←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Александр Исаевич Солженицын

Фотография Бероэс Бероэс 23.11 2010

Окидывая сегодня единым взором тернистый, ухабистый, полный падений и взлетов путь А.И. Солженицына, я не могу не придти к выводу о его глубокой трагичности. Всю вторую половину своей долгой жизни он упорно разрушал то, что создал в первую половину. К счастью, довести до конца эту геростратову работу ему не удалось. Я уверен, что произведения гулаговского цикла, от «Ивана Денисовича» до «Архипелага», останутся вечным памятником великому русскому писателю Александру Солженицыну. Именно они сохранятся в благодарной памяти будущих поколений.

Семён Резник

Ответить

Фотография Бероэс Бероэс 23.11 2010

Опровергать же солженицынскую юдофобию, пышным цветом расцветшую в книге "Двести лет вместе" я не собираюсь; Валерий Каджая (не еврей, а сын грузина и русской) сделал это гораздо лучше
Скажу лишь, что меня изрядно развеселило (именно развеселило, а не разозлило) смехотворное удтверждение Александра Исаевича, что Евгений Евтушенко стихотворением "Бабий Яр" "причислил и себя к евреям по духу".

По этой же логике "к евреям по духу" причислили себя и почти 23 000 Праведников Мира, спасавшие евреев во время Холокоста- включая датского короля, итальянского кардинала и греческого митрополита.

А освенцимская подпольщица Малка Циметбаум никогда не делала разницы между евреями и неевреями- утешала, кормила, лечила и спасала и тех и других, а в конце концов никого не выдала несмотря на самые чудовищные пытки.
Тем самым "записавшись" в "кочевые" цыгане, ("оседлых" немцы не трогали), польские политзэки и советские военнопленные.
А поскольку Красная Армия была интернациональна, то она наверное превратилась в русскую, украинку, белорусску, грузинку, армянку и.т.д.
Хотя была верующей иудейкой и убеждённой сионистской.

Видимо Александр Исаевич решил, что не делить беду на свою и чужую равносильно "национальному предательству"
Сообщение отредактировал Бероэс: 23.11.2010 - 00:50 AM
Ответить

Фотография Ройс Ройс 11.03 2011

Солженицын зациклен на репрессиях. Читать его произведения трудно. Ибо все про одно.
Ответить

Фотография Странник Странник 06.07 2011

Дар Александра Исаевича Солженицына - говорить о том, что он сам видел и прочувствовал.
Его лучшая роман "Раковый корпус" основан на жизненном опыте и останется в Литературе.
Но Солженицын никогда не был исследователем.
Его "Архипелаг ГУЛАГ" не лучше, чем "Двести лет вместе".
В "Архипелаге..." он собрал всевозможные слухи и сплетни и слил их воедино без критического осмысления...
Потом было совершенно нечитабельное "Красное колесо". Тоже колоссально трудоемкая попытка исследования... И никто из доброхотов не сказал: "Уважаемый Александр Исаевич. Вы не исследователь. Вы не своим делом занимаетесь, погружаясь в архивные документы..."
А "Двести лет вместе" не хуже "Архипелага..." или "Красного колеса". Солженицын вновь доказал, что одного трудолюбия мало, чтобы исследованиями заниматься...
Ответить

Фотография Ptah Ptah 12.07 2011

Дар Александра Исаевича Солженицына - говорить о том, что он сам видел и прочувствовал.
Его лучшая роман "Раковый корпус" основан на жизненном опыте и останется в Литературе.
Но Солженицын никогда не был исследователем.
Его "Архипелаг ГУЛАГ" не лучше, чем "Двести лет вместе".
В "Архипелаге..." он собрал всевозможные слухи и сплетни и слил их воедино без критического осмысления...
Потом было совершенно нечитабельное "Красное колесо". Тоже колоссально трудоемкая попытка исследования... И никто из доброхотов не сказал: "Уважаемый Александр Исаевич. Вы не исследователь. Вы не своим делом занимаетесь, погружаясь в архивные документы..."
А "Двести лет вместе" не хуже "Архипелага..." или "Красного колеса". Солженицын вновь доказал, что одного трудолюбия мало, чтобы исследованиями заниматься...


За "Раковый корпус" можно и нужно уважать. Но вот на стезю живого пророка он зря ступил :) Хотя с другой стороны, в старосоветские времена сказать надо было и о репрессиях. И поначалу некритичность в этом вопросе не была таким уж большим минусом (условиях нехватки правдивой информации). А то что множество недалёких людей и сейчас в оценках репрессий ссылаются на Солженицына - это уже, наверное, не его вина. Заставлять 90-летнего старика лезть в архивы и писать новую книгу "извините ребята, в Архипелаге я был чуток не прав" тоже как-то нелогично :)
Ответить

Фотография Странник Странник 12.07 2011

За "Раковый корпус" можно и нужно уважать. ...в старосоветские времена сказать надо было и о репрессиях. И поначалу некритичность в этом вопросе не была таким уж большим минусом (условиях нехватки правдивой информации).

Согласен.

Но вот на стезю живого пророка он зря ступил :)

А то что множество недалёких людей и сейчас в оценках репрессий ссылаются на Солженицына - это уже, наверное, не его вина. Заставлять 90-летнего старика лезть в архивы и писать новую книгу "извините ребята, в Архипелаге я был чуток не прав" тоже как-то нелогично :)

Больше скажу: Виноваты те, кто ему внушал, что он пророк-исследователь, кто его "знаменем" делал.
И наши сусловские и прочие умники, кто антисолженициновские компании раздувал...
Ответить

Фотография ddd ddd 22.02 2017

«Глубина вспашки того, что нам останется…»
Наталия Солженицына — о наследии Александра Солженицына, 100-летии Февраля и выходе из национального обморока
content_______.jpg
Фото: Анна Артемьева / «Новая»


Десять лет назад, перед выходом в России полного издания эпопеи «Красное Колесо», главной книги А.И.Солженицына и главной книги о Февральской революции, «Новая газета» беседовала о «Колесе» с Наталией Солженицыной. Наталия Дмитриевна говорила тогда: «Важно даже не присудить, кто был прав. Важно понять: какой стебель из всего произошедшего может вырасти для сегодняшнего дня? Только это и важно!»
 

Ныне Февралю — ​100 лет. «Красное Колесо» А.И.Солженицына остается главной книгой о тектоническом сдвиге русской жизни в 1917 году: сопоставимых по силе мысли и глубине попыток понять революцию не видно. Стебли из всего произошедшего — растут, ветвятся, пробивают новые пути. В текстах Александра Солженицына проступают поразительно точные оценки XXI века. Теперь, когда предсказанное сбывается, — ​они стали видны.

«Новая газета» вновь просит Наталию Дмитриевну Солженицыну, хранителя наследия писателя, его единомышленницу и лучшую собеседницу, — ​о разговоре. Не об итогах века, скорее о настоящем и предчувствиях будущего. Над страницами Александра Солженицына: они читаются по-новому. И над цитатами из «Дневника Р‑17» — ​единственной завершенной книги А.И.Солженицына, еще не вышедшей в свет.
 

1977. «ОТ БЫВШЕГО ЗЭКА ИЛИ БЫВШЕГО БЕЛОГВАРДЕЙЦА»

В «Архипелаге» я написал: теперь если придется получить бодрое письмо, то только от бывшего зэка. Ныне, в 1977-м, могу добавить: или от бывшего белогвардейца. Пережившие тьму, унижение и нищету эмиграции, в возрастах по 80 лет, — передают мне в письмах свою твердость, верность России, ясный взгляд на вещи. Cтолько перестрадать и так сохраниться духом! Очень помогают взять эпоху.

Александр Солженицын. «Дневник Р‑17»

 

— Наталия Дмитриевна, исполняется 100 лет Февральской революции. Февраль — ​пролог ко всем виражам страны в ХХ веке. Февраль — ​тема главной книги Александра Солженицына. Вы видите некие внутренние рифмы «тех дней» и нынешних?
 

— Февраль 1917-го для нашей страны скорее рифмовался с событиями конца 1980-х — ​начала 1990-х. Когда началась перестройка, Александр Исаевич рвался как-то подать голос на родину, предупредить об «острых опасностях безответственного Февраля». Он потом вспоминал: «Я надеялся и готов был — ​хотя какими тропами? — «Мартом Семнадцатого»заклинать моих единоземцев: во взрыве вашей радости только не повторите февральского заблудия! Только не потеряйтесь в этой ошалелой круговерти!» Чтобы страну вновь не выдернули бы из-под ног. Не распорядились бы ею неразумно по глупости ли, по корысти…

И тут летом 1987 года «Голос Америки» обратился к Солженицыну: может быть, вы почитаете в эфире что-то из «Марта Семнадцатого»? Довольно неожиданно: «Голос Америки» боялся прогневать СССР… После чтения в эфире «Августа Четырнадцатого» им попало от сената-конгресса. Но в 1987-м уже явны были горбачевские перемены. И Александр Исаевич сжимал повествование о «Марте 1917-го» в 65 отрывков-сценариев для радио — ​так, чтобы получился сгусток, вся суть забытой Революции, погубившей Россию. Это было очень нелегко — ​достичь цельной картины в малом объеме, протянуть самые важные линии и самые главные действия, и не утерять при этом сам воздух тех дней. Он был счастлив обратиться через радиоящик прямо в бурлящий СССР…
 

Как мы потом поняли, — передачи эти мало слушали. Уже шла сегодняшняя история, и наши соотечественники следили за ее ходом. Обсуждали трансляции съездов— не «Голос Америки». Так что «Март Семнадцатого» все-таки опоздал к «новому Февралю».
 

Если считать, что рифма с Февралем 1917-го должна прозвучать в России ровно к 100-летию событий… нет, я ее не вижу. Хотя точно известно: падения монархии никто не предвидел за три дня до того, как она рухнула. И не нашлось, кому ее защитить. Ни среди военных, которые давали присягу: от рядового до командующих фронтами. Ни церкви, которая ежедневно возносила имя императора в ектеньях, — ​но в марте 1917-го и она благословляла красные знамена… Однако при всей внезапности падения монархии — ​репетиция-то шла 50 лет, начавшись выстрелом Каракозова. Да ранее того: к 1917 году уже 100 лет длилась дуэль общества и трона. И упорство обоих противников, и нараставшее ожесточение не давало пойти на мировую, так что в конце концов погибли оба. — Нет, с сегодняшней страной не рифмуется.

 

— Как вы думаете: «100-летие 1917 года» — ​поссорит граждан России, сплотит, останется календарным юбилеем?
 

— Думаю: и не поссорит, и не сплотит. Все, для кого эти годы значимы, с любым знаком, останутся при своих мнениях. Мы все еще слишком расслоены, чтобы надеяться найти общий смысл событий точно к их 100-летию. Дебаты, вероятно, будут. А друг друга никто не убедит… Да ведь подлинная история 1917 года большевиками старательно затаптывалась, и внедренная ими октябрьская мифология чрезвычайно живуча, — ​не приходится и удивляться, что опыт наших роковых лет мало усвоен.
 

По Февралю 1917-го немного и написано за век — ​даже если говорить о науке. Как и о Первой мировой. Если и есть в России целостные попытки осмыслить события 1917-го, они не на виду и обществу не предъявляются. Надо сказать, что и общество особого запроса не выдвигает. И… тут нечему удивляться. Вспомните все наше столетие. Естественно ли человеку напряженно разбираться с прошлым, когда новые глыбы истории валятся на него одна за другой. То, что 1917 год у нас не осознан, — ​это не лень наша. А следствие истории России в XX веке.

 

— И когда же мы придем к спокойному общему пониманию 1917-го?
 

— Не знаю. Крупные события настигают нас все быстрее, мир живет от новостей до новостей. А«рифмы времен» с Февралем 1917-го если и есть, то скрытые. Становятся слышимы постепенно. Солженицын в статьях не раз замечал, что российскую Февральскую революцию можно рассматривать и как некую модель всемирного процесса. Идущего долго и плавно: лет 200.
 

В чем он видел этот процесс? В некотором помрачении национальных сознаний перед лицом общего «прогресса». Февральская революция, помимо того что радикально изменила политический строй страны, была для России как бы национальным обмороком. Она не решила ни одной национальной задачи, напротив, беспомощно отступая перед натиском демагогов социализма, спровоцировала провал, из которого мы не вылезли еще и сегодня. Но она оказалась событием мирового масштаба, открыла собой планетарную историю ХХ века, и короткая несостоявшаяся февральская демократия смоделировала будущие слабые точки мощных демократий. Подобное затмение национальных сознаний шло и все еще идет на Западе. Называть его можно по-разному, глобализмом в том числе. Александр Исаевич говорил: «Развязка еще впереди». Последние европейско-американские события — ​не начало ли этой развязки?

 

— Тема «испытаний будущего» возникает уже в Гарвардской речи (1978). В 1995-м, в интервью Corriere dela Sera, Солженицын говорит:

«Я считаю, XXI век будет очень бурным, очень тяжелым, и даже, может быть, уже первая половина XXI века. Я думаю, что предстоит сильный штурм западной цивилизации со стороны третьего мира».

— Да, вот мы уже и свидетели начинающегося штурма, к которому процветающие демократии оказались не готовы. Солженицын четверть века назад сказал, что старинное деление «Запад — ​Восток» себя изживает. Сменяется противостоянием «Север — ​Юг».
 

И он же считал, много раз варьировал эту мысль в статьях и интервью: это не религиозное противостояние. В основе — ​противостояние бедных и богатых. Страшный перепад в уровне жизни. А развитие технологий делает его особо зримым и проблемы каждого государства переводит в проблемы мировые.
Вот фрагмент 2006 года: 

«Мировой конфликт наиболее точно определить как: Третий Мир против Золотого Миллиарда. Это — всечеловеческое, общеисторическое негодование и требование бедности к богатству. … Теорией «конфликта цивилизаций» прикрывается суть: пропастное различие в благосостоянии населения Земли».

И далее, там же:

«Россия, во всяком случае, не должна быть втянута в какие-либо глобальные конфликты».

 

Мне кажется: время перечитывать публицистику Солженицына. Еще в 1970-х он писал о невозможности строить все цивилизации мира по одному «светлому образцу». Предвидел конфликты ХХI века, а отнюдь не общую утопию. В 1990-м жестко и прямо писал соотечественникам:

«Нет у нас сил на Империю! — и не надо, и свались она с наших плеч…»

 

 Очертил в статьях 1980–1990-х болевые точки раздоров 2014–2016 гг.
Но самая емкая цитата:

«Великая ли мы нация, мы должны доказать не огромностью территории, не числом подопечных народов, — но величием поступков. И глубиною вспашки того, что нам останется за вычетом земель, которые жить с нами не захотят.
С Украиной будет чрезвычайно больно».

Написано в 1967 году. Для «Архипелага ГУЛАГ»…

 

— Как вы думаете: что писал бы Александр Исаевич в 2014–2016 годах?
 

— Додумывать и формулировать за Александра Исаевича — ​некоторая интеллектуальная спекуляция. Мне бы не хотелось ею заниматься. Но позицию свою он выразил достаточно ясно. К украинскому вопросу всегда относился горячо и болезненно: в нем была почти половина украинской крови.
 

После лагерного опыта, знакомства с украинскими националистами, — ​а они были парни серьезные, — ​он смотрел на этот вопрос достаточно трезво. И много раз писал о неестественности, неисторичности «ленинских границ». А это, увы, те области, где сейчас стреляют.
 

Еще в самом начале 1990-х, когда только заступил Ельцин, а наша семья еще была в США, — ​Александр Исаевич писал Борису Николаевичу. И много раз публично говорил:

нельзя мириться с теми фальшивыми границами, которые нарезали большевики. Это было не важно при Советском Союзе, но может стать крайне напряженным вопросом при его распаде. Нельзя расходиться в этих границах. Это обязательно аукнется, и очень болезненно. Быть может, кроваво. Надо непременно оговорить возможность их пересмотра.

Солженицын был тогда очень жестко одернут в российской печати: такое нельзя даже произносить, может быть немедленная война… Мы не хотим Югославии… Даже не упоминайте!
 

Он и до 1990-х, и после много раз говорил о Севастополе и Крыме. Если б он дожил до зимы 2014 года и увидел костры горящих покрышек в Киеве… этого бы просто не пережил.

 

— К той же цитате 1967 года. Самые важные слова тут, кажется, — ​о «глубине вспашки того, что нам останется»…
 

— Не видно особой глубины. И это очень тревожно. Время работает против тех, кто медлит.

 

— Еще одна из трезвых, жестких, много раз повторенных мыслей Солженицына: падали 70 лет — ​значит, подыматься будем 150.
 

— Если нам их дадут… Страшно то, что история, перемены в мире идут все быстрее и быстрее. 150 лет спокойного, свободного развития кажутся утопией.

 

— Но есть в воздухе странное чувство. Вдруг. Чуть-чуть веет. От «Матрёнина двора» до «России в обвале» (1998) А.И.Солженицын много раз повторял: мы — ​выбитый народ. Обескровленный. Растерянный. На краю стоящий. И это очень отвечало чувствам читателя!
И вдруг горечь ослабла. Чуть меняется самоощущение.
Вы это чувствуете? Это «настоящий XXI век» ​или приступ шапкозакидательства?
 

— Чувствую. Именно: чуть-чуть. Веет. И мне кажется куцым и неверным высмеивать это. Пресловутое «вставание с колен»… Кто только не размахивает им. Одни — ​демагогически. Другие — ​с издевкой. Третьи — ​как доказательством имперских амбиций. А это «вставание», мне кажется, имеет другую природу.

Не от того конкретного события не­много улучшилось самоощущение среднего человека, что ракету из Каспийского моря запустили… И не из-за Олимпиады. И не из-за Крыма. Надо вспомнить его предысторию.
 

В начале 1990-х развалился весь ход повседневной жизни. Почти каждый испытал огромную встряску. У большинства вспыхнула страшная тревога за судьбу детей. Во многих возбудили чувство, которое им, может быть, самим отвратительно… но проснулось: зависть к соседу. Прежде хоть этого не было. Дружбы разваливались. Душа была унижена… общим ходом вещей. Много стеклось внешних и внутренних причин.
 

Мы отвыкли от всякого общего переживания, от всякого единения — ​в радости или в горе, не говоря уж о гордости.
 

Но нельзя вечно жить в этом состоянии. И для выхода из него народное чувство использует разные поводы — ​именно поводы, не причины — ​будь то ракеты, или хлебный экспорт, каким-то чудом возродившийся в России, и другие признаки — ​бытовые, мирные, уличные. Они появились и свидетельствуют… что мы еще что-то можем. Люди стали чуть-чуть уважать себя.
 

Это даже не надо связывать с материальным достатком. В более сытые «нулевые годы» люди чувствовали себя хуже.

Но и «желания быть империей» я не вижу в этом чувстве. Это не агрессия. Это, может быть, выход из национального обморока. Начало выхода.

content_2.jpgА. И. Солженицын: работа над «Красным Колесом». Фото из архива семьи Солженицыных

— Которым томом собрания сочинений Александра Солженицына станет «Дневник Р‑17», дневник работы писателя над эпопеей «Красное Колесо», последняя завершенная большая рукопись Солженицына, еще не выходившая в свет?
 

— …Это именно дневник работы над «узлами» книги о Феврале. Довольно неожиданное чтение. Автор взвешивает и выверяет полученные свидетельства современников. Строит свое понимание событий. Отчаивается: зачем я взвалил на себя этот замысел, на него уйдет вся жизнь? Сам себе возражает: а тем, кто придет после нас, будет еще труднее. И постоянно себе напоминает: «Чтобы понять всякую ложь, надо понять, из какой правды она исказилась».

Но и «Дневник Р‑17» выйдет, конечно же. И в том же томе собрания сочинений будет библиография «Красного Колеса»: более 2 тысяч источников, использованных автором.

 

— В декабре 2018 года, после всех споров о юбилее революции, — ​исполнится 100 лет со дня рождения А.И.Солженицына. В Москве будет музей?
 

— Мы с вами сидим в квартире, где родились наши трое сыновей, где Александра Исаевича арестовали перед высылкой из СССР. Нет другого места в Москве, где Солженицын — ​нет, не жил, но в 1970–1974 годах хоть мог находиться 72 часа. Пока не приходила милиция кашлять у порога: давай выметайся…

 

— То есть правда — ​приходил участковый гнать Нобелевского лауреата без прописки?!
 

— Правда. В дверь звонил и говорил…
 

С 1993 года здесь работает Солженицынский фонд. Квартира принадлежит городу Москве. Здесь в Козицком и будет мемориальная экспозиция. А фонду город дал другое помещение.
 

В Рязани, где Александр Исаевич прожил 12 лет, где написаны «Один день Ивана Денисовича», «Матрёнин двор», «Случай на станции Кречетовка», — ​тоже планируют создать музей.
 

Но главное для меня — ​вне зависимости от юбилея — ​выполнить наказ Александра Исаевича, издать все его произведения. Завершенные, по крайней мере. В последних редакциях.
 

Из 30 томов, которые мы вместе распланировали,— 19 томов вышло, 20-й скоро выйдет. Осталось 10. Среди них — ​и «Теленок», и «Зернышко».
А что постоянно радует, опять-таки вне зависимости от юбилея, — ​это что разные издательства из года в год переиздают давно изданные: «В круге первом», и «Раковый корпус», и «Архипелаг», и конечно «Рассказы», — ​страна их впитывает, и их снова печатают — ​это ли не жизнь после смерти?!
 

1991. «И — ОПЯТЬ МЫ НА ТОЙ ЖЕ САМОЙ, ФЕВРАЛЬСКОЙ»

Три Великие Смуты сейчас сошлись на моих столах. Смута Семнадцатого века, которую я слежу — по историкам, да как раз-то с поиском уроков; Смута Семнадцатого года, доработанная до дна; и Третья Смута, сегодняшнего дня ...и к которой «Колесо» так и опоздало, опоздало.

Эти 75 лет немилосердно накладывались на нашу страну — ​все новыми, новыми давящими слоями, отбивая память о прошлом, не давая вздохнуть, опомниться, понять дорогу. И — ​опять мы на той же самой, Февральской: к хаосу, к раздиру, на клочки.

И демократы наши, — как и в 17-м году, получив власть, не знают, как ее вести: и не мужественны, и не профессиональны.

В Семнадцатом веке наш народ в глубинах страны был здоров, сыт и духом стоек. И устоял. В Семнадцатом году — ​еще сыт и еще здоров телом. А сейчас все голодны, больны, в отчаянии и в полном непонимании: куда же их завели?

Александр Солженицын. «Дневник Р‑17»

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 10.10 2017

СОЛЖЕНИ́ЦЫН Александр Исаевич (Исаакиевич) (11.12.1918, Кисловодск – 3.8.2008, Москва), рус. писатель, публицист, обществ. деятель; акад. РАН (1997). Отец из крестьян, погиб до рождения сына; мать из семьи одного из богатейших кубанских землевладельцев, выбившегося из батраков. [В романной эпопее С. «Красное Колесо: Повествованье в отмеренных сроках» (окончен в 1989, полностью изд. в 1983–91) отец и мать станут прототипами Сани Лаженицына и Ксении Томчак.] В 1924 С. с матерью перебрались в Ростов-на-Дону, где в 1936 он окончил школу. Ещё в школьные годы С. обнаружил склонность к литературе: писал стихи и эссе, задумал роман о революции 1917; увлекался историей и политич. проблематикой. В 1936 поступил на физико-математич. ф-т Ростовского ун-та, который окончил с отличием в 1941. В 1939–41 параллельно учился на заочном отделении литературы моск. Ин-та философии, литературы и истории (учёба была прервана из-за начавшейся войны). В 1937 обратился к сбору материалов по истории «Самсоновской катастрофы» 1914 и написанию первых глав романа «Август четырнадцатого» (первая часть «Красного Колеса»; опубл. в Париже в 1971, переработанное изд. – 1983). В 1942 проходил обучение в арт. уч-ще в Костроме; с февр. 1943 по начало февр. 1945 на фронте; участвовал в боевых операциях. Находясь на фронте, вёл переписку с одним из друзей; в письмах содержались резко негативные суждения об И.В. Сталине и о созданной им социально-политич. системе, которая характеризовалась как искажение и извращение подлинных (ленинских) социалистич. принципов и новое крепостное право. После перлюстрации писем воен. цензурой 9.2.1945 С. арестован и препровождён в Москву, в Лубянскую тюрьму. 7.7.1945 приговорён к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и к последующей вечной ссылке. Срок отбывал сначала в Новоиерусалимском лагере под Москвой, затем – в Москве на строительстве жилых зданий, с июля 1946 по 19.5.1950 – в разл. закрытых конструкторских бюро («шарашках»), в т.ч. в пос. Марфино (близ Москвы); работал математиком. Из-за конфликта с начальством отправлен в тюрьму, затем – в Степлаг (особый лагерь в Экибастузе, Казахстан), где находился до окончания срока заключения (11.2.1953). В лагере С. окончательно приходит к мысли о порочности марксистской идеологии и социалистич. системы.

 

После освобождения С. сослан на поселение в с. Берлик (Юж. Казахстан), где работал в школе учителем физики и математики. В 1954 тяжело заболел, лечился в больнице в Ташкенте, вскоре вылечился и воспринял исцеление как чудо и как знак, указывающий на его миссию – поведать обществу и миру о лагерях и о чудовищных преступлениях сов. репрессивной системы. Освобождён в июне 1956 решением ВС СССР, в авг. 1956 вернулся в Центр. Россию, поселился в пос. Торфопродукт Владимирской обл.; преподавал в школе. Реабилитирован 6.2.1957. В 1957–62 работал школьным учителем в Рязани. Публикация в 1962 в ж. «Новый мир» (№ 11) рассказа «Один день Ивана Денисовича» (подцензурная редакция; первоначальное назв. – «Щ-854», др. назв. – «Один день одного зэка», написан в 1959 на основе личного лагерного опыта) о событиях одного дня из жизни заключённого в сов. концлагере сталинского времени приносит С. широкую известность. В рассказе, напечатанном по инициативе А.Т. Твардовского, добившегося разрешения на публикацию от Н.С. Хрущёва, который развернул кампанию по борьбе с культом личности Сталина, проявились характерные и для дальнейшего творчества С. установка на документальность и на сказ в сочетании с глубинной символичностью и притчевостью. Выражающий нравств. истину и здравый смысл простой человек – солдат, в прошлом крестьянин, как и крестьянка-праведница из рассказа «Матрёнин двор» (опубл. в 1963, первоначальное назв. – «Не стоит село без праведника») станут излюбленными героями рус. деревенской прозы.

 

С. получает офиц. признание: в 1962 он принят в СП РСФСР; выдвинут на соискание Ленинской пр. за 1964, которую ему, однако, не присуждают. Отношение власти и функционеров из лит. среды к С. постепенно становится отчуждённым и даже враждебным; попытки добиться разрешения на печатание повести «Раковый корпус» и романа «В круге первом», написанных между 1955 и 1968 и отразивших опыт лагеря и ссылки, оказываются безуспешными. В мае 1967 С. обращается с открытым письмом к 4-му съезду СП СССР, призывая упразднить цензуру (история конфликта С. с офиц. писательскими организациями и с сов. властью описана в мемуарной кн. «Бодался телёнок с дубом», изд. в Париже в 1975); выступает с неподцензурными публицистич. воззваниями и письмами («Жить не по лжи!», «Письмо вождям Советского Союза», оба 1974, и др.). Отношение властей к С. становится особенно неприязненным после публикации на Западе в 1968 краткой редакции «В круге первом» и «Ракового корпуса», принятия Нобелевской премии (1970), а также выхода за границей 1-го тома кн. «Архипелаг ГУЛАГ: Опыт художественного исследования» (1973). Это масштабное и беспрецедентное по объёму материала произведение о репрессиях в сов. эпоху (с 1918 по 1956), работа над которым была начата в 1958, соединило черты историч. труда, собрания мемуаров, личного исповедального свидетельства и худож. повествования. В 1969 С. исключили из Союза писателей; в нач. 1974 в сов. прессе была открыта травля С., подготовившая его арест и высылку 13.2.1974 в ФРГ. В 1974–76 жил в Цюрихе (Швейцария), где основал Рус. обществ. фонд помощи заключённым и их семьям.

 

В 1976 С. переселился в США, в штат Вермонт, где им был приобретён земельный участок. В Америке завершается работа над 10-томным циклом из четырёх романов-«узлов» «Красное Колесо» («Август четырнадцатого», 1983; «Октябрь шестнадцатого», 1984; «Март семнадцатого», 1986; «Апрель семнадцатого», 1991) – уникальным в жанровом отношении произведением, соединяющем в себе признаки беллетристического повествования (романа-эпопеи), документальной летописи и историософского трактата. Посвящённый революциям 1917 и их предыстории цикл, как и ранее роман «В круге первом», строится на скрещении нескольких сюжетных линий и точек зрения персонажей разл. социального происхождения, часто с антагонистич. политич. взглядами; широко использован характерный для зарубежной модернистской литературы (Дж. Дос Пассос и др.) и кинематографа приём монтажа. Отчасти следуя за Л.Н. Толстым как автором «Войны и мира», С. в противоположность ему акцентирует идею значит. роли личности в истории и персональной ответственности каждого человека за происходящее. Как публицист, социальный и политический мыслитель, С. в этот период выступает с критикой либерализма и совр. зап. цивилизации, противопоставляя им идеи консерватизма и рус. культуру дореволюц. эпохи, основанные на христианских ценностях (лекция при вручении Темплтоновской пр., 1983; полемика с А.Д. Синявским, ранее, ещё в СССР, спор с А.Д. Сахаровым).

 

Благодаря перестройке в 1989 на родине писателя был опубликован «Архипелаг ГУЛАГ»; в июле 1989 он восстановлен в Союзе писателей. В авг. 1990 С. вернули сов. гражданство, в сент. 1991 Генеральная прокуратура СССР сняла с С. обвинение в «измене Родине» от 1974. С. начал деятельно участвовать в рос. социальной и политич. жизни: ст. «Как нам обустроить Россию?» (1990) – проект реформ на основе возрождения и развития традиций земского самоуправления. В конце мая 1994 С. вернулся в Россию, предприняв почти двухмесячное путешествие через всю страну от Магадана до Москвы для знакомства с совр. Россией. 28.10.1994 выступил в Гос. думе с речью, содержащей критику реформ, разработанных и проведённых правительством Е.Т. Гайдара, и предложил решительно изменить характер преобразований, сделав их социально ориентированными и укоренёнными в нац. традициях. Цикл телепередач С. на канале ОРТ (1995), где негативно оценивалась складывающаяся постсоветская реальность, был прерван по распоряжению руководства канала. В 1998 представлен к высшей гос. награде – ордену Св. апостола Андрея Первозванного, от которой отказался, протестуя против нетерпимой социальной ситуации в стране.

 

После возвращения на родину С. неоднократно посещал разл. рос. города, выступал с лекциями, организовал библиотеку-фонд «Русское зарубежье»; написал серию литературно-критич. статей о рус. писателях «Литературная коллекция»; мемуары «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания» (1998–2003), кн. «Двести лет вместе» (2001–02) о русско-еврейских взаимоотношениях; публицистич. кн. «Россия в обвале» (опубл. в 1998), где дал беспощадную оценку экономич. положения и социальных проблем постсоветской России. В 2006 по роману «В круге первом» снят многосерийный телефильм (реж. и сценарист Г.А. Панфилов, закадровый текст читает С.). Среди др. произведений: пьесы, рассказы; цикл прозаич. миниатюр «Крохотки»; стихотворения; кн. «Русский словарь языкового расширения» (1990), где предложены лексич. преобразования совр. рус. яз. на др.-рус. основе.

 

В своём творчестве, сочетающем традиции рус. классич. лит-ры с элементами модернистской поэтики, как и в обществ. деятельности, С. стал последним по времени рус. писателем, претендовавшим быть «пророком» – наставником и учителем жизни.

 

Гос. пр. РСФСР (1990, 2006). Награждён орденом Красной Звезды (1944), Большой золотой медалью им. М.В. Ломоносова РАН (1998).

 

79ba598f3874.jpg

 

 

Соч.: Собр. соч. Вермонт; Париж, 1978–1991. Т. 1–20; Публицистика. Ярославль, 1995–1997. Т. 1–3; Бодался теленок с дубом: Очерки литературной жизни. 2-е изд. М., 1996; Собр. соч. М., 1999–2005. Т. 1–9; Собр. соч.: В 30 т. М., 2006–.

 

Лит.: Ржевский Л. Творец и подвиг: Очерки по творчеству А. Солженицына. Fr./M., 1972; «Август четырнадцатого» читают на родине: Сб. статей и отзывов. [P.], 1973; Krasnov V. Solzhenitsyn and Dostoevsky: A study in the polyphonic novel. Athens, 1980; Шнеерсон М.А. Солженицын: Очерки творчества. Fr./M., 1984; Геллер М.Я. А. Солженицын. (К 70-летию со дня рождения). L., 1989; Нива Ж. Солженицын. М., 1992; Мешков Ю.А. А. Солженицын: Личность, творчество, время. Екатеринбург, 1993; Спиваковский П.Е. Феномен А.И. Солженицына: Новый взгляд. М., 1998; Медведев Р.А. Солженицын и Сахаров. М., 2002; Сараскина Л.И. А. Солженицын. М., 2009; Лосев Л.В. Солженицын и Бродский как соседи. СПб., 2010; Немзер А.С. «Красное Колесо» А. Солженицына: Опыт прочтения. М., 2011; Сарнов Б. Феномен Солженицына. М., 2012; Ранчин А.М. Перекличка Камен: Филологические этюды. М., 2013; А.И. Солженицын: Материалы к биобиблиографии / Отв. ред. Н. Г. Захаренко. СПб., 2007.

 

Ранчин А.М. Солженицын А.И. // Большая российская энциклопедия

 

http://bigenc.ru/lit...re/text/3633976

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 11.10 2017

про то как С. пытался сберечь себя в конце войны и как служил сексотом будет информация?

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 12.12 2018

Пророчества Александра Солженицына
К 100-летию со дня рождения писателя
 
Solzhenitsyn.jpg
   
Когда в 1990 году Солженицыну восстановили гражданство, и он получил возможность вернуться на Родину, вполне осозналось, что он обладает пророческим даром. Вспомнили, что «выдворенный за пределы Советского Союза», как сообщило ТАСС в 1973-м, – не раз говорил, что верит: вернётся на Родину ещё при жизни. Но вначале – будут изданы главные книги. Это казалось тогда невозможным.
 
Кругосветная одиссея завершилась в 1994 году, и воспринималась как триумф. Вернулся через Магадан, проехал Россию с Дальнего Востока до Москвы, как говорится, насквозь. Встречался с большими группами людей, пропитываясь новой болью. Выступил в Госдуме. Его слушали, и не слышали. Уже было не до него. Россия вновь оказалась разорвана на части, исходила кровью, третий раз в ХХ веке.
 
Заканчивая 20 лет назад книгу «Россия в обвале», Солженицын приписал: «Эту книгу я пишу лишь как один из свидетелей и страдателей бесконечно жестокого века России – запечатлеть, что мы видели, видим и переживаем». Исправить ничего было нельзя: произошёл обвал всех этажей жизни.
 
Интересно ли сейчас перечитать (просмотреть или прочитать впервые)? Оказывается – да, и более того: книга «Россия в обвале» – многомерный анализ эпохи посткоммунистической смуты; своеобразная энциклопедия, актуальная и поныне.
 
Болевые разломы и трещины, рассмотренные в «Обвале» под увеличительным стеклом 20 лет назад, теперь стали заметны всем, некоторые полыхнули жарким огнём, сделались факторами геополитики. Но какие-то участки расчищены, укреплены фундаменты, возводятся новые стены и перекрытия…
 
О том, что полыхнуло. Украина. Инфицирована давно. Хворь запущена. Лечить и лечить.
 
За восемь лет до «Обвала» в работе «Как нам обустроить Россию» он констатировал: «Сегодня отделять Украину – значит резать через миллионы семей и людей: какая перемесь населения; целые области с русским перевесом… В толще основного населения нет и тени нетерпимости между украинцами и русскими».
 
Как всё переменилось! Тогда бы посла совестливого на Украину – русофила, и деньги из всех труб – на всерусское единение, на школы и вузы, на общественное движение, которое уже зародилось стихийно и клокотало живой внутренней энергией… Но в верхах полагали, что Украина никуда не денется, намертво прикованная к газовой трубе. Это было хуже, чем преступление, это было фундаментальной ошибкой. Но и гнуснее любой ошибки: русских обрекли на перерождение, о русских старались не думать, «за чужой щекой зуб не болит».
 
Не родная Русь, но заокеанная Америка взяла «незалежную» в оборот. Солженицын упоминает: «Америка всемерно поддерживает каждый антирусский импульс Украины». Притом что идейно американцам на Украине мало было на кого опереться – лишь на националистов с Западной Украины. Но те «сумели начертать и вменить всей Украине ложный исторический путь: не просто независимость, не естественное развитие государства и культуры в своём натуральном этническом объёме, – но удержать побольше, побольше территорий и населения… И новая Украина, денонсировав всё советское законодательное наследие, только этот один дар – фальшиво измысленные ленинские границы – приняла!».
 
Солженицын подсказывал: «Отяжелительная ошибка её – именно в этом непомерном расширении на земли, которые никогда до Ленина Украиной не были: две донецкие области, вся южная полоса Новороссии (Мелитополь-Херсон-Одесса) и Крым…».
 
 
«Отяжелительная ошибка» в некоторой мере стала исправляться через 16 лет, после киевского переворота 2014 года. Но тут же естественное воссоединение было заторможено, приморожено, «донецкие области» кровоточат, расковыренные, искромсанные. А «южная полоса» пребывает в придушенном состоянии, и русофобская Украина удавку не снимет. Давит. И никто её никак не вразумит.
 
Всё было видно и 20 лет назад, и о языке сказал, и о Церкви, предвидя худшее. «Уже сейчас, – пишет он, – украинские власти выбрали путь усиленного притеснения русского языка. Ему не только отказали стать вторым официальным государственным, но его энергично вытесняют из радиовещания, телевидения, из печати». А теперь-то – о языковых патрулях всерьёз заговорили не только для школ, но и для улиц!
 
Тогда же: «И упорно теснят Украинскую православную церковь, ту, что осталась верна Московской патриархии, с её 70% украинских православных». Звучит, словно бы вычитано из новейших новостных хроник.
 
Тогда филаретовскому расколу было 6 лет, анафеме его – год. Что же дальше? Огни и кровь впереди?
 
Воистину: «Сживлять – это не разрубливать».
 
И о поколении русских, рождённых в «незалежной», из которых выдувается русский дух: «Что делать молодым русским на Украине? Из России – поддержки никакой, и не будет. Видно, покориться? и менять язык, менять национальность? Вот о них сердце болит». И вот уже с 2014-го в Донбассе пальба, а команда «огонь» с обеих сторон – на русском.
 
Как лечить? Есть ли методики и лекарства?.. Наверняка есть. Но пока шарлатаны оттёрли врачей, чтоб не мешали гешефту.
 
В год 100-летия Солженицына вновь, уже по двадцатому кругу, запускают фейки вроде того, что «Солженицын призывал США бомбить СССР атомным оружием». В качестве доказательства демонстрируют некое мутное видео. Почему мутное, да ещё и со стартами страшных советских (!) ракет – понятно: чтобы ввести в заблуждение доверчивых русских.
 
И понятно, почему никогда не вспоминают другое: как президент Рейган пригласил на завтрак матёрых советских диссидентов. Все побежали, отказался один, заметив, что он не «диссидент», а русский писатель, которому не с руки беседовать с главой государства, чьи генералы разрабатывают идею избирательного уничтожения русского народа посредством направленных ядерных ударов.
 
 
Не вспоминают, хотя обычно остроумное крепко запоминается: Солженицын, отказавшись, сам пригласил Рейгана в гости – когда у того истечет срок президентских полномочий.
 
Теперь появились паблики вроде «Антисолженицын» – с лозунгами: «Нет чествованию 100-летия Солженицына!», «Убрать произведения Солженицына из школьной программы!», «Нет памятнику Солженицына в Москве!».
 
Камни летят в него – и от либералов и от коммунистов, и от русских националистов. Порой пишут об Александре Исаевиче не просто как о человеке, который не ответит, но как о писателе, чьи книги в пыль рассыпались, что и слов не разобрать и не узнать, точно ли он так говорил и таков ли он, каким его выставляют.
 
Для чего столько клевет? Вероятно, чтобы со скепсисом относились, чтобы вновь не услышан был…
 
Но стоит читателю, который в силу возраста не застал литературно-журнальной эпохи 1960-х, или книжного бума 1990-х, наткнуться на «Пасхальный крестный ход» или «Матрёнин двор», – то вскоре проникается к автору огромным доверием, покорён его сердечностью... Со временем осознаётся, что из калитки «Матрёнина двора» вышла «деревенская проза», сохранившая в русских людях русское чувство и русскую мысль. А «Крестный ход» многих ввёл и в Церковную ограду. Выясняется, что и «Архипелаг ГУЛаг» – светоносен!..
 
Книга «Россия в обвале», в частности, и о тех, кто целил в Россию и попал в Россию. В 1990-м Солженицын осторожно предупреждал: «И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его (коммунизма) развалинами». Расплющило. Лучшего сценария «прорабы» не сумели придумать. Провернули именно тот, что их сердцу ближе – и себе на пользу, и Западу в радость.
 
Солженицын говорит о русофобском настроении, которое уже «с 70-х годов широко разлилось по столичной интеллигенции, выражаясь в самиздате, а через уехавших на Запад эмигрантов по всему Союзу через миллионы радиоприёмников». А он им противостоял, если вспомним его «Образованщину» и другие полемические тексты, гвоздя их могучим словом. До сих пор простить не могут.
 
Через годы и годы мы видим иногда те же лица, вещающие и интригующие, желающие вытравить из России русскую душу, уцелевшую в их реформах 1990-х. «Эхо Москвы» скрежещет и щёлкает зубами позвонче былых «Свобод».
 
Разлом после обвала не заживлён. В руинах кипит пламя, брызжет наружу, желая огнём зацепиться за почву. Дровишки не кончаются, подбрасываются из лесов, выращенных при несправедливо распределении национального богатства в 1990-х.
 
«Олигархия – сплочённая хунта, захватившая и деньги, и национальные богатства», – именно так характеризовал Солженицын эпоху Ельцина.
 
 
И отмечал горестно: «Страшнее массовой нищеты – от гай-чубайской “реформы” настигло наш народ ещё новое духовное разложение. А самые смирные, трудолюбивые, доверчивые – оказались самыми не подготовленными к этому мощному дыханию Распада… Давние черты русского характера – какие добрые потеряны, а какие уязвимые развились – они и сделали нас беззащитными в испытаниях XX века». Стала внедряться идеология «человек человеку волк». Это внутри страны.
 
А снаружи – как ни прогибались перед Западом, какие подарки ни делали («подарена Америке и «Вторая Аляска» – 40 тыс. кв. километров Берингова моря (шельф, богатый рыбой, нефтью, газом»), как ни разоружались, отпуская Варшавский блок в НАТО («Горбачёв не осмелился попросить документальное обязательство»), – Запад с упорством маньяка продолжал рассматривать Россию как врага, подлежащего убийству, расчленению и растворению в кислоте «общечеловеческих ценностей».
 
И вот обложили по периметру военными базами чуть ни в два слоя, готовясь к рывку.
 
Нужно ли было обладать пророческим даром, чтобы в 1998 году сказать: «Невозможно представить, что перегруженная планета будет и дальше, и дальше спокойно терпеть запущенную неосвоенность российских пространств»?
 
При Гайдаре все Севера, как и набитая золотом Колыма, были объявлены нерентабельными территориями. Были оставлены целые посёлки с огромными домами, кинотеатрами, развитой инфраструктурой… Запустение создавалось искусственно.
 
Но вот, в новейшие годы голос Солженицына как будто бы услышан.
 
Это и остров Русский, выросший из дисбата и разрушенной крепости во Владивостоке, и космодром «Восточный», и оживление БАМа. И храмы, где их прежде не было – на Колыме, на восточном кряже Руси; распространение веры православных христиан – во весь размах державы.
 
«Именно православность, а не имперская державность создала русский культурный тип, – высказывает Солженицын очень ценную мысль. – Православие, сохраняемое в наших сердцах, обычаях и поступках, укрепит тот духовный смысл, который объединяет русских выше соображений племенных..».
 
И далее пишет: «Если в предстоящие десятилетия мы будем ещё, ещё терять и объём населения, и территории, и даже государственность – то одно нетленное и останется у нас: православная вера и источаемое из неё высокое мирочувствие».
 
Нет пророка в своем отечестве. А показано нам было о Солженицыне много – чтобы, возможно, прислушивались, напрягая слух; вчитывались, напрягая внимание. Не игра в бирюльки, на кону – жизнь России. Дана была ему удивительная судьба. Прошёл через три испытания, словно былинный герой: жуткую войну, гулаговскую неволю, лютую болезнь. Ещё и «медные трубы», искушение славой, начиная от первой публикации в «Новом мире» – к Нобелевской премии и до смерти. Но и сверх того было в судьбе писателя изгнание, в котором – как не услышать! – отзвук евангельской заповеди: «Блаженны изгнанные за правду…».
 
В подоснове творчества Солженицыны, конечно же, русская жажда свободы во Христе. В писателе самом как бы квинтэссенция жизни и судьбы самой России ХХ века.
 
Перебирая и просеивая вместе с ним обломки русской советской жизни, неизбежно было выйти на вопрос о смысле русской истории, о Божием замысле о России. И возник главный вопрос: будет ли что дальше? Или проект «Россия» исчерпан, и нам следует готовиться к окончательному закрытию?
 
От пророка, который бывшим не бывает, было бы интересно услышать!
 
Словно бы прислушиваясь к будущему, напрягая свой феноменальный слух, Солженицын произносит в 1998-м: «В каком бы надломе ни пребывала сейчас многообразная жизнь России – у нас ещё есть время остояться и быть достойным нашего нестираемого 1100-летнего прошлого. Оно – достояние десятков поколений, прежде нас и после нас».
 
Собственно, здесь и ответ – и после нас десятки поколений. Не обрыв под ногами – дорога. Пророчество.
 
А коль так, самое время ставить вопрос и отыскивать ответ на вопрос о смысле дальнейшей истории России.
 
В финале книги Солженицын упоминает письмо Чаадаева Тютчеву, там о духе самоотречения как отличительной русской черте и мысль об осознании нашего назначения в мире. Александр Исаевич высказывает догадку: «Может быть, и наше самоотречение, и ещё какие-то ростки душевные кому-то в мире тоже пригодятся?»… Ведь для чего-то же возрождается Русь раз за разом, словно б фокусируя наш взор на некоей планетарной задаче, привлекая к себе взоры всего мира, но и порождая несчётное количество врагов. Предназначенное будущее, разумеется, никак не «бензоколонка» или «холодильник», забитый полезными ископаемыми – слишком великие энергии духовных потрясений сгенерированы в народе русской историей. Речь о ценностях иного рода, несравненно более значительных, чем нефть или подвижки в области создания искусственного интеллекта. Почему бы и не сказать, закрывая книгу, глядя на замес истории ХХI века, что благонамеренному христоцентричному человечеству, тяготеющему к жизни по совести, по Божиим заветам, не на что больше надеяться, кроме как на русский народ, на жизнестойкость встающего из руин нового Русского государства, святой Руси…
 
Когда бы книга «Россия в обвале» постояла какое-то время стартовый страницей в компьютерах чиновников, ныне принимающих решения, это было бы славно. 
 
Олег Мономах
Ответить

Фотография stan4420 stan4420 26.09 2021

В Секретариат Союза писателей СССР
 
                                                                                          8 сентября 1967 г. Вешенская.
 
 
 
Прочитал Солженицына «Пир победителей» и «В круге первом».
 
Поражает — если так можно сказать — какое-то болезненное бесстыдство автора. Свои антисоветские взгляды Солженицын не только не пытается скрыть или как-то завуалировать, он их подчеркивает, выставляет напоказ, принимая позу этакого «правдоискателя», человека, который, не стесняясь, «режет правду-матку» и указывает со злостью и остервенением на все ошибки, все промахи, допущенные партией и Советской властью, начиная с 30-х годов.
 
Что касается формы пьесы, то она беспомощна и неумна. Можно ли о трагедийных событиях писать в оперативном1 стиле, да еще виршами, такими примитивными и слабенькими, каких избегали в свое время даже одержимые поэтической чесоткой гимназисты былых времен! О содержании и говорить нечего. Все командиры, русские и украинец, либо законченные подлецы, либо колеблющиеся и ни во что не верящие люди. Как же при таких условиях батарея, в которой служил Солженицын, дошла до Кенигсберга? Или только персональными стараниями автора?
 
Почему в батарее из «Пира победителей» все, кроме Нержина и «демонической» Галины, никчемные, никудышные люди? Почему осмеяны солдаты русские («солдаты-поварята») и солдаты татары? Почему власовцы — изменники Родины, на чьей совести тысячи убитых и замученных наших, прославляются как выразители чаяний русского народа? На этом же политическом и художественном уровне стоит и роман «В круге первом».
 
У меня одно время сложилось впечатление о Солженицыне (в частности после его письма съезду писателей в мае этого года2), что он — душевнобольной человек, страдающий манией величия. Что он, Солженицын, отсидев некогда, не выдержал тяжелого испытания и свихнулся. Я не психиатр и не мое дело определять степень поражённости психики Солженицына. Но если это так, — человеку нельзя доверять перо: злобный сумасшедший, потерявший контроль над разумом, помешавшийся на трагических событиях 37-го года и последующих лет, принесет огромную опасность всем читателям и молодым особенно.
 
Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах ССП. Я безоговорочно за то, чтобы Солженицына из Союза советских писателей исключить.
 
М. Шолохов.
 
8.IX.67 г.
 
Ответить

Фотография Яго Яго 27.09 2021

М. Шолохов.

Забавно пишет Шолохов, творчество которого вовсе не проникнуто особой любовью к большевистской власти. Думаю, что никому не придет в голову считать роман "Тихий Дон" просоветским. Да и "Поднятая целина" очень  близка к жанру памфлета. Ранние рассказы Шолохова тоже изображают в основном взаимную жестокость борьбы красного и белого казачества без какой то особой симпатии писателя к одной из противоборствующих сторон.

Шолохов совсем запамятовал свои письма к Сталину по поводу репрессий в период коллективизации на Дону, и по поводу голода.

Великий писатель, если он действительно велик, не мог не понимать, что в значительной степени именно бесчеловечность большевиков по отношению к крестьянству, по отношению к пленным красноармейцам, толкнула власовцев на предательство. Во всяком случае этого мотива писатель не должен был исключать. Или с высоты советского Олимпа Шолохову было трудно разглядеть нюансы?

 

Великий писатель мог бы предметно разобрать художественную ценность произведений Солженицына. К ней как раз имеются вопросы.

НМВ большинство произведений диссидента в значительной своей части политизированы, и были написаны с претензией на "откровение".

Но Шолохов как раз постарался дать Солженицину политическую оценку, и тем самым обесценил ее.

Ответить

Фотография Шановный Пан Шановный Пан 27.09 2021

 

В Секретариат Союза писателей СССР
 
                                                                                          8 сентября 1967 г. Вешенская.
 
 
 
Прочитал Солженицына «Пир победителей» и «В круге первом».
 
Поражает — если так можно сказать — какое-то болезненное бесстыдство автора.
<...>
Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах ССП. Я безоговорочно за то, чтобы Солженицына из Союза советских писателей исключить.
 
М. Шолохов.
 
8.IX.67 г.
 

 

 

Ну что тут сказать? Гнида из станицы Вешенская.


Думаю, что никому не придет в голову считать роман "Тихий Дон" просоветским.

 

Если, конечно, его Шолохов написал, в чем есть очень и очень большие сомнения.

Ответить

Фотография Яго Яго 27.09 2021

 

 

В Секретариат Союза писателей СССР
 
                                                                                          8 сентября 1967 г. Вешенская.
 
 
 
Прочитал Солженицына «Пир победителей» и «В круге первом».
 
Поражает — если так можно сказать — какое-то болезненное бесстыдство автора.
<...>
Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах ССП. Я безоговорочно за то, чтобы Солженицына из Союза советских писателей исключить.
 
М. Шолохов.
 
8.IX.67 г.
 

 

 

Ну что тут сказать? Гнида из станицы Вешенская.


Думаю, что никому не придет в голову считать роман "Тихий Дон" просоветским.

 

Если, конечно, его Шолохов написал, в чем есть очень и очень большие сомнения.

 

Есть сомнения, или их нет - не особо важно. Важно то, что в романе нет прямого сочувствия к большевикам, которые фактически уничтожили казачество и Дон, как уничтожили семью Мелеховых. Можно только догадываться о том, во что превратилась бы казацкая семья, не случись большевистского переворота

То, что осталось от славного и любимого писателем казачества, карикатурно показано в "Поднятой целине". Показано там и то, во что превратятся в недалеком будущем потомки казаков.

Большие романы пишутся большими писателями для того, чтобы вызывать в голове читателя большие, далеко идущие, мысли. Это особенно справедливо для романов русских писателей.

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 02.03 2023

Я не спорю с отделением Украины...
Но - воистину Украины.
Сейчас, когда на Западной Украине валят памятники Ленину (туда им и дорога!), - почему же западные украинцы страстнее всех хотят, чтобы Украина имела именно ленинские границы, дарованные ей батюшкой Лениным, когда он искал как-то ублаготворить ее за лишение независимости - и прирезал к ней от веку Украиной не бывшие Новороссию (Югороссию), Донбасс (оторвать бассейн Донца от донских "контрреволюционных" влияний) и значительные части Левобережья. (А Хрущев с маху "подарил" и Крым.) И теперь украинские националисты броней стоят за эти "священные" ленинские границы?

 

Александр Солженицын, 27 октября 1990 года.

 

 

 

= золотые слова!


Сообщение отредактировал stan4420: 02.03.2023 - 00:06 AM
Ответить

Фотография stan4420 stan4420 06.03 2023

Уголовное дело Солженицына. Стукач. #6
 
— Плохой сигнал продолжает знакомить зрителей с уголовным делом Солженицына. Сегодня мы дадим окончательный ответ на вопрос, сотрудничал ли Солженицын с органами госбезопасности и его ли перу принадлежит известный донос, подписанный "Ветров". 
 
Ответить