"Последние два десятилетия XII в. отмечены резким обострением классовой и политической борьбы, в которую оказались вовлечены все силы византийского общества. «Кажется, будто божественной волей было решено, чтобы вместе с императором Мануилом Комнином умерло все здоровое в царстве ромеев и чтобы с заходом этого солнца все мы были погружены в непроглядную тьму», – пишет встревоженный событиями современник11.
Мануил Комнин умер 24 сентября 1180 г. Во главе правительства стали вдова покойного императора Мария, дочь антиохийского князя Раймунда, и ее фаворит, племянник Мануила протосеваст Алексей Комнин. Номинальным же императором был 11-летний сын Мануила Алексей12. В своей внутренней политике Мария и протосеваст опирались преимущественно на иностранцев-«латинян», которые к тому времени стали значительной силой не только в экономической, но и в военной и административной сфере. Привилегированное положение латинян вызывало резкое недовольство в народе и среди знати. Группа лиц, принадлежавших к высшим придворным кругам (дочь Мануила кесариса Мария, эпарх города Иоанн Каматир, сыновья Андроника Комнина, двоюродного брата Мануила) подготавливали убийство протосеваста. Покушение было назначено на 17 февраля 1181 г.13, но в силу случайных обстоятельств его осуществить не удалось, а в марте «заговор двенадцати» был раскрыт. Заговорщики попали в темницу, только Мария вместе с мужем, кесарем Райнером Монферратским, нашла убежище в храме св. Софии. Здесь она начала призывать народ к восстанию. В Константинополе вспыхнуло возмущение, народ кинулся громить дома богачей, тех, кто пользовался расположением императрицы и протосеваста. В доме нового эпарха Феодора Пантехна были уничтожены податные списки.
Народное восстание 1181 г. сразу же вылилось в широкое социальное движение, в котором потонула вражда к латинянам. Примечательно, что к восстанию примкнули итальянские воины14. Движение приняло столь радикальный характер, что Мария с мужем и сочувствующий им патриарх Феодосий пошли на примирение с правительством15. Такова была обстановка в столице, когда попытку захвата власти предпринял двоюродный брат покойного императора Мануила Андроник Комнин16.
Человек алкивиадо-нероно-византийского склада (по выражению Маркса), Андроник принадлежит к числу наиболее колоритных фигур в истории Византии. Его безрассудная смелость, авантюрные похождения, энергия и настойчивость в достижении цели снискали ему среди современников широкую популярность.
Андроник был в курсе всех константинопольских событий, он поддерживал письменную связь со своими приверженцами из стана кесарисы Марии. Узнав о восстании, он немедленно двинулся к столице. Лишь в некоторых местах (Никея, Фракисийская фема) ему было оказано сопротивление – Малая Азия приветствовала его («каждый в это время призывал Андроника», – утверждает Евстафий Солунский17). Накануне вступления в столицу Андроник спровоцировал избиение «латинян» – приближенных протосеваста Алексея, привилегированных воинов, итальянских купцов. В уличных боях в первую очередь принял участие «городской демос», простой люд. В апреле 1182 г. протосеваст лишился последних приверженцев, и Андроник вступил в столицу. Началось его трехлетнее правление: сперва в качестве регента при Алексее II, а с 1183 г. – единодержавного василевса.
В специальной литературе Андроник Комнин часто рассматривается как носитель демократических принципов, «крестьянский царь» (Ф.И. Успенский) или создатель «демократической монархии» (М.В. Левченко). Действительно, современники нового императора пишут о том, что с началом правления этого василевса положение народных масс улучшилось. «Андроник помогал бедным подданным, если те не выступали против него. Андроник умерил жадность обладающих властью, и благодаря этому увеличилось население во многих областях»18.
Андроник выступил в тот момент, когда давно сдерживаемое недовольство политикой Мануила I прорвалось наружу. Он оказался центром, объединявшим самые различные круги. Возможно, что на первых порах его поддерживали известные слои мелкой и средней провинциальной знати19 и даже свободное крестьянство: недаром войска, которые он двинул на Константинополь, казались его противникам скопищем негодных земледельцев и пафлагонских стратиотов. Зато провинциальные города (особенно города Малой Азии) не симпатизировали узурпатору. Андронику пришлось подавлять восстания в Филадельфии, Лопадии, Никее, Прусе. Во главе восставших малоазийских городов стояли обычно представители местной феодальной аристократии.
Наиболее энергичную поддержку Андронику оказал Константинополь. Если верить Евстафию, Андроника боготворили константинопольские горожане (πολιτικόν), городская толпа (ὄχλος)20; его поддерживала также и определенная часть столичной знати – «малочисленные отбросы синклита»21. Действительно, антилатинские тенденции Андроника22 могли привлечь на его сторону различные круги населения столицы, ненавидевшего западных советников и воинов Мануила.
Две черты отличали политическую деятельность Андроника – демагогия и безжалостный террор. Без малейшего затруднения он проливал потоки слез; он целовал колени патриарха Феодосия, твердо решив, что добьется его смещения; он лил слезы на могиле Мануила I и просил не уводить его прочь, дать побыть еще у гробницы покойного императора, которого он ненавидел и против которого постоянно создавал заговоры. Он приказал выставить в одной из столичных церквей свое изображение: василевс представлен был там в простой крестьянской одежде, с косой в руках – словно настоящий крестьянский царь.
Изображая себя народолюбцем, Андроник стремился уничтожить всех, кто стоял на его пути к власти, всех, кто мог быть его соперником. Жертвами репрессий пали многие представители константинопольской знати. Никита Хониат вспоминает тех, кто кончил жизнь в темнице, лишился глаз, был изгнан из своего дома23. Тогда погибла дочь Мануила Комнина кесариса Мария и ее супруг, которые в период «заговора двенадцати» были верными союзниками Андроника. Андронику удалось лишить регентства, а затем и казнить другую Марию – вдову Мануила, причем предварительно против нее был возбужден городской плебс. В 1183 г. Андроник умертвил Алексея II, а его вдову, юную Агнесу, сделал своей наложницей. Беспощадно истребляя своих действительных и мнимых врагов, Андроник обеспечил себе в столице безраздельную власть.
Верный себе, Андроник и этим расправам придал демагогический характер. Он редко прибегал к тайным убийствам, предпочитая создавать судебные дела и добиваться формального осуждения. Официально выставлялись проскрипционные списки «предателей родины» с указанием того рода казни, которая их ждала. Сам он не подписывал приговоров, а поручал это судьям. Впрочем, нашлось немало охотников воплощать в судебных решениях неясный намек или жест императора.
Мероприятия Андроника ни в коей мере не носили антифеодального характера. По-прежнему практиковались земельные пожалования крупным землевладельцам24, и если при Алексее II действительно было принято решение о снижении налогов с афинян, то затем Андроник отправил в Афины податного чиновника Хумна, который провел перераспределение податных ставок таким образом, что от этого выиграли только крупные собственники25.
Большое внимание уделялось деятельности государственного аппарата. Андроник предоставил видимость политической роли синклиту, который третировали первые Комнины; было повышено жалование наместникам провинций, запрещалась продажа должностей, усиливался контроль за сборщиками налогов. Тогда даже говорили, что податные чиновники разбегаются от одного имени Андроника.
Значительные перемены были произведены и в высшей церковной иерархии. Непокорного патриарха Феодосия сместили и заменили видным дипломатом Василием Каматиром, находившимся в опале в последние годы правления Мануила I. Новый патриарх тут же приступил к чистке клира и в соответствии с программой Андроника стал демагогически заигрывать с народными массами. Вместе с тем, по-видимому, правительство Андроника провело конфискацию части церковного имущества»26.
Некоторые мероприятия Андроника отвечали интересам торгово-ремесленных кругов. Еще при жизни Алексея II, в декабре 1182 г., были отменены распоряжения Мануила I, запретившего перепродавать пожалованную императором землю лицам, не принадлежащим к знати или к числу стратиотов27. Вслед за тем Андроник провел через синклит постановление, отменявшее так называемое «береговое право» – обычай, разрешавший прибрежным жителям грабить выброшенные бурей корабли28. Отношение Андроника к итальянским купцам было непоследовательным. В 1182 г., как уже было сказано, он спровоцировал антилатинское выступление в Константинополе, когда пострадало много генуэзских и пизанских купцов (венецианцев в городе не было). Таким образом он попытался сбросить путы, наложенные на византийскую торговлю Алексеем I и его преемниками. Но вместе с тем Андроник нанес смертельный удар византийской торговле, капитулировав перед Венецией: он обещал освободить арестованных при Мануиле купцов, возместить убытки, понесенные венецианцами в 1171 г. (см. выше, стр. 328). Венецианские фактории вскоре стали вновь возникать в различных городах империи29.
После триумфального въезда в Константинополь Андроник перестал скрывать сущность своей политики и, по признанию современника, откровенно издевался над простодушием восторженно встречавших его столичных жителей30. В целом же преобразования Андроника не затрагивали сложившейся системы эксплуатации, не меняли устоявшихся классовых отношений. Кровавые репрессии, направленные против столичной знати, были обусловлены в первую очередь стремлением узурпатора обеспечить себе безраздельную власть.
В политической борьбе подобные меры – явление заурядное. Подвергая гонениям и уничтожая аристократические фамилии, Андроник, тем не менее, в целом был выразителем тех же интересов. Борьба, которая велась в это время вокруг престола, носила внутриклассовый характер.
Андроник недолго удерживал власть В 1185 г. он оказался неспособным отразить нашествие сицилийских норманнов. В том же году отпал Кипр, где утвердился другой родственник Мануила – Исаак Комнин. Андроник терял популярность в народе, у него оставалось все меньше и меньше сторонников. Поэтому, когда 12 сентября 1185 г. византийский вельможа Исаак Ангел (который должен был стать одной из жертв Андроника) призвал народ к восстанию, константинопольский плебс немедленно откликнулся на этот призыв. Исаака провозгласили императором. Андроник пытался бежать, но был схвачен и подвергнут мучительной казни.
Примечания
11 Eustaziо di Tessalonica. La espugnazione di Tessalonica, p. 18. 13–15.
12 Помета на л. 152 об. рукописи евангельских чтений, хранящейся в Ленинграде (ГПБ, греч. № 512), свидетельствует что правительницей считалась также старшая сестра Алексея – Мария (см. Е.Э. Гранстрем. Каталог греческих рукописей ленинградских хранилищ. – ВВ, XXIII, 1963, стр. 173, № 321).
13 Ф.И. Успенский. Цари Алексей II и Андроник Комнины. – ЖМНП, ч. 214, 1880, стр. 60.
14 Nic. Chron., p. 303. 20–21.
15 О восстании 1181 г. см. К.Н. Юзбашян. Классовая борьба в Византии в 1180–1204 гг. и четвертый крестовый поход. Ереван, 1957, стр. 12–17.
16 Об Андронике I, помимо указанных выше работ, см. N. Radоjčić. Dva poslednja Komnena na carigradskom prijestolu. Zagreb, 1907; F. Cognasso. Partiti politici e lotte dinastiche in Bisanzio alla morte di Manuelo Comneno. – «Memorie della Accad. delle scienze di Torino, cl. di scienze morali, stor. e filol.», ser. II, t. 62, 1912; М.Я. Сюзюмов. Внутренняя политика Андроника Комнина и разгром пригородов Константинополя в 1187 году. – ВВ, XII, 1957; P. Tivčev. Le règne de l’empereur de Byzance Andronic Ier Comnène (1183–1185). – BS, 23, 1962; O. Jurewicz. Andronik I. Komnenos. Warszawa, 1962. Ср. также М.М. Фрейденберг. К истории классовой борьбы в Византии в XII веке. – «УЗ Великолукского пединститута», 1954; Г.Г. Литаврин. Налоговая политика Византии в Болгарии в 1018–1185 гг. – ВВ, X, 1956, стр. 92–99.
17 Eustaziо di Tessalonica. La espugnazione di Tessalonica, p. 28. 15–16.
18 Nic. Chon., p. 421. 16–19.
19 К.Н. Юзбашян. Классовая борьба в Византии..., стр. 17–35.
20 Eustaziоdi Tessalonica. La espugnazione di Tessalonica, p. 36. 31; 38. 5.
21 ibid., p. 44. 13–14.
22 Враждебность к «латинянам» Андроника подчеркивают и некоторые западные хронисты (L.A. Muratori. Rerum italicarum scriptores, XXIII, col. 346).
23 Nic. Chon., p. 334.
24 P. Tivčev. Le règne..., p. 34 sq.
25 Michael Choniates. Τὰ σῳζόμενα, II, p. 42, 48, 54.
26 А.П. Каждан. Григорий Антиох. – ВВ, XXVI, 1965, стр. 86.
27 F. Dölger. Regesten..., II, № 1553. По мнению Ф. Дёльгера, это постановление имело в виду латинян и свидетельствовало о пролатинской политике Андроника. М.Я. Сюзюмов («Внутренняя политика Андроника...», стр. 64 и сл.) считает, что хрисовул Алексея II был попыткой уничтожить саму систему проний.
28 F. Dölger. Regesten..., II, № 1566.
29 Η.П. Соколов. Образование Венецианской колониальной империи, стр. 307 и сл.
30 См. Niс. Chon., p. 418" (История Византии: В 3 тт. Т. 2. Ред. кол.: С.Д. Сказкин (отв. ред.), В.Н. Лазарев, Н.В. Пигулевская и др. М., 1967. С. 333–336, 457–458).
"Общая литература: Успенский Ф.И. Императоры Алексей II и Андроник Комнины // ЖМНП 212 (1880). С. 95–130 и 214 (1881). С. 52–85; Он же. Последние Комнины: начало реакции // ВВ 25 (1927–1928). С. 1–23; Radojčić N. Dva posljednja Komnena na carigradskom prijestolu. Zagreb, 1907; Cognasso F. Partiti politici e lotte dinastiche in Bizanzio alla morte di Manuele Comneno. Torino, 1912; Diehl Ch. Figures. Vol. II. P. 86–133; Сюзюмов М.Я. Внутренняя политика Андроника Комнина и разгром пригородов Константинополя в 1187 г. // ВВ 12 (1957). С. 58–74; Jurewicz O. Andronik I. Komnenos. Warschau, 1962.
Дряхлость византийской государственной системы с особой ясностью проявилась после того, как по смерти Мануила на престол вступил его двенадцатилетний сын Алексей II, а регентство возглавила вдова императора Мария Антиохийская. Распорядителем государственных дел благоволением императрицы был избран протосеваст Алексей Комнин, племянник почившего императора. Выбор был не слишком удачен: выдвижение тщеславного и ничем себя не зарекомендовавшего Алексея вызвало большое недовольство у прочих представителей семьи Комнинов. Народу латинянка Мария и ее фаворит были одинаково ненавистны. Естественным образом при таком регентстве латинофильский курс получил более четкое направление, и именно этому обстоятельству византийские граждане приписывали быстрое ухудшение внешне- и внутриполитического положения. Росло недовольство против латинян — итальянских купцов, обогащавшихся в Византии, и западных наемников, составлявших главную опору регентства. Представители дома Комнинов неоднократно делали попытки свергнуть правительство посредством дворцового переворота, однако ни одна из них не удалась. Оппозиции в Константинополе не хватало лидера. Решающим оказалось участие Андроника Комнина, двоюродного брата Мануила, который пребывал тогда наместником в области Понта.
Андроник Комнин – одна из наиболее примечательных фигур в византийской истории1. В то время ему было уже за шестьдесят, и за плечами у него была весьма бурная жизнь. Его дерзкие проделки и авантюрные любовные приключения с давних пор были предметом разговоров в Византии. Он обладал импозантной внешностью, был блестяще образован, остроумен, красноречив, отважен в бою и прямодушен при дворе. Он единственный отваживался открыто вставать в оппозицию к императору Мануилу. Андроник и Мануил издавна были соперниками, и, вероятно, не без основания Мануил подозревал своего честолюбивого кузена в желании добиться императорского венца. Андроник был способен на все, его жажда власти и почестей была неутолима, он не стеснялся ни в каких средствах и действовал безоглядно. После неоднократных попыток примирения всегда следовали новые ссоры. Спасаясь от подозрительности императора, Андроник много лет вел полную приключений бродячую жизнь, был желанным гостем при дворе русского князя в Галиче, а также при дворах мусульманских правителей Передней Азии. Не только личное соперничество, но и политические разногласия разделяли двух великих Комнинов. Андроник был врагом феодальной аристократии и решительным противником западного направления. Поэтому теперь, когда требовалось свергнуть пролатинское регентство в Константинополе, все взоры обратились к нему.
Во время своего похода через Малую Азию Андроник практически не сталкивался с сопротивлением. Его поначалу скромные вооруженные силы возрастали по мере продвижения к столице благодаря притоку недовольных. Весной 1182 г. он достиг Халкидона и там разбил свой лагерь. Протосеваст Алексей попытался заблокировать Босфор, рассчитывая на флот, личный состав которого в значительной мере состоял из выходцев с Запада. Однако командующий флотом, великий дукс Андроник Кондостефан, перешел на сторону узурпатора, в результате чего дело регентства оказалось проигранным. В столице вспыхнуло восстание, протосеваст Алексей был брошен в тюрьму и ослеплен. Ненависть византийцев против латинян нашла свое выражение в ужасном побоище (май 1182). В слепой ярости толпа врывалась в дома живущих в Константинополе выходцев с Запада. Их имущество было разграблено, и те, кто не успел заблаговременно скрыться, были жестоко убиты. Это было отправной точной для начала правления Андроника Комнина. Под ликование жителей он торжественно вступил в Константинополь.
Прежде всего Андроник объявил себя спасителем и защитником юного императора Алексея II. Обвиненные в происках против государства и законного императора его противники отправились на плаху. Среди них оказалась и мать императора Мария, смертный приговор которой юный Алексей был вынужден собственноручно подписать. Подготовив таким образом почву, Андроник наконец решился, якобы уступая просьбам двора и клира, облечься в порфиру, и в сентябре 1183 г. был венчан в качестве соправителя своего протеже. А уже через два месяца несчастный отрок был задушен людьми Андроника, а его тело бросили в море. Следуя принципу легитимности, престарелый Андроник обвенчался с тринадцатилетней вдовой своего убитого племянника, дочерью Людовика VII Агнессой-Анной.
Как и сама личность Андроника, его государственная деятельность была полна противоречий2. Он стремился к обновлению Империи и восставал против всякого зла, которое его предшественники оставляли безнаказанным. Засилье знати он хотел полностью искоренить. Но поскольку он не признавал других методов управления, кроме безоглядного применения насилия, его правление превратилось в череду актов террора, заговоров и злодеяний. Не подлежит сомнению и признается даже его противниками, что предпринятые им меры привели к быстрому и ощутимому улучшению положения провинций. Некоторые пороки дряхлеющего государства, которые представлялись современникам неизлечимыми, он устранил с неумолимой строгостью. Продажа должностей прекратилась. Повсюду разыскивали способных к службе и платили чиновникам подобающие оклады, чтобы сделать их менее склонными к взяточничеству. Все виды коррупции беспощадно подавлялись. Своим слугам император внушал, что они должны «или прекратить творить несправедливость, или прекратить жить»3. С такими принципами ему удалось приступить к исправлению наибольшего из всех зол: злоупотреблений при взимании налогов. Именно это обстоятельство прежде всего объясняет улучшение ситуации, которое фиксируется в провинциях Империи при Андронике, ибо бремя, лежавшее на населении, делали невыносимым не только требования государства, но прежде всего вымогательства чиновников. Энергичной борьбы со считавшимися неискоренимыми злоупотреблениями было достаточно, чтобы сделать положение населения более сносным: это дало многострадальному византийскому крестьянству совершенно непривычное для него чувство правовой защищенности. «От того, кто воздал кесарю кесарево, ничего более не требовалось; никто не отнимал у него, как бывало прежде, последнюю рубашку, никто не мучил его до смерти, ибо имя Андроника, словно некое заклинание, изгоняло алчных сборщиков»4. На современников большое впечатление произвела также отмена старого обычая грабить потерпевшие крушение корабли. Этому злу, с которым тщетно боролись его предшественники, Андроник положил конец, издав приказ вешать виновных на мачтах разграбленных кораблей5. Его непоколебимым убеждением было то, что «нет ничего, чего бы императоры не могли исправить, и нет такой несправедливости, которая бы не могла быть уничтожена их властью»6.
В этом преувеличенном представлении о собственном могуществе и заключалась опасность. Правление Андроника превратилось во власть террора. Борьба со знатью выродилась в страшные репрессии. Безоглядные, зачастую насильственные, а часто и постыдные средства борьбы, к которым он прибегал, выбивали почву из-под ног его стремления к справедливости. На насилие он отвечал насилием. Мятежам и заговорам не было видно конца. Озлобленный сопротивлением, император, вспыльчивость и подозрительность которого со временем приняли явно болезненные формы, действовал со все большей жестокостью, чем лишь создавал себе новых врагов. Империя оказалась в состоянии латентной гражданской войны. Оказалось, что есть вещи, против которых император был бессилен. Тщетно Андроник пытался повернуть колесо истории вспять. Крупная земельная аристократия уже давно стала оплотом государства и его военной мощи. Она не могла позволить списать себя со счетов, а ее уничтожение посредством массовых казней потрясло основание византийских вооруженных сил7.
Неумолимая жестокость, с которой Андроник подавлял коррупцию, была спасительна, как были вынуждены без обиняков признать даже его противники – Никита Хониат и Евстафий Солунский. Однако его программа радикальной реакции потерпела поражение. Антилатинский курс усилил враждебность западных держав к Византии, а антиаристократический – обессилил уже и без того ослабленное византийское государство: когда наступила неизбежная расплата, военная система Империи полностью отказала, и тем самым политике Андроника был вынесен приговор.
Ослепительный блеск созданной Мануилом великой державы поблек очень быстро, и первые тучи пришли с той стороны, где его политика, казалось, была наиболее успешной: из Венгрии и Сербии. Не в последнюю очередь личный авторитет Мануила удерживал венгерского короля Белу III в состоянии мира, а сербского великого жупана Стефана Неманю принуждал хранить верность. После смерти Мануила личные узы распались, а очевидная слабость Империи, которая при слабом регентстве вдовы императора Марии, а затем при жестоком правлении Андроника не выходила из состояния внутренних смут, давала надежду на легкий успех. Уже в 1181 г. Бела III овладел Далмацией, Хорватией и областью Сирмия8, чем полностью уничтожил достижения долгих и чрезвычайно затратных венгерских войн Мануила. Столь же быстро погибли плоды долгой и изнурительной борьбы с сербами, ибо теперь Стефан Неманя без труда добился отделения от Византии. Казнью императрицы Марии Андроник сам дал оружие в руки короля венгров, ибо теперь Бела III выступил в качестве мстителя за смерть вдовы Мануила9. В 1183 г. венгры и сербы, заключив союз, совершили нашествие на Империю: Белград, Браничево, Ниш и София были опустошены. Через шесть лет крестоносцы нашли эти города незаселенными и частично разрушенными. В борьбе против Византии Неманя смог теперь обеспечить независимость своей страны и сильно расширить свое государство на восток и на юг за счет Империи. Одновременно он распространил свою власть на Зету, которая в его правление объединилась с Рашкой в одно государственное образование10.
В Азии внутреннее напряжение разрядилось частыми восстаниями. Семьи магнатов, с семейством Комнинов во главе, оказывали режиму Андроника отчаянное сопротивление. В конце концов дело дошло до того, что Исаак Комнин, внучатый племянник Мануила, утвердил свою собственную власть на Кипре, отложившись от Империи. Несмотря на то что он принял титул императора и начал чеканить собственную монету11, его дерзость осталась безнаказанной. Император удовольствовался жестокой казнью его друзей, которые были схвачены в Константинополе. В высшей степени важный в стратегическом отношении остров был потерян для Византии. Так началось распадение Византийской империи.
Но самый тяжелый удар нанесли Империи сицилийские норманны: в очередной раз они предприняли большой завоевательный поход против Византии. Тщетно Андроник заключил союз с могущественным Саладином (Салах ад-Дином), который с 1171 г., после ликвидации халифата Фатимидов, владел Египтом, а после смерти своего бывшего господина, великого сирийского правителя Hyp ад-Дина (1174), подчинил своей власти и Сирию12. Так же тщетно он, невзирая на свою враждебность к латинянам, стремился укрепить византийские позиции на Западе, возобновив прерванные в 1171 г. отношения с Венецией13. Как в свое время при Робере Гвискаре, норманны первым делом напали на Диррахий (июнь 1185). Город был быстро взят приступом, и норманнское войско двинулось на Фессалонику. К той же цели устремился и сицилийский флот, попутно заняв острова Корфу, Кефаллинию и Закинф. Оказалось, что теперь, через несколько лет после завершения славного правления Мануила, Византия была слабее, чем в те достопамятные дни, когда Алексей I после отчаянных неудач возобновил войну с Робером Гвискаром. Тогда при Диррахий, а после падения крепости – в глубине своей территории Алексей Комнин смог оказать противнику ожесточенное сопротивление: до Фессалоники норманны тогда дойти не смогли. Теперь же они во время своего марша не встретили никакого сопротивления и уже 6 августа достигли цели. 15 августа в гавань Фессалоники вошел норманнский флот, началась осада с суши и с моря. Оборона города была слабой, его снабжение недостаточным, командующий Давид Комнин оказался некомпетентен, а посланная из Константинополя помощь не смогла прибыть вовремя. Таким образом, 24 августа второй по значению город Империи попал в руки норманнов. Жадность и ненависть захватчиков не знали границ. В покоренном городе творились ужасающие насилия14. Как тремя годами ранее латиняне от греков, так теперь жители Фессалоники подвергались со стороны норманнов унижениям, пыткам и убийствам.
Из Фессалоники часть норманнского войска направилась против Серр, в то время как большая часть двинулась маршем на Константинополь. А в самой византийской столице атмосфера становилась все напряженнее. Сильнее, чем когда-либо, свирепствовал правительственный террор, все большим становился страх перед вражеским завоеванием, которое после падения Фессалоники, казалось, приближается неумолимо. Буря разразилась 12 сентября 1185 г. Последний правитель из рода Комнинов умер страшной смертью: император, за несколько лет до того прославляемый как спаситель отечества, был зверски растерзан на улицах Константинополя возмущенной толпой.
Примечания
1 Диль (Diehl. Figures. Vol. II. P. 86 sv.) предлагает весьма живо написанную биографию, содержащую рельефный образ Андроника.
2 По замечанию Евстафия Фессалоникийского (Opuscula, ed. Tafel. P. 270 sq.), Андроник был настолько противоречивой личностью, что о нем можно было говорить как с величайшей похвалой, так и с уничтожающим порицанием, смотря по тому, какая сторона его характера описывалась. Согласно этому высказыванию строит свое изложение и крупнейший историограф того времени Никита Хониат, у которого выражения высочайшего восхищения следуют за выражениями отвращения и возмущения. Во всяком случае, его наивное описание ближе подходит к исторической правде, чем большинство описаний современных историков, которые либо видят в Андронике тирана, либо же стремятся оправдать все его злодеяния.
3 Nic. Choniates. P. 430.
4 Nic. Choniates. P. 422. Следует сравнить с этими высказываниями Никиты Хониата совпадающие с ними сообщения его брата Михаила Хониата, митрополита Афинского, письма и речи которого проливают свет на положение в Аттике: Nic. Choniates / Ed. Sp. Lampros. T. I. P. 142 sq., 157 sq.; T. II. P. 54.
5 Nic. Choniates. P. 423 sq.
6 Nic. Choniates. P. 424.
7 М.Я. Сюзюмов (Внутренняя политика Андроника Комнина и разгром пригородов Константинополя в 1187 г. // ВВ 12 (1957). С. 64–65) на основании недостаточных свидетельств полагает возможным говорить об упразднении системы проний при Андронике. Однако с другой стороны он оспаривает тот факт, что террор Андроника был направлен против аристократии как таковой. Неубедительным является и его тезис о том, что политика Андроника служила интересам торговых кругов Константинополя.
8 Источники сведены воедино в: Radojčić N. Dva posljednja Komnena na carigradskom prijestolu. Zagreb, 1907. S. 25, prim. 3.
9 Моравчик (Moravcsik Gy. Pour une alliance byzantino-hongroise // Byz 8 (1933). P. 555–568) делает интересное наблюдение касательно политики Белы III, однако, как представляется, заходит слишком далеко, приписывая венгерскому королю намерение овладеть византийским императорским престолом и таким образом с венгерской стороны воплотить замысел Мануила об объединении Византии и Венгрии в единое государство.
10 См.: Jireček. Geschichte. Bd. I. S. 264 ff.
11 Wroth. Byzantine Coins. Vol. II. P. 597–598.
12 Сомневаться в договоре с Саладином, упомянутом в Рейхерсбергских анналах (MGH SS. XVII. P. 511; Dölger. Regesten. 1563) нет основания. См.: Brand Ch.M. The Byzantines and Saladin, 1185–1192: Opponents of the Third Crusade // Speculum 37 (1962). P. 167–181.
13 Нормализация торговых отношений с Венецией не оправдывает того вывода, что Андроник, как это утверждал Коньяссо (Cognasso F. Partiti politici e lotte dinastiche in Bizanzio aile morte di Manuele Comneno. 1912. P. 294 sq. и Un imperatore bizantino délia decadenza: Isacco II Angelo // Bessarione 19 (1915). P. 44 sq.), полностью порвал со своей антилатинской политикой. На это указывает М.Я. Сюзюмов (Внутренняя политика Андроника Комнина // ВВ 12 (1957). С. 66) против М.М. Фрейденберга (К истории классовой борьбы в Византии в XII в. // Ученые записки Великолукского гос. педагогического института (1954). С. 37).
14 Свидетельством очевидца являются сведения Евстафия Фессалоникийского (ed. Kyriakidis. P. 110 sq.)" (Острогорский Г.А. История Византийского государства. М., 2011. С. 482–489).