С остатками войск Гарольд двинулся на юг, через Лондон, и, наконец, 14 октября 1066 г. встретился с Вильгельмом в известной битве при Гастингсе. По иронии судьбы, Вильгельм еще не знал, скорее всего, с кем ему предстоит встретиться: с Гарольдом или с норвежцами Харальда Сурового, о чьей экспедиции ему в целом, вероятно, было известно.
Нет нужды подробно описывать битву, поскольку этому посвящено немало литературы. Анализируя причины поражения англосаксов, следует отметить ряд моментов. Во-первых, северные эрлы продемонстрировали свою независимость и абсолютное нежелание жертвовать своими людьми в интересах, как им, очевидно, представлялось, Уэссекса; войска Мерсии и Нортумбрии не участвовали ни в походе на юг, ни в битве при Гастингсе2. От самой же армии Гарольда после северной кампании осталась всего треть, тогда как ополчения южных графств были еще не готовы к выступлению3. При тогдашних темпах и средствах коммуникации мобилизовать их можно было с большим трудом, наспех, что отражалось на качестве войска. Во-вторых, историки долгое время находились в заблуждении о «передовом военном деле» нормандцев, заблуждении, вращавшемся вокруг магического словосочетания «тяжеловооруженная рыцарская конница». В этом ключе поражение саксов при Гастингсе объяснялось несовершенством военной тактики и вооружения, и т.д. Особенно потрудились в создании этого образа историки – «англо-норманисты» – Стентон, и др.4, хотя и Фримен совершенно случайно, интерпретируя источник, приложил к этому руку. Все это перекочевало и в советские учебники, где можно прочитать характерные строки: «Войско англосаксов – в основном крестьянское ополчение, вооруженное дубинами и топорами… Нормандское войско – тяжеловооруженная рыцарская конница»5. Если же подойти к проблеме без заведомых пристрастий, выясняется совсем другое. Во-первых, рыцарская конница в XI в. еще далеко не достигла того боевого качества, которое выработалось позже в Крестовых походах, и не обладала какой-то особой тактикой и непобедимостью, как в XII–XIV вв., не говоря уж о том, что рыцари составляли меньше половины {102} франко-нормандского войска. Тогдашний рыцарь не был особенно «тяжеловооруженным» и никак не напоминал ту закованную в сталь башню, которой он стал 100 лет спустя. Английский хускерл практически не отличался по вооружению и доспехам от нормандского рыцаря1, что ясно отражено на гобелене из Байе. Доспехи тяжеловооруженного воина той эпохи состояли всего лишь из длинной, до колен, кольчуги, простого шлема конической или закругленной формы и миндалевидного либо круглого щита; воины победнее довольствовались более короткой кольчугой, а то и вовсе кожаной или стеганой верхней одеждой. Оружие рыцарей было представлено мечами и простейшими по конструкции копьями, у хускерлов кроме того имелись традиционные для Северной Европы мощные секиры на длинном, до груди взрослого человека высотой, древке – весьма действенное оружие. Масса рядовых бойцов вооружалась также копьями, топорами, мечами и прочим оружием соответственно своему достатку2. Во-вторых, у англосаксов были и лучники, и конница. Описывая отражение набега Тости, Флоренс пишет: «Король Гарольд приказал… конному отряду быть наготове». «Сага о Харальде Суровом», давая развернутую картину битвы при Стэмфорд-Бридже, говорит о наличии значительного количества конницы в англосаксонском войске, в отличие от норвежцев, сражавшихся исключительно пешими, равно как и об английских лучниках. Лучники шли к Гастингсу на подмогу из Йорка, но не успели к битве3. Конницу же Гарольд предпочел не использовать ввиду оборонительной тактики англосаксов в этом сражении, для которой пеший строй был более подходящим, поэтому, видимо, даже конные воины бились спешенными. Таким образом, англосаксы проиграли битву не потому, что их войско и военное дело было плохим вообще, а потому, что оно было в плохом состоянии конкретно при Гастингсе4. Те самые «крестьяне с дубинами» были наспех согнаны на место лучших отрядов, полегших на севере. Это была не норма, а исключение, перст судьбы. Что же касается нормандцев, то передовым было не столько их военное дело вообще, сколько блестящая военно-феодальная организация. В сочетании с боевым духом свежего войска она и принесла им победу. В тактическом же {103} плане наступательные порывы нормандских рыцарей уравновешивались оборонительной стойкостью англосаксов, и лишь ошибка последних, нарушивших построение и бросившихся в погоню за притворно отступающими нормандцами, позволила нормандцам неожиданно перейти в контратаку и разгромить их.
После битвы Вильгельм, по сообщению хронистов, еще 8 дней оставался в Гастингсе, ожидая делегаций с изъявлением покорности1, но, не дождавшись их, и приведя в порядок войско, начал свой первый большой поход по английской земле, увенчавшийся завоеванием юго-восточных графств и коронацией Вильгельма. Собственно, после Гастингса и начался сам процесс завоевания страны, распадающийся на этапы сообразно покорению очередного региона: Юго-Востока, Юго-Запада, Центральных графств (Мерсии), Северо-Востока и Нортумбрии, наконец, части Уэльса. Победа при Гастингсе еще не сделала нормандского герцога властелином страны. В Лондоне, где собрались многие представители знати, в том числе Эдвин и Моркар с подошедшими, наконец, отрядами, образовалась значительная база сопротивления, располагавшая немалым числом войск2, в том числе ополчением самих лондонцев. Но у англосаксов отсутствовал лидер такого масштаба, как Вильгельм у нормандцев, чтобы скоординировать их действия. Знать и горожане Лондона провозгласили королем Эдгара Этелинга3, но было очевидно, что этот юноша не подходит на такую роль. Более подходящие кандидатуры – Эдвин, Моркар, Вальтьоф (сын прежнего эрла Нортумбрии Сиварда) – отпали, как ввиду их неучастия в битве при Гастингсе, так и по причине их северного происхождения: они были чужаками для уэссекской и прочей южной знати, преобладавшей на собрании. В ответ на это северные эрлы увели свои отряды из Лондона, вновь бросив Юг без помощи4. В очередной раз психология «регионализма» разделила англосаксов перед лицом общего врага. Реальным лидером лондонцев, возглавившим оборону города, стал шериф Мидлсекса Ансгар5.
Все эти проволочки были на руку Вильгельму, совершавшему тем временем победоносный рейд по юго-востоку Англии – региону, чьи силы были в большинстве своем уничтожены при Гастингсе. Это объясняет молниеносный триумф Вильгельма на пути к Лондону. 21 октября 1066 г. без боя сдался Дувр, обладавший мощными укреплениями: дуврцы сами на полпути принесли покорность Вильгельму. 29 октября {104} так же легко пал Кентербери – резиденция архиепископа – и далее ряд других населенных пунктов по южному берегу Темзы. Около 1 ноября (хотя Р. Адам считает, что в середине ноября) нормандцы с юга подошли к Лондону. По сообщению Ги Амьенского, они якобы собирались осаждать Лондон, чем немало напугали горожан, но это вызывает сомнения, если вспомнить о небольшой численности войска Вильгельма, сильно сократившейся еще и после Гастингса1. Дело ограничилось недолгим вооруженным противостоянием, в ходе которого англосаксы сделали вылазку через мост на южный берег, в Саутворк, а нормандский отряд в 500 рыцарей отбросил их назад, причем Саутворк в ходе боя сгорел2. Полагая, очевидно, более разумным продолжить покорение беззащитного Юга, нежели губить и без того небольшое войско в новых сражениях, Вильгельм продолжил марш по южному берегу Темзы, уйдя от Лондона на запад, пока не форсировал реку, наконец, в середине декабря 1066 г., в верхнем течении, в местечке Валлингфорд. В ходе этого марша герцога ждал новый успех: без боя сдался Винчестер – древняя столица Уэссекса с ее сокровищницами. Нормандские войска даже не вступили в город; Винчестер, где пребывала вдова Эдуарда Исповедника, был покорен, благодаря красноречию послов Вильгельма3. Почтительное отношение к вдовствующей королеве как бы подчеркивало факт легитимного наследования Вильгельмом якобы завещанной ему Эдуардом Исповедником короны, в противовес «узурпации» ее Гарольдом. Здесь герцог Нормандии в очередной раз проявил себя как хитрый дипломат и, говоря современным языком, «пропагандист» тех идей, которые придавали завоеванию Англии позитивный характер в глазах общественного мнения.
Вместе с тем, по отношению к местному населению, чье мнение было не столь важно, Вильгельм с самого начала вел себя как завоеватель. Англосаксонские источники в один голос повествуют о тотальном разорении всех мест, через которые войско Вильгельма шло из Гастингса: Сассекс, Кент, Суррей, Мидлсекс подверглись значительному опустошению. Так, действуя устрашающим примером на защитников Лондона и одновременно ведя с ними переговоры, Вильгельм подготавливал почву для бескровного взятия власти в свои руки. По выражению Адама, «страх и время были оружием Вильгельма»4. {105}
Впрочем, местное население отвечало редкими партизанскими акциями, уничтожая мелкие отряды нормандцев, например, в Ромнее (Кент)1; но в целом Юг был обескровлен. Эта политика принесла ожидаемые результаты. Последним пунктом дислокации нормандской армии на пути к Лондону стало местечко Беркхампстед (тогда – Беорхем), на северо-западе от Лондона. Именно сюда прибывали послы Ансгара. Располагаясь здесь, Вильгельм успешно контролировал дороги на север, откуда могла появиться помощь лондонцам, хотя она так и не пришла2. В этой ситуации переговоры с Ансгаром завершились сдачей англосаксов. Как отмечает «Англо-Саксонская Хроника», они приняли это решение с целью избежать дальнейших разрушений юга Англии нормандцами3. Там же, в Беркхампстеде произошло формальное примирение Вильгельма с руководителями обороны Лондона – Эдгаром Этелингом, епископом Вульфстаном Вустерским, епископом Уолтером Херефордским, представителями горожан, и др. Завершился 1066 г. коронацией Вильгельма (на Рождество) в Вестминстере. Коронация не была насильственным актом, да и не могла быть таковым; собственно, компромисс с элитой южных графств был достигнут на переговорах, где Вильгельм декларировал обещания справедливого правления и соблюдения законов Эдуарда Исповедника4. Но на деле, поскольку остальная Англия еще не была покорена, перед ним оставался лишь путь насильственного завоевания, прикрываемого формальными декларациями. Символичен тот факт, что во время коронации в Вестминстере нормандцы, ошибочно приняв одобрительные хоровые возгласы присутствовавших на церемонии в соборе англосаксов, традиционно сопровождавшие коронационный ритуал, за признак бунта, с перепугу подожгли дома вокруг собора и убили в суматохе несколько мирных жителей. {106}
2 Ibid. P. 424.
3 Florence of Worcester. P. 170.
4 См.: Stenton F.M. Op. cit., ch. 5.
5Штокмар В.В. История Англии в Средние века. С. 40–41. {102}
1Furneaux R. Op. cit. P. 64, 147. Подробнее о вопросах вооружения и комплектования войск см.: WiseT. 1066: Yearofdestiny.
2См.: Wise T. 1066: Year of destiny. Собственно, подобный комплекс вооружения был характерен практически для всех народов Европы того времени, с незначительными местными особенностями.
3FlorenceofWorcester. P. 168: Сага о Харальде Суровом. С. 455; FurneauxR.Op. cit. P. 148; Norman A., Pottinger D. A history of war & weapons 499 to 1660. P. 21–25.
4Hollister C.W. Op. cit. P. 80, 151. {103}
1 Ordericus Vitalis. P. 181; ASC. P. 144.
2 William of Poitiers. P. 230.
3 Florence of Worcester. P. 170; Ordericus Vitalis. P. 181.
4 Florence of Worcester. P. 170; Freeman E. Op. cit. P. 525–527, 530.
5Freeman E. Op. cit. P. 545. {104}
1 Guy of Amiens P. 41–43; Freeman E. Op. cit. P. 533, 541; Adam R. Op. cit. P. 134.
2 Ordericus Vitalis. P. 182; William of Poitiers. P. 230.
3Adam R. Op. cit. P. 136; Freeman E. Op. cit. P. 540.
4 ASC. P. 144; Florence of Worcester. P. 170; Guy of Amiens. P. 47; Freeman E. Op. cit. P. 546–547; Adam R. Op. cit. P. 136. {105}
1 William of Poitiers. P. 230; Freeman E. Op. cit. P. 543; Stenton F.M. William the Conqueror… P. 215.
2 Florence of Worcester. P. 170; Adam R. Op. cit. P. 138.
3 ASC. P. 144.
4 ASC. P. 145; Florence of Worcester. P. 171. {106}
Горелов М.М. Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке. СПб.: Алетейя, 2007. С. 102–106.
ПОСЛЕДНИЕ КРУПНЫЕ ОЧАГИ АНГЛОСАКСОНСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ. УКРЕПЛЕНИЕ НОРМАНДСКОГОРЕЖИМА
Что касается сопротивления англосаксов нормандцам, оно не исчезло; наоборот, его локальный очаг неожиданно образовался в доселе лояльной Восточной Англии, за все годы нормандского завоевания никак не выступавшей против новой власти. Более того, горожане Ипсвича оказали в 1069 г. сопротивление датскому десанту (см. выше). В свете всего этого кажется загадкой, почему в 1070 г. Восточная Англия радушно встретила тех же датчан и англосаксонских повстанцев ‒ хотя, впрочем, далеко не вся. Само движение в Восточной Англии, центром которого стало аббатство Или, расположенное на одноименном острове в заболоченном районе Фенн, исключительно удобном для доступа с моря по многочисленным протокам, рукавам рек и просто покрытым водой пространствам, началось стихийно. Местных повстанцев, первое упоминание о которых относится к маю 1070 г., возглавил бывший тэн Херевард, чья биография чем-то напоминает судьбу Эдрика Дикого. Уроженец Линкольна или Уорвика, державший небольшие земельные владения от монастырей Кроуленд и Питерборо, Херевард в годы Нормандского завоевания потерял их ‒ то ли в ходе конфискаций, то ли из-за несоблюдения земельного договора. Остальные подробности его биографии неизвестны, и порой непонятно, был ли он скорее разбойником, волей судьбы оказавшимся в этом амплуа, или героем англосаксонского сопротивления в полной мере. Источники лишь в один голос говорят о его исключительной храбрости и прочих воинских талантах. Возможно, наряду с Эдриком Диким, Херевард послужил прототипом для героя народных сказаний Робин Гуда2.
Заключительный аккорд в оформление повстанческого лагеря в Или внесли датчане. Не следует забывать, что перемирие, согласно которому датский флот уплыл домой, перезимовав в Англии и храня нейтралитет, было заключено «крайне жадным до денег» ярлом Асбьерном; как оказалось, датский король вовсе не уполномочивал его на подобные {125} переговоры, и по возвращении Асбьерн оказался в опале1. Король Свейн теперь уже лично возглавил новую экспедицию в Англию, словно пытаясь любой ценой вернуть былое датское влияние на Британских островах. В сущности, не было ничего невероятного в том, что, успей датчане поддержать местную англосаксонскую оппозицию в наиболее благоприятные моменты ее выступления и доведи дело до конца, не бросая союзников, как Асбьерн, то Англия могла бы вновь разделиться ‒ на сей раз на англо-нормандское королевство и новое Денло (естественно, меньшее, чем старое, но вполне могущее поглотить ту же Нортумбрию, Линдсей, или часть Восточной Англии). Собственно, такая опасность и возникала во время очередного альянса региональной знати с датчанами или норвежцами (в 1066, 1069, 1070, 1075 гг.). Все это словно возвращало Англию в уходящую эпоху викингов, демонстрируя крепость тех связей, которые патриархальный германский север Европы не хотел уступать без боя нормандцам. Активность Свейна тем более примечательна, что с 1042 по 1066 г. скандинавы не предпринимали столь масштабных вторжений в Англию (не считая двух-трех мелких набегов). Теперь же датчане словно взялись наверстывать упущенное.
В конце весны 1070 г. датский флот прибыл на сей раз к берегам Восточной Англии, где, кстати, осталось еще некоторое количество кораблей из флота Асбьерна, не пожелавших вернуться домой. Отсюда датчане частично проникли вглубь Фенн, где объединились с повстанцами Или. Некоторые источники свидетельствуют о восторженной встрече датчан жителями Фенланда ‒ примерно такой же, как в Йоркшире в 1069 г. По-видимому, этот наиболее глухой район Восточной Англии, в IX в. входившей в датское королевство Гутрума, еще крепко хранил свои скандинавские традиции, в отличие от прибрежных городов, лояльных нормандцам. Тем не менее, нет оснований считать поддержку датчан здесь столь же масштабной, как в Йоркшире, поскольку движение в Или не отличалось большим размахом. Это был последний лагерь оппозиции на английской земле, производивший больше шума, чем действия. Наиболее известной акцией Хереварда стало взятие штурмом соседнего крупного аббатства Питерборо, где умер англосаксонский аббат Бранд, а взамен его был назначен нормандец Турольд с отрядом в 160 солдат (Вильгельм почти всегда снабжал охраной назначенных им церковных прелатов из соображений безопасности). В этот момент повстанцы и взяли Питерборо 1‒2 июня 1070 г., причем датчане переусердствовали, перебив монахов и варварски разграбив монастырь вполне в традициях викингов. В сущности, как отмечает Адам, взятие Питерборо было {126} оправдано с военной точки зрения, дабы предотвратить проникновение нормандцев через этот пункт вглубь Фенн. Но на деле все ограничилось описанным актом разбоя; разграбление церквей и убийство монахов, несомненно, получившее огласку через людей Турольда, подошедших на день позже и заставших лишь пепелище ‒ все это должно было создать повстанцам негативный образ в глазах общественного мнения, репутацию разбойников и святотатцев1.
Между тем, Вильгельм по уже испытанному «рецепту» заключил перемирие со Свейном; трудно сказать, как ему это удалось, но после взятия Питерборо датский флот ушел восвояси, в том числе и та его часть, что проникла в Фенны, за исключением разве что добровольно оставшихся. Повстанцы оказались в одиночестве, брошенные непостоянными союзниками, да еще с клеймом «язычников». В этих условиях наступательные действия с их стороны были вряд ли возможны, а дни лагеря в Или, по большому счету, сочтены. Правда, за это время лагерь повстанцев пополнился подкреплениями, в том числе англосаксонскими магнатами высшего ранга. Так, в апреле 1071 г. по непонятным причинам от Вильгельма бежали жившие при дворе эрлы Эдвин и Моркар, неожиданно вновь вставшие в оппозицию королю. Хронист пишет, что они «опасались ареста»2, но за что ‒ неясно. Поскольку воевать с нормандцами, располагая лишь вооруженной свитой, было бессмысленно, братья собирались бежать в Шотландию, куда стекалось большинство англосаксонских эмигрантов и беженцев после подавления Северного восстания; но по пути Эдвин был убит ‒ опять же неясно, то ли в стычке с нормандцами, то ли в ссоре или с корыстной целью кем-то из своих приближенных (англосаксонские источники отстаивают первую версию, нормандские ‒ вторую)3. В итоге Моркар один бежал в Или «водным путем»; туда же прибыли опальный епископ Дарема Этельвин, изгнанный со своего поста, и мерсийский дан Сивард Беарн ‒ оба с отрядами, вероятно, из остатков нортумбрийских повстанцев. Флоренс пишет о якобы их совместном с Моркаром бегстве, но «Англо-Саксонская Хроника» этого не подтверждает4. Таким образом, невыясненным остается факт возможного существования в апреле ‒ мае 1071 г. некоей повстанческой группировки во главе с этими лицами до их прихода в Или. Впрочем, это факт более чем сомнительный, так как никаких иных доказательств в его пользу нет. Главное, что так или {127} иначе все эти люди весной 1071 г. оказались в Или, придав движению новый импульс.
Тем не менее, после ухода датчан военное преимущество было целиком на стороне Вильгельма. Летом 1071 г. он вплотную приступил к осаде Или. Со стороны моря остров был блокирован флотом, дабы не только отрезать повстанцам путь к бегству, но и предотвратить возможные нападения датчан. С суши же нормандские солдаты возвели мост-гать через болота длиной в две мили. Оказавшись лицом к лицу с перспективой нормандского штурма со всех сторон, оппозиционеры сдались Вильгельму, за исключением Хереварда, бежавшего с группой соратников через болота. Лагерь в Или прекратил свое существование; 27 октября 1071 г. Вильгельм лично вступил туда. Моркар, Этельвин и Сивард Беарн провели остаток его царствования в заключении, будучи выпущенными на свободу лишь по предсмертному указанию Вильгельма (Этельвин умер в тюрьме)1. Следы же Хереварда теряются; впрочем, Кэпелл считает, очевидно, основываясь на полулегендарной версии Гаймара, что он был убит в бою с рыцарями из Тэтбери ‒ одного из многочисленных новых замков на Северо-Востоке2.
Или был последней базой оппозиции на территории Англии. В последующие годы чрезвычайно активизировались эмигранты в Шотландии, и Вильгельму пришлось вновь позаботиться об обороне своего королевства на севере. Вообще, скотты без враждебности принимали у себя множество англосаксонских беженцев и эмигрантов, волнами исходивших с севера Англии, в особенности после разгрома восстания 1069 г., да и раньше, причем эмигрантов порой самого высокого ранга (например, Эдгара Этелинга). Английская эмиграция оказала известное культурное влияние на Южную Шотландию3. Но начало активной военной помощи скоттов англосаксонской оппозиции в начале 70-х гг. имело конкретную причину: когда Эдгар Этелинг с матерью и сестрами в 1068 г. бежал ко двору Малькольма Кэнмора, шотландский король влюбился в его сестру Маргарет и, видимо, в обмен на ее взаимность начал активную деятельность в поддержку повстанцев. Бракосочетание действительно состоялось в 1069 или 1070 г., но помощь скоттов была весьма своеобразной: в 1070 г. они совершили рейд в Нортумбрию, разорив и без того разрушенные Дарем, долину р. Тиз, и т.д., причем по степени варварства этот набег был сродни деяниям викингов и нормандцев4. В ответ на это {128} Вильгельм во второй половине августа 1072 г., накопив силы после измотавших его воинство баталий 1069‒1071 гг., совершил большой поход в Шотландию при поддержке флота, пройдя ее насквозь вплоть до р. Тэй. Малькольм, не имевший сил для сопротивления столь огромной армии, почел за благо заключить с Вильгельмом мир в местечке Абернети и признать свой вассалитет. Интересно, что в этом походе на стороне Вильгельма участвовал Эдрик Дикий. Но практической пользы этот поход принес мало; страна была бедная, и на добычу рассчитывать не приходилось1, а Малькольм вскоре продолжил свою прежнюю политику, к чему его склоняла многочисленная, до нескольких тысяч человек одной только знати, англосаксонская эмиграция, ставшая, по словам Рассела, материалом для 500-летней пограничной войны между Англией и Шотландией2. Очередной крупный набег скоттов случился в 1079 г, причем неспособность нормандских властей защитить от него местное население спровоцировала последний серьезный взрыв недовольства в Нортумбрии ‒ Гейтсхедское восстание 1080 г.
Дело было в том, что нормандский епископ Валькер (лотарингец по происхождению), совмещавший эту духовную должность с постом эрла Нортумбрии (с 1076 г.), не обладая военно-организаторским талантом, не смог защитить Север от разрушительного набега скоттов; это озлобило северян против него. Последней каплей стало убийство приближенными Валькера англосаксонского магната Лиульфа, бежавшего в свое время от конфискаций и произвола нормандцев в Дарем, где у него было имение. Лиульф пользовался авторитетом, поэтому его убийство вызвало стихийную резню нормандской администрации 14 мая 1080 г. в Гейтсхеде ‒ местном административном центре. При этом был убит и сам епископ, ничем не повинный в убийстве и даже состоявший в хороших отношениях с Лиульфом. Восстание, во главе которого стоял родич Госпатрика Эдульф Рус, из акта мести вылилось в банальный погром, в ходе которого сводились счеты между местными родами, как это часто бывало на Севере; попытка восставших взять местный нормандский замок не увенчалась успехом3. Вильгельм со своей обычной оперативностью отреагировал на восстание, совершив рейд в Нортумбрию и уничтожив остатки местной знати, чем подорвал окончательно социальную базу сопротивления4.
Восстание в Дареме было последним актом англосаксонского {129} противления в Нортумбрии. С этого момента упраздняется даже титул эрла Нортумбрии, дабы не напоминать о былой обособленности региона. Гийом де Сен-Кале, новый глава нормандской администрации в Дареме, носит титул лишь управляющего, но не эрла1. Здесь, на шотландской границе, Вильгельм стал проводить уже опробованную в Уэльсе политику ‒ разукрупнение прежних эрлств. В правление Вильгельма эрлство стало синонимом уже не прежнего, по сути, территориального герцогства, а военизированного пограничного округа размером с графство. Централизованная военная организация (прямое подчинение всех баронов королю) помогала держать новых «эрлов» под контролем, в то же время предоставляя им необходимую самостоятельность в военно-пограничных вопросах. Опираясь на замки, пограничные бароны расширяли рубежи королевства, в том числе и в Шотландии. Г. де Сен-Кале успешно воевал со скоттами, Рожер де Пуату ‒ со стратклайдскими кельтами и ирландскими викингами, образуя на покоряемой территории новое графство Ланкашир. Правда, войны с Шотландией затянулись на несколько столетий, в отличие от более быстрого покорения Уэльса; но, по крайней мере, в XI в. конфликты со скоттами и их союзниками завершились уже при Вильгельме Рыжем, в ответ на очередной набег Малькольма (1091) нанесшем мощный удар по Шотландии, в результате чего к Англии была присоединена Камбрия (Камберленд). Вскоре и сам Малькольм погиб в стычке с нормандцами в 1093 г.; а спустя два года новая война завершилась разгромом скоттов и долгим миром2.
Так происходила стабилизация северной границы. Причина же неудач той части англосаксонской оппозиции, что сделала ставку на шотландцев, очевидна, как и в случаях с Тости и сыновьями Гарольда: скотты грабили и опустошали Англию, дискредитируя идею освободительного движения эмигрантов среди местного населения, подвергавшегося всем этим бедствиям. Кроме того, кельты были извечными врагами англосаксов, не имея с ними общих этнокультурных корней, в отличие от викингов, с которыми районы бывшего Денло охотно вступали в союзы на основе упоминавшейся общности традиций, языка, уклада. Поэтому в войнах с шотландцами англосаксы в подавляющем большинстве держали сторону короля, ведшего традиционную для них политику, а не оппозиции, в отличие от случаев датских вторжений. Просто нормандская военная администрация на местах справлялась с традиционными политическими задачами лучше, чем прежняя англосаксонская, на качественно новом {130} уровне (строительство замков там, где их ранее не было, и другие меры), более эффективно1.
Следует, однако, отступить несколько назад, дабы осветить немаловажное событие, являющееся, как и войны со скоттами и Даремское восстание, как бы последним отголоском нормандского завоевания. В 1074 г. произошло примирение наиболее видного из оставшихся лидеров оппозиции Эдгара Этелинга с Вильгельмом. Правда, обстоятельства этого события не менее запутаны, чем легенда о клятве Гарольда. Версия «C» «Англо-Саксонской Хроники» утверждает, что Этелинг специально отправился ко двору Вильгельма в Нормандию (Вильгельм тогда был на континенте) с этой целью; Флоренс подтверждает это, добавляя: «…проехав через Англию». Но версия «D» говорит, что он был занесен туда штормом и, оказавшись в сложном положении, пошел на формальное, лицемерное примирение с Вильгельмом2. Эту версию поддерживает Кэпелл, указывая, что Этелинг возвращался в Шотландию из Фландрии3, куда бежал, очевидно, в 1072 г., во время похода нормандцев в Шотландию, ввиду обязательств Малькольма, данных Вильгельму, не помогать оппозиции. В этом случае Этелинг никак не мог «проехать через Англию». Впрочем, так или иначе, но факт его примирения с Вильгельмом зафиксирован хронистами. После этого он вернулся на жительство в Шотландию4.
Некоторые историки (например, Адам), считают, что на этом англосаксонское сопротивление можно считать оконченным, как и само нормандское завоевание5, хотя остатки оппозиции еще продолжали свою деятельность в Шотландии, инспирируя упоминавшиеся войны. {131}
2ASC. P. 150; FlorenceofWorcester.P. 175, 177; OrdericusVitalis. P. 257; Freeman E. Op. cit. P. 452‒454, 482; Stenton F.M. William the Conqueror… P. 290. {125}
1 Florence of Worcester. P. 175. {126}
1 ASC. P. 151‒152; Ordericus Vitalis. P. 257‒259; Adam R. Op. cit. P. 174, 182.
2 ASC. P. 152; Florence of Worcester. P. 177; Freeman E. Op. cit. P. 464.
3 ASC. P. 154; Florence of Worcester. P. 177; Ordericus Vitalis. P. 259; Freeman E. Op. cit. P. 464.
4 ASC. P. 154; Florence of Worcester. P. 177; Adam R. Op. cit. P. 186.{127}
1 ASC. P. 154; Florence of Worcester. P. 177, 185; Freeman E. Op. cit. P. 478.
2Kapelle W. Op. cit. P. 144.
3Freeman E. Op. cit. P. 511‒512.
4 William of Malmesbury. P. 282; Symeonus Dunelmensis. P. 86‒88; Freeman E. Op. cit. P. 505. {128}
1 Florence of Worcester. P. 177; Kapelle W. Op. cit. P. 125‒126.
2Russell J. Demografic aspects of the Norman Conquest. P. 16‒17.
3 Florence of Worcester P. 180‒181; Kapelle W. Op. cit. P. 139‒140.
4Kapelle W. Op. cit. P. 141; Florence of Worcester. P. 183; Freeman E. Op. cit. P. 669. {129}
1Adam R. Op. cit. P. 143, 145.
2Kapelle W. Op. cit. P. 145, 153‒154; Le Patourel J. Op. cit. P. 69. {130}
1Adam R. Op. cit. P. 172.
2 ASC. P. 156; Florence of Worcester. P. 177; Флоренс ошибается в датах, указывая 1073 г.
3Kapelle W. Op. cit. P. 133.
4Ibid.
5Adam R. Op. cit. P. 190. {131}
Горелов М.М. Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке. СПб.: Алетейя, 2007. С. 125‒131.
Бродя по просторам всемирной сети столкнулся с текстом, который заинтересовал меня изложенными событиями. Имеет прямое отношение к Вильгельму Завоевателю.
В теме не силен, а потому выставляю текст на суд более осведомлённых форумчан.
Действительно ли сие имело место быть?
Уверен, что уважаемый Стефан мог бы помочь с внесением ясности в данном вопросе...
Итак, текст -
Почти все слышали о славной дочери Ярослава Мудрого, той, что стала королевой Франции под именем Анна Киевская. Но вот про ее старшую сестру Елизавету знают меньше. А зря, ведь была она еще краше чем Анна, да и мудростью ей не уступала. В общем повезло князю, раз боги ему таких дочерей дали. Вот и расскажу я сегодня сагу о уме и благородстве Елизаветы Ярославовны, что была известна в Скандинавии под именем Элессиф. Дважды суждено было славной дочери князя Киевского королевой быть. В первый раз она стала женой отважного конунга викингов по имени Харальд с прозвищем Хардрада (Жестокий). Долго он руки Елизаветы просил у отца ее - конунга Ярислейфа (так в северных сагах зовут Ярослава). Но князь ответил в таком духе, что "...хоть мол Харальд викинг конечно славный и скальд ничего себе, но вот за бродягу бездомного я дочь свою не отдам. Вот потому и сможешь де ты воин стать мне зятем , коль сам конунгом станешь. А пока остынь". Другой бы и думать о княжне забыл, но не из того теста был слеплен Харальд по прозвищу Хардрада. Он и в гвардии императора Византии прославился и сарацинов в Серкланде (Палестине) гонял и пиратов что в морях Греческих кишели под ноль извел. И между делами геройскими любовные висы в честь любимой Елизаветы сочинял и вместе с золотом в Киев отправлял. А когда славы и денег у него вдоволь стало, то вернулся в Норвегию и стал таки ее конунгом ! Тут уж пришлось Ярославу слово свое держать. Так и стала Елизавета Киевская - женой конунга норвежцев Элессиф. Однако не до конца времен любовь их длилась. Постепенно охладевать к ней Харальд начал, хоть почет и уважение жене своей всячески оказывал. А часто и по делам государственным с ней советовался. Но вот однажды отправился прославленный конунг Хардрада за море - Англию завоевывать. Вот там он и пал в битве с войском английского короля Гарольда. Однако не долго Элессив пришлось носить черные вдовьи одежды. Посватался к ней могучий конунг Данов Свейн. Так и стала Элессив конной (королевой) Дании, что среди всех земель северных, самой могучей и славной своими викингами была, чуть ли не со времен Рагнара Лондброка. Ну а теперь давайте вернемся на берега Англии, в земле которой наконец нашел свой покой первый муж конны Элессиф. Хоть и проиграл битву Харальд Хардрада, но и он и его воины викингами были, а потому взяли плату с войска своего победителя кровавую. На столько поредело войско короля Гаральда Английского в битве с Харальдом, что не смогло уже победить вторгнувшуюся в Англию армию Нормандского герцога Вильгельма. Которого после победы стали называть Вильгельм Завоеватель. Ну а к погибшему в бою с нормандцами королю англов Гарольду прозвище прилипло печальное - Несчастный. Но победить то Вильгельм победил, бунты все в крови утопил и всех с его мнением не согласных за ребра на крюках по всем замкам развешивать начал. Только спокойнее не стало, точили англо-саксы свои ножи на него втихаря и удобного случая ждали, чтоб порешить Завоевателя. Так что нужно было Вильгельму своей власти легитимность придать. А сделать это можно было женившись на дочери убиенного короля Англии Гарольда. Звали эту девочку Гита и было ей тогда 6 лет. Но не срослось у Вильгельма дело. Бежали слуги Гиты верные, вместе с ней. Еще и скарб с собой прихватили, в котором из за бегства поспешного, золото с деревянными ложками соседствовало. Короче говоря побросали в мешки все что под руку попало. Так и бежали через пролив во Фландрию. Но и Вильгельм не успокоился и следом погоню послал. Граф, что Фландрией правил, такого врага как Вильгельм Завоеватель заводить себе не захотел. Вот и пришлось малютке Гите дальше убегать - до самых земель Датских. А в Дании, как мы с Вами помним, дочь Ярислейфа из Кунегарда (Киева) по имени Элессиф правила. А поскольку муж ее Свейн викингом был настоящим , то ей и править частенько самой доводилось. Пока муж с хирдом могучим на многих драккарах к соседям ближним и дальним за добычей ходил. Вот и случилось так, что прибыла в Данию малютка Гита тогда, когда Элессиф-Елизавета по хозяйству сама управлялась. Сердце женское не камень, пожалела конна Датская сиротинку. И приказала взять ее под защиту и опеку, а добро что с ней было в мешках кожаных зашить и опечатать. Но вот вскоре и в Данию послы от Вильгельма пожаловали. И стали угрожать всячески и отдать Гиту требовать. Но не долго хамить послам довелось. Ленивым жестом Элиссиф приказала, подскочившим к послам викингам, убрать оружие и сказала так ".....передай своему хозяину-БАСТАРДУ , что если бы на поле боя, среди английских щитов была бы хоть тысяча датских, то Гарольда Несчастного сейчас звали бы СЧАСТЛИВЫМ"! Посол вовремя сообразил, что жизнь у него одна, а потому и отбыл домой со всей возможной поспешностью. Ну а дальше и того веселее. Узнав от жены о таких претензиях Вильгельма, конунг данов тут же отправился в Англию. Не один разумеется, а прихватив с собой всех желающих викингов со всей Скандинавии. А прибыв на место так "резвился" во владениях Вильгельма, что тот предложил Свейну платить дань в обмен на то, что бы бравые северяне отправились домой. Свейн малость поразмыслил и решив, что не зачем напрягаться, коль деньги сами будут приносить и ушел домой. Больше претензий на Гиту Вильгельм не имел до самой своей смерти и дань Дании платил исправно. Но время идет, постарела мудрая Элессиф, а Гита превратилась в красавицу и настала пора подумать как быть с ней дальше. И отдала Елизавета Датская свою воспитанницу, Гиту Английскую замуж, за кого бы Вы думали? За сына Великого князя Киевского - Владимира отдала. И приданое дала - все то добро что в опечатанных мешках со времен прибытия Гиты хранилось и от себя еще добавила. В любви Владимир и Гита жили, деток многих нарожали . Сам Владимир по смерти отца Великим князем Руси Киевской стал и прозвище получил - Мономах. Велик и грозен был Владимир Мономах, но ласков и нежен со своей женой, дочерью погибшего последнего короля англо-саксов. Так Киевские князья получили законное право на престол Англии... Вот такая вот сага от Деда Рагнара.
Вальгрим Вальгримсон
Сообщение отредактировал Пугач: 13.02.2021 - 02:10 AM
Узнав от жены о таких претензиях Вильгельма, конунг данов тут же отправился в Англию. Не один разумеется, а прихватив с собой всех желающих викингов со всей Скандинавии. А прибыв на место так "резвился" во владениях Вильгельма, что тот предложил Свейну платить дань в обмен на то, что бы бравые северяне отправились домой. Свейн малость поразмыслил и решив, что не зачем напрягаться, коль деньги сами будут приносить и ушел домой. Больше претензий на Гиту Вильгельм не имел до самой своей смерти и дань Дании платил исправно.
Что касается сопротивления англосаксов нормандцам, оно не исчезло; наоборот, его локальный очаг неожиданно образовался в доселе лояльной Восточной Англии, за все годы нормандского завоевания никак не выступавшей против новой власти. Более того, горожане Ипсвича оказали в 1069 г. сопротивление датскому десанту (см. выше). В свете всего этого кажется загадкой, почему в 1070 г. Восточная Англия радушно встретила тех же датчан и англосаксонских повстанцев – хотя, впрочем, далеко не вся. Само движение в Восточной Англии, центром которого стало аббатство Или, расположенное на одноименном острове в заболоченном районе Фенн, исключительно удобном для доступа с моря по многочисленным протокам, рукавам рек и просто покрытым водой пространствам, началось стихийно. Местных повстанцев, первое упоминание о которых относится к маю 1070 г., возглавил бывший тэн Херевард, чья биография чем-то напоминает судьбу Эдрика Дикого. Уроженец Линкольна или Уорвика, державший небольшие земельные владения от монастырей Кроуленд и Питерборо, Херевард в годы Нормандского завоевания потерял их – то ли в ходе конфискаций, то ли из-за несоблюдения земельного договора. Остальные подробности его биографии неизвестны, и порой непонятно, был ли он скорее разбойником, волей судьбы оказавшимся в этом амплуа, или героем англосаксонского сопротивления в полной мере. Источники лишь в один голос говорят о его исключительной храбрости и прочих воинских талантах. Возможно, наряду с Эдриком Диким, Херевард послужил прототипом для героя народных сказаний Робин Гуда2.
Заключительный аккорд в оформление повстанческого лагеря в Или внесли датчане. Не следует забывать, что перемирие, согласно которому датский флот уплыл домой, перезимовав в Англии и храня нейтралитет, было заключено «крайне жадным до денег» ярлом Асбьерном; как оказалось, датский король вовсе не уполномочивал его на подобные {125} переговоры, и по возвращении Асбьерн оказался в опале1. Король Свейн теперь уже лично возглавил новую экспедицию в Англию, словно пытаясь любой ценой вернуть былое датское влияние на Британских островах. В сущности, не было ничего невероятного в том, что, успей датчане поддержать местную англосаксонскую оппозицию в наиболее благоприятные моменты ее выступления и доведи дело до конца, не бросая союзников, как Асбьерн, то Англия могла бы вновь разделиться – на сей раз на англо-нормандское королевство и новое Денло (естественно, меньшее, чем старое, но вполне могущее поглотить ту же Нортумбрию, Линдсей, или часть Восточной Англии). Собственно, такая опасность и возникала во время очередного альянса региональной знати с датчанами или норвежцами (в 1066, 1069, 1070, 1075 гг.). Все это словно возвращало Англию в уходящую эпоху викингов, демонстрируя крепость тех связей, которые патриархальный германский север Европы не хотел уступать без боя нормандцам. Активность Свейна тем более примечательна, что с 1042 по 1066 г. скандинавы не предпринимали столь масштабных вторжений в Англию (не считая двух-трех мелких набегов). Теперь же датчане словно взялись наверстывать упущенное.
В конце весны 1070 г. датский флот прибыл на сей раз к берегам Восточной Англии, где, кстати, осталось еще некоторое количество кораблей из флота Асбьерна, не пожелавших вернуться домой. Отсюда датчане частично проникли вглубь Фенн, где объединились с повстанцами Или. Некоторые источники свидетельствуют о восторженной встрече датчан жителями Фенланда – примерно такой же, как в Йоркшире в 1069 г. По-видимому, этот наиболее глухой район Восточной Англии, в IX в. входившей в датское королевство Гутрума, еще крепко хранил свои скандинавские традиции, в отличие от прибрежных городов, лояльных нормандцам. Тем не менее, нет оснований считать поддержку датчан здесь столь же масштабной, как в Йоркшире, поскольку движение в Или не отличалось большим размахом. Это был последний лагерь оппозиции на английской земле, производивший больше шума, чем действия. Наиболее известной акцией Хереварда стало взятие штурмом соседнего крупного аббатства Питерборо, где умер англосаксонский аббат Бранд, а взамен его был назначен нормандец Турольд с отрядом в 160 солдат (Вильгельм почти всегда снабжал охраной назначенных им церковных прелатов из соображений безопасности). В этот момент повстанцы и взяли Питерборо 1–2 июня 1070 г., причем датчане переусердствовали, перебив монахов и варварски разграбив монастырь вполне в традициях викингов. В сущности, как отмечает Адам, взятие Питерборо было {126} оправдано с военной точки зрения, дабы предотвратить проникновение нормандцев через этот пункт вглубь Фенн. Но на деле все ограничилось описанным актом разбоя; разграбление церквей и убийство монахов, несомненно, получившее огласку через людей Турольда, подошедших на день позже и заставших лишь пепелище – все это должно было создать повстанцам негативный образ в глазах общественного мнения, репутацию разбойников и святотатцев1.
Между тем, Вильгельм по уже испытанному «рецепту» заключил перемирие со Свейном; трудно сказать, как ему это удалось, но после взятия Питерборо датский флот ушел восвояси, в том числе и та его часть, что проникла в Фенны, за исключением разве что добровольно оставшихся. Повстанцы оказались в одиночестве, брошенные непостоянными союзниками, да еще с клеймом «язычников». {127}
2ASC. P. 150; Florence of Worcester[.] P. 175, 177; Ordericus Vitalis. P. 257; Freeman E. Op. cit. P. 452–454, 482; Stenton F.M. William the Conqueror… P. 290.{125}
1Florence of Worcester. P. 175. {126}
1ASC[.] P. 151–152; Ordericus Vitalis. P. 257–259; Adam R. Op. cit. P. 174, 182. {127}
Горелов М.М. Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке. СПб.: Алетейя, 2007. С. 125‒127.
Узнав от жены о таких претензиях Вильгельма, конунг данов тут же отправился в Англию. Не один разумеется, а прихватив с собой всех желающих викингов со всей Скандинавии. А прибыв на место так "резвился" во владениях Вильгельма, что тот предложил Свейну платить дань в обмен на то, что бы бравые северяне отправились домой. Свейн малость поразмыслил и решив, что не зачем напрягаться, коль деньги сами будут приносить и ушел домой. Больше претензий на Гиту Вильгельм не имел до самой своей смерти и дань Дании платил исправно.
Но вопрос не о Свейне. а о "женской стороне событий".
Каким образом какие-то женщины якобы связаны с борьбой англосаксов против нормандцев? Эта ветка посвящена нормандскому завоеванию Англии, а отнюдь не дочерям Ярослава Мудрого.
Но вопрос не о Свейне. а о "женской стороне событий".
Каким образом какие-то женщины якобы связаны с борьбой англосаксов против нормандцев? Эта ветка посвящена нормандскому завоеванию Англии, а отнюдь не дочерям Ярослава Мудрого.
Я вас понял.
И судьба Гиты, дочери Гарольда, тоже никакого отношения к "нормандскому завоеванию" не имеет.
Елизавета Ярославна была женой норвежского конунга Харальда Сурового. Нет никаких достоверных данных, что после гибели Харальда в Англии в 1066 г. она вышла замуж за датского конунга Свейна Эстридсенна.
Гита Уэссекская была женой Владимира Всеволодовича Мономаха. В их браке родилось порядка 10 детей, из которых самым известным стал первый сын- Мстислав Великий, известный по зап.-евр. источникам под именем Харальд.
Елизавета Ярославна была женой норвежского конунга Харальда Сурового. Нет никаких достоверных данных, что после гибели Харальда в Англии в 1066 г. она вышла замуж за датского конунга Свейна Эстридсенна.
Гита Уэссекская была женой Владимира Всеволодовича Мономаха. В их браке родилось порядка 10 детей, из которых самым известным стал первый сын- Мстислав Великий.
Спасибо.
А как Гита Уэссекская попала к Владимиру Мономаху?
А как Гита Уэссекская попала к Владимиру Мономаху?
Согласно Саксону Грамматику браком Гиты занимался Свейн Эстридсен, который был ее близким родственником. Гита вышла замуж за Владимира Мономаха в возрасте около 20 лет, что по тем временам означало, что в девках она засиделась.
На момент вступления в брак Владимир был смоленским князем, так что вероятнее всего Гита прибыла в Смоленск на корабле (путь по Балтике и далее по Зап.Двине до Смоленска).
А как Гита Уэссекская попала к Владимиру Мономаху?
Согласно Саксону Грамматику браком Гиты занимался Свейн Эстридсен, который был ее близким родственником. Гита вышла замуж за Владимира Мономаха в возрасте около 20 лет, что по тем временам означало, что в девках она засиделась.
На момент вступления в брак Владимир был смоленским князем, так что вероятнее всего Гита прибыла в Смоленск на корабле (путь по Балтике и далее по Зап.Двине до Смоленска).
Логистика интересна, но не очень.
А как он "вышел" на этот брак, благодаря кому? Невесты с королевской кровью (а значит и с правом на престол) были ценным товаром в то время.
И кто был супругой Свейна в этот период?
Сообщение отредактировал Пугач: 13.02.2021 - 13:31 PM
Стефан, не занимайтесь ерундой, закрывая тему Эта тема стояла мертвой 2 года. Брак Гиты и Владимира косвенно связан с нормандским завоеванием Англии. Если бы оно не случилось, то вероятность этого брака была равна 0.
"Не говори, что мне делать" и далее по тексту. Не можешь написать что-либо по теме – иди своей дорогой куда-нибудь. От вас, флудеров и флеймеров, один вред.
Мне всё равно, ядерный ты или нет (подписывайся, как хочешь). Не можешь написать что-либо о нормандском завоевании Англии и начинаешь продуцировать флейм – иди своей дорогой.
Но победить то Вильгельм победил, бунты все в крови утопил и всех с его мнением не согласных за ребра на крюках по всем замкам развешивать начал. Только спокойнее не стало, точили англо-саксы свои ножи на него втихаря и удобного случая ждали, чтоб порешить Завоевателя.
Последние серьёзные попытки англосаксов расшатать власть Вильгельма I Завоевателя относятся к 1075 и 1080 гг.
P.S. Чудак сначала подписался "ядерным м..ком" в сообщении выше моего, а теперь отредактировал текст, отметив свою самую яркую черту – "ядерное мудачество".
Благодаря дипломатическим переговорам. Мать Свейна Эстрид согласно Адаму Бремнскому была замужем за кем-то из русских князей. Дипломатические отношения между Русью и Данией были установлены как минимум во времена Кнута Великого.
И кто был супругой Свейна в этот период?
Неизвестно, однако явных подтверждений того, что Елизавета Ярославна была его женой не существует. Но дочь Елизаветы и Харальда Сурового Ингигерд стала женой сына Свейна Олафа.
