Не так давно мир облетела весть о том, что в земле одного из садиков голландского Маастрихта, предположительно найдены останки знаменитого д'Артантьяна. Газеты охотно перепечатывали сенсационную новость.
utro.ru/articles/2004/05/06/304974.shtml
Публикации не обошлись без видимой пользы: очень и очень многие, с удивлением узнали, что литературный д'Артаньян – реальный, а не выдуманный Александром Дюма исторический персонаж. Шарль де Батц де Кастельморе, ставший, под конец жизни, капитаном-лейтенантом королевских мушкетеров и немедленно после того принявший имя "графа д'Артаньяна" (по одному из владений своей матери; что касается титула, то официально шевалье д'Артаньяну его никто не жаловал, в связи с чем, к его потомкам уже в XVIII столетии были серьезные претензии со стороны геральдической службы короля Франции), погиб при осаде Маастрихта: пуля противника попала ему в голову.
Тогда, в далеком июле 1672 г., его тело удалось вынести из-под огня противника только с пятого раза, причем четверо смельчаков, пытавшихся это сделать, погибли. Из мемуаров того времени мы знаем, что практически сразу же, в присутствии двух кузенов погибшего, Пьера и Жозефа де Монтескью д'Артаньян, тело капитана мушкетеров было погребено у подножия стен Маастрихта. Не часто "у подножия стен" городов хоронили людей, литературная слава которых была способна обессмертить самую их жизнь, какой бы рядовой она ни была.
Памятник д’Артаньяну в Маастрихте
Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, граф д’Артаньян (фр. Charles Ogier de Batz de Castelmore, comte d'Artagnan, 1611, замок Кастельмор Гасконь — 25 июня 1673, Маастрихт) — гасконский дворянин, сделавший блестящую карьеру при Людовике XIV в роте королевских мушкетёров.
Шарль де Бац Кастельмор родился в 1611 году в замке Кастельмор возле Лупияка в Гаскони. Его отцом был Бертран де Бац, сын мещанина Пьера де Бац, присвоившего себе после женитьбы на Франсуазе де Куссоль дворянский титул, отец которого Арно Бац купил в графстве Фезенсак Кастельморский «замок» принадлежавший ранее роду Пуи. Этот «доменжадюр» (фр. domenjadur) — господский дом, представляющий собой двухэтажное каменное строение, сохранился до сих пор и находится на границе графств Арманьяк и Фезенсак на холме, между долинами рек Дуз и Желиз.
Замок Кастельмор, в котором родился Д’Артаньян, в местечке Люпиак, неподалеку от городка Ош
Шарль де Бац переехал в Париж в 1630-х годах под фамилией своей матери, Франсуазы де Монтескью д’Артаньян (de Montesquiou d’Artagnan), происходившей из обедневшей ветви знатной семьи графов де Монтескью потомков древних графов Фезенсак. Само скромное имение Артаньян (фр. Artagnan или Artaignan) возле Вик-де-Бигора в XVI веке перешло к Монтескью после женитьбы Полона де Монтескью, шталмейстера Наваррского короля Генриха д’Альбре, на Жакметте д’Эстен, г-же д’Артаньян. Сам д’Артаньян всегда писал свое имя с буквой «i», сохраняя его архаическую форму и всегда подписывал свое имя со строчной буквы. В бумагах королевских составителей генеалогий д’Озье и Шерена была найдена запись, что сам Людовик XIII пожелал, чтобы кадет гвардии Шарль де Бац носил имя д’Артаньян в память об услугах, оказанных королю его дедом со стороны матери, что уравняло Бац-Кастельморов, которые во всех отношениях стоят несравнимо ниже Монтескью, с Монтескью-Фезенсаками. Шарль поступил в роту королевских мушкетёров в 1632 году, благодаря покровительству друга семьи — капитана-лейтенанта (фактического командира) роты господина де Тревиля (Жан-Арман дю Пейре, граф Труавиль), также гасконца. Будучи мушкетёром, д’Артаньян сумел снискать покровительство влиятельного кардинала Мазарини, главного министра Франции с 1643 года. В 1646 году мушкетёрская рота была расформирована, но д’Артаньян продолжал служить своему покровителю Мазарини.
Д’Артаньян сделал карьеру в качестве курьера кардинала Мазарини в годы после первой Фронды. Благодаря преданной службе д’Артаньяна в этот период кардинал и Людовик XIV поручали ему много тайных и щекотливых дел, которые требовали полной свободы действий. Он следовал за Мазарини во время его изгнания в 1651 году в связи с враждебностью аристократии. В 1652 году д’Артаньян был повышен в чине до лейтенанта французской гвардии, потом до капитана в 1655 году. В 1658 году он стал вторым лейтенантом (то есть заместителем фактического командира) в воссозданной роте королевских мушкетёров. Это было продвижением по службе, поскольку мушкетёры были намного более престижными, чем Французская гвардия. Фактически он принял на себя командование ротой (при номинальном командовании ею герцога Неверского, племянника Мазарини, и ещё более номинальном командовании короля).
Д’Артаньян был известен своей ролью в аресте Николя Фуке. Фуке был генеральным контролёром (министром) финансов Людовика XIV и стремился занять место Мазарини в качестве советника короля. Толчком к этому аресту стал грандиозный приём, устроенный Фуке в своём замке Во-ле-Виконт в связи с окончанием его постройки (1661). Роскошь этого приема была такова, что каждый гость получил в подарок лошадь. Возможно, данная наглость сошла бы Фуке с рук, если бы он не разместил на своем гербе девиз: «Чего я ещё не достигну». Увидев её, Людовик был взбешён. 4 сентября 1661 в Нанте король вызвал д’Артаньяна к себе и отдал ему приказ об аресте Фуке. Поражённый д’Артаньян потребовал письменного приказа, который и был ему вручён вместе с подробнейшей инструкцией. На следующий день д’Артаньян, отобрав 40 своих мушкетёров, попытался арестовать Фуке при выходе из королевского совета, но упустил его (Фуке затерялся в толпе просителей и успел сесть в карету).
Кинувшись с мушкетёрами в погоню, он нагнал карету на городской площади перед Нантским собором и произвел арест. Под его личной охраной Фуке был доставлен в тюрьму в Анже, оттуда в Венсенский замок, а оттуда в 1663 г. — в Бастилию. Фуке охранялся мушкетёрами под личным руководством д’Артаньяна на протяжении 5 лет — вплоть до окончания суда, приговорившего его к пожизненному заключению.
После того как он так отличился в деле Фуке, д’Артаньян становится доверенным лицом короля. Д’Артаньян стал использовать герб, «разделенный на четыре поля: на первом и четвертом серебряном поле черный орел с распростертыми крыльями; на втором и третьем поле на красном фоне серебряный замок с двумя башнями по бокам, с наметом из серебра, все пустые поля красного цвета». С 1665 года в документах его начинают называть «граф д’Артаньян», а в одном договоре д’Артаньян даже именует себя «кавалером королевских орденов», каковым он являться не мог по причине худородства.
Истинный гасконец — «вельможа в случае» мог теперь позволить это себе, так как был уверен в том, что король не станет возражать. В 1667 году д’Артаньян был повышен в чине до капитан-лейтенанта мушкетёров, фактически командира первой роты, поскольку номинальным капитаном был король. Под его руководством рота стала образцовой воинской частью, в которой стремились приобрести военный опыт многие молодые дворяне не только Франции, но и из-за рубежа. Другим назначением д’Артаньяна была должность губернатора Лилля, которая была выиграна в сражении в 1667 году. В чине губернатора Д’Артаньяну не удалось обрести популярности, поэтому он стремился вернуться в армию. Ему это удалось, когда Людовик XIV воевал с Голландской республикой в Франко-голландской войне. В 1672 он получил звание «полевого маршала» (генерал-майора).
Д’Артаньян был убит пулей в голову (по свидетельству лорда Алингтона) при осаде Маастрихта 25 июня 1673 года, в ходе ожесточённого боя за одно из укреплений, в безрассудной атаке по открытой местности, организованной молодым герцогом Монмутом. Гибель Д’Артаньяна была воспринята как большое горе при дворе и в армии, где его бесконечно уважали. По свидетельству Пелиссона, Людовик XIV был очень опечален потерей такого слуги и сказал, что тот был «почти единственный человек, который сумел заставить людей любить себя, не делая для них ничего, что обязывало бы их к этому», а по свидетельству д’Алиньи, король написал королеве: «Мадам, я потерял д’Артаньяна, которому в высшей степени доверял и который годился для любой службы». Маршал д’Эстрад, который много лет служил под командованием Д’Артаньяна, позже сказал: «Лучших французов трудно найти».
После этого сражения, в присутствии Пьера и Жозефа де Монтескью д’Артаньян — двух его кузенов, тело капитана мушкетеров д’Артаньяна было погребено у подножия стен Маастрихта. Долгое время точное место захоронения было неизвестно, однако французский историк Одиль Борда (Odile Bordaz), проанализировав информацию из исторических хроник, заявляет, что известный мушкетер похоронен в небольшой церкви Святых Петра и Павла на окраине голландского города Маастрихт (сейчас городской район Вольдер).
Портрет д’Артаньяна с фронтисписа «Мемуаров...» Куртиля
В мире изданы десятки биографий д'Артаньяна. В советское время сведения об этом герое можно было почерпнуть из популярной книги Бориса Бродского "Вслед за героями книг". В наши дни на русский язык переведена блестящая работа Жана-Кристиана Птифиса "Д'Артаньян".
Однако если об остроумном гасконце все же многое известно, то его литературные товарищи по оружию и друзья по застолью представляются уж точно выдуманными персонажами. Атос, Портос и Арамис – это что-то вроде "до, ре, ми": тут даже порядок перечисления нельзя изменить – до того монолитна конструкция.
Между тем верные товарищи д'Артаньяна так же реальны, как и их знаменитый компаньон. Не будь Дюма, историки-архивисты вряд ли бы занялись поиском этих, что и говорить, незаметных персонажей величественной истории Франции XVII века. Ведь на то, чтобы отыскать следы их существования, понадобилось более 100 лет.
Да что там говорить – сам Дюма полагал, что всех троих не существовало. Их имена он, конечно, не выдумал – они взяты из того же источника, которым знаменитый романист пользовался при создании своей трилогии: "Мемуаров г-на д'Артаньяна", написанных плодовитым "мемуаристом" Гатьеном Куртилем де Сандра. Последний хорошо ориентировался в реалиях первой четверти – середины XVII столетия и, возможно, слышал имена все трех "мушкетеров" еще в бытность свою на службе короля (уйдя с которой, занялся написанием от чужого имени скандальных "мемуаров", разоблачающих нравы двора).
У Куртиля это были не три друга, а три брата, которых д'Артаньян встречает в доме у г-на де Тревиля. "Признаемся, чуждые нашему слуху имена поразили нас, и нам сразу пришло на ум, что это всего лишь псевдонимы, под которыми д'Артаньян скрыл имена, быть может, знаменитые, если только носители этих прозвищ не выбрали их сами в тот день, когда из прихоти, с досады или же по бедности они надели простой мушкетерский плащ", – пишет Дюма в авторском предисловии к "Трем мушкетерам".
Романист, а точнее команда его помощников и консультантов, подбиравших для писателя фактологический материал, не верили, что Атос, Портос и Арамис не выдумка Куртиля де Сандра. В литературном еженедельнике La Pays Natal в 1864 г. Дюма написал: "Меня спрашивают, когда именно жил Анж Питу... Это вынуждает меня сказать, что Анж Питу, так же как и Монте-Кристо, так же как Атос, Портос и Арамис, никогда не существовал. Все они просто признанные публикой побочные дети моего воображения".
Однако уроженцы Беарна Атос, Портос и Арамис не просто жили – их странные фамилии были действительно их настоящими фамилиями. Недаром один из самых известных пересмешников той эпохи Жедеон Таллеман де Рео (отрывки из его "Занимательных историй" в 70-е гг. вышли в СССР в серии "Литературные памятники") с иронией отмечал, что от имен беарнских мушкетеров "собаки дохнут".
Атос.
Armand de Sillègue d'Athos d'Autevielle alias ATHOS
Прототипом Атоса является мушкетёр Арман де Силлег д’Атос д’Отевиль (фр. Armand de Sillègue d'Athos d'Autevielle; 1615—1643), хотя в действительности они имеют мало общего, кроме имени. Как и прототип Арамиса, он был дальним родственником капитана-лейтенанта (фактического командира) роты, гасконца де Тревиля (Жан-Арман дю Пейре, граф Труавиль). Родина Атоса — коммуна Атос-Аспис в департаменте Пиренеи Атлантические. ( http://ru.wikipedia....и_Атлантические )
Его род происходил от светского капеллана Аршамбо де Силлег которому принадлежал в XVI веке «доменжадюр» (фр. domenjadur) — господский дом Атос. Сначала они получили титул «купец», затем «дворянин».
Как известно, в своем вступлении к "Трем мушкетерам" автор ссылается на якобы найденную рукопись, озаглавленную "Воспоминания графа де Ла Фер о некоторых событиях, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV". Из дальнейшего повествования следует, что упомянутый граф и есть наш Атос.
Подразумевалось, что граф де Ла Фер, убивший свою жену (Миледи), мог скрыться от правосудия под серым плащом мушкетера. Сеньория Ла Фер много раз фигурирует на страницах исторических хроник и генеалогических коллекций Франции. Некий сеньор Мило де Ла Фер (ум. ок. 1057 г.) был родоначальником известного феодального дома де Монлери. В XIII в. поместьем с таким названием владела дочь герцога Бретонского Иоланда; в первой четверти XIV в. де Ла Фер из семьи Шатийонов породнился с Лотарингским герцогским домом; а в середине XVI в. среди прочих титулов Людовика I Горбатого, герцога де Конде (1530-1569), мы обнаруживаем сеньории Валери и Ла Фер. Впрочем, к настоящему Атосу этот титул никакого отношения не имеет.
Деревушку Атос-Аспи и сегодня можно найти только на самой подробной карте Франции. Она расположена на правом берегу горной реки Олорон, между Совтер-де-Беарн и Ораасом. Когда-то здесь был замок – в нем наверняка и родился Атос. (К сожалению, замок не сохранился – сгорел в 1943 году.) В XVI столетии господский дом принадлежал совтерскому капеллану Аршамбо де Силлегу. Его наследником был некий Жан д'Атос, сын Жаклин де Силлег, впоследствии ставший врачом короля Генриха II Наваррского. Семейства д'Атос и де Силлег постепенно "одворянивались", а заодно и богатели, подвизаясь в местной торговле. Вначале они получили титул "купец", затем "дворянин" и, наконец, стали "монсеньорами". Этот последний титул носил в 1597 г. Пейротон де Силлег д'Атос.
В начале XVI века некто по имени Андриан де Силлег д'Атос, владелец Отвьеля и Казабера, женился на демуазель де Пейрэ, дочери "купца и присяжного заседателя" в Олороне и двоюродной сестре г-на де Тревиля. Да-да, того самого Тревиля (или Труавиля), капитана-лейтенанта королевских мушкетеров.
От этого союза где-то между 1615 и 1620 годами родился наш Атос. Его полное имя звучало так: Арман де Силлег д'Атос д'Отвьель. Троюродному племяннику капитана мушкетеров было грех не воспользоваться открывавшимися перспективами: около 1641 г. он вступает в роту де Тревиля. И в то время и сейчас (и, какя думаю, впредь), это обычная практика – стоило кому-нибудь, из безвестных "дворянчиков" зацепиться на сколько-нибудь заметную должность, как к нему тут же слетается толпа родичей.
Неизвестно, как сложилась бы судьба Атоса, проживи он дольше. В свидетельстве о его смерти, занесенном в регистрационные книги парижской церкви Сен-Сюльпис, сказано: "Препровождение к месту захоронения и погребения преставившегося Армана Атос Дотюбьеля, мушкетера королевской гвардии, найденного вблизи от рынка на Прэ-о-Клер". Формулировка этого лаконичного текста почти не оставляет сомнения, что бравый Атос умер вследствие тяжелого ранения, полученного на дуэли.
Портос.
Isaac de Portau alias PORTHOS
В парижском музее Карнавале выставлена как символ эпохи короткая сабля. Надпись гласит: "Принадлежала г-ну дю Валлону де Брасье де Пьерфон". Кем был данный господин – неизвестно, но точно не тем самым Портосом.
Наш мессир Портос, точнее, Исаак де Порту, происходил из беарнской дворянской протестантской семьи. Его дед Авраам был распорядителем обедов (тогда это называлось "офицером кухни") при наваррском дворе – так что аппетит литературного Портоса, так сказать, имеет исторические корни.
Его отец, также носивший имя Исаак, служил нотариусом при Беарнских Провинциальных штатах. Он женился на демуазель де Броссе и имел от нее дочь Сару. Овдовев, в 1612 г. сочетался вторым браком с Анной д'Аррак, дочерью Бертрана д'Аррака из Гана.
Став богатым землевладельцем, отец нашего героя пользовался покровительством благородного сира Жака де Лафосса, королевского наместника в Беарне. В 1619 г. Исаак де Порту выкупил за 6 тыс. франков у Пьера де Л'Эглиза сеньорию Кантор. В 1654 г. поместье было продано – на этот раз за 7 тысяч франков Франсуа д'Андуэну.
"Портос" был младшим из его троих детей. По сохранившимся записям историки знают дату и место его крещения – 2 февраля 1617 года. Следующий документально доказанный факт его биографии – вступление в гвардейский полк Дезэссара. А вот был ли Портос мушкетером – большой вопрос.
Историкам, похоже, вообще мало что известно о начале его военной карьеры; гораздо больше сведений о его старшем брате, Жане де Порту. Некоторое время тот был инспектором войск и артиллерии в Беарне, а затем стал секретарем при Антуане III де Грамон-Тулонжеоне (в романе Дюма "Десять лет спустя" другом виконта де Бражелона становится граф де Гиш – сын того самого Грамона).. В 1670 г. герцог де Грамон объявил о смерти "месье де Порту" – т.е. Жана де Порту.
Что касается Исаака де Порту, то он досрочно вышел в отставку и уехал в Гасконь. Возможно, это было следствие полученных на войне ранений. В 50-х гг. он занимал незаметную должность хранителя боеприпасов гвардии в крепости Наварранс: эту должность обычно давали недееспособным военным. Портос был женат – к сожалению, мы не знаем имени его жены. Его старший сын Арно родился около 1659 г. (а умер в 1729г.).
Герой Александра Дюма погиб под тяжестью огромной скалы в Бель-Иле, что в Бретани. Реальный Портос умер менее помпезно – 13 июля 1712 г. в По от апоплексического удара в возрасте 95 лет. Его второй сын, Жан де Порту, стал военным моряком. Еще несколько поколений потомков Портоса верно служили Франции на военной и административной ниве. Его правнучка Элизабет де Порту в апреле 1761 г. вышла замуж за шевалье Антуан де Сегюра, ставшего позже губернатором Советерра. Несостоявшийся барон дю Валлон был бы доволен: его семья породнилась со старинными французскими дворянскими родами.
Арамис.
Henry d’Aramitz alias ARAMIS
Сельское поместье Портоса в Ланне находится неподалеку от долины Баретту, в которой находится аббатство Арамиц, светским аббатом которого был третий из наших мушкетеров. В расположенной рядом деревеньке Арамиц и сегодня живет всего несколько сот человек. Дюма делает ловкого Арамиса, шевалье д' Эрбле, полуаббатом-полумушкетером, одновременно участвующим и в интригах и в военных действиях, епископом Ванна, генералом ордена иезуитов и, наконец, испанским грандом, герцогом Аламеда...
Анри д'Арамиц родился около 1620 года. Он принадлежал к старинному беарнскому роду – наверное, самому дворянскому из всех трех (точнее четырех, учитывая не вполне чистое дворянское происхождение самого д'Артаньяна). В 1381 г. граф Гастон-Феб де Фуа пожаловал Жану д'Арамицу одноименное аббатство, которое стало наследственной собственностью рода.
Во время религиозных войн Арамицы участвовали во всех схватках в Нижней Наварре. Некий капитан гугенотов Пьер д'Арамиц заслужил в этих стычках репутацию бретера. Он был женат на Луизе де Согюи, от которой имел трех детей: Феба, Марию, вышедшую замуж за Жана де Пейрэ и ставшей, таким образом, матерью будущего графа де Тревиля (опять все сходится на бравом капитане), и Шарля, женившегося на Катрин де Раг. После смерти старшего брата Шарль стал главой рода. Он-то и был отцом Анри.
Забавно, не правда ли – капитан гугенотов – отец аббата д’Эрбле, епископа Ваннского, генерала иезуитского ордена? Ну, Дюма…
Будучи двоюродным братом капитана мушкетеров, Арамис в 1640 г. вступил в его роту. Десять лет спустя мы встречаем его в родных краях, где он в феврале 1650 г. женится на демуазель Жанне де Беарн-Бонасс. В апреле 1654 г., намереваясь вернуться в Париж, он составляет завещание. Через два года он опять приезжает в Беарн, где через 18 лет и умирает. Арамис оставил трех детей: сыновей Армана и Клемана и дочь Луизу.
Французский историк Птифис не исключает, что д'Артаньян мог быть знаком с Атосом, Портосом и Арамисом: беарнцы и гасконцы образовывали в Париже маленькие закрытые кланы. Но никто из них, тщетно пытавшихся стать в жизни кем-то большим, чем был на самом деле, и представить себе не мог, что их смешные для современников имена олицетворят в умах потомков такие понятия как удаль, дружба и честь.
Компиляция.
Сообщение отредактировал ddd: 17.08.2015 - 12:09 PM
добавил изображения
Классный материал. Вот про Атоса, Портоса и Арамиса совсем не ожидал.
Вы не поверите, уважаемый Ярослав, как я "нашел" эту тему! Сыну в школе задали "Творческое задание" - рассказать об истории написания какой-либо книги, прототипы и пр. Наткнулся на Атоса... Вот, что получилось...
Теперь, мы подошли к самому загадочному персонажу «Трех мушкетеров» Дюма – Миледи. Женщина, образ которой блестяще воплотила в фильме Маргарита Терехова, существовала на самом деле! Вспомним, что о ней (Миледи) писал Дюма –
Леди Винтер (реальное имя — Анна де Бейль, но также известна как леди Кларик, Шарлотта Баксон, баронесса Шеффилд, графиня де Ла Фер, наиболее известна как просто Миледи) —героиня романа Александра Дюма «Три мушкетера». Она выступает в качестве шпиона кардинала Ришелье и является одним из главных антигероев романа. Брошенная любовница Бекингема, из ревности ставшая агентом Ришелье.
О прошлом миледи мы можем судить только по двум рассказам – истории лилльского палача и исповеди Атоса (в романе они идут в обратном порядке). Между историей с графом де Ла Фер, повесившим жену на дереве (эта сцена показана в экранизации с участием Эмманюэль Беар) и ее появлением в Менге на первых страницах романа остается очень много неясного. Как, например, она оказалась в Англии? Может, она и родилась там же? Знание обоих языков у нее безукоризненно. Но так же свободно она владеет и знанием тогдашних английских реалий и обычаев. В частности, пуританских – что очень хорошо показало охмурение Фелтона. В "Юности мушкетеров", которая начинается с бракосочетания миледи с графом де Ла Фер четко сказано, что отец ее – англичанин, Уильям Баксон (Бэксон). А мать – француженка, которая, после смерти мужа возвращается во Францию и передает ребенка на воспитание бенедиктинкам Тамплемарского монастыря.
Миледи, под именем Анны де Бэйль (ее монашеское имя и имя до пострига неизвестно), встречает в Берри двадцатипятилетнего графа де Ла Фер, полноправного владельца мест, где располагался приход ее «брата». Граф, увидев юную Анну де Бэйль (ей было около шестнадцати лет), влюбляется в нее до такой степени, что решает жениться на ней, несмотря на то, что она бесприданница, ее социальное положение не идет ни в какое сравнение с его статусом, а о ее прошлом ничего не известно. Обряд бракосочетания, как следует из слов самого графа в разговоре с миледи в гостинице «Красная голубятня», совершил мнимый брат новобрачной.
После свадьбы, граф и графиня де ла Фер поселились в родовом замке, брат-священник остался в своем приходе. Однако, очевидно, жизнь, после расставания с Миледи была невыносима для него и он решил вернуться в Лилль и понести заслуженную кару. Его возвращение привело к оправданию и освобождению его брата-палача. Сразу после возвращения, священник покончил с собой — повесился на решетке своей темницы.
Изучение ее биографии показывает, что она совратила священника (родного брата лилльского палача), человека явно старше ее, в возрасте не более 14 лет. Не правильнее ли будет предположить, что в данном случае, скорее всего, было наоборот? И что речь должна идти не о совращении мужчины, а о растлении им самим юной девушки? Возможно, этим и объясняется ее дальнейшая судьба…
Брак же Миледи с графом де ла Фер, судя по всему, был недолгим, поскольку вскоре после свадьбы, на охоте, где Миледи была с мужем, она упала с лошади и потеряла сознание. Чтобы облегчить бесчувственной супруге дыхание, граф разрезал платье на графине. В результате, он обнаружил на ее плече клеймо, в виде цветка лилии, что недвусмысленно свидетельствовало о том, что его супруга совершила тяжкое и позорное преступление. Подобное открытие привело к тому, что граф де ла Фер, собственноручно повесил бесчувственную жену на дереве, воспользовавшись древним феодальным правом вершить суд в своих владениях над всеми подвластными ему лицами (в том числе и над женой, как подчиненной ему особой). Дальнейшие события слишком хорошо известны…
Теперь знакомьтесь – реальная женщина, срезавшая реальные подвески (притом прямо на балу!), реально подаренные Анной Австрийской герцогу Бэкингему. Действительно бывшая любовница Бэкингема, которая из ревности стала шпионкой кардинала Ришелье - Люси Хей (урожденная Перси), графиня Карлайл – известная английская светская дама, вовлеченная во многие интриги периода Английской революции. Дюма прочел о ней у Ларошфуко. Ему очень понравилась история о том, как Люси срезала подвески у герцога Бекингема.
Люси Перси, графиня Карлайл ( ван Дейк)
Люси Перси, графиня Карлайл (1599 - 5.11.1660), дочь Генри Перси, 9-го графа Нортумберлендского, вторая жена Джеймса Карлайла. Она была заметной фигурой при дворе Карла I-го, ее красоту воспевали поэты и прозаики, а она тем временем занималась интригами в пользу парламента. Однако, во время гражданской войны, она приняла сторону короля Карла I-го, продавая свои драгоценности, собирала деньги для помощи войскам Генри Рича и была посредником между роялистами в Англии и королевой Генриеттой-Марией, которая находилась во Франции. В конце-концов, в 1649-ом году, она была арестована и помещена в Тауэр. Правда, уже в 1650-ом году ей удалось выйти на свободу. Однако, она больше не имела прежнего влияния и, вскоре после реставрации умерла.
Также, она является одной из героинь серии Жюльетты Бенцони "Интриги Марии". Люси Перси, графиня Карлайл. (АНТОНИС ВАН ДЕЙК 1637г.) (Здесь ей 38 лет, а выглядит…)
21-я глава книги Дюма называется "Графиня Винтер". Между тем, лорд Винтер представляет свою невестку как Леди Кларик. Явственно прослеживается связь с "Мемуарами" Ларошфуко, из которых Дюма почерпнул историю с подвесками. Ведь Кларик – это переделанное на французский манер имя Карлайл. Кстати, "поселяет" свою героиню Дюма, на Королевской площади, 6. Место, где в ту эпоху жили известные светские львицы. Сам писатель этот дом тоже неплохо знал. В нем, в свое время, обитали не менее популярные личности. Например, Виктор Гюго…
Однако...
Однако, если абстрагироваться от истории с подвесками и временных рамок, то есть еще одна кандидатура на прототип Миледи! Та, с которой, возможно, списан именно характер леди Винтер.
Жанна де Люз де Сен-Реми де Валуа (1756—1791 (?)) — авантюристка, выводившая своё происхождение от Анри де Сен-Реми (1557-1621), который считается внебрачным сыном короля Генриха II Валуа от связи с Николь де Савиньи. В 1780 г. она вышла замуж за графа Ламотта, офицера гвардии графа д’Артуа, и взяла его фамилию.
Графиня Ламотт
Родилась в бедной семье, но в юности была хороша собой. Это, в сочетании со слухами о её высоком происхождении, помогло Жанне удачно выйти замуж. Графиня Ла Мотт была введена в высшее общество, стала любовницей кардинала Луи де Рогана и считалась близкой подругой королевы Марии-Антуанетты; по-видимому, степень дружбы с королевой (сама Мария-Антуанетта впоследствии утверждала, что вовсе была не знакома с Ламотт) была сильно преувеличена самой графиней и, служила ей и её любовнику в качестве средства для осуществления различных мошеннических операций.
Участвовала также, в предприятиях известного эмпирика Калиостро. В течение двух лет, с 1784 по 1786, она заинтересовала собой всё европейское общество как печальная героиня известного «дела об ожерелье» (Ожерелье королевы).
Ей удалось провернуть смелую и дерзкую аферу: украсть баснословно дорогое алмазное ожерелье и подставить сразу двух высокопоставленных особ - королеву Франции Марию-Антуанетту и кардинала Рогана. Только через год, «дело об ожерелье» было раскрыто. Королеву и кардинала оправдали, а Жанну арестовали и публично заклеймили. На ее плече выжгли букву V, но, если бы Жанна жила веком раньше, то это была бы точно такая же лилия, как у Миледи.
Эта история нанесла огромный моральный ущерб французской монархии. Через несколько лет, Мирабо даже назвал историю похищения колье «прологом Великой французской революции».
Кстати, ожерелье так и не нашли, а Жанна в скором времени бежала из тюрьмы. Она появлялась в разных странах, была замешана в делах знаменитого мошенника Калиостро, даже фальсифицировала свою смерть.
Впоследствии, овдовела и вновь вышла замуж, став графиней де Гаше. В 1812 году, перед самым вторжением Наполеона, она появилась в России и, за некие тайные услуги, оказанные российской дипломатии, в 56 лет приняла русское подданство. До 1824 года жила в Петербурге, где поддерживала знакомство со многими аристократическими семействами.
В 1824 году императору Александру I стало известно о пребывании де Гаше в столице через камеристку императрицы Елизаветы Алексеевны, некую миссис Бирх. Александр I пригласил де Гаше во дворец, и после беседы, она вскоре была выслана в Крым, вместе с баронессой Юлией Крюденер и графиней А. С. Голицыной. Здесь де Гаше и скончалась в мае 1826 года в Старом Крыму.
В «Артеке» и сегодня можно увидеть дом, в котором жила Жанна. Его называют домиком Миледи. Им пугают детей и заманивают туристов.
(Прошу уважаемого Ярослава Стебко подтвердить или опровергнуть эту информацию )
Да, есть такой домик миледи, и французская аристократка тут померла, только о ней мы мало знаем.
Вот видите, теперь знаем! Умершая в Крыму графиня де Гаше, есть не кто иная, как Графиня Ламотт-Валуа! 1. Это убедительно доказал Николай Самвелян, в своей книге «Семь ошибок, включая ошибку автора». ( http://readr.ru/niko...em-oshi...it=ок ) Кроме того - 2. "Доложено отношение земского начальника 3-го участка Феодосийского уезда от 6 июня 1913 г. за N 278 c уведомлением, что в городе Старом Крыму, в ограде армянской церкви, была найдена могила с плитою на ней, в которой, была похоронена известная “ французская авантюристка, именовавшая себя графиней де Ламотт “. (Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии N50 1913г.)
3. Луи-Алексис Бертрен, он же Луи де Судак ( 1851 – 1918 ) Писатель, историк, дипломат. Родился в Алжире. Главный труд его жизни – исследование вопроса о личности Жанны-де-Ламотт-Валуа-Бурбон. Бертрен доказал, что известная авантюристка скрывалась и умерла в Крыму под вымышленным именем графини де Гаше. 4. Графиней Гаше и содержимым её шкатулки, так взволновавшей самого императора, заинтересовался историк Р.Белоусов. Он смог добраться и до результатов проведённого в 1826 году расследования: "Обратимся к этому делу, восстановим ход событий. Ночью накануне смерти графиня разобрала свои бумаги, часть из которых, по свидетельству служанки, бросила в огонь. Слух о том, что перед кончиной она будто бы бредила бриллиантами и рассматривала драгоценности, также исходил от служанки, как и рассказ о том, что графиня распорядилась не обмывать её и похоронить, не раздевая, в чём была одета. Просьбу эту не выполнили и при обмывании обнаружили след клейма..." Ещё много чего обнаружил Белоусов. Тождество графини Гаше с графиней Жанной де Ламотт признало французское историческое общество.
Вот такая жизнь и смерть у этой графини - сплошной детектив. Настоящая - Миледи!
Сообщение отредактировал Беовульф: 08.09.2010 - 09:40 AM
Еще его называют - «Домик Соловьева», по имени основателя Артека Зиновия Соловьева и «Чертов Домик» - а это название, осталось от Миледи.
"... посол Франции в России опознает ее в Санкт-Петербурге под именем графини де Гоше де Круа. Он немедленно потребовал у императора Александра I выдать государственную преступницу. Но после ее аудиенции у императора французы получили отказ, а немолодой уже графине было позволено поселиться в провинции у моря".
Видимо, как я писал выше, Графиня Ламотт оказала определенные услуги России, поэтому Александр не выдал ее французам, а отправил подальше.
Кадр из кинофильма "История с ожерельем"
"Старушка среднего роста, довольно стройная. Лицо не то чтобы красивое, но умное и приятное украшалось живыми глазами», – так описывали современники необычную женщину, которая в 1824 году поселилась в скромном домике у подножия горы Аю-Даг. Но даже в преклонном возрасте спокойная жизнь ее не устраивала.
Всего за пару лет ушлая старушка умудрилась подмять под себя всю местную контрабанду. В свободное от преступной деятельности время графиня всерьез увлекалась мистикой: к ней приезжали высокопоставленные любители оккультизма, именем французской «ведьмы» стали пугать детей – именно в эту пору за ее жилищем и закрепилось название «чертов домик».
Постарев окончательно, «миледи» вдруг озаботилась спасением души. Но и тут без приключений не обошлось. Вместо поста и молитвы она занялась обращением в христианство крымских татар. В их преданиях графиня де Гоше де Круа осталась в образе старухи с изборожденным морщинами лицом, юными глазами, верхом на лошади, с двумя пистолетами за поясом, вдохновенно вещающей об Иисусе с легким французским акцентом."
Не могу не сказать еще об одном персонаже «Трех мушкетеров». Он, конечно, не самый главный персонаж, однако его реальный прототип – человек уникальных дарований и судьбы!
Это был реальный человек, его звали Шарль-Сезар де Рошфор (1615-1687). Если верить «Мемуарам…» Гатьена Куртиля де Сандра, а не верить ему нет никаких оснований, т.к. они подтверждаются книгой Джулии Пардо «Жизнь Марии Медичи», а ей верить стоит, ибо она использовала подлинные мемуары коллеги Рошфора, некоего Рамбюра. А так-же, работами Джеральда Бренана.
Итак, Куртиль де Сандра «Воспоминания г-на… (графа Рошфора)…»
COURTILZ DE SANDRAS (Gatien de); Mémoires de M. L.C.D.R. (le comte de Rochefort), contenant ce qui s'est passé de plus particulier sous le Ministère du CARDINAL DE RICHELIEU, et du CARDINAL MAZARIN; Avec plusieurs particularités remarquables du règne de LOUIS le GRAND. La Haye, Henry van Bulderen, 1689 ( http://www.archive.o...ountDeRochefort ) - англ.
Вкратце, суть – Согласно этой книге, граф де Рошфор - родственник Марильяков. При крещении получил имя Шарль-Сезар, в честь отца. Его мать умерла при родах, и когда его отец женился снова (история второго брака сама по себе напоминает роман, и содержит, среди прочего, пресловутую историю с лилией, отличающуюся от Дюма кое-какими деталями, например, тем, что дама была не из дворян), он был практически заброшен.
Ему еще не исполнилось восьми лет, когда он сбежал из дома. Он вступает в цыганский табор, но, в конце концов, решает, что такая жизнь недостойна дворянина. В 16 лет он поступает в армию простым солдатом. Отличился, поймав важного испанского пленника, за что его начальник, г-н де Аннэ, рекомендует его Ришелье. И Шарль едет в Париж.
В этом месте дано описание внешности Рошфора. Он выглядит маленьким и смуглым, его легко принять за испанца.
В доме Ришелье он становится пажом, и его верность постоянно испытывается. Например, другой секретный агент Ришелье, де Сов, подговаривает собственную жену соблазнить юного пажа. Та из жалости открыла ему суть интриги, и предупредила, что здесь верить никому нельзя. Как только Ришелье был удовлетворен результатом проверки, он стал давать Рошфору простые поручения. Его посылают с секретными документами в Англию. Там его арестовали, но писем не нашли, он их хорошо спрятал в седле. И довел порученное дело до конца.
Главной проверкой было доставить по назначению приказ об аресте часто помогавшего ему его родственника Марильяка. Рошфор понимает, что это опять проверка. Он пытается убедить Ришелье устроить ему другую проверку, но это ему не удается, и он вынужден отвезти приказ об аресте Марильяка куда надо.
Следующим поручением было всем известное дело Брюсселя.
Было очень много попыток подорвать доверие кардинала к Рошфору. В книге, также много рассказывается об отношениях Рошфора с отцом, мачехой и сводными братьями. Что интересно, когда Рошфор вынужден защитить честь кардинала на дуэли, он приглашает в секунданты братьев. Обоих, к сожалению, убили, чего мачеха никогда ему не простит.
Еще известное дело, описанное также у Джулии Пардо в книге «Жизнь Марии Медичи», это то, как Рошфор помог раскрыть заговор Сен-Мара. Он случайно узнает на улице человека, которого видел в Брюсселе.
Он переодевается нищим калекой и три дня караулит на той же улице, пока не узнает этого человека в компании с другим, в котором узнают Сен-Мара. Рошфору велят следить за этим человеком. Рошфор едет следом, и в подошве его башмаков находит оригинал договора с Испанией, подписанный от имени герцога Орлеанского. Он везет договор к кардиналу, тот посылает его с ним к королю, и изменников арестовывают.
Затем кардинал умирает, и для Рошфора наступили черные дни. Больше такой удачи у него не будет никогда. И в Бастилию он на 6 лет попадет, и будет разорен. И кончит жизнь в капуцинском монастыре на улице Сент-Оноре.
Джулия Пардо «Жизнь Марии Медичи» (цитирует Рамбюра) ( http://www.gutenberg.org/etext/11601 ) ( http://www.gutenberg...;fk_files=52527 ) - «На следующий день на рассвете он меня вызвал к себе. Я был удивлен, увидев его в халате. - Рамбюр, - сказал он, как только я вошел, - должен вам признаться, что подозреваю заговор против короля, государства и меня. Более того, если чутье меня не обманывает, это затевается в Люксембургском дворце, с согласия и попустительства герцога Орлеанского. Чтобы проверить это подозрение, я бы хотел кого-нибудь поставить около дворца в качестве наблюдателя, чтоб он мог видеть, кто входит во дворец, и кто оттуда выходит. Немного поколебавшись, я выразил свою готовность участвовать в этом приключении. - Я в вас не сомневаюсь, Рамбюр, - ответил его высокопреосвященство. – Но я решил попросить господина де Рошфора переодеться нищим калекой и занять место у входа в Люксембургский дворец, и сидеть там день и ночь до тех пор, пока он не убедится в том, что это действительно тот самый фламандец, которого он видел».
Из Джеральда Бренана – «Не успел великий кардинал испустить дух, как к Рошфору явились посланники от королевы и герцога Орлеанского с предложением поступить на службу к ним. Он не мог верить ни одному их слову, опасаясь, что они выдадут его, его злейшему врагу, мадам де Шеврез. На какое-то время он примкнул к племяннику покойного кардинала, юному герцогу де Ришелье. Когда же он понял, что племянник сильно отличается от своего дяди, Рошфор покинул его свиту, чтоб стать другом герцога де Бофора. Этот шаг тут же навлек на него немилость нового министра, Мазарини. В сентябре 1643 года, когда он ехал в Париж к одному из банкиров Бофора, Рошфора арестовали и посадили в Бастилию. И арестовал его ни кто иной, как д'Артаньян, тогда кадет гвардии, будущий капитан мушкетеров.
Просидел он там около шести лет, и его мачеха запретила отцу и сводным братьям предпринимать какие-либо усилия для того, чтоб ему помочь».
«Рошфор предлагает Мазарини свои услуги. Вопреки советам, хорошо знавших этого скрягу, лучших друзей Рошфора, д'Артаньяна и Безмо, он соглашается. Жалования Мазарини не хватило бы даже на то, чтобы вернуться назад в Гасконь. Тем не менее, Рошфору было не так уж плохо на этой службе. После одной дуэли, Мазарини лично прислал своего хирурга и мешок с пятьюстами пистолей. Ему дали полк в армии Тюренна, но прослужил он всего два года, после чего его отправили опять в Брюссель с заданием. Он попал в плен в Рокруа и вернулся, только когда его вызволил мирный договор 7 ноября 1657 года».
На этом можно было бы закончить рассказ о «Джеймсе Бонде 17в.», но на глаза мне попалась вот эта книжка – Charles-César Rochefort (Comte de.) «Histoire naturelle et morale des iles Antilles de l'Amerique» ( http://books.google....=gbs_navlinks_s ) Оказывается, граф Рошфор был автором описания Антильских островов. В 1681 году в Роттердаме была издана его книга, которая благополучно отцифрована и доступна для прочтения. Что же получается? После смерти Ришелье, Рошфор переквалифицировался в путешественники? Или, как наш Обручев, занимаясь разведкой, заодно писал интересные книги, благо материала набиралось немало? Не знаю. Но я, признаюсь, восхищен!
Так оглянулся и подумал – какие все-таки кадры подбирал Ришелье!
Тот самый злополучный Менг, на тесной улочке которого впервые пересеклись литературные пути Рошфора и д’Артаньяна. За триста с лишним лет почти ничего не изменилось.
Не удержусь и, для тех, кому интересно будет узнать о жизни реального д’Артаньяна, порекомендую книгу Жан-Кристиана Птифиса "Истинный д`Артаньян" http://www.adjudant.ru/lib/pt00.htm
Жан-Кристиан Птифис - французский ученый, исследователь, специалист по истории Франции XVII века, автор ряда ярких биографий исторических лиц времен Людовика XIV. Его жизнеописание д`Артаньяна - плод многолетних архивных изысканий - удостоено премии Французской академии.
В виде аннотации - некоторые иллюстрации из книги Птифиса:
Ну, и вместо постскриптума - ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Д'АРТАНЪЯНА (Жан-Кристиан Птифис)
1608, 6 февраля. Бертран де Бац Кастельмор, отец будущего мушкетера, сочетался браком с Франсуазой де Монтескью, принадлежавшей сеньориальному дому д'Артаньянов. Шарль Ожье де Бац де Кастельмор — настоящее имя д'Артаньяна — родился в старом доме Кастельморов. Точная дата его рождения неизвестна. Ее относят к периоду между 1611 и 1615 годами. 1630.Летом юный Шарль покинул родительский дом и, пришпорив коня, отправился в Париж. 1633, март. Шарль д'Артаньян участвует в смотре мушкетеров в Экуане. 1646. Д'Артаньян поступает на службу к кардиналу Мазарини. 1646—1648. Выполняет ряд военных миссий по распоряжению кардинала. 1649. Исполняет обязанности курьера между Мазарини и вернувшимся в столицу двором. 1651. С февраля этого года и в течение нескольких лет д'Артаньян со- провождает опального кардинала в его скитаниях по провинциям во времена так называемой Фронды. 1652. Весной д'Артаньяну пожаловано место лейтенанта в гвардейском полку, в роте Витремона. 1653, 2 февраля. Кардинал Мазарини вступил в Париж под приветствен- ные возгласы горожан. Это был и триумф д'Артаньяна. 1654, апрель. Д'Артаньян добавил к своим титулам звание капитана- консьержа королевского вольера в Тюильри. 1654, 7 июня. Присутствует на церемонии коронации Людовика XIV. 1654, июль. Участвует в осаде Стэне против испанцев и получает ране- ние, поправляется и участвует в освобождении Арраса. 1655. Летом участвует в осаде Ландресси, города Конде и Сен-Гислена. 1655, 30 июля. С этого дня стал командовать отдельной ротой, хотя и не имел официального капитанского «поручения». 1656, январь. Получает капитанскую должность. 1658. В конце мая получает уведомление о своем назначении мл. лейтенантом вновь сформированной королевской роты мушкетеров. 1659. 3 апреля. Д'Артаньян заключает брак с Анной-Шарлоттой де Шанлеси. Рождение сына Луи-Габриэля. Рождение сына Луи-Жан-Батиста. Крещение сыновей состоялось лишь в 1674 году. 1665, сентябрь. Д'Артаньян получает от короля важное поручение — арестовать суперинтенданта финансов Фуке, успешно выполняет его и в течение трех лет становится тюремщиком Фуке, но заслуживает от узника глубокое уважение. 1665. Весной разразилась война между Англией и Нидерландами. Франция поддержала голландцев и оказала им военную помощь. Д'Артаньян активно участвует в войне вместе со своими мушкетерами, показывает высокую выучку, храбрость и организованность, за что в сентябре 1666 года король пожаловал ему должность капитан-лейтенанта мушкетеров. 1667, 15 мая. Получает чин бригадира кавалерии, впервые стал командовать небольшим армейским корпусом. 1672, 15 апреля. Получает звание генерал-майора (бригадного генерала). До конца года является командующим и губернатором Лилля. 1672, 25 июля. Геройски погиб при осаде Маастрихта и погребен у подножия его стен.
«Д’Артаньян шёл между Атосом и Портосом…» Рис. Мориса Лелуара (1894).
Король, конечно, поставил Марлезонский балет, но не там и не тогда (не в Hôtel de ville, и не 1626 году, а в замке Шантийи в 1635-м). Прототипы Атоса, Портоса, Арамиса и д'Артаньяна не могли участвовать в приключениях с подвесками. Атос умер за пять лет до того, как устроил побег герцога де Бофора из Венсенского замка. И так далее. Если бы организаторы выставки, проходящей в Музее армии, хотели доказать только то, что Дюма «изнасиловал историю», «Новая» не стала бы вам это показывать.
Хотя бы потому, что другие уже показали — убедительно и давно: например, Жан-Кристиан Птифис в своей книге «Истинный д'Артаньян» (1982). Впрочем, Дюма не претендовал на «правду». А нам ее хочется. Так вот, Музей армии (Дом Инвалидов) собрал сейчас все значимые предметы, имеющие отношение к мушкетерам. 27 музеев и обществ отдали последнее, чтобы дополнить богатые сюжеты Дюма доказательствами-опровержениями. Самые интересные мы сейчас вам представим.
Начнем с доспехов кардинала Ришелье и короля Людовика XIII (фото 1). Когда читаешь технические характеристики, начинаешь догадываться, кто имел больший политический вес. Доспехи Людовика весят 20 кг 780 г, доспехи Ришелье — 47 кг 700 г. В этом наряде железный кардинал стоял под стенами Ла-Рошели. Как вы, наверное, уже знаете, наши любимые мушкетеры не могли участвовать в этой осаде вместе с кардиналом, королем и другими мушкетерами — хотя бы по молодости лет (например, д'Артаньяну было не больше 15).
Вы также прекрасно осведомлены о том, каким Дюма изобразил Людовика XIII.
Дюма несправедлив с королем. Тринадцатый Людовик, конечно, уступает Четырнадцатому (хотя и превосходит Пятнадцатого и Шестнадцатого). Но все-таки Тринадцатый — более-менее адекватный правитель и воин.
Говорят, на бивуаках он проводил не меньше времени, чем на балах и на охоте. И любил пострелять в противника. Сохранилось 330 единиц оружия, принадлежавшего Людовику XIII, а мы вам покажем королевский трехствольный пистолет (фото 2).
От короля плавно перейдем к королеве.
Анна Австрийская появилась в Доме Инвалидов не одна, а с Бэкингемом. Организаторы выставки повесили рядом два портрета кисти Рубенса (фото 3). Это первая встреча королевы и герцога после многих лет разлуки: обычно королева висит в Амстердаме, а герцог во Флоренции. Но до 14 июля оба фигуранта дела о подвесках снова будут рядом, и снова в Париже.
Одну подвеску вы можете видеть на портрете (черная, в центре жемчужного пояса королевы, фото 4).
Жаль, что вот уже сто лет (первый фильм вышел в 1909-м) режиссерам приходится изворачиваться и придумывать (фото 5), как выглядели украшения — вместо того, чтобы просто копировать с оригинала Рубенса.
Кстати, сами подвески не сохранились. Зато сохранились перчатки королевы Анны (фото 6), в которых она могла подавать Бекингему ручки для поцелуев. До чего-то большего у них вряд ли дошло.
И если уж говорить о большем, рядом с Бекингемом можно было бы повесить английских королей Якова I и Карла I.
Выскочка Джордж Вильерс был настолько ласков и с одним, и с другим, что во имя отца и сына сделался герцогом Бекингемом и фактическим правителем Англии. В этой роли он внес ощутимый вклад в дело развязывания войны с Францией (1627-1629). В то время когда Бекингем принимал подвески из рук жены Людовика XIII, он еще и «встречался» с мужем его сестры Генриетты королем Карлом I (в связи с чем Генриетта с мужем почти не встречалась). Можно ли было задеть французскую королевскую семью сильнее? Можно было: дипломат Бекингем делал агрессивные заявления.
Впрочем, что бы он ни делал, прототипы наших мушкетеров не могли в этом участвовать.
И даже если бы наши мушкетеры были в то время и в том месте — и были там все вместе — вряд ли бы они разделили авантюру с подвесками. Хотя бы потому, что не могли знать о романтическом направлении в литературе.
Король создал роту мушкетеров в 1622 году. Они играли сразу несколько ролей — телохранителей короля, парадных воинов, ударной силы при осаде крепостей и, позже, усмирителей провинциальных бунтов.
Трудно себе представить чтобы эти головорезы — бойцы ФСО, Кремлевского полка, отряда «Альфа» и опричники в одном лице — расчувствовались настолько, чтобы предать хозяина и изменить родине. Которая, между прочем, неплохо им платила. Сохранился документ — письмо Людовика XIII, адресованное казначею Гаспару Фьёбе (фото 7). 16 декабря 1630 года король велит выдать трем мушкетерам — господам де л’Илю, де Вильневу и Гуинемандьеру — по 1000 ливров за их добрую службу и чтобы «дать им средства продолжать».
Мушкетеры продолжали (с коротким перерывом) до 1775 года. Особенно рьяно — при Людовике Четырнадцатом. Эти воины, по большей части мелкие гасконские дворяне, были носителями абсолютного насилия на пути построения абсолютной королевской власти, пишет Реми Массон в своей книге «Мушкетеры, или Жестокость государства».
Оригинал нашего любимого д'Артаньяна — черствый, авторитарный д'Артаньян, на которого даже маршал Вобан жаловался Королю-Солнцу — утопил в крови восстание в Руре (1670). Он же помог Людовику XIV совершить первый самостоятельный властный поступок и арестовал олигарха Фуке (1861). И дату ареста — 5 сентября — невольно определил д'Артаньян: самый верный королевский «силовик» здорово простудился, и Людовик решил отложить операцию, которая намечалась на 1-е число.
Он же, д'Артаньян, долгие годы преданно служил кардиналу Мазарини — и охранником, и курьером. Настолько хорошо служил, что однажды даже «выбил» себе должность смотрителя королевского вольера в Тюильри (1654), опередив креатуру Кольбера. Собачья работа давала неплохой доход, а главное — служебное жилье рядом с Лувром.
Летом 1660 года Д’Артаньян в числе прочих офицеров сопровождал короля и Марию-Терезию из Сен-Жан-де-Люза (место венчания) в столицу. Зарисовка Николя Кошана «Въезд Их Величеств в город Париж» (26 августа) дает нам возможность примерно представить, как выглядел д’Артаньян (фото 8).
Правда, на таком рисунке разглядеть черты лица не проще, чем на "шедевре" Пикассо (фото 9) или на детских шедеврах, оставленных в выставочной книге благодарностей, но все-таки это какой-никакой документ.
Еще один документ (фото 11) — иллюстрация к книге «Воспоминания мсье д’Артаньяна» (1700), которую написал Гасьен де Куртиль де Сандра, бывший мушкетер, потом — скандальный писатель и узник Бастилии.
Именно книгу де Сандра взял в марсельской библиотеке Дюма, и это событие перевернуло и его жизнь, и жизнь миллионов романтиков XIX-XX вв. (включая Боярского). Так что ходите в библиотеки, друзья.
Мушкетеры, впервые появившиеся в четверг 14 марта 1844 года в газете Siècle («Век», фото 13), были так популярны, что, живи Дюма в наши дни, он бы мог открыть сеть гостиниц «У Бонасье», модную линию «Миледи» и много чего еще.
А так он выпускал газету «Мушкетер» (1853-1856, 1866-1867) и «Д'Артаньян» (1868). Можно выйти за рамки выставки и полюбоваться номерами газеты. Пройдите по ссылке и перейдем к карикатуре Андре Жилля, которую художник посвятил возобновлению газеты «Мушкетер» (фото 14).
Художник точно передал отношения дуэта Дюма-Маке. И костюм мушкетера. Как и костюмер(ы) парижской «Опера Комик» (1891, фото 15). Жаль, ни одного оригинального костюма не сохранилось.
А д'Артаньян — в этом Дюма точен — погиб при осаде Маастрихта. В понедельник 25 июля 1672 года. Пошел в атаку вместе с герцогом Мальборо Джоном Черчиллем. И получил пулю в горло.
Король грустил. Велел поскорее принести тело героя (четыре человека погибли, выполняя задание). «Я потерял д'Артаньяна, — писал он королеве, — к которому я всегда питал наибольшее доверие и который для меня был хорош во всем».
Когда тело принесли, король велел отслужить заупокойную службу по своему любимому силовику.
У которого, кроме даты гибели, мало общего с нашим любимым героем.
И хорошо, что мало.
Стали бы мы его любить и оплакивать, будь он просто бригадным генералом, готовым выполнить любую прихоть самодура.
Выставка «Мушкетеры!» продлится до 14 июля. «Новая» благодарит пресс-службу Музея армии за помощь в подготовке материала (Nous remercions le service de presse du Musée de l’Armée).
Юрий Сафронов,
соб. корр. Новой Газеты в Париже
novayagazeta.ru/photos/63517.html
Бэкингем выдвинулся как юный фаворит короля Джеймса, правда их отношения дрейфовали от физической близости к духовной. Людовик 13 был тоже большим любителем красивых юношей, известна кошмарная трагедия с Сен-Маром, омрачившая последние дни жизни кардинала Ришелье. Таким образом, будь Бекингем помоложе, вместо скандальных отношений с французской королевой, разжигавших вражду Франции и Англии, мог бы иметь место роман Людовика 13 и Бэкингема, который бы вероятно послужил примирению сторон и заключению мира. Конечно Ришелье не потерпел бы дружбы короля с иностранцем, но ведь известно, что вся Франция жаждала свержения жестокого кардинала, так что заодно можно было бы и от него отделаться
В то время когда Бекингем принимал подвески из рук жены Людовика XIII, он еще и «встречался» с мужем его сестры Генриетты королем Карлом I (в связи с чем Генриетта с мужем почти не встречалась).
**********************
Бекингем был действительно интимным фаворитом короля Джеймса (Якова 1), но с Карлом 1 он не "встречался" и никаких предосудительных отношений не имел, а ссоры с женой происходили из высокомерного характера английского короля, который вообще со всеми ссорился, пока Кромвель не отрубил его не очень умную голову*(
Когда владеешь всем, и все тебе подвластно,
Что вспоминать любовь? Но слезы льют из глаз.
Как горько сознавать, как понимать ужасно,
Что в жизни, как и все, ты испытал отказ.
Советская киноклассика
Цитата № 1
— Жена моя, сударь, четыре дня назад приходила ко мне — одним из условий ее службы было разрешение навещать меня два раза в неделю. Как я имел уже честь разъяснить вам, жена моя очень любит меня, и вот она пришла ко мне и под секретом рассказала, что королева сейчас в большой тревоге.
— В самом, деле?
— Да. Господин кардинал, по словам моей жены, преследует и притесняет королеву больше, чем когда-либо. Он не может ей простить историю с сарабандой. Вам ведь известна история с сарабандой?
— Еще бы! Мне ли не знать её! — ответил д'Артаньян, не знавший ничего, но желавший показать, что ему все известно.
(Александр Дюма. «Три мушкетёра». Часть 1. Гл. VIII. «Придворная интрига» ).
Комментарий. Советский читатель великого романа, как правило, знал об упомянутой истории не больше д’Артаньяна. Проблема была в том, что авторы примечаний к «Трем мушкетёрам» в лучшем случае поясняли что, сарабанда – старинный испанский танец… Но почему сам Дюма не рассказал своим читателям что это за «история» такая, почему не пояснил, почему не описал? На самом деле он всё рассказал, и пояснил и описал, и читатели перового издания «Трёх мушкетёров» знали то, чего не знали советские читатели и чего не знал д’Артаньян. Помните, как начинаются «Три мушкетёра»? «Примерно год тому назад, занимаясь в королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я случайно напал на «Воспоминания г-на д'Артаньяна», напечатанные — как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, — в Амстердаме, у Пьера Ружа. Заглавие соблазнило меня: я унес эти мемуары домой, разумеется с позволения хранителя библиотеки, и жадно на них набросился».
Для нас важно, конечно не то, что «Мемуары д’Артаньяна» на самом деле написал Куртиль де Сандра, а упоминаемые далее в предисловии к «Трём мушкетёрам» «Воспоминания графа де ла Фер» вообще не существуют. Важно то, что примерно за год до выхода в свет первого романа трилогии о приключениях четырёх отважных друзей Дюма действительно выпустил исследование, посвящённое жизни и царствованию Людовика XIV; которое поклонники его творчества конечно читали. Потому писатель мог и не отвлекаться от сюжета, для разъяснений. Итак…
Цитата № 2
<…> Жан Арман дю Плесси получил 5 сентября 1622 года красную шапку и принял титул и имя кардинала Ришелье.
Через три месяца после этого события, когда он уже приобрел доверие короля и начинал овладевать всемогуществом, которое делало Луи XIII таким маленьким и таким великим, когда король был уже холоден с королевой по причине фамильярностей и насмешек герцога Анжуйского, когда здоровье его величества давало повод серьезным опасениям, кардинал однажды вечером, после удаления придворных дам, велел доложить о себе королеве, говоря, что ему нужно переговорить с ней о государственных делах.
Королева приняла его, оставив у себя только старую горничную, испанку, которая приехала с ней из Мадрида; она звалась донья Эстефания и едва понимала французский язык.
Кардинал был, как это с ним часто случалось, в кавалерском костюме и ничто в нем не обличало духовное лицо. Притом известно, что он, как и большая часть прелатов того времени, носил усы и бородку (la royale).
Анна Австрийская сидела и дала кардиналу знак тоже сесть.
Королеве в это время было лет двадцать, и она была в полном расцвете красоты. Ришелье был еще молод, если только такой человек как Ришелье бывал когда-либо молод.
Королева уже заметила одно обстоятельство, которое впрочем никогда не ускользает от женщины, а именно, что Ришелье с ней любезнее, нежели следует быть кардиналу, и нежнее, нежели должен быть министр. Она тотчас догадалась, о каких государственных делах он хочет говорить с ней, но то ли хотела увериться в своем предположении, то ли любовь такого человека как Ришелье льстила самолюбию женщины, так что Анна Австрийская придала своему лицу вместо обыкновенного высокомерного выражения такое благосклонное, что министр ободрился.
— Мадам, — сказал он, — я велел доложить вашему величеству, что мне нужно говорить с вами о делах государственных, но мне следовало сказать, если откровенно, что я намерен беседовать с вами о ваших собственных делах.
— Господин кардинал, — отвечала королева, — я уже знаю, что вы в нескольких случаях брали мою сторону, особенно против королевы-матери, и благодарю вас за это. Поэтому я с величайшим вниманием слушаю, что вы мне скажете.
— Король болен, мадам.
— Я знаю это, но надеюсь, что его болезнь неопасна.
— Это потому, что доктора не смеют сказать вашему величеству того, что думают, но Бувар, которого я спрашивал и у которого нет причин скрываться от меня, сказал мне правду.
— И эта правда? — спросила королева с непритворным беспокойством.
— Его величество страдает неизлечимой болезнью.
Королева вздрогнула и внимательно посмотрела на кардинала. Хотя между ней и Луи XIII не существовало глубокой симпатии, смерть короля должна была произвести такие невыгодные изменения в ее положении, что эта смерть, если бы даже не значила ничего в определенном отношении, все-таки была бы для нее тяжким ударом.
— Бувар сказал вашему преосвященству, что болезнь короля смертельна? — спросила Анна Австрийская, устремляя проницательный взгляд в лицо кардинала.
— Поймите меня, мадам, — возразил Ришелье, — я не хотел бы внушить вашему величеству слишком больших опасений. Бувар не говорил мне, что король умрет скоро, но он сказал мне, что считает его болезнь смертельной.
Кардинал произнес эти слова с таким выражением и это мрачное предсказание так согласовалось с собственными предчувствиями самой Анны Австрийской, что она не могла не нахмурить своих прекрасных бровей и не вздохнуть.
Кардинал заметил расположение духа королевы и продолжал:
— Ваше величество, думали ли вы когда-либо о положении, ожидающем вас в случае смерти короля?
Лицо королевы еще более омрачилось.
— Этот двор, при котором смотрят на ваше величество, как на чужую, состоит из одних ваших врагов.
— Знаю, — сказала Анна Австрийская.
— Королева-мать дала вашему величеству доказательства вражды, которая ищет случая разразиться.
— Да, она меня ненавидит, а за что, спрашиваю я у вашего преосвященства?
— Вы, женщина, и задаете подобный вопрос! Она вас ненавидит за то, что вы — ее соперница по могуществу, за то, что она не может быть вашей соперницей по молодости и красоте, за то, что вам двадцать лет, а ей сорок девять.
— Да, но меня будет поддерживать герцог Анжуйский. Ришелье улыбнулся.
— Дитя пятнадцати лет! — сказал он. — И какое еще дитя! Брали ли вы когда-нибудь труд читать в этом низком сердце, в этой бедной голове, где все желания остаются неисполненными не по недостатку честолюбия, а по недостатку смелости? Не доверяйте этой бессильной дружбе, мадам, не думайте опереться на нее — в минуту опасности она не будет в состоянии поддержать вас!
— Но вы, господин кардинал? Разве я не могу рассчитывать на вас?
— Без сомнения, мадам, я буду увлечен угрожающим
Вам падением, а Гастон, который наследует своему брату, ненавидит меня, и Мария Медичи, которая все из него может сделать, снова присвоит себе прежнюю власть и никогда не простит моей преданности вам. Итак, если король умрет бездетным, мы оба погибли — меня сошлют в мое Люсонское епископство, а вас отправят в Испанию, где вас ожидает монастырь. Грустная будущность для того, кто, как вы, видел в ней королевство или еще лучше — регентство!
— Господин кардинал! Судьба королей, как и судьба простых смертных, в руках Божьих!
— Да, — отвечал кардинал улыбаясь, — и поэтому Бог сказал людям: «Помогайте себе сами, и я буду вам помогать».
Королева снова бросила на министра один из тех светлых и глубоких взглядов, которыми обладала она одна.
— Я вас не понимаю, — сказала она.
— Но хотите ли вы понять меня? — спросил Ришелье.
— Хочу, потому как дело это очень важное.
— Есть вещи, которые трудно высказывать.
— Но не тогда, когда вы говорите с кем-нибудь, кому достаточно одного намека.
— Так ваше величество дозволяет мне говорить?
— Я слушаю ваше преосвященство.
— Дело вот в чем. Не нужно, чтобы корона по смерти короля перешла на голову герцога Анжуйского, поскольку тогда власть бы перешла в руки Марии Медичи.
— Как же предупредить это?
— Нужно устроить так, чтобы Луи XIII, умирая, мог оставить Франции наследника престола.
— Но, — сказала королева краснея, — ваше преосвященство хорошо знает, что до сих пор Бог не благословил этим наш брак.
— Разве вы, ваше величество, думаете, что это ваша вина?
Всякая другая женщина, но не Анна Австрийская, опустила бы глаза, потому что она начинала понимать. Напротив, гордая испанка устремила проницательный взгляд на кардинала, но Ришелье выдержал его с улыбкой игрока, ставящего свое будущее на одну карту.
— Да, — сказала она, — понимаю, вы предлагаете мне за несколько ночей супружеской неверности четырнадцать лет регентства!
— За несколько ночей любви, мадам! — кардинал оставил политическую маску, чтобы принять выражение лица влюбленного. — Я не удивлю ваше величество, сказав, что я вас люблю и что в надежде быть вознагражденным за эту любовь я готов все сделать, на все решиться, соединить мои интересы с вашими и подвергнуться опасности общего падения в надежде на общее возвышение.
Кардинал тогда еще не был тем гениальным человеком и непреклонным министром, каким явился впоследствии, иначе та, которая была так слаба перед Мазарини, уступила, быть может, и Ришелье. Но, как мы уже сказали, кардинал тогда только начинал возвышаться, и никто, кроме, пожалуй, его самого, не мог предвидеть будущее. В этом, надо думать, причина того, что Анна Австрийская пренебрегла этим дерзким предложением и решилась только испытать, до какой степени дойдет любовь кардинала.
— Монсеньор, — сказала она, — ваше предложение необычайно, и стоит, вы сами согласитесь, чтобы о нем подумать. Дайте мне одни сутки на размышление.
— А завтра, — с радостью в голосе спросил кардинал, — завтра вечером я буду иметь честь снова повергнуть мои чувства к стопам вашего величества?
— Завтра вечером я буду ожидать ваше преосвященство.
— А с какими надеждами ваше величество позволяет мне удалиться?
Гордая испанка заставила его замолчать и с очаровательной улыбкой подала свою руку. Кардинал с жаром поцеловал нежную ручку королевы и удалился вне себя от радости.
Анна Австрийская с минуту сидела в задумчивости, с нахмуренными бровями и улыбкой на устах. Потом подняв голову и как бы на что-то решившись, вошла в свою спальню и велела на другой день, как можно раньше, позвать к себе м-м де Шеврез. Эта последняя играла в истории, которую мы рассказываем, такую важную роль, что мы должны сказать о ней несколько слов.
М-м де Шеврез, сумасшедшая женщина, которую Мария Медичи поместила при своей невестке для того, чтобы она мало-помалу отвлекла ее от короля и своим примером заставила бы ее забыть свой долг. Чаще называемая коннетабльшей по должности занимаемой ее первым мужем, тем самым Шарлем Альбером де Люином, с которым мы познакомились в самом начале его возвышения при Луи XIII и который так сильно и быстро вырос, орошенный кровью маршала д’Анкра. М-м де Шеврез было в то время не более 24 лет, и она слыла одной из самых хорошеньких, умнейших, легкомыслеинейших и наиболее склонных к интригам женщин своего времени. Живя в Лувре, при жизни своего первого мужа, она была очень коротка с королем, и это сначала заставляло беспокоиться Анну Австрийскую, не знав-
Шую еще обращения Луи XIII со своими фаворитками. Однако он ограничивался и с м-м де Люин, как с м-ль де Готфорт и м-ль де Лафайет, любовью чисто платонической. В этом, впрочем, виновата была не коннетабльша — она сделала все, что могла. Уверяют даже, что однажды Луи XIII, которому надоели ее наглости, сказал:
— М-м де Люин, предупреждаю вас, что люблю своих фавориток только кверху от пояса.
— Государь, — отвечала коннетабльша, — тогда ваши фаворитки сделают как Гро-Гийом — они станут опоясываться посередине бедер.
Разумеется, м-м де Люин любезничала с Луи XIII из честолюбия, а не по любви. Видя, что не может сделаться любовницей мужа, она решила подружиться с женой, что удалось ей без труда. Анна Австрийская, оставленная всеми и преследуемая шпионами, с радостью принимала всякое новое лицо, способное хоть немного оживить ее уединение. Поэтому она и м-м де Люин скоро стали неразлучны.
Около этого времени коннетабль умер, будучи сорока трех лет, оставив жене не только свои богатства, но и бриллианты жены маршала д'Анкра, которые король позволил ему конфисковать в свою пользу. Поэтому вдовство не было продолжительным, и через полтора года она вышла замуж за красивейшего из Гизов — Клода Лотарингского, герцога де Шеврез, родившегося в том же году, что и первый ее муж, и, следовательно, бывшего почти вдвое старше ее. Это был умный человек, не искавший опасности, но в ее минуту бывший в высокой степени мужественным и хладнокровным. При осаде Альена, когда он был еще только принцем Жуанвильским, его гувернер был убит в траншее, и пятнадцатилетний принц начал посреди сражения выворачивать его карманы, снял с него часы, кольца и оставил труп только тогда, когда уверился, что на нем не остается уже ничего драгоценного. Несмотря на этот случай, показывающий в нем человека бережливого, герцог де Шеврез был впоследствии одним из самых расточительных вельмож при дворе. Однажды он заказал себе пятнадцать карет разом, чтобы выбрать из них самую удобную.
Мы уже сказали, что в тот вечер, когда кардинал посетил королеву, Анна Австрийская приказала ввести к себе м-м де Шеврез, как только та приедет в Лувр. Как легко можно догадаться, она потому так спешила увидеть свою подругу, что ей не терпелось рассказать о сцене с кардиналом. А м-м де Шеврез давно уже заметила любовь кардинала к королеве, и подруги часто вместе смеялись над этой любовью, но им никогда не приходило в голову, что она выкажется так ясно и положительно. Они вместе составили план, достойный этих двух сумасбродных голов, и долженствовавший, по их мнению, навсегда излечить кардинала от этой страсти. Вечером, когда все разошлись, кардинал снова явился к королеве, пользуясь данным ему позволением. Она приняла его очень ласково, но, казалось, сомневалась в искренности любви его преосвященства. Тогда кардинал призвал на помощь самые священные клятвы и сказал, что готов сделать для королевы то же, что делали для дам своего сердца знаменитейшие рыцари Роланд, Амадис, Галаор, и что ее величество скоро убедится в истине этих слов, если захочет испытать его. Но посреди этих уверений Анна Австрийская остановила его и сказала:
— Что за заслуга решиться для меня на дела, вам же приносящие славу! Мужчины делают это больше из честолюбия, чем из любви. Но вот чего бы вы не сделали, г-н кардинал, потому что только истинно влюбленный может это сделать — вы бы не протанцевали передо мной сарабанду!
— Мадам, — сказал кардинал, — я такой же кавалер и воин, как и духовное лицо, и был воспитан, слава Богу, как дворянин, поэтому не вижу, что могло бы мне помешать танцевать перед вами, если будет на то ваше желание и если вы обещаете вознаградить меня за это.
— Но вы не дали мне договорить, ваше преосвященство, — сказала королева, — я говорю, что вы не проплясали бы передо мной сарабанду в костюме испанского шута.
— Отчего же нет? — спросил кардинал, — Танец этот сам по себе смешон, и я не знаю, почему бы было нельзя приспособить костюм к действию.
— Как, — удивилась Анна Австрийская, — так вы проплясали бы передо мной сарабанду в одежде шута, с колокольчиками на ногах и с кастаньетами в руках?
— Да, если бы это было перед вами одними и, как я сказал, если бы вы обещали мне за это награду.
— Передо мной одной, — возразила королева, — это невозможно — нужен, по крайней мере, музыкант.
— Так возьмите Бокко, моего скрипача — это скромный малый, и я за него отвечаю.
— Ах, если вы это сделаете, — сказала королева, — я первая признаю, что никогда не существовало любви сильнее вашей!
— Тогда, мадам, — закончил кардинал, — ваше желание исполнится. Завтра в это же время вы можете меня ждать.
Королева дала кардиналу поцеловать свою руку, и он удалился еще более обрадованный, чем накануне. Следующий день прошел для королевы в напряженном ожидании — она не могла поверить, что кардинал решился сделать такую глупость, но м-м де Шеврез ни на минуту в том не сомневалась и говорила, что знает наверняка о безумной любви его преосвященства к королеве.
В девять часов Анна Австрийская сидела в своем кабинете, а м-м де Шеврез, Вотье и Беринген были спрятаны за ширмами. Королева говорила, что кардинал не придет, м-м де Шеврез утверждала противное.
Бокко вошел, держа скрипку подмышкой, и объявил, что его преосвященство сейчас за ним последует. И точно, через десять минут вошел человек, закутанный в широкий плащ, который он сбросил, как только закрыл за собой дверь.
Это был кардинал в желаемом королевой костюме: на нем были панталоны, кафтан из зеленого бархата, к подвязкам прикреплялись серебряные колокольчики, а в руках он держал кастаньеты.
Анна Австрийская с трудом могла удержаться от смеха при виде человека, управлявшего Францией, в подобном наряде. Однако она превозмогла себя, поблагодарила кардинала самым грациозным жестом и попросила его довести до конца свое самоотвержение.
Был ли кардинал действительно так сильно влюблен, что мог решиться на подобную глупость, или имел претензии на танцевальное искусство, но во всяком случае он не прекословил, при первых звуках скрипки Бокко принялся выполнять фигуры сарабанды, разводя руками и выкидывая ногами разные штуки. К несчастью, именно важность, с которой он, все это делал, довела зрелище до степени такого высокого комизма, что королева, не сумев сдержаться, расхохоталась. Тогда громкий и продолжительный смех, казалось, составил эхо — это был ответ зрителей, спрятанных за ширмами. Кардинал, заметив, что принятое им за милость было только мистификацией, тотчас же с гневом оставил кабинет королевы.
Тогда м-м де Шезрез, Вотье и Беринген вышли из своей засады, даже Бокко присоединился к ним, и все пятеро признались, что присутствовали, благодаря прихотливой выдумке королевы, при одном из самых забавных зрелищ, какие только можно себе представить.
Бедные безумцы! Они смеялись над гневом кардинала-герцога! Правда, они еще не знали возможных последствий его гнева. После смерти Бутвиля, Монморанси, Шале, Сен-Мара никто, разумеется, не отважился бы на такую опасную шутку.
Между тем как они смеялись, кардинал, возвратись к себе, поклялся в вечном мщении королеве и м-м де Шеврез. В самом деле, все надежды, основанные на любви к нему Анны Австрийской, были одним ударом уничтожены. Когда король умрет, герцог Анжуйский, его личный враг, этот молодой честолюбец, так жаждущий королевской власти, вступит на престол, и кардинал падет — ужасная перспектива для человека, столько сделавшего для того, чтобы стать тем, кем стал!
Но Бог, располагавший иначе, утвердил колебавшееся здоровье короля. <…>
Мы рассказали во всех подробностях анекдот о кардинале, танцующем перед Анной Австрийской (исторически верный и описанный в мемуарах Бриенна), чтобы дать понятие о том, как сильно было желание Ришелье понравиться молодой королеве. Эта черта угрюмого министра, эта снисходительность гордого дворянина, наконец, эта ошибка самого дельного человека показывают, как высоко ценил Ришелье милость Анны Австрийской.
Оригинал нашего любимого д'Артаньяна — черствый, авторитарный д'Артаньян, на которого даже маршал Вобан жаловался Королю-Солнцу — утопил в крови восстание в Руре (1670).
Юрий Сафронов,
соб. корр. Новой Газеты в Париже
novayagazeta.ru/photos/63517.html
А какое участие принимал во всем этом д'Артаньян? Понятно, что все эти утонченные жестокости весьма далеки от веселых кавалькад, описанных добряком Дюма. Все эти грабежи, убийства гражданского населения кажутся отвратительными нашим чувствительным сердцам. Но зачем обманывать себя, веря, что мушкетеры были добродетельными ангелами или паладинами, подобно тем героям, которых мы находим в рыцарских романах? XVII век был суров, жесток к слабым и к неудачникам. Д'Артаньян, несомненно, принимал участие в жестоких репрессиях, обрушившихся на всю провинцию Виварэ. Вместе с тем он не мог быть замешан во все эти злоупотребления и ужасы. Дело в том, что 10 августа он уже покинул Обенас, в котором не хватало воды, и разместился в Вильнев-де-Берге. Спустя несколько дней он уже был на пути в Сен-Жермен вместе с войсками королевского дома. Систематическое разграбление области по приказу жестокого Лебре началось – а нам так и хотелось на это надеяться! – уже после его отъезда. (Птифис Ж.К. Истинный д'Артаньян).
Шарль де Батц де Кастельморе, ставший, под конец жизни, капитаном-лейтенантом королевских мушкетеров и немедленно после того принявший имя "графа д'Артаньяна" (по одному из владений своей матери; что касается титула, то официально шевалье д'Артаньяну его никто не жаловал, в связи с чем, к его потомкам уже в XVIII столетии были серьезные претензии со стороны геральдической службы короля Франции), погиб при осаде Маастрихта: пуля противника попала ему в голову.
Шарль де Бац Кастельмор родился в 1611 году в замке Кастельмор возле Лупияка в Гаскони. Его отцом был Бертран де Бац, сын мещанина Пьера де Бац, присвоившего себе после женитьбы на Франсуазе де Куссоль дворянский титул, отец которого Арно Бац купил в графстве Фезенсак Кастельморский «замок» принадлежавший ранее роду Пуи. Этот «доменжадюр» (фр. domenjadur) — господский дом, представляющий собой двухэтажное каменное строение, сохранился до сих пор и находится на границе графств Арманьяк и Фезенсак на холме, между долинами рек Дуз и Желиз.
Да, всё справедливо! ДʼАртаньян не только граф, но и шевалье был самозваный.
Птифис: «Не углубляясь в лабиринт родственных связей, в котором с удовольствием бродят любители генеалогии, скажем только, что в середине XVI века некий разбогатевший торговец Арно де Бац купил в графстве Фезензак замок Кастельмор, относившийся к судебному округу Люпиака в приходе Мейме и принадлежавший ранее роду Пуи. Кроме того, он приобрел неподалеку "благородные покои" (то есть усадьбу) Ла Плэнь "с тремя башнями и двумя консолями, со всем ей принадлежащим и от нее зависимым имуществом". Возможно, Арно был незаконнорожденным сыном Жана, сеньора де Сен-Жан, принадлежавшего весьма благородному роду Бац-Кастильон. Этого мы не осмелимся утверждать. Во всяком случае, достоверно известно, что, вопреки утверждениям ретивых и чересчур услужливых исследователей генеалогии, сам он вовсе не был дворянином.
………………………………………………………………………………………………..
Итак, д'Артаньян стал ровней самым знатным сеньорам двора. Начиная с 1665 года в документах его называют не иначе, как "граф д'Артаньян". Дюма ничего не выдумал. Д'Артаньян горделиво выставил на всеобщее обозрение герб, "разделенный на четыре поля: на первом и четвертом серебряном поле черный орел с распростертыми крыльями; на втором и третьем поле на красном фоне серебряный замок с двумя башнями по бокам, с наметом из серебра, все пустые поля красного цвета".
Разумеется, завистливые придворные подняли шум, утверждая, что он незаслуженно присвоил себе имя и титул, которые ему не принадлежали. Дальше хуже: после смерти д'Артаньяна претензии его семьи оспаривались через суд. Конечно, незаконность присвоения графского титула не вызывает сомнений. Если уж кто и мог претендовать на этот титул, так это не д'Артаньян, а его кузен Жозеф де Монтескью, которому принадлежали замок и земли д'Артаньянов на берегах Адура.
Однако то, как бесцеремонно произошло это облагораживание позаимствованного имени, наводит на мысль, что гасконец никогда не позволил бы себе ничего подобного, если бы не был уверен в том, что король не станет возражать».
Итак, как сказал Птифис «король возражать не стал». Но непонятно другое. Если король ценил дʼАртаньяна, то почему бы ему не возвести мушкетёра в графское достоинство (ну, или в виконты, или хотя бы в бароны) официально, по всем правилам, со всеми формальностями? Зачем терпеть при дворе самозваного графа, если ничего не стоило сделать его настоящим графом? Нет, я нисколько не сомневаюсь в сведениях приводимых Птифисом и другими историками. Я просто не могу разрешить эту загадку королевской психологии.
Сообщение отредактировал Болингброк: 15.08.2015 - 16:17 PM
Беовульф Отправлено 08.09.2010 - 12:47: Огонь - женщина!!!
Ответ: Да! И внешность на портрете впечатляет. Несколько лет назад я видел фильм про эту особу. (Не помню английский, или французский). В фильме главная героиня обрисована с сочувствием, скорее как жертва интриг, чем как интриганка и авантюристка. В фильме почти «хэппи энд»: героиня (к тому времени публично высеченная кнутом и заклейменная, но сохранившая свою красоту) в какой-то лондонской гостиной зачитывает публике отрывок из своих мемуаров. Присутствующие слушают с интересом и вниманием. Можно решить, что всё закончилось хорошо. А потом появляются титры, повествующие о загадочной гибели Жанны Валуа в 1791 г. Видно о продолжении истории на Западе не знают.
Сообщение отредактировал ddd: 17.08.2015 - 12:27 PM
правка форматирования
