Пинать вдогонку смысла не было. Уриу хотел преподнести корабль, как трофей, в подарок императору. А затопить врага, при соотношении, вшестером против двоих большой славы не было.
«Морской исторический альманах», серия “Корабли и сражения”, С.-Петербург, 1995г.
Выяснение и исследование обстоятельств Цусимского сражения началось вскоре после поступления первых же сообщений о нем. В итоге трудами, можно так выразиться, исследователей первого поколения - современников сражения, включая и его участников, сложились определенные точки зрения, выработались версии событий, дополненные в советское время стереотипами обличительного характера.
Русская эскадра на подходе к Цусимскому проливу
Все же многое так и осталось недостаточно изученным или даже вообще забытым. Подробности не привлекали исследователей того времени, ибо их в первую очередь интересовали важнейшие причины поражения русской эскадры, причем это относилось как к отечественным, так и к зарубежным проработкам. Частично тому способствовали противоречия в свидетельствах участников сражения, требующие кропотливого изучения и не всегда позволяющие дать строгое объяснение тому или иному событию.
Точки зрения, версии, выдвинутые исследователями первого поколения, можно назвать (условно, так как между ними имелись расхождения) "традиционными", и нужно признать, что в целом они верно характеризуют произошедшее. Это, конечно, не означает, что не требуется дополнительных, более подробных исследований, новых подходов к событиям того времени.
Не потому ли время от времени, преимущественно в периодике, появляются материалы, показывающие, что интерес к событиям, связанным с Цусимским сражением, сохраняется. Положительной стороной этих публикаций является стремление их авторов отойти от трактовок общего характера, которых вполне достаточно, и обратиться к подробностям сражения. Уточнение обстоятельств открывает возможность вносить обоснованные коррективы в описания и оценки, сделанные предыдущими исследователями.
Показательно, что такие работы выполняются "дилетантами" (в лучшем значении этого слова), поскольку "профессионалы" устранились от исследования подробностей сражения (не та школа!), предпочитая, да и то в редких случаях, заниматься пересказом давно известного (примером может служить описание сражения в книге профессоров В. А. Золоторева и И. А. Козлова "Русско-японская война 1904—1905 гг. Борьба на море", 1990 г.).
Корабли Хейхатиро Того на стоянке в Нагасаке
Но с другой стороны, начинает проявляться чрезвычайно отрицательная тенденция. Не удовлетворяясь прежними трактовками, отдельные авторы не опровергают их мотивированно, а пытаются подменить собственными версиями, тенденциозно комбинируя сведения из первоисточников, или того хуже, искажая свидетельства участников сражения. Они не указывают на ошибки, неточности, неясности в работах предыдущих исследователей, не объясняют, в чем эти работы не удовлетворяют их личному представлению о произошедшем, на какие вопросы не отвечают. Вместо этого используется аргументация общего характера, направленная на подрыв доверия читателя к сложившимся точкам зрения в надежде утвердить свои.
Причины указанного явления здесь не разбираются, можно только предположить, что они могут быть самыми разнообразными: от чисто амбициозных ("мой подход", "моя точка зрения") до благородного стремления "улучшить" произошедшее "в нашу пользу", представить ход сражения как хотелось бы, а не как произошло на самом деле.
Довольно образно характеризует подобную методологию редакция сборника "Наваль" (1, с. 22): "О Цусиме написано столько противоречивого, что если брать только какую-то часть данных, априорно считая ее достоверной, а все остальные, не работающие на авторскую версию, "опустить", то можно доказать все, что угодно". Если в этой фразе слово "доказать" взять в кавычки, а еще лучше заменить словом "нагородить", то будет в самый раз, ибо откуда взяться тем самым "авторским версиям", под которые еще только нужно подбирать "работающие на них" аргументы, обеспечивающие доказательность?!
Редакция "Наваля" относит открытое ею явление к ряду статей "новой волны цусимских публикаций", в которых представлены различные точки зрения — от традиционных до экстравагантных, однако редакция не поясняет, в чем эти точки зрения заключаются и кто какую проповедует.
В противопоставление редакция преподносит две статьи, помещенные в сборнике, — Владимира Кофмана и Вячеслава Чистякова — как пример аналитического подхода, "не берущего на веру исходные данные, а наоборот, ставящего их под сомнение". Здесь уже проявляется отсутствие элементарной логики: если не верить исходным данным, то на каких же данных основывать анализ?! Неудивительно, что и Кофман и Чистяков отнюдь не придерживаются указанного редакцией "Наваля" принципа, по своему усмотрению ставя под сомнение и даже отвергая одни исходные данные и принимая на веру другие.
Аналогичное представление складывается после ознакомления со статьями В. В. Цыбулько в "Морском историческом сборнике" (2, 3).
Нет никакого сомнения, что подобного рода публикации вводят в заблуждение читателя, знакомого с общим характером сражения, но не вдававшегося в подробности. Посему нельзя не обращать внимания, оставлять их без критики. Иначе в самом скором времени картину Цусимского сражения исковеркают до неузнаваемости.
Замечания и возражения по конкретным трактовкам и решениям указанных выше трех авторов невозможно рассмотреть здесь полностью, поэтому критика носит выборочный характер, затронуты вопросы, которые автор настоящей статьи счел наиболее показательными.
По поводу одного не вполне удавшегося маневра
Имеется в виду маневр перестроения броненосных отрядов русской эскадры в единую боевую колонну перед началом боя, когда вследствие несвоевременного подхода отряда, долженствующего стать головным (1-й отряд, составлявший первоначально правую колонну), корабли остальных двух (2-й и 3-й, составлявшие левую), чтобы пропустить его концевые корабли вперед, вынужденно снизили ход до полной остановки и оказались в беспорядке, позволив неприятелю получить преимущество при открытии огня.
Данное обстоятельство не вызывало сомнений со времени первых исследований, поскольку имелись свидетельства многих участников сражения, наблюдавших лично указанное происшествие с кораблей, находившихся в непосредственной близости один от другого в процессе маневра ("Орел", "Ослябя", "Сисой Великий"). Чистяков и Цыбулько, каждый по-своему, предприняли попытку ревизии принципиальных представлений о характере этого маневра.
Упрощённая схема обстановки к началу боя
Чистяков, вознамерившись изменить "устоявшуюся в наших умах картину самым радикальным образом" (1, с. 20), базирует свои обоснования, по сути дела, на одной-единственной фразе Рожественского. Другие аргументы, наподобие советов задним числом "сэра Реджинальда", являются, так сказать, подкрепляющими. И поскольку в представлении Чистякова эта фраза приобрела столь решающее значение, приходится ее здесь воспроизвести:
"Когда в 1 час 49 минут "Суворов", приведя на норд-ост 23°, открыл огонь ,.. "Ослябя" находился не на створе мачт "Суворова", а несколько левее, сажен на 10, на 15. Поэтому я приказал поднять сигнал: "2-му отряду быть в кильватере 1-го"...".
Боевой строй Второй Тихоокеанской Эскадры
Фраза приведена Чистяковым с искажением, на самом деле начало ее таково: "...Когда в 1 ч 49 м "Суворов", приведя на NO 23°, открыл огонь, мне показалось, что "Ослябя" находится..." (а не "находился"; далее как у Чистякова). Чистяков устранил оттенок предположительности в показании адмирала (у нас, у русских, говорят: перекрестись, если показалось!). Он либо умышленно не стал раскрывать смысла фразы, либо не потрудился в него вникнуть, решив, что имеется достаточно доказательств завершения перестроения отрядов в "линию" (боевую колонну) к 1 ч 49 м. И эта линия, как утверждает Чистяков, представляла собой "растянутый уступ" вследствие смещения 1-го отряда от колонны 2-го и 3-го вправо на те самые 10—15 сажен.
Согласно трактовке Чистякова, такое построение получилось в результате того, что "оказывается, приведя на норд-ост 23°, "Суворов" не вышел на линию курса "Ослябя"..., при этом представляя давным-давно известное в качестве "эврики", он старается внушить читателю, будто все это произошло чуть ли не по умыслу Рожественского. Но такое толкование не соответствует даже тому, что содержится в приведенных Чистяковым фразах адмирала.
На деле построение "растянутого уступа" было невозможно, ибо адмирал для того и подавал сигнал, чтобы устранить, как ему показалось, смещение "Ослябя" (фраза о поднятии сигнала однозначно говорит об этом). Независимо от того, дошел бы "Суворов" до линии курса левой колонны, не дошел бы или, наоборот, "перевалил" бы за нее, "Ослябя" был обязан стать строго в кильватер (в пределах кильватерной струи) концевого корабля 1-го отряда — "Орла". Если бы "генерал-адъютант" (так торжественно Чистяков величает Рожественского) задумал осуществить нечто подобное "растянутому уступу", ему ни в коем случае не нужно было подавать сигнал, "Ослябя" так и шел бы, никуда не уклоняясь.
Невозможно установить, что имел в виду Рожественский, указав число 10-15 сажен. Находясь в боевой рубке, он не мог видеть "створ мачт" "Суворова", а после его выхода на боевой курс и кораблей левой колонны тем более, так как в это время все внимание было обращено на противника. Наблюдать ситуацию, отображенную показанием адмирала, можно было лишь в тот период, когда "Суворов", описывая циркуляцию, еще только выходил на боевой курс, и "Ослябя" мог просматриваться под некоторым углом к диаметральной плоскости корабля Рожественского. Таким образом, 10-15 сажен, скорее всего, некоторая угловая мера, приблизительная глазомерная оценка, ибо как расстояние это значение настолько мизерно (ширина броненосца), что Рожественский в процессе поворота попросту не обратил бы на него внимания, даже и не заметил бы такого незначительного смещения. Можно полагать, что в действительности смещение (значение расстояния между левой колонной и вышедшим на боевой курс "Суворовым") оказалось, существенно, большим, чем принял Чистяков на основании фразы адмирала, содержание которой вызывает сомнение. Кроме того, имеются свидетельства, по-иному освещающие ситуацию.
Обосновывая возможность умышленного построения Рожественским "растянутого уступа", Чистяков представляет дело так, будто "отстояние" в 10-15 сажен было призвано гарантировать безопасность маневра сближения левой и правой колонн. Но совершенно очевидно, что столь незначительное расстояние безопасность обеспечить не может. Чистяков пишет: "…С умыслом или нет, но генерал-адъютант совершил как раз то, что советовал ему задним числом, разумеется, сэр Реджинальд (указывал на желательность некоторого поперечного отстояния одной колонны от другой - Е. Ш.), - он именно выдвинул 1-й отряд из-за "тени" левой колонны, сохранив между ними "желательное" поперечное отстояние в 10-15 сажен... ".
Что означает слово "сохранив"? Не хочет ли Чистяков сказать, что до "выдвижения" 1-го отряда из "тени" обе колонны некоторое время шли в отстоянии 10—15 сажен?! Получается, — если отсчитывать указанное "отстояние" от "створа мачт", как показывал Рожественский, — что корабли обеих колонн шли, чуть ли не касаясь бортами (морская сажень - 1,83 м, полуширина броненосца— 11,5 м или 6,3 саж.). Явный абсурд!
Расстояние между японскими кораблями и СУВОРОВЫМ
И вообще, что вкладывает Чистяков в понятие "вышел из тени", "закрыт ослябским бортом", "вышел из-за борта"? Схему сближения он не привел, и осталось неясным, как он представляет себе взаимное перемещение колонн и отдельных кораблей. Ситуация с "выходом из тени" практически могла сложиться только при параллельном движении колонн или их сближении под очень острым углом. Но большинство участников показало угол сближения 4R (45°), в их числе все чины штаба Рожественского, а уж им-то было виднее всех. Меньшая часть, причем с достаточно отдаленных кораблей, показала угол 2R (22,5°), но здесь нельзя не учитывать, что корабли 1-го отряда, выходя на боевой курс, описывали циркуляцию, и в определенный период угол сближения мог казаться меньшим, чем первоначальный. Пожалуй, единственным, кто показал существенно меньшее значение угла сближения, был сам Рожественский. В своих донесениях он конкретного значения не указывал, однако, давая показания следственной комиссии, представил расчет, целью которого являлось доказательство своевременности выхода 1-го отряда в голову боевой колонны. Согласно этому расчету (вообще говоря, довольно несуразному), угол сближения составляет около 8°.
Как видим, вариантов достаточно. Нет никакого сомнения, что вопрос установления достоверного значения угла сближения, являющегося весьма важным элементом маневра, требует исследования. Время однозначных установок еще не наступило. Все же весь комплекс свидетельств позволяет с достаточной уверенностью полагать, что сближение колонн происходило под относительно большим углом и никаких "закрытий бортом", "выходов из тени" и т. п. реализоваться не могло. Идея и обоснования Чистякова в отношении "растянутого уступа" даже в малой степени не отвечают фактической обстановке маневра и являются лишь плодом фантазии.
Ниже приводятся свидетельства участников с кораблей, причастных к эпизоду сближения на последней стадии маневра. Читатель, ознакомившись с достаточно полным материалом, может сделать собственные выводы.
Старший офицер Шведе: "...В 1 ч 32 м на броненосце "Орел" люди заняли места по боевому расписанию…" здесь и далее опущены сведения, не относящиеся непосредственно к маневрированию, главным образом часто повторяющиеся перечисления кораблей в отрядах — Е. Ш.). На "Суворове" подняли сигнал: "2-му броненосному, отряду... вступить в кильватер 1-му броненосному отряду"... В 1 ч 50 м с "Князя Суворова" был открыт огонь и поднят сигнал "1". Вслед затем, почти одновременно, открыли огонь "Ослябя", "Император Александр III, "Бородино" и "Орел" и остальные суда нашей колонны. Из левой 6-дюймовой носовой башни "Орла" была начата пристрелка по "Миказа" (согласно сигнала Адмирала "1", так как цифра "1" значила стрелять по первому судну в неприятельской колонне). Расстояние до "Миказа" было около 50 кабельтовых. В это время неприятельская колонна, следуя за "Миказа", начала приблизительно на траверзе "Ослябя" поворачивать последовательно влево (на нас) и ложиться на параллельный курс. Неприятель стал отвечать, причем огонь был сосредоточен на "Ослябя", шедшем головным левой колонны. "Кн. Суворов", не дойдя немного до линии курса левой колонны (ответ на "эврику" Чистякова! — Е. Щ.), повернул вправо и лег на прежний курс норд — ост 23°. "Ослябя" же и вся левая колонна, уменьшив ход до самого малого, чтобы пропустить 1-й броненосный отряд, стали склоняться вправо, вступая ему в кильватер... Когда броненосец "Ослябя" вступил в кильватер "Орлу", то у него уже было несколько пробоин в носу и начался пожар на обвалившемся носовом мостике..." (4, вып. 3, с. 519).
Чистяков процитировал свидетельство, начиная со слов "В 1 час 50 минут", и оборвал цитату словами "... и остальные суда нашей колонны". Основываясь на том, что в данном месте слово "колонна" употреблено в единственном числе, он увидел в этом подтверждение своему тезису о завершении перестроения к моменту открытия огня. А то, что в сокрытой им большей части цитаты Шведе все еще свидетельствует о левой колонне и повреждениях "Ослябя", а следовательно, и об открытии огня до момента вступления последнего в кильватер "Орлу", для Чистякова, видимо, значения не имеет.
Старший артиллерист "Орла" Шамшев: "Бой начался пристрелкой из 6" носовой левой башни по броненосцу "Микаса", дистанция 57 кабельтовых по дальномеру Барра и Струда. Вступили в бой с дистанции 55 кабельтовых. Вследствие преимущества хода неприятель удалился..." по непроизводительности огня по "Микасе", перевел огонь на крейсер "Иватэ". Дистанция 32 кабельтова... С поднятием на "Суворове" боевого флага мы могли открыть огонь по неприятелю, но дистанция была так велика, что пришлось выжидать, и в порядке постепенности с другими броненосцами "Орел" вступил в бой после "Бородино". Стрельбу начали с 57 кабельтовых (по Барру и Струду) пристрелкой. Сосредоточили огонь по "Микасе"... "(4, вып. 4, с. 266).
Мичман Щербачев ("Орел"): "…Я вскакиваю в башню, закрывая броневую дверь; вся прислуга на местах; циферблаты боевых указателей еще ничего не показывают. Я приказываю перевести свою 12" башню на левый борт, так как бой начнется оттуда. Мы приближаемся к "Ослябя", который уменьшил ход, чтобы пропустить нас; на нем подняты шары на "малый ход". Не помню точно, на "малый ход" или на "стоп". Что шары были — это верно. Весь левый борт у него в огне; он уже начал бой. Неприятель отвечает. Вокруг него ("Ослябя" — Е. Ш.) поднимаются не всплески, а громадные, черные столбы воды и дыма; неприятельские снаряды рвутся об воду. Мы описываем циркуляцию, и я вижу неприятеля. Броненосцы его последовательно поворачивают влево (на нас) и, следуя в кильватер "Микасе", выстраиваются в одну колонну, ложась на параллельный нам курс. Я смотрю на часы: 1 час 50 мин (за особую точность не ручаюсь, так как я свои поставил приблизительно по судовым). На циферблате стрелка начинает двигаться и показывает "пристрелка". Впереди слышны выстрелы: наш отряд вступает в бой. Вот и у нас начинается стрельба из левой носовой 6" башни..." (4, вып. 1, с. 68-69).
Ограничившись одной неполной фразой из свидетельства Шамшева ("С поднятием на "Суворове" боевого флага мы могли открыть огонь по неприятелю...") и тремя предпоследними фразами из свидетельств Щербачева, Чистяков обосновывает этим самым отсутствие помехи в стрельбе "Орлу" со стороны "Ослябя", но при этом скрывает от читателя ясно указанную участниками сражения причину задержки в открытии огня "Орлом" — слишком большое расстояние до цели.
Цусимский пролив
Лейтенант Славинский с "Орла" (его показания Чистяков не привел вовсе): "...По боевому расписанию я находился в так называемой "пристрелочной" левой носовой 6" башне броненосца... Из башни я заметил уже кильватерную колонну неприятельских судов из 4 броненосцев и 8 бронированных крейсеров, перешедшую на нашу левую сторону, поворачивающую на 16 румбов, чтобы идти параллельным курсом с нами, и открывшую огонь по "Ослябя"; "Ослябя" отвечал неприятелю, "Суворов" также, мы же молчали за дальностью расстояния. Я заметил, что "Ослябя" и шедшие за ним суда уменьшили ход до малого, чтобы пропустить нас, и склонились немного вправо, чтобы скорее вступить нам в кильватер. Когда мы вступили в строй, т. е. заняли место впереди "Ослябя", то он уже имел пробоины в носовой части и сбитый гафель. В 1 час 40 мин (явная ошибка или опечатка в источнике - Е. Ш.) попал, согласно полученному по боевому указателю приказанию из боевой рубки, я открыл пристрелку чугунными снарядами по головному флагманскому броненосцу "Микаса" с расстояния 57 кабельтовых..." (4, вып. 1, с. 57).
Подполковник Осипов ("Ослябя"): "...В это время (1 ч 30 м — появление главных сил неприятеля — Е. Ш.) броненосец "Кн. Суворов" переменил курс влево и сделал сигнал: "2-му броненосному отряду вступить в кильватер 1-му отряду1; броненосец "Ослябя", чтобы скорее войти в кильватер, уменьшил ход, подняв шары... В 1ч 40м пополудни броненосец "Кн. Суворов" начал поворачивать на курс норд-ост 23°, а броненосец "Ослябя" начал приводить в кильватер 1-му бронен. отряду. В 1ч 45м пополудни начался бой..." (4, вып. 1, с. 94).
Лейтенант Саблин: "...Как только показалась неприятельская эскадра, "Суворов" повернул влево и, увеличив ход, приблизился к левой колонне и начал ее обгонять, приказав "Ослябе" вступить в кильватер..." (4, вып. 2, с. 297).
Лейтенант Казмичев: "…в это время (начало поворота японской эскадры на 16R - Е. Ш.) к своему месту подошел 1й отряд; чтобы дать ему возможность скорее занять место и избежать скученности, "Ослябя" уменьшил ход и сейчас же получил несколько пробоин по ватерлинии и небольшой крен на левую сторону. Говорят, что тут "Ослябя" на мгновение вышел из строя, но, по-моему, это просто был положен немного влево руль, чтобы избежать таранного удара в идущий впереди "Орел"..." (4, вып. 1, с. 101; вып. 4, с. 305).
Лейтенант Овандер ("Сисой Великий"): "...Адмирал, очевидно, хотел стать в голове колонны, а потому он стал описывать координат влево. Вследствие того, что разность хода была 2 узла, то 1й броненосный отряд уходил вперед очень медленно, а так как бой уже начался, то командир эскадренного броненосца "Ослябя", желая, очевидно, помочь эскадре поскорее выстроиться, т. е. дать выйти вперед 1 броненосному отряду, сперва уменьшил ход, а потом, сейчас же за этим, застопорил машины. Мы шли точно в 2 кабельтовых в кильватер эскадренному броненосцу "Ослябя", и расстояние стало вдруг сильно уменьшаться, так что почти моментально были переведены ручки машинного телеграфа с полного хода на средний, со среднего на малый и наконец - на стоп машины. Расстояние между судами нашей колонны сделалось из-за этого сразу всего около 1/2 кабельтова. Произошел этот маневр в продолжение, может быть, не больше 2 мин, т. к. прямо видно было (заметно), как мы стали наседать на эскадренный броненосец "Ослябя"… "Ослябя" изменение хода и остановку машин нам ничем (сигналом, семафором и пр.) не показал (Овандер мог не заметить шаров, поднятых на фок-pee "Ослябя" - Е. Ш.). Сколько времени мы стояли в куче с застопоренными машинами и шли затем малым ходом - не помню. 1й броненосный отряд не описал координат влево до конца, а потому, когда он выстроился, то был несколько кабельтовых вправо от нас, вследствие чего..."Ослябя" стал делать (описывать) координат вправо, чтобы вступить в кильватер 1 броненосному отряду. Следуя эскадренному броненосцу "Ослябя", мы стали тоже описывать координат вправо..."
Из столь разносторонних свидетельств Овандера Чистяков соблаговолил привести лишь концовку, да и ту в урезанном виде. У свидетеля она такова: "...Пока наш отряд стоял, затем шел малым ходом и описывал координат вправо, он был страшно поражаем огнем неприятеля, попадания которого были прямо удивительны..." (4, вып. 1, с. HI-112).
Приведенные здесь свидетельства не нуждаются в подробных комментариях, ибо говорят сами за себя, характеризуя конечную фазу маневра перестроения во всех деталях. Но Чистяков извлек из них только те места, в которых увидел подтверждение своим идеям, выразившимся в построении им так называемого "растянутого уступа". Именно с помощью такого приема он оспаривает традиционное представление о маневре и его последствиях, внушая читателю, что "неоспоримый якобы факт" неудачного маневрирования - не более, чем выдумка А. С. Новикова-Прибоя, заблуждение Овандера, других свидетелей и предыдущих исследователей.
Цыбулько, подобно Чистякову, построил свою версию, используя схему, приложенную к рапорту командира миноносца "Бравый" Дурново, фактически не принимая во внимание свидетельства других участников сражения. Объявив, что "значение документов, представленных с миноносца "Бравый" (вахтенного журнала, рапорта командира и чертежей), как объективных источников информации исключительно велико", он добавил, что "наиболее ценные сведения" содержатся именно в схеме (чертеж ±7). Ценность же этих сведений, как можно понять, состоит в расположении двух колонн на боевом курсе и местоположении "Бородино" на траверзе "Ослябя", причем данная позиция отнесена Цыбулько к 1 ч 49 м (3, с. 94).
Схема, однако, существует не сама по себе, а входит в контекст показаний Дурново: "...За дальнейшими движениями эскадр наших и неприятеля (после сигнала "2-му отряду вступить в кильватер 1-му" - Е. Ш.) можно следить по чертежу, составленному совместно с командиром и офицерами крейсера "Алмаз" (находился в гораздо большем удалении от места событий, чем даже "Бравый" - Е.Ш.). Не имея возможности дать точные движения отрядов на чертеже, составленном только по некоторым характерным моментам боя, можно с уверенностью сказать, что чертеж дает картину, более или менее близкую к действительности. В 1 ч 40 м (так! ошибка или опечатка - Е.Ш.) начался бой, причем первый выстрел произвел "Ослябя"(! - Е.Ш.) по головному из неприятельских кораблей с расстояния 29 кабельтовых. Неприятель тотчас же открыл огонь и сосредоточил его на "Ослябя", при этом перелеты и рикошеты ложились около "Бородино" и "Орла", т. к. они занимали положение согласно чертежу ±6. Со временем строй исправился и броненосцы образовали одну кильватерную колонну..." (4, вып. 2, с. 275).
Из этих слов следует, что на чертеже (схеме) изображено положение не к моменту 1 ч 49 м, как представил Цыбулько, а к более позднему — известно, что открытие огня японцами произошло около 1 ч 52 м, а по "Ослябя" около 1 ч 54 м. Обращает внимание показание, что первым открыл огонь "Ослябя", о чем свидетельствовали и некоторые другие участники. Скорее всего, такое впечатление могло складываться при наблюдении за головными кораблями под некоторыми ракурсами (принято несомненным, что первым открыл огонь все-таки "Суворов"), когда внимание обращено на корабль, более заметный среди других. "Бравый" находился на расстоянии 8-10 кабельтовых от места происшествия, и взаимное местоположение сближавшихся различными курсами кораблей правой и левой колонн воспринималось с него, вне всякого сомнения, с некоторым искажением, что отмечает и сам Дурново.
Схему, выполненную, что называется, "от руки", имеющую приблизительный характер, Цыбулько принял в качестве "опорной" для своих обоснований, пытаясь даже представить ее в виде "факта", восстановить с ее помощью обстановку в начале маневра. С другой стороны, он не только не стремится рассмотреть вариант, основанный на свидетельствах офицеров "Орла", "Ослябя" и следовавших за ним кораблей, т. е. как раз тех, кто более других мог пролить свет на создавшуюся ситуацию, но старается этот вариант дискредитировать. С этой целью он представляет читателю свидетельства Шведе в виде некой "версии", призванной "доказать обратное", "перелицевать факт", как будто показания старшего офицера не могут служить установлению того самого "факта". Цыбулько хочет убедить читателя, что Шведе в своем рапорте преднамеренно умолчал о построении двух колонн на боевом курсе, ибо в противном случае ему нельзя было обосновать открытие огня "Орлом" в 1 ч 50 м, поскольку (по мнению Цыбулько!) имелась помеха со стороны "Ослябя".
Адмирал Того входит в Цусимский пролив. На переднем плане броненосный крейсер НИССИН
Весьма забавно, что и Чистяков и Цыбулько, отказавшись от рассмотрения свидетельств офицеров "Орла" в отношении характера сближения и взаимного расположения колонн, опираются на них, каждый по-своему, при обосновании совершенно противоположных точек зрения. Чистяков всеми силами доказывает, что никаких помех стрельбе "Орлу" не было и не могло быть, тогда как у Цыбулько "факт" помехи является одним из "краеугольных камней " версии. Кто же из них прав, точнее "более не прав"?!
Всем комплексом свидетельств участников сражения, включая и тех, показаниями которых пользуются Чистяков и Цыбулько, однозначно показано, что в момент боя ни один из кораблей русской эскадры не создавал помех в стрельбе какому-либо другому. Причина задержки стрельбы "Орлом" также определена однозначно — слишком большое расстояние до назначенной цели в момент открытия огня "Суворовым". О помехе со стороны "Ослябя" — ни слова. Намерение Цыбулько "доказать .обратное" явно несостоятельно.
Опровержение Чистяковым якобы имевшихся со стороны некоторых участников сражения утверждений о помехе в стрельбе "Орлу" со стороны "Ослябя" в соединении с так называемым "вытеснением" являются плодом фантазии самого Чистякова, который от имени читателя выставляет предположение о том, что к 1 ч 49 м "концевой "Орел" или даже "Бородино" не успели выйти из-за борта "Осляби"...". Оригинальный прием! Предположить то, о чем ни один из непосредственных наблюдателей рассматриваемого события не свидетельствовал, а затем, ссылаясь на отсутствие свидетельств ("Возможно ли, чтобы кто-нибудь из "орловских" офицеров запамятовал бы о подобном эпизоде?"), доказывать этим, что такого не могло быть.
Столь же фиктивным является опровержение Чистяковым "легенды о вытеснении" из строя "Бородино" и "Орла". В первую очередь эту легенду Чистяков приписывает "баталеру Новикову", цитата из которого приведена на с. 18 (1). Но разве там Новиков-Прибой пишет о каком-то "вытеснении"? У него ясно сказано, что "Ослябя" потому и пропускал "Бородино" и "Орел", чтобы никаких "вытесненных" (это по Чистякову, ибо ни один из участников такого слова в показаниях не употреблял) кораблей не оказалось.
И поэтому таковых действительно не было, зачем же придумывать нереальную ситуацию, а затем ее же и опровергать?! Автором "легенды о вытеснении" является не кто иной, как сам Чистяков, которому она понадобилась для подтверждения идеи мифического "растянутого уступа".
Согласно свидетельствам, на последней стадии маневра перестроения отрядов в единую колонну имела место остановка "Ослябя" (или значительное снижение его хода) из-за необходимости пропустить концевые броненосцы задержавшегося с перестроением 1-го отряда и стать в кильватер "Орлу", избежав столкновения с ним. Чистяков и Цыбулько, каждый по-своему, отвергают необходимость остановки по указанной выше причине. Однако скрыть сам факт остановки они не решаются (об этом свидетельствует слишком много очевидцев) и поэтому придумывают различные объяснения такому противоречию.
Цыбулько объясняет необходимость остановки тем, что нужно было "быстро вывести вперед корабли 1-го отряда" (ведь по его версии, "Бородино" и "Орел" находились в "тени" левой колонны). Данная трактовка, однако, сама по себе вызывает неприятие: со снижением скорости еще куда ни шло, но застопорить так, чтобы создалась обстановка, чреватая столкновениями, внести расстройство в боевой порядок, поставить собственный корабль в уязвимое положение — все это никак не походит на целесообразные действия, тем более такого опытного командира, как Бэр. Или Цыбулько по примеру Чистякова, не будучи "свидетелем Цусимы", решится отрицать получившийся в тот момент "кавардак"? Ну а настоящая причина столь радикальных и рискованных действий известна.
Чистяков, хотя и отметил факт остановки, причину его не указал, да он и не в состоянии этого сделать, поскольку согласно его версии 1-й отряд полностью выдвинулся из "тени" левой колонны и остановка бессмысленна, но Чистякову она нужна, чтобы отвергнуть возможность обстрела "Ослябя" в момент этой остановки. Для этого он составляет еще одну искусственную позицию — расположение "Орла" точно (!) за корпусом "Ослябя", находившимся в неподвижности ("Орел" же имеет ход 9 узлов), после чего приступает к вычислениям, заключающимся в определении времени выхода "Орла" из-за борта "Ослябя" и отхода на некоторый интервал. Распространяться о вычислениях смысла нет, ибо они элементарны, а вот откуда Чистяков взял, где вычитал, что "Ослябя" остановился именно в 1 ч. 49 мин.?!
Для выхода отряда из 4-х кораблей последовательным поворотом на любой новый курс требовалось около 4-х минут. Вопреки пониманию Чистякова приведенная выше фраза Рожественского отражает не "момент перестроения", а всего лишь выход "Суворова" на боевой курс и открытие им огня. Именно здесь Рожественский, а всед за ним и Чистяков, впадают в противоречие. Адмирал силился доказать, что к 1 ч 49 м на боевом курсе оказался 1-й отряд целиком. Но тогда получается, что "Суворов" вышел на боевой курс около 1 ч 45 м и целых 4 минуты шел, не открывая огня. Никто, в том числе и Рожественский, о таком обстоятельстве не упоминает, наоборот, подчеркивается, что "Суворов" открыл огонь, как только вышел на боевой курс. Но в этом случае последний корабль 1-го отряда мог выйти на боевой курс только около 1 ч 54 м (нужно еще учитывать, в начале или в конце минуты происходило то или иное событие). Именно к этому моменту могло произойти сближение "Орла" и "Ослябя" с остановкой последнего, и именно в этот момент начался обстрел "Ослябя" неприятелем, что, по словам самого Чистякова, "в официальном японском описании зафиксировано с полной достоверностью". Безапелляционный вывод Чистякова о том, что "Ослябя" ни секунды не представлял собой "неподвижную мишень", явно необоснован.
В показаниях Шведе и Шамшева ясно просматривается свидетельство о неодновременности открытия огня. Если бы на боевом курсе к 1ч 49 м находился весь 1-й отряд, его броненосцам не было бы нужды открывать огонь в порядке постепенности. Логика подсказывает, что они открывали огонь по мере того, как каждый их них выходил на боевой курс. А до того они шли под заметным углом к линии курса левой колонны, на что указывают свидетельства их движения на циркуляции при выходе на новый курс. Напрасно Чистяков старается слова Шведе "почти одновременно" отождествить со словом "одновременно", доказывая этим отсутствие помехи в стрельбе и нахождении всего 1-го отряда на боевом курсе. Этому, кстати, противоречат и слова Щербачева, которого Чистяков пытается привлечь в союзники; если бы дело обстояло так, как хочет представить Чистяков, то Щербачев слышал бы выстрелы не только впереди, но и сзади, ибо "Ослябя" уже стрелял. Тезис о выходе всего 1-го отряда на боевой курс к моменту открытия огня "Суворовым" безоснователен, т. к. не согласуется с характером маневрирования и приводит к неразрешимым противоречиям.
Здесь можно также отметить безосновательность претензий со стороны Цыбулько к Шведе. Свидетельство последнего показывает, что момент открытия огня – 1ч 50м (привычнее 1ч 49м) однозначно отнесен только к "Суворову". Фраза, касающаяся "Орла", означает, что остальные корабли открыли огонь позже, насколько - вопрос другой. В смысле оценки времени понятие "почти одновременно" достаточно растяжимо, хотя и не более, чем употребленное Цыбулько - "в начале Цусимского боя", когда, по его мнению, "Орел" не стрелял из-за помехи со стороны "Ослябя". Таким образом, у Шведе не было причины скрывать наличие двух колонн на боевом курсе, просто он (впрочем, как и другие участники) не мог свидетельствовать о том, чего не было. Обвинять участника сражения в фальсификациях у Цыбулько нет никаких оснований.
Общий характер и отдельные детали маневра перестроения понятны и легко показываются, если не доказываются всем комплексом свидетельств. Разногласия могут возникать только в некоторых деталях, поскольку "кинематика" маневра довольно сложная: последовательный выход броненосцев правой колонны на циркуляции на боевой курс и одновременный координат вправо кораблей левой колонны (необходимы уточнения моментов подачи и исполнения сигналов, изменений курсов, установление фактических траекторий движения и поминутного местоположения кораблей). Для радикального пересмотра "традиционной" точки зрения здесь оснований нет.
О версии "курсовой 34°"
Выясняя причины малой эффективности "первого удара", по его мнению, выигранного Рожественским, Чистяков обвиняет "некоего Лаура", якобы установившего значения курсового угла от "Суворова" на "Микаса" к моменту открытия огня равное 34°, в том, что эта его "не слишком доброкачественная" легенда ввела в заблуждение исследователей, поскольку при этом количество действовавших башенных орудий занижается вдвое.
Произведя соответствующий подсчет, Чистяков показывает, что при заниженном количестве орудий получается неестественно большой процент попаданий в японские корабли. Отсюда им делается вывод о "ложной предпосылке" версии "курсовой 34о", тем более, что согласно показанию генерал-адъютанта, которому "мы" (?) предпочли "смутные расчеты Лаура", "Микаса" просматривался всего на румб впереди траверза "Суворова". Все это послужило Чистякову еще одним подтверждением, что к 1 ч 49 м весь 1-й отряд, в том числе и "Орел", вышедший из-за борта "Ослябя", мог действовать по противнику, причем всеми своими башнями (очевидно, процент попаданий приходил в этом случае "в норму"). Рожественский в течение первых 15 минут боя сохранял решительное огневое превосходство.
Итак, Лаур разоблачен, непонятно только, как в числе проводников его версии оказался сам Чистяков. В своей более ранней статье "Четверть часа для русских пушек" ("Морской сборник" ± 2, 1989 г.) он привел схему, где указан пеленг от "Суворова" на "Микаса" в 11°, а это и есть курсовой угол 34° от курса NO 23°. Конечно, такое можно объяснить случайным заблуждением, если бы дело обстояло таким образом, как трактует Чистяков, но все дело в том, что "блаженной памяти Лаур" к приписываемой ему Чистяковым версии "курсовой 34°" не имеет никакого отношения. В тексте его книги ("Цусима", 1911 г.) нет не только какого-либо "смутного расчета" на указанную тему, но даже и числа такого — 34°.
Залп главного калибра СИКИСИМЫ
Суть же вопроса вкратце такова. В японском "Описании..." есть словесное указание (5, с. 87) о том, что "неприятель в это время (в момент изменения курса японской эскадры на NO 67°, т. е. начало "петли Того" - Е. Ш.) находился от нас на SO 11° в расстоянии 8000 м (43 каб. - Е. Ш.)". Там же на вклейке между с.80 и 81 помещена схема, соответствующая указанному выше описанию, но без обозначения пеленга. В графическом изображении, насколько удалось установить автору этих строк, пеленг впервые появляется на одной из схем в статье М. И. Смирнова ("Морской сборник" ± 4, 1913 г.; имеется и отдельное издание). В дальнейшем эта схема перекочевала в работы М.А. Петрова и некоторых других исследователей. В результате местоположение "петли Того" закрепляется и на общей схеме боя (сражения), выполненной полковником Балтийским по указанию Смирнова, принявшего за основу общую схему боя из японского "Описания..." с внесением некоторых изменений. Эта схема и является до наших дней наиболее распространенной, но, конечно, не единственной, заслуживающей внимания, отличаясь в различных вариантах только определенным количеством упрощений и неточностей по отношению к оригиналу.
Местоположение "петли Того" на вышеупомянутой схеме совершенно не соответствует свидетельствам участников сражения с русской стороны (не только показанию генерал-адъютанта), и приходится удивляться, что даже маститые исследователи не решились внести должные исправления, хотя имеются схемы, на которых местоположение "петли" соответствует показаниям русской стороны. Получается, что "наиболее распространенная" схема существует как бы сама но себе, словесные показания - сами по себе. По существу, наличествует очаг недоразумений и путаницы. Нет сомнения, что по крайней мере фрагмент "наиболее распространенной" схемы сражения, отвечающий начальному периоду боя, нуждается в корректировке, имеющей целью устранение несоответствия между словесными обоснованиями, принимающимися в качестве главенствующих, и их графическими отображениями. Таким образом, корректировка не означает радикального изменения "традиционной" точки зрения, а лишь расширяет ее границы.
Если исходить из реальностей, то скорее всего пеленг из японского "Описания..." соответствует более раннему моменту времени, чем указано (до входа "Микаса" в "петлю" и выхода "Суворова" на боевой курс"). Не исключено, что японская сторона специально внесла искажение, связанное с местоположением "петли", чтобы смягчить впечатление опасности для эскадры Того, которая могла подвергнуться атаке русских броненосцев. Стоит взглянуть на схему в ее настоящем исполнении, как становится очевидным, что нападение на "петлю" строем фронта неосуществимо, в лучшем случае получается какой-то "растянутый пеленг". Обсуждая возможность такой атаки, участники сражения, а за ними и исследователи всегда подразумевали поворот 1-го отряда (также и "Осляби") влево "все вдруг" примерно на 8R, невзирая на "курсовой 34°", присутствующий на упомянутой схеме. Другими словами, по крайней мере русская сторона (не нашел автор этих строк иной трактовки и в зарубежных исследованиях) исходила из местоположения "петли Того" примерно на траверзе повернувшего на боевой курс 1-го отряда и никакими "ложными предпосылками" (курсовой 34°) не руководствовалась.
Как видим, вопрос "версия курсовой 34°", поднятый Чистяковым, выходит за рамки эпитетов (взяты в кавычки), адресованных им капитану Лауру.
О теоретических выкладках и расчетах
Все упомянутые авторы используют в качестве аргументов расчеты (вычисления) на основании предварительных теоретических предпосылок.
Взявшись разоблачать Лаура и доказать правоту генерал-адъютанта относительно местоположения "петли", Чистяков произвел компьютерный расчет курсовых углов, изобразив результаты на схемах. При этом он отметил, что в отличие от Лаура проводит расчет "действительно по японским данным". Однако на его расчетных схемах курс русской эскадры показан как NO 23°, тогда как в японском "Описании...", откуда Чистяков черпает данные, значение курса составляет 34° (5, с. 86). Одно это ставит под сомнение расчет Чистякова, так как неизвестно, каким путем получены расстояния между русскими и японскими кораблями, приведенные в "Описании...", — расчетным или с помощью дальномеров.
Но допустим, что в "Описании..." опечатка и приведенные расстояния даны применительно к курсу NO 23°...
При решении произвольного треугольника ("школьной задачки") Чистяков использует расстояния "Микаса"—"Суворов" (6400 м), «Сикисима»—"Суворов" (6800 м) на момент 2 ч 10 м и на свою беду зачем-то привел еще расстояние "Фудзи"—"Суворов" (6200 м) на момент 2 ч 11 м. Если изобразить перемещение всех четырех кораблей на его же схеме, то получается, что в 2 ч 11 м "Фудзи" никак не мог оказаться на расстоянии 6200 м от "Суворова", если шедший впереди него "Сикисима" в 2 ч 10 м находился от последнего в 6800 м. Иначе придется признать, что "Фудзи" находился на 650— 800 м ближе к "Суворову", чем остальные два японских корабля. Будет ли Чистяков отстаивать подобный абсурд? Совершенно ясно, что принятые им "японские данные" нуждаются в выверке" и, несомненно, в корректировке.
Чистяков обрадовал читателя неслыханным везением: "первые два корабля японской линии открыли огонь одновременно". Но что значит "одновременно"? Время, действительно, указано одно - 2 ч 10 м, но это вовсе не свидетельство одновременности открытия огня: один корабль мог открыть огонь в начале 10-й минуты, другой - в ее конце, а при скорости 15-16 узлов корабли за минуту проходили 465—495 м, т. е. порядка 2,5 каб. И это при промежутках между мателотами, "вряд ли превышающими" (это по Чистякову) 3-4 кабельтова! Какова же точность расчета при таких соотношениях исходных параметров?
Использование ЭВМ не имеет смысла там, где достаточно циркуля и транспортира. Определение углов треугольника в значениях до пятого знака после запятой излишне, поскольку Чистяков весьма широко варьирует значениями промежутков между кораблями - от 3 до 6 кабельтовых, хотя сам же перед этим оговаривал, что это расстояние вряд ли превышало 3-4 кабельтова (вот и пойми его!). А дело в том, что расстояние в б каб. ему крайне необходимо, ибо без него никак не получились бы, как он выразился, "наиболее доверительные" (!) значения курсового угла от "Суворова" на "Микаса", составляющие 78-79° (7 румбов), с помощью которых он и доказывает правоту Рожественского, глазомерно определившего местоположение японского флагмана на румб впереди суворовского траверза.
Заключение в кавычки слова "доверительные" никак не устраняет впечатления, что Чистяков не представляет сути этого понятия. "Доверительная вероятность" или "уровень доверия" характеризует не какое-либо "значение", а уровень достоверности определения того или иного значения; понятно, что никакого вероятностного подхода в расчете Чистякова нет, да он и невозможен, ибо значения расстояний и скоростей выступают здесь как величины не случайные, а задаваемые. Чистяков специальным подбором значений расстояний между японскими кораблями - 3 и 6 каб. - установил такое среднее значение курсового угла (по двум крайним вариантам - см. его схемы к "компьютерному расчету"), которое составило 78-79°. Таким образом, вся его так называемая расчетная серия - не более, чем, простите, хитроумная "подгонка под ответ". Данный пример ясно показывает, что выбор исходных данных для расчета совсем не "школьная задачка".
Не состоятельны и подсчеты Чистякова по оценке точности стрельбы. Выше упоминалось о его несправедливых обвинениях в адрес Лаура и Новикова-Прибоя, но и без этого его трактовки не отвечают логике.
Расчётная схема сближения противников
После первого выстрела "Суворова" 1-му отряду требовалось около 4-х минут, чтобы полностью выйти на боевой курс, после чего вся русская броненосная колонна могла вести огонь полным числом башенных орудий (если, конечно, не принимать во внимание сравнительно кратковременного периода того самого "кавардака", факт возникновения которого Чистяков не признает), разве что имелись трудности для концевых кораблей из-за дальности расстояния до противника. Причем же здесь 15 минут японского поворота? Чистяков на целых 10 минут увеличил время стрельбы всего 10-ю крупными орудиями — необоснованно заниженным числом их (кстати сказать, Лаур определил число крупных орудий минимум в 16, отмечая трудность пользования ими для концевых кораблей). Никто из участников с русской стороны не утверждал, что в течение первых 15 минут боя русские броненосцы вели огонь половинным числом башенных орудий, наоборот, подчеркивалось, что подобная ситуация начала складываться позже, когда японцы начали быстро опережать нашу эскадру и, например, "Микаса" вышел из сектора обстрела кормовых башен "Орла".
Участники тогда не знали, что в 1913 году Смирнов составит схему с начальным курсовым углом на неприятеля 34°. Между тем, картина маневра по их свидетельствам позволяет установить количество действовавших орудий поминутно с момента открытия огня. То же самое можно отнести и к японской стороне.
Странно читать у Чистякова, что в 1905 году не было даже самого понятия залповой стрельбы. Такое понятие, надо полагать, возникло, как только на корабле появилось более одного орудия. Имелись и системы центральной наводки, хотя и не очень совершенные. Пример боя "Евстафия" с "Гебеном" скорее подтверждает возможность обеспечения высокого процента попаданий при стрельбе японцев в Цусимском бою, близкого к теоретически предельному. Ведь указанного Чистяковым процента попаданий "Евстафий" добился в скоротечном бою, фактически за период пристрелки. Не секрет, что русские морские артиллеристы значительно подтянулись в этом отношении к началу 1-мировой войне, уроки Цусимы не прошли для них даром. Что же касается "чуда" с якобы небывало высоким процентом попаданий с русской стороны, то оно сотворено самим Чистяковым путем подбора исходных данных для расчета, призванного утвердить его версию.
Определение эффективности стрельбы, на этот раз японской, проводит и В. Кофман, решивший проанализировать данные по количеству попаданий снарядов различных калибров в броненосец "Орел". Свой анализ, имевший целью установить достоверное число попаданий, он завершает словами: "Очевидно, что "Орел" получил не более 70 попаданий, из них 12-дюймовых - всего 6 или 7. Откуда взялась эта "очевидность", Кофман не разъясняет, равно как и то, каким образом установлены указанные им значения, ввиду чего читателю приходится самому разбираться в этом.
Проработка сведений из четырех источников, приведенных Кофманом в виде таблицы 3 (1 с. 11), и их сопоставление с его же выводом о числе попаданий наводит на мысль, что указанные им значения ни что иное, как результат усреднения данных трех (из четырех) источников по группам снарядов в зависимости от их калибра. Кофман суммирует количество попаданий, после чего делит - когда на 3, когда на 2 (в зависимости от отсутствия или наличия вопросительных знаков в данных Феррана).
Почему же Кофман исключил из расчета один из источников, им же приведенных, а именно сведения из книги В. П. Костенко "На "Орле" в "Цусиме"? Прямо на этот вопрос он не отвечает, но исподволь создает у читателя впечатление о недостоверности сведений Костенко, причем обосновывает такую свою установку не путем выявления конкретных ошибок и сомнительных мест в книге, а использует аргументацию общего и косвенного характера, изобилующую противоречиями и искажениями. К дискредитации участника сражения Кофман приступил с самого начала своей статьи:"... Костенко был одним из немногих "чистых (?! - Е. Ш.) наблюдателей" с русской стороны и, может быть, единственным вполне квалифицированным. Каково! большинство остальных, значит, "нечистые" и не вполне квалифицированные. И тут же: "...Но не следует и переоценивать (а кто, собственно, "переоценивает"? - Е. Ш.) достоверность приведенного им описания самого боя, и в особенности — повреждений "Орла". Еще молодой человек и отнюдь не специалист в артиллерии, он по вполне понятным причинам допустил немало ошибок в оценке действия снарядов противника, впервые попав в бой, и в какой бой!.."(можно подумать, что кто-то уже побывал в "таком" бою). А потому Кофман взял да и отбросил "данные Костенко" вовсе, а вот данные Феррана, наполовину состоящие из знаков вопроса, оставил.
В чем конкретно состояли ошибки Костенко, Кофман не указал, продолжив свои высказывания насчет молодости, неопытности участника, недостатка у него времени для подробного осмотра повреждений и т. д. Читаешь Кофмана— и создается впечатление, что он либо незнаком с материалом, либо, если когда-то что-то читал, то основательно запамятовал, либо искажает умышленно — сплошные передержки и нелогизмы.
Японские броненосные крейсера
Разве книга Костенко издавалась во времена "молодого и неопытного"? Разве в ней не могли быть использованы различные данные? Сведения о многих попаданиях в "Орел" подробно зафиксированы в рапорте Шведе, а также в свидетельских показаниях других офицеров броненосца. В свидетельствах самого Костенко на следственной комиссии сведений по данному вопросу не приводится, там он в основном освещает вопросы перегрузки, остойчивости, технического состояния корабля. Известно, что осмотр повреждений "Орла" начался сразу после окончания дневного боя и продолжался всю ночь, так как исправлялись некоторые повреждения. Но участие самого Костенко в осмотре было ограниченным, ибо накануне сражения он получил серьезную травму ноги и передвигался на костылях. Осмотр и фиксирование повреждений — труд коллективный, с участием офицеров (в том числе специалистов-артиллеристов) и команды. Далее, не без влияния Костенко, осмотр продолжался до самого прихода "Орла" в Майдзуру на 3-й день после боя, а позже — с берега, что позволило выявить попадания, недоступные для наблюдения с палубы. Какие же там "немногие часы" до сдачи корабля, о которых вещает Кофман!
Костенко до возвращения из плена успел воспользоваться тем самым фотоальбомом с изображением повреждений "Орла", который Кофман хочет представить как достояние исключительно "японцев и англичан". Ряд изображений приложен к рапорту Шведе и имеется в книге Костенко (приведены изображения и в "Навале"). Непонятно, что отрицательное нашел Кофман в том, что Костенко многое записал в плену со слов моряков? Да, им был составлен отчет о повреждениях "Орла", заслуживший, кстати сказать, высокую оценку, однако сведения из этого отчета, равно как и сведения, приведенные в книге, нельзя рассматривать как "данные Костенко", это — сведения с русской стороны.
Нет сомнения, что у японцев, а возможно, и у англичан (не очень-то самураи делились информацией со своими союзниками) было больше времени для осмотра, но нужно еще показать, что они это преимущество использовали, нужно ли им было скрупулезно фиксировать все попадания (нашим-то было нужно) или сообщать о всех попаданиях (имеются соображения, почему японцам, как и англичанам после 1916 г., было выгодно занизить число попаданий). У японцев и других забот хватало. На уверение Кофмана, что японцы и англичане обследовали "Орел" "в натуре", можно лишь сыронизировать: уж конечно, нашими-то он обследовался непосредственно еще до боя и на модели.
Итак, милостью Кофмана основательные, так называемые "данные Костенко" вдруг пропали, будто вовсе не бывали. Ну что же, рассмотрим данные "иностранных специалистов" (свои-то никуда не годятся), обладающих большим опытом. Их данные, по словам Кофмана, "несколько расходятся". "Несколько" - это по 12" снарядам в 4 раза, по 8-10" в 1,5 раза, по 6" в 2 раза; и только по 3" и менее - удивительное совпадение (исключая Феррана, поставившего вопросительный знак): 20 и 21. Можно не сомневаться, что Пэкинхем не один мундир изодрал, лазая по изуродованному броненосцу и подсчитывая с точностью до единицы число попаданий "трехдюймовых и менее" снарядов (здесь нужно отметить, что у Костенко число попаданий таких снарядов отсутствует, ибо при столь значительном уровне разрушений подсчитать их было совершенно невозможно; откуда Кофман взял общее число попаданий - 300 осталось неизвестным; возможно, из книги Новикова-Прибоя, где одна из глав называется "У нас триста пробоин", но пробоины - это не попадания).
Японские моряки на броненосце АСАХИ
Но повернется ли язык назвать "экспертами" тех, кто показал: одни - 12 попаданий 12" снарядами, другие - 5?! А ведь согласно свидетельствам участников следы попаданий 12" снарядов резко отличались от других. Весьма сомнительным выглядит в таблице небольшое (по данным иностранных источников; у Феррана здесь вообще знак вопроса) количество попаданий 8-10" снарядов, поскольку в течение сравнительно длительного времени, особенно после потопления "Ослябя", "Орел" подвергался обстрелу со стороны японских броненосных крейсеров (японские броненосцы стреляли главным образом по головному кораблю, и к концу боя "Орел" попал под их сосредоточенный огонь, при этом участились парные попадания 12м снарядов).
Непонятно, как может Кофман заявлять, что "Орел" получил 6-7 попаданий 12" снарядами, если опытные, по его же словам, японцы, располагавшие временем для детального осмотра, показали: 12 попаданий. Почему он указывает общее число попаданий "не более 70", тогда как столь опытный, как и японцы, Пэкинхем показал: 76. Если Кофман "отбросил" данные Костенко как "максимальные", то почему оставил "минимальные" данные Феррана? Даже в этом допущена некорректность (пренебрежение правилами определения среднего), позволившая занизить количество попаданий. Правда, как Кофман ни старался снизить число попаданий в "Орел", Чистяков все же превзошел его: взял да и заявил без какой-либо тени смущения — "Орел" получил в общей сложности порядка 30 попаданий (вдвое меньше, чем у Кофмана), "но крупными калибрами только три" (возможно, позаимствовал у Феррана). Видимо, трудно представить более выразительный пример "аналитического подхода", если даже сама редакция "Наваля" была вынуждена отреагировать, правда, весьма "обтекаемо". Мол, возможно, в действительности число попаданий в "Орел" было "несколько большим", но все равно, приводимое Чистяковым значение "ближе к истине" (слава богу, уже и истина объявилась!), при этом под "истиной", скорее всего, понимаются все те же расчетные цифири Кофмана. Не ускользает от внимания и оттенок сарказма редакции относительно якобы "канонизированности" "данных Костенко", достоверность которых наконец-то можно подвергнуть сомнению. Непонятно, чем вызвано столь негативное отношение, тем более что, вопреки утверждению редакции, каких-либо "серьезных оснований" для сомнений как раз и нет. Русские данные могут быть опровергнуты только аргументами, основанными на фактическом материале по осмотру "Орла" противоположной стороной (отчеты, описания, свидетельства). Когда такой материал появится (с русской стороны это имеется), можно будет производить сравнительный анализ. А подмена основательных данных рассуждениями общего характера и цифирьками, полученными путем тенденциозного подбора исходных данных для расчета, — не пример ли легковесного подхода или даже крайней необъективности исследователя.
Спору нет, данные русской стороны нуждаются в исследовании и уточнениях; в частности, количество попаданий по числовым данным превышает количество конкретно охарактеризованных, и нет гарантий, что в какой-то мере их количество не завышено. Но нельзя же на этом основании огульно исключать их из рассмотрения, полагаясь исключительно на "иностранные данные", тем более неизвестно как полученные и существенно различающиеся между собой. Последние, конечно, подлежат исследованию, но только не в роли основных.
Не менее поверхностны рассуждения и подсчеты Кофмана и Чистякова в отношении процента попаданий. Вопрос этот сложный, и чтобы квалифицированно обсуждать его, необходимо использовать хотя бы элементарные положения теории и техники стрельбы. Аналогии же, проводимые Кофманом и Чистяковым, без какого-либо анализа конкретных обстоятельств в каждом конкретном случае чисто формальны. Например, утверждается, что корабли времен испано-американской войны мало чем отличались от броненосцев русско-японской войны в отношении артиллерии и организации стрельбы. Как же так! А дальнобойные японские (английские, итальянские) орудия, а дальномеры, а оптические прицелы, а иная методика пристрелки, наконец! Хочется посоветовать выше указанным авторам для начала ознакомиться с Запиской старшего артиллериста "Авроры" Лосева (4, вып. 2, с. 128—137) и со статьей Л. Г. Гончарова в "Морском сборнике" ± 6, 1935 г., чтобы узнать, в чем японская методика пристрелки отличалась от русской.
Неблагополучно с расчетами и у Цыбулько. Задумав по-новому подойти к вопросу установления взаимного визуального контакта противников, он почему-то не представил ни схему маневра сближения, ни схему расчета. В результате впал в ошибку и поставил в затруднительное положение читателя, вынуждая его заниматься поправками. Ошибка заключается в неправильном сложении векторов скоростей противников (вместо разности векторов заложена в расчет их сумма). В результате после поворота японских кораблей около 1 ч 20 м на курс NW 34° (см. "наиболее распространенную" схему сражения) значения скорости сближения по линии курса русских кораблей составило у Цыбулько 1,75 каб/мин, тогда как фактически она составляет 0,25 каб/мин. (здесь также можно указать на не рассмотренный Цыбулько факт более интенсивного удаления повернувших японских кораблей в направлении, поперечном курсу русских, что в условиях ограниченной видимости могло привести к временной потере визуального контакта).
АСАХИ в море. Фото сделано с броненосца ФУДЗИ
Результат ошибочного расчета вошел как элемент версии Цыбулько в число его обоснований по установлению момента обнаружения японским адмиралом Того головных русских броненосцев, который Цыбулько определил на 1 ч 15 м (его по неизвестной причине не удовлетворяет момент, указанный в японском "Описании..." - 1 ч 21 м). К тому же Цыбулько исказил смысл фразы Того в его рапорте, представив дело так, будто "в 1 ч 27 м японский флагман увидел русскую эскадру на всю глубину ее построения", тогда как в источнике, на который ссылается Цыбулько (4, вып. 3, с. 635) сказано однозначно: "...В 1 час 45 минут (японское время, соответствующее 1 ч 27 м "русского" - Е. Ш.) в первый раз я увидел неприятеля..." Эта отметка времени позже была скорректирована в "Описании...". Ни здесь, ни в других японских источниках о каком-либо моменте обнаружения русской эскадры на всю глубину нет и слова. Заявленное Цыбулько время обнаружения 1 ч 15 м следует считать необоснованным (2, с. 31—32).
Невозможно признать обоснованным и тот метод подбора исходных данных, который использует Цыбулько при определении элементов маневрирования расчетным путем. Например, объективность и исключительность информации с "Бравого" (в том числе и упоминавшегося чертежа ±6) он обосновал тем, что эта информация была представлена на месяц раньше, чем был опубликован рапорт Того о сражении, а Рожественский, видите ли, сомневался в объективности донесений русских офицеров, которые, по его мнению, базировались на материалах указанного рапорта (причем тут, спрашивается, "мнение Рожественского", и разве отсутствие влияния рапорта Того гарантирует от ошибок!). Приняв в качестве "опорной" весьма приблизительную схему (чертеж ± 6), Цыбулько фактически бездоказательно выбрал значение угла сближения правой и левой колонн равное 2R. Здесь он сослался на мнение специалиста о якобы невозможности выполнения маневра с углом сближения 4R, о котором свидетельствовало большинство участников, в том числе и чины штаба за исключением самого Рожественского. С этим нельзя согласиться, ибо возможность или невозможность выполнения определяется различным сочетанием ряда факторов, в частности, начального взаимного расположения колонн и значения расстояния между ними. Какие исходные данные выдал Цыбулько специалисту— неизвестно, зато видно, как он их подбирает для собственного расчета. Начальное положение колонн он взял от Рожественского — "Ослябя" на траверзе "Суворова". Но расстояние между колоннами в 8 кабельтовых он от Рожественского не берет, а определяет его расчетом, хотя указывает, что участники давали значения от 8 до 20 кабельтовых, и, следовательно, вариантов для исследования было достаточно. Осталось фактически необоснованным принятие Цыбулько хода левой колонны в 8 узлов, поскольку общепринятое значение составляет 9 узлов. Эти и другие необоснованные положения могут лишь свидетельствовать о тенденциозности автора при проведении им исследований. Данные, полученные Цыбулько в результате расчета, достоверными быть признаны не могут.
Выбранных примеров, думается, достаточно, чтобы проиллюстрировать уровень и методы некоторых из авторов "новой волны цусимских публикаций". Имелось намерение показать, что проблема состоит не в устранении отдельных ошибочных неточностей, а в существенном изменении методологии исследований. Как понимает автор этих строк, так называемые "традиционные" версии являются тем фундаментом, на котором только и возможно реализовать аналитический подход. Что понимает под версиями "экстравагантными" редакция "Наваля", ему догадливости не хватило. Можно лишь уловить, что редакция в неявном виде отождествляет понятие "традиционные" с понятием "неправильные". Однако, как представляется, уважаемая редакция явно поторопилась объявить статьи Кофмана и Чистякова примерами "аналитического подхода". Вряд ли кто с этим согласится, ибо они-то из всей "новой волны" как раз и являются наиболее выразительными образчиками метода "все что угодно" и "в свою пользу. Редакция "МИС" статьи Цыбулько не комментировала, но после получения замечаний от одного из читателей предоставила ему страницы для общего критического разбора.
Прежде чем отвергать сложившиеся представления, вносить в них корректировки, исследователь должен ознакомиться со всеми ("всеми", конечно, в практическом смысле) материалами по данному вопросу (отсюда необходимость предварительного изучения всего имеющегося наследия по принципу — чем больше, тем лучше), что называется, идти от свидетельств участников, от всей суммы первичных материалов, а вовсе не от какой-то ее "части", тем более той, которая подтверждает каким-то образом полюбившуюся идею.
Анализ должен заключаться не в подборе аргументов для устранения тех или иных свидетельств, представляющихся по какой-то причине "неправильными", а в проработке вариантов с сопоставлением противоречивых сведений, на основании чего только и может быть найдено наиболее достоверное решение. Здесь должен главенствовать принцип: семь раз прикинь, семьдесят раз подумай — один раз напиши. Попытки же решить проблемы наскоком, стремясь поскорее заявить о своих открытиях, представлять дело так, будто наконец-то найден "золотой ключик", ничем, кроме конфуза, закончиться не могут. Поэтому целью данной статьи является призыв к исследователям, особенно начинающим и молодым, более строго, взвешенно и самокритично относиться к своим изысканиям, отдавая дань уважения работам предыдущих исследователей, тем более участников сражения.
Что касается непосредственно статей трех вышеназванных авторов, то они требуют серьезной переработки (по существу, должны быть написаны заново) с соответствующими объяснениями, чтобы не оставлять читателя, знакомого с общей картиной боя, но не вдававшегося в подробности, в заблуждении.
После всего здесь написанного сам собой напрашивается вопрос: критиковать-то автор хорош, а вот что он сам может предложить? Отвечаю: если представится возможность, готов изложить свою точку зрения по всем разбиравшимся и другим вопросам. И тогда уже придет моя очередь принимать возражения критиков. Ничего унизительного в этом не вижу, лишь бы критика была аргументированной и конструктивной.
Остается пожелать исследователям событий Цусимского сражения успехов в решении их трудных задач. Минула 90-летняя годовщина сражения, и представляется желательным, чтобы хоть часть вопросов была по-настоящему сдвинута с мертвой точки.
Источники и литература
# Наваль. Первый сборник общества Истории флота, Москва, 1991 г.
# Морской исторический сборник, вып. 2, С.-Петербург, 1991 г.
# Морской исторический сборник, вып. 4, С.-Петербург, 1993 г.
# Русско-японская война 1904—1905 гг. Действия флота. Документы. Отдел ГУ. 2-я Тихоокеанская эскадра Книга третья. Бой 14-15 мая 1905 г. Донесения и описания участников боя — вып. 1 (1912 г.), вып. 2 (1907 г.), вып. 3 (1907 г.). Показания в следственной комиссии — вып. 4 (1914 г.)- (Нумерация выпусков (томов) установлена в 1912 г.).
# Описание военных действий на море в 37—38 гг. Мейдзи (в 1904—1905 гт). Составлено Морским Генеральным Штабом в Токио. Том четвертый. Действия против 2-й Тихоокеанской эскадры и овладение о. Сахалином. Перевел с японского старший лейтенант А Воскресенский. Издано под редакцией Морского Генерального Штаба, С-Петербург, 1910 г.
Сообщение отредактировал Болингброк: 05.06.2012 - 00:43 AM
После всего здесь написанного сам собой напрашивается вопрос: критиковать-то автор хорош, а вот что он сам может предложить?
Столько трудился, пытаясь сквозь джунгли курсовых углов и дистанций увидеть долгожданный вывод автора: "Почему?!" Однако, гора родила мышь. Автор не успел, разбирая чужие неточности и ошибки, рассказать нам о причинах поражения русской эскадры. Ясно одно, что Чистяков - нехороший человек. И на том спасибо!
Сообщение отредактировал kurnavin49: 05.06.2012 - 01:35 AM
Пинать вдогонку смысла не было. Уриу хотел преподнести корабль, как трофей, в подарок императору. А затопить врага, при соотношении, вшестером против двоих большой славы не было.
Не знаю, что такое "смысл" и " было, не было", но большинство попаданий было после уже отворота (бегства) от противника. Корабль с мели подняли через 6 месяцев и ввели себе в строй, "как трофей, в подарок императору", даже с нашими орудиями и замками. Опять просто слова - " вшестером против двоих". В этом бою (По "весу выпущенного металла": русские 23 056кг против 13 088кг у японцев (с)), зачем столько рыбы глушили, суши было еще не в моде.
Не знаю, что такое "смысл" и " было, не было", но большинство попаданий было после уже отворота (бегства) от противника. Корабль с мели подняли через 6 месяцев и ввели себе в строй, "как трофей, в подарок императору", даже с нашими орудиями и замками. Опять просто слова - " вшестером против двоих". В этом бою (По "весу выпущенного металла": русские 23 056кг против 13 088кг у японцев (с)), зачем столько рыбы глушили, суши было еще не в моде.
Г-н Дормидонт, будьте любезны, дайте ссылочку на документы о "Варяге" и "Корейце". Хотелось бы самому посмотреть на "трусливого" Руднева. Чтобы понять, а не зря ли я всю жизнь с замиранием сердца слушаю: "На верх вы, товарищи! Все по местам. Последний парад наступает..". Но, если не зря, то за "Варяга" ответите по полной.
Сообщение отредактировал kurnavin49: 05.06.2012 - 09:04 AM
Г-н Дормидонт, будьте любезны, дайте ссылочку на документы о "Варяге" и "Корейце". Хотелось бы самому посмотреть на "трусливого" Руднева. Чтобы понять, а не зря ли я всю жизнь с замиранием сердца слушаю: "На верх вы, товарищи! Все по местам. Последний парад наступает..". Но, если не зря, то за "Варяга" ответите по полной.
А Вы не в курсе, что среди наших историков, и профессионалов и дилетантов появился такой тип «ниспровергатель». Адвокатов Рожественского, я ещё могу понять. А Что вообще мог сделать Руднев? «Варяг», конечно был красавцем, но кроме красоты других достоинств у него не было. Американская фирма сдала корабль со множеством недоделок. По контракту он должен был давать 24 узла. (То есть быть одним из самых быстрых крейсеров в мире). А он и 20 узлов давал с превеликим трудом... К тому же нужно было тащить за собою «Корейца». (Можно конечно было его взорвать без боя, но у Вас, г-н Дормидонт, хватило бы отваги взять на себя такую ответственность? Относительно себя - не уверен!) Навстречу врагу русские шли по фарватеру. Особо не поманеврируешь. Что японцы стреляли вдогонку сомневаюсь. А не взрывать «Варяга» Руднева просили капитаны иностранных кораблей, чтобы не повредить взрывом эти корабли. Не верю и в то что из 1105 снарядов все полетели «в никуда». Что-нибудь да попало.
Не знаю, что такое "смысл" ...
No comments!
Сообщение отредактировал Болингброк: 05.06.2012 - 12:39 PM
Автор не успел, разбирая чужие неточности и ошибки, рассказать нам о причинах поражения русской эскадры.
Итак, что броненосцы типа «Бородино» были не хуже японских аналогов построенных для друзей «просвещенными мореплавателями», не вызывает сомнений. Похоже они даже превосходили их по живучести. Но остаются не менее важные вопросы, тесно связанные друг с другом. 1. Действительно ли русские снаряды никуда не годились, или были лучше японских? 2. Действительно ли русские артиллеристы не умели стрелять? 3. Оправдала ли себя шимоза, или для японцев лучше было бы пользоваться бронебойными снарядами? 4. Собирался ли Рожественский лишь беречь курс и строй и тащиться до Владивостока со скоростью транспортов, предоставляя всю инициативу противнику,или имел хитрый план, сорвавшийся не по его вине? Если план существовал, успел ли Рожественский завершить перестроение к началу боя? Где то я читал, что главной ошибкой Рожественского был его приказ всей эскадре: «Бить по головному!» решение было правильном, но, нужно было подождать пока пристреляется «Суворов». Русские артиллеристы не могли отличить собственных попаданий от чужих. Потому не могли быстро пристреляться. Того подождал пока пристреляется «Микаса», а потом передал данные на другие японские корабли. А где-то в сети я читал и такую версию. Победу одержали не броненосцы, а крейсера, не крупная, а средняя артиллерия… «Однако "критическая точка" не возникает сама по себе, она тщательно подготавливается огнем противника. В чем же причины того тяжелого состояния, в котором оказались русские броненосцы на пятом часу боя, если количество попаданий крупнокалиберных снарядов с обеих сторон было приблизительно одинаковым? Для объяснения вполне достаточно ознакомиться с количеством выпущенных японцами снарядов среднего и малого калибра. 12 кораблей Того и Камимуры выбросили по своим целям более 1200 восьмидюймовых, 9450 шестидюймовых и 7500 трехдюймовых снарядов! Даже если предположить, что вероятность попадания из орудий главного калибра превышает аналогичную вероятность для 8- и 6-дюймовок в 1,5-2 раза, это означает, русские корабли приняли удары как минимум ТЫСЯЧИ японских "подарков" весом 113 и 45 килограмм! Несомненно, это и был тот самый путь, который подготовил их к наступлению "точки поворота" Цусимского боя».
Сообщение отредактировал Болингброк: 05.06.2012 - 12:44 PM
Итак, что броненосцы типа «Бородино» были не хуже японских аналогов построенных для друзей «просвещенными мореплавателями», не вызывает сомнений. Похоже они даже превосходили их по живучести. Но остаются не менее важные вопросы, тесно связанные друг с другом. 1. Действительно ли русские снаряды никуда не годились, или были лучше японских? 2. Действительно ли русские артиллеристы не умели стрелять? 3. Оправдала ли себя шимоза, или для японцев лучше было бы пользоваться бронебойными снарядами? 4. Собирался ли Рожественский лишь беречь курс и строй и тащиться до Владивостока со скоростью транспортов, предоставляя всю инициативу противнику,или имел хитрый план, сорвавшийся не по его вине? Если план существовал, успел ли Рожественский завершить перестроение к началу боя? Где то я читал, что главной ошибкой Рожественского был его приказ всей эскадре: «Бить по головному!» решение было правильном, но, нужно было подождать пока пристреляется «Суворов». Русские артиллеристы не могли отличить собственных попаданий от чужих. Потому не могли быстро пристреляться. Того подождал пока пристреляется «Микаса», а потом передал данные на другие японские корабли. А где-то в сети я читал и такую версию. Победу одержали не броненосцы, а крейсера, не крупная, а средняя артиллерия… «Однако "критическая точка" не возникает сама по себе, она тщательно подготавливается огнем противника. В чем же причины того тяжелого состояния, в котором оказались русские броненосцы на пятом часу боя, если количество попаданий крупнокалиберных снарядов с обеих сторон было приблизительно одинаковым? Для объяснения вполне достаточно ознакомиться с количеством выпущенных японцами снарядов среднего и малого калибра. 12 кораблей Того и Камимуры выбросили по своим целям более 1200 восьмидюймовых, 9450 шестидюймовых и 7500 трехдюймовых снарядов! Даже если предположить, что вероятность попадания из орудий главного калибра превышает аналогичную вероятность для 8- и 6-дюймовок в 1,5-2 раза, это означает, русские корабли приняли удары как минимум ТЫСЯЧИ японских "подарков" весом 113 и 45 килограмм! Несомненно, это и был тот самый путь, который подготовил их к наступлению "точки поворота" Цусимского боя».
Где и что мы бы здесь не выискивали, результаты сражения налицо. Да и не только сражения, но и всей русско-японской компании в целом. Г-н Дормидонт прав. Не было выиграно ни одного боя на море. Ни Макаров, ни Рожественский, ни Энквист не могли ничего решить - русский флот представлял сборище кораблей и не больше. Владивосток, Чемульпо, Порт-Артур и Цусима - вот география наших "побед". И добро бы, если бы это сделала Британия?! Нет, экзекуцию произвела страна, всего несколько десятилетий назад не умевшая построить даже шлюп. Скажу Вам очевидную вещь: лишь человек, управляющий техникой, определяет, как она будет служить - для славы или для позора.
Сообщение отредактировал kurnavin49: 05.06.2012 - 19:07 PM
1. Ни Макаров, ни Рожественский, ни Энквист не могли ничего решить - русский флот представлял сборище кораблей и не больше. 2.И добро бы, если бы это сделала Британия?! Нет, экзекуцию произвела страна, всего несколько десятилетий назад не умевшая построить даже шлюп.
1.Макров не считается. Он выбыл из игры в самом начале... 2. Британцы были учителями Того. Британцы построили японцам флот. Вам этого мало? Вспомните, что «Орёл» Алексея Михайловича был построен в 1667 году. Тоже за «несколько десятилетий» до Гангута, Гренама и боя у острова Эзель.
Не было выиграно ни одного боя на море. Чемульпо, Порт-Артур и Цусима - вот география наших "побед".
При Чемульпо выиграть было нельзя в принципе. Порт Артур, в полной блокаде, держался довольно долго. А что до Цусимы, меня интересует ИСТИННАЯ причина (причины) поражения. Взять к примеру бой в Жёлтом море. На «Микасе» было вдвое больше убитых и раненых, чем на «Цесаревиче» и разрушения сильнее. И тогда Того обладал немалым преимуществом в скорости. Если мне не изменяет память, 12 узлов у русских и до 18-ти у японцев. Но почему-то Того не смог, или не захотел поставить палочку над Т, хотя инициатива принадлежала ему… Почему? А при Цусиме эта самая палочка, стала его постоянной палочкой-выручалочкой.
Где и что мы бы здесь не выискивали, результаты сражения налицо.
1.Макров не считается. Он выбыл из игры в самом начале... 2. Британцы были учителями Того. Британцы построили японцам флот. Вам этого мало? Вспомните, что «Орёл» Алексея Михайловича был построен в 1667 году. Тоже за «несколько десятилетий» до Гангута, Гренама и боя у острова Эзель.
Все считается, г-н Болингброк! Победы куются задолго до войны. Вся структура морской иерархии не позволяла , очевидно, появиться талантливым и решительным флотоводцам. Драться и побеждать - это не то, что по Большой Морской или Невскому фланировать. Эполеты и кортики золотые - это, конечно, красиво. А еще красивей раскатать врага на атомы. Кто же не давал русским учиться у британцев, быть, как они, строить корабли, как они. Все у нас что то мешает, Как тому танцору яйца. Миль пардон, мадам.
При Чемульпо выиграть было нельзя в принципе. Порт Артур, в полной блокаде, держался довольно долго. А что до Цусимы, меня интересует ИСТИННАЯ причина (причины) поражения.
Зачем существовало Морское министерство, зачем существовал Генеральный штаб? Ведь война началась не внезапно. А силы морские на востоке были распылены в стесненных обстоятельствах. Что морским начальникам непонятны были условия пребывания русских эскадр в портах Желтого моря? А так же плаванья там?
Тогда зачем вообще существует историческая наука?
Очевидно, для самое себя. Она лишь ковыряется в старых лохмотьях, пытаясь угадать, что это было: рванье или золотистый камзол.
Сообщение отредактировал kurnavin49: 05.06.2012 - 19:55 PM
1.Кто же не давал русским учиться у британцев, быть, как они, строить корабли, как они. Все у нас что то мешает, 2.Как тому танцору яйца. Миль пардон, мадам.
1.У британцев учиться можно было лишь по тому принципу, по какому Пётр учился у Карла, ибо Британия - была и остаётся врагом России. Но, как я понял, мы с Вами немного о разном... 2.
Зачем существовало Морское министерство, зачем существовал Генеральный штаб? Ведь война началась не внезапно. А силы морские на востоке были распылены в стесненных обстоятельствах. Что морским начальникам непонятны были условия пребывания русских эскадр в портах Желтого моря? А так же плаванья там?
Видите ли, уважаемый г-н kurnavin! Иногда реализуется меньшая вероятность. Например у Ксеркса были 90, или даже все 99 шансов из 100 для захвата Греции. Но победили греки. Таким образом, даже если Японии была вероятность победы 90% она могла бы проиграть.
Очевидно, для самое себя. Она лишь ковыряется в старых лохмотьях, пытаясь угадать, что это было: рванье или золотистый камзол.
1.У британцев учиться можно было лишь по тому принципу, по какому Пётр учился у Карла, ибо Британия - была и остаётся врагом России. Но, как я понял, мы с Вами немного о разном... 2.
Из темы в тему мы с Вами, г-н Болингброк, говорим об об одном и том же. О низком профессионализме наших соотечественников. Мы ленивы по своей сути, мы не желаем триста лет выращивать газон, а хотим любой ценой разбить на болотах английский парк, а потом забросить его к чертовой матери. В институте нам рассказывали, как японцы учились у англичан строить корабли, как учились морскому делу. Ну и что с того, что Британия враждебно относилась к России. Хотя и это не факт, так в 20-м веке она была дважды нашей союзницей в мировых конфликтах. Вы провели аналогию Японии и России недавно. Но, видимо, забыли, что японцы почти на равных воевали в Тихом с США и Британией во ВМВ. Что в Жемчужной гавани 07.12.41 они наваляли американцам по первое число. Да и сейчас их торговый флот современный и мощный. Сравните с нашими достижениями, хотя бы недавними. Мы гордимся, что поздно запрягаем, а потом быстро везем. Нашли чем гордиться. А в военно-морском деле после Ушакова и гордиться особенно нечем. Все, что воздвиг Петр Великий, его потомки разбазарили. Конечно, есть достижения и у русского флота. Это освоение Северного морского пути прежде всего. Но этого явно мало, чтобы претендовать на великую морскую державу. А протяженность морских границ могла бы стимулировать к этому.
Эй, уважаемый Курнавин, это хорошо живя на курорте рассуждать... Я помню как где-то в конце 60-х гг. с Северного флота в Севастополь присылали на переподготовку моряков и как они к этим командировкам относились. Курсы длились полгода - они не просыхали и местных флотских начальников в упор не видели. Условия их службы там не могли сравниться ни с каким наказанием в Крыму...
Вы ходили на судах. Возможно, попадали и на Север, но как там служить 3-4 года на палубе? Какое здоровье нужно иметь? А устойчивость психики?
Вы забыли наш подводный флот - именно он основа не только наших морских сил, но и стратегических. И это решение, поддержанное Хрущёвым в своё время, обеспечивает наше стратегическое могущество. Я помню время, когда решался вопрос о строительстве авианасцев и слова Хрущёва о том, что эти утюги, только цели. Согласен с ним анализируя возможности современной ракетной техники и подводного флота.
Вспомните ВМВ - чем доставала Германия на морях союзников? А судьба её надводного флота?
Другой вопрос - качество плавсостава... С м.т.з., отвратительное. Начиная с организации набора, но Вам, как офицеру, полностью доверяю в оценке, хотя и замечу, что понятие чести на флоте (а там оно имеет особое значение - от ошибки одного зависит судьба всех) начисто забыто и нужен новый Пётр Великий и Святой Нахимов. ИМХО.
Да и Новиков и Костенко ругая Рожественсого противоречат друг другу по поводу качества русских снарядов.
Вот ещё версия. По-моему довольно логичная... http://russiaflot.ru...dnij-shans.html
А.Киличенков. "Ошибка Того и последний шанс адмирала Рожественского"
СТАТЬЯ В.ЧИСТЯКОВА "Четверть часа для русских пушек" стала логическим завершением трактовки отечественными и зарубежными исследователями одного из ключевых событий русско-японской войны 1904---1905 гг. - Цусимского сражения. Если современники видели причины небывалой в истории русского флота катастрофы как в техническом несовершенстве кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, так и в несоответствии вице-адмирала Рожественского должности командующего, то со временем акценты начали смещаться. Роль командующего все больше и больше отходила на второй план, и вскоре ее стали оценивать иначе.
В 1963 г. английский историк Ричард Хоу опубликовал свой труд "The Fleet, that had to die". Он пришел к очень неожиданному выводу: по его мнению, Рожественский устроил ловушку японскому командующему Того, лишив последнего возможности выбрать наивыгоднейший курс для атаки. Так впервые в историографии русско-японской войны появилась версия о "ловушке Рожественского". Доказать эту гипотезу попытался другой англичанин - Джон Вествуд. Анализируя донесение Того о сражении, он обнаружил, что японский адмирал преднамеренно фальсифицировал ход события в его начальной фазе. Впоследствии эта версия получила свое завершение в статье В. Чистякова. Оба историка объяснили и причины поражения 2-й эскадры значительным превосходством японских снарядов.
Все вроде бы убедительно. Отработанная схема исследователей при наличии неопровержимых фактов все-таки поддается критике. И прежде всего потому, что никакой "ловушки Рожественского" не было, как, впрочем, не было и подавляющего качественного превосходства противника в снарядах. Обратимся к фактам. Высокая эффективность японских снарядов подтверждается многочисленными свидетельствами очевидцев. Да и сам исход Цусимского сражения, казалось бы, лучшее тому доказательство. И все-таки...
Авторы версии (назовем ее версией Вествуда-Чистякова) оставили без ответа вопрос: почему преимущество снарядов противника проявилось именно в Цусиме? Ведь более чем годичный опыт войны давал достаточно оснований для объективной оценки японской артиллерии. Так, во время боя у Чемульпо 14 кораблей, обладая почти девятикратным превосходством в весе выброшенного за одну минуту металла и пятидесятикратным по количеству взрывчатки, не смогли в течение часового боя потопить один русский крейсер. В сражении 14 августа 1904 г. четыре броненосных и три легких крейсера адмирала Камимуры имели 17-20-кратное огневое превосходство над тремя броненосными крейсерами Владивостокского отряда. Однако в ходе пятичасового(!) боя, израсходовав почти весь боезапас, японцы сумели лишь тяжело повредить самый старый и самый слабый крейсер "Рюрик", затопленный собственной командой, исчерпавшей все возможности сопротивления. Два других русских корабля сумели выйти из боя.
Получается, что в этих сражениях русские снаряды не уступали японским. А как же тогда Цусима?
Объясняется все довольно просто - японские снаряды, о достоинствах которых много говорилось, имели один существенный недостаток: они не пробивали брони! После сражения в Желтом море 10 августа 1904 г. было обнаружено, что броневые палубы не были пробиты ни разу, а бортовые броневые пояса в 5-9 дюймов оказались пробитыми лишь в трех случаях. Та же картина наблюдалась и во время Цусимского сражения. Из почти 170 снарядов крупного калибра, попавших в броненосец "Орел", ни один не пробил брони.
Если применяемые японцами снаряды были неплохим оружием против кораблей со слабой броневой защитой, то для нанесения гибельных повреждений жизненно важным частям корабля, прикрытых броней, нужны были бронебойные снаряды. Того же сделал ставку на мощные фугасные бомбы, начиненные знаменитой "шимозой".
В отличие от противника на русских броненосцах и крейсерах имелись снаряды обоих типов: и фугасные (чугунные, начиненные порохом), и бронебойные (стальные, снаряженные влажным пироксилином). Действительно, они обладали серьезными недостатками: малое количество взрывчатки, чрезвычайно тугой взрыватель, рассчитанный на срабатывание только после пробивания снарядом брони, из-за чего, попав в небронированную) часть борта или надстройки, они часто не взрывались. Однако в сравнении с японским русский боезапас имел одно преимущество - стальные бронебойные снаряды вполне оправдали свое назначение.
Способность пробивать вражескую броню русские артиллеристы продемонстрировали во время Цусимы: на "Микаса" они прошили снарядами броневые казематы 152-мм орудий, на "Сикисима" шестидюймовую броню Терни, на "Адзума" шестидюймовую броню Круппа. Серьезнее всего пострадал крейсер "Асама" - снаряд пробил толстую броню в кормовой оконечности и повредил рулевое управление. По данным Ричарда Хоу два русских снаряда крупного калибра поразили кормовую двенадцатидюймовую башню "Микаса".
Приведенные примеры говорят о том, что ошибка Того в выборе оружия делала положение русской эскадры в Цусимском сражении небезнадежным. Знал ли вице-адмирал Рожественский истинную цену японским снарядам и сознавал ли, что его противник еще до начала сражения допустил серьезнейший просчет в выборе оружия?
Можно с уверенностью сказать - нет. Дальше констатации преимущества своей эскадры в количестве тяжелых орудий он не пошел. И все же командующий считал, что шанс у него есть: "Я не мог допустить мысли о полном истреблении эскадры, по аналогии с боем 28 июля (10 августа. - А. К.) 1904 года имел основания считать возможным дойти до Владивостока с потерею нескольких судов".1
Потрясение русских моряков, переживших Цусиму, понять легко. Шок от реальных событий оказался слишком тяжел, чтобы освободиться от гипноза подавляющего превосходства японского оружия и попытаться понять истинные причины гибели эскадры.
Чтобы разобраться в подоплеке Цусимской трагедии, напомним: исход этого сражения определился после выхода из строя и гибели эскадренного броненосца "Ослябя" и трех броненосцев типа "Бородино" - главной ударной силы эскадры. Именно в причинах их гибели следует искать и причины всего разгрома.
Изучение обстоятельств боя и анализ двух сражений - 10 августа 1904 г. и 27 мая 1905 г. - позволяет сделать вывод: конечной причиной гибели четырех русских кораблей явились не чудодейственность японских снарядов, а огромное количество их попаданий. Напомним, что в броненосец "Орел" - единственный уцелевший из четырех кораблей типа "Бородино", вынесших на себе основную тяжесть боя, попало около 170 крупнокалиберных снарядов, из них 47 калибром 305 мм. Это в полтора раза больше общего числа попаданий в корабли Порт-Артурской эскадры в сражении 10 августа. Корабль потерял к концу боя лишь половину своей боевой силы, не получив при этом ни одного серьезного повреждения корпуса. Сколько попаданий получили погибшие "Ослябя", "Князь Суворов", "Александр III" и "Бородино" можно только предполагать, но ясно одно - число попаданий было больше, так как именно оно способствовало потоплению броненосцев при использовании фугасных снарядов.
Броненосцы типа "Бородино" до самого конца сохраняли целым свой бронированный борт, обеспечивавший необходимую плавучесть. Однако, по исследованиям участника событий корабельного инженера В. Костенко, многочисленные попадания привели к образованию огромных пробоин в легком небронированном борту, куда заливала вода от постоянно рвавшихся вблизи снарядов. Роковую роль сыграли непрекращающиеся пожары; во время их тушения на палубы обрушивали огромное количество воды. Попадая внутрь, она способствовали снижению остойчивости, появлению крена, наблюдавшегося незадолго до гибели и у "Александра III", и у "Бородино". Сам по себе он не был опасен, так как при налаженной трюмной службе крен быстро спрямлялся (как это было на "Орле"). Положение менялось, когда его спрямить не успевали и он достигал 6-7°. При этом пробоины легкого борта и пушечные порты входили в воду, что становилось причиной потери остойчивости и опрокидывания. Одним из факторов, содействовавших этому, являлась перегрузка кораблей эскадры, приводившая к тому, что верхний броневой пояс погружался в воду при крене 6,5° вместо 10,5° по проекту.2
Избранный японским командованием способ был, безусловно, не самым лучшим для уничтожения броненосных кораблей. Он требовал непременного .условия - огромного количества попадании. 10 августа японцам не удалось этого сделать ни с одним из броненосцев Порт-Артурской эскадры. Это им удалось в сражении со 2-й эскадрой.
Различием в количестве полученных попаданий отличаются судьбы трех однотипных эскадренных броненосцев "Победа", "Пересвет" и "Ослябя". Первые два успешно выдержали четырехчасовой бой в Желтом море, последний, получив огромные повреждения, вышел из строя, перевернулся и затонул через час.
Громадным, не поддающимся подсчетам числом попаданий объяснялась ужасающая картина разрушений на флагманском корабле 2-й эскадры - броненосце "Князь Суворов".
Такую сверхплотность попаданий в русские корабли могла дать только последовательная концентрация огня всех кораблей японской боевой линии на одной-двух целях одновременно, обеспечить которую мог маневр, чем и явилась "палочка над Т"...
Выбранный Того маневр позволил ему разбить броненосную русскую эскадру фугасным оружием. В сущности для японского адмирала "палочка над Т" стала единственной реальной возможностью выиграть сражение. Фактически все зависело от того, сумеет ли он переиграть Рожественского в тактике. 10 августа это ему не удалось, и не было гарантий, что удастся в предстоящем сражении.
От Рожественского требовалось только одно - не дать противнику поставить их "палочку" над его колонной, и тогда Того ничего бы не смог со своими фугасными бомбами. Что удалось сделать японскому командующему достаточно убедительно рассказал в своей статье В. Чистяков. Но и мы постараемся разобраться в происшедшем 27 мая 1905 г.
Доводы версии Вествуда-Чистякова основываются на двух предположениях. Первое - необычный строй русской эскадры (две кильватерные параллельные колонны) вместе с последовавшими затем действиями русского командующего являли собой суть оригинального тактического замысла Рожественского, позволившего ему устроить ловушку противнику. Второе - Того не сумел разгадать хитрости Рожественского и проглядел начавшееся перестроение русской эскадры. И все-таки при своей логичности версия Вествуда-Чистякова все же неверна.
Изучение имеющихся документов позволяет установить, что никакой "ловушки Рожественского" не было. Об этом говорят прежде всего сами маневры эскадры. Так, строй двух кильватерных колонн, в котором В. Чистяков усмотрел "тонкий тактический ход" русского командующего, был скорее результатом его непоследовательности, нежели флотоводческого таланта. Две колонны образовались из-за неудавшейся попытки построить 1-й и 2-й отряды эскадры в строй фронта. "Предполагая, что крейсера неприятеля сообщают в точности командующему флотом все подробности о нашем строе и что он может принять решение начать бой, сближаясь в строю фронта с нашей кильватерной колонной, я считал полезным перестроить эскадру во фронт..." - писал в рапорте на имя Морского министра Рожественский 3.
Воспользовавшись тем, что наблюдавшие за эскадрой японские крейсера скрылись в сгустившейся дымке, русский адмирал начал последовательный поворот вправо на восемь румбов. Однако к моменту, когда неприятельские разведчики открылись вновь, повернуть успел только 1-й отряд. Не желая показать врагу свое перестроение, командующий поднял отменительный сигнал 2-му отряду. Повторить свою попытку он не решился и на вопросы офицеров о причинах отказа от строя фронта только безнадежно махнул рукой.
Что же касается остальных доводов В. Чистякова в пользу версии о "ловушке Рожественского", то и они опровергаются самим Рожественским. Например, он не разрешил "Уралу" перебить мощной искрой донесения японской разведки по радио, имея основания сомневаться, что в тот момент эскадра была открыта. При появлении крейсера "Идзуми" он ничего не предпринял, чтобы отогнать или уничтожить противника из-за большого расстояния для прицельного огня и из-за боязни увлечься погоней в сторону превосходящих сил неприятеля, закрытых мглой. По той же причине - "невозможности видеть падение своих снарядов" - адмирал приказал остановить начавшуюся без приказа стрельбу по крейсеру "Касаги" 4.
Точно так же вызывает сомнение и утверждение В. Чистякова о том, что Рожественский вел разведку, поскольку ни сам командующий, ни офицеры его штаба ни разу не упомянули об этом в ответ на обвинение в отказе от ведения какой бы то ни было разведки.
Медленное выдвижение правой колонны русской эскадры, делавшее, по мнению В. Чистякова, незаметным перестроение эскадры, объясняется также не в пользу версии о "ловушке". Рожественский во время всего похода не рисковал увеличивать ход своих кораблей до полного, опасаясь за сохранность машин. Даже незначительная поломка сразу же осложнила бы положение эскадры. Поэтому в походе броненосцы 1-го отряда не ходили более 11-11,5 уз. Вполне понятно, что он не пожелал рисковать в ответственный момент завязки сражения и назначил при перестроении 1-му отряду скорость - все те же испытанные 11 уз.
И последнее: обратное перестроение Рожественского в одну кильватерную колонну также не имело никакого отношения к "ловушке", ибо, обнаружив главные силы противника, адмирал, вероятно, поспешил вернуться к привычному строю.
Но чем же объясняется "поворот Того"? Что его заставило предпринять столь рискованный маневр, отдающий русским преимущество в нанесении первого удара. Причем оно не исчерпывалось возможностью для наших комендоров бить в неподвижную точку поворота японской эскадры и тем самым устроить ее кораблям "огненный коридор", еще большая опасность заключалась в том, что во время поворота японской кильватерной колонны "последовательно" почти на 16 румбов ее строй сдваивался, словно завязываясь в петлю. Это делало невозможным какое-либо маневрирование до окончания поворота. Кроме того, японский флагман, первым закончивший поворот, неминуемо должен был оказаться один на один со всей русской эскадрой, лишенный к тому же поддержки своей колонны, корабли которой не могли стрелять через него.
Неужели Того просмотрел перестроение русских? Он, флотоводец с богатейшим опытом боевых действий, прекрасно понимал - предстоящее сражение будет последним в его карьере. От исхода боя будет зависеть, кем он войдет в историю: неудачливым адмиралом или новым Нельсоном, победа которого станет рождением новой морской державы...
Если проложить курсы двух эскадр, то можно достаточно четко представить, что должен был увидеть японский командующий, наблюдая за русскими кораблями. Они шли двумя параллельными колоннами. Того ожидал, когда правая начнет для него створить. И тогда "Микаса" пересечет ее курс. Но вместо этого, примерно через 10 мин после разворота, неожиданно стала створить не правая, а левая колонна. Это могло значить только одно - они шли сходящимися курсами. Адмирал понял, что Рожественский выводит свой 1-й отряд в голову левой колонны и что если японская эскадра будет действовать по прежнему плану, то спустя 15-20 мин ей придется иметь дело не с "самотопами" и "галошами" 2-го отряда, а с новейшими русскими броненосцами, о боевых характеристиках которых он был хорошо осведомлен.
Того на ходу стал менять свой план... Неизвестно, что передумал Того в отпущенные ему короткие минуты. Его выбор был действительно не из легких. Прекратив сближение и начав все вновь, он мог найти наивыгоднейшую позицию для новой атаки. Но за то же время русские бы продвинулись к северу, изменив строй для противодействия намерению противника ударить по голове колонны. Оставить в силе старый план означало подставить свою эскадру под мощный огонь новейших броненосцев Рожественского в самый опасный для нее момент - во время поворота. Но при всей его рискованности второй вариант имел одно важное преимущество, позволявшее застичь русских во время окончания перестроения, когда две колонны оказались бы в непосредственной близости друг от друга. Таким образом возможный ответный маневр Рожественского был бы скован, а ведение огня затруднено. Это были почти идеальные условия для охвата. Игра стоила свеч.
Благоприятные минуты для японцев истекали. Соблазн совершить заветный охват оказался велик. И Того решился. В 13 ч 36 мин "Микаса" начал поворот влево. На нем взвился сигнал: "Судьба империи зависит от исхода сражения. Пусть каждый выполнит свой долг!"
Того, видимо, всерьез не давали покоя лавры Нельсона. Во время Цусимы он отказался перейти в боевую рубку. Ему не удалось подобно знаменитому англичанину погибнуть в бою в расцвете славы. Того был лишь слегка задет осколком русского снаряда...
Послушно следуя за флагманом, японская эскадра легла на новый курс, постепенно склоняясь к весту. Главным было не упустить момент для атаки выдвигавшейся головы правой колонны русских кораблей.
В это время Рожественский, находясь в боевой рубке "Суворова", следил за движением противника. Оно показывало, что японцы шли атаковать его левый фланг...
На мостик "Микаса" дали дистанцию - 50 кабельтовых до "Суворова" и 56 - до "Осляби". Разница в шесть кабельтовых означала: при сохранении прежнего хода русским необходимо для окончания перестроения не менее 18- 19 мин. В 13 ч 43 мин - новый сигнал по японской эскадре: контр-курс зюйд-вест 56°.
Рожественский убедился - Того через несколько минут начнет атаку левой колонны. Он предполагал: первый удар обрушится на "Ослябю", а для этого японский адмирал повернет еще раз, чтобы бить всей эскадрой по флагману 2-го отряда. Повернет и неожиданно наткнется на 1-й отряд. Впервые за весь поход у Рожественского блеснула надежда, что судьба подарила ему шанс. Его последний шанс. Лишь бы Того не передумал и повернул...
Того начал поворот в 13 ч 46 мин. Через три минуты, описав почти полную циркуляцию, "Микаса" лег на курс норд-ост 67° и... оказался один на один со всей русской эскадрой. Но японский командующий сумел свести риск к минимуму. Развернувшийся "Микаса" находился на острых курсовых углах русской эскадры, то есть в секторе, невыгодном для совместной стрельбы. К тому же он находился вне действенного огня 2-го и 3-го отрядов. Расстояние от "Микаса" до "Суворова" в то время составляло 38 кабельтовых, до "Осляби" - 42, до концевого корабля 3-го отряда "Адмирал Ушаков" - превышало 60 кабельтовых. Фактически по флагману Того в начале боя могли стрелять только три броненосца 1-го отряда и "Ослябя".
"Микаса", а вслед и остальные корабли японской эскадры после поворота получили возможность бить по русскому головному кораблю всем бортом и всеми калибрами. По осторожный Того, повернув на новый курс, не стал спешить с открытием огня и завязкой боя. Он должен был убедиться, что Рожественский не предпримет ответного хода. Если бы в этот момент русский командующий поворотом "все вдруг" своего 1-го отряда начал сближение на предельной скорости, то положение "Микаса" через несколько минут стало бы критическим. Вольно или невольно, но для флагмана появилась страховка: задержка с поворотом 2-го отряда японской эскадры, уклонившегося в 13 ч 50 мин с главного курса. Было ли это приказом Того или же собственной инициативой командующего отрядом вице-адмирала Камимуры - неизвестно...
"Микаса" закончил поворот и оказался под дулами пушек головных кораблей русской эскадры. Вот он - последний шанс Рожественского! В 13 ч 49 мин левая пристрелочная шестидюймовая башня "Суворова" дала залп...
Убедившись, что русский адмирал ввязался в бой и уже ничего не сможет предпринять, Того в 13 ч 51 мин приказал открыть ответный огонь. Вслед за "Микаса", заканчивая разворот, вступали в бой остальные японские корабли отряда. В 13 ч 56 мин заговорили пушки флагмана 2-го отряда крейсера "Йдзумо", а затем и других крейсеров Камимуры.
Эскадры сближались. Японцы, имея преимущество в ходе, стали охватывать голову русской колонны, сконцентрировав огонь, как планировалось Того и ожидалось Рожественским, на флагманских кораблях 1-го и 2-го отрядов. Но неожиданно японскому командующему помог сам... Рожественский. Он совершил ряд ошибочных действий, сыгравших. роковую роль. Торопясь использовать подаренное судьбой неожиданное преимущество, русский адмирал не стал ждать окончания перестроения. Не дойдя до курса левой колонны сажен 10-15, "Суворов" повернул на прежний курс норд-ост 23°, уменьшив ход до 9 уз. Тем самым Рожественский осложнил выход 1-го отряда в голову левой колонны. Мало того, он тотчас же приказал поднять сигнал: "Второму отряду быть в кильватере первого". Подчиняясь приказу, "Ослябя", уменьшив ход, вынужден был описывать координат вправо, чтобы вступить в кильватер "Орлу". Следовавшие за ним броненосцы 2-го отряда снизили скорость и, избегая столкновения, вышли из строя. Корабли 2-го отряда сбились в кучу...
Последний за время сражения сигнал Рожественского: "Бить по головному кораблю противника" самым пагубным образом сказался на действиях эскадры. Само решение русского командующего сосредоточить огонь на флагмане неприятеля было правильным, но он, несмотря на весь свой опыт, не сделал главного - не организовал огонь. Почти одновременно с "Суворовым", выполняя приказ адмирала, вступили в бой остальные русские корабли, а это значит, что эскадра вела огонь без пристрелки. "Миказа" был буквально закрыт огромными, до высоты мостика, столбами воды от разрывов снарядов. Отличить свои попадания от чужих стало просто невозможно. Пришлось перейти к стрельбе по данным дальномеров. Но они быстро испортились и давали неправильные показания. По неизвестным причинам Рожественский не использовал опыт 1-й Тихоокеанской эскадры, комендоры которой применили в сражении 10 августа 1904 г. два эффективных способа: пристрелка залпами и пристрелка по второму и третьему кораблям строя, после чего с соответствующей поправкой открывали огонь по головному. В итоге точного огня не получилось. За все время "поворота Того" его флагман, ставший главной мишенью эскадры, ощутил на себе всего 10 попаданий крупнокалиберных снарядов.
Но Рожественский сделал еще один "подарок" Того. Вследствие его последнего приказа - сосредоточение огня на "Миказа" - были поставлены в выгодные условия остальные японские корабли: длительное время они вообще не обстреливались. Так Того получил все необходимое для победы - максимум своего огня и минимум ответного.
И все-таки у русского командующего все еще оставалась возможность спасти положение: немедленно вывести 1-й отряд из-под сосредоточенного огня японцев. Понимая это, командир "Суворова" капитан 1 ранга Игнациус обратился к Рожественскому:
- Ваше превосходительство! Надо изменить расстояние! Очень уж они пристрелялись - так и жарят!
- Подождите, - ответил командующий, - ведь и мы тоже пристрелялись!
Первой жертвой роковой "палочки над Т" стал "Ослябя", затем наступила очередь "Суворова", и русская эскадра лишилась флагманов, а вместе с ними и управления. Исход сражения стал ясен через полчаса после его начала...
Автор этой статьи не ставил задачу раскрыть все причины, приведшие русский флот к Цусимской трагедии. Она еще требует серьезного исследования на основании большего количества источников и документов. Однако распространенное мнение, будто "исход Цусимского сражения был предрешен", далеко от истины. Субъективный фактор не только отошел на второй план, но его стало почти не видно в воссозданной трудами историков картине драматического исхода эпопеи 2-й Тихоокеанской эскадры. У нее был шанс дойти до Владивостока, но этот шанс оказался упущен и вина целиком лежит на вице-адмирале Рожественском. '
Эй, уважаемый Курнавин, это хорошо живя на курорте рассуждать... Я помню как где-то в конце 60-х гг. с Северного флота в Севастополь присылали на переподготовку моряков и как они к этим командировкам относились. Курсы длились полгода - они не просыхали и местных флотских начальников в упор не видели. Условия их службы там не могли сравниться ни с каким наказанием в Крыму... Вы ходили на судах. Возможно, попадали и на Север, но как там служить 3-4 года на палубе? Какое здоровье нужно иметь? А устойчивость психики? Вы забыли наш подводный флот - именно он основа не только наших морских сил, но и стратегических. И это решение, поддержанное Хрущёвым в своё время, обеспечивает наше стратегическое могущество. Я помню время, когда решался вопрос о строительстве авианасцев и слова Хрущёва о том, что эти утюги, только цели. Согласен с ним анализируя возможности современной ракетной техники и подводного флота. Вспомните ВМВ - чем доставала Германия на морях союзников? А судьба её надводного флота? Другой вопрос - качество плавсостава... С м.т.з., отвратительное. Начиная с организации набора, но Вам, как офицеру, полностью доверяю в оценке, хотя и замечу, что понятие чести на флоте (а там оно имеет особое значение - от ошибки одного зависит судьба всех) начисто забыто и нужен новый Пётр Великий и Святой Нахимов. ИМХО.
Уж лучше Ушаков, во-первых! Во вторых, я не военный моряк. В-третьих, подводный флот не ведет открытые сражения, когда "гром пушек, шипенье снарядов". Подводники побеждают и гибнут, молча, не видя врага. Однако, если вернуться в характеристике старшего морского начальника, Рожественского, можно сказать, что он, будучи адмиралом, имел небогатый опыт корабельной службы, а военного опыта и в помине. Не случайно такие разительные характеристики он получил от современников. Он, разумеется, прекрасный администратор. Он сумел организовать и провести эскадру на другой конец света. Но многие его решения даже у меня вызывают вопросы. 1. Цель похода эскадры состояла в чем? Только ли добраться до базы во Владике? Или навязать морское сражение японцам и разгромить их главные силы в нем? 2. На основании ответов на эти вопросы будет ясна стратегия поведения эскадры. Вернее, какой она должна была быть. Офицеры эскадры еще в Петербурге понимали, что в таком составе, в таком качестве не способны нанести японцам поражение. А после гибели отряда кораблей а Порт-Артуре, угроза гибели эскадры стала реальной. Тогда остается одна задача - прорваться в свои порты и организовать хотя бы охрану водного района. Что же сделал придворный флотоводец? Попер напрямик, не рассредоточившись, а всем табором. 3. Пикуль со свойственной ему аллегоричностью в "Трех возрастах..." пишет о букве Т. Что это означает? Это означает новую на то время тактику ведения морского боя. Когда на неприятеля, следующего в плотной кильватерной колонне, нападают с головы колонны, рассыпавшись по сторонам. То есть создают колоссальное преимущество в узком месте. Примерно так духи лупят наши колонны на Кавказе, поджигают головную машину и конечную. Русские корабли не могли ответить тем же. Лидер вел неравный бой с главными силами японцев, а остальные отбивались через его голову, швыряя снаряды в никуда. У Новикова написано, что корабли были перегружены угольным бункером, что палубы были завалены всяким хламом, который от воздействия шимозы моментально загорался. Что пожарным командам, борясь с огнем приходилось лить столько воды, что крены достигали опасных значений. Как в таких условиях стрелять комендорам? Я не помню на каком броненосце, головная башня в заклиненном состоянии из одного уцелевшего орудия продолжала стрелять уже практически не прицельно, крен был слишком велик. Эх. материться здесь нельзя, а страсть как хочется.
Сообщение отредактировал kurnavin49: 05.06.2012 - 23:36 PM
Кап. III ранга В.Познахирев "Достаточно ли для Цусимы 'Цусимы'?
НЕЛЬЗЯ не обратить внимания на то, что с годами роман А.Новикова-Прибоя все менее и менее удовлетворяет вкусам взыскательного читателя. С сегодняшних позиций особенно отчетливо видно, как искреннее стремление автора романа показать антинародную сущность самодержавного бюрократизма, но основанное на неглубоком анализе объективных условий развития событий привело к искажению действительности.
Не берусь предугадывать общественную реакцию, но возьму на себя смелость сказать, что глубокое, без всякого сомнения, знание А. Новиковым-Прибоем огромного фактического материала и одноплановость романа вступили в противоречие и направили весь пафос произведения не против истинных виновников катастрофы, а против части офицерского состава эскадры, и в первую очередь против ее командующего.
Можно возразить, что Рожественский в романе выведен как обобщенный тип адмирала, что это в конце концов художественное произведение. Все это так. Но тогда было бы разумнее изменить фамилию, как. например, в отношении лиц, выведенных под именами мичмана Воробейчика и лейтенанта Вредного. Но автор не сделал этого, видимо, будучи непоколебимо уверенным в том, что "чудовище", нарисованное им на мостике флагманского корабля, целиком соответствует своему прототипу.
И действительно, в свое время трактовку образа Рожественского как главного виновника Цусимской катастрофы критики считали большим достижением А.Новикова-Прибоя. Сергеев-Ценский даже называл этот образ "монументальным".
Каким видел А. Новиков-Прибой героя своего романа, становится понятно из интервью, данного писателем в 1940 г. корреспонденту газеты "Красный флот": "Через всю книгу провожу я мысль о том, что Рожественский был трусом и бездарным человеком".
Надо отдать "должное" автору "Цусимы". Пронести эту мысль через все произведение оказалось делом нелегким, хотя бы уже потому, что адмирал не был ни тем, ни другим.
В романе автор дает Рожественскому далеко не лестную характеристику. За очень редким исключением, это "сумасшедший бык", "бешеный адмирал", "буйствующий сатрап", "бездарный командующий", "дуролом", "тупоголовый дьявол" и далее в том же духе. И венчает все фраза: "Что Рожественский был умником, все мы знаем".
Убеждать читателя в этом А. Новиков-Прибой начинает с первых же страниц романа. Причину во многом не ясного до сих пор "Гулльского инцидента", происшедшего в ночь на 9 октября 1904 г. на Доггер-Банке, он видит в неспособности командующего управлять эскадрой, в том, что тот, поддавшись панике, навел ее на собственные корабли и совершил еще ряд ошибок. Однако и до революции, и даже в послеоктябрьское время появлялось немало публикаций, довольно аргументированно доказывающих присутствие в ту злополучную ночь на Доггер-Банке японских миноносцев. Часть критиков считали, что А. Новиков-Прибой не располагал этими материалами. Это неправда! Все факты были известны еще при его жизни.
Официальная версия не содержит фактов причастности к этому событию японцев. К большому удовлетворению английского правительства и... русского. Ибо истина могла вовлечь Россию в новый очаг международной напряженности, на этот раз на Западе. Высказанное позже предположение, что русское правительство в тот период потребовало от своих свидетелей "придержать язык за зубами", выглядит достаточно правдоподобным.
Автор "Цусимы" отрицает всякую возможность присутствия на Доггер-Банке японских миноносцев. Это его право. Он не считает нужным даже ознакомить нас с результатами работы международной следственной комиссии, состоявшей из представителей Великобритании, Франции, США, Австро-Венгрии и России, которая так и не сумела за два месяца своей деятельности установить, какие же цели атаковали русские корабли.
Обвиняя Рожественского в том, что последний оставил расстрелянных им рыбаков без помощи, автору все же не следовало бы игнорировать мнение комиссии по этому вопросу: "После обстоятельств, предшествовавших инциденту, и тех, которые его произвели, по окончании стрельбы не было данных предполагать, что опасность, которой избежал эшелон, прекратилась..." 1.
Касаясь разделения эскадры в Танжере на два отряда, один из которых пошел вокруг Африки, а другой Суэцким каналом, А. Новиков-Прибой пишет: "Правильно ли поступил Рожественский, разделив свою эскадру по частям? Наши офицеры высказывались по этому поводу по-разному... Но, по-видимому, никто из них не мог как следует разобраться в соображениях командующего".
Это кажется маловероятным. Но сам автор, который, по его собственным словам, "о Цусимском бое перечитал все, что только было написано русскими и иностранными авторами", обязан был знать, что глубина Суэцкого канала не превышала осадки новых броненосцев, поэтому их пришлось вести вокруг Африки. А направляя устаревшие корабли кратчайшим путем через канал, Рожественский сохранял ресурсы их механизмов и давал возможность произвести более или менее сносный ремонт в портах Средиземноморья, чего были лишены корабли основных сил. Могли ли не понимать этого офицеры?
Описанию стоянки на Мадагаскаре отведена значительная часть романа. В художественном отношении это лучшие страницы его первой книги. И потому остается только сожалеть, что самому важному событию этого периода - решению дальнейшей судьбы эскадры - автор посвящает лишь несколько строк: "Мальчишка" (так Рожественский называл буксирный пароход "Русь".-В. П.) во все время нашей стоянки только тем и занимался, что под полными парами носился в Таматаву. По-видимому, командующий эскадрой усиленно обменивался телеграммами с Петербургом".
Что означает здесь слово "по-видимому"? Ведь А.Новиков-Прибой, рабочая над романом, не мог не ознакомиться с перепиской командующего?
На Мадагаскаре Рожественский получил следующее указание: "...теперь, когда Порт-Артур пал в первая эскадра уничтожена, обязанности второй эскадры увеличились, в она должна всецело восстановить наше положение на море и препятствовать сообщению неприятельской действующей армии со своей страной. Если настоящее положение второй эскадры не позволяет выполнить этой задачи, то лучше отправить на подкрепление все суда, оставшиеся в Балтийском море". 2
Автор "Цусимы" сообщает нам краткое содержание этой телеграммы, совершенно справедливо критикуя ее нелепость, но лишает нас возможности узнать ответ Рожественского:
"1. С имеющимися в настоящее время в моем распоряжении силами не имею надежды восстановить преобладающее положение на море.
2. Посылать на подкрепление отряд, состоящий из устарелых, разрушающихся судов и частию судов плохой постройки, напротив значит только увеличить ответственность эскадры.
3. Моя единственно возможная задача пройти во Владивосток с наилучшими судами и, базируясь на него, действовать на сообщения неприятеля" 3.
Как видно из этой телеграммы, командующий всецело отдавал себе отчет в сложившейся расстановке сил, а отнюдь не рвался в бесперспективную авантюру в погоне за лаврами победителя.
В 1907 г. следственная комиссия по выяснению обстоятельств Цусимского боя, тщательно изучив все материалы, придет к аналогичному выводу: "...с получением известий об уничтожении первой эскадры Тихого океана лица, стоявшие во главе Морского министерства, не доложили государю о действительном соотношении сил противников, исключавшем возможность успеха для нашей эскадры в открытом бою с японским флотом" 4.
Нет никаких сомнений, что Рожественский осознавал это гораздо глубже и лучше других. По его мнению, единственная надежда на прорыв была в скорейшем движении вперед. В то время японские корабли после непрерывной 11-месячной кампании нуждались в ремонте, к которому они смогли поочередно приступить только в ноябре 1904 г. Рожественский с самого начала планировал прибытие эскадры на Дальний Восток в декабре 1904 г. Но выход под предлогом усиления эскадры отложили на целый месяц, а затем ее задержали на Мадагаскаре. "Мальчишка" не напрасно носился в Таматаву. В многочисленных телеграммах командующий настойчиво требовал разрешения на движение вперед не позднее 10 января, указывал, что каждый день задержки стратегически не допустим, пытался убедить, что незначительная прибавка сил не возместит потери драгоценного времени.
Автор "Цусимы" обходит эту переписку молчанием, ибо ее содержание явно противоречит создаваемому им в романе образу бездарного авантюриста.
Рожественскому было категорически предписано ждать небольшой отряд капитана 1 ранга Добротворского, который прибыл на Мадагаскар только 1 февраля. Тут еще возникли недоразумения с германскими угольными транспортами. На то, чтобы их уладить, ушли драгоценные недели. И лишь в первых числах марта корабли оставили наконец берега Мадагаскара. Тем самым был упущен и этот шанс.
Автор "Цусимы" обвиняет Рожественского в перегрузке броненосцев углем. Но он не мог не знать того, что по заключению следственной комиссии новые броненосцы имели "большую строительную перегрузку" при "малом размере угольных ям". Говоря, что командующий упрямо тащил за собой "бесполезные транспорты" и плавмастерскую, он не мог не знать также, что согласно выводу все той же комиссии Владивосток был совершенно "не готов к приему эскадры". Порт, например, не располагал ни одним запасным 305-мм стволом и мог снабдить корабли едва ли половиной боевого комплекта. Не имел доков необходимого размера и мастерских.
Морское министерство и Министерство иностранных дел не поддержали предложения Рожественского овладеть каким-либо островом в Восточно-Китайском море и уже оттуда действовать, сообразуясь с обстановкой. Кстати, впоследствии выяснилось, что подобный шаг японский штаб рассматривал как наиболее вероятный.
Из романа мы узнаем весьма смутно или не узнаем вовсе того, что позднее следственная комиссия признает за далеко не второстепенные причины катастрофы.
Что практика в стрельбе была невозможна из-за недостатка снарядов, которые берегли для боя, да и самих снарядов в распоряжении морского ведомства... просто не было. Промышленность едва справлялась с заказами действующей армии.
Эскадра не имела возможности заниматься тактическими эволюциями из-за опасения серьезных поломок механизмов. Любая из них, требующая привлечения портовых средств, уже не могла быть исправлена, так как ни одно государство не предоставило бы Рожествен- скому даже гвоздя из-за опасения, 'быть обвиненным в нарушении нейтралитета.
Снабжение эскадры было "затрудненным до чрезвычайности", а сам командующий "находился под постоянным давлением местных колониальных властей, Морского министерства и Министерства иностранных дел"; "условия плавания делали невозможной боевую подготовку".
Относительно стоянки кораблей у берегов Вьетнама А. Новиков-Прибой пишет: "Стоянка наша в бухте Камранг, вопреки ожиданиям многих, затянулась. Предполагали, что здесь мы только перегрузим уголь... и пойдем дальше. Но Морское министерство, с которым Рожественский сносился по телеграфу через Сайгон, имело какие-то свои соображения. По-видимому, командующий получил распоряжение ждать эскадру контр-адмирала Небогатова".
Снова "по-видимому". Автор "Цусимы" тщательно избегает ссылок на переписку Рожественского. До революции ее не опубликовали, не желая открыть обществу глаза на действительное положение дел. Остается только сожалеть, что и в наше время переписка А. Новикову-Прибою не. потребовалась.
Из Камранга Рожественский телеграфировал: "По-видимому, японский флот близко, получаем беспроволочные телеграммы, нам непонятные. Если эскадра нужна еще Владивостоку... то необходимо идти немедленно, не ожидая Небогатова. Потеря одной недели была бы трудно поправима... Если же поздно уже высылать эскадру во Владивосток, то необходимо возвратить ее а Россию - без базы она существовать долго не может" 5.
В ответ он получил указание присоединить к эскадре отряд Небогатова и заверения в том, что Владивосток снабжен всем необходимым для действий флота.
Участь 14 тысяч человек была окончательно решена. Подчиняясь приказу "всецело восстановить наше положение на море", адмирал вел эскадру к ее и своему трагическому финалу.
Автор "Цусимы" не считает нужным сообщить читателю обо всех этих "пустяках". Он продолжает накладывать новые штрихи на зловещий образ Рожественского, используя даже эскадренные слухи. Как, например, о якобы имевшем место столкновении адмирала с неким лейтенантом Э. М.
Трудно судить, какой характер в действительности носило это столкновение. Может статься, что его и не было или даже самого лейтенанта Э. М. не существовало в природе. Тем не менее эта сомнительная история дала почему-то А. Новикову-Прибою право задать читателю вопрос: "Не скрывается ли под его (Рожес.твенского.. - В. П.) внешней храбростью душа труса?"
В свое время некоторые русские газеты писали, что Рожественский вешал матросов на эскадре десятками.. Впоследствии они были немало сконфужены тем, что адмирал .за весь поход не утвердил ни одного смертного приговора.
Но, видимо, для придания большей убедительности образу кровожадного царского сатрапа автору "Цусимы" недоставало именно такого штриха. В третьей главе 4-й части романа он пишет -"Того матроса, который подрался с доктором, арестовали, и его, вероятно, казнят" (хотя автор прекрасно анал, что этого не случилось. Во-первых, как участник похода; во-вторых, как исследователь, знакомый хотя бы с этой телеграммой Рожественского: "Если движение эскадры... будет надолго задержано, дисциплина будет расшатана вконец. За самые тяжкие преступления нет наказаний... Смертною казнью команды деморализовались бы окончательно" )6.
Тотальной критике в романе "Цусима" подвергается едва ли не каждый шаг Рожественского после оставления эскадрой бухты Ван-Фонг. .Думается, здесь, нет нужды анализировать действия адмирала. Одни обвинения против командующего при достаточно внимательном изучении отпадают сами собой, другие до сегодняшнего дня вызывают споры ("Знамя", 1988, № 10; "Морской сборник", 1989, № 2.).
Позднее следственная комиссия обратит внимание на один любопытный штрих, который на разные лады неоднократно повторяется в ее заключительном документе: :"Из Камранга Рожественскому не хватило мужества прямо сказать о неготовности эскадры..." По мнению комиссии, "открытое, мужественное слово Рожественского мoглo бы остановить эскадру, предотвратить погром, но слово это сказано не было".
А могло ли "открытое, мужественйое слово Рожественского" остановить погром? Цепь предыдущих событий говорит против этого. В Петербурге были прекрасно осведомлены о том,что "эскадра годится только для демонстрации". Слепая надежда на случай, ложное понимание престижа власти и главным образом существующая политическая система, при которой важнейшие государственные вопросы зависели от произвола отдельных лиц, - все это и побуждало правительство "гнать" эскадру дальше.
Новиков-Прибой пишет:
"Гальванер Голубев мечтал вслух: - Добраться бы до Владивостока, и сговориться бы с армией. Тогда, можно. будет повернуть руль лево на борт и прямым сообщением на Петербург. Жар-ко будет многим. Кто-то вставил:
- Теперь бы повернуть эскадру на шестнадцать румбов.
Голубев возразил:
- Ничего из этого не вышло бы. Армия все свои надежды возлагает на нас. Скажут, подвели мы ее. И народ будет смотреть на нас как на виновников поражения..."
Если подобный вывод автор вложил в уста матроса, мог ли он быть приемлем для вице-адмирала?
Да, Рожественский не нашел в себе мужества предотвратить неизбежную катастрофу и повернуть обратно эскадру; за движением ее следили миллионы людей, убежденных пропагандой в том, что флот, за плечами которого блестящее прошлое, накоНец-то преподаст врагу должный урок.
Поэтому ему и пришлось услышать потом, что он, а не кто иной, является основным виновником поражения России,. что он трус, что под его началом была огромная сила, которой он не сумел распорядиться, что победа была в его руках. Да мало ли что еще пришлось выслушать до конца своих дней опальному адмиралу...
14 мая 1905 г. в 13 часов 49 минут эскадра вступила в бой...
О поведении командующего и его штаба в бою А. Новиков-Прибой пишет: "Только матросы стояли на своих местах... А из командного состава одни присели на корточки, другие опустились на колени. И сам адмирал Рожественский, этот гордый и заносчивый человек, скрываясь от осколков, постепенно сгибался все ниже и ниже. Наконец, перед огнем своего противника он вынужден был стать на колени. Он первый подал такой пример другим".
Автор не указывает источник, откуда им почерпнуты сведения для столь яркого : эпизода. Но, видимо, сознавая его сомнительность, А.Новиков-Прибой помещает э примечании донесение лейтенанта Кржижановского, который "показывает немного по-иному". Ни о каких коленях там, разумеется, нет и речи, но ведь примечание читает далеко не каждый.
Читатель из книги не видит, что Рожественский был тяжелоранен (Прим.- В. П.) уже через 30 минут после начала боя. А. Новиков-Прибой же пишет: "Рожественский имел несколько ранений: под правой лопаткой, в правом бедре, в левой пятке и на лбу. Из всех ран самой серьезной была последняя, но адмирал находился в полном сознании". Трудно не усомниться в том, что человек, из головы которого японские врачи в Сасебо раньше двух месяцев не решались извлечь обломок черепной кости, находился в "полном сознании".
Флотские офицеры, профессионально изучавшие историю, увидели глубокое заблуждение автора "Цусимы", основанное на том, что русская эскадра имела реальные шансы на успех и что не кто иной, как Рожественский, свел эти шансы к нулю.
В своих заблуждениях А. Новиков-Прибой был искренен. Давая в 1934 г. интервью корреспонденту японской газеты, он сказал:
"О достоинствах Того, как стратега и тактика, мне трудно говорить, зная только о его действиях в Цусимском сражении, но о некоторых его ошибках я могу сказать. При встрече с русским флотом, перед самым боем, он начал перестраивать свой флот.., опытный флотоводец никогда этого не сделал бы. Если бы Рожественский воспользовался этим маневром Того, то неизвестно, чем бы закончился бой" (???)
В 1938 г. И. Амурский выступил в газете "Красный флот" с критической статьей "Цусиму" надо переделать". Она касалась главным образом изображения в романе русских артиллеристов. Смысл ответной статьи А. Новикова-Прибоя сводился к следующему: если бы русские артиллеристы стреляли с той эффективностью, которую им приписывает критик, русская эскадра обязательно должна была бы победить (???)
Какое произведение могло бы в некоторой степени дополнить роман "Цусима", заставить читателя думать и составлять о том или ином герое свое личное представление?
Вряд ли есть необходимость писать что-то новое. Сразу же после войны было опубликовано немало воспоминаний участников этого похода. Думается, наибольший интерес среди них может вызвать трилогия Владимира Семенова - "Расплата", "Бой при Цусиме", "Цена крови". Книга эта выдержала не одно издание, была сразу же переведена на английский, немецкий, французский. шведский, итальянский и другие языки. Остается только сожалеть, что последний раз она выходила у нас еще до революции. Правда, А. Новиков-Прибой сделал многое, чтобы представить В. Семенова "приверженцем адмирала", "самым ловким и хитрым офицером", который "из всякого пакостного дела мог выйти сухим как гусь из воды".
Даже здесь автор "Цусимы" не смог обойтись без недомолвок. Взять хотя бы такие слова: "Он (Семенов. - В. II.) пользовался расположением жены одного знаменитого адмирала, у которого служил адъютантом". Отбросим двусмысленный намек. Этим знаменитым адмиралом был не кто иной, как... С. Макаров. Мог ли он держать подле себя плохого офицера? Чрезвычайно сомнительно!
Сам капитан 2 ранга В. Семенов заслуживает того, чтобы сказать о нем хотя бы несколько строк. Он командовал миноносцем в Порт-Артуре. Будучи старшим офицером крейсера "Диана", участвовал 28 июля 1904 г. в бою в Желтом море. После боя "Диана" ушла в Сайгон. Семенов не соблазнился положением интернированного, которое не просто давало право провести беззаботно остаток войны в Сайгоне, но и обязывало его к этому. Покинув крейсер, он тайно пробрался в Россию и поступил на эскадру Рожественского, чтобы принять дальнейшее участие & войне. Если А. Новиков-Прибой считает подобное хитростью, то эта хитрость какого-то особого свойства.
Из романа мы узнаем, что суда над Рожественским потребовало "общественное мнение" и что адмирала "проклинала вся страна". На самом же деле он сам, а не кто иной, требовал суда над собой. В то время почти все считали его жертвой авантюристической политики государства. По Новикову-Прибою адмирал отказался от возвращения на Родину кружным путем через Европу лишь потому, что "убоялся всесветского позора и корреспондентов иностранных газет".
Весьма сомнительно, чтобы этот человек вообще чего-нибудь мог убояться, тем более корреспондентов. В отличие от "инженера Васильева", призвавшего матросов готовиться к боям с самодержавием, но отправившегося в Россию кружным, а следовательно, более долгим путем, Рожественский потребовал своей отправки во Владивосток и совершил далеко не безопасное путешествие по охваченной революционными волнениями Транссибирской магистрали, в окружении "ненавидящего" его народа.
Здесь нельзя не привести несколько выдержек из трилогии Семенова. Как во всяких мемуарах, в них, вероятно, есть элемент приукрашивания, но с действительностью приводимые ниже эпизоды вряд ли расходятся. Слишком много было тому свидетелей, да и Новиков-Прибой не преминул бы указать на обратное.
"21 ноября (1905 г. - В. П.) ...В 2 ч. 30 м. дня депутация из трех человек. Справляются о здоровье адмирала... Просят... если можно, не подойдет ли "сам" к окну, потому что "народ, прослышавши, собрался". Доложил адмиралу, и он, как был - в тужурке, вышел на площадку вагона. Старший из депутатов (артиллерист, унтер-офицер) стал было говорить речь, что "в таких годах, себя не пожалев, кровь свою пролил, а потому они... всякое пожелание... и дай бог"... но тут окончательно спутался, а кругом закричали: "ура!" - и все полезли вперед. Воспользовавшись мгновением затишья, адмирал крикнул: "Спасибо вам на добром слове! Это - ваш выборный?" и, наклонившись к солдату... обнял его и поцеловал... Рев поднялся в толпе... Поезд медленно тронулся, а они бежали рядом с ним: гремело "ура"; летели вверх картузы и папахи..."
"24 ноября. Около 1 ч. дня пришли на станцию Мысовая... Явился едущий с нами помощник начальника движения и сообщил, что с 2 ч. дня начинается забастовка. Пойдут только поезда с запасными. "Хотя адмирала, кажется, разрешено пропустить"... Сведения его оказались верными. В 2 ч. 20 м. дня нам подали паровоз. Далеко ли уедем?.. Забастовка - всероссийская... 7 ч. вечера. Помощник начальника движения говорит, что не застряли благодаря присутствию адмирала. Наш поезд объявлен воинским. Все прочие задержаны".
"27 ноября. В 2 ч. дня, на станции Тулун, опять собралась около поезда толпа солдат и рабочих. Прислали депутатов просить, чтобы адмирал хоть в окне им показался. Он... вышел на площадку. Спрашивали его: правда ли, что из России не хотели посылать ему подкреплений? правда ли, что Небогатовский отряд в бою вовсе не участвовал, а держался далеко сзади?.. "Измены не было?" - выкрикнул вдруг чей-то пронзительный голос, и чувствовалось, что для всей толпы этот вопрос самый мучительный... "Не было измены! Сила не взяла, да бог счастья не дал!" - решительно отозвался адмирал и, поклонившись, пошел к себе. Вслед ему неслись сочувственные крики: "Дай бог здоровья! Век прожить! Старик, а кровь проливал!.." Поезд тронулся, сопровождаемый громовым "ура".
"В 12-м часу дня прибыли в Самару... Путейцы на вопрос: "Когда же, приблизительно, доберемся до Москвы?" - только рукой машут. Полная анархия... Вдруг - чудо. Узнали откуда-то, что в поезде адмирал Рожественский... Собрались толпы, устроили овацию. Адмиралу трижды пришлось выходить на площадку и раскланиваться. Путь открыт... Около двух часов дня подходили к какому-то полустанку, имея предупреждение, что здесь стоят целых "два боевых" эшелона... Прибежал начальник поезда, бледный, взволнованный... говорит, что у станции по обе стороны сплошная толпа и лучше остановиться добром... Чуть движемся... Но стрелки стоят правильно - дорога свободна... Неожиданно справа и слева несется "ура"... Более 2000 человек громоздятся по насыпи, спотыкаясь, бегут за поездом, кричат, бросают кверху папахи... Оказывается - самарские эшелоны телеграфировали товарищам, что с экспрессом едет адмирал, а потому впереди нам уже нечего опасаться задержек..."
Было бы неверным думать, что автор этой статьи хочет опорочить популярный роман и его автора. "Цусима" долина остаться "Цусимой". Но сегодня, в пору восстановления исторической справедливости, было бы не лишним вернуть нам забытые имена и произведения. Дать читателю материал для объективного понимания трагических событий тех далеких лет. В противном случае все последующие поколения будут переворачивать последнюю страницу "Цусимы" с непоколебимым убеждением автора, "что Рожественский был умником, все мы знаем".
Думается, было бы далеко не лишним вместо одного из выпусков романа "Цусима" издать у нас наконец-то трилогию В. Семенова. При всех присущих недостатках это произведение помогает лучше понять первопричины поражения.
А Вы не в курсе, что среди наших историков, и профессионалов и дилетантов появился такой тип «ниспровергатель». Адвокатов Рожественского, я ещё могу понять. А Что вообще мог сделать Руднев? «Варяг», конечно был красавцем, но кроме красоты других достоинств у него не было. Американская фирма сдала корабль со множеством недоделок. По контракту он должен был давать 24 узла. (То есть быть одним из самых быстрых крейсеров в мире). А он и 20 узлов давал с превеликим трудом... К тому же нужно было тащить за собою «Корейца». (Можно конечно было его взорвать без боя, но у Вас, г-н Дормидонт, хватило бы отваги взять на себя такую ответственность? Относительно себя - не уверен!) Навстречу врагу русские шли по фарватеру. Особо не поманеврируешь. Что японцы стреляли вдогонку сомневаюсь. А не взрывать «Варяга» Руднева просили капитаны иностранных кораблей, чтобы не повредить взрывом эти корабли. Не верю и в то что из 1105 снарядов все полетели «в никуда». Что-нибудь да попало.
No comments!
Крейсер "Варяг" поставил мировой рекорд скорости для этого класса кораблей, "Корейца не надо было "тащить", мог спокойно уйти во Владивосток. Когда у Битти погибло два "белых слона" и несколько тысяч человек за несколько минут Ютландской битвы, он философски заметил " Что-то неладное сегодня с нашими кораблями" ( по памяти). После "трех попаданий", "Варяг" отступал со скоростью намного большей, чем плыл гордо на битву. А люди всегда во что-нибудь да хотят верить, похоже просто даже не доплыли черепашим шагом до дальности действия своих орудий. PS Выдергивать фразы или слова из контекста, это такое хобби?
Сообщение отредактировал Дормидонт: 06.06.2012 - 07:46 AM
