←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Октавиан Август и становление

Фотография Кызылдур Кызылдур 30.10 2011

Augustus.jpg

Октавиан Август, как человек и как государственный деятель, еще в самой древности вызывал противоречивые суждения. При его жизни и в первые годы после его смерти в римской историографии, и даже более широко — в римской литературе, возникло явно выраженное апологетическое направление. Оно было представлено такими историками, как Николай Дамасский, Веллей Патеркул, в более умеренной форме — Титом Ливием и Дионом Кассием, причем последний считается обычно основным источником по эпохе Августа. Существовало, несомненно, и другое направление — критическое, оппозиционное, представители которого отстаивали взгляды и лозунги «последних республиканцев», но от их произведений до нас практически ничего не дошло. Более поздние историки, начиная с Тацита, дают, как правило, двойственную оценку, но зато она оказывается довольно подробной и содержательной.

Например, сам Тацит в начале «Анналов», вскоре после того как он делает свое знаменитое заявление об отсутствии у него «гнева и пристрастия» (sine ira et studio), приводит весьма своеобразно построенную характеристику Октавиана Августа. Она основана на мнениях и высказываниях римлян вскоре после смерти престарелого императора, причем сначала группируются положительные высказывания, а затем — отрицательные. К первым относится перечисление почетных должностей и званий Августа, подчеркивание его любви к отцу, т. е. к Юлию Цезарю, и оправдание этой любовью инициативы в гражданской войне, затем указание на созданный им новый политический строй без царской власти и без диктатуры, на расширение государства и обеспечение его безопасности, на украшение Рима и, наконец, на то, что насилие употреблялось лишь в редких случаях и для того, чтобы сохранить мир и покой для большинства.

Однако затем приводятся и противоположные высказывания, согласно которым любовь к отцу была лишь предлогом для борьбы за власть, делаются намеки на причастность Октавиана к смерти Гирция и Пансы, говорится о захвате первого консулата силой и об обращении войска, полученного для борьбы с Антонием, против самого государства. Безусловно осуждаются действия Октавиана во время проскрипций и раздела италийских земель. Затем идут обвинения в коварстве и обманах, в злоупотреблении казнями, в недостаточном почитании богов и даже столь типичные для тех времен пересуды и сплетни по поводу семейных дел и жизни. Замечательнее всего в этой двойственной характеристике то обстоятельство, что сам Тацит ничем и никак не выдает своего собственного отношения к личности Августа.

С наиболее полной и развернутой характеристикой мы, как и следовало ожидать, сталкиваемся в биографии Октавиана Августа, написанной Светонием. Но она тоже носит на себе печать двойственности и противоречий.

Пока речь идет об Октавиане-триумвире, т. е. о периоде его борьбы за власть, он рисуется как человек крайне жестокий (расправа с пленными после взятия Перузии, поведение во время проскрипций и т. п.), по достижении же власти оказывается милостивым и щедрым и даже мягкосердечным судьей. Если в начале биографии упоминаются насмешки Марка Антония над его трусостью, то позже приводятся примеры, опровергающие подобные подозрения6. С похвалой говорится о том, что он категорически запрещал возводить в его честь храмы в Риме (лишь в провинциях, да и то с двойным посвящением: ему и Риму), что он не обращал серьезного внимания на дерзкие выпады и подметные письма, что он держался основ справедливости, причем целых четыре главы биографии — с 57 по 60 включительно — посвящены описанию добровольных проявлений «общенародной» любви к Августу.

На этом Светоний завершает ту часть биографии, которая посвящена характеристике Октавиана Августа как военного и политического деятеля, и переходит к описанию его личных качеств. Он уделяет им большое внимание, вплоть до описания наружности Августа или его неприхотливости в пище. Он специально останавливается на его интересе к «благородным наукам», на занятиях красноречием, а также на хорошем знании греческих и латинских авторов8. Биография заканчивается описанием смерти Августа и его похорон, причем — и это, конечно, блестящий заключительный штрих общей характеристики — рассказывается о том, как умирающий император обратился к своим близким с таким вопросом: как им кажется, хорошо ли он сыграл комедию жизни, и потребовал, в случае утвердительного ответа, аплодисментов.

Таковы наиболее типичные оценки и характеристики самой древности. Что касается нового времени, то можно сказать, что на фоне блестящей и всегда импонирующей личности Цезаря фигура Августа казалась бледной и даже незначительной. Во всяком случае, он не внушал симпатий новым историкам и не пользовался их признанием.

Еще французские просветители, для которых Август был узурпатором и душителем республики, отзывались о нем резко отрицательно. Так, Вольтер говорил о «чудовище», о «человеке без стыда, без веры и чести»; кровожадным тираном, установившим для своих подданных «долговременное рабство», считал его и Монтескье. В знаменитой в свое время работе Гиббона «История упадка и гибели Римской империи» Август характеризуется следующими словами: «Холодный ум, бесчувственное сердце и трусливый характер заставили его, когда ему было девятнадцать лет, надеть на себя маску лицемерия, которую он впоследствии никогда не снимал». Гардтхаузен в своей трехтомной работе сравнивает Августа с Наполеоном III. Пожалуй, из новых историков наиболее положительно оценивает Августа Ферреро, противопоставляя его «гениальному неудачнику» Цезарю. Но и он пишет о нем в таких выражениях: «Этот умный эгоист, не имевший ни тщеславия, ни честолюбия, этот ипохондрик, боявшийся внезапных волнений, этот тридцатишестилетний человек, преждевременно состарившийся, этот осторожный счетчик, холодный и боязливый, не делал себе иллюзий».

Советский исследователь принципата Августа, Н. А. Машкин, также оказывается весьма невысокого мнения о личных качествах и талантах преемника Цезаря. Он говорит: «Хотя для утверждения монархической власти Август сделал гораздо больше, нежели его приемный отец, все же мы не можем сравнить его с Юлием Цезарем. По способностям он уступал не только Цезарю, но и многим его сподвижникам. Он выдвинулся не благодаря своим способностям, а потому, что принял имя Цезаря и вместе со своими окружающими правильно оценил обстановку и наметил пути преодоления трудностей. Август умел видеть свои недостатки и умел выбирать и привлекать людей».

Итак, лицемер и трус, эгоист и ипохондрик, коварный и жестокий тиран, к тому же человек весьма средних способностей — такой или почти такой образ преподносит нам новая историография. Редкий, вернее даже исключительный, случай огромного несоответствия, разрыва между ничтожеством деятеля и величием содеянного! Так ли это на самом деле?

Мы вовсе не собираемся создавать апологетический образ Октавиана Августа. Но нам хотелось бы подчеркнуть одну — и, с нашей точки зрения, наиболее характерную — особенность его личности, по сравнению с которой все остальные могут считаться как бы второстепенными и подчиненными. Октавиан Август был прирожденным политиком, политиком par excellence, политиком с головы до ног, и как таковой он представляет собой исключительное, пожалуй, даже единственное явление, во всяком случае, в древней истории.

Решив в 19 лет, причем вопреки совету родных и близких, принять в наследство от Цезаря не только его имя, но и его особое положение в государстве, он с тех пор знает «одной лишь думы власть», причем этой «думе» он последовательно и без всяких колзабавний подчиняет все свои остальные намерения и поступки. Перед ним все время стоит лишь одна цель — достижение первенствующего положения в Риме, и на выполнение этой жизненной задачи он устремляет все физические и духовные силы. Когда мы говорим об Августе и имеем в виду его политическую карьеру, представление о ясно намеченной и определенной цели отнюдь не выглядит как телеологическое преувеличение. Наоборот, во всех его действиях — как в больших, так и в малых — поражает постоянно ощутимое присутствие дальновидного расчета. Причем это не только сухой и трезвый, так сказать, «приземленный» расчет, нет, он часто окрылен блестящей интуицией — по существу без интуиции, а следовательно, без риска не бывает и быть не может большой политики, политики «дальнего прицела».

Политический гений Августа — явление почти устрашающее. Тактический расчет и стратегическое предвидение сочетаются в нем столь естественно и столь совершенно, что часто заранее рассчитанный поступок выглядит как интуитивно принятое решение, а явно, на первый взгляд, интуитивная акция оборачивается вдруг трезвым расчетом. В результате — ни одной крупной ошибки, ни одного промаха на всем протяжении политической карьеры. Пример в истории, на наш взгляд, совершенно беспрецедентный! Зато носитель этих качеств вынужден был поплатиться утерей качеств чисто человеческих — политик в нем вытеснил, уничтожил человека; это был уже и не человек, но почти безукоризненный политический механизм, робот.

Нам хотелось бы сейчас на некоторых конкретных примерах подтвердить ту мысль, что политический гений Августа сумел как-то преобразовать, использовать, во всяком случае, поставить себе на службу все остальные свойства и особенности его личности. Правда ли, что он не обладал военными талантами, был слабым, да к тому же еще и неудачливым полководцем? Да, был, но этот свой недостаток, эту слабость он сумел превратить в силу, воюя, как правило, чужими руками или, когда он вел военные действия самолично, проявляя крайнюю осторожность, в соответствии с излюбленными им изречениями: «Спеши не торопясь» или «Осторожный полководец лучше безрассудного».

Правда ли, что он был коварным и жестоким человеком, обманщиком, предателем друзей? Это — никому не известно, ибо неизвестно, кем он был на самом деле, каковы были его человеческие качества. Зато прекрасно известно другое: когда нужно, он был жесток, а когда нужно было другое — добр и милостив. Все человеческие чувства в нем также были подчинены политическому расчету (или интуиции). Вершиной такого расчета можно считать тот засвидетельствованный его биографом факт, что и с собственной женой Ливией он в некоторых важных случаях говорил по заранее составленному конспекту, а вершиной интуиции — вступление в союз с Антонием, после того как тот был разгромлен в Мутинской войне.

Ведь этот шаг привел к созданию второго триумвирата, к совместным действиям при Филиппах и вообще ко всему тому, что было основным содержанием римской истории, пока не распался сам триумвират, и, что, конечно, никоим образом не поддавалось никакому предварительному расчету.

Все это вместе взятое и было основной причиной противоречивых характеристик античных — да, пожалуй, и новых — историков. Кроме того, не следует забывать, что Август правил государством, по — подсчетам самих же древних, более полувека: 12 лет вместе с Антонием и Лепидом и 44 года единовластно. Поэтому его образ и как человека, и как политического деятеля следует представлять не статично, хотя и в каждый данный момент он достаточно сложен и противоречив, но в определенном развитии. Политический аспект образа Октавиана необычайно интересен тем, что в его политической деятельности, если ее рассматривать в развитии и на всем протяжении, воплощены как бы все известные в те времена формы правления — как правильные, так и «извращенные»: диктатура и тирания, аристократия, демократия и олигархия и, наконец, республика и монархия. А своеобразный сплав всех этих форм и элементов дал тот совершенно новый, быть может, единственный в истории политический строй, который получил наименование принципата. Что же касается частного, или «человеческого», аспекта образа Октавиана, то, скорее всего, это образ актера, непрерывно и неустанно исполняющего определенную роль и настолько в нее «выгравшегося», что она стала для него самой жизнью, как он об этом прямо и сказал в приведенных выше предсмертных словах.

Вернемся к тому периоду жизни и деятельности Октавиана, к тому периоду римской истории, который можно назвать подготовкой к последнему этапу гражданской войны. После окончания военных действий против Секста Помпея и после неудачной (и роковой для него) попытки Эмилия Лепида выступить против Октавиана триумвират фактически превращается в двойственный союз. Но прочность этого союза тоже была довольно иллюзорной; пожалуй, именно с этого момента Октавиан начинает предварительную и далеко нацеленную подготовку к решающей схватке со своим коллегой и соперником. Он проводит ряд мероприятий, которые ныне уже рассчитаны на удовлетворение нужд и интересов не только ветеранов, но и широких кругов населения Италии. Он хочет стереть все неблагоприятные для него воспоминания, связанные с начальным этапом гражданских войн после смерти Цезаря (о проскрипциях, конфискациях земель). Если теперь ветераны и награждались, как обычно, землей и деньгами, то это шло за счет огромной сицилийской добычи, и никаких экспроприаций не производилось. Более того, было объявлено об уничтожении всех документов, имеющих отношение к гражданской войне и проскрипциям, слагались недоимки по налогам и откупам, сообщалось о том, что по возвращении Антония из парфянского похода будет полностью восстановлен старый республиканский строй. Все эти меры подкреплялись удачей новой внешнеполитической акции — успешной военной экспедицией в Иллирию, во время которой Октавиан вместе со своим полководцем Агриппой одержал не только ряд побед, но и проявил на сей раз личное мужество.

Таким образом, если Октавиану в середине 30-х годов удалось в какой-то мере укрепить свои позиции и авторитет, по крайней мере, среди населения Италии, то этого никак нельзя сказать о Марке Антонии. Его парфянский поход, начавшийся весьма многообещающе и удачно (осада столицы Мидии), затянулся и в конечном счете Антонию пришлось увести войска из Мидии. Отступление проходило в трудных условиях, при непрестанных нападениях парфян, и войско Антония понесло крупные потери. Как рассказывает Плутарх, поход продолжался 27 дней, и римляне одержали в стычках с парфянами 18 побед, но это все были не полные и не решительные успехи, ибо у римлян не хватило сил для преследования понесшего поражения противника18.

В официальном донесении сенату Антоний изображал парфянский поход, как крупную победу. Однако скрыть истину полностью не удалось, и в скором времени в Риме распространились слухи, для Антония весьма мало лестные и неблагоприятные. Не помогло и то, что в следующем (т. е. в 35) году Антоний предпринимает новый и более удачный поход — на сей раз в Армению. Дело в том, что он совершил после этого похода крупную политическую ошибку — отпраздновал триумф в Александрии, что, по римским понятиям, выглядело чуть ли не святотатством. Кульминационным пунктом всякого триумфа считалось жертвоприношение в храме Юпитера Капитолийского, следовательно, триумф мог праздноваться только в самом Риме.

Более того, или во время самого триумфа, или вскоре после него Антоний провел в Александрии пышную политическую манифестацию, о которой Плутарх рассказывает следующее: «Наполнивши толпой гимнасий и водрузив на серебряном помосте два золотых трона, для себя и для Клеопатры, и другие — попроще и пониже — для сыновей, он прежде всего объявил Клеопатру царицей Египта, Кипра, Африки и Келесирии, при соправительстве Цезариона, считавшегося сыном старшего Цезаря, который, как говорили, оставил Клеопатру беременной; затем сыновей, которых родила Клеопатра от него, он провозгласил царями царей и Александру назначил Армению, Мидию и Парфию (как только эта страна будет завоевана), а Птолемею — Финикию, Сирию, Киликию».

Само собой разумеется, что подобные акции никак не могли содействовать росту авторитета и популярности Антония в Риме. Наоборот, они воспринимались, как вызов, как враждебный акт по отношению «ко всему римскому», и вызвали «волну ненависти» против Антония.

Этот благоприятный момент вовремя и весьма тонко использовал Октавиан. Мы уже упоминали о том, что Брундизийское соглашение было подкреплено династическим браком: Антоний женился на сестре Октавиана Октавии. Поначалу этот брак выглядел даже счастливым — благодаря красоте и прекрасному характеру Октавии, но когда Антоний в 37 г. в Антиохии снова встретился с Клеопатрой, все нарушилось. Пренебрегая обычаями и правилами, Антоний вскоре, не разводясь с Октавией, вступил в официальный брак с египетской царицей. Это был очередной скандал.

Судьба Октавии, которая держала себя безукоризненно и, оставаясь в Риме, вела дом Антония и воспитывала его детей, вызывала общее сочувствие. Когда она заявила о своем желании поехать к мужу, Октавиан этому не препятствовал, но, как отмечали еще древние авторы, отнюдь не из желания угодить сестре, а рассчитывая на оскорбительный прием со стороны Антония, что могло послужить одним из поводов к войне. Так и получилось. Когда Октавия, ведя с собой 2 тыс. отборных солдат, а также собрав деньги и подарки для военачальников и друзей Антония, прибыла в Афины, ей было вручено от него письмо, в котором, ссылаясь на очередной поход и занятость, он просил ее вернуться обратно в Рим.

С этого времени начинается открытая вражда между бывшими триумвирами. Они обмениваются взаимными упреками, обвинениями, а в 32 г., на заседании сената происходит полный разрыв не только между самими главными действующими лицами, но и между их сторонниками из числа сенаторов. В результате этого около 300 сенаторов (в том числе оба консула!) покинули Рим (с разрешения Октавиана) и отправились к Антонию. Этим, по существу говоря, был решен вопрос о новой войне, и обе стороны начинают деятельно к ней готовиться.

Антоний присылает официальный развод Октавии; в ответ на это Октавиан, вопреки существующим правилам, опубликовывает завещание Антония, хранившееся у весталок. Из этого завещания следовало, что Антоний просит похоронить его в Египте вместе с Клеопатрой, что он за нею и за ее детьми закрепляет все те земли и царства, которые были им столь торжественно переданы.

Это завещание оказалось каплей, переполнившей чашу. Оно вызвало в Риме всеобщее возмущение. Клеопатре была объявлена война. Тот факт, что война объявлялась именно Клеопатре, можно признать новой удачной акцией Октавиана, ибо таким образом предстоящая война приобретала характер внешней, а отнюдь не гражданской, что гораздо больше в тот момент импонировало римлянам.

Тем не менее война требовала средств. Октавиану пришлось прибегнуть к исключительным мерам. Все свободнорожденные должны были внести четвертую часть годового дохода, а вольноотпущенники — одну восьмую часть всего имущества. Эти меры привели чуть ли не к восстаниям. Плутарх считает величайшей ошибкой Антония его промедление, ибо он дал возможность Октавиану приготовиться, а волнениям улечься, и весьма мудро замечает, что, «пока шли взыскания, люди негодовали, но, заплатив, успокоились». Более того, Октавиан сумел добиться того, что ему присягнули на верность жители Италии, Галлии, Испании, Африки, Сицилии и Сардинии.

Антоний, со своей стороны, готовился к предстоящей войне не менее активно. Он собрал значительное войско; флот, находившийся в Эфесе, насчитывал до 800 судов (включая грузовые), причем 200 кораблей выставила Клеопатра. От нее же Антоний получил 2 тыс. талантов и продовольствие для всей армии. В лагере Антония существовали две группировки или «партии»: перешедшие на его сторону сенаторы, которые хотели или примирить его с Октавианом, или, по меньшей мере, удалить на время Клеопатру, — и «партия» самой Клеопатры, провоцировавшая Антония на самые вызывающие действия и полный разрыв с Римом. Победила, конечно, последняя.

Пока стягивался флот и комплектовалось войско, Антоний и Клеопатра отправились на Самос, где проводили все дни в развлечениях и удовольствиях. Но предоставим слово опять Плутарху. Он пишет: «Чуть ли не целая вселенная гудела от стонов и рыданий, а в это самое время один-единственный остров много дней подряд оглашался звуками флейт и кифар, театры были полны зрителей, и хоры усердно боролись за первенство. Каждый город посылал быка, чтобы принять участие в торжественных жертвоприношениях, а цари старались превзойти друг друга пышностью приемов и даров, так что в народе с недоумением говорили: каковы же будут у них победные празднества, если они с таким великолепием отмечают приготовления к войне?»23. Затем Клеопатра и Антоний переехали в Афины, где опять потянулись бесконечные пиры, торжества, зрелища.

Когда, наконец, противники двинулись друг против друга, под командованием Антония находилось не менее 500 боевых кораблей, 100 тыс. пехоты и 12 тыс. конницы. На его стороне выступал ряд зависимых царей и властителей, приславших свои вспомогательные отряды. У Октавиана же было только 250 судов, пехоты — 80 тыс., а конницы тоже около 10—12 тыс. Однако в одном отношении он имел бесспорное преимущество — его суда были прекрасно оснащены и отличались большей легкостью и маневренностью. Тем не менее Октавиан предлагал Антонию решить дело сухопутным сражением, обещая обеспечить его войску высадку в Италии. Антоний ответил отказом и взамен предложил Октавиану сойтись с ним в поединке.

Решающее сражение произошло 2 сентября 31 г. на море, около мыса Акций в Эпире. Бой был довольно упорным, исход его еще абсолютно неясным, как вдруг, у всех на виду, 60 кораблей Клеопатры подняли паруса к отплытию и обратились в бегство, прокладывая себе путь через гущу сражающихся. Антоний, стоило лишь ему заметить, что корабль Клеопатры уходит, забыл обо всем на свете и, бросив на произвол судьбы людей, которые сражались и умирали за него, перешел с флагманского корабля на быстроходную пентеру и ринулся в погоню за Клеопатрой.

Морская битва, однако, продолжалась до позднего вечера. Лишь очень немногие видели бегство Антония своими глазами, а те, кто об этом узнавал, не хотели верить, что прославленный полководец мог так позорно бросить свой флот, а кроме того 19 вовсе нетронутых легионов и 12 тысяч конницы. И хотя флот был все же разгромлен, сухопутное войско еще целую неделю не желало покидать лагеря, отвергая все выгодные предложения, которые делал Октавиан. И только, когда сами военачальники стали тайно по ночам бежать из лагеря, солдатам ничего больше не оставалось, как перейти на сторону победителя.

Битва при Акции решила в принципе исход гражданской войны. Но война как таковая отнюдь еще не была закончена. Прежде чем перейти к конечной цели — взятию Египта, Октавиан, как всегда чрезвычайно основательный и осторожный, осуществляет ряд мер, закрепляющих его положение на Востоке. Он отправляется сначала в Афины, где принимает посвящение в Элевсинские мистерии. Затем он отплывает на Самос, а оттуда в малоазиатские города. Здесь в поисках популярности он проводит традиционную политику сложения долгов и отмены налогов, а также дарует права римского гражданства уроженцам восточных городов, служивших в его войске. В конце 31 г. Октавиан вынужден вернуться в Италию — ему сообщают о крупном мятеже ветеранов. Солдаты, как всегда, требовали денег и земель. В расчете на будущую египетскую добычу, Октавиан удовлетворил все их требования, хотя для этого ему пришлось потратить почти все собственные средства да еще одолжить значительные суммы у друзей. После этого он смог возобновить свой восточный поход.

Что касается Антония, то передышку, невольно предоставленную ему Октавианом, он использовал довольно странно. После нескольких месяцев депрессии, проведенных им в одиночестве, он вернулся в Александрию, к Клеопатре. И хотя к нему поступали самые неутешительные сведения, говорящие о том, что подвластные ему цари и династы, начиная с иудейского царя Ирода, один за другим изменяют и переходят на сторону Октавиана, так что за ним ничего уже не остается, кроме Египта, он, по словам Плутарха, словно радуясь, отрекся от всякой надежды и принялся увеселять город нескончаемыми пирами, попойками и денежными раздачами. Цезариона он записал в эфебы, т. е. объявил совершеннолетним на греческий лад, а своего сына от Фульвии одел в мужскую тогу. По этому поводу для всех жителей Александрии было устроено многодневное празднество. Затем Антоний и Клеопатра основали «Союз смертников», куда записывались друзья, решившие умереть вместе с ними, но пока по очереди задававшие пиры, один роскошнее другого.

Вместе с тем они все же направили послов к Октавиану. Клеопатра просила передать власть над Египтом ее детям, а Антоний — разрешить ему провести остаток дней частным лицом либо в Египте, либо в Афинах. Просьбу Антония Октавиан категорически отверг, Клеопатре же отвечал, что ей будет оказано полное снисхождение, если она выдаст или умертвит Антония. Октавиан в то время всячески старался подчеркнуть свое милостивое отношение к Клеопатре еще и потому, что она перенесла неисчислимые богатства из царской сокровищницы в свой мавзолей и угрожала все это сжечь, а с собой покончить.

Когда войска Октавиана подошли к Александрии, то в одной из первых стычек Антоний обратил в бегство неприятельскую конницу. Разгоряченный боем он вернулся во дворец и, не снимая доспехов, поцеловал Клеопатру и представил ей одного из наиболее отличившихся воинов. Царица наградила его золотым панцирем и шлемом. Получив эту награду, отличившийся солдат в ту же ночь перебежал к Октавиану.

Вскоре такое же предательство повторилось, но уже в гораздо более широком масштабе.

Антоний снова направил Октавиану вызов на поединок. Тот отвечал, что ему, Антонию, открыто много дорог к смерти. Тогда Антоний решил дать сражение одновременно на суше и на море. Однако именно в этом сражении его флот перешел на сторону Октавиана, подобным же образом поступила конница, а пехота потерпела поражение.

Это был конец. Антоний, впавший в отчаяние, стал обвинять в предательстве Клеопатру. В страхе перед его гневом она укрылась в усыпальнице, а ему велела сообщить о своей смерти. Антоний поверил этому и закололся мечом. Тогда его доставили в усыпальницу царицы, и он умер на руках прощенной им Клеопатры. Так завершилась судьба этого блестящего авантюриста. Когда Октавиан получил известие о его гибели, он «ушел в глубину палатки и заплакал, горюя о человеке, который был его свойственником, соправителем и товарищем во многих делах и битвах».

Судьба Клеопатры в конечном счете оказалась не менее трагичной. Когда она стала пленницей Октавиана и убедилась в том, что в лучшем случае он сохранит ей жизнь, но намеревается провести ее в триумфе, она покончила жизнь самоубийством. По преданию, она умерла от укуса змеи, доставленной ей — несмотря на охрану — в корзине с ягодами.

Октавиан казнил Цезариона и старшего сына Антония — Антилла. Остальных детей Клеопатры от Антония вели в триумфе, а затем они воспитывались Октавией вместе с ее детьми от Антония. Египет был обращен в римскую провинцию, причем он стал первой провинцией, управлявшейся уже не сенатом, но самим императором через своих уполномоченных. Октавиан по возвращении в Италию отпраздновал пышный триумф, длившийся три дня: первый день — за Иллирию, второй — за победу над Клеопатрой при Акции, третий — за взятие Александрии. Таким образом, снова подчеркивалось, что победы одерживались над внешними врагами, а отнюдь не над римскими гражданами.

Тем не менее это были, конечно, гражданские войны. Октавиан вышел из них победителем. Ему удалось, как говорит Тацит, привлечь на свою сторону войско — подарками, народ — раздачей хлеба, а всех вообще — сладостью мира. Этот мир был желанной мечтой для всех почти слоев населения огромной державы. Того, кто мог ныне твердым и умелым руководством обеспечить прочный, длительный мир, ожидало общее поклонение и почти божеские почести. Так и получилось. Поэтому, когда на заседании сената 13 января 27 г. до н. э. Октавиан заявил о сложении с себя чрезвычайных полномочий, сенаторы дружно и единодушно — хотя, как говорит Дион Кассий, одни искренне, а другие только из страха — убедили его вновь принять высшую власть. А еще через три дня благодарный сенат преподнес ему почетный титул Августа. С этого времени Октавиан стал официально называться «император Цезарь Август, сын божественного». Кроме того, с этого времени он стал всегда заноситься первым в списки сенаторов, т. е. стал принцепсом сената или, как в дальнейшем подчеркивал сам Август, «первым среди равных». Обычно 27 г. до н. э. считается датой, открывающей новую эпоху — эпоху принципата, или, как принято говорить значительно чаще, эпоху Римской империи.

Характер политического строя, установившегося в Риме со времени правления Августа, вызывал и до сих пор вызывает не меньше противоречивых суждений, чем личность самого «первого римского императора». Эти разногласия начались еще в античной историографии.

Прежде всего — документ, составленный самим Августом и опубликованный его преемником Тиберием, который носит название «Деяния божественного Августа». В этом документе Октавиан Август со всей доступной ему убедительностью пытается доказать, что он «вернул свободу государству» (республике), что он «передал государство (республику) из своей власти в распоряжение сената и народа».

Итак, «восстановленная республика» (res publica restituta) — это был официальный лозунг, с которым выступал сам Август, следовательно, так полагалось рассматривать всю его деятельность, такова якобы была ее основная и конечная цель. И действительно, именно так изображали ее представители апологетической тенденции в римской историографии. Например, наиболее близкий по времени к эпохе Августа Веллей Патеркул писал: «…была возвращена первоначальная и старинная форма государства», т. е., говоря другими словами, восстановлена республика.

Тацит, который, как уже говорилось, характеризуя Августа, не высказывал собственной точки зрения, но приводил существующие о нем мнения в равной степени как за, так и против, в данном случае, т. е. оценивая политический строй, установленный Августом, тоже не избегает явно противоречивых суждений. В одном месте — об этом уже говорилось — он считает, что Август дал государству устройство без диктатуры и без царской власти, но зато в другом месте он подчеркивает, что мир, установленный Августом, достался римлянам ценой потери свободы, или утверждает, что трибунскую власть (tribunicia potestas) Август принял, чтобы только не принимать имени царя, но вместе с тем превосходить всех своею властью30. Вообще говоря, Тацит считает, что власть в государстве Август захватил, узурпировал, а политический строй, им установленный, выродился в дальнейшем в открытую и явную тиранию.

Дион Кассий, относящийся к Августу весьма положительно, тем не менее не сомневается, что Август установил единодержавие. Однако это единодержавие не является абсолютным и нетерпимым — сенат и его члены пользуются большим влиянием и почетом. Сама верховная власть, которой обладает Август, отнюдь не результат узурпации, но вручена ему лишь на определенный срок и именно сенатом.

Таким образом, в античной историографии существовало как бы два варианта определения политического строя, установленного Августом. Вариант официальный квалифицировал этот строй как «восстановленную республику» (или «государство»), вариант неофициальный (представленный, как правило, более поздними авторами) определял строй как единодержавный.

Следует отметить, что новая историография не внесла большого разнообразия в этот вопрос. Пожалуй, наиболее оригинальная характеристика принципата (и власти Августа) была высказана в свое время Моммзеном. Его не интересовал вопрос о генезисе принципата, что обусловливалось его принципиальными установками. В тех работах, в которых Моммзен дает определение принципата, он занимается не историей, но системой римского права. Поэтому он отправляется от юридических прецедентов.

Подходя к определению императорской власти с этих позиций, Моммзен говорит о проконсульском империи (imperium proconsulare) и трибунской власти (tribunicia potestas) как о двух принципиальных основах этой власти. Тот же политический строй, который установился в Риме с 27 г., т. е. формальное разделение власти между императором и сенатом, которое продолжало de iure оставаться и дальше, определяется Моммзеном не как республика и не как монархия, а как некая своеобразная форма двоевластия, что он и называет диархией.

Другой исследователь принципата, Гардтхаузен, придерживался иного взгляда. Он обосновал один из вариантов античной традиции, считая, что «восстановление республики» Августом есть явная фикция и власть Августа носила чисто монархический характер. Специфической чертой этой власти было необычное совмещение в руках одного человека обычных римских магистратур. Именно в этом и заключались магистратские основы монархии Августа.

Особую, как уже говорилось, точку зрения на принципат и на власть Августа развивал Эд. Мейер. По его мнению, принципат как особая политическая форма сложился еще при Помпее. Приемный сын Цезаря отнюдь не был наследником и продолжателем политической доктрины своего отца, ибо Юлий Цезарь стремился к установлению монархии эллинистического типа. В смысле государственного творчества Августа следует считать продолжателем дела Помпея. Принципат — это такая политическая система, когда вся полнота власти принадлежит сенату, «охранителем» которого является принцепс. Таким образом, это отнюдь не монархия или «диархия», а действительно восстановленная республика.

Все изложенные точки зрения, особенно две последние, варьировались в современной историографии бесконечное число раз. Мы не можем останавливаться на этих «вариантах», ибо для этого пришлось бы касаться множества работ. Стоит лишь, пожалуй, отметить, что М. И. Ростовцев в своем капитальном труде «Социально-экономическая история Римской империи» по существу отказывается от определения принципата; так же, собственно говоря, поступает и Р. Сайм (в неоднократно упоминавшейся работе «Римская революция»). Кстати сказать, Сайм абсолютно справедливо возражает против попыток юридического обоснования власти Августа.

Наконец, советский исследователь принципата Н. А. Машкин считает, что если официально и была «восстановлена республика», все же очень многое подтверждает монархическую сущность власти Августа. Об этом, по его мнению, свидетельствует понятие auctoritas, а также титулы принцепса и императора. Таким образом, в отличие от Моммзена можно говорить о немагистратских, но чисто римских источниках единоличной власти. Что касается магистратских полномочий, то, хотя они и имеют большое значение, это отнюдь не существо, а лишь оформление власти. В этом смысле власть Августа складывалась из обычных римских полномочий, с тем лишь исключением, что он соединил в своих руках несоединимые в годы классической республики магистратуры и функции (магистратуры ординарные и экстраординарные, жреческие функции и т. п.).

В заключение — несколько слов о нашем понимании природы политического строя, установленного Августом. Мы не претендуем в данном случае ни на исследование проблемы принципата, ни даже на точное определение его сущности, но, памятуя об общеизвестном правиле, что все явления и события лучше познаются в сравнении, попытаемся лишь сопоставить, дать сравнительную характеристику «режимов» Цезаря и Августа. Более того, мы не собираемся проводить данное сравнение в плане: монархия — диархия — республика или эллинистическая монархия — принципат или, наконец, в плане выяснения государственно-правовых основ принципата, поскольку все эти аспекты проблемы следует считать в основном творением и конструкцией новой историографии. Отвлекаясь от этих, строго говоря, модернизаторских конструкций, попытаемся лишь сопоставить некоторые характерные черты «режимов» Цезаря и Августа. Причем этим термином мы пользуемся условно, с той оговоркой, что считаем данные «режимы» не столько продуктом деятельности или творением поименованных исторических личностей, сколько порождением определенной обстановки и условий социально-политической борьбы.

Учитывая данную оговорку, мы считаем вполне возможным утверждать — в противовес изложенной выше точке зрения Эд. Мейера — тот факт, что Август в принципе был последовательным учеником и продолжателем Цезаря. Однако, не говоря уже о различии темпераментов, следует в первую очередь подчеркнуть различие методов, по поводу чего не без остроумия было замечено, что Август как бы затормозил темпы, взятые в свое время Цезарем, причем в такой степени, что создавалось впечатление, будто он не столько продолжает политическую линию своего приемного отца, сколько противопоставляет себя ей, хотя в действительности это совсем не так.

Рассуждая в этом плане об Августе, очевидно, следует иметь в виду по крайней мере два обстоятельства: а) Август отнюдь не огульно продолжал все то, что было сделано или только намечено Цезарем, но, так сказать, «творчески» отбирал или отбрасывал отдельные элементы этого наследства; б) нечто, Августом уже отобранное и что у Цезаря, как правило, было вызвано к жизни «текущими потребностями», а потому и выглядело лишь намеком или изолированной акцией, Август развивал в «систему». В основе этих методов и особенностей лежало более глубокое различие — различие между действиями вождя «демократии» и государственного деятеля. Вот почему «режим» Цезаря был не чем иным, как суммой отдельных мероприятий — пусть иногда очень талантливых, своевременных и даже имеющих важное государственное значение, — но отнюдь не системой и даже не режимом, в то время как «режим» Августа — это уже явно государственная система.

Очевидно, следует ознакомиться с данной «системой», хотя бы в ее самых общих, но в то же время и наиболее характерных чертах. Прежде всего, «режим» Августа отличался от Цезарева хотя бы тем — и этот момент отнюдь не стоит считать побочным, легковесным, не заслуживающим серьезного внимания, — что форма правления, установившаяся при Августе, получила официально признанное наименование. Это была, как уже указывалось, «восстановленная республика» (res publica restituta), и подобное утверждение поддерживалось всей мощью правительственной пропаганды. Кстати сказать, именно при Августе политической пропаганде начинает придаваться чрезвычайно важное значение и она впервые приобретает черты государственного предприятия.

Следовательно, всякое открытое несогласие с официальным названием существующего режима могло рассматриваться как вредное инакомыслие, как своего рода фронда, а потому в зависимости от воли принцепса могло более или менее решительно подавляться. Во всяком случае, был дан заверенный государством эталон. Роковой же ошибкой Цезаря как политического деятеля было то досадное обстоятельство, что его «режим» не имел никакого официально выраженного наименования и, следовательно, возможность его определения предоставлялась как бы самим гражданам. Последние же почему-то довольно единодушно определяли его не иначе, как regnum, тирания, и т. п.

Соответствовало ли то официальное название, которое присвоил Август своему режиму, его внутреннему содержанию? Конечно, нет! Это великолепно понимал сам Август, это понимали или, во всяком случае, могли понимать его современники и подданные, но это уже не имело решающего значения. Едва ли на самом деле важно, насколько всерьез современники Августа верили в то, что он является богом; важно лишь то, что официально он считался таковым и в его честь воздвигались вполне реально существовавшие жертвенники и храмы. Так же обстоит дело и с лозунгом res publica restituta, который был уже не только лозунгом, но и официально признанным определением реально существовавшего государственного строя.

Но из сказанного следует, что «принципат Августа» — едва ли не первый в истории пример режима, основанного на политическом лицемерии, да еще возведенном в принцип. Это — государственная система (с течением времени довольно четко сложившаяся и выраженная), которая совершенно сознательно и цинично выдавалась официальной пропагандой вовсе не за то, чем она была на самом деле. Однако при подобном понимании «режима» Августа, т. е. сущности «принципата», становится более чем очевидным второстепенное, подсобное значение тех его атрибутов, которые нередко принимались многими исследователями за чистую монету. К такого рода атрибутам безусловно относится и пресловутая auctoritas Августа, которая (с момента находки надписи, называемой обычно Monumentum Antiochenum) оказалась в центре внимания всех исследователей принципата и которая то признается, то, наоборот, не признается государственно-правовой основой этого политического режима. То же самое может быть сказано по поводу всех других попыток уяснить существо принципата, исходя при этом из формально-юридических критериев и понятий.

Каковы же, с нашей точки зрения, не формально-юридические, не государственно-правовые, но социально-политические основы «принципата» Августа? Этих основ несколько, и на первое место среди них мы считаем нужным поставить не что иное, как новый бюрократический аппарат империи. Мы ставим его на первое место, хотя полностью сознаем тот факт, что он не мог превратиться в главную опору императорского режима уже при Августе. Однако если рассматривать роль правительственного аппарата в перспективе, то несомненно, что в дальнейшем он превращается в подобную опору нового режима и настолько, что возникает даже возможность говорить о «диктатуре аппарата» (применительно к поздней империи).

Огромное возрастание роли аппарата связано с тем, что он был призван вытеснить выборные (и наиболее демократические!) органы полисно-республиканского устройства Рима. Этот процесс вытеснения мы можем проследить, начиная со времени Цезаря. Например, как указывалось выше, Цезарь, уезжая в последний раз на войну в Испанию, назначил для управления Римом на время своего отсутствия praefecti urbis, заменив ими выборных магистратов. Назначение префектов города неоднократно практиковалось Августом (и его преемниками). Кроме того, звеньями правительственного аппарата становятся назначаемые Августом прокураторы, легаты, префекты претория и императорских провинций, а также друзья (amici) и спутники (comites) императора.

Из какой же социальной среды вербовался бюрократический аппарат при Августе? В соответствии с существовавшими еще в республиканские времена традициями, восходящими к созданию аппарата при наместниках провинций, Август пополнял правительственный аппарат в значительной мере людьми, находящимися от него в той или иной форме личной зависимости: клиентами, отпущенниками, рабами.

Второй, и не менее важной основой нового режима мы считаем, конечно, армию. Римская армия в период гражданских войн после смерти Цезаря имела не меньшее политическое значение и использовалась в качестве политической организации не в меньшей степени, чем при Цезаре. Но когда устанавливается прочный мир и утверждается единодержавное положение Августа, то задачи, стоявшие перед ним по отношению к армии, само собой разумеется, существенно меняются. О «диктатуре легионов» теперь уже не может быть и речи. Армия как политическая сила и политическая опора нового режима, несомненно, остается, но она должна быть введена в определенные рамки, должна быть «обуздана», т. е. обязана прекратить существование в качестве самостоятельного политического фактора. Эту задачу Август выполнил, проведя, как считают некоторые исследователи, следующую реформу: заменив «чрезвычайные» армии республиканской эпохи постоянной армией мирного времени, но в масштабах времени военного. Кроме того, Август внес важное изменение в положение офицерского состава, поставив во взаимосвязь офицерскую и цивильную карьеры. Этим он сумел избежать двух опасностей: армии, насыщенной офицерами-профессионалами, и, наоборот, армии, в которой профессионалами являются лишь солдаты, но не их командный состав. Найденный Августом компромисс оказался чрезвычайно удачным, он стал краеугольным камнем всей его военной реформы. По мнению других исследователей, Августу удалось «расколоть единый фронт центурионов и солдат» тем, что он не стеснялся, вопреки обычаю, обещать, когда это было ему выгодно, сенатские должности центурионам. Он делал это от случая к случаю, но зато стал систематически разрешать лицам, принадлежавшим к всадническому сословию, занимать высшие офицерские должности без предварительной службы в армии. Таким образом, «корпус центурионов» начал постепенно дифференцироваться.

Следующей по значению опорой режима Августа мы считаем новые слои господствующего класса, точнее говоря — господствующий класс в его трансформированном виде. Что следует понимать под этой трансформацией, разъяснялось уже выше. Как и Цезарь — быть может, даже с большей последовательностью, — Август стремился направить представителей этого класса в «русло» сената. Сенат, как известно, в правление Августа играл выдающуюся роль, но взаимоотношения между сенатом и принцепсом были довольно сложными. Август, несомненно, чрезвычайно считался с сенатом, но вместе с тем стремился держать его деятельность под постоянным контролем, не говоря уже о том, что он принимал самое непосредственное участие в формировании состава сената.

Точными данными о составе сената при Августе мы, однако, не располагаем. Можно лишь с большой долей вероятия утверждать, что состав его пополнялся главным образом за счет муниципальной аристократии. Так, нам известно, что император Клавдий в своей речи по поводу предоставления jus honorum уроженцам галльских колоний говорил: «Дед мой божественный Август и Тиберий Август хотели, чтобы в этой курии был цвет колоний и муниципиев». Как справедливо указывает в этой связи Н. А. Машкин, в составе сената времен Августа встречаются лица, происходящие почти из всех областей Италии, причем многие из них были всадниками, достигшими сенаторского звания на военной службе. История взаимоотношений между принцепсом и сенатом — особый и далеко не простой вопрос, которого мы здесь не можем касаться во всех его деталях. Бесспорно лишь одно: несмотря на все сложности и нюансы этих взаимоотношений, сенаторское сословие, конечно, представляло собой одну из опор нового режима.

И, наконец, следует сказать хоть несколько слов о такой основе этого режима, как провинции. Разделение всех провинций на сенатские и императорские вовсе не случайно явилось одним из самых первых актов, связанных с установлением принципата. Тот факт, что в ведение императора отходили вновь завоеванные и пограничные провинции, свидетельствовал о тесной связи двух проблем в условиях нового режима: провинций и армии.

Что касается роли и значения провинций для «принципата» Августа, мы считаем, что при Августе провинции из придатка к городу Риму, из «поместий римского народа», как называл их еще Цицерон, начинают превращаться в части единого политического целого. Это сказывается прежде всего в том, что начинает меняться система управления провинциями, в частности, система взимания налогов. Произвол откупщиков существенно ограничивается. Рассмотрение дел о злоупотреблениях в провинциях переносится в сенат; кроме того, провинциалы — даже из сенатских провинций — получают право направлять своих представителей, выражающих претензии или жалобы, непосредственно к самому Августу.

Наряду с этим следует подчеркнуть определенную сдержанность, даже «скупость» Августа, когда речь идет о даровании прав римского гражданства. В этом смысле Цезарь действовал более смело и с большим размахом. Принудительной, насильственной романизации при Августе не существовало, а если и можно говорить о каком-то процессе слияния местных традиций, культуры, языка с римскими элементами, привносимыми колонистами, торговцами, ветеранами, ремесленниками и т. п., то следует иметь в виду именно постепенно развивающийся процесс37.

Таковы, с нашей точки зрения, некоторые характерные черты режима Августа или формирующейся в период его правления новой государственной системы. Если вернуться к вопросу о сравнении этой системы с «режимом» Цезаря, то после всего вышесказанного нетрудно прийти к следующему выводу. «Режим» Цезаря не представлял еще собою определенной и к тому же сознательно продуманной системы, но сводился к сумме отдельных мероприятий, нужда в которых была, как правило, продиктована текущими событиями и запросами современной этим мероприятиям обстановки. Но именно потому некоторые из подобных мероприятий оказались преходящими, недолговечными, другие — имеющими более основательное, даже «историческое» значение, тем более что в любом случае названные мероприятия не были плодом прихоти или «свободного творчества» стоящей над классами (или «партиями») личности. И, наконец, те из «мероприятий» Цезаря, которые в силу своей наиболее тесной связи с политической обстановкой и интересами господствующего класса оказались более долговечными, те и вошли — конечно, в несколько трансформированном, усложненном, а иногда и в «сознательно обдуманном» виде — в качестве органических звеньев или составных элементов в новую, формирующуюся государственную систему, получившую затем название «принципата Августа».

Утченко С. Л. Октавиан Август и становление Римской империи.

Ответить

Фотография ZHAN ZHAN 31.10 2011

К первым относится перечисление почетных должностей и званий Августа, подчеркивание его любви к отцу, т. е. к Юлию Цезарю, и оправдание этой любовью инициативы в гражданской войне,


Август был внучатым племянником Цезаря.
Ответить

Фотография Кызылдур Кызылдур 31.10 2011


Август был внучатым племянником Цезаря.

Вы забываете, что Юлий Цезарь в завещании назвал Октавиана сыном, официально усыновил и оставил ему почти все имущество. Не будем углубляться в характер отношений между Цезарем и Атией - скажем лишь, что усыновление в Древнем Риме - важнейший гражданско-правовой акт.
Я думаю MARCELLVS мог бы более подробно изложить разницу между этими adoptio и arrogatio.
Кроме того на форуме мне попадалась соответствующая тема - "Усыновление в Древнем Риме" - поищите её.
Ответить

Фотография MARCELLVS MARCELLVS 01.11 2011

Вы забываете, что Юлий Цезарь в завещании назвал Октавиана сыном, официально усыновил и оставил ему почти все имущество. Не будем углубляться в характер отношений между Цезарем и Атией - скажем лишь, что усыновление в Древнем Риме - важнейший гражданско-правовой акт.
Я думаю MARCELLVS мог бы более подробно изложить разницу между этими adoptio и arrogatio.
Кроме того на форуме мне попадалась соответствующая тема - "Усыновление в Древнем Риме" - поищите её.

Все верно, Цезарь усыновил своего внучатого племянника. Соответственно тот стал именоваться Гай Юлий Цезарь Октавиан (что указывало на происхождение из рода Октавиев) и считался законным сыном Цезаря. В наследство он вступил по завещанию, явившись для этого в Рим.
Это можно видеть из Дигест (I, 7, 2) - Властью магистрата мы усыновляем тех, кто находится во власти родителя или в первом разряде детей, как сын или дочь, либо в более отдаленном разряде детей, как внук или внучка, правнук или правнучка.
Сообщение отредактировал MARCELLVS: 01.11.2011 - 09:42 AM
Ответить

Фотография ZHAN ZHAN 15.11 2011

Еще до усыновления Цезарь сделал Октавия патрицием.
Ответить

Фотография tamazss tamazss 06.02 2012

его единственная заслуга родственные связи с цезарем ? тоже не плохо :)
Ответить

Фотография Стефан Стефан 25.01 2016

Машкин Н.А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность

М. – Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1949. – 688 с.

 

Оглавление:

Предисловие

ВВЕДЕНИЕ

Возникновение римского цезаризма

Римские партии и система экстраординарных магистратур

Начало политической деятельности Юлия Цезаря

Соглашение Помпея, Цезаря и Красса. Консулат Цезаря

Движение Клодия

Новое соглашение между триумвирами. Консулат Помпея и Красса

Смерть Клодия

Третий консулат Помпея и вопрос о его принципате

Борьба между Помпеем и Цезарем

Историография XIX–XX вв. о деятельности Цезаря

Власть Цезаря

Социальные основы римского цезаризма

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГЕНЕЗИС ПРИНЦИПАТА. Гражданские войны после смерти Цезаря

Источники по истории гражданских войн 44–30 гг. до н.э.

Свидетельства современников

Исторические писатели

Первые дни после смерти Цезаря

Преобладание Антония

Наследник Цезаря

Политическая борьба во второй половине 44 г.

Сенаторское сословие

Городской плебс

Италийское свободное население

Солдаты и ветераны

Антоний и сенаторские группировки в конце 44 г.

Мутинская война

Союз цезарианцев и кризис рабовладения

Гражданская война в провинциях. Филиппы

Политика Антония на Востоке

Перузинская война

Социальные утопии времен Перузинской войны и Брундизийского мира

Римское государство после Брундизийского мира

Победа над Секстом Помпеем

Восточные походы Антония и Иллирийская экспедиция Октавиана

Подготовка к последней гражданской войне

Битва при Акции и ее следствия

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИНЦИПАТ АВГУСТА. Политическая форма, социальная сущность

Начало принципата

Princeps – Divi filius

Проблема принципата в античной историографии

«Res Gestae»

Данные нумизматики и эпиграфики

Принципат в античной историографии

Принципат в историографии нового и новейшего времени

Западная историография до 20-х годов текущего столетия

Принципат в трудах русских ученых

Современная буржуазная историография принципата

Вопрос о принципате в советской историографии

Власть Августа

Римские государственные учреждения при Августе

Появление императорской бюрократии

Римский мир и укрепление устоев рабовладельческого общества

Социальная политика Августа

Август и сенаторское сословие

Всадническое сословие при Августе

Римский плебс при Августе

Италия во времена Августа

Из жизни римских провинций в эпоху Августа

Из истории западных провинций

Из истории восточных провинций

Римская армия во времена Августа

Внешняя политика Августа

Династическая политика Августа

Характеристика Августа

Культура эпохи Августа

Религия

Литература во времена Августа

Историография

Юриспруденция

Изобразительное искусство и архитектура

Заключение

ПРИЛОЖЕНИЯ

Описание монет

Таблица I

Таблица II

Таблица III

Таблица IV

Таблица V

Таблица VI

Таблица VII

Таблица VIII

Таблица IX

Таблица X

Источники, указанные в тексте книги. Документальные источники

Указатель именной и предметный

Указатель латинских и греческих терминов

Перечень иллюстраций и таблиц

 

http://rutracker.org...c.php?t=1806214

http://ancientrome.r...tm?a=1405475000

Ответить

Фотография FGH123 FGH123 28.04 2016

29 1 During a horse-race at the Augustalia, which were celebrated in honour of his birthday, a madman seated himself in the chair which was dedicated to Julius Caesar, and taking his crown, put it on. This incident disturbed everybody, for it seemed to have some bearing upon Augustus, as, indeed, proved true. 2 For in the following year, when kextus Apuleius and kextus Pompeius were consuls, Augustus set out for Campania, and after superintending the games at Neapolis, passed away shortly afterward at Nola. p67Indeed, not a few omens had appeared, and these by no means difficult of interpretation, all pointing to this fate for him. 3 Thus, the sun suffered a total eclipse and most of the sky seemed to be on fire; glowing embers appeared to be falling from it and blood-red comets were seen. When a meeting of the senate had been appointed on account of the emperor's illness, in order that they might offer prayers, the senate-house was found closed and an owl sitting on it hooted. 4 A thunderbolt fell upon his statue that stood upon the Capitol and blotted out the first letter of the name "Caesar." This led the seers to declare that on the hundredth day after that he should attain to some divine state. They deduced this from the fact that the letter "C" signifies "one hundred" among the Latins, and the remainder of the word means "god" among the Etruscans. 5 Now these signs appeared beforehand while he was still alive; but people of later days were struck also by coincidences in the case of the consuls and of Servius Sulpicius Galba. For the consuls then in office were in some way related to Augustus; and Galba, who later came to the throne, assumed the toga virilis at this time on the very first day of the year. 6 Now since he was the first of the Romans to become emperor after the family of Augustus had passed away, it gave occasion to some to say that this had not been a mere coincidence, but had been brought about by some divine purpose.

 

 

Дион Кассий, LVI,29.

 

Возможно, выдуманное затмение, потому что в 11-14 гг через территорию Римской империи вообще не проходили солнечные затмения (старкалк).

Ответить

Фотография bobinnick bobinnick 30.04 2016

Пристрастное мнение: почему то я Октавиана сразу невзлюбил, когда стал изучать историю Рима. И вот вроде и многое хорошего он сделал... так что даже месяц  в году был назван его именем. Но вот не лежит к нему душа и всё.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 30.04 2016

Токарев А.Н. Становление официальной идеологии принципата императора Августа

Харьков: Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина, 2011. – 268 с.

 

Содержание:

Введение

Глава 1. Основные черты римских политических группировок и характерные особенности политической идеологии в эпоху Поздней республики

§ 1. Политические группировки в эпоху Поздней республики

§ 2. Optimates/boni и populares

§ 3. Идеология «оптиматов»

§ 4. Идеологические воззрения «популяров»

Глава 2. Зарождение официальной идеологии принципата Императора Цезаря Августа (44–30 гг. до н. э.)

§ 1. Особенности политической пропаганды «помпеянцев»

§ 2. Первые шаги Октавиана в политике и образ «нового Цезаря»

§ 3. Эволюция идеологических лозунгов Октавиана от Путеоланского соглашения до начала «пропагандистской войны» с М. Антонием

§ 4. Пропаганда Октавиана накануне Актийской битвы и «республиканизм»

Глава 3. Идеологическая политика Августа в 20-е гг. до н. э.: «традиционализм» и монархические тенденции

§ 1. Лозунг res publica restituta и «восстановление» Августом государства

§ 2. Vindex libertatis populi Romani

§ 3. Pax Augusta

§ 4. Место имени Augustus (Σεβαστός) в пропаганде императора Августа

§ 5. Золотой щит «добродетелей» Августа

Заключение

Библиография

Список сокращений

Приложения

Summary

 

http://ancientrome.r...tm?a=1360597629

Ответить

Фотография Стефан Стефан 30.04 2016

Межерицкий Я.Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа

М. – Калуга: Изд-во КГПУ, 1994. – 442 с.

 

Оглавление:

Предисловие

 

ВВЕДЕНИЕ. ИСТОЧНИКИ

Август, Рим, античное Средиземноморье и современная Европа: связь времен

«Республика» и res publica: предварительные замечания о терминах

Задачи работы

Источники: состав и особенности

Поздняя античная традиция

Свидетельства участников, очевидцев, младших современников

Произведения поэтов «Августова века»

Надписи, папирусы

Монеты, памятники искусства и архитектуры

 

ГЛАВА I. Проблема «республиканской монархии» в историографии

«Республиканизм» принципата как проблема античной и современной историографии: теория «фасада»

Принципат в благоприятном освещении: «освобожденная республика» и «Августов век»

Концепция «диархии» Т. Моммзена: принципат как государственно-правовое продолжение республики

Альтернативные (неправовые) подходы: Г. Буасье, Г. Ферреро, Эд. Мейер

М.И. Ростовцев: модернизация или социально-исторический анализ?

«Авторитет» римского принцепса и европейский тоталитаризм

P. Сайм: революция, судьбы аристократии и республики

«Авторитет» и харизма: осмысление феномена в послевоенной историографии

Моральные аспекты Августова принципата

Эклектический, или синтетический подход

Классовый подход: военная диктатура рабовладельцев в республиканских одеждах

Полис, империя и принципат: поиск новых концепций

Августов миф и кризис коллективных целей

Эмоции, жизненные ценности, идеи: загадки подводной части айсберга

Современная августиана: многообразие и сближение противоположных трактовок

 

ГЛАВА II. Агония Римской республики и начало метаморфоз «республиканизма»

История, люди, идеи

Цицерон: «ночь республики», «восстановление республики» и гибель «тирана»

«Спасение отечества» или «убийство отца отечества»?

Зигзаги политики Антония: между отмщением и амнистией

«Пиетет» юного Цезаря

Поляризация сил: политические страсти, религиозные чувства и меркантильные интересы

Цицерон против Антония: точки над i

Цезарь против цезарианце

Победа, едва не обернувшаяся поражением

Время выбора

Неизбежное свершилось

Италия: идея «республики» жива

Октавиан: первые попытки переориентации

Антоний: честолюбивые мечты и эволюция целей

Клеопатра: последний шанс

Восток: грезы о «золотом веке» и опасные планы

Борьба за умы: подготовка плацдарма

Запад против Востока: создание «образа врага» и консолидация Италии

После Акция: искушение Востоком

 

ГЛАВА III. «Возвращение республики»; его социально-психологические предпосылки, исторические корни и теоретические истоки

Италия: после бури

Выбор сделан: курс на «республиканизм»

Урегулирование января 27 г. до н.э.

Ромул или Август?

Агриппа, Меценат или Дион Кассий?

Был ли «республиканизм»?

Сципион и Цицерон: мысли во сне и наяву

Уроки Суллы

«Попечитель республики» Помпей Великий

Цицерон, Август и принципат

 

ГЛАВА IV. Религия, мораль и политика

Реанимация традиционных ценностей: социально-психологические предпосылки

Храмовое строительство и возрождение «древней» религии

«Гений» Августа и «демократические» истоки императорского культа

Суеверие или цинизм: Август как религиозный реформатор

Результаты религиозной политики

Брачное законодательство и возрождение «нравов предков»: проблема мотивов

Исторический контекст

Законы о браке, адюльтере и семье

Восстановление «нравов предков» – основа реставрационной программы Августа

 

ГЛАВА V. Государственно-правовые «урегулирования» после 27 г. до н.э. и эволюция принципата Августа

Фасад и субструкции

Апробация установлений 27 года: настораживающие сбои

Заговоры и урегулирование 23 года

Отказ от консульства – «республиканский» жест?

Август – народный заступник: популизм против «республиканизма»?

Очередной выбор: консульский империй вместо диктатуры

После начала «Нового века»

«Династическая политика» Августа: саморазоблачение монарха или свидетельство заботы о будущем «республики»?

Августовы урегулирования – бесконечный поиск «среднего пути»

 

ГЛАВА VI. Метаморфозы сознания и превращения принципата

Принципат в понимании современников: греки и римляне

«Res gestae divi Augusti»: программа или отчет?

Время создания и содержание

Инвектива и самоапология: от пропагандистской перепалки – к обоснованию лидерства

Манифест Отца отечества

Недовольство, борьба за первенство или оппозиция?

«Пропаганда» или «общение» с подданными?

Свидетельства монет: Кесарю – Кесарево, сенату – «почет»

Эволюция языка образов: от мавзолея – к Форуму Августа

Поэзия и политика

Антиквария, история и «восстановленная республика»

Поллион, Лабиен, Север – создатели оппозиционной идеологии?

Ипостаси «республиканизма»: помпеянство, катонизм и Августова реставрация

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. «Восстановленная республика» и генезис монархии

 

Хронология

Список сокращений (источники; журналы и некоторые другие издания)

Библиография

Некоторые латинские термины

Список иллюстраций

Указатели:

– исторические лица (античность, новое и новейшее время)

– современные исследователи

– географические названия

– предметный указатель

Summary

Resümee

 

http://ancientrome.r...tm?a=1302468443

Ответить

Фотография Стефан Стефан 17.01 2018

Межерицкий Я.Ю. Другой Август // Всеобщая история: современные исследования. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 23. Брянск: БГПУ, 2014. С. 20‒41.

http://postnauka.ru/longreads/70124

Электронная версия с незначительными авторскими правками и дополнениями (2016 г.).

http://ancientrome.r...tm?a=1470581298

Ответить

Фотография Стефан Стефан 20.03 2018

его единственная заслуга родственные связи с цезарем ?

 

(Перечень) деяний божественного Августа, посредством которых он подчинил весь земной круг власти римского народа, и тех затрат, которые он произвел в пользу государства и народа римского…

 

I. В 19 лет я по своей инициативе и на свои средства снарядил войско, с помощью которого я вернул свободу государству, угнетенному господством (одной) клики1. (2) За это в консульство Г. Пансы и А. Гирция сенат почетными постановлениями ввел меня в свое сословие, причислив к консулярам с правом высказывать свое мнение вместе с ними, и наделил меня империем2. (3) Сенат приказал мне, пропретору, вместе с консулами заботиться о том, чтобы государство не понесло какого-либо ущерба3. (4) А народ в том же году, поскольку оба консула погибли на войне, избрал меня на пост консула и триумвира для устроения государства.

 

II. Тех, кто убил моего отца, я удалил в изгнание на законном основании, по приговору суда, отомстив им за их преступление. Впоследствии, когда они пошли на государство войной, я разбил их в двух сражениях4.

 

III. По всему земному кругу: и на суше, и на море – я часто вел гражданские и внешние войны и, одержав победу, даровал пощаду всем гражданам, которые молили о ней5. (2) Те чужеземные народы, которым можно было даровать прощение без опасности (для государства), я предпочитал сохранять, а не истреблять6. (3) Около 500000 римских граждан было приведено к воинской присяге на верность мне. Из них несколько более 300000, отбывших срок на военной службе, я вывел в колонии или отпустил в их муниципии7. Всем им в качестве награды за военную службу я выделил земельные наделы или даровал деньги. (4) Я захватил 600 кораблей, не считая тех, которые были меньше трирем8.

 

IV. Дважды я отпраздновал овацию, трижды – курульные триумфы9, и 21 раз я был провозглашен императором. И хотя сенат декретировал мне множество триумфов, я от них отказался. Лавры с фасций я положил на Капитолии во исполнение обетов, которые я принимал во время каждой войны10. (2) По случаю войн, которые успешно велись на суше и на море мною или моими легатами, находившимися под моим командованием, сенат 55 раз выносил решение об организации (благодарственных) молебствий бессмертным богам. Дней же, в которые по постановлению сената совершались молебствия, было 890. (3) Во время моих триумфов перед моей колесницей было проведено 9 царей или царских детей. (4) Я был консулом 13 раз, и когда я писал это, я был 37-й год облечен властью народного трибуна11.

 

V. Я не принял диктатуру, предложенную мне народом и сенатом в консульство М. Марцелла и Л. Аррунция и заочно, и в моем присутствии12. (2) Но при крайней нехватке продовольствия я не отказался от попечения о снабжении, которое я организовал таким образом, что в течение нескольких дней я освободил весь город от страха и угрожающей опасности, причем это было сделано на мои средства и под моим (непосредственным) руководством. (3) Предложенное мне тогда годичное и пожизненное консульство я не принял13.

 

VI. Когда в консульство М. Винуция и К. Лукреция, а затем П. и Гн. Лентулов и в третий раз при П. Фабии Максиме и К. Тубероне сенат и народ единодушно выбрали меня единственным куратором законов и нравов с высшей властью, я не принял должности, установленной вопреки обычаям предков14. (2) То, что тогда при моем посредстве сенат пожелал совершить, я осуществил, пользуясь властью народного трибуна15. И сверх того, я сам 5 раз просил и получал от сената коллегу, обладающего этой властью16.

 

VII. Я был триумвиром для устроения государства в течение 10 лет непрерывно17. (2) Принцепсом сената18 я был в течение 40 лет вплоть до того дня, когда я это написал. (3) Я был великим понтификом, авгуром, квиндецимвиром для совершения священнодействий, септемвиром эпулонов, арвальским братом, содалом Тиция, фециалом19.

 

VIII. В свое 5-е консульство я по приказу народа и сената увеличил количество патрициев20. (2) Список сенаторов я пересматривал трижды21. В свое 6-е консульство я вместе с коллегой М. Агриппой произвел перепись граждан22. Люстр23 я провел после промежутка в 42 года. При этом люстре граждан, внесенных в списки ценза, оказалось 4063000. (3) Когда, пользуясь консульским империем, я единолично провел люстр во второй раз в консульство С. Цензорина и Г. Азиния, то при этом люстре граждан, внесенных в списки ценза, оказалось 4233000. (4) Третий же люстр я провел, пользуясь консульским империем, со своим сыном Тиберием Цезарем в качестве коллеги в консульство Сек. Помпея и Сек. Апулея. При этом люстре граждан, внесенных в списки ценза, оказалось 4937000. (5) С помощью новых законов, принятых по моей инициативе, я восстановил многие обычаи предков, в наш век вышедшие из употребления, и сам оставил потомкам много примеров, достойных подражания24.

 

IX. Сенат постановил, чтобы обеты за мое здоровье принимались консулами и жрецами каждый 5-й год. В течение моей жизни игры во исполнение этих обетов часто устраивали то 4 высшие жреческие коллегии, то консулы. (2) Также и все граждане во всех храмах единодушно и неустанно возносили молитвы о моем здоровье и от своего имени, и от имени своего муниципия25.

 

X. По постановлению сената мое имя было включено в гимн салиев и законом мне была установлена пожизненная трибунская власть, дабы личность моя всегда была священной и неприкосновенной26. (2) Когда народ предлагал мне пост великого понтифика27, который имел (некогда) мой отец, я отказался от этого, чтобы не занять место (моего) коллеги при его жизни28. Этот жреческий пост я принял только несколько лет спустя после смерти того, кто захватил его благодаря гражданским смутам. На мои выборы собралось такое множество народа со всей Италии, какого никогда не было в Риме до тех пор. Это произошло в консульство П. Сульпиция и Г. Вальгия29.

 

XI. По случаю моего возвращения30 сенат посвятил Фортуне Возвращающей алтарь, который находится перед храмом Чести и Доблести у Капенских ворот. Сенат повелел, чтобы на этом алтаре приносили (ежегодно) жертвы понтифики и весталки в день моего возвращения в Город из Сирии в консульство Кв. Лукреция и М. Виниция, а этот день сенат объявил «августовым» в честь нашего (почетного) прозвища.

 

XII. Тогда же по постановлению сената часть преторов и народных трибунов с консулом Кв. Лукрецием и первыми мужами (государства) была послана в Кампанию мне навстречу. Вплоть до сего времени эта почесть не оказывалась никому, кроме меня. (2) Когда в консульство Ти. Нерона и П. Квинтилия я вернулся в Рим из Испании и Галлии, успешно завершив дела в этих провинциях31, сенат по случаю моего возвращения постановил посвятить на Марсовом поле алтарь Августову Миру, дабы магистраты, жрецы и весталки ежегодно совершали на нем жертвоприношения.

 

XIII. Как установили наши предки, храм Януса Квирина запирают только тогда, когда во всей державе народа римского – и на суше, и на море – стоит мир, добытый победами. От основания Рима и до моего рождения, как гласит предание, этот храм запирали дважды. Во время же моего принципата сенат трижды приказывал запереть его32.

 

XIV. Моих сыновей Гая и Луция Цезаря, которых юношами похитила у меня судьба, сенат и народ римский из уважения к моим заслугам назначили консулами, когда им шел 15-й год, с тем чтобы они вступили в эту должность спустя 5 лет. И в тот день, когда их привели на форум, сенат постановил, чтобы они (отныне) принимали участие в его заседаниях. (2) А римские всадники сообща провозгласили их обоих предводителями юношества33, даровав им серебряные щиты и копья.

 

XV. Римскому плебсу по завещанию моего отца я отсчитал по 300 сестерциев на человека, а от своего имени я в мое 5-е консульство выдал по 400 сестерциев из военной добычи. Затем в мое 10-е консульство я выплатил из своих средств по 400 сестерциев на человека в качестве конгиария34. В мое 11-е консульство я 12 раз устраивал раздачу хлеба, купленного на мои средства. На 12-м году моей трибунской власти я в третий раз выдал по 400 сестерциев на человека. Эти мои конгиарии никогда не охватывали менее чем 250000 человек. (2) На 18-м году моего трибуната в мое 12-е консульство я выдал 320000 плебеям по 60 денариев на человека. (3) В колониях моих воинов я выдал из военной добычи по 1000 сестерциев на человека. Этот триумфальный конгиарий получили в колониях около 120000 человек. (4) В мое 13-е консульство я выдал по 60 денариев каждому плебею из тех, кто тогда получал хлеб от государства. Этот конгиарий получило немногим более 200000 человек.

 

XVI. Я заплатил муниципиям деньги за земельные наделы, которые я отвел воинам в свое 4-е консульство и позднее – в консульство М. Красса и Гн. Лентула Авгура35. Та сумма, которую я отсчитал жителям Италии за их земельную собственность, достигала около 600000000 сестерциев, а та, которую я заплатил жителям провинций за их земельные участки36, достигала около 260000000 сестерциев. Так поступил я первым и единственным из всех, кто на памяти моего века выводил колонии воинов в Италии и в провинциях. (2) И позднее – в консульство Ти. Нерона и Гн. Пизона, а также Г. Антистия и Д. Лелия, а также Г. Кальвизия и Л. Пазиена, а также Л. Лентула и М. Мессалы, а также Л. Каниния и К. Фабриция37 – я вывел воинов, отслуживших свой срок, в их муниципии, выплатив им вознаграждение за службу. На это я потратил около 400000000 сестерциев.

 

XVII. Четырежды я из своих средств оказывал помощь эрарию. С этой целью я передал тем, кто заведовал эрарием, 150000000 сестерциев. (2) А в консульство М. Лепида и Л. Аррунция я передал в военный эрарий из своего имущества 170000000 сестерциев38. Этот эрарий был учрежден по моей инициативе для того, чтобы выплачивать вознаграждение за службу солдатам, прослужившим 20 лет и более39.

 

XVIII. Начиная с того года, когда консулами были Гн. и П. Лентулы40, в том случае, если налоговых поступлений не хватало, я выдавал со своих складов и из своих средств (ежегодные) взносы трибута41 хлебом и деньгами иногда 100000 человек, а иногда значительно большему количеству.

 

XIX. Я построил курию и прилегающий к ней халкидик42, храм Аполлона с портиками на Палатине, храм божественного Юлия, Луперкалий43, портик у цирка Фламиния, который я разрешил назвать Октавиевым44 по имени того, кто первым возвел его на том же месте, храм у Большого цирка, (2) храмы Юпитера Победоносного и Юпитера Громовержца на Капитолии, храм Квирина, храмы Минервы и Юноны Царицы и Юпитера Освободителя на Авентине, храм ларов в конце Священной дороги, храм богов-пенатов в Велии, храм богини Юности, храм Великой Матери (богов) на Палатине.

 

XX. Я восстановил Капитолий и театр Помпея – оба с большими издержками, не оставив ни одной надписи с моим именем. (2) Водопроводы, за долгое время обветшавшие во многих местах, я восстановил, а количество воды в водопроводе, который называется Марциевым, я удвоил, введя в его русло новый источник. (3) Я завершил постройки, начатые и почти доведенные до конца моим отцом, – форум Юлия и базилику, которая находилась между храмом Кастора и храмом Сатурна. Эту базилику, после того как ее уничтожил пожар, я начал строить заново от имени моих сыновей, расширив ее основание, и приказал закончить моим наследникам, если я при жизни не успею этого сделать. (4) В свое 6-е консульство я по предписанию сената восстановил 82 храма, не пропустив ни одного, который бы в то время требовал реставрации. (5) В свое 7-е консульство я починил Фламиниеву дорогу от Города и до Аримина, а также все мосты, (находящиеся на ней), кроме Мульвиева и Минуциева.

 

XXI. На собственной земле я построил на средства с военной добычи храм Марса Мстителя и Форум Августа. Я построил от имени моего зятя М. Марцелла театр около храма Аполлона на земле, большая часть которой была куплена у частных лиц. (2) На средства с военной добычи я посвятил приношения в Капитолий, в храм божественного Юлия, в храм Аполлона, в храм Весты и в храм Марса Мстителя. Мои расходы при этом составили около 100 млн. сестерциев. (3) Венечное золото45 весом в 35000 фунтов, переданное в мое 5-е консульство муниципиями и колониями Италии для моих триумфов, я отослал назад. И впоследствии, сколько бы раз я ни был провозглашен императором, я не принимал венечного золота, назначенного муниципиями, которые, как и прежде, добровольно его назначали.

 

XXII. Трижды я давал гладиаторские игры от своего имени и 5 раз от имени моих сыновей и внуков. Во время этих игр участвовало в боях около 10000 человек. Зрелище состязаний созванных отовсюду атлетов дважды я представлял народу от своего имени, а в третий раз – от имени моего внука. (2) 4 раза я устраивал игры от своего имени, а также 23 раза – вместо других магистратов (от их имени). В консульство Г. Фурния и Г. Силана я как глава коллегии квиндецимвиров с М. Агриппой в качестве коллеги устроил Секулярные игры46 от имени этой коллегии. В свое 13-е консульство я впервые устроил Марсовы игры47, которые после этого устраивали ежегодно по постановлению сената консулы вместе со мной. (3) От своего имени или от имени моих сыновей и внуков я 26 раз устраивал для народа травлю африканских зверей в цирке, или на форуме, или в амфитеатрах. При этом было истреблено 3500 животных.

 

XXIII. Я устроил для народа зрелище морского сражения за Тибром, там, где сейчас находится роща Цезарей, вырыв для этого в земле (пруд) 1800 футов в длину и 1200 футов в ширину. В сражении бились друг с другом 30 трирем или бирем, снабженных таранами, а также множество более мелких кораблей. В составе этих флотов кроме гребцов сражалось еще около 3000 человек.

 

XXIV. В храмы всех общин провинции Азии я, став победителем, вернул украшения, которые присвоил, похитив их у храмов, тот, с кем я вел войну48. (2) В Городе стояло около 80 серебряных статуй, изображавших меня пешим, на коне или в квадриге. Я убрал их, а на деньги, полученные от этого, я послал золото в храм Аполлона в качестве приношения от своего имени и от тех, кто в мою честь поставил статуи.

 

XXV. Я очистил море от пиратов. Во время этой войны49 было захвачено почти 30000 рабов, которые бежали от своих господ и подняли оружие против государства. Я передал их господам для (надлежащего) наказания. (2) Вся Италия по своей воле принесла мне присягу и потребовала, чтобы я был вождем в той войне, в которой я одержал победу при Акции50. Такую же присягу мне принесли провинции Галлии, Испании, Африка, Сицилия, Сардиния. (3) Из тех, кто сражался тогда под моими знаменами, сенаторов было более 70051. В их число входило 83 консула, которые получили свой пост либо до этого, либо уже после – к тому времени, когда это было написано, а также около 170 жрецов.

 

XXVI. Я расширил территорию всех провинций народа римского, с которыми граничили народы, не подчинявшиеся нашей власти. (2) Я усмирил провинции Галлии и Испании, а также Германию, которые омываются океаном от Гадеса и до устья (реки) Альбы52. (3) Альпы я велел усмирить начиная с того района, который ближе всего подходит к Адриатическому морю и вплоть до Тускского моря53. При этом ни на один народ я не пошел войной противозаконно. (4) Мой флот совершил плавание по океану от устья (реки) Ренус в сторону находящейся к востоку области, достигнув земли кимвров, до которой раньше не добирался ни один из римлян ни по суше, ни по морю. Кимвры, хариды, семноны и другие германские народы из того же края через (своих) послов просили о дружбе моей и народа римского. (5) По моему приказу и под моим верховным командованием почти в одно и то же время два войска было двинуто (в поход) на Эфиопию и на Аравию, которая называется «Счастливой». Громадные армии каждого вражеского народа были разбиты в сражениях и множество городов было захвачено. В Эфиопии (войско) дошло вплоть до города Набата, который находится около Мерое. В Аравии оно дошло до города Мариба на земле сабеев54.

 

XXVII. Египет я подчинил власти народа римского. (2) Великую Армению, которую я мог превратить в провинцию, когда был убит ее царь Артакс, я предпочел по примеру наших предков передать через Тиберия Нерона, который тогда был моим пасынком, царю Тиграну, сыну царя Артавазда и внуку царя Тиграна55. Когда же впоследствии ее народ отложился и взбунтовался, я через моего сына Гая усмирил ее и передал царю Ариобарзану, сыну царя мидян Артабаза, а после его смерти – сыну его Артавазду. Когда же он был убит, я послал в это царство Тиграна, который происходил из рода армянских царей56. (3) Я вновь отвоевал все провинции к востоку от Адриатического моря и Кирену, большей частью которых владели цари57, а перед этим Сицилию и Сардинию, захваченные во время рабской войны.

 

XXVIII. Колонии воинов я вывел в Африку, Сицилию, Македонию, в обе Испании, Ахайю, Азию, Сирию, Нарбонскую Галлию, Писидию. (2) Италия же имеет 28 колоний, выведенных по моей инициативе, которые при моей жизни были многолюднейшими и богатейшими.

 

XXIX. Множество военных значков58, утраченных другими вождями, я отвоевал у побежденных врагов в Испании, Галлии и Далмации. (2) Я заставил парфян вернуть мне трофеи и значки, захваченные у трех римских армий, и обратиться к народу римскому с мольбой о дружбе59. А значки эти я положил в святилище храма Марса Мстителя.

 

XXX. Племена паннонцев, с которыми до моего принципата никогда не сталкивалось войско народа римского, после того как они были побеждены Ти. Нероном, который являлся тогда моим пасынком и легатом, я подчинил власти народа римского и раздвинул границы Иллирика до берега реки Данувий60. (2) Переправившееся через нее войско даков было побеждено и уничтожено (армией) под моим верховным командованием, затем мое войско, перейдя Данувий, заставило племена даков переносить власть народа римского61.

 

XXXI. Цари из Индии часто направляли ко мне посольства – явление дотоле невиданное ни при одном из римских вождей62. (2) О нашей дружбе просили через послов бастарны, скифы, цари сарматов, которые живут у реки Танаис63 и дальше, цари албанов, иверов и мидян.

 

XXXII. У меня искали убежища с мольбою (о защите) цари парфян Тиридат и затем Фраат, сын царя Фраата; царь мидян Артавазд; царь адиабенов Артаксеркс; цари британцев Думнобеллаун и Тинкомар[1], царь сугамбров Мелон, царь маркоманнов и свевов …рус. (2) Царь парфян Фраат, сын Орода, послал ко мне в Италию всех своих сыновей и внуков не из-за того, что он был побежден на войне, но для того, чтобы просить о нашей дружбе через своих детей-заложников. (3) Также и многие другие народы, которые раньше не были связаны с народом римским ни посредством посольств, ни благодаря дружбе, во время моего принципата (решились) испытать покровительство народа римского.

 

XXXIII. По просьбе парфян и мидян, выраженной их послами, я назначил у них царями первых среди них людей: парфянам – Вонона, сына царя Фраата, внука царя Орода64, мидянам – Ариобарзана, сына царя Артавазда, внука царя Ариобарзана.

 

XXXIV. В 6-е и 7-е консульства, после того как я потушил гражданские войны, владея при всеобщем согласии высшей властью, я передал государство из своей власти в распоряжение сената и народа римского. (2) За эту мою заслугу постановлением сената я был назван Августом65, дверные косяки моего дома были всенародно украшены лаврами, над входом был прикреплен гражданский венок66, а в курии Юлия был установлен золотой щит с надписью, гласящей, что сенат и народ римский даровали мне его за доблесть, милосердие, справедливость и благочестие67. (3) После этого я превосходил всех (своим) авторитетом68, власти же я имел ничуть не более, чем те, кто были моими коллегами по каждой магистратуре.

 

XXXV. Когда я был консулом в 13-й раз, сенат, всадническое сословие и весь народ римский провозгласили меня «Отцом отечества» и постановили, чтобы это было записано в вестибуле69 моего дома, в курии Юлия и на форуме Августа под квадригой, которая была установлена там в мою честь по постановлению сената. (2) Когда я написал это, мне шел 76-й год.

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Имеются в виду Антоний и его сторонники, разбитые в апреле 43 г. до н.э. армией под командованием Октавиана, а также консулов Гирция и Пансы.

 

2 Эти почести и полномочия Октавиан получил в январе 43 г. до н.э.

 

3 Формулировка постановления о введении чрезвычайного положения и наделении консулов особыми полномочиями. Наделение ими пропретора – случай беспрецедентный. Это постановление было принято в феврале 43 г. до н.э.

 

4 Имеется в виду битва при Филиппах (октябрь 42 г.), состоявшая из двух сражений.

 

5 Далеко не всем.

 

6 Ср.: Вергилий. Энеида. VI. 851–853.

 

7 Из них около 120000 были выведены в колонии в 30 и 29 гг. до н.э., а остальные 180000 получили отставку и награду в виде земельного надела или денег с 29 г. до н.э. по 14 г. н.э. Прочие же 200000 либо не дожили до отставки, либо вышли в отставку уже при Тиберии.

 

8 Из них около 300 кораблей было захвачено после побед над Секстом Помпеем под Милами и Навлохом, а остальные – в битве при Акции.

 

9 Овация и триумф – два вида торжественного вступления в Рим полководца-победителя (императора). При овации он вступал пешим или на коне, а при триумфе – в колеснице (квадриге), что считалось особенно почетным. Овации Октавиан отпраздновал в ноябре 40 г. и в ноябре 36 г., а тройной триумф – с 13 по 15. VIII. 29 г. до н.э.

 

10 По старинному республиканскому обычаю консулы и преторы, выступая на войну, давали на Капитолии обет в случае победы посвятить свои лавры Юпитеру Капитолийскому.

 

11 Август был консулом в 43, 33, 31–23, 5, 2 гг. до н.э. 37-й год трибунской власти – 14 г. н.э.

 

12 События, описанные в этой главе, относятся к голодному 22 году до н.э. Во время отсутствия в Риме Августа громадная толпа плебеев осадила сенат и потребовала назначения Августа диктатором. Срочно вернувшись в Рим, Август отказался от диктатуры, но принял на себя чрезвычайные полномочия по снабжению города хлебом.

 

13 От годичного и пожизненного консульства Август отказался в 22 г. до н.э.

 

14 Пост куратора законов и нравов с чрезвычайными полномочиями предлагался Августу в 19, 18 и 11 гг. до н.э., однако он отказался от него и проводил реформы опираясь на те предоставленные ему полномочия, которые были связаны с регулярными республиканскими магистратурами, особенно с консулатом, а не с ненавистным сенату постом цензора (см. ком. 4 на с. 187). Отдельные полномочия консульской власти (imperium consulare) были пожизненно декретированы Августу в 23 и 19 гг. до н.э.

 

15 Об особой роли власти трибуна (tribunicia potestas) среди прочих полномочий принцепсов см.: Тацит. Анналы. III. 56.

 

16 Коллегами Августа по трибунской власти были Агриппа и Тиберий, которые получали ее на определенный срок (обычно 5 лет). Агриппа получал ее в 18 и 13 гг. до н.э., Тиберий – в 6 г. до н.э., в 4 и 13 гг. н.э. Назначение коллег по трибунату было нужно Августу, чтобы подчеркнуть его верность господствующему при республике принципу коллегиальности магистратской власти. На деле Агриппа и Тиберий были не равноправными коллегами, а младшими соправителями и предполагаемыми преемниками Августа. Август и его коллеги, пользуясь трибунской властью, сами не были трибунами (см.: Дион Кассий. 53, 32). Как и прежде сохранялась коллегия из десяти ежегодно переизбираемых народных трибунов.

 

17 С конца 43 и до конца 33 до н.э. триумвират рассматривался как чрезвычайная магистратура.

 

18 Принцепсом сената назывался тот, чье имя первым стояло в списке сенаторов и кто первым после магистрата, ведущего заседание сената, высказывал свое мнение о вопросах, рассматривавшихся на заседании. В период поздней Республики принцепс сената – наиболее авторитетный и влиятельный сенатор, в эпоху принципата – это сам император. Август стал принцепсом сената после чистки 28 г. до н.э., в результате чего был составлен новый список сенаторов.

 

19 Перечисляются жреческие должности в старинных и наиболее почитаемых жреческих коллегиях, которые играли большую роль не только в области государственного управления. Понтифики, авгуры, квиндецимвиры и септемвиры эпулонов считались четырьмя высшими коллегиями.

 

20 В 29 г. до н.э. по закону Сения.

 

21 Чистки сената (lectiones senatus) Август устраивал, чтобы избавиться от незнатных «выскочек», проникших в сенат во время гражданских войн, а также от тех сенаторов, которые были настроены враждебно по отношению к нему. В датировке чисток нет полной ясности. Одни считают, что чистки проходили одновременно с цензом, т.е. в 28 и 8 гг. до н.э. и в 14 г. н.э. Другие дают иную датировку – 28 и 18 гг. до н.э. и 4 г. н.э. (а иногда еще добавляют 11 г. до н.э.).

 

22 Ценз (или перепись граждан) проводился Августом в 28 и 8 гг. до н.э. и в 14 г. н.э. Последний ценз в годы Республики состоялся в 70 г. до н.э.

 

23 Люстр – очистительное жертвоприношение богам, которое совершали каждый раз после подведения итогов ценза.

 

24 Имеется в виду законодательство Августа, ставившее целью укрепить семью как основную ячейку общества. Законы предусматривали наказание за супружескую измену, безбрачие и бездетность и вводили привилегии для женатых людей, имеющих детей.

 

25 Об обетах граждан и муниципиев за здоровье Августа см.: Светоний. Август. 59.

 

26 Личность народного трибуна считалась в Риме священной и неприкосновенной (sacrosanctus). Различные полномочия трибуната Август получил в 36 и 30 гг. В полном же объеме пожизненная трибунская власть была ему декретирована в 23 г. до н.э.

 

27 Великий понтифик был главою римского жречества, ему принадлежал надзор за исполнением обрядов в честь всех богов, почитаемых в государстве. Этот пост был выборным.

 

28 Имеется в виду коллега Августа по второму триумвирату Эмилий Лепид, который стал великим понтификом в 44 г. после смерти Цезаря.

 

29 12 г. до н.э.

 

30 В этой и начале следующей главы рассказывается о событиях 19 г. до н.э. Август, покинувший в 22 г. Рим, возвращался обратно, одержав в 20 г. до н.э. крупную дипломатическую победу над парфянами. В Риме в это время начались волнения плебса, поддерживавшего на консульских выборах Эгнация Руфа против кандидата аристократии, которая срочно вызвала Августа в Рим на подмогу. Он арестовал Эгнация Руфа и тот умер в тюрьме.

 

31 С 16 по 13 г. до н.э. Август находился в Испании и Галлии, занимаясь реорганизацией управления расположенными там провинциями.

 

32 Впервые при Нуме Помпилии, во второй раз – в 235 г. до н.э. В годы принципата запирался в 29 г. и в 25 г., а третья дата неизвестна.

 

33 Этот почетный пост для юношей из сенаторского и всаднического сословий имел такое же значение, какое имел принцепс сената для сенаторов. Август предназначал Гая и Луция себе в преемники.

 

34 Конгиариями назывались экстраординарные выдачи денег или продуктов плебсу и воинам в связи с каким-либо торжественным событием.

 

35 В 30 и в 14 гг. до н.э.

 

36 Жители провинций считались не собственниками, а только владельцами своей земли, которая в соответствии с нормами римского права принадлежала государству. Возможно, с этим связана столь значительная разница в сумме компенсации.

 

37 В 7, 6, 4, 3 и 2 гг. до н.э.

 

38 Военный эрарий был учрежден в 6 г. н.э., а для дальнейшего его пополнения был введен налог с наследства 5 %, а с аукционов – 1 %.

 

39 Выходя в отставку, легионеры, прослужившие 20 лет, получали донативу в 12000 сестерциев, а преторианцы за 16 лет службы получали донативу в 20000 сестерциев. Годовое жалованье легионера при Августе – 900 сестерциев.

 

40 18 г. до н.э.

 

41 Трибут – поземельный налог, который платили провинциальные землевладельцы. Видимо, Август оказывал помощь некоторым провинциальным землевладельцам (может быть, своим ветеранам?), внося за них в казну взносы трибута в случае неурожая или стихийных бедствий.

 

42 Имеется в виду курия Юлия с широким крытым портиком (халкидиком). Она находилась на форуме, и в ней заседал сенат.

 

43 Луперкалий – святилище Пана, находившееся в пещере у подошвы Палатинского холма.

 

44 В честь Гнея Октавия, разгромившего флот Персея в 168 г. до н.э.

 

45 Венечное золото (aurum coronarium) – первоначально так назывались золотые венки, которые города по традиции преподносили полководцам – триумфаторам. Постепенно такие подарки превратились в один из видов экстраординарных налогов, выплачиваемых обычно золотом по случаю каких-либо торжественных событий.

 

46 Секулярные (столетние) игры – древние религиозные празднества, отмечавшиеся раз в 100 или в 110 лет. В годы Республики последний раз отмечались в 146 г. до н.э. Секулярные игры, организованные Августом в 17 г. до н.э., должны были ознаменовать укрепление Римского государства и религии и вступление Рима в новую, счастливую эпоху благодаря деятельности Августа.

 

47 Марсовы игры были введены во 2 г. до н.э. – в год освящения храма Марса Мстителя. Культ этого божества был особенно почитаем при Августе.

 

48 Имеется в виду Марк Антоний.

 

49 Имеется в виду война с Секстом Помпеем.

 

50 Присяга, принятая в 32 г. до н.э., санкционировала власть Августа после того, как истек срок его триумвирских полномочий. Вместе с тем по римским обычаям она означала установление патроната Августа над теми, кто ему присягал.

 

51 Около 300 сенаторов поддерживали Марка Антония.

 

52 Войны против племен Северной Испании и Южной Галлии велись Римом в 30–20-х годах до н.э. и закончились их покорением. Война за захват территории германских племен от Ренуса (совр. Рейн) до Альбы (совр. Эльбы) началась в 12 г. до н.э. В 5 г. н.э. на этой территории была организована новая провинция Германия.

 

53 То есть Лигурийское море. Войны против независимых альпийских племен Август вел в последней четверти I в. до н.э.

 

54 Походы в Эфиопию и Аравию были предприняты около 25 г. до н.э. причем последний закончился гибелью римской армии.

 

55 В 20 до г. до н.э. римская армия во главе с Тиберием была послана в Армению. Царь Артакс погиб в результате заговора, спровоцированного, видимо, римлянами, а на армянский престол был посажен римский ставленник.

 

56 События, здесь описанные, относятся к концу I в. до н.э. – началу I в. н.э. Последний римский ставленник Тигран IV недолго был на армянском престоле. После его падения в 6 г. н.э. Армения попадает в зависимость от Парфии.

 

57 Имеются в виду Клеопатра и ее дети, получившие от Антония значительные владения за счет территории восточных провинций Римской державы, а также цари – союзники Антония.

 

58 Римские военные значки аналогичны современным воинским знаменам.

 

59 В 20 г. до н.э. парфяне вернули римлянам военные значки, захваченные у армий Красса (53 г.), Деция Саксы (40 г.) и Антония (36 г.). Это была крупная дипломатическая победа Августа.

 

60 Война с паннонскими племенами велась с 14 по 9 г. до н.э., сначала под руководством Агриппы, а после его смерти (12 г. до н.э.) – под руководством Тиберия. В результате ее территория паннонцев была включена в провинцию Иллирик.

 

61 Даки переправлялись через Данувий (совр. Дунай) в 10 г. до н.э. Ответный поход римлян состоялся между 1 и 3 гг. н.э.

 

62 Посольства из Индии являлись к Августу в 25 г. до н.э. в Тарракон и в 20 г. до н.э. на остров Самос.

 

63 Танаис – совр. река Дон.

 

64 Около 9 г. н.э. Август посадил на парфянский престол царевича Вонона, получившего воспитание в Риме, но примерно в 11 г. н.э. парфяне свергли его с престола.

 

65 Имя Август, присвоенное постановлением сената в январе 27 г. до н.э., означает «величественный», «священный».

 

66 Гражданский венок – венок из дубовых листьев – награда воину, спасшему в бою жизнь римского гражданина. Август награжден им за спасение государства и всех сограждан.

 

67 Этот щит часто изображался на монетах с надписью «Щит доблести». На нем перечислены качества идеального гражданина. Основополагающей в системе полисных ценностей была гражданская доблесть – virtus.

 

68 В республиканском Риме слово «авторитет» (auctoritas) употреблялось по отношению к наиболее влиятельным политическим органам или деятелям, которым принадлежала инициатива в проведении того или иного политического курса. Не случайно поэтому, что инициатор или основатель по-латыни – auctor. В республиканской политической терминологии часто встречаются выражения: «авторитет сената», «авторитет принцепса сената». По понятиям той эпохи политик, обладавший «высшим авторитетом», в силу этого не имел никаких особых полномочий, но существовал общепризнанный обычай любое ответственное политическое решение принимать только узнав предварительно его мнение. И нередко это мнение было решающим.

 

69 Вестибул – передняя (расположена между входом и атрием – залом для официальных приемов).

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

 

[1] В печатном издании 1987 г. «Тинкоммий». В греческом тексте сохранилась только первая буква имени, латинский текст на камне до нас не дошёл, и только в издании Чишалла (1728) начало имени приведено как Tim… На основании последних монетных находок оно восстанавливается как Тинкомар. См.: Cheesman C.E.A. Tincomarus Commi Filius // Britannia. Vol. 29. 1998. P. 309–315. (Прим. ред. сайта).

http://ancientrome.r...tm?a=1316003000

Ответить

Фотография Стефан Стефан 01.07 2018

Годы до н.э. События

 

<…>

 

63 консульство Цицерона; заговор Катилины; 23.09 – рождение Гая Октавия

 

62 битва при Пистории; гибель Катилины

 

60 I триумвират (Помпей, Цезарь, Красс)

 

59 консульство Юлия Цезаря; смерть отца Гая Октавия

 

58–50 Гай Юлий Цезарь в Галлии

 

49 переход Цезаря через Рубикон, начало гражданской войны, взят Рим

 

48 битва при Фарсале; смерть Помпея

 

45–44 диктатура Цезаря; 15.03.44 – его смерть; в нач. мая Октавий принимает завещание диктатора

 

43 02.01 – Октавиан становится сенатором-консуляром; 07.01 – его первые ауспиции (dies imperii); Мутинская война; войско провозглашает Октавиана императором; 19.08 – избрание консулом

 

43–33 II триумвират (Антоний, Октавиан, Лепид); 07.12.43 – смерть Цицерона

 

42 битва при Филиппах

 

41–40 Перузинская война

 

40 Брундизийский договор; брак Антония и Октавии

 

38 Октавиан женится на Ливии

 

38–36 война с Секстом Помпеем, его поражение

 

36 Неудачная парфянская экспедиция Антония; начало строительства храма Аполлона на Палатине; капитуляция Лепида; Октавиан получает трибунскую неприкосновенность

 

32 Антоний дает развод Октавии; обнародование его завещания; клятва верности Италии и западных провинций Октавиану; объявление войны Клеопатре

 

31 битва при Акции {827}

 

30 смерть Антония и Клеопатры, аннексия Египта

 

29 возвращение Октавиана в Рим и его тройной триумф (13–15.08)

 

28 ценз и чистка сената, Октавиан становится принцепсом сената. Первые мероприятия по «восстановлению республики»

 

27 13.01 – «возвращение республики» Римскому народу; 16.01 – Октавиан получает имя «Август»

 

26–24 Август ведет военные действия в Испании

 

23 болезнь Августа; его отказ от консульства (июль); получение трибунской власти; смерть М. Клавдия Марцелла

 

22 голод и наводнение в Риме, Август организует снабжение хлебом

 

22–19 Август на Востоке; переговоры с парфянским царем, возвращение пленных и значков легионов (20)

 

21 Агриппа женится на дочери Августа Юлии

 

19 возвращение Августа в Рим; предоставление ему консульских полномочий

 

18 вторая чистка сената. Законы об адюльтере и браке

 

17 усыновление Августом внуков – Гая и Луция Цезарей; Секулярные игры

 

16–13 Август в Галлии

 

13 Возвращение Августа в Рим

 

12 06.03 – избрание Августа великим понтификом; смерть Агриппы

 

11 третья чистка сената; Тиберий женится на дочери Августа, Юлии

 

9 освящение алтаря Августова мира; смерть Друза Старшего

 

8 смерть Мецената и Горация

 

6 Тиберий удаляется на Родос

 

2 провозглашение Августа «Отцом отечества»; освящение храма Марса Мстителя и форума Августа; ссылка Юлии

 

 

Годы н.э.

 

1 консульство Гая Цезаря

 

2 смерть Луция Цезаря; возвращение Тиберия в Рим

 

4 смерть Гая Цезаря; усыновление Тиберия Августом; Тиберий получает трибунскую власть на 10 лет; четвертая чистка сената

 

6–9 восстание паннонцев и далматов

 

9 разгром Вара в Тевтобургском лесу; закон Папия и Поппея о браке

 

13 возобновление трибунской власти Тиберия

 

14 последний ценз Августа; 19.08 – его смерть; 17.09 – посмертное обожествление; переход власти к Тиберию {828}

 

Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Августа. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016. С. 827–828.

 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 01.07 2018

Тьепполо. Меценат представляет Августу свободные искусства. Эрмитаж.

 

metsenat.jpg

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.07 2020

IV.9. «Возвращение республики»

 

В августе 29 г. Октавиан прибыл в Рим239. В его действиях обнаруживалась определенная политическая линия. Начиная книгу LII, Кассий Дион об этом времени сообщает, что прожив при царской власти, республике (demokratia) и тирании 725 лет, римляне вновь вернулись к монархии, хотя Октавиан задумывался о том, чтобы сложить оружие и передать власть сенату и народу (Dio LII. 1. 1). Дион опирался на тот факт, что окончательная победа над Антонием (Клеопатрой) в Египте фактически привела Октавиана к единовластию. Египетский триумф поставил точку на периоде триумвирата240.

 

Но в важнейших мероприятиях победителя было бы напрасно искать какие-то решительные меры, направленные на оформление монархии. Предпринимавшиеся шаги говорили о том, что завершились тяжелые времена и в Рим начала возвращаться едва не утраченная «республика».

 

Октавиан пышно отпраздновал тройной триумф: в честь побед в Иллирии, при Акции и в Египте241. Ореол победоносного полководца, {280} пользующегося особым расположением богов и выступающего в триумфальном шествии как воплощение Юпитера, в Риме был почти обязательным условием большой политической карьеры. Также важно было, в противоположность поверженному сопернику, подчеркнуть приверженность римским традициям. Скорее всего, в этой же связи следует рассматривать и начало строительства мавзолея Августа (см. раздел VIII.3). Имя Антония нигде не упоминалось. Октавиан старался представить себя не как вождя одной из партий, боровшейся против другой, а как спасителя и восстановителя «республики» и римского величия. На это Октавиан не жалел ни усилий, ни денег. Были потрачены огромные суммы на устройство празднеств, зрелищ, на щедрые раздачи плебсу. Большое внимание уделялось храмовому строительству (раздел VI.2). Прощались долги по налогообложениям и сжигались соответствующие документы, были отменены распоряжения времени триумвирата и гражданских войн242.

 

На всем понятном языке политической терминологии и символики это означало, что период смут закончился, и о нем следует как можно скорей забыть (как и об участии самого Октавиана в проскрипциях, о перузинской резне и прочих компрометирующих его фактах). Наступала новая эпоха мира и процветания, возвращались исконные, т.е. «республиканские», порядки. Еще раньше были закрыты ворота храма Януса243. Значительно сокращена армия (с 60 до 28 легионов). Воинов щедро вознаградили; ветеранов, по возможности без ущерба для землевладельцев, наделили землей. Эти мероприятия прокладывали пути к намечавшемуся всестороннему политическому урегулированию.

 

Линия на умеренность и «республиканизм» отчетливо прослеживалась в конституционной сфере. Будучи хозяином положения, Октавиан тем не менее избегал каких-либо чрезвычайных полномочий. С 29 года до н.э. он регулярно избирался консулом, и всегда с коллегой (в 29 и 28 гг. – {281} с Агриппой). Сограждане отметили, что консулы, в соответствии с древними обычаями (и в противоположность порядкам «смутных» лет), пребывают в столице, со всей ответственностью исполняя свои обязанности244. Октавиан решительно отказался от должности цензора, которая ставила бы его над сенатом245, не уклоняясь однако от проведения ценза в качестве одного из консулов246. В дополнение к трибунской власти и неприкосновенности, которыми он обладал с 36 г., Октавиан получил еще право «трибунской помощи» (auxilium), а также разбора и решения дел по апелляции. Все это выглядело весьма скромным в сравнении с тем, чем обладали, скажем, Сулла, Помпей или Цезарь. И вряд ли многие обратили внимание на мелочь: не будучи членом коллегии трибунов, Октавиан не зависел от вето своих коллег, его власть не была ограничена ни сроком, ни границами померия. В сущности, это придавало трибунской власти новое содержание, но внешне, при соответствующей подаче, Октавиан представaл выразителем интересов и заступником народа247.

 

Действуя так же осторожно, как и последовательно в других областях, Октавиан утверждал свое особое место первого гражданина, но не диктатора или царя. Не желая нарушать древние установления, он оставил Лепида в должности великого понтифика, хотя фактически взял руководство религиозной жизнью Рима под свой неусыпный контроль. Октавиан занимался пополнением жреческих коллегий, лично участвовал в различных религиозных церемониях и восстанавливал древние ритуалы (см. раздел VI.2).

 

Традиционалистская политика начала приносить определенные плоды, общественное мнение все более склонялось в пользу Октавиана. Сенат постановил, что в его честь следует совершать возлияния на всех пирах, а жрецы и народ должны возносить молитвы за спасителя государства. Его имя было включено в молебен одной из древнейших жреческих коллегий Рима – в литанию салиев. В 29 г. сенат и народ посвятили Октавиану монумент на форуме с надписью re publica conservata – «за сохранение республики»248. {282} Консул этого года Валерий Потит назначил государственное жертвоприношение и клятву в его честь. Были отчеканены монеты с легендой libertatis populi Romani vindex «Спаситель свободы Римского народа»249. Это были проявления в какой-то мере управляемого энтузиазма, и все же настроения подтверждали правильность избранного курса. Октавиан был бесспорным победителем и хозяином положения, и в то же время общественное мнение было готово и хотело видеть в нем восстановителя гражданского мира, согласия граждан, «республики».

 

Завоеванный престиж был необходимой предпосылкой для более ясного определения своего места в «спасенной республике». План «урегулирования» окончательно сложился к 28 году. Будучи в шестой раз консулом, Октавиан разделял с Агриппой использование фасциев250. Провинция Азия была возвращена в управление сената. В ходе пересмотра списка сенаторов первым было поставлено имя Октавиана – он стал принцепсом сената251. Был издан эдикт, согласно которому 31 декабря 28 г. (конец шестого консульства принцепса) аннулировались все чрезвычайные постановления времени гражданских войн и возобновлялось действие республиканских законов252.

 

О возврате к нормальному судопроизводству и правопорядку как неотъемлемой части «восстановления республики» говорит сравнительно недавно найденный ауреус 28 года. На его аверсе изображен Октавиан (Император Цезарь) и указано шестое консульство, на реверсе он изображен сидящим на курульном кресле: в правой руке свиток, а впереди – круглый ларец с другими папирусными книгами. Легенда однозначно указывает на упомянутый эдикт и другие меры, направленные на возвращение конституции: LEGES ET IVRA P(opulo) R(omano) RESTITVIT253. Речь шла {283} o восстановлении законности и правопорядка. При этом понятие iura не просто дублировало или усиливало leges (как обозначение отдельных законов), но имело более широкий смысл – совокупность правовых норм как опоры «справедливости» и традиционного социального порядка, восстановление правового поля как составного элемента res publica254.

 

В последний день года Октавиан, согласно республиканским порядкам, поклялся, что отправлял консульские обязанности в соответствии с государственными установлениями255.

 

Все, что известно о VI–VII консульствах Октавиана-Августа, ясно говорит о намерении претворить в жизнь идею res publica restituta. Она уже начала реализовываться. Уже сама настойчивость и последовательность, примеры чего множились в последующее время, говорят о том, что это было программной установкой устроителя государства. Все же некоторые авторы пытаются подвергнуть реальность политики «восстановления республики» сомнению. С одной стороны, отрицается само наличие этого лозунга. С другой, выражение res publica restituta лишается специфического смысла, истолковываясь как восстановление «государства» в самом общем смысле этого слова.

 

 

Свою статью с эффектным названием «“Res publica restituta” – современная иллюзия?» Эдвин Джадж начал с заявления: «Нет никаких свидетельств тому, {284} что Август когда-либо заявлял, что «восстановил республику», а также неясно, использовалось ли вообще подобное выражение в древности в том смысле, который связывается с ним сейчас»256. Фергюс Миллар не видит сколько-нибудь значительного «республиканского» элемента в политике Августа и утверждает, что принципат Августа был менее республиканским, чем второй триумвират. Оба автора подвергают сомнению общепринятые реконструкции и толкования двух известных надписей. Одна из них содержит фасты города Пренесте, а другая, известная под названием «Похвала Турии», представляет собой помещенный на погребальной стеле элогий257. Как Миллар, так и Джадж приходят к отрицанию значения этих свидетельств, которые содержат выражение res publica restituta и являются подтверждением историчности политики «восстановления республики». Здесь нет места подробно останавливаться на аргументации обоих авторов, тем более, что ни их критика принятых восстановлений, ни истолкования не были приняты коллегами.

 

Позиции Джаджа и Миллара также объединяет утверждение, что встречающееся в текстах времени Августа выражение res publica не означает «Республика» (т.е. Римская республика в ее исторической форме до Рубикона), а всего лишь просто «государство», которое и восстановил Август. К этой позиции, в сущности, присоединяется А.Н. Токарев: «…Миллар пришел к принципиально важному заключению, что единого термина, обозначавшего status novus, не существовало, а выражение res publica означало «государство, государственные дела», а вовсе не Республика»258. Что касается первого термина, то status novus (как будет показано в разделе V.3), и является одним из определений нового государства римлян. Оно же именовалось optimus status (наилучшее, то есть, смешанное государственное устройство). Следует признать, что эти дефиниции для рядовых римлян не предназначались, да и мало их интересовали. Не более убедительной представляется и вторая часть «важного заключения». Как уже было показано, для Цицерона, Августа и их сограждан res publica в первую очередь означала не Республику (какой она была до 50 г. до н.э.), никак не республику в новоевропейском понимании, но и не государство или «государственные дела» вообще, а объединяющее сограждан достояние (морального и материального свойства), общность, удовлетворяющая вполне определенным требованиям (res publica = res populi). {285}

 

На наш взгляд, это последнее (и тогда важнейшее) значение термина res publica вновь не учитывает Ф. Миллар, когда он анализирует пассаж Тита Ливия в III книге его “ab Urbe condita”, написанной примерно через два года после урегулирования 27 г. Там говорится о реакции патрициев на речь консула 460 г. Л. Квинктия Цинцинната: «…патриции уверились в том, что res publica спасена» (Liv. III. 20. 1). Принято считать, что это выражение Ливий мог позаимствовать из современного ему политического языка. Миллар подчеркивает очевидное отсутствие указаний на конкретное государственное устройство: «Res publica означает здесь «государство» или «состояние государственных дел», но определенно не может означать ничего подобного «Республике» [то есть, Римской республике до 50 г. – ЯМ]. И далее: «Этот пассаж, таким образом, служит доказательству того, что если бы даже современные источники постоянно использовали выражение res publica restituta применительно к изменениям 27 года, это бы не значило, что «восстановлена Республика»259. На первый взгляд рассуждение представляется убедительным. Но в этом построении есть уже встречавшееся нам «небольшое» упущение. Действительно, Ливий не имел в виду ни Римскую республику до Рубикона, ни республику как конкретную форму государства. Но тогда, когда Тит Ливий записывал третью главу своего труда, под res publica понималось и не любое «состояние государственных дел» и не «государство», а res populi. Соответственно, под res publica restituta разумелось не восстановление «государства» вообще260, а лишь такое, которое соответствовало определённым стандартам (res publica = res populi). Это было то значение, в котором выражение понимали современники Цицерона и Августа, этот нюанс не учел Ф. Миллар261. Подобные, и нередко встречающиеся упущения, должны послужить нам некоторым извинением за возможно слишком развернутые разъяснения, казалось бы, очевидных вещей.

 

Необходимо подчеркнуть, что речь идет не столько о словах, сколько о содержании Августовых реформ. И даже если бы выражение res publica restituta и сходные по смыслу (r.p. conservata etc.) не встречались в чудом {286} сохранившихся текстах, на наш взгляд, не вызывает сомнений сам смысл мероприятий правительства, направленный на реанимацию res publica как res populi, что подразумевало (дозированное) восстановление важнейших институтов Римской республики262. Отдельные, взятые сами по себе свидетельства можно поставить под сомнение (например, восстановление отдельных букв в надписи), но попытки отвергнуть всю совокупность находящихся в логической связи фактов говорят о (возможно неосознанной) предвзятости или нежелании понять суть дела. Как правило, это связано со стремлением подогнать факты под имеющуюся трактовку «принципата Августа» как империи и монархии.

 

Как будет показано далее, Августова концепция «восстановленной республики» не находилась в абсолютном противоречии с монархическим характером основанной им Империи. Для адекватного понимания политики Октавиана-Августа необходимы как историчное толкование понятий, так и дифференцированное изучение структур и уровней, которые включала формировавшаяся при Августе сложная система средиземноморской державы. В любом случае, res publica restituta является аутентичным, по букве и духу, обозначением учрежденного Августом в Риме и Италии порядка. Несмотря на утраты и искажения в последующей традиции, сохранилось достаточно указаний, которые не поддаются другим убедительным истолкованиям. Они ясно говорят как о намерениях и действиях правительства (правительственная идеология), так и о восприятии их обществом.

 

Важнейший шаг в упорядочении государственных дел был сделан при вступлении Октавиана в седьмое консульство263. 13 января 27 года он произнес в сенате речь, в которой отказался от верховной власти, ссылаясь на нaлагаемые ею тяготы и одновременно подчеркивая свои заслуги как «спасителя республики» (Dio LIII. 3–10). О передаче «республики» сенату и Римскому народу, а также последовавшем за этим предоставлении высших государственных почестей, с гордостью сообщает Август в своем {287} «политическом завещании» (RG 34). Разумеется, перед нами типичный тенденциозный документ, но приукрашивая мотивы и результаты, Август не мог фальсифицировать известные всем факты264.

 

Дифференцированный подход необходим также к сообщению Кассия Диона, который подробно рассказывает об этих событиях, в частности, излагая выступления Октавиана в сенате (Dio LIII. 2–13). Уже выспренние выражения и анахронизмы позволяют усомниться в аутентичности приводимой речи. Всё же следует принять достоверность как факта отказа Октавиана от чрезвычайных (триумвирских) полномочий (Dio LIII.2.7 sqq.), так и вызванное этим смятение сенаторов. Другое дело – истолкование Дионом происшедшего. В соответствии со своим пониманием событий, он изображает дело так, что все «республиканские» жесты были лишь тактическими маневрами – Октавиан с самого начала вёл дело к установлению монархии и достиг этого (Dio LIII. 2. 6; 12. 1; 17. 1; 19. 1, сравн.: Tac. I. 1. 1; 9. 4–5). Но трудно ожидать от Диона, по прошествии двух с половиной веков, понимания всех нюансов переходного характера Августова правления.

 

После настояний сената Октавиан согласился взять на себя ограниченное определенными рамками «попечение» (греч. epimeleia, лат. cura) о государстве. В частности, речь шла о провинциях (см.: Dio LIII. 11. 4–13. 1). Дион рассказывает о распределении провинций265, при этом Октавиан принял «заботу» о незамиренных провинциях, оставив сенату освоенные и спокойные266. Египет находился под исключительным контролем Октавиана. Поскольку легионы стояли в основном в пограничных провинциях, контроль над ними также получал Октавиан. Следует иметь в виду, что воины были преданы ему как своему победоносному «императору». Цезарь обладал к тому же «империем» (imperium) как консул267. Непосредственно он управлял своими провинциями через легатов (legati pro praetore). Император мог давать указания также наместникам других провинций268. Ф. Миллар убедительно показал, что не следует абсолютизировать введенное Т. Моммзеном деление {288} провинций на «сенатские» и «императорские». В современной литературе охотнее употребляются следующие описанию Страбона обозначения provinciae populi Romani и provinciae Caesaris. Это соответствует известным фактам вмешательства Августа в дела всех провинций269. Эту возможность предоставлял ему не только imperium (maius) и неформальное влияние, но и признанный статус доверенного лица Римского народа и попечителя rei publicae270.

 

Сенаторы встретили урегулирование с энтузиазмом (это было преобладающее настроение в курии). Были ли слова и действия Октавиана приняты за чистую монету, буквально – как «возвращение (восстановление) республики»? Осознавали ли сенаторы и все граждане, что принятые решения легитимируют исключительное положение бывшего триумвира – нынешнего принцепса и императора? Один из современных исследователей, Ф. Бернштайн, выражает в этом сомнение, констатируя, что «безграмотные политики на самых высоких государственных постах известны всегда, при любой системе». Автор упрощает ситуацию: римский сенат составляли опытные, а по преимуществу ещё и хорошо образованные политики. Гораздо более убедительным представляется мнение о том, что принятые решения были заранее подготовленным и согласованным с влиятельными сенаторами «компромиссом»271.

 

В тот момент самым важным, и не только для сенаторов, но и для большинства населения Рима, Италии и провинций был мир и возвращение тех традиционных ценностей, которые охватывались понятием «республика». В сравнении с этим вопрос о форме правления занимал подчиненное место. Государство должно было обеспечивать интересы граждан. При этом сенат сохранял почётное место в государстве, его члены – привилегированное положение. Значительная часть сенаторов, особенно введенные в это сословие благодаря Октавиану, без колебаний поддерживала его политику.

 

Об отношении сената и Римского народа к «возвращению (восстановлению) республики» и об оценке этой политики говорит целый ряд отличий и почестей, предоставленных Октавиану. Уже 13 января сенат преподнёс ему corona civica. Это был дубовый венок, который давался за спасение жизни гражданина. Чествование в качестве conservatoris civium хорошо {289} согласовывалось c имиджем спасителя и устроителя rei publicae. «Гражданский венок» украсил входную дверь его дома. По сторонам были ещё прикреплены две лавровые ветви (duae laureae), вручённые принцепсу на заседании сената 16 января. Тогда же сенат решил установить в самой курии золотой щит (clipeus aureus), который должен был постоянно напоминать присутствовавшим о «добродетелях» принцепса: virtus, clementia, iustitia, pietas, – поэтому он ещё известен как «щит добродетели» (clipeus virtutis)272. Ему также была принесена благодарность за возвращение республики Римскому народу (quod rem publicam p. R. restituit)273.

 

Наконец, ещё одно, особое отличие, которого удостоился тогда же Октавиан – имя Augustus. В «Деяниях» эта почесть названа первой, и она действительна была исключительной, поскольку этот cognomen указывал на расположенность к нему богов, и соответственно, на особенную природу носителя этого имени. То, что это отличие было предложено бывшим сторонником Антония – Луцием Мунацием Планком – было дополнительным символом компромисса274. С этого времени принцепса официально звали Imperator Caesar Divi (Iuli) filius Augustus.

 

Подытоживая свои заслуги, Август представляет события января 27 г. до н.э. по существу как «восстановление республики» (букв.: «передал республику из своей власти в ведение сената и Римского народа»). Далее автор подчеркивает, что с указанного момента он превосходил остальных магистратов лишь своей auctoritas, будучи равным им в отношении potestas, что должно дополнительно акцентировать внимание на «республиканском» характере урегулирования (RG 34)275. Заслуживающее внимания определение этого акта (не сомневаясь в монархических устремлениях Октавиана) дал Тацит. Указывая, что не было иного выхода, кроме установления единовластия, историк сообщает официальное наименование установленного порядка и указывает {290} на его важную особенность: «…устраивая республику, он не присвоил себе ни царского титула, ни диктатуры, а принял наименование принцепса»276. Из сообщения Тацита следует, что Октавиан, устроивший res publica в соответствии с представлениями граждан, стал общепризнанным princeps civitatis277.

 

Пренестинские фасты зафиксировали под 13 января 27 года: «Октавиан возвратил (rest[it]u[it]) республику Римскому народу»278. Под restitutio rei publicae имелось в виду сложение Октавианом с себя чрезвычайных полномочий, triumviralis potestas. Это хорошо корреспондирует с оценкой самого принцепса, данной спустя много лет в Res gestae. Поскольку его влияние (auctoritas) сохранялось и после передачи, также на основе «всеобщего согласия» (per consensum universorum), Август имел в виду передачу «республики» из своей должностной (триумвирской) власти (ex mea potestate) в распоряжение сената и Римского народа279.

 

Приведённые свидетельства, как и легенды аналогичного содержания на монетах, а в определённой мере также мнение Тита Ливия (Liv. per. 134), выражали официальную версию. Все они говорят о последовательной и согласованной во всех областях политической линии. Восприятие происходившего рядовыми гражданами передаёт известная надпись – “Laudatio Turiae”: “Pacato orbe terrarum res[titut]a re publica quieta deinde n[obis et felicia] tempora contigerunt…”280. В этих словах угадывается {291} охватившее всех чувство облегчения и удовлетворения. Автор воспринимал эти события как важный поворот в своей жизни. Закончились непрерывные страхи, связанные с преследованиями времени гражданских войн. Человек, переживший многие испытания, смог свободно вздохнуть и наслаждаться жизнью вместе со спасавшей его в смутные времена женой Турией281.

 

Почему Октавиан избрал такой непростой способ устроения государственных дел, как «восстановление республики»? Он понимал, что власть не может быть прочной, пока ее условием будет насилие. Собственный опыт переманивания войск соперников с помощью денег и обещаний убедил Октавиана в ненадежности этой «материальной опоры». Население Рима и Италии устало от неурядиц и войн и стремилось к возрождению на основе все еще живых в народном сознании представлений о «республике». Римляне хотели иметь стабильное правительство и заслуживающего доверия правителя. А ему была необходима поддержка широких слоёв населения. «Восстановление республики» стало реализацией этих интересов.

 

Трудно с абсолютной точностью установить, что лежало в основе мотивов Октавиана: стремление к власти, желание установить мир в государстве или приверженность традиционным ценностям. После пройденной им школы гражданских войн, проскрипций и интриг это был не наивный ученик, ожидающий хорошей оценки за выполнение задания по «нравам предков». Но выбор стратегии был безошибочен. Настойчивость, с которой она реализовывалась в течение длительного правления, вряд ли была возможна без внутреннего согласия и убежденности в правильности избранного пути. Процедура «отказа»282, как и весь комплекс проведенных в связи с изложенными событиями мероприятий, говорит о последовательности Октавиана в проведении политики «восстановления республики». Свои {292} новые полномочия Октавиан получил от сената и народа. Комициям было возвращено право избирать (правда, из одобренных принцепсом кандидатур) магистратов283. Оживилась, наряду с восстановлением сенатской auctoritas, также законодательная деятельность народных собраний. Сенату были возвращены провинции, которыми он распоряжался до установления триумвирата284. Проводя целый ряд мероприятий, открывших новую главу римской истории, Октавиан постоянно и настойчиво подчеркивал реставрационный характер своей политики.

 

Акт 13 января 27 г. до н.э. был одним из решающих в целой серии шагов, как до, так и после этого события. Речь идет о продуманных акциях, опиравшихся на хорошее знание общественных настроений в Риме и Италии, анализ ситуации и видение перспектив. Надежно обеспечивая Октавиану место устроителя государственных дел, принимавшиеся меры были созвучны мыслям Цицерона об «утрате республики», как и его призывам к ее «восстановлению»285.

 

Обнаруживается ли в мероприятиях 28/27 годов что-либо противоречившее республиканско-реставрационной идеологии? Почести, предоставленные Октавиану, в основном были известны и желанны для самых выдающихся полководцев Римской республики по крайней мере с III в. до н.э. Нововведением было почетное имя Август (Augustus – возвеличенный, избранный богами, божественный), присвоенное также месяцу секстилию. Если отвлечься от закрепившегося за ним в последующие века монархического смысла, первоначально здесь не было чего-то принципиально отличного от некоторых известных республиканских прецедентов. Достаточно вспомнить прозвища Суллы – Феликс («Счастливый», «Удачливый»), Помпея – Магн («Великий»)286. Все они подразумевали сакральный и даже мистический элемент, порождая подчас слишком смелые ассоциации. В Augustus содержалось нечто большее, особенно если иметь в виду потенциальный веер значений. Но явным вызовом традиции это не было, успехи победителя всегда подразумевали по крайней мере расположение и покровительство богов. Единственное обращение, которое допускал по отношению к себе в Риме Август, было «принцепс» (princeps), издавна обозначавшее в Риме «первенствующего» гражданина. {293}

 

«Республиканские» настроения и идеи сохраняли свою жизненность и силу в сознании римского гражданства. Октавиану-Августу не пришлось придумывать лозунги «восстановления» или «возвращения республики», чтобы затем использовать для некоего тайного плана захвата власти. Слова, которые обозначали возрождение традиционного устройства, к тому времени были уже в обращении десятки лет. Важнейшие идеи наиболее ясно выразил защитник сенатской республики Цицерон. Окончательно план урегулирования оформился на заключительном этапе борьбы с Антонием. Октавиан, покончивший с гражданскими неурядицами и войнами, получил полный контроль над политической жизнью Рима. Добившись этого не в последнюю очередь благодаря «республиканским» лозунгам, он провозгласил res publica restituta. {294}

 

55972b7b5afe.jpg

{292}

 

 

239 Октавиан-Август пробыл в Риме с августа 29 до лета 27 г. до н.э. Важнейшим источником по этому периоду является «Римская история» Кассия Диона (Dio LIII. 1. 1–2. 5). См.: Manuwald B. Cassius Dio und Augustus. Wiesbaden, 1979. S. 77–86: Reinhold M. From Republic to Principate. An Historical Commentary of Cassius Dio’s Roman History Books 49–52 (36–29 B.C.). Atlanta, 1988; Crook J. Political History, 30 B.C. to A.D. 14 // CAH2. Vol. X. P. 75 ff.

 

240 Перед этим в качестве эпохального события Кассий Дион указывает битву при Акции, после которой началось единовластие Октавиана и монархия (Dio LI. 1. 1 f., cf. L. 1. 1 f.; LVI. 30. 5). Очевидно, что в основе лежали две различные традиции, которые пытался учесть Дион. М. Хэммонд, Й. Бляйкен, Э. Кёстерман датировали начало принципата 29 годом. Андерсен называет два пункта, 31 и 29 годы, а Габба добавляет к ним ещё третий – 27 г. до н.э. (на основании LIII. 17. 1, 19. 1). Для Миллара это 31 и 27 гг., а хронологию Диона в начале LII книги он объясняет лишь как введение к выступлениям Агриппы и Мецената (725 лет со дня основания Рима). См.: Hammond M.P. The Augustan principate in theory and practice during the Julio-Claudian period. Cambr., MA etc., 19682. P. 89; Bleicken J. Der politische Standpunkt Dios gegenüber der Monarchie: die Rede des Maecenas Buch 52.14–40 // Hermes. Bd. 90. 1962. S. 446; Koestermann E. Tacitus, Annalen. Bd. I. Heidelberg, 1963. S. 471; Andersen H.A. Cassius Dio und die Begründung des Principates. Berlin, 1938 (ND: N.Y., 1975). S. 50 mit Anm. 140; Millar F. A study of Cassius Dio. Oxf., 1964. P. 98, 103; Manuwald B. Cassius Dio und Augustus. Wiesbaden, 1979. S. 77 ff.; Reinhold M. From Republic to Principate. Atlanta, 1988. P. 118 f., 169 f.; Rich J.W. The Augustan settlement… P. 14 f. В какой-то мере взгляд Диона на эпохальное значение победы Октавиана над Антонием и Клеопатрой соответствует трактовке Аппиана, который считает итогами гражданской войны завоевание Египта и установление монархии (App. proem. XIV.60, cf. Manuwald B. Op. cit. P. 84 ff.). С Августа начинается saeculum nostrum у Сенеки (Sen. benef. III. 26 sq.; cf. id. ep. 88. 13–15 etc., cf.: Tac. ann. I. 1. См. далее, разделы IX.3 слл.). О том, что после победы над Антонием Август задумался о восстановлении республики, но решил оставить власть за собой, пишет также Светоний (Suet. Aug. 28.1 sq.), сравн. раздел V.2.

 

241 Degrassi A. Inscriptiones Italiae XIII. 1. P. 64 f., 534: Fasti triumphales Capitol. В Город Октавиан въезжал три раза в дни триумфов, 13–15 августа 29 г. См.: RG 4. 1; Vell. II. 89.1; Verg. Aen. VIII. 714–23; Suet. Aug. 22; Dio LI. 21. 5–9. О многочисленных отличиях, предоставленных в связи с этим Октавиану, сообщает Дион Кассий (Dio LI. 19. 3). Необходимо отметить, что сенат в качестве исключения постановил сохранить за ним титул imperator, который всегда слагался при проведении триумфа (Dio LII. 41). См.: Holmes R. The {280} architect… I. P. 171 ff.; Syme R. The Roman revolution. P. 303 ff.; id. Livy and Augustus // HSCPh. Vol. 64. 1959. 43 ff.; Ogilvie R.M. A commentary on Livy, book 1–5. Oxf., 1965. P. 563 ff. О происхождении и значении титула «император» см.: Syme R. Imperator Caesar: a study of nomenclature // Historia. Bd. 7. 1958. H. 2. P. 172–188 (= id. Roman papers I. P. 36 ff.); Payne R. The Roman Triumph. L., 1962. P. 146 ff.; Combés R. Imperator. P., 1966; Schneider R.M. Augustus und der frühe römische Triumph // JbDAI. Bd. 105. 1990. S. 167–205 etc. 15 августа до сих пор отмечается в Италии как ferragosto, от лат. feriae Augusti, на этот день приходится также католическое Вознесение Богородицы (в православии – Успение Богородицы – и та же дата по юлианскому календарю). О триумфах Октавиана см. также раздел VII.4.

 

242 Dio LIII. 1 f.; Vell. II. 89. Cf. Rich J.W. The Augustan settlement… Comment. on p. 132 ff.

 

243 Тема мира (pax) имела особое значение в идеологии Августова принципата. В литературе она рассматривается в связи с проблематикой римского «империализма». См.: Brunt P.A. Laus imperii // Imperialism in the ancient world. Cambr., 1978. P. 159–191; Holscher T. Victoria Romana. Mainz, 1967; Weinstock S. Pax and the «Ara pacis» // JRS. Vol. L. 1960. P. 44–58 etc. Как известно, именно при Августе были сделаны наибольшие приращения к территории Римского государства. Потому столь разноречивые мнения исследователей вызывает совет, якобы данный Августом Тиберию, не расширять далее границ Империи (Dio LVI. 33). О римском империализме, империи и представлениях о мире см. также в разделе X.6. {281}

 

244 Август фактически ограничил консульство гражданскими обязанностями, исключив командование армией. См.: Giovannini A. Consulare Imperium. Basel, 1983; Girardet K.M. Die Entmachtung des Konsulats im Übergang von der Republik zur Monarchie und die Rechtsgrundlagen des augusteischen Prinzipats // Görler W., Koster S. (Hrsg.). Pratum Saraviense, Festschr. P. Steinmetz. Stuttgart, 1990. S. 89–126.

 

245 Dio LIV. 13. 1. О цензорских полномочиях Августа см.: Jones A.H.M. Studies in Roman government and law. N.Y., 19682. Ch. II.

 

246 Это соответствовало древним установлениям, действовавшим до введения должности цензора в 443 г. до н.э. В ходе ценза 28 года сенат был очищен от «недостойных членов». См.: Dio LIII. I; RG 8.

 

247 См.: RG 2. 21; App. B.C. V. 132; Dio XLIX. 15; LI. 19. О дальнейшей эволюции трибунской власти Октавиана-Августа см. раздел V.5 сл.

 

248 CIL VI. 873; ILS 81. Об арке см.: Gurval R.A. Actium and Augustus: the politics and emotions of civil war. Ann Arbor, 1995. P. 36–47; Bleicken J. Augustus. S. 298 f., cf. Raaflaub K. Caesar und Augustus als Retter römischer Freiheit? // Baltrusch E. (Hrsg.). Caesar. S. 231 f., Anm. 8. {282}

 

249 Ehrenberg & Jones, doc. 17–18 etc. Cf.: Welwei K-W. Augustus als vindex libertatis. Freiheitsideologie und Propaganda im frühen Prinzipat // AU. Bd. 16,3. 1973. 29–41 = Welwei, K.-W., M. Meier and M. Strothmann, Res publica und imperium: Kleine Schriften zur römischen Geschichte. Stuttgart, 2004. S. 217–229.

 

250 Dio LIII. I, cf. RG 34. 3. По принимаемому многими исследователями толкованию Т. Моммзена, с 28 года ликторы с 24 фасциями, сопровождавшие Октавиана, были разделены на две части: по 12 у Октавиана и Агриппы (см., напр.: САН Х. 1934. Р. 123). Р. Сайм считал такое толкование недоразумением, поскольку речь у Диона шла не о разделении, а о ежемесячной ротации одних и тех же 12 фасциев (insignia imperii), что видимо соответствует действительности. См.: Syme R. Tacitus. Oxf., 1958. P. 365; id. History in Ovid. Oxf., 1978. P. 169, n. 2; id. The Augustan aristocracy. P. 1, n. 1; Bleicken J. Zwischen Republik und Prinzipat… S. 39 f.

 

251 Dio LIII. 1. Хотя здесь это событие помещено у Кассия Диона в повествование о 28 г., на самом деле это должно было случиться еще в 29 г., когда был пересмотрен список сенаторов (Dio LII. 42). Сравн. Rich J.W. The Augustan settlement… P. 132. Принцепсом сената Август оставался до самой смерти. В RG 7. 2 он с гордостью сообщает, что он является princeps senatus уже 40 лет, это должен был быть 12 год н.э.

 

252 Dio LIII. 2. 5. Тацит также сообщает, что Цезарь Август, обеспечив себе власть, отменил распоряжения, сделанные им в период триумвирата, и дал законы, по которым римляне получили мир и принцепса (Tac. ann. III. 28. 2). Иронический тон историка факта не меняет. О значении эдикта для обоснования принципата см.: P. Grenade, Essai sur les origines du principat. P., 1961 и рецензию: Brunt P.A. // JRS. Vol. 51. 1961. P. 236–238.

 

253 Монета впервые опубликована: Numismatica ars classica AG. Zürich. Auction 5. 25th February 1992. S. 68. Nr. 400. Тогда это был уникат, который вызывал сомнения в подлинности. (Kaenel H.-M. von. Die antike Numismatik und ihr Material // Schweizer Münzblätter Bd. 44. Heft 173. 1994. S. 1–12, hier S. 2 f.). {283} Первая научная публикация: Rich J.W., Williams J.H.C. Leges et Ivra P.R. Restitvit. A new aureus of Octavian and the settlement of 28–27 B.C. // NC. Bd. 159. 1999. P. 169–213, tab. 20–21. 1999. После этого спорный ауреус получил подтверждение подлинности находкой другого чекана: Abdy R., Harling N. Two important new Roman coins // NC. Vol. 165. 2005. P. 175–178. См. титульный лист и заставку к данной главе (илл. IV.1) с пояснениями в приложении. См. также раздел VI.5 о значении, которое придавалось праву и законам.

 

254 Рич и Вильямс, рассматривая данную легенду, верно указывают на «справедливость» и другие абстрактные коннотации слова ius, включая libertas, religiones, mores и другие. Они отмечают, что Цицерон часто связывает lex или leges с ius или ius civile в работах, посвящённых политической или моральной философии. «Они находятся в центре его представлений о том, что объединяет граждан в человеческое сообщество» (Rich J., Williams J. Leges et ivra p. R. restituit. P. 181 f.). Добавим, имелось в виду общество, организованное на здоровых началах, «республика». Рич и Вильямс, показав неисторичность трактовки Кассия Диона и указывая на неоднозначность понятия res publica (P. 204 f., 208 f.), признавая правильность восстановления Моммзена для Пренестинских фаст [rem publicam p R rest[it]u[it], в заключение своего содержательного исследования приходят к тривиальному выводу: «Однако это не даёт оснований полагать, что Август восстановил Республику или утверждал, будто восстановил её» (P. 213). Остается непонятным, что авторы имели здесь в виду.

 

255 Несомненно, подразумевался и окончательный отказ от триумвирских полномочий. Их срок формально истек еще в 33/32 году, но фактически Октавиан продолжал ими пользоваться. Триумвирские полномочия оставались в силе, пока не был осуществлен официальный акт их сложения – abdicatio. В сущности, это была узурпация власти. Не случайно в RGDA 7. 1 Август указывал только десятилетний срок (с 43 года). Но монеты, на которых он продолжал именоваться триумвиром, выдают истинное положение дел. Еще раньше вопрос о сложении триумвирских полномочий был предметом пропагандистской перепалки между Антонием и Октавианом. Антоний обязывался сложить их с себя, если то же сделает Октавиан (Dio L. 7). Однако Октавиану удалось провести одностороннее решение только в отношении Антония (Dio L. 4; Plut. Ant. 60). Возможно, положение триумвира было использовано Октавианом для исключения из сената неугодных лиц в 29/28 г. (Suet. Aug. 35; Dio LII. 42). Кроме триумвирских полномочий, все это время Октавиан мог опираться также на присягу, которую принесло ему в 32 году все население Италии, а также западных провинций (см. раздел V.8). {284}

 

256 Judge E.A. “Res publica restituta”: a modern illusion? // J.A.S. Evans (ed.). Polis and imperium: studies in honour of E.T. Salmon. Toronto, 1974. P. 279–311, p. 279. С Джаджем можно согласиться, если иметь в виду современное употребление слова республика, но не Августову res publica restituta.

 

257 CIL I2. P. 230–239; CIL VI. 1527, 31610, 37053. См.: Millar F. Triumvirate and Principate. P. 63. Сравн. также раздел I.8 с примеч. 59 сл.

 

258 Токарев А.Н. Становление… С. 128 с примеч. 7, сравн. с. 131 сл. и др. (сравн. раздел II.5). Автор ссылается на работы Ф. Миллара и Э. Джаджа. О позиции Миллара см. также раздел VIII.3. {285}

 

259 Liv. III. 20. 1, cf.: Millar F. Rome… I. 2002. P. 263 f.

 

260 По Ф. Миллару, государство, в частности, Римская республика, функционировала и при триумвирах. Но тогда и восстанавливать было бы нечего. См.: Millar F. Triumvirate and principate. P. 50–61 (= id. Rome… I. 2002. P. 264 ff.). Автор доказывает, что триумвират был республикой, причем в большей мере, чем «восстановленная республика» Августа.

 

261 Указанное упущение, как уже показано в разделе II.5, встречается также у других исследователей. Нет смысла анализировать здесь другие примеры, поскольку речь идет о системной ошибке. Случаи употребления выражения res publica restituta / reddita: CIL I2. P. 231 (laudatio Turiae); Degrassi A. Inscriptiones Italiae XII. 2. 1963. P. 112–113 (fasti praen. за 13 января 27 г.); cf.: Ovid. fast. I. 589; RG 34 cf. 1; Vell. II. 89. 3 sq. Легенды на монетах: RIC. Vol. I. Augustus no. 10; Sutherland C.H.V. Coinage in Roman Imperial Policy, 31 B.C. – A.D. 68. L. etc., 1951. P. 31; Sutherland C.H.V., Okay N., Merrington K.E. The Cistophori of Augustus. L., 1970. P. 89–90 etc. {286}

 

262 О месте этих институтов в наилучшем, смешанном государственном устройстве Августовой «республики» см. разделы V. 9.

 

263 События 27 г. описаны Кассием Дионом: Dio LIII. 2. 6–22. 5. Cf.: Andersen H.A. Cassius Dio und die Begründung des Principates. S. 56–63; Millar F. A study… P. 92–102; Manuwald B. Cassius Dio und Augustus. S. 86–97; Rich J.W. The Augustan settlement… P. 134–157 (комм. к «урегулированию» и дальнейшим событиям 27 г.) etc. Другие важнейшие источники по «урегулированию» января 27 г.: Ehrenberg & Jones, P. 45 (календари); Ovid. fast. I. 589–616; Liv. per. 134; Vell. II. 89; Suet. 28. 1. Cf.: САН Х. Р. 227 f.; Syme R. Roman revolution. P. 313–330; Машкин Н.А. Принципат Августа. С. 310; Wickert L. Princeps. S. 2270 ff.; Salmon E.T. The evolution of Augustan principate // Historia. Bd. 5. P. 456 ff.; Jones A.H.M. Studies in Roman government and law. Oxf., 1960. P. 4–6; Sattler P. Augustus und der Senat. Untersuchungen zur römischen Innenpolitik zwischen 30 und 17 v. Chr. Göttingen, 1960. S. 36–57; Brunt P.A.; Moor J.M. Res gestae divi Augusti. Oxf., 1967. P. 8–9, 75–80; Carthledge P. The second thoughts of Augustus of the res publica in 28/27 В.С. // Hermanthena. Vol. 119. 1975. Р. 30–40; Lacey W.K. Octavian in the senat // JRS. Vol. 64. 1974. P. 176–184 (= id. Augustus. P. 77–99); Kienast D. Augustus. S. 83–98; Bleicken J. Augustus. S. 324–335 etc. {287}

 

264 О заседании сената 13 января: Dio LIII. 1–16; Ovid. ffast. I. 590; Strabo XVII. 3. 24 f.; Suet. Aug. 47 etc. См.: Lacey W.K. Augustus. P. 77–98 etc.

 

265 «Возвращение республики» как «общественного достояния» включало, естественно, и возвращение Римскому народу его провинций. Сравн. также: Ovid. fasti. 589. О значении provincia (греч. eparchia) см. раздел X.7.

 

266 О разделении провинций: Dio LIII. 12. 4–9; об их управлении: ibid. 13. 2–15. 6. См.: Simpson C.J. “Reddita omnis provincia”: ratification by the people in January, 27 B.C. // Deroux C. (ed.). Studies in Latin literature and Roman history. Vol. 7. Brussels, 1994. P. 297–309.

 

267 Вопрос о том, пользовался ли Октавиан тогда консульским или проконсульским империумом, остается предметом дискуссии. См.: Bleicken J. Imperium consulare / proconsulare im Übergang von der Republik zum Prinzipat // ders. (hg.) Colloquium aus Anlaß des 80. Geburtstages von Alfred Heuß. Kalimünz 1993. S. 117–133.

 

268 Об этом, в частности, свидетельствует надпись из малоазийских Кум: SEG XVIII. 1962. n. 555 = Die Inschriften von Kyme, hg. von Helmut Engelmann (Inschriften griechischer Städte aus Kleinasien. Bd. 5. Bonn, 1976. Nr. 17. S. 46–57, cf.: Strabo XVII. 3. 15 (C 840). {288}

 

269 См.: Strabo XVII. 3. 24 f.; Suet. Aug. 47; Dio LIII. 12, LVI. 40. 2. Cf.: Millar F. The Emperor, the Senate and the Provinces // JRS 56. 1966. P. 156–166; id. “Senatorial” provinces: an institutionalized Ghost // Ancient World. Vol. 20. 1989. P. 93–97. См. также разделы X.5–7.

 

270 О формальных и неформальных (внеправовых) полномочиях и основах власти Августа см. раздел V.8.

 

271 Bernstein F. Der Anfang: das vermeintliche Kaisertum des Augustus. S. 39. Г. Бёрн и В. Гафенер утверждают, что позиция Октавиана уже к январю 27 г. основывалась на внеправовых основаниях. Поэтому «передавать» было нечего, а «государственный акт» был инсценировкой (Börm H, Havener W. Octavians Rechtsstellung im Januar 27 v. Chr. und das Problem der “Übertragungder res publica // Historia. Bd. 61, N. 2. 2012. S. 202–220. См. также.: Schmitthenner W. Augustus’ spanischer Feldzug und der Kampf um den Prinzipat (1962) // id. (hrsg). Augustus. Darmstadt, 19852. S. 414, 477; Kienast D. Augustus. S. 91 f.; Galinsky K. Augustus. P. 66 etc. {289}

 

272 Напрашивается коннотация – принцепс как щит (защита, оплот) rei publicae. Мраморная копия щита изображена на илл. VII.2 (Arles, Musée Lapidaire). О почестях, предоставленных Августу: RG 34. 2, cf. CIL VI. 876, IX. 5811; Suet. Aug. 7. Они рассматривались в современной литературе во всех деталях и аспектах. Основополагающими были исследования А. Альфёльди, в т.ч.: Alföldi A. Die zwei Lorbeerbaume des Augustus. Bonn, 1973. См. также: Шифман И.Ш. Цезарь Август. С. 96 сл.; Егоров А.Б. Добродетели щита Августа // Античный мир. Проблемы истории и культуры. СПб., 1998. С. 280–293 и др.

 

273 Fasti praen. под 13 янв. 27 г. // Ehrenberg & Jones, doc. 45; Degrassi 1963: 113, 396. См.: Mackie N.K. Res publica restituta: a Roman myth // C. Deroux (Hg.). Studies in Latin Literature and Roman History. IV. Brüssel, 1986. P. 325 ff.; Rich J.W., Williams J.H.C. Leges et Ivra P.R. Restitvit. P. 208–210; Raaflaub K.A. Caesar und Augustus als Retter römischer Freiheit? // Baltrusch E. (Hrsg.). Caesar. S. 232 mit Anm. 8.

 

274 RG 34. 2, cf. Suet. Aug. 7. 2. Подробнее о добродетелях щита и значениях имени Август см. раздел VII. 3 сл. Подробнее о Мунации Планке см. раздел VIII.9 с примеч. 176.

 

275 Некоторые исследователи не придают «урегулированию» 27 года важного значения. Г. Дессау считал, что оно имело, главным образом, личное значение для Августа: Dessau H. Livius und Augustus // Hermes. Bd. XLI. 1906. S. 142–51; сравн.: Millar F. Triumvirate and principate // JRS. Vol. LXIII. 1973. P. 50–67, esp. 50; id. State and subject: The impact of monarchy // Millar F., Segal E. (eds.). Caesar Augustus: seven aspects. P. 37–60, esp. 45–47. Об auctoritas в связи с понятием princeps см. также разделы V.1 и VII.3. {290}

 

276 Tac. ann. I. 9. 5: non regno tamen neque dictatura, sed principis nomine constitutam rem publicam. Сравн.: Tac. ann. I. 1. 1; RG 5. 1; Vell. II. 89. 5; Suet. Aug. 52; Dio LVI. 39. 4. В посмертном слове (laudatio) Тиберий воздавал хвалу Августу, который мог править один, но сложил всё к ногам сената. См.: Köstermann E. Cornelius Tacitus. Annalen 1–4. Bd. 1. Buch 1–3. Heidelberg, 1963. S. 98; Goodyear F. The annals of Tacitus. Bd. 1, books 1–6. Cambr., 1972. P. 158 обратил внимание на возможную параллель с функциями Октавиана как триумвира: triumvir rei publicae constituendae. Как уже отмечалось, вопрос о восстановлении и об устройстве «республики» по крайней мере со времен Суллы не сходил с повестки дня.

 

277 Тацит, который постоянно, чаще всего подтекстом, противопоставляет (libera) res publica и regnum (regnum, в его трактовке, путем обмана установил Август), в данном случае все же говорит об «устроении республики». С одной стороны, это косвенное признание конституционного характера Августова правления, а с другой – свидетельство появления расширительного («государство» как таковое) понимания термина res publica. Отношение Тацита к Августу и вопросы эволюции политического сознания в правление Августа и в первые десятилетия после его смерти рассматриваются далее, в IX главе. В. Зуэрбаум насчитал у Тацита примерно 180 употреблений выражения res publica в значении «государство». Все, кроме трех, относятся к Риму. Отмечено использование выражения в целях «пропаганды»: принцепсы стремились показать, что действуют в интересах «республики». См.: Suerbaum W. Vom antiken… S. 72 и далее разбор характерных пассажей; S. 78 f. («пропаганда»), 281 (резюме); cf. Gerber A., Greef A. Lexicon Taciteum. Leipzig 1903 (res p.). См. также: Syme R. Tacitus. Vol. II. Oxf., 1958. P. 809–823; Wickert L. Princeps // RE. Bd. XXII. 1954. Sp. 2072 ff., 2108 ff. etc.

 

278 Fasti praen. // CIL I2. P. 230 sq.; (Inscriptiones It. XIII 2. P. 113, 115); Feriale Cumanum // Inscriptiones It. XIII 2. P. 279; Dio LIII. 2. 7–12.

 

279 RG 34. 1: In consulatu sexto et septimo (28–27 гг.) postqua[m b\el\la civil\ia exstinxeram per consensum universorum \po\tens re[ru]m om[n]ium rem publicam ex mea potestate in senat\us populi\que R[om]ani \a\ rbitrium transtuli. Когда Август это записал, никто не стал уточнять дату формального завершения триумвирских полномочий, после его смерти – тем более.

 

280 CIL VI. 1527. 2.25 = ILS 8393. 25–26. Cf.: Wistrand E. The so-called “Laudatio Turiae”. Introduction, text, commentary. Gothenburg, 1976. P. 26 f. {291}

 

281 Перевод: «Когда был умиротворен круг земель, восстановлена “республика”, нам были дарованы спокойные и счастливые времена». Ориг. цит. по: Flach D. Die sogenannte laudatio Turiae. Darmstadt, 1991. S. 60. В этой фразе можно увидеть указание на закрытие храма Януса в январе 29 г. и жест сложения Октавианом с себя чрезвычайных полномочий на заседании сената 13 января 27 г. Об ощущении радости и указания на параллели с RG 34. 1 и Vell. II. 89. 2 см.: Wistrand E. Op. cit. P. 51. О надписи см. также раздел I.7 с примеч. 59 сл.

 

282 Обряд «отказа» от высшей власти стал частью обязательного церемониала ее принятия. Он, например, хорошо известен в случае с Тиберием (Tac. ann. I. 11–13; Vell. II. 124. 2; см. раздел VII.1). Отказ Цезаря от диадемы показывает, что Октавиан не был здесь первооткрывателем. {292}

 

283 Suet. Aug. 40: comitiorum pristinum ius reduxit.

 

284 Cf.: Оvid. fast. I. 589: redditaque est omnis populo provincia nostra. Правда, три из возвращенных провинций: Галлия, Дальняя Испания и Сирия – но уже на «законных» основаниях, по решению сената – были тут же предоставлены Октавиану, причем сразу на 10 лет (Dio LIII. 12, LIII. 16 – o последующем продлении полномочий). Само собой разумеющимся считалось право Октавиана на Египет.

 

285 Сравн.: Bringmann K. Von der res publica amissa zur res publica restituta. Zu zwei Schlagworten aus der Zeit zwischen Republik und Monarchie // Spielvogel J. (Hrsg.). Res publica reperta. Stuttgart, 2002. S. 112–123.

 

286 Об имени Augustus см.: Suet. Aug. 7. 2; Dio LIII. 16. 8; Ovid. ffast. I. 590 sqq. (сопоставление Augustus с другими римскими почетными именами); 609 sqq. Cf.: Bosworth A.B. Augustus and August. P. 151–170. См. также разделы VI.3 и VII.4. {293}

 

Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Августа. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016. С. 280–294.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.07 2020

V.1. Принцепс, принципат и «восстановленная республика»

 

«Принципатом» называют режим, установившийся в Риме в 28–27 гг. до н.э. Также время Ранней Империи (I–III вв. н.э.) именуют Принципатом (эпохой Принципата). Эти термины приняты в литературе и позволяют не смешивать уникальный государственный строй с другими. Всё же следует иметь в виду, что «принципат» в этом смысле (форма государства) – изобретение науки нового времени, а обозначение первого лица в государстве – princeps – отражало статус правителя только с точки зрения римских граждан, которые составляли примерно десятую часть населения Империи.

 

Дальнейшие сложности обнаруживаются при попытках определить принципат в современных государственно-правовых терминах. Не случайно в течение уже почти полутора веков, с тех пор, как Теодор Моммзен ввел в науку понятие «принципат», вокруг него не прекращаются дискуссии1. Одним из элементов установленного строя являлось положение принцепса (statio principis). Слово princeps (первенствующий) известно со времен Республики: оно отражало характерное для античной, и в частности римской, психологии агонистическое начало. Это черта римской политической культуры, присущая прежде всего представителям политического класса – аристократии. Изначально слово употреблялось как предикат (логическое сказуемое). К примеру: человек, который возглавляет список сенаторов, первенствует в сенате – princeps senatus2. Данный статус был предметом устремлений и гордости римских нобилей. {297}

 

«Принцепс» в применении к властителям времени Ранней Империи ведёт своё происхождение не от специального princeps senatus, а от более общего обозначения principes civitatis – выдающихся граждан, занимавших ведущее положение в гражданской общине (civitas) эпохи Республики3. Более всего шансов стать principes viri («первенствующими мужами») периода расцвета Республики имели представители верхушки высшего сословия – нобили (nobilis – «славный», «родовитый»). К нобилитету относились выходцы из немногих семей, в роду которых уже были консулы (самая краткая дефиниция нобилитета). В качестве исключений, особенно в последние десятилетия Республики, в числе «принцепсов» могли оказаться и «новые люди» (homines novi). Так назывались представители высших сословий, ставшие первыми консулами в своем роду. Среди наиболее известных можно назвать М. Порция Катона, Гая Мария или М. Туллия Цицерона4.

 

Statio principis – положение в римском обществе в качестве одного из «первенствующих» – обусловливалось таким образом не только происхождением, но и особыми заслугами перед государством, высокими гражданскими добродетелями. Принцепс – не магистратура или другая должность, которая обеспечивала бы определенные «конституционные» полномочия. Положением, статусом принцепса, могли обладать не только действующие, но и бывшие консулы – консуляры, а также экстраординарные магистраты5.

 

В Римской республике имелось, как правило, одновременно несколько принцепсов, пусть и различавшихся между собой в степени влияния и достоинства (gradus dignitatis). Соперничество между знатными фамилиями и отдельными представителями нобилитета препятствовало чрезмерному возвышению одного из них, что таило бы в себе опасность «тирании». Такие {298} поползновения жестко пресекались, невзирая на заслуги. Можно вспомнить о Марке Манлии, который отстоял Капитолий от галлов, будучи разбужен гусями (ок. 387 г. до н.э.). Тем не менее, когда знаменитый герой, уже консуляр, один из принцепсов, выступил за освобождение плебеев от долгового рабства, знать обвинила его в стремлении к тирании. В результате М. Манлий Капитолийский был в 384 г. осужден на казнь и сброшен с Тарпейской скалы6. Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (235–183 гг. до н.э.), знаменитый победитель Ганнибала, одержавший также множество других славных побед, цензор, дважды консул, принцепс сената, вынужден был последние месяцы жизни провести вне Рима, в своем поместье Литерне. Противники, во главе с Катоном Старшим, обвинили его в присвоении государственных денег, нарушении республиканской конституции и «царских» притязаниях (Liv. XXXVIII. 50–56 etc).

 

В эпоху кризиса республики равновесие нарушилось, так что некоторые полководцы, например, Корнелий Сулла, Гней Помпей, пользовались исключительным влиянием7. Всё же первый добровольно сложил с себя в 79 г. диктаторские полномочия, второй – в конце 62 г. до н.э. распустил свою армию, хотя имел возможность установить единоличный контроль над государством. Юлий Цезарь пошел дальше в нарушении республиканских норм. Он не сложил своих полномочий по требованию сената, а добился бессрочной диктатуры (44 г. до н.э.). В конечном счете это привело к заговору и убийству «тирана». Следует отметить, что Цицерон не считал возможным называть господство Цезаря в период диктатуры принципатом (principatus), поскольку он достиг его противозаконно8. Не был принцепсом и диктатор Сулла. Принципат предполагал признанный моральный авторитет, который можно было завоевать только в рамках закона (сравн. разделы II.1–2).

 

После окончания гражданских войн (30 г. до н.э.) Октавиан бесспорно первенствовал в государстве. По своему влиянию, могуществу, заслугам и должностям Октавиан фактически давно занимал положение {299} одного из принцепсов9. Недоставало морального обоснования и формального признания статуса. В 28 г. до н.э., при пересмотре состава сената, молодой Цезарь поставил себя в начале списка, т.е. стал princeps senatus, что давало возможность выступить первым при голосовании. Обычно принцепсом сената становился один из старейших членов этой правящей коллегии Римской республики из числа нобилей и консуляров. То, что 35-летний Юлий Цезарь Октавиан занял эту позицию, могло вызвать скептические усмешки (их следовало упрятать в складки белоснежных тог – никто не успел забыть ни проскрипций, ни заклания 300 сенаторов и всадников на алтаре Цезаря после взятия Перузии). Важнее другое: формальное признание Октавиана принцепсом сената, не предоставляя конкретных властных полномочий, стало важным шагом на пути к легитимации уже занятого им особого места в «восстановленной республике».

 

Ведущее положение было достигнуто военной победой над всеми противниками. Победитель опирался не только на поддержку и симпатии значительной части населения, но и на клятву верности, данную «всей Италией» и Западными провинциями в 32 г. Присяга связывала Октавиана с «народом». Она не случайно фигурирует не только в 25, но и в итоговой 34 главе «Деяний»10. Но присяга не легитимировала исключительное положение в государстве. Более того, особая, минуя сенат и все республиканские институты, связь с народом была явлением неконституционным, «не-республиканским»11. Лишь признанные заслуги в спасении отечества от иностранной угрозы и тирании (как преподносилась «победа над Клеопатрой»), установление долгожданного мира и дальнейшие шаги по «восстановлению республики» со временем обеспечили истинную statio principis, основанную также на auctoritas.

 

К числу достоинств статуса принцепса относилась его неотягощенность монархическими ассоциациями. Princeps был «первым среди равных», и данное обозначение вполне вписывалось в контекст «республиканской» идеологии. Статус не имел чётких государственно-правовых характеристик. Его можно сопоставить с Augustus в сакральном смысловом поле (но не с Юпитером или тем более с прижизненным обожествлением). Благодаря юридической неопределенности обозначение princeps могло вбирать в себя дополнительные оттенки и атрибуты власти, в отличие, например, от imperium {300} / imperator, которое содержало явные военные коннотации, очерченные территориальные и временные ограничения. В этом отношении princeps образует смысловое единство с auctoritas («авторитет, влияние» – данное понятие будет прокомментировано отдельно) на которой основывалось его «первенство». Август подчеркивал, что он превосходил своих коллег только auctoritas, но не властью (potestas – RG 34, см. раздел VII.3).

 

Став во главе списка сенаторов (princeps senatus), победитель удостоился публичного признания в качестве одного из principes civitatis (сравн.: Nep. Att. 19. 2). Фактически он и до того контролировал государство. В свою очередь, сенат получил гарантии своей «свободы» (libertas), т.е. сословных привилегий, со стороны всемогущего победителя. Так был достигнут компромисс между силой и правом. Следующий важнейший шаг в направлении оформления республиканской легитимности stationis principis был совершен в январе 27 г. до н.э. Вступая в свое седьмое консульство, Октавиан сложил с себя все чрезвычайные полномочия, «вернув республику» сенату и Римскому народу (RG 34. 1). С государственно-правовой точки зрения он остался только республиканским магистратом, консулом. На этом основании Август потом утверждал, что обладал властью не большей, чем коллеги по магистратуре, превосходя их лишь своей auctoritas (ibid. 34. 3). Это была auctoritas principis, овеянная ореолом славы выдающихся создателей Римской республики и ее империи. Октавиан был приобщен к этой славе, как спаситель и восстановитель «республики». Благодарные и зависящие от милости победителя сенаторы, среди которых было уже немало ставленников Октавиана, приняли его особый статус. Постепенно он становился не только бесспорным, но и само собой разумеющимся.

 

Указание на особое положение в «восстановленной республике» соответствовало собственным представлениям Октавиана-Августа. В «Деяниях» он неоднократно говорит о себе как princeps, причем без дополнений senatus, civium или populi Romani12. Иногда контекст показывает, что имелось в виду. В 13 главе Август вспоминает, что за время, когда он первенствовал (me principe), по решению сената трижды закрывался храм Януса. Подчеркнуто, что ранее, то есть от основания Рима до рождения Августа, это случилось всего дважды. Такое указание рубежа требовало по меньшей мере смелости и может рассматриваться как косвенное свидетельство о наличии концепции «века Августа» (далее указаны другие примеры). Поскольку действующим субъектом в тексте выступает сенат, остается некая вероятность того, что звание принцепса относилось к коллективному органу (принцепс {301} сената). Но скорее всего, мы имеем дело с привычным для Августа приёмом внесения некоторой неопределённости. Основной смысл высказывания заключается в превознесении собственных заслуг, засвидетельствованных решениями сената.

 

В 30 главе RG Август говорит о себе как принцепсе вне всякой связи с сенатом. Здесь римская история делится на время его «первенствования» и время до того (ante me principem). На таком фоне и в самом деле «принципат» не требует никаких дополнений, исключительность статуса подразумевается. Важны и другие детали. О «принципате» речь идёт в связи с военными победами. Он не ограничивается рамками Рима и Италии, а приобретает имперские масштабы, поскольку далее сообщается, что победы поставили паннонцев и даков под власть Римского народа (imperium populi Romani). Они достигнуты при верховном командовании Августа, а потому причисляются к его личным заслугам. Примечательно, что Август представляет себя не как «императора»-главнокомандующего (непосредственно военные действия велись под командованием Тиберия), а просто как «принцепса». В 32 главе, где Август также сообщает о своих внешнеполитических успехах, в частности, о различных царях, которые искали его покровительства, сенат также не назван. Зато вновь говорится о времени его «первенствования» (me principe). Как и в 30 главе, принцепс выступает здесь как представитель Римского народа, под «империем» которого находится круг земель. О важном значении наименования princeps свидетельствует также словоупотребление других авторов13.

 

Приведённые примеры разъясняют смысл слов princeps и principatus. Института под названием «принципат» не существовало, не было такой должности или титула14. Principatus означал прежде всего статус, особое положение Августа в обществе и государстве. Оно не было еще юридически оформлено. Сами принцепсы тоже понимали его как statio15. Принцепс был согражданином, «первым среди равных» (primus inter pares). Statio principis ко многому обязывало: заботиться об общественном благе и согласии (Tac. hist. I.49), о благополучии Римского народа, в том числе о войске (RG 26, 30), {302} o плебсе, обо всех и всём остальном. Это ожидалось от выдающегося гражданина, радеющего о civitas и согражданах.

 

Слово principatus в применении к Августу и его времени со стороны других лиц засвидетельствовано лишь после его смерти. И тоже не для обозначения формы государства, а в качестве указания на статус, ведущее место среди граждан. Около 30 г. н.э. Веллей Патеркул использовал выражение principatus eius – «его /Августа/ принципат» (II. 89. 6). Имелось в виду «первенствование» конкретного лица в государстве, а не государственное устройство. Так же обозначал Веллей положение действующего правителя – Тиберия16. Сенека, через 30 лет, говорил о принципате Августа: a principatu suo (начиная от его /здесь: Августа/ принципата» – Sen. clem. I. 9. 1). К своему подопечному, юному Нерону, философ-наставник обращался со словами: tuus principatus («твой принципат», I. 1. 6). Спустя почти ещё полвека Тацит в первой главе «Анналов» сообщает, что Август принял под свою власть государство («республику») под именем принцепса. Чуть далее Тацит признаёт приемлемость и легитимность положения принцепса, противопоставляя его титулу царя или власти диктатора. Общий критический тон историка лишь повышает важность его свидетельств17.

 

В формулировке Тацита (ann. I. 1. 1) следует также обратить внимание на смысловое разделение (если не противопоставление) «имени принцепса» и «власти» (imperium): Август принял (город Рим) под свой империум (всего лишь) под именем принцепса (nomine principis sub imperium accepit). Представляется, здесь отражена очень важная деталь: принцепс как таковой не обладал никакой исключительной властью. Но он всегда (как и во времена Республики) как носитель высшего достоинства и авторитета, обладавший наибольшим влиянием, был претендентом на imperium и potestas – в рассматриваемый период это были imperium maius и tribunicia potestas. Поэтому неточны выражения вроде «вручение власти принцепса» или «передача власти принцепса» (уместен был бы дательный падеж)18. С учетом сказанного {303} следует попытаться рассмотреть порядок первых передач власти, в частности, Тиберию. Как сын, наследник, соправитель и обладатель равных с Августом полномочий, Тиберий был «вторым» человеком в государстве. После смерти Августа он стал автоматически первым – «принцепсом». Таким образом, наследник при нормальном ходе событий, то есть, если предыдущий принцепс действительно обладал auctoritas, получал в семье и в государстве освободившееся «место» на высшей ступеньке иерархии rei publicae. Именно с этого начинался процесс инвеституры: войско, сенат, народ (как носитель суверенитета) в соответствии с давними традициями предоставляли конкретные полномочия тому, кто уже был принцепсом, то есть самому достойному. Так все выглядит у Светония в случае с Тиберием. Он сразу принял principatus и окружил себя охраной как символом господства (dominatio), но на словах долго отказывался от власти (imperium). Поскольку это происходило первый раз, то складывалось несколько сумбурно19. В дальнейшем «имя принцепса» превратилось в наименование властителя, а процедура, став рутинной, завершалась принятием lex de imperio.

 

Начиная со времени Августа, princeps стало самым употребительным обозначением правителя Рима в течение трех веков, особенно в Риме и в сенате. Слово «принцепс» не входило в титулатуру, но как обращение ясно указывало на статус правителя20. Это нашло отражение в сенатской историографии, а оттуда перешло в историческую литературу нового времени. Лишь Т. Моммзен вновь «изобрел» термин «принципат» как обозначение специфического государственного строя в эпоху ранней Римской империи. В раннеимператорском Риме principatus – первенствование конкретного лица – не было названием формы государства.

 

Слова «принцепс» и «принципат» соответствовали традициям Римской республики. В новых условиях они ясно указывали на исключительное положение в государстве единственного принцепса при отсутствии явных монархических коннотаций. Идея первенствования одного из граждан на основе выдающихся личных качеств и заслуг (сравн. раздел VII.3–4) не противоречила концепции «восстановленной республики».

 

Установив единоличный контроль над государством, Октавиан провозгласил «восстановление республики» (res publica restituta). Сохранившиеся свидетельства показывают, что урегулирование 28/27 гг. было принято {304} большинством граждан с энтузиазмом. Неизвестно ни одного синхронного высказывания в Риме и Италии, в котором оно рассматривалось бы как узурпация власти. Государство не разрывалось более на куски алчущими власти партиями, оно вновь стало «общим достоянием граждан» – res publica. Римские граждане радовались «восстановлению республики», при том что государственное управление сосредоточилось в руках одного человека. Нет ли здесь противоречия? Истории известны случаи, когда большинство ошибалось. Следует ли и здесь предположить, что Октавиану удалось ввести всех в заблуждение и «восстановление республики» было обманом? Или чего-то недопонимаем мы? Попытаемся абстрагироваться от идеологии новоевропейской демократии и в силу своих возможностей рассмотреть ситуацию с позиций людей того времени.

 

Принципиальное значение имеет адекватное толкование римского понятия res publica. Современная классификация определяет монархию и республику как (противоположные) государственные формы21. Но римская политическая мысль проводила совсем иную границу: между «республикой» и ее отсутствием. Для того, чтобы раскрыть замысел, в соответствии с которым было осуществлено урегулирование 28/27 гг., необходимо ориентироваться на то содержание, которое вкладывали в выражение res publica современники Цицерона, одним из них был и Октавиан (см. раздел IV.5. Формы «республики»).

 

Важно учитывать, что тогда (после 44 г. до н.э.) в рамках гражданского общества было два основных понимания rei publicae. Одно из них, которого придерживались заговорщики, обозначалось как «свободная республика». Профиль этой интерпретации формировался путём противопоставления «тирании». С точки зрения заговорщиков тираном был диктатор Юлий Цезарь. Под res publica libera они понимали такое государство, в котором власть фактически принадлежала бы «лучшим» (optimi), то есть нобилитету. Это был бы возврат к аристократической и олигархической Римской республике (до 49 г. до н.э.). Такое правление показало свою недееспособность и скомпрометировало себя в течение последних ста лет22. {305} Не было возврата и к «древней республике». Потому заговорщики не нашли достаточной поддержки среди населения Города, как и Италии в целом. Что касается Октавиана, то он не только не собирался восстанавливать сенатскую олигархическую республику – вместе с другими триумвирами молодой Цезарь безжалостно истреблял «цезареубийц», верша месть за своего приёмного отца. Возврата к прежней Римской республике (к «республике до Рубикона») не было.

 

Провозглашая восстановление, Октавиан имел в виду отнюдь не сенатскую олигархическую Республику. В его формуле под res publica подразумевалась res populi в том фундаментальном смысле, который лежал в основе римских представлений о гражданском обществе, о civitas, как их сформулировал Цицерон в трактате «О государстве» (Cic. rep. I.39). Лозунг «восстановленной республики» Октавиана-Августа соответствовал желаниям и интересам широких кругов римского гражданства. Имелась в виду столь же мало «демократия», как и прежняя сенатская олигархия. Речь шла о восстановлении гражданского общества. Для осуществления этого требовалась сильная личность, некто вроде Цицероновского «управляющего делами республики» (rector / curator / gubernator rei publicae). Эту роль принял Август.

 

Урегулирование 28/27 гг. предусматривало «восстановление республики» как «общего достояния». И в этом смысле суть установленного порядка соответствовала названию. Вопрос о форме государственной организации, после пережитых всеми ужасов, занимал подчиненное место. Никто не помнил и фактически не знал, какой была Республика при Цинциннате, Сципионе и Катоне Старшем. Большинство тогда мало этим интересовалось. Главным для римских граждан и всего населения Италии было «восстановление республики», под которым понимались гражданский мир, безопасность, гарантии собственности, сохранение привилегий граждан и «империи Римского народа».

 

Наряду с этим предусматривалось также сохранение норм и целого ряда учреждений Римской республики, но лишь в той мере, в какой они могли быть вписаны в задуманную Октавианом-Августом «наилучшую форму государства» (optimus status). В этом проекте государственного устройства «республики» ключевую позицию занял принцепс. {306}

 

 

1 Развернутые трактовки понятия «принципат»: Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. II. S. 763. Weber W. Princeps: Studien zur Geschichte des Augustus. Stuttgart, 1936. Pass.; Wickert L. Princeps…; id. Neue Forschungen zum romische Prinzipatus // ANRW II. Bd. I. 1975. S. 3 ff. (обзор лит.); Benario U.W. Augustus Princeps // ANRW II. Bd. 2. 1975. S. 75–85 (библиография.); Bleicken J. Verfassungs- und Sozialgeschichte des römischen Kaiserreiches. 2 Bd. Padeborn, 1994–19954; Ferrary J.-L. À propos des pouvoirs d’Auguste // Cahiers du Centre G. Glotz 12. 2001. 101–154 (engl: The powers of Augustus // Edmondsdon J. (ed.). Augustus 2009. P. 90–136). Крюков А.С. “Principatus” у Тацита // Норция. Вып. 3. 1999. С. 109–123; его же. Поэтика исторической прозы Тацита. Дисс. … докт. филол. наук. СПб., 2002. С. 140 слл. См. также разделы I.2–6 об историографии вопроса.

 

2 О princeps senatus: Mommsen T. Römisches Staatsrecht… Bd. II. S. 418 ff.; Meier Chr. Die ersten unter den ersten des Senats // Norr D., Simon D. Gedächtnisschrift für Wolfgang Kunkel. 1984. S. 185–204. О principes iuventutis – «первенствующие» среди всаднической молодежи см.: Liv. II. 12. 15, VI. 13. 7, IX. 14. 16, XLII. 61. 5. На взгляд римлян, свои principes, из числа знати или вожди, имелись также у других народов. {297}

 

3 Эта точка зрения общепринята в современной литературе, вопреки мнению Мериваля (Merival Ch. History of the romans under the empire. Vol. III. L., 1851. P. 452–457), а также Райса Холмса, полемизировавшего с Г. Пелхамом (Pelham H.F. Essays on the Roman History. Oxf, 1911. P. 49–60). См.: Holmes Th.R. The architect of the Roman empire. Oxf., 1928. P. 263–5.

 

4 В источниках можно найти только определение слова «нобиль» как антонима понятия «новый человек» (Cic. Catil. I.28). См.: Gelzer M. Die Nobilität der römischen Republik. Leipzig, Berlin, 1912 (ND: Stuttgart, 1983); Hellegouarc’h J. Le vocabulaire latin des relations et des partis politiques sous la république. P., 1972. P. 437 ff.; Nicolet C. Le métier de citoyen dans la Rome républicaine. Bibliothèque des histoires. P., 1976. (engl.: The world of the citizen in republican Rome. Berkeley, 1980); Трухина Н.Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики. М., 1986. С. 33–40 (нобилитет), 40–45 (новые люди); Hölkeskamp K.-J. Die Entstehung der Nobilität: Studien zur sozialen und politischen Geschichte der Römischen Republik im 4. Jh. v. Chr. Stuttgart, 20112.

 

5 О приобретении словом statio некоего специфического смысла, возможно, говорит словоупотребление Веллея Патеркула. По словам историка, сенат настаивал на том, чтобы Тиберий занял положение отца – statio paterna, а тот отказывался стать принцепсом, желая оставаться равным другим гражданам (Vell. II. 124. 2). Если доверять словоупотреблению Авла Геллия, то Август выражал желание передать свой статус – statio mea – Гаю Цезарю (Gell. XV. 7. 3 = Bringmann, Wiegandt. Fragm. 35. S. 45). Бляйкен усматривает в этом обозначение политико-правового монархического положения принцепса. (Bleicken J. Augustus. S. 680 f. mit Anm. S. 769 f.). «Статус принцепса» хорошо вписывается в общую картину смешанной конституции «восстановленной республики» (см. след. раздел). {298}

 

6 Liv. VI. 11 sq.; 14 sqq. М. Манлий был одним из героев, существенно дополнявших миф об основании республики в сенатской интерпретации. Другим был Спурий Мелий, который во время голода 440 и 439 гг. продавал народу зерно по дешевой цене, чтобы затем быть избранным консулом и якобы даже стать царем. Его убил Г. Сервилий Ахала (Liv. IV. 12 sqq.; Dion. Hal. ant. XII. 1 sqq. etc.). Третьим был консул Спурий Кассий Вецеллин, казненный в 486 г. за жажду царской власти (Liv. II. 41 etc.). Эти три exempla, как и клятва не допускать «царства», были инструментализированы, используясь против попыток подорвать существовавший порядок. См, например: Cic. Brut. I. 17. 6; rep. II. 49, 60.

 

7 См. также раздел II.2 с примеч. 85 о Сципионе Старшем.

 

8 Cic. off. I. 26: Declaravit id modo temeritas C. Caesaris, qui omnia iura divina et humana pervertit propter eum, quem sibi ipse opinionis errore finxerat principatum. Cf. ibid. I. 42; fam. VI. 6. 5. В другой ситуации это было правомерно: Сic. dom. 66. Сравн.: Suet. Iul. 29. 1. Подробнее см.: Марченко Г.М. Античная традиция о princeps civitatis // Вестник ЛГУ, серия история, язык, литература. Вып. 3. 1974. № 14. {299}

 

9 Одним из «первенствующих» наследник Юлия Цезаря, несмотря на юный возраст, фактически являлся уже с 43 г. до н.э., когда он стал претором, сенатором-консуляром, консулом, а затем одним из триумвиров. См.: Егоров А.Б. Проблемы титулатуры римских императоров. С. 165 слл. Там же указания на литературу. О титулатуре см. также раздел VII.4.

 

10 Потому можно не сомневаться, что присяга сохраняла свое значение и после 27 г. до н.э. Присяга приносилась и преемникам Августа, войском – ежегодно.

 

11 Вопрос о правовых и внеправовых основах власти Августа рассматривается в следующих разделах. {300}

 

12 Сравн.: Cic. off. III. 105, cf. RG 12 (principes viri – «ведущие граждане»). Это «просто принцепс», возможно, лучше всего раскрывает уровень претензий Августа. Оно соответствует встречающимся в «Деяниях» выражениям вроде classis mea или exercitus meus (RG 26; 30). {301}

 

13 О высоком статусе принцепса свидетельствует славящий Августа Гораций. Разбиравшийся в тонкостях идеологических игр Августа поэт не случайно ставит «принцепс» рядом с «отец (отечества)»: hic ames dici pater atque princeps (Hor. carm. saec. I. 2. 50). Все же не следует забывать, что упоминаемые здесь тексты предназначались прежде всего для «внутреннего потребления» (для римских граждан).

 

14 Неправомерным также было бы считать принципат неким особым государственным органом, параллельным республике – как, солидаризуясь с Де Франчиши, думал Г. Зибер (Siber H. Das Führeramt des Augustus. Leipzig, 1940. S. 71 m. Anm. 4; cf.: De Francisci P. La costituzione Augustea. Pavia, 1929. P. 89, 94 f., 99).

 

15 Gell. XV. 7. 3 (Malcovati fr. 22 = Augustus epist. = Bringmann, Wiegandt. Frg. 35. S. 45); SC Pisone // AE 1996. S. 885, 2. 130 (paternae stationis); cf.: Vell. II. 124. 2; Plin. pan. 86. 3 etc. Cf.: Köstermann E. Statio principis // Philologus. Bd. 87, 1932. S. 358–368; id. “Status” als politischer Terminus in der Antike // RhM. Bd. 86. 1937. S. 225–240. О «статусе республики» говорится в разделе V.2 и далее. {302}

 

16 Другие примеры из Веллея: soli huic (sc. Tiberio) contigit paene diutius recusare principatum quam, ut occuparent eum, alii armis pugnaverunt (II. 124. 2: «Он /Тиберий/ – единственный, кто отказывался от принципата едва ли не дольше, чем другие сражались оружием, чтобы его захватить»); quasi universa principatus Ti. Caesaris forma (II. 129. 1: «нечто вроде общей картины принципата Тиберия Цезаря»). Cf.: Edmondson J. Augustus. P. 2, note 4.

 

17 Tac. ann. I. 1. 1: qui cuncta discordiis civilibus fessa nomine principis sub imperium accepit. Tac. ann. I. 9. 5: non regno tamen neque dictatura, sed principis nomine constitutam rem publicam. См.также: Köstermann E. (hrgs.). Cornelius Tacitus, Annalen. Bd. I. Heidelberg, 1963. S. 58 f., 98 etc. Об особенностях Тацитовой трактовки Августа см. также раздел IX.3.

 

18 Великанова Е.Н. Процедура вручения Тиберию и Калигуле власти принцепса // Политика. Идеология. Культура. Проблемы всемирной истории. Ярославль, 2006. С. 59, сравн. с. 62 сл. Та же неточность встречается и в другой статье автора: Initium принцепса: порядок передачи власти первым преемникам Августа // ВДИ 2007. № 3. С. 163–174, на с. 164 и др. Термин princeps обозначал в первую очередь не «власть», а статус, влияние, обусловленные auctoritas. С другой стороны, «авторитет» Тиберия основывался не столько на личных заслугах, сколько на статусе наследника Августа. Высшая власть обозначалась {303} как imperium (maius) и tribunicia potestas. Потому известный закон назывался lex de imperio, исчисление правления – dies imperii.

 

19 Suet. Tib. 24. 1. Об initium Тиберия см. также разделы V.1 с примеч. 19 и V. 9 с примеч. 176 слл., VII.1 с примеч. 2 cлл.

 

20 Этим princeps отличалось от другого обозначения позиции в государстве и обращения – imperator. Примеры обозначения позиции: Tac. ann. XIV. 2. 1: profani principis imperium; Sen. clem. I. 16. 2: imperat princeps civibus suis. Сравн.: Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. II. S. 774. О титулатуре Августа см. также раздел VII.4. {304}

 

21 Монархия – букв. «единовластие» (греч.), форма правления, при которой власть принадлежит одному лицу, и как правило, передается по наследству. В противоположность монархии, для республики в современном понимании характерна выборность главы государства, как и всех руководящих органов. Помимо этого, в современной политологии большое вниманию уделяется классификации «режимов» (от лат. regimen – управление, руководство), которая учитывает не только устройство государственных органов, но всю совокупность находящихся в постоянном изменении форм и методов осуществления политического руководства обществом. Под «политической системой» (политической организацией общества) понимается, как правило, сложившийся и относительно стабильный, длительно сохраняющийся режим.

 

22 Разъяснение трёх значений понятия «республика» см. в разделе IV.4. Кассий Дион для обозначения res publica libera использует «демократия» (что характерно для греческих писателей эпохи Империи, см. раздел IV.8). Это неточно, поскольку республика в Риме была аристократической и олигархической, такой же хотели ее восстановить заговорщики. Но ход мыслей Диона понятен. Он писал о многовластье {305} (на самом деле – не демократии, но олигархии), которому противопоставлялась «монархия» как более подходящая форма правления для огромной империи (Dio XLIV. 2). {306}

 

Межерицкий Я.Ю. «Восстановленная республика» императора Августа. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016. С. 297–306.

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 15.11 2021

Из «Анналов» Тацита:
 

9. (1) И затем — бесконечные толки о самом Августе, причем очень многих занимал такой вздор, как то, что тот же день года, в который некогда он впервые получил власть, стал для него последним днем жизни35 и что жизнь свою он окончил в Ноле, в том же доме и том же покое, где окончил ее и Октавий, его отец. (2) Называли также число его консульств, которых у него было столько же, сколько у Валерия Корва и Гая Мария вместе36: трибунская власть находилась в его руках на протяжении тридцати семи лет, титулом императора37 он был почтен двадцать один раз, и неоднократно возобновлялись другие его почетные звания и присуждались новые. (3) Среди людей мыслящих одни на все лады превозносили его жизнь, другие — порицали. (4) Первые указывали на то, что к гражданской войне38 — а ее нельзя ни подготовить, ни вести, соблюдая добрые нравы, — его принудили почтительная любовь к отцу и бедственное положение государства, в котором тогда не было места законам. Во многом он пошел на уступки Антонию, стремясь отомстить убийцам отца39, во многом — Лепиду. (5) После того как этот утратил влияние по неспособности, а тот опустился, погрязнув в пороках40, для истощаемой раздорами родины не оставалось иного спасения, кроме единовластия; (6) но, устанавливая порядок в государстве, он не присвоил себе ни царского титула, ни диктатуры, а принял наименование принцепса: ныне империя ограждена морем Океаном и дальними реками41; легионы, провинции, флот — все между собою связано; среди граждан — правосудие, в отношении союзников — умеренность; сам город украсился великолепным убранством; лишь немногое было совершено насилием, чтобы во всем остальном были обеспечены мир и покой.

 

10. (1) Другие возражали на это: почтительная любовь к отцу и тяжелое положение государства — не более как предлог; из жажды власти он привлек ветеранов щедрыми раздачами; будучи еще совсем молодым человеком и частным лицом, он набрал войско, подкупил легионы консула42, изображал приверженность к партии помпеянцев; затем, когда по указу сената он получил фасции и права претора и когда были убиты Гирций и Панса, — принесли ли им гибель враги или Пансе — влитый в его рану яд, а Гирцию — его же воины и замысливший это коварное дело Цезарь, — он захватил войска того и другого; вопреки воле сената, он вырвал у него консульство, и оружие, данное ему для борьбы с Антонием, обратил против республики; далее, проскрипции граждан, разделы земель, не находившие одобрения даже у тех, кто их проводил. (2) Пусть конец Кассия и обоих Брутов — это дань враждебности к ним в память отца, хотя подобало бы забыть личную ненависть ради общественной пользы; но Помпей был обманут подобием мира, а Лепид личиною дружбы; потом и Антоний, усыпленный соглашениями в Таренте и Брундизии, а также браком с его сестрой43, заплатил смертью за это коварно подстроенное родство. (3) После этого, правда, наступил мир, однако запятнанный кровью: поражения Лоллия и Вара, умерщвление в Риме таких людей, как Варрон, Эгнаций, Юл. (4) Не забывали и домашних дел Августа: он отнял у Нерона жену и издевательски запросил верховных жрецов, дозволено ли, зачав и не разрешившись от бремени, вступать во второе замужество44. Говорили и о роскоши Тедия45 и Ведия Поллиона46; наконец, также о Ливии, матери, опасной для государства, дурной мачехе для семьи Цезарей. (5) Богам не осталось никаких почестей, после того как он пожелал, чтобы его изображения в храмах были почитаемы фламинами и жрецами как божества47. (6) И Тиберия он назначил своим преемником не из любви к нему или из заботы о государстве, но потому, что, заметив в нем заносчивость и жестокость, искал для себя славы от сравнения с тем, кто был много хуже. (7) Ведь несколько лет назад, требуя от сенаторов, чтобы они снова предоставили Тиберию трибунскую власть48, Август, хотя речь его и была хвалебною, обронил кое-что относительно осанки, образа жизни и нравов Тиберия, в чем под видом извинения заключалось порицание.

http://ancientrome.r...?a=1347001000#9

Ответить