Наполеон очень уважал науку и в начале своей карьеры гордился званием академика (члена института). В 1799 г. он назначил министром внутренних дел знаменитого астронома Лапласа, однако уже через полтора месяца отправил его в отставку.
Впоследствии, в своих воспоминаниях на острове св. Елены, Наполеон писал о Лапласе следующее:
«Первоклассный геометр вскоре заявил себя администратором более чем посредственным; первые его шаги на этом поприще убедили нас в том, что мы в нем обманулись. Замечательно, что ни один из вопросов практической жизни не представлялся Лапласу в его истинном свете. Он везде искал какие-то субтильности, мелочи, идеи его отличались загадочностью, наконец, он весь был проникнут духом „бесконечно малых“, который он вносил и в администрацию».
"Только перечитывая под старость лет книгу "Д'Артаньян и три мушкетёра" наконец-то начинаешь понимать, что единственный положительный герой в этой книге - кардинал Ришелье..."
Неизвестный автор.
"Великий человек, будь ты сегодня жив, я бы отдал тебе половину моей империи, при условии, что ты научишь меня, как управлять другой ее половиной".
Петр I при посещении гробницы Ришелье
Жан-Арман дю Плесси де Ришелье родился 9 сентября 1585 года в семье главного прево Франции. Его отец Франсуа де Плесси, храбрый воин и непрактичный человек, преданно служил королю и почти не занимался собственными делами. В результате, когда в 1590 году прево подкосила лихорадка, его вдова осталась почти без средств к существованию и с пятью маленькими детьми на руках. Единственным достоянием семьи было Люссонское епископство, приносившее небольшой, но стабильный доход. Однако, чтобы в будущем сохранить его за собой, один из дю Плесси должен был стать прелатом. Выбор матери пал на среднего сына Альфонса, замкнутого и очень набожного мальчика. Два других ее сына - сильный и красивый Анри и болезненный, но весьма честолюбивый Арман - должны были стать военными. Арману, младшему и самому способному из детей, мать дала отличное образование: он учился в Наваррском колледже, а затем - в военной академии Плювинеля.
Но в 1602 году грянул гром: отказавшись от епископства, Альфонс стал простым монахом. Мадам Дю Плесси была в ужасе: семейство лишалось единственного источника дохода. Оставалась надежда, что место непутевого сына займет Анри или Арман. Старший брат от духовной карьеры отказался наотрез,
зато младший, подумав, внял мольбам любимой матери. Бросив военное дело, он активно занялся теологией, и вскоре, несмотря на юный возраст, приобрел большой авторитет в ученых кругах. К талантливому юноше благоволил сам Генрих IV, упросивший Папу утвердить Армана в должности епископа на полтора года раньше положенного срока - Арман был слишком молодым для сана епископа..
Еще одна легенда, связанная с великим кардиналом:
"Когда, причащая умирающего, священник произнес традиционное: "Прости врагов своих", Ришелье откликнулся: "У меня не было других врагов, кроме врагов государства. А им я никогда не прощал".
Ришелье на плотине под Ля Рошелью. Анри-Поль Мотт, 1881 год.
Иногда воющие державы просто забывают подписать мирный договор - дел и так много, недосуг пустяками заниматься:
Черногория и Япония
Черногории понадобился почти век, чтобы заключить мир с Японией. В 1904 году Черногория поддержала Россию в конфликте с Японией и объявила последней войну.
На момент заключения мирного договора между Россией и Японией о Черногории все забыли, а после окончания Первой мировой войны она вошла в состав Югославии.
И только в 2006 году, после обретения Черногорией независимости, отношения с Японией были официально восстановлены путем подписания мирного договора.
Нидерланды и острова Силли
Эта война началась в 1651 году в момент завершения гражданской войны в Англии, когда голландский флот встал на сторону британского парламента и потребовал выплаты репараций в счет повреждений, нанесенной артиллерией роялистов, размещенной на британских островах Силли.
Никаких репараций выплачено не было, и поэтому голландцы объявили войну островам Силли отдельно. Когда на архипелаге высадились английские войска армии парламента, голландцы ушли, но мирного договора так и не заключили.
В 1986 году этот факт был обнаружен жителем островов историком Роем Данканом, в результате чего на острова прибыл посол Нидерландов, который подписал мирный договор.
Подписывая этот документ, посол Джонкир Хюйдеркопер пошутил: "Наверное, все эти годы островитяне опасались нашего нападения".
Завершение 335-летней войны между островами Силли и Нидерландами проходило в атмосфере шуток.
Рим и Карфаген
В еще более отдаленные времена Рим и Карфаген вели три затяжные войны, которые получили название Пунических.
Последний из этих конфликтов завершился взятием и разрушением Карфагена в 146 году до н.э., но юридического документа об окончании войны подписано не было.
В 1985 году мэры нынешних Рима и Карфагена, который располагается в Тунисе, подписали мирный договор и прилагавшийся к нему пакт о дружбе.
В 1799 г. Павел 1 объявил войну Испании, однако из-за географической удаленности двух стран, никаких военных действий не велось.
Испанский король в ответном манифесте не удержался от намеков на психологическую нестабильность русского царя -
Среди других особо желает выделиться Россия, император которой, недовольный тем, что присвоенный им титул не соответствует ему, а высказанные намерения на этот раз не нашли сочувствия с моей стороны, издал декрет об объявлении войны, публикация которого уже достаточна для осознания глубины его неразумности. (...) Я без удивления ознакомился с этим заявлением, поскольку обращение с моим поверенным в делах и другие, не менее странные поступки данного государя уже давно свидетельствовали о том, что этого следует ожидать.
Однажды к английскому хирургу Джону Абернети (John Abernethy; 1764—1831), известному необычайной лаконичностью речи, обратилась на прием обладавшая той же чертой женщина с сильно опухшей рукой.
Между ними произошел такой диалог:
- Ожог?
- Ушиб.
- Компресс.
На следующий день:
- Лучше?
- Хуже.
- Еще компресс.
Через два дня.
- Лучше?
- Здорова. Сколько?
- Ничего.
После ухода дамы Абернети произнес длинноватую для него фразу:
Помню, слышал я от моего друга — весьма достойного и родовитого дворянина — рассказ о некой его землячке, не раз выказывавшей такую благосклонность к своему лакею, что он, не будучи от природы пустым и глупым, не мог сомневаться в ее намерениях; и однажды утром, найдя свою хозяйку задремавшей без всяких одежд на постели лицом к стене, очарованный ее великой красотой, тихонько подошел к ней — благо лежала она очень удобно, на самом краю кровати, — и приступил к осаде; она же, обернувшись, увидала, что тут ее лакей, которого она так желала, и потому, не делая попытки освободиться от наскочившего молодца либо помешать ему, отвернула вновь голову к стене, чтобы ему было удобнее распоряжаться добычей, а ей ничего не потерять, и лишь молвила: «Господин дурак, что внушило вам дерзость сунуться ко мне с этим?» А лакей в ответ со всей почтительностью: «Сударыня, так мне вынуть?» — «Да я не о том, господин дурак, — настаивала дама, — я спрашиваю, что внушило вам дерзость сунуться ко мне?» А тот все сворачивает на свое: «Сударыня, так мне вынуть?» — или еще: «Так ежели пожелаете, то я выну». Она же вновь повторяет: «Да не о том же я, господин дурак».
Ну вот оба и твердили это в другой, в третий раз и более, не прекращая меж тем делать то же, что ранее, — пока он не управился вполне, к вящему благорасположению хозяйки, довольной, что он ее не послушался. Да и ей пошло на пользу, что она настойчиво твердила свой первый вопрос, ничего в нем не изменяя, — так они оба потом возвращались к подобной же игре; ибо, как говорят, трудно идет лишь первый клин и первый глоток. Вот вам добрый и оборотистый слуга! И таким смельчакам, как приметили итальянцы, надобно говорить: «А bravo cazzo mai nоn manca favor»[55].
Когда в составе Великого посольства Петр I инкогнито путешествовал по Европе, он интересовался не только строительством кораблей. В числе прочего молодой царь пытался заниматься медициной, что и привело его в созданный Фредериком Рюйшем (правильнее: Фредериком Рёйсом, нидерл. Frederik Ruysch, 1638—1731) музей.
Рюйш был выдающимся анатомом, зоологом и ботаником, неплохим живописцем. На его публичные вскрытия собиралась масса народу, в 1670 года одно такое представление принесло городской казне рекордную сумму — 255 гульденов. В качестве поощрения город заказал портрет Фредерика Рюйша в окружении членов медицинской гильдии.
«Урок анатомии Фредерика Рюйша» (худ. Адриан Баккер, 1670). Доктор Рюйш в шляпе, с ланцетом в руке..
Рюйш владел тайной красочного бальзамирования тел. Дошло до того, что в Голландии многие безутешные родители, не желая расставаться со своими умершими детьми, отдавали их Рюйшу для бальзамирования, который сохранял у бальзамированных трупов естественный цвет и даже упругость кожи.
Царя настолько поразила красота бальзамированных детских тел, что он приложился к одному из препаратов. Фредерик Рюйш с гордостью писал: "Я так искусно приготовил препарат, что великий монарх его поцеловал".
Петр стал брать у Рюйша уроки анатомии. Правда, от посещения публичных вскрытий пришлось отказаться, поскольку публика ломилась посмотреть на русского царя, а не на труп. Ажиотаж сделал демонстрацию практически невозможной.
Впоследствии Петр и Рюйш периодически обменивались ценными экземплярами - Петр посылал Рюйшу российских пресмыкающихся и насекомых, Рюйш - экзотических животных из восточных стран. Через 20 лет Петр купил коллекцию анатомических препаратов Рюйша за 50 тысяч флоринов (по другим данным - 30 тысяч золотых гульденов), положив основу коллекции Кунсткамеры.
«Урок анатомии Фредерика Рюйша», (худ. Ян ван Нек, 1683). Со скелетом в руках изображен сын доктора - Хендрик, который тоже стал медиком. Дело отца продолжала и младшая дочь Рюйша - Элизабет. Современники отмечали, что она «была весьма умела в искусствах отца обращаться с растениями и мертвыми телами, а также в области знания частей человеческого тела». Старшая дочь - Рахель проявила себя в живописи, была придворной художницей.
Жутковатые "натюрморты" профессора Рюйша вряд ли вызовут интерес в наши дни, но в эпоху Петра I воспринимались публикой на Ура!
Английский король Георг IV будучи еще принцем был вынужден жениться на Каролине Брауншвейгской. Брак был сугубо политическим, она была значительно старше принца, не говоря уже о том, что не блистала ни умом ,ни красотой. Однако в апреле 1795 года свадьба состоялась. Единственной пламенной страстью Георга стала ненависть к своей жене.
Когда умер Наполеон, премьер-министр доложил королю:
- Государь, ваш злейший враг мертв!
- Она наконец-таки умерла?! – воскликнул Георг, вскочив с кресла.
На шесть лет всего. Ей было двадцать семь, ему - двадцать один, когда в брак вступали.
не говоря уже о том, что не блистала ни умом ,ни красотой.
Не блистала она своим взбалмошным поведением. а уж умом-то поди не уступала близорукому толстячку-коротышке, каким был Георг. Красавицей Caroline конечно назвать трудно, но и дурнушкой - язык не повернется.
По мне так ничуть не краше и не страшнее его любовницы Марии Смарт (Она же - Фицгерберт):
На шесть лет всего. Ей было двадцать семь, ему - двадцать один, когда в брак вступали.
не говоря уже о том, что не блистала ни умом ,ни красотой.
Не блистала она своим взбалмошным поведением. а уж умом-то поди не уступала близорукому толстячку-коротышке, каким был Георг. Красавицей Caroline конечно назвать трудно, но и дурнушкой - язык не повернется.
Принц-регент вовсе не был дураком или бездельником, по крайней мере он руководил Британией в тяжелейшую эпоху наполеоновских войн. Тем не менее Георг был крайне непопулярен из-за своей невоздержанности - он любил много есть, много пить и волочиться за женщинами. К тому же он тайно женился на католичке, что и вообще было "не по понятиям".
Газеты беспощадно высмеивали обжорство и толщину Георга
Георг дружил с элегантным Бо Браммелом, основателем движения денди.
Браммел вместе с тремя другими лондонскими денди, сэром Генри Майлдмеем, лордом Алванли и Генри Пьерпойнтом, считаются основателями знаменитого лондонского клуба «Ватье», названного Байроном «клубом денди». В июле 1813 года, выиграв крупную сумму в карты, друзья устроили в клубе «бал денди». К этому времени Браммел поссорился с принцем Уэльским, своим прежним поклонником и покровителем. Тем не менее было решено отправить принцу приглашение. В начале бала устроители должны были стоять у входа и приветствовать почетных гостей. Зная щекотливые обстоятельства, многие заранее занимали места, чтобы посмотреть, как будет вести себя принц. Тот, войдя, вежливо раскланялся с Пьерпойнтом и Алванли, но проигнорировал Браммела и Майлдмея. Тогда Браммел бросил вслед принцу: «Алванли, кто этот толстяк, ваш приятель?» Принц, услышав вопрос, заметно изменился в лице. Эта колкость оказалась роковой для дальнейшей светской карьеры знаменитого денди.
Как-то раз на прогулке Иван Андреевич Крылов встретил молодежь, и один из этой компании решил подшутить над телосложением писателя, которого, возможно, не узнал. Молодой человек сказал: "Смотрите! Какая туча идет!" - и немедленно получил ответ. Крылов посмотрел на небо и добавил саркастично: "Да, и вправду дождик собирается. То-то лягушки расквакались".
* * *
При составлении договора об аренде квартиры Крылова заставили подписать обещание: в случае пожара по его вине он обязан заплатить владельцу 60 000 рублей. Иван Андреевич приписал к указанной сумме еще два нуля и со словами: "Мне все равно. Ни той, ни другой суммы у меня нет", - поставил подпись на документе.
* * *
За обеденным столом рядом с Крыловым оказался любитель рыбной ловли. Он рассказывал "потрясающие истории" о своих успехах, в частности, о том, какую гигантскую стерлядь поймал. Указывая ее размеры, он развел руки так широко, что задел баснописца. Иван Андреевич поспешил отодвинуться со словами: "Позвольте мне подвинуться, чтобы пропустить вашу стерлядь".
* * *
Крылов слушал оперу, а его соседом оказался какой-то меломан, забывший, что в театре он не один (притопывал в такт музыке, подпевал певцам - одним словом, мешал слушать).
— Безобразие! — сказал довольно громко Крылов.
— Это относится ко мне? — оживился сосед.
— Ну как вы могли такое подумать, — ответил ему Крылов. - Это относится к тому господину на сцене, который мешает мне слушать вас.
* * *
Художник В.Г. Солнцев вспоминал о том, как однажды Крылов собирался на маскарад и спрашивал совета у жены и дочерей А.Н. Оленина, какой наряд выбрать. Они предложили ему вымыться и причесаться, тогда он, без сомнения, останется неузнанным.
* * *
Однажды граф Мусин-Пушкин пригласил Крылова на обед, главным блюдом которого были специальным образом приготовленные итальянцем-поваром макароны. Крылов опоздал на обед и приехал, когда уже подавали главное блюдо. Граф весело сказал: "Виноваты! Вот вам и наказание!" И Крылову наложили глубокую тарелку макарон с верхом. Крылов справился с этим "наказанием". После этого граф предложил Крылову начать обед с самого начала по порядку, то есть с супа. Когда дело дошло до макарон, Крылову опять наложили полную тарелку. Когда Крылов доедал макароны, его сосед выразил опасение за желудок баснописца. Крылов удивился: "Да что ему сделается? Я, пожалуй, хоть теперь же готов еще раз провиниться".
* * *
Как-то Крылов, съев восемь пирожков дома, был поражен их дурным вкусом. Открыв кастрюлю, увидел, что она вся зеленая от плесени. Но решил, коли жив - можно доесть еще и оставшиеся восемь пирожков в кастрюле.
* * *
"Что царские повара! - сокрушался Иван Андреевич. - С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я... прежде так думал - закормят во дворце. Первый раз поехал и соображаю: какой уж тут ужин — и прислугу отпустил. А вышло что? убранство - сервировка - одна краса. Сами суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да все так на месте и стоят, потому что супу-то самого только лужица. Ей-богу, пять ложек не набрал. Сомнения взяли: быть может, нашего брата-писателя лакеи обносят? Смотрю - нет, у всех такое же мелководье. А пирожки? - не больше грецкого ореха. Захватил я два, а камер-лакей уж удирать норовит. Придержал я его за пуговицу и еще парочку снял. Тут вырвался он и двух рядом со мною обнес. Верно, отставать лакеям возбраняется. Рыба хорошая - форели... за рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичь кусочками, и трюфелей обрезочки - всякие остатки. На вкус не дурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уже далеко. Что же это, думаю, такое? Здесь только пробовать дают?! Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет - только ножки и крылышки, да маленькие кусочки обкромленные рядушком лежат, а самая птица под ними припрятана и неразрезанная пребывает. Хороши молодчики! Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней. Припомнился Пушкин покойный: "О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?" И стало мне грустно-грустно, чуть слеза не прошибла... А тут вижу - царица-матушка печаль мою подметила и что-то главному лакею говорит и на меня указывает... И что же? - Второй раз мне индейку поднесли. Низкий поклон я царице отвесил - ведь жалованная. Хочу брать, а птица так нерезанная и лежит. Нет, брат, шалишь - меня так не проведешь: вот так нарежь и сюда принеси, говорю камер-лакею. Так вот фунтик питательного и заполучил. А все кругом смотрят - завидуют. А индейка-то совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели! А сладкое? Стыдно сказать... Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят - надувательство кругом. А вина льют без конца... Вернулся я домой голодный-преголодный... Пришлось в ресторацию поехать".
Актерская карьера Утёсова началась в труппе антрепренера Шпиглера, в Кременчугском театре миниатюр. Приехав туда, семнадцатилетний юноша обратил внимание на то, что стены и заборы этого захолустного городка щедро украшены так называемыми «зазывными» афишами. Особенно ему запомнилась такая: «Сегодня в драматическом театре будет представлена пьеса „Отелло“ Уильяма Шекспира, любимца кременчугской публики».
***
На протяжении многих лет Утёсова преследовали разговоры руководящих работников о ненужности советскому народу джазовой музыки. На одном заседании в министерстве культуры он сказал:
— Джаз как любовница — все его любят, но боятся показывать.
***
Утёсов подарил маленькому Андрею Миронову скрипку (к которой, кстати, тот так никогда и не притронулся). Мария Владимировна при этом сказала сыну:
— Балует тебя дядя Лёдя. А ты этого не заслужил. Покажи-ка ему свой дневник.
Мальчик нехотя принес дневник. Утёсов педагогично пожурил его за плохую успеваемость. Когда же Андрей вышел, Леонид Осипович сказал Мироновой:
— Маша, что ты хочешь от ребенка? Когда я приносил тройку, в доме был праздник.
***
1961 год. Утёсова пригласили в Театр имени Маяковского на премьеру спектакля «Медея». После спектакля собрались в кабинете главного режиссера Николая Павловича Охлопкова: шампанское, коньяк и тому подобное. Все делятся мнениями, высказывают соображения о спектакле. Утёсов свою устную рецензию начал так:
— Рабинович приехал из Бердичева в Одессу в командировку и решил пойти в публичный дом. Пришел, позвал бандершу и потребовал: «Дайте мне самую лучшую девочку». Бандерша сказала: «Самая лучшая — это Соня. Но учтите — Соня стоит дорого». — «А почему?» — «Ну, это Соня». Рабинович подумал: в кои-то веки выбрался в Одессу, надо шикануть. «Ладно, давайте Соню». И когда они вдвоем пришли в номер, Соня принялась выделывать что-то невероятное. «Соня, что это?» — спросил Рабинович. Она ответила: «Как — что? Это темперамент». И тогда Рабинович сказал: «Это не темперамент, Соня. Это — суматоха».
***
Как-то в беседе с одной знакомой Утёсов пожаловался на бессонницу. Она посоветовала ему надежное средство — думать перед сном о самом приятном. Леонид Осипович ответил:
— О самом приятном врач мне даже думать запретил.
***
Илья Набатов и Утёсов зашли в одесскую парикмахерскую.
— Будьте добры, постригите меня, — попросил Леонид Осипович мастера.
Тот отмахнулся:
— У меня обеденный перерыв.
— Ну что ты мелешь! — возмутился Набатов. — Ведь перед тобой сам Леонид Утёсов!
— Ну да. Так я и поверил. Нашли умника.
— Спой ему, — предложил Илья Семенович Утёсову.
И тот исполнил куплет известной песни об Одессе.
— Ух ты! — восторженно произнес парикмахер. — Вы и вправду Утёсов.
— Ну вот и постриги меня.
— Сейчас не могу, у меня обеденный перерыв...
***
В 1939 году Леонид Утёсов прибыл на гастроли во Львов — еще недавно польский. В разговоре с секретарем обкома Леонид Осипович сказал, что поляки произвели на него прекрасное впечатление: они чуткие, воспитанные, вежливые. Секретарь возразил:
— Не верьте, это у них все наносное.
— Лучше наносная вежливость, чем искреннее хамство, — ответил Утёсов.
***
На творческом вечере артистки Театра сатиры Татьяны Ивановны Пельтцер Утёсов сказал ей приветственные слова, а закончил свое выступление, как всегда, шуткой:
— Сейчас я опустился бы перед вами на колени. Если бы был уверен, что смогу подняться.
***
Утёсов рассказывал, что однажды популярнейшая певица Алла Пугачева подошла с фотографом к Утёсову и попросила разрешения сняться с ним на память. Леонид Осипович с удовольствием согласился. И тут же вспомнил историю, как однажды балалаечнику Трояновскому удалось сфотографироваться со Львом Николаевичем Толстым.
Балалаечник был человек предприимчивый, он сделал с этой фотографии клише и выпустил афишу, на которой был изображен вместе с великим писателем. Его антрепренер как-то предложил концерт балалаечника какому-то хозяйственнику и показал афишу.
Тот внимательно посмотрел и сказал: «Ну, этот с балалайкой будет играть, а что будет делать этот старик с бородой?» Антрепренер обиженно ответил: «Этот старик с бородой, если услышит ваши слова, в гробу перевернется». — «Понятно, — сказал хозяйственник, — это акробат. Не надо».
— Так вот, Аллочка, — закончил Леонид Осипович, — при вашей популярности, я боюсь, будут спрашивать: «А что это за старик рядом с вами?»
Вот этот человек спас человеческих жизней больше. чем кто либо иной за всю историю человечества.
В 1858 году, памятник ему работы Уильяма Колдера Маршалла был поставлен на Трафальгарской площади. Военные протестовали нахождению этого памятника гражданскому лицу среди памятников известных военачальников. Тем более все военные стояли, а врач сидел в кресле с высокой спинкой. Через четыре года памятник великому человеку был перенесен в Кенсингтонские сады.. Имен этих военных и их заслуг мало кто помнит, а имя ученого знают во всех странах мира.
Утёсов рассказывал, что однажды популярнейшая певица Алла Пугачева подошла с фотографом к Утёсову и попросила разрешения сняться с ним на память.
не совсем так.
кстати, слева этой парочки - раймонд паулс, а справа - илья резник
это все не "однажды" произошло, а вполне закономерно, в июне 1981 года, на защите диплома в гитисе, где он между прочим, был её преподавателем.
экзамен проходил государственном концертном зале "россия", все члены экзаменационной комиссии (во главе с утесовым) остались довольны и она получила свою пятерку.
хотя вначале ему не нравилась ее манера исполнения.
в 1974 году на 5 всесоюзном конкурсе артистов эстрады, будучи в жюри, утесов возмущался её вульгарностью.
тогда пугачевой дали только третье место.
бонус - утесов с кобзоном и пугачевой на том самом концерте)
после защиты алла борисовна приглашала его "на сабантуй", но он понятное дело отказал.
но пообещал прийти на её ближайший концерт-сольник в ДК МАИ.
правда он снова остался не совсем доволен увиденным.
хотя признал, что пугачева как актриса весьма ярка и выразительна.
кстати, слева этой парочки - раймонд паулс, а справа - илья резник
Слева Болдин.
"Фото из личного архива Евгения Болдина, президента компании "Эс Эй Ви Энтертейнмент". Фотография сделана за кулисами ДКиТ МАИ в 1981 году. На ней изображены(слева на право): Утёсов Леонид Осипович, сам Болдин Евгений Борисович, Пугачёва Алла Борисовна, Резник Илья Рахмиэлевич. «Это единственное основание сказать, что я лично был знаком с Леонидом Утесовым», – улыбается Евгений Болдин".
“Вовсе не глуп. Это тут чепуху о нем всякую в эмиграции пишут. Он во всем разбирается. И — умно. Был он раз на вечере в “Новом мире”. Читали там всякие писатели, поэты, старались как могли. Безыменский с товарищами особенно. Один прочел поэму о ГПУ. Читал и Пастернак что-то свое, лирическое. По окончании вечера все обступили Калинина, спрашивают: "Ну как, мол, Михаил Иваныч, вам понравилось?" — "Да что же, говорит, вот Пастернак хорошие стихи читал. А эта вот о ГПУ, простите, это не стихи. Так писать нельзя. Конечно, ГПУ может быть темой, но трагического искусства, ГПУ для коммуниста — это трагедия..."
