И время, для которого она по мысли автора, имела основу для своей реальности?
2. Это карта Запорожья времён Новой Сечи и окружающей его территории. Границы государств указаны по состоянию на 1739 г. Изменения касаются 1739-1753 гг. А что Вас не устраивает?
1. Благодарю. Что-то похожее я и предполагал.
2. Меня не устраивают сведения, которые кладут в основу подобных фейков. Пусть и дальше рисуют свои выдумки.
Второе, что меня удивляет - понимание автором карты слова "паланка". Чтобы понять - загляните в любой русский толковый словарь, чтобы узнать значение этого слова.
Всё чисто по-украински - как-будто Русской армии там в это время не было, а запорожцы всё так-же продолжали служить ОИ, как после 1711 г.
2. Меня не устраивают сведения, которые кладут в основу подобных фейков. Пусть и дальше рисуют свои выдумки.
Где конкретно выдумки?
Второе, что меня удивляет - понимание автором карты слова "паланка". Чтобы понять - загляните в любой русский толковый словарь, чтобы узнать значение этого слова.
"Паланка" - это в данном случае украинское слово. В Ваших словах чувствуется странная предвзятость.
ПАЛА́НКА, и, жін., заст.
1. На Запорізькій Січі у XVIII ст. — невелике укріплення, обнесене частоколом. Загін наближався до Тавільжана, і Хмельницький не пам'ятав, щоб поблизу була якась паланка чи хоч би хутір козацький (Петро Панч, Гомон. Україна, 1954, 218).
2. Адміністративний округ у запорожців. Вся територія Запорожжя [у XVIII ст.] ділилась на так звані паланки (чотири північні і чотири південні) (Історія УРСР, I, 1953, 341); — По дорозі заверну додому в Новосельці, підберу надійних людей і пошлю по слободах Самарської та Кальміуської паланок вербувати запорожців (Спиридон Добровольський, Очак. розмир, 1965, 18).
3. Полкове укріплення, місце перебування полковника з іншими службовими особами полку у запорожців. — Ходімо у паланку до військового судді — нехай він нас розсудить (Олекса Стороженко, I, 1957, 39); — Ну, показуй мені першу паланку, — промовив кошовий отаман (Остап Вишня, I, 1956, 328).
Словник української мови: в 11 томах. — Том 6, 1975. — Стор. 20.
2. Меня не устраивают сведения, которые кладут в основу подобных фейков. Пусть и дальше рисуют свои выдумки.
а) Где конкретно выдумки?
Второе, что меня удивляет - понимание автором карты слова "паланка". Чтобы понять - загляните в любой русский толковый словарь, чтобы узнать значение этого слова.
б) "Паланка" - это в данном случае украинское слово. В Ваших словах чувствуется странная предвзятость.
ПАЛА́НКА, и, жін., заст.
1. На Запорізькій Січі у XVIII ст. — невелике укріплення, обнесене частоколом. Загін наближався до Тавільжана, і Хмельницький не пам'ятав, щоб поблизу була якась паланка чи хоч би хутір козацький (Петро Панч, Гомон. Україна, 1954, 218). 2. Адміністративний округ у запорожців. Вся територія Запорожжя [у XVIII ст.] ділилась на так звані паланки (чотири північні і чотири південні) (Історія УРСР, I, 1953, 341); — По дорозі заверну додому в Новосельці, підберу надійних людей і пошлю по слободах Самарської та Кальміуської паланок вербувати запорожців (Спиридон Добровольський, Очак. розмир, 1965, 18).
3. Полкове укріплення, місце перебування полковника з іншими службовими особами полку у запорожців. — Ходімо у паланку до військового судді — нехай він нас розсудить (Олекса Стороженко, I, 1957, 39); — Ну, показуй мені першу паланку, — промовив кошовий отаман (Остап Вишня, I, 1956, 328).
Словник української мови: в 11 томах. — Том 6, 1975. — Стор. 20.
Всё чисто по-украински - как-будто Русской армии там в это время не было, а запорожцы всё так-же продолжали служить ОИ, как после 1711 г.
в) Здесь я вообще ничего не понял. Ведь карта никак не касается действий русской армии и событий 1711 г.
а) Мы как-то с Вами, г-н Стефан, касались темы качества "украинского научного продукта". Давайте прекратим, т.к. поругаемся... Опыт был с г-ном Виталичем.
б) Мы здесь общаемся на русском языке. Ваша трактовка слова "паланка" в смысле административного округа может быть приемлемой только на территории современной "Крайыны". У нас не катит. Главное и основное значение слова "паланка" - сторожевой пост.
в) Вы писали, что карта относится к периоду 1739 г. и после. Я написал о том, что было в этот год и сразу после. 1711 г. - это год подписания мира Петром 1 с ОИ по которому Дикое поле перешло под контроль ОИ, а Таганрог должен был срыт...
а) Мы как-то с Вами, г-н Стефан, касались темы качества "украинского научного продукта". Давайте прекратим, т.к. поругаемся... Опыт был с г-ном Виталичем.
Давайте не будем обсуждать украинскую историческую науку в целом, чтобы не впадать в огульное критиканство. Я сам люблю покритиковать что-нибудь, но по делу, с примерами, без развешивания ярлыков всем подряд. Поэтому предлагаю Вам рассмотреть вполне конкретные вопросы, касающиеся Запорожской Сечи.
Мы здесь общаемся на русском языке. Ваша трактовка слова "паланка" в смысле административного округа может быть приемлемой только на территории современной "Крайыны". У нас не катит. Главное и основное значение слова "паланка" - сторожевой пост.
Не могу согласиться с такой необычной точкой зрения. Вы имели возможность заметить тот факт, что я пишу свои сообщения по-русски (хотя при этом иногда цитирую тексты на украинском или английском языке). Исторический термин "паланка" никак по-другому не переводится на русский язык. Территория Запорожья (Вольностей Войска Запорожского низового) делилась на административно-территориальные единицы, называвшиеся паланками.
"Вадм.-терр. отношенииС. З. впозднейшийпериодразделяласьнапаланки (округа), воглавек-рыхстоялиполковникиссоответствующейстаршиной, назначавшейсяКошем (гл. управлениеС. З.)" (Голобуцкий В.А. Сечь Запорожская // Советская историческая энциклопедия. Т. 12 / Гл. ред. Е.М. Жуков. М., 1969. Ст. 817).
"Территория Новой Сечи была разделена на 8 паланок (округов), которые управлялись назначенной кошем старшиной. Население слобод (сёл), входивших в паланки, делилось на 2 разряда: казаков и посполитых, каждые из которых составляли свою общину (громаду) и выбирали своих атаманов" (Голобуцкий В.А. Сечь Запорожская // Большая советская энциклопедия. Т. 23 / Гл. ред. А.М. Прохоров. М., 1976. С. 327).
Редколлегии обеих энциклопедий не приняли бы статьи известного тогда специалиста по запорожскому казачеству В. Голобуцкого, если бы в них содержались украинские слова (исключая список литературы).
в) Вы писали, что карта относится к периоду 1739 г. и после.
На карте отмечено, что границы государств приведены на 1739 г. Новая Сечь существовала в 1734-1775 гг.
Я написал о том, что было в этот год и сразу после. 1711 г. - это год подписания мира Петром 1 с ОИ по которому Дикое поле перешло под контроль ОИ, а Таганрог должен был срыт...
Ситуация с Таганрогом далеко не такая простая и однозначная. Я изложу детали завтра.
Хорошо. Пусть будет завтра. Заодно посмотрите последние сообщения в теме "Украина это...". Суть в том, что Вы, г-н Стефан, не критически воспринимаете различные публикации особенно под грифами "Энциклопедия" и пр. аналогичное. Я уж не говорю о "Советской...", а о недавно изданных. Да и до Советов масса всякого бреда издавалось. Вот у меня "Большая Историческая Энциклопедия" изданная и подготовленная в МГУ в 2010 г., редактор - препод. МГУ С.В. Новиков. Вроде солидное издание, но в нём полная чушь.
Для того, чтобы проверить себя, определитесь как Вы относитесь к двум вашим историкам - П.П. Толочко и А.П. Толочко. Когда определитесь можно будет поговорить. И о "паланках" то-же.
в) Вы писали, что карта относится к периоду 1739 г. и после. Я написал о том, что было в этот год и сразу после. 1711 г. - это год подписания мира Петром 1 с ОИ по которому Дикое поле перешло под контроль ОИ, а Таганрог должен был срыт...
Однако же когда вести о блестящей победе Петра над шведами под Полтавой достигли до султана, то опасения необычайного могущества московского царя помогли восторжествовать политике, враждебной России. Константинополь в это время был переполнен врагами Петра, которые являлись туда из Швеции, Польши и даже России для того, чтобы с помощью Турции сломить могущество России, которое благодаря последним победам Петра быстро возрастало. Действия оттоманского правительства в такой мере были враждебны, что Петр вынужден был поставить такой ультиматум, намерено ли турецкое правительство исполнять договоры, заключенные с Россией, и требовал удаления из турецких владений Карла XII, который ушел туда после полтавского поражения. В ответ на это посол П. А. Толстой был посажен в семибашенный замок, и началась война. Одною из главных причин враждебного действия Турции было укрепление Таганрога и постройка военных судов на Азовском море. Русский посол в Константинополе уверял, что суда не строятся, а только разбираются старые, и предложил послать доверенное лицо, которое на месте проверило бы факт.
Такой уполномоченный был послан и прибыл в Таганрог 1-го сентября 1710 г. По совету царя его под разными предлогами в город не пустили, а устроили ему палатку вне города; а потом на его галере в сопровождении русских судов возили с восточной стороны гавани и провезли к тому месту, где было заранее приготовлено разобранное судно. Потом чрез три дня его повезли в Азов, где на реке разбирались суда. Уполномоченный был удовлетворен, а может быть, просто подкуплен, потому что Толстому много удавалось сделать путем подкупов, весьма распространенных в Турции. Но в конце концов, как нам уже известно, туго натянутая струна лопнула – такой мир долго существовать не {67} мог; началась война, в которой Таганрог не мог не принимать участия. В то время, как царь Петр, рассчитывая на поддержку молдованского и валахского господарей, начал свой несчастный прутский поход и взял с собою Шереметьева, для обороны берегов Азовского моря и Дона назначил Ф. М. Апраксина, а начальником молодого флота и города Таганрога вице-адмирала Крюйса, который и прибыл сюда 1 мая 1711 года, а 23 июня прибыл сюда и главнокомандующий. По его распоряжению военные суда вышли из гавани, а казачьи лодки рассыпались по всему морю до Керчи для разведок, а по северному берегу моря крейсировали бригантины под командою капитанов Бределя и Волчанова. Предосторожности были небесполезны, потому что действительно в Азовское море вступила турецкая флотилия, в состав которой входило 18 кораблей, 14 галер и много мелких судов, и держала курс на Таганрог, но после напрасной погони за русскими крейсерами 2 июля флотилия скрылась в море. Открытая борьба при таком неравенстве морских сил была невозможна, и русские суда, укрывшись в гавани, выжидали благоприятного случая для действий, казацкие же лодки рыскали по морю и захватили мелкое турецкое судно с 15 человеками пленными. Три недели угрожал турецкий флот Таганрогу, держа его в блокаде.
19 июля из гавани видели, как часть галер отделилась и пошла на Таганрог; немедленно приказано было кораблю «Соединение» и трем шнявам выйти из гавани, но как только это было сделано, турки выкинули весла и на веслах и парусах ушли к флоту. Затем, спустя несколько дней, 22 июля рано утром в воскресенье турецкий флот, бросив якорь в 4 милях от гавани, стал высаживать десант у Петрушиной косы, желая обойти город сухим путем. Увидев это, Апраксин выслал полковника Бровера, дав ему 1500 казаков, два батальона пехоты и 4 орудия. Отряд из Таганрога бросился на турок, те поспешно отступили, оставив на месте двух изрубленных турок и одного захваченного русскими. Десант снова сел на суда и ушел в море. На другой день снаряжены были пять крейсеров догнать ушедших турок, но неприятельский флот стал готовиться на выручку своих, что и заставило крейсеры уйти назад. Неприятельский флот, постояв до 24 июля, поднял паруса и скрылся из вида. Прошло несколько времени полной неизвестности ни о местопребывании турецкого флота, ни о дальнейшем образе действия. Наступившее неопределенное затишье {68} было пред большим тяжким горем для Таганрога. Неделю спустя турецкий адмирал прислал двух турок с известием о заключении мира. Не веря этому известию, Апраксин задержал посланных и требовал личного свиданья с тем лицом, которое привезло это известие туркам. Но на другой день, 1-го августа 1711 года, прибыл с теми же вестями и из русской армии Павлов, который вручил Апраксину царский указ от 12 июля с реки Прута: «Понеже не допуская дальнейшего кровопролития между нашими и турецкими войсками, мы сошлись с его султанским величеством чрез сиятельнейшего визиря Магомета пашу установить вечный мир. По этому миру город Азов с турецкими его землями, которые в прошлую войну взяты, отдать, а вновь устроенные города разорить, что и повелеваем вам согласно сделанному трактату исполнить, о таковом предмете сведения вам и посылаем».
Затем вскоре после этого, 15 июля, из лагеря при реке Жижи царь писал Апраксину обстоятельнее; «О таковом предмете, о каковом не хотел бы вовсе, принужден писать, но так благоволила воля Божья. В 8-й день сего месяца мы сошлись с турками и с самого того дня до полудня 10-го числа день и ночь были в превеликом огне, и, сколько служу, никогда в таком унынии не были, потому что не имели ни кашицы, ни провианту. Однако же Господь Бог так ободрял наших людей, что хотя неприятель более чем на сто тысяч человек нас превосходил, однако всегда был отбиваем и сам должен был окопаться и апрошами как крепостью укрепиться. Но потом, так как и им и нам такое положение дел в тягость стало, то заключили перемирие, а потом сошлись на совершенном мире, на котором положили: все города, у турок взятые, отдать, а новоустроенные разорить – так тот смертный пир окончился, и хотя тяжело лишиться тех мест, где столько труда и потерь положено, но, я думаю, что это лишение вознаграждается другою величайшею прибылью в другой стороне». Здесь царь имеет в виду Петербург, который ему удалось отстоять, потому что союз Турции и Швеции грозил ему потерею не только южных областей, приобретенных предыдущими войнами, но и северных. Далее царь пишет: «Хотя для исполнения вышеуказанного договора, которого копию при сем препровождаю, посылается к вам полковник Павлов и паша турецкий, однако же не изволь спешить, и когда настанет время, начинай вывозить сначала из Таганрога, а потом из Азова в Черкасск все, только в {69} Азове оставь пушек шестьдесят плохих железных, ибо положено возвратить Азов таким, каким он взят, а потому, вероятно, будут спрашивать пушки. Разорять Таганрог так: один полигон совершенно разорить, если возможно до подошвы и с бальверками, Алексеевский подорвать, Петровский весь разорить; и так как эта работа даже при поспешности скоро не может быть исполнена, то окончить ее в последних числах октября или первых ноября. Корабли в Азове и Таганроге, если нельзя будет продать, то сжечь кроме трех, Ласточки, Шпаги и Предистинации, ибо о них послано просить, чтобы пропустили в Петербург и я думаю исполнять».
После таких извещений и распоряжений нельзя было сомневаться в печальном исходе прутского похода. Царь, перешедши Прут, был окружен в несколько раз большею армией, и вследствие того, что молдавский господарь не только не исполнил обязательства доставить фураж, но даже перешел на сторону турок, остался без продовольствия. Положение царя было критическое; из полномочий, какие были даны Шафирову, когда тот поехал в турецкий лагерь для переговоров, видно, что царь шел на гораздо большие уступки, чем те, какие были сделаны. Есть большое основание думать, что великий визирь был подкуплен; так смотрело и турецкое правительство, которое его сослало на остров Лемнос, а некоторых других лиц, участвовавших в заключении мира, даже казнило. Более всех негодовал Карл XII, который оставался в Турции и требовал продолжения войны. Царь же настаивал на удалении шведского короля из Турции согласно договору и даже остановился с исполнением обязательства с своей стороны. 28 июля с Днестра царь писал Апраксину: «Разорение производить так: в Таганроге один полигон совершенно разорить, если возможно до подошвы и с больверками, а более ничего не разорять. Еще объявляю, чтобы делали согласно указам, однако Азова и Таганрога не отдавайте до тех пор, пока не получите от Шафирова письмо с извещением, что шведский король действительно из турецкой земли выехал. Я думаю, что для этого дела ваша милость там до зимы или по крайней мере до глубокой осени останетесь». Для перевозки казенного имущества было выбрано место на Дону ниже Черкасска на три версты, которое предполагалось укрепить. К этому месту по предложению вице-адмирала Корнелия Крюйса были проведены некоторые суда, обреченные на сожжение, так что сожгли {70} только одно старое судно. На пропуск русских судов адмирал турецкий не соглашался, не имея на то распоряжений, но согласился купить четыре судна, и так как предложил выгодные условия, то Апраксин продал их за 26167 червонцев. Кроме того, он продал оставшуюся в Таганроге артиллерию, порох, якоря и канаты, после того как уже были вывезены в Осереду лучшие пушки, мортиры, церковные колокола, 1000 пудов пороху, медь, олово и множество других боевых и крепостных предметов. Для сдачи проданных и для окончательного расчёта по заключенному 2 октября условию с турецким адмиралом на одном из судов отправился в Константинополь строитель таганрогской гавани капитан Матвей Симонт.
Жителей Азова и Таганрога предполагалось перевести в Осереду, переименованную в 1715 г. в город Павловск, Воронежской губернии; туда же еще 15 августа отправили солдатских в пушкарских жен и детей более 7000 душ. Хотя еще в августе месяце было приступлено к сдаче Азова и Таганрога, и даже установлен был срок: для сдачи первого два месяца, а второго четыре, однако несмотря на требования прибывшего для этой цели турецкого комиссара, крепостей не сдавали, потому что Карл XII из Турции еще не уезжал, да и тяжело было царю расстаться с местами, за которые столько жизней было отдано и столько положено труда и издержек. 19 сентября он писал Апраксину: «Как не своею рукою пишу: нужно турок удовлетворить... пока не услышишь о выходе короля шведского и к нам не отпишешься, Азова не отдавай... Таганрог разорить как можно шире, однако же не портя фундамента, ибо, может быть, Бог иначе совершит». Царя до самой его смерти не покидала мысль возвратить Таганрог.
В начале сентября выехал из Таганрога в Петербург вице-адмирал Корнелий Крюйс с морскими офицерами, которых было чрезвычайно мало, даже для такого еще небольшого флота, каков был в Азовском море. В конце сентября Крюйс был в Москве и говорил секретарю английского посольства Вейсброду, что все окрестности Азова минированы и приведены в такое состояние, что их можно все взорвать в один день. Между тем сдача Таганрога затянулась до начала 1712 г. Последнее время в Таганроге и Азове почти никого не оставалось, кроме гарнизона и караулов. Апраксин подолгу проживал в Осереде, которую приспособил для принятия всего вывозимого из сдаваемых крепостей. {71} Губернатор Толстой уехал в двадцатых числах декабря, а его место заступил в Азове вице-комендант Масальский.
Азов был сдан 2 января 1712 г., а Таганрог разорен в начале февраля. Гарнизон его выступил 10 февраля и прибыл в новый траншемент 14-го февраля вместе с адмиралом Апраксиным. Все, что еще представляло какой-нибудь интерес к перевозке, перевозилось на 18 бударах в новое укрепление, а 21 мая был снят последний русский караул в Троицкой крепости на Таганроге. Лишь только турки вступили в Таганрог, как бросились на остатки укреплений, чтобы не оставалось камня на камне от созданий Петра.
Около 15 лет Таганрог был во власти Петра. За это время подвизались в Азове и Таганроге следующие администраторы: стольник князь Петр Григорьевич Львов с 16 августа 1696 г., боярин князь Алексей Григорьевич Прозоровский с марта 1697 г., боярин князь Степан Иванович Салтыков с 12 апреля 1699 года, думный дворянин Степан Богданович Ловчиков с 29 июля 1700 года, товарищ его в Троицком на Таганроге, стольник Титов, азовский губернатор Иван Андреевич Толстой с 2 июля 1703 года, генерал-губернатор азовский адмирал Ф. М. Апраксин.
С потерею Таганрога Петр не мог примириться. Как только отношения к Турции делались натянутыми, так царь жадными очами устремлялся на потерянный край. В 1717 году в декабре имелась в виду посылка капитана Кулона, чтобы снять на карту Азовскую губернию и в тот же месяц отправлены рабочие в Воронеж для постройки 300 галер. Тогда это объясняли желанием Петра возвратить все, что он потерял после прутского похода, и носились слухи о назначении Меньшикова начальником войска в Азовскую губернию. Но не дожил Петр Великий до исполнения своих намерений; он их унес с собою в могилу.
Коротки были дни Таганрога под властью Петра Великого, но они наложили на чело его печать исторического величия, они создали ему имя в истории и осветили его блеском славы гениального человека.
Мрачный, унылый вид представляли из себя берега Азовского моря после возвращения их туркам. Там, где возникал {72} Таганрог, была пустыня, тем более печальная, что груда камней говорила, что здесь были люди, что там была жизнь, а теперь ее нет. Торжество варварства всегда характеризуется разорением. У безмолвных развалин появлялся иногда дикий татарин или нагаец с остроконечною шапкою, верхом на своем степном коне; наезжали иногда турецкие власти из Азова насладиться торжеством; на утлых ладьях по-прежнему приходили сюда казаки; но более всего среди груды камней хозяйничал степной орел да морская чайка, отдыхавшая иногда на темных пнях выступавших из воды дубовых свай – остатках могучих петровских работ. Что же делала все это время Россия? Неужели она забыла заветы своего вождя, который до последних дней жизни не забывал основанного и построенного им Таганрога и жил мыслью возвратить его? В России некому было думать о Таганроге. Со смерти Петра Великого и до воцарения Екатерины II национальной политики в России не существовало. Иностранные дипломаты, поняв, как выгодно пользоваться этою значительною политическою силою в интересах той страны, представителями которой они являлись, руководили деятельностью русского правительства, как это было им выгодно. Во главе политики стояли или иностранцы, или русские, отрекшиеся от России и не любившие русского народа. По всему этому не только никто не добивался овладеть Таганрогом, но даже не желали владеть, когда это было вполне возможно, как это и было в правление Анны Иоанновны.
Россия и Турция по многим причинам не ладили: восточный вопрос главным образом возникал из сложных взаимных отношений этих государств, когда они становились лицом к лицу. Россия, между прочим, не могла в своем поступательном движении на юг остановиться, пока не достигнет своих естественных границ у берегов Черного моря, и тем более, что там влачило свое жалкое существование Крымское ханство – беспокойный и разбойничий сосед, не дававший возможности южным пределам России заселяться и правильно развиваться в своем благоустройстве. Достаточно было самого незначительного повода, чтобы положение дела становилось опасным, и в особенности в тех случаях, когда иностранные дипломаты ввиду своих интересов со своей стороны употребляли усилия, чтобы вызвать столкновение.
В 1732 году в Персии произошел переворот, в котором была замешана Россия, поддерживавшая претендента на престол {73} Тахмансиба, другого же претендента, Эшрефа, поддерживала Турция. При этом отношения между Турцией и Пepcиeй до такой степени обострились, что турки начали войну. Крымский хан Каплан-Гирей в качестве данника Турции двинулся в Персию. Во время этого похода крымский хан захватил Кабарду, князья которой признавали над собою верховную власть России; дело дошло даже до сражения, так как предводительствовавший небольшим русским отрядом принц Гессен-Гомбургский хотел было остановить крымцев, но, хотя он и разбил татар, однако же воспрепятствовать переходу их не мог. Татары же, проникнув на Кавказ, возмутили там кавказских туземцев против России. Всего этого было, конечно, достаточно, чтобы счесть действия крымского хана нарушением мирных международных отношений. Помимо таковых действий самого хана, крымцы с уничтожением укреплений на Азовском море беспрепятственно производили свои грабежи в южных пределах России, и всякие требования русского правительства об усмирении порубежников оставались безуспешны, так как сам хан не мог ничего сделать со своими своевольными мелкими ханами, кочевавшими в степях и занимавшимися грабежами.
В 1735 году открылись военные действия против Турции и Крыма, и фельдмаршал Миних получил распоряжение двинуться к Дону и осадить Азов. Миних был «птенец гнезда Петрова», а потому дело попало в хорошие руки; это был один из тех иностранцев, которые близко к сердцу принимали интересы России, для него дороги были успехи Петра и тяжелы его потери и неудачи, поэтому, получив распоряжение об осаде Азова, Миних почувствовал себя преемником дела Петра Великого и выразил по этому поводу императрице свою радость. Миних немедленно двинулся к Дону и, перешед его, стал у Новопавловска, но так как был уже август в исходе, то начинать осаду было уже поздно, и фельдмаршалу были даны полномочия начинать осаду тогда же или отложить до весны, а зимою не допускать в Азов ни боевых, ни съестных припасов.
Весною 1736 года в марте началась осада Азова; но Миних, взяв обе Каланчи и укрепления Лютик в устьях Дона и сосредоточив осаду главным образом с юга, оставил осаду Азова генералу Левашеву до прибытия фельдмаршала Ласси, а сам двинулся к Днепру и затем в Молдавию, где, как известно, одержал блестящую победу над турками при Ставучанах. Эту войну против {74} турок Россия вела вместе с Австрией, но австрийцы действовали неудачно. К тому же император Карл VI был весьма озабочен устройством своих дел в империи и, испытывая неудачи в Турции, искал мира.
Между тем осада Азова шла успешно. Город был обложен со всех сторон и отрезан от всякого сообщения с Крымом и другими турецкими владениями, для каковой цели к Азову присланы были 15 галер и 9 прам, каковые по приходе в таганрогский залив действовали у рукава Дона, названного на карте того времени именем св. Петра. Между тем в апреле прибыл фельдмаршал Ласси. В июне полковник Ломан взял передовые укрепления Азова, крепость была доведена до невозможности дальнейшего сопротивления и сдалась.
Особенное внимание Петра Великого к Таганрогу было на столько авторитетным, что тотчас по взятии Азова контр-адмирал Бредаль был отправлен к Таганрогу с тем, чтобы восстановить его. Работы, по всей вероятности, тогда же начаты были. Сюда же, к Таганрогу, были стянуты и войска фельдмаршала Ласси для продолжения похода в Крым; их расположили в Павловской крепости на Миусе, в восьми верстах от города. Петровские сооружения в этих местах, надо думать, хотя и были разрушены турками, однако следы их были, очевидно, весьма значительны, потому что на сохранившейся карте Азовского моря (из собрания П. Я. Дашкова), относящейся к 1736 г., видно, что крепость Таганрог правильно обозначена пятиугольником, в котором почти все стороны были равны, исключая восточной и северо-восточной – эти были короче других, надпись на карте была «Taganni Rok.». Далее на Петрушиной Косе значилась крепость, тогда еще (в 1736) во власти турецкой находившаяся, что можно заключить из полумесяца наверху башни, надпись над крепостью была «Павлов»; еще далее к западу в устьях какого-то ручья была сторожевая башня с надписью «св. Павла» и, наконец, укрепление в устьях Миуса с названием «Миус». Перед таганрогским мысом на карту была нанесена гавань в виде почти правильного четырехугольника, растянутого по направлению от северо-востока к юго-западу с цитаделью и с надписью «Город св. Троицы». Карта, конечно, не совсем точная, но употреблявшиеся в ней названия, связанные с пунктами, нанесенными на карту, указывают ясно, что остатки петровских сооружений существовали и давали возможность определить их форму и местоположение. {75}
Армия Ласси недолго оставалась у Таганрога. Конница скоро двинулась в Крым берегом Азовского моря, а пехота для отправки туда же была насажена на те пятнадцать галер и девять прам, которые были в распоряжении Бредаля и находились в таганрогской гавани. В течение всей этой войны русские войска повсеместно действовали успешно. Азов был взят, Крым разгромлен, а в Молдавии русские войска наносили туркам одно за другим тяжкие поражения; но внутренняя и внешняя политика России того времени находилась в руках Бирона, не только не любившего Россию, но относившегося к ней с брезгливым презрением. Дорога ли ему была кровь русских варваров, проливаемая на полях Молдавии, в Крыму и у Азова?! Бирону не нравилась чрезмерная популярность Миниха, постоянно возраставшая вследствие его блестящих побед. Он, Бирон, и вся свора проходимцев, приехавших с ним из Курляндии, решили заключить мир, опираясь на то, что союзник России, австрийский император, покидает поле битвы, делая решительные уступки Турции. Россия не имела основания и не должна была делать того же, однако сделала. Когда парламентер французского правительства, стоявшего в это время за интересы Турции, прибыл в победоносную армию Миниха с известием о заключении мира в Белграде и на основании его требовал выступления русских войск из Молдавии, то глубоко возмущенный постыдным миром, Миних сказал: «Я давно уже пытался соединить союзом Россию с Францией. Я всегда был того мнения, что император более нас имеет повод вести войну, а мы, ставши его союзниками, останемся в убытке. Я уже представлял, что император всегда привык обращаться со своими союзниками как с вассалами; свидетели тому англичане и голландцы, которые вовремя узнали весь вред этого союза и удалились от него, как умные политики. Мои представления не приняты; но теперь они оправдались событиями, после того как император, с которым мы вошли в союз, совершенно покинул нас, может быть по вероломству, а может быть, по слабости: во всяком случае, плохое дело – союз с вероломными и малосильными. Вот теперь настало время возобновить первый наш проект союза России с Францией». Условия Белградского мира, заключенного 7 сентября 1739 г., были следующие: «Прежние границы обоих государств сохраняются, только Азов остается за русскими, причем укрепления его должны быть совершенно снесены, земля вокруг этого города, согласно установленным в 1701 г. границам, остается {76} пустошью и составит границу обоих государств. Таганрог не может быть возобновлен и Россия не имеет права содержать флот на Черном море, а торговля на этом море должна производиться посредством турецких судов». Эти условия, выработанные в 1739 г., были затем окончательно подтверждены в 1741 г. 27 августа. Начатые работы в Таганроге не только были прекращены, но и уничтожено в присутствии турецких комиссаров все то, что было сделано после возвращения Таганрога России. И снова среди безмолвия пустыни мыс Таганий Рог стал убежищем утлых казачьих лодок, носившихся в степях татар да степных орлов. Мрачно смотрел он в темные воды Азовского моря, слушая плеск его волн. Вспоминая под шум моря, над которым он господствовал, цветущую эпоху итальянскую и могучее время Петра, он ждал лучшей судьбы. {77}
Филевский П.П. История города Таганрога. М., 1898. С. 67–72, 74–77.
Суть в том, что Вы, г-н Стефан, не критически воспринимаете различные публикации особенно под грифами "Энциклопедия" и пр. аналогичное. Я уж не говорю о "Советской...", а о недавно изданных.
У меня нет оснований для какой-то особой предвзятости к информации из всех энциклопедий. Для критики нужны факты.
Да и до Советов масса всякого бреда издавалось. Вот у меня "Большая Историческая Энциклопедия" изданная и подготовленная в МГУ в 2010 г., редактор - препод. МГУ С.В. Новиков. Вроде солидное издание, но в нём полная чушь.
В каждом случае нужно разбираться отдельно.
Для того, чтобы проверить себя, определитесь как Вы относитесь к двум вашим историкам - П.П. Толочко и А.П. Толочко. Когда определитесь можно будет поговорить. И о "паланках" то-же.
А они разве что-нибудь писали по истории запорожцев? Это не наши историки, а украинские. По моим сведениям, они занимаются историей Древней Руси. Я не знакомился с их трудами.
ПАЛАНКА – административно-территориальная единица Вольностей Войска Запорожского низового времён Новой Сечи. Всего существовало 8 паланок. На правом берегу Днепра было 3 паланки. Ингульская паланка (или Перевозненская паланка) занимала земли вдоль левого берега р. Ингулец (приток Днепра). Административно-территориальный центр – или т. н. Перевозная (на правому берегу Днепра ниже устья Ингульца), или с. Каменка (при впадении р. Каменка в Днепр). На её территории существовали поселения и зимовники: Кваково, Белые Криницы, Давидов Брод, Блакитная, Шестерня, Пономарёва, Кривой Рог, Меловое, Золотая Балка, Осокоровка, Терновка, Раковая и др. Кодацкая паланка находилась между Днепром, р. Базавлук и верховьем Ингульца – с одной стороны, и р. Тясмин, а с 1752 г. – новосербским пограничьем – с другой. Административно-территориальный центр – г. Новый Кодак. Известны сёла и зимовники этой П.: Старый Кодак, Волошские Хутора, Половица, Никитино, Кичкас, Беленькое, Тарасовка, Медовец, хутор Грязного, Кемлиновка, Набоковка, Тарамское, Карнауховка, Тритузное, Романково, Бородаевка, Мишурин Рог, Комиссаровка, Лиховка и Томаковка. Бугогардовская паланка охватывала земли между левым берегом р. Южный Буг и правым р. Ингулец, с одной стороны, и р. Днепр и новосербской границей, с другой. Административно-территориальный центр – г. Гард. В её пределах существовали зимовники: в Соколах, Вербовом, Балецком, Мигее, Корабельном, Волковом, Харсютином и Громоклее.
На левом берегу Днепра было 5 паланок. Протовчанская паланка (с 1768 г.) охватывала территорию вдоль рек Протовча и Орель с административно-территориальным центром в поселении Личково. Другие поселения: Терещипино, Котовка, Чернетчина, Петриковка, Китай-Город, Могилёв, Кильчень, Голубовка, Куриловка, Плеса, Чорноуховка, Васильково, Грузиновка, Полковничья, Судеевка, Сердюковка, Шуглеевка (Шульговка), Климовка, Семенчиновка, Балабановка, Галушковка, Одаровка, Цегловатая, Сирковка и Лебединцы. Были и хуторы над Царичанкой и Маячками, в урочищах Щуровое и Бабенка. Орельская паланка (с 1768 г.) находилась между реками Орель и Самара с административно-территориальным центром в г. Козырщина. На её территории поселения: Чаплинская Каменка, Гупаловка, Прядовка, Калантаевка, Пушкарёвка и Байбаковка (присоединена в 1770 г. от Протовчанской П.). Самарская паланка простиралась вдоль обоих берегов р. Самара вверх от левого берега Днепра. Административно-территориальный центр – г. Самара (иначе – Новоселица, Новосёловка). Поселения в пределах этой П.: Чапли, Песчаная Самара, Переметовка, Каменка, Сокольський редут, Бригадировка, Ревовка, Богдаковка, Адамовка, Пышновка, Войсковое, Чернечье и другие. Кальмиусская паланка охватывала земли между реками Волчья и Кальмиус и Азовским морем. Административно-территориальным центром было поселение около устья Кальмиуса на месте древнего городища Домаха, где в 1779 г. был основан г. Мариуполь. На территории этой П. известны 2 поселения – Ясиноватое и Макарово, а также 28 зимовников: в Лозовом байраке, на Терсе, Широком, Каменце, в балках Холодная, Сухая, Зализная, Крутилка, Долгая, Морозовая, Крутая, Зайцева над морем, Кленовая, Световатая, байраке Каменный, оврагах Попов, Чернухин, Шёлковый, Глубокий, Государев, Холодов при Северском Донце и Луганчик, Зализный также при Северском Донце, Хороший на Лугани, урочищах Бобровое, Подгорынь, на реках Дубовая, Берда и на Белосарайском лимане. Прогноинская паланка (с 1735 г.) была вблизи устья Днепра напротив урочища Прогноев. Административно-территориальный центр – Прогноинск. Здесь находилась передовая казацкая стража, следившая за передвижением татар в Крыму и турок в Очакове, а также охранявшая посольства, купцов, солепромышленников по дороге на Очаков, Прогной и Крым. В конце существования Новой Сечи появились ещё две паланки – Барвинковская и Личковская, но существовали они недолго. В административно-территориальных центрах паланок постоянно находились небольшой гарнизон (гард), резиденция начальника гарда и паланковая старши́на – полковник, есаул, писарь, подъесаул, которые командовали отдельными казацкими отрядами в мирное и военное время. Каждая П. имела свой значок, флаг и печать, а каждый полковник получал свой пернач. Существовали паланки до 1775 г., когда царское правительство уничтожило Новую Сечь.
Литература: Слабченко М. Паланкова організація Запорозьких Вольностей. В кн.: Праці комісії для виучування історії західньо-руського та вкраїнського права, вип. 6. К., 1929; Голобуцький В.О. Запорізька Січ в останні роки свого існування. 1734–1775. К., 1961; Яворницький Д.І. Історія запорозьких козаків, т. 1. К., 1990; Скальковський А.О. Історія Нової Січі, або останнього Коша Запорозького. Дніпропетровськ, 1994; Чабаненко В.А. Великий Луг Запорозький. Історико-топонімічний словник. Запоріжжя, 1999.
Панашенко В.В. Паланка // Енциклопедія історії України: У 10 т. Т. 8 / Редкол.: В.А. Смолій (гол.) та ін. К., 2011. С. 30.
Ув-й г-н Стефан, мне уже поздно писать новую историю запорожского казачества или заниматься дотошной критикой всего уже написанного. Сконцентрируюсь только на том, что хорошо знаю. Вы тут цитируете одного из творцов героической истории "украинского народа" и запорожского казачества, как его части, Панашенко В.В., его статью в Энциклопедии истории Украины под редакцией В.А. Смолия - "Паланка". Я вот родился на территории "Кальмиусской паланки" (по Панашенко) у самого устья Кальмиуса, на границе Гавани (Биржи) и Домахи. Помню те времена, когда в местном Краеведческом музее сторожевой пост Домаха (легенда о жившей здесь хозяйке этого хутора казачке Домахе) приписывался не запорожским казакам, а донцам, что более целесообразно, т.к. крымские татары шли в свои походы на русские селения вдоль берега Азовского моря и заметить эти передвижения как можно раньше было для донских казаков очень важным - их станицы лежали первыми на пути этих набегов.
Никаких археологических подтверждений всех этих "умозаключений" борцов за "самостийность" и "достоинство" нет, только сплошное враньё и убеждённость в нём. Нет их и сторонников обратной точки зрения. Более того - в приводимых Вами источниках совершенно игнорируется влияние третьих юридических лиц, даже границы существовавших тогда государств игнорируются, не говоря об их действиях, которые заставляли 6 или 7 раз переносить местоположение самой Сечи. Только "логические" предположения и фальсификат в виде реконструкций. Спорить и доказывать что на такой основе бесполезно. Я свои аргументы изложил ранее, в прошлых дискуссия на эту тему.
Ваше мнение об историках Толочко соответствует действительности. Правда, они не только Древнюю Русь исследовали, но запорожского казачества точно не касались. Я не о том спрашивал, а о методах их исследований и разнице в выводах. Это имеет отношение к написанному Вами не только в этой теме.
Сконцентрируюсь только на том, что хорошо знаю. Вы тут цитируете одного из творцов героической истории "украинского народа" и запорожского казачества, как его части, Панашенко В.В., его статью в Энциклопедии истории Украины под редакцией В.А. Смолия - "Паланка".
Вы не любите отвечать на неудобные вопросы. Но я всё же задам один: Д. Яворницкий (Эварницкий) - тоже "творец героической истории "украинского народа" и запорожского казачества, как его части" и главное, в чём конкретно его "вина"? Ведь первый серьёзный исследователь Запорожья был далёк от политики и брал за основу своих трудов не чьи-то взгляды, а исторические документы из архивов. Он имеет прямое отношение к упомянутой Вами статье.
P.S. Всё больше убеждаюсь, что русский шовинизм и украинский национализм - это две стороны одной медали.
«Паланка» в буквальном смысле слова с турецкого на русский {202} значит небольшая крепость; в переносном смысле слова этим означалось у запорожцев центральное управление известной части территории, самое управление, а чаще всего ведомство или, говоря нашим языком, уезд Запорожских Вольностей; центром всякой паланки был двор с разными постройками, огражденный кругом палисадником1. Когда впервые земля запорожских казаков разделена была на паланки, за неимением данных, сказать нельзя; есть, правда, предположение, будто бы это деление было введено с 1734 года, после возвращения запорожцев из-под власти крымского хана в Россию, но насколько это справедливо, утверждать нельзя2. До 1768 года всех паланок в Запорожье было пять – Бугогардовская, Перевизская, иначе Ингульская, Кодацкая, Самарская и Калмиусская; с 1768 года прибавилось еще две паланки – Орельская и Протовчанская, а впоследствии – третья, Прогноинская; начало последней, впрочем, положено было еще в 1735 году, когда в Прогноях, т. е. у соленых озер, на Кинбурнском полуострове находящихся, учрежден был шестой пост для защиты людей, из Запорожья и Малой России приходивших туда за солью или для рыболовства на лимане3.
Итак, под конец исторической жизни запорожских казаков, всех паланок в казацкой территории, имевшей 1.700 верст в окружности, было восемь, причем три из них находились у правого берега Днепра, а пять у левого. Бугогардовская паланка занимала пространство степей между левым берегом Буга и правым Ингульца с одной стороны, и рекою Днепром и новосербскою границей с другой; она находилась в теперешних уездах Елисаветградском и Александрийском, Херсонской губернии; центром этой паланки был Гард на реке Буге; кроме того, в ней имелись зимовники: в Соколах, Вербовом, Балацком, Мигии, Корабельном, Вовковом, Харсютином и Громоклее. Ингульская, иначе Перевизская, паланка расположена была вдоль левого берега реки Ингульца, в северной части теперешнего Херсонского уезда; центром ее была или так называемая Перевизка, у правого берега Днепра, на 2 версты ниже устья Ингульца и на 2 1/2 версты ниже усадьбы владельца {203} села Фалеевки Н. Н. Комстадиуса; или же селение Каменка, при впадении речки Каменки в Днепр, где была Каменская Сича; кроме того, в ней имелись селения и несколько зимовников: Кваково, Белые Криницы, Давыдов Брод, Блакитная, Шестерня, Пономарева, Кривой Рог, Меловое, Золотая Балка, Осокоровка, Терновка, Ракова и другие. Кодацкая паланка находилась между Днепром, рекою Базавлуком и верховьем Ингульца с одной стороны и речкою Тясьмином или, с 1752, Новосербскою пограничною чертою с другой, в теперешних уездах Екатеринославском и Верхнеднепровском; центральным местом ее был город Новый Кодак; кроме того, в ней имелись села и зимовники: Старый Кодак, Волошские хутора, Половица, Микитино, Кичкас, Беленькое, Тарасовка, Медовец, хутор Грязного, Кемлыковка, Набоковка, Тарамское, Карнауховка, Тритузное, Романково, Бородаевка, Мишурин Рог, Коммиссаровка, Лиховка и Томаковка. Самарская паланка расположена была по обоим берегам реки Самары, вверх от левого берега Днепра, в теперешних уездах Новомосковском, Павлоградском и частью Александровском Екатеринославской губернии; центром ее был город Самарь, иначе Новоселица и Новоселовка, теперешний город Новомосковск; кроме того, в ней имелись селения: Чапли, Песчаная Самарь, Переметовка, Каменка, Сокольский редут, Бригадировка, Ревовка, Бардаковка, Адамковка, Пышневка, Войсковое, Чернечье и другие. Орельская паланка находилась между рекой Орелью и Самарою, в восточной части теперешнего Новомосковского и западной Павлоградского уездов; центральным местом ее была Козырщина; кроме того, в ней имелись селения: Чаплинская Каменка, Гупаловка, Прядивка, Калантаевка, Пушкаревка и Бабайковка, отчисленная сюда в 1770 году от паланки Протовчанской. Протовчанская паланка по течению речек Протовчи и Орели, в теперешнем Новомосковском уезде; центральным поселением ее было Лычково; кроме того, в ней имелись селения: Перещепино, Котовка, Чернетчина, Петриковка, Китай Город, Могилев, Кильчень, теперешняя Голубовка, Куриловка, Плёса, Черноуховка, Васильковое, Грузиновка, Полковничья, Судиевка, Сердюковка, Шуглеевка или Шульговка, Климовка, Семенчиновка, Балабановка, Горбулевка, Половнищино, Проданивка, Галушковка, Одаровка, Цегловатая, Сирковка и Лебединцы; сверх того, хутора над Царичанкою и Маячками {204} и в урочищах Щуровом и Бабенковке4. Калмиусская паланка находилась между Волчьей, Калмиусом и Азовским морем, в теперешних уездах Александровском, Бахмутском и Мариупольском; центром ее было поселение у самого устья речки Калмиуса при впадении ее в Азовское море, где некогда стояло городище Домаха, а с 1779 года построен город Мариуполь5; кроме того, в ней известны были два селения: Ясеноватое и Макарово, и 28 зимовников: в Лозовом Овраге на Терсе, Широком на Каменке, в балках Холодной, Сухой, яру Поповом, овраге Чернухином, байраке Каменном, овраге Шёлковом, яру Глубоком, овраге Государевом, балке Железной на Кривом Торце, яру Холодовом при Северном Донце и Луганчике, яру Железном при Северном Донце, балках Крутилке, Долгой, Морозовой и Крутой, урочище Бобровом, яру Хорошем на Лугани, балке Мечетной на Миусчике, балке Зайцевой над морем, урочище Подгорыни, балке Кленовой над Кальцем, речке Дубовой, Белосарайском лимане, речке Берде и в балке Свитоватой6. Прогноинская паланка находилась на левом берегу Днепровского лимана, против урочища Прогноева7, на 35 верст выше оконечности косы Кинбурнской, в теперешнем Днепровском уезде, Таврической губернии; центром ее был Прогноинск; здесь стоял передовой запорожский пост, наблюдавший за движением татар в Крыму и турок в Очакове и охранявший всех посланцев, солепромышленников и торговцев, ехавших через южную окраину Запорожских Вольностей в Очаков, Прогной и Крым. Озера в Прогноинской паланке запорожцы считали собственным достоянием и вывозили отсюда множество соли на Запорожье, Украйну и Польшу, обходя, таким образом, крымскую, хотя и чистую, но слишком дорогую соль. {205}
1 Чернявский. В истории о казаках князя Мышецкого, Одесса, 1852, 81.
2 Григорий Надхин. Память о Запорожье, Москва, 1877 года, 45.
3 Чернявский. В истории Мышецкого, 81; Скальковский. История Новой Сечи, I, 31. {203}
4 Список населенных мест; Екатеринославская г., X, XVI, XVII.
5 Записки Одесского общества истории и древностей, I, 201; III, 293.
6 Феодосий. Материалы, Екатеринослав, II, 39, 43 и др. Эварницкий. Вольности з. к., 196–200; Скальковский. История, I, 39.
7 Прогнои – гнилые озера с соленою, занесенною из моря, водой, дающею осадки соли по мере испарения в них воды. {205}
Эварницкий Д.И. История запорожских казаков: В 3 т. Т. 1. Спб., 1898. С. 202–205.
Никаких археологических подтверждений всех этих "умозаключений" борцов за "самостийность" и "достоинство" нет, только сплошное враньё и убеждённость в нём. Нет их и сторонников обратной точки зрения. Более того - в приводимых Вами источниках совершенно игнорируется влияние третьих юридических лиц, даже границы существовавших тогда государств игнорируются, не говоря об их действиях, которые заставляли 6 или 7 раз переносить местоположение самой Сечи. Только "логические" предположения и фальсификат в виде реконструкций. Спорить и доказывать что на такой основе бесполезно. Я свои аргументы изложил ранее, в прошлых дискуссия на эту тему.
"...не читал, но осуждаю". Не нужно обобщать. Тем более, что в исследованиях последних десятилетий по Запорожской Сечи тенденциозность минимальна (не очень удобная тема для политизации). Возможно, что-то изменилось за последние два года - я пока не знакомился с новейшей литературой по обсуждаемой теме.
Ваше мнение об историках Толочко соответствует действительности. Правда, они не только Древнюю Русь исследовали, но запорожского казачества точно не касались. Я не о том спрашивал, а о методах их исследований и разнице в выводах. Это имеет отношение к написанному Вами не только в этой теме.
Обсуждений концепций, касающихся Древней Руси, в данной ветке - оффтопик. Я не специалист по этой теме, ибо мои знания не выходят за рамки общих сведений. Знаю лишь, что есть очень спорные вопросы.
шутов помнится просил у вас первоисточники почему паланка это не "заимка, застава", а полноценная крепость.
Где конкретно он меня об этом просил?
а вы опять обширные истории запорожцев постите.
Данная ветка посвящена именно запорожцам. Так что всё ещё впереди.
а постить нужно выдержки из словарей 18 века.
Мы же не на языке XVIII века общаемся. В "Словаре Академии Российской" (Спб.,1789–1794) я не нашёл многих специфических украинских казацких терминов. Так что отсутствие там слова "паланка" меня не удивило.
в) Вы писали, что карта относится к периоду 1739 г. и после. Я написал о том, что было в этот год и сразу после. 1711 г. - это год подписания мира Петром 1 с ОИ по которому Дикое поле перешло под контроль ОИ, а Таганрог должен был срыт...
1. Таганрога на карте вообще нет.
2. "Неопределенным оставался статус области Запорожского войска и пограничных степных районов, а также их государственная принадлежность – граница не была определена" (Артамонов В.А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы (1709–1714 гг.). М., 1990. С. 92).
Из Прутского договора 1711 г. (турецкий вариант): "Вина истинного писания нашего есть сия. Понеже Бог есть создатель всего мира, в помощь войск мусульманских (которых конец есть всегда победитель) при бреге реки Прута, Царь Московский от великого притеснения и смертоносные баталии понеже обессилел, благостию милостивого и благого Бога, молил, чтобы помириться, и нарицаемой Царь с Своей стороны просил мира. И мир и согласие в сей образ учинился: город Азов, как был, когда взят со {12}всеми его первыми вещьми и со всем припасом, отдать назад Великому Царствию; и Таган, и Каменку, и на реке Самаре новой город весьма разорить, пушки и пушечной (гранатной) двор, который есть в Каменке, все цело отдать же Великому Царствию. И отсель впредь в именуемых местах, со обеих сторон больше впредь города не строить, и Поляков, и Черкас, и Запорожцев (Барабашидес) (Подкалес), которые суть в их подданстве, и казаков, которых Хан Крымской Сиятельнейший Девлет-Гирей Хан, имеет в своем покорении, со стороны Царской чтобы никако их не замать{13}" (Договоры России с Востоком. Политические и торговые / Сост. Т. Юзефович. Спб., 1869. С. 12–13).
шутов помнится просил у вас первоисточники почему паланка это не "заимка, застава", а полноценная крепость.
Где конкретно он меня об этом просил?
а вы опять обширные истории запорожцев постите.
Данная ветка посвящена именно запорожцам. Так что всё ещё впереди.
а постить нужно выдержки из словарей 18 века.
Мы же не на языке XVIII века общаемся. В "Словаре Академии Российской" (Спб.,1789–1794) я не нашёл многих специфических украинских казацких терминов. Так что отсутствие там слова "паланка" меня не удивило.
Первые упоминания об украинских казаках относятся к началу 90-х гг. XV в. – фигурируют в официальных документах той эпохи. Хотя это, скорее, факт, который подтверждает уже существующее явление. Ведь ещё в конце 80-х гг. источниками зафиксированы, по крайней мере, два события, которые можно связать с казачеством. Во-первых, в хронике М. Бельского описывается, как казаки указывали путь и служили разведчиками польско-литовско-украинскому войску во время похода последнего на татар [272]. И, во-вторых, приблизительно в 1488 – в начале 1489 гг. в районе Таванской переправы «пана Юрьевы люди Пацевичя»1 напали на московский купеческий караван, возвращавшийся из Крыма [273]. Правда, во втором случае слово «казак» не упомянуто, но место и сам характер событий соответствуют более поздним казацким нападениям.
В 1492 г. киевляне и черкассцы на Нижнем Днепре захватили татарское судно и ограбили подданных крымского хана. Великий литовский князь Александр Ягеллончик обвинил в этом именно казаков [274]. В следующем году уже хан называет нападавших на {57} московского посла Субботу казаками из Черкасс [275]. В целом, оба вышеуказанных факта являются лишь, так сказать, вершиной айсберга стремительно разраставшегося казачества. В декабре 1499 г. хан Менгли-Гирей І жаловался московскому правителю Ивану III на подданных Великого княжества Литовского, которые на лодках регулярно нападают на окрестности Очакова и «много лиха чинят», а также беспошлинно берут соль [276].
Подтверждение этому находим в великокняжеской грамоте киевским мещанам. В ней налогообложению казаков, прибегающих к уходам, уже посвящены отдельные пункты [277], к тому же указано, что мещане должны сообщать о тех купцах и мещанах, которые остановились у них во дворе «согласно древнему обычаю» [278]. А, значит, казаки являются уже постоянным элементом, по крайней мере, на Киевщине. С начала XVI в. имеется целый ряд сообщений об украинском казачестве. В 1500 г. черкасские и киевские казаки устроили засаду московскому послу, но неудачно [279]. Зимой 1502–1503 гг. они на лодках перекрыли днепровские переправы и разбили крымское посольство [280]. Вероятно, именно после этих событий киевскому ключнику Семёну Полозовичу король приказав провести обыск среди казаков. Правда, как свидетельствуют источники, Семён Полозович просто забрал в город, согласно закону, по которому «отумерлые речи, хто ближнего не мает, приходят на наместника Черкаского», вещи умершего казака, причём часть полученного раздал слугам «на однорадки», а уж драгоценные камни и жемчужины отдал лично королю [281]. Последние события интересны тем, что впервые узнаём о конкретных именах казаков, а также их службе в свите пограничных чиновников, в этом случае самого киевского воеводы князя Дмитрия Путятича [282]. Летом 1504 г. казаки снова на днепровской переправе напали на турецких купцов и крымское посольство. Литовский правитель приказал черкасскому наместнику поймать участников нападения, для чего последний будто бы даже по полям их разыскивал и кого-то всё-таки поймал [283]. Однако, как свидетельствуют события 1507 г., эта мероприятие было лишь фарсом, поскольку казаки находились в Черкассах и вели себя по отношению к хану довольно нахально. В частности, Менгли-Гирей жаловался, что от него сбежал слуга. Когда ханский посол увидел беглеца в Черкассах, то попытался арестовать его, но слугу защитили местные казаки [284]. Весной и летом 1510 г. казаки часто появляются в окрестностях новопостроенной крымской крепости Ислам-Кермен и, по словам хана, делают большие «шкоды». Самой громкой акцией казачества стал захват табуна в 150 коней. Причём, как отметил крымский правитель, табун перегнали в Черкассы [285]. Наверное, были и другие казацкие нападения, упоминания о которых из-за недостатка источников не дошли до нас.
Следствием казацкой активности стал план Менгли-Гирея по перестройке Очаковской крепости, перекрытию Днепра цепями [286] и засыпанию реки Яримы, огибающей остров Тавань, лесом и камнями. Согласно документу, казаки по этой малой реке незаметно обходили татарские города [287]. Правда, неизвестно, пытался ли хан воплотить в жизнь этот оборонный проект. Скорее всего – нет, поскольку в будущем десятилетии казацкая активность спадает, что связано, очевидно, с восстанием Глинского и двумя литовско-московскими войнами.
Уже в первые два десятилетия казацкой деятельности, по крайней мере, известной на сегодняшний день, вырисовывается основное направление походов украинских казаков – нижнее течение Днепра и Южного Буга. Это направление было обусловлено географическими, стратегическими и политическими факторами. Реки служили удобным {58} путём для казаков, которые, используя лодки, спускались со среднего Поднепровья к устью Днепра и тем же маршрутом возвращались назад. Стратегически междуречье Южного Буга и Днепра было очень выгодной территорией. Здесь находились основные водные переправы, через которые проходили большие торговые пути из Крыма в западные страны, а также старый – «из варяг в греки» [288]. Тут были летние кочевья крымцев. Кроме того, в районе Хаджибея добывали и экспортировали на север соль [289], а немного севернее Тавани начиналась зона уходов, активно эксплуатировавшихся украинским населением и казаками в частности [290].
Политический фактор состоял в том, что Северное Причерноморье в XV в. принадлежало Великому княжеству Литовскому и только в 80-х гг. XV в. его отобрало Крымское ханство [291], правители которого превратили этот район в плацдарм для наступления на соседние страны, прежде всего Великое княжество Литовское и Корону Польскую. Следовательно, казацкие походи на эти территории подрывали власть крымцев и соответствовали государственному курсу Вильно, которое официально не отказывалось от Северного Причерноморья.
Как уже отмечалось, во второй декаде XVI в. казацкая активность уменьшается. После поражения крымцев под Вишневцом в 1512 г.2 ханы четыре года воздерживались от больших походов на украинские земли Великого княжества Литовского и Короны Польской, что, однако, не помешало белгородским татарам напасть на пограничье в марте 1515 г. [292]. В это время крымцы в союзе с Литвой и при непосредственной поддержке воинов с Киевщины опустошали украинскую территорию, принадлежавшую Московскому государству [293]. Украина пожинала плоды безгосударственности и распыления своих земель между разными странами.
Летом 1516 г. произошёл большой поход Перекопской орды на Волынь, Подолье и Галицию. Казаки участвовали в оборонных боях на Волыни против татарских войск. Правда, данные об этом приведены хронистом второй половины XVI в. Мацеем Стрыйковским, а значит, они не являются современными описанному событию. Тогда, по данным Стрыйковского, одному из казацких отрядов, принадлежавшему князю Вишневецкому, удалось перехватить и полностью уничтожить отряд кочевников численностью в 200 сабель [294]. Осенью 1516 г. казаки, как писал польский хронист, приняли участие в походе украинской шляхты в главе с Предславом Лянцкоронским на Северное Причерноморье [295]. Украинские воины провели рейд по окрестностям Белгорода и Очакова, где «чабанов... побили и колько тисяч овец взяли...» [296]. Попытка турок из числа гарнизона белгородской крепости и местных татар перехватить Лянцкоронского потерпела неудачу – близ Овидиева озера они были разгромлены [297]. Даже если и на самом деле казаки участвовали в этой военной операции, то их численность была довольно небольшой по сравнению со шляхтой. Недаром хан в своей жалобе не упоминает о них. И это притом, что другой поход украинских воинов в той же жалобе Мухаммед-Гирей приписывает именно казакам. В начале лета 1519 г. украинское казачество, {59} пытаясь помешать очередному нападению перекопцев на Украину, атаковало их улусы около Очакова, где «влуси и городы... пограмили, многих людей... побили, кони и овцы стада много лихоты вчинили...» [298]. Из ханского ярлыка за 1522 г. узнаём об одном из первых известных результатов казацкой деятельности в низовьях Днепра. Мухаммед-Гирей был вынужден согласиться на то, чтобы казаки свободно покупали соль, платя лишь половину пошлины [299]. В следующем году войска Киевского воеводства во главе с Евстафием Дашковичем захватили и уничтожили в низовьях Днепра укреплённый крымский город Ислам [300]. Как позднее жаловались чиновники Крымского ханства литовским Панам-Раде, украинские воины «город Ослам зламали и сказили и дела (т. е. пушки. – Авт.) побрали ино колько татар з домы и з жонами и з детми» своими, которые прятались «подле Днипра», захватили в плен. Кроме того, украинцы на лодках вышли в море, где «два корабли взяли и люди в них побили, и на чотыри тысячи золотых скарбу побрали...» [301]. В документах, освещающих эту военную акцию, не упоминаются казаки. Ввиду того, что поход на Ислам был продуктом военной силы всей Киевщины, а казаки в то время составляли, наверное, только меньшую часть украинского войска, молчание источников становится понятным. Однако их безусловное участие подтверждает тот факт, что уже в конце 1523 г. в правительственных кругах Литовско-Русского государства возник план перекрыть при помощи украинского казачества днепровские переправы в районе Тавани, чтобы воспрепятствовать 40-тысячному войску крымцев и турок нападать на украинские земли. Фактически в 1524 г. казацкий вопрос впервые занимает своё место в оборонной стратегии Литовского государства. Недостаток денег в казне государства замедлил набор казаков. Вследствие этого небольшая казацкая флотилия не успела перехватить участников нападения. Но это не обеспокоило её предводителей Семёна Полозовича и Криштофа Кмитича, решивших дождаться возвращения врага. И действительно, когда татарско-турецкие отряды на обратном пути попытались переправиться через Днепр, украинские воины, несмотря на свою немногочисленность, внезапно атаковали их. Сигизмунд І, не скрывая удовлетворения, писал Панам-Раде, что казаки «тыждень через Днепр татар не пускали и на каждый день (курсив наш. – Авт.) с ними битву мевали и многих деи их били, а иншии де сами тонули...» [302]. К слову, успехи казаков стали катализатором новой вспышки междоусобной борьбы в Крыму [303].
Под влиянием казацких побед, особенно ярких на фоне неэффективных действий польского коронного войска, король и великий князь Сигизмунд І приходит к мысли об организации украинского казачества. Именно в это время возникает план первой казацкой реформы. Суть её состояла в том, чтобы поселить несколько тысяч казаков за государственный счёт на островах в низовьях Днепра – «кгды бы там тисяча або две людей наших козаков на Днепре мешкали снатьби и овшем была от них большая а знаменитая послуга и оборона паньствам нашим...», что казаков необходимо «...по Днепру на перевозех розложыти...» [304]. Начало междоусобной войны в Крыму и, соответственно, уменьшение угрозы на границе свели королевский план на нет (как, кстати, и идею относительно содержания за деньги 3–4 тыс. дворян). Одновременно в 1526 г., когда снова {60} возникла угроза татарского вторжения, в Черкассы был отправлен отряд какого-то Михаила Казака [305]. К сожалению, трудно сказать, идёт речь о фамилии ротмистра или о наёмном казацком отряде. Из королевского письма О. Дашковичу за 1528 г. узнаём, что присутствие казачества в Черкассах является постоянным – «...опытывал бояр и мещан черкаских и козаков, старых людей...», «...и ты бы черкасцом и козаком приказал...» [306].
Разгром перекопцев на Ольшанице в 1527 г. [307], походы под Очаков ополчений Киевщины и Подолья в 1529 г. [308], победа над крымскими чамбулами в 1530 г. на Голтве и в Полозорье [309] и успешная оборона Черкасс в 1532 г. во время их осады крымско-турецким войском [310] должны были, безусловно, положительно повлиять на рост численности и организованности украинского казачества. Вскоре после деблокады Черкасс казаки разбили большой купеческий обоз из города Кафы, чем причинили большой ущерб крымской казне [311]. В ярлыке за 1532 год указано, что казаки беспошлинно берут соль в Хаджибее [312]. В следующем году казаки начали такое массированное наступление на владения Крыма и Порты, что это вызвало неоднократные жалобы со стороны султана и хана [313], в которых уже фигурируют украинские казаки из Путивля, принадлежавшего Московскому государству. Кроме того, если верить хану, одновременно действовало три казацких отряда – Масла, Вороны и Солтанца [314]. Пограничные чиновники, при поддержке, или, по крайней мере, при попустительстве которых росло казачество, понимали необходимость его организации и направления энергии в контролируемое государством русло. Поэтому во время выступления на Пётркувском сейме в Польше в 1533 г. О. Дашкович предложил новую казацкую реформу [315]. Согласно ей, на днепровских островах следовало поселить 2 тыс. воинов, которые бы на лодках перекрывали переправы, и к ним прибавить ещё несколько сотен всадников для подвоза необходимых припасов [316]. И хотя в выступлении Дашковича не названы казаки, что, впрочем, может быть простой неточностью со стороны Бельского, который описывает этот сюжет, тем не менее, это не имеет большого значения. О. Дашкович вообще не даёт им никакого социального или корпоративного имени. Следовательно, речь идет о категории населения, не подпадающей под сословные или корпоративные ограничения, а таковым, по крайней мере на Киевщине, было казачество.
Во время литовско-московской войны 1534–1537 гг. в военных действиях, как свидетельствуют источники, впервые фигурируют украинские казаки. Если казаки полоцкого воеводы, ходившие на разведку за московскую границу [317], могут быть в одинаковой степени как литовскими татарами, так и украинского происхождения, то походы Дашковича в московские земли Бельский прямо связывает с последними [318]. По его информации, черкасский староста в марте 1535 г., собрав 3000 казаков, «долго и широко... московские земли воевал» [319]. В целом, согласно письмам современников тех событий, Дашкович совершил два похода на московские земли – в 1534 [320] и 1535 [321] гг. Обе военные акции окончились победой черкасского наместника. Однако в этих источниках ничего не сказано о казаках. В то же время во втором походе Дашкович разбил, по словам современников, 3-тысячный московский отряд [322]. Поскольку он мог распоряжаться лишь собственной свитой слуг и ополчением подчинённых ему городов Черкасс и Канева, чего было явно недостаточно для операций такого уровня, тем более что в городах должны были оставаться сильные гарнизоны на случай {61} татарского нападения, то принять сообщение Бельского о казаках Дашковича следует с осторожностью.
В ярлыке того же 1535 г. указано, что украинские казаки и далее беспошлинно берут соль в Хаджибее [323]. По смерти О. Дашковича черкассцы попросили короля снять ряд «новин», введённых покойным старостой в городе. Из королевской грамоты узнаём не только о постоянном пребывании казачества в Черкассах, но и о его повинностях относительно старосты и населения в целом. В частности, в документе отмечается, что казаки «здавна» делились частью трофеев со старостой по своему желанию, а Дашкович всё «на себе привлащил». Наверное, он превратил периодическую дань с казацких трофеев в постоянную. Свободное до него передвижение казаков через город Евстафий Дашкович также взял под строгий контроль [324]. На Рождество староста обязал казаков давать ему по кунице или лисице. В случае же отсутствия таковых, платить деньгами – по 12 грошей с каждого [325]. Последний налог, согласно уставной грамотой киевского воеводы к черкасскому старосте и жителям города, был уменьшён до 6 грошей [326]. Однако в этой же грамоте есть и новые факты о казаках. Указано, что в случае гибели или попадания в плен к татарам казака половину его имущества староста забирает себе и городу, половину отдают тому, кому этот казак «поручил». Правда, всё это происходит, если у казака нет жены или детей [327]. Следовательно, согласно этому документу, казачество было составляющей местной жизни, имело семьи, имущество и подчинялось не только общим, но и специально под него писанным законам. Причём казаками называли не всех пришлых людей. Например, в грамоте за 1536 г. отдельно указаны батраки [328], «инший люд общий» [329] и «люды прихожии» [330].
40-е гг. XVI в. отмечены очередной вспышкой казацкой активности. В 1540 г. казаки разбили один из татарских отрядов, шедших на московские земли, было убито 20 человек и захвачено 250 коней. Потом они перехватили и ограбили гонцов крымского и казанского ханов к королю [331]. В довершение, тех крымцев, которые пасут в степи скот, по сообщению Сигизмунда І, «многих частокрот (курсив наш. – Авт.) козаки н[а]ши бьют и статки их отбирают...» [332]. После этих событий хан угрожал разорвать только что подписанный союзный договор. Под давлением Сахиб-Гирея Сигизмунд І во второй половине 1541 г. послав целый ряд довольно резких по тону писем к киевскому воеводе и черкасскому и каневскому старостам с требованием усмирить казачество, намекая, что именно эти чиновники являются подстрекателями вышеуказанных нападений. Кроме того, на Киевщину был отправлен дворянин Стрет для переписи всех казаков [333]. Дальнейшая активность казачества и недостаток информации относительно результатов миссии Стрета дают основания думать, что королевские мероприятия закончились безрезультатно. Уже в следующем году король сообщил хану, что, по его информации, казаки «лежат» по Днепру с «немалым почтом», имеют коней и поджидают татарских и литовских гонцов [334]. Что касается последних, то король мог специально сгустить краски, поскольку казацкая угроза давала ему возможность задерживать отправку поминок в Крым [335]. Интересно, что во время ревизии Брацлавского замка в 1545 г. было предложено держать в крепости постоянный гарнизон из наёмников для обороны от татар и усмирения казаков [336]. В грамоте же черкасского и каневского старосты Аникея Горностая за 1544 г. {62} снова среди жителей Черкасс упомянуты казаки: «...а черкасцы, яко бояре, так мещане и козаки...» [337].
В 1545 г. Сахиб-Гирей І подал Сигизмунду І целый ряд жалоб на казацкие нападения. Согласно им, с Киевщины казачество распространилось на Подолье.
Приблизительно в 1544 г. – начале 1545 г. в степь одновременно вышли несколько казацких отрядов из Черкасс, Канева, Брацлава, Винницы и других пограничных городов, возглавляемые «старшими козаками: Карпом, Андрушой, Лесуном и Яцком Билоусом». Общее количество этих воинов достигало более чем 800 человек. Одновременное перекрытие казаками довольно большого пространства сразу дало о себе знать: «громили по колку крот (курсив наш. – Авт.) корованы купцов турецких и перекопских, которие того году иншие шли з Орды к Москве через поля, а иншие вжо з Москвы назад до Орды», чем причинили немалый ущерб [338]. Кроме караванов, казацким нападениям снова подверглись военные отряды и гонцы крымцев.
Сначала, в 1543–1544 гг., при возвращении из Венгрии войска перекопцев один из татарских отрядов был уничтожен на днепровской переправе [339]. А уже летом 1544 г. гонец царевича Емин-Гирея, когда тот возвращался из Великого княжества Литовского, был убит казаками, а купец, путешествовавший вместе с ним, ограблен [340]. Причём царевич подчёркивал то, что казаки «не раз, не два то чинят» [341]. Из ханских жалоб и королевских ответов узнаём о местностях, в которых чаще всего действовали казацкие отряды – «на Товани, по Днепру, на Бургуне3, на Чорной Криницы, на Дробних Криницах, на Самари». Именно на тех «врочищах, вышей описаных, завжды на воде и на поли людей наших (татар. – Авт.) имають» [342]. Наверное, именно об этих событиях вспоминал Михалон Литвин, когда писал, что «когда они (татары. – Авт.) переплывают, как обычно, без судов, привязавшись к коням и безоружные и нагие, то их разбивают те, которые устремляются на судёнышках с островов, из камышовых зарослей и ивняка» [343]. Кроме прямых военных походов, казачество и далее беспошлинно берёт соль в Хаджибее. Правда, хан называет их «солениками», а не казаками [344]. Но предыдущие жалобы именно на казаков как чумаков дают основания утверждать, что в 40-х гг. на соляных промыслах действуют именно они. Добыча соли, ввиду непримиримых позиций обоих сторон, проходила в виде военных операций. В 1544 г. «соленики» разгромили крымцев и взяли в плен знатного татарина [345].
Как и в прежние времена, жалобы хана не дали никакого практического результата. Уже в начале весны 1545 г. казаки из Киева, Черкасс и Канева совершили два успешных нападения на большие крымско-османские купеческие караваны. Один, который шёл из Москвы в Крым, был атакован в урочище Ебрава, а другой, который, наоборот, направлялся в Великое княжество Московское, разбит в урочище Санчаров [346]. В довершение казаки на 32 чайках спустились по Днепру и захватили Очаков [347].
На первый взгляд, казацкие походы были хаотичными и грабительскими. Однако анализ документов даёт основания считать, что обвинения Сигизмунда І и Сахиб-Гирея І, выдвинутые пограничной администрации, имеют под собой почву. Здесь и чёткое определение крымской стороной городов, с которых начинаются казацкие походы, и прозвища некоторых казацких предводителей, {63} в которых можно с лёгкостью распознать украинских помещиков и князей. Наконец, пограничные чиновники не особенно и скрывали свою связь с казачеством. Например, после разгрома татарского отряда в 1543–1544 гг. один из пленников, бывший к тому же из знатного рода, оказался в плену киевского воеводы. Причём последний, не обращая никакого внимания на жалобы и обвинения со стороны хана, продал пленника его брату за 30 тыс. «денег» [348]. А схваченный под Хаджибеем подданный хана Саричора ещё в 1548 г. оставался в плену у трокского воеводы [349]. Более того, некоторые эпизоды дают основания подозревать самого короля или, по крайней мере, представителей правительства Великого княжества Литовского в попустительстве и использовании казачества. Например, гибели того же гонца в 1544 г. предшествовало довольно дерзкое требование его господина царевича Еминек-Гирея, чтобы Великое княжество Литовское ежегодно платило ему 1000 золотых, кроме обычных упоминков и подарков. Гонец как раз вёз отказ Сигизмунда І [350]. Кроме того, это событие имело и другие последствия. Дело в том, что литовское правительство уже давно жаловалось хану, что тот присылает посольства с очень раздутым штатом. Содержание их, в свою очередь, существенно било по государственной казне. После же смерти гонца Сахиб-Гирей, по его признанию, не мог подобрать послов, потому что все отказывались, боясь за свою жизнь. Поэтому в Великое княжество Литовское поехал один большой посол от ханства [351]. Что же касается караванов, то причина нападений на них кроется в борьбе за контроль над торговыми путями. Отвечая на жалобы хана, Сигизмунд І отметил, что купцы шли новыми путями в обход Киева, Черкасс и Канева, чтобы не платить пошлину [352]. Король указал, что в будущем купцы пусть едут старым путём через Великое княжество Литовское, причём сообщить о себе и получить надлежащее сопровождение они должны ещё на Тавани [353]. В случае же нападения на купцов на «дорогах новых» в обход литовских территорий он ответственности не несёт [354]. Таким образом, во всех взаимных обвинениях и оправданиях, обусловленных казацкими нападениями, чётко прослеживается основная мысль официального Вильно – Тавань остаётся литовской территорией.
Казацкие походи на юг стали таким частым и обычным явлением, что новый крымский хан Девлет-Гирей І в 1552 г. уже в одном из первых писем к королю жалуется на них. По его словам, из Черкасс, Канева, Киева и пограничных городов «козаки конные и водяные под замки цесара турецкого и под наши замки и влусы» подходят и причиняют ущерб, на полях захватывают овец, коней, волов. Под Давлет-Керменом украинские воины внезапно напали на янычар и разгромили их. Интересно, что хан называет их «водяными казаками», имея в виду флотилию [355]. На эти уже привычные жалобы Сигизмунд II Август ответил не менее обычно – грозно приказав пограничной администрации усмирить казаков [356].
В историографии утвердилась мысль, что казаков на государственную службу нанимали в 60-х годах XVI в. Действительно, если рассматривать вопрос о наборе казаков на длившуюся несколько лет государственную службу, то можно согласиться с предшествующими исследователями. Что же касается вообще казачества на государственной службе, то, на наш взгляд, это случилось намного ранее. Уже первое упоминание об украинских казаках под 1489 г. прямо указывает, что они были проводниками войска королевича Яна Ольбрахта, т. е. непосредственно работали на правительство и имели, если не в виде оплаты, то {64} в виде добычи, от этого соответствующую выгоду. Казацкий поход 1524 г. также был полностью организован государством, а известие под 1526 г. об отряде уже упомянутого Михаила Казака, присланного королём в Черкассы, даёт основания предположить, что некоторых казаков всё же нанял тогда Сигизмунд І. Кроме прямого найма королём, существовал ещё другой вид государственной службы, а именно – в свите украинских чиновников. Дело в том, что военная система Великого княжества Литовского предусматривала: каждый, кто ставился во главе любой административно-территориальной единицы, обязательно должен был содержать за счёт местных доходов соответствующий военный контингент так называемых служебников, или слуг. Численность этого отряда не определялась специально, но должна была соответствовать требованиям местной обороны. Например, в 1507 г. при назначении Юрия Михайловича Монтовтовича воеводой киевским было указано, что «иж он мает, на том замку нашом украинном мешкаючи, не малую суму слуг ховати ку службе нашой...» [357]. В документах 1502–1503 гг. прямо указано, что казаки есть на службе у киевского воеводы. То же самое касается и старост. Вряд ли Дашковичу хватило бы своих сил отбить наступление крымско-турецкого войска, которое к тому же имело 50 пушек. Однако часто бывало, что местных доходов просто не хватало, чтобы содержать необходимое количество слуг, как это было, например, с новым справцей Киевского воеводства князем Андреем Каширским в начале 1541 г. [358]. Неудивительно, что уже через полгода этого князя Сигизмунд І обвинил в организации казацких походов [359]. Из этого следует, что присутствие казаков среди служебников киевских воевод фактически является государственной службой.
Украинское казачество представляло собой кардинально новую военную силу на границе Великого княжества Литовского. Земское ополчение и наёмные войска были ориентированы на стратегическую оборону, рассчитанную на нечастые вторжения врага. Однако в условиях непрерывных нападений кочевников с целью максимально быстрого ограбления территории без ввязывания в серьёзные бои такая оборона была способна лишь ослабить врага и уменьшить ущерб. Казачество же было ориентировано, по примеру степняков, на стратегическое наступление. Оно не ждало, когда и откуда придёт орда, а искало врага, стараясь его упредить. {65}
1 Пан Юрий Пацевич, киевский воевода в 1486–1489 гг. (см.: Клепатский П. Г. Очерки по истории Киевской земли. – Одесса, 1912. – С. 349). {57}
2 5 апреля 1512 г. между Вишневцом и Лопушеном произошла битва между объединённым 6-тысячним войском Великого княжества Литовского и Королевства Польского, состоявшим преимущественно из ополчения украинской шляхты, и 25-тысячним крымским войском. Перекопцам сначала удалось потеснить фланги союзников. Однако выход одного из украинских полков в тыл крымцев и захват их коша решили исход битвы. Перекопцы потеряли убитыми и пленными до 24 тыс. человек (см.: Густынская летопись // Полное собрание русских летописей. – 1843. – Т. 2. – С. 366). {59}
3 Бургунь, как и Тавань, была днепровской переправой (см.: Литвин М. О правах татар, литовцев и москвитян. – М., 1994. – С. 99). {63}
272. Kronika polska Marcina Bielskiego. – T. II. – Kn. 4–5. – Sanok, 1856. – S. 882.
273. Сборник РИО. – СПб., 1882. – T. 35. – С. 23.
274. Литовская Метрика. – Кн. 5. – Вильнюс, 1993. – С. 66.
275. Грушевский М. Історія України-Руси. – К., 1995. – Т. 7. – С. 83.
276. Сборник РИО. – СПб., 1882. – Т. 35. – С. 290.
277. Грушевский М. Історія України-Руси. – К., 1995. – Т. 7. – С. 81.
278. Клепатский П. Г. Очерки по истории Киевской земли. – Одесса, 1912. – С. 514.
279. Там же. – С. 518. {703}
280. Грушевский М. Історія України-Руси. – Т. 7. – С. 84; Голобуцький В. Запорожское казачество. – К., 1957. – С. 65.
281. Яковлев А. Намісники, державці і старости господарського замку Черкаського в кінці XV і в XVI вв. – К., 1907. – С. 7.
282. Там же.
283. Pułaski K. Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarów perekopskich (1469–1515) // Stosunki Polski z Tatarszczyzną od połowy XV wieku. Kraków – Warszawa, 1881. – S. 269.
284. Литовская Метрика. – Кн. 8. – Вильнюс, 1995. – С. 78.
285. Pułaski K. Op. cit. – S. 359.
286. Op. cit. – S. 379.
287. Op. cit. – S. 380.
288. Сидоренко О. Ф. Українські землі у міжнародній торгівлі. – К., 1992. – С. 100–118.
289. Acta Tomiciana. – T. 6. – Poznań, 1857. – S. 103.
290. Каманин И. К вопросу о козачестве до Богдана Хмельницкого // Чтения ИОНЛ. – К., 1894. – С. 9.
291. Акты ЗР. – СПб., 1848. – Т. II. – С. 361–362.
292. Kronika polska, litewska... – S. 389.
293. Каргалов В. В. На степной границе. – М., 1974. – С. 47.
294. Kronika polska, litewska... – S. 388.
295. Op. cit. – S. 389.
296. ЦДІА України. – Ф. КМФ 36 (Литовська Метрика). – Оп. 1. – Од. зб. 7. – Арк. 736.
297. Kronika polska, litewska... – S. 389.
298. ЦДІА України. – Ф. КМФ 36. – Оп. 1. – Од. зб. 7. – Арк. 790–791.
299. Acta Tomiciana. – T. 6. – Poznań, 1857. – S. 103.
300. Черкас Б. В. Остафій Дашкович – черкаський і канівський староста XVI ст. // УІЖ. – 2002. – № 1. – С. 60–61.
301. ЦДІА України. – Ф. КМФ 36. – Оп. 1. – Од. зб. 7. – Арк. 911.
302. Там же. – Арк. 948.
303. Черкас Б. В. Політична криза в Кримському ханстві і боротьба Іслам-Гірея за владу в 20–30-х роках XVI ст. // Україна в Центрально-Східній Європі. – К., 2000. – С. 102.
304. ЦДІА України. – Ф. КМФ 36. – Оп. 1. – Од. зб. 7. – Арк. 948; Архив Министерства юстиции. – М., 1897. – Т. 1. – С. 523.
305. ЦДІА України. – Ф. КМФ 36. – Оп. 1. – Од. зб. 7. – Арк. 1029.
306. Акты ЗР. – СПб., 1848. – Т. II. – С. 188.
307. Литвин М. О нравах татар, литовцев и московитян. – М., 1994. – С. 67.
308. Черкас Б. В. Політична криза в Кримському ханстві... – С. 108–109.
309. Там же. – С. 109.
310. Ластовський В. Облога Черкаського замку у 1532 р. – [Б. м.], [б. p.]. – С. 82; Черкас Б. В. Остафій Дашкович... – С. 63.
311. Малиновский И. Сборник материалов, относящихся к истории панов-рады Великого княжества Литовского. – Томск, 1901. – С. 203; Литовская Метрика. – Кн. 5. – Вильнюс, 2002. – С. 174.
312. Литовская Метрика. – Кн. 5. – Вильнюс, 2002. – С. 193.
313. ЦДІА України. – Ф. КМФ 36. – Оп. 1. – Од. зб. 15. – Арк. 161 об.; Акты ЗР. – Т. II. – С. 186.
314. Акты ЗР. – Т. II. – С. 186.
315. Acta Tomiciana. – T. 16. – S. 366; Kronika polska Marcina Bielskiego. – T. II. – S. 1059.
316. Kronika polska Marcina Bielskiego. – S. 1059.
317. Акты ЗР. – T. II. – С. 330.
318. Kronika polska Marcina Bielskiego. – S. 1068.
319. Op. cit.
320. Acta Tomiciana. – T. 16. – CH. 2. – S. 111.
321. Op. cit. – T. 17. – С. 322. {704}
322. Acta Tomiciana. – T. 17. – С. 322.
323. Литовская метрика. – Кн. 15. – С. 234.
324. Яковлев А. Бунт черкасцев и каневцев в 1536 году // Україна. – Рік 1-й. – К., 1907. – Т. 1. – С. 91.
325. Там же. – С. 92.
326. Акты ЗР. – Т. II. – С. 354.
327. Там же. – С. 353–354.
328. Яковлев А. Бунт черкасцев и каневцев... – С. 91.
329. Там же. – С. 92.
330. Там же. – С. 94.
331. Литовская Метрика. – Кн. 25. – Вильнюс, 1998. – С. 141.
332. Метрика Вялікага Княства Літускага. – Кн. 28. – Менск, 2000. – С. 70.
333. Там же. – С. 53–54, 70–71, 92–93, 100–102.
334. Акты ЗР. – Т. II. – С. 394.
335. Там же.
336. Źródła dziejowe. – T. VI. – Warszawa, 1877. – S. 122.
337. Акты ЗР. – Т. II. – С. 402.
338. Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского (1545–1572). – М., 1843. – С. 20.
339. Там же. – С. 21.
340. Там же. – С. 22.
341. Там же. – С. 23.
342. Там же. – С. 22.
343. Литвин М. О нравах татар, литовцев и московитян. – С. 99.
344. Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского. – С. 22.
345. Там же.
346. Там же. – С. 23.
347. Жерела до історії України-Руси. – Львів, 1908. – Т. 1. – С. 21.
348. Книга посольская Метрики Великого княжества Литовского. – С. 22.
349. Там же. – С. 41.
350. Там же. – С. 23.
351. Там же. – С. 22.
352. Там же. – С. 26.
353. Там же. – С. 27.
354. Там же. – С. 32.
355. Там же. – С. 62.
356. Там же. – С. 71.
357. Любавский М. Литовско-Русский сейм. – М., 1901. – С. XVI.
358. Архив ЮЗР. – К., 1901. – Ч. 8. – Т. 5. – С. 22–23.
359. Метрыка Вялікага Княства Літускага. – Кн. 28. – С. 70–71. {705}
Черкас Б.В. Українське козацтво наприкінці XV – у першій половині XVI ст. // Історія українського козацтва: Нариси: У 2 т. Т. 1 / Редкол.: В.А. Смолій (відп. ред.) та ін. К., 2006. С. 57–65; 703–705.
Всё же почитайте, что написано по этому поводу в "Истории запорожских казаков" Д. Яворницкого (чуть выше).
на первую четверть 18го века?
Данный вопрос не имеет отношения к делу, потому что неизвестно, существовало ли деление территории Запорожья в то время на паланки. Непонятно, что нужно искать.
