←  История войн

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Природа войны

Фотография Марк Марк 11.07 2014

И, кроме того, чтоб подавать такие вот сигналы, надо было иметь не одного трубача на сотню: так его могли и не услышать в грохоте боя. Стало быть их было не так мало...

Спасибо, интересный материал и на мою мельницу римского качественного превосходства в деле организации и т.п.

 

Разумеется он был не один. Могу ошибиться, но вроде у того же Вегеция упоминается до 54 чел. при легионе. Мэтр лучше расскажет. 

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 12.07 2014

Я о нем собственно и упоминал выше когда говорил о Архагате.

Я знаю.

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 12.07 2014

1. Имелась? А какие конкретно следы от неё остались? Где её работа упоминается или по каким обстоятельствам вычисляется? Норма довольствия как у римлян у них была? Или, как обычно, на подножном корму существовали, как все армии до римской?

 

1.

Коннолли, Фаланга на поле боя:

Эфоры решали также, какое количество повозок и вьючных животных необходимо для обоза, который находился под командованием отдельного начальника. Каждой повозке полагалось иметь лопату и мотыгу, а на каждое вьючное животное приходился топор и серп. Эти инструменты предназначались для набранных из легкой пехоты людей, чьей функцией была расчистка пути для повозок обоза. Среди снаряжения, которое вез с собой обоз, были медицинские припасы, запасные ремни, точила для заточки оружия, приспособления для обработки копейных древков и запасное дерево для текущего ремонта повозок вместе со всем необходимым плотницким инструментом. Командиры несли ответственность за снаряжение своих людей.

Среди сопровождавших поход ремесленников были кузнецы, плотники, кожевенники — все призывного возраста. Они не являлись боевой силой, но составляли неотъемлемую часть войска.

 

Медики, чёрнорабочие, ремесленники, некоторые орудия труда держались при обозе спартанского войска. Во главе спартанского обоза стоял особый командир (Ксенофонт, Лакедемонская полития 13.4).

 

Об обеспечении армии Александра Македонского (более чем за полвека до начала Первой Пунической войны) во время похода по вражеской территории читаем у Поля Фора, к примеру:

 

Обоз
Перед нами огромная армия, растянувшаяся на многие километры в узких долинах, ущельях и теснинах. Она включает в себя транспортные средства — от трех до четырех тысяч единиц, — перевозившие припасы, вооружение, палатки, технику, а в марте 334 года, согласно историку Дурису (или скорее Филарху), и запас провизии на тридцать дней. Такие повозки на цельных и страшно шумных колесах, крытые тентами и без рессор, какие еще недавно можно было видеть в диких частях Балкан и Анатолии, тащили мулы или старые лошади. Подчас в них перевозили больных, раненых, обессилевших. Вместе с вереницей ослов и мулов, груженных армейским имуществом и личными вещами воинов, бурдюками и глиняными кувшинами с вином, они представляли собой то, что обычно называют обозом — самую громоздкую и ценную часть колонны, то, что в бою всегда стараются поместить в безопасное место, либо провозя в первую очередь, либо окружая вооруженными людьми, либо оставляя подальше от действующей армии под прикрытием арьергарда и оруженосцев. Ведь подобно французской армии старого режима[15], включавшей слуг, конюхов, денщиков, наиболее тяжеловооруженные бойцы Азиатского похода также везли с собой слуг, которым поручалось следить за обмундированием и питанием хозяев, а в случае необходимости и за их лошадьми. Разумеется, бедняки тащили свой немудреный скарб сами. Однако немыслимо, чтобы в разгар лета, когда температура в тени достигает 50 градусов жары, а человеческая кожа при прикосновении кажется прохладнее раскаленного мрамора (обычное явление в пустынях Каппадокии, Египта, Сирии, Ирака, Ирана или Туркменистана), воины фаланги в течение многих недель шли, неся на себе двадцатикилограммовые доспехи. Я был в этих районах: мне известны возможности выносливого тренированного тела. Я знаю также, что требуется вся сила духа или большое честолюбие, чтобы «держаться» в таких условиях. По мирным областям гоплиты передвигались в одной рубахе. Наконец, я понимаю, почему большая часть воинов была столь легко вооружена: в ледяных или огненных пустынях движение — это жизнь.
Временами багаж становился таким громоздким, что приходилось часть его выбрасывать или уничтожать: так, в разгар лета 330 года в Парфении, перед тем как преследовать Бесса в пустынях Бактрианы, обремененная добычей и предметами роскоши армия передвигалась с большим трудом. Нагруженные повозки вывезли на ровное место. Лошадей выпрягли и увели. Потом царь первым предал огню свой личный багаж и приказал сжечь всё, что не относилось к предметам первой необходимости. «После этого он (Александр) утешил их краткой речью, и опытные, на всё готовые воины радовались, что лишились пожитков, а не готовности исполнять воинский долг» (Квинт Курций, VI, 6, 17). Сцена повторилась весной 327 года при вторжении в Индию: «Однажды на рассвете царь сначала поджег уже загруженные повозки, принадлежавшие ему самому и его друзьям, а потом приказал поджечь повозки остальных македонян. Оказалось, что отважиться на это дело было гораздо труднее, чем его совершить. Огорчились лишь немногие, большинство же, раздав необходимое нуждающимся, в восторге с криком и шумом принялось сжигать и уничтожать всё излишнее» (Плутарх «Жизнь», 57, 2). Отметим, что вьючных животных это не касалось, как и быков, овец и коз, сопровождавших колонну и забивавшихся по нескольку в день в качестве ритуальной жертвы и для питания солдат. Таким образом, войско сопровождало огромное мычащее, блеющее и мекающее стадо, перегонявшееся по пыльным дорогам с помощью криков и палочных ударов.

 

http://royallib.ru/r...ogo.html#179025

 

Параллельно в основных населённых пунктах, которые проходили войска Александра оставлялся гарнизон из македонян, греков и наёмников (думаю, цитат не надо - их слишком много и у Арриана, и у Курция - и можно обойтись и без них).

 

2.

Что касается обеспечения воинов, то оно было либо в деньгах (поскольку практически в каждом греческом полисе, стоявшем на пути войск имелось довольствие и рынок, для греческого пространства этого было как правило вполне достаточно), либо в натуре (меры зерна, масла). Особенно это касается войск, уходивших далеко от родного полиса, а также флота (гребцов и пр.). Лисандр добился, чтобы его гребцы стали получать за счёт Кира Младшего целую драхму в месяц.

 

Об оплате и обеспечении войска Александра:

 

Жалованье
Сколько же получали те, кто не сложил голову во время штурмов городов и крепостей, посреди пустынь, будучи застигнутым врасплох из засады? Слово «солдат» подразумевает жалованье[18], слово «наемник» — торговую сделку. Говоря о финансовых запросах нескольких сотен тысяч брошенных в царскую мясорубку воинов, задавленных нищетой и потому принужденных себя продавать, античные авторы проявляют странную сдержанность. И лишь проверяя и сопоставляя факты, мы можем предположить, на что могли надеяться юноши из македонских семей, насильно взятые в конницу и национальное ополчение, всадники и пехотинцы союзнических контингентов, чужеземные вспомогательные войска, в большей или меньшей степени обученные владеть тем или иным оружием. Разумеется, на высокую плату и поживу: золото, земли, женщин, скот. Но какая разница в оплате! Воинам отпущенного из войска греческого контингента после смерти Дария в конце лета 330 года было выдано специальное вознаграждение: каждый всадник получил 1 талант, то есть 6 тысяч драхм, а каждый пехотинец — только тысячу драхм, то есть в шесть раз меньше. Тем же, кто предпочел остаться в армии и принять участие в бесконечных кампаниях (еще в течение семи лет!), выплатили 3 таланта. Год спустя 900 ветеранов покидают войско в Согдиане, и на этот раз, похоже, они получают двойную плату: каждый всадник (македонский) — 2 таланта, каждый пехотинец (наемник) — 3 тысячи драхм. Наконец, у Квинта Курция (V, 1, 45) мы узнаем, что серебро, доставленное персами в Вавилон, пошло на вознаграждение: каждому македонскому всаднику — 600 драхм, каждому всаднику союзнической кавалерии — 500 драхм, каждому македонскому пехотинцу — 200 драхм, каждому наемнику — трехмесячное жалованье, то есть от 230 до 375 драхм. Поскольку речь идет о премии, составляющей 10 процентов от сумм, перечисленных ниже, можно сделать вывод, что после битвы при Гавгамелах (1 октября 331 года) и захвата персидских сокровищ один македонский всадник получил в шесть раз больше, чем македонский же пехотинец, и что всадник союзнических войск, будь то фессалиец, фракиец, иониец, которому выдавалось 5 тысяч драхм, получал в три-четыре раза больше, чем наемник-пехотинец.
Переведем эти цифры в ежедневный заработок: конный гетайр из личной гвардии царя мог рассчитывать на 14 драхм и 4 обола в день, всадник союзнического войска — на 14 драхм, гетайр пешей гвардии — на 5,5 драхмы, иноземный наемник — на 3–4 драхмы. Но в эту же самую эпоху афинский гражданин, участвуя в народном собрании или будучи членом городского совета, получал 1 драхму за целый день заседаний, а свободный рабочий — 2 драхмы за целый день работ. А ведь половину времени жители Афин не работали! Всё это мы узнаем из элевсинских счетов за 330 год. В таком случае понятен материальный интерес юношей из Македонии и Греции записаться в войско победителей: обещание ежедневного жалованья, в пятнадцать раз превышающего заработок самых высокооплачиваемых греческих рабочих. Что же касается покупательной способности этих монет, скажем, что 166 драхм, причитавшихся каждый месяц пехотинцу македонской фаланги, в Азии выплачивали, выдавая 8,5 золотых статиров. Каждый статир весил 8,55 грамма, в то время как французский луидор весит лишь 6,45 грамма, откуда следует, что самый незначительный из этих пехотинцев мог рассчитывать на ежемесячные 7400 франков 1981 года, и это без дополнительного поощрения, подарков, добычи и просто спекуляции. Ежемесячно 10 и 17 статиров доставались старшинам воинов.
Всадник, получавший в ходе боевых действий в три раза больше, находился, как это ни странно, в менее выгодном положении, поскольку он должен был содержать одну или несколько лошадей, по необходимости их заменяя, а также иметь одного или нескольких конюхов. Даже если он происходил из обеспеченной семьи и у него был собственный конь, при этом он едва ли мог рассчитывать больше чем на треть жалованья в качестве чистого личного дохода. Античные историки показывают нам этих господ погрязшими в долгах. К концу своих походов царь вынужден был запретить пиры стоимостью более 10 тысяч драхм (Плутарх «Жизнь», 23, 10). Оценивая минимальную дневную оплату в Греции в одну драхму, мы можем себе представить тот образ жизни, на который рассчитывали воины Великого Царя. Что же тогда говорить о спекулянтах, наживавшихся на сбыте награбленного, торговле женщинами и детьми, использовавших все возможности, предоставляемые черным рынком. Для них война была самой выгодной операцией. В конце зимы 330/29 года в армии был такой голод, что амфора меда стоила 390 драхм, а амфора вина — 300 драхм. Последняя добыча (в Персии), как пишет Квинт Курций (VI, 2, 10), составляла 26 тысяч талантов. Из них 12 тысяч было употреблено на снабжение воинов продовольствием, но столько же было расхищено охраной.

 

Надежда на обогащение
Вспоминается благородная миссия, которую дважды возлагал на царей Македонии Всегреческий союз в период между 337 и 335 годами, назначая их командующими походов в Азию: «Освободим греков, наших братьев». И почти что всем было невдомек, что греческие города в Азии, едва только «освободятся» от «дани» царю Персии, начнут платить «контрибуцию» освободительной армии. Велика разница, нечего сказать! Строптивцы, такие как Милет и Галикарнас, подверглись осаде, а после испытали на себе все прелести закона «горе побежденным». Дело в том, что финансовое положение войска при выступлении в поход было очень шатким, интендантская служба располагала не более чем 70 талантами (этого едва хватало на плату пехотинцам македонской фаланги за семь дней кампании!) и запасами провианта на тридцать дней. Во время бунта в Описе в 324 году царь заявляет, что обнаружил в казне Филиппа менее 60 талантов, между тем как долгов было на 500 талантов. Ему пришлось даже занять 800 талантов, чтобы экипировать войско, прежде чем оно покинуло Европу (если только эта сумма не была ежемесячным жалованьем, предназначенным его 1800 всадникам и 12 тысячам пехотинцев). После первой же крупной битвы осенью 334 года царю, несмотря на «контрибуции» греческих городов, пришлось распустить флот, поскольку деньги подходили к концу. Тем не менее войско не разбежалось, а при осаде Тира в 332 году греческий флот вновь прибыл поддержать пехотинцев. Дело в том, что всех этих людей, всех этих сто тысяч свободных человеческих существ, пустившихся в великий поход, от царя до самой последней проститутки, воодушевляла вовсе не идея крестового похода, не любовь, не ненависть, а надежда сделать состояние. Война должна питать войну или, вернее, Македонию, нацию хищников.

 

http://royallib.ru/r...ogo.html#226627

 

Снабжение
Упряжки вьючных животных перевозили вместе с провиантом для людей фураж и зерно, предназначенные для лошадей. На стоянках о животных заботились в первую очередь: поили, чистили скребницей, кормили сеном, викой или полбой или, если позволяли страна и климат, оставляли пастись на чужих хлебах или люцерне, а потом — спать стоя под звездами. Вероятно, конюхи тоже засыпали, поскольку однажды Букефал, любимый гнедой царя, убежал, обезумев от запаха течных парфянских кобыл. Из предосторожности большая часть всадников предпочитала привязывать коней за недоуздок к одному из кольев палатки, подальше от драчливых и шумных ослов и верблюдов. Когда палатки были поставлены и животные накормлены, командиры отрядов распределяли наряды на приготовление еды, охрану, земляные работы или благоустройство территории, если это было необходимо, на заготовку дров или прутьев, если они были, на рытье отхожих мест, если позволяла почва. Разжигались костры, и на них пекли ячменные лепешки. Готовили также сушеную рыбу, блины из пресного теста, похлебку из гороха и бобов, кусочки вяленого мяса или бекона. Всё это съедалось по отделениям, и так питались всегда во время военных кампаний — от Сирии до самой Индии. Существуют прямые свидетельства, что греческие воины несли с собой сухой паек на два — семь дней пути: лепешки, фрукты и муку, оливки, немного растительного масла и сыра, флягу вина, в той или иной степени разбавленного водой. Минимум веса и места. Нам не известны ни точное количество, ни калорийность продуктов. Вероятно, этот запас был схож с рационом, предписанным солдатам и матросам европейских армий XVI–XVIII веков. Первый документ, касающийся пропитания английских моряков, от 1570 года предусматривал ежедневно выдавать 983 грамма твердой пищи (печенье, бекон, вяленая рыба, горох, сливочное масло, сыр) и галлон, то есть 4,5 литра пива. Энергетическая ценность этого набора продуктов равна 5460 калорий, что практически в два раза больше среднего рациона европейских рабочих и слуг той же эпохи. Мы уже не говорим о двойном рационе всадников и командиров. Начинаешь понимать, почему столько людей стремилось попасть в македонскую армию! Естественно, режим питания варьировался в зависимости от страны, в которой находилось войско, а также чина и религии воинов. Когда имелась возможность поохотиться в заповедниках африканских и азиатских владык, например в Сидоне или Бехистуне, македонские военачальники не ограничивались охотой на львов, пантер и леопардов: они обеспечивали свой стол кабанами, газелями, антилопами, каменными баранами и оленями. Но представьте удивление воинов, когда они открыли для своего стола египетских гусей, каспийских фазанов, варварийских уток, буйволов Индии, даманов Сирии и съедобных грызунов Северного Ирана и Афганистана, переносчиков чумы. Мы уже не говорим о маршах, когда пропитания не хватало и люди вынуждены были, о ужас, питаться своими конями. В Бактрии хранилища были так хорошо спрятаны под землей, что солдаты питались лишь речной рыбой и дикими растениями (Квинт Курций, VII, 4, 24).

 

http://royallib.ru/r...ogo.html#598916

 

2. Я говорю именно о медслужбе, а не об отдельных врачах (египтяне и греки тут лучшие). А ещё побратимы-скифы лечили друг друга как умели и так происходило во всех "армиях" мира до римлян - но это о наличии медслужбы не говорит.

1. Чьи скифы побратимы, и с чего вы это взяли?

2. О наличии именно МЕДСЛУЖБЫ в спартанском войске, а также в войске греческих наёмников Кира Младшего, возвращавшихся во главе с Ксенофонтом и его товарищами на запад, я уже говорил. Одновременно, вы не были в состоянии показать существования медслужбы у римлян, синхронной спартанской. Времена Августа - это слишком поздно...

 

3. Если при этом музыканты спали вместе с предсказателем и врачом в палатке главкома, то это был не оркестр, как у римлян времён Помпея и Суллы, а отдельный музыкант или парочка флейтистов.

В данном случае (при описании, всё-же, времён Ликурга Законодателя, а это 9 в. до н. э. - задолго до возникновения Рима, согласно традиции) перевод на русский (Ксенофонт, Лакедемонская полития 13.7):

 

(7) Людей, которым надлежит располагаться за ними, выстраивает старший из тех, которые наряду с царем содержатся на государственный счет, — среди этих есть и те из числа равных, которые живут в одной палатке вместе с царем, и гадатели, и врачи, и флейтисты, следующие обычно впереди войска, и добровольцы, ежели таковые найдутся. Так что из необходимого ни в чем не испытывают лакедемоняне недостатка, ведь предусмотрено все у них заранее.

 

http://simposium.ru/ru/node/668

 

существует небольшая неточность. Дело в том, что в оригинале сказано:

 

[7] οὓς δὲ δεῖ ἐπὶ τούτοις
τετάχθαι, ὁ πρεσβύτατος τῶν περὶ δαμοσίαν συντάττει:
εἰσὶ δὲ οὗτοι ὅσοι ἂν σύσκηνοι ὦσι τῶν ὁμοίων, καὶ μάντεις
καὶ ἰατροὶ καὶ αὐληταὶ <καὶ> οἱ τοῦ στρατοῦ ἄρχοντες, καὶ
ἐθελούσιοι ἤν τινες παρῶσιν. ὥστε τῶν δεομένων
γίγνεσθαι οὐδὲν ἀπορεῖται: οὐδὲν γὰρ ἀπρόσκεπτόν ἐστι.

 

http://users.sch.gr/...ako/lakpol3.pdf

 

Слово συσκηνοι не обязательно следует переводить здесь буквально в смысле "обитающие в одной палатке". Им часто пользуется Ксенофонт и в Анабазисе - этот термин обозначает группы внутри войска, отличающиеся от лохов. Это слово известно и ранее, и считается синонимом слова сиссития (сисситии - группы спартиатов по 15 человек, сидящих за одним столом при обязательной спартанской трапезе) - напр. Фукидид 7.75; Ксенофонт, Греческая история 5.3.20.

 

Вот здесь более подробно о проблемах перевода Лакедемонской политии Ксенофонта (напр. ο πρεσβυτατος των περι δαμοσιαν это скорее всего тоже технический термин, обозначающий главного из числа полемархов, упомянутого выше, 12.6):

http://books.google....epage&q&f=false

 

К тому же, ещё более ясно о том же предмете (т. е. о МНОГОЧИСЛЕННОСТИ ФЛЕЙТИСТОВ В СПАРТАНСКОМ ВОЙСКЕ) говорит Фукидид 5.70 (о битве при Мантинее в 418 г. до н. э.):

 

Фукидид, История 5.70:

70. Затем началась схватка. Аргосцы и союзники стремительным натиском атаковали противника. Лакедемоняне, напротив, двигались медленно под звуки воинственной мелодии, исполняемой множеством флейтистов, стоявших в их рядах. Это заведено у них не по религиозному обычаю, а для того, чтобы в такт музыке маршировать в ногу и чтобы не ломался боевой строй (как обычно случается при наступлении больших армий).

 

http://www.e-reading...-_Istoriya.html

 

Не вижу смысла опровергать далее бредни, приснившиеся во сне, когда есть ясные указания из первоисточников, которые вами игнорируются в пользу туманной "отказывающейся изобретать велосипед логики".

 

4. Что значит не хуже? В современной структуре караульной службы лежит именно римская традиция. А что мы знаем об её организации (сколько страж, по сколько часов?) в войске того же Александра, не говоря о Пирре и проч.

Кто вам сказал, что в основе совр. караульной службы лежит именно римская? И кто вам сказал, что сама римская караульная служба не была займом? Читаем у Арриана, Анабазис 2.23.2 (эпизод при осаде Галикарнасса с вылазкой сил персов):

(2) Учтя все это, они около второй ночной стражи подожгли деревянную башню, которую сами выстроили против вражеских машин, а также стои, где было сложено у них оружие. Подложили огонь и под дома, находившиеся возле стены.

 

2.4.3 (как Александр взял Киликийские Ворота):

 

Сам он, взяв с собой щитоносцев, лучников и агриан, ночью около первой стражи подошел к Воротам, рассчитывая напасть неожиданно на сторожевые отряды.

 

3.9.2 (канун битвы при Гавгамелах):

 

(2) Около второй ночной стражи он выступил с войском, чтобы днем уже столкнуться с варварами.

 

4.30.3 (взятие Скалы Аорн):

 

(3) Александр проведал об этом; он дал им время уйти и снял стражу, расставленную повсюду кругом. Сам он не двигался с места, пока варвары не стали уходить. Тогда, взяв сотен семь телохранителей и щитоносцев, он первый взошел на покинутую Скалу; македонцы, подтягивая один другого на веревках, взобрались в разных местах.

 

5.23.3-24.4 (осада города Сангалы):

 

(3) У третьего ряда телег они не остались, а во всю мочь кинулись в город и там заперлись. Александр в этот же день расположил свою пехоту лагерем вокруг города, охватив его на таком пространстве, на какое хватило фаланги. Целиком опоясать лагерем стену, протянувшуюся на большое расстояние, было невозможно. (4) В промежутке, неподалеку от стены, находилось озеро, и он расставил вокруг этого озера своих всадников. Он узнал, что озеро неглубокое, и предполагал, что инды, устрашенные недавним поражением, ночью покинут город. (5) Случилось так, как он предполагал. Около второй ночной стражи они высыпали из-за [189] стен, и большинство наткнулось на передовые конные посты. Вышедших первыми перебили всадники; те, которые шли следом, поняли, что вокруг всего озера стоит стража, и вернулись обратно в город.

 

(6) Александр поставил в том месте, где озеро не преграждало выход из города, двойной частокол и значительно усилил сторожевые посты вокруг озера. К стене он решил подвести машины, чтобы разбить ее, но перебежчики из города сказали ему, что инды намерены в эту же ночь выйти из города к озеру, где частокола нет, (7) Александр поставил тут Птолемея, сына Лага, и дал ему три хилиархии щитоносцев, всех агриан и один отряд лучников. Указав место, где, по его мнению, варвары скорее всего постараются прорваться, он сказал ему: «Как только ты увидишь, что они хотят здесь прорваться, прегради им путь и вели трубачу трубить. Вы же, — обратился он к младшим военачальникам, — когда подан будет этот сигнал, идите каждый со своим отрядом на шум туда, куда позовет вас труба. И я не откажусь от участия в этом деле».

24

Таковы были его слова. Птолемей взял побольше телег из тех, которые варвары побросали, обратившись в первый раз в бегство, и поставил их наискось, чтобы беглецам на их пути представилось ночью множество затруднений; посередине, между озером и стеной, он велел в разных местах наложить кучи кольев, уже нарубленных, но еще не вбитых в землю. Воины сделали все это ночью. (2) Было уже около четвертой стражи; варвары (как и донесли Александру) открыли ворота, обращенные к озеру, и бегом кинулись к нему. Это не укрылось ни от сторожевых постов, ни от Птолемея, стоявшего за ними; тут же затрубили трубачи, и он повел на варваров свое войско, стоявшее в боевом порядке и при оружии. (3) Варвары натыкались и на повозки, и на сваленные посередине колья. Когда прозвучала труба и солдаты Птолемея бросились на них, избивая тех, кто старался пробраться между телегами, они опять повернули в город. При этом отходе их погибло около 500 человек.

(4) В это время прибыл Пор с уцелевшими слонами и войском тысяч в пять человек. Машины были собраны и подведены к стене. Раньше, однако, чем была сделана хоть одна пробоина, македонцы подкопались под стену (она была кирпичная), наставили кругом лестниц и взяли штурмом город. (5) При взятии погибло 17000 индов; в плен взяли больше 70000 человек, 300 колесниц и 500 всадников. У Александра за всю осаду погибло немногим меньше 100 человек; число раныных было несоизмеримо больше: больше 1200 человек. Среди них [190] были разные военачальники и Лисимах — телохранитель.

 

6.7.1:

 

Александр, дав своим пообедать и отдохнуть до первой ночной стражи , пошел дальше. Пройдя за ночь значительную часть дороги, он на рассвете подошел к реке Гидраоту.

 

6.25.5 (по пути через Гедрозию):

 

(5) Солдаты однажды расположились на ночлег у мелководного горного ручья: вода и заставила их здесь остановиться. Около второй ночной стражи ручей переполнился водой от ливней, — а солдаты и не подозревали, что ливни идут, — и настолько вышел из берегов, что погибло много женщин и детей, сопровождавших войско, пропало все царское снаряжение и утонули еще уцелевшие мулы. Сами солдаты едва спаслись со своим вооружением, да и его сохранили не целиком.

 

Квинт Курций Руф, история Александра 4.5.19-22:

 

19. Случайно тиран Метимнский Аристоник, ничего не зная о происшедшем в городе Хиосе, прибыл в первую ночную стражу с пиратскими кораблями к закрытому входу в гавань и на вопрос стражи, кто он такой, ответил, что Аристоник прибыл к Фарнабазу. 20. Сторожа говорят ему, что Фарнабаз уже спит и что к нему сейчас пройти нельзя, но что для союзника и гостя гавань открыта, Фарнабаза можно будет видеть на следующий день. Аристоник без колебания вступил в гавань первым, за своим вождем последовали и пиратские лембы. 21. Пока они привязывали свои корабли к причалам в порту, стража запирает вход в гавань и будит спавших поблизости солдат, никто из пиратов не осмелился сопротивляться, на всех были наложены оковы, а затем их передают Амфотеру и Гегелоху. 22. Отсюда македонцы перешли в Митилену.

 

4.10.2

2. Однако в первую стражу началось затмение луны; сначала поблек ее свет, потом все окрасилось кровавым оттенком, и на людей, волнующихся перед решительным боем, напал какой-то суеверный страх.

 

4.10.9:

8. Царь, решив использовать подъем духа у воинов, снялся с лагеря уже во вторую стражу; справа у него был Тигр, слева — горы, называемые Гордиейскими.

 

4.13.20-22:

20. После долгих колебаний Парменион сам отдает приказ солдатам принять пищу. И уже нужно было уходить; только тогда он входит в палатку, несколько раз окликает Александра и наконец будит его, прикоснувшись к нему. 21. «Давно уж свет, — говорит он, — враг двинул свой строй, а твои солдаты все еще не вооружены и ожидают приказов. Где же твой бодрый дух, не ты ли всегда будишь стражу?» 22, На это Александр ответил: «Неужели ты думаешь, что я мог заснуть прежде, чем облегчил душу от забот, которые не давали мне покоя?» И он велел дать трубой знак к битве.

 

5.4.17:

 

17. Сам он в третью стражу в полном молчании, не дав даже сигнала трубой, вышел на указанный ему тропой путь. Воинам легкого вооружения он велел нести продовольствие на три дня.

 

5.4.23:

 

23. Итак, дав воинам подкрепиться пищей и сном, он поднялся во вторую стражу.

 

7.2.19:

 

19. Прежде чем было сообщено о его прибытии, Полидамант снова надевает македонскую одежду и в четвертую стражу приходит к палатке Клеандра (это был наместник царя).

 

7.11.14:

 

14. Царь, кругом осмотрев скалу, велел им взобраться во вторую стражу в том месте, где подступ казался менее всего трудным и крутым, и пожелал успеха. Те, взяв с собой продовольствия на два дня и вооружившись только мечами и копьями, стали подниматься.

 

Указываемая стража (утренняя, дневная и ночная) - это несомненно несение караульной службы. Если не в лагере Александра, то хотя-бы у его палатки, или у его дворцовой спальни.

 

Ливий, История Рима 35.14:

Спрошенный затем, кого бы поставил он на второе место, Ганнибал назвал Пирра, который первым всех научил разбивать лагерь, к тому же никто столь искусно, как Пирр, не использовал местность и не расставлял караулы; вдобавок он обладал таким даром располагать к себе людей, что италийские племена предпочли власть иноземного царя верховенству римского народа, столь давнему в этой стране.

 

5. Стандартный лагерь: воссоздание сакральной площадки в любом новом месте. Так сказать священный плацдарм.

Прочтите о том, как разбивался греческий лагерь. О временном лагере пишет Полибий, к примеру. Постоянный лагерь был гораздо мощнее. Лагерь нёс в первую очередь практическое предназначение, а сакральность его заключалась в том же, что и освящение стен города: попытка сделать его неприступным за счёт заступничества богов, путём запугивания противникка силой проклятия. Никто не верил в неприступность лагеря, если его не стали бы защищать люди.

 

6. Разделение на роды войск - это одно. Совершенное, отработанное до мелочей меж ними взаимодействие - это совершенно другое. Где, например, написано, что римляне громко подавали команды в бою? Не подавали. Значит, всё было доведено до автоматизма упражнениями и опытом.

Подавали. Как и македоняне. Трубой. А у спартанцев (напр. при Клеомене Великом) приказания отдавал зычным голосом глашатай.

 

Не согласны с моей отсебятиной?

Нет.

 

Ещё соображение: ну у кого ещё штатные контуберналы были в войске, офицеры связи по-современному? Кого пошлют по случаю, тот и поскачет, а тут они были штатно.

Нет. У спартанцев это были глашатаи. У афинян - скороходы, типа Фидиппида (отца спартафла и марафонского бега). У Александра - вполне конкретные офицеры его штаба, с личными поручениями. Поль Фор, Повседневная жизнь в армии Александра Македонского:

 

Почта
Канцелярия имела настоящую почтовую службу. Постоянные курьеры связывали царя и его окружение с Пеллой, столицей Македонии, Олимпиадой, матерью Александра, и регентом Антипатром. Представители демократических и олигархических органов власти греческих полисов и монархи других государств постоянно переписывались с руководством экспедиции. Перевозя письма знатных македонян, личные курьеры царя имели право их распечатывать в целях разоблачения шпионов и заговорщиков (Диодор, XVII, 80, 4; Квинт Курций, VII, 2, 36–37; Юстин, XII, 5). В октябре-ноябре 330 года гонцы верхом на «беговых» верблюдах (дромадерах) за 11 дней доставляли из Профтасии (Фарах) в Экбатану (Хамадан) письма, предназначенные местным военачальникам: приказ убить Пармениона, старого полководца, и предупреждение о том, что никто прежде них не должен узнать о казни его последнего сына Филоты. Курьеры пользовались великолепной системой эстафет, доставшейся им в наследство от персидской администрации. Преодолевая по 50 километров в день, они связывали столицы империи со столицами Македонии примерно за полтора месяца. Осенью 328 года нарочные привозили в Самарканд свежие фрукты из Греции и увозили обратно абрикосы и персики, неизвестные дотоле в Европе.

 

http://royallib.ru/r...ogo.html#190901

 

Есть разница? Она тут как между отдельным кудесником и конвейером по обработке раненных, как между централизованным продуктовым складом и повозкой маркитанта.

Много вы нафантазировали...

 

Вы в целом не согласны с простым тезисом, что римляне завоевали мир своей организацией и дисциплиной, а не качеством своих мечей? Ладно, продолжим...

Я считаю, что причин побед римлян много. Их интендантская служба, тыловое обеспечение, медицинское обслуживание, караульная служба и дисциплина мало чем выгодно отличала их в 3 в. до н. э. от греков или карфагенян, которые тоже были добросовестными воинами. А на поле брани видим постоянные победы римлян. Кроме неиссякаемых человеческих ресурсов Италии, я всё-равно настаиваю, что технологически римляне не отставали от самых передовых народов Европы. А некоторых (галлов и греков) даже опережали. Это было важным фактором, обеспечивавшим им победы.

 

Продолжайте сколько угодно. Бред от этого не станет истиной. Медицинское обслуживание войск у греков было гораздо лучше чем у римлян. Музыка уже давно использовалась для обеспечения движения их войск (а у римлян - неизвестно, использовалась ли она в ранний период их истории). Караульная служба, лагеря тоже имелись.

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 12.07 2014

Если говорить о создании военно-медицинской службы в римских ВС, то рассматривать её нужно как единый процесс и не стоит привязывать её именно к пуническим войнам как это делает мой основной оппонент. Вот основные вехи рассматриваемого процесса как целого:

Это зачаточное состояние рассматриваемого процесса. А вот его актуализация:

Зачаточное состояние - это целиком займ у греков. Причём это отражено с особенной ясностью именно у латиноязычных авторов (Плиний Старший, Катон Старший - особенно).

 

А что касается времён Августа... Ну, вы опять смешите... КАК могло помочь развитие военной медицины римлянам победить греков, галлов и карфагенян, если она возникла только гораздо позже войн с ним, при Августе? Я вам специально говорил о временах Пунических войн. Или хотя-бы Македонских. Но вы упорно уводите разговор ко временам империи, когда греки, пунийцы и галлы были уже давным давно под властью римлян. Вы специально, или просто чего-то недопонимаете?

 

Ещё раз: римский меч, щит, шлем, да и вообще всё обмундирование, их метательные орудия, а также военные формации римлян (легион, манипул, когорта) были важными факторами, которые в значительной мере обеспечивали им победы. При осаде Сиракуз, не имея преимущества, римляне не могли взять города очень долго именно в связи с отличной технической оснасткой столицы Сицилии.

Ответить

Фотография RedFox RedFox 15.07 2014

Я специально увожу разговор в масштаб рассмотрения процесса развития военно-медицинской службы как целого, в своей скорости, вне Пунических войн.

Вы правы, если говорить о букве, а не о духе. Однако давайте отметим, что именно уровень организации, заложенный в самом начале римской истории, победил всех ближних и дальних соседей. А вот в области узко организации военно-медицинской службы актуализировался да, вы правы, очень поздно, когда все они были завоёваны. Но поймите же, позитивист вы неисправимый, что в том-то и дело, что только такой глубоко системный народ, как римляне и могли завоевать ойкумену. И лакмусовой бумажкой этой самой системности, организованности тут являются такие необязательные вещи как военный оркестр и военная медицина.

Вопрос на проверку с другой стороны: а что, у противников Империи была именно медицинская служба, а не отдельные врачи и уход товарища по палатке? У римлян хоть поздно (не во время Пунических войн, ну извините) оформилась эта служба именно как служба, а у других её так никогда и не стало. Вообще.

Так о чём мы спорим? Что деревянные заклёпки пиллума решили исход великого завоевания Ойкумены? Приведите свой масштаб обозрения вровень с исследуемой проблемой и не надо пренебрегать культурологией и философией истории - они помогают собрать картинку воедино и почувствовать дыхание всего процесса как целостности.


Сообщение отредактировал RedFox: 15.07.2014 - 18:16 PM
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 16.07 2014

Я специально увожу разговор в масштаб рассмотрения процесса развития военно-медицинской службы как целого, в своей скорости, вне Пунических войн.

Вы правы, если говорить о букве, а не о духе. Однако давайте отметим, что именно уровень организации, заложенный в самом начале римской истории, победил всех ближних и дальних соседей. А вот в области узко организации военно-медицинской службы актуализировался да, вы правы, очень поздно, когда все они были завоёваны. Но поймите же, позитивист вы неисправимый, что в том-то и дело, что только такой глубоко системный народ, как римляне и могли завоевать ойкумену. И лакмусовой бумажкой этой самой системности, организованности тут являются такие необязательные вещи как военный оркестр и военная медицина.

Вопрос на проверку с другой стороны: а что, у противников Империи была именно медицинская служба, а не отдельные врачи и уход товарища по палатке? У римлян хоть поздно (не во время Пунических войн, ну извините) оформилась эта служба именно как служба, а у других её так никогда и не стало. Вообще.

Так о чём мы спорим? Что деревянные заклёпки пиллума решили исход великого завоевания Ойкумены? Приведите свой масштаб обозрения вровень с исследуемой проблемой и не надо пренебрегать культурологией и философией истории - они помогают собрать картинку воедино и почувствовать дыхание всего процесса как целостности.

 

1. Насчёт римской системности - согласен. Но и вы должны понять, что системность римлян могла появиться и в другом месте. То есть то, что возвысились именно римляне - своего рода случайность. К тому же, со временем, когда римляне уже не имели равных, эволюция военного дела застыла. Никаких движений вперёд. И именно в области технической оснастки. Китайцы придумывали порох и (несколько позже) пушки, а римляне всё ещё стояли на достижениях техники 1 века до новой эры. Римляне переняли все лучшие технические и теоретические военные достижения своего времени и научились ими пользоваться уже ко временам Сципионов. Дальнейшая их эволюция (в техническом смысле) оставалась незначительной.

2. В том то и дело, что вы изначально высказали мысль, что римляне превосходили карфагенян, галлов, кельтиберов и греко-македонцев именно в сфере военной медицины, применения музыки, фуражировки, охранных постов, возведения военных лагерей и пр. На поверку оказалось (хотя тут и спорить было не о чем - это общеизвестные предметы), что римляне только лишь ПЕРЕНИМАЛИ и УСОВЕРШЕНСТВОВАЛИ достижения своих соседей в этих отраслях. А постоянное усовершенствование к 1 в. до н. э. привело к определённым результатам. Иными словами преимущество римлян над греками и пунами было не в том, что те не имели указанных вами служб. На самом деле всё это у них уже существовало ЗАДОЛГО до столкновений их с римлянами. Иначе что позволяло Ганнибалу побеждать римлян? Римляне понемногу усовершенствовали достижения соседей, с которыми знакомились. И в этом смысле технология играла важную роль (как одно из средств, позволявших делать такие усовершенствования). Римляне изначально не имели метательных или осадных орудий. Но когда начали активно воевать с соседями (этрусками, умбрами, галлами, самнитами, греками, пунийцами) то постепенно переняли их достижения в технике и в технологии. Мне кажется, этот процесс самоочевиден. Одинаково шло параллельное развитие теории военного дела римлян. Появился легион, делящийся на манипулы и когорты, с его вспомогательными войсками. Спартанцы давно заметили: чем дольше и чаще нация занимается войной, тем лучше и лучше она начинает сражаться. Это как тренировка для спортсмена.

Ответить

Фотография RedFox RedFox 16.07 2014

1. Насчёт римской системности - согласен. Но и вы должны понять, что системность римлян могла появиться и в другом месте. То есть то, что возвысились именно римляне - своего рода случайность. К тому же, со временем, когда римляне уже не имели равных, эволюция военного дела застыла...

2. ...На самом деле всё это у них уже существовало ЗАДОЛГО до столкновений их с римлянами. Иначе что позволяло Ганнибалу побеждать римлян? Римляне понемногу усовершенствовали достижения соседей, с которыми знакомились. ...

1. Единый народный характер; единая, быстро сварившаяся из нескольких разнородных источников культура - не может она себя проявлять частями. Она повсюду одинакова: что в деле снабжения войск, что в музыке, что в юриспруденции, что в государственном строительстве, что в оргиях. И, конечно, возвышение Рима закономерность: он не просто завоевал мир, но и упорядочивал его на свой манер, делая это занудно и удивительно системно. А что эволюция римского военного дела застыла - это тоже закономерность: совершенство не требует улучшений.

2. Слоны, например или нахрап необычайный, вера в предсказания его гадателей. Кураж спьяну, нежелание просить денег у своей метрополии, обязательства имущественного характера перед ростовщиками. Да мало ли что ещё...

Если бы такие зачатки современной армии, как военный оркестр, медслужба, интендатская служба существовали у современников римлян, то это было бы известно. Однако в одном источнике не написано, что у дикарей-кельдиберов, например, существовал призыв и призванному выдавали ка у тех же римлян 37 литров (или кг., не помню и не суть важно) зерна в качестве натурального довольствия, кормовых. Понимаете, вооружённые силы, полководец, Сенат, его пославший, брали обязательство перед легионером или союзником снабжать его регулярно и по определённой норме довольствия. На такое могли решиться правители Месопотамии, Китая, Египта, но римляне не из этого перечня. Они богарные земледельцы, у них нет госхозяйства. И потому система пайков возникла именно в их армии, чего не могло быть у варваров. Это был выход на более высокий качественный уровень организации.

А пользование достижениями - да, может быть. Хотя Архимеда того же они как-то в упор не заметили... И потом народ это по натуре вполне кулацкий, а такие не стремятся к новизне. Впрочем, это сугубое имхо.

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 17.07 2014

1. Единый народный характер; единая, быстро сварившаяся из нескольких разнородных источников культура - не может она себя проявлять частями. Она повсюду одинакова: что в деле снабжения войск, что в музыке, что в юриспруденции, что в государственном строительстве, что в оргиях. И, конечно, возвышение Рима закономерность: он не просто завоевал мир, но и упорядочивал его на свой манер, делая это занудно и удивительно системно. А что эволюция римского военного дела застыла - это тоже закономерность: совершенство не требует улучшений.

 

1. а. Я и не сказал, что-либо подобное (т. е. что культура римлян не проявлялась во всём одинаково). Хотя я не согласен насчёт одинакового выражения культуры ВО ВСЕХ областях деятельности римлян. Скорее был один одинаковый параметр - настойчивость и системность. Достижения римлян не были одинаковыми во всех отраслях (где-то они были значмыми, а где-то - незначительными). Высказанная мною мысль говорила совсем об ином: римляне стали системными (не были ими изначально! системность Плиния - совсем не то, что имело место при Сципионе Африканском Старшем, и не то, что отражено у Катона). Катон Старший пишет в Praecepta ad Filium, "Maxims addressed to his son" (цитируется Плинием Старшим 23.13-14):

In due course, my son Marcus, I shall explain what I found out in Athens about these Greeks, and demonstrate what advantage there may be in looking into their writings (while not taking them too seriously). They are a worthless and unruly tribe. Take this as a prophecy: when those folk give us their writings they will corrupt everything. All the more if they send their doctors here. They have sworn to kill all barbarians with medicine—and they charge a fee for doing it, in order to be trusted and to work more easily. They call us barbarians, too, of course, and Opici, a dirtier name than the rest. I have forbidden you to deal with doctors.
Ненависть к греческой медицине...

Плутарх, Катон Старший 23-24:

Катон ненавидел не только греческих философов, но с подозрением глядел и на врачей, лечивших в Риме. Он слышал, по-видимому, о Гиппократе, который на приглашение персидского царя, сулившего ему много талантов жалования, ответил, что никогда не станет служить варварам — врагам греков. Катон утверждал, что подобную клятву приносят все врачи и советовал сыну остерегаться любого из них. У него самого были памятные записи, по которым он лечил больных у себя в доме и назначал им питание; никому и никогда не приказывал он воздерживаться от пищи, но кормил занемогшего овощами, утятиной, голубиным мясом или зайчатиной: эту еду он считал легкой и полезной для нездорового человека, предупреждая в то же время, что она часто вызывает сновидения. По словам Катона, таким уходом и питанием он сохранил здоровье самому себе и своим домочадцам.

24. Однако это его утверждение не осталось, как явствует из событий, неопровергнутым: он лишился жены и сына. Сам же он, отличаясь железным здоровьем и незыблемой крепостью тела, держался дольше всех, так что даже в глубокой старости продолжал спать с женщиной и — отнюдь не по возрасту — женился вот при каких обстоятельствах. Потеряв жену, он женил сына на дочери Павла, приходившейся сестрою Сципиону, а сам, вдовствуя, жил с молодою служанкой, которая ходила к нему потихоньку. Но в маленьком доме, где бок о бок с ним жила невестка, связь эта не осталась тайной. И вот однажды, когда эта бабенка прошла мимо спальни, держась, по-видимому, слишком развязно, старик заметил, что сын, не сказав, правда, ни слова, посмотрел на нее с резкою неприязнью и отвернулся. Катон понял, что его близкие недовольны этой связью. Никого не упрекая и не порицая, он, как обычно, отправился в окружении друзей на форум и по пути, обратившись к некоему Салонию, который прежде служил у него младшим писцом, громко спросил, просватал ли тот уже свою дочь. Салоний сказал, что никогда не решился бы это сделать, не спросивши сначала его совета. «Что ж, — заметил Катон, — я нашел тебе подходящего зятя, вот только, клянусь Зевсом, как бы возраст его вас не смутил: вообще-то он жених хоть куда, но очень стар». В ответ Салоний просил его принять на себя эту заботу и отдать дочь тому, кого сам выберет: ведь она его клиентка и нуждается в его покровительстве; тогда Катон, не откладывая, объявил, что просит девушку за себя. Сначала, как и следовало ожидать, Салоний был ошеломлен этой речью, справедливо полагая, что Катон слишком стар для брака, а сам он слишком ничтожен для родственной связи с домом консула и триумфатора, но, видя, что тот не шутит, с радостью принял предложение, и, придя на форум, они тут же объявили о помолвке. Когда шли приготовления к свадьбе, сын вместе сродственниками явился к Катону и спросил, не потому ли появляется в семье мачеха, что он каким-то образом упрекнул или чем-то огорчил отца. «Да что ты, сын мой! — вскричал Катон. — Все в тебе совершенно, я не нахожу ничего, достойного порицания, и просто хотел бы оставить после себя еще сыновей, чтобы у государства было побольше таких граждан, как ты»
.

http://www.ancientro...rcus-cato-f.htm

Катон, О земледелии (о медицине - от гл. 156 и далее, обратите также особенное внимание на комментарии, рассматривающие вопросы об источниках Катоновой медицины - как римских, так и греческих, наиболее важные комментарии я специально цитирую):

[105] Капуста в древней медицине играла большую роль. См. у Плиния (20.78): «Долго было бы перечислять все похвальные свойства капусты. Хрисипп врач посвятил ей специальную работу, разобрав в ней действие, которое она оказывает на каждый член тела. Писал о ней и Диевхес, а раньше всех Пифагор. Катон не поскупился на похвалы ей: с его мыслями следует познакомиться тем тщательнее, что из них можно узнать, чем лечился римский народ 600 лет тому назад». Вопреки этому заявлению Плиния, можно думать, что лечение капустой Катон заимствовал из греческих источников.
[106] «[по мнению греков] капуста, будучи враждебна виноградной лозе, оказывает сопротивление вину: если ее съесть перед едой, то не опьянеешь; если после — то она разгоняет хмель» (Пл. 20.84).
[114] Надобно, чтобы капуста прокипела дважды. Ср. у Плиния (20.84): «[Греческие врачи] думают, что сырая капуста... слабит, а если ее дважды вскипятить, то она останавливает расстройство».
Эти параграфы у Катона представляют близкую параллель к медицинскому тексту из сборника Орибазия (IV в. и. э.), приписываемому неизвестному нам физику Мнезифею из Кизика. Так как Мнезифей пользовался, разумеется, не Катоном, а греческими источниками, то заимствования из них у Катона не подлежат сомнению. (С. П.).
[121] Медицинские предписания этой главы и двух следующих носят совершенно иной характер, чем гл. 156 — 157, явно заимствованные от греков. Вероятно, средства и способы лечения, о которых здесь говорится, заимствованы из народной римской медицины.

http://www.simposium...export/html/825

То есть Катон не отрицает медицины полностью. Он лишь отрицает авторитет греческих медиков, и как бы призывает основываться на собственных знаниях и опыте.

1. б. Завоевание Римом мира стало закономерностью только ПОСЛЕ того, как Рим сам стал тем Римом, о котором идёт речь. С его системным подходом, с его целеустремлённым движением к усовершенствованию достижений его более развитых соседей (сперва этрусков, а позднее - греков и пунийцев). Рим не стал мировой державой ни в 8, ни в 7, ни в 6, ни в 5 веках до новой эры, оставаясь примерно на одинаковом уровне развития. Некоторый всплеск произошёл лишь в 4 веке до н. э. Ну, а 3 и 2 века до н. э. - время апогея мощи Рима. Никто из соседей не сумел устоять.

1. в. Совершенства в природе существовать не может. Военное дело римлян застопорилось, и постоянные победы (немыслимых масштабов) быстро сменились столь же нескончаемой чередой поражений (каких в прежние времена и представить было трудно).

 

2. Слоны, например или нахрап необычайный, вера в предсказания его гадателей. Кураж спьяну, нежелание просить денег у своей метрополии, обязательства имущественного характера перед ростовщиками. Да мало ли что ещё...

Если бы такие зачатки современной армии, как военный оркестр, медслужба, интендатская служба существовали у современников римлян, то это было бы известно. Однако в одном источнике не написано, что у дикарей-кельдиберов, например, существовал призыв и призванному выдавали ка у тех же римлян 37 литров (или кг., не помню и не суть важно) зерна в качестве натурального довольствия, кормовых. Понимаете, вооружённые силы, полководец, Сенат, его пославший, брали обязательство перед легионером или союзником снабжать его регулярно и по определённой норме довольствия. На такое могли решиться правители Месопотамии, Китая, Египта, но римляне не из этого перечня. Они богарные земледельцы, у них нет госхозяйства. И потому система пайков возникла именно в их армии, чего не могло быть у варваров. Это был выход на более высокий качественный уровень организации.

А пользование достижениями - да, может быть. Хотя Архимеда того же они как-то в упор не заметили... И потом народ это по натуре вполне кулацкий, а такие не стремятся к новизне. Впрочем, это сугубое имхо.

 

2. а. Насчёт слонов... Хмммм... Вот что можно сказать про Ганнибала...

Полибий, Всемирная история 3.74 (о слонах в войске Ганнибала после перехода Альп):

Однако от дождя и следовавшего за ним снега войско сильно пострадало: пали все слоны, кроме одного; много людей и лошадей погибло от холода.

http://www.gumer.inf...ry/Polib/03.php

Тит Ливий 21.58.11-59.1 (в АПЕННИНАХ):

(11) В продолжение двух дней оставались они на этом месте, как бы в осаде; погибло много людей, много вьючных животных, а также и семь слонов из тех, которые уцелели после сражения на Требии.

59. (1) Спустившись с Апеннин, Ганнибал Двинулся назад, к Плацентии, и остановился в десяти милях от города; в следующий день он повел против врага двенадцать тысяч пехотинцев и пять тысяч всадников
.

http://www.ancientro...livi/kn21-f.htm

Тит Ливий 22.2.10-11 (спазу после перехода через АПЕННИНЫ - не Альпы, как у Полибия):

(10) У Ганнибала с самой весны с ее непостоянной, то жаркой, то холодной погодой, болели глаза; он ехал на единственном уцелевшем слоне29, возвышавшемся над водой; (11) голова у полководца была тяжела от бодрствования, ночной сырости и болотного воздуха. Лечиться не было ни места, ни времени, и он ослеп на один глаз30.

http://www.ancientro...livi/kn22-f.htm

А может быть Ганнибал применял слонов в своих самых крупных победах? Давайте посмотрим.

Битва при Тицине (Полибий 3.64-66 - конный бой со стороны карфагенян без участия слонов):

64. Теми же днями Публий, перешедший уже реку Пад и решившийся переправиться дальше через Тикин 136 , приказал знающим это дело людям положить мост через эту реку, а остальное войско созвал и обратился к нему с увещанием. Большая часть речи посвящена была прославлению отечества и подвигов предков. О тогдашнем положении он сказал приблизительно следующее: нет нужды испытывать неприятеля в настоящем для того, чтобы питать непоколебимую уверенность в победе; достаточно знать одно, что им предстоит сражаться с карфагенянами. Вообще решимость карфагенян идти на римлян должно считать необычайною наглостью, так как много раз они терпели поражение от римлян, заплатили большую дань и уже столько времени были чуть не рабами их. «Если, не говоря о прошлом, мы знаем по опыту, что и стоящий против нас неприятель не дерзает глядеть нам прямо в лицо, чего следует нам ждать от будущего при верной оценке положения? Разве вы не знаете, что карфагенская конница не вышла с честью из столкновения с нашей у реки Родана; что с большими потерями она бежала позорно до самой стоянки? Вождь их вместе со всем своим войском при известии о прибытии наших воинов перешел в отступление, походившее на бегство, и из страха, вопреки собственному решению, направился через Альпы». «И теперь», говорил Публий, «Ганнибал явился к нам, потеряв большую часть своего войска; а уцелевшие воины вследствие перенесенных лишений обессилены и не пригодны к битве. Точно так же потерял он и большую часть лошадей, да и оставшиеся ни к чему не годны после столь длинной и трудной дороги». Этою речью Публий старался внушить римлянам, что им стоит только показаться перед неприятелем. Больше всего должно ободрять вас, продолжал он, его присутствие. Ни за что не покинул бы он флота и не отказался от того дела в Иберии, ради которого был послан, не явился сюда с такою поспешностью, если бы не рассчитал до очевидности всю необходимость для родины такого способа действий, который к тому же обещает верную победу. Доверие, каким пользовался военачальник, а также правда слов его воодушевили всех воинов. Похвалив их за мужество и готовность к битве, Публий еще раз потребовал быть готовыми к исполнению его приказаний и распустил собрание.

65. На следующий день оба полководца двинулись вперед вдоль реки 137 со стороны Альп, причем римляне имели реку с левой стороны, а карфагеняне с правой. На другой день через фуражиров полководцы узнали, что находятся близко друг к другу, а потому расположились лагерями и не шли дальше. На третий день оба, во главе своей конницы каждый, двинулись дальше по равнине с целью узнать силы противника, причем Публий взял кроме конницы и метателей дротиков 138 из пехоты. Лишь только они сблизились и завидели поднимающуюся пыль, тотчас стали строиться в боевой порядок. Публий поставил впереди копьеметателей и вместе с ними галатских конных воинов, остальных выстроил в линию и медленно пошел вперед. Ганнибал поставил воинов на взнузданных лошадях * и всю тяжелую часть конницы прямо против неприятеля и пошел навстречу ему; нумидийскую конницу он поместил на обоих флангах с целью охватить неприятеля кольцом. Но оба вождя и конницы их горели желанием сразиться, а потому первая стычка кончилась тем, что метатели дротиков, едва успели выпустить по одному дротику, — быстро подались назад и бежали между отрядов стоявшей за ними конницы 139 : стремительное нападение навело ужас на римлян, и они страшились, как бы не быть растоптанными несущимися на них лошадьми. Тогда сразились фронтовые войска, и долгое время битва оставалась нерешительною; это было вместе и конное, и пешее сражение, так как в самой схватке многие конные воины спешились. Но когда нумидяне окружили римлян и ударили на них с тыла, пешие метатели дротиков, вначале уклонившиеся было от стычки с конницей, были теперь растоптаны массою напавших на них нумидян. Тогда те римляне, которые сначала сражались с карфагенянами во фронте, потеряв много своих и еще большие потери причинив карфагенянам, обратились в бегство под натиском нумидян с тыла; большинство их рассеялось в разные стороны, а некоторая часть столпилась около полководца 140 .

66. После этого Публий снялся со стоянки и через равнины направился к мосту на Паде, стараясь заблаговременно переправить по нему свои легионы. Соображая, что местность открытая, а неприятельская конница превосходит его собственную, страдая сам от раны, Публий решил, что необходимо поставить войска в безопасном месте. С другой стороны, Ганнибал некоторое время выжидал, что римляне отважатся на битву с пехотой; но, заметив, что неприятель покинул стоянку, он последовал за ним до первой реки 141 и положенного через нее моста
.

Битва при Треббии (Полибий 3.71-75 - здесь участвовали многие слоны, уцелевшие после перехода Альп, но... СРАЗУ ПОСЛЕ БИТВЫ... хмммм... ВСЕ слоны погибли... от непогоды! чудеса... в Альпах выжили, а по эту сторону Альп погибли... хотя опять не в бою, а от непогоды):

71. Давно уже высмотрел он место между двумя станами, ровное и чистое, но весьма удобное для засады благодаря ручью с высоким берегом, густо поросшим терном и кустарником, и готовился употребить против неприятеля военную хитрость. Он рассчитывал, что легко скроет от врага свои замыслы, ибо римляне остерегались лесистых местностей, в которых кельты всегда устраивают засады, и ничуть не опасались совершенно открытых равнин. Они не знали того, что в таких местах удобнее, нежели в лесистых, и укрыться, и предохранить себя от всякой опасности, потому что находящиеся в подобной засаде воины могут видеть все на далеком пространстве, а потребные для прикрытия предметы имеются почти везде. Любой ручей с приподнятым берегом, там и сям растущий тростник, папоротник или какой-нибудь терновник могут скрыть не только пеших солдат, но иногда и конных, если только принять некоторые меры предосторожности, положить бросающееся в глаза оружие на землю, а шлемы спрятать под щитами. Вождь карфагенян обсуждал предстоящую битву с братом своим Магоном и с членами военного совета; все одобряли его план. Лишь только войско поужинало, Ганнибал призвал к себе Магона, человека молодого, но пылкого и с ранних лет обученного военному делу, и передал ему сто человек конницы и столько же пехоты. Днем еще Ганнибал выбрал из всего войска способнейших солдат 145 и приказал им явиться после ужина в его палатку. Ободрив воинов и внушив им такие чувства, какие требовались обстоятельствами, он отдал приказ, чтобы каждый из них выбрал себе десять храбрейших воинов в своем отряде и тотчас приходил к определенному месту стоянки. Когда приказ был исполнен, Ганнибал ночью послал этих воинов в засаду в числе тысячи человек конницы и столько же пехоты; к ним он присоединил проводников, а брату дал необходимые указания относительно времени нападения. Сам он на рассвете собрал нумидийскую конницу, народ замечательно выносливый, ободрил их речью, обещал кое-какие награды за храбрость и приказал подойти к неприятельскому валу, поспешно переправиться через реку и метанием дротиков вызвать неприятеля на бой: он желал захватить римлян до завтрака, не приготовленными к сражению. После этого он созвал прочих начальников, к ним также обратился с ободряющей речью, велел всем завтракать и внимательно осмотреть вооружение и лошадей.

72. Заметив приближающихся нумидийских всадников, Тиберий тотчас отрядил только свою конницу и приказал ей вступить в битву с неприятелем. Вслед за нею он послал в дело и около шести тысяч пеших метателей дротиков; затем вывел из-за окопов остальное войско, полагая, что один вид его решит участь битвы: уверенность эту питали в Тиберии многочисленность воинов и успех конницы накануне. Дело происходило в пору зимнего солнцестояния 146 ; в этот день выпал снег, и погода стояла очень холодная; кроме того, все почти воины и лошади вышли из стоянки до принятия пищи. Вначале войска горели желанием боя, но потом, когда нужно было переправляться через реку Требию, вода в которой поднялась, за ночь после дождя на ближайших к лагерю высотах, пехота переправлялась с трудом, потому что вода доходила солдатам по грудь. Вследствие этого войско страдало от холода и голода, ибо час был уже поздний. Между тем карфагеняне подкрепили себя пищею и питьем в своих палатках, накормили лошадей и подле костров намазывались маслом и вооружались. Ганнибал, выждавший благоприятного момента, лишь только увидел, что римляне перешли реку, послал вперед для прикрытия 147 нумидян копейщиков и балиарян числом около восьми тысяч и затем сам двинулся с войском. Отойдя от стоянки стадий на восемь, он выстроил в одну прямую линию свою пехоту в числе тысяч двадцати человек: иберов, кельтов и ливиян. Конницу, которой насчитывалось вместе с кельтскими союзниками больше десяти тысяч, он разделил на два отряда и поставил их на обоих флангах; между флангами разделил он также слонов и поставил их впереди. В это самое время Тиберий отозвал свою конницу назад, ибо видел, что она не знает, как ей быть с неприятелем: нумидяне то быстро и врассыпную отступали, то возвращались назад, с самоуверенностью и отвагой переходя в наступление: таков свойственный нумидянам способ битвы. Пехоту он выстроил по римскому способу: 148 пеших римлян у него было тысяч шестнадцать 149 , а союзников тысяч двадцать. Такова была у римлян полная численность войска для решительных битв, когда обстоятельства дозволяли выступать на войну обоим консулам вместе. После этого на обоих флангах он поставил конницу в числе тысяч четырех воинов и гордо пошел против неприятеля тихим шагом в боевом порядке.

73. Когда войска сблизились, началась битва 150 между передовыми легкими отрядами. Уже в это время обнаружилось, что римляне во многом уступают неприятелю и что перевес в сражении находится на стороне карфагенян. Дело в том, что римские метатели дротиков были изнурены битвою с самого утра и в стычке с нумидянами выпустили большую часть дротиков, а остававшиеся сделались вследствие продолжительной сырости негодными к употреблению. Почти то же самое было и с конницей, и со всем войском римлян. Положение карфагенян было совсем иное: со свежими, нетронутыми силами встали они в боевую линию, с легкостью и ревностью выполняли все, что требовалось. Поэтому, лишь только передовые бойцы отступили между рядами позади стоявших воинов и сразились тяжеловооруженные войска, карфагенская конница тотчас стала теснить неприятелей на обоих флангах, потому что превосходила римскую численностью, а кроме того, как я сказал выше, и люди их, и лошади шли в дело со свежими силами. Когда римская конница отступила и тем открыла фланги пехоты, карфагенские копейщики и масса нумидян выступили быстро за передние ряды своих воинов и ударили на фланги римлян; большой урон причинили они римлянам и не давали им сражаться с противостоявшими рядами. Между тем тяжеловооруженные, занимавшие с обеих сторон передние и средние ряды всего боевого строя, одни сражались долго, упорно и с равным успехом.

74. В это время нумидяне поднялись из засады, внезапно ударили с тыла на центр неприятельского войска и тем произвели в римских войсках сильное замешательство и тревогу. Наконец оба фланга Тибериева войска, теснимые спереди слонами, а кругом и с боков легковооруженными, оборотили тыл и натиском неприятеля оттеснены были к протекавшей позади их реке. После этого задние ряды римлян, сражавшихся в центре, сильно пострадали от нападения воинов из засады; напротив, те, что были впереди, воодушевляемые трудностью положения, одержали верх над кельтами и частью ливиян и, многих из них положив на месте, прорвали боевую линию карфагенян. Хотя римляне и видели, как фланги их были смяты, но не решались ни помочь своим, ни отступить назад в собственный лагерь: многочисленность неприятельской конницы пугала их; препятствовали им также река и проливной дождь с сильным ветром. Поэтому римляне, сомкнувшись и в боевом порядке, отступили к Плаценции, куда и прибыли благополучно в числе не менее десяти тысяч человек. Что касается остальных, то большинство их было истреблено у реки слонами и конницей; те же из пеших воинов, которые спаслись бегством, и большая часть конницы отступили к упомянутому выше отряду и вместе с ним достигли Плаценции. С другой стороны войско карфагенян преследовало неприятеля до реки, но по причине бурной погоды не могло идти дальше и возвратилось в свою стоянку. Здесь все ликовали по случаю счастливого исхода битвы. Случилось так, что из иберов и ливиян погибло немного; большую часть погибших составляли кельты. Однако от дождя и следовавшего за ним снега войско сильно пострадало: пали все слоны, кроме одного; много людей и лошадей погибло от холода.

75. Тиберий знал все, что случилось, но, желая скрыть по возможности правду от находившихся в Риме граждан, он послал уведомление, что, хотя сражение было, но победе помешала бурная погода. Первое время римляне верили донесению; но вскоре стали приходить известия, что карфагеняне занимают и римскую стоянку, что все кельты примкнули к ним, что, напротив, их войско оставило свою стоянку позади, ушло с поля сражения, и все воины собрались в городах, где получают нужные припасы с моря по реке Паду; тогда они ясно поняли, чем кончилась битва
.

Битва при Тразименском озере (Полибий 3.83-84) - не вижу слонов:

83. На пути его лежала ровная долина, по обеим продольным сторонам которой тянулись высокие непрерывные горы; на широкой передней стороне ее возвышался крутой, труднодоступный холм, а на задней находилось озеро, оставлявшее очень узкий проход в долину у подошвы горы. Ганнибал прошел эту долину и, направляясь вдоль озера, занял возвышавшийся против него холм, на котором и расположился лагерем с иберами и ливиянами; балиарян и копейщиков, находившихся во главе войска, он растянул в длинную дугообразную линию и скрыл за высотами, замыкающими долину справа; конницу и кельтов он также повел в обход левых возвышенностей и выстроил их в длинную сомкнутую линию таким образом, что крайние воины находились у того входа вдоль озера и у подошвы гор, который ведет в описанную выше долину.

Приготовления эти сделал Ганнибал ночью; окружив долину помещенными в засадах войсками, он держался спокойно. Тем временем Фламиний следовал за ним с тыла, желая поскорее настигнуть неприятеля. Накануне поздним вечером он расположился лагерем у самого озера, а на следующий день ранним утром повел передовые ряды вдоль озера в открывающуюся перед ним равнину с целью вызвать неприятеля на битву.

84. День был очень пасмурный. Лишь только большая часть его войска вошла в долину, а передовые ряды неприятелей уже подходили к нему, Ганнибал дал сигналы, послал приказание помещенным в засадах воинам и разом со всех сторон ударил на врага. Появление карфагенян было неожиданно; к тому же густой туман не давал разглядеть окружающие предметы; наконец карфагеняне стремительно нападали с высот во многих пунктах. Вследствие всего этого центурионы 159 и трибуны не только не могли подать помощь там, где она требовалась, но даже не понимали, что делается. И в самом деле, неприятели нападали на римлян разом с фронта, с тыла и с флангов. Вот почему они перебиты были большею частью в пути еще и не могли защищаться, будучи как бы выданы неприятелю безрассудством предводителя. Пока римляне совещались о том, что делать, смерть настигала их внезапно. В это же время часть кельтов напала на Фламиния и убила его, когда он раздумывал, как помочь себе, и совершенно отчаялся в спасении. Римлян пало в долине (Тразимен) около пятнадцати тысяч человек, которые не имели возможности ни пойти на уступки обстоятельствам, ни оказать какое-либо сопротивление и по привычке озабочены были больше всего тем, как бы не бежать и не покинуть своих рядов. Напротив, те из римлян, которые на пути в долину заперты были в теснине между озером и склонами гор, погибли позорною и еще более жалкою смертью, именно: притиснутые к озеру, одни из них безумно кидались вплавь вместе с вооружением и задыхались; другие, огромное большинство, шли в озере все дальше, пока можно было, а потом останавливались; поверх воды виднелись только головы их. Когда затем появилась конница и гибель была неизбежна, несчастные с поднятыми руками, с просьбами о пощаде, со всевозможными мольбами на устах погибали от рук неприятеля или просили друг друга покончить с ними, или же сами лишали себя жизни. Тысяч шесть из числа римлян, проникших в долину, одержали победу над стоявшим против них неприятелем; но они не могли ни помочь своим, ни обойти противника, ибо не понимали ничего, что случилось, хотя могли бы оказать делу большую услугу. Устремляясь все дальше вперед в надежде встретить врага, они наконец, никем не замеченные, взошли на высоты. Поднявшись на вершину, когда туман уже рассеялся, они поняли весь ужас бедствия и, бессильные сделать что-либо против неприятеля, одержавшего полную победу и уже все имевшего в своих руках, они сомкнутыми рядами отступили к какой-то деревне в Тиррении. После сражения вождь карфагенян отрядил иберов и копейщиков с Магарбалом 160 во главе, которые и окружили станом эту деревню; терпя тяжкие лишения во всем, римляне сдались неприятелю под условием, что жизнь им будет оставлена. Так завершилась битва между римлянами и карфагенянами, происшедшая в Тиррении
.

Битва при Каннах (Полибий 3.110-118; коротко: слоны НЕ УЧАСТВОВАЛИ):

110. На следующее утро консулы выступили в поход по направлению к тому месту, где, как они слышали, находится неприятельская стоянка. После двухдневного перехода они расположились лагерем стадиях в пятидесяти от неприятеля. Луций видел, что окрестность представляет совершенно открытую равнину, и полагал, что ввиду превосходства неприятельской конницы необходимо воздержаться от битвы, вести войско дальше и увлекать за собою неприятеля туда, где битва будет вестись главным образом пехотными войсками. Но Гай по своей неопытности был противоположного мнения, что породило разногласия и взаимное недовольство между вождями, а это было опаснее всего. На следующий день, когда очередь главнокомандования перешла к Гайю, — по обычаю консулы чередовались властью через день, — Теренций с целью приблизиться к неприятелю велел сниматься со стоянки и двинулся вперед, как ни упрашивал и ни удерживал его от этого Луций. Ганнибал с легковооруженными и конницей пошел ему навстречу, ударил на римлян, в то время как те были еще на ходу, неожиданно вовлек их в сражение, чем произвел в рядах неприятелей большое замешательство. Первый натиск римляне выдержали, поставив впереди отряд тяжеловооруженных; затем, выпустив на врага метателей дротиков и конницу, они одержали в схватке решительную победу, ибо карфагеняне не имели сколько-нибудь значительной поддержки с тыла, тогда как у римлян заодно с легковооруженными сражалось несколько манипулов легионеров. На сей раз с наступлением ночи противники разошлись, причем исход нападения не оправдал расчетов карфагенян. На следующее утро Луций не решался вступать в битву, но пока не мог и увести свое войско назад беспрепятственно, а потому с двумя третями его расположился станом подле реки, именуемой Ауфидом 208 . Это — единственная река, протекающая через Апеннины. Гора образует непрерывную границу, разделяющую все воды Италии так, что одни из них изливаются в Тирренское море, другие в Адриатику; протекающий через Апеннины Ауфид имеет источники в покатости Италии к Тирренскому морю и впадает в Адриатику. Третью часть войска он расположил по другую сторону реки, к востоку от места переправы стадиях в десяти от собственной стоянки и немного дальше от неприятельской. Сделано это было для того, чтобы прикрывать своих воинов, выходящих из противоположного лагеря за продовольствием, и угрожать карфагенским фуражирам.

111. Ганнибал сознавал, что обстоятельства вынуждают его к битве с неприятелем, но в то же время опасался, что недавнее поражение напугало его воинов; поэтому он решил, что следует ободрить войско и созвал собрание. Когда воины собрались, Ганнибал предложил всем им бросить взгляд на окрест лежащие страны и затем спросил: о чем при настоящих обстоятельствах они могли бы больше всего молить богов, как не о том, чтобы, если можно, дать неприятелю решительную битву в такой местности, как эта, при значительном превосходстве их конницы над неприятельскою? Последовало всеобщее одобрение, потому что дело было совершенно ясно. «Поэтому, — сказал вождь, — прежде всего возблагодарите богов; ибо, уготовляя нам победу, они завели неприятеля в такие места. Потом благодарите и нас за то, что мы довели неприятеля до необходимости принять битву, ибо он не может более уклониться от нее и вынужден принять сражение в условиях, бесспорно выгодных для нас. Но, мне кажется, не подобает теперь обращаться к вам с пространною речью, ибо вы бодры духом и горите желанием боя. Пока в борьбе с римлянами вы были неопытны, я должен был это делать; тогда я держал к вам пространные речи, изобилующие примерами. Теперь, когда в трех столь важных сражениях, следовавших одно за другим, вы одержали решительные победы над римлянами, неужели какая-либо речь способна поднять дух ваш сильнее, чем самые подвиги ваши? Благодаря предшествующим победам вы вступили в обладание этими полями и благами их, и все, что мы обещали вам в своих речах, оправдалось вполне; теперь предстоит борьба за города и их достояние. С победою в этой битве вы тотчас станете господами целой Италии; одна эта битва положит конец нынешним трудам вашим, и вы будете обладателями всех богатств римлян, станете повелителями и владыками всей земли. Вот почему не нужно более слов — дела нужны; ибо, с соизволения богов, я убежден, что вскоре исполнятся мои обещания». Так и в таком роде говорил Ганнибал; войско выразило ему горячее сочувствие, а он похвалил воинов, благодарил их и затем распустил собрание. Немедленно после этого Ганнибал возвел частоколы и расположился лагерем на том самом берегу реки, где находилась и стоянка неприятелей.

112. На следующий же день Ганнибал приказал всем войскам готовиться к битве и подкрепить свои силы, а еще через день выстроил войска в боевой порядок вдоль реки, и было ясно что он ждет только случая сразиться с врагом. Между тем Луций, недовольный местоположением, замечал, что карфагеняне вскоре вынуждены будут перенестись с лагерем на другое место ради снабжения себя продовольствием; он оградил оба лагеря сильными сторожевыми постами и не двигался с места. Ганнибал ждал довольно долго, но, так как никто не выходил против него, он увел все войско обратно за бруствер, только отрядил нумидян для нападения на римлян, выходивших за водою из меньшей стоянки. Когда нумидяне добегали до самого частокола и не допускали римлян до воды, Гай начинал волноваться еще сильнее, войско также рвалось в битву и роптало на то, что бой откладывается. Для всех людей время ожидания самое тягостное; зато раз решение принято, необходимо терпеливо сносить все, что почитается бедствием, как бы велико оно ни было.

Когда в Риме получено было известие, что войска стоят лагерем друг против друга и что каждый день происходят схватки между передовыми постами, возбуждение и тревога охватили город. Вследствие многократных поражений раньше, народ страшился за будущее, предвидя и мысленно рисуя себе последствия поражения в решительной битве. Теперь из уст в уста переходили всякие изречения оракулов, какие только известны были римлянам; каждый храм, каждый дом полны были знамений и чудес, по всему городу давались обеты и совершались жертвы, повсюду возносились молитвы к богам о помощи 209 . Так, в трудные минуты римляне с величайшею ревностью прибегают к умилостивлению богов и людей, и в подобные времена нет ничего такого, чего бы ради этого они ни сделали, что почитали бы неприличным для себя или недостойным.

113. Между тем Гай, очередь которого в главнокомандовании наступала на следующий день, разом двинул войска из обоих лагерей, лишь только показалось солнце. По мере того, как воины из большого лагеря переходили реку, он тут же строил их в боевую линию; потом присоединил к ним воинов из другого лагеря, поставил их в одну линию с теми, так что все войско обращено было лицом к югу. Римскую конницу Гай поместил у самой реки на правом крыле; к ней в той же линии примыкала пехота, причем манипулы поставлены были теснее, чем прежде, и всему строю дана большая глубина, чем ширина 210 . Конница союзников поставлена была на левом крыле. Впереди всего войска в некотором отдалении поставлены легкие отряды. Всей пехоты, считая и союзников, было до восьмидесяти тысяч человек, а конницы немного больше шести тысяч.

В это же самое время Ганнибал переправил через реку балиарян и копейщиков и выстроил их впереди войска; остальные войска вывел из-за окопов и, переправив через реку в двух местах, выстроил против неприятеля. У самой реки, на левом фланге, против римской конницы он поставил конницу иберов и кельтов, вслед за ними половину тяжеловооруженной ливийской пехоты, за нею пехоту иберов и кельтов, а подле них другую половину ливиян. Правый фланг заняла нумидийская конница. Построив всю рать в одну прямую линию, Ганнибал выдвинулся вперед со стоявшими в центре иберами и кельтами; к ним присоединил он остальное войско таким образом, что получалась кривая линия наподобие полумесяца, к концам постепенно утончавшаяся. Этим он желал достигнуть того, чтобы ливияне прикрывали собою сражающихся, а иберы и кельты первыми вступали в битву.

114. Ливияне вооружены были по-римски; всех их снабдил Ганнибал тем вооружением, какое было выбрано из доспехов, взятых в предшествовавших битвах. Щиты иберов и кельтов были сходны между собою по форме, а мечи тех и других сильно разнились: именно иберийским мечом одинаково удобно колоть и рубить, тогда как галатским можно только рубить, и притом на некотором расстоянии. Ряды кельтов и иберов поставлены были вперемешку; кельты не имели на себе никакого одеяния, а иберы одеты были в короткие туземные льняные хитоны, отделанные пурпуром, что придавало воинам необычайный и внушительный вид.

Всей конницы у карфагенян было до десяти тысяч, а пехоты вместе с кельтами немного больше сорока тысяч. Правым флангом римлян командовал Эмилий, левым Гай, центр занимали консулы предшествующего года, Марк 211 и Гней. У карфагенян левое крыло занимал Гасдрубал, правое Ганнон, в центре находился сам Ганнибал вместе с братом Магоном. Так как римское войско обращено было, о чем сказал я выше, к югу, а карфагенское к северу, то восходящее солнце не мешало ни одному из них.

115. Когда произошла первая схватка между передовыми войсками, легкие отряды вначале сражались с равным успехом; но с приближением к римлянам иберийской и кельтской конницы с левого фланга карфагенян завязалась жестокая битва по способу варваров. Не наблюдался более обычный порядок сражения, по которому отступление сменяется новым нападением; сражающиеся, разом кинулись друг на друга и спешились, дрались один на один. Наконец легкие отряды карфагенян одолели; хотя все римляне сражались отважно и стойко, но очень многие из них были убиты в самой схватке, а остальных неприятель погнал вдоль реки, рубил и избивал беспощадно. Тогда легковооруженных заступили пешие войска, и они ударили друг на друга. Некоторое время ряды иберов и кельтов выдерживали бой и храбро сражались с римлянами; но затем, подавляемые тяжелою массою легионов, они подались и начали отступать назад, разорвав линию полумесяца. Римские манипулы стремительно преследовали врага, без труда разорвали неприятельскую линию, потому что строй кельтов имел незначительную глубину, между тем как римляне столпились с флангов, к центру, где шла битва. Дело в том, что у карфагенян фланги и центр вступили в битву не разом, центр — раньше флангов, ибо кельты, выстроенные в виде полумесяца, выпуклою стороною обращенного к неприятелям, выступали далеко вперед, от флангов. В погоне за кельтами римляне теснились к центру, туда, где подавался неприятель, и умчались так далеко вперед, что с обеих сторон очутились между тяжеловооруженными ливиянами, находившимися на флангах. Ливияне правого фланга сделали поворот влево 212 и, наступая справа 213 , выстраивались против неприятеля с фланга. Напротив, левое крыло ливиян, сделав такой же оборот слева направо, строилось дальше: самое положение дел научало их, что делать. Вследствие этого вышло так, как и рассчитывал Ганнибал: в стремительной погоне за кельтами римляне кругом отрезаны были ливиянами. Не имея более возможности нести сражение но всей линии, римляне в одиночку и отдельными манипулами дрались с неприятелями, теснившими их с боков.

116. Хотя Луций с самого начала стоял на правом фланге и участвовал в битве конницы, но пока еще он не был убит. Ему хотелось исполнить обещание, данное в речи к воинам, и самому участвовать в каждом деле, а потому, сознавая, что участь всей битвы зависит от легионов пехоты, он верхом на лошади прискакал к центру, сам кинулся в бой и рубил неприятелей, в то же время ободряя и воодушевляя своих воинов. Но подобным образом действовал и Ганнибал: и он с самого начала находился в той же части войска. Нумидяне, с правого фланга нападавшие на неприятельскую конницу левого фланга, не причиняли неприятелю большого урона и сами не терпели такового благодаря обычному у них способу сражения; тем не менее, непрерывно нападая на римлян со всех сторон, они лишали их возможности действовать. Затем, когда на помощь нумидянам подоспело войско Гасдрубала, истребившее, за весьма немногими исключениями, стоявшую у реки конницу, тогда конница римских союзников, издали завидя наступление неприятеля, подалась назад и начала отступать. В этот момент Гасдрубал, как рассказывают, придумал мудрую, соответствующую обстоятельствам меру, именно: принимая во внимание многочисленность нумидян и зная, насколько они опасны и страшны для неприятеля, разом обратившегося в бегство, он предоставил бегущих на волю нумидян, а сам устремился на место сражения пехоты с целью поскорее помочь ливиянам. Подойдя к римским легионам с тыла и тотчас разом в нескольких пунктах направив на них ряды своей конницы, Гасдрубал ободрил ливиян, а на римлян навел смущение и ужас. В это самое время пал в схватке тяжело раненный Луций Эмилий, человек, всегда до последней минуты честно служивший отечеству, как подобает каждому. До тех пор, пока римляне составляли круг и сражались лицом к лицу с неприятелем, оцепившим их кольцом, они держались еще; но стоявшие на окружности воины падали один за другим; мало-помалу римляне теснимы были со всех сторон все больше и больше, наконец все легли на месте, не исключая Марка и Гнея, консулов предшествующего года, людей доблестных и в битве показавших себя достойными сынами Рима. Пока шла эта смертоносная битва, нумидяне преследовали бегущую конницу, большую часть воинов перебили, других скинули с лошадей. Лишь немногие спаслись бегством в Венузию, в числе их и римский консул Гай Теренций, человек, постыдно бежавший и власть свою употребивший во зло собственной родине.

117. Так кончилась битва римлян и карфагенян подле Канны, битва, в которой и победители и побежденные отличились величайшею храбростью. Ясно свидетельствуют об этом самые последствия. Так, из шести тысяч конницы в Венузию спаслось бегством вместе с Гаем семьдесят человек, и около трехсот человек из союзников укрылись врассыпную по городам. Что касается пехоты, то из нее в сражении взято было в плен около десяти тысяч человек; были и другие пленные, не участвовавшие в деле; из участвовавших в битве бежало в окрестные города лишь около трех тысяч человек. Все остальные числом около семидесяти тысяч человек пали с честью в сражении. Как в этот раз, так и раньше победе карфагенян наибольше помогла многочисленность конницы. Будущим поколениям преподан был этим урок, что для войны выгоднее иметь половинное количество пехоты сравнительно с неприятельскою и решительно превосходить врага в коннице, нежели вступать в битву с силами, совершенно равными неприятельским.

Из Ганнибалова войска кельтов пало около четырех тысяч, иберов и ливиян тысячи полторы, конных воинов около двухсот. Взятые в плен римляне были в стороне от сражения по такому поводу: Луций оставил у своей стоянки десять тысяч пехоты с тем расчетом, чтобы они, если Ганнибал не позаботится об охранении лагеря и выведет в поле все войска, напали на неприятельский обоз во время битвы и завладели им; если же Ганнибал, предугадывая будущее, оставит в лагере значительный гарнизон, то настолько же уменьшатся силы неприятеля для решительной битвы. Пленение римлян произошло приблизительно при таких обстоятельствах: достаточно сильный гарнизон оставлен был Ганнибалом у стоянки, и лишь только началась битва, римляне, согласно сделанному распоряжению повели приступ против воинов, оставленных в карфагенских укреплениях. Первое время карфагеняне выдерживали натиск одни, а когда положение их сделалось трудным, явился Ганнибал, который везде уже покончил со сражением, теперь помог своим, обратил римлян в бегство и запер их в их собственной стоянке; при этом две тысячи неприятелей было убито, все прочие взяты в плен. Точно так же нумидяне принудили к сдаче и привели пленными в лагерь тысячи две конных воинов которые обращены были в бегство и укрылись в укреплениях этой страны.

118. Описанный выше исход сражения имел решительные последствия, отвечавшие ожиданиям обеих сторон, именно: ценою этой битвы карфагеняне вступили в обладание почти всем остальным морским побережьем, ибо тарентинцы сдались им тотчас, а аргириппаны и часть капуанцев звали к себе Ганнибала; все остальные тогда уже обращали свои взоры к карфагенянам, которые питали в них смелую надежду, что с первого набега возьмут самый Рим. Напротив, римляне вследствие поражения немедленно утратили господство над италийцами; они пребывали в сильном страхе и опасении за собственное существование и за родную землю, так как ожидали скорого появления Ганнибала у самого города, тем более что судьба как бы желала дополнить и завершить постигшие их беды: несколько дней спустя, в то время как город объят был страхом, посланный в Галатию претор попал неожиданно в засаду и вместе со всем войском погиб от рук кельтов
.

http://www.gumer.inf...ry/Polib/03.php

Тит Ливий 39.10-48.2 (о битве при Тицине - слоны в битве применены не были, а их употребление чтобы обеспечить перезод через реку кажется Ливию невероятным):

(10) Все же Сципион первым переправился через Пад и расположился лагерем на берегу Тицина139. Но прежде чем вывести воинов на поле брани, он счел нужным произнести пред ними ободряющее слово. Речь его была такова:

40. (1) «Если бы, воины, вы, кого я теперь вывожу в поле, были тем самым войском, над которым я начальствовал в Галлии, то я счел бы за лишнее обращаться к вам с речью. (2) В самом деле, какой смысл имели бы ободрительные слова, обращенные к тем всадникам, которые одержали блистательную победу над неприятельской конницей140 на берегу Родана, или к тем легионам, с которыми я преследовал вот этого самого врага, когда он бежал передо мною, и именно тем, что отступал и уклонялся от битвы, доставил мне если не победу, то равносильное ей признание в своей слабости? (3) Но то войско было набрано для провинции Испании; под началом моего брата Гнея Сципиона141 и под моими ауспициями142 оно воюет там, где ему велел воевать римский сенат и народ; (4) я же, чтобы предводителем против Ганнибала и пунийцев вы имели консула, по собственной воле взял на себя эту борьбу. А новому главнокомандующему прилично сказать несколько слов своим новым воинам.

(5) Прежде всего, вы не должны оставаться в неведении относительно рода предстоящей войны и качеств противника. Ваши враги — те самые, кого вы одолели на суше и на море в первую войну, кого в продолжение двадцати лет заставляли платить дань, у кого вы отняли Сицилию и Сардинию, как награду за успешно оконченную войну. (6) Поэтому вы будете драться с подобающим победителям воодушевлением, а они — со свойственной побежденным робостью. Да и ныне они решились дать битву не от избытка мужества, а потому, что иначе нельзя; (7) или вы, быть может, думаете, что те самые, кто уклонялся от боя тогда, когда войско было еще невредимо, теперь, после того как две трети их пехоты и конницы погибло при переходе через Альпы, воодушевлены большей надеждой? (8) Но, возразите вы, их, правда, мало, зато они бодры телом и душой, и нет такой силы, которая могла бы противостоять их мощному напору. (9) Совершенно напротив! Это — признаки, едва сохранившие внешнее подобие людей, изнуренные голодом и холодом, грязью и вонью, изувеченные и обессиленные лазаньем по скалам и утесам, с отмороженными конечностями, онемевшими в снегах мышцами, окоченевшим от стужи телом, притупленным и поломанным оружием, хромыми и еле живыми лошадьми. (10) С такой-то конницей, с такой-то пехотой вам придется иметь дело; это жалкие остатки врага, а не враг. И более всего меня заботит мысль, что сражаться придется вам, а люди подумают, будто Ганнибала победили Альпы. (11) Но, быть может, так и следует: справедливо, чтобы с нарушившими договоры полководцем и народом начали и решили войну сами боги, не прибегая к помощи человека, а мы, будучи оскорблены первыми после богов, только довершили начатую и решенную ими войну.

41. (1) Никто из вас — я в этом уверен — не подумает, что я только хвастаюсь, чтобы внушить вам бодрость, а сам в душе настроен иначе. (2) Я имел возможность идти с войском в свою провинцию Испанию, куда я было и отправился; там я имел бы брата сотрудником в совете и товарищем в опасностях, сражался бы с Газдрубалом, а не с Ганнибалом и, разумеется, легче справился бы с войной. (3) И все-таки я, плывя на кораблях вдоль галльского побережья и узнав по одному только слуху о присутствии этого неприятеля, высадился, выслал вперед конницу, стал лагерем у берега Родана. (4) В конном сражении, — так как только конная часть моего войска имела счастье вступить в бой, — я разбил врага; пешие силы, которые уходили сломя голову, словно спасаясь бегством, я на суше настигнуть не мог; поэтому я вернулся к кораблям и как можно скорее, совершив такой огромный обход и по морю и по суше, пошел навстречу этому страшному неприятелю и встретил его почти у подножия Альп. (5) Как же вам кажется теперь, наткнулся ли я на врага по неосторожности, стараясь избегнуть битвы, или же, напротив, нарочно ищу столкновения, встречи с ним, вызываю и влеку его на бой? (6) Было бы любопытно убедиться на опыте, подлинно ли теперь, после двадцатилетнего промежутка, земля родила вдруг новых карфагенян или они все те же, что и прежние, которые сражались у Эгатских островов, которых вы выпустили с Эрика143, оценив их в восемнадцать денариев за штуку; (7) подлинно ли этот Ганнибал — соперник Геркулеса в его походах144, как он это воображает, или же данник и раб римского народа145, унаследовавший это звание от отца. (8) Его, очевидно, преследуют тени злодейски умерщвленных сагунтийцев; а не то бы он вспомнил если не о поражении своего отечества, то по крайней мере о своей семье, об отце, о договорах, писанных рукою Гамилькара, того Гамилькара, который по приказанию вашего консула увел гарнизон с Эрика, (9) с негодованием и скорбью принял тяжкие условия, поставленные побежденным карфагенянам, покинул Сицилию и обязался уплатить дань римскому народу. (10) Поэтому я желал бы, воины, чтобы вы сражались не только с тем воодушевлением, с которым у вас вообще принято сражаться против врага, но и с особенной злобой и гневом, как будто вы видите своих же рабов, поднявших внезапно оружие против вас. (11) А ведь мы имели возможность переморить запертых на Эрике худшею среди людей казнью — голодом; имели возможность переплыть с победоносным флотом в Африку и в течение нескольких дней без всякого сопротивления уничтожить Карфаген. (12) Между тем мы вняли их мольбам, выпустили осажденных, заключили мир с побежденными, приняли их даже под свое покровительство, когда они изнемогали в Африканской войне146. (13) А они взамен этих благодеяний последовали за одержимым мальчишкою и идут осаждать наш родной город!

Да, как это ни горько, но вам предстоит ныне битва не за славу только, но и за существование отечества; (14) вы будете сражаться не ради обладания Сицилией и Сардинией, как некогда, но за Италию. (15) Нет за нами другого войска, которое могло бы в случае нашего поражения преградить путь неприятелю; нет других Альп, которые могли бы задержать его и дать нам время набрать новые войска. Здесь мы должны защищаться с такою стойкостью, как будто сражаемся под стенами Рима. (16) Пусть каждый из вас представит себе, что он обороняет не только себя, но и жену, и малолетних детей; пусть, не ограничиваясь этой домашнею тревогой, постоянно напоминает себе, что взоры римского сената и народа обращены на нас, (17) что от нашей силы и доблести будет зависеть судьба города Рима и римской державы».

42. (1) Таковы были слова консула к римскому войску. Ганнибал между тем счел за лучшее предпослать своей речи поучительный пример. Велев войску окружить место, на котором он готовил ему зрелище, он вывел на арену связанных пленников из горцев, приказал бросить им под ноги галльское оружие и спросил их через толмача, кто из них согласится, если его освободят от оков, сразиться с оружием в руках, с тем чтобы в случае победы получить доспехи и коня. (2) В ответ на это предложение все до единого потребовали, чтобы им дали оружие и назначили противника; когда был брошен жребий, каждый молился, чтобы судьба избрала его в бойцы, (3) и те, кому выпадал жребий, не помнили себя от радости и среди всеобщих поздравлений торопливо хватали оружие, с веселыми прыжками, как в обычае у этих племен; (4) когда же происходил бой, воодушевление было так велико — не только среди их товарищей по неволе, но и повсеместно среди зрителей, — что участь храбро умершего борца прославлялась едва ли не более, чем победа его противника147.

43. (1) Когда несколько пар таким образом сразилось, Ганнибал, убедившись в благоприятном настроении войска, прекратил зрелище и, созвав воинов на сходку, произнес, говорят, пред ними такую речь: (2) «Если вы, воины, пожелаете отнестись к оценке вашей собственной участи с таким же воодушевлением, с каким вы только что отнеслись к чужой судьбе, представленной вам для примера, то победа наша. Знайте: неспроста было дано вам это зрелище; оно было картиной вашего положения. (3) Я думаю даже, что судьба связала вас более крепкими оковами и влечет вас с более непреодолимой силой, чем ваших пленников. (4) С востока и запада вы заключены между двух морей, не имея для бегства ни одного корабля. Впереди извивается река Пад, более широкая и более стремительная, чем даже Родан; а сзади угрожают вам Альпы, пройденные вами с трудом, когда вы еще не растратили своих сил. (5) Здесь, воины, ждет вас победа или смерть, здесь, где вы впервые встретились с врагом. Но, ставя вас перед необходимостью сражаться, судьба в то же время предлагает вам в случае победы самые высокие награды, какие только могут представить себе люди, обращаясь с молитвами к бессмертным богам. (6) Если бы мы готовились лишь Сицилию да Сардинию, отнятые у отцов наших148, завоевать вновь своею доблестью, то и это было бы щедрым вознаграждением. Но все, что римляне добыли и собрали ценою стольких побед, все это должно перейти к вам вместе с самими владельцами. (7) Имея перед собой такую щедрую добычу, смело беритесь за оружие, и боги да благословят вас. (8) Слишком долго уже гоняли вы овец на пустынных горах Лузитании и Кельтиберии149, не получая никакого вознаграждения за столько трудов и опасностей; (9) пора вам перейти на службу привольную и раздольную, пора потребовать богатой награды за свои труды; недаром же вы совершили такой длинный путь, через столько гор и рек, среди стольких вооруженных народов. (10) Здесь назначенный вам судьбою предел ваших трудов; здесь она, по истечении срока вашей службы, готовит вам награду по заслугам.

(11) Не думайте, чтобы победа была столь же трудной, сколь громко имя начатой войны: часто покорение презренного врага стоит потоков крови, а знаменитые народы и цари одолеваются чрезвычайно легко. (12) В данном же случае возможно ли даже сравнивать врагов с вами, если оставить в стороне пустой блеск римского имени? (13) Не буду я говорить о вашей двадцатилетней службе, ознаменованной столькими подвигами, увенчанной столькими победами. Но вы пришли сюда от Геркулесовых Столпов, от Океана, от последних пределов земли, через страны стольких диких народов Испании и Галлии: (14) а сразиться вам предстоит с новонабранным войском, в течение нынешнего же лета разбитым, побежденным и осажденным галлами, с войском, которое до сих пор еще неизвестно своему предводителю и не знает его. (15) Вот каковы войска; что же касается полководцев, то мне ли, только что не рожденному и, во всяком случае, воспитанному в палатке отца моего, знаменитого полководца, мне ли, покорителю Испании и Галлии, мне ли, победителю не только альпийских народов, но (что гораздо важнее) самих Альп, сравнивать себя с этим шестимесячным начальником150, бежавшим от собственного войска? (16) Да ведь если сегодня же поставить перед ним римское и пунийское войска, но без их знамен, то я ручаюсь вам, он не сумеет сказать, которому войску он назначен в консулы. (17) Немало цены, воины, придаю я тому обстоятельству, что нет среди нас никого, перед глазами которого я не совершил бы множества воинских подвигов, нет никого, которому бы я не мог перечесть с указанием времени и места его доблестных дел, который не имел бы во мне зрителя и свидетеля своей удали. (18) И вот я, некогда ваш питомец, ныне же ваш предводитель, с вами, моими товарищами, тысячу раз похваленными и награжденными мною, намереваюсь выступить против людей, не знающих друг друга, друг другу незнакомых.

44. (1) Куда я ни обращаю свои взоры, все кругом меня дышит отвагой и силой. Здесь вижу я закаленных в войне пехотинцев, там — всадников благороднейших племен, одних — на взнузданных, других — на невзнузданных конях151; (2) здесь — наших верных и храбрых союзников, там — карфагенских граждан, влекомых в бой как любовью к отечеству, так и справедливым чувством гнева. (3) Мы начинаем войну, мы грозною ратью надвигаемся на Италию; мы потому уже должны обнаружить в сражении более смелости и стойкости, чем враг, что надежда и бодрость всегда в большей мере сопутствуют нападающему, чем отражающему нападение. (4) К тому же нас воспламеняет и подстрекает гнев за нанесенное нам возмутительное оскорбление: они ведь потребовали, чтобы им выдали для казни первым делом меня152, предводителя, а затем и вас, осадивших Сагунт153, и собирались, если бы нас им выдали, предать нас самым жестоким мучениям! (5) Этот кровожадный и высокомерный народ воображает, что все принадлежит ему, все должно слушаться его воли. Он считает своим правом предписывать нам, с кем нам вести войну, с кем жить в мире. Он назначает нам границы, запирает нас между гор и рек, не дозволяя переходить их, и сам первый переступает им же положенные границы. (6) „Не переходи Ибера!” — „Не буду”. — „Не трогай Сагунта!” — „Да разве Сагунт на Ибере?” — „Нужды нет; не смей двигаться с места!” — (7) „Стало быть, тебе мало того, что ты отнял у меня мои исконные провинции, Сицилию и Сардинию? Ты отнимаешь и Испанию, а если я уступлю ее тебе, грозишь перейти в Африку? Да что я говорю, "грозишь перейти"! Уже перешел!” Из двух консулов нынешнего года один отправлен в Африку, другой в Испанию. Нигде не оставлено нам ни клочка земли, кроме той, которую мы отвоюем с оружием в руках.

(8) У кого есть пристанище, кто в случае бегства может по безопасным и мирным дорогам добраться до родных полей, тому позволяется быть робким и малодушным. Вы же должны быть храбры; в вашем отчаянном положении всякий иной исход, кроме победы или смерти, для вас отрезан. Поэтому старайтесь победить; если даже счастье станет колебаться, то предпочтите смерть воинов смерти беглецов. (9) Если вы твердо запечатлели в своих сердцах эти мои слова, если вы исполнены решимости следовать им, то повторяю — победа ваша: бессмертные боги не дали человеку более сильного и победоносного оружия, чем презрение к смерти154».

45. (1) Увещания эти в обоих лагерях произвели на воинов ободряющее впечатление. Римляне построили мост через Тицин и, сверх того, для защиты моста заложили крепостцу. (2) Ганнибал же, в то время как враги были заняты работой, посылает Магарбала с отрядом нумидийцев в пятьсот всадников опустошать поля союзных с римским народом племен, (3) наказав им, однако, по мере возможности щадить галлов и вести переговоры с их знатью, чтобы склонить их к отпадению. Когда мост был готов, римское войско перешло в область инсубров и расположилось лагерем в пяти милях от Виктумул155, где стояло войско Ганнибала. (4) Тот быстро отозвал Магарбала и, ввиду предстоящего сражения полагая, что никогда не следует жалеть слов и увещеваний, способных воодушевить воинов, созвал их на сходку и сказал им в определенных словах, на какие награды им следует рассчитывать, сражаясь. (5) «Я дам вам землю, — сказал он им, — в Италии, в Африке, в Испании, где кто захочет, и освобожу от повинностей и вас самих, и ваших детей; если же кто вместо земли предпочтет деньги, я выдам ему вознаграждение деньгами. (6) Если кто из союзников пожелает сделаться гражданином Карфагена, я доставлю ему гражданские права; если же кто предпочтет вернуться домой, я позабочусь, чтобы он ни с кем из своих соотечественников не пожелал поменяться судьбою». (7) Даже рабам, последовавшим за своими господами, он обещал свободу, обязавшись отдать их господам по два невольника взамен каждого из них. (8) А чтобы все были уверены, что он исполнит свои обещания, он, схватив левой рукой ягненка, а правой камень кремень, обратился к Юпитеру и прочим богам с молитвой, чтобы они в случае, если он изменит своему слову, предали его такой же смерти, какой он предает ягненка156, и вслед за молитвою разбил животному череп камнем. (9) При этом зрелище все, как будто сами боги поручились им за осуществление их надежд, единодушно и в один голос потребовали битвы, лишь в том одном видя отсрочку исполнения своих желаний, что их еще не повели на бой.

46. (1) Настроение римлян было далеко не такое бодрое: независимо от других причин они были испуганы недавними предзнаменованиями тревожного свойства. (2) В лагерь ворвался волк и, искусав тех, кто попался ему навстречу, невредимый ушел восвояси; а на дерево, возвышающееся над палаткой полководца, сел рой пчел157. (3) Совершив по поводу этих предзнаменований умилостивительные жертвоприношения, Сципион с конницею и легким отрядом метателей отправился вперед, чтобы на близком расстоянии осмотреть лагерь неприятеля и разузнать, какого рода его силы и какова их численность. Вдруг с ним встречается Ганнибал, который тоже, взяв с собой конницу, выступил вперед, чтобы исследовать окрестную местность. (4) В первое время они друг друга не видели, но затем пыль, поднимавшаяся все гуще и гуще под ногами стольких людей и лошадей, дала знать о приближении врагов. (5) Тогда оба войска остановились и стали готовиться к бою.

(5) Сципион поставил впереди метателей и галльских всадников, а римлян и лучшие силы союзников расположил в тылу; Ганнибал взял в центр тяжелую конницу, а крылья образовал из нумидийцев. (6) Но лишь поднялся воинский крик, метатели бросились бежать ко второй линии и остановились в промежутках между тыловыми отрядами. Начавшееся тогда конное сражение некоторое время велось с обеих сторон без решительного успеха; но в дальнейшем присутствие в строю пеших начало тревожить коней, и они сбросили многих всадников, другие же спешились сами, видя, что их товарищи, попав в опасное положение, теснимы неприятелем. Таким образом, сражение в значительной части шло уже пешее, (7) как вдруг нумидийцы, стоявшие по краям строя, сделали небольшой обход и показались в тылу римской конницы. Появление их испугало римлян, испуг увеличило ранение консула и опасность, ему угрожающая; последняя, однако, была устранена вмешательством его сына, который тогда был еще совсем юн. (8) (Это тот самый юноша, который позже прославился завершением этой войны и был прозван Африканским за блистательную победу над Ганнибалом и пунийцами)158, (9) Впрочем, в беспорядочное бегство обратились в основном одни только метатели, первыми подвергшиеся нападению нумидийцев; всадники же сплотились вокруг консула и, защищая его не только оружием, но и своими телами, вернулись вместе с ним в лагерь, отступая без страха и в полном порядке.

(10) Целий приписывает рабу лигурийского происхождения подвиг спасения консула159. Что касается меня, то мне было бы приятнее, если бы участие его сына оказалось достоверным; в пользу этого мнения и большинство источников, и народная молва.

47. (1) Это первое сражение с Ганнибалом доказало с очевидностью, что пунийская конница лучше римской и поэтому война на открытых полях, вроде тех, что между Падом и Альпами, для римлян неблагоприятна. (2) Ввиду этого Корнелий в следующую ночь велел потихоньку собраться и, оставив Тицин, поспешил к Паду, чтобы спокойно, не подвергаясь нападению со стороны врага, перевести свое войско по мосту, наведенному им через реку, пока мост еще не разрушен. (3) И действительно, римляне достигли Плацентии раньше, чем Ганнибал получил достоверное известие о том, что они покинули Тицин; все же он захватил до шестисот отставших воинов, слишком медленно разрушавших мост на левом берегу Пада. По мосту он пройти не мог, так как, лишь только оба конца были разрушены, вся средняя часть понеслась вниз по течению.

(4) Целий утверждает, что Магон160 с конницей и испанской пехотой немедленно переплыл через реку, а сам Ганнибал перевел остальное войско вброд несколько выше, выстроив слонов в один ряд, чтобы ослабить напор реки. Это вряд ли покажется вероятным тем, кто знаком с этой рекой161; (5) неправдоподобно, чтобы всадники без вреда для оружия и коней могли преодолеть столь стремительную реку, даже если допустить, что все испанцы переплыли ее на своих надутых мехах162; а чтобы найти брод через Пад, по которому можно было бы перевести отягченное обозом войско, следовало сделать обход, на который, полагаю я, потребовалось бы немало дней. (6) По моему мнению, гораздо более заслуживают доверия те источники, по которым Ганнибал после двухдневных поисков едва мог найти место для наведения моста через реку; по мосту были посланы вперед всадники и легкие отряды испанцев. (7) Пока Ганнибал, который задержался у реки Пад, выслушивая галльские посольства163, переправлял тяжелую пехоту, Магон со всадниками, оставивши мост и пройдя вниз по реке на расстояние одного дня пути, достиг Плацентии, где стояли враги. (8) Несколько дней спустя Ганнибал укрепился лагерем в шести милях от Плацентии, а на следующий день, выстроив войско в виду неприятеля, предложил ему битву.

48. (1) В следующую ночь воины из галльских вспомогательных отрядов произвели в римском лагере резню, причинившую, впрочем, более тревоги, чем вреда. (2) Около двух тысяч пехотинцев и двухсот всадников, умертвив стоявших у ворот лагеря караульных164, бежали к Ганнибалу. Пуниец принял их ласково, воспламенил их усердие, обещав им несметные награды, и в этом настроении разослал их по домам, с тем чтобы они побудили к восстанию своих соплеменников
.

http://www.ancientro...livi/kn21-f.htm

Тит Ливий 21.17.5-9 (о битве при Треббии):

(5) Войска были разделены между консулами следующим образом: Семпронию дали два легиона по четыре тысячи человек пехоты и триста всадников, и к ним шестнадцать тысяч пехотинцев и тысячу восемьсот всадников из союзников, да сто шестьдесят военных судов с двенадцатью вестовыми кораблями. (6) С такими-то сухопутными и морскими силами Тиберий Семпроний был послан в Сицилию, с тем чтобы в случае, если другой консул сумеет сам удержать пунийцев вне пределов Италии, перенести войну в Африку. (7) Корнелию дали меньше войска ввиду того, что претор Луций Манлий с значительной силой был и сам послан в Галлию; (8) в особенности флотом Корнелий был слабее. Всего ему дали шестьдесят квинкверем — в уверенности, что враг придет не морем и уже ни в каком случае не затеет войны на море, — и два римских легиона с установленным числом конницы и четырнадцать тысяч союзнических пехотинцев при тысяче шестистах всадниках. (9) Провинция Галлия получила два римских легиона с десятью тысячами союзнической пехоты и к ним тысячу союзнических и шестьдесят римских всадников, с тем же назначением — сражаться с пунийцами.

http://www.ancientro...livi/kn21-f.htm

и ниже (21.52.1-21.57.4 повествование о самой битве при Треббии, где слоны и у Ливия, как и у Полибия, цитированного выше, сыграли свою роль):

52. (1) И вот уже оба консула и все римские силы были выставлены против Ганнибала; этим ясно было высказано, что если не удастся защитить римское государство этими войсками, то другой надежды уже нет. (2) Все же один консул182, проученный несчастным исходом последнего конного сражения и полученной раной, советовал ждать; напротив, другой183, будучи свеж духом, сгорал нетерпением и не хотел даже слышать об отсрочке. (3) Галлы, населявшие в те времена всю местность между Требией и Падом, в этом споре двух могущественных народов заискивали у обеих сторон, и было ясно, что они стараются обеспечить себе милость того, кто выйдет победителем184. (4) Римляне относились к этому достаточно благосклонно, довольные и тем, что они не бунтуют; Пуниец, напротив, был возмущен: сами же они, твердил он, призвали его для возвращения им свободы! (5) Чтобы излить на них свой гнев и вместе с тем доставить воинам добычу, он велел отряду из двух тысяч пехотинцев и тысячи всадников — последние были большею частью нумидийцы, но были между ними и галлы — опустошать весь край сплошь до берегов Пада. (6) Тогда беспомощные галлы, до тех пор колебавшиеся, поневоле отшатнулись от обидчиков и пристали к тем, в которых они видели мстителей за причиненную им обиду; отправив послов к консулам, они просили их прийти на помощь стране, бедствующей будто бы вследствие чрезмерной преданности ее жителей римлянам. (7) Корнелий не считал время благоприятным для вооруженного вмешательства185, да и повод ему не нравился: он не питал никакого доверия ко всему галльскому племени после недавней измены бойев186, не говоря уже о многих других его коварных поступках, которые могли быть забыты вследствие их давности. (8) Семпроний, напротив, утверждал, что лучшим средством к удержанию союзников в верности будет защита тех из них, которые первые попросили о помощи. (9) А так как его товарищ продолжал колебаться, то он послал свою конницу, прибавив к ней тысячу пехотинцев, большею частью из метателей, за Требию защищать землю галлов. (10) Напав неожиданно на рассыпавшихся без всякого порядка неприятелей, большинство из которых к тому же было обременено добычей, они произвели между ними страшное смятение: многих они убили, а остальных преследовали до самого лагеря и сторожевых постов врага. Здесь они принуждены были отступить перед высыпавшей из лагеря толпой вооруженных, но, получив подкрепление, возобновили бой. (11) С этого времени ход битвы был разнообразен: римляне то напирали, то отступали, в конце концов успех был одинаков с обеих сторон. Все же потери, понесенные карфагенянами, были крупнее, а потому слава победы осталась за римлянами.

53. (1) Никому эта слава не казалась такой великой и такой несомненной, как самому консулу. Он был вне себя от радости, что победил именно той частью войска187, которая под начальством другого консула была разбита. (2) «Воины,— говорил он,— вновь ободрились и воспрянули духом, и никто, кроме товарища по должности, не желает отсрочки сражений. Он один, больной душой еще более, чем телом, помня о своей ране, боится строя и оружия. Но нельзя же всем предаваться малодушию по милости одного больного человека. (3) К чему отлагать битву и напрасно терять время? Какого еще третьего консула и войска188 дожидаемся мы? (4) А лагерь карфагенян находится в Италии, почти в виду Рима! Они нападают уже не на Сицилию и Сардинию, которую мы отняли у побежденных, не на Испанию по сю сторону Ибера — они изгоняют нас, римлян, из нашего же отечества, из земли, в которой мы родились! (5) Как застонали бы наши отцы, не раз рубившиеся под стенами Карфагена189, если бы они могли видеть, как мы, их дети, два консула с двумя консульскими войсками, находясь в средине Италии, в ужасе прячемся в своем лагере, между тем как Пуниец поработил всю землю между Альпами и Апеннинами!» (6) Это твердил он и своему больному товарищу, сидя у его постели, и перед своей палаткой, нисколько не стесняясь присутствием воинов. Его подзадоривали и приближающиеся выборы, после которых дальнейшее ведение войны могло быть поручено новым консулам, и возможность, пользуясь болезнью товарища, присвоить всю славу себе одному. (7) При таких обстоятельствах возражения Корнелия ни к чему не вели: Семпроний велел воинам готовиться к скорой битве.

Ганнибал, понимавший, какой образ действия всего целесообразнее для врагов, собственно, не мог рассчитывать, что консулы станут действовать неосторожно и наобум; (8) все же он знал, как опрометчив и самонадеян один из них, ознакомившись с его характером заранее, по слухам, а затем и на опыте, и полагал, что удачный исход его стычки с грабителями сделал его еще самонадеяннее: ввиду этого он не терял надежды, что ему представится удобный случай дать сражение. (9) Со своей стороны он заботливо старался не пропустить такого случая именно теперь, пока воины врага были неопытны190, пока более дельный из обоих предводителей вследствие своей раны был неспособен руководить военными действиями, (10) пока, наконец, галлы были бодры духом; он знал, что эта густая толпа последует за ним тем неохотнее, чем дальше он поведет ее из дому. (11) Итак, он надеялся, что сражение вскоре состоится, и во чтобы то ни стало желал дать его, даже если бы враги стали медлить. А когда лазутчики из галлов (они безопасней всего могли доставлять ему требуемые сведения, так как их соплеменники служили в обоих лагерях) донесли ему, что римляне готовы вступить в бой, Пуниец стал отыскивать место, удобное для засады.

54. (1) Между его лагерем и Требией протекал ручей с высокими берегами, обросшими камышом и разными кустарниками и деревьями, какие обыкновенно вырастают на невозделанной почве. Ганнибал лично осмотрел это место и убедился, что тут легко можно скрыть даже всадников. (2) Вернувшись, он сказал своему брату Магону: «Вот то место, которое тебе следует занять. Выбери по сотне человек из пехоты и конницы и явись с ними ко мне в первую стражу; теперь пора отдохнуть». (3) С этими словами он отпустил военный совет. (3) Вскоре Магон с избранными воинами явился. «Я вижу, что вы могучи, — сказал им Ганнибал, — но чтобы вы были сильны не только удалью, но и числом, каждый из вас пусть выберет из своей турмы или манипула191 по девяти похожих на него храбрецов. Магон покажет вам место, которое вам следует занять; перед вами враги, ничего в такого рода хитростях не смыслящие». (4) В конце концов он отослал Магова с тысячью всадников и тысячью пехотинцев. На рассвете Ганнибал велит нумидийской коннице перейти Требию, подскакать к воротам непрятельского лагеря и, бросая дротиками в караульных, вызвать врага на бой, а затем, когда сражение загорится, медленным отступлением заманить его на эту сторону реки. (5) Таково было поручение, данное нумидийцам, остальным же начальникам как пехоты, так и конницы было предписано, чтобы они велели всем воинам закусить, а затем надеть оружие, оседлать коней и ждать сигнала к битве.

(6) Лишь только нумидийцы произвели тревогу, Семпроний, сгорая жаждой вступить в бой, по установленному уже заранее плану вывел в поле сначала всю конницу — на эту часть своих сил он более всего полагался, — затем шесть тысяч пехотинцев, а затем и все другие силы. (7) Было как раз время зимнего солнцеворота, шел снег192; местность, лежавшая между Альпами и Апеннинами, была особенно сурова от близости рек и болот. (8) К тому же люди и лошади были выведены торопливо — не было времени ни поесть, ни как-то защитить себя от холода; они и так уже зябли, а чем далее они входили в поднимавшийся из реки туман, тем сильнее пробирала их дрожь. (9) Но вот они пустились преследовать бегущих нумидийцев и вошли в воду, а она, поднявшись вследствие ночного дождя, достигала им до груди. Когда они вышли на тот берег, все до того окоченели, что едва были в состоянии держать оружие в руках; к тому же они, так как часть дня уже прошла, изнемогали от усталости в от голода.

55. (1) Все это время воины Ганнибала грелись у костров, разведенных перед палатками, натирали тело оливковым маслом, которое им разослали по манипулам, и спокойно ели. Когда был дан сигнал, что враги перешли реку, они, бодрые душой и телом, взялись за оружие и выступили в поле. (2) Балеарцев193 и легкую пехоту (их было около восьми тысяч человек) Ганнибал поместил впереди знамен, за ними — тяжеловооруженных пехотинцев, ядро и силу своего войска; по обоим крыльям была рассыпана десятитысячная конница, на крыльях же поставлены и слоны. (3) Консул, заметив, что его конница, понесшаяся врассыпную вслед за нумидийцами, слишком неосторожно зашла вперед и встретила неожиданное сопротивление, отозвал ее обратно, дав знак к отступлению, и расставил по крыльям, взяв в центр пехоту. (4) Римлян было восемнадцать тысяч, союзников и латинов двадцать тысяч; к ним следует прибавить вспомогательные отряды ценоманов194, единственного галльского племени, сохранившего верность римлянам. Таковы были силы сразившихся.

(5) Начали сражение балеарцы. Встретив, однако, сильный отпор со стороны легионов, легкая пехота поспешно разделилась и была разведена по крыльям. (6) Вследствие этого ее движения положение римской конницы сразу стало очень затруднительным. И без того уже трудно было держаться четырем тысячам всадников против десяти тысяч, людям уставшим против людей, большею частью еще свежих, а тут еще балеарцы засыпали их градом дротиков. (7) В довершение всего слоны, шествовавшие на краях впереди конницы, наводили ужас на воинов, но еще более пугали лошадей, притом не только своим видом, но и непривычным запахом. И вот поле на широком пространстве покрылось беглецами. (8) Римская пехота дралась не менее храбро, чем карфагенская, но была значительно слабее. Пуниец, незадолго до битвы отдыхавший, вступил в бой со свежими еще силами; римлянам, напротив, голодным, уставшим, с окоченевшими от мороза членами, всякое движение стоило труда. Все же они взяли бы одной храбростью, если бы против них стояла только пехота; (9) но здесь балеарцы, прогнав конницу, метали свои дротики им во фланги, тут слоны напирали уже на самую средину переднего строя, а там вдруг Магон с нумидийцами, мимо засады которых пехота пронеслась, ничего не подозревая, появился в тылу и привел задний ряд в неописуемое замешательство. (10) И все-таки среди всех этих бедствий, окружавших ее со всех сторон, пехота крепко держалась некоторое время; наиболее успешно отразила она вопреки всеобщему ожиданию натиск слонов. (11) Легкие пехотинцы, особо для этого отряженные, забросали их дротиками и обратили в бегство, а затем, преследуя бегущих, кололи под хвост, где у них кожа тоньше и ранить их поэтому легче.

56. (1) Заметив, что слоны в исступлении начинают уже бросаться на своих, Ганнибал велел удалить их из середины и отвести на левый край, чтобы они пришлись против вспомогательных отрядов галлов. Тут они сразу вызвали повсеместное бегство, и ужас римлян достиг пределов, когда они заметили, что их союзники разбиты. (2) Пришлось им образовать круг195. При таких обстоятельствах приблизительно десять тысяч, не видя другой возможности спастись, прорубились через центр африканской пехоты, укрепленной галльскими вспомогательными отрядами, нанесши врагу страшный урон. (3) Отсюда они, не будучи в состоянии вернуться в лагерь, от которого их отделяла река, и не видя из-за дождя, куда им направиться, чтобы прийти на помощь своим, прямым путем проследовали в Плацентию. (4) По их примеру было сделано много попыток пробиться в различные стороны; направившиеся к реке были либо поглощены водоворотами, или застигнуты врагами, если не решались войти в реку; (5) те, которые в беспорядочном бегстве рассыпались по равнине, последовали за отступающим отрядом и достигли Плацентии; другим страх перед врагами внушил смелость войти в реку, и они, перешедши ее, добрались до лагеря.

(6) У карфагенян слякоть и невыносимые холода погубили много людей и вьючных животных и почти всех слонов196. (7) Далее Требии они врага не преследовали и вернулись в лагерь до того оцепеневшими от холода, что едва радовались своей победе197. (8) Поэтому в ночь, когда воины, оставленные в римском лагере для его охраны, а равно и спасшиеся туда бегством и большею частью почти безоружные, на плотах переправлялись через Требию198, карфагеняне действительно ничего не заметили среди шума, производимого дождем, (9) или же, не будучи уже в состоянии двигаться от усталости и ран, притворились, что ничего не замечают. Таким образом консул Сципион тихо и беспрепятственно привел войско в Плацентию, а оттуда через Пад в Кремону199, чтобы зимовка двух войск не ложилась непосильной тяжестью на одну колонию200.

57. (1) Ужас, распространившийся в Риме при известии об этом поражении, не поддается никакому описанию. «Вот-вот, думали римляне, — появятся знамена врага, приближающегося к городу Риму, (2) и нет надежды, нет помощи, нет возможности спасти от его натиска ворота и стены столицы. Когда один консул был побежден на Тицине, мы могли отозвать другого из Сицилии. Теперь оба консула, оба консульских войска разбиты; откуда взять других предводителей, другие легионы?» (3) Так рассуждали они в испуге, как вдруг вернулся консул Семпроний, Подвергаясь страшной опасности, он пробрался сквозь рассеявшуюся повсюду для грабежа неприятельскую конницу, ведомый лишь отвагою, а не расчетом и даже не надеждой обмануть бдительность врага или оказать ему сопротивление, если бы его открыли. (4) Он провел консульские выборы, что было тогда наиболее насущной потребностью201, и затем вернулся на зимние квартиры. Консулами были избраны Гней Сервилий и Гай Фламиний
.

http://www.ancientro...livi/kn21-f.htm

Тит Ливий 22.4.1-22.7.6 (битва при Тразименском озере - слонов не видать):

4. (1) Ганнибал обрушил все ужасы войны на область между городом Кортоной36 и Тразименским озером: пусть Фламиний загорится гневом и кинется мстить за обиды союзников. (2) Войско уже пришло к месту, будто созданному для засады: озеро здесь подходит к самой подошве Кортонских гор37. Между ними и озером нет ничего, кроме очень узкой дороги, словно именно для нее тут нарочно оставлено место. Дальше открывается поле пошире, а там уже встают и холмы. (3) Ганнибал здесь разбил лагерь, но остался в нем только с африканцами и с испанцами; балеарцев38 и прочих легковооруженных солдат он повел в обход за горами; всадников поместил у самого входа в ущелье, скрыв их за холмами; вошедших римлян встретит конница; озеро и горы заградят все.

(4) Фламиний подошел к озеру еще накануне, на закате солнца; на следующий день, едва рассвело, без предварительной разведки он прошел через теснину, и лишь когда войско стало разворачиваться на равнине, увидел перед собой врага, стоявшего напротив; засаду с тыла и сверху он не заметил. (5) Пуниец добился своего, римляне, стесненные горами и озером, были окружены вражеским войском. Ганнибал подал сигнал: напасть всему войску. (6) Солдаты сбежали вниз, как кому было ближе; для римлян это оказалось неожиданностью, тем более, что туман, поднявшийся с озера, был на равнине густ, а на горах редок, и неприятельские воины, хорошо различая друг друга, сбежали со всех холмов разом. (7) Римляне, еще не видя, что они окружены, поняли это по крикам. Бой начался с разных сторон раньше, чем солдаты успели, как следует, построиться, вооружиться и выхватить мечи.

5. (1) Консул и сам был потрясен общим смятением, но держался бесстрашно. Он восстановил, насколько это допускали время и место39, расстроенные ряды воинов, оборачивавшихся на всякий крик, и обратился к тем, кто мог подойти и его услышать, с приказом стойко сражаться: (2) «Мы спасемся не молитвами и обетами, а доблестью и силой. Пробьемся мечом через вражеские ряды: чем меньше страха, тем меньше опасности». (3) Но в шуме и тревоге нельзя было услышать ни совета, ни приказания. Солдаты не узнавали даже своих знамен и легионов; у них едва хватало духа взяться за оружие и приготовить его к битве; оно стало для них скорей бременем, чем защитой. К тому же густой туман заставлял полагаться больше на слух, чем на зрение. (4) Люди оборачивались на стоны раненых, на крики схватившихся врукопашную, на смешанный гул голосов, грозных и испуганных. (5) Одни, убегая, наталкивались на сражающихся и присоединялись к ним; других, возвращавшихся на поле боя, увлекала за собою толпа бегущих. (6) А бежать было некуда: справа и слева горы и озеро, спереди и сзади вражеский строй — вся надежда на себя и на свой меч. (7) Каждый стал себе вождем и советчиком; сражение возобновилось — не правильное, где действуют принципы, гастаты и триарии, где передовые бьются перед знаменами, а весь строй за знаменами, где каждый знает свое место в легионе, когорте и манипуле40; (8) дрались, где кто оказался по воле случая или по собственному выбору — впереди или сзади, — и так были захвачены боем, что никто и не почувствовал землетрясения41, которое сильно разрушило многие италийские города, изменило течение быстрых рек, погнало в них море, обрушило и сокрушило горы.

6. (1) Почти три часа дрались — и повсюду жестоко, но особенно вокруг консула. (2) С ним были лучшие воины, и он бесстрашно устремлялся туда, где его солдатам приходилось туго. (3) Его замечали по оружию: неприятель старался изо всех сил его захватить, а сограждане — уберечь. Его узнал всадник-инсубр, по имени Дукарий, знавший консула в лицо и крикнувший своим землякам: «Эй, вон тот самый, кто уничтожил наши легионы, кто разорил наш город42 и наши земли: (4) принесу его в жертву Манам43 наших сограждан, подло им погубленных». Пришпорив лошадь, он помчался в гущу врагов, снес голову оруженосцу, кинувшемуся наперерез, и пронзил копьем консула; триарии44 помешали ему снять с убитого доспехи, прикрыв его своими щитами. (5) И тут началось почти повальное бегство: ни озеро, ни горы не были препятствием для потерявших от страха голову; люди, словно ослепнув, неслись по крутизнам и обрывам и стремглав скатывались вниз друг на друга вместе с оружием. (6) Там, где пройти было тесно, шли, где пришлось, — вброд, через болото, пока вода не доходила до плеч и до горла; некоторых безрассудный страх толкнул искать спасения вплавь; (7) решение безнадежное: плыть надо было долго, люди падали духом, их поглощала пучина, или, зря истомившись, они с трудом возвращались на отмели, где их избивала вражеская конница, вошедшая в воду. (8) Почти шесть тысяч человек из передового отряда римлян храбро прорвались через вражеский строй, вышли из ущелья и, ничего не зная о том, что происходит у них в тылу, задержались на холме; они слышали только крики и звон оружия, туман мешал им понять или догадаться, чем кончилось сражение. (9) Наконец, горячее солнце разогнало туман, и средь бела дня горы и равнины явили взору проигранное сражение и бездыханных воинов. (10) Захватив знамена, римляне кинулись бежать, стремясь ускользнуть от конницы. (11) На следующий день, видя, что им грозит еще и голод, они сдались на честное слово Магарбалу, гнавшемуся за ними ночью со всей конницей: он пообещал, если они отдадут ему оружие, отпустить их, оставив каждому что-нибудь одно из одежды. (12) Ганнибал соблюл уговор с пунийской честностью45: всех бросил в оковы.

7. (1) Такова была знаменитая битва у Тразименского озера46 — одно из самых памятных бедствий народа римского. (2) Пятнадцать тысяч римлян было убито в бою; десять тысяч, рассеявшись по всей Этрурии, разными дорогами добрались до Рима; (3) две с половиной тысячи неприятелей погибли в бою и многие после от ран. Другие писатели говорят, что убитых с обеих сторон было гораздо больше47; (4) я ничего не хочу попусту преувеличивать — к этому весьма склонны писатели — я придерживаюсь Фабия, современника этой войны, автора весьма осведомленного48. (5) Ганнибал отпустил без выкупа римских союзников-латинов; римлян заковал, велел разыскивать в грудах трупов тела своих солдат и хоронить их; старательно разыскивал он тело Фламиния, чтобы предать его погребению; тела не нашли.

(6) Как только в Рим пришла весть об этом поражении, народ в страхе и смятении сбежался на форум
.

http://www.ancientro...livi/kn22-f.htm

Тит Ливий 22.36.1-9 (о битве при Каннах):

36. (1) Увеличено было войско, но сколько прибавили пехоты и конницы и сколько какого рода оружия, об этом писатели говорят по-разному, и я не осмелился бы на чем-то настаивать. (2) Одни говорят, что войско пополнили десятью тысячами новобранцев; другие, что было набрано четыре новых легиона, чтобы, воюя, располагать восемью легионами; (3) в легионе увеличено было число пехотинцев и всадников; к каждому добавили по тысяче пехотинцев и по сотне всадников — всего в легионе теперь было пять тысяч пехоты и три сотни всадников; союзники выставляли вдвое больше всадников, а пехоты — столько же. (4) Ко времени битвы при Каннах войско состояло, как пишут некоторые, из восьмидесяти семи тысяч двухсот человек. (5) И, в чем все писатели сходятся, общий порыв и усердие, с каким велось дело, были беспримерны, так как диктатор уже обнадежил сограждан, показав им, что враг может быть побежден.

(6) Прежде чем новые легионы двинулись из города, децемвирам было велено справиться в Книгах169 об устрашивших народ новых знамениях: (7) и в Риме на Авентине, и в Ариции170 в одно и то же, как выяснилось, время шел каменный дождь, в Сабинской области на статуях выступила кровь, (8) в Цере кровь появилась в водах горячего источника — это особенно устрашало, потому что не раз повторялось171; в Крытом проулке172, ведущем к Марсову полю, молнией убило несколько человек. (9) По поводу этих знамений совершены были умилостивительные жертвоприношения согласно указанию Книг. Послы из Пестума173 пришли в Рим с золотыми чашами: их, как и неаполитов, поблагодарили, но чаш не приняли
.

http://www.ancientro...livi/kn22-f.htm

и далее (22.37.13-54.11 - слонов в битве, как и у Полибия, не упомянуто):

(13) Пращников, лучников и припасы передали консулам. К флоту176, находившемуся в Сицилии под командой пропретора Тита Отацилия, прибавили двадцать пять квинкверем; претору дозволили переправиться в Африку, если это, по его мнению, ко благу государства.

38. (1) Консулы, закончив набор, подождали несколько дней, пока пришли солдаты от союзников и латинов. (2) Тогда военные трибуны привели воинов к присяге, (3) чего раньше никогда не бывало. Ведь до того времени солдаты давали лишь клятву, что по приказу консула соберутся и без приказа не разойдутся, а потом в собравшемся уже войске они — всадники по декуриям, (4) пехотинцы по центуриям — добровольно клялись друг перед другом177 в том, что страх не заставит их ни уйти, ни бежать, что они не покинут строй, разве только чтобы взять или поискать оружие, чтобы поразить врага или спасти согражданина. (5) Этот договор, которым они сами себя добровольно связывали, и превратился в узаконенную присягу, которую давали перед трибунами.

(6) Пока войско еще не ушло из города, консул Варрон часто созывал народ на сходки и произносил перед ним яростные речи: обвинял знать в том, что она пригласила неприятеля в Италию, (7) говорил, что государству не стряхнуть войну со своей шеи, если полководцами будут Фабии, а он, Варрон, как увидит врага, так закончит войну. (8) Его сотоварищ Павел созвал народ только раз, накануне выступления из Города, и обратился к нему с речью правдивой, а не угодливой; о Варроне ничего грубого не сказал; (9) лишь удивился, как это полководец, еще не знакомый ни со своим, ни с неприятельским войском, ни с местностью, ни с природными условиями, уже сейчас, сидя в Городе, знает, (10) как будет сражаться, и даже может предсказать день битвы; (11) а он, Павел, понимая, что люди не распоряжаются событиями, но события часто подсказывают решения, не отдаст несвоевременных приказов. Он желает, чтобы действия были осторожными и разумными и привели к успеху; (12) удальство само по себе глупо, а сейчас только навлечет беду. (13) Все показывало, что Павел поспешным решениям предпочитает продуманные, сулящие безопасность. Когда он отправлялся из города, Фабий, чтобы утвердить его в этих мыслях, обратился к нему, как рассказывают, с такой речью.

39. (1) «Луций Эмилий, если бы твой сотоварищ был похож на тебя (чего я так хотел бы), или, если бы ты был похож на своего сотоварища, то мне не стоило бы сейчас с тобой говорить: (2) будь вы оба хорошими консулами, вы и без моих указаний стали бы честно действовать на благо государства; будь вы оба плохи, вы ни слов моих не услышали бы, ни советов моих не восприняли бы. (3) А сейчас я могу разглядеть, кто таков твой товарищ и кто таков ты — потому и вся речь моя только к тебе: я вижу, что ты будешь хорош и как человек и как гражданин, но это ничему не поможет, коль скоро государство хромает на другую ногу, и у дурного советника те же права, та же власть, что у доброго. (4) Ты заблуждаешься, Павел, если думаешь, что тебе придется меньше бороться с Теренцием, чем с Ганнибалом; и я не знаю, который из двух страшнее: (5) со вторым ты будешь бороться только на поле битвы, а с первым — всегда и всюду; с Ганнибалом будешь сражаться, выведя свою конницу и пехоту, Варрон-полководец обратит против тебя твоих же солдат. (6) Прочь злое предзнаменование, не хотелось бы поминать здесь Гая Фламиния, но ведь, все-таки он потерял голову, когда был уже консулом, находясь в провинции и при войске, а этот и прежде, чем стал добиваться консульства, и потом, покуда его добивался и теперь уже, ставши консулом, но не повидав еще ни войны, ни врага, все безумствовал и безумствует. (7) Какую бурю поднял он в Городе среди граждан, хвастливо грозясь будущими сражениями. Как ты думаешь, что сделает он, командуя вооруженными воинами, там, где дело немедленно следует за словом? (8) И если он сейчас же, как объявлял, даст сражение, то или я ничего не понимаю в военном деле, в природе этой войны, в праве этого врага, или какое-то новое место прославится нашим поражением больше, чем Тразименское озеро.

(9) Мне сейчас ни к чему выхваляться перед единственным слушателем, да и я скорей чересчур, презирал славу, чем сверх мер и стремился к ней, но дело обстоит так: единственный способ воевать с Ганнибалом — тот, каким воевал я: (10) тому учит не только исход событий (этот учитель глупцов), но простой расчет, который останется пока не изменятся обстоятельства. (11) Мы воюем в Италии, в родных местах на нашей земле; вокруг нас сограждане и союзники, которые помогают и будут помогать нам оружием, людьми, конями, продовольствием; (12) они доказали свою верность, когда нам пришлось плохо — время нас учит, и с каждым днем мы становимся лучше, благоразумнее, тверже, (13) Ганнибал, напротив — в чужой, во враждебной ему земле; ему все враждебно и неприязненно; он далеко от дома, от отечества, ни на земле, ни на море нет ему мира; ни один город не принял его в свои стены, нигде не видит он ничего, что мог бы назвать своим, он живет со дня на день награбленным; (14) от войска, которое перешло Ибер, осталась едва ли треть; большинство погибло от голода, а не от меча; уцелевшим едва хватает еды. (15) И ты сомневаешься, что мы одолеем его, даже сидя спокойно на месте? Он ведь с каждым днем слабеет: у него нет ни продовольствия, ни пополнения войску, ни денег. (16) Сколько времени сидит он под Гереонием, жалкой апулийской крепостью, словно под карфагенскими стенами. (17) Но я не стану хвалиться даже перед тобой своими заслугами — посмотри, как морочили его Гней Сервилий и Атилий, консулы прошлого года.

Есть один верный путь к спасению, Луций Павел, и тяжким, опасным сделают его для тебя не враги, а сограждане. (18) Твои и неприятельские солдаты будут хотеть одного и того же; Варрон, римский консул, и Ганнибал, вождь карфагенян, возжелают того же самого. Тебе придется противостоять двум вождям, и ты устоишь, если будешь равнодушен к людским толкам, если тебя не взволнуют ни пустая слава сотоварища, ни твой мнимый позор. (19) Правду, говорят, очень часто гонят, но убить ее невозможно: кто пренебрежет ложной славой, обретет истинную. (20) Пусть тебя, осторожного, называют робким; осмотрительного — неповоротливым, сведущего в военном деле — трусом; пусть лучше боится тебя умный враг, чем хвалят глупцы-сограждане. Ганнибал с презрением отнесется к тому, кто отважится на все, и побоится противника, который ничего не делает очертя голову. (21) Я не говорю тебе: „ничего не делай” — действуй, но пусть тобой руководит разум, а не удача; всегда владей собой и всем, что у тебя есть; будь всегда наготове, не упускай счастливого случая и не предоставляй такой случай врагу. (22) Тому, кто не торопится, все ясно и все понятно, поспешность неосмотрительна и слепа».

40. (1) Ответная речь консула отнюдь не была бодрой: он понимал, что слова Фабия справедливы, но легче было сказать их, чем применить на деле. (2) Диктатор едва мог вынести начальника конницы178, а хватит ли у меня, консула, сил и влияния для борьбы с беспокойным, взбалмошным сотоварищем? (3) В первое свое консульство он разжег в народе такой пожар, что сам выскочил из него полуобгорелым. Да будет все благополучно; если же случится какая беда, то я предпочту погибнуть от вражеских дротиков, а не от ярости голосующих граждан.

(4) После этих слов Павел, как рассказывают, отбыл в сопровождении виднейших сенаторов; консула-плебея провожали его плебеи — толпа была большей, но достоинства ей не хватало. (5) По прибытии в лагерь смешали старое и новое войско, солдат разместили в двух лагерях: новый, меньший, был ближе к Ганнибалу; а в старом была большая часть войска и весь его цвет; (6) Марка Атилия, консула прошлого года, извинявшего себя старостью, отправили в Рим — Гемина Сервилия поставили начальником в меньшем лагере; под его командой находились римский легион и две тысячи союзной пехоты и конницы.

(7) Ганнибал невероятно обрадовался прибытию обоих консулов, хотя и видел, что вражеское войско увеличилось в полтора раза. (8) Награбленного продовольствия оставалось только на день, а грабить больше было негде: все хозяева свезли хлеб из своих открытых усадеб в укрепленные города; (9) хлеба оставалось — об этом узнали позже — едва на десять дней; голодные испанцы перешли бы к римлянам, если бы те стали ждать, как пойдет дело.

41. (1) Но тут сама судьба подтолкнула стремительного и бестолкового консула179: солдаты, стремясь захватить фуражиров, без приказа, без подготовки, начали беспорядочное сражение, окончившееся для римлян и пунийцев по-разному: (2) у врагов убито было около тысячи семисот человек, у римлян и союзников — не больше ста. Победители опрометью кинулись было в погоню, но Павел, (3) у которого в этот день была власть (консулы командовали поочередно) остановил их, боясь засады, а Варрон вопил и негодовал: «Врага выпустили из рук; если бы не прекратили сражения, война была бы кончена». (4) Ганнибала потери не очень огорчили: он считал, что пылкий и бестолковый консул, а еще больше новобранцы, только разлакомились. (5) Все происходившее у неприятеля было ему так же известно, как все в своем лагере: он знал, что римские командующие — люди разные, что между ними согласия нет и что почти две трети войска — новобранцы. (6) Время и место он счел подходящими для засады, и в следующую же ночь, приказав воинам взять с собой только оружие и оставив лагерь, полный имущества, и общественного, и частного, (7) перешел с войском через ближайшие горы, там он спрятал с левой стороны пехотинцев, с правой конников, а обоз перевел через находившуюся посредине долину: пусть римляне думают, будто хозяева лагеря бежали, займутся грабежом, тут-то он их и застигнет. (9) В лагере оставили много огней, чтобы римляне подумали, что Ганнибал, пускаясь в далекий путь, хотел огнями обмануть консулов и удержать их на месте, как он это сделал с Фабием в прошлом году180.

42. (1) Когда рассвело, римлян удивило отсутствие караульных и необычная тишина. (2) Удостоверившись, что в лагере никого нет, солдаты кинулись к палаткам консулов и донесли: враг бежал в таком страхе, что не убрал даже палаток и не потушил огней. (3) Поднялся крик; «Пусть прикажут выступить, преследовать врага и сразу затем — грабить лагерь». (4) Один консул вел себя совсем, как простой солдат; Павел твердил, что надо быть осторожным и предусмотрительным, но, наконец, видя, что иначе ему не сдержать ни взбаламученных солдат, ни их предводителя, отправил префекта Мария Статилия с эскадроном луканцев181 осмотреть лагерь. (5) Подъехав к воротам, Марий велел остановиться, а сам с двумя всадниками въехал в лагерь, внимательно все осмотрел и заявил, что тут несомненно какая-то западня: (6) костры в лагере не загашены с той стороны, которая обращена к неприятелю, палатки открыты, и все ценное на виду, кое-где валяется серебро, нарочно брошенное на ходу как приманка.

(7) Слова эти, сказанные, чтобы отпугнуть алчных солдат, их, напротив того распалили. Солдаты кричали, что, если не поведут их на врага полководцы, они пойдут и без них. Полководец, однако, был тут как тут: Варрон немедленно дал сигнал выступать. (8) Павел медлил и сам, а тут еще птичьи знаменья оказались неблагоприятны182, и он велел сказать о том сотоварищу, уже выходившему из лагеря. (9) Варрон был очень раздосадован, но вспомнил недавнее поражение Фламиния183, вспомнил и проигранное в первую Пуническую войну при консуле Клавдии морское сражение184, и его охватил страх. (10) В этот день боги, можно сказать, отложили беду, нависшую над римлянами, хоть и не остановили ее; когда солдаты отказались было повиноваться приказу консулов о возвращении в лагерь, (11) но случилось так, что в тот самый день два раба, принадлежавшие — один формийскому всаднику, а другой сидицинскому185, захваченные нумидийцами среди фуражиров при консулах Сервилии и Атилии186, убежали к своим господам. Их привели к консулам, и они сообщили, что все войско Ганнибала сидит в засаде за ближними горами. (12) Пришли эти двое рабов вовремя — консулы вновь обрели власть, которую было растеряли, когда один из них, заискивая перед солдатами и злостно попустительствуя им, унизил высокое достоинство своего сана.

43. (1) Ганнибал видел, что римляне поддались безрассудству, но до крайности не дошли. Хитрости его были раскрыты, и он вернулся в лагерь ни с чем. (2) Долго там оставаться было ему нельзя: не хватило бы хлеба; не только простые воины — разноплеменной сброд, но и сам вождь метались от замысла к замыслу. (3) Ведь начался ропот, а после и во весь голос стали солдаты требовать свое жалованье, жаловаться сперва на дороговизну, а потом и на голод; пошли слухи, что наемники, преимущественно испанцы, задумали перейти к римлянам. (4) Даже сам Ганнибал, говорят, иногда подумывал бросить всю пехоту, прорваться с конницей и бежать в Галлию. (5) Такие замыслы обсуждались, и такое настроение царило в лагере, — поэтому Ганнибал решил идти в Апулию187: климат там жарче и хлеба жнут раньше, к тому же, чем дальше он отойдет от врага, тем труднее будет легкомысленным воинам перебегать к римлянам. (6) Выступил Ганнибал ночью, развел, как раньше, костры и оставил несколько палаток: пусть и на этот раз римляне, боясь западни, не двинутся с места188. (7) Тот же луканец Статилий189, обследовав все за лагерем и по ту сторону гор, доложил, что неприятель далеко; начали строить планы преследования.

(8) Консулы, ни тот, ни другой, не изменили своим прежним мнениям, но с Варроном соглашались почти все, а с Павлом — один Сервилий, консул прошлого года. (9) Следуя мнению большинства и покорствуя судьбе, они выступили, чтобы прославить Канны поражением римлян. (10) Около этой деревни Ганнибал разбил свой лагерь, поставив его тылом к ветру волтурну190, который несет тучи пыли с полей, иссушенных засухой. (11) Такое расположение, вообще очень хорошее, окажется особенно выгодным, когда войска станут строиться для сражения: карфагенянам ветер будет дуть в спину, а римлянам забьет глаза пылью.

44. (1) Консулы, разведав пути, преследовали карфагенян. Придя к Каннам191 и оказавшись вблизи неприятеля, они укрепили два лагеря, оставив между ними примерно такое же расстояние, как под Гереонием192, и разделив, как и раньше, войско. (2) Река Авфид омывала оба лагеря193, и водоносы ходили за водой, где кому было удобно, но без столкновений не обходилось; (3) однако, из меньшего лагеря, который был поставлен за Авфидом, римлянам брать воду было свободнее, потому что там на противоположном берегу не было неприятельского поста. (4) Ганнибал надеялся, что консулы дадут ему возможность завязать сражение в месте, природой созданном для конных битв, в которых он был непобедим. Выстроив войско, он послал вперед нумидийцев, чтобы они раздразнили врага. (5) И опять в римском лагере началось волнение: солдаты готовы были возмутиться, а консулы не согласны между собой; Павел напоминал Варрону о глупом удальстве Семпрония и Фламиния, а Варрон попрекал Павла Фабием как образцом всех робких и ленивых полководцев. Варрон, призывая в свидетели богов и людей, объявлял: не его вина, если Ганнибал давностью владения уже как бы приобрел для себя Италию194, — ведь он, Варрон, связан сотоварищем по руках и ногам: у разгневанных рвущихся в бой солдат отнимают оружие. (7) Павел отвечал: «Если с войском, безрассудно брошенным в это сражение и обреченным, случится беда, то моей вины в этом нет, а общую участь я разделю со всеми. А Варрон пусть следит, чтобы те, кто смел и скор на язык, сумели воевать и руками».

45. (1) Время шло больше в таких препирательствах, чем в совещаниях; Ганнибал, продержав большую часть дня войско в строю, вернулся в лагерь, (2) но послал нумидийцев через реку напасть на водоносов из меньшего римского лагеря. (3) Едва выйдя на берег, они с криком напали на эту нестройную толпу, погнали ее и в общей сумятице доскакали до передовых постов и почти что до самых ворот лагеря. (4) Римлян возмутило, что какой-то вспомогательный отряд уже пытается навести страх на римский лагерь, и если они тут же не перешли реку и не вступили в бой то, потому лишь, что командование в тот день принадлежало Павлу. (5) И вот, на следующий день Варрон, командовавший в свою очередь, подал, не посовещавшись с товарищем, сигнал к выступлению, выстроил войско и перевел его через реку. Павел шел с ним: он мог не одобрить его решение, но не мог отказать ему в помощи. (6) Перейдя реку, они присоединили к себе тех, кто стоял в меньшем лагере, и выстроили все римское войско в таком порядке: на правом фланге (он был ближе к реке) римская конница, а за ней пехота; (7) крайние на левом фланге — конница союзников, а за ней их пехота, в середине строя примыкавшая к легионам; на передней линии стояли копейщики и другие легковооруженные из вспомогательных войск. (8) Консулы находились на флангах: Теренций на левом, Эмилий на правом, серединой строя командовал Гемин Сервилий.

46. (1) Ганнибал на рассвете, выслав вперед балеарцев и других легковооруженных, перешел реку; переводя каждую часть, он тут же указывал ей место в строю: (2) конных испанцев и галлов поставил он ближе к реке на левом фланге против римской конницы; (3) нумидийских конников — на правом; в середине строя стояла пехота; по краям африканцы, а между ними испанцы и галлы. (4) Африканцев на вид можно было бы принять за римлян, потому что оружие у них было римское, подобранное у Требии и еще больше — у Тразименского озера, (5) У галлов и у испанцев щиты были вида почти одинакового, а мечи различные: у галлов очень длинные с закругленным клинком; у испанцев, которые в бою больше колют, чем рубят, — короткие и острые195. Племена эти внушали особенный ужас и огромным ростом воинов, и всем их обличьем: (6) галлы, обнаженные до пупа, испанцы в туниках ослепительной белизны, окаймленных пурпуром. Пехоты в строю было сорок тысяч, конницы — десять. (7) Левым крылом командовал Газдрубал, правым — Магарбал, центром — сам Ганнибал с братом Магоном. (8) Случайно или сознательно, но оба войска были поставлены боком к солнцу, что было очень удобно для тех и других — пунийцы стояли лицом к северу, римляне — к югу; (9) но ветер — местные жители называют его волтурном — дул римлянам прямо в лицо, неся тучи пыли, он засыпал ею глаза, мешая зрению196.

47. (1) Поднялся крик, завязалось сражение между легковооруженными из вспомогательных войск, выбежавшими вперед, затем испанские и галльские конники, стоявшие на левом фланге, сшиблись с конниками римского правого фланга, но сражались совсем не по правилам конного боя: (2) бились лицом к лицу — обойти неприятеля было невозможно: с одной стороны река, с другой — выстроившиеся пехотинцы. (3) Противники, двигаясь только вперед, уперлись друг в друга. Лошади сбились в тесную кучу, воины стаскивали друг друга с коней. Сражение уже стало превращаться в пешее. Бились ожесточенно, но недолго — римских конников оттеснили, и они обратились в бегство. (4) К концу конного боя в сражение вступила пехота, вначале, пока ряды испанцев и галлов не были расстроены, противники и силами, и духом были друг другу равны, (5) наконец римляне после многократных усилий потеснили врагов, наступая ровным плотным197 строем на выдвинутую вперед середину их строя, своего рода клин198, который был недостаточно крепок, так как строй здесь был неглубок. (6) Затем, тесня и преследуя побежавших в страхе врагов, римляне разорвали середину строя199 и ворвались в расположение неприятеля и, наконец, не встречая сопротивления, дошли до африканцев, (7) которые были поставлены на отведенных назад флангах того самого выступа в середине строя, где были испанцы и галлы. (8) Когда их потеснили, вражеская линия сначала выровнялась, а затем, прогибаясь, образовала посередине мешок, по краям которого и оказались африканцы. Когда римляне неосторожно туда бросились, африканцы двинулись с обеих сторон, окружая римлян, и заперли их с тыла200. (9) Теперь римляне, выигравшие без всякой пользы для себя первый бой, бросив испанцев и галлов, которых сильно побили с тыла, начали новое сражение с африканцами. (10) Оно было неравным не только потому, что окруженные сражались с окружившими, но и потому, что усталые бились со свежим и бодрым врагом.

48. (1) Уже и на левом фланге римлян, где против нумидийцев стояла союзническая конница, завязалось сражение. Сначала оно шло вяло, и враги применили пунийскую хитрость. (2) Около пятисот нумидийцев в своем обычном воинском снаряжении, но еще и с мечами, спрятанными под панцырем, прискакали как перебежчики со щитами за спиной к римлянам; (3) они вдруг соскочили с коней, бросили под ноги неприятеля щиты и дротики и были приняты в середину строя, затем их отвели в самый тыл и велели там оставаться. Они и не трогались с места, пока сражение не разгорелось и не захватило все внимание сражавшихся; (4) тогда-то, подобрав щиты, валявшиеся среди груд убитых, они напали на римский строй с тыла, разя воинов в спину и подсекая поджилки. Потери были велики, но еще больше — страх и сумятица. (5) Кое-где римляне, перепугавшись, бежали, а кое-где бились упрямо, ни на что не надеясь201. Карфагенским войском в той части поля, где римляне побежали, командовал Газдрубал; он вывел из строя нумидийцев, которые сражались вяло, и послал их в погоню за беглецами, а испанских и галльских конников присоединил к африканцам, которые, убивая врагов, уже утомились больше, чем от сражения202.

49. (1) В другой части бранного поля203 Павел, хотя и тяжело раненный в самом начале сражения камнем из пращи, (2) с плотным строем солдат не раз нападал на Ганнибала: охраняемый римскими конниками, он в нескольких местах заставил солдат вновь идти в бой; под конец конники спешились, видя, что у консула уже нет сил справляться с конем. (3) Рассказывают, что Ганнибал, узнав о приказе консула всадникам спешиться, воскликнул: «Лучше б, связав их, привел ко мне!»204

(4) Всадники сражались пешими; победа неприятеля была несомненной, однако побежденные предпочитали умирать, не сходя с места, но не бежать. Победители, досадуя на тех, кто мешал полной победе, стали избивать тех, кого отогнать не смогли. (5) Немногих уцелевших, усталых от боя и ран, все-таки отогнали: началось беспорядочное бегство; кто мог, вскакивал на своего коня и несся прочь. (6) Гней Лентул, военный трибун, проезжавший мимо верхом, увидел консула: он, весь в крови, сидел на камне, (7) «Луций Эмилий, — обратился к нему Лентул, — ты один неповинен в сегодняшнем поражении, и боги должны бы тебя пожалеть; пока у тебя есть еще силы, я подсажу тебя на коня и пойду, прикрывая, рядом. (8) Не омрачай этот день еще смертью консула; и так хватит слез и горя». (9) «Хвала твоей доблести, Гней Корнелий, — ответил консул, — не теряй времени, попусту сокрушаясь; его и так мало — спеши, спасайся из вражеских рук. (10) Уходи, объяви всенародно сенаторам; пусть, пока еще не подошел враг-победитель, укрепят Рим и усилят охрану; Квинту Фабию скажи, Луций Эмилий помнил его советы, пока жил, помнит и теперь, умирая. (11) Меня оставь умирать среди моих павших солдат: я не хочу второй раз из консула стать обвиняемым205 и не хочу стать обвинителем своего коллеги, чтобы чужою виной защищать свою невиновность». (12) За этим разговором их застигла сначала толпа бегущих сограждан, а потом и врагов: не зная, что перед ними консул, они закидали его дротиками; Лентула из переделки вынес конь. Тут повсюду началось общее беспорядочное бегство.

(13) Семь тысяч римлян укрылись в меньшем лагере, десять — в большем, тысяч около двух — в самой деревне, в Каннах; здесь они сразу же были окружены Карфалоном и его конниками, так как деревня не была укреплена. (14) Второй консул не присоединившись — то ли случайно, то ли намеренно, — ни к какому отряду беглецов: с пятьюдесятью примерно всадниками добрался до Венузии205a. (15) Убито было, говорят, сорок пять тысяч пятьсот пехотинцев и две тысячи семьсот конников — граждан и союзников почти поровну206. (16) В числе убитых были два консульских квестора207, Луций Атилий и Луций Фурий Бибакул, двадцать девять военных трибунов208, несколько бывших консулов, бывших преторов и эдилов (среди них Гней Сервилий Гемин и Марк Минуций, бывший в предыдущем году [221 г.] начальником конницы, а несколько лет назад209 — консулом); (17) убито было восемьдесят сенаторов и бывших должностных лиц, которые должны были быть включены в сенат210: люди эти добровольно пошли воинами в легионы. (18) Взято в плен в этом сражении было, говорят, три тысячи пехотинцев и тысяча пятьсот всадников.

50. (1) Такова была битва при Каннах, столь же знаменитая печальным исходом, как и сражение при Аллии211, впрочем, по последствиям беда оказалась менее тяжкой из-за того, что враг замешкался, (2) но по людским потерям — и тяжелей и позорнее. (3) Бегство при Аллии предало город, но сохранило войско; под Каннами за бежавшим консулом следовало едва ли и пятьдесят всадников; войско погибшего консула почти все было истреблено.

(4) В двух лагерях оказалось множество полувооруженных солдат без военачальников, и из большего лагеря в меньшей отправили после с предложением перебраться к ним, пока враги, утомленные и сражением, и веселым пиром, спят тяжким сном; тогда все римляне единым отрядом уйдут в Канузий212. (5) Это предложение одни отвергали совсем: «Почему приглашающие не идут к нам, ведь и так можно присоединиться? потому, конечно, что своя жизнь им дороже чужой, а опасность велика: вокруг повсюду враги». (6) Другие и согласились бы с предложением, но им не хватало мужества. Публий Семпроний Тудитан, военный трибун, обратился к солдатам: «Вы предпочитаете, чтобы вас взял в плен жадный в жестокий враг, чтобы головы ваши оценивали, чтобы оценщики спрашивали у каждого: „Римский ты гражданин или союзник латин?” и твоим унижением, твоим позором возвышали другого213? (7) Конечно, нет, если в самом деле вы сограждане консула Луция Эмилия, который предпочел славную смерть позорной жизни, и тех храбрейших мужей, которые грудами полегли вместе с ним. (8) Пока не застиг нас рассвет, пока еще большие отряды врагов не преградили нам путь, пробьемся через эту беспорядочную толчею у ворот. (9) Меч и мужество пролагают пути через сомкнутые ряды неприятеля214. А этот слабый нестройный отряд мы раскидаем, выстроившись клином — он нам не преграда. За мной, кто хочет спастись сам и спасти отечество».

(10) После этих слов он обнажил меч, построил солдат клином и повел через самую гущу врагов; (11) нумидийцы бросали в них дротики — в правый, ничем не прикрытый бок. Солдаты переложили щиты в правую руку; около шестисот человек215 добрались до большого лагеря и, оттуда, соединившись с другим большим отрядом, направились в Канузий, куда и пришли невредимыми. (12) Побежденные действовали так, скорее по какому-то душевному порыву, или повинуясь случайности, чем по обдуманному плану или чьему-либо приказанию.

51. (1) Все, окружавшие победителя-Ганнибала, поздравляли его и советовали после такого сражения уделить остаток дня и следующую ночь отдыху для себя самого и усталых солдат; (2) один только Магарбал, начальник конницы, считал, что так нельзя мешкать. «Пойми,— сказал он,— что это сражение значит: через пять дней ты будешь пировать на Капитолии. Следуй дальше, я с конницей поскачу вперед, пусть римляне узнают, что ты пришел, раньше, чем услышат, что ты идешь». Ганнибалу эта мысль показалась излишне заманчивой, но и чересчур великой, чтобы он сразу смог ее охватить умом. Он ответил, что хвалит рвение Магарбала, но чтобы взвесить все, нужно время. (4) «Да, конечно, — сказал Магарбал, — не все дают боги одному человеку: побеждать, Ганнибал, ты умеешь, а воспользоваться победой не умеешь216». Все уверены в том, что однодневное промедление спасло и город, и всю державу.

(5) На следующий день, чуть рассвело, карфагеняне вышли на поле боя собрать добычу; даже врагу жутко было смотреть на груды трупов; (6) по всему полю лежали римляне — тысячи пехотинцев и конников, — как кого с кем соединил случай, или бой, или бегство. Из груды тел порой поднимались окровавленные солдаты, очнувшиеся от боли, в ранах, стянутых утренним холодом, — таких пунийцы приканчивали. (7) У некоторых, еще живых, были подрублены бедра или поджилки217, — обнажив шею, они просили выпустить из них остаток крови; (8) некоторые лежали, засунув голову в разрытую землю: они, видимо, сами делали ямы и, засыпав лицо вырытой при этом землей, задыхались. (9) Взгляды всех привлек один нумидиец, вытащенный еще живым из-под мертвого римлянина; нос и уши у него были истерзаны, руки не могли владеть оружием, обезумев от ярости, он рвал зубами тело врага — так и скончался.

52. (1) Добычу собирали почти до вечера; затем Ганнибал пошел брать меньший лагерь и прежде всего отрезал его от воды, соорудив вал; осажденные, замученные трудом, отсутствием сна, ранами, сдались даже скорее, чем он надеялся, (2) на таких условиях: они выдадут оружие и коней, выкуп римлянина будет стоить триста серебряных денариев218, союзника — двести, раба — сто; (3) по уплате они уйдут в одной одежде. Они впустили врагов в лагерь и были отданы под стражу, римляне отдельно, союзники отдельно.

(4) Пока пунийцы там тратили время, из большего лагеря около четырех тысяч пехотинцев и двухсот всадников — все, у кого хватило сил и мужества — одни строем, другие вразброд полями — безопасно прошли в Канузий; самый же лагерь был сдан врагу ранеными и трусами на тех же условиях, что и меньший219. (5) Добыча была огромной: все, кроме коней, людей и некоторого количества серебра (главным образом блях с конской сбруи — серебряной посуды в те времена было мало, во всяком случае в войске), Ганнибал отдал на разграбление. (6) Он велел собрать и похоронить тела своих солдат. Их было, как рассказывают, около восьми тысяч — все храбрейшие воины. Тело римского консула, как сообщают некоторые писатели, тоже нашли и похоронили. (7) Бежавших в Канузий жители только приняли в город и к себе в дома, но одна женщина, уроженка Апулии, по имени Буса, известная родом своим и богатством снабдила в дорогу хлебом, одеждой и деньгами220. По окончании войны сенат за эти щедроты воздал ей должные почести.

53. (1) Среди бежавших в Канузий было четыре военных трибуна: (2) из первого легиона — Фабий Максим, чей отец в прошлом году был диктатором; из второго — Луций Публиций Бибул и Публий Корнелий Сципион, из третьего — Аппий Клавдий Пульхр, бывший недавно эдилом; (3) с общего согласия главное командование было вручено ему и Публию Сципиону, хотя он и был совсем юным221.

(4) Они в узком кругу совещались о положении дел, и там Публий Фурий Фил, сын бывшего консула, заявил: напрасно они еще на что-то надеются: (5) положение государства отчаянное, плачевное; некоторые знатные юноши — главный у них Марк Цецилий Метелл, поглядывают на море, на корабли, намереваясь покинуть Италию и убежать к какому-нибудь царю. (6) Этот новый — сверх стольких бед — жестокий удар, своей чудовищностью потряс присутствовавших. Все оцепенели, потом стали говорить, что нужно по этому поводу созвать совет, но юноша Сципион — судьбой назначенный быть вождем в этой войне — заявил, (7) что в такой беде надо действовать, а не совещаться; пусть сейчас же вооружатся и идут с ним те, кто хочет спасти государство, (8) ведь поистине вражеский лагерь там, где вынашивают такие замыслы. (9) В сопровождении нескольких человек он отправился к Метеллу и застал у него собрание юношей, о которых и было донесено. Выхватив меч и размахивая им над головами совещавшихся, Сципион воскликнул: (10) «По велению души моей я клянусь, что не брошу в беде государство народа римского и не потерплю, чтобы бросил его другой римский гражданин. (11) Если я умышленно лгу, пусть Юпитер Всеблагой Величайший погубит злой гибелью меня, мой дом, мое семейство, мое состояние. Я требую, Марк Цецилий, чтобы ты и все, кто присутствует здесь, поклялись этой же клятвой; на того, кто не поклянется, подъят мой меч». Все, перепуганные не меньше, чем если бы видели перед собой победоносного Ганнибала, поклялись и сами себя отдали под стражу Сципиону.

54. (1) Тем временем, как это происходило в Канузии, к консулу в Венузию явилось около четырех с половиной тысяч пехотинцев и всадников, которые в бегстве рассеялись по полям. (2) Венузийцы гостеприимно приняли всех бежавших, заботливо разместили их по домам, каждому всаднику подарили по тоге222, тунике и по двадцать пять серебряных денариев, а каждому пехотинцу — по десять денариев; тех, у кого оружия не было, вооружили. (3) И в остальном городские власти и частные лица вели себя так же радушно, стараясь не допустить, чтобы женщина из Канузия не превзошла венузийцев своими благодеяниями. (4) Но Бусе становилось уже тяжело снаряжать столько людей — их было около десяти тысяч. (5) Аппий и Сципион, узнав, что второй консул цел и невредим, немедленно послали к нему сообщить, сколько с ними пехоты и конницы, и спросить, привести ли солдат в Венузию или оставаться в Канузии. (6) Варрон сам привел войско в Канузий, оно уже имело некое подобие консульского и, если не в открытом поле, то в городских стенах могло обороняться.

(7) А по дошедшим до Рима вестям выходило, что и этого не осталось, что войско — и римляне, и союзники — с обоими консулами полностью истреблено, и все силы государства исчерпаны. (8) Никогда в невредимом Городе, в римских стенах, не было столько смятения и страха. Подробно рассказывать об этом я не возьмусь — мне не достанет сил, и мое изложение будет бледнее действительности. (9) И в предыдущем году у Тразименского озера погибли консул и войско, но теперешнее бедствие было не просто очередным поражением — оно превосходило все. Ведь сообщали, что оба консула и оба консульских войска погибли, и уже нету у Рима ни лагеря, ни полководца, ни солдата; (10) что Ганнибал завладел Апулией, Самнием, да уже почти всей Италией. Нету, конечно, другого такого народа, который устоял бы под тяжестью подобного поражения. (11) Сравнишь ли с ним то поражение, которое потерпели в морской битве у Эгатских островов карфагеняне? А ведь, сломленные им, они вынуждены были уступить Сардинию и Сицилию, сделаться налогоплательщиками и данниками. Или то поражение, которое впоследствии потерпел в Африке и которым сломлен был сам Ганнибал223? Ни в чем эти поражения не сравнимы с каннским, разве только в одном — их перенесли с меньшим мужеством.


http://www.ancientro...livi/kn22-f.htm

1. б. Про нахрап (??? - попробуйте с голым... хм... с голыми руками напасть на человека с пистолетом... сильно вам ваш нахрап поможет? - это образная параллель, которая должна показать, что никакой нахрап галлов НЕ МОГ дать им возможности победить гладиусы и пилумы римлян, и в источниках это отражено с ПОЛНОЙ ЯСНОСТЬЮ), веру в гадателей (???), кураж спьяну (??? - это у кого? у дисциплинированных войск Ганнибала и Филиппа Пятого вы видите солдат алкоголиками??? жжёте...), экономические мотивы командующих войск (на которые простым солдатам, если они были недисциплинированными, было, мягко говоря, начхать) и всё прочее - мягко говоря, бред сивой кобылы. Ничего этого - не было. Конечно, суеверные имелись, и военачальники это учитывали. Но для ПОДАВЛЯЮЩЕГО БОЛЬШИНСТВА солдат на первом месте стояли не суеверия, а вполне обьективные факторы.

2. а. ЭТО И ТАК ИЗВЕСТНО. Хотя, судя по всему, не вам. Есть постоянные упоминания о фуражирах Ганнибала, к примеру. О выплатах македонским воинам (как позже и воинам Суллы или солдатам Римской империи). О почтовой службе (существовавшей ещё у персов-Ахеменидов). Медслужба и военный оркестр флейтистов существовал в Спарте. Не выдумывайте.

2. б. Не кельдиберы, а кельтиберы. Не Тхермопюлы и не Горячие Источники, а Фермопилы (это общепринятое написание).

2. в. Призыв вполне существовал и в Афинах (помните эфебов? или войска Перикла?), и в Спарте. Что касается оплаты воинам, или их обеспечения, то есть разные сведения. Македонские эллинистические армии получали и пайки, и денежный эквивалент, к примеру. Служащие на флоте тоже получали всё как положено. Слушайте: читайте уже первоисточники, и не придумывайте собственной Древней истории на ходу...

2. г. Как это они не заметили Архимеда? Бежали от ехо механизмов в паническом страхе. Другое дело, что привлечь его на свою сторону они не смогли. Да и не смогли бы никогда, поскольку его родные Сиракузы были в состоянии войны с Римом.

 

 

 

Человеку свойственн консерватизм, когда нет причин чего-то менять. Он успокаивается, и стремится приспособить мир под себя, а не наоборот, приспосабливаться под него. Это не характер нации, а качество любого человека. Именно поэтому Рим превратился постепенно в интеллектуальное "болото". Именно поэтому из передовой во всех отношениях державы к 5 веку после Христа утратил весь свой запас. Весь потенциал. Как итог - Рима больше нет. А "варвары" - остались.

Ответить

Фотография RedFox RedFox 17.07 2014

римляне стали системными (не были ими изначально)!

Так не бывает и это уже по чистой философии. Любой процесс имеет зародышевую стадию, когда он не проявлен и может быть вычислен лишь постфактум. Далее развитие, расцвет и упадок. Во времена расцвета, а они в рассматриваемом случае достаточно поздние, - все признаки римского "системного занудства" сложились воедино. Но в том-то  и дело, что в зародыше на ранней стадии все они уже имели место, только были гораздо менее заметны. Через фильтр этапа максимума развития они все ретроспективно хорошо просматриваются.

Кроме того, утверждая разрыв логической постепенности, мы ввергаем историографию в тупик. И тогда будет востребована новая хронология и проч. объяснительные суррогаты.

...Именно поэтому Рим превратился постепенно в интеллектуальное "болото". Именно поэтому из передовой во всех отношениях державы к 5 веку после Христа утратил весь свой запас. Весь потенциал. Как итог - Рима больше нет. А "варвары" - остались.

Это нормальная финальная стадия любого процесса. Рим прожил величественную историю и печаловаться тут не о чем. А варвары как раз не остались - тех уже нет, только их имена существуют, а физические носители уже другие. Ну не будете же вы утверждать, что современные французы - это и есть те самые галлы? :)

(7) Ганнибал невероятно обрадовался прибытию обоих консулов, хотя и видел, что вражеское войско увеличилось в полтора раза. (8) Награбленного продовольствия оставалось только на день, а грабить больше было негде: все хозяева свезли хлеб из своих открытых усадеб в укрепленные города; (9) хлеба оставалось — об этом узнали позже — едва на десять дней; голодные испанцы перешли бы к римлянам, если бы те стали ждать, как пойдет дело.

Как видим, не было у него даже зародышевой интендантской службы. Не так у римлян: постановление Сената о начале войны автоматически сопровождалось выделением денег на призыв людей, их экипировку и на продовольствие тоже. Ведь римляне не грабили как правило, а покупали продукты у местного населения. Грабили лишь захваченные города и проштрафифшиеся территории. Вот такая разница между армией варварской и современной: они в этом вопросе стояли на голову выше своих современников.

Как это они не заметили Архимеда? Бежали от его механизмов в паническом страхе. Другое дело, что привлечь его на свою сторону они не смогли. Да и не смогли бы никогда, поскольку его родные Сиракузы были в состоянии войны с Римом.

Разрушители мифов показали, что система зеркал не могла поджечь корабли. Ну это другая тема.

А не привлекли только потому, что потребности не имели в использовании его гения.  При налаженной системе гений только портит всё и дисциплину расстраивает. По-моему, в их глазах хороший центурион с пятнадцатилетним стажем войны стоил дороже, чем персонально Архимед. А что воевали - не беда, если бы он нужен был, то предложили бы почётные условия сдачи Сиракузам, чтоб его одного иметь. Если бы он был нужен...


Сообщение отредактировал RedFox: 17.07.2014 - 10:20 AM
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 19.07 2014

Так не бывает и это уже по чистой философии. Любой процесс имеет зародышевую стадию, когда он не проявлен и может быть вычислен лишь постфактум. Далее развитие, расцвет и упадок. Во времена расцвета, а они в рассматриваемом случае достаточно поздние, - все признаки римского "системного занудства" сложились воедино. Но в том-то  и дело, что в зародыше на ранней стадии все они уже имели место, только были гораздо менее заметны. Через фильтр этапа максимума развития они все ретроспективно хорошо просматриваются.

Кроме того, утверждая разрыв логической постепенности, мы ввергаем историографию в тупик. И тогда будет востребована новая хронология и проч. объяснительные суррогаты.

Это нормальная финальная стадия любого процесса. Рим прожил величественную историю и печаловаться тут не о чем. А варвары как раз не остались - тех уже нет, только их имена существуют, а физические носители уже другие. Ну не будете же вы утверждать, что современные французы - это и есть те самые галлы? :)

 

Сами французы как раз и считают себя прямыми потомками галло-римлян. Без умников. И на мой взгляд, у них на это имеется полное право...

 

Как видим, не было у него даже зародышевой интендантской службы. Не так у римлян: постановление Сената о начале войны автоматически сопровождалось выделением денег на призыв людей, их экипировку и на продовольствие тоже. Ведь римляне не грабили как правило, а покупали продукты у местного населения. Грабили лишь захваченные города и проштрафифшиеся территории. Вот такая разница между армией варварской и современной: они в этом вопросе стояли на голову выше своих современников.

 

Грабили и так всегда только вражеские территории. В междоусобных войнах греков не принято было трогать не вражеские посевы или скот. То же самое и с Ганнибалом. Он как раз грабил остававшихся верными Риму. А если вы вспомните, как Сулла грабил греческие города и святилища во время Первой Митридатовой войны (причём далеко не все города были ему враждебными), то сами поймёте, что о грабеже лучше не говорить. Аналогично (но касательно лишь вражеских земель) с войнами Цезаря в Галлии, или с войнами Юлиана на Рейне. Согласно Лактанцию (О смертях гонителей), когда Галерий совершил неудачный поход против Максенция в Италию, он на обратном пути приказал своему войску грабить все земли. Чтобы противник, не находя ничего, не смог продолжать преследование.

 

Разрушители мифов показали, что система зеркал не могла поджечь корабли. Ну это другая тема.

 

Чего смогли или не смогли доказать те или иные экспериментаторы - не важно. Да и дело не только в зеркалах. На самом деле техника приписываемая Архимеду при обороне Сиракуз это в малой лишь доле зеркала. Главное - не они.

 

А не привлекли только потому, что потребности не имели в использовании его гения.  При налаженной системе гений только портит всё и дисциплину расстраивает. По-моему, в их глазах хороший центурион с пятнадцатилетним стажем войны стоил дороже, чем персонально Архимед. А что воевали - не беда, если бы он нужен был, то предложили бы почётные условия сдачи Сиракузам, чтоб его одного иметь. Если бы он был нужен...

 

Не привлекли и не заключили мира с Сиракузами (хотя переговоры на ту или иную тему велись постоянно) лишь потому, что город (причём такой, которому пел дифирамбы сам Цицерон) важнее всего лишь одного человека (причём такого, которому глубоко за 70). И ещё один мотив римлян - покарать неверных союзников. Создать картину, что они любой ценой накажут тех, кто предаст. Это важный мотив, если учитывать то, ПОЧЕМУ Ганнибал в конце концов проиграл Риму.

Ответить

Фотография RedFox RedFox 19.07 2014

Сами французы как раз и считают себя прямыми потомками галло-римлян.

Это их субъективное мнение. Украинцы некоторые считают себя прародителями человечества и это тоже их личное дело.

Грабёж в качестве адресного наказания непокорных - одно, а перманентный грабёж, чтоб прокормиться в походе - совсем иное. Вы сами это подтверждаете:

И ещё один мотив римлян - покарать неверных союзников. Создать картину, что они любой ценой накажут тех, кто предаст.

Хороший вопрос для маленькой трёхтомной монографии:

ПОЧЕМУ Ганнибал в конце концов проиграл Риму

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 20.07 2014

Грабёж в качестве адресного наказания непокорных - одно, а перманентный грабёж, чтоб прокормиться в походе - совсем иное. Вы сами это подтверждаете:

 

 

Аммиан Марцеллин, Римская история 16.11.9-14:

Руками солдат был собран с полей варваров хлеб, причем дело не обошлось без столкновений с врагом. 12. Не ограничившись этим, Юлиан собрал также продовольствие на двадцать дней для своей армии. Его солдаты с большим удовольствием потребляли добытое собственными руками, разгневанные тем, что из запасов, которые были недавно для них доставлены, им не удалось получить ничего: обоз проходил поблизости от Барбациона, и тот высокомерно захватил себе часть этих запасов, а остальное свалил в кучу и предал огню. По необдуманности ли и глупости позволял он себе такие поступки, дерзкие и преступные, или имел на то приказ от императора, – {102} осталось и доселе неясным. 13. Но тогда повсюду ходила молва, будто Юлиан был избран в Цезари не с тем, чтобы облегчить трудное положение Галлии, но чтобы погубить его самого в жестокой войне, так как думали, что, при своей полной неопытности в военном деле, он не вынесет самого звука оружия. 14. Пока быстро возводились лагерные укрепления и часть солдат вела караульную службу на развернутых в линию постах, а другие собирали хлеб, принимая меры предосторожности против засад, полчища варваров с быстротою, предупредившей всякие слухи, внезапно напали на Барбациона, который, как уже сказано, стоял со своей армией за Галльским валом, 267и погнали бегущих до Равраков и дальше, насколько было возможно. Захватив большую часть обоза и вьючных животных с погонщиками, германцы вернулись домой.

http://www.gumer.inf.../Marcell/03.php

Ограбление полей варваров ради обеспечения солдат сьестным при Юлиане (начало второй половины 4 века после Христа).

Плутарх, Сулла 12:

Нуждаясь в больших деньгах для ведения войны, Сулла не оставил в покое и святилища Эллады, посылая то в Эпидавр24, то в Олимпию за прекраснейшими и ценнейшими из приношений. Даже дельфийским амфиктионам он написал, что сокровища бога лучше было бы перевезти к нему, у него-де они будут целее, а если он и воспользуется ими, то возместит взятое в прежних размерах. Вслед за тем он послал туда своего друга, фокейца Кафиса, приказав ему принять каждую вещь по весу. Кафис прибыл в Дельфы, но не решался прикоснуться к святыням и пролил много слез, оплакивая при амфиктионах свою участь. И когда кто-то сказал ему, что слышал, как зазвучала находящаяся в храме кифара, Кафис, то ли поверив этому, то ли желая внушить Сулле страх перед божеством, написал ему об этом. Но Сулла насмешливо ответил, что удивляется Кафису: неужели тот не понимает, что пением выражают веселье, а не гнев, и велел своему посланцу быть смелее и принять вещи, которые бог отдает с радостью. И вот, когда все прочие сокровища втайне от большинства греков были отправлены к Сулле, амфиктионам пришлось, наконец, сломать серебряную бочку, которая одна еще оставалась нетронутой из царских пожертвований25 и которую из-за ее величины и тяжести нельзя было взвалить целиком на вьючных животных. Тут им вспомнились Тит Фламинин, Маний Ацилий и Эмилий Павел: один из них выгнал из Греции Антиоха, двое других разгромили в войнах македонских царей, и все же они не только не тронули эллинских святилищ, но даже сами пополнили их новыми дарами, почтили и возвеличили. Да, но ведь они в согласии с законом распоряжались людьми воздержными, привыкшими беспрекословно повиноваться начальствующим, и сами, обладая царственной возвышенностью духа, соблюдали умеренность в расходах, ограничиваясь скромными и строго определенными тратами, а лесть войску почитали более позорной, нежели страх перед врагом; теперь же полководцы добивались первенства не доблестью, а насилием и, нуждаясь в войске больше для борьбы друг против друга, чем против врагов, вынуждены были, командуя, заискивать перед подчиненными и сами не заметили, как, бросая солдатам деньги на удовлетворение их низменных потребностей и тем покупая их труды, сделали предметом купли-продажи и самое родину, а желая властвовать над лучшими, оказались в рабстве у худших из худших. Вот что изгнало Мария, а потом вернуло его для войны с Суллою, вот что сделало Цинну убийцею Октавия и Фимбрию убийцею Флакка26. Но едва ли не главным виновником, положившим начало этому злу, был Сулла, который, чтобы соблазнить и сманить тех, кто служил под чужою командой, слишком щедро оделял своих солдат; тем самым он развращал и чужих воинов, толкая их на предательство, и своих, делая их людьми безнадежно распущенными. Понятно, что он нуждался в крупных суммах, и всего более для осады Афин.

http://www.ancientro...sgo/sulla-f.htm

Сулла грабит греческие святилища (равно святотатство как для греков, так и для римлян), хотя они никак не выступали против него. За что они были наказаны?

Этим я не хочу сказать, что римляне не имели фуражиров (для наиболее досконального описания отсылаю прочесть Записки Цезаря). Но то, что они не грабили, чтобы приобрести продовольствие и прочее - это совершенно алогично. Цезарь тоже грабил в Галлии. Да и как прикажете приобретать виды первой необходимости на вражеской территории? Когда-нибудь доставляемое обозом заканчивается. Да и сама фуражировка в том и заключалась на вражеской территории, чтобы изымать излишки у местного населения (даже если оно находится не по ту сторону т. н. фронта, а по эту, то есть в тылу).

То же самое видим и у греков, и у Ганнибала (пользовавшегося, кстати, услугами греческих наёмников и греческих полководцев). Они ни в чём тут не уступали современным себе римлянам.

 

 

 

Хороший вопрос для маленькой трёхтомной монографии:

 

Если кратко, то Ганнибал проиграл потому, что его стратегическая затея своим походом в Италию вызвать отщепление от Рима его союзников практически полностью провалилась. А упорных сторонников Рима Ганнибал наказать не сумел (длительная осада Консенции провалилась), тогда как римляне успешно взяли Капую, Сиракузы и Тарент из числа вставших на сторону пунийцев.

 

 

 

Это их субъективное мнение. Украинцы некоторые считают себя прародителями человечества и это тоже их личное дело.

 

Основания к этому у французов (в отличие от украинцев из приведённого вами примера) есть. Начиная с языка, культуры, сохранения галльских городов, стоявших на месте современных.

Ответить

Фотография RedFox RedFox 22.07 2014

 

Тут им вспомнились Тит Фламинин, Маний Ацилий и Эмилий Павел: один из них выгнал из Греции Антиоха, двое других разгромили в войнах македонских царей, и все же они не только не тронули эллинских святилищ, но даже сами пополнили их новыми дарами, почтили и возвеличили. 

Т.е. нормой всё же было не грабить местное население, тем более святилища. Почему это сделал Сулла? Он участвовал в гражданской войне, может быть в этом причина.

Кстати, распространённым наказанием солдата была замена пшеницы в его пайке на зерно более низкого качества. Стало быть его рацион был под контролем, а такое могло быть лишь если его обеспечивали централизованно.

А Цезаря на эту тему почитаю, очень уместный совет.

Ответить

Фотография RedFox RedFox 22.07 2014

М.М. Покровский, комментируя Цезаря, пишет:

Что касается содержания войска, то рядовой легионный солдат получал из государственного казначейства сто двадцать денариев (около 40 р. золотом) в год жалованья (stipendium), центурион – вдвое больше, вспомогательные войска меньше, но сколько – неизвестно. Со времени гражданской войны Цезарь назначил рядовым солдатам двести двадцать пять денариев с соответственным повышением жалованья прочим разрядам – центурионам и военным трибунам. Далее, солдаты получали подарки, иногда очень богатые, и имели долю в добыче. По окончании военной службы им давались либо денежная сумма, либо земельные наделы. Солдаты питались главным образом пшеницей, которую они получали зерном и сами размалывали на ручных мельницах для приготовления особого рода сухарей. Мясо ели реже и не так охотно.
Цезарь не упоминает о врачах, но они, несомненно, были при армии. Мы слышим о выздоровлении тяжелораненных, о многочисленных больных и т. д. http://www.gumer.inf...ry/cezar/09.php

Обратим внимание, что солдат получал своё зерновое натуральное довольствие. Это был гарантированный и чётко определённый размерами и качеством паёк. Не будь служба тыла имела место и была хорошо отлажена, как бы это могло происходить массово и как правило?

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 23.07 2014

Т.е. нормой всё же было не грабить местное население, тем более святилища. Почему это сделал Сулла? Он участвовал в гражданской войне, может быть в этом причина.

 

Нет. Нормой не было грабить святилища (о чём и сказано в приведённом мною отрывке - но Сулла не посчитался даже со святилищами). Грабить же покоряемые земли было нормой. Так действовал и Корбулон в Армении, и Германик в в Германии, и Цезарь в Галлии, и Юлиан во всё той же Германии. Вывоз из побеждённых стран сокровищ (затем демонстрировавшихся в триумфах, и после этого поступавших в римскую казну). Сокровища царя Персея были проведены (как и сам царь) в триумфе Эмилия Павла, а Помпей демонстрировал захваченное у албанов и иберов. Воины Лукулла жаловались, что он не допускал их к захваченным в Понте и Армении несметным сокровищам.

 

 

Кстати, распространённым наказанием солдата была замена пшеницы в его пайке на зерно более низкого качества. Стало быть его рацион был под контролем, а такое могло быть лишь если его обеспечивали централизованно.

 

Я вам уже говорил, что служба обеспечения войск сьестным существовала и у греков, и у карфагенян (напр. у Ганнибала), которые ничуть в этом плане не отставали от римлян. Фуражиры занимались нередко изьятием "излишков" у местного населения. Это - обычная практика, применявшаяся и римлянами.

 

Диодор Сицилийский 13.88.1-5:

88. (1) По окончанию собрания, Дафней повел свои войска с целью осадить лагерь карфагенян, но, увидев, что он превосходно укреплён, отказался от этого намерения. Тем не менее, он перекрыл все дороги кавалерией и стал перехватывать фуражиров, поставив врага в крайне тяжёлое положение. (2) Карфагеняне, не отваживаясь вступить в решающее сражение и испытывая трудности из-за недостатка продовольствия, терпели чрезвычайные страдания. Ибо многие солдаты были на грани смерти от нужды, и тогда кампанцы и многие другие наёмники ворвались в шатёр Гимилькара и стали требовать обещанного пайка, в противном случае, обещая его убить. (3) Но Гимилькар, зная из некоторых источников, что сиракузяне по морю переправляют в Акрагант большое количество зерна, и так как это была единственная надежда на спасение, убедил солдат выждать несколько дней, дав им в залог кубки, принадлежащие отрядам из Карфагена. (4) Затем, вызвав сорок триер из Панорма и Мотии, он замыслил напасть на корабли, перевозившие продовольствие, сиракузяне же из-за того, что варвары не так давно потерпели поражение на море и по причине приближения зимы, держали карфагенян в презрении, полагая, что те не отважатся выйти против их триер. (5) В результате, поскольку караван сопровождался малым числом кораблей, Гимилькар, появившись на сорока триерах, потопил восемь военных кораблей, а остальные вынудил пристать к берегу. Захватив оставшиеся корабли, он так изменил ожидания сторон, что кампанцы, бывшие на службе в Акраганте, считая положение греков безнадёжным, откупились от них пятнадцатью талантами и перешли на сторону карфагенян.

http://simposium.ru/ru/node/1183

Это события 406 года до н. э. Посчитайте, сколько лет осталось после этого до Первой Пунической войны? Правильно - почти полтора столетия... Вы видите фуражиров в армии карфагенян? Чем они занимались, по вашему? Вы хотите увидеть систему обеспечения и у греков?

 

М.М. Покровский, комментируя Цезаря, пишет:

 

Солдаты питались главным образом пшеницей, которую они получали зерном и сами размалывали на ручных мельницах для приготовления особого рода сухарей. Мясо ели реже и не так охотно.

 

Обратим внимание, что солдат получал своё зерновое натуральное довольствие. Это был гарантированный и чётко определённый размерами и качеством паёк. Не будь служба тыла имела место и была хорошо отлажена, как бы это могло происходить массово и как правило?

 

Аристофан, Ахарняне. Дикеополь говорит:

Вы бы спустили на воду
Судов три сотни. Город бы наполнился
Военным гулом, триерархов криками.
Раздача денег. Судно оснащается.
Заполнен портик. Рядом отмеряется
Паек. Меха и бочки закупаются,
Чеснок, маслины, луковки корзинами,
Венки, флейтистки, сельди, зуботычины
.

 

В военном флоте греков (как и в сухопутных войсках) люди (солдаты и гребцы) получали паёк. В поход брали кроме снаряжения и сьестное. Вообще - о чём спор? Разве могло быть иначе?

А если вы хотите найти что нового внесли римляне в военное дело, так для меня это в первую очередь постоянное профессиональное войско, постоянно дислоцирующееся на границе в военном лагере (такого не имели ни спартанцы, ни афиняне, ни персы - про карфагенян не знаю, но тоже не верю, чтобы у них что-либо подобное имелось).

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 23.07 2014

А Цезаря на эту тему почитаю, очень уместный совет.

 

Всё-же достаточно нелепо спорить об Античности не читамши даже Цезаря. Уж самый необходимый набор литературы (меньше некуда) из первоисточников по античной истории, это Геродот, Фукидид, Ксенофонт (хотя бы Греческая история), Плутарх (хотя бы Сравнительные Жизнеописания), Арриан (хотя бы Анабазис), Полибий, Юстин, Диодор Сицилийский, Цезарь (!), Тит Ливий, Страбон, Плиний Старший, Витрувий, Аппиан, Светоний (у него несколько исторических исследований, и все они крайне занятны), Корнелий Тацит (читайте всё из Тацита, и будет вам счастье), Дион Кассий, Жизнеописания Августов, Евтропий, Евсевий Кесарийский (Жизнь Константина, Церковная история и Хроника), Лактанций, Мириобиблион Фотия. При желании можно углубляться. Например полезен Флор, Ампелий, Фронтин, Элий, Полиэн. Хорошо читать Демосфена, Гиперида, Катона Старшего и Цицерона. Ну, и так далее - когда начнёте знакомиться, вам всё начнёт нравиться. Оксиринхская история, поэзия (трагики, комики, Пиндар, Вакхилид, Симонид Кеосский, Анакреонт, Тиртей, Феореликт), проза (Лукан, Апулей, Лукиан Самосатский; для любителей женской тематики предложу греческий роман как жанр). Философия (Платон, Аристотель). Диоген Лаэртский, Филострат и Эвнапий из Сард в своих сочинениях посвящённых философам. Труды Ксенофонта, Плутарха и Арриана вне уже предложенных. Из христианских писателей - Тиртуллиан, можно и Оригена. Из учёных - Герон Александрийский, Евклид, Гиппократ, Архимед - это просто самое необходимое (можно дополнить - например Проклом Ликийским). Об истории Афин - Филохор и Паросский мрамор. Короче говоря, в одном посту и на одном дыхании всего не перечесть. Но если вы любите музу Клио, то вам предлагаемое мною чтение должно безмерно понравиться. А если вам нравится самолюбование, и не нравится работа над собой - лучше оставьте...

Ответить