←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Петр I Алексеевич Pоманов

Фотография Болингброк Болингброк 06.01 2022

 

 
 
Были и другие архивные документы, которые изучал в ЦГАДА автор романа «Петра I» Алексей Толстой. И. В. Сталин запретил писателю использовать их в своем произведении, а директора
архива В. Н. Шумилова, давшего секретные материалы, отправил в «психушку» - тайное не должно быть явным! Уж очень это не ко времени.
 
Т. В. Дадианова, доктор философских наук (г. Ярославль)

 

Ну уж если удариться в бульварщину, то чаще отцом Петра называли Тихона Никитича Стрешнёва.  Что да Сталина, то при нём сколько помню карательной психиатрии не существовало. А проблемы решались просто и дёшево. (Патрон от ТТ стоил дешевле, чем содержание человека в психушке). «Петр уродился в мать и особенно походил на одного из ее братьев, Федора» (Ключевский В.О.).

Ответить

Фотография Ученый Ученый 06.01 2022

Есть еще теория, что Петра подменили в Голландии. В Голландию уехал белый и пушистый Петр, а из Голландии приехал сущий антихрист. :)

Ответить

Фотография blacksea blacksea 06.01 2022

 

 

 
 
Были и другие архивные документы, которые изучал в ЦГАДА автор романа «Петра I» Алексей Толстой. И. В. Сталин запретил писателю использовать их в своем произведении, а директора
архива В. Н. Шумилова, давшего секретные материалы, отправил в «психушку» - тайное не должно быть явным! Уж очень это не ко времени.
 
Т. В. Дадианова, доктор философских наук (г. Ярославль)

 

Ну уж если удариться в бульварщину, то чаще отцом Петра называли Тихона Никитича Стрешнёва.  Что да Сталина, то при нём сколько помню карательной психиатрии не существовало. А проблемы решались просто и дёшево. (Патрон от ТТ стоил дешевле, чем содержание человека в психушке). «Петр уродился в мать и особенно походил на одного из ее братьев, Федора» (Ключевский В.О.).

 

 

Поэтому не только среди грузинской интеллигенции, но и среди западных дипломатов и историков того времени (Х. Бреннер, Н. К. Витсен) есть письменно зафиксированные высказывания, что, выражаясь современным языком, биологическим отцом Петра I является Николай Давидович (Ираклий I) Багратиони.
 
О биологическом отце знали писатель А. Толстой, И. Сталин, а до них Я. Р. Рейтенфельс, еще в 1680 г. доносивший во всех подробностях тосканскому герцогу Козме III о поведении грузинского царевича при московском государе и о его привилегированном поведении.
Ответить

Фотография Болингброк Болингброк 11.01 2022

 

 

 

 
 
Были и другие архивные документы[Как пишут в таких случаях в «Википедии»: «Какие?»]

 , которые изучал в ЦГАДА автор романа «Петра I» Алексей Толстой. И. В. Сталин запретил писателю [Когда? При каких обстоятельствах? Кто был этому свидетелем?]

 использовать их в своем произведении

, а директора
архива В. Н. Шумилова, давшего секретные материалы, отправил в «психушку» - тайное не должно быть явным! [Проще и дешевле его было расстрелять, задавить автомобилем на тротуаре, послать ему навстречу пять или шесть «хулиганов» из НКВД с ножами. А в психушке, всегда есть вероятность, что он сболтнёт что-нибудь не то, а даже давший подписку может проболтаться, о том что услышал от «писха»].  :D  :D :D 

 Уж очень это не ко времени.
 
Т. В. Дадианова, доктор философских наук (г. Ярославль) [Историк настолько известный и авторитетный, что до позапрошлой недели я не знал о её существовании].

 

Ну уж если удариться в бульварщину, то чаще отцом Петра называли Тихона Никитича Стрешнёва.  Что да Сталина, то при нём сколько помню карательной психиатрии не существовало. А проблемы решались просто и дёшево. (Патрон от ТТ стоил дешевле, чем содержание человека в психушке). «Петр уродился в мать и особенно походил на одного из ее братьев, Федора» (Ключевский В.О.).

 

 

Поэтому не только среди грузинской интеллигенции [Среди грузинской интеллигенции могут ходить какие угодно слухи. На то она и интеллигенция. «В том что Карл Великий был поляк, уже не сомневается никто из мало-мало мыслящих историков» («Пан или пропал». 1-я серия)].  

, но и среди западных дипломатов и историков того времени (Х. Бреннер, Н. К. Витсен) есть письменно зафиксированные высказывания, что, выражаясь современным языком, биологическим отцом Петра I является Николай Давидович (Ираклий I) [Какие? ]

.
 
О биологическом отце знали писатель А. Толстой[Источник информации? ]

, И. Сталин[Источник информации?]

 

 

Если Сталин не хотел, чтобы Толстой знал тайну, зачем он допустил его знакомство с этими документами? А вообще, книга Толстого роман, а не диссертация, и не монография, написанная по архивным материалам. Известно, что книга его написана на основе чтения трёх многотомных трудов. Это книги С.М. Соловьёва, Н.Г. Устрялова и И.И. Голикова. Если внимательно читать роман, то даже можно найти откуда взят тот, или иной эпизод (за исключением выдуманных автором).


Сообщение отредактировал Болингброк: 11.01.2022 - 01:40 AM
Ответить

Фотография Болингброк Болингброк 11.01 2022

А вообще, даже негр преклонных годов знает, что отцом Сталина был Н.М. Пржевальский. :D Видимо он влел хранить тайну Петра из чувства солидарности. 


Сообщение отредактировал Болингброк: 11.01.2022 - 01:28 AM
Ответить

Фотография ddd ddd 17.07 2023

Как Петр Первый едва не стал Петром Презренным

325 лет назад, в июне 1698 года, был подавлен стрелецкий бунт, большинство распространенных версий о котором, по сути, базируются на обнародованном в сентябре того же года описании следственно-пыточного дела; во все времена эти версии имели ярых сторонников, включая самых высокопоставленных, считавших, что интересами государства можно оправдывать любые зверства в отношении соотечественников; поэтому обычно оставлялись в стороне важнейшие детали предшествовавших бунту событий — скажем, подтолкнувшие стрельцов к выступлению слухи о смерти царя в Европе и подмене его иноземцем возникли отнюдь не на пустом месте.

Развернуть на весь экран
KMO_186554_00192_1_t218_221405.jpg

«Если бы им удалось войти в столицу, то вся московская чернь присоединилась бы к ним, и началось бы общее восстание» (на гравюре — медаль за уничтожение стрельцов)

 

«Если бы им удалось войти в столицу, то вся московская чернь присоединилась бы к ним, и началось бы общее восстание» (на гравюре — медаль за уничтожение стрельцов)

«Они терпели страшные лишения»

Начальный этап бунта выглядел очень странно во многих отношениях. Прежде всего потому, что для предотвращения антиправительственного выступления склонных к смутам стрельцов, казалось бы, было сделано все возможное.

Ненавидевший их сызмальства, со времени предыдущего бунта 1682 года, царь Петр Алексеевич шаг за шагом вел дело к ликвидации этого военного сословия. Но распустить стрелецкие полки и перевести стрельцов в разряд торговцев, каковыми они и были в свободное от военных походов и служб время, значило преждевременно, до формирования нужного числа солдатских полков, ослабить собственное войско. Отправить стрельцов в солдаты также не представлялось разумным. Ведь тогда новые части были бы заражены старым стрелецким бунтарским духом.

Поэтому самодержец нашел иной способ избавления от стрельцов — их, по существу, использовали в качестве расходного материала. Стрелецкие полки участвовали в обоих Азовских походах — 1695 и 1696 годов. При этом наименее надежные, как именовались полки, стрелецкие приказы — Ф. А. Колзакова, И. И. Черного, А. А. Чубарова, Т. X. Гундертмарка — использовались для выполнения самых опасных заданий, и во время обоих походов было «побито их множество».

 

Так, в 1696 году до начала боев в этих четырех полках насчитывалось более 4000 стрельцов, а после взятия Азова — 2700.

Затем девять других стрелецких полков отправили в Москву.

«Полки же Колзакова, Черного, Чубарова и Гундертмарка,— писал доктор исторических наук профессор В. И. Буганов,— были оставлены (наряду с шестью городовыми солдатскими полками) в Азове для различных крепостных работ (очистка города, возведение укреплений и т. д.)».

Однако и относительно надежные стрельцы в Первопрестольной не задержались. Чтобы полностью обезопасить Москву на время отсутствия царя, решившего отправиться в марте 1697 года с Великим посольством в Европу, им дали новые указания:

«9 полков, возвращенных в столицу,— отмечал профессор В. И. Буганов,— вскоре отправили оттуда в пограничные места: 6 полков на устье Дона в войско А. С. Шеина, 3 полка — в Белгород, Севск и Брянск в армию кн. В. Д. Долгорукого. Шесть полков, посланных на Дон, сменили указанные 4 полка (Колзакова и др.), которым, однако, вместо возвращения в Москву указали летом 1697 г. идти быстрым маршем в Великие Луки в армию кн. М. Г. Ромодановского, стоявшую на границе с Польшей… По пути они терпели страшные лишения».

Не лучше, как констатировал тот же автор, оказалась ситуация и на польской границе:

«Стояли зимой в лесу "в самых нужных местех, мразом и всякими нуждами утесненны", "голод и холод и всякую нужду терпели". Не хватало дворов для постоев, стояли по 100–150 человек на одном дворе.

На покупку хлеба начальство выделяло на месяц человеку по 10 алт. 4 ден., которых не хватало и на две недели.

То же продолжалось и в Великих Луках, куда их перевели и где они жили 13 недель. С голоду стрельцы ходили по миру "для прокормления", но их не отпускали и даже наказывали батогами».

Было ли это частью царской политики по избавлению от стрельцов или начальство, по давней отечественной традиции, обогащалось за счет подчиненных, но к весне 1698 года терпение стрельцов из четырех ненадежных полков иссякло.

Придворный историограф академик Императорской академии наук, профессор Санкт-Петербургского императорского университета Н. Г. Устрялов писал:

«В марте месяце 1698 года, когда Петр был в Англии, явились в Москве беглецы из всех четырех полков, в числе 175 человек, и сказали, что ушли от бескормицы».

Подобное развитие ситуации рассматривалось царем в качестве возможного варианта. И на этот случай Петром Алексеевичем были даны четкие инструкции оставленным править страной приближенным. Смутьянов следовало арестовать и допрашивать с особым пристрастием, с пытками, выявляя зачинщиков и вдохновителей намечавшегося бунта.

Однако ничего подобного бояре не сделали. Проигнорировано было и еще одно строжайшее приказание самодержца.

Развернуть на весь экран
KMO_186554_00194_1_t222_221257.jpg

«Стрельцы с нетерпением ожидали указа возвратиться в Москву, но обманулись» (на рисунке — стрелецкая слобода)

 

«Стрельцы с нетерпением ожидали указа возвратиться в Москву, но обманулись» (на рисунке — стрелецкая слобода)

«Откуда на вас такой страх бабий!»

Князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский со товарищи попытались воздействовать на стрельцов-дезертиров словом и рублем. Им выдали по 1 руб. 20 алтын на человека вместе с приказом:

«Бояре-правители,— писал профессор Н. Г. Устрялов,— немедленно велели им возвратиться в полки на службу, дав сроку до 3 апреля».

Но стрельцы никуда уходить не собирались. 3 апреля 1698 года генерал Патрик Гордон записал в дневнике:

«Сегодня после полудня стрельцы, кои были просителями, и те, кто сбежал из армии князя Михаила Григ. Ромодановского,— числом, как говорили, около 400 — явились большей частью к дому их боярина, князя Ивана Борис. Троекурова (главе Стрелецкого приказа, в чье ведение входили все стрельцы.— "История") с просьбой, дабы их выслушали. Когда им было сказано, что они должны прислать 4 из своих главных людей, те пришли и объявили, что им невозможно идти на службу по такому скверному пути и просили отсрочки, выставляя великую нужду, что они претерпели и в коей все еще пребывают. Они сверх меры все усугубляли, и якобы почти доведены до отчаяния. Однако боярин, прервав их, приказал им немедля идти на службу и отправляться тотчас. Те отказались, и он велел схватить их и отвести в тюрьму. Видя сие, их товарищи прогнали тех, кто стерег их по пути в тюрьму, и освободили пленников.

Это вызвало великую тревогу среди вельмож, особливо сановников в городе».

Генерал Гордон считал, что ничего страшного произойти не может:

«Генералиссимус князь Федор Юр. (Ромодановский.— "История") немедля послал за мной и поведал мне все дело с сильными преувеличениями. Учитывая слабость той партии и нехватку главаря, я не думал, что сие стоит принимать так серьезно и страшиться столь великой опасности. Однако я поехал в Бутырки, дабы предотвратить всякое несчастье и быть готовым на случай какого-либо буйства или мятежа».

Уже на следующий день, 4 апреля, как отмечал в дневнике Патрик Гордон, с помощью солдат Семеновского полка все было кончено:

«Несколько сотен из Семеновского регимента были посланы ускорить отправку стрельцов на службу. Те не только не противились, но приготовились в путь и, выдав зачинщиков возмущения, все ушли к полуночи».

Профессор Н. Г. Устрялов утверждал, что обостренная реакция бояр на появление стрельцов была проявлением самой обычной трусости:

«Горстка дерзких беглецов навела ужас на бояр-правителей, не знавших как с ними сладить».

А генерал Гордон полагал, что имела место обычная реакция русских царедворцев:

«Поскольку русские по натуре очень тревожатся при опасности, в этом и подобных случаях они имеют другой замысел — усугубляя вещи такого рода, представить свою службу и усердие в усмирении, подавлении и преодолении невзгод более славными и достохвальными».

Однако весной 1698 года сподвижниками Петра Алексеевича двигала отнюдь не жажда новых милостей и наград. К тому моменту от Великого посольства и самого царя уже некоторое время не было никаких вестей. Не приходила почта с его бесконечными указаниями, ничего не сообщали его сопровождающие. Оставались без ответа и все запросы из Москвы.

Привычка «очень тревожиться при опасности», выработанная в прежние годы нестабильности власти, заставляла задуматься о самом крайнем варианте — самодержец скончался на чужбине. Дальнейший ход событий вырисовывался сам собой. Наследнику — царевичу Алексею Петровичу было лишь восемь лет, так что обязательно потребуется регент. А человек с таким опытом — царевна Софья Алексеевна — была заключена младшим братом в Новодевичий монастырь. В предыдущий раз ее привели к власти стрельцы, которых она, как считалось, во время своего регентства избаловала. Так что в случае смерти царя и восстановления правления Софьи Алексеевны те, кто обидел стрельцов, могли лишиться всего.

Не ждали ничего хорошего от смены власти и те, кто возвысился благодаря царю Петру.

Писали, что глава Сибирского приказа думный дьяк А. А. Виниус от отсутствия новостей о самодержце был «в беспамятстве от ужаса».

Именно этим объяснялись колебания и страх бояр-правителей, а также их желание переложить всю ответственность за изгнание стрельцов из столицы на иноземца генерала Патрика Гордона. О том же, что вариант с возвращением правительницы «держали в уме» даже самые близкие соратники царя, свидетельствовало то, что князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский, несмотря на категорическое запрещение Петра Алексеевича, позволил царевнам — сестрам Софьи Алексеевны — отправлять ей «с карлицей Авдотьей» угощения и подарки, а ей, в свою очередь, с той же служанкой посылать гостинцы родственницам. При этом бывшая правительница получала в записках информацию обо всем происходящем в Москве и Кремле и могла отправлять сообщения своим соратникам. А ведь именно этого ненавидевший и боявшийся сестру царь больше всего хотел избежать.

Позднее историки десятилетиями спорили о том, передала ли Софья Алексеевна стрельцам письма, призывавшие их к смуте, как это много позднее под пытками показали некоторые бунтовщики, или эти признания были получены в угоду самодержцу. Но в апреле 1698 года все, казалось, окончилось благополучно. Стрельцы отправились к месту службы. Прервавшаяся из-за небывалой распутицы доставка писем в Англию и обратно возобновилась, и царь, получивший донесение князя Ф. Ю. Ромодановского от 8 апреля 1698 года о визите стрельцов в Москву, вроде бы гневался не слишком сильно:

«В письме вашем объявлен бунт от стрельцов и что вашим правительством и службою солдат усмирен.

Зело радуемся; только зело мне печально и досадно на тебя, для чего ты сего дела в розыск не вступил. Бог тебя судит! Не так было говорено на загородном дворе в сенях».

При этом царь понял: отсутствие расследования напрямую связано с опасениями, что с самодержцем случилось самое худшее:

«А буде думаете, что мы пропали (для того, что почты задержались) и для того боясь, в дело не вступаешь… только, слава Богу, ни один не умер: все живы. Я не знаю, откуда на вас такой страх бабий!»

Между тем слухи о смерти царя распространялись все шире и шире, что, с учетом обстановки в стране, становилось все более опасным для власти Петра Алексеевича.

Развернуть на весь экран
KMO_186554_00193_1_t222_221339.jpg

«Верное Царю войско имело время встретить изменивших Стрельцов у Воскресенского, иначе Иерусалимского, монастыря»

 

«Верное Царю войско имело время встретить изменивших Стрельцов у Воскресенского, иначе Иерусалимского, монастыря»

«Тут дело было опасное»

«Кто начал разглашать о кончине Государя,— писал профессор Н. Г. Устрялов,— не открыто самым тщательным образом».

Первоисточником явно послужили сами бояре-правители, обсуждавшие проблему отсутствия вестей от самодержца друг с другом и со своими близкими. А их слуги делились подслушанными новостями с приятелями и приятельницами. Много позднее, в ходе следствия с пытками, появилась информация, что разного рода дополнения к молве о смерти Петра Алексеевича — «царя подменили на похожего иноземца» или «бояре хотели задушить царевича Алексея Петровича» — распространялись из домов самых знатных московских жителей.

Однако важнее было то, что эта молва, как отмечал профессор Н. Г. Устрялов, распространялась с огромной скоростью:

«Она быстро разнеслась по всей Москве, достигла крайних пределов государства».

Этим слухам внимали и охотно им верили потому, что экономическая ситуация в стране ухудшалась день ото дня. В «Дневниковых записях» окольничего И. А. Желябужского за 1698 год говорится:

«А хлебу был недород велик».

Профессор В. И. Буганов писал:

«В 1698 г. от голода в России страдали массы людей. Датский посол Гейне пишет, например, о страшном голоде на севере страны, в Архангельске и его окрестностях; от голода умирали тысячи людей».

В невзгодах и выросших до небес ценах на съестное винили бояр и царя. Так что разговоры о его скорой замене, а значит, и улучшении жизни воспринимались как должное.

Масла в огонь подливали доставляемые в столицу дорогостоящие покупки царя, включая вызвавшее небывалое раздражение чучело крокодила. Не меньше озлобляли народ и прибывавшие в Москву из Европы нанятые царем моряки, которые не скрывали, что им выплатили немалые деньги за переезд и что они будут получать очень значительное жалование.

А это воспринималось как подтверждение слухов о том, что царя, который должен заботиться о пропитании подданных, подменили чужеземцем.

Путь к улучшению положения в такой ситуации выглядел для стрельцов и тех, кто их поддерживал, очевидным — царя, как подмененного, на Русь не пускать. Но не только. Проанализировавший показания стрельцов об их планах накануне бунта профессор В. И. Буганов отмечал:

«Стрельцы… хотели добить ненавистных бояр, назывались фамилии Т. Н. Стрешнева, И. Б. Троекурова, М. Г. Ромодановского, стольника Ф. Ю. Ромодановского. С этими особо ненавистными лицами стрельцы связывали свои лишения и страдания… Ненависть вызывали и иностранцы, прежде всего офицеры, от которых они страдали во время службы, походов. Этим объясняется постоянно повторяющийся во время допросов пункт о стремлении восставших расправиться с иноземцами, разорить Немецкую слободу в Москве, разграбить их дома. Собирались они грабить и боярские дома».

В случае наступления на столицу стрельцы рассчитывали на помощь части жителей Москвы, и, как писал профессор В. И. Буганов, небезосновательно:

«Датский посол Гейнс сообщает, что у стрельцов много сочувствующих: если бы им удалось войти в столицу, то вся московская чернь присоединилась бы к ним, и началось бы общее восстание, в результате которого все иностранцы стали бы жертвами народной ненависти.

В столице, говорит он, "все живут под страхом революции" при известии о движении к Москве восставших стрельцов».

Существовал у стрельцов, по данным того же автора, и запасной вариант, на тот случай, если с ходу пробиться в Москву не удастся:

«Предполагая, что ввиду своей малочисленности (2200 чел.) не смогут вступить в бой с солдатами, они думали одно время обойти Москву, засесть в Туле, Серпухове или, если их туда не пропустят, в звенигородском Савво-Сторожевском монастыре и оттуда писать стрельцам в Азов, Белгород, Севск и другие города, чтобы они шли к ним на помощь, "не мотчав"… Собирались они послать весть о своем выступлении донским казакам, рассчитывая, несомненно, что те присоединятся к ним».

Проблемой было лишь то, что среди самих недовольных властью стрельцов не было полного единства в вопросе о том, когда нужно выступать на Москву и нужно ли вообще выступать, если войска на польской границе, как они узнали, более не требовались, и стрельцов вроде бы могли вернуть к семьям.

Подтолкнули колеблющихся к бунту сами бояре-правители.

2 июня 1698 года, писал профессор Н. Г. Устрялов, командование в Торопце, где стояли четыре ненадежных полка, получило неожиданное распоряжение:

«Стрельцы с нетерпением ожидали указа возвратиться в Москву, но обманулись».

Распустили по домам всех, кроме них. Им назначили новые места «для стояния», более того, было решено «стрельцов же, бегавших в Москву, с женами и детьми сослать в ссылку на вечное житье».

В полках началось возмущение, и вскоре стрельцы двинулись к Москве. Некоторые из их предварительных расчетов оказались верны. Как только слухи о бунте достигли столицы, там начало неуклонно расти число грабежей богатых домов. А донские казаки потом сожалели о том, что слишком поздно узнали о бунте стрельцов и не смогли бы вовремя соединиться с ними.

Вот только стрельцы двигались к Москве очень медленно, тратя немало времени на все новые и новые обсуждения, споры и выяснения. Правда, и бояре в столице некоторое время колебались, по всей видимости опасаясь оказаться в стане проигравших. Секретарь посольства императора Леопольда I в Москве Иоганн Корб писал:

«В Москве разносились разные слухи о происшествиях, угрожавших такою близкою опасностью; но никто не знал, которому из них верить, пока частые сходки Бояр, их совещания, на которые собирались по нескольку раз в день, ночные сборища и постоянные сношения не уверили наконец всех в том, что тут дело было опасное».

В результате время оказалось главным фактором в ходе столкновения стрельцов с верными царю войсками.

«Верное Царю войско,— продолжал Иоганн Корб,— имело время встретить изменивших Стрельцов у Воскресенского, иначе Иерусалимского, монастыря…

Если бы Стрельцы хотя за час успели овладеть монастырем, то под защитою его твердынь могли бы, ослабив усердие верного войска, изнуренного продолжительными и тщетными покушениями на монастырь, одержать над ним победу и увенчать успехом свое преступление против Государя».

Потом была быстрая казнь зачинщиков бунта, а после возвращения царя в страну — известная череда массовых пыток, казней и ликвидация стрельцов как сословия.

История, безусловно, не терпит сослагательного наклонения. И все же представьте себе на минуту, что говорилось бы в учебниках, если бы стрельцы успели занять монастырь, в Москве поднялись бы простолюдины, а на помощь бунтовщикам пришли остальные стрелецкие полки и донские казаки. Кто из российских самодержцев изображался бы столь нелицеприятно, как Петр I? «Фигляр, покусившийся на русский традиционный образ жизни и выброшенный на свалку истории» или что-нибудь в подобном духе. И какое имя он бы носил — Петр Презренный?

Однако главный урок из этих событий извлекли далеко не все правители. Некоторые из них, оставляя столицу, забывали, что царедворцы всегда склонны в первую очередь заботиться о сохранении своего положения и достатка, а сохранение их верности — иногда и есть настоящее чудо.

Евгений Жирнов
https://www.kommersant.ru/doc/6067228

 

 

 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 17.07 2023

«Если бы им удалось войти в столицу, то вся московская чернь присоединилась бы к ним, и началось бы общее восстание» (на гравюре — медаль за уничтожение стрельцов)

Видимо это мнение противников Петра. Если бы чернь и поддержала стрельцов, то безоружные горожане не могли ничего противопоставить армии, которая сохраняла верность царю.

 

При жизни царя Алексея регулярно происходили народные восстания и механизм их подавления был отработан достаточно хорошо. Если в начале своего правления добродушный и набожный Алексей Михайлович вступал в переговоры с мятежниками и пытался понять их требования, то поднабравшись опыта, он просто приказывал стрельцам разогнать и перебить взбунтовавшихся москвичей. 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 17.07 2023

«Кто начал разглашать о кончине Государя,— писал профессор Н. Г. Устрялов,— не открыто самым тщательным образом».

Петр был законным и единственным царем, его соправитель Иван во всем его поддерживал, поэтому смерть была единственным шансом на облегчение для противников реформ и нововведений. Распуская слухи о смерти или подмене царя на иностранца, его враги выдавали желаемое за действительное. 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 17.07 2023

«Фигляр, покусившийся на русский традиционный образ жизни и выброшенный на свалку истории» или что-нибудь в подобном духе. И какое имя он бы носил — Петр Презренный?

Для русской элиты и общества важное значение имела легитимность царя. Даже если бы стрельцы взяли Москву, то они могли бы только перебить и ограбить бояр, но против законного царя они не имели права бунтовать. Из благодетельница Софья не имела прав на престол, а ее сторонники уже давно были обезврежены. 

Ответить

Фотография Ученый Ученый 19.07 2023

Российский историк Александр Брикнер написал пятитомник «История Петра Великого» (Санкт-Петербург, 1882-1883). Первый том этой научной работы посвящён становлению неоднозначного правителя. В главе 2 «Стрелецкий бунт 1698 года» автор приводит многочисленные свидетельства и отрывки из дневниковых записей современников Петра I, среди которых были перебравшийся в Россию шотландский военачальник Патрик Гордон и австрийский дипломат Иоганн Корб.

 

Как отметил А. Г. Брикнер, реформирование армии, организованное Петром I, неизбежно вело к расформированию стрелецкого войска: такой тип организации военных частей на рубеже XVII-XVIII веков уже заметно устарел и не соответствовал честолюбивым замыслам молодого государя.

 

Стрельцов называли «русскими янычарами» неспроста. Как их турецкие «коллеги», они были привилегированными профессиональными воинами, которые всегда являлись весомым аргументом в политической борьбе. В Москве стрельцы могли заниматься торговлей и различными промыслами помимо службы, где получали приличное жалованье. Служивые люди женились, растили детей, являясь зажиточными жителями замоскворецких слобод, они были освобождены от уплаты податей в казну. При Петре I такая вольница закончилась.

 

Кровопролитный поход на Азов 1695 года, урезанное жалованье, тяготы службы вызвали недовольство у профессиональных военных, привыкших к другому отношению. С южной границы царь сразу же отправил этих служивых людей на западную – в Великие Луки. Стрельцы не смогли повидаться с семьями, что тоже их возмутило.

 

К тому же власть Петра I ещё не утвердилась окончательно. Его старшая сестра Софья Алексеевна, правившая с 1682-го по 1689-й год, пока будущий царь не достиг совершеннолетия, всё ещё в народном сознании ассоциировалась с образом мудрой государыни. После отрешения от власти царевна жила в Новодевичьем монастыре.

 

В марте 1697 года в Москву прибыли 175 стрельцов, самовольно оставивших место службы, чтобы «искать правды». Поскольку царь был в отъезде, не найдя поддержки у бояр, служивые люди передали свои жалобы царевне Софье, которая всё равно ничем им помочь не могла: сама находилась в заточении.

 

До сих пор осталось неизвестным: решила ли сестра Петра I вернуть себе власть, воспользовавшись недовольством стрельцов? Впоследствии многие из них под пытками признавались, что были участниками заговора, нацеленного на свержение законного монарха. Но эти показания, скорее всего, являлись самооговором.

 

Реальных писем от царевны Софьи к стрельцам или иных документов так и не нашлось, а сама она упорно отрицала все обвинения.

 

Так или иначе, а вернувшиеся в начале апреля в расположение своих частей стрельцы-переговорщики рассказали своим боевым товарищам, что царь Пётр I совсем «онемечился», уехал в Европу, а может быть, там и умер. В начале июня 1698 года «русские янычары» двинулись к Москве.

 

Вышеупомянутый австрийский дипломат Иоганн Корб написал в своём дневнике, что москвичи испугались, услышав о мятеже стрельцов. Хотя достоверных данных, что служивые люди намеревались напасть на столицу, не существует. Возможно, уставшие от служебных тягот, неустроенности, задержек скудного жалованья и разлуки с семьями люди просто хотели вернуться домой. Их менталитет не принимал очевидного факта: для царя они больше не привилегированные воины, а части регулярной армии нового образца, в которой самое главное – это порядок и дисциплина.

 

Самовольно оставив место дислокации, стрельцы автоматически стали в глазах представителей власти изменниками.

 

18 июня четыре полка «русских янычар» (примерно 2 200 человек) встретились у Новоиерусалимского монастыря, что находится в 40 км от Москвы, с восьмитысячной регулярной армией. В ходе переговоров представители стрельцов пытались убедить противников в мирном характере своего протеста. Дескать, они идут домой за причитающимся жалованьем, а дальше готовы служить государю, где он прикажет.

 

Вернуться обратно стрельцы отказались. Тогда шотландский военачальник Патрик Гордон, который после переезда в Россию пользовался благоволением Петра I, приказал дать по «русским янычарам» артиллерийский залп. 25 орудий решили исход противостояния в течение часа. Стрельцы сдались в плен.

Ответить

Фотография Ученый Ученый 20.07 2023

С.Иванов. Стрельцы. 

 

1280px-Streltsi.jpg

Ответить

Фотография Ученый Ученый 23.07 2023

Лидеры стрельцов были казнены сразу же: в июне 1698 года у стен Новоиерусалимского монастыря повесили 56 человек. Ещё 140 служивых людей избили кнутами и сослали в Сибирь, и примерно 2 тысячи «русских янычар» пополнили ряды сидельцев разных острогов и казематов.

 

Пётр I вернулся из своего европейского вояжа в августе и решил, что следственные действия по делу бунтовщиков были недостаточно тщательными. По решению молодого царя в селе Преображенском начали работу 14 (а по некоторым – 20) пыточных приказов. Туда стали массово свозить бывших стрельцов. Вздёргивали на дыбе, били плетьми, мучили раскалённым железом, ломали пальцы не только мужчинам.

 

Допросам «с пристрастием» подверглись жены стрельцов, царевна Софья и её прислужницы. Глава 13 книги Николая Костомарова «История России в жизнеописаниях её главнейших деятелей» посвящена этим трагическим событиям.

 

Многие исследователи были шокированы решением царских приспешников мучить стрелецких жен, которые не виделись со своими мужьями с момента их отправки в поход на Азов. Эти женщины никак не могли участвовать в заговоре.

 

Как установили историки, Пётр I присутствовал при допросе своей старшей сестры, но лично ли он истязал бывшую правительницу России, осталось неизвестным. Затем царевну насильно постригли в монахини и заточили в Новодевичьем монастыре, где она скончалась в 1704 году.

 

Это было в характере царя-реформатора – лично участвовать во всех государственных делах. Разумеется, он не изобрёл новых пыток, но по количеству истязаемых людей, многие из которых подвергались мучениям снова и снова (пока не признаются), подавление стрелецкого бунта не имеет себе равных в русской истории. Никогда ещё подобным экзекуциям не подвергали всех участников протеста, обычно ограничиваясь лишь главарями и зачинщиками.

 

Особенно рьяно царские приспешники искали письмо царевны Софьи к стрельцам, которое могло послужить документальным доказательством существования заговора. Известно, что в сентябре 1698 года некий стрелец Маслов под пытками подтвердил существование этого письма, тогда лица, занимавшиеся сыском, схватили и начали пытать его родственника по фамилии Жуков. Они надеялись найти документ. Маслова 2 раза вздёргивали на дыбе и дали ему 97 ударов кнутом, Жуков пережил 4 встречи с дыбой и 99 ударов. К тому же его жгли раскалённой головнёй.

 

Однако все эти показания, данные под пытками, не подтвердились. Письма царевны Софьи у стрельцов всё равно не было.

 

Учитывая характер 26-летнего Петра I, никто не удивился его решению казнить стрельцов. «История России с древнейших времён» Сергея Соловьёва содержит интересные сведения о том, как происходили эти трагические события. В томе 14 академического издания говорится: «30 сентября была первая казнь: стрельцов, числом 201 человек, повезли из Преображенского в телегах к Покровским воротам; в каждой телеге сидело по двое и держали в руке по зажжённой свече; за телегами бежали жёны, матери, дети со страшными криками».

 

Впрочем, самые первые казни произошли в селе Преображенском. По свидетельствам очевидцев, пятерым стрельцам головы отрубил лично Петр I. Дальнейшие события выдались на редкость кровавыми. Словно бы включился страшный конвейер по лишению людей жизни. Как указал Н. И. Костомаров, с 11 по 21 октября на Красной площади каждый день происходили массовые казни. Одних стрельцов вешали, другим рубили головы, третьих колесовали. И всё это происходило на глазах стрелецких жен и детей.

 

Перед окнами кельи Новодевичьего монастыря, где содержалась царевна Софья, повесили в разные дни 195 человек, а в насмешку в руки трупов вложили бумаги – как будто эти несчастные пришли к сестре царя со своими челобитными (прошениями). Так Пётр I недвусмысленно намекал Софье Алексеевне, что в гибели всех этих людей виновна именно она.

 

Впрочем, многих стрельцов казнили прямо в Преображенском. Австрийский дипломат Иоганн Корб записал в своём дневнике, что 330 человек были лишены жизни 17 октября руками непрофессиональных палачей. Царь приказал боярам, думным дьякам, всем своим приближённым казнить бунтовщиков, а сам наблюдал.
Никто из представителей русской знати не отказался выступить в такой необычной для себя роли. Неумелые палачи-добровольцы причиняли стрельцам неимоверные мучения: некоторые бояре просто не попадали по шее, из-за чего казнь превращалась в пытку.

 

А. Г. Брикнер указал, что в сентябре-октябре 1698 года были лишены жизни около тысячи человек, в феврале следующего года – ещё несколько сотен отправились на тот свет. Среди несчастных, подвергнутых медленной смерти через колесование, были священники Новоиерусалимского монастыря, которые отслужили молебен 18 июня, перед битвой. Их обвинили в том, что те молились за стрельцов.

 

Поскольку палачей действительно катастрофически не хватало, Пётр I предложил попробовать себя в этой роли всем желающим, а для поднятия народного энтузиазма

распорядился бесплатно разливать на Красной площади водку. В пьяном угаре палачи-добровольцы рубили головы бунтовщикам в присутствии самого государя.

Возможно, некоторые прохожие, пришедшие посмотреть на казнь из любопытства, и не хотели никого убивать, но боялись разгневать Петра I. Так он утвердил в народе свою абсолютную волю: бесплатная водка, непомерное насилие, безнаказанное убийство сотен людей. Как оказалось, таков рецепт монаршей власти.

Ответить

Фотография Ученый Ученый 23.07 2023

25 июня 1570 года Иван Грозный устроил массовую казнь на Красной площади. Было выведено 300 обвиняемых, из которых 184 человека были помилованы а 116 казнены. А только за один день 17 октября 1698 года было казнено 330 стрельцов. Таким образом просвещенный европеист Петр уверенно обошел в жестокости Ивана Васильевича, который вошел в историю как полубезумный тиран.

Ответить

Фотография Пугач Пугач 23.07 2023

25 июня 1570 года Иван Грозный устроил массовую казнь на Красной площади. Было выведено 300 обвиняемых, из которых 184 человека были помилованы а 116 казнены. А только за один день 17 октября 1698 года было казнено 330 стрельцов. Таким образом просвещенный европеист Петр уверенно обошел в жестокости Ивана Васильевича, который вошел в историю как полубезумный тиран.

Вы забыли о зверствах 1569-70 годов в Великом Новгороде, Твери, Клину, Торжке, Пскове...

 

Современные "новгородцы" не имеют отношения к народу республики Господин Великий Новгород.

Ответить

Фотография Ученый Ученый 24.07 2023

Следствие вообще прекратилось не скоро. Много лет спустя, именно в 1707 году, был казнен стрелец Маслов, сообщивший летом 1698 года своим товарищам мнимое или настоящее послание к стрельцам царевны Софьи [393 - Укажем на некоторые подробности дела Маслова в доказательство того, что пользование протоколами, составленными при допросах, как историческим материалом, требует крайней осторожности. В сентябре 1698 г. Маслов на пытке показал, что имел в руках письмо царевны и уничтожил его; 30 января 1700 г., он показал, что отдал письмо своему родственнику Жукову. Кроме розыска в Москве происходил розыск и в Азове. Когда в Черкасске на Дону узнали о поражении стрельцов под Воскресенским монастырем, казаки говорили: «Если великий государь к заговенью к Москве не будет и вестей никаких не будет, то нечего государя и ждать! а боярам мы не будем служить, и царством им не владеть… Москву нам очищать, а как будет то время, что идти нам к Москве, будем и городовых людей с собою брать, и воевод будем рубить или в воду сажать».

 

Одновременно с казаками начали говорить и стрельцы: «Отцов наших и братьев и сородичей порубили, а мы в Азове зачтем, начальных людей побьем». Один монах говорил стрельцам: «Дураки вы, что за свои головы не умеете стоять; вас и остальных всех немцы порубят, а донские казаки давно готовы». Стрелец Парфен Тимофеев говорил: «Когда бунтовал Разин, и я ходил с ним же: еще я на старости тряхну!» — а другой стрелец, Бугаев, толковал: «Стрельцам ни в Москве, ни в Азове житья нигде нет: на Москве от бояр, что у них жалованье отняли без указу; в Азове от немцев, что их на работе бьют и заставливают работать безвременно. На Москве бояре, в Азове немцы, в земле черви, в воде черти».

Вслед за азовским произошел еще новый розыск. Стрелецкий полковой поп донес, что в Змиеве, в шинке, стрельцы толковали о своей беде, собирались со всеми своими полками, стоявшими в Малороссии, идти к Москве. Хотели убить боярина Стрешнева за то, что у стрельцов хлеба убавил, Шеина за то, что ходил под Воскресенский монастырь, Якова Федоровича Долгорукого за то, что «выбил стрельцов в дождь и в слякоть». Стрельцы говорили: «Чем было нам татар рубить, пойдем к Москве бояр рубить».

Стрелец Жукова полка, Кривой, содержавшийся в вологодской тюрьме, со зверским бешенством кричал перед другими колодниками и посторонними людьми: «Ныне нашу братью, стрельцов, прирубили, а остальных посылают в Сибирь: только нашей братье во всех сторонах и в Сибири осталось много. И в Москве у нас зубы есть, будет в наших руках и тот, кто нас пластал и вешал. Самому ему торчать на коле».

При таких обстоятельствах нужно было раз и навсегда покончить с «русскими янычарами». После того как в начале 1697 года, их удалили из Москвы и принудили к пребыванию на пограничных постах, они сделались еще более опасными. В июне 1699 года царь повелел: «Всех стрельцов из Москвы и Алова распустить по городам в посаде, куда кто захочет; без проезжих листов никуда их из посадов не отпускать». Само собой разумеется, что ружья, сабли и все казенные вещи у них были отобраны. Таким образом, по выражению Петра, скасовано было 16 полков, и московские стрельцы, рассеянные по всему государству, из царских телохранителей обратились в посадских. Строго запрещено было принимать их в солдатскую службу, конечно, из опасения, чтобы ратные люди не заразились их злонравием, и, как скоро обнаружилось, что некоторые из старых стрельцов записались в солдаты, сказываясь посадскими разных городов, царь велел сослать их на каторгу. Скоро исчезли и последние следы прежнего стрелецкого войска.

Оставалось покончить с царевной Софьей. Иностранцы-современники сообщают нам, что гнев царя на сестру по случаю стрелецкого бунта не имел пределов. Гвариент писал о намерении царя на устроенной нарочно для этой цели эстраде собственноручно убить Софью на глазах всего народа. Этот нелепый рассказ впоследствии был часто повторяем в разных видах; передавали, что Лефорт убедил царя отказаться от столь ужасного намерения и оставить царевну в живых; разглашали о чудесном спасении царевны, уже приговоренной к смертной казни, какою-то двенадцатилетней девочкой и проч.

Корб пишет 11 октября 1698 года о решении царя предоставить суд над царевной собранию, составленному из представителей разных сословий. О намерении созвать такой собор в других источниках не упоминается.

Во время розыска Софья на вопрос о письме отвечала брату: «Письма я никакого не посылала, но стрельцы могли желать меня на правительство, потому что прежде я была правительницей».

Чтобы уничтожить связь между этим прошедшим и будущим, чтобы впредь никто не мог желать видеть ее во главе правительства, лучшим средством было пострижение. Софья была пострижена под именем Сусанны и оставлена на житье в том же Новодевичьем монастыре, под постоянной стражей из сотни солдат. Сестры ее могли ездить в монастырь только на Светлой неделе и в монастырский праздник Смоленской Божьей Матери (28 июля) да еще в случае болезни монахини Сусанны. Петр сам назначил доверенных людей, которых можно было посылать со спросом о ее здравии, и приписал: «А певчих в монастырь не пускать: поют и старицы хорошо, лишь бы вера была, а не так, что в церкви поют «Спаси от бед», а в паперти деньги на убийство дают».

Софья скончалась 3 июля 1704 года и была погребена в церкви Смоленской Богородицы в Новодевичьем монастыре.

Царевна Марфа, находившаяся также в сношениях со стрельцами, была пострижена в монахини в Александровской слободе, в Успенской обители, под именем Маргариты. Там она скончалась в 1707 году.

Борьба за престол, начавшаяся в 1682 году, кончилась в 1698 году катастрофой стрельцов и царевны Софьи. Петр вышел из этой борьбы победителем. Со стороны царевны и ее союзников «русских янычар» царю более уже не грозила никакая опасность. Этим самым, однако, еще не прекратилась борьба с враждебными царю-преобразователю в государстве и обществе элементами. И до стрелецкого розыска Петр не пользовался популярностью в народе. Ненависть к неумолимо строгому государю росла вследствие кровавой драмы 1698 года. Целых пять месяцев трупы казненных стрельцов не убирались с места казни. Целых пять месяцев трупы трех стрельцов, повешенных у самых окон кельи царевны Софьи, держали в руках челобитные, «а в тех челобитных написано было против их повинки». Все это могло служить наглядным свидетельством, чего можно было ожидать от грозного царя в случае непослушания и противодействия его преобразованиям.

В Москве с тех пор бунта при Петре не было. Зато происходили разные вспышки в отдаленных местах, где не было недостатка в горючем веществе, в элементах, готовых объявить войну и царю, и правительству, и вообще началам порядка и прогресса. Везде были слышны речи недовольных, раздраженных, опальных. Здесь и там мятежный дух выражался в преступных действиях. Приходилось продолжать кровавые упражнения в застенках. Царь оставался победителем, но его победа была куплена дорогой ценой: потоками крови и общей ненавистью народа.

 

Брикнер А.Г. История Петра Великого. Стрелецкий бунт 1698 года (booksite.ru)

Ответить

Фотография Ученый Ученый 24.07 2023

Д.Маклис. Петр 1 на верфи в Дептфорде (Англия) в 1698 г.

 

Maclese_petr_i.jpg

Ответить