Упразднение сербских переселенческих колоний. Образование Новороссийской губернии
Пестрота этнического состава колоний, изначально предусматривавших заселение их только выходцами с Балкан, сама по себе ставила вопрос о необходимости сохранения сербской автономии в дальнейшем. Решение о создании Новой Сербии и Славяносербии, принятое императрицей Елизаветой Петровной, её личное участие в них, расположение к сербам-переселенцам, выбравшим её своей государыней, нежелание отталкивать других возможных переселенцев изменением статуса переселенческой колонии ‒ всё это гарантировало сохранение Новой Сербии и Славяносербии до последних дней жизни дочери Петра Великого. Однако наследники императрицы, свободные от её чувств и обещаний, должны были поставить вопрос о сохранении прежнего устройства российских земель в степях Северного Причерноморья. {144}
Кроме причин административного порядка, судьба Новой Сербии и её «младшей сестры», Славяносербии, определялась в значительной мере огромным масштабом коррупции и хищений казённых средств, выявившихся при расследовании деятельности полновластного начальника Новой Сербии генерал-лейтенанта И. Хорвата.
Изначально поставленный в привилегированное положение, фактически не имевший над собой начальников, подчиняясь коллективному руководству Сената, имея покровителей среди самых доверенных лиц императрицы, И. Хорват создал в Новой Сербии систему коррупции, кумовства и террора. Своих же подчинённых генерал превратил в источник дохода и полностью зависимую от него клиентелу. О методах начальника Новой Сербии, широко использовавшего финансовые манипуляции с жалованием своих офицеров, можно прочесть в мемуарах С. Пишчевича, которого И. Хорват обещаниями быстрой карьеры и женитьбе на его племяннице заманил перевестись в Новую Сербию. После того, как С. Пишчевич стал его подчинённым, генерал тут же забыл обо всех обещаниях. На важные посты И. Хорват назначал только своих сыновей и других родственников, даже если они были малолетние. Российское государство генерал обманывал и напрямую, присваивая деньги, щедро выделяемые на обустройство переселенческой колонии. Он занимался приписками, получая деньги за якобы выведенных им поселенцев. Выпрашивая средства на материю и пошив мундиров, И. Хорват и не собирался обновлять их, оставляя своих колонистов в старых мундирах. В 1760 г. новый комендант Крепости Св. Елисаветы бригадир М.А. Муравьёв сразу же по результатам проверки обвинил И. Хорвата в финансовых махинациях. Как писал М.А. Муравьёв в мемуарах, «он не по обязательству своему в сербские полки выводит людей, а выводит из Малороссии из гайдамаков запорожских и из пастухов воложских мужиков старых таких, кои имели от семидесят и до девяноста лет и ни одного не было такого, которой бы годен был в службу её императорского величества…», получая за их вывод средства из казны138. И. Хорват в итоге добился отстранения М.А. Муравьёва, однако к тому уже успел сбежать новосербский майор Павел Шмидт, бывший бухгалтером И. Хорвата и знавший обо всех его махинациях. М.А. Муравьёв тут же отправил П. Шмидта в Киев, где И. Хорват власти не имел, и с тех пор положение генерала всё ухудшалось, несмотря на смены российских правителей ‒ Елизавету Петровну 25 декабря 1761 г. сменил Пётр III, а его 28 июня 1762 г. ‒ Екатерина II.
Два громких происшествия, произошедших в Новомиргороде во второй половине 1760 г., снова прошли без последствий для И. Хорвата, однако показали российским властям, что в среде самих колонистов обстановка накалена до предела. Оба происшествия были связаны с военнослужащими «черногорской команды», размещённой И. Хорватом в пригородах Новомиргорода в качестве гарнизона. Её нижние чины пытались организовать убийство Хорвата, а затем, выдвинув требования выплаты задержанного жалования, устроили бунт, который был подавлен генералом огнём из орудий139.
В декабре 1760 г. с инспекцией в Новую Сербию был отправлен полковник Н. Спичинский, который, вернувшись, доложил, что И. Хорват «поселением управлять не способен»140. В марте 1762 г. Пётр III распорядился создать комиссию из трёх генералов для расследования положения дел в Новой Сербии, а 22 июня того же года император отправил с инспекцией в Новомиргород генерал-поручика князя Г.С. Мещерского. Тот прибыл в Новую Сербию, отстранил И. Хорвата и начал расследование, но 3 сентября 1762 г., вернувшись из Новомиргорода, умер в Крепости Св. {145} Елисаветы. М.А. Муравьёв в мемуарах отметил, что Г.С. Мещерский перед смертью сказал ему, что почувствовал боль в сердце после того, как выпил вина у Хорвата141.
Комиссия, расследовавшая преступления И. Хорвата, завершила свою работу в 1764 г. Он был признан виновным в хищениях государственных средств и приговорён к смертной казни, заменённой конфискацией имущества, лишением чинов и ссылкой в Вологду. В 1775 г. Екатерина II помиловала И. Хорвата, вернув земли, и ему было разрешено вернуться в свои владения, где он и умер в 1780 г.
Злоупотребления в Славяносербии по сравнению с Новой Сербией были, можно сказать, незначительны ‒ тот же непотизм (назначение на руководящие посты родни начальников колонии) и несоответствие реального численного состава поселённых полков списочному. Причиной того, что коррупция не разъела Славяносербию в той же мере, как её старшую «сестру», был не только изначально более строгий контроль со стороны российского государства, но и отсутствие в Славяносербии единовластного правителя.
Ещё во время следствия над И. Хорватом 11 июля 1763 г. императрица Екатерина II отменила ряд положений, на которых базировалась автономия Новой Сербии. Управление Новосербским корпусом передавалось генерал-поручику А.П. Мельгунову, одному из трёх следователей по делу И. Хорвата. Ему в помощники, как человека, знакомого с обычаями сербов, направили бригадира М. Зорича, ранее служившего в полку Р. Депрерадовича. Подчинение Новой Сербии Сенату было упразднено, колония поступала в ведение Военной коллегии. На территории Новой Сербии разрешалось принимать всех выходящих из Польши беглых вне зависимости от национальности. Нелегально находившихся в Новой Сербии украинцев было велено записать в солдаты корпуса, оставив офицерам только необходимое число денщиков.
22 марта 1764 г. сенаторы братья Н.И. и П.И. Панины представили императрице доклад. В его основе были идеи А.П. Мельгунова, с которыми согласились Панины. По их представлению, Новая Сербия уже стоила казне с момента основания около 700 тыс. руб., и не видно никаких оснований для того, чтобы колония могла сама себя содержать ‒ а это было изначальной целью создания военного поселения. Новую Сербию нельзя было как упразднить, списав все эти расходы, как и оставить в том же виде и далее. Поэтому колонию следовало преобразовать на новых началах, чтобы она постепенно перестала быть убыточной и могла в итоге выйти в прибыль. Привлечение иностранных колонистов следовало продолжить, но саму колонию, соединив с территорией Новослободского полка, по мысли сенаторов следовало преобразовать в российскую губернию, которую Панины предложили назвать «Екатерининская». Сербские полки бывшей Новой Сербии Панины предложили оставить в качестве поселённых, доукомплектовав их русскими офицерами, а Новослободский полк переименовать в Уланский (императрица решила назвать его Пикинерным).
Екатерина II отказалась от именования новой губернии её именем и повелела на полях: «Называть: Новороссийская губерния»142. Первым её губернатором был назначен генерал-поручик А.П. Мельгунов.
Название «Новороссийская», придуманное самой императрицей, логично выводилось от «новосербского» названия территории, которая и фактически, и теперь уже юридически переставала быть «сербской» и превращалась в «российскую».
Одновременно с упразднением автономии Новой Сербии и созданием Новороссийской губернии императрицей были приняты принципы заселения этой {146} территории, ставшие основой освоения всей обширной Новороссии в 70‒80-е гг. XVIII в. ‒ в военную службу в поселённых полках, как и просто на поселение, принимались все желающие вне зависимости от национальности и подданства143.
Славяносербия последовала за Новой Сербией. 11 июня 1764 г. комиссия, разбиравшая ранее дело И. Хорвата, в составе А.П. Мельгунова, З.Г. Чернышёва и А.Н. Вильбуа представила императрице доклад о реформе Украинской линии, в котором содержалось представление об упразднении Славяносербии и включении её в Новороссийскую губернию. Генералы отметили, что принцип финансирования Славяносербии был аналогичен Новой Сербии, а «в бывшем Хорватова поселении в самом деле оказалось, что на подобном основании единственно только из казны деньги тратились»144, а реальной защиты границы от колонистов ждать не приходилось. Некомплектные полки генерал-майоров И.Г. Шевича (его отправят в отставку в августе 1764 г. с присвоением чина генерал-поручика и сохранением содержания) и умершего к тому времени Р.С. Депрерадовича следовало объединить в один поселённый полк, в остальном же устройство территории должно было проведено аналогично Новороссийской губернии. Императрица утвердила доклад. Славяносербские полки были слиты в Бахмутский гусарский полк под командованием полковника Г. Депрерадовича, сына Р. Депрерадовича. 11 июля 1764 г. территория, включавшая Славяносербию и Украинскую линию, была преобразована в Екатерининскую провинцию Новороссийской губернии, а несколько позднее территория Новой Сербии и Новослободского полка стала Елисаветградской провинцией145.
В итоге в 1764 г. в Северном Причерноморье на месте нескольких прежних автономных военных территориальных образований ‒ Новой Сербии, Славяносербии, Новослободского полка, Бахмутской провинции, Украинской линии возникла единая Новороссийская губерния.
Эксперимент по обустройству поселённых полков, предпринятый в России в начале 50-х гг. XVIII в. в отношении сербских и других переселенцев с Балкан, находился в русле извечных забот государства о создании «дешёвой армии», которая хозяйством обеспечивала бы сама себя. Сербы-военнослужащие, привычные к такому устройству своих полков в Австрийской монархии, в итоге приспособились к жизни своих новых поселений, а правительство Екатерины II, проводя только административные реформы, не стало ни переселять колонистов с этой территории, ни менять принцип привлечения иностранцев и принцип поселённой структуры полков из переселенцев.
В отношении других результатов существования сербских военных поселений российские власти фактически признали неудачу.
Документы высших органов российской власти свидетельствуют, что главной причиной упразднения сербских автономий стала их убыточность. Военные поселения, предназначенные облегчить траты государства на охрану границ и содержание армии, наоборот, поглощали крупные государственные средства.
Первой причиной этого стали завышенные ожидания от поселений, воцарившиеся в российских верхах, где рассчитывали на многие тысячи военных колонистов и не жалели денег на их вербовку и расселение. Надежды вполне могли бы реализоваться, если бы не вмешалась большая политика. Австрийцы категорически запретили переход своих подданных в Россию, а агитировать православных подданных Османской империи и тем вызвать столкновение со Стамбулом в условиях тяжёлой войны в Европе, которую вела Россия в 1757‒1763 гг., опасались уже сами петербургские власти. {147}
В итоге привилегии селить в колониях только выходцев с Балкан частично были отменены официально и не соблюдались фактически. Бессмысленна стала и национальная автономия сербских колоний, в которой сербским было только командование. По этой причине одновременно с ликвидацией особого управления колоний были отменены наиболее ограничивающие развитие региона указы: заселение только военными поселенцами, в ущерб привлечению обычных земледельцев, торговцев, ремесленников, а также запрет на переселение в степи людей из Гетманской Украины, причиной которого во многом было нежелание лишать власти Малороссии рабочих рук. Отметим, что одновременно с отменой автономии сербских колоний та же судьба постигла и Гетманщину ‒ все российские территории без каких-либо споров должны были выполнять государственную задачу по освоению Новороссии.
Второй причиной неудачи сербских колоний стало предоставление руководству колонистов слишком широких прав в местных делах. Понятный процесс организации своеобразной национальной автономии с фактически наследственным руководством в условиях небольшого количества её жителей и стремление российских властей заручиться лояльностью прежде всего элиты переселенцев привело к расцвету непотизма. Дети И. Хорвата, И. Шевича, Р. Депрерадовича, в том числе совсем юные, получали от родителей нужные должности только по родству, а не по заслугам, обходя более опытных и достойных кандидатов. Другие офицеры в условиях отсутствия контроля высших властей, находившихся далеко от них и занятых другими государственными делами, попадали в зависимость от своих начальников.
Нет ничего странного в том, что упразднение своей автономии сербские переселенцы восприняли совершенно спокойно: права автономии в таких условиях были выгодны только начальству Новой Сербии и Славяносербии, но не самим переселенцам, офицерам и солдатам. Военные люди, они, как можно видеть по мемуарам С.С. Пишчевича, прежде всего интересовались возможностями карьеры, но в России они фактически оказались в прежнем положении, в котором были в Австрии ‒ путь наверх вне национальных полков был закрыт. В России же и руководящие чины в поселённых полках были распределены на много лет, продвижение в обычные офицерские чины было затруднено засильем родни генералов. Упразднение привилегированного положения колоний и их командующих уравнивало сербских офицеров с российскими, открывая все возможности карьеры в постоянно воюющей армии, чем многие офицеры и воспользовались, а упоминаемые выше бывшие колонисты Славяносербии С.С. Пишчевич и М.С. Зорич дослужились до генеральских чинов.
В марте 1767 г. сербские офицеры Бахмутского полка составили «наказ» своему представителю секунд-майору А. Рашковичу, отправлявшемуся на созыв екатерининской Уложенной комиссии. В нём нет никаких «национальных» просьб, сутью «наказа» является идея уравнивания офицеров-сербов с российскими офицерами-дворянами146.
Устремление элиты переселенцев к инкорпорации в русское дворянство способствовало её быстрой ассимиляции. Младшие же чины, зачастую получавшие в России «русские» фамилии от имени отца или деда (Петров, Иванов и т.д.), в силу своей малочисленности, оказавшись в своих сёлах в русско-украинском окружении, ассимилировались обычным путём, и даже фамилия уже не могла свидетельствовать об их происхождении. {148}
По этим причинам на территории Новороссии нет сербских сёл, в отличие, например, от сёл валашских, которые компактно заселялись людьми одного языка и культуры, и которые до сих пор существуют в крае147.
Не нуждаясь в политической защите своих прав как части сербского народа, сербские поселенцы первой волны всё же не забывали своего происхождения. В 1770-е гг., по свидетельству сербского просветителя С. Текели, племянника русского генерала-серба П.А. Текели, посетившего дядю в бывшей столице Новой Сербии, в Новомиргороде сербские офицеры продолжали держаться вместе, особняком от русских, сохраняя прежние обычаи, угощали друг друга вином, пели сербские песни148. Через несколько лет, в 1782 г., там же проехал и сербский монах Герасим Зелич, оказавшись в той же сербской компании, среди своих богатых земляков149.
Самой России сербские переселенцы дали, прежде всего, храбрых и отважных воинов: из числа первых переселенцев, включая и их малолетних сыновей, вышло 24 российских генерала и 25 полковников и подполковников150. Потомки этих людей продолжали дело предков. Один род Депрерадовичей дал русской армии 9 генералов, роды Шевичей и Хорватов ‒ по 7. Последние русские генералы этих династий разделили судьбу Белой армии, активными деятелями которой они были. Генерал-лейтенант Д.Л. Хорват умер в Пекине, генерал-майор Г.И. Шевич ‒ в Париже.
Несмотря на неудачу идеи автономных сербских переселенческих колоний, они сыграли важную роль в деле российского освоения Северного Причерноморья. Многие ныне существующие сёла и даже города, особенно на территории бывшей Славяносербии (например, город Славяносербск, возникший на месте сербского шанца Подгорное) были основаны и заселены колонистами151, которые оказались и первыми людьми, распахавшими плодородную степную целину.
В.М. Кабузан отмечал: «Не вызывает никаких сомнений тот факт, что если бы не существовало турецко-татарской угрозы, то Новороссия была бы заселена несравненно быстрее, чем это было на самом деле»152. Следовательно, появление военных колонистов, создание укреплений и мероприятия правительства по усилению обороны в Северном Причерноморье объективно способствовали притоку населения. Киевский исследователь П.Н. Рудяков писал об итогах сербского переселения: «Прежде почти необитаемая, пустынная степь заполнялась оазисами человеческой жизни. Важнейшим результатом переселения стало то, что эти оазисы и эта жизнь стали гораздо менее зависимыми от набегов крымских татар и, вообще, подверженными внешнему влиянию»153. {149}
Сам факт появления военных колонистов за Северским Донцом имел большое значение для роста населения и в землях Слобожанщины и донского казачества: В.И. Подов отметил факт, что, согласно двум переписям населения, проведённым в 1719 и 1745 гг. на территории Бахмутской провинции, её население за эти годы сократилось вдвое, причиной чему были русско-турецкая война 1736‒1739 гг. и постоянная опасность татарских набегов154. И только после прихода сербов население края стало резко расти.
Балканские переселенцы, хотя и были военными людьми, не занимаясь сельским хозяйством, торговлей и ремёслами, всё же заметно повлияли на становление экономики осваиваемого края. А.И. Кирпичёнок пишет: «нельзя игнорировать тот толчок, который получило животноводство региона после того, как сербские колонисты пригнали из Венгрии стада крупного рогатого скота и лошадей»155. В итоге на ярмарки в Елисаветград в первой половине XIX в. приезжали за покупкой лошадей из Петербурга и Москвы156. Молдаване и валахи, приходящие в Новую Сербию, приводили с собой стада овец.
Принесли колонисты и культуру балканского виноградарства, большим поклонником которого был И. Хорват, как-то пославший в дар гетману К.Г. Разумовскому 30 тыс. виноградных лоз157. Академик И.А. Гюльденштедт, посетивший в 1774 г. Елисаветградскую провинцию, отметил, что в Цибулеве, бывшем шанце 15-й роты, при доме сербского офицера был виноградник, но ему вредили весенние заморозки. Хорошо виноград прижился в Новомиргороде. И.А. Гюльденштедт, описывая город, сообщил: «При многих домах разведены фруктовые сады, в них часто встречается виноград, который теперь начал уже цвести. Уверяют, что здесь от морозов не ощущается вреда для виноградных лоз и что гроздья хорошо вызревают»158.
Торговля в сербских колониях в основном была ремеслом греков, расселявшихся в пригородах Крепости Св. Елисаветы, и выходящих из Польши русских старообрядцев. В Новой Сербии лавки были под финансовым контролем генерала И. Хорвата, практически официально, на основе привилегий, присваивавшего большую часть их прибыли. Появление офицеров-колонистов, обеспечивших безопасность торговли и имевших крупные средства, благоприятно сказалось на экономике соседней Гетманской Украины. Уже через полтора месяца после основания Крепости Св. Елизаветы, 24 июля 1754 г., российские власти основали в ней ярмарку. Купцы со всего украинского Левобережья и более отдалённых российских губерний заселили пригороды новой крепости159. Общеукраинское значение получила и ярмарка в Новомиргороде. По словам О.Н. Посунько, «Новая Сербия в середине XVIII ст. стала центром торговли на Юге Украины. Сюда приезжали купцы из Крыма, Турции, Польши»160. Как резюмировал А.И. Кирпичёнок, «все эти факторы создали предпосылки для дальнейшего экономического развития этих земель в царствование Екатерины II»161. И в организационном плане опыт привлечения широких масс иностранных колонистов при Елизавете Петровне, как положительный, так и отрицательный, сыграл важную роль при освоении Новороссии во второй половине XVIII в. {150}
138 Записки М.А. Муравьёва // Российский Архив. Т. 5. М., 1994. С. 47‒48.
139 Бажова А.П. Указ. соч. С. 153‒154.
140 Цит. по: Кирпичёнок А.И. Указ. соч. С. 194. {145}
141 Записки М.А. Муравьёва. С. 50.
142 ПСЗРИ-І. Т. 16. № 12.099. {146}
143 Там же.
144 Там же. № 12.180.
145 ПСЗРИ-I. Т. 16. № 12.211; Кабузан В.М. Указ. соч. С. 53. {147}
146 Татаринов С.Й., Тутова Н.О., Тутов П.М. Бахмутський край ‒ видатні сторінки історії. Харків, 2013. С. 93‒94. {148}
147 История Луганского края: учебное пособие. Луганск, 2003. С. 164.
148 Автобиографиjа Саве Текелиjе // Летопис Матице Српски. Књ. 119. Нови Сад, 1876. С. 33‒34.
149 В качестве милостыни его монастырю за хорошие ответы присутствующие на обеде сербские офицеры по примеру бригадира А. Стратиновича набросали Зеличу на блюдо баснословную для него сумму в 346 руб. (Житиjе Герасима Зелиђа. Београд, 1897. С. 84). Огромные богатства элиты сербских переселенцев упоминает и декабрист А.С. Гангеблов в своих мемуарах, основываясь на воспоминаниях своей матери, внучки полковника Л.А. Текели, передав и интересные детали жизни сербских выходцев и их детей в России (Воспоминания декабриста А.С. Гангеблова. М., 1888. С. 226‒232).
150 Kocmиђ М. Указ. соч. С. 142.
151 Украинская исследовательница О.Н. Посунько, отметившая, что сербские колонисты считали себя первыми поселенцами в крае, где издавна были зимовники запорожцев, полагает, что российские власти считали эти земли пустыми, а запорожцев колонисты воспринимали как врагов империи (Посунько О.М. «Такова Россия для бродяг…» С. 154‒155). Возможно и другое объяснение ‒ старые зимовники могли быть оставлены запорожцами или же представляли собой крайне незначительные для сербов поселения, зачастую выкопанные в земле 2‒3 жилища.
152 Кабузан В.М. Указ. соч. С. 71.
153 Рудяков П. Переселение сербов в Россию в 18 веке в контексте украинско-сербских исторических связей 18‒19 вв. // Сеоба Срба у Руско царство половином 18 века. Нови Сад, 2005. С. 366. {149}
154 Подов В.И. Указ. соч. С. 44.
155 Кирпичёнок Л.И. Указ. соч. С. 141.
156 Посунько О.М. Історія Нової Сербії та Слов’яносербії. Запоріжжя, 1998.
157 Кирпичёнок Л.И. Указ. соч. С. 141.
158 Никифоренко Н.О. Щоденник подорожі І.А. Гільденштедта Єлизаветградською провінцією (травень ‒ липень 1774 р.) // Південна Україна XVIII‒XIX століття. Вип. 4 (5). Запоріжжя, 1999. С. 21, 27.
159 Полонська-Василенко Н. Заселення Південної України в половині XVIII ст. (1734‒1775). Ч. 1. Мюнхен, 1960. С. 91‒92.
160 Посунько О.М. «Такова Россия для бродяг…». С. 163.
161 Кирпичёнок А.И. Указ. соч. С. 145. {150}
История Новороссии / Отв. ред. В.Н. Захаров; Рос. ист. об-во; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук. М.: Центр гуманитарных инициатив. 2017. С. 144‒150.
