Че Гевара сегодня олицетворяет революцию. Такая икона для молодых бунтарей, которые хотят изменить мир. Он до сих пор успешно продаётся. Его образ – чуть ли не самый растиражированный в мире. Но люди, покупающие себе эти майки, кепки, кружки и другие побрякушки, редко задумываются о том, что Че Гевара был обычным маньяком и убийцей. Крайне жестоким и неуправляемым, так что даже соратники и сторонники к концу жизни отвернулись от него.
Но Че Геваре повезло: он был выгоден красной пропаганде, и из него сделали образ непримиримого борца. Идеалист, романтик, интеллектуал, врач, поэт, мотоциклист, солдат, просто красавец... Комбо! Этого более чем достаточно, чтобы понравиться юным девам раз и навсегда. А то, что нравится юным девам, обычно очень хорошо продаётся.
Тут, конечно, нельзя не отметить работу фотографа Альберто Корды, который в 1960-м году сделал ту самую фотографию. Люди любят глазами, и этот портрет стал документальным подтверждением кристально чистого образа Че и заставил Солнце над вождём Кубинской революции светить ярче.
Но каким был этот вождь на самом деле?
Эрнесто Гевара-младший родился в семье землевладельцев дворянского происхождения, что само по себе забавно. К этому можно добавить, что его бабушка и дедушка по отцу родились в США. Но если об их биографии Че особо не распространялся, то своим благородным происхождением от испанских и ирландских дворян часто хвастался, будучи уже убеждённым коммунистом. Может быть, поэтому защитник прав трудящихся сам предпочитал не работать.
В два года Тэтэ (уменьшительно-ласкательное от Эрнесто) заболел астматическим бронхитом, который затем превратился в хроническую астму, сопровождавшую его всю жизнь и повлиявшую на его судьбу. Астма загнала Тэтэ домой, и воспитанием занималась мать, довольно рано познакомившая его с поэзией и философией. Мальчик читал книги, играл в шахматы и стремительно становился умнее своих сверстников.
Директор школы в городке Альта-Грасия Эльба Росси потом вспоминала, что, несмотря на свой ум, Тэтэ был незаметен в классе, зато на игровой площадке был вожаком. В школьные годы он забавлялся тем, что ел мел, пил чернила, исследовал заброшенные шахты и играл в корриду с бараном. У его ровесников эти поступки вызывали трепет и благоговение.
В остальном детство будущего героя революции было самым обычным (побеги из дома, уличные драки и так далее), за исключением нескольких эпизодов.
Аргентинский профессор-экономист Альберто Бенегас Линч в своей книге "Mi primo el Che" пишет: "Однажды одна из моих тёток рассказала мне, что совсем юный Че получал наслаждение, причиняя страдания животным и настаивая на том, что смерть – это не так уж и плохо".
Карлос Фигероа, друг юности Че, рассказывал, что прозвал товарища El Gallo Rápido, Быстрым Петухом. Однажды во время обеда с друзьями Че заставил девушку-служанку забраться на стол и заняться с ним сексом. Когда он закончил, он прогнал служанку и продолжил есть как ни в чём не бывало.
Неизвестно, были ли Линч и Фигероа как-либо мотивированы, но если насчёт дружка могут быть сомнения, то не очень понятно, зачем известному учёному врать о словах своей тётушки. Так что садистские наклонности Че, скорее всего, проявились уже в детстве.
В Кордобе, куда Эрнесто поступил в колледж, он продолжил "школьную" линию поведения. Друзья по учёбе вспоминают, что Че любил быть "плохим парнем". Например, его называли Свиньёй за то, что он хвастался, насколько редко он моется сам и стирает свою одежду (без стирки он мог обходиться больше месяца).
В 1947 году умерла его бабушка, что вкупе с постоянным желанием избавиться от астмы подтолкнуло его к решению стать врачом. В 1948-м Че поступил в Университет Буэнос-Айреса и приступил к изучению медицины. В 1952-м Эрнесто предпринял то самое путешествие на мотоцикле по Латинской Америке, описанное в "Дневниках мотоциклиста". Кстати, эту поездку, как и следующую, спонсировала его семья, сам Че по-прежнему предпочитал не работать.
В 1953-м Эрнесто познакомился в Гватемале со своей первой женой, Хильдой Акоста, но уже в 1954-м году он бежал из страны из-за военного переворота. Че считал, что США задавили "последнюю латиноамериканскую революционную демократию". Его супруга позже писала, что именно события в Гватемале окончательно убедили Че в необходимости вести вооружённую борьбу против империализма.
Эрнесто уехал в Мехико, где наконец приступил к врачебной практике. Вскоре через своих друзей на Кубе он познакомился с Раулем Кастро, который в свою очередь свёл его с братом Фиделем. Братья во второй раз собирались свергать Батисту.
В ноябре 56-го маленькая яхта "Гранма" с заговорщиками взяла курс на Кубу. Кубинская пропаганда учит, что там Че Гевара стал гениальным партизанским военачальником, а современная американская – что половину войны он провалялся в приступах астмы.
Но очень вероятно, что боевая слава Че действительно несколько преувеличена. Сам Че в своих дневниках указывал, что революционные силы за два года (!!!) гражданской войны потеряли убитыми всего 20 человек. Кстати, в формировании его образа команданте участвовала не только Куба, но и США, поскольку американские СМИ в те годы восхищались Че.
Особой доблестью или военными знаниями Че не отличался. Напротив, его боевые товарищи отмечали, что он ничего не смыслит в военном деле. Тем не менее, Фидель использовал его кровожадность и быстро превратил в главного палача революции.
В своих дневниках, в стихах и письмах Че постоянно писал о "жажде крови". Во время Кубинской революции он имел возможность её удовлетворить. Однажды он лично казнил крестьянина-проводника, которого не захотел убивать телохранитель Фиделя Кастро. "В этот момент мне открылось, что я действительно люблю убивать", – написал Эрнесто-младший в письме своему отцу, Эрнесто-старшему.
После победы повстанцев Че казнил пленных солдат и всех, кто подозревался в поддержке режима Батисты. Его соратник Камило Сьенфуэгос, который на Кубе почти так же знаменит, вспоминал, что Че "утопил в крови" городок Санта-Клара: трупы были на каждом углу.
С января по июнь 1959-го Че проводил большую часть времени в крепости Сан-Карлос-де-ла-Кабанья, которая была превращена в тюрьму с пыточными камерами.
Среди заключённых было и немало детей. Один из узников в возрасте 12-14 лет оказался в тюрьме из-за того, что пытался помешать казни своего отца. Его казнил лично Че Гевара. Причём, убивая, он выстрелил мальчику в шею, пытаясь его обезглавить. Команданте это почти удалось.
Один из диссидентов, который 28 лет провёл в кубинской тюрьме, позже сравнивал Фиделя и Че. По его словам, Кастро, убивая, просто избавлялся от своих политических противников и врагов. Он убивал и сам, но для него убийство было чем-то утилитарным, необходимым для того, чтобы утвердить свою власть. Че же получал от убийств наслаждение.
По словам тюремного священника, в течение этих 6 месяцев Че Гевара лично руководил 700 расстрелами в Ла-Кабанье.
Феликс Родригес, который позже настиг Че в Боливии и наблюдал его расстрел, вспоминал, что революционер признался ему в "паре тысяч" казней. Че был уверен, что поступал правильно, поскольку казнил "империалистских шпионов и агентов ЦРУ". Неизвестно, говорит ли Родригес правду, но ответ этот был вполне в духе Че.
Согласно "Чёрной книге коммунизма", всего за первый год после революции расстрельные команды Че казнили более 14 000 человек.
При Че на Кубе также начала работу тайная полиция. Её жертв сначала отвозили на государственную станцию скорой помощи. Там штамповались особые свидетельства о смерти, где было написано, что причиной смерти стало всё что угодно, только не огнестрельные ранения. Семьям видеть трупы, естественно, не позволялось. Гробовщик Ибрагим Кинтана, который сбежал с Кубы в 1962-м, рассказывает, что в 80% случаев на телах погибших имелись отверстия от пуль. Из-за этого число жертв тайной полиции до сих пор неизвестно.
В 1960-м Че Гевара открыл на полуострове Гуанаакабибес трудовой лагерь. Туда попадали все, кто как-либо подверг сомнению идеологию режима, а также гомосексуалисты или те, кто проявил "излишнюю" религиозность. Можно было угодить в лагерь даже за прослушивание рок-н-ролла.
Этот лагерь положил начало системе лагерей UMAP на Кубе, куда впоследствии отправлялись все диссиденты, геи, католики, свидетели Иеговы, больные СПИДом и прочие неблагонадёжные. Там тоже было весело. Одних заключённых заставляли стричь траву зубами, других на весь день погружали в дерьмо – такой вот коммунистический быт.
В 1961-м Кастро назначил Че Гевару министром промышленности Кубы, но последствия его работы оказались для экономики катастрофическими. Для СССР спонсирование Кубы становилось всё более дорогим. В 1964-м Москва намекнула Кастро, что пора бы прекратить это безобразие. Че Гевара крепко обиделся и вскоре, в декабре того же года, выступил в Алжире с антисоветской речью. Едва он прилетел на Кубу, Кастро быстро вернул непокорного Че в его просоветское русло.
К счастью, Че к этому времени надоел и Советскому Союзу, и лично Кастро, который давно хотел от него избавиться. Команданте отправили в Боливию готовить революцию, но никакой поддержки из Кубы он не получил. Там его и настиг агент ЦРУ Феликс Родригес.
Революционер рискует жизнью ради идеи или из честолюбия, значит он по определению маньяк, ненормальный человек. Нормальные люди конформисты, они приспосабливаются к общественной и политической системе, работают, заводят семью и т.д. Что касается садизма, то ведь Кастро вел долгую гражданскую войну с Батистой, когда Батиста был у власти его приспешники казнили сторонников Кастро, после победы Кастро стали казнить сторонников свергнутого режима. Для истории Латинской Америки, такие кровавые расправы дело обычное. Вспомним респектабельного зануду Пиночета, который убивал и отправлял в концлагеря тысячи сограждан.
Че Гевару ценят за то, что это был человек идеи. Он добровольно отказался от власти и "пошел воевать чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". Боливийский народ и армия встретили Че как иностранного интервента, поймали и предали жестокой смерти. А потом Че воскрес и стал богом, или брендом, или суперзвездой. А суперзвезда вне критики, так что оставим беднягу Че в покое.
В два года Тэтэ (уменьшительно-ласкательное от Эрнесто) заболел астматическим бронхитом, который затем превратился в хроническую астму, сопровождавшую его всю жизнь и повлиявшую на его судьбу.
Я где-то читал, что астма причиняла Че невыносимые страдания и не поддавалась лечению. Но в военной обстановке болезнь проходила и именно с этим связан его непонятный поход в Боливию. То есть он не был садистом, просто в обстановке военных опасностей лучше себя чувствовал.
Но в военной обстановке болезнь проходила и именно с этим связан его непонятный поход в Боливию.
У меня был знакомый, правда очень давно, у него родственник работал на Кубе инструктором. Так он передал, что, когда приступ случался во время боя, Че Гевара наваливался телом на автомат и руку, чтобы не прекращать стрельбу.
Советский поэт Ярослав Смеляков рисует образ безупречного идеалиста-революционера
Он был ответственным лицом отчизны небогатой,
Министр с апостольским лицом и бородой пирата.
Ни в чем ему покоя нет, невесел этот опыт,
Он запер к чёрту кабинет и сам ушёл в окопы.
Спускаясь с партизанских гор, дыша полночным жаром,
В чужой стране погиб майор Эрнесто Че Гевара
А вот стих румынского эмигранта Штефана Бачу, так сказать почувствуйте разницу)
Не пою Че Гевару,
Как раньше не пел я Сталина
Я с ним разговаривал в Мехико
И после в Гаване
Он меня пригласил, губами жуя сигару,
Так, как вы пригласите кого-то в кофейне позавтракать -
Посмотреть, как он убивает людей у расстрельной стены в Ла-Кабанье.
Не пою Че Гевару,
Как раньше не пел я Сталина,
Хоть Неруда, Гильен и Кортасар
Хвалами его обволакивали.
Пусть они и поют Че Гевару (хвалители Сталина) –
Ну, а я буду петь молодежь Чехословакии
Больше всего меня поражает человеческое лицемерие после слов, которые были сказаны две тысячи лет назад: "Не судите, да не судимы будете". Но люди, с удивительным постоянством судят... причем чаще всего по указанным крайностям: либо негодяй, либо подлец.
Мне очень трудно было в свое время переоценить своё отношение к Махно. Ныне я не берусь судить о нем как здесь о Чегеваре. Потому что Махно был таким же противоречивым человеком идеи и попытки воплотить её в жизнь.
То же с Феликсом Дзержинским, у которого "местные органы ЧК должны иметь не ограниченные полномочия, вплоть до расстрелов без суда и следствия" (начало 1918 года), но "никогда человек заключенный, раб не сможет полноценно и творчески работать. Только свобода дает человеку смысл и надежду в жизни" (1922 год). И, наконец, перед смертью летом 1924: "Как же достали эти бесконечные согласования и беспредельная бюрократия, которая лишает оперативности и действенности в решении проблем".
Трудно порой решить, расстрелять врага сразу, или соблюсти все формы законности... после которых зачастую враг может оказаться уже твоим палачом. И как преодолеть соблазн поддаться "жажде крови"... Для моралиста ответ определенный, для жизни - нет.
Больше всего меня поражает человеческое лицемерие после слов, которые были сказаны две тысячи лет назад: "Не судите, да не судимы будете". Но люди, с удивительным постоянством судят... причем чаще всего по указанным крайностям: либо негодяй, либо подлец.
Мне очень трудно было в свое время переоценить своё отношение к Махно. Ныне я не берусь судить о нем как здесь о Чегеваре. Потому что Махно был таким же противоречивым человеком идеи и попытки воплотить её в жизнь.
То же с Феликсом Дзержинским, у которого "местные органы ЧК должны иметь не ограниченные полномочия, вплоть до расстрелов без суда и следствия" (начало 1918 года), но "никогда человек заключенный, раб не сможет полноценно и творчески работать. Только свобода дает человеку смысл и надежду в жизни" (1922 год). И, наконец, перед смертью летом 1924: "Как же достали эти бесконечные согласования и беспредельная бюрократия, которая лишает оперативности и действенности в решении проблем".
Трудно порой решить, расстрелять врага сразу, или соблюсти все формы законности... после которых зачастую враг может оказаться уже твоим палачом. И как преодолеть соблазн поддаться "жажде крови"... Для моралиста ответ определенный, для жизни - нет.
Если ознакомиться с историей Латинской Америки начиная с Симона Боливара, то там расстрел дело обычное. Расстрелять кого-нибудь все равно что чашку кофе выпить. Ну а если Че Гевара и был садист, то на гражданской войне и нормальный человек станет садистом.
Махно кажется реабилитировали, в сущности он же был союзником красных, даже застрелил атамана Григорьева и был награжден советским орденом Красного знамени. Просто большевикам была ненавистна всякая свобода и самостоятельность, а Махно был деятель свободомыслящий. Про Махно говорят умер в Парижа в полной неизвестности, ну по крайней мере его не убили как Кутепова и не похитили как Миллера.
Что касается террора гражданской войны, то его можно оправдать взаимностью. Чекисты расстреливала офицеров, но если они сами попадались в руки белых, то и с ними расправлялись жестоко. Один белогвардеец пишет в воспоминаниях что они узнавала коммунистов среди пленных по наглости и зверскому выражению лица))) Так что стоит ли делать из Че Гевары монстра.
Ну собственно Варламов как всегда высказал здравую мысль. Вот он - голос моего поколения.
В СССР к кубинской революции было двойственное отношение. Нравилось, что барбудос смелые и воинственные, могут сами за себя постоять, но идея содержать Кубу за наш счет раздражала население.
Революционер рискует жизнью ради идеи или из честолюбия, значит он по определению маньяк, ненормальный человек. Нормальные люди конформисты, они приспосабливаются к общественной и политической системе, работают, заводят семью и т.д. Что касается садизма, то ведь Кастро вел долгую гражданскую войну с Батистой, когда Батиста был у власти его приспешники казнили сторонников Кастро, после победы Кастро стали казнить сторонников свергнутого режима. Для истории Латинской Америки, такие кровавые расправы дело обычное. Вспомним респектабельного зануду Пиночета, который убивал и отправлял в концлагеря тысячи сограждан.
Че Гевару ценят за то, что это был человек идеи. Он добровольно отказался от власти и "пошел воевать чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". Боливийский народ и армия встретили Че как иностранного интервента, поймали и предали жестокой смерти. А потом Че воскрес и стал богом, или брендом, или суперзвездой. А суперзвезда вне критики, так что оставим беднягу Че в покое.
Отчего Батиста не расстрелял Кастро с соратниками после штурма Монкадо? Не вяжется как то.
Красные российские палачи были много изуверистей царских сатрапов.
Французские революционеры были более жестокими, чем их прежние угнетатели.
Что касается террора гражданской войны, то его можно оправдать взаимностью.
Я там ошибся. Джерзинский умер в 1926 году.
Оправдаться взаимностью можно, но всегда найдется ... которая будет рассуждать кто всё же был более жесток. Так что, оправдать мало кто берется. Быдлу легче обвинять. Это делали в советские времена партработники, сегодня это делают... они сами же, но уже с другой стороны.
Сообщение отредактировал bobinnick: 27.10.2016 - 19:42 PM
Революционер рискует жизнью ради идеи или из честолюбия, значит он по определению маньяк, ненормальный человек. Нормальные люди конформисты, они приспосабливаются к общественной и политической системе, работают, заводят семью и т.д. Что касается садизма, то ведь Кастро вел долгую гражданскую войну с Батистой, когда Батиста был у власти его приспешники казнили сторонников Кастро, после победы Кастро стали казнить сторонников свергнутого режима. Для истории Латинской Америки, такие кровавые расправы дело обычное. Вспомним респектабельного зануду Пиночета, который убивал и отправлял в концлагеря тысячи сограждан.
Че Гевару ценят за то, что это был человек идеи. Он добровольно отказался от власти и "пошел воевать чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". Боливийский народ и армия встретили Че как иностранного интервента, поймали и предали жестокой смерти. А потом Че воскрес и стал богом, или брендом, или суперзвездой. А суперзвезда вне критики, так что оставим беднягу Че в покое.
Отчего Батиста не расстрелял Кастро с соратниками после штурма Монкадо? Не вяжется как то.
Красные российские палачи были много изуверистей царских сатрапов.
Французские революционеры были более жестокими, чем их прежние угнетатели.
Закономерность, однако.
Фиделя арестовали и препроводили в тюрьму, но с другими участниками штурма Монкада обошлись жестоко
Фидель вогнал в краску своих обвинителей, когда с присущей ему страстностью говорил, что молодые люди, шедшие в бой вместе с ним, не имели целью расправиться с такими же, как и они, молодыми солдатами, не пытали и не добивали раненых в отличие от карателей Батисты. Фидель, который, находясь в условиях почти полной изоляции, непостижимым образом (наверное, благодаря упомянутому им "другу" среди конвоиров) сумел получить информацию о каждом (!) пленнике, замученном батистовцами, поверг в шок немногочисленных присутствующих в зале. Он рассказал, как его друзей, взятых в плен, военные живыми закапывали в землю, как у них отбивали все жизненно важные органы, а у некоторых отрезали половые органы, как Абелю Сантамарии выкололи глаза и принесли на блюдечке его сестре Айде.
Фиделя присудили к 15 годам, потому что не сочли опасным. Мятежники были очень молодыми, без всякой военной подготовки, а речь, произнесенная Фиделем на суде, сочли признаком наивности.
В России действительно смертная казнь применялась в исключительных случаях, а вот французские якобинцы обобщили богатейший опыт казней и пыток, широко применявшихся в Западной Европе. Причем гильотина рекламировалась как гуманное орудие казни - ее промоутер Гильотен утверждал, что жертва испытает только приятный холодок от падающего ножа. В случае массовых казней французские революционеры использовали самые варварские методы - расстрел из пушек, массовые утопления и проч.
Что касается террора гражданской войны, то его можно оправдать взаимностью.
Я там ошибся. Джерзинский умер в 1926 году.
Оправдаться взаимностью можно, но всегда найдется ... которая будет рассуждать кто всё же был более жесток. Так что, оправдать мало кто берется. Быдлу легче обвинять. Это делали в советские времена партработники, сегодня это делают... они сами же, но уже с другой стороны.
И красные и белые были одинаково жестоки, но красных было больше и они были лучше вооружены и организованы, следовательно и жертв красного террора должно было быть гораздо больше.
То же с Феликсом Дзержинским, у которого "местные органы ЧК должны иметь не ограниченные полномочия, вплоть до расстрелов без суда и следствия" (начало 1918 года), но "никогда человек заключенный, раб не сможет полноценно и творчески работать. Только свобода дает человеку смысл и надежду в жизни" (1922 год). И, наконец, перед смертью летом 1924: "Как же достали эти бесконечные согласования и беспредельная бюрократия, которая лишает оперативности и действенности в решении проблем".
Дзержинский не пользовался доверием в руководстве большевиков, поэтому он разыгрывал "рыцаря революции" - произносил по любому поводу пламенные идейно выдержанные речи, чем вызывал насмешки других главарей, не скрывавших своего цинизма.
Некоторые чекисты времен гражданской войны были романтиками, проливая реки невинной крови, они одновременно рассуждали об исправлении заключенных, об отказе от "ужасов" буржуазного правосудия и проч. Во время гражданской войны довольно часто бывали и помилования - иногда выносились такие приговоры - расстрел с отсрочкой до окончания гражданской войны или даже с отсрочкой до победы мировой революции. Победы мировой революции нужно было ждать в концлагере, но эти первые концлагеря были еще относительно мягкими, оттуда можно было освободиться под поручительство членов партии. Во время "большого террора" 37-38 гг. помилования были очень редки.
