Отрывок из книги «Министры финансов».
Издательство «Альпина Паблишер» выпустило книгу «Министры финансов. От российской империи до наших дней». Авторы — доктор экономических наук и председатель правления «Юникредит Банка» Михаил Алексеев и кандидат исторических наук Александр Пачкалов — рассказывают о министрах финансов страны, работавших с начала 19 века до современности.
Редакция vc.ru публикует главу из книги, посвящённую Сергею Юльевичу Витте.
Детство
Сергей Юльевич Витте родился в Тифлисе (сейчас Тбилиси). Его предками были выходцы из Голландии, переселившиеся в Прибалтику в 18 веке и получившие потомственное российское дворянство. Отец работал начальником канцелярии у кавказского наместника, заведующим Департаментом земледелия и сельского хозяйства на Кавказе. Мать — дочь саратовского губернатора и княжны Е.П. Долгорукой.
По материнской линии Сергей Юльевич был отдалённым потомком святого князя Михаила Черниговского, убитого в Орде. Историки Б.В. Ананьич и Р.Ш. Ганелин отмечают, что «Витте-мемуарист хотел убедить потомков, что он происходил не из малоизвестных обрусевших немцев, а родился в семье дворянина».
Детство и юность С.Ю. Витте прошли в Тифлисе, в доме его дяди генерала Р.А. Фадеева, где он безвыездно прожил первые 16 лет. Согласно воспоминаниям Витте, в доме дяди царил «ультрарусский дух». По его словам, с детства он видел «некоторые примеры, которые едва ли могли служить образцом хорошего воспитания».
Например, Витте вспоминает, что «муж моей няньки-крепостной был также крепостным; он служил у нас официантом и был также горчайшим пьяницей; при мне постоянно разыгрывались сцены между моей нянькой и её пьяницей-мужем… Мои дядьки (солдаты) вели себя также не особенно образцово: они оба любили выпить и один из них, несмотря на то, что ему было за 60 лет, на наших детских глазах развратничал».
Образование и учёба
Витте учился в Тифлисской гимназии. В то время учёба мало интересовала молодого человека. Аттестат он получил с плохими отметками и единицей по поведению. Витте сам признавался, что занимался в детстве очень плохо: «Большею частью на уроки не ходил; приходя утром в гимназию, я обыкновенно через час-полтора выпрыгивал через окно на улицу и уходил домой».
С.Ю. Витте писал в мемуарах, что «держал экзамены чрезвычайно плохо», «еле-еле, с грехом пополам, я получал только самые умеренные отметки, которые мне были необходимы для того, чтобы получить аттестат. Я нисколько не огорчался тем, что обыкновенно ни на одном экзамене не мог дать удовлетворительного ответа».
По воспоминаниям Сергея Юльевича, он и его брат «были большими шалунами». В качестве одного из примеров он приводит воспоминание о том, что, получив тройки по французскому, «мы пошли за ними (учителями) по улицам и всё время сыпали относительно их ругательства и бросали в них грязью». Это объясняет единицу по поведению в аттестате.
По словам Витте, уже после окончания гимназии он задумался о своём будущем:
В Новороссийский университет в Одессе С.Ю. Витте не поступил. После провала он уговорил брата уехать в Кишинёв и там начать готовиться к поступлению. Просиживая над учебниками по 12 часов в день, они наверстали упущенное. После сдачи экстерном выпускных экзаменов в Кишинёвской гимназии уже с новым аттестатом Витте поступил на физико-математический факультет Новороссийского университета.
Когда мы (с братом) остались одни, у нас, в сущности, у меня, явилось сознание того, что я никогда ничему не учился, а только баловался и что, таким образом, мы с братом пропадём.
Тогда у меня явилось в первый раз сознание и соответственно с этим проявился и собственный характер, который руководил мною всю мою жизнь, так что вплоть до настоящего времени я уже никогда не руководился чьими-либо советами или указаниями, а всегда полагался на собственное суждение и в особенности на собственный характер.
Вследствие этого я, до известной степени, забрал в руки моего брата, который был на год старше меня. Говорю «до известной степени», потому что мой брат, будучи любимцем моего отца и матери, был ими чрезвычайно избалован, а вследствие этого был гораздо распущеннее меня. Кроме того, по природе своей он не имел того характера, который был у меня.
В университете С.Ю. Витте оказался замешан в финансовом скандале — в студенческом комитете он отвечал за кассу взаимопомощи, в которой была выявлена большая недостача. Витте грозила уголовная ответственность. Однако выплатив штраф, Сергей Юльевич смог избежать тюрьмы.
Учился в Новороссийском университете Витте неплохо. Есть сведения, что он хотел заниматься научной и преподавательской работой. Он написал диссертацию, посвящённую теме бесконечно малых величин, но преподаватели признали её неудачной. Знакомый, знавший Витте ещё в университетские годы, указывал, что научной деятельности Витте не стал заниматься именно из-за фиаско с диссертацией. Современники также отмечали, что Витте не хватало усидчивости для систематического занятия наукой.
Уровень образования С.Ю. Витте оставлял желать лучшего. Со специфическим южным акцентом Витте говорил: «есть идэя!», «учёбный», «плацформа», и так далее, очень часто выражался грамматически неправильно, порой позволял себе сквернословить. Плохо Витте говорил и на французском языке.
Один из современников писал, что С.Ю. Витте «очень слабо владел французским языком, совсем не знал немецкого и с европейским умственным миром был знаком только посредством нескольких переводных отрывков, а литература, кроме наук по его специальности, литература всего образованного мира и знание истории, всё было для него чуждое и очень малоизвестное».
Хотя в своих воспоминаниях Сергей Юльевич пишет о том, что в детстве, несмотря на «ультрарусский дух» и «культ самодержавного монархизма», поддерживаемые его родителями, в доме все «болтали большей частью по-французски».
По оценке писателя И.И. Колышко, «Витте и на бумаге был столь же косноязычен, как на словах». Южный акцент, ужасный французский вызывали насмешки в среде аристократии. В тоже время, возможно, все это сыграло свою роль в карьерном продвижении Витте — Александру III нравилась простота в поведении и общении («внешнее проявление прямоты и искренности»).
Общественный и политический деятель С.Д. Урусов, который в целом относился к Витте положительно, писал о недостаточном уровне образованности Витте:
О нехватке образования писали почти все, кто знал Витте лично. Государственный секретарь А.А. Половцов считал, что Витте — «человек очень умный, но лишённый и первоначальных, и всяких государственных сведений».
В его характере, в складе ума, в общем его духовном облике недоставало тех свойств и черт, которые привлекают к человеку людские сердца, вызывают неизменное и глубокое уважение, основанное на непоколебимой вере в искренность, чистоту и возвышенность его чувств и поступков.
Он был односторонне образован и вне своей специальности мало начитан. Я сомневаюсь в том, был ли он знаком с произведениями всех наших классиков-прозаиков, а тем более поэтов. Произведения иностранных писателей, даже мирового значения, он вряд ли читал и даже имена некоторых из них были ему, по-видимому, незнакомы.
Некоторая мелочность, буржуазное миросозерцание понижали иногда впечатление, получаемое от него. Так, он, как мне показалось, считал получение графского титула многозначительным фактом, сильно повысившим его удельный вес, старался приобрести «графские» манеры и усвоить какие-то «графские» словечки и обороты речи. Мне как-то неприятно было услышать из его уст слова: «Повидайте мою графинюшку, она вас очень любит».
Бывший начальник департамента полиции А.А. Лопухин писал: «Мне …пришлось видеть много людей самых разнообразных калибров, но я никогда не встречал человека, в котором степень образования, даже сумма практических сведений так не соответствовала его положению, как в Витте. Он окончил курс в университете на математическом факультете, но трудно думать, чтобы после этого он когда-либо что-либо читал».
Не очень высокий уровень образования прослеживается и в текстах, написанных Витте, например в его «Воспоминаниях». В тексте изобиловали орфографические, пунктуационные, стилистические и фактические ошибки.
Публикаторы «Воспоминаний» исправляли «без оговорок явные грамматические ошибки, описки, диалектизмы, очень уж неловкие словесные конструкции, неточности в передаче собственных имён»; и в таком «удобоваримом» виде они попали к читателям.
Карьера
В своё время отец и дед С.Ю. Витте неудачно вложили деньги в угольные копи, в результате семья оказалась почти нищей. Из-за этого С.Ю. Витте вынужден был поступить на государственную службу в дирекцию Одесской железной дороги станционным смотрителем.
Будущий министр финансов продавал билеты, давал гудки, когда поезда отходили от станции. Как написал один из биографов Сергея Юльевича, Витте «вполне успешно проявил себя на избранном поприще, что объяснялось и собственными незаурядными способностями».
С.Ю. Витте занимал различные должности, связанные с железнодорожной сферой. В управлении казённой Одесской железной дороги был и конторщиком грузовой службы, и помощником машиниста, и контролёром движения, и помощником начальника эксплуатации дороги.
Успешная карьера Витте могла оборваться в декабре 1875 года в связи с крушением поезда недалеко от Одессы — Тилигульская катастрофа, в которой пострадали более двухсот человек. С.Ю. Витте судили и приговорили к тюремному заключению. Однако по не совсем ясным причинам дело было замято, а тюремный срок был заменён двухнедельной гауптвахтой, куда Витте приходил только ночевать.
По словам С.М. Проппера, Витте «пережил большой личный кризис, из которого вытащил его И.А. Вышнеградский. После приговора суда по делу о Тилигульской катастрофе Сергея Юльевича уволили с поста помощника начальника службы эксплуатации на Одесской железной дороге. Когда Витте обратился с просьбой о месте к председателю правления Главного общества российских железных дорог, тот не допустил его к себе и дал знать через секретаря, что не имеет вакансии для „бывшего каторжника”. Тогда Вышнеградский взял его в правление своей компании».
В 1881 году, после убийства Александра II, Сергей Юльевич некоторое время возглавлял киевское отделение монархической организации «Священная дружина». Эта деятельность Витте показала его верноподданнические чувства и, возможно, также способствовала его карьере.
После того, как «налёт славянофильства» сошёл с Витте, его покровитель князь В.П. Мещерский в 1896 году в своём письме выражал разочарованность его действиями: «Второй год Ваши искренние друзья с грустью сознают, что Вас узнать даже нельзя; святой огонь как будто тухнет».
В 1887 году Витте становится управляющим Юго-Западными железными дорогами. В это время он поддержал фактического председателя правления Общества Юго-Западных железных дорог И.А. Вышнеградского в интригах и закулисной борьбе против министра финансов Н.Х. Бунге за министерское кресло.
В 1889 году Витте назначен директором Департамента железнодорожных дел и председателем тарифного комитета. После этого назначения «Лига защиты добрых нравов», действующая в Санкт-Петербурге, направила Александру III письмо, в котором приводились факты о взяточничестве Витте.
Почему выбор Александра III пал именно на Витте, сегодня остаётся только предполагать. Есть версия, что на решение императора могла повлиять их личная встреча в 1888 году, когда С.Ю. Витте как начальник Юго-Западных железных дорог потребовал снижения скорости движения царского поезда.
Александр III подчинился этому требованию и позже у него был весомый повод в полной мере оценить правильность своего решения: на пути из Ялты в Москву царский состав сошел с рельс. Витте в качестве эксперта был привлечён к расследованию.
После назначения С.Ю. Витте директором департамента император лично доплачивал ему значительную сумму, так как официальный оклад директора на государственной службе был намного меньше, чем зарплата управляющего в частной компании.
В.Л. Степанов об этом факте пишет так: «Сергея Юльевича смутила разница между его жалованьем управляющего (более 50 тысяч рублей) и окладом директора департамента (8 тысяч рублей). Но проблему удалось частично урегулировать — император согласился доплачивать ему ещё 8 тысяч рублей из своих личных средств».
Сохранились сведения Е.М. Феоктистова, что именно министр финансов И.А. Вышнеградский убедил Александра III проявить щедрость и повысить жалованье Витте. Как отмечает Степанов, Витте как «директор нового департамента сразу же стал ближайшим сотрудником министра финансов».
В 1892 году Витте становится управляющим Министерством путей сообщения. В этой должности он активно поддерживает и развивает идеи И.А. Вышнеградского по выкупу государством частных железных дорог и о строительстве казённых.
Чтобы укрепить положение С.Ю. Витте в «верхах», Вышнеградский, обычно скупой на похвалы, щедро расточал комплименты в адрес своего подопечного. Князю В.П. Мещерскому Иван Алексеевич так характеризовал Витте: «Да, это хорошая голова». По воспоминаниям товарища министра финансов Ф.Г. Тернера, И.А. Вышнеградский «был особенно высокого мнения о талантах Сергея Юльевича, указывал государю на Витте как на естественного себе преемника».
По оценке чиновника Н.Н. Изнара, «влияние С.Ю. Витте на своего министра с каждым днем возрастало, и ни одно из важных мероприятий Министерства финансов в то время без него не обходилось, причём мнение С.Ю. Витте, как. по крайней мере. уверяли ближайшие сотрудники, имело решающее значение».
Как отмечает В.Л. Степанов, «Сергей Юльевич нередко „зарывался” и превышал свои полномочия. В „Правительственном вестнике” появилась официальная статья от имени финансового ведомства о ссудных операциях под хлеб на железных дорогах. Однако вскоре выяснилось, что с министром эту публикацию, подготовленную в Департаменте железнодорожных дел, никто не согласовывал. По этому поводу Вышнеградский имел с Витте „неприятный” разговор».
О получении поста министра финансов
Как отмечает В.Л. Степанов, «Вышнеградский и Витте широко использовали в своей бюрократической практике методы ведения дел в мире бизнеса. Они действовали напористо, стремились всеми возможными способами потеснить конкурирующие ведомства, зачастую не считаясь с устоявшимися нормами поведения в чиновной среде. Министр финансов и его помощник полагали, что ради соблюдения интересов казны годятся любые средства».
Н.Н. Изнар подтверждал точку зрения Степнова: «Они (Витте и Вышнеградский) в государственных делах часто действовали, как вольные казаки, ни перед чем не останавливаясь, лишь бы достигнуть намеченной цели. Когда было нужно, пускалось всё в ход — сплетни, интрига и печать. Для того чтобы расположить к себе влиятельные органы печати, на службу в качестве чиновников особых поручений приглашались сотрудники, писавшие статьи, вдохновляемые министром или его ближайшими сотрудниками».
По характеристике В.Л. Степанова, «появившись в Петербурге, Витте стал в частных разговорах пренебрежительно отзываться о министре финансов. Сразу же стал искать в столице других покровителей. Он сумел добиться расположения князя В.П. Мещерского, который в своих воспоминаниях дал ему лестную характеристику. Пытался выставить себя инициатором успешных мероприятий финансового ведомства».
А.В. Богданович отмечала в дневнике: «Когда говорили о Вышнеградском, он (Витте) странно как-то о нём говорил — отрицал в нём ораторский талант; сказал, что он слишком распространяется; подаваемые ему записки по разным делам он не приказывает печатать, как другие министры, но их прочитывает и запирает в стол, говоря при этом, что недаром же он десять лет был учителем».
В другой ситуации Витте, по словам А.В. Богданович, обратил внимание, «что уже два года он замечал, что Вышнеградский ненормален, а что уже полгода, как он совсем сумасшедший». Когда Вышнеградский уехал в Крым, Витте сказал А.А. Половцову о министре финансов: «К сожалению, это человек, на слова коего полагаться нельзя».
После таких разговоров Александр III сказал о своём намерении назначить Витте «на место не могущего продолжать занятия Вышнеградского». В мемуарах И.И. Колышко приводит услышанные им слова Витте о том, что его прочат в министры финансов: «В России тот пан, у кого в руках финансы. Этого до сих пор не понимали. Даже Вышнеградский. Но я их научу».
В то время как Вышнеградский поправлял своё здоровье за границей, Витте продолжал убеждать всех в «неспособности своего начальника к дальнейшей работе». Перед его возвращением Витте говорил государственному контролёру, что Вышнеградский, «вероятно, будет заниматься, а это грозит его здоровью, ибо головные боли всё ещё не проходят и в Стокгольме даже очень его беспокоили». Также Витте отмечал, что «и не заниматься-то нельзя, ибо в министерстве делается Бог знает что».
Редактор «Биржевых ведомостей» С.М. Проппер описывал ситуацию с отставкой И.А. Вышнеградского так:
В 1892 году С.Ю. Витте возглавил Министерство финансов вместо И.А. Вышнеградского, а через год был утверждён в должности министра финансов и занимал эту должность до 1903 года.
Заболел министр финансов и ушёл в длительный отпуск. На Витте было возложено представление всеподданнейших докладов по Министерству финансов. Его доклады нравятся императору. Они лишены звонких фраз, просты и хорошо понятны императору и в некоторых случаях сопровождаются простейшими разъяснениями Витте.
Доверие императора к нему заметно растёт, и перед ним замаячил, хотя ещё в неопределённом отдалении, портфель министра финансов. В «Московских ведомостях» появляется сенсационная корреспонденция из Санкт-Петербурга: по мнению лиц, которые видели Вышнеградского в последнее время, тот был неизлечимо болен и страдает явно выраженным параличом головного мозга.
В связи с этим дальнейшее пребывание Вышнеградского во главе Министерства финансов невозможно. Вышнеградский получает отставку милостивым императорским рескриптом и живёт ещё четыре года в полном здравии и ясном уме. Витте назначается управляющим Министерством финансов с пожалованием чина тайного советника.
Назначение было ожидаемым и вместе с тем достаточно неожиданным и для самого С.Ю. Витте. В этом Витте признался в своих мемуарах. С.М. Проппер вспоминал:
По многим данным, стремительной карьере Витте способствовал влиятельный князь В.П. Мещерский. Сохранилось воспоминание Мещерского о первой встрече с Сергеем Юльевичем: «Я увидел перед собой высокого роста, хорошо сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека/ В чёрном сюртуке, развязный и свободный в своей речи и в каждом своём действии, он мне напомнил наружностью английского государственного человека. Витте мне сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусностью в проявлении им своей личности». По данным И.И. Колышко, покровительство Витте также оказывал адмирал Н.М. Чихачёв.
Я находился у Витте несколько минут, и мы собирались приступить к работе, когда в комнату ворвался дежурный служащий, высоко держа голубой конверт. Факт назначения министром для Витте также был неожиданностью. Это превосходило его самые смелые ожидания, которые не шли дальше назначения товарищем министра.
Я видел, как Витте побледнел, он хотел подняться со своего места, его члены отказывались служить, и он должен был, глубоко вздохнув, опуститься на стул. Дрожащей рукой он взял письмо и долго не открывал конверт. Я хотел поздравить. Движением руки — говорить он ещё не мог — он попросил меня подождать
А.В. Богданович отмечает, что многие современники были недовольны назначением Витте на пост министра финансов. О Витте говорили, что он «тёмная личность», «аферист», «взяточник», «пользуется тёмной репутацией», «все его ненавидят и все боятся» и так далее.
По характеристике, данной И.И. Колышко, «дни восхода звезды Витте во всём отличны от дней её заката. Стройный, сильный, почти красивый в своей некрасивости, почти обаятельный в своём „цинизме”, витязь пробужденных русских сил, как загадочная русская красавица, кружил головы обещаниями и, как опытная кокетка, обрывал слишком сильные натиски. В бюрократической тине тех дней Витте сверкал, как брошенный в кучу пепла самоцветный камень».
По словам современников, С.Ю. Витте демонстрировал «полное отсутствие всякого чиновничьего типа». По воспоминаниям товарища министра финансов В.И. Ковалевского:
На первых порах поражала, прежде всего, внешность Витте: высокая фигура, грузная поступь, развалистая посадка, неуклюжесть, сипловатый голос; неправильное произношение с южно-русскими особенностями. Резали утончённое петербургское ухо.
Не нравилась фамильярность или резкость в обращении. Однако мало-помалу эти экстравагантные черты частью стирались, частью к ним попривыкли. И вот всё более и более вырисовывались в лице Витте государственная сила, оригинальность творчества и боеспособность на защиту того, что он считал необходимым и полезным для России.
На глазах у всех со сказочной быстротой проявлялась могучая натура, которая постепенно всем овладевала и всех вольно или невольно подчиняла себе. Ум и воля Витте импонировали, резкость и иногда даже грубость его выступлений обезоруживали противников, редко идейных, но большей частью сводивших личные с ним счёты.
Несколько другую оценку внешности Витте дает один из чиновников того времени П.П. Менделеев, указывая, что Витте производил во многом невыгодное впечатление: «Огромного роста, нескладно скроенный, некрасивый мужчина, со странно приплюснутой переносицей, с хитрым, даже плутоватым выражением глаз. Какой-то совсем особый говор с неожиданными, совершенно простонародными интонациями. Красотой, плавностью его речь не отличалась. Говорил без всяких ораторских приёмов, просто, большей частью спокойно, несколько даже скрипуче, подыскивая слова. Нередко попадались у него грубоватые, не совсем культурные выражения».
К тому же современников указывали на то, что Витте был нечистоплотен, причём не только в делах. По словам А.С. Суворина, Витте мог себе позволить проходить две недели в грязных носках.
Можно предположить, что первоначально у Витте как министра финансов не было определенной программы. Он во многом ориентировался на идеи своих предшественников Н.Х. Бунге и И.А. Вышнеградского. Большое влияние на деятельность Сергея Юльевича оказывали идеи немецкого экономиста первой половины XIX века Ф.Листа.
Главными мероприятиями, которые осуществил министр финансов Витте, были: денежная реформа 1897 года по введению золотого стандарта рубля, привлечение иностранных инвестиций, введение «винной монополии». С.Ю. Витте предпринимал меры по ускоренному развитию промышленности, способствуя «первой российской индустриализации» 1890-х годов, а также разработал программу реформ, которую позже реализовывал П.А. Столыпин.
Сергей Юльевич активно выступал и за ограничение привилегий дворянства: «Я потомственный дворянин и воспитан в дворянских традициях, но всегда считаю несправедливым и безнравственным всевозможные денежные привилегии дворянству за счёт плательщиков податей, то есть преимущественно крестьянства». Витте выступил идеологом строительства Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), укрепления положения Русско-Китайского банка, дальнейшего проникновения российских капиталов в Китай.
Сергей Юльевич на посту министра большое внимание уделял кадровой политике. Он активно менял кадровый состав министерства, принимая на работу новых людей. Благодаря Витте в министерство финансов были приняты на работу Э.Д. Плеске, И.П. Шипов, П.Л. Барк, позже ставшие министрами финансов.
О том, как были обязаны Витте многие деятели, тот подробно, но не совсем правдиво писал в конце жизни в «Воспоминаниях». В то же время современные историки отмечают, что роль Витте в ряде знаковых назначений в министерстве финансов преувеличена.
А.В. Пыжиков пишет: «Оказывается, ему обязан назначением товарищем министра финансов даже Бунге, которого Витте, будучи скромным начальником эксплуатации Юго-Западной железной дороги, якобы рекомендовал самому Лорис-Меликову. Из текста следует, что и Бунге, и все остальные (вплоть до Александра III) с нетерпением ожидали советов мудрого железнодорожника. Конечно, это имеет мало общего с действительностью: костяк кадрового состава Минфина комплектовался в основном Бунге и Вышнеградским».
Формирование в Министерстве финансов большого круга людей, обязанных Витте карьерой, способствовало тому, что и после его отставки он сохранял очень большое влияние. Так, по словам А.В. Богданович, о назначении министром финансов Э.Д. Плеске говорили, что он «готов исполнять все приказания Витте, что он будет совсем в руках у Витте, что умишко у него маленький». Сам Сергей Юльевич отмечал, что он «почитал Плеске как человека в высокой степени порядочного, прекрасного, имевшего значительную практику и сведения в некоторых отраслях финансового управления».
А.В. Пыжиков отмечает, что среди назначений Витте было крайне мало удачных: «Этот почитатель православия продвигал главным образом поляков, знакомых ему по службе в Киеве, некоторые из них оказались не очень хорошо знакомы с русской грамотой. В то время по ведомству ходил анекдот: кто-то из протеже министра адресовал прошение в «Министерство финанцев».
При Витте в министерстве процветала коррупция. Некоторые сотрудники были участниками громких скандалов. Например, товарищ министра финансов В.И. Ковалевский, один из наиболее близких к Витте людей в министерстве, оскандалился с подложными векселями. После разоблачения его уволили из министерства.
Н.И. Колышко вспоминал, что при С.Ю. Витте администрация частных банков во многом состояла из чиновников Министерства финансов: «А так как биржу составляли именно они, то ясно, что биржа с её взмахами вверх и вниз, с её аппаратом обогащения и разорения была финансами Министерства финансов».
Другой современник Витте отмечал, что в то время «получить заказ для несуществующего ещё завода мог далеко не всякий, а только тот, кто знал пути в темных коридорах Министерства финансов и был угоден лицам, стоявшим во главе этого учреждения».
По словам современного исследователя В.Ю. Катасонова, «в Париже мост франко-российского коррупционного союза выстраивал финансовый агент Витте А. Рафалович, который занимался вербовкой французских министров, предлагая им лакомые куски в российских предприятиях». Современный исследователь П. Жаворонков отмечает: «Подобные схемы, ставшие нормой в отношениях Витте и парижской биржи, привели к появлению в России „особых” французских предприятий, которые процветали и выплачивали огромные дивиденды благодаря государственному покровительству».
Как и его предшественники (М.Х. Рейтерн, А.А. Абаза, И.А. Вышнеградский и др.), находясь на посту министра финансов, Витте преследовал личные интересы в деловых отношениях, в том числе в вопросах железнодорожного строительства.
Сергей Юльевич был тесно связан с крупнейшими «железнодорожными королями» — И.С. Блиохом, П.И. Губониным, В.А. Кокоревым, С.С. Поляковым и др. Известно, что важнейшую часть дороги Санкт-Петербург — Вятка строил родственник жены Витте Быховец, а Архангельско-Ярославской дорогой управлял другой её родственник — врач Леви.
По мнению А.П. Никольского, служившего у Витте: «Ни один министр так не игнорировал законы, как Витте, когда был министром финансов, — деньгами распоряжался бесконтрольно, срывал высочайшие повеления».
По словам И.И. Колышко, после назначения С.Ю. Витте министром «из ресторана "Кюба" в кабинет Витте и из кабинета Витте в ресторан "Кюба" началось течение деловой русской мысли и деловых русских людей. Покуда в Киеве безвестный студент готовил для Витте проект новых тарифных ставок, перекроивших материальную жизнь страны, за роскошными пиршествами у Кюба братья Скальковские, Рафаловичи, Ротштейны — имя им легион — впивались в живую ткань русского достатка. С Витте норовили познакомиться, на Витте звали, за тенью Витте, как перекати-поле, вился ком бесчисленных проектов, тёмных и ясных дел и такого напряжения, таких аппетитов, такой дерзости, о которых не знали и на Западе».
Также по свидетельству Колышко, новый «министр финансов стал чем-то вроде главноуправляющего разорявшихся великих князей…, скупая в казну их имения, выдавая ссуды, сочиняя и проводя уставы, строя к их имениям железные дороги, словом, за счёт государства ублажая ту силу, что властвовала в большом и малом дворах».
Князь В.П. Мещерский, который в своё время поддержал Витте и некоторое время был близок к нему, с сожалением писал: «С какой светлой и сладкой улыбкой ссужал и давал сотни тысяч своим друзьям от мамоны».
По воспоминаниям князя Мещерского, после назначения Витте министром финансов с ним произошла метаморфоза: «Как министр финансов, он оставался в своём кабинете тем же даровитым тружеником и творцом идей, но как собеседник, как человек, он утратил свою прелесть девственной, так сказать, простоты и естественной самостоятельности мысли».
О денежной реформе
Рассматривая главное мероприятие, осуществлённое Витте, — введение золотого монометаллизма, нельзя не отметить, что в первые годы его управления министерством задуманная М.Х. Рейтерном, Н.Х. Бунге, И.А. Вышнеградским денежная реформа была свёрнута.
Лишь через несколько лет Витте стал отстаивать идеи введения золотого рубля. Ещё в 1892 году он оставался сторонником бумажно-денежного обращения, а уже в 1897 году провернул реформу. Изменив свои взгляды, Витте писал об огромном значении золотой валюты: «Она представляет золотой мост, перекинутый из богатых стран в бедные; при ней ускоряется выход из бедности, тогда как при бумажной валюте он замедляется».
Интересный факт: денежной реформе — самому известному мероприятию, связанному сегодня с именем С. Ю. Витте, в его воспоминаниях отводится достаточно скромное место.
По его словам, «ещё в царствование Императора Александра III была в основе предрешена денежная реформа, которую я имел честь совершить, которая спасла, укрепила русские финансы и на которой зиждется и основывается, несмотря на несчастную японскую войну и все ужасные происшедшие от неё последствия — настоящее финансовое благосостояние Poccии».
Витте также указывал, что «Император Александр III в вопросах денежного обращения, по крайней мере, в тех предварительных мерах, которые я принял, меня вполне поддерживал».
Далее Витте отмечал: «Император, конечно, вопроса этого не понимал, так как вообще вопрос этот специальный, и в то время в России, за исключением нескольких человек, никто его не понимал; поддерживал же меня Император Александр III потому, что он мне доверял и верил в то, что я хочу сделать и к чему я относился с такою страстью — не может быть вредно России».
Витте вспоминал, что проведение реформы встречало значительное сопротивление среди других финансистов: «Когда я был у Его Величества, Государь Император вынул из своего стола две записки и передал их мне, сказав: “Вот я вам отдаю записки, которые мне были поданы, по поводу предполагаемого вами введения золотой валюты в России, я их не читал, можете оставить их у себя”. В этих записках авторы считали нужным предостеречь Государя Императора, что введение мною металлического обращения, основанного на золотой валюте, будет пагубно для России, и проводили мысль о введении валюты, основанной, если не исключительно на серебре, то на биметаллизм, то есть основанной как на серебре, так и на золоте...».
В мемуарах Витте подчёркивал свою исключительную роль в подготовке и проведении реформы и её значимость для России:
Когда я был у Его Величества, Государь Император вынул из своего стола две записки и передал их мне, сказав: «Вот я вам отдаю записки, которые мне были поданы, по поводу предполагаемого вами введения золотой валюты в России, я их не читал, можете оставить их у себя».
В этих записках авторы считали нужным предостеречь Государя Императора, что введение мною металлического обращения, основанного на золотой валюте, будет пагубно для России, и проводили мысль о введении валюты, основанной, если не исключительно на серебре, то на биметаллизм, то есть основанной как на серебре, так и на золоте.
Оценивая денежную реформу, Витте признаётся, что «в сущности имел за себя только одну силу, но силу, которая сильнее всех остальных, это доверие императора, а потому я вновь повторяю, что Россия металлическому золотому обращению обязана исключительно императору Николаю II».
Благодаря этой реформе, мы выдержали несчастную японскую войну, смуты, разыгравшиеся после войны, и всё то тревожное положение, в каком доныне находится Россия. Если бы не было сделано этой реформы с самого начала войны, последовал бы общий финансовый и экономический крах и все те успехи в экономическом отношении, которые достигнуты в последние десятки лет, пошли бы насмарку.
К этой реформе подготовляли наши финансы мои предшественники, как Бунге, так и Вышнеградский, но приготовления, сделанные ими, были сравнительно незначительны. Все это было совершено мною и приведено в исполнение совершенно против течения, я имел за собою доверие Его Величества и благодаря его твёрдости и поддержке мне удалось совершить эту величайшую реформу.
Это одна из реформ, которые, несомненно, будут служить украшением царствования Императора Николая II. Против этой реформы была почти вся мыслящая Россия: во-первых, по невежеству в этом деле, во-вторых, по привычке и, в третьих, по личному, хотя и мнимому интересу некоторых классов населения.
По невежеству, потому что этот теоретический вопрос был в то время чужд даже большинству русских экономистов и финансистов. Конечно, были такие люди, которые понимали, что металлическое обращение лучше, нежели бумажно-денежное обращение, но и они были всё-таки против меня, боясь моей энергичности и решительности, которые и вели к успешности.
Я же со своей стороны отлично понимал, что если я не проведу это дело быстро, то оно, по той или по другой причине, совсем не удастся. Вообще из последующего моего государственного опыта я пришёл к заключению, что в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются.
Так как уже в то время знали мой нрав, то многие лица боялись этого нрава, то есть в том смысле, чтобы я эту реформу, задуманную мною, не совершил быстро и решительно, предпочитая медленность и систематичность. Кроме того, против этой реформы внутри России были те лица, которые вообще, по тем или другим причинам, желали меня, если не свергнуть, то обесцветить.
Критика Витте
«Куда временщик Витте ведёт Россию?» — вопрошал И.Ф. Цион, опубликовавший ряд работ, в которых резко критиковал финансовую деятельность Витте и предсказывал финансовое банкротство России. Все меры, осуществленные Витте на «благо» России, Цион называл «проектами злостного банкротства».
Витте пишет о том, что «не было гадости, которой бы обо мне Цион ни писал. Он писал всевозможные на меня доносы, рассылал их, посылал в Петербург к Государю Императору и ко всем подлежащим министрам. Кончилось это тем, что я, — уже при императоре Николае II, — обратил внимание на деятельность Циона министра внутренних дел, Ивана Николаевича Дурново».
За жёсткую и открытую критику Витте И.Ф. Цион поплатился тем, что был лишён русского подданства, всех прав и пенсии.
С неодобрением относились к Витте и представители консервативных кругов. Правый публицист С.Ф. Шарапов писал о Витте: «За гения приняли самого обыкновенного шарлатана, невежду и проходимца и целых 11 лет позволяли ему бесконтрольно и безотчётно позорить и ломать Россию, как ему вздумается».
Об отношениях Витте с Николаем II и Столыпиным
Несмотря на то что Витте провёл одну из крупнейших денежных реформ при Николае II, отношения между ним и императором были непростыми. С.Ю. Витте относился к Николаю II с определённой долей презрения; «Император Николай II представлял собою человека доброго, далеко не глупого, но неглубокого, слабовольного. Основные его качества — любезность, когда он этого хотел, хитрость и полная бесхарактерность и безвольность».
Также Витте считал, что император обладал «самолюбивым характером» и редкой «злопамятностью». В «Воспоминаниях» Витте критически оценивал и императрицу, называя её «странной особой» с «узким и упрямым характером», «с тупым эгоистическим характером и узким мировоззрением». По сохранившимся свидетельствам И.И. Толстого Витте считал императора и императрицу психически «ненормальными».
Осведомлённая о событиях при дворе, А.В. Богданович отмечает, что Николай II пытался, заручившись поддержкой ряда деятелей, «помочь ему спустить Витте». Николай II называл Витте злым гением своего царствования.
Противоречия с Николаем II сказывались на положении Витте. А.С. Суворин написал о Витте в 1902 году: «Никогда я не видал его таким подавленным, совсем мокрая курица. Говорил, что если б был приличный повод, он вышел бы в отставку. Очевидно было из его речей, что у него довольно смутные средства для того, чтоб теперь управлять».
Сложными были отношения у Витте и с рядом крупных государственных деятелей. Например, с В.Н. Коковцовым, позже также ставшим министром финансов, Витте отмечал в мемуарах, что «Коковцов — это тип петербургского чиновника, проведший всю жизнь в бумажной петербургской работе, в чиновничьих интригах и угодничестве. Содействовал же я (его) назначению, опасаясь, что последует гораздо худшее. Коковцов человек с крайне узким умом, совершенно чиновник, не имеющий никаких способностей схватывать финансовые настроения, то есть способности государственного банкира».
Непростыми были отношения Витте с министром внутренних дел П.А. Столыпиным. Историк А.Л. Сидоров считает, что П.А. Столыпин был проводником политики Витте, возродив идею развития частной собственности на землю, пытался провести её, по выражению Витте, со скоростью «курьерского поезда».
Аграрные реформы П.А. Столыпина Витте считал плагиатом своих идей и относился к нему с определённой долей иронии. Перед отъездом за границу Витте поинтересовался у В.Н. Коковцова: «Ну, что там этот брандмайор, который спешит на любой пожар и всё время закручивает свои немыслимые усищи?».
По словам И.И. Толстого, Витте сказал ему о Столыпине: «Что ж, что он честный и смелый, коли дурак?». Разногласия между двумя государственными деятелями носили и личный характер. Витте считал, что Столыпин обладал «крайне поверхностным умом и почти полным отсутствием государственной культуры и образования».
Сергей Юльевич писал П.А. Столыпину: «Была напечатана пасквильная статья о моей жене. Я послал её премьеру». Столыпин отвечал: «обвинение может быть возбуждено лишь в частном порядке». Витте писал в ответ: «Попробуй газета сказать что-либо о двоюродной племяннице г-на Столыпина, сейчас получила бы возмездие».
В 1907 году на Витте, возможно, было совершено покушение. Видимо, Витте считал, что покушение могло быть проведено с ведома самого П.А. Столыпина. На обвинения бывшего министра Столыпин ответил так: «Из вашего письма, граф, я должен сделать одно заключение: или вы меня считаете идиотом, или же вы находите, что я тоже участвовал в покушении на вашу жизнь?».
Критиковал Витте и национальную политику Столыпина, выступавшего за «охранение прав коренного русского населения», называя его «штык-юнкером». По мнению Витте, надо было, «чтобы жители Кавказа чувствовали блага российского подданства, что к ним относятся, как к сынам Российской империи, а не как к чужим иностранцам».
Отставка Витте
Отставка Витте с поста министра финансов произошла под давлением консервативных кругов в правительстве. Большую роль в этом сыграл В.К. Плеве, который вскоре был убит в ходе террористического акта. Известно, что В.К. Плеве собирал сведения о связи Витте с масонами и революционерами.
Сохранилась информация о том, что якобы в день убийства В.К. Плеве вёз императору доклад с собранными материалами на Витте. В отношении этого (и других случаев) современники также говорили, что стоит какому-либо министру выступить против Витте, тот погибает от рук террористов.
Повлиял на отставку Витте и вице-директор департамента государственного казначейства А.П. Безобразов, с которым Витте конфликтовал из-за политики на Дальнем Востоке. Современники иронизировали, что Витте ушёл «оплёванный» и «обезображенный» (от фамилий В.К. Плеве и А.П. Безобразов).
А.В. Пыжиков предполагает, что отставка могла случиться из-за возникших разногласий между Витте и Д.М. Сольским. По воспоминаниям А.Н. Куломзина, отставка Витте произошла так:
Сведения об отставке Витте сохранились и в воспоминаниях И.И. Колышко:
Когда доклад окончился, государь, отойдя к окошку и смотря в него, обратился к Витте со словами: «Вы неоднократно мне жаловались на вашу усталость. Вот я и решил вас освободить от ваших обязанностей и предложить вам вакантное место председателя Комитета министров».
Витте сделал очень кислую физиономию. «Вам, кажется, это не нравится?» — был вопрос государя».
А.Ф. Кони, встретивший Витте в 1903 году, «едва узнал в этом согнувшемся, мешковатом, с потухшим взором и тревожным лицом человеке» влиятельного министра финансов.
Витте вышел из своего вагона вместе с Плеске. У Плеске был вид сконфуженный, у Витте — крайней возбуждённый. Отойдя в сторону, он ударил себя по колену и сделал вульгарный жест, каким выражают насильственное удаление:
— Выгнали…
Больше он говорить не мог, но в автомобиле, по дороге на свою каменноостровскую дачу, он сипло, почти по-мужицки ругался. Подъезжая к даче, однако, взял себя в руки.
— Ну, что ж. Председатель Комитета министров — тоже птица. Классом выше… Шитья на мундире больше… Мерзавцы!
С 1903 года Витте — член Государственного совета, член комитета финансов (в 1911–1915 годах председатель комитета финансов). В 1903–1906 годах Витте — Председатель Комитета министров (Председатель Совета министров).
Последняя должность была фактически почётной отставкой, поскольку комитет не играл большой роли в политике. В 1906 году Сергей Юльевич был окончательно отправлен в отставку по собственному желанию из-за разногласий с Николаем II и членами правительства.
У И.И. Толстого сохранилось описание того, как Витте проводил заседание Совета министров:
После отставки с поста министра тесного общения с Николаем II у Витте уже не было. Через несколько лет Витте отмечал, что только несколько раз побывал у Николая II и лишь дважды беседовал с ним наедине. Врач Н.А. Вельяминов, близкий к Николаю II, отмечал, что «к Витте у Государя доверия было мало, и тот отлично знал это». Князь А.Д. Оболенский отмечал: «Витте чувствовал недоверие со стороны царя».
Когда я в первый раз явился в заседание, я, не зная, в какой одежде следовало быть, надел мундирный фрак. Витте, сейчас же, как только увидал меня, спросил: «Чего это вы так разрядились? Откуда вы приехали?».
Оказалось, что в заседаниях Совета носили чёрные сюртуки, а иногда даже чёрные и серые пиджаки, иначе говоря, одевались совсем по-домашнему. Происходили заседания, как правило, в зале или, вернее, столовой при казённой квартире Витте.
Он обыкновенно говорил усталым и тихим голосом. Манера его резко изменялась с дальнейшим ходом заседания, и его тихий голос нередко переходил на настоящий крик, когда он вступал с кем-нибудь в спор.
При этом он не задумывался над своими выражениями и слова вроде: «так могут думать только идиоты» или «это черт знает, на что похоже», «я в таком случае всё брошу к чёрту», «я попрошу вас молчать и слушать, когда я говорю» и так далее были не редкостью.
Особенно часто он сердился на Дурново и на князя Оболенского. Иногда Витте приходил в бешенство. Витте не обладал красноречием и выражался иногда даже грамматически неправильно, перевирая выражения, ища их и не находя, путая иногда слова.
Однако Витте старался не сходить с политической арены. Так, при его активном участии был подготовлен Манифест 17 октября 1905 года, создавалась Государственная Дума, проводилось редактирование основных государственных законов Российской империи, заключил мирный договор с Японией и др.
В 1905–1906 годах на короткое время Витте вновь повысил своё влияние. А.В. Пыжиков полагает, что это было связано с деятельностью Д.М. Сольского.
По словам Пыжикова:
Распространено мнение, что Витте был противником войны с Японией (его словами были: «мальчишеское безумие — японская война»). Однако, как написал один из историков, «миллиард русских займов, набранных у Франции и Ротшильдов министром финансов Витте, были бездарно „размусорены” на полях Маньчжурии», а контроль над активами Русско-Китайского банка перешёл к французским акционерам.
Поражает, что в виттевских мемуарах о ключевом значении Сольского не говорится ничего. Многолетняя незаменимая опора «главного модернизатора» предстаёт неким второстепенным персонажем.
Образованным, культурным, но благодушным чиновником, закостенелым, поскольку большую часть жизни просидел в Госсовете. Не делец, да и на железной дороге не работал! Витте намеренно искажает картину, так как пытается представить себя главой реформаторов.
Из виттевских откровений следует, что Минфин стал штабом российского реформаторства, поскольку его возглавил Витте; эта позиция традиционна и для литературы.
Есть и другие мнения. Основные средства на Дальнем Востоке Витте вкладывал в развитие коммерческого порта Дальний на Ляодунском полуострове. В этот проект была вложена астрономическая сумма при том, что отдача была ничтожной. Финансирование военной эскадры и её базы Порт-Артура по инициативе Витте постоянно сокращалось, что сыграло негативную роль во время войны.
По мнению историка С.Г. Беляева, проводимая С.Ю. Витте при помощи Русско-Китайского банка политика в Китае и стала основной причиной Русско-японской войны 1904–1905 годов. Отмечается, что под лозунгом миролюбивой политики Витте направлял Россию на «освоение» территории Маньчжурии и Кореи, затрагивая интересы Японии. В любом случае политика Витте на Дальнем Востоке привела к очень значительным убыткам. После поражения в войне флот был затоплен, Порт-Артур и Дальний захвачены японцами, значительная часть КВЖД также оказалась под контролем Японии.
В 1905 году император направил Витте в США для заключения Портсмутского мирного договора с Японией. За проведение этих переговоров ему было пожаловано графское достоинство. Из-за того, что в результате заключения мира Японии перешла половина Сахалина, С.Ю. Витте получил прозвище «граф Полусахалинский». Также Витте был награждён высшим орденом Святого Александра Невского с бриллиантами.
Современники отмечали возможную связь Витте с революционерами. Подобная информация доходила и до Николая II. Известно, что в институтские годы в Одессе С.Ю. Витте вращался в одной компании с будущим революционером-народовольцем А.И. Желябовым. Е.В. Путятин, узнав о том, что Витте собирается писать мемуары, сказал Витте, «что следовало бы начать писать с того времени, когда он был студентом, жил в Одессе с Желябовым».
Предположение о том, что Витте был связан с революционерами, высказывал и В.Н. Коковцов. По его словам, Витте с ним «разговаривал исключительно по финансовым операциям того времени и то, — с тою целью, чтобы быть ближе осведомлённым о них перед внесением их на рассмотрение Финансового комитета… Но вне сношений со мною он, бесспорно, был в самых тесных сношениях, как с оппозиционными кругами, так и с самыми разнообразными негласными представителями влиятельных кругов самого рабочего класса… Какую цель преследовал Витте в этом случае, было ли это проявлением какого-либо широко задуманного плана, или, как я думаю, скорее всего, случайного влияния на него всевозможных советчиков, кичившихся близкими их сношениями с оппозиционными и даже революционными кругами, — этого я в точности сказать не могу».
Государственный и политический деятель А.А. Бобринский писал в дневнике о революционных событиях 1905 года, что «из всего внутреннего хаоса выплывает… хитрая, вероломная и умная фигура Витте».
Как уже упоминалось, по инициативе Витте был составлен Манифест 17 октября, даровавший основные гражданские свободы и вводивший Государственную Думу. По данному поводу В.Н. Коковцов отмечал, что в его составлении он сам «не только не принимал никакого участия, но даже и не подозревал о его изготовлении, настолько всё это дело велось в тайне от меня и от всех, кто не был привлечён к нему из числа личных друзей Графа Витте».
Коковцов также вспоминал о странном предложении Витте в период революции 1905 года «отворить двери Шлиссельбургской тюрьмы, выпустить на полную свободу всех в ней заключённых и предоставить им поселиться в столице без всяких ограничений».
В последние годы Витте пытался сблизиться с влиятельным Григорием Распутиным. В его лице Сергей Юльевич пытался найти покровителя перед царской семьей. Сам же Распутин называл бывшего министра «Витя».
В 1906 году, заключив очередной большой заём у Франции, Витте вернулся в Россию, однако сразу после возвращения был отправлен в отставку. Николай II выразил желание, чтобы «граф Витте полечился за границей — и в ближайшее время в Россию не приезжал, потому что его присутствие может оказаться политически неудобным».
По словам Витте, переданных в воспоминаниях В.Н. Коковцова, тот сказал после своей отставки:
По воспоминаниям редактора «Биржевых ведомостей» С.М. Проппера, после этой отставки «Витте уверял, что пока жив Николай II, его песня как государственного деятеля была спета, что от этого императора он не может ожидать никакого нового назначения ни послом, чему он был бы рад более всего, ни министром».
Перед вами счастливейший из смертных. Государь не мог мне оказать большей милости, как увольнением меня от каторги, в которой я просто изнывал. Я уезжаю немедленно за границу лечиться, ни о чем больше не хочу и слышать и представляю себе, что будет разыгрываться здесь. Ведь вся Россия — сплошной сумасшедший дом, и вся пресловутая передовая интеллигенция не лучше всех.
В это время, по словам того же Проппера, «пребывание у Витте было всем, чем угодно, только не удовольствием. Было очень тяжело выслушивать его вечные нападки на всех и каждого. Он был отравлен и готов бороться со всем миром. Иногда удавалось направить его вновь в спокойное русло, и тогда он был бесценным источником сведений обо всех событиях за кулисами правительственной машины. В хорошем настроении, которое, к сожалению, появлялось редко, он выкапывал из своего сверхбогатого архива секретнейшие документы времени своей прежней деятельности».
Витте весьма критично оценивал российскую политику после 1905 года. В своих воспоминаниях И.И. Толстой передает разговор по душам с Витте, состоявшийся в 1912 году. Сергей Юльевич считал, «что теперь делается чёрт знает что, ведут страну к революции, которая может разразиться и даже, вероятно, разразится неожиданно и раньше, чем он думает или ожидает».
Витте отмечал, что «ход исторического прогресса неудержим, идея гражданской свободы восторжествует если не путём реформ, то путём революции». Перед смертью Витте писал, что «в России ещё произойдут большие потрясения…». Эти предсказания оказались пророческими.
Витте скончался в Петрограде в 1915 году. По воспоминаниям посла Франции в России Ж.М. Палеолога, император Николай II признал, что «большой очаг интриг погас вместе с ним» (слова из телеграммы Ж.М. Палеолога французскому правительству о смерти Витте) и добавил: «Смерть графа Витте была для меня глубоким облегчением. Я увидел в ней также знак Божий».
Схожие слова сказал Николай II жене: «Я уезжаю с таким спокойствием на душе, что даже сам удивляюсь. Оттого ли это происходит, что я вчера беседовал с нашим Другом (Распутиным) вчера вечером, или же от смерти Витте — я не могу сказать, но в сердце моём царит истинно пасхальный мир».
Ряд газет поддержали настроение императора, в них писалось после смерти Витте о том, что «одним вредным человеком для России стало меньше». Ходили слухи и о самоубийстве Витте. Один из современников писал: «Последние дни ходит здесь слух, что Витте скончался не от естественной смерти, а от самоубийства, так как против него обнаружены данные, обвиняющие его в шпионаже».
В воспоминаниях И.И. Колышко о смерти Витте говорится, что о нём «вспомнили лишь, когда его огромное мёртвое тело вытянулось на низкой лежанке в белой атласной гостиной „белого дома”. На панихиду съехался весь Петербург. И все равнодушно взирали на поверженного смертью, но давно уже умершего для России гиганта с маленьким сморщенным личиком, потерявшим всякое выражение от сомкнутых век. Так на сморщенном катастрофой лике России сомкнулась слава этого человека. Ни злости, ни интриги не было на лице мёртвого Витте».
На надгробии Витте в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге по его желанию было высечено золотом: «17 октября». Вместе с тем Витте не был убеждённым демократом, считал, что «нынешний мировой конституционализм есть историческая фаза движения народов. Через десятки, сотни лет человечество найдёт другие формы. Может быть, опять родится стремление к единоличному управлению». Сам Витте видел себя неким «варягом, которого будто Россия зовёт к себе володеть ею» (из письма Витте К.П. Победоносцеву).
О характере и привычках Витте
Многие современники считали, что у Витте был несносный характер. К людям он относился небрежно и потребительски, старался иметь дела лишь с теми, кто был нужен в тот или иной момент.
Вместе с тем современники отмечали, что Витте не было равных «в искусстве достигать ближайшие конкретные цели, будь то низвержение противника или заключение займа и даже договора; при этом он совершенно лишён способности к высшим государственным концепциям, совершенно не сведущ в истории и в условиях государственной жизни».
Товарищ (заместитель) управделами Совета министров А.С. Путилов писал, что в образе действий Витте «нельзя видеть того холодного расчёта, который обычно руководит действием государственных мужей. Он большей частью действует под влиянием минутного впечатления, только ум и наглость позволяют ему это скрыть и подыскать высокие государственные соображения, побудившие его на этот шаг».
Сам Витте писал: «Негодяи из левых совершают гадкие дела большей частью из принципа, из идеи, а негодяи из правых всегда из корысти и из подлости, что мы видим и теперь в России». Для достижения своих целей Витте использовал все средства: лесть, интриги, распространение слухов и сплетен. По всей видимости, Сергей Юльевич не чурался и давать взятки.
Беспринципность Витте подтверждает и А.В. Богданович. Она писала, что для Витте «все средства годны для достижения цели. Про Витте много тёмного рассказывают, хотя все единодушно признают, что он умен». Также А.В. Богданович отмечала, что именно Витте «свалил Абазу» и часто подкупал газеты для увеличения своей популярности. Есть предположения, что Витте регулярно выдавал определённым газетам «скрытые субсидии».
Витте страдал болезненным самомнением и самолюбием. По его словам, «чувство „я” — чувство эгоизма в хорошем и дурном смысле — есть одно из чувств, наиболее сильных в человеке». Из-за самолюбия Витте не признавал своих ошибок и зачастую сваливал вину на подчинённых.
Сергей Юльевич считал, что у него от природы музыкальный талант. Пытался петь арии, но, как отмечали современники, выходило это «пискляво и неприятно».
По словам Коковцова, «в его характере всегда было немало склонности к довольно смелым заявлениям. Самовозвеличение, присвоение себе небывалых деяний, похвальба тем, чего не было на самом деле, не раз замечались людьми, приходившими с ним в близкое соприкосновение и часто это происходило в такой обстановке, которая была даже невыгодна самому Витте».
В воспоминаниях В.Н. Коковцов пишет о том, что Витте часто хвастался:
Сохранилось интересное воспоминание А.А. Кофода о встрече с Витте:
Не раз происходили презабавные кви-про-кво: Витте спорил, что играли Шуберта, когда на самом деле это был Шопен, а по части Мендельсона он всегда говорил, что его можно разбудить ночью и он без ошибки скажет с первой ноты, что именно сыграно.
Верхом его музыкального хвастовства было, однако, событие, рассказанное мне по этому поводу тем же спутником Витте В.И. Тимирязевым. Княгиня Бюлова как-то спросила Витте за обедом, на каком инструменте играл он в его молодые годы.
Он ответил, не запинаясь, что играл на всех инструментах, и когда хозяйка попыталась было сказать, что такого явления она ещё не встречала во всю свою музыкальную жизнь, то Витте без малейшего смущения парировал её сомнение неожиданным образом, сказавши, что это в Германии музыкальное образование так специализировалось, что каждый избирает себе определённый инструмент, тогда как в их доме все дети играли на всех инструментах, почему он и мог при поступлении в университет в Одессе организовать чуть ли не в одну неделю первоклассный оркестр из 200 музыкантов, которым он дирижировал во всех публичных концертах.
После этого рассказа, заключил Тимирязев, разговоры на музыкальные темы по вечерам и за обедами как-то прекратились, и сама хозяйка, со свойственным ей тактом, переводила разговоры на иные, более упрощённые темы.
В описываемом мною случае Витте задался целью просто «очаровать» своих собеседников и говорил им то, что ему казалось должно было им быть особенно приятно, нимало не справляясь с тем, верно ли это или просто неверно и ещё менее справляясь с тем, не может ли его заявление выйти на свет божий.
Витте любил поесть, за едой обычно выпивал полбутылки шампанского. По воспоминаниям поэта и переводчика И.И. Тхоржевского:
Я должен был посетить как Витте, так и его врага Коковцова. Каждый из них должен был получить от меня изящно переплетённый экземпляр моей книги с посвящением на титульном листе «его высокопревосходительству». В те времена было довольно просто пройти к русскому министру.
Только к министру иностранных дел и позднее к Столыпину нельзя было пройти без предварительной договоренности.
Сначала я пошёл к Витте. Меня провели в странное помещение, совершенно пустую комнату — ни стула, ни стола. Она была явно рассчитана на то, чтобы не соблазнять ищущих аудиенции задерживаться здесь дольше, чем это необходимо. Витте, впрочем, не заставил себя ждать.
Он принял меня небрежно — без носа. Его он потерял на заре юности. Уточню: не нос, необходимый в финансовой политике, а телесный нос, который он восполнял прекрасно сделанным искусственным. Этот последний, должно быть, немало мешал ему, потому что если он не считал, что нужно быть одетым в государственное платье, то не надевал и носа.
Во время визита Витте в Копенгаген одна из столичных газет описывала его нос как странную фигуру, кончавшуюся неожиданно плоско. «Ага, — подумал я, когда прочитал это, — он без большого уважения относится к мнению копенгагенцев о своей внешности». Моё мнение относительно этого он также не ставил высоко. Он поблагодарил за книгу и сразу же исчез с нею».
Сведения о привязанности Витте к вкусной еде и роскоши в быту оставил и чиновник П.П. Менделеев, описывая дом Витте:
Раз как-то за завтраком, выпив за едой, как всегда, обычную полубутылку шампанского, Витте с горя расшутился и стал уверять, что хотя ни золотая валюта, ни Портсмут, ни конституция не дали ему славы и не дадут бессмертия, но у него всё-таки есть ещё один, последний шанс.
Есть только одна прочная слава на земле — единственная — кулинарная; надо связать своё имя с каким-нибудь блюдом. Есть беф-Строганов, скобелевские битки.
«Гурьев был министром финансов, наверное, хуже меня, а навсегда его имя знаменито! Почему? Благодаря гурьевской каше». Вот и надо, мол, изобрести какие-нибудь «витевские пирожки», тогда это, и только это, останется.
Он в этот день рассчитывал — в видах бессмертия — на свои крошечные горячие ватрушки с ледяной зернистой икрой — к водке.
Ряд современников, в том числе общественный деятель и публицист К.Ф. Головин, отмечали высокую работоспособность Витте. Головин писал: «Работоспособностью он отличался необычайной. Энергией он превосходил значительно всех своих коллег… но едва ли желающие видеть в нём прежде всего преобразователя не ошибаются насчёт богатства его творчества».
Ковры, чудная дворцовая мебель, приёмная, комната супруги премьера, утопающая в ландышах и белой сирени из дворцовых оранжерей. Витте, видимо, очень любил хорошо пожить. Меню его завтраков и обедов могло бы удовлетворить самых причудливых гастрономов. И вино было соответствующего достоинства.
За каждым обедом и завтраком Витте выпивал по бокалу шампанского. Он утверждал, что это полезно для его нервной системы. К кофею подавали шоколадные конфеты. Общий разговор шёл легко, непринуждённо, большей частью касался светских, театральных, художественных и литературных новостей.
Обыкновенно Матильда Ивановна оживлённо рассказывала о том, где была, кого видела, передавала светские сплетни. Витте ласково, с любовью её слушал, прерывая короткими замечаниями. Когда же бывал в хорошем настроении, подшучивал над ней; даже бывало, horribile dictu (страшно произнести), бросал в неё хлебным шариком.
Вместе с тем некоторые современники и историки весьма критически относятся к такому мнению. Например, А.В. Пыжиков отмечает:
Министр финансов не горел на посту. На светском рауте некая дама стала умиляться его работоспособностью, но растроганный министр, перечислив основные сферы деятельности ведомства, заметил, что всё это многообразное хозяйство ведут его подчинённые.
Сам же он лишь принимает доклады у директоров департаментов или их заместителей, на что уходит по полчаса на каждого, и в результате у него масса свободного времени.
Как заметил служивший в системе Министерства финансов и передавший этот разговор С.И. Шидловский, если в этом и была доля преувеличения, то небольшая. Виттевское признание выглядело нонсенсом для современников, знавших о перегруженности работой высших должностных лиц, начиная с начальников отделений, не говоря о министрах.
Всемирную известность Витте принесли его мемуары, опубликованные под названием «Воспоминания». Над мемуарами Сергей Юльевич начал работать после выхода в отставку, и о существовании рукописи было известно ещё при его жизни. Полиция и русское посольство в Париже пытались найти материалы. Обыски после смерти Витте проводились и в его особняке на Каменноостровском проспекте в Санкт-Петербурге, и на его заграничной вилле в Биаррице.
Поиски были безуспешными, поскольку рукопись хранилась в одном из парижских банков на имя его жены и незадолго до смерти Витте была отправлена на имя другого лица.
Сохранилось воспоминание одного из современников, что, находясь в эмиграции, вдова Витте говорила ему: «Знаете ли Вы, что, когда Сергей Юльевич в 1905 году был в Америке, Шифф (один из наиболее крупных нью-йоркских банкиров), предлагал миллион долларов за продажу авторских прав. Я напомню теперь Шиффу об этом».
Судя по всему, сделка не состоялась, так как рукопись была опубликована в 1921 году в берлинском издательстве «Слово», вскоре после этого мемуары были изданы на английском языке. В 1923 году в СССР «Воспоминания» были опубликованы с предисловием академика М.Н. Покровского. По характеристике Большой советской энциклопедии (первого издания) эти мемуары «дают ценнейший материал для характеристики самого Витте и являются настоящим рудником не всегда вполне достоверных анекдотов o жизни высшего общества, бюрократии и двора последних трёх Романовых».
Бывший директор департамента полиции А.А. Лопухин писал о мемуарах: «Как бы ни смягчать мнение о них, их нельзя рассматривать иначе, как свидетельство полной потери автором малейших признаков достоинства». По словам современного историка А.В. Пыжикова, главное, что обнаруживается в мемуарах Сергея Юльевича, — «это самопрезентация Витте в качестве главного модернизатора России, окружённого отсталыми и косными людьми. Все закончилось исследованиями, несмотря на добротный уровень, являющимися лишь иллюстрацией к виттевским мемуарам».
Известно, что Витте опубликовал и ряд научных работ. Однако историк А.В. Пыжиков отмечает ряд противоречий в трудах, вышедших под именем Витте. А появление известной брошюры Витте «Национальная экономика и Фридрих Лист» сопровождалась слухами о том, что настоящим автором работы являлся первый муж Матильды Лисаневич (второй жены Витте), который из-за болезни и смерти не смог её опубликовать.
Современники иронизировали по этому поводу: брошюра досталась Витте в качестве приданого. Историк Пыжиков отмечает, что «об отстранённости Витте от каких-либо интеллектуальных занятий свидетельствует то, что, заняв пост министра финансов, он предлагал выселить Императорскую публичную библиотеку из здания на Невском проспекте и приспособить освободившиеся помещения под фондовую биржу и Государственный банк. Такое безразличие к научно-просветительской цитадели говорит о многом. Лишь протесты научных авторитетов того времени... не дали осуществиться задуманному».
В Российском государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, а также в Бахметьевском архиве в Колумбийском университете Нью-Йорка сохранился большой фонд документов, связанных с Витте. В Бахметьевский архив документы продала приёмная дочь Сергея Юльевича. Несмотря на обилие информации об этой колоритной фигуре, один из современников очерк о нём завершил словами «он умер неразгаданным».
В 2001 году в Москве одна из улиц была названа «Аллея Витте». В столице существует Московский университет им. С.Ю. Витте. Памятники Витте установлены в Москве (статуя графа установлена среди фигур знаменитых деятелей железнодорожной отрасли России XIX века), Нижнем Новгороде и Омске. Банк России выпустил памятную монету, посвящённую Витте. В 2000-е гг. в серии «Памятники экономической мысли» (издательство «Наука») были опубликованы пять томов «Собрание сочинений и документальных материалов», связанных с Витте.
Во многом на Витте ориентировались реформаторы 1920-х годов, эпохи НЭПа. Однако особенно популярной фигура Витте становится в 1990-е годы. За последние десятилетия были опубликованы сотни научных работ, в той или иной степени затрагивающих личность и деятельность Витте.
Показательно, что почти половина всей литературы, посвящённой министрам финансов Российской империи и СССР, относится к Витте. Его можно назвать самым знаменитым министром финансов России в настоящее время. По словам биографа Витте С. Ильина, «с каждым годом всё сложнее делается даже простой учёт всех печатных материалов о С.Ю. Витте».
Популярность имени Витте связана не только с тем, что он явился автором одной из наиболее масштабных (и неоднозначных) денежных реформ в истории России, но и, в немалой степени, с тем, что этот человек ещё при жизни начал работать над созданием своего образа для потомков (мемуары, подкуп журналистов и так далее).
В настоящее время преобладают положительные оценки деятельности Витте. Основная масса литературы, посвящённой ему, практически не содержит каких-либо критических оценок, столь характерных для отзывов о Сергее Юльевиче его современников.
В 1999 году Конгрессом российских деловых людей и фондом Витте учреждена золотая медаль на муаровой ленте цветов герба Витте «За помыслы и деяния. В память 150-летия С.Ю. Витте». Ею были награждены Е.М. Примаков, С.В. Степашин и другие известные государственные деятели.
Очерк о С.Ю. Витте хотелось бы закончить словами И.И. Колышко:
Родись Витте американцем — он стал бы миллиардером, в диких прериях собрал бы неисчислимые стада, в Калифорнии открыл бы золотую жилу, среди индейцев стал бы вождём, среди разбойников — атаманом.
И это не потому, что голова его была полна проектов, что сердце кипело мужеством, что хотелось подвига, — в голове его был часовой механизм организатора, овечье сердце вспухало от страха и жажды земных благ, мстительности и интриганства, а хотелось ему только первоисточника всех наслаждений — власти.
Вот именно этот подход к власти, как к тучьему коровьему вымени, и делал его у власти дикарём. Дикарём он ворвался на российский Олимп и дикарём его покинул.
)
