Российский лингвист и этнограф, доктор исторических наук. Государственная премия СССР (1977). Дешифровал письменность древних майя и протоиндийское письмо, внёс большой вклад в изучение теории и истории письма, в вопросы теории дешифровки исторических систем письма и их этносемиотического анализа, в разработку общих проблем семиотики и теории коллектива, в исследование древних, в первую очередь американских цивилизаций. Основатель российской школы майянистики.
Биография Бабушка по отцу Кнорозова - первая народная артистка Армении, выступавшая под артистическим псевдонимом Мари Забель. Дед был русским. Юрий Валентинович родился под Харьковом в семье русских интеллигентов, что подчеркивал особо. В школе его пытались исключить за "плохое поведение", неуспеваемость по некоторым предметам и, главное, за своевольный нрав. Неординарность Юрия раздражала многих уже тогда. В 17 лет (1940 г.) Кнорозов, уехав с Украины, поступил в Московский Государственный Университет на исторический факультет, где увлёкся историей древних цивилизаций Востока, этнографией и лингвистикой. Специализируясь на кафедре этнографии, он питал особый интерес к шаманским практикам. В 1943 он оказался на фронте, где воевал в частях связи и (согласно записи в военном билете) встретил победу под Москвой телефонистом 158-го артиллерийского полка резерва ставки главнокомандующего. Известно, что Кнорозов не участвовал во взятии Берлина, но, тем не менее, согласно возникшей позже официальной(!) версии, именно из Берлина в качестве военного трофея привез две исключительно важные книги, якобы спасенные им из пламени горящей библиотеки. В последние годы, когда советская идеологическая машина была разрушена, Юрий Валентинович пытался избавиться от "дурацкой и нелепой", как он сам говорил, легенды и по-новому представить те далекие события - книги лежали в ящиках подготовленной для эвакуации немецкой библиотеки и оттуда были взяты советскими офицерами. Однако многое продолжает оставаться неясным: во-первых, как, в конце концов, эти книги попали к Кнорозову? А во-вторых, зачем офицеру-связисту понадобились такие издания, как "Сообщение о делах в Юкатане" францисканского монаха XVI века Диего де Ланды и "Кодексы майя" в гватемальской публикации братьев Вильякорта? Индейцами-майя он тогда не занимался. Осенью 1945 года он вернулся в университет на кафедру этнографии, где углубился в египтологию и синологию. Особо интересовался древними системами письма, в частности восточными иероглификами, а также средневековой японской и арабской литературой. Занялся проблемой дешифровки иероглифического письма древних майя по совету своего научного руководителя, известного этнографа проф. С.А. Токарева. После войны Кнорозов поступил на работу в московское отделение Института этнографии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая; участвовал в работе Хорезмской экспедиции (в Средней Азии занялся изучением проблемы взаимодействия кочевого мира - "варварской периферии" - и городской цивилизации). Однажды Кнорозову попалась на глаза статья немецкого исследователя Пауля Шелльхаса под названием "Дешифровка письма майя - неразрешимая проблема". Эта публикация круто изменила его научные планы. "Как это неразрешимая проблема? То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим!" Бросившись в море майянистики, он столкнулся с резким ухудшением отношения к нему со стороны завкафедрой профессора С.П. Толстова. Да так, что тот отказался даже дать Кнорозову формальную рекомендацию в аспирантуру. К счастью, здесь же, на кафедре этнографии, работал профессор Токарев, с удовольствием поддержавший опального дипломника. Тем не менее, по словам Кнорозова, новый руководитель "абсолютно не верил в успех дешифровки письма майя, поскольку, следуя американцам, считал, что письмо не является фонетическим". Пользуясь своим влиянием и связями в научном мире, Токарев устроил ученика младшим научным сотрудником в институт этнографии АН СССР/РАН (Кунсткамере) - сначала в секторе народов Америки, позже в качестве главы группы этнической семиотики. Поселился Кнорозов в самом музее - в длинной, как пенал, комнате. От пола до потолка комната была забита книгами, по стенам висели прорисовки иероглифов майя. Из мебели - только письменный стол и солдатская койка. Рассказывают, что уже тогда под столом стояла батарея бутылок. Беда, которая преследовала ученого всю жизнь... Первую статью с предварительными результатами дешифровки иероглифики майя ("Древняя письменность Центральной Америки") Кнорозов опубликовал в 1952 в возрасте 30 лет. За перевод труда Диего де Ланды "Сообщение о делах в Юкатане" и комментарий к нему (опубликованы в 1955) Кнорозов получил докторскую степень (минуя предыдущую). В то утро 29 марта 1955 года он шел на защиту кандидатской и не знал, чем все закончится, допуская даже обвинение в ревизионизме марксизма и арест. Дело в том, что Ф. Энгельс утверждал, будто в доколумбовой Америке государства отсутствовали. Согласно той же догме, фонетическое письмо могло существовать только при возникновении классовых государственных образований. Заявление же о наличии у идейцев-майя фонетического письма автоматически опровергало сразу два положения "основоположника". Защита проходила в Москве и уже на следующий день превратилась в легенду. Выступление 33-летнего Юрия Кнорозова на ученом совете длилось ровно три с половиной минуты, а результатом стало присвоение звания не кандидата, а доктора исторических наук, чего в гуманитарных науках практически не случается. С этого момента история дешифровки древних систем письма стала вписываться между двумя именами: Шампольона (знаменитый французский египтолог, разработавший основные принципы дешифровки древнеегипетского иероглифического письма) и Кнорозова. В 1956 г. на волне международного признания исследователя "выпустили" на Международный конгресс американистов в Копенгагене. С тех пор вплоть до 1990 г. он уже никуда не выезжал, даже не подозревая о приходивших на его имя многочисленных приглашениях. При этом Юрий Валентинович горько шутил о "бесконечных комиссиях по вывозу его в Мексику, все члены которых там уже побывали". Зарубежные ученые некоторое время недоумевали по поводу отказа коллеги от контактов, но, быстро разобравшись в тонкостях советских нравов, сами потянулись в Ленинград, С особой гордостью Кнорозов рассказывал о том, как в разгар "холодной войны" американская школа признала предложенный им принцип дешифровки. Но он и не подозревал, какую бурю ненависти вызвал его успех у главы американской школы майянистики Эрика Томпсона! И "холодная война" тут была абсолютно ни при чем. Томпсон, узнав о результатах работы молодого советского ученого, сразу же понял, "за кем осталась победа", и мысль об этом оказалась для него невыносимой. В своем послании майянисту Майклу Ко, полном злого сарказма, он назвал американских коллег "ведьмами, летающими верхом на диких нотах по полночному небу по приказу Юрия", и убеждал, что дешифровка Кнорозова несостоятельна. Заканчивал свое послание Томпсон следующими словами: "Хорошо, Майк, ты доживешь до 2000 года. Вложи это послание к Введению в "Иероглифическое письмо майя" и рассуди потом, был ли я прав..." Майкл Ко сохранил письмо и в первый день 2000 года, перечитав его, заявил: "Томпсон был не прав. Прав оказался Кнорозов, и теперь мы все, занимающиеся майя, являемся кнорозовистами". В начале 60-х Кнорозову предложили участвовать в составлении первой компьютерной программы для машинной обработки текстов майя. Группа программистов из Новосибирска собралась странная. Забрав все материалы Кнорозова, они попытались создать некую, как это теперь бы назвали, базу данных по знакам рукописей. При этом постоянно намекали на свое сотрудничество с военными ведомствами и заявляли, что занимаются "теорией дешифровки". Через некоторое время "компьютерщики" объявили о том, что у них разработана теория машинной дешифровки, и издали в 4 томах под своим именем данные Кнорозова. Издание подписали на языке майя и преподнесли Хрущеву. С точки зрения специалистов, объявленная "машинная дешифровка" была полной глупостью и никакого впечатления на специалистов не произвела. Тем более что в 1963 г. вышла великолепная монография Кнорозова "Письменность индейцев-майя". Однако это нелепое недоразумение поставило для малосведущей публики под сомнение подлинные результаты дешифровки. Только после публикации в 1975 г. перевода рукописей майя пришло признание: Кнорозову присудили Государственную премию СССР. В стране майя великому дешифровщику удалось побывать лишь в 1990 году, когда он был приглашен президентом страны Винисио Сересо Аревало. Приглашение совпало с размораживанием дипломатических отношений с Гватемалой. Кнорозову устроили посещение главных достопримечательностей страны, вручили Большую золотую медаль президента Гватемалы. Поднявшись в одиночку на пирамиду Тикаля, он долго молча стоял там... Не обошлось без обычных для него неожиданностей: террористы, устроив за нашей машиной демонстративную слежку, обещали взорвать делегацию. Юрий Валентинович был доволен. Судьба подарила ему уже почти под конец жизни удивительную возможность пожить в тропической сельве у Карибского моря, рядом с любимыми им индейцами-майя. Ученики работали над подготовкой к печати его монографии, а Кнорозов наслаждался тропической природой, национальной мексиканской кухней, наблюдал по вечерам за невиданными звездами. Сидя рядом с президентом Мексики на концерте Паваротти в Чичен-Ице, он с улыбкой говорил, что великий певец значительно уступает юкатанскому хору, исполнявшему Кантату о Кукулькане. Его слова "У итальянца - техника, а у юкатанцев - душа" повторялись многими в Мексике... Гения не стало 30 марта 1999 г. Его смерть и похороны по абсурдности напоминали кончину Паганини. Кнорозов умер в одиночестве в коридоре одной из городских больниц, где после инсульта у него развилась пневмония. Дирекция Кунсткамеры решила не предоставлять зал музея для прощания с ним, и множество людей собралось в тесном больничном морге, где рядом было выставлено еще несколько гробов. Кнорозов очень любил Невскую лавру, но похоронили его на новом кладбище вдали от города. <...> http://mesoamerica.n...u/knorozov.html
С появления статей Кнорозова в 1950 гг. начался новый этап в изучении письменности майя, а с публикации в 1963 и 1975 двух его трудов - "Письменность индейцев майя" и "Иероглифические рукописи майя", самого выдающегося события в майянистике 20 в., - вторая "письменная" эра майя. Иероглифическое письмо - одна из самых отличительных черт культуры майя (единственной в Мезоамерике полностью письменной цивилизации) - была полностью забыта после завоевания государств майя испанцами, истребления жречества и уничтожения книг. Данные о письме майя - список из слоговых знаков письма майя - имелись только в труде Д. де Ланды. Кнорозов, изучив язык майя по словарям и грамматикам 16-18 вв., обратился к "алфавиту Ланды" и к работам Л. де Рони, последователя Ж.Ф. Шампольона и доказал (вопреки убеждению, доминировавшему в 1910-60 гг. в западной науке) аутентичность списка иероглифов майя у Ланды. Кнорозов определил письменность майя как иероглифическую, т. е. морфемно-силлабическую, подобно шумерской, древнеегипетской или минойской, и приложил к ней те же правила дешифровки, что и для других иероглифических систем. В труде 1963, по общему признанию отечественных лингвистов и компаративистов, Кнорозов углубил современную методику дешифровки, предполагающую определенную стандартную процедуру - позиционную статистику знака, которая помогает установить и изучить закономерности употребления знаков в письме и соотнести их с закономерностями языка, на котором написаны тексты (главная методологическая установка Кнорозова), а также провести перекрестные чтения (по Кнорозову, основной критерий правильности дешифровки). Кнорозов органически сочетал этот структурно-дистрибутивный анализ с чисто языковедческими приемами и методами, "комбинаторный" и этимологический подходы к исследованию древних текстов. Он показал, что без глубоких знаний по филологии и истории культуры дешифровка в широком смысле вообще невозможна. Кнорозов выявил сам механизм создания иероглифики. Он изложил основные положения, связанные с процессом дешифровки, опубликовал каталог графем, обосновал фонетическое чтение основных знаков письма майя, правила орфографии и каллиграфии, порядок фонетических переходов, подробно рассмотрел систему письма. Дешифровка дала возможность приступить к серьезным филологическим и семиотическим исследованиям языка и культуры дрених майя, к составлению морфемно-этимологического словаря древнего языка, переводу источников. В 1960-80 Кнорозов ввел в научный оборот важнейшие письменные источники, содержащие богатейший материал по культуре майя: им дешифрованы и переведены не только иероглифические рукописи 12-14 вв. (своего рода энциклопедия, охватывающая все стороны жизни древних майя), но и многие десятки надписей на монументах, поминальных сосудах, статуэтках и др. предметах мелкой пластики, исторические хроники, мифологические, пророческие и ритуальные тексты 16-18 вв. из так называемых "Книг Чилам Балам". Переводы рукописей и надписей на сосудах и монументах снабжены подробными этнолингвистическими комментариями. Опубликованы также работы по истории мезоамериканских цивилизаций и истории Юкатана 10-16 вв., а также перевод нескольких песен 17-18 вв. из сборника "Песнопения из Ц'итбальче" (совместно с Г. Г. Ершовой). Особое внимание Кнорозов уделял религии, мифологии и обрядности. В работах, посвященных дешифровке и исследованию семантики имен богов, их иконографии и функций, реконструкции структуры пантеона, календарной обрядности и космографических представлений у древних майя, ритуал и образы божеств превращены Кнорозовым в инструмент для исследования религии, хозяйственных, политических и исторических традиций майя. Исследуя изменения в религиозных представлениях, к которым привело возникновение городов-государств, этапы сложения иконографических групп, формирования пантеона майя и сложения представлений о верховном божестве, Кнорозов показал, как религиозные концепции создавались и использовались по ходу политической борьбы за власть (например, институт поочередного правления четверки богов рассматривается им как отражение реально существовавшего на стадии формирования государств института смены у власти вождей четырех фратрий: ритуал передачи власти, имена и титулы выделенной впервые Кнорозовым группы богов-распорядителей, следивших за сменой власти у богов, служат для ученого ключом к реконструкции структуры власти в ранних государствах майя). В 1973-95 Кнорозов работал над переводом и интерпретацией надписей и сцен на поминальной керамике и монументальных памятниках. Перевод многих десятков династических, победных, ритуальных, мифологических, поминальных, пророческих, календарных и астрономических текстов на сосудах, статуэтках и монументах (в т. ч. на крышке саркофага в Паленке) дал уникальные сведения о таких сторонах культуры майя, которые раньше совершенно не были известны. Перевод Кнорозовым кольцевых надписей на сосудах - стандартного гимна в честь усопшего, названного Кнорозовым "формулой возрождения", дал ответ на вопрос о назначении парадной керамики: сосуды и статуэтки были атрибутом поминального ритуала. Благодаря переводам получены уникальные сведения о структуре подземного пантеона, титулах и функциях его богов, представлениях о душах, обрядах прорицания под действием наркотиков, ритуалах отправления посланников к богам (человеческих жертвоприношениях), инициационных обрядах, поминальных пирах, новогодних церемониях, первые сведения о храмовом землевладении у майя, о структуре власти, жреческой и военной организации, имена и титулатура правителей и военачальников. В кратких статьях о мезоамериканском календаре, игравшем огромную роль в создании и существовании всех цивилизаций региона, Кнорозов дал широкую панораму истории календарных реформ в Мезоамерике; календарная обрядность впервые превращена им в источник для реконструкции структуры власти и истории борьбы за власть в ранних государствах. P.S. Позже, объясняя свой успех в дешифровке, Ю. Кнорозов очень серьезно рассказывал: "Когда мне было не больше пяти лет, братья стукнули меня по лбу крокетным шаром... Зрение восстановили, хотя и с трудом. Видимо, это и была своего рода "колдовская травма". Могу дать рекомендацию: будущих дешифровщиков бить по башке, только неясно, как. Можно для эксперимента взять контрольную группу, - а если кто концы отдаст, тому так и надо!", - заканчивая рассказ, он улыбался. О проблемах мезоамериканских цивилизаций
Кнорозов выдвинул принципиально новые идеи в отношении узловых проблем мезоамериканской истории. В работах о генезисе письменности и календаря, этногенетических процессах в древней Америке, этногенезе майя, проблемах становления и истории мезоамериканских цивилизаций высказался по одной из самых спорных проблем в мезоамериканистике - ольмекской. Доказывал (опираясь на серьезную документальную базу) генетическое родство ольмеков и майя; государства ольмеков считал главным источником культурных заимствований для майя. Считал цивилизацию ольмеков творцом основных культурных завоеваний Мезоамерики, главных культурных моделей, которым следовали позднейшие цивилизации региона: земледельческого календаря и связанной с ним обрядности, циклического летоисчисления, связанного со сменой правления в городах, хронологии и исторической традиции, иконографического канона, структуры пантеона, иероглифической письменности (ее как священное письмо литературы и культа заимствовали майя). Все работы Кнорозова отличает не только глубокое знание разнохарактерных источников, привлечение всей совокупности данных по культуре майя и другим культурам древнего мира, но и синтетическое осмысление данных разных дисциплин о генезисе искусства и религии, происхождении и разделении языков, заселении Америки, возникновении древних цивилизаций, эволюции письма и календаря, календарной обрядности и религии. Его работы - весомый вклад в изучения обрядности, культа и мифологии, социально-политических институтов, военной организации, хозяйства и быта населения древних цивилизаций Мезоамерики. Применение методов дешифровки Кнорозова для других систем письменности
Позже методика дешифровки и семиотического анализа графических систем Кнорозова была с большим успехом применена ученым и его последователями в работах 1950-80-х гг. над дешифровкой текстов острова Пасхи (1956 - определение кохау ронго ронго как иероглифического письма и создание основ для его дешифровки; идеи и расшифровки Кнорозова - в работах И. К. Федоровой 1963, 1986 и др.) и протоиндийского письма. Система дешифровки и семиотического анализа древних графических систем, разработанная Кнорозовым, - важный методологический ключ для чтения и интерпретации надписей и иконографических памятников не только майя, но любой традиционной культуры. В последние двадцать лет появилось немало работ, основанных на методике Кнорозова. За свой вклад в развитие науки Ю.Кнорозов награждён высшим орденом Мексиканской республики. P.S. Научное наследие Ю.В. Кнорозова бережно хранят в Москве. В столичном Российском Государственном Гуманитарном Университете при помощи мексиканского посольства еще при жизни великого ученого был создан Центр мезоамериканских исследований, который теперь носит его имя.
Благодарю Вас, уважаемый Послух, за эту публикацию - для меня она была очень информативной. Много читал и слышал, но вот так сжато и ёмко - впервые. Ещё раз - бдагодарю.
В Петербурге хотят увековечить память советского и российского историка, который изобрел метод дешифровки древних систем письма и первым сумел расшифровать письменность майя. Речь идет об ученом Юрии Кнорозове. Для этого журналист Алексей Пивоваров, автор документальных фильмов об этнографисте, собрал инициативную группу и предложил установить мемориальную табличку к 100-летию со дня рождения ученого.
«Руководство Кунсткамеры готово установить доску при входе в музей, в очень людном месте. При таком размещении есть хороший шанс успеть к столетнему юбилею Кнорозова, который будет отмечаться в ноябре», — уточнил журналист в своем Telegram-канале.
Президент Фонда возрождения архитектурного облика русских городов Дмитрий Лагутин уже подготовил проект таблички. Она представляет собой бронзовый бюст Кнорозова с кошкой и «рассыпанными» по всей доске иероглифами.
Юрий Кнорозов сделал то, что не удавалось его коллегам всего мира
Он сумел расшифровать письменность древнего народа майя, над загадкой которого бились ученые более двухсот лет. В результате Кнорозов стал национальным героем стран Латинской Америки. В Мексике ему установлено целых два памятника, он удостоен высшей награды президента этой страны, в Гватемале его чуть ли не обожествляют. Однако в своей стране его заслуги долгое время по достоинству не ценили.
В СССР он долгое время был «невыездным», а о мемориальной доске на здании Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая (ныне Музей антропологии и этнографии РАН), где он работал с 1953 года и до конца жизни, заговорили только сейчас в связи с его юбилеем. Хотя современники сравнивали научный подвиг Кнорозова с полетом Юрия Гагарина в космос и открытием ДНК.
Однако сегодня в Петербурге его 100-летний юбилей отмечают широко. В читальном зале библиотеки Музея антропологии и этнографии РАН состоялась научная конференция «Проблемы этнической семиотики. К 100-летию со дня рождения Ю. В. Кнорозова». Там же прошла презентация эскиза мемориальной доски Кнорозову, которую планируется разместить на фасаде музейного корпуса МАЭ РАН в Таможенном переулке, и презентация книги «Ю. В. Кнорозов. Избранные труды», второе, дополненное, издание которой вышло к 100-летию со дня рождения выдающегося ученого. А в экспозиции музея «Латинская Америка» прошла церемония спецгашения выпущенной в его честь почтовой марки.
Родился будущий ученый в поселке под Харьковом 19 ноября 1922 года. В детстве великолепно играл на скрипке, писал стихи и проявлял большие способности к рисованию, изображал предметы с фотографической точностью.
Окончил 7 классов железнодорожной школы, а потом рабфак. По воспоминаниям друзей, в юности Кнорозов получил сильный удар по голове крокетным шаром. В результате получил сотрясение мозга, чудом удалось сохранить зрение. В шутку он потом говорил, что его лингвистические способности – результат этой травмы, а потому будущих дешифровальщиков древних письменностей следует «лупить по башке» – дело только в правильном методе». А в одном из написанных в юности стихотворений он сам предсказал свою судьбу:
Наш жребий – жить! Судьба, завидуй!
Опять нам бедствия готовь.
Венком для нас обоих свиты
Свобода, радость и любовь…
В 1940 году Кнорозов поступил на исторический факультет Московского университета, где первоначально специализировался на египтологии. Почти всю стипендию тратил на книги, а потом у всех одалживал на еду, питаясь хлебом и водой. Но тут грянула война. Кнорозов был признан невоеннообязанным по состоянию здоровья, и в сентябре 1941 года его направили в Черниговскую область на строительство оборонительных сооружений.
При контрнаступлении немцев на Харьков Кнорозов с матерью успел эвакуироваться в Воронежскую область. Он вновь был признан негодным к военной службе из-за крайней степени дистрофии. Осенью 1943 года Кнорозов оформил перевод на истфак Московского государственного университета и продолжил учёбу на втором курсе этого вуза, на кафедре этнографии.
В университете Кнорозов смог реализовать своё увлечение историей Древнего Востока, этнографией и лингвистикой. В марте 1944 года был призван в армию. Служил в школе младших специалистов-ремонтников автомобильных частей. Победу встретил телефонистом 158-го артиллерийского полка Резерва Верховного Главнокомандования, под Москвой. Награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Кнорозов не участвовал во взятии Берлина, но, тем не менее, согласно возникшей позже легенде, именно из Берлина в качестве военного трофея он якобы привёз две исключительно важные для его профессии книги («Сообщение о делах в Юкатане» Диего де Ланда в публикации Брассёр де Бурбура и «Кодексы майя»), якобы спасенные из пламени горящей библиотеки. Сам Кнорозов называл эту легенду «дурацкой» и утверждал, что книги лежали в ящиках подготовленной для эвакуации немецкой библиотеки в Берлине и оттуда были взяты советскими офицерами.
В октябре 1945 года Кнорозов был демобилизован и вернулся в университет на кафедру этнографии. Работая затем в московском отделении Института этнографии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Кнорозов провёл несколько месяцев в Узбекской и Туркменской ССР.
Ему на глаза попалась статья немецкого исследователя Пауля Шелльхаса под названием «Дешифровка письма майя – неразрешимая проблема». «Как это неразрешимая проблема? То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим», – решил Кнорозов и посвятил свою жизнь ее решению.
Цивилизация народа майя, который жил на территории нынешней Мексики, – одна из самых загадочных цивилизаций, существовавших на планете. Высокий уровень развития медицины, науки, архитектуры поражает умы наших современников. За полторы тысячи лет до открытия Колумбом Американского материка народ майя уже использовал свою иероглифическую письменность, изобрел систему календарей, первыми использовал в математике понятие нуля, а система счета во многом превосходила ту, которую использовали их современники в Древнем Риме и Древней Греции. Древние индейцы обладали удивительными для той эпохи сведениями о космосе. Ученые до сих пор не могут понять то, каким образом племена майя получали столь точные знания в астрономии задолго до изобретения телескопа.
Обнаруженные учеными артефакты ставят новые вопросы, ответы на которые пока не найдены. В X веке эта цивилизация стала угасать и о причинах этого ученые спорят до сих пор. Долгое время загадкой был и язык майя. За ее решение и взялся советский ученый Юрий Кнорозов.
Однако сделать это было непросто. Кнорозову сообщили, что он не может претендовать на аспирантуру в Москве, поскольку он и его родственники оказались на оккупированной территории. Во времена СССР такая строка в анкете сломала немало судеб. Юрий Валентинович переехал в Ленинград и стал сотрудником Музея этнографии народов СССР, где занимался, по собственным словам, «черновой музейной работой без претензий». Параллельно велась работа по дешифровке письменности майя.
Молодой ученый составил каталог иероглифов майя и, после упорной работы, к 1952 году смог установить фонетическое чтение некоторых из них. Когда он стал защищать на эту тему диссертацию на соискание степени кандидата исторических наук, то его доклад длился всего три минуты и 30-летнему соискателю единогласно присудили сразу степень доктора исторических наук.
Как говорили, перед защитой Кнорозов всерьез опасался ареста. У Маркса было сказано, что у древних майя «государства не было», а ученый утверждал противоположное. Так что его вполне можно было заподозрить в «ревизии марксизма», что в те времена было страшным преступлением. Однако крамолы, то ли не заметили, то ли никто попросту не донес.
Работа Кнорозова стала научной и культурной сенсацией в Советском Союзе. Очень быстро о дешифровке узнали и за рубежом. В США, где изучением письменности майя занимались несколько сот ученых, все были в шоке.
На Западе не понимали, как это человек, ни разу не видевший воочию предмет своего исследования, смог создать такой блестящий труд. А знаменитый американский археолог Майкл Ко, признавая поражение, заявил: «Прав оказался Кнорозов и теперь мы все, занимающиеся майя, являемся кнорозовистами».
Но во времена СССР Кнорозов из-за злополучной строки в анкете долго считался «невыездным». На приглашения из-за границы, зная, что его все равно не выпустят, дипломатично отвечал: «Я – кабинетный ученый. Чтобы работать с текстами, нет необходимости лазать по пирамидам».
Тем не менее за полный перевод иероглифических рукописей майя Кнорозов был удостоен Государственной премии СССР. А в Южной Америке ученому удалось побывать только, когда Советский Союз стал рушиться. В 1990 году, когда Кнорозову было уже 68 лет, его пригласил лично президент Гватемалы и вручил Большую Золотую медаль. В Мексике он был награжден орденом Ацтекского орла, который вручается иностранцам за исключительные заслуги перед государством. Уже перед самой смертью Кнорозов получил почетную награду из США.
До поездки в Мексику ученый заявлял, что все археологические места он прекрасно знает по публикациям. Однако, добравшись до вершины пирамиды, Кнорозов долго стоял в одиночестве и курил одну сигарету за другой. Начиная с 1995 года, он уже неоднократно бывал в Мексике, посетил самые заветные места майя. Под конец жизни судьба подарила ему возможность пожить на побережье в тропической сельве у Карибского моря вместе с индейцами майя и в двух шагах от древних пирамид.
Как вспоминают современники, с детства у гениального ученого был упрямый, неуживчивый характер, его даже хотели исключить из школы за плохое поведение. Но он обладал феноменальной памятью и мог цитировать целые страницы из книг.
В Ленинграде Юрию Валентиновичу предоставили комнату в служебном помещении неподалёку от музея. Жил он в ней, как аскет. В комнате были письменный стол и койка, заправленная простым солдатским одеялом, а на стенах висели иероглифы майя. Еще в 1949 году Кнорозов ходил в той же шинели и гимнастёрке, в которых демобилизовался. Соседом ученого на рабочем месте стал только что защитивший кандидатскую диссертацию Лев Гумилёв, с которым они быстро сошлись. Кнорозов бывал и в Фонтанном доме, где Гумилёв жил вместе с матерью – Анной Ахматовой. Анна Андреевна даже подарила молодому учёному зимнюю шапку.
Круг научных интересов Кнорозова был широк – от дешифровки древних систем письма, лингвистики и семиотики, до заселения Америки, археоастрономии, шаманизма, эволюции мозга и теории коллектива. По воспоминанием его знакомых, с виду он казался суровым и угрюмым, но к нему всегда и везде тянулись и дети, и животные. А сам он особенно любил кошек, которых считал животными «священными и неприкосновенными».
Самой знаменитой представительницей этого рода у него была голубоглазая сиамская кошка Ася (Аспид), у которой был котенок по имени Толстый Кыс. Асю Кнорозов вполне «серьезно» представлял в качестве соавтора своей теоретической статьи, посвященной проблеме возникновения сигнализации и речи, и возмущался тем, что редактор, готовивший статью к публикации, убрал из заглавия кошачье имя. Портрет Толстого Кыса, сумевшего поймать на окне голубя, всегда занимал самое почетное место на его письменном столе.
На знаменитой фотографии ученый изображен со своей обожаемой Асей на руках. Любителям животных хорошо знаком тот факт, что со временем домашние питомцы становятся похожими на своих хозяев, но на этом фото, как с удивлением отметил один из биографов Кнорозова, «мы видим прямо-таки невероятное сходство! Будто глядит на нас не человек с кошкой на руках, а единая, цельная сущность, часть которой воплощена в человеке, а часть – в кошке».
Ася была соавтором Юрия Валентиновича отнюдь не фигурально: наблюдая за тем, как кошка общается со своими котятами, он проверял на практике свои предположения по теории сигнализации. И не только кошка становилась похожей на своего хозяина, или скорее, друга, но и он – на нее.
Друзья ученого часто подмечали, что Юрий Валентинович, порой сам не отдавая себе в том отчета, начинал вести себя по-кошачьи. Людей, которые были ему неприятны, он обходил стороной, старался не разговаривать и даже не смотреть на них. А в разговорах с друзьями внезапно мог выразить свои эмоции через мяуканье разных оттенков или, к примеру, самое настоящее кошачье шипение. Он считал, что это позволяет более экспрессивно выразить отношение к собеседнику. Людей, мало знакомых с ученым, такой стиль общения порой ставил в тупик, но настоящие друзья не удивлялись, понимая, что гениям порой дозволяется то, что не подобает простым смертным.
Были у гения дешифровки и другие странности. Известный петербургский ученый и писатель Евгений Водолазкин приводит в своей книге «Кунсткамера в лицах» такие эпизоды из его жизни: «Рутинные вещи его присутствие превращало в незабываемые события. Так, по окончании одной из московских конференций сотрудники Кунсткамеры ехали на Ленинградский вокзал. Добираться решили в такси. Сев в машину, коллеги обнаружили отсутствие Юрия Валентиновича. Поскольку такси он ловил вместе с остальными, все выскочили из машины и бросились его искать. Специалист по культуре майя, еще минуту назад стоявший у такси, словно растворился в воздухе. После тщательных поисков было принято неизбежное решение ехать на вокзал. На вокзале Юрий Валентинович вышел из машины вместе со всеми. Этот путь он проделал в багажнике…
Другая история была связана с нелюбовью Кнорозова к общению с журналистами. Стоит при этом заметить, что интервью у расшифровщика таинственных письмен хотели взять постоянно. Однажды директрисе Кунсткамеры удалось уговорить его дать интервью одной газете. Для встречи с журналисткой Юрию Валентиновичу было предоставлено солидное помещение – кабинет знаменитого этнографа Дмитрия Алексеевича Ольдерогге. Войдя в кабинет первым, Кнорозов закрыл за собой дверь на ключ. Журналистка растерянно улыбалась. Снисходительная к издержкам гениальности, директриса легонько постучала в дверь. Затем сильнее. Юрия Валентиновича попросили открыть дверь и даже слегка пожурили. Попросили хотя бы отозваться, но молчание было им ответом. Когда принесли запасной ключ и отперли дверь, оказалось, что в комнате никого нет. Створка распахнутого окна, как сказали бы романисты прежних лет, обреченно скрипела на ветру. Кабинет Ольдерогге находился в бельэтаже, что, собственно, и определило ход мысли Юрия Валентиновича. Интересно, что вместе с дирекцией в кабинет Ольдерогге вошла милиция. Увидев, как из окна Кунсткамеры выпрыгнул человек, кто-то из прохожих проявил бдительность...».
И потому, наверное, отношение к Кнорозову со стороны начальства при его жизни всегда было прохладное. Умер великий русский ученый, кумир стран Южной Америки, кавалер ордена Ацтекского орла Мексики, Большой золотой медали президента Гватемалы, почётный член Мадридского общества по изучению майя, член Национального географического общества США 31 марта 1999 года в одиночестве на койке в коридоре одной из петербургских больниц. Зал Кунсткамеры, где он работал, для прощания руководство решило не предоставлять, однако тесный больничный морг был переполнен теми, кто пришел попрощаться с гением науки.
Похоронили Юрия Кнорозова на отдаленном Ковалевском кладбище, где памятник на его могиле поставили только через пять лет после смерти. На нем он изображен вместе с любимой кошкой Асей на руках, а рядом высечены расшифрованные им для человечества иероглифы майя.
