←  Российская империя

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Греческий проект Екатерины II

Фотография madlen madlen 25.01 2013

Екатерине хотелось возродить Византийскую державу во главе с Константином. Конечно же ни Франции, ни Англии такая идея не понравилась, во французской прессе начались обсуждения, но почему они стали объектом осмеяния? Что высмеивали в этой карикатуре?
Сообщение отредактировал madlen: 25.01.2013 - 17:36 PM
Ответить

Фотография Ученый Ученый 25.01 2013

Екатерине хотелось возродить Византийскую державу во главе с Константином. Конечно же ни Франции, ни Англии такая идея не понравилась, во французской прессе начались обсуждения, но почему они стали объектом осмеяния? Что высмеивали в этой карикатуре?

а где карикатура?
Ответить

Фотография madlen madlen 25.01 2013

а где карикатура?


Изображение
Ответить

Фотография Ученый Ученый 26.01 2013

Чтобы полностью понять смысл карикатуры, нужно прочитать то, что произносят европейские монархи, смотрящие екатерине под юбку. А общий смысл ясен и без этого. Греческий проект означал следующее - 1.Уничтожение турецкой империи 2.Восстановление древнегреческой империи во главе с русским царем из династии Романовых. В сущности это авантюра, потому что европейские монархи не допустили бы такого расширения влияния России. Франция - союзник и покровитель Турции. Поэтому она больше всех и была недовольна. Видимо карикатура, которую Вы поместили была очень известной, потому что есть похожая английская карикатура на Павла 1 - безумный шаг, только там изображен царь насутпающий то ли на Индию, то ли на лондонский Бедлам.
Ответить

Фотография Лета Лета 28.01 2013

Вот еще карикатура на Екатерину:

Изображение

15 марта 1792 г. "Вознесение патриота"

Медведь , стоя на карте Причерноморья, помогает русской императрице в установке бюста Чарльза Фокса (лидера оппозиции в английском парламенте, провалившего план правительства Уильяма Питта начать войну с Россией). Медведь поднимает бюст с помощью веревки, перекинутой через блок, а Екатерина, поднявшись на лестницу, примеряет ему место между ожившими статуями Демосфена и Цицерона. На карте видны надписи: Oczak[ow], The Bog, The Neister, Black Sea (т. е. Очаков, Буг, Днестр, Черное море). За спиной Медведя стоит царский трон, ножка которого также попирает карту. В левой части листа – два ящика с надписью Houghton Collection for Emp [ess] Russia (намек на покупку Екатериной богатейшей коллекции живописи из Хоутон-холла, загородной резиденции сэра Роберта Уолпола)

подробнее здесь:

Моя ссылка
Ответить

Фотография Ученый Ученый 28.01 2013

DSC09454.jpg
очень похожая карикатура на Павла 1. Царь-лунатик попадает в лондонский Бедлам.
http://mikle1.livejo...om/2711185.html
Ответить

Фотография madlen madlen 01.02 2013

DSC09454.jpg
очень похожая карикатура на Павла 1. Царь-лунатик попадает в лондонский Бедлам.
http://mikle1.livejo...om/2711185.html

Ого, так это уже плагиат какой-то
Ответить

Фотография Ученый Ученый 02.02 2013

Ого, так это уже плагиат какой-то

Павел 1 привел британцем в шок своим приказам завоевать Индию силами 20 тыс. донских казаков :D
Ответить

Фотография Цезарь Цезарь 02.06 2013

Между прочим, план Павла 1 был отправлен на согласование в Париж в первому консулу и вернулся с вопросами и уточнениями.

Смысл плана - в совместных действиях русского и французского корпусов: 35 тысяч французской пехоты с артиллерией во главе с одним из лучших французских генералов, Массена (на его кандидатуре настаивал Павел 1), должны были двинуться по Дунаю, через Чёрное море, Таганрог, Царицын, Астрахань. В устье Волги французы должны были соединиться с 35-тысячной русской армией (понятно, не считая того казачьего войска, которое "своим путём" должно идти через Бухару). Объединённый русско-французский корпус затем должен был пересечь на судах Каспийское море и высадится в Астрабаде. Весь путь от Франции до Астрабада рассчитывали пройти за 80 суток. 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 02.06 2013

Наполеон вообще был авантюристом и всю жизнь мечтал о победах на Востоке, русским-то на фиг нужно было в эту аферу путаться? Особенно после швейцарских подвигов, где одна армия попала в плен, а другая потеряла половину численного состава. Кроме как психологической неуравновешенностью Павла 1 это трудно чем-то объяснить. Вопрос о завоевании Индии сводится к тому, были ли русский и французский флоты сильнее британского? Скорее всего нет, ведь все попытки Наполеона померяться с англичанами силами на море, кончались полным разгромом. Один английский политик сказал в парламенте - "Я не утверждаю, что французы не придут к нам, я лишь утверждаю что французы не придут к нам по морю". :P

Ответить

Фотография Цезарь Цезарь 02.06 2013

Павловский министр иностранных дел граф Ростопчин, предложил  в 1800 году  план будущего устройства европейских дел. Основная идея: Россия и Франция объединяются и вершат все европейские и азиатские дела. Перечисляя выгоды от союза с Францией, министр предлагал также раздел Оттоманской империи.

Чтобы ослабить Англию (гипотетически основного борца против возможного русско-французского союза)  нужно было лишить её  главной колонии - Индии.

Путь в Индию естественно выбрали в основном сухопутный. Англия была очень встревожена таким развитием событий. Кончина Павла 1 (не без участия англичан) расстроила все планы.

Ответить

Фотография Ученый Ученый 03.06 2013

Англия действительно была встревожена и участвовала в заговоре против Павла. Но насколько реально было снабжать русские войска в Индии по сухопутному пути? и во что бы это обошлось? Война с Англией была губительна для и без того слабых русских финансов, на Британию приходилась чуть ли не половина российского экспорта. Франция же не покупала ничего, зато ввозила по разорительным ценам предметы роскоши. Александр 1 пошел на разрыв с Англией только после двух проигранных войн, да и то втихаря продолжал с ней торговать.

Ответить

Фотография Цезарь Цезарь 03.06 2013

Мне кажется, что Павел 1 и Растопчин понимали  опасность потери английского рынка для России. По всей видимости (поскольку Россия и Франция в своём военном союзе собирались вершить европейские и азиатские дела) предусматривались какие-то другие рынки сбыта для российских товаров. Какие-то "коврижки" Россия собиралась получить, иначе зачем огород городить? Зачем тогда такой союз нужен? Видимо хотели другим странам, что-то силком навязать в своих интересах.

Финансы скорее всего нужно было добыть грабежом. Наполеон обобрал же Италию перед египетским походом. 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 03.06 2013

Грабеж дело хорошее, только вот Италия гораздо ближе к Франции, чем Индия к России. 

Ответить

Фотография Лета Лета 07.06 2013

Наполеон вообще был авантюристом и всю жизнь мечтал о победах на Востоке, русским-то на фиг нужно было в эту аферу путаться?

Конечно же план похода на Индию был полностью провальным. Любая компания для русской и французской армий на столь далеких рубежах из-за трудностей в снабжении в те времена была обречена на неудачу. Об этом свидетельствуют египетский и московский походы Наполеона. Что уж говорить об Индии?...

Ответить

Фотография Цезарь Цезарь 07.06 2013

Главный удар через Астрабад мог дополнится движением русских через Среднюю Азию и французов из Египта. Операционное направление было правильно выбрано. Этот путь был кратчайшим и наиболее удобным. По этому пути в древности прошли фаланги А.Македонского, а в 40-х годах 18 века конница Надир-шаха. Надо иметь ввиду, что были приняты меры к заключению союза с Персией. Кроме того в начале 1801 года окончательно оформляется Присоединение Грузии к Российской  империи, что обогащало российские возможности в Передней и Центральной Азии. С технической стороны такой дальний поход русско-французских войск был возможен.

Но с политической точки зрения, его нельзя было назвать удачным. Такой поход не вызвал бы одобрения в российском обществе, да и вообще с Англией лучше было торговать , а не воевать.

 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 08.06 2013

Теоретически это конечно возможно, но в реальности Кавказ покорили только в 1860х гг, Среднюю Азию в 1870х гг, кавказская война шла 40 лет и поглощала огромные ресурсы. На этом фоне покорение Индии кажется не очень убедительным.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 21.11 2017

ГРЕЧЕСКИЙ ПРОЕКТ ЕКАТЕРИНЫ II

 

В 1778‒1779 гг. императрица окунулась в центральноевропейские дела: разразилась ссора между “старым Фрицем” и Иосифом II в связи с дележом баварского наследства. После смерти курфюрста Максимилиана III его зять Иосиф II потребовал себе от преемника более трети баварской территории. Подобного усиления Австрии и перекоса баланса сил в “Священной Римской империи германской нации” Фридрих стерпеть не мог. Он выступил под благовидным предлогом ‒ защиты того, что именовалось “германской конституцией” (иными словами, решений Вестфальского конгресса 1648 г., разбившего страну на сотни независимых кусков и кусочков). Король, видимо, забыл, что смолоду только то и делал, что оную конституцию нарушал, развязав три войны и поживившись за счет соседей. Практически он вел дело к тому, чтобы уменьшить габсбургские притязания и обеспечить себе территориальную компенсацию. {106} Фридрих заручился поддержкой саксонского курфюрста и в июле 1779 г. начал военные операции.

 

Война вошла в историю под именем “картофельной”. Прусское воинство, вторгшееся в Чехию, мыкалось в непролазной осенней грязи, снабжение разладилось, солдаты перешли на подножный корм и мёрли от дизентерии. Ничего похожего на стремительные атаки Семилетней войны!

 

Обе стороны пригласили Россию и Францию выступить посредниками при улаживании ссоры. Князь Н.В. Репнин, назначенный выполнить высокую миссию от петербургского двора, по пути в Тёшен (место конференции) заехал в Бреславль (Вроцлав) к Фридриху. Он увидел маленького сморщенного старичка, прикованного к креслу жестоким приступом подагры, закутанного в одеяло, поверх которого лежали изуродованные ревматизмом руки. На победоносного военачальника старичок не смахивал. Репнин отличался решительностью на поле боя и жесткостью за столом переговоров. Королю он не приглянулся, генерал, по его словам, прибыл “диктовать Германии законы по поручению своего двора”. Но дело свое Николай Васильевич знал и вместе с французским уполномоченным уговорил драчунов пойти на компромисс. Иосиф II удовлетворился приобретением округа Инн, Пруссии обещали графства Аншпах и Байрейт после прекращения рода их правителей, что ожидалось. Тёшенский акт подтвердил “слово в слово” Вестфальский мирный договор 1648 г., обрекший Германскую империю на бессилие под флагом независимости всех ее членов, даже самых крошечных. Россия и Франция взяли на себя роль арбитров в европейских делах. Екатерина заняла первенствующее положение в ареопаге монархов. В Европе ее сочли ро́вней французскому королю, традиционно занимавшему первое место в монархической табели о рангах1.

 

Тогда же внимание российской дипломатии впервые обратилось за океан, и не по собственной инициативе. Екатерина не проявляла ни малейшего желания ввязываться в крупномасштабный конфликт во имя сохранения за британской короной ее владений в Америке. Когда же дело дошло до “созрелой кризисы” (выражение посла в Лондоне А.И. Мусина-Пушкина) и стали проявляться явные признаки мятежа, британскому поверенному в делах в Петербурге Р. Гэннингу было предписано, как бы “невзначай”, затронуть вопрос о посылке за океан на два года целого российского корпуса (20 тыс. солдат) с выплатой по 7 фунтов стерлингов (35 рублей) за каждого ‒ англичане не скупились.

 

Императрица пыталась отделаться привычными любезностями, выразила пожелание “скорейшего окончания несогласий с американцами”, тогда никакие войска не потребуются. Сент-Джеймсский кабинет продолжал нажим. Пришлось дать отказ. Н.И. Панин от близких людей не скрывал возмущения: Джон Буль воображает, будто “гинеи достанут ему всегда союзников”, и не сознает, что {107} “знатные державы” нельзя ставить на одну доску “с мелкими германскими князьями, обыкшими кровь подданных своих ставить в цену и продавать за наличные деньги”2. Американцы высоко оценили оказанную им услугу: “Мы немало обрадовались узнать из достоверного источника, что просьбы и предложения Великобритании русской императрице отвергнуты с презрением”, ‒ писал Джордж Вашингтон3. На прежде безоблачные англо-русские отношения набежала тень.

 

Взаимное отчуждение двух правительств возросло с опубликованием Екатериной принципов вооруженного нейтралитета на море (февраль 1782 г.) Поводом послужил захват британским флотом, блокировавшим побережье восставших колоний, торговых судов нейтральных стран, включая российские. Корабли и их грузы подвергались конфискации, все это смахивало на разбой. Изданная императрицей декларация провозглашала право нейтральных государств торговать с воюющими всеми товарами, за исключением оружия и боеприпасов. Этот документ лег в основу кодификации международного морского права, к нему присоединились Дания, Голландия, Пруссия, Австрия, Португалия и Королевство обеих Сицилий, образовавшие Лигу вооруженного нейтралитета. Соединенные Штаты Америки и воевавшие на их стороне Франция и Испания признали его принципы. А между лондонским и петербургским дворами пробежала черная кошка, что нашло отражение и на далеких Балканах в годы четвертой по счету в XVIII столетии войны с Турцией.

 

* * *

 

Екатерина ‒ на вершине славы и власти. Триумфальный мир заключен, козни венского двора развеяны, супостат Людовик XV скончался от оспы, его внук и наследник ищет сближения. Императрица ‒ арбитр в Европе. После подавления пугачевского восстания дворянство сплотилось вокруг “казанской помещицы”, робкая вельможная оппозиция во главе с Никитой Ивановичем Паниным, сторонником ограничения абсолютистских порядков и предоставления знати некоторых властных прерогатив, замолкла.

 

Сказанное выше не значит, что российская дипломатия перенесла все свое внимание на Запад и даже на проблемы глобальные и предала забвению Юг. Высокая Порта не желала смириться с потерей Крыма, вокруг контроля над ханством, обретшим статус самостоятельности, завязалась схватка двух держав. Обе опирались на своих ставленников из рода Гиреев ‒ Шагина (Россия) и Девлета (Турция). Самодержавию пришлось поддерживать своего кандидата силой штыков. В августе 1778 г. у берегов Крыма появилась турецкая эскадра. Войсками, расположенными на полуострове, командовал тогда Суворов. Он воспротивился высадке турок на землю, сославшись на сведения о появлении в Малой Азии чумы и потребовав сорокадневного карантина. Османскому адмиралу пришлось {108} повернуть назад. Лишь в марте 1779 г. удалось добиться подписания “изъяснительной” Айналы-Кавакской конвенции, в которой подтверждались все условия “без повреждения” Кючук-Кайнарджийского мира. Султан признал Шагин-Гирея ханом Крыма.

 

1780 год принес Екатерине приятный сюрприз: в союзники к ней запросился не кто иной, как император “Священной Римской империи германской нации” Иосиф II, ее прежний непримиримый антагонист. Печальный опыт с баварским наследством убедил его: на западе путь к расширению для Габсбургов закрыт, оставалось юго-восточное направление. Но и здесь после Кючук-Кайнарджийского мира стало очевидно: прорыва России на Балканы остановить невозможно, рассматривать регион как сферу исключительного австрийского влияния беспредметно. Значит, надо войти с Екатериной в долю.

 

В 1780 г. скончалась Мария Терезия. Добродетельная дама недолюбливала Екатерину с ее чередой фаворитов и не допускала чрезмерного сближения с петербургским двором. После ее смерти сын обрел свободу маневра и решился на переориентацию всей восточной политики.

 

В том же году царица совершила вояж в Могилев. Там ее поджидал “граф Фалькенштейн” ‒ Иосиф путешествовал инкогнито. Из Могилева любознательный граф проследовал в Петербург, и в ходе бесед с государыней были заложены основы союза двух государств.

 

Впрочем, само это состояние не было новинкой в отношениях между двумя странами: начиная с 1726 г. Россия вплоть до 1762 г. почти перманентно числилась австрийским союзником. Итог оказался разочаровывающим: Вена с отнюдь не похвальным постоянством стремилась использовать российскую армию, а заодно и дипломатию в своих интересах, особенно в годы Семилетней войны. “И Франция, и Австрия готовы были использовать в полной мере военные ресурсы России ради достижения собственных целей, ‒ констатировал американский историк Р. Бейн, ‒ и крайне сдержанно относились к возможной награде для своего лояльного и усердного союзника”4. После войны Екатерина выразилась твердо и решительно: “Время всем покажет, что мы ни за кем хвостом не тащимся”. Н.И. Панин говорил вежливее, но по существу то же самое: “Мы затверделому в делах австрийскому самовластию и воле следовать не будем…”5 Руль внешней политики был повернут в сторону сотрудничества с Пруссией.

 

Союз 1782 г. совершенно не означал “возвращения на круги своя”, роли сторон переменились. Иосиф II выступал просителем и ведомым, Екатерина ‒ ведущей. Акт был учинен в форме обмена письмами идентичного содержания между монархами (послания датированы маем 1781 г.). Венценосцы поклялись не жалеть усилий для поддержания мира в Европе; если же (от чего Боже упаси) один из них подвергнется нападению, другой окажет помощь корпусом {109} в 10 тыс. человек пехоты и 2 тыс. кавалеристов. Обязательства отпадали, если бы Россия подверглась агрессии в Азии, а Австрия ‒ в Италии. Важнейшее положение договоренности заключалось в ее секретной статье: Иосиф за себя и своих преемников признал Кючук-Кайнарджийский мир и “Изъяснительную конвенцию” 1779 г. В случае нарушения их Портой он обязывался в трехмесячный срок объявить ей войну и выставить на поле боя силы, равные российским6.

 

Подписание договора совпало с двадцатилетием царствования Екатерины: новый триумф одержан! Волны лести подступали к подножью трона, и императрица с удовольствием в них погружалась. Все ей удавалось, голова слегка кружилась. В этой атмосфере упоения успехами родился загадочный “Греческий проект”.

 

Можно, конечно, проследить его предысторию, упомянуть, что черновик сочинил Александр Андреевич Безбородко7. И все же не случайно на свет Божий проект появился в виде личного письма Екатерины Алексеевны Иосифу II 10(21) сентября 1782 г. именно в условиях союза двух христианских государств, объединенная мощь которых представлялась неодолимой.

 

Начиналось послание с пространного изложения претензий к Высокой Порте: та чинит препятствия проходу российских кораблей через Босфор и Дарданеллы, подстрекает крымских татар к восстанию, нарушает автономные права Дунайских княжеств. Затем следовало заверение в своем традиционном миролюбии: “Я не добиваюсь ничего, выходящего за рамки, установленные договорами”. Однако на всякий случай ей и Иосифу благоразумно заранее позаботиться насчет возможности войны и подписать “секретную конвенцию о вероятных приобретениях, которых мы должны домогаться у нарушителя мира” (т.е. Высокой Порты). Императрица с оптимизмом взирала на международную ситуацию: Дания ‒ верный союзник, Швеция выступить не посмеет, престарелый Фридрих Прусский учтет опыт “картофельной войны” и не решится бросить вызов России и Австрии, Англия и Франция воюют друг с другом, им не до далекой Юго-Восточной Европы, так что ничто и никто союзникам не помешает.

 

Далее Екатерина, заверив адресата в своем “безграничном доверии”, нарисовала мрачную картину развала Османской империи: центральная власть ослабела, местные правители, аяны своевольничают, бандиты грабят города и села, не разбираясь, где живут христиане, а где мусульмане; некогда грозные янычары переродились и думают о своих доходах от ремесла и торговли, и все, кто может, занимаются казнокрадством8.

 

Самое время, полагала Екатерина Алексеевна, создать между тремя державами ‒ Российской, Австрийской и Османской ‒ некий барьер в виде государства, от них независимого в составе Молдавии, Валахии и Бессарабии. Отдавая дань моде на все античное, {110} государыня предлагала назвать его Дакией, по имени некогда существовавшего племенного союза гето-даков, предков румын. Во главе создаваемой державы следует поставить монарха-христианина, на верность которого можно положиться. Дакия никогда не должна объединяться ни с Австрией, ни с Россией; последняя на Дакию не зарится, ее притязания ограничиваются крепостью Очаков на Днепровском лимане и полосой земли между реками Буг и Днестр.

 

Далее следовало главное: если, с помощью Божьей, удастся избавить Европу от врага имени христианского (т.е. изгнать турок в Азию), “в.и.в. не откажется помочь мне в восстановлении древней Греческой монархии на развалинах павшего варварского правления, ныне здесь господствующего, при взятии мною на себя обязательства поддерживать независимость этой восстановленной монархии от моей”. Засим излагалось сокровенное: она хотела бы возвести на престол в Константинополе своего второго внука Константина при условии, что он никогда не посягнет на российский престол. Со своей стороны цесаревич Павел Петрович и великий князь Александр дадут клятву не претендовать на греческий трон9.

 

Письмо от 10(21) сентября 1782 г. заголовка не имело, но его не случайно нарекли “Греческим проектом” ‒ возрождение Греции представляло его сердцевину. Европа грезила Древней Элладой, ее культурой, достижениями философской мысли, ее поэзией и драматургией, изучала опыт Афинской демократии. Эллинофильство вошло составной частью в идеологию Просвещения. Видные представители многочисленной греческой диаспоры обращались к императрице с призывами к освобождению от гнета османов, и свои внешнеполитические замыслы Екатерина облекала в греческие одежды. Второму внуку она дала небывалое у династии Романовых имя Константин, которое носили одиннадцать византийских императоров. Младенец еще пребывал в пеленках, а одописец В. Петров приветствовал его в тяжеловесных виршах: “Гроза и ужас чалмоносцев, / Великий Константин рожден!” Дитя выкормила кормилица-гречанка, он выучил греческий язык, его воспитывали как кандидата на престол возрожденной Греции.

 

Адресат, получив послание Екатерины, восторга не выразил. Международный горизонт не представлялся Иосифу столь уж безоблачным, страх перед прусским нашествием его преследовал всю жизнь. Ни преклонные лета Фридриха, ни родство с французской королевой Марией-Антуанеттой не дают ему ни малейших гарантий от осложнения отношений с Францией и Пруссией, полагал он.

 

Но охота пуще неволи. В свете феерических российских успехов вставать на пути Екатерины и сопротивляться проникновению России на Балканы представлялось бессмысленным. Оставалось присоединиться, потребовать себе компенсацию, и тут просвещеннейший из монархов не поскромничал: в письме от 13 ноября (н.ст.) он наметил для себя следующие приобретения: крепость Хотин с {111} окрестностями, Малую Валахию до реки Алута (Олт), Видин, Орсову и Белград. Оттуда он проводил прямую линию до Дринского залива Адриатики, предназначая себе земли до обозначенной границы. Поскольку в их числе оказывались и венецианские владения, он предлагал возместить Республику Св. Марка островом Крит и некоторыми территориями в Греции10.

 

В Петербурге откровения Иосифа встретили прохладно ‒ он посягал и на предполагаемые земли Греческой монархии. Впрочем, каких-либо реальных последствий обмен письмами не имел, никакой конвенции не появилось, сам Иосиф в письме брату Леопольду выражал надежду, что удастся осуществить без войны программу-минимум: образовать Дакию, предоставить России Очаков, а Австрии ‒ Северную Сербию. Леопольд счел и этот замысел предельно опасным: “Нет таких приобретений, которые могли бы возместить ущерб, причиненный европейской войной”11.

 

Нет свидетельств, позволяющих утверждать, что сама Екатерина собиралась дать ход своему замыслу. В переписке с Потемкиным Она рассуждала вполне реалистично: “Политический состав Оттоманской империи разными обстоятельствами еще отдален от конечного разрушения”12. Фельдмаршал полагал естественной границей России Черное море. О.П. Маркова справедливо считает, что рассуждения о разделе Турции были лишены черт реальной политической программы, настолько они не соответствовали существовавшей геостратегической обстановке. Испускать дух Османская империя не собиралась, большинство держав метили ей в лекари, а не в могильщики. Все это делает “Греческий проект” загадочным, и покров таинственности с него не спадает, несмотря на многочисленные обращения историков к нему.

 

Логично предположить, что каскад успехов вскружил голову императрицы: прорыв на Балканы, арбитраж в австро-прусском споре о баварском наследстве, Лига вооруженного нейтралитета, ‒ было от чего вознестись в мечтаниях. Первый монарх Европы, римский цесарь, прицепился к ее внешнеполитической колеснице ‒ почему бы не подумать об изгнании “нечестивых агарян” в Азию?

 

С мыслями, возвышенными, но химерическими, в проекте соседствовали соображения вполне земные: зашли в тупик попытки создать в Крыму лояльный по отношению России режим, Шагин-Гирей оказался зыбкой опорой, против него в 1782 г. восстали два брата. В Петербурге стали задумываться о смене вех в Крымской политике. В декабре самодержица обратилась к Г.А. Потемкину с секретным рескриптом. По ее подсчетам, казна потратила в Крыму без всякого результата 7 млн рублей, были принесены бесчисленные жертвы людьми. Вывод: следует привести ханство в подданство, желательно мирным путем, что и было осуществлено в апреле 1783 г.13 Противодействия со стороны Вены не последовало. Не без влияния обещанных в проекте соблазнов Иосиф II не только смирился с {112} вхождением Крыма в Россию, но и прислал положенные поздравления14. Закинув в Вене сети обещаний, царица подорвала там позиции противников раздела Турции во главе с канцлером В.А. Кауницем, который, по ее словам, “ужом и жабою вертится и прыгает”, противодействуя ей.

 

В советской историографии проект долгие годы считался символом агрессивного экспансионизма самодержавия: «Царизм разрабатывал планы широких захватов на Дунае и на Балканах, выражением которых явился известный “Греческий проект”»15. В западной литературе он и поныне представляется символом необузданной российской тяги к захватам. На самом деле собственные претензии Екатерины ограничивались Очаковом и полосой земли до реки Днестр.

 

Однозначной оценке проект не поддается. Многими своими чертами он тяготел к прошлому и был навеян воспоминаниями о величии Византии. Екатерина предоставляла Иосифу карт-бланш в приобретении балканских территорий (во всяком случае, гласно не возражала против его разыгравшегося аппетита). Греческие увлечения в проекте доминировали в ущерб идее славянской взаимности, в нем отсутствовавшей, императрица как бы забыла обращения к ней южных славян. Этим проект отличается в худшую сторону от программной грамоты Петра I к балканским христианам (8 мая 1711 г.), в которой содержалось важнейшее положение о возрождении их государственности: “позволим под нашею протекциею избрать себе началников от народа своего и подтвердим их права и привилегии”16.

 

Но при всем своем несовершенстве, при явном пренебрежении сложной конфигурацией этнических разграничений на Балканах, при очевидном благоволении к грекам в ущерб славянам документ содержал основополагающие идеи отказа от прямых завоеваний в регионе в пользу создания или возрождения там христианских государств под покровительственной дланью самодержавия. В этом смысле проект послужил отправной точкой комбинации по территориально-государственному переустройству Балкан, которыми богат XIX век.

 

А в присоединенном Крыму, по берегам Ахтиарского залива, самой природой созданного для якорной стоянки, сооружался городок Севастополь. Визжали пилы, стучали топоры, на верфях закладывались корабли Черноморского флота. Осваивалось южное порубежье России. Светлейший князь Потемкин-Таврический, генерал-губернатор Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний, обладал (когда не погружался в меланхолию) кипучей энергией. Край заселялся, вспахивалась тучная черноземная целина, возводились города, обустраивались села. В своих планах светлейший порой удалялся в заоблачные выси. В Екатеринославе собирались открыть университет, театр, музыкальную академию, биржу, дом призрения. Заложили собор ‒ пространнее храма Св. Петра в Риме. Фельдмаршал хвастался: повсюду ‒ стада “руноносного скота”, “хлебопашество год от года усиливается, виноград венгерский дал уже {113} первоплод”, вино делают “лутче прежнего”, “прежде десяти лет шелку будет больше, чем пеньки”17. Много было показного, даже показушного, но много было и дела. А в Петербурге саксонский посланник, и носа не совавший в Новороссию, сочинил легенду о “потемкинских деревнях”, и она прочно, на века, вошла в историческое сознание.

 

В 1787 г. императрица согласилась на просьбу фельдмаршала ‒ посетить южные земли. Знаменитое, почти легендарное путешествие в Крым началось в январе. Кавалькада состояла из 120 саней. В городах государыню встречали колокольным звоном, хлебом-солью, молебнами и балами. По вечерам, когда ранняя мгла окутывала землю, на обочинах дороги пылали костры из целых стволов деревьев. Екатерина захватила с собой послов Великобритании, Франции и Австрии. Английский историк Г. Томсон сочла все предприятие смесью политического тура, увеселительной прогулки и дипломатического конгресса18.

 

В путь, но сепаратно, из Вены, собрался и “граф Фалькенштейн”, он же Иосиф II. Ехал архискромно, в сопровождении одного генерала и двух служителей. Встреча с Екатериной произошла близ Кременчуга. Цесарь пребывал перманентно не в духе. В Венгрии и Австрийских Нидерландах нарастало недовольство его централизаторскими и унификаторскими реформами, жители не желали смириться с ломкой традиционной системы управления. Иосиф писал канцлеру В.А. Кауницу: “Императрица умирает от желания возобновить дело с турками, она не прислушивается ни к каким доводам, самолюбие и везение ослепляют ее в такой степени, что она верит, будто способна в одиночку осуществить все желаемое”19, и не прислушивается к его опасениям насчет позиции Пруссии и Франции. Но римский цесарь был в союзе ведомым. В Херсоне августейшие путешественники проехали под аркой с надписью по-гречески: “Путь в Константинополь”, из окон дворца в Севастополе наблюдали маневры судов под андреевским флагом.

 

Вскоре по возвращении царицы в Петербург последовал неприятный сюрприз. Высокая Порта предъявила ультиматум: вернуть Крым Османской империи и признать недействительным Кючук-Кайнарджийский договор. Посланник Я.И. Булгаков счел излишним отправлять ноту Екатерине и был со всем составом миссии препровожден в Семибашенный замок, скорбное пристанище многих его предшественников. 13(24) августа Порта объявила России войну.

 

Гроза, как всегда, грянула не вовремя. Севастопольская эскадра насчитывала два линейных корабля и два фрегата, у турок ‒ 24 линейных корабля (правда, среди них восемь обветшавших и к плаванию не пригодных). В манифесте императрицы от 7(18) сентября 1787 г. встречается многозначительная фраза: миром 1774 года Россия доказала, “что и в счастливой войне не приобретение, но оборона и спокойствие государства нашим было предметом”20. Ни намека на “Греческий проект”! {114}

 

 

1 Asprey R.B. Frederik the Great: The Magnificent Enigma. N.Y., 1986. P. 617‒623; Aretin K. Das Reich und die europäischen Politik 1763‒1806 // Europa und “wir”. Budapest, 2000. S. 22.

 

2 У шести немецких князей Великобритания заполучила 36 тыс. наемников. См.: История внешней политики России: XVIII век. М., 1998. С. 217; Болховитинов H.H. Россия и война США за независимость. М., 1976. С. 33.

 

3 Болховитинов Н.Н. Указ. соч. С. 33.

 

4 Bain R.N. The Daughter of Peter the Great. Saint Clair Shores, 1969. P. 289.

 

5 Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II. СПб., 1890. С. 45.

 

6 Arneth A. Joseph II und Katharina von Russland: Ihre Briefwechsel. Wien, 1869. S. 72‒88.

 

7 См. раздел: Предыстория Греческого проекта (Г.Л. Арш) // Век Екатерины II. Дела балканские. М., 2000. С. 209‒213.

 

8 Arneth A. Op. cit S. 144, 148, 152.

 

9 Ibid. S. 153, 154.

 

10 Ibid. S. 169‒175.

 

11 Fejtö F. Un Habsburgh révolutionnaire. Joseph II, portrait d’un despot eclarée. P., 1953. P. 251.

 

12 Маркова О.П. О происхождении т.н. Греческого проекта // История СССР. 1958. № 4. С. 58 (то же в сб. ст.: Проблемы методологии и исследования внешней политики России. М., 1986).

 

13 Fisher A. The Russian Annexation of the Crimea. Cambridge, 1971. P. 83.

 

14 Arneth A. Op. cit. P. 202.

 

15 Очерки истории СССР: XVIII век. Вторая половина. М., 1956. С. 323.

 

16 Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 1962. T. XI, ч. 2. С. 227.

 

17 Дружинина Е.И. Северное Причерноморье в 1785‒1806. М., 1960. С. 256‒260; Ключевский В.О. Русская история. М., 1993. Т. 3. С. 480.

 

18 Thompson Н. Catherine the Great. L., 1947. P. 187.

 

19 Брикнер А.Г. История Екатерины II. М., 1991. Т. 2. С. 408.

 

20 Петров А.Н. Вторая турецкая война в царствование императрицы Екатерины II. СПб., 1880. Т. 1. С. 56, 61, 105. {115}

 

Виноградов В.Н. Балканская политика России // Славянские народы Юго-Восточной Европы и Россия в XVIII в. / Отв. ред. И.И. Лещиловская; Ин-т славяноведения. М.: Наука, 2003. С. 106‒115.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 07.01 2018

Стегний П.В. Еще раз о греческом проекте Екатерины II. Новые документы из АВПРИ МИД России // Новая и Новейшая история. 2002. № 4.

http://www.drevlit.r...proekt/text.php

Ответить

Фотография Стефан Стефан 13.10 2018

О ГРЕЧЕСКОМ ПРОЕКТЕ ЕКАТЕРИНЫ II

 

Греческий проект Екатерины II, которым, к сожалению, серьезно почти не занималась историография1, – это благодарная тема для специального большого исследования. В нашем труде мы хотели бы затронуть лишь ограниченный круг вопросов: источники возникновения Греческого проекта, политика российской императрицы по отношению к грекам в связи с проектом, его значение для борьбы за национальное освобождение Греции и русско-греческих связей.

 

Говоря о происхождении Греческого проекта, следует отметить, что он не был каким-то импульсивным шагом Екатерины II: корни его уходят вглубь веков, основываясь на традициях российской внешней политики, на тесных политических, культурных, церковных связях, возникших между православным населением Балкан и Россией в эпоху османского господства. Первую заявку на византийское наследство Русь сделала еще в XV в. в результате женитьбы московского великого князя Ивана III на племяннице последнего византийского императора Константина XI Зое (Софье) Палеолог. {35}

 

В начале XVIII в. Россия вышла на мировую арену в качестве великой державы. Хотя основные планы и действия Петра Великого были сосредоточены на балтийском направлении, у него имелись грандиозные замыслы также на Ближнем Востоке и попытки, хотя и неудачные, привести их в исполнение (вспомним Прутский поход 1711 г.). Об этих планах Петра Екатерина II знала, причем не только из книг и документов, но и от авторитетного свидетеля – сподвижника царя-преобразователя фельдмаршала Б.К. Миниха, победителя турок при Ставучанах. Миних был одним из немногих сановников, до последнего момента сохранявших верность Петру III. Несмотря на это, Екатерина II простила его, приблизила к своему двору и часто беседовала с ним. В один из дней рождения наследника престола Павла Петровича приглашенный во дворец Миних высказал такое пожелание имениннику: «Я желаю, чтобы, когда великий князь достигнет семнадцатилетнего возраста, я бы мог поздравить его генералиссимусом российских войск и проводить в Константинополь, слушать там обедню в храме Св. Софии. Может быть, назовут это химерою… Но я могу на это сказать только то, что Великий Петр с 1695 года, когда в первый раз осаждал Азов, и вплоть до своей кончины не выпускал из вида своего любимого намерения – завоевать Константинополь, изгнать турок и татар и на их месте возстановить христианскую греческую империю»2.

 

Считавшая себя продолжательницей петровских традиций в политике России, императрица с удовольствием слушала сподвижника Петра I – старого воина, скончавшегося впоследствии за год до начала первой русско-турецкой войны ее царствования.

 

С первых лет правления Екатерины II черноморско-балканское направление занимает важнейшее место в ее внешней политике. Стратегической целью императрицы было овладеть побережьем Черного моря, так же как Петр I завоевал для России побережье Балтики. Установление тесных связей с греками – естественными союзниками России в борьбе с Османской империей – рассматривалось как важное средство достижения этой цели.

 

В ноябре 1768 г. началась русско-турецкая война, а в феврале 1770 г. эскадра адмирала Г.А. Спиридова, проделав долгий путь от Кронштадта, подошла к Пелопоннесу. Первое в истории {36} появление русских кораблей у побережья Греции стало толчком к восстанию греческого населения, видевшего в русских солдатах и моряках своих освободителей. Из греческих добровольцев были сформированы под командованием русских офицеров «западный» и «восточный» легионы. Однако вследствие малочисленности и неорганизованности греко-русских отрядов операции сухопутных сил в Пелопоннесе закончились неудачей. Действия русских сил на море были более успешны. В Чесменском бою (26 июня (7 июля) 1770 г.) турецкий флот был разгромлен. Достойный вклад в эту победу внесли и греческие моряки.

 

В ходе первой русско-турецкой войны Екатерина II не ставила целью радикальное решение Восточного вопроса. Цель, к которой она стремилась, была более скромной и вполне реалистичной: обеспечить для России надежный выход к Черному морю. В то же время, чтобы получить поддержку православным населением Балкан военных усилий России, императрица давала понять, что она будет содействовать освобождению балканских народов от османского ига. В царском манифесте от 19 (30) января 1769 г., в частности, говорилось: «Наше удовольствие будет величайшее видеть христианские области из поносного порабощения избавляемые и народы, руководством нашим вступающие в следы своих предков, к чему мы и впредь все средства подавать не отречемся, дозволяя им наше покровительство и милость для сохранения всех тех выгодностей, которые они своим храбрым подвигом в сей нашей войне с вероломным неприятелем одержат»3.

 

Более того, впервые в истории русской политики на Балканах Екатерина II сформулировала план политической организации освобожденных греческих земель. Произошло это в середине 1770 г., когда до Петербурга еще не дошло известие о поражении в Пелопоннесе и ухода оттуда русского флота. Обратимся к малоизвестному документу – рескрипту Екатерины II А.Г. Орлову от 19 (30) июля 1770 г. от главнокомандующего требовали, «чтобы вы, соединяя в свое предводительство разные греческие народы, как можно скорее составили из них нечто видимое и между собою к общему подвигу соединенное, которое бы свету представилось новым и целым корпусом… и составя новый член в республике христианской, всех государей и областей молят и просят, заклиная их ранами и кровью {37} общаго всем Спасителя, дабы они их в сем признали и снабдили, по возможности, всякою помощию и покровительством»4. Желание российской самодержицы сформировать из самих греков, освободившихся от иноземного рабства, некую политическую структуру и апелляция от ее имени к «христианской республике» были связаны с тем, что два католических члена этой «республики» (Австрия и Франция) были настроены враждебно к освобождению Греции.

 

Что же касается весьма туманного высказывания Екатерины II «о составлении из греческих народов чего-то видимого и между собою к общему подвигу соединенного», то довольно ясное толкование ему дал Н.И. Панин в своем письме А.Г. Орлову от 21 июля (1 августа) 1770 г. По его словам, примером для Греции может служить «отложение соединенных Нидерландских провинций от тиранской власти гишпанского дома, да и форма их правления под имянем Голандских генеральных статов соединенных Нидерландов весьма, кажется, быть свойственна по настоящему положению Греции»5. Но к тому времени, когда были написаны эти письма, ход войны в Греции коренным образом изменился, и план Екатерины II по созданию своего рода греческой «Республики соединенных провинций» по образцу Нидерландов стал беспредметным.

 

Но война в греческих морях продолжалась, и российские военачальники по-прежнему призывали греков и других балканских жителей сражаться вместе с Россией за свое освобождение. Так, в воззвании адмирала Г.А. Спиридова от 12 (23) марта 1771 г. к балканским народам заявлялось, что «наступило время последний им, туркам, удар сделать и тем всех христиан освободить из-под ига агарянского». Адмирал призывал «к сему славному делу храбрых всегда в военных делах христианского закона славян, греков, македонцев, албанцев и румелиотов…»6. Призыв этот нашел большой отклик в Греции и других балканских странах. Уже в 1771 г. число добровольцев, сражавшихся вместе с русскими, достигло 4 тыс. Из присоединившихся к {38} русским войскам жителей Балкан было сформировано восемь добровольческих батальонов.

 

Оживившиеся надежды греков на освобождение в результате военного выступления России против Турции нашли отражение и в обращениях видных представителей греческого общества к российской самодержице. Вот что говорил, например, известный греческий ученый и священнослужитель Евгений Булгари, прибывший в Россию в июле 1771 г. по приглашению Екатерины, на данной ему во дворце аудиенции. Обращаясь «ко благочестивой и христолюбивой, богом прославляемой, непобедимой, великой императрице всероссийской» и выражая сожаление, что она не является и греческой императрицей, видный греческий деятель призывал ее оказать помощь в освобождении его родины: «Соверши ты мое благополучие приведением и рода моего в благополучное состояние. Греция после Бога на тебя (Державнейшая Императрица) взирает, тебя молит, к тебе припадает»7.

 

Несколько позднее этот знаменитый ученый и горячий греческий патриот выступил с развернутой программой решения Восточного вопроса, включавшей в себя и освобождение Греции. Она была изложена в его публицистической работе «Размышления о нынешнем критическом состоянии оттоманской державы», опубликованной в 1772 г. на французском языке, вышедшей также на греческом языке, а позднее – и в русском переводе. По представлению Булгари, в ходе шедшей тогда войны с Россией Османская империя оказалась на краю пропасти. В то же время греческий мыслитель не считал крах османского государства неизбежным. Более того, он предупреждал, что если османы усвоят технические достижения европейцев и их военную тактику, то они снова будут представлять грозную опасность для всей Европы. По мнению ученого, военный разгром Османской империи силами России предотвратил бы эту опасность. Он выражал сожаление в связи с тем, что некоторые христианские государства стремятся помешать решительной победе России в войне с Османской империей, оправдывая свои действия необходимостью сохранения европейского равновесия. Между тем, как убежденно доказывал Булгари, для поддержания равновесия в Европе необходимо именно уничтожение Османской империи. Он писал буквально следующее: «Унижение Оттоманской империи предоставило бы, возможно, другим христианским державам бóльшие {39} выгоды, чем России; и в конечном счете произведенный по взаимному согласию раздел турецких провинций в Европе совместно с созданием небольшого независимого Княжества Греческой Нации смог бы содействовать в будущем сохранению действительного европейского равновесия»8.

 

Содержание брошюры Булгари и некоторые обстоятельства, связанные с ее публикацией (брошюра была издана на французском языке без имени автора, который находился в это время в Петербурге и был близок ко двору), дают основание предполагать, что в ней нашли отражение не только взгляды видного греческого патриота. При этом следует отметить, что предложенный Булгари путь национального освобождения Греции – создание небольшого независимого греческого княжества – не тождествен Греческому проекту Екатерины II, предусматривавшему создание Греческой империи.

 

Призывы к радикальному решению Восточного вопроса и освобождению Греции, обращенные к российской императрице, падали на благодатную почву. Екатерина II была видной представительницей просвещенного абсолютизма. Поддерживая в Европе свой образ просвещенной государыни, она состояла в переписке с некоторыми известными просветителями, в том числе с Вольтером. Важным элементом идеологии Просвещения было преклонение перед античностью, особенно перед культурой Древней Греции. Отсюда проистекал филэллинизм видных деятелей европейского Просвещения. В переписке с императрицей Вольтер неоднократно высказывал надежду, что она покончит с турецким господством в Европе и «возродит в Греции Фидиев и Мильтиадов»9. Перспектива осуществить этот грандиозный замысел, на протяжении веков занимавший воображение королей и философов, не могла не льстить тщеславию правительницы России.

 

Русско-турецкая война 1768–1774 гг. не привела к крушению Османской империи, на что многие надеялись. В то же время, по завершившему ее Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, Россия не только получила надежный выход к Черному морю, но и сильные позиции на Балканах и Ближнем Востоке. Статьи договора, трактовавшиеся российской дипломатией {40} расширительно, обеспечили России международно-правовое признание ее покровительства православному населению Османской империи. Возрос авторитет российского государства и самой императрицы среди греков и других балканских народов.

 

Симпатии греков к России усилились в результате того дружественного приема, который получали в этой стране греческие переселенцы. Массовая греческая эмиграция в Россию, начавшаяся после войны 1768–1774 гг., направлялась на земли Северного Причерноморья. Стремясь к быстрейшему заселению и освоению Новороссии, как официально стали называться с конца XVIII в. эти земли, царское правительство предоставляло всем поселявшимся здесь иностранцам значительные льготы и привилегии. Но самые большие льготы, особенно во времена правления Екатерины II, получали греческие эмигранты. Именно в годы ее правления были созданы специальные военные подразделения из греков – участников русско-турецких войн. Тогда же некоторым греческим общинам Новороссии было предоставлено право самоуправления*.

 

Рост могущества России, укрепление ее связей с греческим миром способствовали возникновению замысла петербургского двора разрешить кардинально Восточный вопрос. О своих далеко идущих планах в этом направлении Екатерина II недвусмысленно дала знать в связи с рождением 27 апреля (8 мая) 1779 г. ее внука, названного Константином. На то, что это имя, не встречавшееся прежде среди членов царствующего дома России, но весьма распространенное среди императорских фамилий Византии, было дано не случайно, указывают сопутствовавшие рождению великого князя обстоятельства. По случаю этого события была отчеканена специальная медаль с изображением Софийского собора в Константинополе и Черного моря с сияющей над ним звездой. Кормилицей Константина была гречанка, по желанию бабушки он воспитывался вместе с молодыми греками и изучал греческий язык. При дворе Екатерины II возникла мода на все греческое. Придворные устраивали пышные торжества в греческом духе. Так, на празднестве, устроенного князем Потёмкиным летом 1779 г. в честь рождения внука императрицы, во время ужина хор певцов пел под звуки органа строфы на древнегреческом языке10. {41}

 

Как сообщал в Лондон вскоре после рождения Константина британский посол Гаррис, у российского двора «преобладающей мыслью, затмевающей все остальные, является основание новой империи на востоке, в Афинах или Константинополе…»11.

 

Поэты посвящали стихи новорожденному внуку Екатерины, предсказывая ему великое предназначение. Например, в стихотворении князя Ф.С. Голицына имелись такие строки: «Се Константин восстал! Ликуйте, мудры греки: возобновятся нам прошедши сладки веки. Афины мощною воздвигнет он рукой…». Известный же одописец Василий Петров приветствовал рождение Константина словами: «Гроза и ужас чалмоносцев, великий Константин рожден…»12.

 

Следует заметить, что для русских образованных людей времен Екатерины II имя Константин было символом грядущего освобождения и возрождения Греции с помощью России. Характерно обращение к Екатерине II известного поэта и драматурга А.П. Сумарокова:

 

Поборствует России рок

Возставить имя Константина:

Подвержется тебе восток,

Великая Екатерина!

 

Строки эти были написаны в 1770 г., т.е. за девять лет до рождения великого князя Константина13.

 

В 1786 г. писатель Федор Туманский, обращаясь уже к самому великому князю Константину и вспоминая о византийских императорах, носивших то же имя, предсказывал, что ему предстоит восстановить греческую империю: «Константин основал престол в Царьграде и просветил Восточную империю. Константин потерял град и владычество. Константину предписано в книге судеб восстановить сие царство»14.

 

Но если высокое предназначение Константина как императора будущей Греческой империи было предано широкой огласке, что имело целью вызвать симпатии общественного мнения {42} к Греческому проекту, то дипломатическая подготовка по претворению его в жизнь велась в глубокой тайне. Приступить к соответствующим дипломатическим шагам Екатерину II побуждала сложившаяся международная обстановка.

 

После Кючук-Кайнарджийского мира напряженность в русско-турецких отношениях нарастала. Особую остроту приобрела проблема Крыма, который Россия стремилась аннексировать, а Турция – вернуть под свое господство. Но в целом международная ситуация складывалась для России весьма благоприятно. Англия и Франция вели между собой изнурительную войну. В центре Европы позиции России в результате Тешенского договора 1779 г., предоставившего ей роль гаранта внутригерманских соглашений, были как никогда прочны. Австрия, из сухопутных европейских держав наиболее вовлеченная в балканские дела, стала союзницей России (русско-австрийский союзный договор был заключен в мае 1781 г.).

 

В этих условиях сторонники кардинальных шагов в Восточном вопросе в окружении Екатерины II, к которым относили Г.А. Потемкина и А.А. Безбородко, активизировали свою деятельность. В сентябре 1780 г. А.А. Безбородко, в то время доверенный секретарь Екатерины II, представил ей «Мемориал по делам политическим». В записке рассматривались различные варианты завершения войны с Турцией, которая назревала, и предполагалось, что союзником России в ней будет Австрия. Основное внимание автор уделил предположению, «что упорство Порты, с одной стороны, и успехи – с другой, подали бы способы к совершенному истреблению Турции и к возстановлению древней Греческой империи в пользу младшего великого князя, внука вашего императорскаго величества». Далее Безбородко ставил вопрос о тех территориальных компенсациях, которые следует предоставить другим державам, в первую очередь союзнику России Австрии, для того чтобы получить их согласие на осуществление задуманных грандиозных политических преобразований»15.

 

Записка Безбородко легла в основу предложений, которые Екатерина II изложила в письме австрийскому императору Иосифу II от 10 (21) сентября 1782 г. Она высказывала здесь мнение, что международная обстановка и внутреннее состояние Османской империи позволяют поставить вопрос о полной {43} ликвидации османского господства в Европе. Императрица выражала уверенность, «что в случае, если бы успехи наши в предстоящей войне дали нам возможность освободить Европу от врага Христова имени, выгнав его из Константинополя», император не откажет в своем содействии «для восстановления древней Греческой империи». Эта новая империя, продолжала самодержица, должна быть совершенно независимой от России, а будущий греческий император, ее трехлетний внук Константин, должен будет отречься «навсегда от всяких притязаний на русский престол». Территориально помимо собственно Греции в нее должны были также войти Болгария, Македония и значительная часть Албании. План Екатерины включал в себя и создание независимого буферного государства по названием «Дакия», куда вошли бы Молдавия, Валахия и Бессарабия. Для самой России императрица просила небольших территориальных приращений – Очаков с прилегающей территорией и земли между Бугом и Днестром. За содействие в осуществлении своего проекта Екатерина просила Иосифа лично определить потребные ему приобретения16. Как правило, к указанным предложениям и последовавшим переговорам и сводится обычно в историографии весь Греческий проект Екатерины II. На деле же речь здесь шла лишь о дипломатической подготовке проведения его в жизнь.

 

Иосиф II стал правителем австрийского государства в 1780 г. (до этого он был соправителем своей матери Марии-Терезии). Став самовластным правителем, он произвел определенную переориентацию австрийской внешней политики: усилилось стремление к экспансии в западнобалканском регионе. Поэтому предложения Екатерины II пали на благодатную почву.

 

Глава Габсбургской монархии в ответном письме Екатерине II от 13 ноября 1782 г. назвал ту цену, за которую он был готов участвовать в осуществлении Греческого проекта17. Австрия претендовала на Хотин с округом, значительную часть Сербии с Белградом, Северную Албанию и принадлежавшую Венеции Истрию и Далмацию. За эти венецианские владения Вена собиралась «щедро» компенсировать республику Св. Марка передачей ей Мореи, Кипра, Крита и островов Архипелага. Но этот план компенсации был отвергнут в Петербурге. Как писал {44} А.А. Безбородко в своих замечаниях на предложение Иосифа II, «на таковую замену назначать острова из Архипелага, а и того более еще и полуостров Морею весьма несходно, ибо сие обратилось бы на крайнее стеснение Греческой монархии»18.

 

Обязательным условием своего участия в плане раздела Османской империи Иосиф II считал обезопасить себя со стороны Пруссии и Франции. По его мнению, для привлечения последней к плану раздела Османской империи ей нужно было обещать Египет.

 

Сам Иосиф II предпринял некоторые шаги для того, чтобы получить поддержку планам Екатерины со стороны версальского двора, связанного с ним не только союзными, но и династическими узами, но встретил решительный отказ19. Что же касается Пруссии, то Екатерина считала, что опасаться ее не следует, так как «преклонные годы» Фридриха II удержат его от решительных действий.

 

В 1783 г. Екатерина II прекратила переписку со своим австрийским собратом касательно Греческого проекта. Исследователь О.П. Маркова, считающая, что этому проекту предназначалась лишь служебная роль в дипломатической подготовке присоединения Крыма, утверждает, что после достижения данной цели (апрель 1783 г.) Греческий проект «потерял свое значение с окончанием дипломатической игры, ради которой он был пущен в оборот»20. Однако с этим утверждением нельзя согласиться.

 

Прекращение императрицей дипломатических контактов по Греческому проекту связано с происшедшими к этому времени неблагоприятными для России изменениями в международной обстановке, о чем будет сказано ниже. В то же время, несмотря на присоединение Крыма, подготовка к войне с Турцией (как оборонительной, так и наступательной) продолжалась. Генерал-губернатор Новороссии Г.А. Потёмкин энергично занимался на вновь присоединенных землях Причерноморья строительством верфей, крепостей, арсеналов, прокладкой дорог и подготовкой военных кадров. Особое значение имело начавшееся в Херсоне и в Николаеве строительство военных кораблей и основание в 1783 г. Севастополя, ставшего главной {45} базой российского Черноморского флота21. Создание этого флота имело огромное значение и для обороны новых южных рубежей, и для нанесения удара в случае необходимости по самому центру Османской империи. Екатерина II во время своего путешествия в Крым летом 1787 г. собственными глазами увидела стоявшую на рейде эскадру в составе 3 линейных кораблей, 12 фрегатов, 20 мелких судов, 3 бомбардирских лодок и 2 брандеров22.

 

Говоря о подготовке Екатерины II к новой войне с Турцией, в ходе которой мог быть осуществлен Греческий проект, следует коснуться одного немаловажного обстоятельства. Речь идет о создании широкой сети российских консульств в Греции.

 

Как известно, Россия получила право учреждения консульств в Османской империи по Кючук-Кайнарджийскому договору. Однако к созданию консульств Коллегия иностранных дел приступила практически в 1783–1784 гг., т.е. уже после присоединения Крыма. Почти все консульства были учреждены в южной части Балкан, в городах и на островах Греции, – всего 15 консульств. Впоследствии Россия никогда не имела столь обширной консульской сети в Греции.

 

Российские консулы собирали политическую, экономическую и военную информацию. Опираясь на соответствующие положения Кючук-Кайнарджийского договора, они энергично выступали в защиту райи от притеснений турецких властей. В своих донесениях консулы сообщали о стремлении греков освободиться от османского ига, о надеждах, возлагавшихся ими в этой связи на Россию*.

 

Активность екатерининских консулов в защите греческого населения Османской империи можно отчасти объяснить и тем, что многие из них сами были греками. Среди них имелись и воспитанники основанного в 1775 г. в Петербурге для обучения греческой молодежи Корпуса чужестранных единоверцев. Это было уникальное учебное заведение, являвшееся базой подготовки из греков военных и дипломатических кадров в целях осуществления внешнеполитических планов Екатерины II. Оно просуществовало до 1796 г. и было закрыто после вступления на престол Павла I. {46}

 

В августе 1787 г. по инициативе Турции началась новая русско-турецкая война. Это произошло в весьма непростой для России обстановке. Русских войск в Причерноморье было мало, и они были недостаточно подготовлены к военным действиям. Главнокомандующий генерал-фельдмаршал князь Потёмкин-Таврический не проявил должной энергии и решительности в проведении военных операций. Лишь через полтора года после начала войны им был взят Очаков, являвшийся настоящей занозой с оборонительной системе российского Причерноморья.

 

Еще в канун русско-турецкой войны в неблагоприятную для России сторону изменилась и международная ситуация. Англия и Франция, заключившие в 1783 г. мир, начали активно противодействовать усилению России за счет Турции. На монархическом Олимпе Центральной Европы также произошли неприятные для Екатерины II перемены. Прусский король Фридрих II, не выступавший активно против антиосманских планов императрицы, умер за год до начала военного конфликта между Россией и Турцией. Его же преемник Фридрих Вильгельм II вступил в сформированную Англией антирусскую коалицию и занял угрожающую позицию. На стороне России в войну с Турцией в январе 1788 г. вступила Австрия. Но в феврале 1790 г. скончался Иосиф II, партнер Екатерины II по Греческому проекту. Его преемник Леопольд II в августе 1791 г. заключил сепаратный мир с Турцией. Все большую тревогу всех без исключения европейских монархов вызывала начавшаяся в 1789 г. во Франции революция.

 

В этой обстановке вопрос о международном обеспечении претворения в жизнь Греческого проекта был снят с повестки дня, и в плане его осуществления Екатерина II все больше внимания стала уделять контактам с самими греками. Об этом свидетельствует воззвание российской самодержицы к грекам от 17 (28) февраля 1788 г. Она обращалась к «преосвященным митрополитам, архиепископам, боголюбивым епископам и всему духовенству, благородным и нам любезноверным приматам и прочим начальникам и всем обитателям славных греческих народов» с патетическим призывом: «Нещастные потомки великих героев! Помяните дни древние ваших царств, славу воительности и вашей мудрости, свет проливавшей на всю вселенную. Вольность первым была удовольствием для душ возвышенных ваших предков. Примите от безсмертного их духа добродетель разтерзать узы постыдного рабства, низринуть власть тиранов, яко облаком мрачным вас покрывающую, {47} которая с веками многими не могла еще изтребить в сердцах ваших наследных свойств любить свободу и мужество»23. Строки эти – очевидное свидетельство влияния культа Древней Греции, свойственного эпохе Просвещения, на формирование греческих планов российской императрицы и использование античных реминисценций для их пропаганды среди потомков эллинов.

 

Обращение Екатерины II к грекам с призывом подняться на освободительное восстание было связано с планом новой Архипелагской экспедиции. Но в связи с тем, что в июне 1788 г. началась война со Швецией, готовившийся выход эскадры под командованием адмирала С.К. Грейга в Средиземное море был отменен. Несмотря на это, манифест российской императрицы распространялся в Греции. Если бы греки в этих условиях последовали призыву Екатерины II и поднялись на восстание, то последствия для них могли быть самые печальные. Но на сей раз (можно сказать, что к счастью) сколько-нибудь значительных повстанческих выступлений на греческой земле не произошло. На море же российский офицер грек Ламброс Кацонис организовал добровольческую флотилию, успешно действовавшую на Эгейском море против турок. Под знаменами Кацониса собрались тысячи добровольцев24.

 

В связи с действиями добровольческой флотилии Кацониса в 1788–1792 гг. коснемся вопроса, который до сих пор не затрагивался в историографии: это вопрос об отношении самих греков к Греческому проекту Екатерины II.

 

Здесь следует сказать, что переписка между Екатериной II и Иосифом II касательно Греческого проекта являлась глубокой тайной вплоть до 1869 г., когда ее опубликовал австрийский историк А. Арнет. Но тот факт, что один из внуков Екатерины II был назван Константином и получил эллинское воспитание, грекам был хорошо известен и вызывал у них большие {48} надежды. Многие из воевавших под командованием Кацониса были убеждены, что они сражаются за освобождение Греции и за создание независимого греческого государства, которое возглавит внук российской императрицы Константин.

 

Об этих настроениях знали и призывали власти использовать их некоторые российские дипломаты, поддерживавшие во время войны 1787–1791 гг. тесные связи с греками. Так, бывший российский консул в Смирне (Измир) П. Фериери в записке, представленной в Коллегию иностранных дел в апреле 1790 г., предлагал изготовить специальную медаль для греков, отличившихся в боях против турок. На ней он предлагал изобразить Екатерину II, представляющую грекам своего внука. На оборотной же стороне медали следовало выгравировать следующую надпись на новогреческом языке: «Вот Константин, король эллинов». Фериери считал, что если бы такая медаль была выпущена, то каждый грек стремился бы получить ее и претворить в жизнь надпись на ней25.

 

О своем желании видеть на троне освобожденной Греции ее внука Екатерине II неоднократно сообщали и сами греки. Так, прибывшая в Петербург в декабре 1789 г. греческая делегация, стремившаяся получить поддержку России для подготовки восстания в Греции, в апреле 1790 г. была принята Екатериной II. Во время данной им аудиенции делегаты высказали надежду, что при поддержке России они смогут «избавить потомков афинян и спартанцев от деспотического ига». Делегаты просили императрицу дать грекам в качестве государя великого князя Константина.

 

Екатерина II отнеслась благосклонно к этим пожеланиям. Делегаты были представлены Константину, которому они на греческом языке изложили цель своей миссии. Тот пожелал делегатам, так же на их родном языке, успеха в осуществлении их планов26.

 

Аналогичное обращение к Екатерине II было получено из Греции в 1792 г. После заключения Россией Ясского мирного договора с Турцией Л. Кацонис решил самостоятельно продолжить войну на Средиземном море. Приверженцы его, обосновавшись с оружием у руках в горной области Мани, на юге Пелопоннеса, обратились 19 (30) мая 1792 г. к Екатерине II с письмом, в котором говорилось, что сделали они это «на тот конец, дабы видеть себя {49} освобожденными от недостойного варварского и тиранского ига и иметь на престоле Греции в Великом Константине собственного самовластного Государя и Самодержца»27. Иными словами, Кацонис и его командиры утверждали, что решили продолжить войну с турками ради возведения на греческий трон великого князя Константина, фактически ради осуществления Греческого проекта Екатерины II.

 

Сама императрица, хотя и прекратила дипломатические переговоры относительно Греческого проекта, продолжала думать о его осуществлении. В июне 1788 г., когда вследствие войны со Швецией был отменен поход Балтийского флота на Средиземное море, который был важен для осуществления Греческого проекта, она говорила своему статс-секретарю А.В. Храповицкому: «Греки могут составить Монархию для Константина Павловича; и чего Европе опасаться? Ибо лучше иметь в соседстве Христианскую Державу, нежели варваров; да она и не будет страшна, разделясь на части»28.

 

Имеется еще один интересный документ, подтверждающий неизменную и твердую приверженность Екатерины II Греческому проекту. Речь идет о письменном обращении Н. Пангалоса, одного из ближайших сподвижников Л. Кацониса, к великому князю Константину. Письмо это, не имеющее датировки, относится, по-видимому, к 1791–1792 гг.

 

Представитель греческих добровольцев, которые вели морскую войну против Порты, обращаясь к предполагаемому греческому императору, сообщал об их чаяниях и стремлениях: «Теперь предстоит наиспособнейшее время к истреблению врага православия и мучителя человечества и к возвышению на престол Константина Великаго, тебя кротчайшаго государя нашего; сим все мы дышим, сего надеемся, о сем думаем, и сим предметом утешаются все несчастные потомки просветивших Европу, которые днесь презираемы всеми, несут варварское иго». На обращении имеется помета Екатерины II. Императрица поручала передать автору обращения, «что содержание сего письма есть еще рановременное»29.

 

Эта резолюция говорит о том, что после заключения мира с Турцией в декабре 1791 г. Екатерина II не желала возвращаться в своему Греческому проекту. Но в сокровенных мыслях {50} российской императрицы Греческий проект присутствовал почти до конца ее дней. Характерно, что в ее кратком завещании, относящемся к 1792 г., где она главным образом высказывала пожелания относительно процедуры своих будущих похорон, имеется лишь одна, но весьма многозначительная фраза о ее наиболее крупных политических замыслах: «Мое намерение есть возвести Константина на престол Греческой восточной империи»30. При этом следует иметь в виду, что после завершения второй войны с Турцией центр внешней политики России переместился с восточных дел на европейские и выраженное Екатериной II в ее завещании намерение является скорее наказом ее преемникам, чем конкретной политической целью.

 

Но весьма вероятно, что при изменении международной обстановки Екатерина II была готова вернуться к своим планам относительно решения Восточного вопроса. О серьезности разрушительных замыслов императрицы против Османской империи не раз высказывались и ее внуки Александр I и Николай I. Так, Александр I в личном письме султану Селиму III в 1805 г. утверждал, что, в отличие от образа мыслей, которого придерживалась Екатерина II почти до конца своего царствования, сам он является сторонником нормальных отношений с Турцией. Николай I в 1853 г. во время своих известных бесед с британским послом С.Д. Гамильтоном-Сеймуром по Восточному вопросу заявлял, что в отличие от своей бабки Екатерины II у него нет честолюбивых замыслов, относящихся к Османской империи31.

 

Несколько заключительных замечаний. Большинство историков, писавших о Греческом проекте, сводили его к обмену письмами между Екатериной II и Иосифом II в 1782–1783 гг. На самом же деле это была долговременная программа кардинального решения Восточного вопроса в интересах России с установлением ее преобладающего влияния на Балканах. Программа эта была подкреплена дипломатическими, военными и пропагандистскими акциями, а также некоторыми мерами в области внутренней политики, относящимися, в частности, к колонизации Новороссии. Разумеется, реальность осуществления {51} Греческого проекта была весьма проблематичной, что в ни коей мере не ставит под сомнение реальность его существования и предпринимавшихся для его осуществления усилий.

 

Но в Греческом проекте была и другая сторона – освобождение балканских народов, в первую очередь греков, от многовекового иноземного ига в форме восстановления средневековой Греческой империи. И хотя после Французской революции многие греки восприняли иной, демократический вариант решения проблемы национального освобождения, эта сторона Греческого проекта, созвучная глубоко укорененной в греческом народе надежде на то, что избавление от иноземного рабства принесет ему единоверная Россия, оставила глубокий след в народном сознании.

 

Характерно в этом смысле отношение греков к великому князю Константину. Биография несостоявшегося греческого императора после екатерининских времен была связана со службой в армии, где он занимал видные посты. Он был участником итальянского похода А.В. Суворова, в войне 1812–1813 гг. командовал гвардией, с 1814 г. являлся главнокомандующим польской армией и фактическим наместником Царства Польского. Таким образом, фактически жизненный путь великого князя Константина ничем не отличался от жизненного пути других членов царствующего дома, если не считать его отречения от престола, что создало после смерти Александра I обстановку междуцарствия, которой воспользовались декабристы. Но для греков Константин являлся живым символом освободительной, филэллинской стороны Греческого проекта. Неслучайно, что в течение многих лет после смерти Екатерины II вплоть до завершения Греческой революции 1821–1829 гг. греческие патриоты искали у него покровительства и помощи32. Греческий проект представлял собою не только значительную внешнеполитическую акцию России, но и важную веху в многовековой истории русско-греческих связей. {52}

 

 

1 Назовем последние из известных нам исследований: Маркова О.П. Происхождение так называемого Греческого проекта // История СССР. 1958. № 4; Hösch E. Das sogennante «griechische Projekt» Katharinas II // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. N.F. Wiesbaden, 1964. Bd. 12. H. 4; Ragsdale H. Evaluating the traditions of Russian aggression: Catherine II and the Greek Project // Slavonic and East European Review. L., 1988. Vol. 66. № 1; Стегний П.В. Еще раз о Греческом проекте Екатерины II. Новые документы из АВПРИ МИД России // Новая и Новейшая история. М., 2002. С. 104. Ряд материалов о Греческом проекте опубликован также в сборнике: Век Екатерины II: Россия и Балканы. М., 1998; и в коллективной монографии: Век Екатерины II. Дела балканские. М., 2000. {35}

 

2 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1992. Кн. III. Вып. 7. С. 100. {36}

 

3 Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами в 1769–1774 гг. СПб., 1866. Т. 1. С. 106. {37}

 

4 Рескрипты и письма императрицы Екатерины II на имя графа А.Г. Орлова // Сборник русского исторического общества. СПб., 1867. Т. 1. С. 41–42.

 

5 Переписка графа Н.И. Панина с графом А.Г. Орловым-Чесменским // Русский архив. М., 1890. Кн. 3. С. 229–230.

 

6 Уляницкий В.А. Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII в. М., 1883. С. XCVIII. {38}

 

7 РГАДА. Ф. 18. Д. 249. Л. 14 (служебный перевод с новогреческого). {39}

 

8 Арш Г.Л. Видные греческие деятели о кризисе Османской империи в конце XVIII – начале XIX в. // История. Культура. Этнология: Доклады российских ученых к VII Международному конгрессу по изучению Юго-Восточной Европы. М., 1994. С. 82.

 

9 См.: Вольтер и Екатерина II. СПб., 1882. С. 66, 193, 201, 207. {40}

 

* Подробнее см. «Греческие колонии Новороссии и их роль в национальном освобождении Греции».

 

10 Брикнер А.Г. Потёмкин. СПб., 1891. С. 47. {41}

 

11 Маркова О.П. Указ. соч. С. 68.

 

12 Там же. С. 70.

 

13 См.: Библиотека Академии наук. Отдел редких книг, XVIII в. Библиотека Куника.

 

14 Коковцев М.Г. Описание Архипелага и Варварийского берега. СПб., 1786. Посвящение Ф. Туманского, издателя книги, великому князю Константину. {42}

 

15 Григорович Н. Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с событиями его времени. СПб., 1879. Т. 1. С. 385. {43}

 

16 Переписка Екатерины Великой с германским императором Иосифом II // Русский архив. М., 1880. Кн. 1. С. 281–291.

 

17 Там же. С. 296–300. {44}

 

18 Стегний П.В. Указ. соч. С. 116. Возражение на передачу Венеции каких-либо греческих территорий Екатерина II включила в свое письмо Иосифу II от 4 (15) января 1783 г. См.: Переписка… С. 305.

 

19 Маркова О.П. Указ. соч. С. 62.

 

20 Там же. С. 72. {45}

 

21 Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 62–63.

 

22 Там же. С. 96.

 

* Подробнее см. очерк «Греция после Кючук-Кайнсерджийского мира по донесениям российских консулов». {46}

 

23 АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 468. 1821 г. Д. 11342. Л. 73. Публикацию греческого текста воззвания см.: Πρωτοψάλτης Ἐ. Ἡ ἐπαναστατική κίνησις τῶν Ἑλλήνων κατὰ τὸν δεύτερον ἐπὶ Αἰκατερίνης Β΄ Ρωσοτουρκικόν πόλεμον (1787–1792). Αθήνα, 1959. Σ. 111–113.

 

24 Подробно см.: Пряхин Ю.Д. Ламброс Кацонис: личность, жизнь и деятельность, документы архивов. СПб., 2011; Арш Г.Л. Российская флотилия Ламброса Кацониса на Средиземном море: попытка освобождения Греции (1788–1792) // В «интерьере» Балкан: Юбилейный сборник в честь И.С. Достян. М., 2010. {48}

 

25 История Балкан: Век восемнадцатый. М., 2004. С. 458.

 

26 Арш Г.Л. Этеристское движение в России. М., 1970. С. 86–87. {49}

 

27 Арш Г.Л. Российская флотилия… С. 132.

 

28 Памятные записки А.В. Храповицкого. М., 1862. С. 66.

 

29 Русский архив. М., 1864. № 7–8. С. 978. {50}

 

30 Записки императрицы Екатерины Второй. М., 1989. С. 720.

 

31 См.: Станиславская А.М. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья (1798–1807). М., 1962. С. 55; Виноградов В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны. М., 1985. С. 242. {51}

 

32 См., например: Шпаро О.Б. Освобождение Греции и Россия. М., 1965. С. 186; Арш Г.Л. Этеристское движение в России. М., 1970. С. 341. {52}

 

Арш Г.Л. Россия и борьба Греции за освобождение: от Екатерины II до Николая I. Очерки. М.: Индрик, 2013. С. 35–52.

Ответить