Иными словами, конкистадоры совмещали приятное с полезным. Среди них были священники (можно вспомнить, какую роль сыграл монах Висенте Вальверде в пленении правителя инков Атауальпы).
А какую роль сыграл Вальверде?
Из процитированного отрывка - никакую.
Перед боем долго пытался навешать лапшу на уши индейцам и убедить их сдаться без боя - типа такова воля божья. Однако индейцы на эту удочку не попались и, утомившись слушать его демагогию , послали куда подальше. Тогда испанцы сбросив с себя "овечью шкуру" показали свой волчий оскал и порубили на куски всех индейцев как и завещал им Христос, чтобы больше никто не сомневался, что христианство - это "любовь к ближнему".
Висенте Вальверде, вольно или невольно, выполнил роль провокатора, предоставив испанцам во главе с Ф. Писарро прекрасный повод для нападения на Атауальпу и его людей. Этот доминиканец впоследствии стал епископом.
Спорить или что-то с Вами обсуждать в этой теме не буду - какой смысл если Вы любите "народную" революцию, но не представляете себе чем она превращается в реалиях для обывателя, его семьи и государства, где он живёт.
Вы уже о чем то о своем. Я не могу "любить" или "не любить" народную революцию. Революция - часть нашей истории, и мы обязаны ее изучать и делать из неё выводы.
в 21 веке тоже есть племена , до которых белые не добрались только это не потому что они были круты - а потому что белые не захотели лезть в дебри без надежды на наживу
А Вы про арауканов почитайте. Испанцы вполне себе до них добрались, и даже на какое то короткое время поработили. А потом индейцы навещали испанцам таких люлей, что те фактически признали их независимость и даже платили их вождям "дань", что бы те не делали набеги на испанцев и подконтрольные им племена. Арауканы вошли в состав уже независимого государства Чили только в 19 веке, и сохраняют свое самоуправление.
мм? из какого материала?
"Главным средством защиты были плетеные щиты-чималли, иной раз настолько прочные, что выдерживали попадания стрел из европейских арбалетов. Щиты обильно украшались перьями, мехом, а внизу имели своеобразную завесу для защиты ног из полос ткани или кожи. Причем их узоры служили не просто для украшения, а отображали ранг владельца того или иного щита.
Шлемы были деревянными, но нередко были похожи на весьма странные уборы типа колпака. Что они собой представляли и из чего делались, сказать сложно.
Очень популярными были зооморфные шлемы, то есть в виде голов различных животных, например орлов, койотов, ягуаров и аллигаторов. Причем они также помогали в распознавании тех или других воинов и служили своеобразной униформой. Так, шлемы, сделанные в форме головы орла, носили воины-орлы, а головы ягуара – воины-ягуары. Причем устроены они всегда были таким образом, чтобы лицо воина находилось в пасти у животного, а его голова, как бы облекалась со всех сторон его головой. По верованиям ацтеков, в нем он составлял с ним одно целое, ну и, конечно, на человека в таком шлеме было просто страшно смотреть.
Вместо панцирей из металла ацтеки и майя надевали толстые простеганные куртки без рукавов – ичкауипилли. Выглядели они как современные бронежилеты «мягкого типа», но внутри стеганых «квадратиков» в них была просоленная хлопковая вата. Зачем такой странный наполнитель? А вот зачем: тупить обсидиановые лезвия! Ведь основным режущим материалом у майя и ацтеков был именно обсидиан. Кристаллы соли, видимо, разрушали режущую кромку, а плотная, подобно войлоку, слежавшаяся вата, задерживала само оружие и смягчала удар. Во всяком случае, испанские солдаты Кортеса очень скоро заметили, что эти куртки легче их стальных кирас, а защищают ничуть не хуже! То есть против индейского оружия эта одежды была вполне действенным средством защиты. Использовались также браслеты и деревянные наголенники. И опять-таки каждый воин носил боевую одежду, которая соответствовала количеству врагов, которых он взял в плен".
Суть в том, что горстка испанцев, даже с ружьями, конями с пушками не смогла бы завоевать Мексику и Перу. Сколько было человек в экспедициях Кортеса и Писарро? Сколько было у них ружей? Сколько лошадей? Сколько пушек? Сколько из этого они потеряли в ходе боев? Был первый шок, да, индейцы боялись грохота ружей и пушек и их смертоносного действия, вида коней, но он быстро прошел. Тем более, что ружей и пушек и боеприпаса к ним было очень мало. Исследователи отмечают, что завоевание осуществлялось в основном шпагой и арбалетом. А это не то оружие, которым можно сражаться одному против тысячи или "хотя бы" сотни. В конце концов у индейцев были булавы, луки и пращи, и щиты, и доспехи.
На стороне испанцев и в Мексике и в Перу выступили порабощенные ацтеками и инками народы. Без из помощи конкиста не состоялась бы. Можно образно сказать, что индейцы этих стран сбросили одно ярмо, что бы тут же надеть на шею другое, еще более жестокое.
Значительный разрыв в уровне социально-экономического развития народов Нового и Старого Света предопределил неизбежность поражения американских народов и включение их в мировую колониальную систему. Таков объективно-исторический итог более чем тысячелетнего опережающего другие регионы хода развития передовых народов Европы. Признание этого факта не имеет ничего общего с идеей европоцентризма или фатализма, не вытекает оно и из расовой или культурной «неполноценности» американских народов, как утверждают старые и новые приверженцы колониализма и расизма. Об этом хорошо сказал X.К. Мариатеги: «Во время конкисты индейская раса была побеждена техникой этой расы {73} (европейцев. ‒ Авт.), значительно превосходящей технику индейцев. Порох, железо, кавалерия не были расовыми преимуществами. Это были технические преимущества»52. И действительно, значительное военно-техническое превосходство европейских завоевателей, имевших на вооружении различное огнестрельное и холодное оружие, стальные доспехи, быстроходные суда, кавалерию, передовую тактику боя и др., стало одним из решающих факторов порабощения индейских народов. Одновременно сопротивление индейцев в момент их драматического противостояния европейской экспансии было резко ослаблено, а в отдельных случаях и сведено на нет слабостью центральной власти, рыхлостью политической структуры наиболее развитых государств ацтеков, майя, инков, представлявших конгломерат различных по языку и культуре народов, острой межплеменной и династической борьбой, отсутствием единства. Все эти и ряд других обстоятельств значительно ускорили процесс завоевания.
52 Мариатеги X.К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963. С. 47. {74}
История Латинской Америки. Доколумбова эпоха ‒ 70-е годы XIX века / Отв. ред. Н.М. Лавров. М.: Наука, 1991. С. 74.
Имя Христофора Колумба многими проклято и является ругательством.
хорошо, что вы это подтвердили - а то мне чуть ранее не поверили
большинство завоевателей-европейцев презирали представителей "цветных" рас, а язычников стремились истребить или обратить в христианство.
можно и так сказать
Интерес к золоту для конкистадоров никто не отрицает, но он вторичен, т.к. и без массовых убийств с их стороны оно было-бы их ещё в больших количествах.
Галео́н (исп.galeón, также галион[1], от фр.galion) — большое многопалубное парусное судно XVI—XVIII веков с достаточно сильным артиллерийским вооружением, использовавшееся как военное и торговое. Основным толчком к его созданию было возникновение постоянных перевозок между Европойи американскими колониями. Наибольшую известность галеоны получили в качестве судов, перевозящих испанские сокровища. Галеоны служили для перевозки грузов (в том числе золота) из испанских колоний в метрополию.
- испанцы спецом новый тип корабля забабахали, чтобы мародёрствовать в Америке, а Шутов всё думает про моральность конкистадоров...
не сочтите за наглость просьбу сопровождать подобные интересные материалы ссылкой на книгу, откуда они были почерпнуты - как это делает Стефан.
Иногда забываю указать ссылку, за что прошу извинить, но и прошу учесть, что коллега Стефан приводит подробные и обширные данные, а я же пишу по наитию, иллюстрируя то, что отложилось когда то в голове, первым попавшимся примером из Гугля.
я знаю, что скажем у тарасков были доспехи - но я считал, что они были сделаны просто из кожи
У ацтеков тоже встречались "доспехи" из кожи - человеческой, снятой с еще живого человека, и соответсвующим образом обработанной, но я не уверен, для чего ее носили - для физической, или же для магической защиты, или для устрашения, или и для того и для другого вместе.
ЛАС KÁCAC [испан. Las Casas] Бартоломе де (1484 (по др. данным, 1474), Севилья ‒ 31.07 (по др. данным, 17 или 18.07). 1566, Мадрид), монах ордена доминиканцев, испан. гуманист, общественный деятель. Происходил из знатного севильского рода; его отец, Педро де Лас Касас, занимался торговлей и был участником 2-го путешествия Х. Колумба в Америку (1493). Л.К. окончил Саламанкский ун-т. В 1502 г. как помощник миссионера прибыл на о-в Эспаньола (ныне Гаити), где унаследовал от отца энкомьенду (земельное владение с местным зависимым населением). В 1506 г. вернулся в Европу; в 1507 г. в Риме был рукоположен во пресвитера. Вскоре вновь уехал на о-в Эспаньола и стал 1-м священником, который служил свою 1-ю мессу в Нов. Свете (в 1510). В кон. 1511 г. сильное впечатление на Л.К. произвела проповедь монаха-доминиканца Антонио де Монтесиноса, резко осуждавшего жестокое обращение испанцев с индейцами. В 1512 г. Л.К. отправился капелланом с отрядом испан. конкистадора Диего Веласкеса на Кубу, там получил еще одну энкомьенду, но вскоре, потрясенный зверствами конкистадоров, пережил духовный кризис, отказался от владения и примкнул к доминиканцам, выступившим в защиту прав индейцев. Сначала, не ставя под сомнение право Испании на завоевание Нов. Света на основании папского дара, Л.К. пытался найти способы облегчить участь индейцев путем изменения методов колонизации. В 1515 г. он вернулся в Испанию, чтобы привлечь внимание правительства к жестокостям и злоупотреблениям, допущенным испанцами в ходе завоевания (конкисты), и добился поддержки сначала у регента кард. Франсиско Хименеса де Сиснероса, а затем и у молодого испан. кор. Карла I (буд. имп. Карл V), заинтересованных в установлении жесткого контроля над конкистадорами. Уже в 1-м подготовленном по этому вопросу сочинении (мемориале) «Четырнадцать предложений» (1516) Л.К. требовал прекращения войны, отмены системы энкомьенд, возвращения свободы индейцам и совместной мирной колонизации земель испан. крестьянами и индейцами, организованными в общины. Король пожаловал Л.К. почетное, но не предполагавшее конкретных полномочий звание «защитник индейцев» (protector de indios); позже его называли «апостолом индейцев». Попытка неопытного в адм. делах Л.К. провести в Кумане (Венесуэла) «мирную колонизацию», организовав поселения свободных индейцев, занимавшихся земледелием, закончилась провалом: индейцы сожгли поселение, перебив бо́льшую часть спутников Л.К. Возможно, эта неудача повлияла на его решение стать монахом: в 1522 г. он вступил в орден доминиканцев. На несколько лет он отошел от общественных дел и, живя в мон-ре, в 1527 г. начал работу над монументальной историей открытия и завоевания Индий; писал ее с перерывами в течение 35 лет.
С сер. 30-х гг. XVI в. Л.К. вновь пытался осуществить проект «мирной {74} колонизации» в Вера-Пас в Гватемале и достиг на еще не освоенной испанцами территории значительных успехов. После очередной неудачи в 1540 г. вновь уехал в Испанию. В этот период Л.К. установил прочные связи с испан. гуманистами, в т.ч. с последователями Эразма Роттердамского. Взгляды Л.К. к этому времени стали более радикальными: в 1542 г. он составил мемориал «Шестнадцать предложений по реформированию Индий» (Los dieciséis remedios para la reformación de las Indias), в к-ром исходил из естественного права людей и народов и резко критиковал имперскую политику, отрицая универсальность земной власти монарха и папы. В дек. 1542 г. он закончил работу над соч. «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий» (Brevísima relación de la destrucción de las Indias; 1-е изд. ‒ 1552). В нем Л.К. конспективно изложил историю конкисты, для большей убедительности прибегая к публицистическим приемам. Противопоставляя 2 антагонистических мира, испанцев и индейцев, автор подчеркивал, что все, что совершили испанцы в Нов. Свете, не имеет ничего общего с провозглашенной ими целью христианизации и является преступлением против «естественного, божественного и человеческого законов». Напротив, именно индейцы, по Л.К., отличаются «природным христианством», они по-евангельски чисты, богобоязненны и выступают эталоном подлинной человечности. Соответственно конкиста у Л.К. предстает не подвигом во имя веры, а страшным побоищем, в к-ром индейцы уподоблялись преследуемым христианам, а конкистадоры ‒ римлянам-язычникам. Художественно-историографический синкретизм «Кратчайшего сообщения…», предполагавший стилистические преувеличения, во многом способствовал пропагандистской эффективности и популярности этого сочинения; оно оказало большое влияние на участников комиссий правоведов и теологов, созванных имп. Карлом V в Вальядолиде и Барселоне в 1542 г. По предложению комиссий император в том же году обнародовал «Новые законы» (Leyes Nuevas), запрещавшие обращение индейцев в рабство и ограничивавшие практику энкомьенд. С этой победой сторонников Л.К. было связано возведение его на епископскую кафедру обл. Чьяпас (ныне диоцез Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас) в Мексике, куда он прибыл в 1545 г. Л.К. пытался заставить испанцев выполнять «Новые законы» и продолжить эксперимент по «мирной колонизации» Нов. Света, но, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением, в 1547 г. в очередной раз вернулся в Испанию; по нек-рым данным, в 1550 г. он отказался от кафедры.
В борьбе за права индейцев его главным противником стал богослов и знаток античности Хуан Хинес де Сепульведа. Он исходил из идеи неполноценности индейцев и опирался в своих размышлениях на нек-рые идеи Аристотеля. В ходе публичных дискуссий с Сепульведой (Вальядолид, 1550‒1551) Л.К. одержал убедительную победу, причем в поисках аргументов он пришел к пониманию исторической обусловленности этики и религии. Отвечая на предъявленные индейцам обвинения в антропофагии и человеческих жертвоприношениях, Л.К. находил примеры этих явлений и у европ. народов; он показал их культовый смысл и с религ. позиций открыл новую перспективу осмысления единства и стадиальности человеческой культуры. Мн. положения, высказанные на диспуте, Л.К. более подробно разработал в «Апологетической истории Индий» (Apologética historia de las Indias). Главным трудом жизни Л.К. стала «История Индий» (Historia de las Indias) в 3 книгах, написанная в полемике с апологетами конкисты и прежде всего с главным ее хронистом Г. Фернандесом де Овьедо-и-Вальдесом. Фундаментальный исторический труд Л.К. охватывал события от открытия Нов. Света до 1520 г.; автор собирался продолжить повествование, но не осуществил свой замысел. «История Индий» содержит ценнейшие сведения о материальной культуре, быте и нравах коренного населения ряда стран Центр. и Юж. Америки, кроме того, это важнейший источник сведений по истории открытия Америки Колумбом (дневник 1-го путешествия Колумба сохр. только в пересказе Л.К.). Колумб изображен в «Истории Индий» божественным избранником, и его роль всячески идеализируется. По мнению Л.К., Америка ‒ это дар Бога человечеству, прообраз буд. идеального христианства. Конкиста же предстает в «Истории Индий» как история уничтожения испанцами «земного рая» и преступлений против законов Всевышнего. Л.К. полагал, что индейцы имеют полное право восстать против испанцев, поскольку их вожди никогда не являлись вассалами испан. короны.
Последние годы Л.К. провел в вальядолидском мон-ре Сан-Грегорио, к-рому завещал все свои рукописи. В конце жизни мыслитель отказался от мн. заблуждений молодости, когда, напр., стремясь освободить индейцев от угнетения, он допускал рабство негров; уже в 3-й книге «Истории Индий» он распространил на африкан. невольников действие «естественного закона». В завещании (1564) Л.К. предрекал гибель Испании в наказание за совершённые ею преступления. Возможно, его настроения были связаны с ересью «тысячелетнего христианства Америки» вальядолидского доминиканца Франсиско де Санта-Круса: проповедник предрекал гибель погрязшего в грехах христианства Ст. Света и его возрождение в Америке. Незадолго до смерти Л.К. вручил испан. кор. Филиппу II трактаты «О богатствах Перу» (Los tesoros del Perú) и «Двенадцать сомнений» (Doce dudas), в которых подчеркивал необходимость восстановления независимости индейцев и возвращения им земель и богатств.
Общественная деятельность и творчество Л.К. оказали заметное воздействие на современников и потомков. Несмотря на то что почти все основные произведения Л.К. были {75} опубликованы лишь в кон. XIX ‒ нач. XX в., в рукописях они были известны мн. его современникам, особенно в среде гуманистически настроенного монашества Испании и Испанской Америки. Л.К. наиболее полно и ярко выразил настроения религиозно-гуманистических кругов в вопросе о судьбах индейцев. Творчество Л.К. имело резонанс во мн. странах Зап. Европы (прежде всего в Нидерландах, восставших против Испании), где критика жестокости испан. конкистадоров в Нов. Свете широко использовалась политическими противниками Испании и стала одной из составляющих «Черной легенды».
Соч.: Obras completas. Madrid, 1988‒1998. 14 vol.; История Индий. Л., 1968; Голос Лас-Касаса / Пер.: Е.А. Меленьева // Лат. Америка. М., 1975. № 1. С. 134‒152 [перевод отрывков «Кратчайшего сообщения о разрушении Индий»].
Лит.: Giménez Fernández M. Bartolomé de Las Casas. Sevilla, 1953‒1960. 2 vol.; Hanke L., Giménez Fernández M. Bartolomé de Las Casas, 1474‒1566: Bibliografía crítica y cuerpo de materiales. Santiago de Chile, 1954; Menéndez Pidal R. El padre Las Casas, su doble personalidad. Madrid, 1963; Бартоломе де Лас Касас: К истории завоевания Америки / Отв. ред.: И.Р. Григулевич. М., 1966; Bataillon M. Études sur Bartolomé de Las Casas. P., [1966]; Losada Á. Fray Bartolomé de Las Casas a la luz de la moderna crítica histórica. Madrid, 1970; Friede J. Bartolomé de las Casas (1474‒1566): Inicios de las luchas contra la opresión en América: Biografía conmemorativa del V centenario del natalicio del gran protector de indios. Bogotá, 1974; Queralto Moreno R.J. El pensamiento filosófico-político de Bartolomé de Las Casas. Sevilla, 1976; André-Vincent Ph.I. Bartolomé de Las Casas, prophète du Nouveau Monde. P., 1980; Pérez Fernández I. Inventario documentado de los escritos de fray Bartolomé de las Casas / Revisado por H. Rand Parish. Bayamón (Puerto Rico), 1981; idem. Cronología documentada de los viajes, estancias y actuaciones de fray Bartolomé de las Casas. Bayamón (Puerto Rico), 1984; Земсков В.Б. Творчество Бартоломе де Лас Касаса // История лит-р Лат. Америки. М., 1985. Т. 1. С. 174‒196; Мень А., свящ. «Отцы» Лат. Америки // Три каравеллы на горизонте. М., 1991. С. 116‒129; RandParishH., Weidman H.R. Las Casas en México: Historia y obra desconocidas. México, 1992; Gutiérrez G. En busca de los pobres de Jesucristo: El pensamiento de Bartolomé de las Casas. Salamanca, 1993; Beuchot M. Bartolomé de las Casas: (1484‒1566). Madrid, 1995; Frades E. El uso de la Biblia en los escritos de fray Bartolomé de las Casas. Caracas, 1997; Andión Herrero M.A. Los indigenismos en la «Historia de Las Indias» de Bartolomé de Las Casas. Madrid, 2004; Vickery P.S. Bartolomé de Las Casas: Great Prophet of the Americas. N.Y., 2006; Castro D. Another Face of Empire: Bartolomé de Las Casas, Indigenous Rights and Ecclesiastical Imperialism. Durham; L., 2007; Iglesias Ortega L. Bartolomé de las Casas: Cuarenta y cuatro años infinitos. Sevilla, 2007; Lavallé B. Bartolomé de Las Casas: Entre l’épée et la croix. P., 2007; Alvarez-Cienfuegos Fidalgo J. La cuestión del indio: Bartolomé de las Casas frente a Ginés de Sepúlveda: La polémica de Valladolid de 1550. México etc., 20102; Zorrilla V. El estado de naturaleza en Bartolomé de las Casas. Pamplona, 2010; Cárdenas BunsenJ.A. Escritura y derecho canónico en la obra de fray Bartolomé de las Casas. Madrid; Fr./M., 2011; Valdivia Giménez R. Llamado a la misión pacífica: La dimensión religiosa de la libertad en Bartolomé de las Casas. Madrid; Sevilla, 2011; idem. Bartolomé de Las Casas. Madrid, 2012; Clayton L.A. Bartolomé de Las Casas: A Biography. Camb. (N.Y.), 2012; Beuchot M. Filosofía y política en Bartolomé de las Casas. Salamanca, 2013; Spuch R. Bartolomé de las Casas: A la búsqueda de su verdadero rostro. Madrid, 2014; Hernández B. Bartolomé de las Casas. [Barcelona], 2015. {76}
Ведюшкин В.А. Лас-Касас Б. де // Православная энциклопедия / Под ред. Патр. Моск. и всея Руси Кирилла. Т. 40. М.: Православная энциклопедия, 2015. С. 74‒76.
Завоевание Америки и последующий процесс ее колонизации составляют важнейший раздел в истории американских народов. Эта эпопея, богатая разнохарактерными событиями и чреватая столь серьезными последствиями, заслуживает материалистического анализа. Такой анализ представляется особенно необходимым, если принять во внимание огромное число документов и исследований, опубликованных за последние тридцать лет. Подавляющее большинство историков, придерживаясь, за очень небольшими исключениями, идеалистической ориентации, все свое внимание сосредоточивает на доктринах и законодательных установлениях или впадают в весьма примитивный психологизм, объясняющий дело так, будто все происходящее зависело от «корыстолюбия» либо от альтруизма отдельных личностей.
Между тем ничто не исполнено в такой мере экономического, политического и социального смысла, как открытие и завоевание Америки. Многие события и явления, как, например, формы эксплуатации труда индейцев и африканцев, были фактами реальной действительности, а не смутным «порождением» воображения современников. Ни одно событие и явление той эпохи нельзя рассматривать оторванно от условий, сложившихся в Испании и во всей Центральной и Западной Европе вследствие разложения феодализма и подъема буржуазии. В сущности завоевание и колонизация Америки в XVI в. составляют неотъемлемую часть процесса зарождения и укрепления капитализма, торжество которого разделило с тех пор мир на две группы стран: на господствующие и экспансионистские, с одной стороны, и на угнетенные и эксплуатируемые ‒ с другой; и один этот факт неразрывной связи событий сам по себе способен дать общее представление о глубоких корнях и о решающем влиянии этого завоевания.
Это означает, что изучение истории капитализма невозможно без все более глубокого изучения истории открытия и {23} завоевания Америки, иначе говоря, процесса образования первой современной колониальной империи. Маркс в «Капитале» показал огромное значение захвата колоний для развития капитализма.
Следует заметить, что захват заморских территорий имел место и до открытия Америки; так можно расценивать, например, торговую экспансию венецианцев на Кипре, на Хиосе и других островах Восточного Средиземноморья. После того как португальские и испанские мореходы пустились в океанские плавания по Атлантике, были также захвачены и началась колонизация островов Зеленого Мыса, Мадейры и Канарских островов. Однако размеры Американского материка, наличие там миллионов людей, которых можно было эксплуатировать, участие в завоевании этого материка и в его колонизации всех социальных слоев и классов Испании того времени ‒ все это превратило процесс завоевания и эксплуатации Америки в явление исключительное и очень сложное.
В рамках этого процесса можно отчетливо проследить роль всех исторических сил того периода.
Однако традиционная историография создала разрыв между европейской историей и историей завоевания и колонизации Америки, которую она изображает как набор случайностей. И, разумеется, первой «случайностью» было само открытие Америки. В подвиге Колумба, безусловно, есть много от чистой случайности в плане географическом; тем не менее это не значит, что здесь отсутствовали веские мотивы и побудительные причины социально-экономического порядка. Не было никакой случайности в том, что все предприятие осуществлялось именем католических королей, весьма энергично способствовавших процессу капиталистического развития Испании; не было случайностью также и то обстоятельство, что все предприятие финансировалось представителями ростовщической буржуазии, такими, как Луис де Сантанхель. Да и жизнь самого Колумба, причастного к работорговле на Канарских островах и к примитивному производству сахара в колониях, являет собой образец жизни, неразрывно связанной с развитием торгового капитала.
Вокруг проблемы исторических предпосылок открытия, завоевания и колонизации Америки создана настоящая легенда. Колумб ‒ это или гениальный ученый, или святой, достойный канонизации, а вовсе не человек, который в силу своего социального происхождения, семейного положения и своей деятельности морского купца был связан со всем современным ему миром конкретными и определенными классовыми узами. А католические короли оказываются четой государей, пекущихся лишь о распространении религии; они не рассматриваются как политическая сила, противостоящая феодальным разбойникам {24} и опирающаяся на Санта-Эрмандад1 ‒ подлинный орган подавления, созданный нарождающейся буржуазией и мелким дворянством городов.
Кто же такие конкистадоры? Для вульгарной историографии они представляют собой некую массу людей неизвестного происхождения, без определенных интересов, если не считать безмерного стремления к обогащению, неведомо откуда возникшего. Нас уверяют, кроме того, что это были каторжники или же люди, вообще лишенные в те времена определенного общественного положения. Некоторые историки считают, что они принадлежат к феодальной верхушке, поскольку многие из них называли себя идальго. Теперь, однако, мы знаем, что испанские идальго, прибывавшие в Америку, были выходцами из мелкого дворянства, лишившимися земли или не пользовавшимися покровительством крупного феодального сеньора; разложение феодализма и прекращение войн с арабами закрыли для них все пути, оставив им лишь возможность наняться за плату на государственную службу в качестве военных, чиновников или стать духовными лицами, либо наняться на службу к купцам или ремесленникам. То есть они были порождением начинающегося процесса капиталистического накопления. Кроме того, мы знаем теперь, что в Америку переселилось много выходцев из числа горожан и более или менее зажиточного крестьянства, причем многие из них не стали там крупными землевладельцами, так как в каждой колонии с самого начала успела сложиться олигархия, которая лишила все население, как туземное, так и европейское, возможности приобретения средств для независимого существования и обогащения. Я думаю, более глубокое исследование покажет, что представители феодальных групп не составляли большинства среди конкистадоров и колонистов.
Созданная поверхностной историографией легенда становится особенно недостоверной, когда речь заходит о вопросах, относящихся к формам хищнической эксплуатации природных ресурсов Америки и труда индейцев. Легенда эта раздувается в особенности вокруг отдельных личностей, таких, как падре Бартоломе де Лас-Касас, отважный «заступник индейцев». В соответствии с этой исторической традицией Лас-Касас ‒ просто хороший человек, который неизвестно почему защищает индейца от «корыстолюбия» других людей, стремящихся неизвестно почему его эксплуатировать. Откуда проистекают и что означают в историческом смысле добросердечие одного и греховная жажда богатства других? Соотнесена ли та и другая линия поведения с исторически обусловленными интересами? {25} На вопросы такого рода эта историография не дает ответа: все происходит так, как если бы в один прекрасный день Лас-Касас, с одной стороны, а конкистадоры ‒ с другой, решили вести себя по-разному. В лучшем случае делается попытка представить дело так, будто Лас-Касасом движут идеи милосердия, воспринятые им из хорошо усвоенных и строго соблюдаемых религиозных воззрений: другими же владеет неправедная страсть к личной выгоде. Такое объяснение нужно расценивать как субъективистское, ограниченное и убогое, так как хотя Лас-Касас действительно был неутомимым борцом за справедливость и гуманные его чувства ярче всего выделяются в его историческом облике, все же не менее очевидно и то, что поступки каждого человека всегда представляют собой акт, осуществляемый в определенной социальной обстановке, и неизменно ей соответствуют и что, следовательно, эти поступки всегда могут и должны найти свое объяснение в свете экономических, политических и социальных факторов, характеризующих данные исторические условия.
Таким образом, нет ничего странного в том, что новейшая буржуазная историография, унаследовавшая этот субъективистский метод, главные свои усилия направила на исследование и толкование спорных доктрин и идей, касающихся порабощения американских индейцев. Все это исследуется по преимуществу без учета всей совокупности основных социальных факторов, в недрах которых зарождались и претерпевали изменения эти концепции.
Проанализируем события и их оценку. В конце 1511 г. в Санто-Доминго, первой американской колонии на острове Эспаньола (Гаити), возникает конфликт между сложившейся там олигархией и отдельными монахами-доминиканцами из-за того, что один из этих монахов стал публично, с амвона, разоблачать жестокие условия труда, навязанные индейцам. С этого столкновения между приверженцами порабощения и закрепощения индейцев и защитниками их свободы началась долгая борьба, которая приобрела всеобщий характер, охватив все круги, заинтересованные в конкисте, причастные к ней и стремившиеся на ней нажиться. Можно утверждать, что в эту длительную борьбу постепенно втягивается все население Америки и Испании, хотя, конечно, далеко не все оставили нам явные свидетельства своего участия в ней. Каждый искал наиболее приемлемое теоретическое обоснование своих взглядов, так что в это время возникает нескончаемая и нередко путаная дискуссия относительно права на завоевание как таковое, права европейских захватчиков вести «справедливую» войну против индейцев, права отбирать у них землю и имущество, разрушать их общественный строй и, как следствие всего этого, ‒ права обращать их в рабство. {26}
Каковы же были те доктрины и идеи, о которых идет речь? Это были концепции, которые в предшествующие столетия вырабатывались в связи с защитой феодальной Европы от политической экспансии арабов или, к примеру, в связи с борьбой польского народа против тевтонских рыцарей. Это были те самые доктрины, вокруг которых спор возник еще во время захвата и колонизации Канарских островов. Таким образом, те самые политико-религиозные идеи, которые были созданы раньше, исходя из необходимости защиты европейских народов от завоевателей, теперь были призваны служить оправданию европейского вторжения на земли американских индейцев. Подобное использование отдельных положений этих доктрин было неизбежным. В самом деле, достигнуть Азии (на что претендовал Колумб) означало нечто совсем иное, чем достигнуть Америки. Достижение Азии предполагало ведение торговли и через посредство торговли утверждение там европейского господства, как это и произошло в действительности в XVII‒XIX вв. Если европейцы ‒ участники колониальной экспансии конца XV в. ‒ хотя бы смутно представляли себе Азию, знали, какие формы эксплуатации и господства к ней применимы, то об Америке они не знали ничего.
Потребовалось создать целую систему идей, оправдывающих вторжение в Америку, ее завоевание и эксплуатацию испанцами, португальцами и другими европейскими экспансионистами.
Естественно, что создавалась эта система идей на основе идеологического арсенала прошлого. Монархическое государство, {27} церковь, круги, вкладывавшие средства в конкисту, новая олигархия, возникшая в Америке, ‒ все они нуждались в некоей доктрине, в теории колонизации. И они создали ее в том облачении, какое предоставили им теология и юридическая наука предыдущих столетий. Такой образ действий свойствен не только колонизаторам XVI в.: вплоть до наших дней любая господствующая экономическая группа задается целью прикрыть грабеж подвластных территорий посредством более или менее подслащенных доктрин, за которыми, однако, стоит уже не теология, как в XVI в., а капиталистическая экономическая наука либо буржуазная филантропия. Подобно тому, как теперь говорится о «разделении труда» между капиталистическими и колониальными странами или о «благосостоянии», которому способствуют иностранные капиталовложения, так тогда, в XVI в., в Испании говорилось о приобщении индейца к христианству.
Суть этой теории колониального господства заключается в утверждении, будто христианским народам принадлежат долг и право приобщить «неверных» к христианству любыми {28} средствами, вплоть до войны в случае необходимости. При множестве вариантов, существовавших в те времена, все сводилось к принципу, принятому единодушно: христиане-европейцы имеют право на завоевание Америки. Таким образом, еще во времена господства торгового капитала колонизаторская политика впервые получает оправдывающую ее теорию, сложившуюся в ходе спора о «справедливой» войне и о «праве» на конкисту. Теория эта самым основательным образом разрабатывалась в Испании в течение XVI в. И на службу новому общественно-историческому явлению были поставлены аргументы традиционных концепций. Однако следует подчеркнуть, что идеи конкисты, изложенные монахом-доминиканцем Франсиско де Витория, явились исходным пунктом для международного права капиталистической эпохи, т.е. для того права, которое в течение XVII и XVIII столетий утверждало заморскую экспансию Голландии, Англии и Франции. Отличие состоит лишь в том, что глашатаи европейского капиталистического экспансионизма вроде Гуго Гроция придают светский, мирской характер теологическим идеям испанских теоретиков и политиков. Но в основе лежит все та же теория господства и экспансии.
Из традиционных доктрин, выдвигавшихся в ходе полемики, все группы, заинтересованные в конкисте и колонизации, извлекали те идеи и принципы, которые отвечали их интересам. Фактически нет ни одного автора, который отрицал бы право на конкисту, хотя иные и предпочитали мирное проникновение. Основной принцип был единодушно признан всеми, но не всех в равной мере устраивали последствия конкисты. Вполне естественно, что различия во мнениях наиболее четко и резко выявляются в вопросе о правах индейцев: здесь расхождения колеблются от позиций крайне реакционных, рабовладельческих, до самых либеральных. Рассмотрим эти позиции.
Наиболее реакционная доктрина «справедливой» войны состояла в том, что покоренные «неверные» не имеют никаких прав, а следовательно, не только должны быть завоеваны и покорены, но и более того, должны быть лишены своих земель. Нужно уничтожить их обычаи, их общественно-политическое устройство; индейцы должны быть обращены в рабство или закрепощены. Выгоду из этого реакционного теоретического направления извлекала новая колониальная олигархия, а также связанные с этой олигархией власти и заинтересованные круги ‒ духовные и светские ‒ в Америке и Испании. Известно, что эта новая олигархия возникает уже в момент организации завоевательных походов, так как размер взноса, вносившегося тем или иным лицом для покрытия расходов на экспедицию, должен был определить соответственно большую или меньшую долю при дележе добычи и доходов, которые можно было извлечь с завоеванной территории. Поскольку с самого начала эта олигархия {29} господствует на завоеванных территориях, то она обращает в рабство индейцев или закрепощает их, чтобы принудить к труду. Это значит, что силы подавления и принуждения действуют еще до начала теоретической дискуссии и определяют ее ход и содержание, побуждая стороны оказывать предпочтение той или иной концепции.
В противовес новой колониальной олигархии и ее союзникам другие круги возражают против жестокого угнетения индейцев, ссылаясь при этом на более или менее последовательные идеи защиты свободы индейцев.
Что это за социальные группы? Прежде всего это заинтересованные в сохранении коренного населения государство и абсолютная монархия: они предпочитали, чтобы индейцы были свободны. Свободный индеец ‒ это прямой вассал короля, и, следовательно, политическая власть короля укрепляется и в то же время увеличивается поступление налогов. В конечном счете монархия боролась в Испании за то, чтобы превратить в подданных короля миллионы людей, которые являлись вассалами феодальных сеньоров. Того же самого она пытается добиться и в Америке: отобрать у новой олигархии индейцев, превращенных ими в своих вассалов. Не следует упускать из вида, что в целом политика испанских королей в Америке была направлена к тому, чтобы воспрепятствовать формированию там общества феодального типа, хотя такая ее направленность постепенно ослабевала по мере того, как в самой Испании монархия вступала во все более тесный союз с феодальными классами, а политическая роль буржуазии становилась все меньшей.
Нужно признать, однако, что короли не проводили последовательной политики в пользу индейцев: одни законы провозглашали их свободу, тогда как другие, изданные в то же время, узаконивали энкомьенду и рабство. Можно проследить возникновение каждого закона и убедиться в том, что причиной его появления была какая-либо конкретная выгода. Многочисленные указы, разрешавшие рабство и закрепощение индейцев, были изданы под давлением верхушки конкистадоров или в результате бесстыдного подкупа высших чиновников в Мадриде, которым эта конкистадорская верхушка предоставляла в Америке обширные земли и множество индейцев для их обработки. Порою за законами о порабощении индейцев крылись алчные интересы казны самого короля.
Политика королей не могла быть последовательной потому, что определенные формы рабства не противоречили интересам монархии. В конечном счете применение рабского труда африканцев в Португалии и в Испании в середине XV в. ‒ в первой половине XVI в. ‒ это явление, которому в известной мере способствовали и потворствовали указы королей и которое лишь до некоторой степени может быть приписано интересам {30} феодальных сеньоров и нарождающегося торгового капитала. Таким образом, абсолютной монархии вовсе не чужда практика обращения людей в рабство, если это соответствует ее интересам. Но даже если бы государство было последовательным противником рабства, все же существовали известные соображения колониальной политики, которые препятствовали королям проводить мероприятия по освобождению индейцев. В самом деле, колониальная олигархия, которая представляла основу военного и политического господства в Америке, постоянно угрожала королю вернуться в Испанию, оставив уже завоеванные территории, в том случае, если индейцам будет предоставлена свобода. Более того, конкистадоры поднимают мятежи, как это неоднократно случалось, например, в Перу (1540‒1550). Ввиду сопротивления наиболее влиятельных колониальных кругов, короли, озабоченные прежде всего сохранением колоний и защитой их от остальных колониалистских держав (Голландии, Англии и Франции), соглашались на компромиссные действия, не затрагивавшие существа системы эксплуатации труда, установленной колониальной олигархией.
Так укреплялся союз между государством и господствующими колониальными кругами, характерный для политической и социальной обстановки в Америке на протяжении XVII и XVIII столетий.
Важнейшей социальной группой, выступавшей против рабства, несомненно, были сами индейцы. О них обычно забывают, так как они оставили мало, так сказать, «идеологических» свидетельств своей борьбы. Среди индейцев очень скоро, уже в XVI столетии, распространяются идеи освобождения, ведь именно они испытывают на себе все мучения рабства и закрепощения, в которое ввергли их европейские завоеватели. Факты, характеризующие участие индейцев в этой борьбе, весьма красноречивы: начиная с больших восстаний на Санто-Доминго еще до 1500 г. и вплоть до XVIII в. они протестуют против эксплуатации, иногда восставая и применяя при этом оружие, которое они узнали благодаря европейцам, иногда скрываясь в глухие места, где они были недостижимы для своих господ-европейцев; а позже, особенно после основания обширных вице-королевств в Мексике и Перу, т.е. после 1530‒1540 гг., индейцы даже использовали как средство борьбы те небольшие возможности, которые предоставляло им действующее законодательство, и вели тяжбу против тех, кто отнимал у них землю, и против властей, злоупотреблявших своим положением. Более того, индейцы использовали разногласия и противоречия между различными группами, представлявшими колониальные интересы в Америке и в Испании.
Именно такой смысл имело то предпочтение, какое они оказывали Эрнандо Кортесу перед энкомендеро; подобное же {31} значение имела их «приверженность» королю в противовес своим прямым эксплуататорам. Следует упомянуть также о любви и уважении, какие они проявляли по отношению к Лас-Касасу или Васко де Кироге, вдруг личности которых впоследствии создается ореол праведности. Сам Лас-Касас получал полномочия представлять испанскому двору жалобы от различных групп индейцев.
Колониальная верхушка всегда учитывала ту опасность, какую представляло для ее интересов возникновение сознательного движения индейцев, и потому преследовала и принуждала к молчанию всех тех, кто говорил о свободе индейцев.
История знает и другие социальные группировки, которые принимали участие в этой борьбе идей. Здесь речь идет главным образом о лицах или о группах лиц, чье участие в конкисте и колонизации Америки придает особое значение их позиции в борьбе за свободу индейцев. Крупные религиозные ордена (доминиканцев и францисканцев) можно рассматривать как еще одну политическую силу, и об участии их в борьбе по этому вопросу следует упомянуть. Конечно, у этих орденов не было единой, официальной позиции, как не было таковой и у римской церкви вообще. Однако каждый духовный орден находил в Америке более или менее значительные возможности для своего политического и экономического преуспевания в той мере, в какой прочие силы, пользовавшиеся благами конкисты, позволяли духовенству осуществлять свою деятельность.
Орден доминиканцев завоевал высокий престиж благодаря тому, что в рядах его находились Бартоломе де Лас-Касас и позже Франсиско де Витория. Однако фигура Лас-Касаса выходит за тесные рамки ордена, в который он вступил в 1522 г., так как он был, без сомнения, самым выдающимся поборником идеи свободы индейцев и признанным главой политического движения, исторический резонанс которого до сих пор сохраняется в Америке. В известном смысле можно утверждать, что позиция Лас-Касаса определила закрепление среди доминиканцев доктрин, защищающих индейцев: храбрый и неутомимый «заступник индейцев» увлек за собой немало современников, хотя и не смог достичь того, чтобы его орден четко определил свою позицию в этом вопросе.
Кем был Бартоломе де Лас-Касас? Уроженец Севильи, Бартоломе де Лас-Касас изучал право и теологию в Саламанкском университете и уехал в Америку в 1503 г., где присоединился на Санто-Доминго к отцу и дяде. Он участвовал в завоевании Кубы и, как все соратники Веласкеса, получил в репартимьенто индейцев, чей труд он стал использовать на приисках, предоставленных ему на юге современной провинции Лас-Вильяс (Рио-Аримао). В более поздние годы он говорил, что там ему открылась вся жестокость условий принудительного труда индейцев. По этой {32} причине он и его компаньон по приискам Педро де Ла-Рентерия отказались от всего: и от репартимьенто, и от золотых приисков. Таким образом, Лас-Касас превращается в сознательного борца, который знает по собственному опыту, а не по чужим рассказам то, против чего он восстает. Это придает особый характер его пропаганде, так как он основывается на фактах, а не на чисто теоретических построениях.
В 1516 г. Бартоломе де Лас-Касас отправляет королю первое послание, протестуя против злоупотреблений и предлагая меры для их пресечения, и с этой поры до самой своей смерти в 1566 г. он написал сотни страниц ‒ сообщений, книг и писем, в которых неизменно и с возрастающей настойчивостью подчеркивает свои взгляды, направленные против новой, колониальной олигархии.
Социальные группировки, эксплуатировавшие индейцев, стали ожесточенно нападать на Лас-Касаса и даже угрожать ему смертью. Опыт, который он приобрел в этой борьбе, помог ему понять, что эксплуататоров нельзя победить без применения административных мер. Колониальная олигархия была настолько сильна, что уже примерно к 1540 г. ученые споры теряют смысл, поскольку борьба в сфере чистых идей оказалась недейственной; {33} самому Лас-Касасу это стало ясно, и он предложил тогда весьма энергичные меры.
Лас-Касас выступал за свободу индейцев. Эта свобода не исключала того, что индейцы должны были трудиться, равно как и того, что труд этот мог пойти на благо европейцев. Таким образом, эта свобода индейцев не была лишь туманным принципом, лишенным исторического содержания. Законодательные установления, способствовавшие освобождению индейцев, зачастую содержали в себе зачатки «европеизации» индейцев, т.е. превращения их в рабочий люд по европейскому образцу. Сам Лас-Касас в некоторых своих первых посланиях писал, что индейцы должны сообща работать на благо колонистов, хотя они и не должны находиться в прямой от них зависимости.
В соответствии с законами предполагалось, что индейцы будут получать за свой труд плату натурой или деньгами.
Лас-Касас не отвергает принципа оплаты труда, а охотно его принимает. Однако по мере того как углубляется его пропаганда против колониальной олигархии, он перестает придавать этому принципу особое значение. В конце жизни Лас-Касас склоняется к мысли о необходимости сохранения индейского общества под властью касиков и под верховной властью короля Испании. Этот практический вывод чрезвычайно важен, так как это отход от более или менее точного переноса социальных отношений, существовавших в Европе, к концепции, очень близкой к признанию принципа независимости и самоопределения.
Утверждают, что Лас-Касас хотел основать в Америке теократию, или церковное управление, ссылаясь на то, что он предлагал поручить духовным лицам контроль и надзор за обращением с индейцами. По этой причине деятельность Лас-Касаса иногда оценивают как подлинное порождение средневековой церкви. Несомненно, что, принадлежа к церкви, он проповедовал милосердие и любовь к ближнему; более того, он надеялся увидеть, что эти добродетели будут определенным образом осуществлены в индейском обществе. Но в то же время его труды полны проклятий и осуждений «сатанинским» церковникам, которые эксплуатируют индейцев и отпускают грехи новой олигархии. Если это так, то как можно утверждать, будто он доверял церкви, в лоне которой он наблюдал столь много лжехристиан? Конечно, нет! И доказательством этому служит то, что в последние годы своей жизни он настаивал, чтобы в Америку посылались не всякие священники, а только избранные им самим. В действительности церковь как организация не занимала независимой позиции в важном вопросе об условиях труда индейцев, она сама приобрела земли, пользовалась «услугами» индейцев и покупала африканских рабов. Церковь доказала, что ее интересы находятся в полном соответствии с интересами монархии, в свою очередь предоставившей церкви монополию на «духовную власть» {34} в королевстве. Еще со времен Изабеллы и Фердинанда существовал союз королей с церковной иерархией, который стал еще более тесным в царствование Карла V и Филиппа II. То же самое происходило и в Америке.
Нет сомнения, что позиция Лас-Касаса, который решительно потребовал от колониальной олигархии возвращения всего награбленного ею у индейцев, имеет совершенно ясную историческую основу. В тех условиях его противоолигархическая позиция отчасти совпадала с основными интересами монархии. Этим и объясняется поддержка, какую оказывали ему некоторые высшие чиновники, такие, как, например, знаменитые советники Карла V Соваж и Гаттинара. Это имело большое значение, хотя мы не должны забывать о том большом влиянии, какое оказал Лас-Касас на других выдающихся деятелей своей эпохи.
В лице церкви и монархического государства Лас-Касас нашел себе лишь временных союзников. Монархия не могла благожелательно относиться к новой олигархии, поскольку последняя пыталась возродить в Америке прежнюю касту феодальных сеньоров, с которыми боролись католические короли, опираясь на буржуазию городов, ибо короли, как мы уже упоминали ранее, противились формированию феодального уклада в Америке. {35} В известном смысле церковь если и не противилась насаждению феодальных форм, то во всяком случае предпочитала сама делить с королем доходы от конкисты и колонизации.
Общее состояние производительных сил и общественных отношений в Испании нашло свое отражение в Америке. В Испании того времени наблюдается сосуществование различных форм общественных отношений, что было результатом разложения феодального строя и зарождения капиталистического в его начальной, торговой фазе. Классы и социальные прослойки, представлявшие оба эти уклада, принимают участие в конкисте. Те социальные слои, которые занимали господствующее положение в проведении конкисты, начинают создавать колониальное общество на свой лад, что выражается в попытке установить привычные общественные отношения.
Однако поскольку такое воспроизведение не может быть осуществлено механически, то возникает колониальное общество, в котором одновременно представлены различные уровни социального развития. И в колониях всегда складывается только такая экономическая и социальная организация, которая обладает лишь темя свойствами, какие способны обеспечить господствующим группировкам наиболее благоприятные условия для полного использования земель, недр и труда местного населения.
Таким образом, структура нового, колониального общества приобретает «сеньориальный», феодальный характер. Это сочетается с рабством индейцев ‒ регрессивной формой эксплуатации, которая препятствовала полному воспроизведению феодальной системы. «Сеньориальные» тенденции были настолько сильны, что поступали прошения (которые иногда и удовлетворялись) не предоставлять индейцев ремесленникам и торговцам, т.е. тем общественным элементам, которым предстояло образовать в Америке буржуазное ядро. Индейцы не предоставлялись также тем земледельцам, которые приезжали в Америку, чтобы возделывать землю собственным трудом. В Испании против этих «сеньориальных» тенденций боролись капиталистические элементы, боролись за то, чтобы установить общественные отношения, основанные на свободном наемном труде. В тех условиях они представляли собой передовую, прогрессивную силу.
Таким образом, борьба между двумя формами социально-экономической организации, разгоревшаяся в Испании, была перенесена в Америку. Тот факт, что зачатки капитализма в Америке не одержали победы в этой борьбе, вполне соответствует участи испанской буржуазии, развитие которой оказалось задержанным. Однако хотя конкиста и колонизация Америки создали механизмы для отчуждения собственности индейцев и большинства европейских поселенцев, тем не менее, вместе с образованием в Америке олигархического общества «сеньориального» типа возникают предпосылки для проникновения сюда капиталистических форм.
Одним словом, наблюдается смешение элементов. В Америке складываются общество и экономика, в значительной мере основанные на рабстве (рабство африканцев и принудительный труд индейцев на рудниках) и приспособленные главным образом для производства на вывоз. Испанская Америка во все большей степени начинает обслуживать нужды торгового и промышленного капитала. Такое взаимопроникновение двух враждебных друг другу типов социального устройства в Америке знаменует, и особенно в тех колониях, где в больших масштабах возделываются тропические культуры (сахарный тростник, табак и хлопок), торжество капиталистического колониализма. Все это несмотря на то, что господствующей социальной силой здесь являлись помещики-землевладельцы, и несмотря на то, что начиная с XVI в. экспансия даже самых развитых стран основывалась на рабстве и принудительном труде.
Это настолько верно, что даже теперь, в XX в., находятся теоретики империализма, которые сетуют на невозможность восстановить в чистом виде неприкрытое рабство для населения колоний в качестве единственного средства, способного «коренным образом разрешить» проблему труда в зависимых странах. Еще Маркс указывал на то, что замаскированному рабству европейского рабочего соответствует открытое рабство африканцев и других угнетенных народов в колониях.
Эксплуатация индейцев и всего американского населения продолжалась в течение столетий, хотя и меняла свои формы. Естественно, что личность Бартоломе де Лас-Касаса приобретает все большее величие, так как борьба, начатая им за свободу индейцев и за возвращение всего, что было у них отнято, продолжается и по сей день. Сейчас, спустя столетия, современные энкомендеро и латифундисты ‒ будь то отечественные эксплуататоры или иностранные компании, ‒ выжимают все соки из индейцев с такой же жестокостью, хотя и при помощи более утонченных способов, как и конкистадоры XVI в. Поэтому голос Лас-Касаса слышится все более явственно и отчетливо в аграрной антиимпериалистической революции.
По этой причине, а также потому, что свое великое дело борьбы за свободу Лас-Касас начал после того, как стал свидетелем всех ужасов эксплуатации индейцев именно на нашей земле ‒ на Кубе, ‒ долг кубинских ученых, в тесном содружестве со всеми латиноамериканскими учеными, торжественно отметить четырехсотлетие со дня его смерти. Почтить память Лас-Касаса ‒ долг всех прогрессивных людей. {37}
1 Санта-Эрмандад ‒ союз испанских городов, поддерживавших в XV в. королевскую власть в борьбе против феодальной раздробленности (прим. ред.). {25}
Ле-Риверенд Х. Историческое значение деятельности Бартоломе де Лас-Касаса (пер. с исп. О.С. Томановской) // Де Лас-Касас Бартоломе. К истории завоевания Америки / Отв. ред. И.Р. Григулевич. М.: Наука, 1966. С. 23‒37.
Иными словами, конкистадоры совмещали приятное с полезным. Среди них были священники (можно вспомнить, какую роль сыграл монах Висенте Вальверде в пленении правителя инков Атауальпы). Принятие туземцами христианства, как добровольное, так и насильственное, было очень важным элементом подчинения коренных жителей Америки испанской власти. Папы римские признавали право Испании и Португалии на владения в Новом Свете при условии христианизации местного населения. Испанские короли неизменно требовали от своих представителей в Америке крещения язычников.
Ну так так же было и с Владимиром Святославичем, и с Хлодвигом, итд. Вальверде да, призвал Писсаро замочить Атауальпу, когда тот бросил Библию на землю.
Был хороший фильм про это:
Испанцы были пожалуй так же религиозны, как и португальцы, но помимо падранов - если про португальцев мы точно знаем, что скажем на кораблях Васко да Гамы были нашиты красные кресты ордена Христа, великим магистром которого был и инфант Генрих Мореплаватель, то с Колумбом чуть посложнее.
Сам Колумб в своих записях указывает подробно только парусное оснащение «Санта-Марии», поэтому на всех реконструкциях и моделях корабля количество и расположение парусов совпадает. Часто «Санта-Марию» изображают с нашитыми крестами на парусах. Вероятно, так оно и было на самом деле, и флагман экспедиции нес на своих парусах кресты как знак благословения церкви на долгое путешествие и открытие новых земель.
Действительно, в исторических документах этой экспедиции Христофора Колумба прямо говорится, что она была «крестовым походом».
Это из приведённого докфильма. Думаете у них могут быть плохие исторические консультанты, или они чёрти что мелют для зрелищности? Я не знаком с источниками по данному вопросу, только приведённое вами прочёл.
Это из приведённого докфильма. Думаете у них могут быть плохие исторические консультанты, или они чёрти что мелют для зрелищности? Я не знаком с источниками по данному вопросу, только приведённое вами прочёл.
Скорее всего, это вымысел. Я читал источники XVI в., и нигде не нашёл упоминания, будто В. Вальверде призывал Ф. Писарро убить Атауальпу.
Ну да, то же самое, о чём пишет Лас Касас, руководствуясь элеменатрной справеливостью - мол если бы к Карлосу пришли из-за моря, и сказали мол уверуй в Пагакаму и подчинись Атауальпе, то что бы он сделал?
Не разбираюсь в альтернативной истории. Меня интересует прошлое, а не то, что могло бы случиться при альтернативном ходе событий.
Не разбираюсь в альтернативной истории. Меня интересует прошлое, а не то, что могло бы случиться при альтернативном ходе событий.
Да я тоже как правило, изредка интересует только, как в теме, что было бы, если бы Вермахт летом 42-го снова наступал на Москву, а не на Сталинград. В данном случае вопрос риторический - понятно, что Карл V послал бы "губернатора Атауальпы" к чертям собачьим. Лас Касас про это и говорил - мол с какого бодуна подобные требования должны были бы приниматься индейцами - приплыли какие-то чужестранцы, и навязывают свои представления. Хотя и его проект "мирного обращения" подразумевал вассалитет индейцев, ибо аппетиты Карла итд умерить уже было конечно нельзя.
Он обещал, что если его предложение будет принято, результаты будут выгодными для королевской казны по следующим соображениям:
что десять тысяч индейцев мирно стали бы вассалами короля в течение двух лет, если бы Его Величество соизволил предоставить в его распоряжение (с независимостью от всяких военных властей и запретом появляться первооткрывателям и конкистадорам) тысячу лиг морского побережья от реки Араукас [Aruacas]и на сто лиг вверх от Парии [Paria], в которые были бы включены эти тысяча миль с запада на восток и север;
что на третий год королевская казна имела бы пятнадцать тысяч дукатов дохода, и он ежегодно возрастал бы таким образом, что на десятый год составлял бы шестьдесят тысяч дукатов;
что за это время он построил бы три поселения с тремя крепостями в разных местах, которые оказались бы наиболее подходящими, и в каждом поселении жили бы, кроме индейцев, пятьдесят испанских семей;
что он мирно разведал бы золотоносные реки и сообщил бы об этом непосредственно королю для того, чтобы выгоду из этого извлекла казна.
1-е ‒ все войны, получившие название конкисты, были и являются самыми несправедливыми и ведутся самими тиранами.
2-е ‒ все королевства и владения в Индиях являются результатом узурпации.
3-е ‒ все энкомьенды или репартимьенто2 индейцев являются несправедливыми, зловредными по вере, тем самым тираническими, как и подобное управление.
4-е ‒ и те, кто дает, и те, кто владеет, впадают в смертный грех, и если они не откажутся от этого, то не смогут спасти свои души.
5-е ‒ король наш господин, да хранит и благословит его господь, всей своей властью, данной ему от бога, не может оправдать ни войны и ограбление этих людей, ни раздел индейцев и энкомьенды, как нельзя оправдать грабежи и войны турок против христиан.
6-е ‒ все золото и серебро, жемчуг и другое богатство, направленные в Испанию, как и то, которое на руках у испанцев в Индиях, почти полностью результат грабежа: говорю «почти», потому что это «почти» было, очевидно, добыто на островах и в местах, которые мы уже оставили.
7-е ‒ если не возместят награбленное вчера и сегодня в результате войн, раздела индейцев или энкомьенды, то все участвующие в этом не смогут спасти свои души.
8-е ‒ уроженцы всех земель в Индиях, куда мы вступили, имеют право вести против нас самую справедливую войну и смести нас с лица земли; это право они будут иметь до судного дня.
2. Репартимьенто (буквально ‒ «разделение») ‒ система наделения испанских конкистадоров в Америке землями и индейцами.
Бартоломе де Лас Касас содействовал изданию Карлом V «новых законов» в 1542 г. Согласно этим установлениям, все энкомьенды в испанских колониях сохранялись до смерти их владельцев, отменялось рабство и раздача новых энкомьенд. Духовные лица и чиновники, владевшие энкомьендами, должны были немедленно от них отказаться. Законы должны были издаваться на важнейших индейских языках.
сведения о запредельной алчности испанцев подтвердились
Как и о запредельной слабости индейцев. Их завоевали крайне смешным способом, даже если принять во внимание умелое использование испанцами противоречий между ацтеками/инками и покорёнными ими народами и оспу, из-за которой перемёрла большая часть индейцев. Испанские авантюристы и власти тоже удивляют своей раздолбаистостью и грызней, но индейцы...
