←  История народов, этнология

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Белорусы (этнос)

Фотография Стефан Стефан 08.07 2020

Особенности развития культуры. Одним из важных признаков народности является наличие и развитие самобытной культуры. Белорусская культура {403} формировалась как на основе собственных, так и под влиянием западноевропейских культурных традиций гуманизма и в контакте с культурами соседних народов: украинского, литовского, польского и русского. Нахождение белорусских земель на пограничье двух культурных цивилизаций – западной католической и православной восточной приводило не просто к смешению религиозно-культурных традиций, а к их переосмыслению и усвоению отдельных элементов обеих цивилизаций. Результатом этого стало появление личностей, произведений, явлений, которые нельзя отнести лишь к культуре одного этноса. В итоге термин «белорусская культура» оказался шире понятия «культура белорусов».

 

Для рассматриваемого периода характерен процесс формирования единого «руского» (старобелорусского) языка с различными уровнями бытования: литературным, канцелярским, разговорным. К концу XVI в. появились практически все морфологические и фонетические особенности белорусского языка, которые характерны для него и на современном этапе. Особенности произношения: «дзеканье» и «цеканье» («дзед», «дзень»), твердое произношение {404} звука «р», «аканье» («вада») и «яканье» («бяроза»), использование приставных звуков в начале слова («возера», «ільняны» и т.д.) стали проникать в письменную речь (что отражено уже в текстах изданий Ф. Скорины, художественной переводной литературе XV–XVI вв., Баркулабовской летописи)1. Этот язык постепенно стал официальным языком делопроизводства ВКЛ2. В процессе своего развития он обогатился элементами языков и других этносов, проживавших на этой территории.

 

Основные тенденции в развитии белорусского литературного языка нашли отражение в светских художественных произведениях, исторических повестях, в белорусских летописях, делопроизводстве, в меньшей степени – в церковно-религиозной (особенно литургической и канонической) письменности. Главное направление в развитии белорусского литературного языка в XV–XVI вв. определялось постепенным утверждением в нем грамматических и лексических форм народной белорусской речи. Белорусский язык окончательно определился как самостоятельная языковая система во второй половине XVI ст.

 

Развитие белорусского языка в ВКЛ проходило в условиях складывания общегосударственной территории, общего рынка, поликонфессиональности, в мультиязыковой среде (тогда, когда языками элиты зачастую были латинский, старобелорусский, т.е. «руский» (XVI в.), польский (XVII в.), французский и польский (XVIII в.). Это нашло свое отражение в полиязычном книгопечатании, развитии белорусской литературы и письменности, создававшейся на церковнославянском, старобелорусском книжном, польском и латинском языках, а также их многочисленных вариациях, что было характерно именно для белорусских земель, издавна находившихся на пограничье Запада и Востока Европы3.

 

Огромный вклад в развитие старобелорусского языка и становление белорусского самосознания внесли белорусский и восточнославянский первопечатник Франциск Скорина, его последователи Петр Мстиславец, Сымон Будный, Василь Тяпинский и др.

 

Резкое конфессиональное разделение, вызванное процессом принятия церковной унии после Брестского собора 1596 г., привело к созданию богатого {405} пласта полемической литературы – православной, католической, униатской, протестантской. Центрами белорусской книжности стали города Вильна, Могилев, Полоцк, Витебск, Гродно, магнатские резиденции Несвиж, Слуцк, Евье, Любча, монастырские комплексы Супрасль, Кутейно, Жировичи. Литература, создаваемая и издаваемая в них, широко распространялась.

 

К концу XVII в. произошло практически полное вытеснение старобелорусского языка из государственной жизни. На польский язык частично перешло даже православное монашество. Постановлением всеобщей конфедерации сословий Речи Посполитой от 27 августа 1696 г. делопроизводство государственных учреждений ВКЛ переводилось со старобелорусского («руского») языка на польский. Вся официальная документация должна была вестись только на польском языке, за исключением копий с более ранних документов. Сфера употребления письменного белорусского слова фактически сводилась к изданиям униатской церкви. В XVIII в. белорусский язык можно было еще встретить в некоторых памятниках мемуарной литературы1. Среди материалов XVIII в. практически {406} невозможно найти письменные документы (кроме крестьянских и мещанских жалоб), которые бы показывали, как тогда звучал живой повседневный язык.

 

Таким образом, в результате указанных событий и процессов начала происходить постепенная полонизация местной шляхты. Фактически представители шляхетского сословия вливались в «польский народ шляхетский» Речи Посполитой с одинаковыми правовыми нормами, религией, языком, культурой. В результате произошел разрыв между шляхетской, городской и крестьянской средами.

 

Шляхта белорусских земель с конца XVII в. начала отожествлять себя с сарматской идеологией и культурой. Идеология сарматизма строилась на убежденности в происхождении шляхты от древних воинственных сарматских племен, чем и объяснялись ее исключительные права и свободы. Верность своему сословию, сохранение и защита «золотых шляхетских вольностей», выполнение особой миссии католической Речи Посполитой как щита Европы от варваров с Востока заложили основу мировоззрения шляхетского сословия. Важнейшими чертами идеального шляхтича стали не только воинские и шляхетские добродетели, но и верность {407} истинной религии (католицизму), отрицательное отношение к практическим сферам деятельности, наукам, консерватизм и традиционализм, неприятие чужой культуры и обычаев1.

 

В то же время эта единая культура элиты претерпевала значительные изменения под влиянием местных традиций. Вся культура белорусских земель периода барокко характеризуется сочетанием западного и восточного начал. Так, в театральной культуре присутствуют персонажи низового фольклора, христианские святые и католической, и православной конфессий (например, святые Борис и Глеб в пьесе, прославляющей католический на тот момент род Огинских)2. Заметными по сравнению с польской и западноевропейской культурой были отличия в белорусской светской музыке. Она сохранила и транслировала в культуру соседних народов жанр канта – многоголосых песен на бытовые темы, популярного во всех слоях общества конца XVII – первой половины XVIII в. Наиболее известным памятником этого жанра является «Полацкі сшытак»3.

 

Одним из самых ранних воплощений принципов искусства барокко в архитектуре Беларуси стал костел Божьего тела в г. Несвиже, построенный Д.М. Бернардони.

 

Вобрав в себя множество местных особенностей, благодаря местным мастерам, которые смогли соединить традиционные строительные приемы со {408} стилистикой барокко, на территории Беларуси формируется свой отличительный архитектурный стиль. Основным типом сакральных строений этого периода стала двухбашенная многоярусная базилика1. Большинство католических храмов и монастырей (иезуитские костелы и коллегиумы в Гродно, Полоцке, Витебске, Минске), зданий гражданской архитектуры (ратуша в Могилеве), дворцово-замковые комплексы (Несвиж, Гольшаны) были построены в этом стиле. Стилистика барокко оказала значительное влияние и на внешний облик православных и униатских храмов. Так, построенная в первой трети XVII в. Богоявленская братская церковь в Могилеве (крестовокупольная базилика с тремя апсидами и двумя башнями) считалась одной из красивейших в Беларуси.

 

К середине XVIII в. на пространстве ВКЛ сложилась особенная разновидность стиля в монументальной архитектуре, получившая название «виленское барокко». Этот стиль характеризуется утонченностью пропорций, пластичностью, ажурностью линий и декоративных элементов построек. Наиболее яркими памятниками стиля «виленского барокко» являются Софийский собор в Полоцке, Спасо-Преображенский собор в Могилеве и др.

 

В середине XVIII в. началось проникновение в культуру привилегированных слоев ВКЛ идей французского Просвещения. Культурные начинания новой эпохи затронули в первую очередь магнатерию и среднюю шляхту, представители которых тесно соприкасались с западноевропейскими новинками. Идеи Просвещения вызвали интерес образованных кругов к прошлому белорусских земель2, к традиционной культуре его населения. Это дало толчок к изучению местной истории, {409} возвращению элементов белорусского языка, традиций, обычаев в литературу, образование, музыку (опера «Агатка» М. Радзивилла1).

 

Однако в целом белорусские элементы: язык, традиции, одежда – сохранялись только в крестьянской среде, среди православного и униатского духовенства. Белорусский язык ассоциировался с «мужицким, простым языком», а «руская вера» (православие и униатство) – с «мужицкой верой»2.

 

Массовый процесс полонизации шляхты, перехода ее в католичество, вытеснение православных братств из городов привел к тому, что государствообразующие процессы развивались почти без влияния белорусского элемента. Шляхта перестала быть носителем языка, покровителем развития школьного дела, книгопечатания, создания литературы на «руском» языке, так как это не соответствовало их общественному и политическому статусу. Любые идеи о необходимости возрождения «руской» культуры и православия воспринимались политическими элитами как благодатная почва для вмешательства во внутренние дела Речи Посполитой и обоснование претензий на территории ее восточных воеводств. В результате все попытки включения культуры «простого люда» в официальную культуру воспринимались неприязненно.

 

Развернувшаяся в обществе борьба между традиционными представлениями и новой идеологией («война фрака и жупана») привела к пропольской ориентации большинства шляхты. В результате это привело к ослаблению позиции сторонников сохранения государственности ВКЛ.

 

К XIX в. белорусы почти утратили собственные богатые письменные традиции, не имели четко обозначенного этнического самосознания. Белорусский этнос оказался разделен на простонародье («люд посполитый»), которое сохранило язык и традиционную культуру, и полонизированную шляхту. От простого люда ее отделяла именно культурная граница – образовательная, языковая, конфессиональная. При этом фольклор, ремесла, народное искусство и белорусский язык являлись стержнем автохтонной крестьянской культуры.

 

В то же время освоение западноевропейской культурной традиции высшими слоями происходило на основе местного менталитета, что сближало различные пласты культуры. Такой способ сосуществования различных уровней культуры {410} (элитарной и низовой), с одной стороны, приводил к ее отставанию от культуры соседних народов, с другой – придавал ей своеобразие и новое содержание. {411}

 

 

1 Хазанава К.Л. Беларусізмы ў мове «Аповесці аб Трыстане» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://gsu.by/chairs/philology/index.php/sostkafbelkult-2/72-2013-02-ll-14-18-18/220-2013-02-12-15-17-13.html. Дата доступа: 22.11.2017; ПОРА. Т. 32. М., 1975. С. 174–192.

 

2 Статут Вялікага княства Літоўскага 1566 года. Разд. 4, арт. 1; Статут Вялікага княства Літоўскага 1588. Разд. 4, арт. 1. С. 140.

 

3 История культур славянских народов: в 3 т. Т. 2: От барокко к модерну / отв. ред. Г.П. Мельников. М., 2005. С. 103. {405}

 

1 Мальдзіс А. Беларусь у люстэрку мемуарнай літаратуры XVIII ст. Нарысы быту і звычаяў. Мінск, 1982. С. 249. {406}

 

1 Angyal E. Świat słowiańskiego Baroku. Warszawa, 1972. S. 260.

 

2 Гісторыя беларускага тэатра: у 3 т. Т. 1: Беларускі тэатр ад вытокаў да Кастрычніка 1917 г. / рэдкал.: У.I. Няфёд (гал. рэд.) [і інш.]; рэд. тома Г.I. Барышаў, А.В. Сабалеўскі. Мінск, 1983. С. 189.

 

3 «Полацкі сшытак» – сборник барочной музыки анонимных авторов XVII в., выявленный а.и. Мальдисом в составе униатского требника. {408}

 

1 Гісторыя беларускага мастацтва: у 6 т. Т. 2: Другая палова XVI ст. – канец XVIII ст. Мінск, 1988. С. 97–127.

 

2 История культур славянских народов. Т. 2. С. 231. {409}

 

1 Дадиомова О.В. Музыкальная культура городов Белоруссии в XVIII в. Минск, 1992. С. 51.

 

2 Падокшын С.А. Унія. Дзяржаўнасць. Культура (Філасофска-гістарычны аналіз). С. 291; Марозава С.В. Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596–1839 гады). Гродна, 2001. С. 200, 204–206; Микулич Т. Влияние церкви на этноязыковые процессы в Белоруссии: XIII – начале XX в. // Наш радавод: зб. арт. Гродна, 1992. Кн. 4. (Ч. 2). С. 420–431. {410}

 

 

ed53781dd2e3.jpg

{404}

 

e48cd40ad7d4.jpg

{405}

 

af5952742a96.jpg

{406}

 

1e47c20c6ab5.jpg

{407}

 

05f795c0d49a.jpg

{408}

 

0637bb8cf5c0.jpg

{409}

 

5466e2883709.jpg

{410}

 

4f9d4e8cfd19.jpg

{411}

 

Голенченко Г.Я., Скепьян А.А. Белорусская народность: культурные особенности, этническое самосознание // История белорусской государственности. В 5 т. Т. 1: Белорусская государственность: от истоков до конца XVIII в. / А.А. Коваленя и др.; отв. ред. тома: О.Н. Левко, В.Ф. Голубев; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории. Минск: Беларуская навука, 2018. С. 403–411.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 09.07 2020

Развитие этнического самосознания. Самосознание – важнейшее качество народности, наличие которого является главным свидетельством существования этнического сообщества и показателем уровня консолидации народа.

 

Этническое самосознание белорусов сформировалось позже остальных этнических признаков. Внешней формой его проявления является самоназвание. Так, Ю. Бардах отмечал, что в условиях развития полиэтнической и поликонфессиональной Речи Посполитой необходимо говорить о многоуровневости этнического самосознания1. В традиционном обществе самосознание отличалось множеством локальных и конфессиональных связей. Различная степень освоенности территорий, экономические факторы обусловили развитие различных типов этнообъединяющих процессов.

 

Региональные разграничения нашли свое отражение в распространении соответствующих этнонимических форм землячеств («пропойчане», «полочане», «случане», «берестяне», «меняне», «могилевцы»), которые использовались без различия в конфессии или этносе. С другой стороны, консолидация и интеграция населения на более широкой основе проходили в отдельных наиболее развитых географических регионах. Среди жителей Речи Посполитой выделяли поляков, литвинов, белорусцев, прусаков, русаков, мазуров, жмудинов, инфлянтцев, подляшан, волынян2.

 

Культурно-экономические связи различных регионов не могли быстро заменить уже существующие родственные и земельные связи. Именно этим объясняется замедленное распространение в среде белорусов собственного самоназвания. Практически все время существования ВКЛ население его восточных территорий долго называло себя «рускими, русинами» и язык свой «руским». Так, русином именовал себя в своих книгах Франциск Скорина, и язык своих книг он тоже называл «руским». Длительному и устойчивому использованию таких территориальных определений способствовало автономное положение земель {411} в составе ВКЛ. Тем не менее в период существования ВКЛ белорусы отличали себя от поляков и литовцев, которые разговаривали на другом языке и исповедовали, как правило, католицизм.

 

Формирование понимания своей принадлежности к местному населению, старой элите, корни которой уходили в период расцвета Полоцкого княжества, было затруднено благодаря созданию в XV в. мифа о римском происхождении большинства жемойтских шляхетских родов. Развитие и закрепление мифа о Палемоне в цикле белорусско-литовских летописей привело к тому, что значительная часть политической элиты не соотносила себя со своими подданными и искусственно дистанцировалась от них. Католическая (римская) вера противопоставлялась православной («руской»). В результате это привело к отрицанию языка и обычаев, быстрому перениманию западноевропейской культуры и полонизации культурной жизни. Наиболее ярко это проявилось в сочинении Михалона Литвина, который писал: «руское наречие чуждо нам литовцам, т.е. итальянцам, ибо мы происходим от итальянской крови. Итальянское происхождение наше явствует как из характера нашего языка – полулатинского»1.

 

В Европе XVI и XVII вв. не было стран, которые имели бы такую же специфическую религиозную и этническую ситуацию, как Речь Посполитая. В документообороте использовалось шесть языков (латынь, польский, «руский», идиш, письменность с использованием арабского алфавита, немецкий). До начала реформационных процессов здесь уже сосуществовало четыре конфессии – католицизм, православие, ислам и иудаизм. С середины XVI в. к ним добавились различные протестантские течения (лютеран[ст]во, кальвинизм, соци[ни]анство, арианство), а затем и униатство. В таких условиях терпимость, особенно в религиозной сфере, утверждалась одной из составляющих политической доктрины общества XVI – середины XVII в., основной целью которой было сохранение мира и покоя2.

 

Для XVI–XVIII вв. характерно развитие этноконфессиональных процессов в границах нескольких этапов. На каждый из них оказывали значительное влияние изменения в социальной и политической жизни государства.

 

Для населения ВКЛ данного периода было характерно не соотнесение себя с конкретным этносом, а с территорией проживания, происхождением, вероисповеданием и государственной принадлежностью, понятием «свой – чужой».

 

Чаще всего население соотносило себя с определенным географическим регионом, где проживали несколько поколений его предков. Как правило, наиболее ярко это проявлялось для крестьян и жителей местечек как наименее мобильных групп. В то же время территория некоторых земель не всегда совпадала с административным делением, которое изменялось на протяжении XIV–XVI вв. Термин «Белая Русь» не использовался до середины XVII в. местными жителями для самоидентификации. Преимущественно он применялся в исторических, {412} географических описаниях, трудах для определения территории современной восточной Беларуси. В конце XV – середине XVI в. в литературных источниках все отчетливее просматриваются представления о Белой Руси как обособленной собственно белорусской или белорусско-украинской или белорусской и частично русской территории. Этноним «беларусы», хотя и был широко известен, еще не распространялся на население всей территории государства, осмысливался как топоним.

 

Первым назвал себя белорусом известный поэт и ученый Соломон Рысинский (около 1560–1625). При поступлении на учебу в Альтдорфский университет в 1586 г. он назвался «Solomo Pantherus Leucorussus»1Соломон Рысинский белорус. Через два года в письме к своему немецкому коллеге и другу он вновь назвал свою Родину «Leucorossia» – Беларусь. В другом письме поясняя, как правильно употреблять различные грамматические нормы, он отметил, что ими «еще и сейчас пользуются московцы, беларусы (Leucorussi) и большая часть литовцев»2.

 

Таким образом, уже в конце XVI – начале XVII в. С. Рысинский выделял белорусов как самостоятельный этнос наряду с современными русскими и литовцами и не отождествлял с этнической конфессиональную принадлежность. Использование такого этнического самоназвания свидетельствовало о влиянии на самоопределение некоторой части элиты белорусского общества нового, европейского типа мышления, возникновение которого было бы невозможным только в рамках православной и католической культур. Вместе с тем на бытовом уровне большинство православного населения ВКЛ и Короны продолжали именовать себя термином «руский»3.

 

В актах Российского государства первой половины XVII в. упоминаются «белорусы» – жители Полоцкого, Мстиславского, Оршанского и некоторых других восточнобелорусских воеводств и поветов. Переселенцы из белорусских земель на территорию Московского государства – пленные крестьяне, мещане, шляхта, как свидетельствуют подобные материалы, в XVII в. нередко называли себя «литвинами белорускими».

 

Источники свидетельствуют, что механизм самоидентификации, определения «свой – чужой» прежде всего срабатывал в рамках конкретной общины или деревни, региона. «Чужинцы» не обязательно «плохие» в любом измерении: языковом, обрядовом, бытовом и т.д. – они просто «не такие», «другие». Как правило, это относилось к тем народам, с которыми приходилось проживать рядом или с которыми случались военные конфликты. К XVII–XVIII вв. закрепившиеся отличия в языке, обычаях и ментальности были настолько {413} выразительны, что жители Московского государства не воспринимались как «руские», т.е. единоверцы или представители того же этноса, а показаны в документах как представители другого народа. По отношению к ним чаще всего используются названия «москаль», «московец», «московит», фигурирующее как в документах, так и на бытовом уровне в пословицах и поговорках1.

 

Для рассмотрения данной темы необходимо исходить из понимания разности терминов в XXI в. и рассматриваемом нами историческом периоде. В тот момент для человека значительно большую роль играло вероисповедание и язык, сословное происхождение, а не принадлежность к какой-либо этнической группе. Для XVI–XVIII вв. принадлежность к определенному народу – это принадлежность политическая. В состав политического народа входили граждане, которые участвовали в политической жизни, а это значит – шляхта. Поэтому литвином назывался местный уроженец независимо от этнического происхождения и языка, который он использовал. Но это не значит, что литвинов не отличали от русинов в границах Речи Посполитой или ВКЛ. В первую очередь эти отличия были в языке и вере, а значит, и в организации повседневной жизни, обычаях и культуре. Если магнатерия уже с середины XVI в. в повседневной жизни и личной переписке пользовалась преимущественно польским языком, то мелкие шляхтичи на протяжении еще всего XVII в. говорили и писали на старобелорусском (на землях современной Литвы – на литовском).

 

Самосознание жителей ВКЛ имело скорее политический, социальный, а не этнический характер: подданный Речи Посполитой обоих народов с белорусских земель чаще всего определял себя как «литвин» или «русин». Отчизной называлось все Великое Княжество Литовское. Эта традиция самоидентификации («литвины») была характерна в первую очередь для католиков и униатов шляхетского происхождения. При этом их повседневным языком был польский, часто со значительным включением белорусских слов2. {414}

 

 

1 Бардах Ю. Штудыі з гісторыі Вялікага Княства Kітоўскага. Мінск, 2002. С. 296–315.

 

2 Kot S. Świadomość narodowa w Polsce XV–XVII w. // Polska złotego wieku a Europa / wybór: H. Barycz. Warszawa, 1987. S. 100. {411}

 

1 Михалон Литвин. О правах татар, литовцев и москвитян // Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Киев, 1890. Вып. I (XVI ст.). С. 34.

 

2 Mironowicz A. Specyfika tolerancji wyznaniowej na kresach wschodnich Rzeczypospolitej // Pogranicza etniczne w Europie Harmonia i konflikty / red.: K. Krzysztofek, A. Sadowski. Białystok, 2001. S. 165. {412}

 

1 Die Matrikel der Uniwersität Altdorf (1576–1809) / ed. E. von. Steimeyer. Würzburg, 1912. T. 1. S. 29.

 

2 Exercitationum epistolicarum ad Ausonium virum consularem libri duo. Aldorphii, 1589. Подробнее о биографии и произведениях С. Рысинского см.: Порецкий Я.И. Соломон Рысинский: Solomo Pantherus Leucorussus (конец XVI – начало XVII в.). Минск, 1983.

 

3 Латышонак А. Навуковыя крыніцы самаакрэслення Саламона Рысінскага як беларуса // Рэфармацыя і грамадства: XVI стагоддзе: матэрыялы Міжнар. навук. канф. Мінск, 2005. С. 128. {413}

 

1 Максимов С.В. Избранное / подг. текста, сост., примеч. С.И. Плеханова. М., 1981. С. 370–444.

 

2 Topolska М.В. Stan wyznaniowej i językowej tożsamości Rusinów w Rzeczypospolitej Obojga Narodów (1569–1648) // Europa Środkowo-Wschodnia. Ideologia, historia a społeczeństwo. Księga poświęcona pamięci Profesora Wojciecha Peltza. Zielona Góra, 2005. S. 55. {414}

 

Голенченко Г.Я., Скепьян А.А. Белорусская народность: культурные особенности, этническое самосознание // История белорусской государственности. В 5 т. Т. 1: Белорусская государственность: от истоков до конца XVIII в. / А.А. Коваленя и др.; отв. ред. тома: О.Н. Левко, В.Ф. Голубев; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории. Минск: Беларуская навука, 2018. С. 411–414.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 10.07 2020

Полонизация. Полонизация литвинской и русинской (униатской и православной) шляхты шла через перенимание идей, культурных примеров, участие в политической жизни Речи Посполитой, которая требовала знания языка, права и традиций Королевства Польского. В результате на протяжении XVII в. мы наблюдаем значительное культурное сближение шляхты, несмотря на ее происхождение, местонахождение имений, религии. Польский язык учили в школах, он использовался во время службы при магнатских и королевском дворах, в войске. Знание польского языка подчеркивало принадлежность к шляхетскому кругу. Сохранялась, однако, понимание отличности, которая основывалась не только на традиции и культуре, но и на осознании государственности ВКЛ.

 

В то же время над этими отличиями преобладала сословная солидарность. Признание польского языка более престижным инструментом сословных {414} отношений способствовало не только полонизации шляхты, но и противопоставлению понятий «народ» и «люд», исходя из сословной принадлежности. Под «народом» подразумевался прежде всего политический народ – шляхта, которая соотносила себя именно с государством – «литвинский народ», «польский народ», не считаясь со значительным перевесом «простого люда», который часто принадлежал к другой конфессии, говорил на другом «простом» языке, имел свою архаичную крестьянскую культуру и менталитет. В результате ряда культурных и политических процессов, характерных для многонациональных государств, многие народности «утрачивали» свои высшие слои. Это можно видеть как на примере чешского, словацкого этносов, где произошла германизация шляхты и аристократии, так и белорусского и литовского этносов в ВКЛ.

 

Для населения более привычным было соотнесение себя с местом рождения, проживания, для шляхтича – местом нахождения имения. Вместе с тем необходимо помнить о преемственности ряда идей, в первую очередь принадлежности к «рускому» народу, история формирования которого берет начало в Киевской Руси, причем объединяющим фактором тут выступала православная церковь.

 

Таким образом, становление и развитие белорусской народности проходили в сложных общественно-политических условиях. По сравнению с этапом феодальной раздробленности ВКЛ представляло новый уровень политической, государственной и социально-экономической организации земель. Совместное противостояние народов ВКЛ татарским набегам, агрессии Тевтонского ордена, первостепенное значение восточнославянских земель в экономической, общественно-политической и культурной жизни Княжества имели позитивные результаты в этноконсолидационных и интеграционных процессах. Формирование белорусской народности проходило также под воздействием собственно этнических факторов. Важную роль здесь играло этногенетическое родство {415} восточнославянских (шире – и славянских) народов, исторические традиции. На протяжении веков на землях восточных славян сохранялись четкая языковая близость, единство вероисповедания (даже единая церковная митрополия), многие общие черты метаэтнического самосознания, развивались экономические и духовные связи. {416}

 

 

87b28e4c118a.jpg

{415}

 

Голенченко Г.Я., Скепьян А.А. Белорусская народность: культурные особенности, этническое самосознание // История белорусской государственности. В 5 т. Т. 1: Белорусская государственность: от истоков до конца XVIII в. / А.А. Коваленя и др.; отв. ред. тома: О.Н. Левко, В.Ф. Голубев; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории. Минск: Беларуская навука, 2018. С. 414–416.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 11.07 2020

Кстати, на форуме есть ветка "Белорусцы (1 пол. XVII в.)".

Ответить