Меню сайта

[Play]

Более 500 лет энтузиасты ищут библиотеку Ивана Грозного…
Тайна пока не раскрыта....
 

С поисками т.н. "библиотеки Ивана Грозного" в нашей стране можно сравнить разве что поиски Янтарной комнаты. Чем безнадежней кажется процесс, тем горячее желание поверить в результативность очередной методы разысканий. Пропавшие клады обладают великой магией – магией превращения чего-то волшебного в нечто призрачное. Все, что с ними связано, Загадка. Порой кажется, что это не люди, а Провидение постаралось сделать так, чтобы навсегда запутать следы, ведущие к Истине.

Историки и детективы от истории научились "развязывать языки" внешне неброским свидетельствам эпохи, но порой даже изощренного допроса недостаточно для достижения результата. "Библиотека Ивана Грозного", о которой многие слышали, но мало кто знает, – одно из таких молчаливых свидетельств несовершенства научной дедукции. Несколько столетий поисков, сотни книг и статей, авантюрных экспедиций и затратных исследований почти не приблизили нас к разгадке тайны исчезновения книжной коллекции. Дело осложняется тем, что часть исследователей – и в прошлом, и из числа нынешних – не всегда четко представляли себе, что именно они ищут. Ведь в обывательском представлении библиотека русских царей – это почти наверняка тысячи редких книг, больших форматов и внушительной толщины.

Между тем, если придерживаться исторических реалий, то крупные частные библиотеки того времени почти никогда не насчитывали больше нескольких сот томов. Учитывая стоимость каждого из них, и такая библиотека могла считаться поистине огромной – книги были очень дороги, и собирать коллекцию могли себе позволить лишь очень состоятельные государи либо богатые монастыри. По устоявшемуся мнению, большую часть т.н. "Библиотеки Ивана Грозного" привезла на Русь в своем обозе невеста царя великого князя Московского Ивана III Зоя (Софья) Палеолог. Однако некоторые факты заставляют усомниться в том, что ядро книжной коллекции было положено именно греческой царевной.

Источники отмечают, что в Москву Зоя прибыла в сопровождении большого обоза с приданым. Однако Зоя была бедна. Племянница последнего византийского императора Константина XI Палеолога, погибшего при взятии Константинополя турками 29 мая 1453 г., она вместе со своим отцом Фомой Палеологом и матерью Екатериной Заккарией бежала в Рим под защиту Папы. Зоя осталась сиротой не в столь нежном возрасте, как об этом пишут в учебниках, – ее отец умер, когда дочери было 22 года. Вряд ли, поспешно покидая Константинополь, семья младших Палеологов успела вывести обширную коллекцию книг. И так же трудно себе представить, что, лишенные доходов, фактически полностью завися от милостей Папы, за годы изгнания они не обратили редкие книги из своей коллекции в звонкую монету. Что касается обоза с подарками, который привезла с собой в Москву Зоя, то это был скорее дар Папы великому князю – сам брак, устроителем которого выступил Ватикан, преследовал цель склонить Ивана к церковной унии с католической церковью. Так что весьма вероятно, что никакой огромной коллекции греческих и латинских книг Зоя в Москву не привозила.

При всем при этом причин сомневаться в существовании библиотеки как таковой действительно нет. О ней говорится сразу в нескольких источниках. Это свидетельство Максима Грека о книгах библиотеки московского царя, увиденных им после приезда в Россию, а также указание в ливонской хронике Ф.Ниенштадта. В 1565 г., со слов побывавших в России при Иване Грозном дерптского пастора Иоганна Веттермана и дипломата Шреффера, Ниенштадт сообщил, что царь Иоанн IV показал Веттерману библиотеку и попросил его перевести на русский находящиеся в ней книги. Кроме того, переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским обнаруживает хорошее знание царем классической литературы.

В числе неопровержимых "фактов", которыми часто руководствуются искатели царских сокровищ, один занимает особое место. Речь идет об указателе книг из библиотеки русских царей, известный как "список Дабелова".

Профессор Христиан Дабелов (1768-1830), специалист в области римского и германского права, в 1806-1807 гг. работал в библиотеках и архивах Италии и Франции, а в 1813 г. – Гёттингена и Гейдельберга. В 1818 г. он становится профессором Дерптского университета (Дерпт – старинное название Тарту), где продолжил свои научные разыскания. Названия изданных им работ академичны, как академичны и сами работы: "Очерки по истории Римского государства и его права", "Историко-догматические очерки древнегерманского частного права", "Древнеримское право" (1822) и т.д.

В 1822 г. в статье "О юридическом факультете в Дерпте" Дабелов опубликовал выдержку из документа, названного им "Указателем неизвестного лица". Это – список рукописей юридического содержания, некогда находившихся в библиотеке русского царя. В своей статье Дабелов утверждает, что после приезда в Дерпт в процессе архивных разысканий этот список был им обнаружен среди неопубликованных бумаг. На находку серьезного ученого немедленно обратили внимание, правда, не в России, а за рубежом. Подавляющие большинство комментаторов безоговорочно приняли сообщение Дабелова, и лишь какой-то скептик в журнале, издававшемся в Галле, высказал удивление по поводу доверия профессора к содержанию обнаруженной "Записки анонима".

Сообщение Дабелова, вероятно, так и затерялось бы на многие годы, если бы им не заинтересовался молодой ученый Фридрих-Вальтер Клоссиус (1795-1838). Он изучал право в Тюбингенском университете и к тому времени снискал в ученых кругах авторитет своим открытием в миланской Амброзианской библиотеке новых отрывков из "Юридического кодекса" византийского императора Феодосия. В 1824 г. Клоссиус приезжает в Дерпт и в апреле того же года становится ординарным профессором кафедры уголовного судопроизводства, истории, права и юридической словесности. Здесь он и познакомился с Дабеловым и его находкой.

Уже в ноябре 1824 г. в письме к одному из своих коллег Клоссиус сообщал, что "существует рукописный каталог библиотеки князя Ивана Васильевича Великого, супруга принцессы Софьи, племянницы последнего греческого императора. Этот князь купил много рукописей на Востоке". В письме к другому знакомому, от 6 мая 1826 г., Клоссиус вновь указал на этот "каталог".

Возможно, все эти "мелочи" так бы и остались неизвестными, если бы в 1834 г., незадолго до своей смерти, Клоссиус не опубликовал статью "Библиотека великого князя Василия (IV) Иоанновича и царя Иоанна (IV) Васильевича". В ней были расставлены все точки над i. Впервые была опубликована "Записка анонима" и подробный рассказ о ее находке. Миру явили если не потерянную библиотеку московских царей, то, по крайней мере, подробное ее описание.

По словам Клоссиуса, Дабелов в Дерпте занимался поиском материалов по истории лифляндского права и "получал с разных сторон документы, которые сообщались ему частию от разных посторонних лиц". В 1826 г. Клоссиус узнает от Дабелова, что среди этих бумаг находились четыре "связки или тетради", обозначенные им как "Collectania Pernaviensia". Одна из них "была писана не одною рукою, а разными почерками, на бумаге разных форматов, большего и меньшего, и, по-видимому, состояла из документов, которые были сшиты вместе без всякого порядка". Среди этих документов, относящихся к истории Дерпта и Пярну, "находилось на 1,5 или 2 листах известие одного дерптского пастора, который имел в своих руках рукописи московского царя". Оно "было написано на простонародном немецком наречии... мелкими буквами и чрезвычайно нечетко, желтыми некрасивыми чернилами и на бумаге, также совсем пожелтелой".

Далее самое главное: Клоссиус приводит текст сообщения дерптского пастора, переданный ему Дабеловым:
"Сколько у царя рукописей с Востока.
Таковых было всего до 800, которые частию он купил, частию получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских.

Из латинских видены мною:
Ливиевы истории, которые я должен был перевести.
Цицеронова книга de republica и 8 книг Historianim.
Светониевы истории о царях, также мною переведенные. Тацитовы истории.
Ульпиана, Палиниана, Павла и т. д. Книга Римских законов. Юстиновы истории.
Кодекс конституций императора Феодосия. Вергилия Энеида и Ith.
Calvi orationes et poem.
Юстинианов кодекс конституций и кодекс новелл.
Сии манускрипты писаны на тонком пергамине и имеют золотые переплеты.
Мне сказывал также царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего, однако, я не был в состоянии сделать.
Саллюст[ия] Югурт[инская] война и сатиры Сира. Цезаря комментарий de bello Gallico и Кодра Epithalam.
Греческие рукописи, которые я видел, были:
Полибиевы истории.
Аристофановы комедии.
Basilica и Novelloe Constitutiones, каждая рукопись также в переплете.
Пиндаровы стихотворения.
Гелиотропов Gynothaet.
Гефестионовы Geographica.
Феодора, Афанасия, Lamoreti и других толкования новелл.
Юстин|иановы] зак[оны] аграр[ные]. Zamolei Matheimtica. Стефанов перевод пандектов. ...реч (и) и ... Hydr.
…пиловы Истории. Кедр? ...Char и эпиграммы Huphias Hexapod и Evr".

Далее в своей статье Клоссиус писал, что по приезде в Дерпт в 1824 г. первым делом бросился на розыски оригинала "Рукописи профессора Дабелова", "ибо я предполагал вместе с г. профессором Дабеловым, что оный находится в архиве перновского городского совета". Однако поиски оказались тщетными: даже старые архивисты не могли припомнить указанной связки. Не значилась она и ни в одной из описей. "Осведомления мои в других местах остались без всякого успеха... я принужден был вовсе отказаться от надежды увидеть собственными глазами этот достопримечательный документ", – писал Клоссиус.

Итак, в 1834 г. научная общественность получила возможность познакомиться с обширным перечнем книг библиотеки московского царя. Он произвел сильнейшее впечатление. "Рукопись профессора Дабелова" сообщала о способе комплектования библиотеки московского царя (за счет дарений и покупки); становилось известно общее число рукописей – до 800 (греческих и латинских); приводился перечень тех из них, которые наиболее заинтересовали дерптского пастора, причем назывались авторы и произведения, не только известные ученому миру ("История" Тита Ливия, "Жизнь цезарей" Светония, "История" Тацита, "Энеида" Вергилия, "Югуртинская война" Саллюстия, "История" Полибия, "Комедии" Аристофана, "Песни" Пиндара), но и малоизвестные, а то и вовсе неизвестные ("О республике" и 8 книг "Истории" Цицерона, "Оратории и поэмы" Кальвина, "Сатиры" драматурга Сира, "Корпус" Ульпиана, Папиана и Павла, "Gynothaet" Гелиотропа и др.).

Публикация была воспринята как исключительно добросовестное и тщательное исследование. Это была первая, наиболее полная работа о библиотеке Ивана Грозного и его отца. Она рассматривалась как достоверное свидетельство о рукописных богатствах, сохранявшихся в России на протяжении многих веков.

Так продолжалось до 90-х гг. XIX века. Первым засомневался в подлинности "Рукописи профессора Дабелова" историк Н.П. Лихачев. 19 марта 1893 г. он сделал доклад в Обществе любителей древней письменности о библиотеке московских царей. Коснувшись в нем "Записки анонима", он констатировал "странную забывчивость профессора Дабелова": Лихачеву показалось подозрительным то обстоятельство, что Дабелов, имея на руках список, так и не предал огласке его содержание, да к тому же и "потерял" первоисточник, что уже совсем удивительно для столь опытного архивиста.

В книге, вышедшей спустя год после прочтения доклада, Лихачев подробно остановился на "Рукописи профессора Дабелова". Отметив неясность обстоятельств открытия и исчезновения оригинала, он особо подчеркнул другие факты, заставляющие, по его мнению, сомневаться в подлинности и достоверности этого источника. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что ряд известий о сочинениях и авторах, имевшихся, согласно "Рукописи профессора Дабелова", в библиотеке московских царей, удивительно совпадает с тем, что стало известно об этих сочинениях и авторах в зарубежной научной литературе в 1822-26 годах. Дабелов тщательно скопировал перечень книг библиотеки, вплоть до указания многоточием непрочитанных слов и даже отдельных букв оригинала, и в то же время не потрудился переписать начало рассказа неизвестного дерптского пастора. Более того, подчеркнул Лихачев, Дабелов не записал, а впоследствии "забыл" имя пастора, составившего каталог библиотеки, утверждая лишь, что им был не Веттерман. "Самая забывчивость Дабелова относительно имени пастора, – заключал Лихачев, – с скептической точки зрения объясняется сложностью человека, знакомого, с какой тщательностью немцы разрабатывают свою историю: у немцев и пасторы XVI столетия могли оказаться на счету".

Другой исследователь, историк С.А. Белокуров обратил внимание на то, что из "Записки анонима" абсолютно не ясно, о библиотеке какого московского царя в ней идет речь. "Записка" написана таким образом, что упоминаемый в ней царь может быть отнесен не только к XVI, но даже к XVIII веку. "Весьма странно" также, что не сохранился ни один из сделанных дерптским пастором переводов, о них нет вообще никаких упоминаний в известных источниках. Наконец, отметил Белокуров, "вселяет недоверие к рассказу" анонима сам перечень книг – только очень редких или известных по упоминаниям, хотя в царской библиотеке, судя по рассказу анонима, их было множество. По мнению Белокурова, фальсификатор "Рукописи профессора Дабелова" положил в ее основу известие Веттермана, впервые опубликованное в XVIII в. в труде историка И.Г. Арндта, а значит, изготовление подделки можно отнести к середине XVIII в., когда вышел в свет труд Арндта.

По предложению Белокурова в 1895 г. прибалтийские ученые обратились через газету с просьбой помочь в поисках оригинала "Рукописи профессора Дабелова". Поиски оказались тщетными.

Много внимания анализу и розыску "Рукописи профессора Дабелова" посвятил археолог и писатель ИЯ. Стеллецкий. Кстати, именно ему в 1933 г. Сталин позволил проводить раскопки с целью отыскания библиотеки Грозного на территории Московского Кремля. Стеллецкий утверждал, что готовясь в 1913 г. к XV Археологическому съезду в Новгороде, нашел пресловутую связку "в Пернове и лично просмотрел всю опись".

Легенда оказалась живучей. Будоража воображение пылких и увлекающихся людей, она обрастала новыми подробностями. Не так давно, например, автор популярных книг Аполлос Иванов писал в одной из столичных газет: "По неполному списку, дошедшему до наших дней, в книжном собрании царя находилось около 800 рукописей на греческом и латыни, древнееврейском и арабском языках... А какая ценность сочинения авторов, побывавших на нашей прародине – земле древних славян и скифов – и описавших ее!"

Безоговорочный диагноз "Записке анонима" как подделке поставил историк-архивист В.В. Козлов. Он указал на противоречие в словах Дабелова, переданных Клоссиусом. По показанию Клоссиуса, Дабелов получал материалы для своих ученых "штудий" как из официальных хранилищ, так и от "посторонних лиц", то есть из частных собраний. Между всеми этими бумагами им и была обнаружена связка с пресловутым перечнем книг. То есть происхождение "Рукописи профессора Дабелова" совершенно неясно: попала ли она ему из официального хранилища или из архива частного лица. Между тем, Дабелов и Клоссиус якобы разыскивали оригинал "Записки анонима" в официальных хранилищах. Объяснить это можно только одним – связать происхождение документа с официальным хранилищем, оттенив тем самым один из формальных признаков его подлинности.

В сообщении Клоссиуса есть и хронологические неувязки. Он определенно указывает, что по приезде в Дерпт в 1824 г. его первым желанием было найти оригинал "Записки анонима". Однако далее следует, что, с одной стороны, сам Дабелов в 1820 г. уже разыскивал его, а с другой – что их совместные поиски относятся к 1826 г.; именно этим годом Клоссиус датировал описание рукописи, сделанное для него Дабеловым, а следовательно, он не мог проводить разыскания раньше – бессмысленно искать то, о чем не имеешь представления.

В первом известии Дабелова о "Записке анонима" говорится только о рукописях юридического содержания из библиотеки московского царя. Документ, опубликованный Клоссиусом, содержит перечень не только юридических, но и исторических и литературных сочинений античности, порождая естественные подозрения в "доработке" "Записки анонима" после 1822 года. Ряд включенных в нее сочинений соответствуют тому, что стало о них известно в 1822 г. или позже. Так, в "Рукописи профессора Дабелова" упоминаются "Светониевы истории о царях" и сказано об их переводе немецким пастором. Примечательно, что еще хронист П.Иовий в своей книге о Московском царстве, изданной в 1600 г., сообщил, что русским известен перевод некой "Истории римских императоров". Это было использовано Н.М. Карамзиным в 7-м томе "Истории государства Российского". Далее "Рукопись профессора Дабелова" упоминает "Цицеронову книгу de republica и 8 книг Historiarum". Если о "Historiarum" ничего не известно и поныне, то о "de republica" первое известие появилось в 1822 г., когда были опубликованы найденные фрагменты этого сочинения, а в 1823 г. появился их французский перевод. Более того, в 1824 г. в "Лейпцигской литературной газете" со ссылкой на записки о России Л.Мюллера сообщалось, что волынский дворянин Войнуский имел у себя это сочинение. Год спустя известие об этом было опубликовано в России П.И. Кеппеном. "Мы не теряем надежды, – писал он, – чтобы случай, а особливо усердие почтенных соревнователей истинного просвещения не открыли нам рукописи, коею погибель можно бы почесть существенною потерею для классической литературы, а утайку – литературным преступлением".

Приведенные факты обращают на себя внимание примечательным совпадением появившихся в 20-х гг. XIX в. известий о ряде произведений античности с данными "Рукописи профессора Дабелова".

В начале XIX в. наиболее полный, хотя и специально не систематизированный свод известий о библиотеке был помещен в "Истории" Карамзина, ее первых девяти томах, вышедших в 1818-1821 годах. Так, в 9-м томе "Истории" читатели познакомились с рассказом дерптского пастора Веттермана из "Хроники" Ниенштадта, изложенным Карамзиным по изданным в середине XVIII в. сочинениям Гадебуша и Арндта. "Царь, – писал Карамзин, – отменно уважал сего добродетельного мужа (Веттермана) и велел ему разобрать свою библиотеку, в коей Веттерман нашел множество редких книг, привезенных некогда из Рима, вероятно, царевною Софиею". Заметим, что Карамзин достаточно точно передал рассказы Гадебуша и Арндта по "Хронике" Ниенштадта. Гадебуш писал о Веттермане как о бывшем на отличном счету у русского царя, а Арндт добавил, что Веттерман должен был "привести в порядок превосходную царскую библиотеку, которая некогда пришла из Рима и, наверное, более ста лет лежала спрятанной за тремя сводами". Карамзин уверял читателей, что собирание древних рукописей имело в России давние традиции. Причем, по Карамзину, эти традиции касались исключительно греческих рукописей. Их привозили греки, собирали великие князья. В "Записке анонима" все наоборот: всего лишь некий "царь" отчасти купил, отчасти получил в дар сочинения античных авторов. Знаменательно, что какое-то количество латинских рукописей "царю" досталось от императора Священной Римской империи. Противопоставление усиливается еще больше фигурой переводчика. Карамзин рассказал о том, как Василий III, желая перевести греческие сочинения, пригласил в Россию православного инока Максима Грека. В "Рукописи профессора Дабелова" говорится, что по просьбе "царя" неизвестный пастор перевел или должен был перевести латинские книги.

Нетрудно заметить, указывает В.П. Козлов, в чем суть противопоставления. В "Записке анонима" автор старательно стремится подчеркнуть интерес некоего русского царя к латинской книжной традиции. Это коснулось даже такой малозаметной, но символической детали: Карамзин сообщал, что Максим Грек увидел в библиотеке Василия III греческие рукописи в пыли, а аноним отметил, что латинские книги находились в прекрасном состоянии и имели даже золотые переплеты.

В.Козлов обнаружил еще один источник подлога. Еще в XVIII в. в Европе стало известно сочинение Веспасиано да Бистиччи "Жизнеописания замечательных людей XV века". Рассказывая о жизни герцога Федерико Урбинского, автор писал, что тот не только хорошо владел ремеслом воина, но и знал латинскую, греческую литературу, теологические сочинения. Желая приобрести светское образование, Федерико "прочел и часто перечитывал поэтов и исторические сочинения Ливия, Саллюстия, Квинта Курция, Юстина, комментарии Цезаря, которые без конца восхвалял; прочитал все сорок восемь жизнеописаний Плутарха в разных переводах; Эмилия Прода, Корнелия Тацита, Светония "Жизнь двенадцати цезарей...". Безмерно почитая латинских и греческих авторов, как духовных, так и светских, он замыслил то, что тысячу лет не замышлял ни один из государей, а именно: устроить библиотеку..." Нетрудно заметить параллели в "Записке анонима" и рассказе Веспасиано да Бистиччи. Герцог Урбинский, воин-библиофил, оказался как бы прообразом некоего могущественного московского царя – собирателя древних греческих и латинских авторов.

Кто же мог быть автором этой фальсификации? Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой: Дабелов. Сложнее ответить на вопрос, с какой целью он пошел на фальсификацию. По этому поводу нет единого мнения: по одной версии, Дабелов хотел уязвить своих конкурентов-исследователей неполнотой содержавшихся в их трудах сведений об известных тогдашней науке раритетах. По другой, в фальшивке мог быть заинтересован и Клоссиус. Известно, что в 1824 г. он установил связь с организатором и главой русских археографов графом Н.П. Румянцевым, рисуя ему заманчивый план "сделать путешествие по всей России и первым плодом оного издать полное описание состояния всех в России библиотек и хранящихся в них сокровищ, подобно тому, как поступил Блуме в отношении к библиотекам итальянским". В руках Клоссиуса "Рукопись профессора Дабелова" становится чрезвычайно важным документом, призванным заинтриговать русское правительство возможностью уникальных находок. В.Козлов отмечает, что в 1825 г. Клоссиус добился своей цели – "высочайшего дозволения" на осмотр русских хранилищ".

Отталкиваясь от действительных исторических фактов, автор фальсификации создал документ, в котором читатель вроде бы находил факты, действительно имевшие место в прошлом. Но все содержание "Записки анонима" оказалось как бы покрытым дымкой неопределенности. В значительной степени именно это обстоятельство и обеспечило ей длительную жизнь как одного из источников сведений о таинственной библиотеке московских царей.

В.ТУЧКОВ, А.КРАЙЧЕК

[Дым]

Я уверен, что так называемая библиотека Грозного либо миф, либо просто ошибка переписчиков. Не могло быть такого большого кол-ва книг в этой библиотеке.

Сама библиотека конечно же была, но весьма скромная по составу и кол-ву книг.
Куда она делась? Да море вариантов, первое что приходит на ум просто сгорела во множестве пожаров, практически дотла уничтожавших Москву много раз.

Прошло больше четырех веков, вряд ли что-то за это время сохранилось, даже если она не сгорела, а была спрятана.. Она просто погибла - банально сгнила...

Хотя есть и другой вариант: её давно нашли, вывезли заграницу где следы её так же теряются..

Вобщем с надеждами найти эту библиотеку придется распрощаться..
ИМХО

[bermuda]

совершенно новый подход к данной теме можно прочитать по следующей ссылке

http://www.kp.ru/daily/23690.3/51933/

есть над чем задуматься...

[Play]

О библиотеке

Немало шуму наделала появившаяся в 1989 году в журнале “Наука и жизнь” статья А.Ф. Иванова побывавшего летом 1933 года в подземелье под храмом Христа Спасителя. Автор статьи уверен, что именно этот ход и вел некогда к загадочной библиотеке спрятанной в Кремлевских подземельях. Однако И.Я. Стеллецкий, исследовавший этот тоннель в то же время что А.Ф. Иванов пришел к заключению, что это “просто симметрически правильно построенные под площадью массива бывшего храма водоотводы и “водные течи” с выходом на Москва-реку для стока воды ”.

Специальные раскопки организованные с целью проникновения в кремлевские подземелья так или иначе были связаны с поисками библиотеки московских государей или, как ее чаще называют, “библиотеки Ивана Грозного” проводились неоднократно начиная еще с XVIII века. Но прежде чем говорить о самих раскопках, нам следует более подробно познакомится с историей самой библиотеки связанной в преданиях с именем Ивана Грозного.

Поначалу книжная коллекция великих князей составлялась из книг полученных в дар, привозимых греческими иерархами и приобретавшихся на Востоке начиная со стародавних времен. Появлением же в Москве большого количества книг на еврейском, латинском и греческом языках мы, по-видимому, обязаны великому князю и первому царю Ивану III, деду Грозного. Есть сведения о том, что женившись в 1472 году на племяннице Византийского императора Софье (Зое) Палеолог государь получил в качестве приданого значительную часть Константинопольской библиотеки вывезенной ее отцом в Италию после захвата Константинополя турками в 1453 году.

Впоследствии книгохранилище пополнялось за счет новых книг. Одним из последних поступлений произошло после смерти казанского царя Сефа-Гирея, когда казанские татары выдали Грозному его вдову, сына и всю казну казанских царей, где помимо прочего добра имелись арабские книги. О том, что они дошли до Ивана IV косвенно свидетельствует просьба ногайского князя Тинехмата к московскому государю отыскать в казне сочинения Казвини “Аджанбу-ль-махлукат” (Чудеса природы). Царь велел отыскать арабскую рукопись в своей библиотеке, однако по каким-то причином ее так и не нашли.

Первые дошедшие до нас сведения о царской библиотеке содержатся в так называемом “Сказании о Максиме Философе” которое обычно находится в сборнике сочинений Максима Грека (фото). В нем сообщалось, что московский великий князь Василий III “обрете в некоторых палатах безчисленное множество греческих книг” заключенных в подземной книгохранительнице. Приглашенный из Афона ученый монах Максим Грек, увидев это книжное сокровище, якобы произнес, что даже у греков он не видел подобного множества книг. В дальнейшем Максиму поручили заняться переводом греческой “Псалтыри” на русский язык.

До прибытия в Москву Максим Грек получил образование во Флоренции, учавствовал в движении знаменитого Савонаролы, постригся в монахи и жил на Афоне. Колоритнейшая фигура XVI века, он находился в чести у великого князя девять лет, а затем был обвинен в ереси. Дальнейшая жизнь Максима Грека прошла в темницах и монастырях, где он и умер в 1556 году. Страдальческая участь возвела его в глазах современников в ранг святых. И уже в XVI веке возникает “Сказание...”. По мнению некоторых исследователей автором “Сказания о Максиме Философе” был не кто иной как князь Андрей Курбский поскольку в “Сказании ...” есть целый ряд мест совпадающих с другими сочинениями Курбского.

В них, кстати, он часто ссылается на античных авторов, в том числе на Цицерона и Аристотеля, ему известны произведения Эразма Роттердамского и Энея Сильвия Пиколомини, поэтому рассказ князя о царской книгохранительнице приобретает особенную достоверность и историческую ценность. Где же как не в царской библиотеке мог отыскать эти произведения стольный боярин ?

Не менее достоверным источником сведений о “либереи”оказывается хроника ливонца Ниештедта (1540-1622 гг). В ней говорится, что в то время, когда в России находились пленные юрьевские немцы, некий пастор Иоан Веттерман и еще несколько лиц знавших московитский язык были приглашены царем в качестве переводчиков древних книг, хранившихся замурованными в его подвалах. В 1556 году пастор смотрел книги в присутствии дьяков Андрея Щелкалова, Ивана Висковатова и Никиты Фуникова. Ниештедт называет “высшего канцлера и дьяка Андрея Солкана, Никиту Высровату и Фунику”.

Несмотря на некоторые неточности это указание имеет чрезвычайное значение, поскольку все названные в “хронике” лица имели непосредственное отношение к царской казне, где хранились важнейшие государственные документы и книги, что несомненно указывает на подлинность этого сообщения. После осмотра книг Веттерман в восторге заявил, что охотно отдал бы за такие книги все свое имущество, лишь бы передать их в протестанские университеты. Дьяки от имени царя предложили немцам перевести какую-либо книгу на русский язык, но те испугавшись, что их заставят переводить книги до самой смерти сославшись на благовидный предлог отказались. “... Обо всем этом - заключает хронист Ниештадт, - впоследствии мне рассказывали сами Томас Шреффер и Иоганн Веттерман”.

Еще одним косвенным свидетельством о существовании царской библиотеки является приезд в Москву в 1600-1601 годах грека Аркудия который, по поручению кардинала Сен Джорджио должен был проверить дошедшие до Рима слухи о том, что в Кремле хранятся драгоценные греческие рукописи вывезенные из Константинополя Палеологами. Аркудий приехал в Москву в свите Льва Сапеги. Однако на подробные распросы московиты ссылались на абсолютное неведение по поводу существования каких-либо греческих книг. Примечательно, что исследователи подвергающие беспощадному критическому анализу каждое упоминание в пользу книгохранилища московских царей донесению Аркудия верят безоговорочно. Хотя, на наш взгляд, причины по которым ученый грек получил отказ могли быть самыми различными. Нужно хотя бы помнить, что радушное отношение к иностранцам установившееся в России с XIII века в Московской Руси было не в обычае. Поэтому есть все основания сомневаться в искренности подобного ответа.

К последнему, и наиболее спорному свидетельству существования библиотеки, относится анонимная опись библиотечных книг известная в литературе как “список Дабелова” или аноним Дабелова. В1822 году профессор Дерптского (Юрьевского) университета Х. Дабелов поместил в одной из своих статей сенсационное сообщение о том, что в архиве г. Пярну обнаружен список книг хранившихся в царской библиотеке насчитывающий 800 экземпляров. Среди них упоминались “История ” Тита Ливия, “Энеида” Вергилия, комедии Аристофана, сочинения Цицерона и многие другие.

По каким-то причинам Дабелов не снял полной копии с обнаруженного им документа, ограничившись выпиской интересовавших его сведений. Форма построения списка указывает на то, что это не каталог библиотеки, а нечто вроде памятной записки адресованной неизвестным пастором (возможно тем самым Веттерманом) какому-то лицу запросившего его о книгах царя Ивана. Этот документ написанный на старонемецком языке с обилием сокращений и разговорных оборотов являлся по всей видимости черновиком. Причем автор документа и его адресат достаточно хорошо знали древнюю литературу, на что указывает обилие сокращений в названиях книг. В списке называется ряд авторов доселе неизвестных науке (Вафиас, Кедр, Замолей, Гелиотроп), а также некоторые сочинения принадлежавшие известным писателям, но не сохранившиеся или обнаруженные во фрагментах лишь в начале XIX столетия.

Впоследствии сам “список” был утрачен, что послужило у ряда исследователей аргументом в пользу его фальсификации. Однако история архивных и рукописных собраний показывает, что подобная ситуация никак не исключение, а скорее наоборот. До сих пор, к примеру, не выяснены обстоятельства находок многих памятников и рукописей, в том числе таких как “Слово о полку Игореве”, Лаврентьевская, Ипатьевская и лицевая Радзивилловская летописи. Часто имело место и обратное явление - исчезновение рукописей сведения о которых введены в научный оборот.

Теперь давайте вернемся к самой библиотеке помещенной, как было сказано выше, в глубоких “подвалах”. Содержание библиотеки в подземельях объясняется многими причинами: Во-первых частые пожары в деревянном городе уничтожавшие ежегодно целые районы, а то и весь город, требовали надежного укрытия бесценных книг от смертоносного пламени. Во-вторых редкие экземпляры стоившие немалых денег могли попросту выкрасть. Кроме московского царя в Европе было немало богатых и знатных людей, чьи агенты охотились за сокровищами такого рода. Ну, и в -третьих личность самого государя отличавшегося невероятной подозрительностью заставляла его прятать и перепрятывать сокровища казны и библиотеку. Время его царствования было весьма беспокойным. Боясь заговоров и покушений царь надолго уезжал из Москвы увозя с собой большие обозы. Что было в этих обозах никто не знает.

Интересную версию о “замуровании” библиотеки в “подвалах” высказывал А.А. Зимин. Русское реформационное движение, как справедливо подмечал Зимин проявляло глубокий интерес к античной литературе. Их авторы широко использовали в своих трудах книги Менандра, Светония, Иосифа Флавия и др. Разгром “жидовствующих” в начале XVI столетия также способствовал сокрытию “еретических” книг от подальше от “греха”.

Исходя из этого многие исследователи считают, что если библиотека и сохранилась, а вовсе исчезнуть она не могла поскольку хорошо выделаный пергамент сохраняется долго, то находится она не в Москве. Опасаясь коварства придворных царь Иван IV мог к примеру вывезти ее в Александровскую слободу, где находилась его резиденция, в Коломенское и даже в далекую Вологду, куда царь хотел было перенести столицу государства.

Внезапная же кончина Ивана Грозного случившаяся, как известно, во время игры в шахматы оборвала связь с хранимыми им ценностями. По-видимому очень немногие люди знали где же находилась библиотека на момент его смерти. А может быть и так, что доверенные люди были казнены раньше, по его же приказу. Одним словом после смерти Ивана IV и последовавшим затем Смутным временем местонахождение библиотеки московских государей, собиравшейся несколькими поколениями Рюриковичей, было окончательно утеряно.

[Play]

История поисков

Первым проникнуть в Кремлевские подземелья с целью ее поиска путем раскопок попытался пономарь церкви “Иоанна Предтечи что на Пресне”, Конон Осипов. Осенью 1718 года он просил у князя Ивана Федоровича Ромодановского “дозволения” поискать в подземельях палаты с сундуками, которые видел дьяк Макарьев ходивший в 1682 году по приказу царевны Софьи Алексеевны в подземный Кремль. За каким делом посылала туда Софья дьяка Большой казны Василия Макарьева пономарь не знал. Однако ему было известно, что тот прошел подземным ходом от Тайницкой до Собакиной (Арсенальной) башни через весь Кремль. По пути и встретились дьяку две палаты до самых сводов заставленные сундуками которые он мог разглядеть сквозь решетчатое окно запертой двери. Софья Алексеевна просила дьяка в тот тайник до государева указа не ходить.

Найденный Кононом Осиповым вход в подземную галерею из Тайницкой башни оказался засыпан землей. Попытки расчистить ее от грунта с помощью выделенных солдат вызвали новые обрушения. А просьба “ подвесть под тое землю доски (установить крепь), чтобы тое землей людей не засыпало” осталась неудовлетворенной, поэтому надежду отыскать те палаты с загадочными сундуками пришлось отложить.

В декабре 1724 года Осипов предпринимает еще одну попытку добраться до галереи, на этот раз со стороны Собакиной башни. На новом “доношении” пономаря попавшего из Комиссии фискальных дел в Сенат, а затем и к императору, рукою Петра I начертано “Освидетельствовать совершенно”. Московский вице-губернатор обязан был подчиниться и выделил для этого команду арестантов приставив однако к ней архитектора, в задачу которого входило наблюдение за подземными работами. Из-за сложностей возникших в связи с постройкой здания “Цейхгайзного двора” фундамент которого встал на пути раскопок, повышения уровня грунтовых вод и опасений архитектора по поводу обрушения прясла стены, работы были прекращены.

Неудачи не смогли остановить упрямого пономаря. Не сумев попасть в галерею через существовавшие когда-то входы Конон Осипов пытался проникнуть в нее сверху. Заложенные сразу в нескольких местах траншеи: у Тайницких ворот, в Тайницком саду близ Рентареи, за Архангельским собором и у колокольни Ивана Великого, также не дали результата. Лишь за Архангельским собором отыскали каменные погреба. “Пономарь Осипов в Кремле - городе поклажи искал, - доносил в Сенат секретарь Семен Молчанов, - и по его указанию от Губернской канцелярии рекрутами рвы копаны ... и той работы было немало, но токмо поклажи никакой не отыскал”.

В 1894 году раскопки тайника были организованы директором Оружейной палаты князем Н. С. Щербатовым при поддержке московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Работы проводившиеся с мая по сентябрь в районе Никольской, Троицкой, Боровицкой и Водовзводной башен продолжавшиеся полгода были приостановлены на неопределенное время из-за смерти Александра III и коронации Николая II. По прошествии времени денег для их возобновления в казне не нашлось.

Работы по обследованию подземных сооружений продвигались крайне медленно, поскольку все ходы оказались заполненными землей и глиной. Все же в результате раскопок удалось собрать интересные сведения об устройстве военных тайников Кремля. В журнале “ Археологические исследования и заметки” Николай Сергеевич опубликовал два сообщения по результатам этих работ. В 1913 году Щербатов обратился в “Русское военно-историческое общество” с предложением продолжить работы по изучению Кремлевских подземелий, однако дальше общественного приветствия этой инициативы дело не пошло.

И.Е. Забелин, веривший в существование библиотеки в Кремлевских подземельях, решительно высказывался в том смысле, что либерея погибла еще в XVI веке и вероятнее всего сгорела в пожаре 1571 года. Что же касается свидетельства дьяка Макарьева, то по предположению Забелина речь идет о так называемом “царском архиве”.

Одним из самых страстных исследователей посвятивший большую часть своей жизни поискам легендарной библиотеки расположенный по его мнению в тайнике Кремля устроенным Аристотелем Фиораванти стал археолог и спелеолог Игнатий Яковлевич Стеллецкий. Долгие годы раскопок проведенных в трудное время сталинского террора, позволили ученому исследовать множество подземных ходов на территории Кремля, Китай-города, Новодевичьего монастыря, Сухаревой башни и т.д.

Доклады Стеллецкого прочитанные на Археологическом съезде, заседаниях комиссии “Старая Москва” многочисленные статьи ученого постоянно обращали внимание общественности к подземным древностям. Несмотря на препятствия комендатуры кремля и постоянной оглядкой на сотрудников НКВД, пристально следивших за его деятельностью, ему все же удалось отыскать и исследовать часть подземной галереи которой пользовался дьяк Василий Макарьев. В 1945 году Игнатий Яковлевич начинает работу над документальной историей библиотеки Ивана Грозного мечтая написать книгу о подземной Москве. К сожалению этого не случилось.

Новый всплеск интереса общественности к проблемам поиска библиотеки произошел в 1962 году во времена хрущевской оттепели когда при поддержке главного редактора “Известий” А.И. Аджубея в газете “Неделя” были напечатаны отдельные главы из неизданной книги Стеллецкого. Публикации вызвавшие поток читательских писем способствовали созданию общественной комисси по розыску библиотеки под председательством академика М.Н. Тихомирова. По результатам работы комиссии предусматривались архивные изыскания, изучение топографии Кремля, археологические раскопки. Однако после прихода к власти Л.И. Брежнева и смерти в 1965 году М.Н. Тихомирова руководство страны отказало в поддержке работе комиссии и Кремль снова стал недосягаем.

К истории библиотеки московских государей в 60-е начале 70-х годов неоднократно обращался М.И. Слуховский опубликовавший в своих монографиях ряд любопытных этюдов дающих, в ряде случаев, несколько иную трактовку этой проблемы. В популярной литературе появлялись статьи В.Н. Осокина возраждавшие интерес к проблеме поиска библиотеки.

На практике же дело обстояло более прозаично. Представители властей и других “компетентных” органов относились к проблеме совершенно иначе. При обнаружении во время земляных работ какого либо подземного пространства в Китай-городе, и тем более на территории Кремля, вызывались как правило не археологи а сотрудники КГБ старавшиеся побыстрее замуровать подозрительные “объекты”. Строители и проходчики натыкавшиеся на неведомые галереи проложенные в толще земли тоже не спешили сообщать о подобных находках опасаясь, что археологические исследования остановят срочные работы и “сорвут план”.

Во времена последовавшие за горбачевской “перестройкой” ситуация в нашей стране опять же мало способствала научным исследованиям. Поэтому максимальная протяженность московских подземелий, равно как и возможная замкнутость их в единую цепь по причине скудости письменных упоминаний, а также эпизодичности и краткости археологических исследований на сегодняшний день по-прежнему остается неизвестной. Опыт исследования большинства подземных построек XV-XVII столетия показывает, что проникновение в них крайне затруднено. К сожалению отсутствие средств для развития науки и культуры не предполагает в настоящее время возобновления серьезных поисков библиотеки связанных с большими финансовыми затратами.

По этой же причине по-видимому нет возможности использовать новейшие технические достижения, такие к примеру, как геофизическая разведка. Возможно в будущем, когда археологические исследования в столице и в других городах, с которыми связаны поиски библиотеки, станут наконец реальны, эта проблема будет решена. Что же касается прочих “тайников”, то они также требуют к себе более внимательного отношения. Ведь изучение характера этих построек, позволяет получить более полную информацию об истории средневекового города, поскольку подземелья являются такими же памятниками истории и архитектуры как и наземные постройки. Их строительство и использование отражает определенный этап в развитии нашего города.

[Play]

Версия


Предания гласят, что византийская принцесса Софья Палеолог, выходя замуж за московского Великого князя Ивана III, привезла на Русь как приданое библиотеку, которую много веков собирали императоры Восточной Римской империи. Чтобы сохранить ее в деревянной Москве, где пожары были нередки, будущая бабка Ивана IV Грозного призвала итальянского архитектора Фиораванти, который построил под Кремлем подземный ход и каменный бункер для книг.

Как пробраться в заветный тайник, знали только сами великие князья и особо приближенные слуги. Но после смерти Ивана Грозного началось Смутное время, голод, мор, гражданская война - и все посвященные в тайну либереи (от латинского слова - «книгохранилище») погибли. Так и пылятся где-то в подземельях Москвы неизвестные поэмы Гомера, труды Аристотеля, Платона и древнейшие Евангелия, способные перевернуть всю историю христианства...

Первая российская печатная книга «Апостол» (1564 г.). Уж она точно была в библиотеке Ивана Грозного.

Константинополь, где хранилась библиотека византийских императоров, турки захватили в 1453 году. Софье тогда было 12 - 13 лет. А в Московском княжестве она появилась лишь в 1472-м. Стало быть, принцесса должна была где-то хранить свое «ценное приданое» почти два десятилетия. Где она жила, известно: в Италии, куда Софью привез родной отец. А взял на полное довольствие Папа Римский, который вряд ли бы потом выпустил ценную библиотеку из своих рук.

Папаша Софьи - Фома Палеолог - был младшим братом последнего византийского императора, правил провинцией Морея (сейчас - часть Греции. - А. М.) Через семь лет после падения Константинополя перебрался в Рим, где коллегия кардиналов выделила ему жилье и средства на пропитание. Умер в 1465 году. Софья, получившая в Риме новое имя Зоя, с братьями осталась на попечении Папы Римского.

- А разве Фома не мог вывезти из Константинополя императорскую библиотеку?

- Сомнительно. Хотя в архиве Ватикана сохранилось распоряжение Папы о выдаче 700 дукатов на разгрузку кораблей Фомы. Но, похоже, там была мебель и иная домашняя утварь. Отнюдь не книги. Которых, по легенде, насчитывалось более 800 огромных фолиантов.

Скорее Фоме оказали матпомощь по другому поводу. Рассказывают, будто бы именно он спас от турок великие реликвии христианства - голову апостола Андрея Первозванного и палец Иоанна Крестителя. Голова хранится в Риме в соборе Святого Петра, а палец - в церкви Марии Сиенской. Однако материальная помощь Папы не обеспечивала Фоме шикарное существование. Сохранились рассказы современников, что тот постоянно жаловался на безденежье. А продажа даже нескольких книг из библиотеки могла бы сделать семейство Палеологов обеспеченными людьми. Дело даже не в ценности исторических знаний, хранившихся в либереи, а в том, что в «допечатные» времена книги были очень редки и дороги, а их переплеты и обложки инкрустировались драгоценными камнями и золотом.

Сейчас останки Софьи хранятся в Архангельском соборе Московского Кремля.

- Почему бы не предположить, что Фома попросту хитрил, жалуясь на бедность. А либерею, «блюдя заветы предков», свято хранил?

- Софья Фоминична слыла бедной бесприданницей. Рим трижды пытался выдать ее замуж. Но «алчные» женихи отказывались. Думаю, если бы они прознали, что девица хранит великую императорскую библиотеку, то ее престиж взмыл бы до небес и личную жизнь Софья устроила бы очень быстро.

- Легенда тем не менее гласит, что Софья привезла либерею в Москву на 70 подводах с коваными сундуками...

- Путь принцессы по маршруту Рим - Нюрнберг - Любек - Псков - Москва описан в европейских летописях очень подробно. И ни о каких подводах с сундуками или книгами там речи нет. Принцессу отправили на Русь с большим отрядом римских священников и солдат. А когда обоз с невестой прибыл в Москву, православное духовенство сразу захотело устроить диспут о вере с легатом Бонумбре, «главой римской делегации». Тот отказался, ссылаясь... на отсутствие необходимых книг. Если бы обоз вез либерею, такое сообщение выглядело бы крайне странно.

В итоге могу заключить, что ни в одном документе XV века нет сведений о том, что принцесса привезла библиотеку византийских императоров.

Это, кстати, подтвердил еще один ватиканский эмиссар в Москве - Петр Аркудий. Он приехал в Россию в 1600 году, через 128 лет после Софьи, интересуясь, какие греческие и латинские рукописи хранятся в белокаменной и могут ли они быть интересны для Ватикана. Есть сведения, что он пытался проверить слух о «либерее Ивана Грозного» и, не найдя ни малейших следов оной, попросту написал в Рим, что ее никогда и не существовало, «поскольку русские князья отличались своей необразованностью».

- Дыма без огня не бывает. Если папский нунций приехал искать либерею, значит, он что-то подозревал.

Одни историки утверждают, что Грозный был весьма образованным человеком. Другие уверяют, что он не умел даже писать.

- Конечно. Сведения о таинственной библиотеке уже ходили по Европе. Первоисточники легенды известны и нынешним историкам, но все они несостоятельны.

Сторонники существования тайника с библиотекой часто ссылаются на «Сказание о преподобном Максиме Философе, иноке со святой горы Афон». В нем поведано, будто Василий III - сын Софьи и Ивана III - решил составить опись книг, которые его мать привезла на Русь. Но книги были на неведомых языках, и прочитать их никто не мог. Поэтому Василий попросил Константинопольского патриарха (в то время Константинополем уже давно владели турки, но христианская религия не была под запретом) прислать «ученого человека». Прислали афонского монаха Максима Грека, которому в Москве и были предъявлены книги из византийской библиотеки. А чтобы ученый монах не разболтал этот секрет в Европе, его потом так и не отпустили из страны.

- Монах Максим по прозвищу Грек действительно приезжал в столицу по приглашению Василия III в 1516 году, - рассказывает Александр Филюшкин. - Но только переводить не «неведомые книги», а конкретно «Толковую Псалтырь» - с греческого языка. Монах на свою беду оказался шибко грамотным и обнаружил множество разночтений оригинального текста Псалтыри с теми, которые уже были распространены на Руси.

Московскому духовенству это не понравилось. К тому же Грек развил бурную деятельность: он выступал сторонником «бедной, но чистой церкви», обличал православных иерархов и настоятелей монастырей в стяжательстве. И в завершение возмутился поступком Василия III, который развелся с первой женой и собрался жениться еще раз. В результате от «книжного дела» монаха отлучили и заточили в монастыре, обвинив в ереси, шпионаже и неповиновении властям.

«Сказание о Максиме», - утверждает Филюшкин, - написано примерно через 100 лет после приезда Софьи, и автор его неизвестен. Сам же Грек, оставивший более трех томов сочинений, включая и содержащие автобиографические сведения, никогда не упоминал о либерее.

Таинственный пастор Виттерман

Примерно в одно время со «Сказанием о Максиме» рижский бургомистр Ниенштадт опубликовал «Ливонскую хронику», где упоминается некий пастор Виттерман, попавший русским в плен во время Ливонской войны. Мол, пастора отвезли в Москву, где он очаровал Ивана Грозного своей ученостью. И тот предложил ему сделать опись легендарной либереи. Но Виттерман отказался, и царь отпустил его восвояси.

- Эту легенду опроверг еще в конце XIX века известный российский историк Сергей Белокуров, - развенчивает и этот миф Александр Филюшкин. - Во время Ливонской войны имена всех пленников такого ранга - если пастор встречался с царем, то должен был быть очень известным человеком - сохранялись в особых списках. Сведений же о пребывании некоего Виттермана в Москве нет.

Миф о «списке Дабелова»

В 1822 году профессор римского права Христиан Дабелов заявил, что в архиве города Пярну (теперь - Эстония) обнаружил рукописный каталог библиотеки некоего русского великого князя: он «был написан на простонародном немецком наречии... мелкими буквами и чрезвычайно нечетко, желтыми некрасивыми чернилами и на бумаге, также совсем пожелтелой». В каталоге говорилось о 800 книгах, но названия были указаны не у всех. В списке якобы значились:

142 тома «Римской истории» Тита Ливия (сохранилось 35 томов. - А. М.)
Цицерон, «Де република» (сохранились отрывки) и «Историариум» (неизвестно)
20 томов «Истории» Публия Корнелия Тацита (сохранились четыре тома и отрывки из пятого)
Вергилий, «Энеида» (известно) и «Ихтифаилеика» (неизвестно)

- «Список Дабелова», без которого не обходится ни один рассказ о таинственной библиотеке, тоже проверен давным-давно, - уверяет Александр Филюшкин. - Когда авторитетный архивист Вальтер Клоссиус услышал о «списке Дабелова», то встретился с ним и попросил показать оригинал. Дабелов объявил, что отослал его назад в Пярну. Клоссиус отправился туда, но в местном архиве ему заявили, что ни о каком профессоре Дабелове не знают и никаких каталогов царских библиотек у них нет и не было.

В конце XIX века тот же историк Белокуров, что разыскивал пастора Виттермана, через газеты обратился во все прибалтийские архивы и библиотеки с просьбой посодействовать в поисках оригинала «списка Дабелова». Но безрезультатно...

Книги хранятся в музее

- Конечно, в Кремле при Иване Грозном была своя библиотека, - заявляет Александр Филюшкин. - И ее состав довольно подробно известен. В основном это православные книги духовного содержания и исторические летописи. Увы, в этой библиотеке нет никаких следов греческих и римских рукописей из «списка Дабелова». Как особое книжное собрание библиотека Грозного не сохранилась, и в позднее время оказалась рассредоточена по разным рукописным хранилищам в Москве и Петербурге. Кстати, при Грозном было задумано создание многотомной всемирной иллюстрированной истории. До наших дней сохранилось лишь несколько томов - возможно, как раз из царской библиотеки.

Первую художественную книгу про поиски либереи написал в 1923 году Глеб Алексеев - «Подземная Москва». Некий археолог-спелеолог Мамочкин с двумя друзьями, особо не напрягаясь, вытаскивают из-под земли библиотеку и, как порядочные советские граждане, сдают ее государству.

Вторым либерею (и тоже вполне успешно) искал внук Эраста Петровича Фандорина - Николас. Борис Акунин - «Алтын-Толобас».

А у белорусского писателя Сергея Алексеева («Сокровища Валькирии: Стоящий у Солнца») поисками либереи занимается аж целый секретный институт. Впрочем, библиотека - это так, мелочи. Заодно эти спецсотрудники отыскивают «Янтарную комнату», сокровища древних ариев...

ВОПРОС НА ЗАСЫПКУ

А была ли в Константинополе библиотека?

Самые известные библиотеки этого города - Царская, Патриаршая и Публичная. Последнюю мог посетить любой горожанин. В Патриаршей хранилась духовная литература. А вот в Царской имелись древние свитки и манускрипты, которые, по легенде, перекочевали в Москву.

В начале апреля 1453 года к Константинополю подошли турки. Осада самой укрепленной крепости того времени длилась почти два месяца. Потери турок и их союзников были колоссальны. И, по словам историка Дуки Византийского, после штурма 29 мая взбешенный турецкий султан Мехмет II отдал город своим войскам на трехдневное разграбление.

«Итак, спустя три дня после взятия города разрешил он (султан. - А. М.), чтобы каждый корабль отправился в свою область и город, - неся такой груз, что глубоко погружались в воду. Многоценная одежда; сосуды - серебряные, золотые, медные, оловянные; книги свыше числа... Все же книги, превосходящие всякое число, погрузив на повозки, рассеяли всюду на Восток и на Запад. За одну номисму десять книг продавалось: Аристотеля, Платона, богословских и всякого иного вида книг Евангелия с бесчисленными украшениями, сдирая золото и серебро, одни продали, другие бросили».

ХРОНИКА ПОИСКОВ

Либерею искал даже Сталин

В 1724 году пономарь церкви Иоанна Предтечи на Пресне Конон Осипов заявил, что некий дьяк Василий Макарьев перед смертью поведал о подземном ходе от Тайницкой башни до реки Неглинной: «Под землей в Кремле тайники и палаты великие, полны сундуков до сводов, а двери у тех палат железные, на них замки превеликие да печати на проволоке свинцовые». О книгах пономарь не упоминал, но сторонники версии существования либереи считают, что речь идет о ней. Петр I, интересуясь древностями для Кунсткамеры, повелел Осипову найти сей ход. Однако раскопки оказались неудачны, да и Петр вскоре умер. Через 10 лет Осипов опять обратился в Сенат, попросив денег и 20 рабочих-арестантов. Но оказалось, что пономарь скрыл факт первых раскопок, а в своей церкви еще и проворовался и надеялся казенными деньгами покрыть недостачу. Раскопки запретили, а Осипова наказали.

В конце XIX века раскопки в Кремле вел немецкий филолог Эдуард Тремер. Он обнаружил останки дворца Василия III, но не нашел подземных ходов. Кстати, Тремер первым высказал мысль, что книги хранятся под землей, поскольку следов либереи не нашлось ни в одном архиве.

В 1894 году тайник искал директор Исторического музея князь Щербатов. Он вскрыл пол в Благовещенском соборе, искал подземелья под Грановитой палатой, Тайницкой и Боровицкой башнями. Обнаружил старые подвалы с хозяйственной утварью.

В 1933 году спелеолог и краевед Игнатий Стеллецкий пишет письмо Сталину с просьбой разрешить раскопки в Кремле. И получает «добро». Единственным успехом стала находка каменной цистерны XV века для хранения воды в подвале Арсенальной башни.

В 1999 году бизнесмен Герман Стерлигов собирался проводить раскопки в Кремле. Но до реальных работ дело так и не дошло.

Либерею искали не только в Кремле. Сейчас описано около 60 точек в Москве и в других русских городах, где, по мнению энтузиастов, может находиться тайник с драгоценными книгами.


из статьи Андрея МОИСЕЕНКО

[Play]

Список Дабелова

В числе неопровержимых "фактов", которыми часто руководствуются искатели царских сокровищ, один занимает особое место. Речь идет об указателе книг из библиотеки русских царей, известный как "список Дабелова".

Профессор Христиан Дабелов (1768-1830), специалист в области римского и германского права, в 1806-1807 гг. работал в библиотеках и архивах Италии и Франции, а в 1813 г. – Гёттингена и Гейдельберга. В 1818 г. он становится профессором Дерптского университета (Дерпт – старинное название Тарту), где продолжил свои научные разыскания. Названия изданных им работ академичны, как академичны и сами работы: "Очерки по истории Римского государства и его права", "Историко-догматические очерки древнегерманского частного права", "Древнеримское право" (1822) и т.д.

В 1822 г. в статье "О юридическом факультете в Дерпте" Дабелов опубликовал выдержку из документа, названного им "Указателем неизвестного лица". Это – список рукописей юридического содержания, некогда находившихся в библиотеке русского царя. В своей статье Дабелов утверждает, что после приезда в Дерпт в процессе архивных разысканий этот список был им обнаружен среди неопубликованных бумаг. На находку серьезного ученого немедленно обратили внимание, правда, не в России, а за рубежом. Подавляющие большинство комментаторов безоговорочно приняли сообщение Дабелова, и лишь какой-то скептик в журнале, издававшемся в Галле, высказал удивление по поводу доверия профессора к содержанию обнаруженной "Записки анонима".

Сообщение Дабелова, вероятно, так и затерялось бы на многие годы, если бы им не заинтересовался молодой ученый Фридрих-Вальтер Клоссиус (1795-1838). Он изучал право в Тюбингенском университете и к тому времени снискал в ученых кругах авторитет своим открытием в миланской Амброзианской библиотеке новых отрывков из "Юридического кодекса" византийского императора Феодосия. В 1824 г. Клоссиус приезжает в Дерпт и в апреле того же года становится ординарным профессором кафедры уголовного судопроизводства, истории, права и юридической словесности. Здесь он и познакомился с Дабеловым и его находкой.

Уже в ноябре 1824 г. в письме к одному из своих коллег Клоссиус сообщал, что "существует рукописный каталог библиотеки князя Ивана Васильевича Великого, супруга принцессы Софьи, племянницы последнего греческого императора. Этот князь купил много рукописей на Востоке". В письме к другому знакомому, от 6 мая 1826 г., Клоссиус вновь указал на этот "каталог". Возможно, все эти "мелочи" так бы и остались неизвестными, если бы в 1834 г., незадолго до своей смерти, Клоссиус не опубликовал статью "Библиотека великого князя Василия (IV) Иоанновича и царя Иоанна (IV) Васильевича". В ней были расставлены все точки над i. Впервые была опубликована "Записка анонима" и подробный рассказ о ее находке. Миру явили если не потерянную библиотеку московских царей, то, по крайней мере, подробное ее описание.

По словам Клоссиуса, Дабелов в Дерпте занимался поиском материалов по истории лифляндского права и "получал с разных сторон документы, которые сообщались ему частию от разных посторонних лиц". В 1826 г. Клоссиус узнает от Дабелова, что среди этих бумаг находились четыре "связки или тетради", обозначенные им как "Collectania Pernaviensia". Одна из них "была писана не одною рукою, а разными почерками, на бумаге разных форматов, большего и меньшего, и, по-видимому, состояла из документов, которые были сшиты вместе без всякого порядка". Среди этих документов, относящихся к истории Дерпта и Пярну, "находилось на 1,5 или 2 листах известие одного дерптского пастора, который имел в своих руках рукописи московского царя". Оно "было написано на простонародном немецком наречии... мелкими буквами и чрезвычайно нечетко, желтыми некрасивыми чернилами и на бумаге, также совсем пожелтелой".

Далее самое главное: Клоссиус приводит текст сообщения дерптского пастора, переданный ему Дабеловым: "Сколько у царя рукописей с Востока. Таковых было всего до 800, которые частию он купил, частию получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских.

Из латинских видены мною: Ливиевы истории, которые я должен был перевести. Цицеронова книга de republica и 8 книг Historianim. Светониевы истории о царях, также мною переведенные. Тацитовы истории. Ульпиана, Палиниана, Павла и т. д. Книга Римских законов. Юстиновы истории. Кодекс конституций императора Феодосия. Вергилия Энеида и Ith. Calvi orationes et poem. Юстинианов кодекс конституций и кодекс новелл. Сии манускрипты писаны на тонком пергамине и имеют золотые переплеты. Мне сказывал также царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего, однако, я не был в состоянии сделать. Саллюст[ия] Югурт[инская] война и сатиры Сира. Цезаря комментарий de bello Gallico и Кодра Epithalam.

Греческие рукописи, которые я видел, были: Полибиевы истории. Аристофановы комедии. Basilica и Novelloe Constitutiones, каждая рукопись также в переплете. Пиндаровы стихотворения. Гелиотропов Gynothaet. Гефестионовы Geographica. Феодора, Афанасия, Lamoreti и других толкования новелл. Юстин|иановы] зак[оны] аграр[ные]. Zamolei Matheimtica. Стефанов перевод пандектов. ...реч (и) и ... Hydr.…пиловы Истории. Кедр? ...Char и эпиграммы Huphias Hexapod и Evr". Далее в своей статье Клоссиус писал, что по приезде в Дерпт в 1824 г. первым делом бросился на розыски оригинала "Рукописи профессора Дабелова", "ибо я предполагал вместе с г. профессором Дабеловым, что оный находится в архиве перновского городского совета". Однако поиски оказались тщетными: даже старые архивисты не могли припомнить указанной связки. Не значилась она и ни в одной из описей. "Осведомления мои в других местах остались без всякого успеха... я принужден был вовсе отказаться от надежды увидеть собственными глазами этот достопримечательный документ", – писал Клоссиус.

Итак, в 1834 г. научная общественность получила возможность познакомиться с обширным перечнем книг библиотеки московского царя. Он произвел сильнейшее впечатление. "Рукопись профессора Дабелова" сообщала о способе комплектования библиотеки московского царя (за счет дарений и покупки); становилось известно общее число рукописей – до 800 (греческих и латинских); приводился перечень тех из них, которые наиболее заинтересовали дерптского пастора, причем назывались авторы и произведения, не только известные ученому миру ("История" Тита Ливия, "Жизнь цезарей" Светония, "История" Тацита, "Энеида" Вергилия, "Югуртинская война" Саллюстия, "История" Полибия, "Комедии" Аристофана, "Песни" Пиндара), но и малоизвестные, а то и вовсе неизвестные ("О республике" и 8 книг "Истории" Цицерона, "Оратории и поэмы" Кальвина, "Сатиры" драматурга Сира, "Корпус" Ульпиана, Папиана и Павла, "Gynothaet" Гелиотропа и др.).

Публикация была воспринята как исключительно добросовестное и тщательное исследование. Это была первая, наиболее полная работа о библиотеке Ивана Грозного и его отца. Она рассматривалась как достоверное свидетельство о рукописных богатствах, сохранявшихся в России на протяжении многих веков.

Так продолжалось до 90-х гг. XIX века. Первым засомневался в подлинности "Рукописи профессора Дабелова" историк Н.П. Лихачев. 19 марта 1893 г. он сделал доклад в Обществе любителей древней письменности о библиотеке московских царей. Коснувшись в нем "Записки анонима", он констатировал "странную забывчивость профессора Дабелова": Лихачеву показалось подозрительным то обстоятельство, что Дабелов, имея на руках список, так и не предал огласке его содержание, да к тому же и "потерял" первоисточник, что уже совсем удивительно для столь опытного архивиста.

В книге, вышедшей спустя год после прочтения доклада, Лихачев подробно остановился на "Рукописи профессора Дабелова". Отметив неясность обстоятельств открытия и исчезновения оригинала, он особо подчеркнул другие факты, заставляющие, по его мнению, сомневаться в подлинности и достоверности этого источника. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что ряд известий о сочинениях и авторах, имевшихся, согласно "Рукописи профессора Дабелова", в библиотеке московских царей, удивительно совпадает с тем, что стало известно об этих сочинениях и авторах в зарубежной научной литературе в 1822-26 годах.

Дабелов тщательно скопировал перечень книг библиотеки, вплоть до указания многоточием непрочитанных слов и даже отдельных букв оригинала, и в то же время не потрудился переписать начало рассказа неизвестного дерптского пастора. Более того, подчеркнул Лихачев, Дабелов не записал, а впоследствии "забыл" имя пастора, составившего каталог библиотеки, утверждая лишь, что им был не Веттерман. "Самая забывчивость Дабелова относительно имени пастора, – заключал Лихачев, – с скептической точки зрения объясняется сложностью человека, знакомого, с какой тщательностью немцы разрабатывают свою историю: у немцев и пасторы XVI столетия могли оказаться на счету".

Другой исследователь, историк С.А. Белокуров обратил внимание на то, что из "Записки анонима" абсолютно не ясно, о библиотеке какого московского царя в ней идет речь. "Записка" написана таким образом, что упоминаемый в ней царь может быть отнесен не только к XVI, но даже к XVIII веку. "Весьма странно" также, что не сохранился ни один из сделанных дерптским пастором переводов, о них нет вообще никаких упоминаний в известных источниках. Наконец, отметил Белокуров, "вселяет недоверие к рассказу" анонима сам перечень книг – только очень редких или известных по упоминаниям, хотя в царской библиотеке, судя по рассказу анонима, их было множество. По мнению Белокурова, фальсификатор "Рукописи профессора Дабелова" положил в ее основу известие Веттермана, впервые опубликованное в XVIII в. в труде историка И.Г. Арндта, а значит, изготовление подделки можно отнести к середине XVIII в., когда вышел в свет труд Арндта.

По предложению Белокурова в 1895 г. прибалтийские ученые обратились через газету с просьбой помочь в поисках оригинала "Рукописи профессора Дабелова". Поиски оказались тщетными.

Много внимания анализу и розыску "Рукописи профессора Дабелова" посвятил археолог и писатель И.Я. Стеллецкий. Кстати, именно ему в 1933 г. Сталин позволил проводить раскопки с целью отыскания библиотеки Грозного на территории Московского Кремля. Стеллецкий утверждал, что готовясь в 1913 г. к XV Археологическому съезду в Новгороде, нашел пресловутую связку "в Пернове и лично просмотрел всю опись".

Легенда оказалась живучей. Будоража воображение пылких и увлекающихся людей, она обрастала новыми подробностями. Не так давно, например, автор популярных книг Аполлос Иванов писал в одной из столичных газет: "По неполному списку, дошедшему до наших дней, в книжном собрании царя находилось около 800 рукописей на греческом и латыни, древнееврейском и арабском языках... А какая ценность сочинения авторов, побывавших на нашей прародине – земле древних славян и скифов – и описавших ее!"

Безоговорочный диагноз "Записке анонима" как подделке поставил историк-архивист В.В. Козлов. Он указал на противоречие в словах Дабелова, переданных Клоссиусом. По показанию Клоссиуса, Дабелов получал материалы для своих ученых "штудий" как из официальных хранилищ, так и от "посторонних лиц", то есть из частных собраний. Между всеми этими бумагами им и была обнаружена связка с пресловутым перечнем книг. То есть происхождение "Рукописи профессора Дабелова" совершенно неясно: попала ли она ему из официального хранилища или из архива частного лица. Между тем, Дабелов и Клоссиус якобы разыскивали оригинал "Записки анонима" в официальных хранилищах. Объяснить это можно только одним – связать происхождение документа с официальным хранилищем, оттенив тем самым один из формальных признаков его подлинности.

В сообщении Клоссиуса есть и хронологические неувязки. Он определенно указывает, что по приезде в Дерпт в 1824 г. его первым желанием было найти оригинал "Записки анонима". Однако далее следует, что, с одной стороны, сам Дабелов в 1820 г. уже разыскивал его, а с другой – что их совместные поиски относятся к 1826 г.; именно этим годом Клоссиус датировал описание рукописи, сделанное для него Дабеловым, а следовательно, он не мог проводить разыскания раньше – бессмысленно искать то, о чем не имеешь представления.

В первом известии Дабелова о "Записке анонима" говорится только о рукописях юридического содержания из библиотеки московского царя. Документ, опубликованный Клоссиусом, содержит перечень не только юридических, но и исторических и литературных сочинений античности, порождая естественные подозрения в "доработке" "Записки анонима" после 1822 года. Ряд включенных в нее сочинений соответствуют тому, что стало о них известно в 1822 г. или позже. Так, в "Рукописи профессора Дабелова" упоминаются "Светониевы истории о царях" и сказано об их переводе немецким пастором. Примечательно, что еще хронист П.Иовий в своей книге о Московском царстве, изданной в 1600 г., сообщил, что русским известен перевод некой "Истории римских императоров". Это было использовано Н.М. Карамзиным в 7-м томе "Истории государства Российского".

Далее "Рукопись профессора Дабелова" упоминает "Цицеронову книгу de republica и 8 книг Historiarum". Если о "Historiarum" ничего не известно и поныне, то о "de republica" первое известие появилось в 1822 г., когда были опубликованы найденные фрагменты этого сочинения, а в 1823 г. появился их французский перевод. Более того, в 1824 г. в "Лейпцигской литературной газете" со ссылкой на записки о России Л.Мюллера сообщалось, что волынский дворянин Войнуский имел у себя это сочинение. Год спустя известие об этом было опубликовано в России П.И. Кеппеном. "Мы не теряем надежды, – писал он, – чтобы случай, а особливо усердие почтенных соревнователей истинного просвещения не открыли нам рукописи, коею погибель можно бы почесть существенною потерею для классической литературы, а утайку – литературным преступлением".

Приведенные факты обращают на себя внимание примечательным совпадением появившихся в 20-х гг. XIX в. известий о ряде произведений античности с данными "Рукописи профессора Дабелова".

В начале XIX в. наиболее полный, хотя и специально не систематизированный свод известий о библиотеке был помещен в "Истории" Карамзина, ее первых девяти томах, вышедших в 1818-1821 годах. Так, в 9-м томе "Истории" читатели познакомились с рассказом дерптского пастора Веттермана из "Хроники" Ниенштадта, изложенным Карамзиным по изданным в середине XVIII в. сочинениям Гадебуша и Арндта. "Царь, – писал Карамзин, – отменно уважал сего добродетельного мужа (Веттермана) и велел ему разобрать свою библиотеку, в коей Веттерман нашел множество редких книг, привезенных некогда из Рима, вероятно, царевною Софиею". Заметим, что Карамзин достаточно точно передал рассказы Гадебуша и Арндта по "Хронике" Ниенштадта.

Гадебуш писал о Веттермане как о бывшем на отличном счету у русского царя, а Арндт добавил, что Веттерман должен был "привести в порядок превосходную царскую библиотеку, которая некогда пришла из Рима и, наверное, более ста лет лежала спрятанной за тремя сводами". Карамзин уверял читателей, что собирание древних рукописей имело в России давние традиции. Причем, по Карамзину, эти традиции касались исключительно греческих рукописей. Их привозили греки, собирали великие князья. В "Записке анонима" все наоборот: всего лишь некий "царь" отчасти купил, отчасти получил в дар сочинения античных авторов. Знаменательно, что какое-то количество латинских рукописей "царю" досталось от императора Священной Римской империи.

Противопоставление усиливается еще больше фигурой переводчика. Карамзин рассказал о том, как Василий III, желая перевести греческие сочинения, пригласил в Россию православного инока Максима Грека. В "Рукописи профессора Дабелова" говорится, что по просьбе "царя" неизвестный пастор перевел или должен был перевести латинские книги.

Нетрудно заметить, указывает В.П. Козлов, в чем суть противопоставления. В "Записке анонима" автор старательно стремится подчеркнуть интерес некоего русского царя к латинской книжной традиции. Это коснулось даже такой малозаметной, но символической детали: Карамзин сообщал, что Максим Грек увидел в библиотеке Василия III греческие рукописи в пыли, а аноним отметил, что латинские книги находились в прекрасном состоянии и имели даже золотые переплеты.

В.Козлов обнаружил еще один источник подлога. Еще в XVIII в. в Европе стало известно сочинение Веспасиано да Бистиччи "Жизнеописания замечательных людей XV века". Рассказывая о жизни герцога Федерико Урбинского, автор писал, что тот не только хорошо владел ремеслом воина, но и знал латинскую, греческую литературу, теологические сочинения. Желая приобрести светское образование, Федерико "прочел и часто перечитывал поэтов и исторические сочинения Ливия, Саллюстия, Квинта Курция, Юстина, комментарии Цезаря, которые без конца восхвалял; прочитал все сорок восемь жизнеописаний Плутарха в разных переводах; Эмилия Прода, Корнелия Тацита, Светония "Жизнь двенадцати цезарей...".

Безмерно почитая латинских и греческих авторов, как духовных, так и светских, он замыслил то, что тысячу лет не замышлял ни один из государей, а именно: устроить библиотеку..." Нетрудно заметить параллели в "Записке анонима" и рассказе Веспасиано да Бистиччи. Герцог Урбинский, воин-библиофил, оказался как бы прообразом некоего могущественного московского царя – собирателя древних греческих и латинских авторов.

Кто же мог быть автором этой фальсификации? Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой: Дабелов. Сложнее ответить на вопрос, с какой целью он пошел на фальсификацию. По этому поводу нет единого мнения: по одной версии, Дабелов хотел уязвить своих конкурентов-исследователей неполнотой содержавшихся в их трудах сведений об известных тогдашней науке раритетах.

По другой, в фальшивке мог быть заинтересован и Клоссиус. Известно, что в 1824 г. он установил связь с организатором и главой русских археографов графом Н.П. Румянцевым, рисуя ему заманчивый план "сделать путешествие по всей России и первым плодом оного издать полное описание состояния всех в России библиотек и хранящихся в них сокровищ, подобно тому, как поступил Блуме в отношении к библиотекам итальянским". В руках Клоссиуса "Рукопись профессора Дабелова" становится чрезвычайно важным документом, призванным заинтриговать русское правительство возможностью уникальных находок. В.Козлов отмечает, что в 1825 г. Клоссиус добился своей цели – "высочайшего дозволения" на осмотр русских хранилищ".

Отталкиваясь от действительных исторических фактов, автор фальсификации создал документ, в котором читатель вроде бы находил факты, действительно имевшие место в прошлом. Но все содержание "Записки анонима" оказалось как бы покрытым дымкой неопределенности. В значительной степени именно это обстоятельство и обеспечило ей длительную жизнь как одного из источников сведений о таинственной библиотеке московских царей.


Источник: Утро.РУ

[Darius]

по материалам издания Археологические известия и заметки № 6-7. Москва, 1894

 

Статья И.Е. Забелина «Подземные хранилища Московского Кремля» и последующие раскопки в Кремле вызвали живой отклик в кругах исследователей московской старины. В издании Археологические известия и заметки № 6-7. Москва, 1894. была сделана попытка обобщения статей по указанной теме, в которых отразились, в форме полемики, взгляды на существование библиотеки Ивана Грозного, ее нахождения в тайниках Московского Кремля и возможность обнаружения посредством проводимых раскопок. В публикации будут представлены основные положения статей, опубликованных в 1894 году в различных изданиях (Московские ведомости, Новое время).

 

 

В № 6479 «Нового Времени» проф. А.И. Соболевский в статье «Подземные палаты Московских царей» писал:

 

- То обстоятельство, что царь Петр, хорошо знакомый с кремлевским дворцом и его службами, не сделал никаких замечаний и не выразил ни малейшего скептицизма по поводу «доношения» пономаря (Конона Осипова), удостоверяет, что в его царствование никаких сундуков не вынималось из подземных палат и не переносилось в другое место.

- Все, что мы знаем по истории Кремля и его дворца в XVIII веке, не оставляет сомнения, что после Петра некому было опустошать эти палаты. Они (палаты) со своими сундуками должны еще существовать в том или другом виде, засыпанные землей или совсем невредимые, и от нашей энергии и искусства зависит их отыскать.

 

 

В «Московских Ведомостей» (№97) С.А. Белокуров напечатал статью «О библиотеке и архиве царя Ивана IV», основные положения которой сводились к следующему:

 

- В 1834 году профессор Дерптского университета Клоссиус в специальной статье о библиотеке Ивана Грозного пришел к выводу, что она бесследно погибла.

- В 1891 году приват-доцент Страсбургского университета Трэмэр, не найдя библиотеки «на земле», предположил, что она находится в одном из тайников московского Кремля.

- С.А. Белокуров соглашается с И.Е. Забелиным, заявившем в печати, что библиотека Ивана Грозного сгорела в большом московском пожаре 1571 года.

- Вместо Царской Библиотеки, И.Е. Забелин предполагает искать в земле Архив Царский, от которого осталась только опись.

 

 

С.А. Белокуров отмечает, что опись эта дошла до нас в единственной рукописи, не имеющей начала и заголовка. Исходя их этого, он выразил сомнение в истинности наименования описи Царским Архивом XVI века и утверждал, что в распоряжении историков находится опись дел Посольского приказа, составленная в 1562 году и напечатанная в Актах Археографической экспедиции.

 

- В Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел находится 138-й ящик т.н. Царского Архива, который доказывает, что под землей искать весь архив бессмысленно. Он, вместе с остальными ящиками, поступил в Посольский приказ, который стал его хранилищем. После упразднения Приказа и учреждения Коллегии Иностранных дел, Царский Архив вместе с Архивом Посольского приказа XVII века, как его составная часть, остался в Московском Архиве Государственной Коллегии Иностранных Дел (на момент написания статьи – Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел на углу Воздвиженки и Моховой), хотя и в не том составе, которая указана в описи XVI века.

- При избрании на царство Михаила Федоровича в 1614 году все дела, оставшиеся в Посольском Приказе, были разобраны и им была составлена подробная опись.

- В описи перечисляется 231 ящик, 13 из которых не описаны. Из остальных 218 ящиков, 125 содержат документы по внешним сношениям.

- Но в Посольском приказе были не только документы по внешним сношениям, но и акты, относящиеся к внутренним делам. В нем хранились грамоты договорные, духовные, подтвержденные и иные удельных и московских князей, дела, касающиеся бояр и служилого сословия вообще, разной степени сохранности. Опись 1614 года так говорит об этих актах:

«…в верхней палате столпы старые…царя Ивана Грозного о всяких делах, поместные дела и приказные, а переписати было не мочно, потому что ветхи добре и розпались, а иные згнили»; «…в сторонних палатках, что у посольской палаты в четырех сундуках старыя же дела четвертные и поместные, ветхи добре».

- Царский Архив XVI века сохранился не полностью и виной тому – Смутное время. На корешках переплета описи Царского Архива читаем: «Acta mag. Duc. Litv (т.е. Акты Великого княжества Литовского). Это указывает на то, что ранее опись входила в состав Литовской метрики и находилась в Польше. В Литовской метрике, кроме описи, встречаются и целые русские посольские книги, т.е. статейные списки, составлявшиеся в Посольском приказе. Так, в Литовской метрике находились три русские посольские книги за 1488-1572 годы. Это свидетельствует о том, что поляками была похищена часть Царского Архива и увезена из Москвы в Польшу, где и следует искать ее в архивах и библиотеках. Часть архива в Смутное время, вероятно, безвозвратно погибла.

 

Основные выводы:

 

А) никакого Царского Архива XVI века в Московском Кремле под землей нет

Б) большая часть этого архива находится в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел

В) часть Архива погибла безвозвратно

Г) часть Архива была увезена в Польшу, где, как в частных, так и в правительственных собраниях документов, и следует ее искать.

 

На статью С. А. Белокурова отвечал А.Н. Соболевский статьей «Еще о Библиотеке и Архиве московских царей» в № 6511 «Нового Времени»:

 

- Произведенное Белокуровым сличение содержания 9 ящиков по описи XVI века и описи 1614 года не оставляет сомнений, что эти ящики Царского Архива те самые, которые находились в нач. XVII века в Посольском Приказе, что свидетельствует о том, что Царский Архив не погиб во время нашествия Девлет-Гирея и что его документы могут быть обнаружены.

- Мнение г. Белокурова, что никакого Царского Архива не было, по меньшей мере, странно. Из того, что несколько ящиков с документами, касающихся, преимущественно, внешних сношений России в царствование Ивана III, Василия Ивановича и Ивана Грозного, в 1614 году оказались в Посольском Приказе, можно сделать лишь то заключение, что эти документы, вместе с некоторыми другими, в кон. XVI века или самом начале XVIIбыли взяты из Царского Архива в Приказ для справок и в этот архив не были возвращены.

- Остальные документы, к Посольскому приказу не имеющие отношения, остались в Царском Архиве. Одни из них известны по описи XVI века, дошедшей лишь в отрывках. Это – «дефтери» Батыя и других ханов, духовные «старых» великих князей, предшественников Ивана Калиты, перешедшие в Царский Архив вместе с другими документами, захваченного Калитой великокняжеского архива.

- Московские великие князья, захватывая города и княжения, захватывали и документы. Нет сомнения в том, что Иван перевез в Москву и Новгородский архив (частица его – договорные грамоты новгородцев с тверскими князьями XIII и XIV веков), что Василий Иванович сделал то же самое с Псковским архивом, что архивы князей суздальских, тверских, рязанских и астраханских также не были оставлены без внимания. Все это должно было поступить именно в царский архив, а не архивы других ведомств.

- К кон. XVII века царская библиотека была довольно значительной. В ней были летописи и хронографы. Но до нас не дошло не только описи, но и вообще, никаких данных, кроме упоминания документов о поднесении и выдачи жалования и наград писцам и иллюстраторам.

- В 1720 году предписано было губернаторам переписать все исторические рукописные и печатные книги, находившиеся в монастырях и соборах, а в 1722 году предписано было из всех епархий «древних лет рукописанные на хартиях и на бумаге церковные и гражданские летописцы, степенные, хронографы и прочие им подобные» взять в Москву в Синод. Но, никто не вспомнил о Царской библиотеке и ее летописи и хронографы не были даже описаны. Они остались в московском дворце и сгорели вместе с ним в страшном пожаре 1737 года. Представление о роскоши царских экземпляров можно получить по книгам, оставшихся после царевича Алексея и хранящихся в библиотеке Академии наук.

 

В ответ на статью Соболевского последовала вторая статья С.А. Белокурова в № 121 «Московских ведомостей» под тем же заглавием «О библиотеке и архиве царя Ивана IV»:

 

- И в XVI веке со времени учреждения Посольского Приказа, и в XVII веке – подлинные документы по внешним сношениям России хранились в этом Приказе.

- С XVI века делопроизводство Посольского Приказа всегда отделялось от подлинных документов по внешним сношениям России. Все документы и прежде, и теперь в Архиве Посольского Приказа по внешним сношениям России разделяются на:

- посольские книги – статейные списки

- подлинные грамоты и трактаты

- сами дела, делопроизводство, статейные столпы

Каждый род документов хранится отдельно от других

- Некоторых подлинных документов за XVIIвек в Архиве нет, не потому, что они находятся в каком-то особенном «Царском архиве», а потому, что они не сохранились. Не будем забывать, что в 1626 и 1737 годах дела пострадали от пожаров.

- Недопустимо существование какого-то особого Архива, не привязанного к какому-бы то, ни было Приказу или иному правительственному учреждению, «висящему в воздухе».

- С кон. XV – пер. пол. XVII вв. имеется несколько указаний на то, что в то время государственные акты находились в великокняжеской казне. Так, привезенная в 1491 году послами Юрием Траханиотовым и дьяком Василием Кулешиным грамота короля Максимилиана отдана казначею Дмитрию Володимерову «в казну». В 1532 году великий князь Василий III выдал из казны список с духовной грамоты князя Ивана Волоцкого.На казначеев, заведовавших царской казной, очень часто возлагались дипломатические поручения.

- С учреждением Посольского Приказа, акты, хранящиеся в великокняжеской казне, поступили в этот приказ. Так как посольские дьяки, на первых порах, часто бывали и казначеями, то в описи Царского Архива наряду с актами по внешним сношениям встречаются и документы, касающиеся внутреннего быта России и даже бумаги дворцовых дьяков и казначеев. Вот почему в 1614 году в Посольском Приказе из более 80 ящиков «Царского Архива» до 30 ящиков оказались на хранении.

- Остальные документы, касающиеся, главным образом, внутренней истории России, которых недостает, могли быть переданы в архивы других приказов. В описи дел, составленной в 1614 году, они отдельно не перечисляются, потому что лица, производившие ее, заботились о том, чтобы привести в порядок государственные и посольские дела, отмечая ветхость иных документов.

- В 1766 году по приказанию Коллегии Иностранных Дел было сожжено «четыре сундука с листочками и обрывками от разных столбцов, гнилых и грязью слепленных, и пять сундуков с одной гнилью, которая при покойном статском советнике Топольском лопатами сгребена и в те сундуки складена, потому что ничего разобрать не можно, а только одною пылью назвать можно».В первых 4 сундуках находилось 5620 лоскутков с делами «прежних и давних лет вотчинными, соляными и другими, к сохранению Коллегии иностранных дел в архиве не принадлежащими…».

- При царе Михаиле Федоровиче между Россией и Польшей происходили переговоры о выдаче увезенных поляками из Москвы документов. Кроме того, Н.Н. Оглоблин, заведующий Литовской Метрикой, хранящейся в Московском Архиве Министерства Юстиции, сообщил, что некоторые документы «Царского Архива» находятся в этой самой Литовской Метрике.

 

 

 Соболевский ответил статьей в № 6548 «Нового Времени» под названием «Еще о Кремлевском тайнике»:

 

- Рукописи, сходные с экземплярами Царской библиотеки, имеются не только в архиве МИДа, но и в Публичной библиотеке (хронографы), и в Румянцевском музее (Житие Николая Чудотворца, книга о Сивиллах)

- Упоминание о переговорах Михаила Федоровича с поляками о возврате увезенных из Москвы документов не ново. Об этом писал ранее Г.Ф. Карпов во введении к 35-му тому «Сборника Русского Исторического общества».

- В той самой описи, в которой Соболевский видит опись Царского архива, а Белокуров – опись дел Посольского приказа, составленную в 1562 году, при некоторых документах (ящики 7-8) находится указание, что они «у государя в казне». Ясно, что казна с документами существовала у московских царей не только до, но и после учреждения Посольского приказа. Также ясно, что она была лишь временным помещением документов на время, пока они были нужны государю.

- Соболевский указывает на имеющуюся в описи отметку на грамоте короля Казимира к митрополиту Ионе (ящик 18): «75 (т.е. в 1567 году) в посольскую палату взял Андрей Щелкалов. Если документы были взяты в Посольский приказ и об этом в описи есть отметка, очевидно, что она грамота была, в каком-то особом хранилище, старого названия которого мы не знаем и которое, конечно, не могло носить названия «архив», в значении сегодняшних дней.

 

Т.о., подводя итоги, можно сказать, что по вопросу о существовании и поиске Царской библиотеки выделялось три точки зрения:

 

1.       Библиотека Ивана Грозного сгорела в большом московском пожаре 1571 года. Вместо нее, И.Е. Забелин предполагает искать Архив Царский, от которого осталась только опись.

2.       С.А. Белокуров, соглашаясь с И.Е. Забелиным, считал, что никакого Царского Архива XVI века в Московском Кремле под землей нет. Большая часть этого архива находится в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел. Часть Архива погибла безвозвратно в пожарах 1626 и 1737 годов, часть была увезена в Польшу в Смутное время, где, как в частных, так и в правительственных собраниях документов, и следует ее искать.

3.       Соболевский указывает на факт того, что документы в Посольский приказ брались из каком-то особого хранилища, старого названия которого мы не знаем и которое, конечно, не могло носить названия «архив», в значении сегодняшних дней.