←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Кахина

Фотография Стефан Стефан 17.07 2018

Мы оставили мусульман в Африке в самый критический момент, когда за поражением и смертью чересчур отважного Укбы все последние завоевания их превратились в ничто и арабы были оттеснены к самой Барке. Лишь когда брату Абд-аль-Мелика, Абд-аль-Азизу, удалось привести в порядок дела в Египте (65=685), можно было предпринять нечто, дабы изгладить следы недавнего поражения. По именному повелению Абд-аль-Мелика, как передает предание, выступил в поход йеменец Зухейр ибн Кайс, приблизительно в 69 (689), направляясь к Кайрувану, находящемуся ныне в руках берберов, а также в провинцию Карфагенскую, снова занятую византийцами. Те и другие соединили свои силы для отражения нашествия мусульман; но Зухейру удалось победить врагов. Опираясь на занятый снова Кайруван, он опустошил всю страну до самого Туниса. Вдруг приходит весть, {590} что в тылу арабов греческий флот высаживает войска в Барке. Конница, с которой поспешил военачальник, чтобы отразить опасную диверсию, не была в состоянии выдержать натиска многочисленных императорских войск. Весь отряд был изрублен тут же на месте, сам Зухейр пал в стычке, и все владения в Африке повисли на волоске, но возникшие несогласия между берберами и греками, по-видимому, помешали им воспользоваться победой. Только когда наступил «год воссоединения» (74), Абд-аль-Мелик мог располагать снова значительными военными силами для возобновления действий на западе. С большим старанием предпринятое им снаряжение новой экспедиции потребовало, однако, много времени. Зато назначенный в 77 (696) главнокомандующим, тоже йеменец, Хассан Ибн Ну’ман сразу очутился во главе 40-тысячного войска; сама многочисленность армии давала совершенно иное ручательство в успехе, совсем не то, которое представляли незначительные отряды его предшественников. И действительно, он быстро наводнил всю область Карфагенскую, разбил византийцев и взял город приступом. Часть жителей бежала морем в Сицилию и Испанию. Получив известие о потере столь важного пункта, заставлявшего опасаться даже за безопасность Сицилии, император Леонтий послал в Африку патрикия Иоанна со всем флотом. Греческому военачальнику удалось пробиться в гавань Карфагена и выгнать арабов из города и прилежащих местностей. Всю зиму 697/8 (78) продержались здесь греки, но к Хассану подоспел на выручку мусульманский флот, и он был в состоянии наконец разбить неприятеля на суше и на море, принудив его уйти со срамом восвояси. Затем в войсках греков, обескураженных поражением, вспыхнул бунт; они умертвили Иоанна и провозгласили своего главаря императором. Возникает новая междоусобная война, сильно поспособствовавшая успехам арабов в Малой Азии и помешавшая византийцам повторить снова диверсию в Африку. Лев Исаврийский, положим, сумел отстоять Константинополь от яростных приступов Масламы, но своей неразумной иконоборческой политикой снова нарушил только что спасенное им единство и внутренний порядок {591} государства. Таким образом, окончательно исчезла для христианства возможность отвоевать края святого Августина. Греки нашли бы здесь, конечно, одни развалины. По приказанию Хассана, во избежание повторения последних событий стены были срыты, здания разрушены, и вскоре сыпучие пески Африки покрыли место бывшей некогда соперницы вечного Рима.

 

Арабам оставалось сломить еще более сильного врага: воинственные берберы вовсе и не помышляли присоединяться к исламу. Племенное устройство их, приноровленное к топографическим условиям страны, остающееся и поныне неизменным, до неузнаваемости схожее с жизнью бедуинов, в той же мере усложняло возможность сосредоточения всех сил народа, как и арабский партикуляризм до Мухаммеда. Но, что бывает часто, грозящее извне порабощение чуждой расой пробуждает в среде свободолюбивого народа в час наивысшей опасности Саула, Верцингеторикса, Германа. Мощное их влияние заставляет на время смолкнуть все споры и пререкания, вся нация как один человек подымается на борьбу с завоевателем. И у берберов также нашлась отважная женщина; смело выступила она героиней в беспощадной борьбе. Подобно тому, как у древних германцев, женщины у берберов пользовались высоким и своеобразным почитанием, доставившим им почетную роль жриц и пророчиц. Таковой была и эта женщина, собравшая вокруг своего местопребывания на горе Аурас* племена берберов с целью общей защиты. Имя ее не дошло до нас; арабы зовут ее просто «вещунья» (аль-Кахина). Поднявшееся по ее зову ополчение оказалось не по плечу даже значительному войску Хассана. В одной речной долине, к северу от Аураса, арабский военачальник потерпел решительное поражение. Снова оказались мусульмане отброшенными к самому Кайрувану. Поблизости Малого Сирта были они наконец в состоянии остановиться и окопались в нескольких наскоро построенных укреплениях, известных позднее под именем «Хассановых замков». Здесь {592} пришлось арабам терпеливо поджидать свежих подкреплений (79 или 80=698, 699). Между тем в восточной Персии вспыхнуло восстание Абдуррахмана. После его подавления, только в 84 (703) Абд-аль-Мелик мог собраться с силами и выслать в Африку новые многочисленные отряды сирийских войск. Хассан двинулся немедленно вперед. Пятикратно уже вторгались воины ислама в страны берберов, пророчица ни на минуту не сомневалась, что и в шестой раз появятся они снова. Решение ее было непреложно – всем пожертвовать ради спасения своего народа. Она задумала необычайное: вознамерилась превратить все низменные пространства в пустыню, так чтобы наступающим арабам не осталось нигде ни пристанища, ни продовольствия, а берберы, скатывающиеся с гор лавиной, могли бы беспрепятственно уничтожать подходящие толпы неприятелей. Но массы почти никогда не способны восприять великие, глубоко обдуманные планы. И в данном случае большинство не расположено было приносить новые жертвы, особенно ввиду недавних побед. Принятие подобного безнадежного образа действий казалось многим возможным лишь в случае ужаснейших поражений. Слепо преданные пророчице немедленно же приступили к выполнению ее приказаний; но в большинстве племен поднялся ропот и старинная вражда закипала опаснее, чем когда-либо. Пророчица поняла, что все ее надежды окончательно рушились. С первым известием о приближении Хассана тотчас же отослала она своих сыновей к арабскому военачальнику, приказав им принять в лагере ислам и подчиниться чужестранцам. Царственной пророчице ничего не оставалось кроме смерти в отчаянной последней борьбе, она и обрела ее после кровавого истребления ее войска у колодца на горе Аурас. Шестьсот лет спустя был он еще известен под именем «источника Кахины».

 

Сопротивление берберов против ислама было окончательно сломлено. Древняя религия обманула их после того, как пророчица была побеждена исповедниками нового верования. Простое учение Мухаммеда само по себе сразу пришлось по душе расе, не способной к отвлеченному {593} мышлению, но с выдающимся мужественным стремлением к независимости. Оба свойства этого замечательного народа могут отныне помочь нам разобраться в том направлении, какое они придали дальнейшей истории Африки и Испании. Первое качество устраняло их от всяких богословских тонкостей и заставило держаться крепких основ ортодоксии с примесью различных суеверных представлений; второе дало им возможность соединить верность к принятой религии с постоянно продолжавшейся антипатией к чуждым им завоевателям. Поэтому, едва успел их отважный меч разрушить Вестготское царство и помочь исламу укрепить свое владычество в Испании, как по первому попавшемуся поводу он снова обратился на несимпатичных им единоверцев и снова рассек только что заключенные между халифатом и Западом узы. Именно благодаря этим несогласиям, продолжавшимся попеременно столетия, примирениям и разладам ислам должен был потерять наконец Испанию. {594}

 

 

* Mons Aurasius древних, а ныне Джебель Аурес, на юг от Константины. {592}

 

Мюллер А. История ислама: От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов / Пер. с нем. М.: Астрель; АСТ, 2004. С. 590–594.
Ответить

Фотография Стефан Стефан 18.07 2018

Кахина. Если придерживаться Ибн Халдуна и весьма заманчивого толкования Э.-Ф. Готье, следует признать, что смерть Косейлы повлекла за собой тяжелые последствия. Византийцы, в руках которых находились крупные порты, от Гадрумета (Сус) до Гиппон-Регия (Бон), и многочисленные крепости внутри страны, во время оборонительной войны играли роль лишь вспомогательных частей при берберах. Они воспользовались уходом арабов и соперничеством племенных вождей, чтобы упрочить свою власть в Бизацене. Ауреба упустили руководство боевыми действиями, и оно перешло к одному из племен восточного Ореса – джерава.

 

Джерава, по словам Э.-Ф. Готье, не было оседлым племенем, связанным с греками цивилизацией и религией; это были зената – «настоящие кочевники-верблюдоводы, пришельцы, вторгшиеся в Магриб», не имевшие никаких корней в прошлом страны и никакой общности интересов со старой Африкой. Если бы такая гипотеза подтвердилась, она бросила бы свет на то новое направление, которое придала борьбе Кахина, царица Ореса.

 

Перемена произошла в очень опасный момент. Абд аль-Малик, который наконец расправился с Ибн аз-Зобейром (692 год) и с религиозными восстаниями в персидских провинциях (697 год), стремился, к активным действиям в Ифрикии. В самом деле, наместник Хасан ибн ан-Номан аль-Гассани положил начало совершенно новой политике. Он начал с того, что ликвидировал опасность со стороны византийцев, взяв приступом Карфаген (695 год). Это произвело в Константинополе не меньшее впечатление, чем успех Гензериха, и император Леонтий вынужден был снарядить флот, которому удалось вернуть город.

 

Тем временем Хасан повернул свои войска против берберов Ореса. Он узнал, говорят, что ими правит могущественная царица, прозванная Кахиной, что значит {26} «пророчица». Эта женщина, настоящее имя которой осталось неизвестным (Дамия, Дихия?), исповедовала, по утверждению Ибн Халдуна, иудаизм, как и ее соплеменники. Подтверждение этого видели в ее прозвище, которое, впрочем, имеет чисто арабское происхождение. Не многие африканские герои были вдохновителями стольких легенд, как та, которую Жорж Марсэ называет «берберской Деборой». Надо сказать, что в Берберии женщины часто играли первостепенную роль, по крайней мере до эпохи альмохадов; достаточно вспомнить о Зейнаб, супруге Юсефа ибн Ташфина, которая была знакома с магией, о многих альморавидских принцессах и о сестре Ибн Тумарта, которая вместе с самыми близкими учениками находилась при нем в последние минуты его жизни. Однако ни одна из женщин не была вознесена так высоко, как Кахина. По правде говоря, нам известно только ее прозвище, ее престиж и ее ожесточенное сопротивление завоевателям, питаемые, очевидно, берберским патриотизмом и иудейской верой.

 

Достоверно одно – Кахина восстановила единство берберов, разбила войско арабов на берегах Мескианы (между Айн-Бейда и Тебессой) и отбросила его в Триполитанию. {27}

 

Жюльен Ш.-А. История Северной Африки (Тунис, Алжир, Марокко). От арабского завоевания до 1830 года / Пер. с фр. А.Е. Аничковой; ред. и предисл. Н.А. Иванова. М.: Изд-во иностр. лит., 1961. С. 26–27.

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 20.07 2018

В 688/89 г. арабская армия в сорок тысяч человек, во главе с Хассаном ибн ан-Ну‛маном, предприняла новый поход в Ифрикию. Первый удар они нанесли оставшимся еще в Карфагене византийцам, разбили их и те бежали за море. Город заняли тогда здешние берберы, но Хассан вторично разграбил его, разрушил до основания, много жителей истребил, других угнал в плен. Точно так же Хассан разбил поднявшиеся против него отряды соседних берберов и византийцев. Первые бежали в район Бона, вторые – в город Бужи.18

 

Серьезное сопротивление арабам по-прежнему оказывали племена Аураса. На этот раз их возглавило населявшее восточную часть гор полуоседлое племя джерава, вокруг которого объединились племена {111} зената, сохранившие старую религию. Верхи джерава, в целях того же соперничества с другими претендентами на гегемонию и для укрепления авторитета складывавшегося государства, придерживались, как полагают, иудейства. Правила ими в те годы кахина („прорицательница“), известная главным образом под этим именем и называемая „царицей“ (малика) берберов.19 Отмечается усиление ее со времени разгрома Григория, а затем Кусейлы.20

 

В источниках отсутствуют какие-либо сведения о племени джерава и деятельности Кахины до вторжения Хассана. Точно также о сыновьях Кахины, лишь упоминаемых впоследствии, мало сообщается за период, предшествующий столкновению с Хассаном. Рассказывая о том, что у Кахины было двое сыновей, Ибн ‛Иззари добавляет: „…один из них обоих – бербер, а другой – грек“.21 Это загадочное сообщение вызывает предположение о некоторых расхождениях между царицей и ее сыновьями или о различии связей и влияний, соответственно тому, какими племенами правили сама мать и сыновья, в качестве вассалов ее или самостоятельно, близ районов господства румов, вдали от них и т.д. Возможно, что то и другое предположения имеют основание.

 

Отчасти эти предположения подтверждают и дополняют более важные и подробные сообщения Ибн ‛Абд ал-Хакама. Он рассказывает, что еще во время рейда ‛Укбы в Сус по степи его преследовали, незаметно для него, берберы во главе с сыном Кахины, засыпавшие колодцы, которыми пользовались войска ‛Укбы.22 Таким образом, на обратном пути войско завоевателей оказалось лишенным воды, продвигалось с боями. Во время этих боев ‛Укба и был убит. Вместе с ним погиб Абу ал-Мухаджир, закованный в кандалы.23

 

Таким образом, в противоположность приведенной выше общепринятой версии о Кусейле, как единственном серьезном противнике ‛Укбы и Зухайра, Ибн ‛Абд ал-Хакам отводит значительное место также сыну Кахины.24 Эти данные проливают свет на ряд существенных моментов, затемненных другими источниками. Необъяснимое, явно гибельное для ‛Укбы раздробление им своего войска перед лицом сконцентрированных сил берберов вполне может быть мотивировано описанной выше тактикой сына Кахины, засыпавшего колодцы. Мы лучше поймем, как {112} в бою против берберов погиб вместе с ‛Укбой друг Кусейлы Абу ал-Мухаджир,25 если примем во внимание, что, помимо Кусейлы, сражениями руководили и другие вожди. Отступление Зухайра из Кайруана после блестящей победы, одержанной им над Кусейлой, и вопреки этой победе, источники объясняют обычно опасениями Зухайра перед „мирскими соблазнами спокойной жизни“.26 Лишь в источнике, недавно опубликованном Леви-Провансалем, приводится более основательная причина – „Зухайр уходит на Восток ввиду истощения трофеев, захваченных у Кусейлы“;27 иными словами: берберы, блокировавшие Зухайра, вынудили его отступить. Победа над Кусейлой не решила исхода борьбы между арабами и берберами. Учитывая сказанное выше и то, что Ибн ‛Абд ал-Хакам определенно объясняет первое отступление Зухайра победой над ним сына Кахины,28 мы поймем и причину второго отступления Зухайра. А вместе с тем приобретает закономерность появление Кахины на исторической арене в ведущей роли.

 

Именно активная связь племен Кахины с событиями последних лет может объяснить преувеличенную, но выразительную характеристику, которая дается ей в информации, представленной Хассану: “…все румы Ифрикии боятся ее, а все берберы ей подчиняются…“.29 Лишь после решительных побед над византийцами и берберами в районе Карфагена Хассан выступил против сил берберов, объединившихся вокруг Кахины. Спустившись с гор Аураса, последние напали на арабов и нанесли им решающее поражение. Хассан, преследуемый, вынужден был бежать в Триполитанию. Восемьдесят знатных арабов из армии Хассана попало в плен к Кахине.

 

Очевидно, еще до этого боя, готовясь к нему, берберы разрушили город-крепость Багайя на восточных подступах к Аурасу, занятый византийским гарнизоном; они опасались использования его арабами. Видимо, такое отношение к городам у верхов полуоседлых племен, на которые опиралась Кахина, стало основой тактики в борьбе против арабов. Сообщают, что изгнав Хассана, Кахина решила развить эту тактику и обратилась к племенам с программой: „Арабам в Ифрикии нужны города, золото и серебро, а нам нужны от нее поля и пастбища. Мы, стало быть, не видим для вас ничего лучшего, как опустошить Ифрикию в такой мере, чтобы арабы, отчаявшись добыть здесь что-либо, никогда больше не мечтали вернуться сюда“.30 Некоторые {113} авторы утверждают, что Кахина полностью осуществила план.31 Во всяком случае обычно в источниках отмечается вызванное этими планами недовольство горожан, оседлых – берберов и румов. Очевидно, в связи с этими отношениями с городами, Кахина, победив, не осела в Кайруане, а вернулась в свои горы.

 

Около пяти лет правила таким образом Кахина. Ее значение в эти годы вернее всего определяет характеристика Ибн ‛Абд ал-Хакама – „владычица большей части Ифрикии“.32 Стратегическая роль этой позиции была решающей – она закрывала арабам доступ в Северную Африку. Между тем, Хассан, обосновавшись по соседству в Триполитании, использовал рознь между Кахиной и оседлыми для привлечения части берберов и остатков румов на свою сторону, в целях разложения лагеря Кахины. Дело дошло до того, что окружение Кахины обсуждало вопрос о капитуляции. Кахина гордо отвергала подобные предложения – „это было бы позором для ее народа“.33 Но сопротивляемость берберов была ослаблена разбродом в верхах, руководивших ими. Именно это подчеркивала разведка Хассана в своих донесениях: „…берберы разрознены, нет порядка у них и нет у них [общего] мнения“.34

 

Неудивительно, что перед лицом сплоченной тогда арабской армии знать берберов, в том числе и племени джерава, стала на путь сговора с халифатом. Это предрешило поражение Кахины. В 695 г. в битве с Хассаном силы ее были разбиты, сама она пала в бою. Сопротивление героического Аураса завоеванию Северной Африки было сломлено.

 

Вопрос об обстановке и условиях покорения Северной Африки всегда интересовал историков. Арабы придерживались того мнения, что берберы покорились и приняли ислам „с целью сохранения своих земель“. Присоединяясь к этой точке зрения, брат знаменитого историка Яхйа ибн Халдун оговаривает, однако, спорность принятия берберами ислама добровольно или под давлением силы.35 Между тем факт оставления земель в собственности берберов, принявших ислам, – доказательство договора об арабо-берберском союзе, письменного или устного; принятие ислама населением после военного поражения, как {114} полагают мусульманские законоведы не освобождало завоеванные земли от передачи их в качестве трофея (фаи’) арабам.

 

Известный голландский востоковед Р. Дози в работе, освещающей завоевание Северной Африки, признает союз арабов с берберами и подчеркивает его условие; „…чтобы перед североафриканцами никогда не кичились добытыми правами, щадили бы их самолюбие и обходились с ними не как с побежденными, а как с равными, с братьями“.36 Однако наиболее распространенная точка зрения отрицает наличие какого-либо союза. Так, французский востоковед Р. Басэ, ссылаясь на ту же работу Р. Дози, приходит к следующему диаметрально-противоположному выводу: „Арабское завоевание Северной Африки, в отличие от Сирии и Египта, столкнулось с общим фронтом берберов и румов, породило арабо-берберский антагонизм, обостряющийся чем дальше, тем больше“.37

 

Обе точки зрения, несмотря на резкое различие, объединены формальным, неправильным представлением о природе союза. Равенство, братство и т.д. на деле оказались неосуществимыми здесь, в обществе, где союз претворяли в жизнь верхи, уже озабоченные присвоением прибавочного продукта, вырабатываемого своими и чужими народными массами. В борьбе за долю этого продукта сама знать распалась на враждующие группы. Такое расхождение идеализированного союза с действительностью дало повод сторонникам версии незатухающего арабо-берберского антагонизма огульно отрицать существование какого-либо союза. Между тем вся история арабо-берберских отношений развивалась именно под знаком союза, только реального и изменчивого, в соответствии с соотношением сил сторон, с развитием общества и его классов.

 

Обратимся к фактам из истории арабов и берберов. Много писалось о том, что арабы перед завоеванием какой-либо страны обычно обращались к населению ее с предложением союза в форме принятия ислама на условиях равенства: „…для вас то, что для нас, и на вас то, что на нас“.38 В таком именно порядке началось, по рассказу Нувайри, завоевание Северной Африки.39

 

Приводя указанную формулу, акад. В.В. Бартольд здесь же отмечает расхождение между теорией и практикой. Действительно, первоначальные уравнительные тенденции мусульманского союза уже скрывают привилегии арабов и классовую дифференциацию, заложенные в его основе. Обязательной формой союза – исламом – освящалась преимущественная роль арабов, знати их в разделе власти, добычи: пророка, сородичей его (шарифов, курайшитов, даже всех мударитов, и т.д.), сподвижников его (ас-сахаба) – мекканцев (мухаджиров) и мединцев {115} (ансаров), многочисленных учеников их, преемников (таби‛) и т.д.40 Союзникам объективно предназначалась роль вассалов. Это привилегированное положение арабской знати дополнялось освящением их городов как центров ислама, их языка как единственного ритуального языка, а затем и государственного.

 

Кроме того, ислам не просто сохранял за союзниками их собственность; он освящал претензии местных верхов на владение землями, которыми те, до арабских завоеваний, лишь распоряжались от имени племени. Формировавшийся же государственный аппарат халифата помогал этим верхам постепенно осуществлять экспроприацию племенных масс.

 

Классовая тенденция такого союза особенно наглядно выступает в форме, называемой мусульманской традицией „та’лиф ал-кулуб (привлечение сердец). С ней связано расходование налога садака, предусматривающего долю его в пользу „тех, чьи сердца завоевываются“41 (наряду с долей в пользу родичей пророка и др.). Авторитетные толкователи Корана подтверждают, что здесь имелись в виду именно верхи склоняемых к исламу племен и народов. Один из них сообщает, например, об одаривании Мухаммедом курайшитской знати и племенных вождей за счет садака; вожди племен Неджда получили по 100 верблюдов. Это были „дары, жалуемые могущественным лицам и недоступные бедным“.42 Именно такую политику пытался проводить в Северной Африке упомянутый правитель ее – Абу ал-Мухаджир. Так как преемник его, ‛Укба, нарушил эти принципы в отношениях с Кусейлой, то он укорял его словами: „…пророк добивался соглашения с вождями арабов, а ты третируешь мужа, могущественного в своем племени“.43

 

Берберы, конечно, были информированы об этих тенденциях арабов издавна. Кроме того, арабы во время своих набегов на города-форпосты румов в Северной Африке объективно оказывали помощь берберам, боровшимся против Византии, становились их союзниками. В свете всего изложенного несомненным отражением действительных событий является сообщение арабских источников о союзе, заключенном между халифом ‛Османом и верхушкой упомянутого племени маграва. Авторы расходятся в оценке деталей состоявшегося соглашения – то ли представители племени маграва явились к арабам в качестве послов, то ли они попали в плен к ним. Равным образом нет единства в определении даты события.44 Зато в характеристике соглашения они единодушны: представители {116} маграва приняли ислам как союзники, со всеми вытекающими последствиями, халиф принял их под свое покровительство (в качестве мавали), утвердил главу маграва Сулата ибн Узмара из рода хазар в качестве правителя их княжества. Подчеркивают, что при переговорах „мусульмане оказали вождям берберов особый почет, которого не проявляли ни к одному из народов“.45 Затем источники сообщают об этих вождях берберов: „Они вернулись в свою страну радостные, с дарами“.46

 

При всех разноречиях и определенных элементах легенды основа этих сообщений проверяется и подтверждается большинством источников и всеми событиями. Больше того, логично полагать, что союз ‛Османа с маграва оказал решительное влияние на планы халифа, в известной мере определил решение его организовать поход. Тогда становится понятной и отмена категорического запрета похода, установленного ‛Омаром, и энергичное участие ‛Османа в организации его. В противном случае осталась бы беспредметной инвеститура ‛Османа хазаридам, обязательство покровительствовать им и т.д.

 

Выше приводились упоминания о верности маграва союзу, об активной помощи их арабам. Именно от них могло исходить приведенное донесение Хассану о силе Кахины. В устах соперников ее, хазаридов, союзников арабов, приобретает смысл признание превосходства роли Кахины, с обязательством: „А если убьешь ее, покорится тебе весь Магриб и не останется против тебя ни врага, ни сопротивляющегося“.47

 

В противоположность хазаридам, образы Кусейлы и Кахины отражают в основном волю народа к борьбе за независимость. Однако и в их действиях сказывалась тенденция к определенному сближению с арабами. Кусейла даже сделал такую попытку, вступив в соглашение с Абу ал-Мухаджиром. Только нарушение условий ‛Укбой и его заносчивость толкнули Кусейлу на борьбу против него. При этом Кусейла сохранил союзные отношения с арабами Кайруана, ставшего его столицей.

 

Кахина сама не вступала в соглашение с арабскими правителями, но она проявила особое доброжелательство к знатным арабам, попавшим к ней в плен, отпустив их на свободу, исключая одного Халида ибн Йазида, усыновленного ею. Халид, видимо, не всегда без ведома Кахины сносился с Хассаном. Во всяком случае, предание приписывает ей поручение Халиду, накануне решающего сражения, договориться с Хассаном о предоставлении последним амана (безопасности, покровительства) для сыновей Кахины, получивших ее согласие перейти в стан арабов.48 {117}

 

Единственное оправдание этого шага Кахина видела в том, что таким путем ее „сыновья достигнут власти… и гарантируют берберам славу“.49 В этих словах наиболее рельефно выступает политическое значение союза арабо-берберских верхов. Действительно, сыновья Кахины, приняв ислам, выставили, по условию с Хассаном, двенадцатитысячный отряд берберов Аураса для участия в джихаде и были поставлены во главе этого войска.50 Таким образом, вместе с племенами, руководимыми маграва на западе от Аураса и состоявшими давно в союзе с арабами, халифату покорились, приняв ислам, основные племена центральной части страны. {118}

 

 

18 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 19–20, фр. перевод стр. 25. Наиболее достоверной датой завоевания Карфагена арабами можно, очевидно, считать 688, 89 г. (ср: Arabica, стр. 43). {111}

 

19 Ибн ‛Абд ал-Хакам, стр. 200; Ибн Халдун, т. I. стр. 132, 135, фр. перевод стр. 208–209, 213 (собственное имя Кахины было Дихья бинт Табет).

 

20 Ибн Халдун, т. II, стр. 9, 11, фр. перевод т. III, стр. 191, 193. Среди примкнувших к Кахине зената упоминается даже племя, союзное с маграва, Кахина „наделила их землями у ее горы“.

 

21 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 21, фр. перевод стр. 27.

 

22 Сына Кахины Ибн ‛Абд ал-Хакам зовет Ибн ал-Кахина ал-Бербери (стр. 198).

 

23 Об этом, как одном из вариантов, сообщает также Ибн ‛Абд ал-Хакам (стр. 198).

 

24 В упомянутой публикации Леви-Провансаля приводятся новые данные о кровопролитных боях ‛Укбы с берберами в степях, на обратном пути его, до сражения с Кусейлой (Arabica, стр. 30, 39). {112}

 

25 Так характеризует его Ибн Халдун (т. I, стр. 185, фр. перевод стр. 286).

 

26 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 17, фр. перевод стр. 21; Ибн Халдун, фр. перевод т. I, Приложение (Nuwairy), стр. 337.

 

27 Arabica, стр. 30.

 

28 Ибн ‛Абд ал-Хакам, стр. 199.

 

29 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 20, фр. перевод стр. 25; см также: Ибн Халдун, т. I, стр. 135, фр. перевод стр. 213.

 

30 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 21, фр. перевод стр. 27. Эта программа, кстати, показывает, что джерава вели полуоседлый образ жизни, но, видимо, отличались от аураба меньшей связью с оседлыми. {113}

 

31 Ибн Халдун, т. II, стр. 136, фр. перевод стр. 214. Однако нет, например, никаких сообщений о попытках разорить главную базу арабов – Кайруан. Поэтому основательно сомнение, выражаемое западноевропейскими востоковедами в реализации Кахиной тактики „полосы пустыни“ (ср.: Basset. Mélanges Africains. Paris, 1915, стр. 6).

 

32 Ибн ‛Абд ал-Хакам, стр. 200.

 

33 Ибн ‛Абд ал-Хакам, стр. 200–201; Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 22, фр. перевод стр. 28–29.

 

34 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 22, фр. перевод стр. 28.

 

35 Яхйа ибн Халдун. Бигийа ар-рувад… (арабский текст), т. 1, стр. 72; фр. перевод: A. Bel. Alger, 1904, стр. 96. {114}

 

36 R. Dozy. Histoire des musulmans ďEspagne… Leyde, 1861, t. I, стр. 229.

 

37 R. Basset. Mélanges Africains. Paris, 1915, стр. 219–220.

 

38 В.В. Бартольд. Мусульманский мир. Пгр., 1922, стр. 30.

 

39 Ибн Халдун, фр. перевод, т. I, Приложение (Nuwairy), стр. 317. {115}

 

40 Ср.: Коран VIII – 1, 42, 73–76; IX – 101, 118; LVII – 10, а также табель распределения доходов от добычи у Дж. Зайдана: Та’рих ат-тамаддун ал-ислами (арабский текст), Каир, 1902 т. 1, стр. 125; Hitti, стр. 172.

 

41 Коран IX – 60. Кстати, этот вопрос совершенно обходится востоковедами.

 

42 H. Laoust. Le traité de droit public ďIbn Taimya. Beyrouth, 1948, стр. 49–51.

 

43 Ибн Халдун, т. I, стр. 186, фр. перевод стр. 287.

 

44 Ибн Халдун, т. I, стр. 127, 132, фр. перевод стр. 199, 210; Яхйа ибн Халдун, т. II, стр. 84, фр. перевод стр. 110. Источники относят это событие ко времени правления ‛Османа, однако встречается, хотя и редко, и датировка правлением ‛Омара (ср.: Fournel, т. I, стр. 26, 113). {116}

 

45 Ибн Халдун, т. I, стр. 133, фр. перевод стр. 210.

 

46 Ибн Халдун, т. II, стр. 234, фр. перевод т. III, стр. 228.

 

47 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 20, фр. перевод стр. 25.

 

48 Ибн ‛Абд ал-Хакам, стр. 200–201; Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 21–23; фр. перевод стр. 27–29; Ибн Халдун, т. I, стр. 136, фр. перевод стр. 214–215. {117}

 

49 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 23–24, фр. перевод стр. 29.

 

50 Ибн ‛Аззари, т. I, стр. 23, фр. перевод стр. 29; Ibn el-Athir. Annales du Maghreb… Перевод E. Fegnan. Alger, 1898, стр. 31; Ибн Халдун, т. I, стр. 136, фр. перевод стр. 214 и Приложение (Nuwairy), стр. 341; Ибн Абд ал-Хакам, стр. 201. {118}

 

Чураков М. Завоевание Северной Африки арабами // Палестинский сборник. Вып. 3 / Отв. ред. Н.В. Пигулевская. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1958. С. 111–118.

Примечания:

 

1. В оригинальном тексте есть диакритические знаки, отсутствующие в цитате.

 

2. Постраничная нумерация текста по последней сноске на каждой странице указана приблизительно.

Ответить