1. Польша ещё во время майской фазы Судетского кризиса понимает, что Англия и Франция бросят Чехословакию, а СССР "будет только шуметь, но ничего не делать":
When the Czechoslovak crisis began in May 1938, Beck assumed that France and Britain would abandon the Czechs while the USSR would only make noises.
Польша в связи с этим тоже заняла своего рода выжидательную позицию. Имея в виду, что ЧСР не получит помощи АиФ, действовать в своих интересах (то есть, подхалимствовать немцам). Однако если всё-же вопреки всему АиФ пришли бы на помощь ЧСР, поступили указания на места, это удостоверяющие - Польша должна была активно выступить на стороне западных держав - против Германии.
2. Франция уже в начале июля 1938 года ПРЯМЫМ ТЕКСТОМ сообщила Чехословакии, что воевать с Германией за Судеты - НЕ СТАНЕТ:
Georges Bonnet (1889-1973, French Foreign Minister 1938-39) told the Czechoslovak Minister in Paris in July that France would never go to war with Germany over the Sudetenland.
3. В газете "Правда" от 28 июля 1938 года уже ясным текстом прописывается, каковым Англия и Франция методом намерены решить Судетский кризис (речь идёт об арбитражном суде четырёх государств (Англия, Франция, Германия, Италия), без участия Чехословакии):
МЕЖДУНАРОДНОЕ ОБОЗРЕНИЕ.
Англо-французски переговоры, состоявшиеся в связя с поездкой английского короля в Париж, закончены. Официальное соощение, составленное в обычны казённых словах, гласит, что переговоры обнаружили «единодушие взглядо английского и французского правительст по основным вопросам международно политики»...
И так далее. В статье далее сообщается именно о том, что Англия и Франция согласились относительно арбитражного суда по Судетам:
... вопрос о судетских немцах должен быть решён фактически без Чехословакии, на конференции четырёх держав: Англии, Германии, Италии и Франции...
Всё это - порядком раньше сентябрьского кризиса в Судетах. В СССР всё это было известно. Тем более что никем не скрывалось. В сентябре СССР делает вид, что всё это ему неизвестно. Рвёт и мечет по поводу "удара в спину" (=предательства) со стороны Франции. В то же время, СССР НЕ ДЕЛАЛ запросов к Румынии относительно предоставления военного коридора в Чехословакию. Ни в сентябре, ни ранее. Только в середине сентября АНГЛИЧАНЕ сделали вопрос Румынии, предоставит ли она советским войскам коридор если те его попросят, и был получен ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ответ. Сам СССР такого запроса к Румынии так и не сделал. Более того, САМА РУМЫНИЯ (в лице главы своего Министерства Иностранных Дел, Комнена) сделала подобный запрос к СССР. Ответа ПОЛУЧЕНО НЕ БЫЛО. Очевидно, что СССР - это было НЕ НУЖНО:
Иржи Хохман нашёл в архивах документ, согласно которому Комнен, за неделю до подписания Мюнхенского договора, сам обратился к Литвинову с просьбой прояснить советскую позицию относительно возможности трансфера советских войск через территорию Румынии. Ответа от советской стороны получено не было (источник: Romanian Foreign Minister Comnen to Soviet Foreign Minister Litvinov, 24 September 1938; Jiri Hochman, The Soviet Union and the Failure of Collective Security (Ithaca, NY: Cornell University Press, 1984), Appendix C, 194–201).
Рагсдейл отмечает:
We know of no occasions when Moscow raised the question with the Romanians.
Единственный, кого интересовала позиция Румынии, согласно мемуарам Комнена, была Франция. И хотя Комнен видел Литвинова практически ежедневно, тот НИ РАЗУ этого вопроса не поднял ни в официальной, ни в частной беседе. В своих Мемуарах Комнен отмечает по этому поводу:
Bonnet persisted, however, in a fashion that
Litvinov declined to do, to deal with the issue of Soviet troop passage. According
to Comnen’s memoirs, “While France continued to make efforts
to obtain reassuring declarations on this matter from Poland and Romania;
and at Geneva the French delegates, Georges Bonnet, Paul Boncour [sic:
Joseph Paul-Boncour], and [ ´ Edouard] Herriot assailed us with requests,
Litvinov, whom I saw almost daily, either at meetings of the Council, or
the Assembly or during official lunches and dinners, maintained an attitude
of reserve. . . . During that session of the League of Nations which
proved to be one of the most tragic in its brief existence, although my
meeetings with Litvinov were of almost daily occurrence, he spoke to me
of many other matters but never of that primary condition on which he
insisted for the intervention of his country. He preferred to leave it for
our French friends to enlighten us on this matter.”
Изложил по материалам уже выложенным в данной теме...
Советская провокация Судетского кризиса в мае 1938 года (первый большой Судетский кризис):
фрагменты из малоизвестной российскому читателю книги Игоря Лукеса"Чехословакия между Сталиным и Гитлером" (дипломатия Эдуарда Бенеша в 30-е годы 20 века) http://zhistory.org....xtmem/lukes.htm
Igor Lukes приводит анализ ситуации о частичной мобилизации чехословацкой (далее - ЧС) армии в мае 1938 г. (стр. 148-157). Разведка ЧС-ого генштаба, на основании сообщения агента Икс, пришла к выводу, что 10 дивизий Вермахта выдвинуты по тревоге к границе ЧС. В действительности никакой концентрации немецкий войск не было, и ЧС войска были демобилизованы через несколько дней. Гитлер был взбешен и считал, что частичная мобилизация, не будучи оправданной какими-либо немецкими действиями, была предназначена на запугивание судетских немцев, и поклялся отомстить. Люкес, анализируя архивные документы разведки, приходит к выводу, что имела место не честная ошибка "Икс", а профессиональная дезинформация, цель которой - провокация войны между ЧС и Германией.
"Можно исключить возможность, что источник Икс честно ошибся (возможно, по неопытности) в безусловно трудном процессе сбора информации для ЧС во враждебном Третьем Райхе. По его сообщению, 10 дивизий Вермахта (N: 4,7,12,14,17,19,22,23,24 и 31) были подняты по тревоге и вовлечены в стратегическую концентрацию вдоль границ ЧС. Правдоподобность этого сообщения может быть выверена по списку, подготовленному 16.5.38, за два дня до того, как источник Икс сообщил об опасном передвижении частей Вермахта; автором списка был подполковник (позже генерал) Kurt Zeitzlter из Oberkommando der Wehrmacht. Гитлер хотел, чтобы Zeitzlter назвал специфические дивизии, которые могли бы выступить против ЧС в течение 12 часов. Из десяти дивизий, названных таинственным источником, пять (N: 4,7,14,17 и 24) были в списке Цайцлера. Они могли бы, правдоподобно, принять участие в вышеуказанной концентрации против ЧС, начало которой, по словам таинственного источника, будет 18.5.38. Однако, источник Икс не сообщил о состоянии готовности пяти других дивизий (N: 3,8,10,18 и 28), которые были в списке Цайцлера, и он сфабриковал боеготовность пяти других (N: 12,19,22,23 и 31). Их не было в достоверном списке Цайцлера, и они не могли быть боеготовны в следующие 48 часов.... В общем, список источника Икс был на треть правдоподобен и на две трети неверен, в чем проявляются следы профессионального обмана. Картина германских военных приготовлений, которые этот источник передал в Прагу, была слишком сложной, чтобы исходить от доброжелательных, но неопытных германских демократов. Она могла исходить только от профессионалов, которые знали многое о Вермахте и обладали специализированными военными познаниями.... Но кто был источником дезинформации и каковы были его цели?"
Люкес анализирует и исключает Британию, Францию, Германию, Польшу и Венгрию, которые отреагировали на ЧС мобилизацию предсказуемым образом ... Поведение Советского Союза, напротив, было загадочным. Перед кризисом Кремль укреплял решимость ЧС защищаться от Третьего Райха, представляя себя надёжным союзником. Когда кризис начался, советский официальные лица отступили и сделались недосягаемыми для официальных дел. Парадоксально, но после спада напряжения Москва появилась и заявила, что частичная мобилизация была успехом - отчасти, как минимум, из-за твердости советской внешней политики.
Ключ к советскому мышлению во время майского кризиса можно найти в беседе Максима Литвинова с ЧС дипломатом Arnost Heidrich в Женеве 11.5.38. Они были знакомы с 1925, и позже Гайдрих заявил, что Бенеш попросил его встретится с советским комиссаром, т.к. в прошлом Литвинов всегда был с ним откровенен. Во время часовой беседы Литвинов сказал без колебаний, что война неизбежна. Мы знаем, он продолжил, что "Запад хотел бы, чтобы Сталин уничтожил Гитлера и Гитлер уничтожил Сталина". Но Москва не ублажит её врагов, предостережил Литвинов. "На этот раз Советы будут стоять в стороне почти до конца, и тогда смогут вмешаться и принести справедливый и постоянный мир". Естественно, следует относится скептически к такой открытости в речах ведущих политиков. Но подытоживание Литвиновым советской политики (записанное Гайдрихом), было верным, и в августе 1938 будет подтверждено Андреем Ждановым (глава 6). Москва явно надеялась, что образуется антигитлеровский коллектив стран. Кремль собирался укрепить решимость этого коллектива своими собственным воинственным пылом, ввести этот коллектив в войну с Гитлером - и остаться в стороне. Анархия, вызванная войной с Третьим Рейхом, будет превращена в классовую борьбу, которая приведет к социалистическим революциям (глава 3).
Аргумент, что ЧС мобилизовалась в мае 1938 из-за фальшивой советской информации, укрепляется, если проверить поведение советских дипломатов в Москве. С конца апреля до середины мая 1938 Москва выражала большой оптимизм по поводу возможности сдержать германскую угрозу, тем самым усиливая уверенность в себе Чехословакии. Однако, когда Fierlinger (посол ЧС в Москве) пытался встретиться с Литвиновым, чтоб обсудить военные меры, предпринятые ЧС 20.5.38, он наткнулся на стену бюрократических препятствий. После трех дней несбывшихся надежд, посол ЧС был принят тольго Потёмкиным, который похвалил решение ЧС призвать резервистов. Литвинов вне доступа, объяснил его заместитель, т.к. у него бронхит. Укрепив решительность ЧС сопротивляться Третьему Рейху, советские руководители удрали за стены Кремля, явно ожидая реакции Гитлера на частичную мобилизацию.
Только 25.5.38, приблизительно через 24 часа после того, как стало ясно, что кризис будет разрешён, здоровье Литвинова позволило ему принять высшего ЧС дипломата в Москве. Комиссар воспользовался возможностью поздравить правительство ЧС в энергичными мерами, которые оно приняло для разрешения кризиса в Судетах".
Дальше Люкес показывает, советские руководители и пресса дружно возлагали на западные державы ответственность за сопротивление Гитлеру, но упорно уклонялись от заявлений о советских действиях, если Гитлер нападёт на ЧС. Шуленбург понял, что СССР подбодряет Прагу, но сам не вмешается в войну ради защиты буржуазный страны. Он писал в Берлин, что Кремль будет придерживаться "проверенной тактики мобилизации других, особенно Франции, против врагов, усиления разразившихся конфликтов - как, например, Испания и Китай - доставкой военных материалов, политической агитацией и всякими интригами".
Может быть предложена возможная гипотеза, что в мае 1938 Кремль боролся, чтобы ускорить начало ЧС-Германской войны. Советские разведывательные источники обманно сообщили Второму Бюро (ЧС разведка), что Гитлер начал подготовку нападения на ЧС. У Москвы был действующий разведывательный центр в Праге. Его кодовое название было VONAPO 20 и он действовал с 27.5.36.
У Москвы были основания предполагать, что, возможно, неспровоцированные ответные действия ЧС приведут к тому, что импульсивный Фюрер пошлет Вермахт и Люфтваффе на Прагу, что начнется всестороннее Германское нападение. Франция, лишенная дипломатического варианта, будет вынуждена воевать против Третьего Рейха; в определенный момент, возможно, Великобритания будет вовлечена; и Советский Союз, как Литвинов сказал Гайдриху в Женеве, будет сидеть, ждать, раздумывать, и в нужный момент присоединится к нужной стороне. Время было на его стороне, т.к. будущая война, в начале разогреваемая национализмом, постепенно перейдёт в революционную войну против европейской буржуазии".
Советского Союза не хотели в Мюнхене. Несмотря на их желание принять участие в конференции, Советские дипломаты остались за ее дверьми. По иронии судьбы, именно это предоставило Кремлю пропагандистскую амуницию, когда слово “Мюнхен” приобрело свой отрицательный смысл. Однако, если бы Литвинов принял участие в Мюнхенской конференции, невозможно сказать, как бы он вел себя по вопросу территориально целостности Чехословацкии.
Именно так. В Мюнхене СССР ничего изменить не смог бы. Да и вряд ли пошёл бы на нечто более чем на серию дешёвых популистских демаршей.
Вскоре после того, как пражское правительство приняло мюнхенский диктат, Готвальд и другие члены руководства ЧКП начали распространять точку зрения, что Советский Союз, единственный из мировых держав, стоял на стороне Чехословацкии во всё время кризиса.252 К ним присоединились другие, включая самого Президента. Но Готвальд был наиболее целеустремлен превратить приписываемую Москве готовность помочь Чехословацкии в 1938 в инструмент политической борьбы. Он кратко высказался на эту тему после войны.253 Потом он с полной силой обратился к этому вопросу после коммунистического государственного переворота февраля 1948 г. В докладе, славящем И.В.Сталина, Готвальд утверждал, что он встречался с кремлевским Вождём специально для обсуждения чехословацко-германского кризиса. Сталин якобы сказал ему, что "Советский Союз был готов помочь Чехословацкии один, даже если Франция так не поступит... и даже если Польша и Румыния откажутся позволить проход Советских войск. Готвальд утверждал, что когда он спросил Сталина, может ли он передать это заверение Бенешу, Сталин уполномочил его на это, и он передал это новости чехословацкому Президенту.254 Это утверждение было некритически принято историками, которые, будучи не в состоянии получить доступ к архивам, должны были полагаться на слово основателя чехословацкого коммунизма.
Как известно, трудно доказать, что какое-либо событие не произошло. Мы, например, не знаем, что именно Сталин сказал Готвальду, или встречались ли они вообще, чтобы обсудить чехословацкий кризис.255 Но мы знаем, что сказал лидер ЧКП в Праге Президенту. Есть свидетельство о только трех встречах Бенеша и Готвальда в том судьбоносном 1938-м году. Первая встреча состоялась 17-го сентября, как записано в Книге Президентских аудиенций. В этом случае якобы существующее предложение односторонней советской помощи упомянуто не было. Когда они вновь встретились 19-го сентября, Бенеш поинтересовался, не может ли Готвальд сказать ему что-либо специфическое об отношении Советского Союза к кризису, на что руководитель ЧКП сказал Президенту, что пражскому правительству следует направить свои вопросы прямо в Кремль.256 Бенеш и Готвальд встретились вновь 30-го сентября 1938 г. в 14:00. Чехословакия приняла мюнхенский диктат полтора часа ранее, и все было потеряно. В этот раз Готвальд встретился с Президентом в группе из семи других людей.257 Согласно письменной записи об этой встречи, Готвальд говорил дважды.258 Каждый раз он красноречиво напоминал Президенту Бенешу, что капитуляция недопустима, и так говорили и пришедшие с ним. Однако он не упомянул якобы существующее предложение Сталина защищать Чехословакию в одностороннем порядке. На самом деле он не упомянул Советский Союз. Ни разу во время кризиса Готвальд ни сказал Президенту Бенешу, что Сталин желает предоставить Чехословакии одностороннюю помощь. Можно заподозрить, что Готвальд выдумал свою встречу с Бенешем, чтобы утяжелить ответственность Президента за капитуляцию Чехословакии перед мюнхенским диктатом. Встречался ли когда-либо Готвальд со Сталиным для обсуждения чехословацкого кризиса, и кто сказал что, должно оставаться неразрешенным до открытия президентских архивов в Москве.
То есть чехословацкие отмазывальщики Сталина и СССР, и особенно коммунисты во-главе с главой ЧКП Готвальдом, отзываясь ВПОСЛЕДСТВИИ об отношениях СССР - попросту лгали. Ничего того, о чём они несли - не было.
Мнение Бенеша по поводу того, была ли Чехословакия в 1938 году предана самим СССР:
К счастью, мы знаем, что президент Бенеш думал об участии Сталина в чехословацко-германском кризисе 1938-го года. Во время Второй Мировой войны и даже позже Бенеш сделал несколько лестных заявлений о Кремле и его роли в Мюнхенском деле. Но он видел насквозь советскую головоломку. Осенью 1947 г. Бенеш указал на то, что заявления Фирлингера о советской готовности помочь Пражскому правительству в 1938 г. и официальная пропаганда были "полностью фальшивы". "Правда то, что Советы не хотели нам помочь," сказал Бенеш, и добавил, что Москва "действовала обманно". Потом Президент вернулся к вопросам, которые он задал в пик кризиса послу Александровскому: "Я задал ему три вопроса, помогут ли нам Советы, и он их повторил. Он не ответил, он никогда не ответил. Это было главной причиной моей капитуляции."259 Этот [C.258] недавно обнаруженный документ отвечает раз и навсегда на загадку обработки Москвой Чехословакии накануне мюнхенской конференции. Это также объясняет собственное политически мотивированное мнение Бенеша, что Советский Союз был его единственным союзником.260
То есть Бенеш был политически мотивирован к воспеванию СССР. Но при этом даже у него встречается критика лицемерного поведения СССР в сентябре 1938 года.
Как Кремль рассматривал четырехсторонний договор? Мюнхенское соглашение явилось самым плохим стратегическим вариантом для Советского Союза. Москва это почувствовала. Двумя днями после конференции, Георгий Димитров, Председатель Коминтерна, выразил мнение о том, что Мюнхенское соглашение было направлено против Советского Союза.261 Он ничего не сказал о Чехословакии.
Это потому, что Чехословакия была этим "искренним" "правдорубам" и "человеколюбам" - по барабану.
Каковы были планы СССР на грядущую Мировую войну (которую СССР искуссно провоцировал)? Люкес пишет:
Документ, полученный американским консулом в Праге в 1939, описал поездку группы чехословацких коммунистов в Москву после начала Второй Мировой войны. (В то время Чехословакия больше не существовала; страна, созданная в Мюнхене, была уничтожена Гитлером 14-15 марта 1939). Они поехали туда, требуя объяснений удивительной дружбы между Сталиным и Гитлером. Их товарищи страдали в тюрьмах гестапо из-за их любви к Советскому Союзу, а Сталина видели сияющим от радости во время подписания договора с нацистской Германией. Как это было возможно?
Делегация была принята должностным лицом Наркомата иностранных дел. Он оправдал Пакт Молотова-Риббентропа. Он сказал:
"Если бы СССР заключил соглашение с западными державами, то Германия никогда не развязала бы войну, с помощью которой будет развиваться мировая революция, которую мы готовили в течение долгого времени.... Окруженная Германия никогда не вступила бы в войну.... Мы не можем позволить, чтобы Германия потерпела поражение, потому что, если она будет находиться под контролем Запада и Польши, то мы будем отрезаны от остальной части Европы. Начавшаяся война должна длиться столько, сколько мы захотим.... Будьте спокойными, потому что никогда время еще не было более благоприятным для наших интересов, чем сейчас."264
Долгосрочная советская стратегия, описанная в документе, полученном консулом США в Праге была не только в полном соответствии с 7-ым Конгрессом Коминтерна, но также и с идеями, высказанными Ждановым в его докладе в августе 1938 перед Центральным комитетом Чехословацкой Коммунистической партии.
Кто в итоге выиграл больше всех от Мюнхенского соглашения (в долгосрочном понимании)? Люкес:
К концу Второй Мировой войны, Мюнхенское соглашение было ликвидировано, и ни одна из четырех сторон-участников не могли диктовать условия по восстановлению Чехословакии. Только Сталин, который не был допущен в 1938 на встречу в Фюрерхаус, был на пути к созданию мощной империи. И Чехословакия - яблоко раздора в 1938 – скоро стала одним из драгоценных камней в ее короне. Человеком, получивший наибольшую прибыль от наследства Мюнхенской головоломки, оказался Сталин.
КПЧ и рост симпатий к СССР как результат фальшивых (то есть не наполненных фактическим желанием оказать Чехословакии реальную помощь в случае надобности) сталинских демаршей:
Мюнхенское соглашении, кроме того, оказалось настоящей находкой также для Коммунистической партии Чехословацкии.267 Клемент Готвальд в конце декабря 1938 перед Президиумом Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала в Москве говорил, что, несмотря на поражение, КПЧ успешно внедряло в умы граждан Чехословакии связь между безопасностью их страны и безопасностью Советского Союза. В течение кризиса, заметил Готвальд, антикоммунизм впервые стал немодным и непатриотичным. Партийная пропаганда сумела сформировать общественное мнение о том, что предполагаемая враждебность к КПЧ подвергает опасности национальную безопасность Чехословакии и что враждебность к Советскому Союзу ослабит Чехословацкию.268 Возможно, Готвальд преувеличивал. В конце концов он говорил о Советском Союзе Сталина, год был 1938, и чистки пожирали иностранных коммунистов в большом количестве.269 Кроме того, он признался Бенешу после войны, что имел приказ организовать революцию в Праге на самом пике кризиса в 1938 и что кроме одной или двух общественных демонстраций, он не сделал ничего конкретного, чтобы вызвать "вторую волну" пролетарской революции в Европе.270 Короче говоря, Готвальд имел причины нервничать. Но в его отчете имелось много верного: просоветские настроения в Праге в сентябре были очевидны.
Что такое Мюнхенское соглашение давно определено. Это полнейший провал западной политики. Советую Черчилля почитать. Но появилось много , которые или по глупости или не бескорыстно , пытаются пересмотреть историю. . СССР и Сталин честно вели себя с Чехословакией.
ВЕРА умирает последней... Как можно НЕ ЗНАЯ и НЕ ПРИСУТСТВУЯ во время ключевых событий, описанных в книге, быть уверенным, что прав, а не автор книги, пользующийся массой новых (ранее не публиковавшихся) архивных документов?
Любопытно... Люкес пишет, что Судетский кризис в мае 1938 года - чья-то провокация. Чехословакия винила Германию в том, что та размещала свои войска на границе с нею, а этого не было. Любопытно... Эрик фон Вайцзеккер вроде как подтверждает, что в мае Германия вообще ничего не делала в плане военного давления на ЧС. И что только реакция мировой прессы, обозавашей Гитлера действующим под воздействием иностранной державы принудила его от обиды отныне решиться на силовое решение Судетской проблемы (дотоле он вовсе не был сторонником этого):
СУДЕТСКИЙ КРИЗИС (лето 1938 г.)
Уже на мирной конференции в Париже в 1919 году Центральные державы признали, что границы только что созданной Чехословакии не могут основываться на этнической основе. Государственный секретарь США Р. Лансинг в весьма резких выражениях сказал, что он против подобных границ (Лансинг предлагал передать Германии значительную территорию, где проживали так называемые судетские немцы, но в конце концов оставили границу, существовавшую между Германией и Австро-Венгрией. – Ред.). На конференции он заявил, что новая германо-чешская граница «прямо противоречит духу Лиги Наций, тенденции к международному разоружению и политике Соединенных Штатов». Критику встретили с пониманием, поскольку, в соответствии с всеми признанными принципами Вильсона, ожидаемый мир должен был покоиться на праве народов самим выбирать свою судьбу.
В то время никто не спрашивал мнения судетских немцев. Земли, где они жили, непосредственно граничили с Германией, так что никого никуда не нужно было переселять в случае вхождения в состав рейха. Но эта область находилась в составе Чехословакии, правительство которой за прошедшие годы ограничило участие местных немцев в управлении страной, отказавшись предоставить им автономию. В результате немецкое национальное меньшинство, составлявшее порядка 3 миллионов человек, единогласно поддерживало будущее мероприятие, несмотря на всю его сомнительность в политическом плане.
Полагаю, что чешское правительство само могло бы справиться с этой зияющей раной, если бы обращалось с немцами должным образом. Но обстоятельства сложились так, что любое напряжение на германо-чешской границе приводило к усилению сепаратистских настроений среди судетских немцев. Особенно они обострились после того, как произошло присоединение к рейху Австрии.
Во время заключения австро-германского соглашения об аншлюсе чешского посла в Берлине заверили, что происшедшее никак не затронет интересы его страны. В Праге и в Париже делались попытки представить эти контакты, осуществлявшиеся Герингом и Нейратом, как отказ Германии от каких-либо намерений в отношении судетских земель.
Прикрывшись договором с Францией (а также с СССР. – Ред.), чехословацкое правительство продолжало обращаться с судетскими немцами прежним образом – несмотря на возраставшие требования судетского сообщества о признании их прав на самоопределение, о чем свидетельствовали результаты местных выборов, прошедших в апреле 1938 года, и так называемые «карлсбадские требования» (восемь требований, выдвинутых лидером судетских немцев Генлейном (сын немца и чешки (1898 – 1945), покончил с собой 10 мая в американском лагере после объявления о безоговорочной капитуляции), означавших полную автономию для судетских немцев. – Ред.).
Ни эти требования, ни любые другие подобные шаги, предпринимавшиеся уже летом судетскими немцами, не представлялись для одобрения в министерство иностранных дел. Гитлер инструктировал своих людей, Генлейна и Франка, руководствовался собственным мнением и шел своим путем, что стало ясно для министерства уже в конце марта 1938 года. Все это не обещало ничего хорошего. С другой стороны, Нейрат сказал мне, что в свой день рождения, 20 апреля, Гитлер говорил ему, что достиг вершин успеха во внешней политике и что никто не должен натягивать лук. Где же была истина?
Ответ на поставленный вопрос дали контакты с английским послом. Невилл Хендерсон прибыл в Берлин в 1937 году и вначале ничем особенным себя не проявил. Это был почтенный карьерный дипломат, много повидавший на своем веку. Он выглядел моложаво, не был женат и слыл дамским угодником, всегда демонстрировал элегантную небрежность, но никогда не появлялся без красной гвоздики в бутоньерке. Хендерсона считали спортсменом, любителем бокса и кровавых видов спорта. Он предпочитал беседы в узком кругу, обладал здравым смыслом и тактом, искренне желал сохранить мир.
Посетив меня 20 мая 1938 года, он передал обеспокоенность чехов передвижениями германских войск вблизи границы, особенно в Саксонии. Естественно, Хендерсон не разделял настроения чехов, осознавая, что они должны пойти на определенные жертвы в судетском вопросе, необходимые, чтобы избежать войны. В беседе со мной Хендерсон хотел получить официальное подтверждение того, что германское руководство не будет обращать внимание на поступавшие из Чехии подстрекательские призывы. Оказавшись в щекотливом положении, я связался по телефону с генералом Кейтелем и тотчас дал Хендерсону необходимые dйmenti{Официальное опровержение (фр).}, совпавшие с имевшимися у него сведениями.
Чешское правительство действительно провело мобилизацию, попытавшись объяснить ее сосредоточением германских частей на границе. Случившееся вызвало беспокойство в Лондоне и привело к так называемому «воскресному кризису». Но он рассосался так же быстро, как и возник.
Однако Риббентропу совсем не понравилось, что я дал Хендерсону официальное опровержение слухов. С его точки зрения, я должен был отказаться отвечать на вопрос, связанный с военными проблемами, и указать послу на дверь. И напротив, Гитлер по мере развития конфликта обнаружил, что мое отношение ему помогло.
С того времени Хендерсон стал оказывать нам свою поддержку – до тех пор, пока наше намерение разрешить судетско-германский вопрос развивалось в мирном русле. Проблема становилась все более острой, и дальше ее замалчивать было нельзя. Свои надежды Хендерсон связывал с решениями и мудростью военного руководства. Последние никоим образом не стремились к войне, поскольку ни армия, ни авиация не были к ней подготовлены. Чувствовавший себя не в своей тарелке Геринг присоединился к миротворцам. Он казался более прозорливым, чем обычно, и никак не выглядел как Железный Герман, согласно народной молве (фронтовик, ас люфтваффе Первой мировой войны и любимец женщин, Герман Геринг был весьма популярен в народе (вплоть до массированных бомбардировок Германии англо-американцами). – Ред.). В 1938 году он показал свой характер как сторонник мира.
Мои разногласия с Риббентропом продолжались. 22 мая, через два дня после вышеупомянутого визита Хендерсона в министерство иностранных дел, я сделал следующую запись: «Сегодня грубо разговаривал с Риббентропом, когда он заявил, что мы могли спровоцировать чехов. «Я совершенно не согласен с вами!» – кричал я ему сегодня в аэропорту Темпельхоф (в Берлине. – Ред.), отказавшись дать ему отеческий совет. Через несколько минут он переменил свои планы немедленного вторжения на политический раздел Чешского государства».
В соответствии с нашей информацией, наступил процесс «химического разложения», которого боялось чешское правительство и который мог бы не состояться, если бы оно поддалось требованиям судетских немцев о предоставлении автономии.
С тех пор британский посол не относился серьезно к Риббентропу. Он говорил мне, что не мог передавать в Лондон и половины того, что тот ему говорил. Примерно с этого времени у нас с Хендерсоном возникли доверительные отношения, продолжавшиеся до самого его отъезда из Германии после разразившейся в 1939 году войны.
К сожалению, недельный кризис имел неожиданные последствия. Мировая пресса совершила непростительную психологическую ошибку в конце мая 1938 года, распространив историю, что Гитлер поддался иностранному давлению по поводу чешского вопроса. Гитлер не смог стерпеть подобное утверждение, хотя оно и соответствовало истине. Известно, что диктаторы более чувствительно относятся к общественному мнению, чем монархи или президенты республик.
Поскольку Гитлер еще не затевал никаких военных предприятий, он, соответственно, не имел опыта по выходу из них. К сожалению, провокация со стороны иностранной прессы заставила его перейти к реальным действиям. Теперь он был решительно настроен, чтобы решить чешскую проблему с помощью силы, правда, тогда мне не было известно, в какие конкретные сроки он решил это сделать.
В начале июня я решил связать Риббентропу руки, вставив в меморандум мысль англичан, что жители судетских земель имеют право на самоопределение. 9 и 12 июня я изменил методику и объяснил министру, что, с другой стороны, военная мощь государства исключает возможность неожиданных действий. Я говорил, что нам нужно принять новые решения.
21 июля я дважды беседовал с Риббентропом и сделал следующие записи: «Сегодня Риббентроп удивил меня, заявив, что по чешскому вопросу министерству иностранных дел следует действовать решительно, настаивая на своем. Если бы мы рискнули и начали войну с Западом, то выиграли бы. Французы неизбежно потерпели бы поражение в великой битве на восточной границе Германии. И мы готовы к любой войне, как бы долго она ни длилась, поскольку мы хорошо обеспечены сырым мясом. Кроме того, Геринг построил так много самолетов, что мы превосходим любого противника... Я ответил, что не верю во все это и что мы не должны пускать пыль в глаза. Я не верю, что мы победим в этой войне. Верно, что можно покорить страну, захватив ее или заставив голодать, но неверно думать, что этого можно достичь с помощью авиации, поэтому я не понимаю, как мы можем выиграть в этой войне, ибо я также не верю в наши возможности вести длительную войну. Тогда Риббентроп немного остыл».
Спустя неделю я снова попытался переубедить Риббентропа, на сей раз в Зонненбурге. Чтобы защитить себя с запада во время чешского кризиса, мы воздвигли обошедшийся в огромную сумму так называемый Западный вал, оборонительный пояс, который, как полагали, создает серьезное препятствие для Франции в любой наступательной войне, которую она может затеять против Германии.
Этот Западный вал стал важным аргументом для Риббентропа. Министр хотел, чтобы наша дипломатическая миссия выставляла на посмешище всякую идею, связанную с готовностью англо-французской армии выступить с вооруженной поддержкой чехов. В этой связи он написал циркуляр, в котором предсказывал несомненную победу Германии в будущей войне.
Содержание записки привело к дальнейшим разногласиям между мной и Риббентропом. И в письменной, и в устной форме я выражал мнение, что циркуляр никоим образом не укрепит нашу миссию. Нашей делегации не поверят, если она выскажет свои аргументы в столь пафосных формах. Я также говорил, что Риббентропу следует говорить своим послам то, что им следовало высказывать, но при этом он не должен смотреть на них как на слабоумных.
Позже Риббентроп немного пригладил некоторые свои высказывания, но похоже, что он сам верил в то, что написал. Я же в то время верил в заявление, содержавшееся в записке, что «после решения проблемы судетских немцев Германию следует рассматривать не как жертву колониальной проблемы, а как одну из успешных наций Европы». Возможно, мне следовало бы понять тогда более четко, что не всем заявлениям можно было доверять.
Все же нашлось двое счастливых людей, выигравших от этого парламентского кризиса: наша дочь Аделаида и ее жених Бото-Эрнст. Видя, какой угрожающий оборот принимают дела, они ускорили свое венчание, перенеся его с осени на лето. Но даже в столь счастливые дни беспокойство не оставляло меня.
19 августа Риббентроп объяснил мне, что Гитлер твердо решил урегулировать чешский вопрос с помощью оружия.
Неужели майский кризис - действительно обман? Люкес считает, что источником дезинформации, полученной ЧС мог быть вероятно СССР (и видимо, больше некому)... Он был самым большим интересантом в вопросе развязывания войны между капиталистическими державами, и именно ему было наиболее выгодно стравить АиФ с Германией, и окончательно разрушить Версальский миропорядок....
Не знаю. Я читал только отзывы пока. Кажется, Люкес приводит какие-то подтверждения своей версии. В том числе из области разведовательной информации. Типа сообщалось о том, какие дивизии (10 штук) подтянули к границе немцы (пять были правдоподобны, а пять - невероятно, чтобы могли быть туда подтянуты). Примерно так:
Igor Lukes приводит анализ ситуации о частичной мобилизации чехословацкой (далее - ЧС) армии в мае 1938 г. (стр. 148-157). Разведка ЧС-ого генштаба, на основании сообщения агента Икс, пришла к выводу, что 10 дивизий Вермахта выдвинуты по тревоге к границе ЧС. В действительности никакой концентрации немецкий войск не было, и ЧС войска были демобилизованы через несколько дней. Гитлер был взбешен и считал, что частичная мобилизация, не будучи оправданной какими-либо немецкими действиями, была предназначена на запугивание судетских немцев, и поклялся отомстить. Люкес, анализируя архивные документы разведки, приходит к выводу, что имела место не честная ошибка "Икс", а профессиональная дезинформация, цель которой - провокация войны между ЧС и Германией.
"Можно исключить возможность, что источник Икс честно ошибся (возможно, по неопытности) в безусловно трудном процессе сбора информации для ЧС во враждебном Третьем Райхе. По его сообщению, 10 дивизий Вермахта (N: 4,7,12,14,17,19,22,23,24 и 31) были подняты по тревоге и вовлечены в стратегическую концентрацию вдоль границ ЧС. Правдоподобность этого сообщения может быть выверена по списку, подготовленному 16.5.38, за два дня до того, как источник Икс сообщил об опасном передвижении частей Вермахта; автором списка был подполковник (позже генерал) Kurt Zeitzlter из Oberkommando der Wehrmacht. Гитлер хотел, чтобы Zeitzlter назвал специфические дивизии, которые могли бы выступить против ЧС в течение 12 часов. Из десяти дивизий, названных таинственным источником, пять (N: 4,7,14,17 и 24) были в списке Цайцлера. Они могли бы, правдоподобно, принять участие в вышеуказанной концентрации против ЧС, начало которой, по словам таинственного источника, будет 18.5.38. Однако, источник Икс не сообщил о состоянии готовности пяти других дивизий (N: 3,8,10,18 и 28), которые были в списке Цайцлера, и он сфабриковал боеготовность пяти других (N: 12,19,22,23 и 31). Их не было в достоверном списке Цайцлера, и они не могли быть боеготовны в следующие 48 часов....
В общем, список источника Икс был на треть правдоподобен и на две трети неверен, в чем проявляются следы профессионального обмана. Картина германских военных приготовлений, которые этот источник передал в Прагу, была слишком сложной, чтобы исходить от доброжелательных, но неопытных германских демократов. Она могла исходить только от профессионалов, которые знали многое о Вермахте и обладали специализированными военными познаниями.... Но кто был источником дезинформации и каковы были его цели?"
Люкес анализирует и исключает Британию, Францию, Германию, Польшу и Венгрию, которые отреагировали на ЧС мобилизацию предсказуемым образом ... Поведение Советского Союза, напротив, было загадочным. Перед кризисом Кремль укреплял решимость ЧС защищаться от Третьего Райха, представляя себя надёжным союзником. Когда кризис начался, советский официальные лица отступили и сделались недосягаемыми для официальных дел. Парадоксально, но после спада напряжения Москва появилась и заявила, что частичная мобилизация была успехом - отчасти, как минимум, из-за твердости советской внешней политики.
Ключ к советскому мышлению во время майского кризиса можно найти в беседе Максима Литвинова с ЧС дипломатом Arnost Heidrich в Женеве 11.5.38. Они были знакомы с 1925, и позже Гайдрих заявил, что Бенеш попросил его встретится с советским комиссаром, т.к. в прошлом Литвинов всегда был с ним откровенен. Во время часовой беседы Литвинов сказал без колебаний, что война неизбежна. Мы знаем, он продолжил, что "Запад хотел бы, чтобы Сталин уничтожил Гитлера и Гитлер уничтожил Сталина". Но Москва не ублажит её врагов, предостережил Литвинов. "На этот раз Советы будут стоять в стороне почти до конца, и тогда смогут вмешаться и принести справедливый и постоянный мир". Естественно, следует относится скептически к такой открытости в речах ведущих политиков. Но подытоживание Литвиновым советской политики (записанное Гайдрихом), было верным, и в августе 1938 будет подтверждено Андреем Ждановым (глава 6). Москва явно надеялась, что образуется антигитлеровский коллектив стран. Кремль собирался укрепить решимость этого коллектива своими собственным воинственным пылом, ввести этот коллектив в войну с Гитлером - и остаться в стороне. Анархия, вызванная войной с Третьим Рейхом, будет превращена в классовую борьбу, которая приведет к социалистическим революциям (глава 3).
Аргумент, что ЧС мобилизовалась в мае 1938 из-за фальшивой советской информации, укрепляется, если проверить поведение советских дипломатов в Москве. С конца апреля до середины мая 1938 Москва выражала большой оптимизм по поводу возможности сдержать германскую угрозу, тем самым усиливая уверенность в себе Чехословакии. Однако, когда Fierkinger (посол ЧС в Москве) пытался встретиться с Литвиновым, чтоб обсудить военные меры, предпринятые ЧС 20.5.38, он наткнулся на стену бюрократических препятствий. После трех дней несбывшихся надежд, посол ЧС был принят тольго Потёмкиным, который похвалил решение ЧС призвать резервистов. Литвинов вне доступа, объяснил его заместитель, т.к. у него бронхит. Укрепив решительность ЧС сопротивляться Третьему Рейху, советские руководители удрали за стены Кремля, явно ожидая реакции Гитлера на частичную мобилизацию.
Только 25.5.38, приблизительно через 24 часа после того, как стало ясно, что кризис будет разрешён, здоровье Литвинова позволило ему принять высшего ЧС дипломата в Москве. Комиссар воспользовался возможностью поздравить правительство ЧС в энергичными мерами, которые оно приняло для разрешения кризиса в Судетах".
Дальше Люкес показывает, советские руководители и пресса дружно возлагали на западные державы ответственность за сопротивление Гитлеру, но упорно уклонялись от заявлений о советских действиях, если Гитлер нападёт на ЧС. Шуленбург понял, что СССР подбодряет Прагу, но сам не вмешается в войну ради защиты буржуазный страны. Он писал в Берлин, что Кремль будет придерживаться "проверенной тактики мобилизации других, особенно Франции, против врагов, усиления разразившихся конфликтов - как, например, Испания и Китай - доставкой военных материалов, политической агитацией и всякими интригами".
Может быть предложена возможная гипотеза, что в мае 1938 Кремль боролся, чтобы ускорить начало ЧС-Германской войны. Советские разведывательные источники обманно сообщили Второму Бюро (ЧС разведка), что Гитлер начал подготовку нападения на ЧС. У Москвы был действующий разведывательный центр в Праге. Его кодовое название было VONAPO 20 и он действовал с 27.5.36.
У Москвы были основания предполагать, что, возможно, неспровоцированные ответные действия ЧС приведут к тому, что импульсивный Фюрер пошлет Вермахт и Люфтваффе на Прагу, что начнется всестороннее Германское нападение. Франция, лишенная дипломатического варианта, будет вынуждена воевать против Третьего Рейха; в определенный момент, возможно, Великобритания будет вовлечена; и Советский Союз, как Литвинов сказал Гайдриху в Женеве, будет сидеть, ждать, раздумывать, и в нужный момент присоединится к нужной стороне. Время было на его стороне, т.к. будущая война, в начале разогреваемая национализмом, постепенно перейдёт в революционную войну против европейской буржуазии".
Люкес анализирует и исключает Британию, Францию, Германию, Польшу и Венгрию, которые отреагировали на ЧС мобилизацию предсказуемым образом ... Поведение Советского Союза, напротив, было загадочным.
Отреагировали "предстазуемым образом" - это как?
И как это дает право считать, что агент икс не был ихним агентом?
Польша например поживилась с раздела Чехословакии - почему это не ее агент был?
Сообщение отредактировал FGH123: 17.07.2019 - 18:11 PM
Люкес анализирует и исключает Британию, Францию, Германию, Польшу и Венгрию, которые отреагировали на ЧС мобилизацию предсказуемым образом ... Поведение Советского Союза, напротив, было загадочным.
Отреагировали "предстазуемым образом" - это как?
И как это дает право считать, что агент икс не был ихним агентом?
Польша например поживилась с раздела Чехословакии - почему это не ее агент был?
Люкес аргументирует, что поведение всех стран был однотипным (то есть предсказуемым). И только советская сторона вела себя странно. Сперва гарантировала супер-пупер помощь ЧС, а потом, в самый разгар кризиса и накала военной риторики - несмотря на все попытки чехословацкой стороны ни с кем не могли связаться. Встречи с советскими дипломатами - срывались. Тот же Литвинов заявил себя тяжело больным (что-то тяжёлое - не помню уже). А как только кризис (майский) завершился - хвать, и все сразу стали доступными и повыздоравливали. Одновременно советская сторона стала всячески нахваливать собственную роль в кризисе. Мол, это её поддержка придала Бенешу решимости, и он объявил о мобилизации, заставившей немцев струсить и уступить. Люкес находит поведение СССР в этих эпизодах по-крайней мере довольно сомнительным и странным.
Люкес аргументирует, что поведение всех стран был однотипным (то есть предсказуемым).
Блин, да это как?
И как из этого следует, что агент икс не может быть их агентом?
Вообще, первое что приходит на ум, что агент икс был либо дезинформирован либо был агентом немцев, а не советской стороны, чьи возможности владения информацией о перемещении немецких дивизий под вопросом.
Сообщение отредактировал FGH123: 18.07.2019 - 02:18 AM
Меня удивило не то, чьим агентом был Икс. Мне по барабану - чьим. Меня убивила сама информация - что НИКАКОЙ агрессии в мает от немцев не было. В советской литературе вещи обставлены совершенно иначе... Впочем, мне уже давно не привыкать... Раз майский инцидент в Судетах был надуманным и не в меру раздутым - тому так и быть...
Для того чтобы избежать войны, к чему якобы стремилась Великобритания и на что была направлена ее политика «умиротворения», Лондону совершенно не нужна была ни боеспособная армия, ни готовность народа умирать на фронтах. Достаточно было в 1936 г. во время «Рейнского кризиса» не мешать Парижу «приструнить» Берлин (13 французских дивизий против 3 немецких батальонов), а в 1938 г. поддержать заговор немецких генералов.
Вместо этого, в первом случае английское правительство заставило Францию (буквально выкрутив ей руки) отказаться от оккупации Рейнской области и тем спасло нацистский режим от неминуемого краха. А чтобы не допустить свержения Гитлера генералами Лондон форсировал подписание Мюнхенского договора. От страха быть втянутыми в войну, к которой страна не готова, так себя не ведут.
А чтобы не допустить свержения Гитлера генералами Лондон форсировал подписание Мюнхенского договора. От страха быть втянутыми в войну, к которой страна не готова, так себя не веду
Вы, видимо, понимаете Мюнхенскую конференцию в версии сов. учебника истории, как ультиматум Гитлера англо-французам - отдайте-ка мне сейчас же Судеты, жить без этого не могу, что-то вроде Крымнаша? Там просто был политический кризис и реальная угроза гражданской войны в Чехословакии, совершенно искусственном на тот момент образовании с немецким этническим большинством (в Чехии), принудительно отделенным от Австрии. Мюнхен искал какой-то мирный выход из этой ситуации. Не говорим же мы "Минский сговор" по поводу урегулирования ситуации в Донбассе? Пока не говорим.))
Маршал Захаров М. В.Генеральный штаб в предвоенные годы. — М.: Воениздат, 1989 (причём книга была написана в 1969 году, но опубликована только в 1989):
20 сентября Советское правительство дало положительный ответ на запрос президента Чехословакии Бенеша, готовы ли мы оказать его стране помощь, если Франция сделает то же самое. Более того, оно заверило чехословацкое правительство, что эта помощь будет оказана даже в том случае, если Франция не выполнит своих обязательств{88}.
{88} Новые документы из истории Мюнхена. № 26. С. 70–72; № 38 С. 103–104; № 39. С. 105, Великая Октябрьская социалистическая революция и свобода Чехословакии. М., 1951 С. 86, 88.
СССР действительно обещал (после 20 сентября 1938 года) Чехословакии военную помощь вне зависимости от позиции Франции. И этому есть очень много доказательств (не только архивный документ найденный в Праге Лукесом, но и советские публикации - в том числе то, что писал человек который в те дни вёл лично переговоры с чехословацким послом в Москве Фирлингером - замнаркоминдел СССР в 1938 году Владимир Петрович Потёмкин ("История дипломатии")).
Это означает, что как пишет Громыко (и что по сути потверждается тем, что ещё прежде писал Потёмкин), СССР был согласен оказать помощь ЧС ДАЖЕ БЕЗ УЧАСТИЯ ФРАНЦИИ (при единственном условии - что сама ЧС окажет Гитлеру сопротивление).
Здесь в теме неоднократно звучала мысль, что выступление СССР вопреки решениям Мюнхенского договора (то есть по сути мирового сообщества, а стало быть против всего мира) в защиту ЧС - было нелепостью, на которую СССР пойти не мог. И тем не менее, от СССР такая мысля БЫЛА озвучена.
Тут вопрос только один - к чему извиваться как ужу и троллить, когда налицо ФАКТЫ, не подлежащие никакой неодинаковой интерпретации или разночтениям. СССР - и это очевидно - преднамеренно затягивал ЧС в войну с Германией. Не знаю, чего он этим добивался. Возможно, хотел чтобы через этот конфликт вспыхнула в Европе война без его участия (чтобы он вмешавшись в нужный момент смог решить все дела к своей пользе). Или просто хотел, чтобы всему миру стало понятно "лицемерие" Запада, и то, насколько СССР "белый и пушистый". Как бы то ни было, тот факт, что войны не вспыхнуло, советская пропаганда попыталась обратить в критику Запада (как предателя), и тем самым - впоследствии - оправдывать собственное подписание с Гитлером соглашений.
Как бы то ни было, у Запада действительно имелись собственные проблемы. И в частности - взаимное недоверие Франции и Англии после Первой Мировой, попытки США расширить сферы своего влияния в Европе и пр. - что вело к подрыву Версальского мира. Версальский мир подрывался и СССР (как при Ленине, так и при Сталине):
К особенностям Рапалльского договора относят то, что его поводом и основой послужило общее для двух стран неприятие Версальского договора.
Итогом Раппальского договора стало сотрудничество СССР и Германии - в том числе и в военной и в военно-промышленной отраслях (это вытекавшее из указанного договора сотрудничество с немцами продолжалось и при Сталине - вплоть до 1933 года):
Весной 1925 года в Липецке была организована авиационная школа. В результате договорённостей, достигнутых в ходе визита заместителя Председателя РВС СССР И. С. Уншлихта в Берлин, в 1926 году были заключены договоры о создании двух аэрохимических станций (полигонов) — под Москвой (Подосинки) и в Саратовской области под Вольском (объект «Томка» у ж/д станции Причернавская) — и танковой школы в Казани.
Договоры с фирмой Юнкерс были расторгнуты в 1926—1927 годах, так как она не исполнила взятые на себя обязательства по поставке металлических самолётов и строительству заводов. Договор о совместной постройке ипритного завода также был расторгнут в 1927 году, так как оборудование не соответствовало условиям договора и методы изготовления иприта были признаны устаревшими и негодными. Военные объекты на территории СССР функционировали с весны 1925 года по осень 1933 года.
После договора в Рапалло (1922) СССР стал активно помогать Германии обходить ограничения, наложенные на нее Версальским миром. Эта деятельность по вполне понятным причинам велась под глухой завесой секретности (кто же станет афишировать вероломное нарушение международных договоров?). Поэтому о ней и по сей день известно немного. Есть книга под очень выразительным названием «Фашистский меч ковался в СССР», но критики обвиняют авторов в том, что они драматизируют события и преувеличивают помощь СССР в восстановлении военной мощи Германии. Может быть, и справедливо критикуют. Но вот известные и подтвержденные сведения. По Версальскому договору Германия не имела права создавать наступательные войска, в первую очередь танковые. Готовить кадры для них открыто она не могла. Поэтому тогдашнее правительство Германии договорилось с руководством СССР о создании совместных курсов танкистов, где готовили кадры для двух армий. Курсанты «Камы» (так называлась школа) обучались на передовой для того времени немецкой технике. Эти курсы просуществовали до середины 1933 года. Сколько они выпустили специалистов для германской армии – неизвестно. По Версальскому договору Германия была лишена права иметь боевую авиацию, не могла готовить военных летчиков. Под Липецком была организована секретная летная школа со своим аэродромом, которую окончили – судя по публикациям историков – 300 будущих летчиков германской люфтваффе. (Опять-таки то, насколько полна эта статистика, остается неизвестным.) По Версальскому договору Германия, естественно, не имела права производить и ставить на вооружение такой преступный вид оружия, как химическое. С помощью немцев и на их деньги был создан химический завод в Чапаевске (ранее город назывался Троцк, но когда Троцкий был изгнан из страны – переименован). На заводе работали видные немецкие специалисты по отравляющим веществам, они не только создавали там все более «эффективные» технологии умерщвления людей, но и готовили – вместе со своими – советские кадры для зарождавшихся в СССР химических войск. Справедливости ради надо добавить, что и советские военачальники ездили учиться в Германию. Но все они до единого были расстреляны в 1937–1938 годах.
Сотрудничество с немцами, прерванное в 1933 году, было возоблено (знаково) в 1939 году.
Как бы то ни было, в СССР подрывался Версальский мир и Версальский миропорядок - тем самым способствуя ревизионистским и реваншистским настроениям в Германии:
В 1934 - 1937 годах имела место и миссия Канделаки (о возобновлении отношений с Германией - теперь уже с Гитлеровской):
20 марта 1935 года СССР и Германия подписали соглашение об экспорте германских товаров в Советский Союз. А 9 мая того же года страны заключили договор о предоставлении германским правительством 200-миллионого кредита сроком на 5 лет. В обмен на разного рода оборудование Советский Союз обязался поставлять железную руду, марганец, нефть и цветные металлы. В 1935 году Ялмар Шахт, глава Рейхсбанка, подтвердил Канделаки готовность Германии выделить СССР кредит уже на миллиард марок сроком на 10 лет. Однако народный комиссар по иностранным делам Максим Литвинов потребовал прекратить работу в этом направлении, советуя «уклоняться от дальнейших разговоров», и ни в коем случае не подписывать никакие документы. А сам сообщил о происходящем во Францию и Чехословакию. При этом в ЦК и Политбюро данный вопрос не обсуждался. В результате обо всём узнала британская разведка, а слова самого Шахта о том, что следует «держаться курса на углубление хозяйственных отношений с СССР» только подлили масла в огонь. По всей Европе стали распространяться слухи, благодаря которым миссия Канделаки приобрела мифическое значение. В итоге в 1936 году Шахт прекратил все переговоры с Канделаки.
Зондажом была миссия Канделаки или чем-то иным - трудно сказать. Да это и неважно. Важно, что Сталинский СССР весьма благостно взирал на германскую политику ревизионизма Германией условий Версальского мира. О котором известно, что:
«Условия Брестского мира давали возможность представить, какой мир должны были бы подписать страны Четверного согласия, проиграй они войну, и свидетельствовали о том, как безосновательны были жалобы Германии на Версальский мир, бывший во всех отношениях более мягким». (Ричард Пайпс)
Последствия Мюнхена: Германия, Польша и Венгрия – основные выгодополучатели
Аннотация
Участники раздела Чехословакии получили разные доли: Германия 3525 км2 (74,09% уступленного), Венгрия — 1060 км2 (22,28%) и Польша – 173 км2 (3,63%). Но главное было еще впереди. Передел Центральной и Восточной Европы только начинался.
Раздел Чехословакии не был еще окончен, и делить ее собирались не только немцы. В Варшаве были очень недовольны своим неучастием в Мюнхенской конференции и решили напомнить о своем величии и способности действовать самостоятельно. 30 сентября в 23:30 польский посланник в Праге Казимеж Папее вручил ультиматум главе МИД Крофте — с 1 октября начать передачу Польше Тешинской Силезии и закончить её в течение 10 дней.
Министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп и министр иностранных дел Польши Юзеф Бек
Накануне польского демарша варшавское телеграфное агенство распространило лживое сообщение о том, что чехи обстреляли поляков на границе. Требования Польши были изложены в традиционно высокомерной и оскорбительной форме и имели форму ультиматума, целью которого, по мнению Варшавы, было улучшение отношений между двумя странами: «…нормализация отношений между Польшей и Чехословакией может осуществиться, в первую очередь, только путем территориальной уступки в пользу Польши территорий, где проживает польское население…»
Варшава понимала, что чехи не смогут защищаться и использовала момент для самовыражения. Ответ требовался к 14:00 1 октября. В тот же день Бек встретился с послом Германии в Польше для того, чтобы поблагодарить его за поддержку польских требований в Мюнхене. Кроме того, он сообщил Мольтке об условиях польского ультиматума Праге и поинтересовался, займет ли Германия дружественную по отношении к Польше позицию в случае, если в дело вмешается Советский Союз. 1 октября Липский докладывал в Варшаву — Риббентроп заверил его в дружественном отношении Германии к Польше в случае польско-чехословацкого конфликта и в «более, чем дружественном» — в случае конфликта с СССР. Необходимости во вмешательстве не было. Чехословацкое правительство приняло польские требования за час до истечения срока действия ультиматума, как отметил в ответной ноте Крофта — «вынуждаемое обстоятельствами». 1 октября 1938 года Крофта согласился на переговоры по венгерской проблеме на основе решения ее по судетскому образцу. Министр уже понимал — часы Чехословакии исчислены. 1 октября из Берлина в Варшаву пришла телефонограмма. Липский сообщал о разговоре с Герингом, который сообщал, что немцы уже приступили к занятию территорий в Судетенланде и вскоре смогут оказать эффективную поддержку полякам в ЧСР. Самым важным было это обещание:
«В случае осложнений с Россией, Польша может рассчитывать на самую эффективную помощь со стороны Германии».
1 октября немецкие войска начали переходить границу в Судетах. На следующий день поляки вошли в Тешин.
«Делая по указке Гитлера все возможное для того, чтобы усилить фашистскую Германию в Центральной Европе, — отмечала статья «Правды» от 1 октября 1938 года, — варшавские паны своими руками копают могилу польской независимости. Вряд ли можно сомневаться в том, что недалеко то время, когда фашистская Германия, опьяненная своей безнаказанностью, поставит в порядок дня вопрос о разделе Польши».
Вскоре этот прогноз оправдается, но несколько неожиданным для Советского Союза образом. 3 октября чехословацкий военный атташе в Германии полковник Грон в беседе со своим советским коллегой помощником атташе полковником А. В. Герасимовым откровенно признался — в ближайшем будущем Чехословакия превратится в немецкую провинцию. Чехословацкие военные были более решительны в оценках случившегося, чем политики.
«Мюнхенское соглашение, — докладывал Герасимов, — они объясняли страхом 4-х держав перед ростом коммунистического движения; этого же испугались и некоторые богатые люди Чехословакии. Некоторые состоятельные люди, однако, говорят сейчас, что они готовы на принятие Советской власти, на то, чтобы в ЧС были коммунисты, лишь бы не немцы».
Польская армия производит захват Тешинской Силезии. 1938
Парижская и пражская пресса предприняли попытку возложить ответственность за случившееся на Советский Союз. В связи с этим 4 октября ТАСС сделал заявление о том, что СССР не имеет никакого отношения к решениям Мюнхенской конференции. В тот же день наркомат иностранных дел обратился к представителям Советского Союза во Франции, Англии, США и Чехословакии с телеграммой, обязывающей их активно распространять его в дружественной печати:
«Нужно разоблачить англо-французские комбинации, имеющие целью обелить Англию и Францию нашим мнимым соучастием в их расправе с Чехословакией, либо скомпрометировать нас этой инсинуацией перед международным общественным мнением и, особенно, в глазах демократических масс».
А пока что Прага потеряла 3,5 млн чел., из них немцами было 2,7 млн чел. Германия получила около 30 тыс. кв. км территории. Польша получила 1871 кв. км из 2282 кв. км Тешинской Силезии. Район был чрезвычайно развит в промышленном отношении. Ежегодная добыча угля здесь (а он был более качественный, чем тот, который добывали в Польше) равнялась 9 млн тонн, показатели добычи по Польской республике сразу выросли на 20%. Выплавка стали равнялась 500 тыс. тонн в год, что равнялось 1/3 показателей Польши. В Варшаве было чему радоваться. 12−13 октября специальный поезд привез «освобожденным соотечественникам» маршала Рыдз-Смиглы.
При коррекции границы под власть немцев и поляков попало почти полмиллиона чехов, под власть венгров — четверть миллиона словаков. 2 октября Вавречек, уже министр без портфеля, заявил:
«Советская Россия, вне всякого сомнения, готова была вступить в войну. Но воюя вместе с Россией, мы воевали бы не только против Германии. Вся Европа, включая Францию и Англию, рассматривала бы это как войну большевизма против Европы. Возможно, вся Европа поднялась бы на войну против России и против нас» .
3 ноября посол Польши в США граф Ежи Потоцкий попытался получить одобрение американского правительства методом действий своего, которое так убедительно подняло свой престиж и так явно продемонстрировало готовность бороться за мир, избегая крайних мер. Халл отказался сделать это.
30 сентября территория ЧСР составляла 54 тыс. квадратных миль, население — 14,5 млн чел. 30 ноября — 38 тыс. квадратных миль, население — 9,6 млн квадратных миль. Экономические потери Праги были весьма велики. Она потеряла в Судетах 2/3 площадей, используемых под хмель, 1/3 ремесленного производства, 100% производства фарфора, 80% производства стекла (он давал до 600 млн крон экспорта ежегодно) и 1/3 керамики, 7 из 19 табачных фабрик, абсолютное большинство бумажных фабрик (в республике сразу же проявился недостаток бумаги), половину текстильного производства. Из 12,233 млн тонн ежегодной добычи каменного угля была потеряна половина, и это при том, что потребности республики в этом виде топлива равнялись 20 млн тонн. Ежегодная добыча бурого угля до Мюнхена равнялась 15,949 млн тонн, в распоряжении Праги осталось 1,05 млн, из них 598 тыс. тонн добывалось в Словакии. Была потеряна треть машиностроения, и до 40% налоговых поступлений. Новая граница проходила в 35 км. от Праги, 3 км. от Пльзеня, 15 км. от Брно, 1 км. от Моравской Остравы.
Иоахим фон Риббентроп и Йозеф Тисо. Июль 1940 года
После потери Судет время чешского централизма было исчислено, идея чехословакизма доживала последние месяцы. 6 октября 1938 года образовалось автономное правительство Словакии во главе с католическим священником Йозефом Тисо. Судьба единой республики фактически была решена. 8 октября в Ужгороде на заседании представителей Русского и Руського (т. е. украинского) Народных блоков был избран глава правительства Подкарпатской Руси — лидер Автономного Земледельческого союза Андрий Бродий. В состав его правительства вошли 3 русофила и 2 украинофила. Настроения в этом районе ЧСР также были напряженными. Активная поддержка украинофилов Прагой стала приносить плоды. Со второй половины 1930-х годов начался рост влияния украинских организаций, а сначала 1930-х они стали ориентироваться на Германию и одновременно активизироваться. Чехословацкие власти к концу существования страны начали разочаровываться в своих клиентах, но было уже поздно. Зверь вырвался из-под контроля, да и действовать самостоятельно они уже не могли.
По польской программе начали действовать и власти Венгрии. Собранные на венгерской территории отряды чернорубашечников с 5 октября начали проникновение в Словакию и Подкарпатье. 6 октября в пограничном дунайском городе Комарно начались венгерско-чехословацкие переговоры. 8 октября Хорти обратился с письмом к Чемберлену с просьбой поддержать Венгрию. Будапешт требовал уступок, речь шла о 12 940 кв. км с венгерским населением свыше 50%. Первоначально чехословацкая делегация была готова обсудить передачу 1 838 кв. км с 105 тыс. жителей, но венгры требовали больше. Прага тянула время, но в последний момент вмешалось словацкое правительство, что привело к обострению противоречий. Чехословаки согласились уступить 5200 кв. км с 345 тыс. жителями, но и этого было мало. 13 октября переговоры были прекращены. По просьбе Хорти в дело вмешался Гитлер. Пограничный спор должен был быть решен при посредничестве Рима и Берлина.
В октябре 1938 года Троцкий не без злорадства заметил:
«Крушение Чехословакии есть крушение международной политики Сталина за последние пять лет. Московская идея «союза демократий» для борьбы с фашизмом оказалась безжизненной фикцией».
Естественно, что в Москве этот провал политики «коллективной безопасности» не вызывал таких эмоций. 16 октября Литвинов встретился с покидавшим Москву французским послом. На вопрос Кулондра, что можно сейчас предпринять, нарком заметил:
«Мы считаем случившееся катастрофой для всего мира. Одно из двух: либо Англия и Франция будут и в дальнейшем удовлетворять все требования Гитлера и последний получит господство над всей Европой, над колониями, и он на некоторое время успокоится, чтобы переварить проглоченное, либо даже Англия и Франция осознают опасность и начнут искать пути для противодействия дальнейшему гитлеровскому динамизму. В этом случае они неизбежно обратятся к нам и заговорят с нами другим языком. В первом случае в Европе останется только три великие державы — Англия, Германия и Советский Союз. Вероятнее всего, Германия пожелает уничтожить Британскую империю и стать ее наследницей. Менее вероятно нападение на нас, более для Гитлера рискованное».
Перспектива на ближайшие 2 года была обрисована исключительно верно. Никаких перемен в руководстве Великобритании не наблюдалось.
Граница Германии и Чехии, приветственный плакат: «Мы благодарны нашему Вождю». 7 октября 1938 года
19 октября Майский докладывал в Москву о своей беседе с противником германской ориентации лордом Вилльямом Бивербруком. Тот заявил, что премьер-министр готов и далее отступать перед внешнеполитическим натиском Берлина. Чемберлен, по словам Бивербрука, готов был даже поступиться колониями, но, разумеется, не британскими — бельгийским Конго или португальской Анголой. 20 октября британское правительство информировало чехословацкого посланника о том, что не видит препятствий к урегулированию венгерских претензий путем арбитража Италии и Германии. 24 октября Галифакс на выступлении в Эдинбурге вновь заявил о верности решения, принятого в Мюнхене:
«Требование довольно однородного немецкого населения Чехословакии иметь возможность выбрать свою собственную политическую судьбу было одной частью дела. И британскому народу, который стоял за него в той или иной форме, в большей части мира, трудно было отвергнуть это требование».
Разумеется, трудно было отрицать это право и для венгров. Глава Форейн-офис отметил и начавшиеся переговоры между Венгрией и Чехословакией по этому вопросу, сказав: «…мы надеемся на то, что будут найдены способы их урегулирования.»
Разумеется, активность Будапешта была связана с действиями Берлина. Немцы предприняли и другие шаги в регионе. В октябре 1938 года в Берлин был вызван глава филиала ОУН в Подкарпатской Руси. Костяк организации и боевиков составляли галицийцы. Ими и были организованы в октябре 1938 г. беспорядки в Галицком воеводстве Польши. Акция имела задачу создать прикрытие для перехода польско-чехословацкой границы сторонниками ОУН, которые должны были осесть в Подкарпатской автономии. Эти боевики и составили основу военизированной организации националистов — «Карпатской сичи». 26 октября 1938 года Бродий был арестован чехословацкими властями по требованию немцев. Ему инкриминировалась связь с венгерской разведкой. В конце октября 1938 года второе правительство автономии возглавил украинофил Августин Волошин. Бродий был недоволен хозяйничанием галичан и пытался бороться с ними. Это и стало настоящей причиной его смещения.
Миклош Хорти
Новое правительство сразу же ввело второе название территории — Подкарпатская Украина — и установило режим наибольшего благоприятствования для украинских националистов, что вызвало массовое недовольство в регионе. 2 ноября Прага, которая ранее вынуждена была согласиться на арбитраж Италии и Германии своего пограничного спора с Венгрией, получила ответ арбитров, представленных министрами иностранных дел Чиано и Риббентропом в Вене. ЧСР передавала часть Южной Словакии и Подкарпатья — 12 тыс. кв. км с населением 1 млн чел. Венгрии. Венгерское население составило здесь 54%. На уступленных Будапешту территориях 587 558 венгров, 288 611 чехов и словаков, 51 578 евреев, 35 250 русинов, 13 841 немцев и 34 858 представителей других народов.
2 ноября Хорти издал прокламацию к жителям переходящих под власть Венгрии территорий:
«Вы снова свободны. Дни горести и бедствий прошли. Ваши страдания, ваша непоколебимая убежденность и наша совместная борьба принесли победу в нашем общем деле. Снова свет славы сияет вам со Святой Короны[1].»
6 ноября регент лично отправился на облагодетельственные таким образом земли. Он обратился по словацки к новым венгерским гражданам словацкой национальности, обещая им защиту и равноправие. Власти приступили к делимитации новой границы. В Словакию и в то, что осталось от Подкарпатья потянулись беженцы из районов, переходивших к венграм. Начались столкновения с применением оружия. Вместе с территориями Прага теряла и большую часть своих железных дорог. Из 13 560 км дорог и 3502 железнодорожных построек, имевшихся в ЧСР, было потеряно 4758 км железнодорожных путей и 1418 построек.
Участники раздела Чехословакии получили разные доли: Германия 3525 км (74,09% уступленного), Венгрия — 1060 км (22,28%) и Польша — 173 км (3,63%). Но главное было еще впереди. Передел Центральной и Восточной Европы только начинался.
[1] Имеется в виду корона Св. Иштвана, первого короля-христианина Венгерского государства.
Стан, а англо-французы - что получили от этого договора? Кроме видимости мира, и веры на слово Гитлеру - ничего. Причём Гитлер очень скоро выяснилось, что обманывает.
Подготовка Чехословакии к разделке. Политический фон
В рамках проекта «Дипломатия Победы» продолжается публикация рассекреченных шифротелеграмм советских дипломатов довоенного времени. В этих документах 1938 года демонстрируются ранее не освещавшиеся или замалчиваемые моменты в тогдашнем раскладе сил в Центральной и Восточной Европе.
Сегодня с привлечением рассекреченных документов приходится на пальцах объяснять, как все это было на самом деле, в то время как из Варшавы регулярно следуют заявления о том, что «войну развязал Советский Союз», а поляки в это время цветочки высаживали.
Вот, например, советский полпред в Лондоне Майский в телеграмме от 18 марта 1938 года, помимо прочего, пишет:
«Литовский посланник мне сообщил сегодня условия польского ультиматума, которые Вам, конечно, известны от Балтрушайтиса (Юргис Балтрушайтис, до 1939 года литовский посол в Москве, выдающийся поэт Серебряного века, писавший и на литовском, и на русском языках, друг Брюсова и Бальмонта. Скончался в 1944 году в Париже. В «доме Балтрушайтиса» на Поварской улице в Москве сейчас располагается литовский культурный центр – прим. ВЗГЛЯД). Балутис (Бронюс Казис Балутис, литовский посланник в Великобритании. После 1940 года народное правительство Литвы лишило его гражданства, запретило въезд в ЛитССР и конфисковало его имущество. До своей смерти в 1967 году считался представителем «правительства Литвы в изгнании» в Лондоне, «хранителем» золотого запаса Литвы и находился в контакте с «лесными братьями» – прим. ВЗГЛЯД) был сегодня с этим ультиматумом у Галифакса, который обещал ему еще раз нажать на польское правительство через своего посла в Варшаве и настаивать на снятии ультиматума или, по крайней мере, на удлинении его срока».
Эта история незнакома широкой общественности и требует пояснения. Что это вообще за понятие такое «польский ультиматум», тем более в контексте советской дипломатии предвоенного периода?
Как Польша провоцировала войну
17 марта 1938 года польское правительство предъявило Литве ультиматум, требуя в течение 48 часов установить дипломатические отношения с Варшавой и закончить взаимное признание до 31 марта. В случае отказа Варшава оставляла за собой право использовать «все соответствующие меры» для обеспечения безопасности своей границы.
Дело в том, что Литва с 1920 года последовательно отказывалась от установления дипломатических отношений с Польшей. Так Литва протестовала против аннексии Польшей Виленского края, так называемой Срединной Литвы (частично признанное государство на спорных территориях со столицей в Вильнюсе) и Сувалкии. В 1920 году случилась польско-литовская война, генерал Люциан Желиговский занимает Вильнюс, Гродно, Ошмяны и Лиду и провозглашает себя правителем «Срединной Литвы». Затем она была специальным актом инкорпорирована в состав Польши. Для Юзефа Пилсудского, родившегося в Зулове под Свянцёнами (ныне это Швянчёнский район Вильнюсского уезда Литвы), занятие его «малой Родины» было принципиальным моментом для восстановления Речи Посполитой от моря до моря.
После оккупации поляками Вильнюса столица Литвы была перенесена в Каунас. Литва никогда не признавала эту аннексию и по этой причине отказывалась устанавливать дипломатические отношения с Польшей, поскольку это было бы де-факто признанием существующего положения вещей.
И вот на фоне аншлюса Австрии и кризиса вокруг Чехословакии польское правительство решило надавить на Литву. Польские историки утверждают, что это был «вынужденный шаг», поскольку ситуация в Европе накалялась, и Польша решила обезопасить свой северный фланг. В реальности же это было продолжением польской агрессии. Кстати, и по форме, и по сути ультиматум был воспроизведен Варшавой через полгода – 30 октября 1938-го в отношении Чехословакии, только тогда Варшава требовала уже Тешинскую землю и Заользье.
То есть в обоих случаях Польша использовала международные кризисы для того, чтобы решить пограничные споры в свою пользу. А в литовском случае, зная, что Каунас по идейным соображениям и по «случаю чести» не пойдет на выполнение ультиматума, Варшава просто провоцировала войну в Восточной Европе с дальнейшей оккупацией всей Литвы.
Смогут ли русские помочь чехам?
Теперь обратимся к документам. Нарком Литвинов дважды вызывает к себе польского посла в Москве Вацлава Гжибовского и требует прекратить переброску польских войск на литовскую границу. В противном случае Литвинов грозил денонсировать советско-польский пакт о ненападении в случае, если Польша нападет на Литву.
Вот как описывает эту ситуацию советский полпред в Праге Александровский в телеграмме 23 марта 1938 года:
«Крофта (Камиль Крофта, министр иностранных дел Чехословакии, впоследствии участник антифашистского Сопротивления, арестован гестапо и помещен в концлагерь Терезиенштадт, освобожден в мае 1945 года, но через несколько месяцев умер в Праге из-за подорванного в заключении здоровья – прим. ВЗГЛЯД) говорил, что СССР прямо спас Литву от присоединения к Польше. Крофта в этом духе циркулярно информировал всех своих посланников в других странах. При этом Крофта спрашивал меня о деталях разговоров в Москве по литовскому вопросу. Он сослался на отсутствие сведений из советского источника и на то, что в Праге получил распространение слух такого содержания: Литвинов вызывал ночью в 12 часов польского посла Гржибовского, который хорошо известен чехам, поскольку он 6 лет был посланником в Праге. Зная наглость Гржибовского, Крофта верит тому, что Гржибовский ответил отказом прийти. Слух говорит, что тогда Литвинов по телефону предупредил Гржибовского, что если Польша применит силу в решении своего спора с Литвой, то СССР не сможет остаться к этому равнодушен.
На другой день Гржибовский был у Литвинова и пытался сделать вид, что такого разговора не существовало. На это Литвинов прямо спросил его: передал ли он вчерашний разговор в Варшаву. На увертки Гржибовского Литвинов прямо сказал ему – идите домой и передайте в Варшаву то, что я вам сказал, а именно: что если Польша применит силу в отношении Литвы, то СССР не оставит этого без последствий. На вопрос Гржибовского, что это значит, Литвинов ответил, что это значит война в Восточной Европе. Крофта с большим удовольствием добавлял, что Гржибовский ушел «как облитый водой пудель».
Все эти слухи чехословацкий министр иностранных дел пересказывал советскому послу не просто ради светской беседы. Далее Александровский сообщает:
«Увязывая с изложенным, Крофта в дипломатических, но достаточно ясных выражениях говорил, что Чехословакия, будучи уже благодарна за помощь, конечно, рассчитывает на то, что в решительную минуту СССР окажет и ей не менее существенную пользу и прямую помощь».
В то же время по всей Европе с подачи германской разведки гуляли слухи о «брожениях в СССР» и о том, что Красная армия разложена и небоеспособна. Вся эта пропаганда воспринималась буквально не только в Чехословакии, но и в Великобритании и Франции. Но если в Париже и Лондоне об этом рассуждали чисто теоретически, то в Праге на общем фоне страха перед Германией эта пропаганда эффективно множила ряды паникеров. В том духе, что, конечно, хорошо, что Москва цыкнула на Варшаву и не дала в обиду Литву, но вот смогут ли русские помочь чехам – не понятно. Тогда, может, и не стоит сопротивляться и лучше сразу сдаться, тем более что из Лондона настаивают, даже специального посланника прислали – лорда Уолтера Ренсимена, 1-го виконта Доксфордского – убеждать чешское правительство сдаться.
Примечательна реакция полпреда Александровского:
«Я приблизительно на этом месте не вытерпел и сказал Крофте в дружеском тоне, обычном для наших разговоров, что мне его ход рассуждений некоторым образом не нравится. У меня остается впечатление какой-то апологии ничегонеделания для защиты от возможного нападения. Гитлера провоцировать, конечно, не нужно, Генляйна провоцировать тоже не следует, спокойствие терять не нужно, но вместе с этим вопрос защиты чехословацкой свободы и демократии является делом прежде всего самой Чехословакии. Франция, а за ней и СССР, могут помочь Чехословакии. Однако понятие помощи имеет предпосылкой, что сама Чехословакия будет защищаться».
Слово «помочь» подчеркнуто в тексте телеграммы самим Александровским, а последнее предложение кто-то уже в Москве подчеркнул карандашом в оригинале шифрограммы.
Крофта, кроме того, рассказывает Александровскому, что в Праге сформировалась «партия перепуганных», к которой он отнес чуть ли не все основные политические партии страны.
Этот чисто чехословацкий феномен 1938 года так до сих пор и не разгадан. Небольшая Литва в эти же дни была готова биться с превосходившей ее в пять раз по территории и в 10 раз по населению Польшей, что представлялось без поддержки Москвы коллективным национальным самоубийством. Чехословакия же, обладая одним из самых развитых в Европе военно-промышленным комплексом и укреплениями в Судетах, сравнимыми с французской линией Мажино, пребывала в иррациональном ужасе и даже не пыталась сопротивляться. Лорд Ренсимен просто требовал от чехословацкого правительства немедленно отдать Судеты Германии, и его никто не выгонял из кабинета. А в Москве стало накапливаться раздражение против чехов из-за их пассивной позиции, и это раздражение постепенно начали разделять и французы.
С 1935 года СССР пытался сколотить в Восточной Европе и на Балканах какой-нибудь оборонительный союз, но все эти конфигурации наталкивались на неразрешимые противоречия между самими восточноевропейскими странами. Особый интерес представляет в этом контексте телеграмма советского посланника в Берлине Астахова 17 мая 1938 года.
По поводу позиции Польши Астахов приводит следующую очень показательную информацию: «Кроме того, у французов есть сведения из Варшавы о переброске к польско-германской границе значительного количества войск под предлогом волнений в Галиции (движение украинцев). Французы подозревают (и, вероятно, не без основания), что истинной причиной этих перебросок является намерение поляков не пропустить свою долю в случае нападения Гитлера на Чехословакию».
Но уже 25 мая тот же Астахов пишет в Москву: «Вечерние газеты вышли с большими крикливыми подзаголовками, возвещая убийство чешскими солдатами в Егере двух немцев. Заголовки таковы: «Кровавые деяния чешских солдат, первые кровавые улики, чешская военщина против судетских немцев» и т. п. Ряд телеграмм из Праги составлены в подчеркнуто алармистских тонах. Чешский военный атташе сообщил Герасимову (Антон Владимирович Герасимов, помощник советского военного атташе в Берлине, в 1950-х годах – генерал-полковник артиллерии, заместитель командующего войсками ПВО ВС СССР – прим. ВЗГЛЯД), что он официально запросил немцев о причинах происходящих перебросок войск к чешской границе. Представитель военного министерства объяснил переброску как меру внутренне-организационного порядка, не отрицая, однако, самого факта».
Венгерский город Эгер, знаменитый своей героической обороной против турок в XVI веке («Звезды Эгера»), как и весь Эгерланд, по Версальскому миру был присоединен к Чехословакии. В Эгере жили в основном венгры, а вокруг него было несколько крупных населенных пунктов с преимущественно немецким населением (саксонцами). Весной 1938-го местный фрайкор (корпус добровольцев судетских немцев, контролируемый организацией Генляйна) и местные активисты СА и СС фактически захватили эти населенные пункты, выгнали оттуда небольшое чешское население, повесили флаги со свастикой и портреты Гитлера.
Терпение Праги лопнуло к маю, и в Эгерланд были введены войска и полицейские части. При наведении порядка чехи вели себя не всегда адекватно, в Саксонию потянулись беженцы, а в ряде случаев случались локальные перестрелки. Так, 24 мая чешские солдаты на контрольно-пропускном пункте у Эгера застрелили двух оказавших сопротивление фрайкоровцев. Их похороны в Саксонии проходили при большом стечении народа и активно использовались гитлеровской пропагандой для создания образа «кровавых чехов». В Праге только больше пугались, видя, как в Германии нагнетается античешская истерия. Но ситуация была сложной. Выше мы приводили слова посла Александровского о том, что «провоцировать Генляйна не нужно».
Причем тут Кеннеди
Примерно в это же время на европейской арене начинает проявлять себя новый игрок – США. В Лондон прибывает новый американский посол – Джозеф Патрик Кеннеди-старший, отец будущего президента и основатель политического клана Кеннеди.
Кеннеди-старший очень хотел стать президентом США. Мешали ему ирландское происхождение, искренний католицизм, отсутствие образования, длинный язык, вера в американский изоляционизм и антисемитизм в одном флаконе. То есть это был неординарный и незаурядный человек.
И телеграмма советского полпреда в Лондоне Ивана Майского о его встрече с новым американским послом от 22 марта 1938 года – также документ примечательный. В первую очередь он отлично характеризует самого Кеннеди, как человека в дипломатии несведущего и легко переносящего в эту сферу свою привычную манеру поведения и речи. Майский обильно цитирует прямую речь Кеннеди, что демонстрирует колорит этой беседы. Майский пишет:
«Политика Чемберлена, по словам Кеннеди, это политика сделки с Германией и Италией за счет уступок Англии и от нее он (Чемберлен – прим. ВЗГЛЯД) не собирается отступать. Пожимая плечами, Кеннеди воскликнул: «Я не знаю, есть ли на свете что-нибудь такое, за что премьер готов был бы драться».
При этом Кеннеди фактически подтвердил Майскому, что германская пропаганда успешно представляла Советский Союз и Красную армию ни на что не способными не только в глазах боязливых чехов, но и в Лондоне. «Англпра, по словам Кеннеди, сейчас прилагает все усилия к тому, чтобы удержать Францию от каких-либо действий, которые могли бы помешать Чемберлену проводить его политику (соглашательства с Германией – прим. ВЗГЛЯД) – не только по испанскому вопросу, но и в отношении Чехословакии. В частности, чтобы удержать французов от выполнения ими своих обязательств по франко-чешскому договору, английские правительственные круги («все они в один голос говорят», как выразился Кеннеди) усиленно втолковывают французам, что СССР не выполнит своих обязательств по чехо-советскому пакту, т. к. де («по самым достоверным английским сведениям») в СССР сейчас господствует полное внутреннее разложение – недаром в последнее время так затруднительны поездки путешественников и туристов в Советский Союз. Красная армия находится в состоянии брожения и не годится для серьезных военных операций. Поэтому, заключают англичане – если бы Совпра (советское правительство – прим. ВЗГЛЯД) даже захотело, оно не смогло бы выполнить своих обязательств по пакту. Стоит ли в таких условиях Франции рисковать? Я высмеял английскую инсинуацию и дал Кеннеди необходимые разъяснения, за которые он меня очень благодарил, ибо как сам мне признался, об СССР он имеет лишь весьма смутное представление. Не думаете ли Вы, однако, что следовало бы принять какие-то меры против британской пропаганды в Париже?».
В целом же Кеннеди в дальнейшем поддерживал политику соглашательства с Гитлером, а в некоторых случаях вел себя откровенно пронацистски. В частности, именно посол Кеннеди распорядился не выдавать американские визы бежавшим в Великобританию германским евреям. Но в 1938 году ни у президента Рузвельта, ни у близкого к нему лично посла Кеннеди никакой ясной позиции по событиям в центре Европы просто не было.
Даже Франция не верила полякам
В самом же Париже в этот период новый премьер-министр Франции Даладье собирался в Москву. Советский полпред Яков Суриц сообщает в телеграмме от 25 мая 1938 года:
«Отмечая заметное улучшение (ситуации вокруг Чехословакии – прим. ВЗГЛЯД) («первая фаза выиграна»), Даладье, однако, далеко не спокоен. По его сведениям, на Гитлера нажимают экстремистские элементы. Многое будет зависеть от маневренной ловкости Праги, до сих пор очень чутко реагирующей на советы Лондона и Парижа об осторожности и благоразумии. Французское правительство не собирается, однако, навязывать Праге политическое самоубийство и считается поэтому и с возможностью военного конфликта. В этой связи он все последние дни посвятил выяснению позиции Польши и Румынии. Зондаж в Польше дал самый отрицательный результат. Не только не приходится рассчитывать на польскую поддержку, но нет уверенности в том, что Польша не ударит с тыла. Вопреки польским заявлениям, Даладье не верит в лояльность поляков даже при прямомнападении Германии на Францию, но не это его сейчас заботит и интересует. Он потребовал от поляков ясного и недвусмысленного ответа «с кем она в мирное и военное время». В этом плане он поставил вчера ряд прямых вопросов Лукасевичу (Юлиуш Лукасевич, в 1938 году посол Польши в Париже, до этого посол в Москве, затем сотрудничал с правительством Польши в изгнании, но из-за конфликта с Сикорским покинул его. После 1945 года остался на Западе, в 1951 году в США покончил жизнь самоубийством – прим. ВЗГЛЯД). Он спросил его: пропустят ли поляки советские войска. Лукасевич ответил отрицательно. Он спросил тогда: пропустят ли они советские аэропланы. Лукасевич сказал, что поляки откроют по ним огонь. Когда Лукасевич ответил отрицательно и на вопрос: придет ли Польша на помощь, если Франция после германского нападения на Чехословакию объявит Германии войну, то Даладье сказал, что не видит тогда смысла в франко-польском союзе и в жертвах, которые во имя его приносятся Францией. По секрету Даладье мне сказал, что после этого разговора распорядился приостановить все поставки и другие обязательства по договору с Рыдз-Смиглый».
Примечательно, что именно польский посол Юлиуш Лукасевич, однозначно отказывавший французскому премьеру в помощи в случае германской агрессии против Парижа, после 1 сентября 1939 года яростно требовал от французов тут же начать выполнять положения франко-польского договора о взаимопомощи.
Сам по себе Лукасевич был человеком по-своему искренним, но именно так «пилсудские» (а Лукасевич был активистом из окружения маршала) понимали польский патриотизм. Варшава просто использовала кризисные моменты в Европе, чтобы расширить свою территорию. При этом она торпедировала все попытки Советского Союза и частично Франции создать блок для отражения гитлеровской агрессии, которая все более направлялась на восток и юго-восток.
Документы советской дипломатии однозначно свидетельствуют, что договориться с поляками было невозможно, а с нагнетанием кризиса вокруг Чехословакии поведение Варшавы становилось все более агрессивным. При этом стоило наркому Литвинову проявить силу хотя бы на словах, как целая страна – Литва – была спасена от поглощения Польшей. И, кстати, литовцам стоило бы это помнить, поскольку польская оккупация была бы для них куда более неприятным исходом, чем «советизация» 1940 года.
В чехословацком же вопросе позиция Польши изначально носила агрессивный и дестабилизирующий характер. Чехословакам приходилось опасаться агрессии не только со стороны Германии, но и со стороны Варшавы и удерживать на своей очень протяженной северной границе значительные силы, что только добавляло паники в Праге.
14 июля 1938 года посол Александровский сообщает в Москву о своем очередном разговоре с министром Крофтой: «Я рассказал Крофте уже в совершенно положительной форме о том, что мы ставили перед Парижем вопрос приблизительно следующего содержания: Польша почти совершенно не скрывает того, что может принять участие в таком нападении на Чехословакию, целью которого было бы отторжение части чехословацкой территории в пользу Польши. Польша может принять участие в прямом нападении Германии на Чехословакию. Мы спрашивали, будет ли Франция считать Польшу своей союзницей, в смысле франко-польского союзного договора, если СССР предпримет шаги, чтобы удержать Польшу от такого нападения на Чехословакию. На этот вопрос мы получили ответ, что Польша заявила Франции, что будет соблюдать нейтралитет. Если же, несмотря на это заявление, Польша все-таки произвела бы нападение на Чехословакию, то Франция считала бы франко-польский союзный договор прекратившим свое действие».
* * *
Так оно, кстати говоря, и случилось. Польша откусывает от Чехословакии Тешинскую землю, франко-польский договор утрачивает силу, и не надо было после 1 сентября 1939 года так удивляться, что на помощь Польше никто не пришел.
---------------------
Совет молодых дипломатов МИД России в рамках проекта «Дипломатия Победы» и подготовки Форума молодых дипломатов «Дипломатия Победы», инициированных по случаю 75-летия Победы в Великой Отечественной войне, предлагает вниманию читателей уникальные документы Архива внешней политики (АВП) Российской Федерации, посвященные активной деятельности советской дипломатии в предвоенный период и в годы Великой Отечественной войны.
Архив внешней политики РФ является структурным подразделением Историко-документального департамента (ИДД) МИД России.
