Оказывается Клюев питал к Есенину нетрадиционные чувства.
Клюев писал -
"Не ты ль мой брат, жених и сын,
Укажешь путь к преображенью?
В твоих глазах дымок от хат,
Глубинный сон речного ила..."
А также ещё и вот что:
"... Супруги мы... В живых веках
Заколосится наше семя..."
Молодой поэт опасался, что его старший литературный покровитель — фактически проводник в мир литературы, наставник — перестанет помогать ему с продвижением творчества. Поэтому ему приходилось volens-nolens отвечать на ласки Клюева. 30 марта 1916 года он подарил ему фотографию с такой надписью: "Дорогой мой Коля! На долгие годы унесу любовь твою. Я знаю, что этот лик заставит плакать (как плачут на цветы) через много лет. Но эта тоска будет не о минувшей юности, а по любви твоей, которая будет мне как старый друг. Твой Серёжа".
И вот в этом-то заключалась вся драма Есенина: ему не хотелось таким образом взаимодействовать с Клюевым, а приходилось. Это — своеобразная жертва, которую Есенин возложил на алтарь искусства, так сказать. Именно Клюев помог молодому поэту проработать свой имидж — простого рязанского деревенского парня, русского крестьянина в рубахе. У Клюева самого был похожий "крестьянский" имидж.
Если говорить о самом Есенине — то такие взаимоотношения его тяготили, и не из-за гомосексуальности, как некоторые могут подумать сегодня, — в те годы это не считалось чем-то из ряда вон выходящим и запрещённым. Есенину, в первую очередь, не нравилось то, что приходится вступать в половую связь с человеком, к которому он не испытывал влечения. "Одолеваем ухаживаньем Клюева", — писал он одной московской поэтессе. Сергей Городецкий вспоминал агрессивные выпады Есенина в сторону Клюева: "Ей-богу, я ножом пырну Клюева".
Есенин перед самой смертью рассказывал художнику Павлу Мансурову, что Клюев однажды "употребил его, сонного".
Молодого поэта влекло к женщинам, а Клюев, пока у него было влияние, пытался этому воспрепятствовать. Владимир Чернявский, которому Есенин посвятил поэму "Сельский часослов", вспоминал в 1915 году об отношении Клюева к Есенину: "Он совсем подчинил нашего Сергуньку: поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами..."
Когда Есенин в Москве собрался к Анне Изрядновой с сыном, Клюев отреагировал на это истерически: "Как только я за шапку, он — на пол, посреди номера, сидит и воет во весь голос по-бабьи: не ходи, не смей к ней ходить!".
Но такая связь Есенина и Клюева в итоге была оборвана. Есенин в конце концов сменил имидж "рубахи-парня", проникся революционным духом, царившим повсеместно, его лира зазвучала по-другому — это чётко прослеживается, например, в его поздней поэме "Страна негодяев" (1925), да и в том же "Емельяне Пугачёве" (1922). Он стал заметной фигурой в поэтическом мире, примкнул к имажинистам и заводит дружбу с Анатолием Мариенгофом: это и служит поводом для творческого конфликта с Клюевым, который затем длился на протяжении всей, и не столь длинной, жизни Есенина.
Как воспринял Есенин революцию и как она повлияла на его творчество — это уже отдельный разговор. Но что от Клюева он таки отделался — факт. После того, как жизнь Есенина трагически оборвалась, в 1926 году в свет вышло произведение Клюева "Плач о Есенине" с такими строками:
"Овдовел я без тебя, как печь без помяльца,
Как без Настеньки горенка, где шёлки да канва
Караулят пустые, нешитые пяльца..."
Можно ли сказать, что Клюев вступил в такую связь с молодым Есениным, пользуясь своим положением в литературном мире, а Есенин в какой-то степени был карьеристом? Почему бы и нет... Но Есенин всё же оставался благодарен и Клюеву, и тем, кто помогал ему на его творческом пути. В том же 1924 году он написал в письме Владимиру Чернявскому: "Если бы у меня не было Клюева, Блока, что бы у меня осталось? Хрен да трубка как у турецкого святого...".
Клюев оставил свой — и, может быть, не самый приятный отпечаток на судьбе и жизни молодого поэта. Но перед самой трагической кончиной в 1925 году Есенин признался Вольфу Эрлиху: "Ты подумай только: ссоримся мы с Клюевым при встречах кажинный раз. Люди разные. А не видеть его я не могу. Как был он моим учителем, так и останется. Люблю я его".
