Исторический форум: история России, всемирная история

Общественные группы Константинополя: источник беспорядков и служба безопасности.

В ранней Византии существовало 4 политических группы, составлявших одну из форм национальной гвардии. Это были Зелёные (ПрАсины), Голубые (Венеты), Белые (ЛевкИ) и Красные (РУсии). В случае вражеского нападения эти группы защищали страну вместе с армией. Изначально они появились ка спортивные сообщества болельщиков Ипподрома, и получили своё название в связи с тем, что возничие на забегах ожевали одежды указанных четырёх цветов. Соперничество этих четырёх групп выходило за рамки спортивного. Вокруг возничих каждого цвета появились партии сторонников, одевавшихся на манер гуннов, брили головы, оставляя немного волос на затылке, и одевали одежды с широкими рукавами, в форме мешка, где прятали кинжалы, которые всегда были готовы применить не задумываясь в случае необходимости. К 532 г. партии прАсинов и вЕнетов обладали ьакой весомостью, что больше никто не вспоминал о лЕвках и рУсиях.
Кроме этих групп другим источником беспорядков в Константинополе были букелларии - они служили личной гвардией крупных земельных магнатов и богачей. Закон не разрешал существования таких отрядов, но поскольку росли земельные участки этих людей близ границы, и эти земельные участки требовали постоянной защиты от вторжений внешних врагов, личная охрана становилась обязательной, и приобретала особый вес. Поэтому, направляясь в Константинополь по делам или ради веселья, каждый магнат брал с собой свою охрану, которая зачастую принимала участие в уличных драках.
Силы общественного порядка, которые старались соблюдать спокойствие в Городе и утихомирить виновников таких потасовок, были две формы византийской охраны - доместики и экскубиторы. Доместиками были люди, которые всегда появляются в окружении тронов каждой империи или царства в смутные времена. Это были наёмники со всех концов света, которые осознавали, что лучше стоять готовыми к принятию решительных действий и к исполнению приказов со щитом в, нежели путешествовать по миру в поиске военных приключений.
Экскубиторы же, это совершенно особый случай, и появились в результате событий имевших место около 500 года. В то время готы чуть было не захватили власть в Восточной Римской империи, как они уже сделали с Западной. Слава и многочисленность готов как воинов делала невозможным сопротивление их армии или некоему готскому главнокомандующему (носившему титул военного магистра) со стороны армии Империи. Один из таких главнокомандующих, Гаспар (Аспар), имел привычку воцарять императоров по своему желанию. Так, он поместил императором дакийского происхождения Льва Макеллу. Сам же Гаспар не мог принять высшего титула в первую очередь в связи с тем, что готы были еретиками-арианами, а посему народ империи не мог поддержать его. Однако Гаспар был вполне доволен своим положением, потому что владел всеми рычагами власти, и при этом ни за что не нёс ответственности. Однако вскоре Лев Макелла стал проявлять своеволие - он даже начал формировать особую гвардию экскубиторов, имевших происхождение из упрямых жителей гористой Исаврии. Но готы не разбирались в политических интригах, и вскоре уже Гаспар потерял голову. С тех пор исавры поселились в царских палатях в качестве угрозы для своенравных готов.
В те времена величайшей ересью из всех по распространённости был монофизитизм. Кроме религиозного течения, это была также политическая партия. Хотя они и считались еретиками, монофизитов не считали опасными, и им дозволялось жить среди православных, а также иметь с ними единого священника. Монофизитизм стал национальным сиро-египетским религиозным течением, которое отрицало растущее влияние римского епископа, а также сопротивлялось власти императора, если он не был монофизитом.

Велизарий.

В 526 г. персы начали войну с империей. Против них с незначительными силами направили дальнего родственника Юстиниана, Ситту, и никому неизвестного офицера Велизария, родом из крестьянской семьи из Фракии, начальника императорской охраны. Велизарий не имел ни власти, ни богатств, ни военного опыта, но был очень талантлив. Ему удалось неожиданным манёвром разгромить двукратно превосходившие численностью его отряд силы персов в битве при Даре. Этим он привлёк внимание нового императора - юного Юстиниана Великого.
Сообщение отредактировал andy4675: 27.08.2012 - 17:11 PM

[center]
Силы общественного порядка, которые старались соблюдать спокойствие в Городе и утихомирить виновников таких потасовок, были две формы византийской охраны - доместики и экскубиторы.

Надо же! Ну да, поименованы протекторы-доместики, которые почему-то оказались наёмниками со всех концов света, однако куда же это подевались кандидаты, известные еще со времени Константина, или Arcadiaci - корпус в 6 000 телохранителей, образованный имп. Аркадием? Где силенциарии и кубикуларии? Также любопытно видеть, что оказывается экскубиторы - корпус всего в 300 человек - должны были противостоять готским войскам Аспара... ведь там имелись огромные силы готфов, комитов и других прислужников, которые являлись его оплотом. (Chron. Paschale a. 467)

Велизарий не имел ни власти, ни богатств, ни военного опыта, но был очень талантлив. Ему удалось неожиданным манёвром разгромить двукратно превосходившие численностью его отряд силы персов в битве при Даре. Этим он привлёк внимание нового императора - юного Юстиниана Великого.

Ну тоже ничего, занимательно....
Фл. Велизарий на момент сражения при Даре (июль 530 г.) являлся magister militum per Orientem (военным магистром Восточной армии), то есть обладателем высшей военной должности, которую он занимал в 529-531, 533-542, 549-551 гг. А вот позднее этот "никому не известный офицер" отправился в Италийский поход в должности comes sacri stabuli в 544-549 гг. (комит конюшен)... любопытное повышение с высшей военной должности до средней придворной.

Надо же! Ну да, поименованы протекторы-доместики, которые почему-то оказались наёмниками со всех концов света, однако куда же это подевались кандидаты, известные еще со времени Константина, или Arcadiaci - корпус в 6 000 телохранителей, образованный имп. Аркадием?


Где силенциарии и кубикуларии? Также любопытно видеть, что оказывается экскубиторы - корпус всего в 300 человек - должны были противостоять готским войскам Аспара... ведь там имелись огромные силы готфов, комитов и других прислужников, которые являлись его оплотом. (Chron. Paschale a. 467)

Ну тоже ничего, занимательно....
Фл. Велизарий на момент сражения при Даре (июль 530 г.) являлся magister militum per Orientem (военным магистром Восточной армии), то есть обладателем высшей военной должности, которую он занимал в 529-531, 533-542, 549-551 гг. А вот позднее этот "никому не известный офицер" отправился в Италийский поход в должности comes sacri stabuli в 544-549 гг. (комит конюшен)... любопытное повышение с высшей военной должности до средней придворной.

Marcellvs, chto-to s kompom. skoree vsego peregorel blok pitanija. esli v novom godu razberus s problemoj - a ranee ne predvidetsja - napishu otvet. Sejchas pishu iz internet kafe, i zdes ne imeetsja russkogo shrifta. Pojetomu izvinite, chto poka vozderzhus ot otveta...
Сообщение отредактировал andy4675: 25.09.2012 - 23:53 PM

Обстоятельное изложение причин, хода и последствий восстания «Ника»

 

«С первых же лет правления Юстиниана достигла значительного накала борьба между цирковыми партиями венетов и прасинов. Во главе венетов в это время по-прежнему стояли сенаторская аристократия и крупные землевладельцы. У прасинов же большим влиянием пользовались богатые купцы, связанные с восточной торговлей, и владельцы крупных ремесленных эргастириев. В состав обеих партий входили и рядовые димоты, выходцы из среды торгово-ремесленного люда. В партии венетов было немало клиентов богатых вельмож, колонов пригородных имений; среди рядовых прасинов преобладали ремесленники, работники эргастириев, моряки.

Городские димы, объединенные в партии цирка, являлись крупной политической силой: они формировали военные отряды для охраны городов и играли активную роль в религиозно-политической борьбе VI в. Прасины были ярыми монофиситами, а венеты выступали приверженцами православия¹.

Подобно другим византийским императорам, Юстиниан вынужден был считаться с цирковыми партиями, как с влиятельными социально-политическими организациями. В течение всего своего царствования он вел по отношению к ним двойственную политику, не раз меняя ее в зависимости от изменений внешнеполитического курса и вследствие внутренних затруднений.

В начале своего царствования Юстиниан, как и Феодора, открыто покровительствовал венетам (одновременно проводились гонения против монофиситов)². Воспользовавшись этим, стасиоты – представители аристократической «золотой молодежи» партии венетов – начали творить бесчинства в Константинополе и в других городах. По словам Прокопия, Юстиниан сам подстрекал венетов к насилиям³. На незаконно приобретенные средства стасиоты вели роскошный образ жизни, предавались кутежам и разврату, одевались по новой – «гуннской» моде: подстригали волосы спереди, а сзади отпускали длинные локоны, отращивали бороду и усы, облачались в хитоны с очень узкими в запястье рукавами и широкими буфами на плечах, носили просторные, богато вышитые плащи, «гуннскую обувь»⁴. Они открыто держали при себе оружие и, собираясь группами, нападали на мирных жителей, грабя и убивая их даже среди бела дня. По утверждению Прокопия, буйства венетов навели такой страх на жителей столицы, что они боялись показываться днем на улице в богатой одежде, а с наступлением ночи прятались по своим домам⁵. Больше всего от насилий стасиотов из партии венетов страдали их политические противники – прасины. Эпарх Константинополя и другие высшие чиновники попустительствовали венетам, и они, пользуясь безнаказанностью, совсем распоясались: не уплатив долга, вынуждали своих кредиторов возвращать расписки, а судей – выносить решения в свою пользу, заставляли своих противников против воли отпускать рабов, принуждали к бесчестным связям женщин и мальчиков^6–7. «Нельзя назвать такого позорного и преступного деяния, какое бы в нарушение закона они ни совершали в это время, оставаясь безнаказанными»⁸. Партия зеленых пыталась дать решительный отпор насилиям синих. Прасины тоже организовали свои отряды. На улицах Константинополя, Александрии, Апамеи, Антиохии не раз лилась кровь во время стычек между стасиотами обеих партий⁹. От этих столкновений тяжко страдали рядовые димоты – и зеленые и синие, а равно и прочие мирные жители городов.

Иногда Юстиниан, как и другие императоры, намеренно разжигал борьбу цирковых партий, чтобы расколоть народные массы, не дать им сплотиться. Византийское правительство всегда стремилось использовать столкновения димов и направить их по выгодному для него руслу. В столкновениях димов и центральной власти проявлялась также борьба автократического правительства и связанных с античным муниципальным строем политических организаций свободных горожан¹⁰. Но едва в борьбу втягивались широкие слои населения и она начинала угрожать трону, правительство тотчас принимало меры против обеих партий. В случае опасного усиления одной из них императоры могли опереться на другую, и таким образом разделение на факции в какой-то мере служило для правительства гарантией против совместного выступления всего народа¹¹.

Однако такого рода надежды сбывались далеко не всегда: нередко народные массы, ломая расчеты императоров, а равно и своих собственных партийных вождей, объединялись и действовали сообща против ненавистных правителей.

Ярким примером подобного объединения низших слоев обеих партий в борьбе против правительства является народное восстание 532 г. в Константинополе, известное под названием «Ника». Это название оно получило от того, что во время восстания повсюду в столице раздавался клич-пароль восставших – «Ника» («Побеждай!»), по которому они узнавали друг друга. Это было сделано, как говорит Малала, чтобы к ним не примешались солдаты или экскувиты¹². Особая опасность восстания Ника для византийского правительства состояла в том, что на этот раз демагогическая политика раскола народа на партии потерпела полный крах и сама столица империи стала ареной невиданного по силе и размаху народного движения, поколебавшего трон Юстиниана.

Восстание Ника оставило глубокий след в памяти современников и было описано в трудах многих историков и хронистов. Не сохранилось, однако, ни одного произведения, написанного в сколько-нибудь сочувственных тонах по отношению к народным массам. Всех историков, писавших об этом событии, роднит общая ненависть к восставшей «черни». Из трудов современников и очевидцев восстания Ника наибольшее значение имеют: Хроника Иоанна Малалы, произведения Прожития, Иоанна Лида, Псевдо-Захарии Митиленского, анонимного автора Пасхальной хроники. Некоторые интересные дополнительные сведения дают краткие хроники комита Марцеллина и Виктора Тонененского. Из сообщений более поздних авторов особое внимание привлекают данные Феофана, Зонары, отчасти Георгия Кедрина (Скилицы), в произведениях которых использованы ценные, не дошедшие до нас источники.

Поскольку восстание явилось результатом очень сложной политической и религиозной борьбы и в нем приняли участие разные социальные слои, оно получило совершенно неодинаковую политическую интерпретацию различных авторов. Рассказ о восстании ведется ими с позиций различных социально-политических группировок, и поэтому мы встречаемся в сочинениях византийских авторов с противоречивой, иногда прямо противоположной оценкой событий 532 г.

Прокопий, идеолог сенаторской аристократии, ненавидя восставший народ, в то же время отнюдь не сочувствует и самому Юстиниану, стоявшему во время восстания на краю гибели. Все политические симпатии историка, тайные и явные, на стороне сенаторов, замешанных в восстании и являвшихся сторонниками наследников правившего ранее императора Анастасия. Отсюда стремление Прокопия оправдать его племянников – Ипатия и Помпея и показать, что они жертвы, с одной стороны, разгула «черни», с другой – произвола Юстиниана. Будучи близок ко двору, Прокопий, возможно, был во время восстания во дворце и поэтому по собственным наблюдениям описал действия Юстиниана, Феодоры и их приближенных в момент осады восставшими императорской резиденции¹³.

Иоанн Малала, скромный монах, тоже очевидец восстания, более осведомлен о событиях в городе и на ипподроме. Если Прокопий следил за событиями из дворца, то Малала – из города. Детальный рассказ Малалы является основой для установления хронологии событий и дает представление об их последовательности. Малала лоялен, но без подобострастия по отношению к правительству Юстиниана, и «в меру» ортодоксален. Он сдержан в своих оценках правителей и в то же время не выражает каких-либо симпатий к восставшему народу¹⁴. Иоанн Лид, хотя и недовольный произволом чиновников при Юстиниане, также занимает лояльные позиции. Его рассказ интересен тем, что восстание Ника рисуется как результат жадности и злоупотреблений префекта Иоанна Каппадокийца. Возможно, что сам Юстиниан после опалы Иоанна Каппадокийца в 541 г. желал свалить вину за восстание на своего бывшего любимца и Иоанн Лид уже отражал в своем труде официальную версию¹⁵. Эту версию поддерживает и Псевдо-Захария Митиленский. Комит Марцеллин, иллириец по происхождению, земляк Юстиниана, офицер, сражавшийся под его командованием и близко связанный с этим правителем, в своей краткой хронике воспроизвел так же, как и Иоанн Лид, официальную точку зрения, но выдвинутую правительством Юстиниана тотчас после подавления восстания Ника. Согласно этой версии, вся вина за восстание возлагается на Ипатия и Помпея, якобы составивших тайный заговор с целью захвата власти. Юстиниан не хотел признать народный характер восстания; это значило бы согласиться с тем, что восстание выражало весьма глубокое недовольство подданных его правлением. Ему было выгодно изобразить восстание Ника не широким народным движением, каким оно было в действительности, а династической борьбой кучки заговорщиков, выражением личных притязаний честолюбцев, стремившихся захватить престол¹⁶.

Анонимный автор Пасхальной хроники окрасил свой рассказ в ортодоксально-религиозные тона, но вместе с тем, как и более поздний хронист Феофан, использовав неизвестный источник, сохранил знаменитый диалог между Юстинианом и прасинами на ипподроме, известный под названием «актов Калоподия»¹⁷. Феофан, выражая точку зрения монашества, много заимствовал из трудов Малалы и автора Пасхальной хроники. Его рассказ прославился, главным образом, наиболее полным изложением «актов Калоподия»¹⁸. Зонара располагал иными источниками о восстании Ника, чем другие историки, и поэтому его рассказ значительно расходится с известиями остальных авторов¹⁹. Интересны совершенно новые данные Зонары о поведении наемников-варваров во время восстания, о позиции духовенства, об участии широких масс населения города в борьбе против бесчинств наемников.

Несмотря на всю противоречивость известий источников о восстании Ника, все же представляется возможным восстановить его истинные причины, характер и: ход событий²⁰.

Как всякое стихийное народное восстание, сложное по социальному составу своих участников, восстание 532 г. было вызвано целым комплексом различных причин. Среди них можно выделить экономические причины: в этот период на основе столкновения хозяйственных интересов обострились противоречия между руководящими группами венетов и прасинов. Обе группы вместе с тем были недовольны экономической политикой правительства Юстиниана: синие – мерами по ограничению роста сенаторского землевладения; зеленые – высокими таможенными пошлинами и различными запретами, стеснявшими торговлю, в особенности – с Востоком. Обе партии были недовольны и фискальной политикой императора, а также произволом префекта претория Иоанна Каппадокийца, который «много золота собрал в императорскую казну у обоих сословий»²¹.

Каждая социальная группировка, каждое сословие имели свои особые причины к восстанию, отсюда – пестрота социального состава участников событий. Для старой сенаторской аристократии восстание Ника открывало возможности использовать народное движение в целях свержения ненавистного им «выскочки» Юстиниана, окружившего себя выходцами из средних слоев, которых он осыпал милостями, третируя при этом древние аристократические фамилии, лишая их придворных синекур и прежнего высокого положения в обществе. Недовольство сенаторской знати вызывали также ограничения Юстинианом политических прав сената. Немаловажной причиной участия в восстании руководящих группировок обеих партий была переменчивая религиозная политика императора, его лавирование между православными и монофиситами. Находившаяся в оппозиции к правительству партия зеленых имела еще и свои причины к возмущению: именно зеленые больше всего страдали от несправедливости судей, притеснений чиновников и бесчинств стасиотов из партии синих.

Народные массы, рядовые димоты обеих партий объединились в этом восстании также по многим причинам: их заставляла выступить общая ненависть к жестоким и корыстолюбивым правителям, особенно к начальнику дворцовой гвардии спафарию Калоподию, эпарху города Евдемону, квестору Трибониану и префекту претория Иоанну Каппадокийцу. По словам Прокопия, особую ненависть народа заслужили Иоанн Каппадокиец н Трибониан. Иоанн Каппадокиец, «будучи самым мерзким из людей, употреблял во зло все свои способности»²². Накопив нечестными путями огромные богатства, он предался безмерному пьянству и чревоугодию, до обеда грабил имущество подданных, а остальное время проводил в кутежах и разврате²³. Трибониан, ученый правовед, был до безумия корыстолюбив, торговал правосудием и судебными приговорами²⁴. Непомерные налоги, грабежи чиновников, неправый, лицеприятный и продажный суд, политическое бесправие, эксплуатация со стороны землевладельцев и купцов, бесчинства стасиотов обеих партий, гонения против еретиков, долги ростовщикам – все это создавало невыносимые условия жизни и побуждало массы взяться за оружие.

Восстание Ника началось 11 января 532 г. и длилось целых восемь дней. В праздничный день 11 января на ипподроме Константинополя по обычаю происходили конные ристания, на которых присутствовал сам император Юстиниан и вся его свита. С самого начала ристаний на скамьях, занятых прасинами, было неспокойно: прасины шумели и волновались. Их вожди пытались поднять димотов своей партии против венетов и всячески разжигали вражду между факциями. Они хотели заставить императора отказаться от покровительства венетам и уравнять в правах обе партии. События развернулись таким образом, что вожди прасинов выступили открыто: они выдвинули обвинения против спафария Калоподия.

Источники сохранили интереснейший диалог между вождем прасинов и Юстинианом; происходивший публично, на ипподроме, ведшийся через императорского глашатая, это самый удивительный диалог между народом и императором, какой знает история. Жалобы на притеснения Калоподия, сперва почтительные, по мере того, как накалялась атмосфера в цирке, превратились в жестокие обвинения и оскорбления. Калоподия называли виновником гибели многих прасинов, безжалостным палачом. Прасины предъявили правительству целый перечень обид, нанесенных их партии. Прасины утверждали, что они лишены свободы, могут появляться в столице лишь как преступники, с позором возимые на спине осла; что всякий свободный гражданин, заподозренный в том, что он прасин, немедленно подвергается преследованию со стороны властей. Суды несправедливы к прасинам, их наказывают – без вины и оставляют без наказания преступников за убийство прасина. За короткий срок в квартале города Зевгме совершено несколько убийств прасинов. Все эти убийства – дело рук венетов, оставшихся безнаказанными.

Разгневанный император отверг все притязания прасинов и в свою очередь решил дискредитировать их в глазах масс, по большей части придерживавшихся православия. Он обвинил зеленых в том, что они – иудеи, манихеи, самаритяне. Это были страшные обвинения, которые могли повлечь за собой суровые кары. В ответ на угрозы императора прасины бросили тень на истинность его собственной веры, намекнув на то, что он – сторонник несторианства и признает существование в Христе двух ипостасей раздельно – божеской и человеческой. Своих же противников, венетов, они обвиняли в «эллинстве» (язычестве), еще распространенном среди высших классов. Вожди прасинов с их приверженностью к монофиситству не могли рассчитывать на сочувствие димотов даже своей факции, ибо большинство народа стояло за православие. Поэтому они обвиняли императора в несторианстве, которое было непопулярно среди народных масс.

Страсти разгорелись до такой степени, что прасины назвали самого Юстиниана виновником всех этих преступлений. В гневе они кричали императору: «Лучше бы не родился твой отец Савватий, он не породил бы убийцу!»

Венеты отрицали свою причастность к убийствам прасинов и пока еще сохраняли относительное спокойствие. Император, услыхав оскорбления уже по своему адресу, стал угрожать зачинщикам прасинов казнью. С криком «Да будут брошены на живодерню кости зрителей!» зеленые с шумом покинули цирк, нанеся тем самым неслыханное оскорбление императору²⁵.

Необычайный диалог прасинов и Юстиниана проливает свет на причины недовольства зеленых: они требовали политической свободы для своей партии, законного суда, защиты от покушений со стороны венетов, ограничения произвола властей, наказания ненавистного им более всех спафария Калоподия. Но в этом диалоге уже звучат угрозы по адресу самой верховной власти – грозные предвестники готовящейся бури. Политическая борьба партий начинает приобретать антиправительственный характер. Религиозные споры используются обеими сторонами для дискредитации своих противников в глазах народа.

После происшедшей на ипподроме бурной сцены император удалился во дворец, приказав эпарху Константинополя Евдемону произвести аресты и сурово наказать зачинщиков беспорядков. В тот же день вечером эпарх арестовал и бросил в темницу нескольких руководителей димов, участвовавших в столкновении на ипподроме, причем среди арестованных были как прасины, так и венеты.

Арест представителей обеих партий был произведен преднамеренно: Юстиниан хотел показать свое беспристрастное отношение к тем и другим, опровергнуть таким образом обвинения прасинов в его пристрастии к венетам и продемонстрировать народу, что он стоит выше борьбы партий. Однако этот политический ход принес результаты обратные тем, которых ожидало византийское правительство. По единодушному мнению хронистов, одновременный арест прасинов и венетов привел к сближению димотов обеих партий²⁶. Трое арестованных были приговорены к смертной казни. Во время повешения один умер сразу, а двое дважды срывались с виселицы. Один из них был прасин, другой – венет. Собравшаяся на месте казни огромная толпа народа, уже до того крайне раздраженная действиями эпарха города, увидев, что осужденные живы, стала кричать: «Этих в церковь!», – требуя, чтобы по древнему обычаю им предоставили убежище в храме и затем помиловали. Услышав крики, монахи монастыря св. Конона забрали сорвавшихся с виселицы, посадили в ладью и укрыли в церкви св. Лаврентия, обладавшей правом церковного убежища²⁷. Константинопольский эпарх Евдемон, узнав об этом, тотчас послал своих солдат стеречь здесь преступников. Монахи активно вмешались в события и помогли народу спасти участников выступления против императора. Возможно среди них были бедные монахи, близкие к народу и сочувствовавшие гонимым. Кроме того, монахи хотели лишний раз показать значение церковного убежища и таким путем воздействовать на народные массы.

Накануне вожди прасинов и венетов готовили столкновение партий, но народные массы опрокинули их расчеты и стихийно объединились вместе. Поводом для объединения послужил отказ эпарха помиловать сорвавшихся с виселицы прасина и венета, но истинные причины сплочения рядовых димотов обеих партий крылись гораздо глубже. Бедняков – и прасинов и венетов – разделяли столь острые социальные противоречия с руководящей верхушкой факций, что при первой же возможности низы объединились. Руководителям факций ничего не оставалось делать, как выполнить желание масс.

В понедельник 12 января синие и зеленые договорились о совместных действиях – пока только для того, чтобы добиться помилования осужденных. Была образована объединенная организация прасинов и венетов – партия «прасино-венетов». Ее паролем-лозунгом был избран клич «Ника!»²⁸.

Во вторник 13 января на ипподроме вновь проводились конные бега. Во время ристаний обе партии обратились к присутствовавшему в цирке императору с просьбой о помиловании осужденных, но никакого ответа не получили. Тогда прасины и венеты открыто декларировали свой союз. По словам Зонары, «когда родилась у димов ненависть к василевсу и василиссе, обе партии заключили между собой соглашение, хотя всегда враждовали друг с другом, и начали мятеж»²⁹. Вечером того же дня стихийно вспыхнуло вооруженное восстание народа. Огромная толпа бросилась с ипподрома в город и начала поджигать правительственные здания вокруг Августеона³⁰.

Восставшие напали на резиденцию префекта претория и эпарха города – преторий и подожгли его. Они ворвались в тюрьму претория и выпустили на свободу политических заключенных. Всех солдат, охранявших преторий и оказавших им сопротивление, они перебили³¹. В претории был сожжен архив с налоговыми списками и перечнем долгов. Разгром претория показывает, что восстание приняло социальный характер. Всю ночь восставший народ громил не только учреждения, но и дома знати, расположенные близ императорского дворца и на центральной улице Константинополя – Месе. Мятежники жгли дома вельмож, не делая различия между богатыми прасинами и венетами. И если во время пожаров больше всего пострадал квартал венетов, то это объясняется близостью их домов к правительственным учреждениям. По словам Прокопия, в пламени погибло много домов богатых граждан столицы и большие ценности³². Повстанцы двинулись к Августеону, собираясь напасть на императорский дворец. В центральных кварталах города начался пожар; сгорели многие великолепные постройки: преторий, здание сената, медные ворота дворца (так называемая Халка), большая часть Августеона, храм св. Софии, бани Зевксиппа, странноприимный дом Сампсона. Раздуваемый сильным ветром, огонь перекинулся в другие кварталы, в результате чего погибли церковь св. Ирины, ксенодохий Евбула, большая часть улицы Месы – от императорского дворца до форума Константина³³.

Иоанн Лид рисует страшную картину выгоревшего Константинополя: «Город представлял собой груду чернеющих развалин, как на Липари или около Везувия; он был наполнен дымом и золою; всюду распространившийся запах гари делал его необитаемым, и весь вид его внушал зрителю ужас, смешанный с жалостью»³⁴.

Согласно рассказу Прокопия, после начала восстания «благонамеренные» граждане Константинополя, «непричастные к беспорядкам», в страхе бежали из города на азиатский берег Босфора³⁵.

В среду 14 января император запросил вождей прасино-венетов о причине восстания, и те потребовали отставки наиболее ненавистных народу министров – префекта претория Иоанна Каппадокийца, квестора Трибониана и эпарха города Евдемона. Их партийная принадлежность при этом роли не играла: Иоанн Каппадокиец был прасин, а Трибониан и Евдемон – венеты. По словам Прокопия, пока партии враждовали, злоупотребления этих чиновников были менее заметны, но когда обе партии объединились, то стали требовать их к ответу, обвиняли во многих преступлениях и хотели убить. Требование димотов было немедленно удовлетворено: Иоанн Каппадокиец был заменен патрикием Фокой, а Трибониан – патрикием Василидом. Прокопий утверждает, что новые министры – и Фока и Василид – отличались знатностью и добрыми нравами и пользовались уважением³⁶.

Эти похвалы историка говорят о том, что новые правители были скорее всего ставленниками сената.

Однако перемены в правительстве уже не могли удовлетворить восставший народ. Уступки Юстиниана не в силах были спасти положение. Восстание разгоралось с новой силой и открыто приняло антиправительственный характер: народ добивался свержения самого Юстиниана. Прасино-венеты выдвинули требование об избрании нового императора. К народному движению явно примешиваются династические интересы оппозиционно настроенной сенаторской аристократии – сторонников старой, «законной», династии покойного императора Анастасия. Сенаторская знать стремится использовать народное движение для смены династии. По рассказу комита Mapцеллина, во время восстания знать (nobiles) раздавала народу оружие и подарки³⁷.

Народные массы не имели своего вождя; среди них были весьма сильны царистские иллюзии: народ поддался на уговоры руководителей димов и поддержал их ставленников. Сперва было решено избрать василевсом племянника императора Анастасия – Ипатия, патрона венетов, но Ипатий и его брат Помпей находились в то время во дворце, где заперлись с большинством сенаторов и своими приближенными Юстиниан и Феодора. Тогда повстанцы стремительно двинулись к дому их третьего брата Проба, тоже венета. Толпа народа хотела провозгласить его императором, но Проб заранее скрылся: видимо, он испугался народа и никак не мог решиться стать «народным» царем. Возмущенная бегством Проба толпа подожгла его дом³⁸.

В это время Юстиниан, наконец, предпринял попытку вооруженной рукой подавить восстание. Но военные силы, которыми располагало правительство, были незначительны. В распоряжении императора находился лишь отряд наемников-варваров, готов и герулов, численностью всего около 3 тысяч человек. Это были преимущественно букелларии и щитоносцы из отрядов полководцев Велисария и Мунда³⁹. Настроение других воинских частей, расквартированных в столице, было выжидательное. Они не желали ни примыкать к восставшим, ни поддерживать императора, выжидая, кто победит, чтобы потом присоединиться к победителям⁴⁰. Тогда Юстиниан отдал приказ Велисарию выйти из дворца с отрядом в 3 тысячи воинов и разбить мятежников. Чуждые населению византийской столицы, говорившие на непонятном языке, варвары – готы и герулы были единственной надеждой императора, поскольку на местный гарнизон уже распространилась «зараза» неповиновения властям. Выйдя из дворца, Велисарий завязал с восставшими сражение на улицах города.

По рассказу Зонары, между воинами-варварами и димотами произошла жестокая битва в Милее и многие пали с обеих сторон. Тогда духовенство, «спеша прекратить мятеж и войну», неся священные книги и иконы, замешалось в толпу сражавшихся и пыталось удержать их от битвы. Но варвары, «не обратив внимания на святыни», изрубили и димотов и священников. Расправа с духовенством вызвала всеобщее возмущение жителей Константинополя⁴¹. Они были охвачены ненавистью к наемникам, рассказывает Зонара, и сражались с невиданным ожесточением. В сражении приняли участие даже женщины, которые с крыш домов и верхних этажей зданий бросали на воинов камни, черепицу и все, что им попадало под руку. Варвары же, впав в бешенство и желая отомстить за такое упорное сопротивление жителей, подожгли их дома, и многие прекрасные постройки погибли в пламени⁴². Смятые вооруженными димотами воины Велисария были разбиты наголову и отступили во дворец⁴³.

В пятницу 16 января сражение на улицах столицы продолжалось. Пожар распространился на север, захватывая все новые и новые кварталы и губя роскошные здания. Восставшие, ожесточившись, без сожаления убивали всех сторонников Юстиниана⁴⁴. В субботу 17 января повстанцы заняли важное правительственное здание Октагон. Во время приступа охранявшие Октагон солдаты подожгли это здание и другие постройки; пожар охватил юг и юго-запад Константинополя. Вечером 17 января Юстиниан, осведомленный о враждебных намерениях некоторых сенаторов и их связях с восставшими, подозревая в каждом из них заговорщика и убийцу, приказал большинству сенаторов покинуть дворец. Император все больше терял голову и дрожал за свою жизнь. Он заявил сенаторам, чтобы они оставили дворец и сами позаботились о защите своих домов и спасении своего имущества⁴⁵.

По версии Прокопия, Ипатий и Помпей хотели остаться во дворце, но это только усилило подозрения василевса, и они были удалены из императорской резиденции⁴⁶. Этим необдуманным поступком Юстиниан, сам того не желая, дал восстанию вождей, которых им так не хватало. Теперь восставшие могли посадить на престол законных претендентов – племянников Анастасия. В воскресенье 18 января, еще до восхода солнца, Юстиниан сделал последнюю попытку пойти па переговоры с мятежниками и отправился для этого на ипподром. Придя в императорскую ложу (кафисму), он принес перед собравшимся на ипподроме народом и вождями димов торжественную, на евангелии, клятву о заключении мира с восставшими. Юстиниан клялся предоставить полную амнистию всем участникам восстания и принимал на себя всю вину за трагические события, происшедшие в городе. «Клянусь святым евангелием, – говорил император, – я прощаю вам все ваши преступления, я не арестую ни одного из вас, лишь бы вы успокоились. Вы ни в чем не виноваты в совершившихся событиях, я один – причина всему. Это мой грех, когда я отказал вам в том, о чем вы просили меня на ипподроме»⁴⁷.

Однако раскаяние императора запоздало, и никто не поверил его клятвам. Речь Юстиниана прерывалась грозными криками и насмешками: «Ты лжешь, осел! Ты даешь ложную клятву!»⁴⁸ Лишь немногие из богатых венетов и подкупленных императорскими агентами людей агитировали в пользу императора. Толпа осыпала оскорблениями не только Юстиниана, но и Феодору.

Юстиниану не оставалось ничего другого, как обратиться в позорное бегство и скрыться во дворце⁴⁹.

После бегства Юстиниана с ипподрома восставшие решили короновать императором Ипатия, тем более, что по городу разнесся слух, будто Юстиниан вместе с Феодорой, взяв с собой казну, бежали во Фракию. Народ двинулся к дому Ипатия и, несмотря на протесты и слезы его жены Марии, предложил ему императорский престол⁵⁰. Затем произошла церемония коронации нового императора. Восставшие повели Ипатия на форум Константина, подняли на щит, возложили на голову вместо императорской диадемы золотую цепь, а затем облачили в принесенные из захваченной части дворца императорские знаки отличия и в пурпурную мантию. С восторженными криками толпа двинулась к ипподрому, где новый василевс был поднят в кафисму, а димы и народ прославляли его⁵¹. После этого предводители восстания начали обсуждать план дальнейших действий. Прокопий, пытаясь обелить Ипатия, утверждает, будто Ипатий был коронован восставшим народом насильно. Поступки Ипатия опровергают это представление. Так, во время обсуждения плана действий, он, вместе с наиболее решительно настроенными вождями димотов, стоял за немедленный штурм дворца⁵². Против активных наступательных действий, однако, высказались некоторые участвовавшие в восстании сенаторы, боявшиеся народа и занявшие по отношению к нему предательскую позицию. Сенатор Ориген произнес длинную речь, в которой всячески отговаривал восставших от наступления на дворец, ссылаясь на то, что Юстиниан скоро сам покинет столицу⁵³. Сенаторы и некоторые вожди димотов медлили. Тогда отряд прасинов, состоявший из 200–250 вооруженных с ног до головы молодых людей, видимо, принадлежавших к городской милиции, самовольно начал штурм дворца. Группа смельчаков напала на ворота императорской резиденции как раз в тот момент, когда императорская чета держала совет со своими сторонниками о том, как спасти положение. А оно действительно было катастрофическим.

По словам Лида, настал критический момент, и «сама империя, казалось, находилась на краю гибели»⁵⁴. Доведенный до отчаяния Юстиниан решил бежать из столицы. Уже были приготовлены корабли для бегства и на них погружены царская казна и богатства императорского дворца. Однако в эту трагическую для правительства минуту необычайную энергию и решимость проявила императрица Феодора. Она явилась на заседание императорского совета, горько упрекала своего царственного супруга и его приближенных в позорной трусости и заявила, что предпочитает смерть потере власти, ибо «царская порфира – прекрасный саван»⁵⁵. Феодора требовала, чтобы Юстиниан отказался от бегства и немедленно отдал приказ напасть на мятежников.

В это время среди восставших обнаружились разногласия: часть аристократии из числа венетов, испугавшись столь широкого размаха выступления народных масс, отшатнулась от восстания. Немалую роль в этом сыграло и золото Юстиниана, переданное вождям синих через приближенного императора, ловкого евнуха Нарсеса. По словам Зонары, «люди царя раздавали много денег и откололи венетов»⁵⁶.

Среди восставших произошел раскол, послуживший одной из причин поражения восстания. К этому времени правительство, мобилизовав все военные силы, перешло в наступление.

18 января император поручил Велисарию и Мунду подавить восстание. Велисарий с отрядом варваров проник через дымящиеся развалины на ипподром, где в это время собралось огромное количество народа. В свою очередь Мунд через ворота «мертвых» (Некра) с отрядом готов и герулов ворвался в цирк с другой стороны. Внезапно напав на толпу, запертую в цирке, воины осыпали ее градом стрел, затем в ход были пущены мечи. На ипподроме началась страшная паника. Наемники двинулись через арену, никого не щадя на своем пути. «Толпа была скошена, как трава»⁵⁷. Все повстанцы, находившиеся в цирке, были убиты, и к ночи, когда бойня прекратилась, на арене ипподрома лежали горы трупов. Сведения о числе погибших в тот день противоречивы. По-видимому, было убито около 35 тысяч человек⁵⁸. Среди них были как димоты и граждане Константинополя, так и чужеземцы.

Велисарий вытащил Ипатия из царской кафисмы и отвел несчастного узурпатора и его брата Помпея к императору. Пытаясь оправдаться, Ипатий тщетно доказывал Юстиниану, что его короновали силой и что он сохранял верность императору. В свое оправдание он говорил, что намеренно завлек в цирк народ и хотел предать его Юстиниану. С этой целью он якобы послал верных людей во дворец известить императора. Но посланцы Ипатия не смогли пробраться через горящий город во дворец и не выполнили поручения. На эти уверения Ипатия Юстиниан по словам хрониста ответил: «Хорошо, но так как вы пользовались таким авторитетом у этих людей, то вы должны были применить его прежде, чем они сожгли мой город».

Юстиниан слишком много пережил во время восстания, чтобы простить Ипатия. Правда, некоторые историки полагают, будто он склонен был помиловать Ипатия и Помпея, но на их казни настояла императрица Феодора⁵⁹. Однако эта версия кажется не слишком правдоподобной.

В понедельник 19 января, еще до рассвета, Ипатий и Помпей были казнены и их тела брошены в море. Так трагически кончилось столь кратковременное царствование Ипатия.

После подавления восстания начались жестокие репрессии: аресты, ссылки, казни. Они коснулись, конечно, прежде всего рядовых димотов и городской бедноты. В Константинополе наступили мрачные дни. «И был страх большой, и замолчал город и не проводились игры долгое время»⁶⁰.

Боясь народных собраний на ипподроме и в наказание цирковым партиям Юстиниан после подавления восстания Ника запретил проводить ристания в Константинополе. Цирковые игры были возобновлены только в 537 г.⁶¹

Репрессии обрушились и на организации димов. После разгрома восставших долго «не видно было нигде ни одного димота»⁶². Удар, нанесенный димам, был настолько сильным, что вплоть до 547 г. в источниках не встречается упоминаний о движении димов и столкновениях цирковых партий.

Но Юстиниан не пощадил и знатных заговорщиков. 18 сенаторов и иллюстриев, в том числе брат казненных Ипатия и Помпея – Проб, муж племянницы Анастасия сенатор Оливрий и другие были отправлены в ссылку, а все их имущество конфисковано⁶³. Правда, позднее, уступив сенаторской аристократии, Юстиниан вернул из ссылки многих сенаторов и возвратил им их имения. Конфискованное имущество было возвращено даже детям Ипатия и Помпея.

Торжествуя победу, Юстиниан приказал отстроить погибшие в пламени центральные кварталы города и с особой роскошью восстановить сожженный восставшими храм св. Софии. Главные сотрудники Юстиниана, которые под давлением народа были смещены со своих высоких постов, в том числе Иоанн Каппадокиец и Трибониан, были вновь призваны ко двору и заняли свои прежние должности.

Правительство приняло решительные меры по предотвращению народных восстаний. В 535 г. была уничтожена должность «ночного эпарха»: ее заменили новым магистратом высокого ранга spectabilis – претором плебса, который зависел непосредственно от императора. В обязанности претора плебса входило наблюдение за порядком в столице и поведением народных масс. Сперва Юстиниан хотел сделать эту должность коллегиальной, но фактически она исполнялась одним лицом⁶⁴. В 539 г. была создана должность квизитора (тоже ранга spectabilis), которому был поручен политический надзор за всеми подозрительными. Претор плебса и его чиновники должны были «очистить столицу от лютых зверей», как писал Юстиниан в своей Новелле, «усмирять мятежи народа» и изгонять из столицы всех «смутьянов»⁶⁵. Был значительно увеличен штат городской полиции, которая обязана была следить за порядком и пресекать любые проявления народного недовольства.

Одновременно Юстиниан принял меры к укреплению императорского дворца и на случай осады построил при нем хлебные склады и цистерну для воды. Для устрашения всех недовольных Юстиниан приказал объявить о своей победе и уничтожении тиранов по всем городам империи⁶⁶.

Восстание Ника, одно из самых значительных и грозных движений в ранней Византии, оказало немалое влияние на всю дальнейшую политику Юстиниана как внутреннюю, так и внешнюю. Во внешней политике для Юстиниана теперь необходимо было скорее перейти к широким завоеваниям на Западе с целью отвлечения населения от политических беспорядков. Во внутренней политике Юстиниан, разгромив как династическую сенаторскую оппозицию, так и восстания народных масс, мог приступить к активной реформаторской деятельности – и в сфере законодательства, и администрации. Вместе с тем с подавлением восстания Ника и движения димов в других городах империи, византийская автократия праздновала победу над древними чаяниями о политической свободе, вынашивавшимися муниципальной знатью и широкими слоями горожан. Тем самым был нанесен удар не только по оппозиционно настроенной сенаторской аристократии, но и по старой муниципальной организации.

Одновременно эти события укрепили союз Юстиниана с православным духовенством, которому император щедро раздавал земельные владения, конфискованные у знатных заговорщиков.

В то же время восстание Ника послужило тяжелым уроком для городского люда. С одной стороны, оно показало силу народа и его организаций в том случае, когда обе партии объединялись. С другой – в нем проявились и слабости движения димов: отсутствие руководства и вождей из народа, стихийность, сохранение у большинства восставших веры в необходимость и могущество императорской власти. Восстание Ника липший раз продемонстрировало предательскую позицию сенаторской аристократии, особенно из партии венетов, стремившейся лишь использовать движение в своих династических целях и перешедшей на сторону правительства в самый решительный момент восстания.

 

Примечания

1 Литературу о димах и факциях см. выше, стр. 492, прим. 8.

2 Procop., H.a., IX, 7; X, 16–18; G. Downey. Constantinople in the Age of Justinian. – Norman, University Oklahoma Press, 1960.

3 Procop., H.a., VII, 5–6.

4 Ibid., VII, 8–10.

5 Ibid., VII, 18.

6 Ibid., VII, 32–38.

7–8 Ibid., VII, 24.

9 Procop., H.a., VII, 2–7; Evagr., Hist. eccles., IV, 32.

10 G. Ostrogorsky. History of the Byzantine State. Oxford, 1956, p. 66–67.

11 S. Winkler. Zur Problematik der Volksbewegungen unter Justinian. – «Studii clasice», III, 1961, p. 429–433.

12 Ioan. Malal., p. 474.

13 Procop., B.P., II, 24; іdem. H.a., XII, 12.

14 Ioan. Malal., p. 473–477.

15 Joan. Lyd., III, 70–71.

16 Marcellini Comitis Chronicon. – MGH, AA, t. XI, v. 2, fasc. 1 (далее – Marcell. Comit.), p. 100.

17 Chronicon Paschale, v. Ι. Bonnae, 1832 (далее – Chron. Pasch., I), p. 620–629.

18 Theophanis Chronographiae, v. I–II, ed. C. de Boor, Lipsiae, 3–88. 1885 (далее – Τheoph.), p. 181–186.

19 Ioannis Zonarae Epitomae historiarum libri XIII–XVIII, v. III. Bonnae, 1897 (далее – Іoan. Ζonar., III), p. 153–156.

20 См. о восстании Ника: W.A. Schmidt. Der Aufstand in Constantinopel unter Kaiser Justinian. Zürich, 1854; Κ. Παπαρρηγόπουλος. Ὁ µεσαιωνικός ἑλληνισµός καὶ ἡ στάσις τοῦ Νίκα. Ἀθῆναι, 1868; В.К. Надлер. Юстиниан и партии цирка. – ЗХУ, 1876, II, стр. I–V, 1–166; Π. Καλλιγάς. Περί τής στάσεως τοῦ Νίκα. – «Μελέται καὶ λόγοι», 1882; J.B. Bury. The Nika Riot, – JHS, XVII, 1897, p. 92–119; L. Mordtmann. Justinian und der Nika-Aufstand 10/19. Januar 532. – «Mitteilungen des deutschen Exkursionsklubs in Konstantinopel», Heft IV, 1898; Ш. Диль. Юстиниан и византийская цивилизация в VI в., стр. 466 сл.; А.П. Дьяконов. Византийские димы, стр. 209–212; Г.Л. Курбатов. Византия в VI столетии. Л., 1959, стр. 65–78.

21 Ρs.-Zach., IX, 14.

22 Procop., B.P., І, 24, 13.

23 Ibid., I, 24, 14.

24 Ibid., І, 24, 16.

25 Τheoph., p. 181–184; Chron. Pasch., I, p. 620.

26 Ioan. Malal., p. 473; Τheoph., p. 184.

27 Τheорh., p. 184.

28 Procop., B.P., I, 24, 7–10.

29 Іoan. Ζonar., III, p. 153.

30 Ioan. Malal., p. 474; Theoph., p. 184.

31 Τheoph., p. 184.

32 Procop., B.P., I, 24, 9.

33 J.B. Вury. The Nika Riot..., p. 109–118.

34 Joan. Lyd., p. 266.

35 Procop., B.P., I, 24, 8; Chron. Pasch., I, p. 620–621.

36 Procop., B.P., I, 24, 17–18.

37 Marcell. Comit., p. 103.

38 Τheoph., p. 184; Chron. Pasch., I, p. 622.

39 Τheoph., p. 185.

40 Procop., B.P., I, 24, 39; Ioan. Malal., p. 474.

41 Іoan. Ζonar., III, p. 153.

42 Ibid., p. 153–154.

43 Chron. Pasch., I, p. 621.

44 Ibid., I, p. 622.

45 Ibid., I, p. 623.

46 Procop., B.P., I, 24, 19–21.

47 Chron. Pasch., I, p. 623–624.

48 Ibid., I, p. 623–624.

49 Ibidem. Ioan. Malal., p. 475; Іoan. Ζonar., III, p. 155.

50 Procop., B.P., І, 24, 23–24.

51 Chron. Pasch., I, p. 624.

52 Procop., B.P., I, 24, 31. Версия невиновности Ипатия вызывала сомнение у позднейших писателей, и уже Зонара пишет, что Ипатий был коронован «частично силой, частично добровольно» (Іoan. Ζonar., III, p. 155–156).

53 Procop., B.P., I, 24, 26–30.

54 Joan. Lyd., p. 267.

55 Procop., B.P., I, 24, 33–37.

56 Procop., B.P. I, 24–32, 42; Chron. Pasch., I, p. 624–626; Ioan. Malal., p. 475; Marcell. Comit., 103; Ζach. Rhet., IX, 14, 189.

57 Іoan. Ζonar., III, p. 156.

58 Такую цифру приводит Иоанн Малала (Ioan. Malal., p. 476). Прокопий сообщает о том, что в день разгрома восстания на ипподроме погибло народа более 30 тыс. (Procop., B.P., I, 24, 54).

59 Ioan. Malal., p. 476; Procop., B.P., I, 24, 35–38; Τheoph., p. 185.

60 Τheoph., p. 186.

61 Nov. Just., 63. 1.

62 Chron. Pasch., I, p. 627; Τheoph., p. 186.

63 Τheoph., p. 185–186; Chron. Pasch., I, p. 627–628; Procop., H.a. XII, 12; Marcell. Comit., p. 103.

64 Nov. Just., 13; Procop., H.a., XX, 12–14.

65 Ioan. Malal., p. 486.

66 Ibidem.

67 Eugippii Vita Severini, ed. Th. Mommsen. Berlin, 1898, 10, 2; Iordanis Romana et Getica, ed. Th. Mommsen. – MGH Auct. Antiquiss., v. I, 1882 (далее – Iord., Rom. и Iord., Get.), 58, 12–18; Menandr., fr. 35; Τheoph., p. 436.

68 A.Д. Дмитрев. Движение скамаров. – ВВ, V, 1952, стр. 3–14.

69 Nov. Just., 26, 32.

70 Nov. Just., 32.

71 Ibid., 24, 25, 27, 28, 29, 30, 31» (История Византии: В 3 тт. Т. 1. Ред. кол.: С.Д. Сказкин (отв. ред.), В.Н. Лазарев, Н.В. Пигулевская и др. М., 1967. С. 282–295, 501–503).

 

 

 

Чекалова А.А. Константинополь в VI веке. Восстание Ника. – Монография. – СПб.: Алетейя, 1997. – 336 с.

Прокопий Кесарийский о восстании «Ника»

 

«Примерно в то же время¹⁷⁸ в Визáнтии разразился вдруг¹⁷⁹ в народе мятеж, который сверх всякого ожидания оказался весьма значительным и вылился в большое зло для народа и сената¹⁸⁰ следующим образом. В каждом городе димы¹⁸¹ издревле делились на венетов и прасинов, но лишь с недавнего времени они тратят деньги и не считают недостойным для себя быть подвергнутыми суровым телесным наказаниям и самой позорной смерти из-за этих названий и из-за мест, которые они занимают во время зрелищ. Они сражаются со своими соперниками, не ведая, из-за чего подвергают себя подобной опасности, и вполне отдавая себе отчет в том, что даже если они и одержат победу в побоище со своими противниками, им не останется ничего другого, кроме как быть заключенными в тюрьму и, претерпев там жестокие мучения, погибнуть. Эта вражда к ближним родилась безо всякой причины и останется вечно неутоленной, не отступая ни перед родством по браку, ни перед кровным родством, ни перед узами дружбы даже и тогда, когда родные братья или как-то иначе связанные между собой люди оказываются приверженцами различных цветов¹⁸². В сравнении с победой над соперниками для них ничто ни божьи, ни человеческие дела. И если кто-либо совершает нечестивое пред Богом дело, если законы и государство претерпевают насилие от своих или от врагов, и даже если они сами терпят недостаток в самом необходимом, и если отечество оскорблено в самом существенном, это их нисколько не беспокоит, лишь бы их партии было хорошо. Партией они называют своих сообщников. И даже женщины принимают участие в этой скверне, не только следуя за своими мужьями, но, случается, и выступая против них, хотя женщины вообще не посещают зрелищ и ничто иное не побуждает их к этому. Поэтому я не могу назвать это иначе, как только душевной болезнью. Вот что происходит в городах и у каждого демоса.

В это время городские власти Визáнтия¹⁸³ приговорили кого-то из мятежников к смерти. Объединившись и договорившись друг с другом, члены обеих партий захватили тех, кого вели (на казнь) и тут же, ворвавшись в тюрьму¹⁸⁴, освободили всех заключенных там за мятеж или иное преступление. Лица же, находившиеся на службе у городских властей, были убиты безо всякой причины. Благонамеренные граждане бежали на противолежащий материк. Город был подожжен, словно он находился в руках неприятелей. Храм Софии¹⁸⁵, бани Зевксипп¹⁸⁶ и царский дворец от пропилей¹⁸⁷ до дома Ареса погибли в пламени, тогда же погибли оба больших портика¹⁸⁸, простиравшиеся до площади, носящей имя Константина¹⁸⁹, [а также] многие дома богатых людей и большие богатства. Василевс с супругой и некоторые из сенаторов, запершись во дворце, пребывали в бездействии¹⁹⁰. Димы подавали друг другу знак словом «побеждай» (Ника)¹⁹¹, и от этого мятеж до сих пор известен под названием «Ника».

В то время эпархом двора был Иоанн Каппадокийский¹⁹², Трибониан же, родом из Памфилии, был советником василевса¹⁹³. Римляне называют такого человека квестором. Первый из них, Иоанн, не отличался ни ученостью, ни образованием. Он ничему не научился, посещая грамматиста, разве что писать письма, да и это делал из рук вон плохо. Но из всех известных мне людей он был самым одаренным от природы. Его отличала необычайная способность постигнуть необходимое и умение найти выход из самых затруднительных обстоятельств. Самый скверный из всех людей, он использовал свои способности исключительно на дурное. До него не доходило слово Божье, и не было у него человеческого стыда. Ради наживы он погубил жизни многих людей и разрушил целые города. Награбив за короткое время большие деньги, он предался не знающему границ пьянству. Грабя до полудня имущество подданных, остальное время он пил и предавался разврату. Он никогда не мог обуздать себя, ел до пресыщения и рвоты и всегда был готов воровать деньги, но еще более же был способен расточать их и тратить. Таков был Иоанн. Трибониан был талантлив от природы и достиг высокой степени учености, не уступая в этом никому из современников, но он был безумно корыстолюбив и ради выгоды всегда был готов торговать правосудием; с давних пор он ежедневно одни законы уничтожал, а другие создавал, продавая их просителям в зависимости от нужды.

Пока в народе шли раздоры из-за названий цветов, никто не говорил о том, что эти люди наносят вред государству. Когда же [димы], придя к согласию, как мной уже было сказано, подняли мятеж, по всему городу начали раздаваться оскорбительные речи в их адрес, и их стали искать с тем, чтобы убить. Поэтому василевс, желая угодить народу, тотчас отстранил их от должности. Эпархом двора он назначил патрикия Фоку, человека благоразумного и чрезвычайно радеющего о соблюдении закона¹⁹⁴; Василиду же, прославившемуся среди патрикиев справедливостью и во всех отношениях достойному¹⁹⁵, он приказал занять должность квестора. Однако мятеж разгорался с прежней силой. На пятый день мятежа¹⁹⁶ поздним вечером василевс Юстиниан приказал Ипатию¹⁹⁷ и Помпею¹⁹⁸, племянникам ранее правившего Анастасия, как можно быстрее отправиться домой; то ли он подозревал их в посягательстве на свою жизнь, то ли сама судьба вела их к этому. Те же, испугавшись, как бы народ не принудил их принять царскую власть, как то и случилось, сказали, что поступят неблагоразумно, если оставят василевса в минуту опасности. Услышав это, василевс Юстиниан тем больше стал их подозревать и еще настойчивее приказал им удалиться¹⁹⁹. Таким образом оба они были отведены домой и, пока не прошла ночь, пребывали там в бездействии.

На следующий день с восходом солнца в народе распространилось известие, что оба они удалены из дворца. Весь народ поспешил к ним, провозглашая Ипатия василевсом, и повел его на площадь с тем, чтобы он принял царскую власть. Жена же Ипатия, Мария, женщина разумная и известная своей рассудительностью, удерживала мужа и не пускала его, громко стеная и взывая ко всем близким, что димы ведут его на смерть²⁰⁰. Когда же, однако, толпа превозмогла ее, она против воли отпустила мужа, и народ, приведя его против его собственного желания на форум Константина, призывал принять царскую власть. Поскольку же у них не было ни диадемы, ни чего-либо другого, чем полагается увенчивать василевса, ему возложили на голову золотую цепь и провозгласили василевсом римлян. Когда в скором времени собрались и сенаторы²⁰¹, которые отсутствовали тогда во дворце, много было высказано мнений, что следует идти на штурм дворца. Сенатор же Ориген сказал следующее: «Римляне, настоящее положение дел не может разрешиться иначе, как войною. Война и царская власть, по всеобщему разумению, являются самыми важными из человеческих дел. Великие же дела разрешаются не в короткий срок, но лишь по здравому размышлению и в результате долгих физических усилий, требующих от человека немало времени. Если мы пойдем сейчас на противника, то все у нас повиснет на волоске, мы все подвергнем риску и за все то, что произойдет, мы будем либо благодарить судьбу, либо сетовать на нее. Ведь дела, которые совершаются в спешке, во многом зависят от могущества судьбы. Если же мы будем устраивать наши дела не торопясь, то даже и не желая того, мы сможем захватить Юстиниана во дворце, а он будет рад, если кто-нибудь позволит ему бежать. Презираемая власть обычно рушится, поскольку силы покидают ее с каждым днем. У нас есть и другие дворцы, Плакиллианы²⁰² и Еленианы²⁰³, откуда этому василевсу [Ипатию] можно будет вести войну и устраивать другие дела наилучшим образом»²⁰⁴. Так сказал Ориген. Прочие же, как в обычае у толпы, стояли за немедленные действия, полагая, что быстрота поступков сулит выгоду. Не менее других того же мнения придерживался и Ипатий (видно, суждено было, чтобы с ним случилось несчастье), приказавший двинуться дорогой на ипподром²⁰⁵. Некоторые говорят, что он с умыслом пошел туда, храня верность василевсу.

Василевс Юстиниан и бывшие с ним приближенные совещались между тем, как лучше поступить, остаться ли здесь или обратиться в бегство на кораблях. Немало было сказано речей в пользу и того, и другого мнения. И вот василиса Феодора сказала следующее: «Теперь, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагой. Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, не остается ничего другого, как только устроить их лучшим образом. По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение, и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тому, кто появился на свет, нельзя не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, василевс, это не трудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть – прекрасный саван»²⁰⁶. Так сказала василиса Феодора. Слова ее воодушевили всех, и вновь обретя утраченное мужество, они начали обсуждать, как им следует защищаться, если кто-либо пошел бы на них войной. Солдаты, как те, на которых была возложена охрана дворца, так и все остальные, не проявляли преданности василевсу, но и не хотели явно принимать участия в деле, ожидая, каков будет исход событий²⁰⁷. Все свои надежды василевс возлагал на Велисария и Мунда²⁰⁸. Один из них, Велисарий, только что вернулся с войны с персами и привел с собой, помимо достойной свиты, состоящей из сильных людей, множество испытанных в битвах и опасностях войны копьеносцев и щитоносцев. Мунд же, назначенный стратигом Иллирии, по воле случая вызванный в Визáнтий по какому-то делу, оказался здесь, предводительствуя варварами герулами.

Когда Ипатий прибыл на ипподром, он тотчас поднялся на то место, где подобает находиться василевсу²⁰⁹, и сел на трон, с которого василевс обыкновенно смотрит конские ристания и гимнастические упражнения. Мунд выступил из дворца через ворота в том месте, которое называется Кохлией (Улиткой) из-за формы своего сильно закругленного выхода²¹⁰. Велисарий же вначале прямо направился к Ипатию и трону василевса. Когда же он оказался возле ближайшего строения, где помещается дворцовая стража, он стал кричать солдатам, приказывая им как можно скорее открыть ворота, чтобы он мог двинуться против тирана. Поскольку же у этих солдат было условлено не помогать ни тем, ни другим, пока не станет ясным, на чьей стороне победа, они заперлись там, делая вид, что ничего не слышат²¹¹. Возвратившись к василевсу, Велисарий стал уверять его, что дело их погибло. Так как даже солдаты, которые несут охрану дворца, думают о перевороте. Василевс приказал ему идти к Халке²¹² и тамошним пропилеям. С трудом, не без больших опасностей и усилий пробираясь через развалины и полуобгоревшие строения, он добрался до ипподрома. Когда он оказался возле портика венетов, расположенного по правую руку от трона василевса, он сначала вознамерился напасть на самого Ипатия, но поскольку там имеется небольшая дверь, которая была заперта и охранялась изнутри воинами Ипатия, он устрашился того, как бы народ не набросился на него, когда он окажется в трудном положении в этом узком месте, и не уничтожил бы его и всех его людей, а затем без каких-либо препятствий не двинулся бы против василевса. Подумав, он решил, что ему следует обрушиться на народ, который стоял на ипподроме – бесчисленное скопление людей, столпившихся в полном беспорядке. Обнажив меч и приказав сделать то же самое другим, он с криком устремился на них²¹³. Народ, стоявший нестройной толпой, увидев одетых в латы воинов, прославленных храбростью и опытностью в боях, без всякой пощады поражавших мечами, обратился в бегство. Как обычно бывает в подобных случаях, поднялся большой крик. Поблизости находился Мунд, человек смелый и энергичный, сам жаждавший принять участие в деле, но не знавший, что именно ему надлежит сейчас делать. Догадавшись наконец, (по крику), что Велисарий уже действует, он тотчас устремился на ипподром через вход, который называется Некра (Мертвый)²¹⁴. Ипатиевы мятежники гибли, нещадно поражаемые с обеих сторон. Когда исход дела стал ясен и перебито было уже множество народа, двоюродные братья Юстиниана, Вораид²¹⁵ и Юст²¹⁶, поскольку никто уже не отважился поднять на них руку, стащили Ипатия с трона, и отведя его вместе с Помпеем, передали василевсу. В этот день погибло более тридцати тысяч людей²¹⁷. Василевс приказал содержать их [Ипатия и Помпея] под надежной охраной. Тогда Помпей стал рыдать и говорить жалобные речи, был он человеком совершенно неискушенным в делах и бедах такого рода. Ипатий же его много упрекал, говоря, что не следует плакать тому, кто погибает невинно: ибо народ силой заставил их против их собственного желания принять власть, и они затем пошли на ипподром, не имея злого умысла против василевса. На следующий день солдаты убили и того, и другого, а тела их бросили в море. Василевс конфисковал в пользу казны их имущество, а также имущество всех других членов сената, которые приняли их сторону. Впоследствии, однако, он вернул всем им, в том числе и детям Ипатия²¹⁸ и Помпея, все их прежние достоинства и отдал то имущество, которое не успел раздать своим приближенным²¹⁹. Таков был исход мятежа в Визáнтии» (Proc. Bell. Pers. I, 24).

 

Примечания

¹⁷⁸ 13 января 532 г.

¹⁷⁹ ε’κ τοΰ απροσδοκήτου. Из этих слов, казалось бы, можно заключить, что восстание, по мнению Прокопия, возникло неожиданно, случайно. Однако явный параллелизм 23-й и 24-й глав I книги «Войны с персами», а также сходство характеристик данных историком шаху Хосрову (в «Войнах») и императору Юстиниану (в «Тайной истории» и – в завуалированной форме – в «Войнах», о чем см. ниже кн. II, гл. 5), позволяют, на наш взгляд, сделать вывод, что в глазах Прокопия, восстание в Константинополе, равно как и заговор в Ктесифоне, было вызвано страстью Юстиниана к нововведениям и его стремлением все привести в расстройство и беспорядок.

¹⁸⁰ Употребляя древнюю римскую формулу senatus populusque, Прокопий подчеркивает общность судеб сената и народа и как бы противопоставляет их императору.

¹⁸¹ Οι‛ δη˜μοι. По мнению А. Камерона, слово οι‛ δη˜μοι является синонимом к слову ο‛ δη˜μος, возникнув как результат развития, опрощения языка, одновременно с появлением аналогичных форм οι‛ ο’ ´χλοι и τα` πλήθη. (Cameron Al. Circus Factions: Blues and Greens at Rome and Byzantium. Oxford, 1976. P. 29, 33). To, что Прокопий в данном случае имеет в виду самые широкие слои населения, сомнений не вызывает. Но поскольку Прокопий писал не на койне (хотя следы современного ему живого разговорного языка в его сочинениях имеются), думается, что историк употребил форму οι‛ δη˜μοι не как простонародный вариант слова ο‛ δη˜μος, а как особый термин, свидетельствующий о разделении народа на две большие группы. Иными словами, используя этот термин, историк имел в виду партии ипподрома: партии венетов (голубых) и прасинов (зеленых). Для обозначения их наряду со словом οι‛ δη˜μοι существовал термин τα` μέρη, о чем несколько ниже (24.5) свидетельствует и Прокопий. Относительно партий ипподрома, этой новой, и, по существу, основной формы социальных связей в городах ранней Византии см.: Чекалова А. А. Константинополь... С. 69–78.

¹⁸² Это утверждение Прокопия перекликается со свидетельством Марцеллина Комита, по словам которого в ходе мятежа 501 г. прасины, «обнажив мечи, обагрили себя кровью многих горожан, не пощадив своих друзей и близких» (Marcel. Com. Р. 95).

¹⁸³ Речь идет о префекте города – Евдемоне (Malal. P. 473).

¹⁸⁴ По всей видимости, имеется в виду тюрьма префектуры претория префекта города, первого здания, которое было подожжено восставшими (Malal. Р. 474). В Константинополе VI в. тюрьмы были в квартале Стратигий, Халке и других местах. Но, вероятно, тюрьма претория являлась, так сказать, главной; в одном источнике, правда, более позднего времени, слово «преторий» служит для обозначения тюрьмы (см. Janin R. Constantinople byzantine. P. 1964. Р. 165). Кроме того, Прокопий отделяет нападение на тюрьму от пожара в Халке (о ней см. ниже: коммент. 187), а тюрьма Стратигия в событиях января 532 г. вообще не упоминается. Так что, скорее всего, Прокопий в данном случае имеет в виду именно тюрьму претория префекта города. Историк, как уже отмечалось, обычно избегает употребления слов латинского происхождения, даже если речь шла об официальной терминологии. По всей видимости и при описании данного эпизода он предпочел ограничиться греческим словом δεσμωτήριον (предполагая, что всем ясно, о какой тюрьме идет речь), опустив явно латинское слово «преторий».

¹⁸⁵ Храм св. Софии – деревянная базилика, находившаяся на том же месте и имевшая то же название, что и построенный Юстинианом после этого пожара один из величайших шедевров мировой архитектуры, – знаменитый собор св. Софии.

¹⁸⁶ Бани Зевксипп – бани, построенные императором Севером. Этимологию этого названия византийские авторы объясняют по-разному. По сведениям Гисихия Милетского, название бань Зевксипп возникло по той причине, что они были расположены возле храма конного Зевса. (По всей видимости, речь идет о храме со статуей конного Зевса.) Иоанн Малала несколько иначе объясняет происхождение названия. Нéкогда на агоре древнего Визáнтия, пишет хронист, находился памятник солнцу, на котором было написано: «Богу Зевксиппу». Так, поясняет Иоанн Малала, называли солнце фракийцы. Построечные на агоре бани Севера (сам памятник Север снес и заменил его статуей Аполлона, возведенной на акрополе – Janin R. Op. cit. P. 16), поэтому и стали называться Зевксипп (Malal. Р. 291–292; Chron. Pasch. P. 529; Janin R. Op. cit. P. 222–224). Иоанн Малала сохранил еще одно интересное свидетельство. Хотя, говорит он, Север, построив эти бани, приказал называть их банями Севера, жители города называли их Зевксиппом (не бани Зевксиппа, а просто Зевксипп). Это место «Хронографии» Иоанна Малалы поясняет высказывания других авторов, в которых после слова «бани» стоит не родительный падеж, а именительный – Зевксипп (бани Севера, но бани Зевксипп – В. Р. I. 24, 9; Cedr. P. 646–647; бани Севера по имени Зевксипп). Иоанн Лид, желавший, по-видимому, блеснуть знанием старины, относит понятие Зевксипп лишь к агоре древнего Визáнтия, отмечая при этом, что она получила свое название от царя Зевксиппа, при котором будто бы мегарейцы переселились в Византий. Сами бани Иоанн Лид старательно именует так, как хотел этого построивший их страдавший подагрой император Север (Joan. Lyd. III. 70). Бани являлись своего рода музеем редких произведений искусства. Здесь среди других многочисленных статуй находилась скульптура, изображавшая Гомера, настолько удачная, что тот казался византийцам живым (Cedr. Р. 646–647).

¹⁸⁷ Имеется в виду вход в Большой императорский дворец – здание, крыша которого была покрыта позолоченной медью, откуда и произошло его название – Халка, а также прилегавшие к нему строения (χαλκεύς – медный).

¹⁸⁸ Μεγάλαι στοαί – имеются в виду портики, окаймлявшие центральную улицу Константинополя – Месу. В ранневизантийских городах главная улица обыкновенно была вымощена мрамором и украшена с обеих сторон колоннадами. В портиках колоннадной улицы Месы, в той ее части, которая была расположена между Августеоном и форумом Константина (см.: коммент. 189), находились лавки наиболее зажиточной и влиятельной части торгово-ремесленпого населения города – ростовщиков и менял – аргиропратов (о них см. нашу статью в ВВ. 1973. Т. 34. С. 15–21).

¹⁸⁹ Форум Константина – вторая по важности после Августеона площадь города. На площади был сенат, несколько церквей, в центре ее находилась порфировая колонна, к которой примыкала часовня св. Константина.

¹⁹⁰ Прокопий, стремясь создать общую картину восстания, соединил и сблизил во времени события нескольких дней. У другого современника событий, хрониста Иоанна Малалы, изложение восстания Ника начинается следующим образом: «В то же время в десятый индикт по вине каких-то злых демонов возник предлог для мятежа в Визáнтии. Эпарх города Евдемон, взяв под стражу нарушителей порядка, принадлежавших к различным партиям, и допросив различных лиц, узнал от них имена семи человек, виновных в убийствах. Четырех из них он присудил к отсечению головы, а троих приказал повесить. После того, как их провезли по всему городу, их переправили на другую сторону [Золотого Рога]. Из тех, которых вешали, двое (причем один был венет, другой – прасин) упали, поскольку сломалась виселица. Увидев это, стоявший вокруг народ стал прославлять василевса. Услышав это, вышли монахи, обитавшие возле храма св. Конона, и увидели, что двое из повешенных лежат живые на земле. И отведя их к морю и посадив на судно, они переправили их в храм св. Лаврентия, где было безопасно. Эпарх города, узнав об этом, послал отряд солдат сторожить их там. Через три дня проходили конные ристания, называемые идами... Во время ристаний 13 января обе партии призывали василевса быть человеколюбивым. Они кричали до 22 байи (заезда), но не удостоились ответа. Когда же дьявол внушил им злую мысль, они начали кричать друг другу: «Человеколюбивым прасинам и венетам многая лета!». И, прекратив игры, толпа в дружном единодушии покинула ипподром, дав друг другу пароль Ника, чтобы не примешались к ним солдаты или экскувиты. И так она бушевала. Когда же наступил вечер, они пришли в преторий префекта города, прося ответа относительно беглецов, находившихся в храме св. Лаврентия. Ответа не последовало, и они бросили огонь в этот преторий. И сгорел преторий, и Халка дворца до схол, и великая церковь, и общественный портик. А народ продолжал беспорядочно бушевать»... См. Malal. P. 473–474.

¹⁹¹ Возгласом νίκα зрители обычно приветствовали возничего, победившего в ристании (Cameron Al. Porphyrius the Charioteer. Oxford, 1973. P. 76–79). Возможно, болельщики и подбадривали им состязающихся во время заездов. Вместе с тем, нельзя исключить и того, что восставшие использовали греческое слово νίκα как своего рода протест против латинского tu vincas, которое являлось официальным приветствием императору со стороны войска и народа.

¹⁹² Имеется в виду одна из наиболее значительных личностей эпохи Юстиниана префект претория Востока Иоанн Каппадокийский. Это был человек низкого происхождения, сделавший блестящую карьеру благодаря незаурядному уму и редкостному проворству. Начав службу чиновником по финансовой части, он дошел до поста главы финансового ведомства префектуры претория, а затем с апреля 531 г. стал и самим префектом. Смещенный в ходе восстания Ника, он вскоре (в октябре 532 г.) был возвращен на этот пост префекта и занимал его до мая 541 г., когда был отстранен от должности в результате тонко сплетенной интриги императрицы Феодоры, которую он неоднократно поносил перед императором (см. ниже I. 25. 4–5). Иоанн дважды был почетным консулом и один раз ординарным (Gailland R. Recherches... P. 48). Он принимал самое непосредственное участие в формировании и в проведении в жизнь политики Юстиниана. Из более чем 170 новелл, изданных после 534 г., три четверти, адресованные по большей части непосредственно ему, относятся ко времени его пребывания на посту префекта претория Востока и лишь одна четверть – к остальным 25 годам, в ходе которых издавались новеллы. Серия административных реформ Юстиниана была подготовлена именно Иоанном Каппадокийским. Его влияние сказалось и на судьбе главного административного учреждения империи – возглавляемой им префектуры претория Востока. Ее судебное ведомство было сокращено, судопроизводство упрощено, латинский язык выведен из употребления. А между тем еще недавно именно юристы возглавляли префектуру претория, а знание латинского языка было одним из необходимых условий службы в префектуре. Юстиниан же, регулярно испытывавший нужду в деньгах, крайне необходимых ему для осуществления его широких замыслов, хотя и заботился о кодификации права, пошел в данном случае на разрыв с традицией. Этот разрыв проявился уже тогда, когда он вместо юриста назначил на пост префекта Иоанна, мало смыслившего в законах, но хорошо разбиравшегося в налогах и финансах. Юстиниан чрезвычайно дорожил своим префектом и, в первую очередь, потому, что тот обладал поразительным умением выколачивать баснословные суммы денег из подданных. Иоанн не только умел полностью собирать налоги вместе с недоимками, но и постоянно изобретал новые средства для пополнения казны. По словам Псевдо-Захарии, Иоанн «грабил людей из разных сословий во всех городах, и знатных, и ремесленников, добывая таким образом в казну много золота» (Zach. IX. 14). Вымогательства Иоанна Каппадокийского вызывали всеобщее недовольство как среди жителей столицы, так и провинции (Ibid.; Joan. Lyd. III. 70). В своем описании восстания Ника Прокопий, по всей видимости, отразил общую враждебность населения к Иоанну.

¹⁹³ Трибониан, родом из Памфилии, является одним из главных создателей Юстинианского «Свода гражданского права». Свою карьеру начал как адвокат префектуры претория. Должность квестора исполнял с октября 529 г. Получив отставку 14 января 532 г., Трибониан целиком занялся подготовкой второго издания «Свода гражданского права». В ноябре 533 г. он был назначен на пост магистра оффиций, зимой 534–535 гг. совмещал эту должность с постом квестора, который занимал до восстания Ника; затем, уступив должность магистра оффиций Гермогену, исполнял до самой смерти должность квестора (Stein Е. Histoire... Р. 405). Автор книги о Трибониане Т. Оноре склонен несколько скептически подходить к словам Прокопия о знаменитом квесторе Юстиниана. Вместе с тем, он вполне резонно отмечает, что «Войны» увидели свет еще при жизни Юстиниана, и по этой причине пассаж о Трибониане не мог быть явным преувеличением (Honoré T. Tribonian. L., 1978. Р. 53). Кроме того, изиестпо, что, несмотря на то, что у него имелись законные наследники, Юстиниан конфисковал часть его имущества (H.a. XX. 17). Вполне возможно, что император рассматривал эту меру как своего рода наказание Трибиниану за взяточничество (Ноnоré T. Ор. cit. P. 53). Несмотря на значительную роль, которую Трибониан играл в государстве, он не был удостоен титула патрикия (во всяком случае, не имел его еще в 536 г.), что, по всей видимости, объясняется соперничеством, которое существовало между Иоанном Каппадокийским и Трибонианом и из которого Иоанн неизменно выходил победителем (Stein Е. Deux quosteurs de Justinien et ľemploi des langues dans ses nouvelles // Bulletin de la classe des lettrs de ľAcadémie royale de Belgique. 5 série. 1937. XXIII. P. 369–371; Honoré T. Op. cit. P. 46, 58–59).

¹⁹⁴ Фока, сын Кратера, патриций. Видный юрист (Nov. 82), входил в первую комиссию по изданию «Свода гражданского права». Принадлежал к высшей служилой знати. Был очень богат. В 529 г. был осужден по обвинению в язычестве (Malal. Р. 449). Назначение его на пост префекта претория Востока 14 января (это произошло на следующий после 13 января день – Маlаl. Р. 474–475), с одной стороны, являлось уступкой языческим кругам (представителям сенаторской аристократии и интеллигенции), преследование которых Юстиниан начал вскоре по приходу к власти (осенью 529 г.) (Маlal Р. 449), с другой стороны, означало возврат, хотя и весьма кратковременный, к традиции, согласно которой префектуру претория Востока возглавляли известные юристы. В изображении Прокопия и Иоанна Лида Фока является полной противоположностью Иоанну Каппадокийскому. Эти современники рисуют Фоку человеком мягким, с прекрасными манерами, великодушным и неподкупным. См.: Н.а. XXI. 6; Joan. Lyd. III. P. 72–76. Префектура Фоки продолжалась недолго: с середины октября 532 г. (поскольку империя испытывала нехватку в деньгах) пост префекта претория Востока вновь занял Иоанн Каппадокийский. В 542 г. судьба вновь столкнула двух этих людей. Иоанн Каппадокийский, сосланный в результате опалы, последовавшей в 541 г., в г. Кизик, был обвинен в убийстве местного епископа. Дело расследовалось специальной комиссией из пяти сенаторов, в состав которой входил и патрикий Фока. См.: Ех de ins. Р. 172–173. В 545–546 гг. во время очередного гонения на язычников, развернувшегося на этот раз по инициативе Иоанна Эфесского, Фока вынужден был покончить с собой. См.: Stein E. Histoire... P. 371.

¹⁹⁵ Василид так же, как и Фока, входил в первую комиссию по изданию «Свода гражданского права». Принимая участие в составлении Кодекса Юстиниана, в отличие от Трибониана, подходившего к законодательству творчески (Ноnоré Т. Op. cit. Р. 53) и потому ограничивавшегося зачастую изложением точки зрения того или иного юриста, Василид цитировал древних юристов дословно (Ноnоré Т. Op. cit. Р. 236). Занимал в период составления свода пост префекта Иллирии и именовался бывшим префектом претория Востока, должность которого, вероятно, исполнял в правление Юстина I. В 531–532 гг. находился на посту магистра оффиций. Должность квестора, на которой он оказался в ходе восстания Ника, исполнял до конца 534 г., уступив ее Трибониану. Карьеру закончил магистром оффиций, пост которого занимал в 535–539 гг. (Stein E. Historie... P. 433; Guilland R. Recherches... P. 13). В эпилоге 22-й новеллы Юстиниана Василид назван магистром оффиций, консулом и патрикием. В качестве магистра оффиций ему адресована направленная на предотвращение мятежей 84 новелла об оружии.

Особняк Василида находился неподалеку от храма св. Софии (у ее восточной стороны). Квартал, в котором был расположен особняк этого сановника, носил его имя – τα Βασιλίδου и, по всей видимости, находился под его полным контролем, а, возможно, и целиком являлся его собственностью.

Одновременно с Иоанном Каппадокийским и Трибонианом был отстранен от должности и префект города Евдемон, а на его место назначен брат бывшего эпарха города Феодора – Трифон. См.: Chron. Pasch. P. 621.

¹⁹⁶ Пятый день мятежа – 17 января (первый день мятежа – 13 января – Malal. Р. 474).

¹⁹⁷ Oб Ипатии см.выше I. 8. 2, и коммент.

¹⁹⁸ Помпей – второй племянник императора Анастасия I, брат Ипатия. Консул 501 г., патрикий. В начале правления Юстиниана был послан с войском против персов, но поход оказался безрезультатным. См.: Malal. P. 442.

По свидетельству хронистов, 15 (или 14) января восставшие попытались выдвинуть на престол брата Ипатия и Помпея – патрикия Прова (Chron. Pasch. P. 622; Theoph. P. 184), также не отличавшегося никакими особыми талантами. О его миссии к гуннам см выше I. 12. 6, 9. Тот, однако, в страхе бежал из города. По мнению ряда исследователей, причастность Ипатия, Помпея и Прова к восстанию Ника означала тот несомненный факт, что династическая оппозиция являлась одной из причин восстания. Наши возражения см. в ВВ. 1971. Т. 32. С. 30–34.

¹⁹⁹ По свидетельству «Пасхальной хроники», Юстиниан удалил из дворца не только Ипатия и Помпея, но и других сенаторов (Chron. Pasch. Р. 624).

²⁰⁰ Поведение Марии вполне вписывалось в тот стереотип идеального женского образа, который сложился в Византии в IV–VI вв. Кратко, но выразительно он был сформулирован Григорием Богословом: «Жена сидит дома и любит мужа» (PG. Т. 35. Col. 798). По всей видимости, именно так представлял себе идеальный женский образ и Прокопий.

²⁰¹ Скорее всего, речь идет о сенаторах, изгнанных из дворца. О количестве причастных к восстанию Ника сенаторов и причинах, побудивших их примкнуть к народному движению, см. наши статьи в ВВ. 1971. Т. 32. С. 24–30; ВВ. 1972. Т. 33. С. 30–32.

²⁰² Дворец Плакиллианы получил свое название по имени построившей его первой жены Феодосия Великого Элии Флациллы (Плакиллы). Находится он в западной части столицы – XI регионе (Janin R. Op. cit. P. 413).

²⁰³ Дворец Елены назывался по имени матери Константина Елены. Расположен был к западу от форума Аркадия (Janin R. Op. cit. Р. 355).

²⁰⁴ На первый взгляд, слова Оригена могут показаться отговоркой и даже предательством. Но то обстоятельство, что Ориген, по всей видимости, входил в число сенаторов, удаленных Юстинианом из Большого императорского дворца и, следовательно, был враждебно настроен по отношению к императору, дает возможность предположить, что он призывал превратить в центры восстания другие дворцы, считая подобные действия наиболее целесообразными. Так, очевидно, воспринимал это и Прокопий, который сразу же после речи Оригена весьма пренебрежительно отзывается о «толпе», привыкшей все делать в спешке, как бы противопоставляя благоразумного сенатора этой «черни» и Ипатию, которому не терпелось попасть в царскую кафисму (о ней см. ниже, коммент. 209).

²⁰⁵ По всей видимости, Ипатий отправился на ипподром по той причине, что именно здесь, в цирке, осуществлялась сакрализация императорской власти. Ему хотелось быть «законным» правителем, провозглашенным в том здании, где этого требовали обычаи того времени. В поведении Ипатия отчетливо проявилась психология византийского обывателя того времени, его стремление к соблюдению традиций и формальной обрядности.

²⁰⁶ Речь Феодоры, по-видимому, является реальным историческим фактом. Прокопий, вероятно, передал с достаточной долей достоверности не только решимость и отвагу императрицы, но и неотразимую убедительность ее слов. Вместе с тем речь, несомненно, была подвергнута литературной обработке. Подробнее см. выше нашу статью «Прокопий...» С. 439–440.

²⁰⁷ Слова Прокопия подтверждаются данными «Пасхальной хроники», где содержится упоминание о том, что часть схолариев и экскувитов отказалась защищать интересы императора (Chron. Pasch. P. 625). 17 января Юстиниан призвал в столицу подкрепления из близлежащих городов, но и они не смогли одолеть восставших (Chron. Pasch. P. 622). Как сообщает Феофан, в распоряжении Юстиниана было всего три тысячи солдат (Theoph. P. 184).

²⁰⁸ Мунд – вождь гепидов. Был союзником Теодориха, после его смерти перешел на службу империи и назначен стратилатом Иллирии (Маlal. Р. 450–451). В 531 г. получил должность стратилата Востока, хотя, по всей видимости, ее не исполнял (Stein E. Histoire... Р. 239; Rиbiп В. Das Zetalters... S. 289). Погиб во время войны с готами, пытаясь отомстить за смерть, своего сына Маврикия (B.G. I. 7, 5). По словам Прокопия, Мунд был исключительно предан интересам императора и очень сведущ в военном деле (B.G. I.5, 2).

²⁰⁹ Речь идет об императорской кафисме, располагавшейся на восточной стороне ипподрома, примыкавшей к Большому императорскому дворцу. Здесь же находились места для окружения императора и членов сената. Основная масса зрителей располагалась на противоположной (западной) стороне ипподрома: прасины по левую сторону от императора, венеты – по правую (Маlal. Р. 351–352).

²¹⁰ Мунд вышел из Большого дворца через расположенные в его западной части ворота из слоновой кости. Эти ворота находились внизу галереи Дафны, к ним и вела лестница, по форме напоминавшая улитку. Во времена Юстиниана это был единственный выход из западной части Большого дворца (Gailland R. Etudes de topographie de Constantinople byzantine. Berlin; Amsterdam, 1969. Т. 1. Р. 510).

²¹¹ Проникнуть в императорскую кафисму из дворца можно было двумя путями. Во-первых, по внутренней лестнице, которая вела в триклиний, находившийся непосредственно за кафисмой ипподрома и отделенный от нее медными дверями. Это был обычный путь, которым император направлялся в ипподром. Этим путем Велисарий пользоваться не стал, поскольку, вероятно, опасался, как бы, в случае неудачи, мятежники сразу не проникли в Большой дворец. Второй путь шел вначале через те же ворота слоновой кости, через которые вышел из Большого дворца Мунд. Далее он вел через двор Дафны к нижнему этажу и воротам дворца кафисмы ипподрома. Внутри этого дворца находилась лестница, по которой можно было подняться на второй этаж и далее через внутренний вестибюль добраться до императорской кафисмы (Guilland R. Etudes de topographie... P. 510). На этот путь и возлагал надежды Велисарий, но солдаты, находившиеся около дворца кафисмы ипподрома, не дали ему проникнуть туда.

²¹² О Халке см. выше, коммент. 187.

²¹³ Велисарий вышел на Августеон, обогнул северную часть ипподрома и проник внутрь здания через ближайшие ворота в западной части ипподрома – так называемые ворота Антиоха (Guilland R. Etudes do topographie... P. 511–512).

²¹⁴ Ворота Некра также находились на западной стороне ипподрома недалеко от ворот Антиоха. Глика связывает название ворот Некра с той ужасной резней, которой закончилось восстание Ника (Glykas. P. 406). Но, по-видимому, ворота назывались так еще до Юстиниана и соответствовали воротам, через которые в древнем цирке выносили убитых.

Велисарий и Мунд проникли на ипподром с той стороны, где находилось больше всего людей. Это была наиболее ответственная часть общей атаки на восставших, связанных к тому же с известным риском. Западная часть ипподрома была обращена к городу, а не к Большому дворцу, и в случае поражения войска оказались бы отрезанными от дворца, им некуда было бы отступать. В разгроме восстания приняли участие и другие военачальники: Нарсес, сын Мунда Маврикий, Константиол и др. (Chron. Pasch. Р. 626). Нарсес ворвался на ипподром с северной стороны, остальные со стороны Большого дворца (Guilland R. Etudes de topographie... P. 513–515). Действия этих военачальников, несомненно, носили вспомогательный характер. Прокопий же, как это он обычно и делал, сосредоточил свое внимание на описании главного удара, к тому же это позволило ему поставить в центр повествования о разгроме восстания действия основного героя его «Войн» – полководца Велисария. По всей видимости, именно по этой причине Прокопий не упомянул о том, что еще до начала действий Велисария евнух Нарсес (см. о нем выше комм. 128), тайно выйдя из Большого дворца, раздал немало денег представителям партии венетов (Маlal. Р. 476), после чего среди единой до этого времени массы восставших вновь начались раздоры. По словам хрониста Иоанна Зонары, воины напали на скопившихся на ипподроме людей, «уже и восставших друг против друга» (Zonar. 155). По мнению Данлапа, именно Нарсес сыграл решающую роль в подавлении восстания (Dunlap A. S. The Office of the Grand Chamberlain in the Later Roman and Byzantine Empires. N. Y., 1924).

²¹⁵ Вораид, брат видного военачальника Германа, известен, главным образом, благодаря своим столичным владениям – проастию (пригородному имению) на азиатском берегу Босфора и вилле в Константинополе, расположенной в квартале, получившем имя Вораида – τEQ \o(α;`) Βοραδου (Janin R. Op. cit. P. 304–305; Guilland R. Etudes de topographie... II. P. 98).

²¹⁶ Юст – брат Германа и Вораида.

²¹⁷ Иоанн Малала, автор «Пасхальной хроники» и Феофан дают цифру погибших в 35 тысяч (Malal. P. 476; Chron. Pasch. Р. 627; Theoph. P. 185), Иоанн Лид – 50 тысяч (Joan. Lyd. III. 70).

²¹⁸ Внук Ипатия Иоанн через некоторое время оказался женатым на племяннице Юстиниана Прейекте (B.G. III. 31, 14–15) и таким образом был приближен к трону.

²¹⁹ Юстиниан не только вернул подвергнутым опале сенаторам их прежние титулы и имущество, но и сделал ряд существенных уступок сенаторской аристократии в целом (Nov. 62).

 

 

 

К сожалению, в данном посте большинство греческих слов исказились. Исправить эту досадную случайность у меня нет возможности.

Сообщение отредактировал Стефан: 25.10.2015 - 20:50 PM