←  Позднее Средневековье, или эпоха Возрождения

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Скандербег

Фотография Стефан Стефан 30.12 2015

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ СКАНДЕРБЕГ

В начале 40-х годов XV в. османские завоеватели, опустошив и разграбив Сербию, вторглись в Венгрию. Однако венгерские войска, руководимые с осени 1441 г. талантливым полководцем Яношем Хуньяди, смогли остановить продвижение турок. В 1443 г., во время «долгого похода» армия венгров и их союзников атаковала войско султана на перевалах Балканских гор, добилась коренного перелома в ходе военных действий и затем перешла в наступление. С этого времени поднялась волна антитурецкой борьбы также и в Албании.

В истории Албании этот период неразрывно связан с именем Георгия Кастриоти, прозванного Скандербегом1. В течение 25 лет он стоял во главе небольшого государства, от силы сопротивления которого в то время во многом зависел исход борьбы с иноземными захватчиками на юго-востоке Европы. Но, будучи талантливым полководцем, Скандербег не смог бы добиться сколько-нибудь значительных результатов, если бы не использовал положительный опыт борьбы, накопленный к тому времени народами других порабощенных османами стран.

Георгий Кастриоти происходил из мелкого феодального рода, владевшего двумя деревнями в долине реки Дрин. В начале XV в. владения Кастриоти расширились, включив в себя районы Дибры, Мата и некоторые прибрежные территории. Отец Георгия Гьон Кастриоти пользовался большим влиянием среди албанских феодалов. Он поддерживал самостоятельные отношения с иностранными государствами, несмотря на то что в силу обстоятельств был вынужден признавать вассальную зависимость от турецкого султана. Подобно многим другим албанским феодалам, ему пришлось послать ко двору султана Мурада II в качестве заложников своих сыновей Станишу, Константина и Георгия.

Георгий был младшим из братьев. О его детских и юношеских годах мало известно исторически достоверного, даже точная дата рождения не установлена; сейчас принято считать, что Георгий родился в 1405 г. Некоторых исследователей смущало его «турецкое» прошлое, а точнее, длительное пребывание на службе у султана и принятие мусульманства. Именно поэтому историки в зависимости от своих политических взглядов представляли Георгия Кастриоти то как кондотьера на службе у европейских христианских государей, то как мятежного турецкого бея-сепаратиста.

Будучи сначала пажом султана, а затем посвятив себя военной службе, Георгий Кастриоти прославился как талантливый военачальник и в честь Александра Македонского получил от турок имя Искендер-бей (отсюда Скандербег). Он участвовал во многих военных походах и занимал высокие посты в османской администрации: сначала субаши вилайета Круи, затем санджак-бея Дибры. Перед ним открывалась перспектива блестящей административной карьеры в Османском государстве. Но есть основания считать, что сокровенным помыслом знатного албанца являлось восстановление независимости наследственного княжества Кастриотов. Такую попытку в 1429–1430 гг. предпринял его отец, подняв восстание против султана, однако оно потерпело неудачу. Большая часть княжества Кастриотов была оккупирована османами, а сам Гьон Кастриоти, чтобы сохранить остатки своих владений, принял мусульманство под именем Хамзы.

Ряд косвенных сведений, содержащихся в немногих сохранившихся документах того периода, говорят о том, что Скандербег исподволь готовился к борьбе против султана, поддерживая отношения с его противниками, как внешними, так и внутренними.

Благоприятный случай представился Скандербегу в 1443 г. К этому времени победы венгерского полководца Яноша Хуньяди над османами оказали вдохновляющее влияние на покоренные завоевателями или находившиеся под угрозой завоевания балканские народы. Создавались предпосылки для организации общего антиосманского выступления. Яношу Хуньяди обещали свою поддержку, в основном финансовую, некоторые итальянские государства и балканские феодальные правители, в том числе деспот Сербии Георгий Бранкович. Немаловажное значение имели для Хуньяди также предварительные переговоры со Скандербегом.

3 ноября 1443 г. султанская армия потерпела поражение от войск Хуньяди в битве под Нишем. Находившийся в ее рядах Скандербег покинул со своим отрядом из 300 всадников турецкий лагерь, прибыл в Дибру и предпринял отсюда поход за изгнание османов из албанских земель. В тот период Скандербег уже опирался не только на собственный военный отряд, но и на свободное крестьянство, поддержавшее его призыв к восстанию.

Через несколько дней после начала похода Скандербег вступил в Крую. Как рассказывает биограф Скандербега М. Барлети, овладеть этим важным городом-крепостью Северной Албании ему помогла военная хитрость. Перед тем как покинуть фронт, он силой заставил находившегося в османском лагере секретаря султана дать ему подложный фирман (указ), в котором субаши Круи приказывалось сдать крепость Скандербегу. После этого извещенные Скандербегом о его намерениях жители Круи и тайно собравшиеся в окрестностях города дибранцы ночью внезапно напали и уничтожили турецкий гарнизон. 28 ноября Скандербег был провозглашен главой княжества Кастриоти. С этих пор знамя рода Кастриоти – черный двуглавый орел на красном полотнище – становится национальным албанским флагом. Началась длительная и упорная албано-османская война – важное событие не только истории Албании, но и всей Европы.

 

ЕДИНОБОРСТВО АЛБАНСКОГО ГЕРОЯ С ДВУМЯ ТУРЕЦКИМИ СУЛТАНАМИ

Международная ситуация благоприятствовала освободительной акции Скандербега. Основные силы османов были отвлечены борьбой против балканских и итальянских государств. Даже Венецианская республика, до того избегавшая вооруженного конфликта с султаном, начала подготовку к захвату занятых турками албанских городов Влёры, Гирокастры и др. Скандербег использовал создавшуюся обстановку для того, чтобы распространить свою власть на новые районы. Он изгнал османские гарнизоны из крепостей Петреля, Петральба, Стелюши, Торчан и несколько позже из Светиграда.

Понимая невозможность дальнейшего ведения войны разрозненными силами феодальных отрядов, Скандербег предпринял шаги к созданию регулярной армии. Османская опасность сделала более сговорчивой албанскую знать, и самые влиятельные ее представители согласились принять предложение Скандербега о создании военного союза. В марте 1444 г. в город Лежу, бывший в то время венецианским владением, приехали Георгий Арианити, Андреа Топия, Никола и Паль Дукагини, Теодон Корона Музака и другие владетельные феодалы. Здесь сформировалась лига албанских князей, к которой присоединился и черногорский владетель Стефан Черноевич, связанный с албанскими князьями не только узами родства, но и интересами совместной борьбы за освобождение.

Образование лиги имело большое политическое и военное значение. Впервые попытка ликвидации феодальной анархии привела к реальным результатам. Собрание князей приняло решение о создании объединенной армии и избрании ее главнокомандующим Скандербега с титулом «главного капитана». Члены лиги взяли на себя обязательство участвовать в ее военных мероприятиях и внести по 200 тыс. золотых дукатов в общий фонд, который подлежал сверх того пополнению за счет доходов от соляных разработок. Феодалы оказывали поддержку лиге, ибо надеялись с ее помощью добиться освобождения собственных земель от турецкого господства, как это уже сделал в своих владениях Скандербег. В источниках имеется, например, следующее объяснение причин перехода на сторону Скандербега албанского феодала Айдина Музаки, бывшего военачальника турецкой армии. По свидетельству современника, когда Айдин Музака узнал, «что Скандербег успешно захватил свои владения и изгнал турок», он, «охваченный желанием еще раз увидеть родину и надеясь, что его выше оценят соотечественники, бежал и прибыл в Албанию».

По возвращении из Лежи Скандербег приступил к реорганизации оборонных сооружений и созданию армии. Он был знаком и с кондотьерскими методами ведения войны, и с тактическими новациями Яноша Хуньяди, хорошо знал сильные и слабые стороны османской военной организации и, что являлось особенно важным и новым в тех условиях, имел достаточно полное представление о народных формах борьбы – так называемом хайдуцком (партизанском) движении, уже тогда широко распространенном на Балканах.

По замыслу Скандербега предполагалось восстановить старые и построить новые крепости, которым предстояло обеспечить единую оборонительную систему Албании. Была организована армия общей численностью в 12–15 тыс. воинов, главным образом всадников. Они вербовались преимущественно во владениях Кастриоти, и только четвертую часть армии составляли отряды союзных князей. Кроме крепостных крестьян в албанскую армию вступали и свободные общинники по принципу «один мужчина от каждого дома».

Народный характер албанской армии являлся определяющим фактором ее побед над мощным врагом – турецкими захватчиками. Успехам албанцев во многом содействовали и природные особенности страны. Подвижные отряды албанцев производили внезапные атаки обычно тогда, когда турецкая армия, растянувшаяся в каком-либо ущелье, не могла оказать им должное сопротивление. В горных условиях Албании османская армия теряла одно из своих главных преимуществ – многочисленность. К месту решающей битвы, она, как правило, подходила с сильно поредевшими рядами.

В июне 1444 г. произошло сражение в долине Торвиоли (ныне Домосдова). Вторгшееся в Нижнюю Дибру 25-тысячное султанское войско потерпело полное поражение, около трети его было уничтожено. Эта первая крупная победа Скандербега получила широкий отклик в Албании и за ее пределами. Авторитет Скандербега укрепился. Султан Мурад II счел поражение в Дибре случайным, но военные экспедиции, которые он посылал в Албанию и в последующие два года, также не имели успеха.

Победы лиги вызвали беспокойство Венеции, опасавшейся за судьбу своих владений на Адриатическом побережье. Поэтому венецианское правительство, используя свой излюбленный прием – подстрекательство и разжигание сепаратистских настроений албанских князей, – добилось выхода некоторых из них из лиги, а попутно подчинило своей власти еще один город в Албании – Даньо. Но в 1447 г. собрание членов лиги постановило начать войну против Венеции. К этому решению присоединился и сербский деспот Георгий Бранкович, стремившийся ликвидировать венецианские владения в Зете. Албанские вооруженные силы повели наступление на Даньо, Дуррес и вплотную подошли к Шкодре.

Венеция оказалась в затруднительном положении, тем более что в тот период она находилась в состоянии войны с миланским герцогом, которому оказывал поддержку неаполитанский король. В итоге Венеция сделала попытку удержать свои позиции на албанском побережье, употребив все меры дипломатического и финансового воздействия. Посланцы венецианского сената начали со Скандербегом переговоры о перемирии. Одновременно сенат обещал 100 дукатов ежегодной пенсии в награду тому, кто убьет Скандербега, и направил в Адрианополь специального посла для того, чтобы склонить султана к выступлению против Албании.

В июле 1448 г. султан Мурад II действительно снарядил военную экспедицию в Албанию и сам стал во главе войск. Попытка Скандербега разбить противников поодиночке не принесла желаемых результатов. Он разгромил венецианскую армию под Шкодрой, но не добился победы над турками. Албанским войскам пришлось после длительной осады противником оставить крепость Светиград. Тем не менее султан не мог продолжить наступление вглубь албанской территорий. Задержка у Светиграда и весть о готовящемся новом наступлении венгров заставили его уйти из-под стен Круи.

Тогда же поражения, понесенные венецианцами, вынудили их сенат возобновить мирные переговоры с албанцами. К Скандербегу отправился посланец, чтобы «отвратить его от намерений в отношении Диррахиума (Дурреса)», как говорилось в инструкции сената. Готовясь к совместному с Хуньяди выступлению против турок, Скандербег принял предложение Венеции, и 4 октября того же 1448 г. договор был подписан. Венеция прекращала войну против Албании, разрывала союз с султаном и обязывалась выплачивать Скандербегу ежегодно 1400 дукатов. Даньо оставался в руках венецианцев, но взамен албанцам предоставлялись привилегии в порту Дуррес. На случай, если Скандербег лишится своих территорий, сенат гарантировал ему право убежища в Венецианской республике.

Ко времени завершения этих переговоров наступление венгров уже началось. Албанская армия не успела присоединиться к венгерской, и 16 сентября султан Мурад встретил армию Хуньяди на Косовом поле «с превосходящими силами, что было преимуществом, уравновесившим гений его соперника», как сообщала одна хроника. Венгерские войска после трехдневной битвы потерпели поражение.

Поражение на Косовом поле тяжело отразилось и на Албании. Мир с Венецией был непрочным, а венецианский сенат с враждебностью относился ко всем начинаниям Скандербега. Противоречия между сторонами то разгорались, то затухали в зависимости от развития венециано-турецких дипломатических и торговых отношений.

Помощь Неаполитанского королевства и Дубровника, считавшихся союзниками Скандербега, ограничивалась нерегулярными денежными субсидиями. Изнурительные войны истощили Албанию, в лиге снова наметился раскол, и из нее вышли некоторые крупные феодалы, в том числе Георгий Арианити.

В таких, казалось, чрезвычайно благоприятных для турок условиях султан Мурад предпринял новый поход против Албании. В начале 1450 г. турецкие войска захватили Берат и в середине мая появились под Круей. Вынужденная по дороге к Круе отражать многочисленные атаки подвижных албанских отрядов, турецкая армия подошла к хорошо укрепленным стенам города в значительной степени уже обессиленной. Вполне понятна поэтому досада турецкого хрониста Дурсун-бая, не пожалевшего красок для описания тягот этого горного похода. «Только такие джинны, как жители этих мест... – писал, в частности, хронист, – могли взбираться на горы; оттуда эти проклятые стреляли отбавленными стрелами». Осада Круи также сопровождалась большими трудностями для турок. Как писал биограф Скандербега Барлети, Круя «располагалась на высокой, с отвесными склонами горе, дорог к которой не имелось. Она была словно охраняема высоким творением природы и неуязвима ни для каких военных хитростей, кроме голода».

Сначала султан Мурад предложил защитникам Круи сдаться. Получив отказ, он пытался подкупить начальника гарнизона Врану Альтисфери, а когда и это не удалось, была организована длительная осада крепости. Из отлитых на месте двух тяжелых пушек велся ее обстрел. Современники писали, что самая большая пушка стреляла каменными ядрами весом до 400 либров (около 200 кг). В результате обстрела в крепостных воротах образовалась брешь, но как только турецкие войска под командованием наследного принца Мехмеда бросились в нее, они встретили решительное сопротивление осажденных и вынуждены были отступить.

Османская армия, несмотря на все старания венецианских поставщиков, испытывала продовольственные затруднения. Неожиданные и частые удары албанских отрядов по ее тылам истощали войска. Сведения о том, что Янош Хуньяди вновь собирает силы для антитурецкого похода, также повлияли на окончательное решение султана Мурада. В конце концов, потратив почти пять месяцев на безуспешную осаду Круи, Мурад со своими войсками покинул Албанию. Вскоре султан умер в Адрианополе, оставив сыну Мехмеду в наследство трон и невыполненные задачи.

Сражение за Крую албанцы выиграли, тем не менее положение Скандербега оставалось тяжелым. К началу 50-х годов стали еще заметнее трудности, с которыми он боролся, но которые так и не смог до конца преодолеть. Его централизаторская политика вызывала серьезное сопротивление со стороны феодалов. Многие из них покинули лигу. Созданный некогда в Леже военный союз практически распался.

Между тем длительная война привела к большим разрушениям. Города и деревни после ухода османских войск лежали в развалинах, поля и сады были запущены, много скота уничтожено или угнано. Средств на восстановление не хватало, требовались деньги и на содержание армии. Скандербегу снова пришлось искать поддержку за рубежом. Наиболее реальными были шансы получить помощь от Неаполитанского королевства, заинтересованного в борьбе Скандербега как против Венеции, так и против османов.

В марте 1451 г. в Неаполь отправилось албанское посольство епископа Круи Стефана и доминиканского монаха Николы Бергуци. 26 марта в Гаэте был подписан договор, по которому неаполитанский король Альфонс обещал Скандербегу содействие против османов и финансовую помощь в размере 1500 дукатов в год. Албанцы в свою очередь, обязались после освобождения всех земель признать вассальную зависимость от неаполитанского короля со всеми вытекающими из этого фискальными и прочими обязательствами.

Обеспечив себе поддержку Неаполитанского королевства в момент, когда Албания находилась на грани общего истощения, Скандербег одержал крупную дипломатическую победу. При этом его княжество, несмотря на статью о вассалитете в договоре с Неаполем, фактически сохранило самостоятельность как во внутренней, так и во внешней политике. Скандербег успешно использовал и отвлечение главных сил врага от Албании, поскольку султан Мехмед II в то время готовился нанести окончательный удар по Византии. Полученная передышка позволила Скандербегу восстановить поврежденные укрепления и соорудить новую крепость в Модрице (Дибра) на пути, по которому чаще всего следовали турецкие завоеватели.

Правда, летом 1452 г. султан направил две военные экспедиции в Албанию, а в апреле 1453 г. – третью, но все они были сравнительно немногочисленны и потерпели полную неудачу.

29 мая 1453 г. пал Константинополь. Византийская империя прекратила свое существование. Этот захват принес туркам не только грандиозные непосредственные выгоды, но и большие военные преимущества для дальнейшего наступления на Европу. Получив контроль над важнейшими стратегическими путями, которые связали Средиземное море с Черным и Запад с Востоком, превратившееся в империю Османское государство могло ныне поставить в качестве одной из целей завоевательной политики вторжение в Центральную и Западную Европу, в частности в Италию. Но европейские государства, которым серьезно угрожала османская агрессия, даже в этих условиях не сумели организовать совместный отпор и преодолеть свою пассивность. Объединению их препятствовали, помимо всего прочего, продолжавшиеся между ними войны. Венеция пыталась и на сей раз избежать грозившей ей опасности путем соглашения с султаном. В 1454 г. она заключила с ним торговый договор, хотя одновременно предприняла совместно с Неаполем строительство новых военных укреплений в своих балканских владениях. Инициатива создания военного союза балканских государств исходила от Скандербега, который начал при посредничестве Дубровника переговоры с Сербией и Венгрией. Вслед за тем он совершил поездку в Рим и Неаполь, где заручился обещаниями папы Каликста III и короля Альфонса поддержать задуманный им так называемый бератский поход, целью которого являлось изгнание османов из района Влёра – Берат – Гирокастра.

Воспользовавшись тем, что турецкие войска были отвлечены войной в Сербии, Скандербег летом 1455 г. выступил во главе 14-тысячной армии против турецкого гарнизона, засевшего в цитадели Берата, – одной из самых крупных крепостей Албании. При поддержке полученной из Неаполя осадной артиллерии албанцы вступили в город и окружили цитадель. Турецкий гарнизон запросил 15-дневного перемирия. Дав на него согласие, Скандербег с частью своих войск направился к другой крепости, но в пути получил неожиданное известие о приходе в Берат 40-тысячной турецкой армии. Скандербег возвратился, но было уже слишком поздно. Соотношение сил к тому времени резко изменилось в пользу турок. В происшедшем сражении около половины осаждавших крепость албанцев и большая часть неаполитанских солдат погибли. Скандербег с остатками армии ушел в Лежу.

Бератская катастрофа тяжело отразилась на положении Албанского княжества и авторитете Скандербега. Многие считали его дело проигранным. Феодальный сепаратизм в Албании достиг кульминационной точки, однако возможности сопротивления албанцев и других народов Юго-Восточной и Центральной Европы были еще далеко не исчерпаны. В мае 1456 г. Скандербег одержал победу на равнине Ораника в Дибре, когда командующий султанскими войсками Моис Дибра – в прошлом ближайший соратник Скандербега – вновь перешел на его сторону.

В июле того же года возглавляемое Яношем Хуньяди народное ополчение разгромило турок под Белградом. Султанской армии был нанесен, по выражению венгерского хрониста, удар «крестьянской рукой, более опытной в употреблении мотыги, чем оружия». Это оказался удар по престижу султана Мехмеда II, который после захвата Константинополя носил пышный титул «завоеватель» («Фатих»). Вскоре, в сентябре 1457 г., последовало поражение османских войск в Албании – в долине Альбулены к северу от Круи.

Опасность, которую османское нашествие несло народам всей Европы, еще не была ликвидирована. Но заслуга в том, что находившаяся в расцвете своего могущества Османская империя получала отпор на юго-востоке Европы, прежде всего принадлежала народному сопротивлению албанцев, южных славян и венгров.

В конце 50-х годов XV в. для Албании наступил относительно мирный период. На некоторое время она перестала подвергаться нападению османов. Предприняв военные операции на востоке Малой Азии, Мехмед II пошел на переговоры со Скандербегом и согласился признать за ним права на Албанию. Эту мирную передышку Скандербег использовал для активного участия в подготовке наметившегося тогда антитурецкого «крестового похода», а также для помощи своему союзнику – новому неаполитанскому королю Фердинанду – в его борьбе с восставшими итальянскими феодалами.

Итальянская экспедиция Скандербега протекала успешно, при его вооруженной поддержке Фердинанд утвердился на престоле. Но этим не исчерпывалась миссия Скандербега на итальянской земле. Скандербегу сопутствовала слава непримиримого борца против турок, и новый папа Пий II приветствовал его согласие участвовать в общеевропейском выступлении против захватчиков. Было условлено, что Скандербег возобновит войну с турками, а затем его поддержат сухопутные силы и флот европейских государств.

В 1462 г. Скандербег вернулся в Албанию и сразу же провел победоносное сражение против трех крупных султанских армий. Эта победа позволила ему занять твердую позицию на переговорах с Венецией, которая наконец пошла на союз с Албанией. По договору от 20 августа 1463 г. Венеция обязалась оказать Скандербегу помощь деньгами и войском, а также послать в албанские воды несколько своих военных и вспомогательных кораблей для того, чтобы «защищать страну с моря». 12 сентября Венеция подписала союзный договор с Венгрией, а к концу года обещала папе Пию II свое участие в официально объявленном в ноябре «крестовом походе».

Военные действия Скандербега против Османской империи начались: он провел ряд операций в Македонии, но «крестовый поход» не состоялся ни в том, ни в 1464 г. Город Анкона, назначенный местом сбора крестоносцев, оказался неподготовленным для длительного пребывания многочисленного и пестрого по своему национальному составу воинства, которому организаторы похода не обеспечили ни питания, ни ночлега, ни денег. В городе начался голод, вспыхнули эпидемии. 19 июля 1464 г. в Анкону прибыли папа Пий II с 13 кардиналами, а 12 августа венецианский дож. Через два дня папа римский умер, и с его смертью отпала последняя надежда на осуществление «крестового похода». Очевидец событий миланец де Коллис писал, что Пий II не собирался начинать поход, поэтому и не были сделаны необходимые приготовления. По словам де Коллиса, папа рассчитывал на отказ дожа принять участие в походе, чтобы взвалить на него вину за неудачу в организации, а когда дож приехал, то папа, будучи уже больным, просто не поверил этому: он приказал поднести его к окну и, как только увидел наши паруса, упал и начал плакать, а потом пришел в такую ярость, что весь налился кровью. Драматическое описание последних часов жизни папы де Коллис завершает довольно неожиданным, но во всяком случае логичным выводом: «Говорят, что он хотел вконец разорить сеньорию и думал только об одном – как бы обогатить своих племянников и родственников».

Провал планов «крестового похода» означал, что Албания не могла рассчитывать на действительную поддержку соседних европейских государств. Только Венгрия продолжала помогать Скандербегу. Борьба албанцев против османов шла с переменным успехом. За победой, одержанной албанцами над 14-тысячной армией Шеремет-бея в 1464 г. у Охрида, последовало в том же году поражение албанских войск в долине Валкалии, когда семь лучших албанских военачальников были захвачены в плен и умерщвлены по приказу султана. Командовавший турецкими войсками Балабан-паша, албанец по происхождению, сделал попытку повторить поход в следующем, 1465 г. но потерпел в Верхней Дибре тяжелое поражение и едва успел спастись бегством.

В 1466 г. во главе 150-тысячной армии в Албанию пришел сам султан Мехмед II. Основной удар намечалось нанести против Круи, под которой Мехмед уже побывал дважды, когда был наследником престола. Другая часть войск прикрывала тылы и проводила карательные мероприятия. Турецкий хронист Кемаль-паша-заде так описывал этот поход: «Османы из-за большого ущерба, причиненного им албанцами, проявили здесь ужасающую жестокость и не оставили даже растительности на земле».

После того как попытка взять Крую стремительной атакой не удалась, султан оставил для ее осады 80-тысячное войско под командованием Балабан-паши, а сам удалился из Албании. Предварительно он построил в долине реки Шкумбин на развалинах древнего города Вальми новый опорный пункт – крепость Эльбасан. В декабре 1466 г. Скандербег поехал в Рим, чтобы добиться помощи деньгами, продовольствием и вооружением. Он прибыл туда в одежде простого солдата в сопровождении небольшого отряда всадников. В соборе св. Петра в его честь была устроена торжественная церемония, во время которой папа Павел II преподнес ему меч. Но несмотря на пышные титулы, дарованные в Риме Скандербегу как «борцу за христианскую веру», помощи так и не последовало. В этом отношении Павел II не изменил традициям двух своих предшественников. К. Маркс отмечал в «Хронологических выписках»: «Искандер-бей отправился к Павлу II в Рим за помощью, но этот паршивец (Stinker) был слишком скуп, чтобы дать ему деньги для вербовки солдат; Искандер-бей, ничего не добившись, возвратился домой»2.

С наступлением весны 1467 г. возобновились активные военные действия под Круей. Разбив шедшее на помощь Балабан-паше войско, армия Скандербега совместно с гарнизоном Круи смяла осаждавших. Был убит и Балабан-паша. В июле того же года султан Мехмед II возглавил новый поход в Албанию, заявив, что не вернется без победы, но снова потерпел неудачу. Его армия опустошила окрестности Круи и дошла до побережья, обрушив удары на Дуррес и Шкодру. Описывавшие этот поход османские хронисты сообщали, что османы уничтожили тысячи людей и «ничего не спаслось от их рук». Однако взять Крую султан не смог.

Скандербег понимал, что турки продолжат борьбу за покорение Албании. Он считал поэтому необходимым мобилизовать все внутренние силы, чтобы противостоять нападению. Самой важной ему представлялась проблема возрождения лиги. В январе 1468 г. Скандербег сделал серьезный шаг в этом направлении, пригласив в Лежу всех албанских феодалов, согласных с его идеей. Однако осуществить этот план уже не удалось, так как полководец заболел в Леже лихорадкой и 17 января 1468 г. умер, получив перед смертью известие о победе албанцев над турками под Шкодрой. Вдова и малолетний сын Скандербега обосновались в Неаполитанском королевстве. Место Скандербега в армии занял Лека Дукагини, представитель влиятельного албанского феодального рода, сотрудничавший со Скандербегом в последние годы его жизни.

Албанский народ продолжал оказывать османским завоевателям упорное сопротивление. Два года, в 1477-м и 1478-м, Круя стойко выдерживала осаду. Только оставшись без продовольствия и оружия, защитники крепости были вынуждены принять предложение султана и сдаться. Долго не сдавалась и Шкодра. Лишь через год после того, как были опустошены ее окрестности и разрушены в нескольких местах стены цитадели Розафат, Шкодра отошла к Османской империи в числе других городов, переданных ей по условиям венециано-турецкого мира от 25 января 1479 г. С этих пор (хотя Дуррес еще оставался некоторое время в руках Венеции) вся территория Албании попала под османское господство.

Значение освободительной борьбы албанского народа под руководством Скандербега весьма велико. Особенно замечательны ее организованность, всеобщий характер, а главное – народное содержание. Силою обстоятельств Скандербег, крупный феодал, превратился в вождя народного ополчения, реорганизованного им затем в регулярную армию. Обладая незаурядным талантом государственного и военного деятеля, он хорошо понял ценность этой народной армии, явившейся на смену эпизодической поддержке со стороны феодальных отрядов. Борьбу с вторгавшимися завоевателями самоотверженно вели горожане, свободные и зависимые крестьяне. Они защищали свои семьи от угона в рабство, дома и скот от уничтожения, свою родную землю и все то, что было для них в условиях феодального общества отчизной, от угрозы чужеземного ига.

Вот почему эта эпопея навсегда вошла в историю албанского народа как одна из самых ярких ее страниц, а руководитель народной борьбы Георгий Кастриоти Скандербег – как выдающийся национальный герой.

Борьба албанского народа получила большой международный резонанс. Сопротивление албанцев, нередко вынужденных сражаться один на один против жестокого завоевателя, стало одной из причин, остановивших турецкое продвижение в Европу. Когда же это сопротивление было сломлено и армия Мехмеда Завоевателя наконец прорвалась к Адриатическому побережью, оказалось, что турки упустили время. Предпринятая ими в 1481 г. попытка осуществить с албанской территории десантную операцию на Апеннинском полуострове потерпела неудачу.

 

Сноски

1 Албанское написание Skënderbeu, Gjergj Kastrioti. Здесь и далее дается установившееся еще с XVIII в. в литературной русской традиции написание этого имени.

2 Архив Маркса и Энгельса. М., 1939. Т. VI. С. 208.

 

Краткая история Албании. С древнейших времен до наших дней / Отв. ред. Г.Л. Арш. М., 1992. С. 47–59.

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 06.01 2016

"Скандербег: великий воин Албании". Совместная советско-албанская постановка, художественный фильм, 1953 год:

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.02 2016

I. Над Албанией с конца XIV в. нависла зловещая угроза турецкого нашествия. Героическая столетняя борьба албанского народа против захватчиков была частью исторических событий мирового значения и вписала славные страницы не только в историю албанцев, но и в историю всей Европы, особенно в период, когда эта борьба достигла под руководством национального героя Георгия Кастриота Скандербега наивысшего напряжения.

Маркс имел полное основание назвать турецкое нашествие XV–XVI вв. вторым изданием арабских завоеваний VIII в.: как тогда в битве при Пуатье и позже – в эпоху татарского нашествия – в битве при Вальштадте, так и теперь опасность угрожала всей европейской цивилизации.1 Поэтому победоносная борьба Албании, продолжавшаяся двадцать пять лет, прославила во всем мире и албанский народ и его вождя.

Память албанского народа сохранила славные деяния этого времени в богатейшей традиции устных преданий о подвигах Скандербега. Предания о нем усвоила и вся Европа, о чем красноречива свидетельствуют многочисленные биографии Скандербега, в особенности же произведения его соотечественника скутарийца Марина Барлетия. С начала XVI в. биография Скандербега издавалась повсеместно – от Рима, Парижа и Лиссабона, Мадрида, Франкфурта и Загреба до Клужа, Литомышля и Белостока.2 Слава албанского героя дошла и до России, как о том свидетельствуют два русских издания XVIII в., а до того ряд рукописей XVII в.;3 к числу последних принадлежит и «Повесть о Скандербеге», публикуемая ныне как литературный памятник выдающегося значения и в то же время как памятник давней дружбы албанского народа с великим русским народом.

Было бы интересно проследить последовательное распространение по Европе известности албанского народного героя. Его слава нашла широкий отклик именно в ту пору, когда война с турецкими захватчиками стала жизненной задачей для европейских народов. При этом образ Скандербега в исторической и художественной, в том числе устной народной, литературе получил особое назначение: вдохновлять народы на борьбу с захватчиками, стать знаменем в борьбе за освобождение. Прежняя феодальная и буржуазная историография не в состоянии была правильно осмыслить это явление, как не понимала она и всего значения данной эпохи в истории албанского народа. Рассматривая фигуру героя вне общественных условий, прежняя историография то занимала панегирическую позицию, то, впрочем реже, впадала в скептическую недооценку, но при этом неизменно изощрялась истолковать замечательные деяния эпохи необыкновенными качествами вождя (Ноли, Гегай и др.)4 или же вмешательством иноземных сил, вроде папства, Неаполитанского королевства, Венеции (Иорга, Маринеску и др.).5 Буржуазные историки, не отличаясь в этом отношении от своих предшественников, всю заслугу сопротивления туркам приписывали стоявшим у власти феодалам. В представлении этих историков народные массы были только «грубой» силой, которая в лучшем случае вдохновлялась примером героя для совершения подвигов. Фашистская историография, с целью оправдать агрессию, шла еще дальше: во время турецкого нашествия, утверждала она, «народ пребывал в роли зрителей, занимая большей частью пассивную и выжидательную позицию, а порою даже, не скрывая своего удовлетворения, народ не понимал истинного смысла, огромного исторического значения этой войны».6

Историк, стремящийся научно, по-марксистски, осмыслить исторический процесс, неизбежно отвергнет подобные точки зрения, как явно искажающие и фальсифицирующие исторические факты. Подобные точки зрения закрывают путь для правильного понимания важнейшего периода албанского средневековья, когда возникли совершенно новые явления в хозяйственной, политической и духовной жизни страны. Задача историка-марксиста состоит в освещении подлинной исторической картины, которая показывает, что именно народным массам пришлось выносить на себе всю нестерпимую тяжесть турецкого нашествия и что именно они, проявляя редкостный патриотизм, и стали в действительности той основной силой, которая долго и успешно боролась за свободу и тем самым внесла существенный вклад в дело противодействия феодальной раздробленности своей страны и одновременно в дело спасения всей Европы от турецкого ига.

 К середине XIV в. албанские феодалы совместно со славянскими уничтожили последние следы анжуйского господства на восточном побережье Адриатики, а также ликвидировали наконец многовековое господство Византии на Балканах и, в частности, в Албании. Это имело положительные следствия. В Албании после быстрого падения сербской державы возник ряд независимых княжеств: северная Албания с центром в Шкодере, управляемая родом Балшей; меж реками Мати и Шкумби – княжество Арберское с центром сперва в Круе, а позже в Дурресе, под господством династии Топия; на юго-западе – деспотат Влорский, на юго-востоке – владения рода Музаки с центром в Берате. Владетелю Шкодера, Балше II, воевавшему по преимуществу со своим главным противником Карлом Топия, удалось объединить под своим скипетром большую часть современной Албании, присоединив также и южные области с Бератом, Влорой и другими городами, сведя территорию противника к небольшому клочку земли, вклинившемуся между его владениями. Обзор общественных и экономических условий этого периода красноречиво свидетельствует о том, что события эти никоим образом нельзя приписывать каким-либо случайным причинам.

Нет необходимости ставить вопрос о характере производственных отношений в Албании XIV–XV вв.7 Не подлежит сомнению, что здесь мы имеем дело с феодальными отношениями, и это полностью относится даже к более или менее обширным горным областям, не занимавшим, впрочем, главенствующего или особо важного положения в стране, несмотря на то, что там сохранялась крестьянская община с преимущественно скотоводческим характером («катун»), в которой еще поддерживались кровные родственные связи. Эти районы точно так же вовлекались в орбиту феодальной экономики, хотя каждый член общины оставался лично свободным. Как правило, община подчинялась феодальному владетелю, подвергаясь эксплуатации в форме всякого рода налогов.8 Так же точно не выходит из феодальных рамок и прония – род временного феодального владения, довольно распространенного в Албании. В. Макушев представил нам существенные сведения о жестокой феодальной эксплуатации в прониях, исключающие малейшую возможность их идеализировать, тем более, что он подчеркивает факт постепенного стирания в конце XIV и в начале XV в. граней между этой формой владения и типической формой феодальной земельной собственности «баштиной».9

Несмотря на все особенности Албании, мы можем утверждать, что XIV в. (особенно его вторая половина) ознаменован для Албании развитием производительных сил и существенным подъемом экономики, характерными для всей Европы того времени. Расчищаются новые земли для сельского хозяйства, более четким становится разделение труда, растут ремесло и торговый обмен, города становятся рынками, расширяются связи по морским путям и по суше. Все это привносит новый, дотоле неизвестный фактор. Денежно-торговые отношения, постепенно развивавшиеся в рамках феодализма, охватывают теперь также крестьян и феодалов, правда, еще в ограниченных размерах, но явственно и недвусмысленно. В результате замечается ослабление экономической обособленности отдельных областей, и имя одной из них – Арбанум. Это название, обозначавшее некогда довольно ограниченную территорию, отныне распространяется на значительную часть Албании.10

Торгово-денежные отношения усиливают притязания, предъявляемые феодалами к городам; вместе с тем растет и эксплуатация крестьянства. Обострение классовой борьбы происходит одновременно с усилением распрей между феодалами за новый передел владений. Политическая раздробленность и ее следствие – постоянные столкновения и феодальная анархия – в целом оказываются уже серьезным препятствием для дальнейшего роста производительных сил. При этом попытки вроде тех, которые предпринимал Балша II для расширения своих владений путем захвата земель, селений и городов, принадлежавших его противникам, оказываются до известной степени выгодными патрицианской верхушке городов и мелким феодалам, стремящимся найти опору во все обостряющейся классовой борьбе; в особенности же эта политика удовлетворяет потребности городов в более сильной власти, которая обеспечила бы условия, необходимые для хозяйственного процветания. Отнюдь не случайно поэтому под властью Балши II оказались города, расположенные вдоль реки Дрин, по берегам озера Шкодер и до самой Влоры; даже в Дурресе, столице главного противника Балши, временно тоже подпавшей под его власть, имелась сильная партия его сторонников.11 Интересно отметить, что память об этой первой попытке объединить страну сохранилась у потомков и что на нее опирались все те, кто в дальнейшем предпринимал то же самое, вплоть до Скандербега.12

Обрисованные здесь процессы были только началом, наметившим абрис будущего объединения, мало связанный с дальнейшим развитием, но сильно – с предшествующим.13 Воображаемая прямая линия привела бы при таких условиях, как и повсюду, к созданию централизованного феодального государства, если бы на нормальное течение этого процесса не воздействовали отрицательные факторы: враждебная политика Венеции, а затем турецкое нашествие.

Принято считать, что именно феодальная раздробленность, царившая в Византийской империи и на Балканском полуострове, облегчила туркам столь быстрое распространение по юго-восточной Европе. Действительно, не прошло и пятнадцати лет с момента их водворения в восточной части полуострова, как османские орды очутились уже в западной его части, у ворот Албании. Уничтожив Болгарию и сербские феодальные княжества во Фракии и Македонии, они в 1379 г. захватили Касторию, в 1380 г. – Монастырь, еще через несколько лет – Скопле (Ускюб) и превратили эти укрепленные места в трамплины для завоевания западных территорий, начиная с Албании. Албанские владетели присоединились к обеим коалициям балканских феодалов, пытавшихся задержать турецкое наступление: в 1371 г. на Марице и в 1389 г. в героической битве на Коссовом поле. Тем не менее не подлежит сомнению, что именно партикуляризм феодалов расчистил путь турецкой агрессии. Примером может служить Карл Топия, который, ведя с Балшей II борьбу за Дуррес, лишь с помощью турецкой армии одолел своего противника на равнине Савры (у подступов к Лушне) в 1385 г. – в первой битве, где столкнулись турки и албанцы. Пример не единственный не только для Албании, но и вообще для Балкан. Очень скоро османы распространили сферу военных действий, на сей раз выступая в своих собственных интересах, на всю территорию Албании. Точно так же, как это было на всем пространстве от Валахии до Греции, албанские феодалы принуждены были терпеть то тут, то там турецкие гарнизоны и турецкий контроль в своих собственных замках и городах (в 1395 г. в Шкодере, Даньо, Ширгьи, Круе и т. д.), платить дань и посылать свои войска в помощь султану вплоть до отдаленной Анкары,14 где османское воинство потерпело в 1402 г. свое первое поражение от Тамерлана. Следствием же этого поражения было то, что давление турок на Албанию ослабело.

В связи с историческими условиями албанские феодалы оказались стесненными между двумя могущественными силами своего времени – военно-феодальным Османским государством и не менее опасной мощью золота, накопленного венецианскими патрициями. Албанским владетелям, раздираемым междоусобиями, вечно нуждавшимся в деньгах, в условиях турецкой угрозы венецианское золото нанесло не меньший урон, чем напор османов. Они распахнули двери перед венецианцами, даровали им привилегии в своих землях, наконец, продали им свои главные города (Георгий Топия – Дуррес в 1392 г., Балша II – Шкодер, Дришти и т. д. в 1396 г., Прогон Дукадьин – Леш). Завладев в Албании важными позициями, венецианцы подвергли население хищнической эксплуатации. Венецианский сенат пускал в ход тайные дипломатические интриги и пользовался деньгами, чтобы сеять рознь между албанскими феодалами, подчинить их своему влиянию на правах вассалов, затрудняя их самостоятельную внешнюю политику, – и все это с целью воспрепятствовать образованию крупных политических объединений, которые могли бы представлять опасность для венецианских владений в Албании. В. Макушев указывает, что венецианское господство стало главным препятствием для общественного развития стран Адриатики. Венеция стала настоящим хищником, высасывающим все соки из подчиненных ей стран.15 Сенат, не колеблясь, прибегал ради своей выгоды к прямому сотрудничеству с турками, как то было во время длительной войны с Балшей III – опасным соперником венецианцев в северной Албании, против которого Светлейшая республика восстанавливала не только его соседей, но и турок, владевших Скопле.16 Венецианская политика в Албании была сильным подспорьем для турецких захватчиков: вызывая раздоры между албанскими феодалами, она препятствовала объединению их сил против главного врага как раз в самый подходящий для этого момент – после 1402 г. Немного лет спустя османы начали новое наступление с тех опорных пунктов, которые они сохранили в Македонии.

От зажатых между двумя жерновами наиболее могущественных феодальных государств Албании в первое двадцатипятилетие XV в. сохранились только остовы. Дробление шло все интенсивнее. Очень скоро албанские феодалы осознали печальную истину, а именно, что отныне их османские «союзники» – просто-напросто захватчики и что отныне их так называемую «помощь» придется оплачивать. В промежутке между 1414 и 1423 гг. в замках и главных городах снова засели турецкие гарнизоны и губернаторы – на юге, на севере и на востоке, от Аргирокастро, Влоры и Канины, от Берата до Круи, Даньо и Светиграда все князья один за другим подчинились султану. Первоначально захватчики не лишали их власти, довольствуясь лишь принятием ряда мер, ограничивавших им свободу действий. Но нетрудно было понять, что дальнейшим шагом окажется полная ликвидация их господства, как это произошло в соседней Македонии и в Болгарии.

Как же повел себя господствующий класс феодалов, очутившись в таком положении? Он не проводил единой для всех линии поведения. Одни стали на путь открытой измены, с самого начала телом и душой предались захватчикам, чтобы, войдя в качестве ренегатов в состав османского господствующего класса, обрести возможность уже в иных формах продолжать феодальную эксплуатацию. Иоанн Музаки в своих «Воспоминаниях» сопровождает имена многих дворянских родов Албании кратким замечанием: «si a fatto turco» («потурчился», стал турком).17 Но большинство владетелей еще пытались как-то маневрировать, избегая принять одно из двух решений: беспощадную борьбу или ренегатство. Господствующий класс был не в состоянии объединиться и призвать народные массы к открытой борьбе с захватчиком. Он боялся народа. Но в то же время он не желал уйти с политической арены, не попытавшись оказать хоть какое-то сопротивление. Представители его вступали в схватку поодиночке, используя свои конные отряды, но враг неизменно одерживал верх. Феодалы вынуждены были принимать турецкие гарнизоны в свои собственные замки и города, платить дань, идти со своими войсками на службу к султану, отдавать своих детей или же сами отправляться в качестве заложников к его двору, а оказавшись в безвыходном положении, делать вид, будто изменяют своей вере.

Не было недостатка и в случаях, когда такие феодалы благодаря поддержке султана присваивали себе земли, прежде им не принадлежавшие. В то же самое время они выжидали какого-нибудь поворота, изменения обстоятельств, могущего прийти из-за рубежа. А на всякий случай хлопотали об обмене угрожаемых владений на более надежные и обеспечивали себе права гражданства в каком-либо итальянском или далматинском городе.

Таким-то образом в пределах возможного и лавировали в течение первых тридцати лет XV в. род Зеневисси в Чамурии, Георгий Арианити Комнен Топия в центральной и южной Албании, семейство Дукадьинов на севере и северо-востоке и Иоанн Кастриот в Мати и Дибре.

III. Род Кастриотов происходил от мелких феодалов области Хази на северо-востоке Албании.18 Документы впервые упоминают в 1368 г. одного из Кастриотов в качестве владетеля («кастеляна»), или «кефали», влорской Канины.19 Изгнанные из своих земель, вероятнее всего вследствие расширения владений Балши, Кастриоты вновь обретают могущество после гибели его государства. Один из Кастриотов был в рядах союзного войска, сражавшегося на Коссовом поле в 1389 г. вместе с другими албанскими владетелями.20 После 1402 г. появляется на сцене Иоанн, чье имя связано с расширением владений Кастриотов по всему течению Дрина и Мати до морского побережья. Поскольку архивные документы не упоминают Круи в числе унаследованных Иоанном земель, весьма вероятно, что он получил ее в ленное владение от султана уже значительно позже 1415 г. По данным одного торгового соглашения с городом Дубровником (1420 г.), земли, относящиеся к владениям Иоанна Кастриота, на западе начинались на побережье в окрестностях города Леша и доходили до окрестностей Призрена, т. е. включали области к югу от реки Дрин – Мирдиту и Луму.21 Эти данные дополняются другими документами: в состав владений Иоанна входила также область Риека (к востоку от Дибры), а на западе – побережье к северу от мыса Родони, где проходила граница с венецианскими владениями в районе Дурреса.

Мы склонны предполагать, что, вопреки обычной раздробленности феодальных территорий, владения Иоанна Кастриота по занимаемому пространству представляли собой одно из крупнейших и значительнейших феодальных княжеств Албании в первой половине XV столетия. Население занималось земледелием и скотоводством; в устьях рек велась оживленная для той эпохи торговля хлебом, просом, лесом; строились суда; по торговым дорогам, соединявшим побережье с внутренними областями, с Сербией и Македонией, шли караваны, перевозившие кожу, меха, шелк, воск, соль и другие товары.22 От таможен, а также от соляных промыслов на побережье, зависимых от их владений, Кастриотам шли значительные доходы. Понятно, почему в венецианских документах Иоанн Кастриот упоминается как «могущественный албанский сеньор, почетный гражданин Венеции и Рагузы»,23 который в случае необходимости мог выставить в одних лишь своих владениях 2000 всадников, и почему Венеция старалась перетянуть его на свою сторону и держать под своим влиянием как раз во время своего длительного конфликта с Балшей III.24 Но и сам Иоанн Кастриот нуждался в венецианской поддержке. Нажим турок, которые хотели проложить себе путь к морю через земли Иоанна Кастриота, стал ощущаться гораздо сильнее. В 1410 г. последний уже был вынужден дать султану в заложники одного из своих сыновей.25 В 1417 г. он обращается к Венеции с просьбой защитить его от непрекращающихся нападений со стороны турок, но, как и в 1410 г., Республика, заключившая соглашение с султаном, не пожелала вмешаться. В 1421 г. отряды Иоанна под началом одного из его сыновей, несомненно с одобрения турок, помогли сербскому деспоту Стефану Лазаревичу, тоже вассалу султана, выступившему против венецианцев, окружить Шкодер.26 В 1428 г. при дворе султана («mio signor» – «моего повелителя», как его называет Иоанн Кастриот) еще находится один из сыновей Иоанна, «ставший турком и мусульманином» и принимавший участие в нападениях турок на венецианскую территорию, за каковые действия отец его снимает с себя всякую ответственность; напротив, он стремится сохранить добрые отношения с Республикой, у которой в случае нового разрыва с султаном он надеется найти право убежища.27 Это не заставило себя ждать, и в 1430 г. султан снарядил новый грабительский поход на Албанию. Земли Иоанна Кастриота были захвачены, четыре его замка – срыты до основания, в двух других – размещены османские гарнизоны. Но даже и на этот раз он помирился с султаном, сохранив часть своих земель, тогда как другая часть их была присоединена к владениям Исаак-бея из Скопле, командовавшего победоносной турецкой экспедицией.28 Через несколько лет, в 1438 г., Венецианский сенат, принимая во внимание свои «добрые отношения» с Иоанном, по его просьбе распространил привилегии, которыми он пользовался в качестве почетного гражданина, на двух его сыновей, в том числе и на Георгия. В 1439 г. подобное же решение принято было и республикой Дубровник.29

Если к этим данным прибавить еще два документа, относящихся к 1426–1431 гг., согласно которым Иоанн Кастриот – в первом случае вместе со своими четырьмя сыновьями, а во втором только с тремя (но в обоих случаях фигурирует младший, Георгий) – дарит Хиландарскому монастырю на горе Афоне два поселка и покупает замок,30 исчерпанными окажутся все данные архивных источников о правлении Иоанна и о юности того из его сыновей, которому суждено было впоследствии стать вождем албанского народа в борьбе за независимость. К сожалению, материал этот слишком недостаточен, чтобы на основании его отчетливо обрисовать юные годы героя, т. е. период до возвращения его на родину, являющийся наименее известным из всей его жизни и поэтому вызывающий нескончаемые споры между историками.

В качестве дополнения к кратким данным архивных документов мы можем также использовать литературные источники, особенно сочинения Барлетия, Лаоника Халкокондила, Иоанна Музаки и псевдо-Франко,31 не свободные от внутренних противоречий или же расходящиеся порой со скудными архивными данными. Эти противоречия вызвали сомнения, доходившие до полного отрицания той картины молодости Скандербега, которая рисовалась этими авторами, в особенности Барлетием, чье произведение, по мнению некоторых историков, питалось – по крайней мере в том, что касается юности героя – устными поэтическими преданиями, очень скоро распустившимися в Албании пышным цветом.32

Несмотря на все возражения, принять некоторые существенные факты за вполне достоверные нас вынуждает именно критическое рассмотрение названных литературных источников и их сопоставление с некоторыми материалами балканского или турецкого происхождения, доныне остававшимися в тени или даже и вовсе не привлекавшимися. Факты эти дошли до нас в сообщениях многих авторов того времени – византийских, сербских, турецких и итальянских; влияние их друг на друга или на них со стороны Барлетия исключено в силу того, что происходили они из самых различных областей, где никоим образом не могло в одно и то же время и так быстро распространиться албанское устное предание, и к тому же жили и писали они до издания произведений Барлетия.

Хотя дату рождения героя мы можем установить лишь косвенным путем (около 1405 г.?),33 но никаких сомнений не вызывает главное событие раннего периода жизни Георгия – передача его с братьями в качестве заложников туркам, причем самого Георгия в очень раннем возрасте. Об этом, кроме самого Барлетия, дополняющего архивные источники, умалчивающие об именах, свидетельствуют также некоторые писатели второй половины XV в., предшественники Барлетия.34 Мы не знаем, в каком точно году и при каких конкретных обстоятельствах это произошло, однако нам известно, что передача детей Иоанна в качестве заложников не была единичным случаем, как уверяет Барлетий. Передача детей-заложников осуществлялась неоднократно и при различных султанах, о чем свидетельствуют венецианские архивные материалы.

Мало конкретного дают сообщаемые Барлетием факты, относящиеся к пребыванию братьев Кастриотов при султанском дворе и к карьере Георгия в рядах турецкого войска. Но не может быть сомнения в том, что юный Георгий состоял в свите султана, включавшей, как указывает Халкокондил,35 около 200 сыновей князей и владетелей, причем некоторые из них принадлежали к ближайшему его окружению. Что в их числе был и Георгий, засвидетельствовано также и другими источниками балканского и турецкого происхождения, подчеркивающими расположение султана Мурата II к юному Георгию Скандербегу (он получил это прозвище после перехода в ислам) за его величайшие достоинства; этими качествами объясняется и блистательная военная карьера, приведшая его к званию санджака.36 Георгий и его братья были не единственными албанцами при дворе султана. Там находились также члены других правящих албанских родов, выданные в качестве заложников или же несшие военную службу вместе со своими отрядами в качестве султанских вассалов.37 Но и помимо того, в турецкой столице Адрианополе было столько переехавших туда на жительство албанцев и славян, что, по утверждению одного современного путешественника, на улицах слышалась преимущественно славянская и албанская речь.38 А это означает, что в Адрианополе Скандербег и его братья не были столь изолированы и лишены всякой связи с родиной, как это может нам казаться. Точно так же нет оснований считать, будто, отослав своих сыновей ко двору султана, балканские владетели тем самым отказывались от них и будто, покинув свою страну и переменив религию, те переставали иметь какое-либо отношение к событиям на родине. Сами султаны, в случае необходимости, не колеблясь, отправляли их туда, откуда они были родом, чтобы использовать в качестве послушных вассалов. Но нередко случалось, что те, кого считали «schiavi del signor» («рабами повелителя»), изменяли султану и сами ввязывались в борьбу против него.

Поэтому сомнения и возражения, выдвинутые сперва Макушевым и затем более подробно Ф. С. Ноли,39 кажутся нам необоснованными. По мнению Ноли, выдача юного Георгия в качестве заложника вообще не имела места; родину он покидал якобы лишь от поры до времени уже в зрелом возрасте и притом вместе с албанскими отрядами, будучи во главе которых он покрыл себя славой на службе султана как его вассал.

После сказанного выше нам представляется неубедительным психологический аргумент, приводимый Ноли в поддержку своей гипотезы: он утверждает, будто невозможно поверить, чтобы юноша, давно оторванный от своей родины, не оказался ассимилированным османской средой, в которой он вырос. Точно так же и другие косвенные доводы Ноли мы склонны расценивать как неосновательные. Документ 1426 г. устанавливает лишь то, что упомянутое в нем благочестивое деяние Иоанн совершает также от имени своих сыновей, хотя бы они находились (а лучше сказать, именно потому, что они находились) в качестве заложников при султанском дворе и принуждены были переменить религию. Испрашивание венецианских привилегий в 1438 г. также указывает лишь на то, что Иоанн Кастриот пытался обеспечить своим сыновьям поддержку великой державы на случай, если благоприятные обстоятельства позволят им вернуться на родину, на что он никогда, по-видимому, не терял надежды.

Последний вопрос, относящийся к молодости Скандербега и вызвавший столько споров, – его возвращение на родину и обстоятельства его разрыва с турками. И об этом эпизоде архивные источники молчат, и мы вынуждены судить о нем по литературным материалам. По Барлетию, после смерти Иоанна Кастриота султан завоевывает его земли, и, питая сомнение в верности самого Скандербега, убивает его братьев.40 Тогда Скандербег, воспользовавшись поражением, которое венгры и поляки нанесли туркам при Нише (1443), и орудуя подложным указом султана о назначении его командующим в Крую, вернулся к себе на родину и отвоевал отцовские земли. Рассказ Барлетия, повторяемый и другими авторами,41 грешит вопиющими неточностями: так, из братьев Скандербега один умер до всех этих событий и был погребен на Афоне,42 другой был еще жив в 1445 г.,43 и лишь один из них мог найти свою кончину в Турции, Но гораздо важнее тот факт, что ряд источников, преимущественно восточного происхождения, рисуют нам возвращение героя на родину совсем иначе. По этим источникам, сам султан Мурат водворил Скандербега в отцовские земли, назначив его туда санджаком, и Скандербег лишь после этого восстал против султана. По нашему мнению, имеется ряд доводов в пользу этой версии, несмотря на то, что данные источников не позволяют еще окончательно решить вопрос. Возможно, что молчание западных и албанских источников о возвращении Скандербега на родину объяснимо тем, что между ним и восстанием, начавшимся в связи с битвой при Нише, прошло очень немного лет, вследствие чего события в памяти тех, кто их записывал позже, слились воедино.

Но как бы то ни было, события 1443 г., ознаменовавшие собой новый, более важный этап в борьбе албанского народа против турецкого нашествия и новый период в жизни Георгия Кастриота Скандербега, не поддаются объяснению без учета событий 1430–1440 гг. в Албании и международных обстоятельств, оказавших на них влияние.

IV. От опустошительных вторжений османов особенно тяжело приходилось народным массам. Ко все усиливающейся эксплуатации со стороны албанских владетелей присоединились теперь притязания новых турецких господ. Дань, которую албанские князья и Венеция вынуждены были платить султану за свои владения, тяжело ложилась на плечи народа, ибо неслыханно увеличивались денежные налоги.44 Но еще более гибельные последствия имели опустошительные набеги, систематически предпринимавшиеся турками не только на области, еще не покоренные, но подчас и на те, владетели коих давно уже объявили себя вассалами султана. Для устройства этих грабительских набегов – основной цели военно-феодального турецкого государства – в провинциях, граничащих с Македонией, располагались специальные отряды конников «акинджи», на которых возлагалась задача нападать на Албанию и опустошать ее. Добыча была их единственным вознаграждением, и самой ценной добычей являлись рабы (предпочтительно молодые), скот и т. д. Вслед за отрядами «акинджи» шли караваны торговцев, которые подбирали и скупали рабов, отдавая пятую их часть султанской казне. Похищенные таким образом албанцы уже с юных лет вливались в ряды турецкого войска.

Византийский писатель середины XV в. Дука весьма картинно описывает характер османских набегов и тактику, которой придерживались турки: «Едва лишь заслышат они возглас глашатая, призывающего их к набегу, на их языке – „акин“, они тотчас же собираются, чаще всего без мешка или сумы, без копья и меча, иные даже пешком, чтобы хлынуть бесконечными волнами... Идут они со всех сторон, не только из Фракии, с Балкан, из пограничных сербских областей, но также из азиатских стран... жители Фригии... и даже Ликаоны у пределов Армении... пешком устремляются к Дунаю, чтобы пограбить... Ибо, нападая на какую-нибудь область, ведут они себя, как разбойники, и уходят лишь после того, как все взяли. Так опустошили они всю Фракию до самой Далмации, так перебили они албанцев – племя весьма многочисленное, – так сокрушили валахов, сербов, румелийцев». И ниже: «Если сегодня они замирились с сербами, то завтра опустошат Аттику, если послезавтра они договорятся со страной румелийцев, страны сербов, болгар, а затем и албанцев снова ввергнуты будут в горе и плач».45

Эти набеги, продолжавшиеся десятилетиями, довели албанский народ до крайней нищеты. Целые области превращались в необитаемую пустыню, города лежали в развалинах. Голодные толпы народа покидали свою родину и убегали в соседние страны. Однако у османских летописцев того времени, хотя они с бахвальством расписывают эти набеги, есть немало указаний и на то, что захватчики встречали если не организованный, то во всяком случае чувствительный отпор со стороны народа. Оскорбительные выражения, вроде «лиходеи», «коварные», «бродяги», характеризующие албанцев у многих османских летописцев, показывают, как действенно было сопротивление народа захватчикам. «Проклятое племя неверных, – пишет об албанцах турецкий летописец дервиш Ахмед Ашик-паша-заде, – ... они объединялись и собирались, ускользая от нас обманом и сходясь все вместе на высоких горах и в глубоких ущельях... и так и остались непокоренным врагом».46 Еще определеннее у Дурсун-бега: «Кто видел страну албанцев, тот знает, сколь она варварская. Тем же, кто ее не видел, достаточно сказать, что она кишит убийцами... самая порода албанцев была сотворена для того, чтобы спорить, не подчиняться и раздражать вас».47

В то время как албанские князья так или иначе находили все же какой-то modus vivendi с захватчиками, народ готов был бороться, защищая страну от опустошения, добро от расхищения, детей от рабства. Инициатива народа, давление снизу (во многих случаях несомненные, несмотря на скудость источников), заставили некоторых албанских князей возглавить восстания и мятежи, вспыхнувшие в Албании.

В 1432 г. турки впервые потерпели поражение в центральной Албании от повстанцев, вождем которых был Андрей Топия.48 Восстание распространилось и на север. В 1433 г. повстанцы, руководимые братьями Дукадьинами, изгнали турок из Даньо, но затем вынуждены были оставить город и крепость, ибо венецианцы, жившие в Шкодере, объединились с турками.49 Но более значительным оказалось восстание, вспыхнувшее в 1434 г. в центральной и южной Албании. Возглавил его Георгий Арианити, который «пребывал у повелителя (т. е. султана), прося и умоляя его о милости». В повествовании Халкокондила, в котором проскальзывают кое-какие крохи новых сведений об этом событии, отчетливо проступает инициатива, проявленная народом: «Поскольку соотечественники обещали ему (Арианити) восстать, если он к ним вернется, он тайком бежал из дворца (султанского) и возвратился на родину, где его приняли с радостью и... все восстали против повелителя».50 Три турецкие армии были разбиты одна за другой в гористых районах княжества Арианити, в горах над долиной Шкумби.51 Восстание распространилось и на юг. Тот же Халкокондил подтверждает, что восставший народ призвал князя Депу Зеневисси с Корфу, где тот нашел убежище у венецианцев, и, провозгласив его королем, принялся изгонять турок из страны.52

Победы албанских повстанцев прогремели и за пределами Албании: ведь это были первые победы после целого ряда поражений, понесенных от турок европейскими государствами. Первые надежды Европы на то, что она сможет противостоять варварским набегам турок, дававшим себя чувствовать даже во внутренних районах Венгрии, Трансильвании и Каринтии, связаны были с борьбой, которую вел албанский народ. Сигизмунд венгерский отправил тогда в Албанию наследника последнего болгарского царя, а также одного турка, претендента на султанский трон, чтобы они, воспользовавшись албанским восстанием, организовали и широкое повстанческое движение балканских народов в тылу у османов.53 Но волна восстаний спала, не дав ожидаемых результатов. Георгия Арианити оттеснили в горы, Депа Зеневисси был захвачен турками и повешен. Со столь варварским и могучим противником невозможно было успешно бороться, пока борьба велась разрозненными группами, пока не были организованы все экономические и военные ресурсы страны, мобилизованы и объединены народные массы, установлены связи с другими государствами, ведущими войну против того же врага. Все это стало делом Георгия Кастриота Скандербега, с которого начинается новый важнейший этап в истории борьбы албанского народа с турецкими захватчиками.

V. Выше уже говорилось, что нельзя представлять дело так, будто Скандербег жил при дворе султана, будучи совершенно оторван от важных событий, происходивших на его родине, и ничего не ведая о том, что творилось на границах Турецкой империи. Мы можем сомневаться в точности хронологических и цифровых данных, сообщаемых Барлетием, и в подлинной историчности его рассуждений, но это не дает нам права отбрасывать то ценное, что есть в его обильной информации, подтверждаемой архивными источниками. По данному же поводу он сообщает нечто весьма существенное и к тому же подкрепляемое сообщением Халкокондила относительно Георгия Арианити и князя Депы Зеневисси при подобных же обстоятельствах. По Барлетию,54 посланцы народа неоднократно обращались к Скандербегу, прося его оставить двор султана и стать во главе восстания. Однако условия такого выступления были неблагоприятными (мы имеем в виду не столько внутренние, сколько внешние обстоятельства). Несмотря на непрерывный рост турецкой опасности, главные государства Запада, и прежде всего папский престол, далеки были от того, чтобы серьезно помышлять о сколько-нибудь существенной помощи угрожаемому со стороны турок Востоку. Напротив, они старались использовать эту угрозу в своих целях, именно по поводу борьбы не на жизнь, а на смерть, которую восточные народы вели против турок. Таким образом, легко понять, почему сопротивление балканских народов, никем не поддержанное извне, обречено было на неудачу. Одна лишь Венгрия, находившаяся на пути турецких вторжений, неоднократно пыталась организовать эффективный широкий антиосманский фронт, но тщетно.

В первой половине XV в. под водительством Яноша Гуниади собраны были наконец значительные венгерские военные силы, которые успешно преградили путь захватчикам, в первую очередь в Трансильвании. Осенью 1443 г. венгерское войско, чьи ряды пополнялись также польскими, чешскими, румынскими и сербскими отрядами, возглавленное Яношем Гуниади, перешло через Дунай и начало победоносное продвижение вглубь османских территорий на Балканах (так называемую «Долгую войну»). Наступление венгерских войск вызвало мятежи среди угнетенных турками народов. К числу повстанцев, присоединившихся к этим войскам, принадлежали и албанцы.55 Эти обстоятельства косвенно подтверждают то, что можно впрочем понять и из указаний Барлетия,56 а именно – наличие предварительного сговора между Гуниади и Скандербегом еще до того, как последний сделал решающий шаг.

Хотя это и невозможно документально подтвердить за неимением источников, нельзя сомневаться в том, что именно благодаря венгерским победам во время зимнего похода 1443–1444 гг. наш герой сделал решительный в своей жизни шаг – возвратился на родину; при этом безразлично, имеем ли мы дело в данном случае с бегством от султанского двора, где он вырос, или с уходом из турецкого лагеря, где он находился в качестве вассала со своими военными частями. Венгерские победы, нанесшие первый чувствительный удар турецким завоевателям и приковавшие значительные военные силы к дунайским границам, явились, таким образом, тем основным внешним фактором, который столь благоприятствовал новому этапу борьбы албанского народа против османского владычества.

VI. Все, что сообщает Барлетий об обстоятельствах оставления Скандербегом в Нише турецкого войска (в составе которого он находился) с такими подробностями, как, например, то, что он силой заставил выдать подложный указ о передаче Круи под его начало, многим казалось чересчур мелодраматичным, чтобы быть достоверным. Однако сообщения эти подтверждаются самыми различными источниками.57

Возвращение на родину Скандербега, чье имя в Албании пользовалось уже великим почетом, явилось сигналом к восстанию. В течение краткого срока в руки его перешли главные крепости княжества Кастриотов, и прежде всего Круя.58 Потрясающие успехи Скандербега уже в самом начале борьбы объясняются не только своевременными действиями вооруженных сил, имевшихся в его распоряжении, но также единодушным порывом народных масс, ожидавших только благоприятного момента, чтобы сбросить с себя невыносимо тяжкое турецкое иго. С этой точки зрения можно утверждать, что слова, приписываемые Барлетием герою, приобретают глубокий исторический смысл: «Не я принес вам свободу. Я сам нашел ее среди вас в ваших сердцах, в ваших помыслах, в ваших мечах».59

После первых побед сделалось неизбежным столкновение с главными силами турок. Необходимы были организационные меры, чтобы объединить все дотоле распыленные силы в войне за свободу и независимость. Эту задачу разрешало собрание, созванное Скандербегом в Леше весной 1444 г. Опыт и военный престиж Скандербега, равно как и приготовления к предприятию международного масштаба, на этот раз по-видимому успешные и проводившиеся с ведома албанских князей,60 убедили последних в том, что положение стало благоприятным и что возникла возможность освободиться от турецкого вассалитета. Поэтому на съезде в Леше приняли участие все князья Албании и, кроме того, черногорский владетель Стефан Черноевич, которого с албанскими князьями связывали не только узы родства, но и интересы совместной борьбы за освобождение. Используя указание Барлетия, приводящего также имя Гимара,61 можно прийти к заключению, что на съезде присутствовали также представители свободных крестьянских общин, что неудивительно, если принять во внимание их значение в тот момент.

На съезде создан был Союз (Лига) как постоянный орган, обладающий военной казной и общим войском, причем каждый член Союза сделал свой, соответствующий его возможностям, вклад людьми и деньгами. Вражеское нашествие привело к тому, что на некоторое время албанские феодалы позабыли характерные для их класса раздоры и создали в качестве более прочной политической базы этот орган совместной обороны, за которым стояли широкие народные массы, решившиеся на борьбу. Надежда, что к Союзу примкнет и Венеция – одна из причин, почему съезд был созван в городе, находившемся под властью венецианцев, – не осуществилась. Венеция заняла уклончивую позицию, вскоре сменившуюся открытой враждебностью, хотя не преминула использовать возникновение Союза, для того чтобы оказывать давление на турок и вырвать у них несколько завоеванных ими в Албании городов.62

На средства, собранные в Леше, начали снаряжать войско, усовершенствовать укрепления многих замков. Таким образом и было создано ядро постоянного войска, состоящего из военных людей во главе с их сеньорами, образовавшими Военный совет при Верховном полководце.

VII. Вскоре представился случай испытать вновь созданное войско. В продолжение трех лет, 1443–1446 гг., крупные силы османских «акинджи» нападали на Албанию из турецких баз Скопле и Охриды. Вовремя предупрежденный отлично поставленной разведывательной службой,63 Скандербег преградил им путь вглубь Албании. В пограничных областях на востоке и юго-востоке, у Дибры и Мокры, албанское войско перерезало дорогу захватчикам, опираясь на свое знание местности, дававшее ему возможность использовать все природные условия, устраивая западни и захватывая противника врасплох. Так албанцам удалось разгромить силы османов.64 Победы, одержанные над врагом, почитавшимся непобедимым, укрепили в сердце албанских воинов веру в свои собственные силы и в своего вождя. Они привлекли также внимание некоторых европейских держав, особенно Венгрии. В архивных источниках мы, правда, не находим подтверждения тому, что говорит Барлетий, а именно, что начиная с 1444 г., т. е. еще до злополучного похода на Варну, между Владиславом – королем венгерским и польским – и Скандербегом было заключено соглашение, предусматривавшее участие Албании в великом походе европейских государств. Но поскольку имеются документальные данные о подобных же соглашениях с Георгием Арианити, мы отнюдь не отвергаем того, что их могли заключить и со Скандербегом. Сомнительно лишь, чтобы именно в трудных условиях первых лет войны последний взял на себя столь ответственное дело.65 Однако другие вполне надежные источники упоминают лишь несколько позднее договор между Гуниади, с одной стороны, Скандербегом и Арианити, с другой, который завершился Союзом для согласованных по единому плану действий против турок.66

Победы албанского Союза, упрочение власти венгров, сербского короля и Скандербега в Албании были для «господ венецианцев» «нож острый»,67 ибо в этом новом политическом факторе они усматривали угрозу своим собственным владениям на албанском побережье Адриатики.

Убийство князя Даньо дало сенату возможность наложить руку на этот важный город, несмотря на протесты албанских князей, притязавших на него от имени Союза. Непримиримая позиция венецианцев вызвала в 1447 г. войну. Албанские вооруженные силы блокировали Даньо и Дуррес и проникли до подступов к Шкодеру.68

Попав в ловушку, венецианцы развили лихорадочную дипломатическую активность. В результате их подстрекательств, из Союза вышли некоторые из его членов, нанеся ему таким образом первый удар. Одновременно сенат открыто пообещал награду тому, кто возьмется убить Скандербега.69 С другой стороны, венецианцы побуждали султана нанести албанцам, пока те заняты борьбой против Венеции, удар в спину.70

Крупные турецкие силы, на этот раз под водительством самого султана, осадили важную пограничную крепость Светиград. Город героически сопротивлялся штурмам, которые предпринимались осаждавшими, а Скандербег беспрестанно тревожил их своими нападениями. Но когда под конец османы обнаружили и отвели канал, снабжавший город водой, окруженный гарнизон вынужден был сдать крепость.71 Однако султану не удалось использовать эту победу для проникновения вглубь Албании, ибо атаки албанского войска и поход, подготовлявшийся Гуниади, делали дальнейшее пребывание османских войск в Албании опасным.

Несмотря на трудности, неизбежные в войне на два фронта, Скандербег во главе части своих вооруженных сил, нанес в 1448 г. поражение венецианцам под Шкодером. Тем не менее он спешил заключить мир с Венецианским сенатом, чтобы развязать себе руки для участия в новом походе Гуниади. Наконец, 4 октября 1448 г. был заключен мир на тех условиях, что Даньо остается под властью Венеции, но сенат будет выплачивать Скандербегу за этот город ежегодную дань.72 Переговоры с Венецией так затянулись, что участие албанских войск в походе Гунияди крайне затруднилось. Венгерская армия, дойдя до Коссова поля, но так и не соединившись с албанскими войсками, потерпела здесь поражение в октябре 1448 г.

VIII. Взятие Светиграда расчистило османам путь в Албанию. В 1450 г. султан Мурат II вернулся, чтобы на этот раз, как он рассчитывал, окончательно разгромить албанцев. Едва перебравшись через горный проход Кафа-Тханес, турецкая армия стала подвергаться беспрерывным нападениям со стороны албанцев, которым Скандербегом дан был приказ наносить врагу посильный ущерб, но не завязывать сражений. Войско султана – «армия всей Европы и Азии»,73 грозная, но в то же время громоздкая – вынуждено было на каждом шагу обороняться от внезапных нападений, тревоживших ее и днем и ночью. Сёла, постройки, поля – все покидалось и сжигалось населением, чтобы врагу нечем было снабжаться и негде было найти кров.

Когда же наконец, после чувствительных потерь, турецкая армия оказалась на равнине Тираны, для нее возникли новые трудности. Крепость Круя была основательно укреплена, и защищал ее храбрый гарнизон под началом графа Ураны. А Скандербег с главными силами расположился вне крепости, на горе Тименишти (ныне гора Скандербега). Вскоре выяснилось, что войска, осаждавшие Крую, в свою очередь, окружены. Туркам теперь самим приходилось обороняться от яростных атак албанских сил, которые ни днем ни ночью не давали им покоя.74 С другой стороны, и снабжение такой огромной армии представляло величайшую трудность. На обозы, двигавшиеся из Македонии, по ночам совершались нападения, и только поставки венецианских купцов из Дурреса дали султанскому войску возможность продолжать осаду.75 Так шли недели и месяцы; несмотря на непрекращающиеся массированные атаки турок, поддерживаемые тяжелыми пушками, отливавшимися тут же на месте, город Круя продолжал стойко сопротивляться. Наконец, после того как отвергнуты были предложения султана графу Уране и Скандербегу начать переговоры, османское войско с позором отошло от Круи, оставив на поле битвы тысячи убитых. Несколько месяцев спустя султан Мурат умер, по утверждению некоторых летописцев, от гнева и стыда, испытанных после поражения под Круей.76

IX. Военные действия неизбежно привели к нарушению территориальных границ феодальных владений. Для обеспечения их защиты Скандербег посадил в главных крепостях отряды, находившиеся под началом людей, подчиненных лично ему. Таким образом, с одной стороны, ограничивалась политическая власть крупных феодалов, а с другой, расширялась система «проний» (аллодов), которые Скандербег раздавал в пользование мелким феодалам за их военную службу.77 Их ряды поставляли кадры военно-административного аппарата, который выполнял теперь многие функции, ранее находившиеся в руках феодальных владетелей. Позиции Скандербега усилил еще один фактор – войско, получавшее жалованье и находившееся под его началом. Теперь оно выступало не только против внешнего врага, но и против упорствующих феодалов. В течение десятилетия 1450–1460 гг. владения Скандербега увеличились за счет владений других феодалов, осужденных за измену. Его современник князь Иоанн Музаки писал в своих «Воспоминаниях»: «После того как Скандербег сделался среди албанских владетелей главнокомандующим... он решил наложить руку на всю страну... Он заключил в темницу владетелей Иоанна и Гойко Балша... и захватил их землю, находившуюся между Круей и Лешем; у владетеля Моиса Комнена забрал княжество, находившееся у Дибры... а после смерти моего отца отнял у нас Томорицу и Малую Музакию, и так же точно поступал он с другими владетелями... но те ничего не могли поделать, ибо в руках его было войско, а на них в любое время могли напасть турки...».78

Укрепление власти Союза дало возможность Скандербегу противостоять всевозможным придиркам, капризам и изменническим действиям крупных феодалов, подстрекаемых Турцией и Венецией как раз в то время, когда борьба вступила в самую трудную фазу. Новый султан Магомет II раструбил на весь свет о намерении соединить в своих руках управление Востоком и Западом. После падения Константинополя (1453 г.) его наступлению на Запад препятствовали два государства – Албания и Венгрия. На них и обрушились яростные атаки османов. Положение Скандербега затрудняло и враждебное отношение Венеции к Албании. Поэтому Скандербег заключил с Альфонсом, королем Неаполя, главным соперником Венеции в Италии, договор, по которому Альфонс обязался помогать Албании оружием, людьми и всевозможными материалами.79

Берат – самый передовой пункт турок в глубине Албании – был в 1455 г. осажден албанским войском, усиленным неаполитанскими частями. Окружение города шло очень успешно, и турецкий гарнизон попросил перемирия для переговоров о сдаче. Но на осаждающих внезапно из Македонии напали крупные турецкие силы и нанесли им тяжелое поражение.80 Моис Голем, командующий войсками в Дибре, измена которого и дала возможность неприятелю подойти к Берату, перешел на сторону турок, а год спустя вступил в Албанию во главе неприятельской армии; но он наголову был разбит, раскаялся, сдался Скандербегу и с честью служил последнему до своей геройской смерти.81

Другие трудности вызывались поведением более могущественного северного владетеля – Лека Дукадьина, которого то Турция, то Венеция побуждали ставить Скандербегу всевозможные препоны. Лишь в 1459 г. под нажимом различных сил достигается устойчивое примирение.82 Но самый тяжелый удар политике Скандербега нанесла измена его племянника Гамзы Кастриота, потерявшего, после женитьбы Скандербега на дочери Георгия Арианити Донике и рождения у них сына Иоанна, всякую надежду стать его наследником. В 1457 г. Гамза с турецкой армией вторгся вглубь Албании, и венецианцы уже готовы были торжествовать, ибо Скандербег, охваченный, как всем казалось, паникой, отступил. Однако, выждав благоприятный момент, он напал внезапно на турецкое войско и совершенно разгромил его. Гамза был взят в плен и заключен в тюрьму в Италии.

После нового и безрезультатного похода, предпринятого султаном в 1459 г., в следующем 1460 г. Скандербег с Турцией заключил перемирие на три года. В 1462 г. перемирие было заменено миром, по которому обе стороны сохраняли занятые ими позиции.83

X. Турецкие набеги после падения Константинополя, вызвали в Европе панику. Победы же Албании над османским войском, считавшимся непобедимым, привлекали внимание народов. В ряды албанского войска вступали бойцы со всех концов Европы, считавшие за честь сражаться под началом такого блестящего полководца, как Скандербег.84 Но несмотря на все это, положение Албании продолжало оставаться опасным. После бератского поражения договор с Неаполем был мертвой буквой, а между тем Венеция все еще занимала враждебную позицию и в 1458 г. едва не затеяла новую войну.85 В течение этого периода дипломатические представители Скандербега изъездили в поисках союзников города Италии, Далмации и Венгрии. Скандербегу было ясно, что турецкой опасности можно противостоять лишь в том случае, если вести операции в международном масштабе. Естественным союзником Албании была Венгрия, но она вела тяжелую оборону против турецкого натиска и, кроме того, ее связывали враждебные отношения с Австрией. На Балканах турки завладели последними, еще не захваченными ими странами – Сербией и княжеством Морейским. Республика Дубровник и города Далмации, которым тоже угрожало турецкое нашествие, оказывали албанскому народу в его борьбе с турками финансовую помощь.86 Но всего этого оказалось недостаточно. Необходимость совместных действий общеевропейского масштаба против турецких захватчиков хорошо понимали наиболее просвещенные люди того времени, и эту идею поддерживали на многих совещаниях, происходивших в Германии, Австрии и Италии. Там настаивали, чтобы героической борьбе, которую вели албанский и венгерский народы, была оказана эффективная помощь.87

Угроза того, что с победой турок римско-католическая церковь потеряет свои последние позиции не только на Балканах, но и в Италии, вынудила папу Пия II возглавить это движение. По его инициативе конгресс в Мантуе решил предпринять международную экспедицию против турок. Осуществление подобного Предприятия оказалось более необходимым с тех пор, как Турция превратилась во внушительную силу на Эгейском море. В Венецианском сенате одерживали верх сторонники войны, и как следствие этого с 1460 г. начали улучшаться и отношения с Албанией.88 В Венеции и в Риме начали разрабатываться планы совместных действий албанских и французских вооруженных сил под командованием герцога Бургундского. На дунайском фронте должны были действовать венгры, а в Греции и на море – флот итальянских государств. Для облегчения операций устанавливается связь с туркменским султаном Узун-Гасаном, который тоже вел войну с Магометом II.89

Перемирие с султаном дало Скандербегу возможность оказать помощь королю Неаполитанскому Фердинанду в борьбе с восставшими против него баронами. Легкая кавалерия Скандербега разгромила противников Фердинанда, дав таким образом яркое доказательство силы и доблести албанских войск, которым в будущих операциях предназначалась важная роль.90

В 1463 г., накануне сбора вооруженных сил для крестового похода, Скандербег, побуждаемый папой, денонсировал заключенный с султаном мирный договор и вновь начал военные действия, проникнув на вражескую территорию на подступах к Скопле и Охриде. Летом 1464 г. часть союзного флота была уже готова и в Италии начинали собираться люди, преимущественно выходцы из стран Центральной Европы, взявшиеся за оружие с тем, чтобы воевать против турок. Однако никаких приготовлений здесь не производилось. Добровольцы, которые оставались под открытым небом и голодали, вынуждены были распродать свое оружие и убраться восвояси. Соперничество между итальянскими государствами, подозрительность, которую участники предполагавшегося похода питали друг к другу, и в особенности всеобщее недовольство папой и венецианцами, привели к тому, что предприятие это так и не осуществилось. Наконец, смерть папы в августе 1464 г. дала повод к полному отказу от крестового похода, возвещенного с такой помпой.91

С лета 1467 г. в войну с турками вступила также Венеция, открывшая фронт на юге с целью отобрать у османов недавно завоеванную ими богатую Морею. По условиям заключенного в том же году с Венгрией и Албанией договора, Венеция брала на себя обязательство оказать военную помощь этим двум государствам; на деле же количество войск, посланных сенатом в Албанию, оказалось ничтожным. В Албании венецианцы преследовали лишь одну цель: создать в тылу у турок диверсию и облегчить военные действия в Морее. Король Венгрии Матиаш Корвин, который вел тяжелые бои с турками в Боснии, беспрестанно ставил на вид папе и Венеции необходимость послать Албании существенную помощь, но тщетно. Отражать повторные яростные атаки турок, которыми руководил сам султан Магомет II, албанским войскам приходилось в одиночестве.92

После возобновления военных действий, турки совершали нападения ежегодно, а иногда и дважды в год. Речь идет не о мелких изолированных операциях, но о планомерных военных действиях, рассчитанных на то, чтобы измотать и уничтожить силы противника, опустошить страну и деморализовать население.93 В этих сражениях с 1464 г. отличился в качестве турецкого полководца Балабан-паша – родом албанец, один из тех, кого еще в детстве турки увели с родины и воспитали в рядах янычар. Хотя Балабан-паша был разбит Скандербегом в ряде битв в Дибре, на равнине Валиказды, у Охридского озера, он искусно маневрировал и спасал свое войско от полного разгрома.

Весной 1466 г. Магомет II принял решение начать большой поход на Албанию, являвшуюся после падения Боснийского королевства в 1463 г. единственным непокоренным балканским государством, преграждавшим туркам путь на Запад. Собрав, как обычно при больших походах, своих военных феодалов из Азии и Европы, султан проник в Албанию через проход Кафа-Тханес и долину реки Шкумби. Албанские войска и на этот раз отступили, не завязывая сражения, но продолжая совершать нападения и внезапные налеты. Чтобы обеспечить тылы и снабжение войск, расположенных в долине Тираны, султан повелел восстановить старинную крепость Валми, стоявшую как раз в том месте, где река Шкумби вырывается из горного ущелья. Новую крепость, построенную на развалинах старой, снабдили сильным гарнизоном и населили людьми, согнанными туда по принуждению. Она получила название Эльбасан.94

В осажденной турками Круе Скандербег посадил сильный гарнизон, а главные албанские силы так же, как и во время первой осады, остались за пределами Круи и продолжали наносить осаждавшим тяжелые потери. Несмотря на большое количество войск, окруживших город, и на тяжелую артиллерию, туркам не удалось справиться с героическим городом. С приближением зимы султан снял осаду и удалился с главной частью армии, оставив в Эльбасане Балабана-пашу с достаточным количеством войск для того, чтобы продержаться зиму и обеспечить блокаду Круи.

Основание Эльбасана как опорного пункта, позволяющего держать Крую в постоянной блокаде, означало ухудшение военной обстановки для Албании. Необходимо было немедленно принимать какие-то меры. Албанские войска тотчас же начали действия против Эльбасана, а Скандербег выехал в Рим и Неаполь, отправив других послов в Венецию просить о помощи и прежде всего о предоставлении ему технических средств, необходимых для того, чтобы завладеть такой крепостью, как Эльбасан. Народные массы оказали Скандербегу в Риме восторженный прием, так как слава его гремела уже по всему свету.95 Но ни Венеция, ни Неаполь не желали участвовать в предприятии, требовавшем крупных военных сил. Папа Павел II, который «был слишком скуп, чтобы дать ему деньги для вербовки солдат»,96 ограничился суммой, о которой, по утверждению одного писателя того времени, «никакой христианин не может упомянуть, не краснея».97

Весной 1467 г. военные действия возобновились. Балабан-паша вновь начал осаждать Крую, а тем временем из Македонии шла ему на помощь новая турецкая армия. Но Скандербег опередил турок и разгромил их, не дав соединиться с войсками, осаждавшими Крую. Вооруженные силы Балабана, деморализованные этим поражением, разгромлены были в другом сражении, а сам Балабан пал под стенами Круи. Не большая «удача» ожидала и Магомета II, который через несколько месяцев в третий раз осадил Крую.98 Пока у города происходили бои, султан опустошал окрестные районы, вплоть до подступов к Лешу, и совершил нападение на Дуррес и на крепость Псуриллу, на побережье, откуда снабжалась Круя. Но и на этот раз орлиное гнездо оказало геройское сопротивление и захватчикам пришлось с позором отступить.

Новые победы албанцев вызвали в Европе волну энтузиазма. Положение же Албании все продолжало оставаться серьезным. Опустошенная страна обнищала, силы народа иссякли. Помощь из-за границы, главным образом из Венеции (несколько сот солдат, включенных в гарнизон Круи), оказалась совершенно недостаточной. В начале 1468 г. неприятель начал атаки с другого направления, от Коссова и Черногории в сторону Шкодера.99 С неутомимой энергией принимал Скандербег необходимые в связи с создавшимся положением меры. В Леше намечалось созвать новое собрание для принятия чрезвычайных решений. Но внезапно Скандербега настигла болезнь, и герой умер в 1468 г. в Леше, где и был погребен.

Смерть Скандербега глубоко опечалила албанский народ, ее ощутила также и вся Европа. Однако борьба продолжалась. Иоанн, сын Скандербега, был еще слишком молод, чтобы заменить отца. Вместе с матерью он покинул страну и нашел убежище в Неаполитанском королевстве. Во главе албанских вооруженных сил стал теперь Лек Дукадьин, чьи владения отныне находились под прямой угрозой турецких набегов, целью которых был на этот раз горный узел Севера, также крепости, защищавшие эту зону, Круя, Леш, Дришти, Шкодер.

Венецианцы понесли в Греции в 1470 г. тяжелые поражения от турок и продолжали борьбу в Албании лишь ради обеспечения себе лучших мирных условий. В Албании они держали незначительные силы, расположенные гарнизонами в оставшихся еще в их руках крепостях. Защищать эти крепости выпало на долю албанских войск, продолжавших борьбу до конца, несмотря на то, что Венеция ограничивалась в лучшем случае поддержкой. Пока продолжалась осада Круи, которую османы могли взять только измором, турецкое войско, поддержанное с моря флотом, направилось в 1474 г. к Шкодеру.100 Магомет II торопился сломить сопротивление Албании, чтобы приступить к осуществлению своей давнишней мечты – нападению на Италию. Но нападающие снова потерпели поражение.

Лето 1478 г. ознаменовалось падением еще державшихся албанских городов. Крупные военные силы турок, под командованием самых лучших полководцев, повели наступление на Албанию и стали лагерем под Круей, Лешем, Дришти и Шкодером.101 Прибыл и сам султан. Круя, обессиленная многолетней осадой, была наконец сломлена, – но голодом, а не вражеским оружием. Защитники ее 16 июня 1478 г. приняли предложение султана и сдали ему крепость, выговорив себе право уйти свободными и с воинскими почестями. Но турецкие начальники не сдержали своего слова и предательски напали на героических защитников, покидавших город вместе со своими семьями, которых частично перебили, частично захватили и продали в рабство. Ненависть к Круе у турок была так сильна, что они хотели уничтожить даже имя города, тщетно пытаясь навязать ему новое – Акгиссар (Белая крепость).

Тем временем у Шкодера сконцентрировались очень крупные силы турок, замкнувших город в железное кольцо. Осаждающие отливали на месте орудия крупного калибра, одно из которых обстреливало город ядрами весом до 600 килограммов. Османская артиллерия могла выпускать на Шкодер более 178 ядер в день – это было дотоле неизвестное в Европе достижение военной техники. В стенах Шкодера пробивались бреши и через них осаждающие проникали в город, но всякий раз их оттесняли бесстрашно оборонявшиеся скутарийцы. Турецкой армии удалось завладеть лишь небольшими крепостцами, расположенными вокруг Шкодера. Тем временем венецианский командующий оставил Леш, предав его огню, но не начав борьбы. Там турки завладели могилой Скандербега: янычары извлекли его кости и наделали из них амулетов от пуль. Лишь с очень тяжелыми боями удалось туркам завладеть крепостями Дришти и Жабляк (на подступах к восточному берегу Скутарийского озера), которые до того прикрывали город Шкодер с флангов. Но время шло, и приближалась зима. Такая огромная армия не могла зимовать на равнине. С каждым днем все учащались нападения малиссоров (горцев) из горных районов Албании.102 На военном совете султан решил увести из-под Шкодера большую часть своего войска. Летописец того времени передает, что, уходя, султан воскликнул: «О, если бы мне никогда не слышать названия Шкодер!».103 Под Шкодером оставалась лишь незначительная часть войска, чтобы зимой наблюдать за городом.

Тем временем, Венецианский сенат, видя, что продолжать войну стоит дорого, а выиграть ее нет никакой надежды, вступил в переговоры с султаном. 26 января 1479 г. был подписан мирный договор, по условиям которого Венеция отдавала туркам все города, которыми она владела в Албании, исключая Дуррес и Улькин. Так Шкодер, героически защищавшийся до самого конца, был вынужден сдаться, причем его защитники выговорили себе право свободно покинуть город с оружием и имуществом. Чтобы не стать рабами турок, последние жители города оставили его и перебрались в Венецию.104

 

Сноски

1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, VII, стр. 276.

2 G. Pétrovitch. Scanderbeg, Georges Castriota. Essai de bibliographie raisonnée. Paris, s. a.; F. Pall. Marino Barlezio, uno storico umanista. Mélanges d’histoire générale, II. Cluj, 1938, стр. 151–161.

3 H. H. Розов. Повесть о народном герое Албании в древнерусской письменности. Изв. АН СССР, Отд. лит. и яз., XII, вып. 6, 1953, стр. 508.

4 F. S. Noli. Historia е Skenderbeut. Boston, 1921, стр. 282–284; A. Gegaj. L’Albanie et l’invasion turque au XV-e siècle. Paris, 1937.

5 N. Jorga. Geschichte des Osmanischen Reiches, II. Gotha, 1909, стр. 137; C. Marineskou. Alphonse V, roi d’Aragon et de Naples et l’Albanie de Scanderbeg. Mélanges de l’Ecole roumaine en France. Paris, 1923, стр. 110.

6 M. Braun. Die Slawen auf dem Balkan. Leipzig, 1941, стр. 126.

7 Как это сделал Ф. С. Ноли в своей второй книге: George Castrioti Scanderbeg. New York, 1947. – Ср. рецензию A. Буда в изд.: Buletin i Institutit të Shkencavet, № 3–4, 1951, Tiranë, стр. 139–164.

8 F. Cordignano. Il catasto di Scutari 1416. Shkodër, 1943, стр. 16.

9 В. В. Макушев. О пронии в древней Сербии. Журнал министерства» народного просвещения, № 9, 1874.

10 Illyrisch-Albanische Forschungen, I. Zusammengestellt von L. Thallóczy, C. Jirećek, E. Sufflay. München – Leipzig, 1916, стр. 153.

11 Acta et diplomata res Albaniae mediae aetatis illustrantia. Ed. L. Thallóczy, C. Jirećek, E. Sufflay, II. Vienna, 1918, док. 481.

12 N. Jоrga. Notes et extraits pour servir à l’histoire des Croisades au XV-e siècle. Revue de l’orient Latin, III, 1902, Paris, стр. 33.

13 F. Engels. Über den Verfall des Feudalismus und das Aufkommen der Bourgeoisie. (Kleine Bücherei des Marxismus – Leninismus). Moskau, 1941, стр. 5.

14 Acta et diplomata res Albaniae..., док. 535.

15 В. Макушев. Исторические разыскания о славянах в Албании в средние века. Варш. унив. изв., № 5, 1871, стр. 146–147.

16 S. Ljubić. Listine о odnošajih izmedju južnoga slavenstva i mletačke republike, VI. Zagreb, 1878, стр. 5, док. 7.

17 K. Hopf. Chroniques greco-romaines inédites ou peu connues. Berlin, 1873, стр. 267.

18 E. Fermedzin. Acta Bosnae. Monumenta spectantia historiam slavorum meridionalium, XXIII. Zagreb, 1892, стр. 132.

19 Acta et diplomata res Albaniae..., док. 249.

20 J. Hammer. Geschichte des Osmanischen Reiches, I. Pest, 1827, стр. 177.

21 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег и Арбанија у XV веку. (Историска грађа). Српска краљевска академија. Споменик XCV, други разред, 74. Београд, 1942, док. 2.

22 Illyrisch-Albanische Forschungen..., стр. 153.

23 S. Ljubić. Listine..., VI, стр. 51.

24 S. Ljubić. Listine..., IX, стр. 175–176.

25 S. Ljubić. Listine..., VI, стр. 51.

26 K. Hopf. Griechenland im Mittelalter und in der Neuzeit. Allgemeine Encycl. d. Wissensch. u. Künste, 86. Herausg. von Ersch und Gruber, Leipzig, 1868, стр. 100.

27 N. Joгga. Notes et extraits..., I, стр. 475.

28 N. Jorga. Notes et extraits..., I, стр. 272.

29 Illyrisch-Albanische Forschungen..., I, стр. 249.

30 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 3, 4.

31 M. Barletius. Historia de vita et gestis Scanderbegi, Epirotarum principis. Roma, [1508–1510];

L. Chalcocondylas. Historiarum libri decem. Paris, 1650;

G. Muzaki. В кн.: K. Hopf. Chroniques...;

D. Franko-(pseudo-Franko). Gli illustri et gloriosi gesti, fatti contro i turchi dal signor don Giorgio Castriotto, detto Scanderbeg. Venetia, 1545.

32 N. Jоrga. Brève histoire d’Albanie et du peuple Albanaise. Bucarest, 1919, стр. 45.

33 F. S. Noli. George Castrioti Scanderbeg. New York, 1947, стр. 17.

34 A. Gegaj. L’Albanie et l’invasion turque..., стр. 42.

35 L. Chalcocondylas. Historiarum libri..., стр. 119.

36 Jan Łoś. Pamiętniki janczara czyli kronika turecka Konstantego z Ostrowicy. Kraków, 1912, стр. 114–115; Дурсун-бег. В кн.: J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 248 и сл.; Donado da Lezze. Historia turcheska. Ed. J. Ursu, Bucureçti, 1910, стр. 15–16, 22.

37 L. Chalcocondylas. Historiarum libri..., стр. 119–121.

38 Spanduginos. В кн.: Monumenta historica slavorum meridionalium, II. Belgrad, 1882, стр. 374.

39 F. S. Noli. George Castrioti Scanderbeg. New York, 1947, стр. 47.

40 A. Gegaj. L’Albanie et l’invasion turque..., стр. 40.

41 G. Muzaki. В кн.: K. Hopf. Chroniques..., стр. 270; P. Luccari. Copioso ristretto degli Annali di Ragusa. Venetia, 1605, стр. 374.

42 Petković. Arbanaski pirg v Hilandare. Archiv za Arbanasku starinu..., I. Beograd, стр. 272.

43 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 12.

44 S. Ljubić. Listine..., VI, стр. 86.

45 M. Ducas. Historia Byzantina. Corp. script. hist. Byzant. Ed. Bekker, Bonn, 1834, стр. 135–136.

46 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 243.

47 Ј. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 249.

48 L. A. Muratori. Rerum Italicarum scriptores, XXII. Milano, 1733, стр. 163.

49 N. Jorga. Notes et extraits..., I, стр. 182.

50 L. Chalcocondylas. Historiarum libri..., стр. 119.

51 Дурсун-бег. В кн.: J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 249.

52 L. Chalcocondylas. Historiarum libri..., стр. 119.

53 N. Jorga. Notes et extraits..., III, стр. 167.

54 M. Barletius. Historia de vita..., л. 29.

55 N. Jorga. Notes et extraits..., III, стр. 175.

56 M. Barletius. Historia de vita..., л. 32 об.

57 M. Barletius. Historia de vita..., л. 34; G. Muzaki. В кн.: K. Hopf. Chroniques..., стр. 244.

58 Chronica Ragusina. Monumenta spectantia historiam slavorum meridionalium, II. Zagreb, 1893, стр. 290–291.

59 M. Barletius. Historia de vita..., л. 39 об.

60 N. Jorga. Notes et extraits..., III, стр. 160.

61 M. Barletius. Historia de vita..., л. 38.

62 K. Hopf. Griechenland..., стр. 121.

63 M. Barletius. Historia de vita..., л. 47.

64 M. Barletius. Historia de vita..., л. 23–28.

65 F. Pall. В кн.: Revue historique du Sudest Européen. Bucarest, 1937, стр. 65–67.

66 Bonfinius. Dekades. В кн.: J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 229.

67 К. Маркс. Хронологические выписки, II. Архив Маркса и Энгельса, VI, стр. 200.

68 S. Ljubić. Listine..., IX, стр. 268.

69 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 177.

70 Ј. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 179.

71 Ашик-паша-заде. В кн.: Ј. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 244.

72 J. Радониђ. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 23.

73 L. Chalcocondylas. Historiarum libri..., стр. 117–118.

74 M. Barletius. Historia de vita..., л. 112–114.

75 Chronica Ragusina..., стр. 181.

76 Jan Łoś. Pamiętniki janczara..., стр. 112; M. Barletius. Historia de vita..., л. 115.

77 M. Barletius. Historia de vita..., л. 79, 112, 125.

78 G. Muzaki. В кн.: K. Hopf. Chroniques..., стр. 277.

79 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег... док. 199.

80 Ј. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 265–268.

81 M. Barletius. Historia de vita..., л. 139.

82 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 279.

83 Ј. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 261, 272.

84 M. Barletius. Historia de vita..., л. 125, 139.

85 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 352.

86 J. Paдонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 325.

87 N. Jorga. Notes et extraits..., IV, стр. 322; IV, стр. 134; L.A. Muratori. Rerum Italicarum scriptores..., стр. 176.

88 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 365.

89 Ј. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 388–390.

90 F. Trinchera. Codice Aragonese, I. Napoli, 1866, стр. 219.

91 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 370.

92 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 380.

93 G. Muzaki. В кн.: K. Hopf. Chroniques..., стр. 275.

94 Critobulos. В кн.: J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., стр. 222–227.

95 L. Pastor. Geschichte der Päpste, II. Freiburg, 1926, стр. 361.

96 К. Маркс. Хронологические выписки, II. Архив Маркса и Энгельса. VI, стр. 208.

97 F. Sansovino. Dell’historia universale dell’origine et imperio di Turchi-Venetia, 1564, стр. 479.

98 J. Радонић. Ħурађ Кастриот Скендербег..., док. 310.

99 M. Barletius. Historia de vita..., л. 156.

100 G. Merula. Bellum Scodrense. Venetia, 1474.

101 M. Barletius. De obsidione Scodrensi. Venetia, 1504, стр. 37.

 

Буда А. Борьба албанского народа под водительством Скандербега против турецких завоевателей // Повесть о Скандербеге. М. – Л., 1957. С. 58–92.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 05.02 2016

Повесть о Скандербеге

Изд. подг. Н.Н. Розов, Н.А. Чистякова. – М. – Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. – 245 с.

 

Содержание:

От редакции

Текст повести

Приложение

Борьба албанского народа под водительством Скандербега против турецких завоевателей (А. Буда)

Древнерусская повесть о народном герое Албании и ее источники (Н.Н. Розов)

Списки «Повести о Скандербеге» (Н.Н. Розов)

Важнейшие разночтения и исправления (Н.Н. Розов)

Комментарии (Н.А. Чистякова)

Словарь к тексту повести

Именной указатель

Географический указатель

Список иллюстраций

 

http://www.vostlit.i...y/albanien.html

http://www.ex.ua/get/173549260

http://rutracker.org...c.php?t=3660058

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 16.02 2016

А был ли Георгий Кастриоти (Скандербег для турок) этническим албанцем? У кого какие мнения насчёт его происхождения? Есть версия, что он мог быть смешанным греко-албанцем. А сербская кровь у него точно была. А как насчёт греческих кровей Скандербега?

(Нужно заметить, что наиболее поцреотичные албанцы не приемлют и тени сомнения в "чисто" албанском происхождении Скандербега).
Ответить