←  История религий, мифология

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Ислам в мировой истории

Фотография Ярослав Стебко Ярослав Стебко 27.11 2009

И чё..., на ист факе логические схемы для исполнительных механизмов собирают или только говорят и пишут?

Вас программа интересует? Это на философский, это не ко мне.
Вы видимо не знаете что такое формальная логика, ни к каким механизмам она не имеет отношения.

Я не страдаю филосовским дальтонизмом (бинарностью мышления) чтобы смотреть на эту религию так же как и вы

А чем страдаете? Ослицами?

Ну ну, не надо так эмоционально воспринимать обычные факты, да и мусульмане которые живут возле вас пока еще - не настоящие, если судить по истории Европы, то информационному вирусу надо несколько столетий что бы довести общественное сознание до полностью неадекватного состояния.

А...вы про этот религиозный психоз. Так бы и говорили, а то вирус какой-то выдумали. Не судите по истории Европы, там психозы вообще в моде. Самый крупный закончился 64 года назад, сейчас тоже есть психозы, но вот только они пока в каких-то рамках держаться. Не будет азиатского "Молота ведьм", нет в Азии таких городов. Да и прочих условий.
А вы ищите какой-то вирус, что-то там себе накручиваете, а всё намного проще. Так что не судите по Европе, это плохой ориентир.
Ответить

Фотография ieqoved ieqoved 27.11 2009

Кстати, iegoved.
Сколько в этот день Благодарения американцы убили индеек? В прошлые года вроде было 46 млн.

А что, они их покупали живыми и убивали с троекратным Аллааа... акбар или покупали в мороженном виде?
А вы похоже догадливый...!!! по этому, вас факт жертвоприношений несколько напугал.
Кстати, нынче пятница.
Ответить

Фотография ieqoved ieqoved 27.11 2009

Вас программа интересует? Это на философский, это не ко мне.
Вы видимо не знаете что такое формальная логика, ни к каким механизмам она не имеет отношения.

Ага, а еще не знаю что такое - не четкая логика, и логика принципа "Да -Нет", а судя по всему, вам просто при не понимании и не знании, оЧЧЧень хочетеся выглядеть красиво.

А чем страдаете? Ослицами?

Эти страдания - будующее ваших друзей и настоящее радикалов.

А...вы про этот религиозный психоз. Так бы и говорили, а то вирус какой-то выдумали. ?

Пситхоз вещь не заразная, а потому это понятие устарело.

А вы ищите какой-то вирус, что-то там себе накручиваете, а всё намного проще. Так что не судите по Европе, это плохой ориентир.


Ага щаЗЗЗ..., доХтор будет верить на слово больному. Ваши слова о том что вы общаетесь с мусульманами и психические реакции религиозного фанатика, содержащиеся в выше изложенных постах (жаль что Алиса часть удалила, прямотаки пособие для психотерапевта) наглядно доказывают, что инф вирус существует и передается в процесе общения (обмена информацией).
Такчто полноценному функционированию вашего сознания - кирдык!
Но не отчаивайтесь, таких много и наука на месте не стоит, уже занимается проблемами создания - антивируса.
Ответить

Фотография Ярослав Стебко Ярослав Стебко 27.11 2009

Ага, а еще не знаю что такое - не четкая логика, и логика принципа "Да -Нет", а судя по всему, вам просто при не понимании и не знании, оЧЧЧень хочетеся выглядеть красиво.

:D Идите и поучитесь, хоть бы не позорились - так прелюдно срам то выставлять.
Логика - это вам не кобыла с третьего эскадрона, а научная дисциплина, по которой пишутся труды, создаются учебники и читаются лекции.

Эти страдания - будующее ваших друзей и настоящее радикалов.

Так мои "друзья" вроде как в радикалах ходят, всё таки хизбы. Может просто в Симферополе ослиц мало проживает? :mellow:
Я подобную чушь ещё слышал про римлян и овец, вот вы поймали глупость, а потом повторяете.

Пситхоз вещь не заразная, а потому это понятие устарело.

Ну на счёт пситхоза не знаю, не слыхал о таковом, а вот такое явление как массовый психоз науке известно, как психологии, так и психиатрии, последняя относится к медицинским наукам, а там под термином вирус кое-что конкретное понимается, там даже есть такая дисциплина, вирусологией называется. Так же и в биологии есть строгое определение вируса.
Вот я не врубился, вы с этим будете спорить? Ну тогда попробуйте сие объяснить какому-нибудь вирусологу.

Ага щаЗЗЗ..., доХтор будет верить на слово больному. Ваши слова о том что вы общаетесь с мусульманами и психические реакции религиозного фанатика, содержащиеся в выше изложенных постах (жаль что Алиса часть удалила, прямотаки пособие для психотерапевта) наглядно доказывают, что инф вирус существует и передается в процесе общения (обмена информацией).
Такчто полноценному функционированию вашего сознания - кирдык!

Этот вывод вы сделали на основании собственного опыта? Уже успели пострадать?
Ответить

Фотография ieqoved ieqoved 27.11 2009

Почему Зу-л-карнайна считают пророком?


А вы не задумывались, почему всех положительных и одновременно значимых в истории Росии людей наши православные быстренько причисляют к лику святых?
Взять Алексндра Невского, ведь с погаными язычниками (монголами) дружил, а христиан (немцев) разбил. Теперь он святой и причина аналогична и лежит в области психологии.

- Он уничтожал храмы идолопоклонников (персов?) – этого в Коране тоже нет, но известно из других источников.


А источники какие, исламские или до исламкого периода?
Ответить

Фотография Ярослав Стебко Ярослав Стебко 27.11 2009

Взять Алексндра Невского, ведь с погаными язычниками (монголами) дружил

Ай-яй-яй, как не хорошо, Сартак то христианином был :mellow:
Ответить

Фотография Alisa Alisa 28.11 2009

Тема закрыта, поскольку переросла в в неконтролируемый поток сознания, сопровождающийся переходами на личность. Будет открыта вновь, когда захотите вести нормальную дискуссию.
ieqoved, вам последнее устное предупреждение, так как все темы с вашим участием почему-то превращаются в бесконтрольный флуд. В следующий раз буду банить.
Ответить

Фотография ddd ddd 25.10 2021

Очень интересная инфа.

не знал что в исламе "золотого века" женщины были имамами и даже судьями.

плюс рассказано откуда же пошел обычай хиджаб

 

 

Republic - «Исламские феминистки заходят через науку: занимаются исследованиями, пишут комментарии, пытаются понять корни патриархата в Коране, ищут в нем эгалитарный смысл» 13 августа 2021 г. Мария Перебаева.

Исследовательница исламского феминизма Александра Биктимирова — о женщинах-суфиях, феминизме как троянском коне и мусульманских тиктоках.

Исламский феминизм — эмансипаторное активистское движение и область gender studies, которую принимают не все феминистки и далеко не все мусульмане. Тем не менее это направление набирает обороты как в мусульманских странах, так и в светских государствах, где живут мусульмане (например, в России).
Когда феминистское и женское становятся равными? Можно ли оставаться мусульманкой, критикуя Пророка? В какой момент в исламе восторжествовал male gaze? Как и когда хиджабы стали обязательными? И зачем открывать врата иджтихада? На эти вопросы в интервью журналу «Будущее» ответила Александра Биктимирова, исламский теолог, авторка нескольких исследовательских работ по исламскому феминизму, участница проекта «Феминистские транслокальности», кураторка одноименной выставки в Казани (2020), выпускница курса Эллы Россман «Гендерные исследования в гуманитарных науках» в «Свободном университете», магистрантка программы ВШЭ «Визуальная культура».
Исламский феминизм как троянский конь

— Кто занимается исследованиями исламского феминизма, является ли эта тема маргинальной?

— Насколько я знаю, уже нет. Думаю, в ближайшие пять лет кафедры вузов будут вешаться от количества работ по исламскому феминизму. В России об этом пишут мало, это обычно пересказ того, что делали Амина Вадуд и Асма Барлас, например. За рубежом же ведутся очень разнообразные исследования.

Как исследовательница я больше варюсь в англоязычном пространстве. Этими вопросами, в частности, занимаются в ЮАР, в Индонезии — там настолько богатое пространство исламского феминизма, что фемгруппы (светские и мусульманские) даже соревнуются между собой. В странах вроде Саудовской Аравии тоже есть исламский феминизм, но он относится к активистской деятельности и более радикален: там даже существовала подпольная радиостанция, пока одну активистку не приговорили к смертной казни. В Иране все сложно: там были правозащитницы, которые защищали женщин во время разводов и маршей по отмене обязательного ношения хиджаба. Это, безусловно, активизм, но они не называют себя «исламскими феминистками». И это проблема: можем ли мы называть исламскими феминистками тех, кто не называет себя таковыми, но при этом борется за равноправие и защищает угнетенных?

— Это вопрос еще и вписанности в фемдвижение в целом.

— Да, есть очень интересное письмо иранских феминисток феминисткам Европы и США, где они просили поддержать их в отмене закона об обязательном ношении хиджаба. Это большой шаг в плане вписанности в мировое фемдвижение.

— Тогда нужен какой-то водораздел между активизмом и исламским феминизмом.

— По сути этого водораздела нет. Можно рассматривать «маргинальные фигуры» в «традиционном исламе» (в кавычках, потому что никакого традиционного ислама нет: это не христианство, там нет института церкви, это один большой спектр разных мнений и течений). И в исламе нет человека, который мог бы, как патриарх или папа римский, выйти и сказать: «Вы — еретики». Поэтому исламские феминистки вписаны в дискурс современного ислама примерно так же, как и последователи Исламского государства (террористическая организация, запрещенная в России), хотя для последних ислам — это политический инструмент.

Так что исламских феминисток можно назвать маргинальными фигурами, но официально никто не может запретить их деятельность и сказать: «Вы не с нами». Единичные случаи фетвы есть, имам может запретить исламскую феминистку, заявить, что ее высказывания и действия противоречит Корану, Сунне, и сказать: «Вы не должны ее слушать». Но это не распространяется на всю страну, регион и так далее. В этом случае исламские феминистки остаются в общем поле: они маргинальны, но их никто не вправе запретить. Но так как женщины «официально» не имеют права быть имамами, они заходят с поля науки, хотя есть и женские мечети, и женские самоорганизационные мусульманские общества.

Исследования исламского феминизма появляются в 1990-е ⁠годы, когда переосмыслялись иранская революция и ее влияние на ⁠Египет, Саудовскую Аравию и все ближневосточные страны ⁠— а повлияла она ⁠очень сильно именно в плане выключения женщин из общественного пространства. ⁠Те, кто ⁠эмигрировал, во втором ⁠поколении закончили университеты и начали переосмыслять этот феномен. Амина Вадуд — самая яркая представительница исламских феминисток, одновременно теоретик и практик: она исследовательница и первая женщина, которая в 2005 году предстояла на молитве в качестве имама. В 1994 году она провела хутбу (пятничную молитву) в Кейптауне, там это вызвало к жизни движение исламских феминисток-активисток: во время Рамадана женщины приходили и молились наравне с мужчинами, их выгоняли, но они пожаловались в суд, и им разрешили молиться с мужчинами в одном пространстве — был огромный скандал в ЮАР. На это наложился опыт апартеида, когда цветных отделяли от белых, а те отделяли еще и мусульман. Мусульманки оказались трижды дискриминируемой группой: как не-белые, как мусульмане и как женщины. В 1990-х они начали образовывать активистские группы, устраивать акции, шествия и публичные выступления. В Иране были более мирные акции, когда женщины просто стояли на улицах без платка.

Но, конечно, чаще всего исламские феминистки заходят через науку, они делают исследования, пишут комментарии, ищут эгалитарный смысл Корана, рассматривают его как непатриархальный текст и пытаются понять, в чем корни патриархата в Коране. На этот счет нет единого мнения: кто-то говорит, что некоторые особо патриархальные смыслы Корана стоит отбросить, кто-то до конца оправдывает Коран, потому что священный текст не может быть неправильным. Обычно это происходит так: женщина завоевывает авторитет и внимание к своей персоне через исследовательские тексты, а потом развивает это через активизм. Но активисток по именам мы знаем не очень много. В ЮАР есть активистка Шамима Шейх и исследовательница гендерной проблематики Саадия Шейх (у последней гендерная школа исламского феминизма в университете ЮАР).

— Какие есть направления исследований в исламском феминизме, к каким областям науки они относятся?

— Обычно это gender studies, и есть область, которой я особо не касалась, — queer studies, отдельные исследования, посвященные сексуальности в исламе, причем не только женской. Существуют исследования, которые смотрят со стороны исламского права: в каких мазхабах (правовых школах) что сказано, почему так, а не иначе. На территории России и СНГ больше всего распространен ханафитский мазхаб, это мазхаб городской. Ханбалитский — это мазхаб пустынников, маликитский распространен в Индонезии, а шафиитский на Северном Кавказе. Все мазхабы разные, но их предписания могут ссылаться на один и тот же текст, суру, аят или хадис, трактуя его по-разному.

Первое, что я прочитала на эту тему, — текст об исламском феминизме, авторка которого, молодая исследовательница Ибтиссам Буачрин, критиковала мастодонтов: Фатиму Мерниси, Амину Вадуд. Она утверждала, что Фатима Мерниси занимается тем же, что и белые феминистки, когда говорят: «У нас равноправие, а мусульманки угнетены». Мерниси смотрит под противоположным углом: «Это белые женщины находятся под гнетом моды и стандартов красоты, от которых мы, мусульманки, свободны». То же самое транслирует белая феминистка Наоми Вульф в статье про исламских феминисток: она приехала в Саудовскую Аравию, увидела женщин в бурках и пишет, что они не угнетены, потому что свободны от стандартов красоты. Ничего подобного: в Саудовской Аравии растет спрос на красоту, красивое белье, дорогую одежду — пусть это бурка или никаб, но никаб от Balenciaga. Там очень большой спрос на пластическую хирургию. Все это женщина делает не для себя, а для своего мужа. Поэтому есть направление, которое осмысливает, что такое свобода для мусульманок.

Также исследовательницы комментируют хадисы, пишут комментарии к Корану о роли женщин в нем. Есть программная книга исламских феминисток, одна из первых работ Амины Вадуд «Коран и женщина. Перечитывая Коран с женской точки зрения». Труд Асмы Барлас «Believing Women in Islam: Unreading Patriarchal Interpretations of the Qur'an» — это тоже интерпретация Корана, рассуждения о том, как устроено мусульманское сообщество, как оно стало патриархальным. Есть сборник «Muslima Theology: the Voices of Muslim Women Theologians», часть его посвящена исторической интерпретации: как женщины жили во времена Пророка, как все поменялось в Средневековье — тогда ислам испытал влияние христианства, зороастризма и раздвинул географические границы, халифат стал очень большим, а местные традиции проникли в религию. В исламе есть понятие «адат» — это местная традиция, которая не противоречит Корану или Сунне. Один из таких печально известных адатов — женское обрезание, оно сохранилось в Африке.

— То есть эта идея не кораническая?

— Нет, совершенно нет. Это было до прихода ислама и осталось после. На Кавказе то же самое. Самое печальное, что этот адат распространяется дальше: если раньше он был на Северном Кавказе, то когда кто-то переезжает в Москву, в Москве появляются клиники, предоставляющие такие услуги.

Некоторые исследования разбирают адаты: их историю, почему это есть в исламе, откуда пришло, было ли это в исламе изначально или нет. Есть очень хорошее выступление на TED, посвященное тому, что говорит Коран о хиджабе. Женщина без хиджаба, Самина Али, рассказывает о том, как хиджабы стали обязательными — и это весьма дискуссионная тема.

Слово «хиджаб» переводится как «занавеска, занавес». Традиционно он отделял мужскую половину от женской — все-таки родоплеменное общество, VI век, женщин так защищали. В доисламском обществе женщины носили платок как признак богатства и состоятельности. Мекка во времена Пророка была большим городом, но канализация была за ее пределами: чтобы сходить в туалет ночью, нужно было выходить за городские ворота. Если ты женщина в платке, мужчины, которые там стоят, тебя не тронут из страха кровной мести. А рабынь и бедных женщин, у которых не было платков, насиловали. По словам Самины Али, Пророк предложил надеть платки всем: тогда будет непонятно, кто какого происхождения, и никого не тронут.

— Значит, платок маркировал женщин разных классов, а не отличал женщин от мужчин?

— И то и другое. Главная гендерная маркировка в исламе другая: женщина не имеет права брить голову. У мужчины должна быть борода, а у женщины волосы на голове. У хиджаба много коннотаций — историческая, экономическая, это можно рассматривать с разных сторон. При этом в жарких странах типа Марракеша и Марокко, чтобы платок красиво сидел на голове, женщины бреют голову, что вроде бы противоречит исламу.

Теперь о проблеме самоназвания. Выходцы из арабоязычных или мусульманских стран, которые эмигрировали и живут в США и Европе, во втором-третьем поколении сейчас с радостью называют себя исламскими феминистками. При этом даже самые известные, как Амина Вадуд и Асма Барлас, изначально противились этому названию: «Мы не исламские феминистки, мы мусульманки». Ислам — их первая идентичность. Но когда движение начало набирать обороты, они приняли, что их так называют, потому что это способ объединения и взаимодействия.

Тем не менее остается насущной проблема: если женщина в стране, где большая часть населения мусульмане, называет себя исламской феминисткой, ее начинают преследовать. Особенно в Пакистане — там откуда-то взялся адат обливания серной кислотой, в исламе этого нет. И там есть закон: если мужчина насилует девочку или женщину, он либо отправляется в тюрьму, либо берет ее в жены. Конечно, все берут в жены, и нет никаких гарантий, что у нее будет счастливая жизнь, скорее всего, сексуальное насилие эту женщину будет преследовать. Это одна из главных проблем, освещенных в книге Ибтиссам Буачрин.

Исламские фемактивистки в таких странах безлики: есть названия сообществ, гендерные исследования и кризисные центры, вокруг которых они объединяются, но мы не знаем их по именам. При этом есть совсем специфические организации, например, женские мечети в Китае. Это очень странный феномен, учитывая, как относятся к мусульманам в Китае. При этом китайские власти поддерживают женские мечети: им дают возможность участвовать в муниципальных исламских мероприятиях, финансируют их, существуют целые кварталы женских мечетей, и к ним никто не приходит и не забирает их в концлагеря.

— Это можно считать феминистским актом или это акт сегрегации женщин: не любая женская организация может быть феминистской, ведь так?

— Очень сложный вопрос. Для меня феминистское и женское становятся равными, когда возникает попытка добиться равноправия или того же, что могут мужчины, а мы, женщины, как группа не можем. И когда женщины говорят: «Мы хотим быть имамами, проводить никахи, заупокойные молитвы, и мы делаем то, что делают мужчины и чего в исламе женщинам делать нельзя», — для меня это феминистский шаг и феминистский проект.

Хотя в Китае женские мечети существуют с XIV века. Там это еще и фактор сохранения ислама, учитывая, что к мужским мечетям китайское правительство очень недоброжелательно. Конечно, здесь тоже прослеживается сексизм: «Это женщины, что они нам сделают?» Это проект, который занимает шаткую позицию, одновременно играя против всех: и против ханафитов, и против правительства, которое недоброжелательно к исламу. Они находятся между двух огней, но при этом признаны государством, имеют собственный статус (называются не имамы, а ахонг). Для меня это фемпроект, у которого есть собственные цели: а) сохранить и распространить ислам и б) сделать это не так, как мужчины.

— То есть это троянский конь: женщин не боятся, поэтому они могут добиваться своего, пока никто не воспринимает их всерьез.

— Именно так.

Игры с гендером и властные отношения

— Расскажите о своих исследованиях.

— В первой работе «Истоки исламского феминизма» я рассматривала, как формировалась феминистская мысль в Египте и Иране, опираясь на теорию белой исследовательницы исламского феминизма Марго Бадран. Я учитывала теорию трех волн феминизма так же, как и в западноевропейской мысли: по датам эти движения совпадают, но их исторические предпосылки разные. Первая волна исламского феминизма (1890–1910-е): на пороге Первой мировой появляются первые женские газеты и образовательные кружки, где женщинам рассказывают о месячных и о том, как делать аборты. Просветительская деятельность направлена на бедных женщин, ею занимались образованные женщины из светского слоя — они по сути «ходили в народ». Некоторые активистки занимались типографской деятельностью и журналами.

Существовало четкое разделение: женщина — дом, частная сфера, мужчина — общественная сфера. Женщина без разрешения мужа не могла куда-то выйти. В Пакистане и Афганистане, если умирает отец и остаются мать и дочери, старшая дочь отрезает волосы и играет роль мужчины: она устраивается на работу, все называют ее мужским именем, она — «бача-пош», такая женщина-буч. Часто она не выходит замуж, а умирает в одиночестве, потому что входит в мужской мир, получает все мужские привилегии и потом ее никто не берет замуж, хотя ее мужская роль заканчивается, когда сестры выходят замуж. Там же есть «бача-бази», маленькие мальчики, которые танцевали эротические танцы (женщинам это было нельзя, а мальчикам можно). Они часто умирали молодыми, не заводили семьи, потому что не знали, кем им потом быть: обычно это были рабы, их покупали, они становились любовниками хозяина. Многие потом уходили в монастырь или заканчивали самоубийством, если не обретали покровителя. Для европейского взгляда, который в то время осуждал гомосексуальность, это дико. А там были такие игры с гендером.

Вторая волна исламского феминизма — 1960-е, но это связано не с сексуальной революцией, как в США, а с арабским социализмом. Когда некоторые арабские страны попали под патронаж СССР, они пытались построить государство, где ислам и социализм не противоречили бы друг другу.

Третья волна — 1990-е, когда началось осмысление исламской революции в Иране. В этой классификации много проблемных вопросов, например, имеем ли мы право называть исламским феминизмом то, что происходило в 1960-е? Потому что это было светское государство. В Иране с 1960-х до 1979 года женщинам законодательно запрещено было выходить на улицу — после Иранской революции запретили выходить без хиджаба. Сначала страдали женщины, воспитанные в 1920–1940-е годы, для них хиджаб был сигналом миру — «я мусульманка, я верующая». В 1980-е были дискриминированы женщины, родившиеся в 1960-е и позже: они ходили в школу и университет без платка, и тут женщин заставляют их надевать.

Часть работы я как раз посвятила хиджабу, потому что это очень проблемный вопрос в исламе. Сейчас во многих европейских странах, например, во Франции, нельзя ходить в хиджабе в учебные заведения. У хиджаба, как я уже говорила, много коннотаций. Во времена Арабского халифата была бубонная чума, которая потом пришла в Европу: хиджаб использовали как маску. Даже сейчас я вижу мусульманок, которые в магазинах закрывают лицо платком, прикалывают его булавкой. В свете перформативной теории Джудит Батлер хиджаб можно рассматривать как перформативный акт: это способ транслировать себя миру и знак принадлежности к мусульманскому сообществу.

В другой работе я сравнивала феминистские тексты, у меня была идея выстроить единую концепцию текстов Амины Вадуд и Асмы Барлас, как они сосуществуют, как их тексты выстраивают концептуальную основу исламского феминизма: вот патриархат, вот текст Корана, и можно как пазлы их сложить. Третья работа — дипломная — «Теологические аспекты дискурсивных проявлений исламского феминизма». Я рассматриваю ислам как поле дискурсивных практик, исламский феминизм как дискурс, который входит в ислам, и исламскую теологию как часть исламского феминизма.

Я пользуюсь терминологией Мишеля Фуко, его «властными отношениями», терминами «высказывание», «сказанное», «уже сказанное», «никогда не сказанное» — это как раз относится к комментариям женщин в Средневековье: не сохранилось ничего. Женщины ничего не говорили, но при этом в Золотом веке ислама были женщины-имамы, женщины-ханифы (судьи), женщины-муфтии. То есть женщины были включены в исламское социальное поле, но об этом сейчас никто не помнит, не знает, не говорит. Женщин сегодня нет в исламе, и это как будто бы нормально.

— То есть произошло что-то, после чего все об этом забыли? И это связано не с религиозностью, а с социальными процессами?

— Исламские феминистки говорят, что патриархат родоплеменного строя был частично побежден, когда пришел пророк Мухаммед: кто-то рассматривает его как интересную эгалитарную фигуру, но многие критикуют Пророка, ведь его последней жене Аише было всего 12 лет. Пока пророк Мухаммед был жив, он пытался что-то менять. Есть ложные хадисы, где говорится про женщину из ребра (хотя в Коране этого нет, это библейское влияние), так что мизогинические настроения существовали в обществе еще до ислама, а в Средневековье расцвели пышным цветом. Но в Золотом веке ислама у женщин были такие же социально значимые роли, как у мужчин.

— Можно ли вообще оставаться мусульманкой, критикуя Пророка?

— Это тема для отдельной дискуссии. Ислам — это спектр, и на каждый такой вопрос будет миллион ответов. Например, существует категория греха. У хариджитов есть обычай: если ты совершаешь страшный грех — убийство или богохульство — умма (община) тебя изгоняет. Фактически это означало смертную казнь: ты оказываешься за городом, в пустыне, и, скорее всего, умрешь. Мутазилиты говорят: «Ты остаешься мусульманином, что бы ты ни совершил, если сердцем веришь в Бога, но больше не сможешь занимать политические должности — стать халифом, главным имамом». Это очень часто использовалось в политической борьбе.

Так что ответов миллион — все они находятся в одной плоскости, равноценны. Но если ты выбираешь одну правовую школу, например, ханафитов, ты следуешь только ей. Нельзя сегодня жить как ханафит, а завтра как маликит.

— Но грех — все-таки абстрактная категория, в любой религии имеются различные его интерпретации и практики. Пророк — исторически существовавший человек, авторитет. Абсолютен этот авторитет или нет?

— Абсолютен, если попадешь в стан мусульман-консерваторов, которые очень любят называть себя традиционными мусульманами, хотя по секрету скажу, никто не знает, кто такие традиционные мусульмане. В мире нет понятия традиционного ислама, есть традиционализм — стремление вернуться к традициям. В этом смысле исламский феминизм тоже может частично считаться традиционализмом, потому что он говорит: «Посмотрите, в Золотом веке ислама женщинам было лучше, пойдемте туда». Но самое смешное, что то же самое говорят и ваххабиты, и салафиты. Все они стремятся назад.

Невозможно дать исчерпывающее определение традиции. Самое важное, что есть у мусульманина, — это шахада: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк его». Но даже в толковании столпа ислама есть разница: ты просто говоришь эти слова и становишься мусульманином, или этого недостаточно, нужно еще верить сердцем, нужны свидетели или не нужны, вслух ты произносишь или про себя — везде по-разному.

Так что все зависит от общества, в котором ты находишься: если это джадидисты, которые собрались в начале XX века в Казани, они могут сказать: «Мухаммед — Пророк, но вот тут нужно менять, потому что мы живем в XX веке, а не в VII-м». Кадимиты (консерваторы) поносили их, говоря, что это неправильно, позорит честь ислама, но это обновление произошло в те годы в разных мусульманских странах и мусульманских регионах России. Исламские феминистки делают то же самое, предлагая пересмотреть практики ислама и даже некоторые слова Мухаммеда как человека.

Я рассматривала инструменты, которые можно считать фукианским высказыванием в исламском феминизме. Это комментарии женщин к Корану и их деятельность, которую я определила как борьбу за равноправие, неназываемую феминизмом. Интересно, что в Средневековье женщины лишились социально-политической роли, но при этом было довольно много суфиев-женщин.

Кстати, женщины-суфии вообще мои кумиры. Умм Али Фатима сделала предложение руки и сердца своему будущему мужу, суфию Ахмаду Хадравайху, и преследовала его, когда он не сразу принял ее предложение. Она консультировалась с некоторыми из самых выдающихся мистиков того времени, в том числе с Абу Нафс аль-Нисабури и Баязидом аль-Бистами. Однажды, когда Фатима приподняла покрывало в присутствии Баязида, с которым вела обширные духовные беседы, ее муж испугался и начал ревновать. Она утешила его:

Вы близки с моим физическим «я». Абу Язид близок с моими духовными путями. Вы пробуждаете мою страсть, он приводит меня к Богу. Доказательством этого является то, что он может обойтись без моей компании, а я вам нужна.

Фатима продолжала относиться к Баязиду смело, пока он не прокомментировал ее испачканные хной руки, и после этого она немедленно прекратила их отношения:

О, Баязид, пока ты не видел моей руки, мне было легко с тобой, но теперь, когда твой взгляд упал на меня, наше общение незаконно.

Суфийская дружба между мужчинами и женщинами находилась в сложной противоречивой сфере материальности и сексуальности. Когда Фатима заметила сдвиг в сознании Баязида — озабоченность телесным — она восстановила соответствующие границы.

Даже виднейшие мусульманские мыслители признавали ум и мастерство женщин-суфиев — да, в «извращенной» для нас форме («она как мужчина»), но признавали. И я рассматривала это как фукианские высказывания, которые были и которых никогда не было: когда и почему они исчезают, когда возрождаются, и что бы могли сказать женщины, чего никогда не высказали.

В этой же работе я рассматривала исламский феминизм на примере локальных женских обществ: женские мечети в Китае, активистки в ЮАР, индонезийские группы, которые пытаются между собой поделить власть и социальный авторитет, государственный институт в Марокко, где женщины тоже обладают статусом — не имама, но просветительниц (муршидат), причем квота в институт разная: 100 мужчин против 50 женщин. Муршидат выступают авторитетами и экспертками в мусульманских вопросах, когда принимают какие-то законы в правительстве Марокко, могут поехать в Европу и помогать в европейских мечетях во время Рамадана.

Я не рассматривала Россию, потому что не знаю, существует ли у нас исламский феминизм за пределами тиктока, — там есть девушки, которые транслируют идеи равноправия, идентифицируют себя как мусульманки, но сами себя они исламскими феминистками не называют, более того, эти видео чаще всего анонимны. На самом деле я знаю только одну российскую исламскую феминистку, которая себя так называет, — это Наталья Тамбиева, она исследует исламский феминизм и работает в Духовном управлении мусульман в Санкт-Петербурге.

— Почему вы взяли понятийный аппарат Мишеля Фуко? Чем он хорош применительно к исламскому дискурсу?

— Его можно назвать универсальным. Восток воспринимается как чужой и сконструирован Западом — между ними властные отношения, а Фуко исследовал концепцию власти и властные отношения через слова. У меня как раз такая ситуация: Коран — это слово Бога, которое передано прямо через пророка Мухаммеда. И вот есть Слово, есть комментарии женщин, которые находятся за чертой маргинальности, а если вспомнить работы Фуко, например, «Историю сексуальности», всегда было то, что выходило из поля зрения и было маргинальным и не-называемым. Но дискурс перемещается постоянно, и высказывания то включаются, то выключаются из него. Это очень похоже на место женщин в исламском дискурсе: сначала они были включены, затем выключены на большой промежуток времени, потом опять включены в Средневековье, но с другой стороны, как женщины-суфии — и основным их инструментом всегда были высказывания.

И в случае с комментаторами, которые уже в XX-XXI веках пишут тафсиры (комментарии к Корану) и исследовательские работы, и с суфиями, и с теми женщинами, что в начале распространения ислама были передатчиками хадисов и комментировали текст (как Аиша, младшая жена Пророка), — это всегда было слово, не было других активных действий. Это очень хорошо ложится на дискурс Фуко, потому что его единица — это высказывание, оно строится по-разному и всегда несет за собой историю властных отношений. Я решила еще найти связующую нить между словом и действием: повлияло ли слово на реальную ситуацию?

Прямая связь между ними прослеживается в ЮАР: в 1994 году туда приехала Амина Вадуд, провела молитву — а сама молитва это уже слово плюс действие — и запустила целую цепочку событий, например, появился центр гендерных исследований Саадии Шейх. В Индонезии существуют кризисные центры, которые помогают не только мусульманкам, и есть центр гендерных исследований, куда приезжали Амина Вадуд и Саадия Шейх. Муршидат — государственная инициатива, но там есть активистки, которые работали в Европе и Марокко, так что активистские движения этих трех стран точно связаны, мне удалось это доказать.

Другой момент, почему Фуко мне подходит — это властные отношения «свой — чужой»: женщины тоже почти всегда были чужими в исламском дискурсе. В своей работе я использовала термин male gaze Лауры Малви: в исламе торжествует male gaze, когда, к примеру, мужчины разглагольствуют, как вести себя женщине во время менструации. Мало того, что женщине в период ритуальной нечистоты нельзя в мечеть, это один из аргументов, почему женщина не может быть имамом: она осквернит своей кровью алтарь. Но, ребята, на дворе XXI век, уже давно изобрели прокладки. Что мешает сейчас?

Есть вопросы о родах, чистоте и нечистоте после родов. Я рассматривала эти вопросы с точки зрения феминистской эпистемологии. Эмиль Дюркгейм говорил, что исследователь должен быть беспристрастным, феминистки возражают, что ты никуда не уйдешь от своей субъектности, потому что не можешь отбросить свою историю, свой опыт, мужской или женский, опыт мизогинии, сексизма и так далее. Твоя история всегда с тобой, она будет прорываться сквозь твои тексты, будешь ты маскироваться или нет. В работе «Тафсир изнасилованных женщин» Саадия Шейх пишет, как они, будучи верующими мусульманками, пытаются ответить на вопрос: «Как Аллах допустил, чтобы это произошло со мной?» Это невозможность уйти от своей субъектности, идентичности, например, от своего опыта изнасилования.

Как сохранить и субъектность, и идентичность

— В исламе, даже если не брать маргинальный опыт китайских женских мечетей, охотно создают женскую инфраструктуру: бассейны для мусульманок, есть мусульманские брачные агентства, даже танцы на пилоне. Использует ли исламский фемактивизм этот опыт создания женской инфраструктуры?

— Феминистский дискурс здесь — образование женщин, ведь они совсем не знают своих прав, обучение разным кораническим аспектам. В мусульманских странах с якобы исламским правом (спойлер: ни в одной стране исламского права как государственного института в чистом виде нет, везде существует светское законодательство) есть организации, куда женщины идут учиться, чтобы знать свои права. Например, нельзя брать вторую жену без разрешения первой.

Феминистские общества в мусульманских странах объединяются, но это всегда происходит в патовые моменты, когда мужская власть не распространяется на женщин, когда мужчины заняты своими делами — войной или революцией. В Египте и Ливане в период революций 2000-х женщины занимались образованием, распространяли знания, но после революции мужчины вернулись к власти, и женские движения снова заглохли. В мирных странах, которые не являются мусульманскими исторически, как Россия, сейчас это либо сегрегация мужчин от женщин, возможность защитить женщин от насилия, либо образовательные курсы, которые имеют феминистский подтекст, потому что равенство достигается через образование. В России в публичном поле я не вижу самоорганизаций исламского феминизма. Возможно, есть женщины на Северном Кавказе, которые называют себя мусульманками и феминистками, но они не называют себя исламскими феминистками, вот в чем дело.

— Там есть журнал «Даптар», существующий в мусульманском и либеральном поле одновременно.

— Да, но героини их статей — это девушки, которые либо уехали и рассказывают о своем прошлом опыте, либо отказались от своей мусульманской идентичности, они светские девушки. Это очень интересные героини, но для них мусульманская идентичность чаще всего воспринимается как скрепа — во время сепарации ты отказываешься от этого, разочаровываешься и не хочешь продолжать с этим жить. В чем фишка исламского феминизма? Он строится на стыке ислама и феминизма, предполагая принятие обеих идентичностей.

— Зачем нам сегодня исламский феминизм, если в глобальном обществе можно одновременно принадлежать к разным группам?

— Это про примирение. Есть нормативный ислам, который говорит: «Ты не можешь быть феминисткой, потому что твоя главная цель — стать хорошей женой», а феминизм утверждает обратное. Везде — и в исламе, и в феминизме — существуют предписания, как быть правильной. Исламский феминизм создает островок, где ты можешь быть и тем и тем, не испытывая давления от своей группы. Будем честными: у нас есть интерсекциональный феминизм, но некоторые феминистки все равно воспринимают мусульманок как чужих. Если мы отойдем от центра Москвы и Петербурга, где живут просвещенные интерсекциональные феминистки, возникает проблема второй волны феминизма, предполагающей отказ от любой религии. К этому добавляется отношение к мусульманкам как чужим: если христианство — это все же что-то близкое для большинства жителей России, то внезапная перемена в какой-то знакомой (приняла ислам и надела платок) — повод насторожиться, не вербует ли ее Исламское государство (террористическая организация, запрещенная в РФ).

Если ты понимаешь, что тебе симпатичны и те и другие идеи, но неприятно давление сообщества, отбирающего у тебя твою же субъектность, можно занять нишу исламского феминизма — там ты сохраняешь и свою субъектность, и свою идентичность. Это больше работает с ближневосточными феминистками и квир-фем-людьми, которые хотят оставаться мусульманами, потому что исламский феминизм включает в себя лояльное отношение к ЛГБТ-сообществу, в отличие от нормативного исламского дискурса. В России это в замороженном состоянии, потому что у нас ислам тоже скован. Но если рассматривать Ближний Восток, США, Юго-Восточную Азию, там много всего интересного происходит.

— Кто больше критикует исламских феминисток: мусульмане или феминистки?

— И те и те. Есть такое понятие — «врата иджтихада». Это один из инструментов исламского права: возможность принимать решения, опираясь на свой опыт, когда происходит что-то беспрецедентное, чего не было во времена пророка Мухаммеда. Например, ты летишь в самолете, приходит время совершать намаз — в какую сторону молиться? Где Мекка? Тогда нужно молиться по направлению движения. В некоторых школах иджтихадом пользоваться можно. В остальных врата иджтихада были закрыты в XI веке, когда совет исламских ученых решил, что возникнет слишком много разночтений. Исламские феминистки предлагают открыть врата иджтихада, потому что гендерная проблематика изменилась, во времена Пророка все было иначе.

Белые феминистки упрекают исламских в ничегонеделании. Белые феминистки предлагают прийти на Ближний Восток как колонизаторы, снять со всех платки и всех спасти. А исламские феминистки пытаются сохранить свой мир, когда на них давят с двух сторон и предлагают спасти от западного влияния (феминизм же «завезен» с Запада) или от патриархата. Это двойная ловушка: Запад должен спасти Восток или Восток должен спасти сам себя от Запада? Об этом ведутся ожесточенные споры.
justpaste.it/9d4dr

Ответить

Фотография Стефан Стефан 26.10 2021

При этом в жарких странах типа Марракеша и Марокко, чтобы платок красиво сидел на голове, женщины бреют голову, что вроде бы противоречит исламу.

Автор плохо знает географию. Марракеш – это город в Марокко (отсюда – название самого государства).

http://bigenc.ru/geo...hy/text/2188146

Ответить