаза Гарджуйла), которая с опозданием зашла армянам в тыл, причем в этом третьем и последнем бою был убит предводитель катышей – союзников персов.
Согласно первоисточнику (Лазарю Парбеци), в последнем бою, после произведенной Грагатом Камсараканом тактической разведки, “с очень малым числом воинов” в атаку устремились лишь он и его брат Нерсег (не путать их с одноименными братьями Камсараканами, победившими позднее, в 527 г., Велизария и Ситту). Однако, представляется несомненным, что основная часть армянского войска также участвовала в этой последней атаке, последовав за ними во втором эшелоне – ведь на других направлениях противника-то уже не было!
Отдельного внимания заслуживает третий общий тактический элемент, успешно примененный армянами в сражениях при Акори и Авнике – уничтожение главнокомандующих противника. Высокая действенность такого асимметричного удара по вражеской армии была известна командованию больших и малых вооруженных организаций во все времена. Именно поэтому трудность всегда заключалась не в ее осознании или даже предварительном планировании, а в реализации. Для выполнения в ходе самого боя подобной сверхсложной миссии требовались, в частности, достоверные предварительные разведданые, своевременное выведение мобильного и прекрасно обученного элитного отряда на объект атаки – главнoкомандущего противника, защищенного обычно как минимум, собственным элитным отрядом телохранителей, – и молниеносное нанесение точечного удара. При Акори и Авнике армянские войска выполнили все эти задачи, причем при Акори предводитель катышей – “могучий и храбрый воин”, – а до этого, возможно, и командующий персидским войском Атрвшнасп были поражены в самом начале соответствующих боев – при первых же столкновениях.
То, что обеими этими битвами руководили полководцы-Мамиконяны и во второй, через 58 лет, были использованы важные тактические элементы, примененные в первой – разумеется, с модификациями, вытекающими из различия военно-исторических обстоятельств, – наводит на совершенно естественную мысль о том, что в родовом доме легендарных армянских спарапетов существовала прекрасная школа армянского военного искусства, где из поколения в поколение заботливо передавали и развивали ценный военный опыт и лучшие традиции.
Вернемся, однако, к истории армянского восстания 538-539 гг. Наш единственный первоисточник – Прокопий Кесарийский – ничего не сообщает об общих потерях, понесенных в сражении при Авнике византийской армией, но о ее тяжелом поражении можно заключить уже по тому, что Юстиниан был вынужден послать в Армению еще одного из своих матерых полководцев – Вузу, понятно, с крупными подкреплениями или даже новосформированной армией. Ясно, что после поражения византийской армии ее остатки отступили и вся власть в византийской части Армении оказалась почти полностью в руках повстанцев, которые, возможно, овладели Феодосиополем. Вот какое продолжение имело восстание, согласно Прокопию:
“После смерти Ситты Василевс направил против армян Вузу. Тот (Вуз) на своем пути туда отправил к армянам посланника с обещанием примирить всех армян с Василевсом и предлагая, чтобы кто-нибудь из видных армян прибыл к нему для переговоров по этому поводу. Армяне не верили Вузу и не хотели слышать его предложений. Но был среди них один Аршакид по имени Иоанн, отец Артавана, находившийся с ним в большой дружбе. Доверяя Вузе как другу, он вместе со своим зятем Васаком и еще несколькими людьми отправился к нему. Прибыв и остановившись на ночь в том месте, где они должны были на следующий день встретиться с Вузой, они почувствовали, что попали в окружение римского войска. Зять Иоанна Васак всячески уговаривал того воспользоваться бегством. Когда же он не смог его убедить, он, оставив его там одного, вместе со всеми остальными тайком от римлян ушел назад той же самой дорогой. Найдя Иоанна одного, Вуза убил его. Тогда армяне, потеряв всякую надежду на соглашение с римлянами и не имея возможности превзойти Василевса в войне, явились к персидскому царю во главе с Васаком, человеком очень энергичным”.
На этом армянское восстание 538-539 гг. и завершилось, но оно имело важное продолжение: перешедшие в Персию армянские военачальники и их отряды приняли участие в войне против Византии, которую, в том числе, и по их настойчивой просьбе, начал персидский царь Хосров I в мае 540 г.
Очень важно понять мотивы и заинтересованность лидеров армянского восстания в этой новой войне. По нашему мнению, Васак Мамиконян, Артаван Аршакуни, их сподвижники, да и значительная часть армянской светской и духовной элиты надеялись, что в результате войны византийская часть Армении будет присоединена к Персоармении, фактически – произойдет воссоединение восточной и западной частей Армении, пусть бы и в составе Персии. Если бы этот сценарий удалось осуществить, то резко выросла бы степень довольно широкой автономии Персоармении, создав новые возможности для укрепления страны и будущей освободительной борьбы за независимость. K сожалению, этому не суждено было сбыться.
До 542 г. война шла не в самой Армении, а в Лазике и Междуречье. Удостоверившись в неосуществимости своих надежд и разочаровавшись в персидской политике по отношению к Армении лидеры восстания, во главе с Васаком, который в этой связи вновь упоминается как их предводитель, а также Артаван Аршакуни и его брат Ованес “получив от римлян гарантии их неприкосновенности”, перешли в Византию. Это случилось уже в 542 г. В частности, Артаван, как об этом выше было уже сказано, быстро продвинулся по иерархической лестнице имперского двора и уже оттуда, в сотрудничестве с некоторыми другими знатными армянами, попытался воздействовать на судьбу Армении, приняв участие в провалившейся попытке покушения на императора Юстиниана.
Тем не менее, армянское восстание, несомненно, имело огромное значение для сохранения национального духа и стремления к независимости в византийской части Армении, которая в силу религиозной близости с империей была сильно подвержена ее ассимиляторской политике. За нею последовали новые национально-освободительные выступления армян как в Персии, где мощное восстание вспыхнуло в 571 г., так и в византийской части Армении в 589, 591, 601 годах… Несмотря на все контрмеры, предпринятые крупнейшими державами того времени – Восточной Римской империей и Сасанидской Персией, армянские вооруженные силы продолжали сохранять свою организационную структуру и высокие боевые качества, которые были успешно реализованы в последующих освободительных движениях.
Вот интересно - армянские современные сочинители сказок пробовали обратиться к первоисточникам вместо того, чтобы попусту лепить подобную отсебятину, полагая принцип "Чем больше слов - тем лучше" приемлимым?
Конкретные вопросы армянский "исторический гений" так и не осветил. Например - Каковы были результаты этого восстания? Армяне, как мы видим, сменили одного хозяина на другого и уже под иной плетью воевали против тех, перед кем прежде пресмыкались. Хотя - надо признать - воевали как нельзя плохо........
Ну, Ваш общий шовнистический тон понятен - увы, это беда всех народов. Сохраняя свою идентичность, они расплачиваются за это слабостью - нет такого этноса, как "византиец", зато есть "Византийская империя". Есть и было этнос "армянин", за это армяне расплатились слабостью, который вытекает от их моноэтничности...
Сообщение отредактировал Lion: 11.01.2014 - 21:18 PM
Ну, Ваш общий шовнистический тон понятен - увы, это беда всех народов. Сохраняя свою идентичность, они расплачиваются за это слабостью - нет такого этноса, как "византиец", зато есть "Византийская империя". Есть и было этнос "армянин", за это армяне расплатились слабостью, который вытекает от их моноэтничности...
А это здесь при чем? Речь шла о том, что каждое мероприятие - война, восстание, союз - имеют какую-то адекватную причину. Чего очевидно мы не наблюдаем в данном случае - восстании 538-539 гг. Чего хотели армяне изначально поднимая это восстание? Полной независимости? Сомневаюсь, чтобы они были настолько глупы, чтобы не осознавать, что никакой независимости у буферных государств быть не может. Присоединения к Персии? Так не было ничего проще - впустить к себе персидские войска и подчиниться Персии. Но мы не видим ни того ни другого - лишь обстоятельства по прибытии на ТВД магистра Бузы показали им, что последуют репрессии, а сопротивляться они не могут. И вот тогда армяне и были вынуждены примкнуть к своим злейшим врагам.....
Подобная изворотливость и неразборчивость в средствах - вообще присущая восточным варварам - и далее будет наблюдаться на протяжении войн с персами и арабами....
В восстании 484-488 годов коварная сущность имела место также - армянские сатрапы (помимо единственного) тотчас ухватились за самопровозглашение в Антиохии узурпатора Леонтия, которого поддержали некоторые восточные провинции. Армяне, также не будучи против того, чтобы урвать себе какой-либо кусок, моментально сделали ставку на нового императора, втянувшись в открытый заговор против имп. Зенона. Однако последний, одолев мятежников, тут же лишает всех армянских сатрапов (кроме одного - не имеющую никакого значения власть в Белабитинской области), а остальных лишает не только власти, но и права передавать свои полномочия по наследству, поскольку (решил, чтобы власть эту получали всегда лица посторонние, какие будут угодны императору, как это установлено во всех других римских магистратурах.). Император поступил совершенно верно - он ликвидировал остатки национального самоуправления и в качестве принципа divide et impera оставил ничтожного правителя, всем своим видом являвшего образец для подражания. Ошибка была лишь в том, что император не ввел туда войск, что впоследствии явилось затруднениями при войнах с персами. Правда сам Зенон с персами сохранял стабильный мир......... (De aed. III, 25-27)
Интересно, что практически непосредственный очевидец тех событий - Иешу Стилит - в своей хронике, описывая эти деяния, не упоминает армянской помощи повстанцам в лице Леонтия. Он свидетельствует скорее об обратном - Чтобы утвердить свою власть, они отправили послов в Иран с многим золотом, имея в виду заключить с ними дружеский договор. . . , или, если они попросят, послать им в помощь войско.(гл. 15)
Сообщение отредактировал MARCELLVS: 11.01.2014 - 21:53 PM
В ходе обеих восстании армяне по видимому хотели присоединить к Персии, то есть, воссоединив об Армении, в итоге попытаться восстановить независимое царство.
В ходе обеих восстании армяне по видимому хотели присоединить к Персии, то есть, воссоединив об Армении, в итоге попытаться восстановить независимое царство.
Из чего это видно? Какой нормальный человек может мечтать о независимом царстве, существуя между двумя противоборствующими супердержавами? Сколько дней продержится такая независимость с учетом того, что армяне не были в состоянии противостоять даже армии Бузы - явно не самой крупной?
Вы недоцениваете армян, особенно при условии, если бы они соединили оба Армении. Впрочем, это гипотетический спор, история не признает слова, типа "если"...
Вы недоцениваете армян, особенно при условии, если бы они соединили оба Армении. Впрочем, это гипотетический спор, история не признает слова, типа "если"...
Вот именно. Незачем предполагать то, что не произошло, вместо этого лучше разбирать случившееся......... а оно не очень. Мягко говоря........
Очередное восстание армян 572-579 гг. не выделяется из общей тенденции метания армян между Персией и Римом. Они выбрали для своего возмущения вполне удобное время – римляне и персы вступили в очередной конфликт как по причине сарацинских вторжений, инспирированных Римом, так и вследствие отказа имп. Юстина IIфинансировать персидские укрепления против гуннов, на которые ежегодно Империя расходовала до 500 литр золота. В качестве предлога военных действий Хосров и ухватился за армянское недовольство (Theoph. AM 6064).
Так, армяне, в очередной раз будучи принуждаемы персами к маздеизму и вероятно посчитавшие данный момент благоприятным, возмутились против персов и, перебив армию в 15 000 чел. и умертвив предводительствующего ею марзбана, отослали его голову Юстиниану, который в тот момент являлся magistermilitumperArmeniam. С присущим восточным народам раболепием армянская знать явилась в Константинополь со словами: «Отныне мы рабы христианского государства и мы бежали, чтобы укрыться в римском государстве, чтобы спастись от свирепости магизма» (Ioan. Eph. II, 20-21). Однако несмотря на все это реальной помощи от армян не было, хотя само это движение спровоцировало создание некоей антиперсидской коалиции в виде армян, колхов, абасгов и аланов царя Сароя (Theop. Byz. fr. Phot. 64). Военные действия против Персии велись войсками военного магистра Юстиниана, нанесшего персам крупнейшее поражение при Мелитене в 576/577 г. Однако после неудач, последовавших вслед за прибытием на восточный ТВД персидского полководца Тамхосроя, царю удалось переманить армян на свою сторону посредством сделанных им обещаний. И тогда «…вся страна потребовала, чтобы он дал слово и он дал его им. Возвратились и подчинились ему все [жители] области, за исключением тех, что находились в Константинополе за семь лет до этого, восстали против него и боролись с ним» (Ioan. Eph. II, 24) – все это несмотря на то, что «император римский вновь обогатил Армению подарками, дарами и войском, так что опять вся Персидская Армения отдалась, была осаждена и взята римлянами» (ibid.)
Результаты этого выступления армян практически тождественны предыдущим – они не добились ничего из того, чего хотели и в конце концов оказались все в том же подчиненном положении Персидской державы, которая в свои трудные времена сумела подчинить армян даже не военной силой, а всего лишь обещаниями……..
Сообщение отредактировал MARCELLVS: 12.01.2014 - 11:15 AM
В общем опять тот же шовинистический тон по отношению к восточным народам и к армянам в частности. Ход событии 572-591 годов представлен бегло и поверхностно. В частности, не использованы не только данные армянских источников, но и современных византийских - Симоакатты, например.
Описанное явление, трагедией чуть ли не всех народов региона, которые оказались между Персией и Византией, Арабами и Византией, Османами и Персией и, вообще, в власти сил, которые соперничали в регионе. Люди переходили от одной стороны к другой, дабы избежать сиюминутных проблем, но потом выяснилось, что и новый патрон не промах.
В 539-542 годах армяне сделали ставку на персов, в 572-591-ом на Византию. При том персидские армяне надеялись на Византию, а византийские армяне - на Персию. Пример соседней страны, царя Лазского царства Губаза II тоже примечателен. Сей царь несколько раз поменял политическую ориентацию и в конце концов был коварно умерщвлен византийцами. Та же проблема была и у ибер, которые в время знаменитых походов Ираклия частью были на стороне империи, частью - на стороне персов. То же было и у чанов, которые и служили империи, и восставали против ее власти. Это было и у абазгов.
В подобной ситуации оказались и курды, в время османо-сефевидских войн и многие-многие другое народы.
В общем опять тот же шовинистический тон по отношению к восточным народам и к армянам в частности. Ход событии 572-591 годов представлен бегло и поверхностно. В частности, не использованы не только данные армянских источников, но и современных византийских - Симоакатты, например.
Что же фундаментального здесь упущено?
Люди переходили от одной стороны к другой, дабы избежать сиюминутных проблем, но потом выяснилось, что и новый патрон не промах.
Я этого и не отрицаю - как и того, что например среди тех же сирийцев такого замечено не было. Ну не бегали они к персам в поисках лучшей доли......
При том персидские армяне надеялись на Византию, а византийские армяне - на Персию.
В обоих случаях - 538-539 и 572-579 гг. речь шла о Персоармении.
Пример соседней страны, царя Лазского царства Губаза II тоже примечателен. Сей царь несколько раз поменял политическую ориентацию и в конце концов был коварно умерщвлен византийцами.
А что Вы хотели от перебежчика? Это закономерный конец всех предателей.
возмутились против персов и, перебив армию в 15 000 чел.
а вы говорите, не умели воевать
15 тысяч достаточно большая сила по тем временам, конечно империи водили по 100 тыс но армения не империя а маленькая область. опять же то что ее одаривали подарками, и позволяли некоторое время самоуправляться, а не просто солдат туда ставили говорит о том что хоть как-то считались с ней?
15 тысяч достаточно большая сила по тем временам, конечно империи водили по 100 тыс но армения не империя а маленькая область. опять же то что ее одаривали подарками, и позволяли некоторое время самоуправляться, а не просто солдат туда ставили говорит о том что хоть как-то считались с ней?
Не стоит так впадать в крайности - я не говорил, что восточные воины никогда не добивались побед, однако то обстоятельство, что по своим боевым качествам они уступают западным народам вывод первым сделал вовсе не я. Были приведены мнения Фламинина о восточных народах, которые по сути различаются лишь названиями своих этносов, было мнение Аппиана о восточных вспомогательных войсках.... мало? Помимо всего этого даже в римских войсках восточные народы оценивались достаточно низко - примером тому недовольство восточными силами со стороны Корбулона и впоследствии Вера; могу сюда же добавить и фразу Диона (LXXVI12.3) о том, что в парфянском походе на Хатру лишь «европейцы, которые одни лишь могли чего-то добиться…» Кстати также полезно посмотреть на вспомогательные части римской армии восточного происхождения - по большей части это лучники, действующие в бою дистанционно..........
