Вспомнил, что несколько лет назад, ещё до событий на Украине, на ярмарке видел книгу о Москве - там только фото хорошего качества. Но большая часть никому не интересна - демонстрации трудящихся и т.п. Так вот стоила эта книга 5 тысяч р, а в магазине на Кузнецком - 10 тысяч.
В начале XX века город рос, город становился капиталистическим, и без транспорта уже не обойтись. Если Бульварное кольцо (9 км) или Садовое кольцо (15 км) еще можно пройти пешком, то дальше – больше.
Рабочие очень часто жили на дальней заставе, а работали в противоположном конце города. Уже тогда возникает маятниковая миграция, когда утром все через центр едут по своим делам, а вечером возвращаются – вектор движения в обратном направлении.
Первая стадия – это конечно, извозчики. Встречались среди них и 20-летние, и 60-летние. Твердых цен не было. Заповедь москвича конца 19 века – торгуйся. Извозчиков часто штрафовали - экипаж должен был быть исправным, кафтан – чистым, на пролеточке должен висеть номерной знак, остановка только в определенных местах. Можно сравнить извозчиков с таксистами-бомбилами. Власть хочет навести порядок, но дело все равно живет и есть люди, которые готовы показать дорогу и заплатить за это 200-300 рублей.
Например, обер-полицмейстер Власовский в 1890-е годы в этом деле пытался навести порядок. «Замечено мною, что как легковые, так и ломовые извозчики обращаются с публикой, ругаются между собой, дозволяя сквернословие,, и вообще держат себя на улице крайне неприлично». У Власовского была специальная книжечка, куда он заносил нарушителей. Это был Гарун-ар-Рашид, который по ночам наводил порядок на улицах. Не захотел отъехать от Малого театра? Трое суток ареста! Согревался еще водочкой? Еще трое суток! «Спал», «толпился на тротуаре», «оказал ослушание полиции» - самые разные были поводы для таких штрафов.
Самый первый вид -«ваньки». Чаще всего бывшие крестьяне, которые шли в Москву не от хорошей жизни. Такой «ванька» часто был с единственной лошадкой-кормилицей, города не знал совершенно, его часто обманывали. За счет бедного извозчика все пытались поживиться, хозяину постоялого двора он отдавал значительную часть выручки.
Чуть повыше по профессиональной лестнице стояли лихачи. У них и клиенты потребовательнее – богатые купцы, офицеры, богема с дамами. Лихачи часто работали сами на себя, у них и экипажи были попредставительнее, и дутые резиновые шины. Если у экипажа был откидной верх, то господа уже могли целоваться. Лихач не просил за поездку меньше трех рублей, но богатые москвичи не скупились – они часто нанимали экипаж на всю ночь. Поэтому лихачи постоянно толпились возле ресторанов, театров, клубов, дворянского собрания, «Яр»-«Оливье»-«Стрельна». Чаще всего ездили из города в рестораны в районе Петровского парка по нынешней Ленинградке. Отсюда песня «Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской». За право стоять возле лучших ресторанов и театров извозчики платили городу по 400-500 рублей.
У извозчиков была форма, довольно неказистые синеватого или красного цвета кафтана. Количество лошадей чаще ограничивалось тремя – если больше, то это считалось прерогативой загородной поездки. Пунктами постоянных сборищ извозчиков являлись особые трактиры «с дворами», то есть с местами для водопоя и отдыха лошадей. Сами извозчики сидели в специальном зале: пили чай и закусывали, покупали калачи, сайки, весовой хлеб, баранки, дешевую колбасу. Спали они вповалку, вонь стояла страшная, мест для ночлега часто не хватало. Кроме того, извозчики работали посменно – кто-то днем, кто-то ближе к полуночи.
Извозчиков было очень много – от 10 до 40 тысяч в разные годы 19 века. Один дореволюционный таксист на 30-40 человек населения города. Жили извозчики преимущественно на окраинах – Тверские-Ямские, Крестовская застава, Бутырка, Пресня, Марьина Роща. Вставать – в 5 утра, чистить лошадей, напоить их, быстренько опрокинуть чайку – и на работу. Большие хлопоты приносило межсезонье – когда нужно было менять сани на летние экипажи, под ногами хлюпало, полозья ехали по голой мостовой. В день хозяину нужно сдать 2-3 рубля.
Монополизация рынка - сверх меры. Было несколько крупных игроков. Извозчики-одиночки появлялись, но их быстро прессовали коллеги по цеху. Извозчиков и их клиентов часто грабили, пытались в них стрелять. В 1909 году начались столкновения извозчиков и автомобилей, первые серьезные ДТП в Москве. Там, где от Трубной идет подъем по Бульварному кольцу, извозчики ехали смирно, и экипаж окружали нищие, клянчили копейку.
Последние извозчики исчезли в Москве с началом Великой Отечественной войны. Вторую Мировую они не пережили.
В Старой Москве была сквозная нумерация домов на Садовом кольце. Никто не задумывался о том, почему Булгаков дал дому с "нехорошей" квартирой номер 302бис? А ведь на самом деле дом 302 располагался напротив Странноприимного дома Шереметьева, ныне Склифа. Сам дом принадлежал торговцу готовым платьем, который не имел никакого отношения ни к Булгакову, ни к сюжету "Мастера и Маргариты".
Описание Москвы с высоты - отдельный жанр. Лучше всего, как нам кажется, удалось это сделать 20-летнему Лермонтову в 1834 году.
«О, какое блаженство внимать этой неземной музыке, взобравшись на самый верхний ярус Ивана Великого, облокотясь на узкое мшистое окно, к которому привела вас истертая, скользкая, витая лестница, и думать, что весь этот оркестр гремит под вашими ногами, и воображать, что всё это для вас одних, что вы царь этого невещественного мира, и пожирать очами этот огромный муравейник, где суетятся люди, для вас чуждые, где кипят страсти, вами на минуту забытые!.. Какое блаженство разом обнять душою всю суетную жизнь, все мелкие заботы человечества, смотреть на мир — с высоты!
На север перед вами, в самом отдалении на краю синего небосклона, немного правее Петровского замка, чернеет романическая Марьина роща, и пред нею лежит слой пестрых кровель, пересеченных кое-где пыльной зеленью булеваров, устроенных на древнем городском валу; на крутой горе, усыпанной низкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стена какого-нибудь боярского дома, возвышается четвероугольная, сизая, фантастическая громада — Сухарева башня. Она гордо взирает на окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы, всё хранит отпечаток другого века, отпечаток той грозной власти, которой ничто не могло противиться.
Ближе к центру города здания принимают вид более стройный, более европейский; проглядывают богатые колоннады, широкие дворы, обнесенные чугунными решетками, бесчисленные главы церквей, шпицы колоколен с ржавыми крестами и пестрыми раскрашенными карнизами.
Еще ближе, на широкой площади, возвышается Петровский театр, произведение новейшего искусства, огромное здание, сделанное по всем правилам вкуса, с плоской кровлей и величественным портиком, на коем возвышается алебастровый Аполлон, стоящий на одной ноге в алебастровой колеснице, неподвижно управляющий тремя алебастровыми конями и с досадою взирающий на кремлевскую стену, которая ревниво отделяет его от древних святынь России!..
На восток картина еще богаче и разнообразнее: за самой стеной, которая вправо спускается с горы и оканчивается круглой угловой башнею, покрытой, как чешуею, зелеными черепицами; — немного левее этой башни являются бесчисленные куполы церкви Василия Блаженного, семидесяти приделам которой дивятся все иностранцы и которую ни один русский не потрудился еще описать подробно.
Она, как древний Вавилонский столп, состоит из нескольких уступов, кои оканчиваются огромной, зубчатой, радужного цвета главой, чрезвычайно похожей (если простят мне сравнение) на хрустальную граненую пробку старинного графина. Кругом нее рассеяно по всем уступам ярусов множество второклассных глав, совершенно не похожих одна на другую; они рассыпаны по всему зданию без симметрии, без порядка, как отрасли старого дерева, пресмыкающиеся по обнаженным корням его.
Витые тяжелые колонны поддерживают железные кровли, повисшие над дверями и наружными галереями, из коих выглядывают маленькие темные окна, как зрачки стоглазого чудовища. Тысячи затейливых иероглифических изображений рисуются вокруг этих окон; изредка тусклая лампада светится сквозь стекла их, загороженные решетками, как блещет ночью мирный светляк сквозь плющ, обвивающий полуразвалившуюся башню. Каждый придел раскрашен снаружи особенною краской, как будто они не были выстроены все в одно время, как будто каждый владетель Москвы в продолжение многих лет прибавлял по одному, в честь своего ангела.
Весьма немногие жители Москвы решались обойти все приделы сего храма. Его мрачная наружность наводит на душу какое-то уныние; кажется, видишь перед собою самого Иоанна Грозного, — но таковым, каков он был в последние годы своей жизни!
И что же? — рядом с этим великолепным, угрюмым зданием, прямо против его дверей, кипит грязная толпа, блещут ряды лавок, кричат разносчики, суетятся булошники у пьедестала монумента, воздвигнутого Минину; гремят модные кареты, лепечут модные барыни, ...всё так шумно, живо, неспокойно!.
Вправо от Василия Блаженного, под крутым скатом, течет мелкая, широкая, грязная Москва-река, изнемогая под множеством тяжких судов, нагруженных хлебом и дровами; их длинные мачты, увенчанные полосатыми флюгерями, встают из-за Москворецкого моста, их скрыпучие канаты, колеблемые ветром, как паутина, едва чернеют на голубом небосклоне. На левом берегу реки, глядясь в ее гладкие воды, белеет воспитательный дом, коего широкие голые стены, симметрически расположенные окна и трубы и вообще европейская осанка резко отделяются от прочих соседних зданий, одетых восточной роскошью или исполненных духом средних веков. Далее к востоку на трех холмах, между коих извивается река, пестреют широкие массы домов всех возможных величин и цветов; утомленный взор с трудом может достигнуть дальнего горизонта, на котором рисуются группы нескольких монастырей, между коими Симонов примечателен особенно своею почти между небом и землей висящею платформой, откуда наши предки наблюдали за движениями приближающихся татар.
К югу, под горой, у самой подошвы стены кремлевской, против Тайницких ворот, протекает река, и за нею широкая долина, усыпанная домами и церквами, простирается до самой подошвы Поклонной горы, откуда Наполеон кинул первый взгляд на гибельный для него Кремль, откуда в первый раз он увидал его вещее пламя: этот грозный светоч, который озарил его торжество и его падение!»
Мне, Алиса, больше всего нравится ранняя история Москвы/ВКМ, одна из моих любимых тем в истории, но незаслуженно забытая, даже в вашей стране,и посему мной сейчас плохо помнимая. Не расскажете ль, какие памятники сохранились со времён ДО Василия 1, или хотя бы до Ивана 3?
Москва Белокаменная
1367
При князе Дмитрии Ивановиче вместо сгоревшего в пожаре деревянного Кремля поставлены стены и башни из белого камня.
В 1366-1367 гг. по распоряжению Дмитрия столица была укреплена первым на Руси белокаменным Кремлем. Если для ханских послов ворота его были гостеприимно раскрыты (Дмитрий предпочитал откупаться от них богатыми подарками), то для других соседей и князей-соперников Кремль стал мощной защитной крепостью. Когда в ноябре
1367 г. на реке Тросне литовский князь Ольгерд, приходившийся зятем тверскому князю Михаилу Александровичу, разбил московские полки. Дмитрий Иванович произнес: «На великое княжение не пущу!». И действительно, наличие Кремля стало надежной защитой для московской столицы: в 1368 г. попытка Михаила Тверского осадить Кремль и взять его провалилась.
БЕЛОКАМЕННЫЕ УКРЕПЛЕНИЯ МОСКОВСКОГО КРЕМЛЯ 1367 Г.
В 1343, 1354, 1365 гг., примерно раз в 10 лет, Москва становилась жертвой страшных пожаров, во время которых, несомненно, выгорали и укрепления дубового кремля Калиты. По-видимому, эти пожары были не «несчастными случаями», но диверсиями, организованными врагами Москвы. Поэтому на другой год после пожара 1365 г., в начале зимы 1366 г. «князь великый Димитрей Ивановичь, погадав с братом своим с князем с Володимером Андреевичем и со всеми бояры старейшими и сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Toe же зимы повезоша камение к гордоу». К весне следующего, 1367 г. запасы камня были достаточны, чтобы начать строительство белокаменной крепости. Ее закладка вызвала страх и злобу врагов Москвы.
Строительство было проведено с исключительной быстротой; летопись отмечает, что после закладки кремль «начаша делати безпрестани». Уже к 1368 г. он был готов. Его не смогла взять литовская рать: «Олгерд же стоял около города три дни и три нощи, остаток подгородья все пожже, многи церкви и многи манастыри пожегл и отступи от града, а града кремля не взя и поиде прочь».
Площадь кремля теперь значительно расширилась в северо-восточном и восточном направлениях, захватив в черту новых стен территорию торга, располагавшегося под стенами крепости Калиты. В общем периметр стен теперь почти совпадал в плане со стенами кремля Ивана III… Данные письменных источников позволяют с относительной точностью восстановить как контур стен, так и расположение башен кремля 1367 г. Рассмотрим эти данные, начав с юго-восточного угла и восточной «приступной» стены.
На юго-восточном углу крепости должна была находиться угловая круглая башня, защищавшая южный участок восточной стены и подступы к береговой низине перед южной стеной. Эта башня стояла на месте Беклемишевской башни. «Сказание о Мамаевом побоище» называет три проездных башни восточной стены, через которые шли войска на Куликово поле: Константино-Еленинская, Фроловская (Спасская) и Никольская.
Так же точны сведения о Фроловских воротах. Во время осады Москвы Тохтамышем знаменитый Адам-суконник находился «над враты над Фроловскими». Столетием позже, в пожар 1488 г. у Фроловских ворот сгорели «мосты три», т. е. деревянные настилы 3 ярусов боя башни, что позволяет судить об устройстве и большой высоте прикрывавшей ворота башни. Рассказ летописи о постройке в 1491 г. стрельниц у Фроловских и Никольских ворот отмечает, что последние зодчий «не по старой основе заложил», что, следовательно, Фроловская башня стала на старой основе башни 1367 г.
Таким образом, южный участок восточной стены кремля 1367 г. точно совпадает с современной кремлевской стеной, равно как и 3 башни стоят на старых местах.
Новое место Никольских ворот показывает, что северная часть «приступной» стены 1367 г. не совпадает с существующей. Их место легко и точно определяется указанием летописи, что построенная в 1458 г. на подворье Симонова монастыря церковь Введения находилась «у Николских ворот»…
Меньше всего известно о западной стене крепости 1367 г. Существующая стена, обращенная к Неглинной, начатая постройкой в 1495 г., была поставлена «не по старой основе, - града прибавиша». Поэтому летописные записи о строительстве этой стены не сообщают ничего об оставшейся в стороне стене 1367 г. и ее башнях. Нет о ней и случайных упоминаний летописца. Западный фронт крепости был хорошо прикрыт широким болотистым ложем р. Неглинной, и подступ к стене был затруднен. Возможно, что этот большой участок стены до Боровицких ворот не имел башни. Однако есть основания предполагать, что здесь, примерно на месте Троицких ворот, стена крепости 1367 г. прерывалась проездной башней, носившей имя Ризположенских или Богородицких ворот, с каменным же мостом через Неглинную, выводившим на новгородскую Волоцкую дорогу…
Боровицкая воротная башня, наличие которой мы предполагали уже в крепости XII в. и кремле Калиты, в крепости 1367 была несомненно. В записи о постройке в 1461 г. церкви Иоанна Предтечи «на бору» указано, что эта башня стояла «у Боровитских врат». Юго-западная угловая башня строилась в 1488 г. «вверх по Москве, где стояла Свиблова стрельница», бывшая угловой башней крепости 1367 г. Таким образом, южная стена 1367 г., закрепленная угловыми башнями, совпадает со стеной нынешнего Кремля. Совпадает и Тайницкая башня этой стены, сооруженная в 1485 г. «у Чешьковых ворот», т. е. на месте или около Чешковой проездной башни 1367 г., выводившей к воде, на москворецкий «подол». Полагаем, что и москворецкое «корабельное пристанище» под стенами крепости было прикрыто боковыми стенами, закрывавшими доступ на этот участок в случае военной опасности.
Так реконструируется план крепости 1367 г. В этом виде ее периметр составлял около 2000 м. Крепость имела, несомненно, 8 башен, а может быть, и 9 башен (если допустить наличие одной башни посередине западной стены). Из них пять было сосредоточено на восточной «приступкой» стене. Такая концентрация башен на наиболее угрожаемом фронте - характерный прием военно-инженерного дела XIV в. (ср., например, Изборск). Однако в высокой степени интересно, что три из 5 башен - проездные; все они действовали как ворота даже в условиях крайней опасности. Во время героической обороны Москвы от Тохтамыша горожане «сташа на всех воротах градскых и сверху камением шибаху». При всей боевой мощи надвратных башен (трехъярусные бои) и наличии в башнях «железных (т. е. окованных железом) врат» очевидно, что такой прием, ослаблявший «приступную» стену, был применен сознательно в расчете на активную оборону крепости, на тактику массированных ударов по противнику путем одновременного в трех пунктах броска значительных воинских сил. С другой стороны, в мирных условиях эти многочисленные «врата» столицы Московского княжества, через которые вели в кремль пути-дороги, как бы символизировали централизующую силу и значение Москвы, собиравшей под свою могучую руку разрозненные русские земли.
Можно думать, что подобно другим русским крепостям, сооруженным до появления огнестрельного оружия, московская крепость 1367 г. имела стены сравнительно небольшой толщины. В силу этого при частых пожарах, разрушавших деревянные связи каменных стен, стены частично обваливались и заменялись уже деревянными. Так, в пожар 1445 г., причинивший большие разрушения кремлю, «стены градные падоша во многих местех», и при налете татар царевича Мазовши осаждающие сосредоточивали свои усилия на тех участках, «где несть крепости каменыя». Понятно, что после многих заделок деревом московская крепость показалась Амвросию Контарини «деревянной».
По-видимому, стены 1367 г. были также сравнительно невысоки. Описание осады кремля войсками Тохтамыша в Ермолинской летописи отмечает, что татарам удавалось сбивать его защитников со стен «еще бо граду тогда ниску сущу». Это свидетельство следует понимать не как указание на незаконченность еще в 1382 г. постройки 1367 г., а как пояснение, сделанное писцом списка летописи, сравнивавшим в конце XV в. старые крепостные стены со стенами, «поновленными» Ермолиным в 1462 г., и стенами нового кремля, постройка которого началась в 1485 г. со стрельницы у Чешковых ворот, достигавшими высоты 12-13 м.
Не совсем ясен характер завершения стен. Источники говорят о деревянных частях вверху стен (в пожар 1445 г. «ни единому древеси на граде остатися») и о настенных «заборолах», т. е. как бы о деревянных брустверах, шедших по верху стен. Можно думать, что последний термин следует отнести к поэтическому языку автора «Задонщины», а не к реальной стене Московского кремля. Скорее всего его стены имели зубчатый верх, какой известен, например, по Пороховской крепости. Несомненно, боевой ход и прикрывала «кровля градная». Башни также имели зубчатый верх и деревянные шатровые кровли.
Ю.А.Насимович пишет, что к середине 1990-х годов на территории современной Москвы в пределах МКАД сохранилось порядка 70 рек. Особое место среди них занимает Неглинная (Неглинка, Неглимна, Неглина, Неглинна). Хоть река и была убрана в трубу еще в XIX веке, она играла значительную роль в хозяйственной жизни и промышленности средневековой Москвы, влияла на формирование уличной сети, стала частью городского мифа. Общая длина реки составляла 7,5 км. Неглинная брала начало из Пашенского болота, располагавшегося в районе Марьиной рощи и окончательно засыпанного в 1930-е годы. Затем река устремляла свои воды на юго-восток, шла по линии Новосущевской улицы и Самотечных переулков. Историческое название верхней части Неглинной – Самотека, оно восходит к медленному, вальяжному течению реки. Река в этих местах действительно образовывала систему прудов (в т.ч. Верхний и Нижний Самотечный) с проточной водой. В районе современной Самотеки река принимала довольно крупный приток – речку Напрудную (раньше существовало село с одноименным названием, о чем напоминает церковь Трифона в Напрудном)
Ход реки проследить нетрудно, он уверенно читается в московском пространстве: довольно узкая, но с островками зелени улица Неглинная ломается под довольно острым углом, затем сменяется Цветным бульваром, который выглядит гораздо просторнее. Сквер, который раньше называли Самотечным бульваром, превосходит по ширине и Цветной бульвар.
В районе Бульварного кольца находилась знаменитая «труба» - отверстие с решеткой в стене Белого города, где река уверенно входила в центр Москвы. Жизнь на берегу кипела – на Неглинной Сила Сандунов построил свои первые бани, в районе Пушечной улицы в XVI-XVIII вв. располагалось крупная артиллерийская мануфактура, подарившая России Царь-пушку. В нижнем течении реки располагалась плотина с Лебяжьим прудом (между Ленивкой и Боровицкой площадью до сих пор находится Лебяжий переулок). В XVII веке река могла похвастаться мельницами, в районе Кремля находился Аптекарский сад, где выращивали лекарственные травы. Дополняли пеструю картину мосты – сохранившийся Троицкий, Воскресенский, который сейчас экспонируется в Музее археологии Москвы, и другие.
При Елизавете Петровне и Екатерине II вынашивали планы облагораживания реки. Настоящим произведением искусства видится нам из XXI века Кузнецкий мост – работа зодчего Д.В.Ухтомского. В 1790-1791 гг. на участке от Трубной площади река была заключена в открытый канал. В начале XIX века древняя артерия потеряла свое значение – сюда сбрасывались отходы, А.В.Жуковский в произведении 1808 года «Марьина Роща» делает пометку о «ныне мутной Неглинной». Реке было предначертано уйти под землю. Неглинная исчезала постепенно – первым в 1817-1819 гг. исчез участок возле Боровицкого холма, на его месте разбили Александровский сад. Характерно, что устье реки отразилось в топонимике: нынешняя Манежная улица возле Кремля до 1922 года называлась Неглинной. Даже будучи заключенной в трубу, река умудрялась напоминать о себе – в большие ливни старый коллектор не справлялся с потоками воды, и Москву вплоть до 1960-х годов тревожили наводнения. У Гиляровского находим: «Столешников переулок представляет из себя бурный поток, несущий щепки, хлам, поленья дров и большущую бочку. За ней по тротуару мчатся мальчишки по грудь в воде, догоняют ее, ловят, но не в силах удержать… А поток с шумом мчится через Петровские линии в главный резервуар - Неглинный проезд, представляющий собой реку в разливе...» Лишь в 1970-е годы появился новый водосток, навсегда спасший столицу от стихийных бедствий, но реку при этом отвели к нынешнему Большому Москворецкому мосту, почти в Зарядье.
В начале XX века Москву захлёстывает волна вегетарианства. После главных звёзд движения, Толстого и Репина, на Никитском бульваре открывается столовая.
Московское вегетарианское общество было основано на пике популярности идеи, в 1909 году. В его состав входил известный пианист Александр Гольденвейзер. Клиентура столовой насчитывала 800-900 человек, за 1911 год общество умудрилось получить прибыль в размере 2888 рублей. Московские вегетарианцы действовали довольно активно: пытались открыть народную харчевню «Первая ступень» в память Льва Толстого, слушали доклады вроде «Вегетарианство в поэзии А.Добролюбова», устраивали чаепития.
В годы Первой мировой на первых русских вегетарианцев обрушился шквал общественной критики – как они смеют говорить о милосердии по отношению к животным, когда вся Европа истребляет друг друга? Маяковский окончательно расправляется с ростками движения: «Теперь время! Репины, Коровины, Васнецовы, доставьте последнее удовольствие: пожертвуйте ваши кисти на зубочистки для противоубойных вегетарианцев».
Московское вегетарианское общество было основано на пике популярности идеи, в 1909 году
Дом № 15 по Никитскому бульвару принадлежал архитектору Гребенщикову. В 1911 году столовая переехала в район Тверской, а здесь поселилась семья новобрачных - князь Юрий Козловский с женой Кирой. В 1913 г. они перебрались в только что построенный дом фон Мекк в Обуховом переулке.
Вскоре Гребенщиков построил на месте дома № 15 многоэтажное здание, которое стоит до сих пор. В 20-е годы на верхнем этаже располагалась "Зойкина квартира".
Княгиня Кира - тайная любовь Михаила Булгакова в 1916-1917 гг.
«Лучше простить десять виновных, нежели погубить одного неповинного». Могила заместителя председателя Московского Окружного суда, умершего в 1870-е годы.
Малый Николаевский дворец после обстрела. Это внутри Кремля. Если пройти через ворота башни, то выйдешь прямиком к храму Василия Блаженного. Чудов монастырь сейчас снесен, но некоторое время назад обсуждалась возможность отстроить его заново. Пешеходные маршрут через Спасскую башню сейчас прорабатывается.
Здание Мосгордумы. Слева от входа на Красную площадь со стороны Охотного ряда. Сейчас тут музей 1812 года.
Во время штурма Кремля большевики сбили снарядом верхний шатрик Беклемишевской башни. Позднее он был восстановлен архитектором Рыльским.
После обстрела. Малый Николаевский дворец
Часть капитулировавших юнкеров, студентов и офицеров красногвардейцы убили на месте. Те, кто остался в живых, рассеялись по городу. Многие из них позже примкнули к Белой армии. В течение следующей недели после капитуляции обе стороны хоронили своих погибших.
Белогвардейцев отпевали в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот. От Никитских ворот процессия прошла до военного кладбища на Петроградском шоссе, где похоронили погибших. Попрощаться с ними пришли несколько тысяч человек.
Убитых красногвардейцев хоронили с гораздо большими почестями. Для них организовали братскую могилу у стен Кремля.
До 1917 года пожарные и полицейские обычно сидели в одном здании, поэтому такие строения формировали облик города вместе с высокими колокольнями и церквями. Пожарную каланчу зачастую видели за десяток километров. Конечно, такое решение подходило только для малоэтажной застройки. Уже с 1920-х годов каланча начинает «теряться» среди высоких домов.
Еще фотографии из этого альбома (щелкните, чтобы увеличить изображение)
Большая Полянка. Оцените уровень укладки мостовой, фонарный столб и ажурный столб для проводов. Такие вещи, имхо, нужно восстанавливать. Особенно столбы.
Все вывески в одном стилистическом решении. До революции было принято указывать в названии магазина имя продавца/производителя. Владелец отвечал за качество репутацией своей фамилии. Это очень здоровая практика. Нужно и сейчас обязать ИП указывать в названии магазина свою фамилию, а не "ооо Звездочка".
Вот это здание сохранилось до наших дней. Городской дом начальных училищ (1909, архитектор А. А. Остроградский; панно — художники С. В. Чехонин, С. В. Герасимов)
Сейчас тут Медико-Биологический Факультет РГМУ им. Н. И. Пирогова
