←  Раннее средневековье, или Темные Века

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Восстание Фомы Славянина

Фотография andy4675 andy4675 24.08 2012

http://digitalschool...ages/img1_9.jpg
Иллюстрация славонской рукописи Хронографии Константина Манасии (14 век, Рим, Ватиканская Библиотека): Михаил II после своей победы отнимает корону у узурпатора Фомы Славянина.
Ответить

Фотография Арабелла Арабелла 24.08 2012

Известно, что армия Фомы Славянина ( есть версии, что он был армянином )была полиэтнична и весьма разнообразна по социальному составу. Однако исследователи отмечают ее высокую боеспособность.
Как он смог создать боеспособную армию...несмотря на ее "пестроту" ?
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 25.08 2012

Один из главных источников - Продолжатель Феофана. Прошу прощения, но ничего кроме греческого и латинского текстов не нашёл:
http://books.google....epage&q&f=false
Также Хроника Скилицы и Генесий.

Историк-византинист Е. (если не ошибаюсь, Елена) написала более менее цельную монографию о Фоме Славянине на русском:
Сведения о происхождении Фомы и о начальных моментах его биографии настолько не согласованы, что может создаться впечатление о наличии нескольких лиц, выступавших под одним и тем же именем). Так, по данным одного и того же автора (Генесия), Фома был и армянин и скиф). По свидетельству другого (продолжателя Феофана) — он происходил из славян (Σκλαβογενών), «часто встречающихся на востоке»). По указанию третьего (Симеона Магистра) — Фома был ромеем).
http://annales.info/.../small/foma.htm

Письмо императора Михаила Второго королю франков:
... Мы нашли христиан разделёнными на два лагеря. Большое число следовало за тираном, и поэтому мы были не в состоянии хорошо с ним бороться. Фома воспользовался этим и многих привлёк на свою сторону... Затем он осадил и блокировал с моря Константинополь в декабре 15 индиктиона (т. е. 821 года). Произошло морское сражение, и Бог даровал нам победу. Это было чудо. (...) Фома был приговорён к отрублению рук и ног и умер на петле. Из его двоих сыновей один был убит нашими людьми в (Малой) Азии, другой же был приговорён к той же каре, что и Фома... С тех пор все христиане нашего государства вернулись к единству и единомыслию...

Как известно, Михаил Второй был из числа императоров-иконоборцев, а Фома Славянин был сторонником иконолюбия. "Единство христиан", поэтому, было восстановлено только в марте 843 года, после очередного Синода (августа Феодора, будущий кесарь Барда и Феоктист), который окончательно постановил о победе иконолюбия, и отныне это решение более не оспаривалось центральными властями.
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 25.08 2012

Нашёл Продолжателя Феофана - как всегда на востлите ( ;) ). ПРОДОЛЖАТЕЛЬ ФЕОФАНА, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ЦАРЕЙ, КНИГА II, Михаил II:
9. В это время начавшаяся на востоке гражданская война наполнила вселенную всевозможными бедами 21 и из многих людей оставила в живых только немногих: отцы вооружили свои десницы на сыновей, братья-на детей родного чрева, друзья, наконец,-на самых своих близких. А зачинщиком всего этого был Фома, о котором рассказывают по-разному. Я всего лишь человек и из-за утекшего времени сообщаю о событиях не как очевидец, а понаслышке, и потому надо мне, чтобы во всем сохранить истину, передать рассказы, трактующие о событиях не только так, но и иначе, ведь сомнения и отклонения никак не вредят моему повествованию, которое лишь станет надежней от постоянного сопоставления: случилось что-нибудь так или по-другому. Было бы прекрасно, если бы истина [26] как бы не являлась нам обнаженной и без завесы, а мы, люди, обладали всезнанием. Но поскольку быстротекущее время, словно накинутый на глаза покров, ослабляет наше знание, следует довериться молве и слухам и хоть как-то вывести на свет события прошлого и не дать им погрузиться в реку забвения. 22
10. Согласно одному-первому-рассказу (которому верю и я, имея подтверждение в письменных сочинениях), Фома происходил от незнатных и бедных родителей, к тому же славян, 23 кои нередко разветвляются на востоке. Живя в бедности и решив попытать счастья, он покинул родину и явился в нашу столицу. Тут он пристроился в слуги и помощники к одному синкдитику, 24 но поспешил по своей распущенности оскорбить и опозорить его супружеское ложе. Фома был уличен и, поскольку не мог вынести великого позора и полагающихся в таких случаях ударов, бежал к агарянам и сумел внушить им большое доверие своими многолетними делами (ему уже тогда было 25 лет), а также отречением от Христа н Бога нашего. Поставленный во главе войскового отряда, он ополчился против христиан и обещал могучей дланью подчинить Ромейское царство. 25 А чтобы никто из ромеев не встал ему поперек пути, но все пошли за ним и готовы были за него в огонь и в воду, объявил Фома и провозгласил, что он-де не кто иной, как Константин, сын Ирины, которого уже давно лишили царства и глаз собственное его безумие и свирепый нрав (тогда же он и расстался с жизнью). 26 Поскольку грандиозность замысла и питающие Фому надежды требовали сообщника (иначе-и он это понимал-не одержать было победы ни на море, ни на суше), он взял себе приемного сына, сама внешность которого свидетельствовала о безумии души. Фома дал ему большое войско, переименовал в Констанция 27 и приказал опустошать и разорять ромейскую землю с одной стороны, сам же напал на нее с другой. В то время последние свои годы держал бразды правления государством Лев Армянин, он сколотил не слишком значительное войско и сам привел его к поражению (оно обратилось в бегство при первой стычке), возбудив в Фоме дерзость и чрезмерное самомнение. Таково было начало этого движения и мятежа, согласно первому известному рассказу.
11. Согласно второму, это был тот самый Фома (в имени нет никакого различия), который издавна состоял при Вардане и был отличен воцарившимся Львом. 28 Исполняя должность начальника федератов и находясь в Анатолике, он услышал, что Михаил убил Льва, решил отомстить за убийство и вместе с тем утолить свой гнев (они издавна, с юных лет не ладили с Михаилом). Хотя он боялся исполнения касающегося его прорицания филомилийского монаха, тем не менее двинул на Михаила войско, притом войско не малое и не слабое, а, напротив, мощное, мужественное и сильное, из людей разного возраста, хорошо владеющих оружием. Впрочем, Михаила все ненавидели и потому, что был он, как говорилось, причастен ереси афинган, и потому, что отличался робостью, и потому, что речь у него хромала, а более всего потому, что не менее речи хромала у него душа. Им тяготились и его презирали многие. Фома же, хоть и с увечным бедром и родом варвар, внушал уважение сединой и тем более вызывал любовь, поскольку столь ценимые воинами качества, как доступность и [27] ласковое обхождение, были свойственны ему еще с детства, а силой в роде бы он тоже никому не уступал. Он привлек на свою сторону сборщиков податей, щедрыми дарами постарался подчинить своей воле многих людей и стал из малого большим, из ничтожной доли-великим. Одних (в ком сидела страсть к переменам и обогащению) он привлек убеждением и дружбой, других (кто уже вкусил зла гражданских возмущений)-силой и принуждением. Потому и разразились гражданские битвы и, словно новые нильские водопады, напоили землю не водой, но кровью. И вот занес смертоносную руку раб над господином, воин над начальником, лохаг над полководцем, и, залитая кровью, застонала вся Азия. Целые города со всеми своими жителями, охваченные страхом, сдались Фоме, некоторые, однако, сопротивлялись, храня верность императору, но и они в конце концов покорились, понеся большие потери и убитыми и пленными. И вся Азия перешла к нему, кроме Катакила-стратига Опсикия 29 и Ольвиана-стратига Армениака. Среди такого количества полководцев только они двое сохранили верность Михаилу. В награду за то, что его не предали, царь сократил так называемый капникон-подать в царскую казну-на один милиарисий. 30 Издавна они, как и все, платили два милиарисия, а с тех пор в благодарность за верность один милиарисий был снят.
12. Агаряне узнали обо всем, и было им это в радость и в удовольствие. Пользуясь случаем, они без страха нападали на земли и острова, и нигде не встречали никакого сопротивления. Узнал об этом Фома и задумался, [28] покинули его и не возмутились его люди, если бросит он на произвол судьбы жителей родных и других восточных земель, позволит убивать и пленять их жен и детей, и потому решил своим появлением сдержать натиск агарян, устрашить многочисленным войском и хитрыми уловками склонить к миру. Так все и случилось. Он повернул назад, напал на сарацин в их стране, показал свою силу, вступил с варварами в переговоры, заключил мир, вошел с ними в военный союз, посулив и пообещав то, о чем говорилось прежде: отдать им Ромейскую державу и подчинить ее их власти. 31 В своих чаяниях он не промахнулся, сподобился венца и был провозглашен самодержцем Иаковом-в то время властителем антиохийского престола. 32 Он собрал, а вернее, взял в подкрепление множество воинов: не только агарян, граничащих и соседствующих с нами, но и живущих подальше египтян, индов, персов, ассирийцев, армян, халдов, ивиров, зихов, кавиров и всех следующих учению и наставлению Мани. 33 Окружив и оборонив себя ими, Фома и счел нужным вместе с нравом сменить и имя, а также приобрести приемного сына (об этом уже говорилось).
13. И вот Фома двинул свое войско, истребляя весь Восток и всякого, не пожелавшего к нему присоединиться. Царю донесли об этом, но он решил, что разговоров больше, чем дела, и отправил против Фомы войско небольшое и небоеспособное, столкнувшись с которым тот одних, будто кружку воды жаждущий, изничтожил одним махом, других обратил в бегство и этим весьма укрепил свое положение. Он снарядил диеры, 34 дал им в сопровождение грузовые суда с продовольствием и лошадьми, потом овладел фемным флотом 35 и приказал всем морским силам собираться у Лесбоса. Возомнив себя уже непобедимым, Фома принялся опустошать всю Азию. 36 Командуя восьмьюдесятью тысячами послушных единому его слову воинов, он отправился к Авидосу, намереваясь там совершить переправу. На какие бы земли Фома ни нападал, все их-скудные и обильные-обращал он в прах и пыль. И осталась лишь одна, избежавшая разорения цветущая область, на которую он велел напасть с войском своему приемному сыну. А тот, вдохновленный демонским чародейством, воспарив душой из-за прорицания, во всеуслышание разглагольствовал перед своими людьми, объявляя, что в такой-то день вступит в царственный город. Но попал этот несчастный в тяжкую беду. Полагая, что местность противником оставлена, он ехал на коне вне строя и попал в засаду Ольвиана, ему отрубили голову, которую послали царю Михаилу. А тот переправил голову отцу (тот между тем не замедлил движения и не отступил перед трудностями и тяготами пути). Получив голову, Фома улучил время, когда луна из-за схождения становится невидимой, и без промедления сразу в нескольких местах переправился из прибрежного селения Оркосия во Фракию. Еще до этой переправы не спокоен был Михаил и потому, объезжая Фракию, призвал ее жителей выступить против мятежника, не щадить крови, выполнить свой долг и не посрамить ни верности царю, ни собственной доблести и мужества. Но не слишком воинственным показался фракийцам вид Михаила и потому, когда царь вернулся в столицу, а перед ними самолично предстал Фома, все без слова возражения [29] перекинулись на его сторону и вместе с предводителем двинулись на царственный город.
14. Эта весть мгновенно дошла до царя, и он, видя опасность, грозившую царству, сколотил отряд из остатков воинов из Азии, а также собрал кое-какие силы стараниями Катакила и Ольвиана. Не пренебрег он и морским войском, и очень быстро приготовился встретить врагов и с моря и с суши. Положение было столь трудным и грозным, что царь протянул цепь от акрополя до селения на противоположном берегу, чтобы изнутри преградить путь врагу. 37 Жил тогда в изгнании на одном из Кикладских островов некий муж, неоднократно занимавший должность стратига, уже успевший вызвать к себе неприязнь в душе Михаила. Звали его Григорий Птерот, он приходился племянником Льву, а после его убийства был изгнан за то, что явился на поклон к Михаилу не с замкнутыми устами, а с кипящим сердцем и любовью ко Льву, осыпал нового царя бранью и уличил в убийстве. И сказал ему тогда Михаил: "Вижу море твоего отчаяния и глубину горя",-и посоветовал терпеливо сносить несчастие. Однако уже па третий день он сослал Григория на один из Кикладских островов. Вот его-то и привлек себе Фома и назначил стратигом примерно десятитысячного сухопутного войска. Снарядил он и морской флот, дал ему другого стратига и словно некий головной отряд отправил его вперед, решив штурмовать город как с суши, так и с моря. Так все и было сделано, морские и сухопутные силы одновременно подошли к Влахернской бухте 38 (нисколько не помешала им протянутая железная цепь!). Их присутствию, однако, не придали почти никакого значения, и потому не совершили они ничего достойного упоминания. Впрочем, Фома с помощью каких-то механиков изготовил бараны, черепахи и гелеполы, 39 коими думал сокрушить стены, кроме того, усыновил и привлек к восстанию некоего Анастасия, черного телом, черного душой (он только что оставил монашество и предался мирской и суетной жизни), и во главе многочисленного войска приблизился к царственному городу. Он полагал, что стоит ему появиться перед стенами, как горожане из одной ненависти к Михаилу сразу распахнут перед ним ворота. Но поскольку его надежды не оправдались и, более того, защитники осыпали его градом поношений и оскорблений, Фома разбил палатку полководца и лагерь у дома Павлина в том месте, где наподобие некого дворца сооружен храм святым Бессеребренникам. 40 Своим войском он прочесал всю местность до Евксинского Понта, Иерона и еще дальше, желая убедиться, не затаился ли за его спиной какой-нибудь враг. 41
14. 42 Похоже такое было у него на уме, но вот, когда, дав себе на подготовку несколько дней, Фома высмотрел с некоего наблюдательного пункта, что укрепил Михаил на кровле храма Богоматери 43 боевое знамя, что оттуда испрашивает он и вымаливает силу против врага, что сын его Феофил обходит вместе со священным сословием по окружности весь город, неся животворное древо креста и платье всесвятейшей матери Христа и Бога нашего, 44 потерял всякую надежду, преобразился, словно хамелеон, и стал думать, как бы не пришлось ему сражаться с силами не только зримыми, но и незримыми. Он не знал, что делать, но, продолжая [30] надеяться на свое огромное войско, решил положить конец сомнениям боевой схваткой. На рассвете следующего дня он подал сигнал к сражению, вывел своих мужей, сыну поручил вести бой по окружности сухопутных стен, а сам с множеством воинов и орудий, коими хотел испытать крепость городских стен, принялся штурмовать влахернские башни. Он приставил лестницы нужной высоты, придвинул с одной стороны черепахи, с другой-бараны, отовсюду осыпал стены стрелами и камнями и решил, нападая со всех сторон, всеми способами вселить ужас в горожан и взять город. Не оставил он в покое и морские стены, но, окружив их со всех сторон флотом, приказал пускать в дело без разбору (а это то же самое, что я без смысла!) стрелы, огонь и четырехногие гелеполы. Потому-то и пропала впустую вся мощь стольких собравшихся там мужей. Что же до флота, то внезапно поднялся встречный ветер, погнал его и рассеял в разные стороны-буря была ужаснейшая! А на суше защитники мужественно сражались и густым дождем стрел, пускаемых с башен, мешали врагу пользоваться лестницами, а его машины или вовсе не достигали стен (а это вовсе меняло дело и говорило об отсутствии у врага военного опыта), если же и доходили, то оказывались весьма слабы, для настоящего боя негодны и не могли ни стен сокрушить, ни даже воинов согнать с башни. Когда же выяснилось, что события развиваются не так, как возвестила я разнесла прежде молва, но все оказалось менее страшным и словно направлялось и исполнялось умом весьма недалеким, осажденный город сразу воспрял духом, пустил в дело далеко разящие стрелы, чем и заставил врага отойти подальше от стен, бросить множество машин и задуматься над собственным спасением. Так как осада развивалась вопреки планам Фомы и сопротивление оказалось упорнее, чем он ожидал, а, с другой стороны, и время года уже давало о себе знать жестокой непогодой (наступила зима, 45 а Фракия среди других областей-холодная), Фома отвел войска и расположился на зиму.
15. Когда первая улыбка весны побудила его воинство покинуть свои укрытия и логовища, решил Фома снова напасть на Константинополь с моря и с суши. Но уже застал он Михаила не в прежнем виде: царь успел собрать войско на суше и флот на море. С тем же снаряжением явился Фома на прежнее место-Влахернскую бухту. На рассвете он подал сигнал к бою и собрался сокрушить влахернскую стену, однако Михаил с высоты стены вступил в разговор с некоторыми из его воинов, предложил им свободу от наказаний, пообещал много благ, если только перейдут на его сторону и не пожелают марать себя кровью единоплеменников и братьев. Однако, произнося такие речи, он будто воду лил в дырявую бочку (это по пословице) и только прибавил дерзости врагу (это к нему-то обращаются с увещеваниями!) или, иными словами, и врага избавил от страха, и в себя вселил бодрость и силу. Затем неожиданно защитники высыпали из многих ворот, там, где их совсем и не ждали, вступили в бой, учинили великую резню и одержали блестящую победу. А на море одержана была победа еще большая, чем на суше. Когда царские триеры 46 вышли в море и только еще собирались вступить в схватку, а мятежный флот лишь завязывал битву и метал камни, не знаю, что вдруг случилось [31] и какие страхи и волнения обуяли вдруг врага, только повернул он назад и поспешил к берегу. Одни из моряков переметнулись и перебежали к самодержцу, другие направились к своему сухопутному войску, во всяком случае оставаться и сражаться на море отказались решительно все. Вот так без труда был рассеян и обращен в ничто флот, который так и не совершил ничего, что было соразмерно огромному числу его кораблей в плывших на нем воинов.
16. Видел упомянутый уже Григорий, 47 сколь жалок мятежник и во что превратится со временем из-за своего пристрастия к попойкам и отсутствия разума, который больше, чем что другое, может принести победу, и потому взял часть своего отряда (предварительно снесся он с царем с помощью посланного царем студийского монаха), решил отделиться от остального войска и стал действовать в тылу у мятежника. Он угрожал и не давал покоя Фоме и этим зарабатывал прощение грехов себе, а также снисхождение к супруге и детям, которых держали в тюрьме после его перехода к мятежнику. Но не дошла весть об этом до императора, настолько отрезан он был от всех остальных, будь то кто-нибудь из близких или дальних, кто взял бы его сторону. Ну а Фома, который боялся, как бы вдруг не усилился Григорий, и в то же время хотел вселить страх в своих воинов, преследуя прежнюю цель, осаду с города не снял, но решил предупредить нападение с тыла, взял небольшое число воинов, способных, как он думал, сразиться с Григорием, победил его, настиг бегущего и убил. Он быстро возвращается к осаждающему город войску и рассылает повсюду письма с известием о победе (которой не было!), а также приказывает [32] быстро доставить ему флот от берегов Эллады, дабы вновь уже с большими силами напасть на наш берег. И вот триста пятьдесят кораблей, включая диеры и грузовые суда, отплыли с попутным ветром и причалили в гавани Вириды во Фракии. А в это время незаметно приблизился и напал на них царский огненосный флот, 48 многие корабли были захвачены вместе с командой, иные сожжены могучей рукой, а те немногие, кто остался невредимым, мечтали только о том, как бы добраться до Влахернской бухты и соединиться с сухопутным войском. Так все и вышло. Вот таким образом развивались события на море. Ну а на суше перестрелки чередовались со стычками, и то Михаил, то его сын Феофил вместе с Ольвианом и Катакилом выходили на врага, нанося и получая смертоносные удары. Но нельзя было решить дела доблестью и силой в регулярном строю и честном бою, ведь был Михаил много слабее и не в состоянии противостоять конному и хорошо снаряженному войску противника.
17. В разгар этих событий 49 болгарский царь Мортагон 50 (уже успела распространиться по вселенной молва, возвещающая, что сидит в осаде ромейский царь) тайно отправил к царю послов, по собственной воле обещал прислать ему союзное войско и предложил большую помощь. Однако Михаил то ли по правде постыдился и пожалел соплеменников, то ли поскупился на деньги (а по сравнению с другими царями он щедростью не отличался) и решение его похвалил, но от содействия отказался и ответил, что не примет его помощи, чего бы не сделал мятежник. Несмотря на это, Мортагон, который любил войны и радовался добыче, которую они приносят, стремясь укрепить и упрочить тридцатилетний мир, заключенный предшествующим императором Львом, 51 снарядился против войска узурпатора, нагло вторгся в ромейские пределы и встал лагерем в местечке под названием Кидукт. 52 Слухи об этом разнеслись и не могли не дойти до мятежника. Сначала он, как и должно, взволновался, обеспокоился, но потом пришел в себя и снарядил войско против болгарина. Фома, однако, понимал, что, разделив свое войско на две части, окажется слаб и легко уязвим (не малого войска, а большого и сильного требовала осада царственного города, ведь Михаилу удалось собрать значительную армию, крепко встать на ноги и не раз наносить поражение врагу, с другой стороны, и болгарской силе следовало противопоставить не маленькое воинство и не тощий строй, а полки многочисленные и сильные)-и вот, дабы, располовинив силы, не уподобиться растекшемуся потоку, не предстать перед врагом слабее прежнего и не подставить себя под удар, он полностью снимает осаду с города и, полагая, что достанет сил бороться с болгарином, выстраивает свое войско в упомянутом месте.
18. Схватились между собой противники, и узурпатор был наголову разбит. Не он гибель посеял, а сам ее претерпел от врага. И не могли его воины найти себе иного спасения, кроме как в бегстве, а рассеявшись по труднопроходимой местности, задумались о том, как вновь соединиться вместе. Болгарский же предводитель тотчас собрал всех захваченных пленных, взял богатую добычу и отправился на родину, гордясь и радуясь одержанной победе. Ну а команды кораблей (те, что осаждали город), узнав о случившемся, явились к царю и перешли на его сторону. [33] Тем временем обуянный своими союзниками-демонами мятежник дошел до такой дерзости, что, хотя теснили и били его со всех сторон и войско его таяло, а сам он ни одной настоящей победы не одержал ни в открытом бою, ни когда изо дня в день шли движимые множеством рук на приступ городских стен его машины, тем не менее вновь собрал свое войско за несколько стадий от города на равнине Диавасис, удобной для лагеря благодаря обильной растительности и проточной воде. Оттуда он совершал набеги, предавал огню и мечу все пригородное благолепие, однако перед защитниками города уже, как прежде, не появлялся. Понял это Михаил, сколотил изрядное войско и вместе с Ольвианом и Катакилом-людьми неутомимыми и верными-выступил против мятежника. Противника царь встретил не робкого и пугливого, а к бою готового и, решив разом покончить все дело, сошелся с ним врукопашную. Мятежник собрался было перехитрить царя, но сам пал жертвой собственной хитрости и вовсе не достиг цели. Он приказал воинам обратить тыл, как только разразится битва, но не учел при этом настроения своих людей, по его милости давно оторванных от жен и детей, замаравших руки братской кровью. Не ждали они столь долгой и столь растянувшейся походной жизни и сначала были готовы ко всему, но время текло (шел третий год), 53 и из того, что видели ежедневно вокруг себя, поняли они, за какое безнадежное дело взялись, что служат прихотям и безумию одного человека, и потому, восприняв приказ как нежданную удачу, выполнили его не по замыслу Фомы, а так, как им самим показалось нужным. Он приказал им отступать ровно столько, сколько надо было, чтобы нарушился царский строй, а потом повернуть назад и нанести смертельный удар. А они, видя, что царское войско преследует их не вразброд, как предполагалось, а в порядке и по всем правилам военной науки, сами пустились в беспорядочное бегство, рассеялись и бросились наутек. И стали они понемногу, то одни, то другие, переходить к царю и клясться ему в верности. Сам же Фома с несколькими спутниками спасся бегством в Адрианополь 54 и там остался. А его неродной приемный сын Анастасий во время отступления захватил городок Визу, и я полагаю, произошло это не случайно, но по воле провидения, каждый из них, отвлекая царя для осады, давал другому время и возможность совершать набеги за продовольствием.
19. Царь следовал за ними по пятам и решил сначала осадить Фому, чтобы воздать ему за все преступления. Он начал осаду, однако стремился взять город не с помощью осадных и иных орудий (Михаил избегал воевать с согражданами и в то же время не хотел обучать обитателей Скифии 55 обращению с машинами), а голодом и нуждой, поскольку город, видимо, не имел запасов и испытывал недостаток в продовольствии. Так он решил и приступил к делу. Ну а осажденный сперва изгнал из города всякую ненужную живую тварь, а потом и людей, по возрасту бесполезных для дела, при этом распоряжался отнюдь не призывными речами, а властным и суровым норовом. Это вновь возбудило к нему ненависть. Когда голод достиг предела, надежды на спасение уже никакой не осталось, а желудок требовал непременной своей дани, одни тайно бежали [34] через какие-либо ворота, другие спускались со стен на ремнях, одни отдавали себя в руки царя, другие бежали к сыну, в крепость Виза. Когда же съели не только продукты, но и всякую дрянь и заваль и дело дошло до гнилых кож и шкур, некоторые из горожан вступили в переговоры с царем, выпросили и получили у него прощение, а потом схватили мятежника и на руках доставили и выдали его врагу. А тот прежде всего совершил то, что издавна принято и вошло у царей в обычай- попрал его ногами, изувечил, отрубил руки и ноги, посадил на осла и выставил на всеобщее обозрение. Фома же при этом восклицал трагическим голосом лишь одно: "Смилуйся надо мной, истинный царь". 56 А когда спросил царь, нет ли у Фомы сторонников среди его друзей, тот готов был оговорить многих, но некий муж, Иоанн Эксавулий сказал, что негоже, да и глупо, царь, верить доносам врагов на друзей, и этими словами отвел Иоанн кары от несчастных граждан и своих друзей. Так окончил жизнь мятежник, испустив дух, словно издыхающий зверь, в долгих муках. Это случилось в середине октября. 57 Сначала Фома казался человеком решительным, смелым и целеустремленным, но в дальнейшем не оправдал ни собственных обещаний, ни ожиданий других. А было это результатом собственного его преображения и ухудшения или случилось из-за измены его воинов-достаточных сведений нет. Пока не выходила за свои пределы война, которую он сам учинил в высокомерии и наглости, и пока сомнительно было, на чьей стороне сила, дела его не уступали словам, и все шло как задумано, а вот когда он покорил почти всю Азию, не встречая никакого сопротивления, с гордыми намерениями переправился в Европу, то-человек без образования и воспитания, взращенный в подлом невежестве,-он распалился, расчванился и лишился рассудка, ибо из-за ежедневного разнузданного пьянства пустился в любовные истории и заключал совсем нецеломудренные браки. Однако предоставим другим людям, если не пожелают они нам следовать, по-другому судить об исходе этих событий. Впрочем, достаточно об этом. Обосновавшиеся же в Визе, видя нависшую опасность, быстро изменили свое настроение и, как только узнали про постигшую Фому беду, в подобных обстоятельствах свершили подобное и привели Анастасия, связанного по рукам и ногам. Испытав те же муки, что и отец, он тоже расстался с жизнью.

20. Несмотря на случившееся, фракийские города Паний и Ираклия продолжали мятеж. Они питали столь великую ненависть к Михаилу кроме всего прочего потому, что не желал тот отрешиться от ненависти к божьим иконам. Михаил двинулся на них войной, и поскольку стены Пания рухнули от землетрясения, вход в город не составил для него труда. Ираклия еще сопротивлялась, но была захвачена с моря, причем тоже без пролития крови, город отказался от мятежа и принес царю клятву верности. Таково было начало восстания Фомы, и такой конец его ожидал. Победоносный царь вернулся из материковых городов и ничего другого не придумал для бунтовщиков, как провести их в процессии со связанными за спиной руками во время устроенных по такому случаю ристаний, а самых из них виноватых отправил в ссылку. Михаил немедленно послал хрисовул Херею, а также Газорину, хранившим верность Фоме (Херей [35] владел Кавалой, Газорин- Санианой, они совершали оттуда много набегов, жили разбойно и самовластно), обещал им высокие титулы магистров, прощение вины и к тому же сообщал о смерти Фомы. Но не удалось посланцу царя убедить этих спесивцев с неукротимой душой. Зато привлек он к себе других-людей подчиненных, привел их к покорности царю и убедил, когда те выйдут на обычный свой разбой, закрыть городские ворота и не вступать с ними ни в какие переговоры. Так все и было. А они, оказавшись перед запертыми воротами, мучимые страхом, двинулись в Сирию, однако были схвачены, живьем подвешены на деревьях и расстались с жизнью. Нельзя обойти молчанием и того, как предали Газорина и как преградили ему путь в город. Посланец царя завоевал расположение одного селянина, обладавшего хорошим голосом, любителя распевать грубые деревенские песни, и сочинил для него песенку со словами, рассчитанными на эконома Газорина. Вот она: "Послушай, господин эконом, что говорит Газорин, коли отдашь мне Саниану, сделаю тебя митрополитом и отдам Неокесарию". 58 Он часто ее распевал и довел до слуха эконома. Тот понял ее смысл и на что она намекает и, когда вышел Газорин из города, запер ворота и оставил его за стенами. Вот все об этих заоблачных крепостях и как были они возвращены Михаилу.

Комментарии:
21 Наш автор начинает рассказ об одном из центральных событий византийской истории IX в. — восстании Фомы Славянина. Мятеж Фомы вышел далеко за рамки обычных для Византии попыток узурпации царской власти. Почти все источники об этом восстании позднего происхождения, только одно свидетельство современно событиям (это письмо императора Михаила II от 10 апреля 824 г. Людовику Благочестивому) (см.: Doеlger F. Regesten... Bd. 1, N. 408). Восстание Фомы Славянина породило значительную по объему научную литературу. Лучший обзор источников см.: Lemerle P. Thomas Ie Slave. P. 255 suiv. Об истоках, причинах и социально-экономических основах движения см.: Kopstein H. Zur Erhebung des Thomas // Studien zum 8. und 9. Jahrhundert in Byzanz. Berlin, 1983. S. 61 ff.

22 Весьма любопытное и редкое у нашего автора откровение, касающееся его метода работы. Историческая истина для него — не нечто данное и неизменное, ее надлежит установить или, по крайней мере, привести разноречивые свидетельства. Продолжатель Феофана и действительно нередко приводит разные версии одних и тех же событий, отказываясь сделать между ними категорический выбор. В этом смысле метод Продолжателя Феофана прямо противоположен его предшественнику Феофану, никогда ни в чем не сомневающемуся и постоянно контаминирующему разные сообщения своих предшественников (см. статью, с. 235). Рассуждения о «быстротекущем времени» — общее место у византийских историков.

23 Славянские поселения в Малой Азии появились уже во времена императора Юстиниана (см.: Dvornik F. Les Slaves, Byzance et Rome en IX siecle. Paris, 1926. P. 18). Славянское происхождение Фомы признается сейчас почти всеми исследователями (см Pajkobuh М. О пореклу Томе, вohe устанка 821—823 // ЗРВИ. 1953. Т. 2), хотя Генесий в одном пассаже и называет его армянином (Gen. 7.14). Установившееся в современной науке обозначение Фомы — Славянин к византийским источникам отношения не имеет.

24 В параллельном сообщении Генесий (Gen. 25.53) прямо называет этого синклитика Варданом, о котором наш автор рассказывал выше. Вардан фигурирует и у Продолжателя Феофана во «второй версии».

25 В период 814—829 гг. отношения между арабским халифатом и Византией были относительно спокойными. Халиф Мамун был занят подавлением восстания Бабека (см. с. 52) и не имел сил и возможности для борьбы с западным соперником. Хотя никакого официального мира между Византией и халифатом заключено не было, военные действия, видимо, ограничивались небольшими экспедициями и приграничными столкновениями. Однако как показывает участие арабов в войске Фомы Славянина, они не упускали случая для ослабления своего соперника.

26 Ослепленный матерью Ириной Константин VI умер до 806 г. (см.: Brooks Е. W. On the Date of the Death of Constantine, the Son of Irene //BZ. 1900. Bd9,N 2.S.654ff.).

27 Согласно Генесию (26.71), приемный сын Фомы — полуварвар. Имя Констанций, которое ему дает приемный отец, — не случайно. Провозглашая себя Константином, он моделирует свой образ по главному и образцовому носителю этого имени — Константину Великому, отцу императора Констанция.

28 Обе версии «предыстории» Фомы, правда, в обратном порядке, приводятся и у Генесия (Gen. 23.80 сл.). Восстановление этой «предыстории» представляет трудности, поскольку сами византийцы были не уверены в надежности своих сведений (см.: Lemerle P. Thomas Ie Slave. P. 283, n. 11). Дж. Бьюри, комбинируя данные разных источников, предлагает такую реконструкцию. В конце 80-х гг. VIII в. Фома после адюльтерной истории с женой синклитика (по мнению Бьюри, он не идентичен с Варданом) бежит к арабам, от них возвращается в 803 г. и помогает учинившему мятеж Вардану. После поражения последнего бежит в Сирию, где проходит еще 10 лет (см.: Виrу J. A History of the Eastern Roman Empire from the Fall of Irene to the Ascession of Basile (802—867). London, 1911. P. 84, n. 2). По мнению Ф. Баришича, предпочтение следует отдать «первой версии» Продолжателя Феофана, поскольку она основывается на таком надежном источнике, как не дошедшее до нас сочинение Сергия Исповедника, в то время как «вторая версия» — не что иное как свободное развитие мыслей, содержащихся в упомянутом уже письме Михаила II Людовику, имеющему «пропагандистский характер» (Баришиh Ф. Две верзще у изворима о устанику Томи // ЗРВИ. 1959. Т. 6. С. 145 сл.). Напротив, П. Лемерль решительно отвергает первую версию и отдает предпочтение второй (Lemerle P. Thomas Ie Slave. P. 272 suiv.). О возможных путях возникновения этих версий см.: Kopstein H. Die Erhebung... S. 67 ff.

29 Катакил, согласно Генесию (Gen. 25.48), — патрикий и родственник царя Михаила.

30 Капникон (от греч. kapnoV — «дым») — налог, который в это время взимался с каждого дома или семьи. Милиарисий — серебряная монета. Сумма в два милиарисия относительно невелика.

31 Ни порядок следования, ни время рассказанных эпизодов не поддается уточнению. Дж. Бьюри полагает, что нападение на арабов имело место в 821 г. (Bury J. A History... Р. 88, п. 2).

32 Правильное имя антиохийского патриарха, венчавшего Фому на царство, — Иов — приводит Генесий (Gen. 24.17). Иов — антиохийский патриарх 813/814— 844/845 гг. Рассказ о церемонии коронации Фомы не может не вызвать удивления. Если Фома выдает себя за императора Константина VI, зачем ему понадобилась «вторая» коронация? При этом надо иметь в виду, что венчание антиохийским патриархом имело безусловно меньшее значение, чем если бы он принял корону из рук константинопольского князя церкви, тем более что Антиохия находилась в то время под властью арабов. Возможно, прав Михаил Сириец, утверждавший, что Фома выдавал себя не за самого Константина VI, а за его сына.

33 О многонациональном составе войска Фомы сообщает как Генесий (Gen. 24.17), так и Михаил II в письме к Людовику (Doеlger F. Regesten... Bd. 1, S 408). Не все перечисленные здесь народы можно идентифицировать. Вообще, скорее всего, приведенный список носит легендарный и «эпический» характер. Под «следующими учению и наставлениям Мани» имеются в виду павликиане, которые считались непосредственными преемниками манихеев. Перс Мани — основатель секты манихеев (III в. н. э.).

34 Определения типов кораблей византийскими авторами не отличаются четкостью. Очень часто употребляются античные названия, трудно соотносимые с реальностью. Диера в античности — корабль с двумя рядами гребцов (см.: Eickhoff E. Seekrieg und Seepolitik zwischen Islam und Abendland. Berlin, 1966. S. 135 ff.).

35 Под фемным флотом имеется в виду та часть византийского флота, которая (в отличие от «царского флота») содержалась на средства определенных приморских фем.

36 Под Азией здесь имеются в виду азиатские владения Византии.

37 Акрополем назывался старый центр античного Византия, расположенный на холме в восточной части города. В опасные моменты византийцы перегораживали Золотой Рог цепью, закрывавшей вражеским кораблям доступ к городу.

38 Влахерны — район Константинополя на берегу Золотого Рога в северо-западной части города.

39 Перечисляются осадные и стенобитные орудия, широко применявшиеся византийцами при осаде городов.

40 Район - ta Paulinou был расположен на берегу Золотого Рога уже за пределами городских стен (Janin Г. Constantinople... Р. 423). Там же (в Космидии) находился и храм св. Бессеребреников Косьмы и Дамиана (Janin R. La Geographie... Т. 3. Р. 24), Павлин — товарищ детства Феодосия II, начавший строить упомянутый храм.

41 Осада Константинополя войском Фомы началась в декабре 821 г.

42 В издании, с которого делается перевод, видимо, по ошибке две главы числятся под номером 14. Вынуждены сохранять эту ошибку.

43 Речь идет об уже упомянутом храме Богоматери во Влахернах.

44 Богоматерь особо почиталась в Константинополе как защитница и покровительница города. Наиболее почитаемой реликвией, связанной с ее образом, была накидка (омофор), хранившаяся во Влахернском храме Богоматери. В моменты наибольшей опасности эта накидка в торжественной процессии проносилась по городу (см.: Baunes N. Н. The Finding of the Virgin's Robe. Melanges Н. Gregoire. 1949. P. 87 suiv.; Cameron A. The Virgin's Robe. An Episode in the History of Early Seventh-century Constantinople // Byz. 1979. Vol. 49. P. 42 suiv.).

45 Зима 821/822 г.

46 Триеры — суда с тремя рядами гребцов (см. прим. 34).

47 Имеется в виду Григорий Птерот (см. с. 29). Согласно Генесию (Gen. 29.71), Георгий со своим отрядом перешел во Фракию.

48 Под «огненосным флотом» имеются в виду корабли, оснащенные знаменитым «греческим огнем» (самовозгорающаяся смесь, направляемая из специальных сифонов на вражеские корабли).

49 Речь идет о событиях осени 822 — весны 823 г.

50 Мортагоном Продолжатель Феофана именует болгарского хана Омуртага (814—831) — преемника Крума.

51 О тридцатилетнем мире с болгарами см. с. 270 прим. 54.

52 Противоположную версию передает Георгий Монах (Georg. Mon. 796.24), согласно которой Михаил сам пригласил себе на помощь Омуртага. Версия, которую сообщает Продолжатель Феофана (равно как и Генесий), — видимо, официальная, избавляющая Михаила от обвинений в приглашении язычников в пределы Византии.

53 Дело происходит весной 823 г.

54 Как Генесий (Gen. 30.27), так и Георгий Монах (Georg. Mon. 797.2) говорят в этом контексте не об Адрианополе, а Аркадиополе. Закономерно предположить ошибку у нашего автора.

55 Скифия — в данном случае Болгария.

56 Обычай сажать поверженного противника задом наперед на осла и таким образом под улюлюкание толпы в позорной процессии проводить по ипподрому и городу — один из излюбленных в Византии способов издевательств над побежденным врагом (см.: Hunger G. Reich der neuen Mitte. Der christliche Geist der byzantinischen Kultur Graz etc., 1965. S. 200 ff.).

57 Фому казнили в середине октября 823 г. Его казнь описана в большом числе разнородных источников (см.: Васильев А. Византия и арабы. Т. 1. С. 40, пр. 2).

58 К. Крумбахер полагает, что Продолжатель Феофана передает здесь в искаженном виде текст песенки на народном языке. Немецкий ученый восстанавливает первоначальный текст, обладавший ритмической организацией. Если это так, то перед нами один из первых образцов поэзии на народном языке (Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Litteratur. 2. Autl. Muenchen, 1893. S. 793).

http://www.vostlit.i.../frametext2.htm
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 29.08 2012

Хроника Константина Манассии:

Царство Никифора Геника


Колесо власти, катясь по неровным дорогам, вращается и возносит одного, низвергая другого. Однажды настигло и вознесло оно Никифора – человекоубийцу, злонравного, придерживающегося дурных обычаев, раба золота. Сребролюбца, жестокого и косноязычного. Как Мидас 18, некогда владевший Фригией, торговал он должностями Города 19, воздавая почести не по заслугам, а по богатству. Только о золоте он говорил грубым языком своим, на золоте ел, и даже во сне торговал им. Всем казался он озабоченным и унылым, но стоило кому-то прийти с вестью, что где-то спрятано золото, тут же веселел он лицом, и туман уныния не застилал более глаз его. И начинал он с уловками и кознями злонамеренно подбираться к золоту, чтобы добыть его и присвоить его, где бы оно ни находилось. О, корыстолюбие! Заставил он византийцев нести груз тяжёлой подати, неоправданной, неудобной для уплаты. Собирая деньги якобы для обновления обветшалых стен (дикерато 20, как называют этот налог государи), всё складывал он под ключ, не вынимая потом на свет Божий ни серебра, ни золота, ни златотканых одежд. Как говорили об этом в народе, много следов оставалось от входивших к нему и никаких – от выходивших. Не платил он жалования и воинам, что должен был, и это привело к злонамеренному роптанию и губительной крамоле. И, собравшись вместе, просили они громкими криками стать царём Вардания, бывшего тогда воеводой, даже требовали этого силой. Тот же, не испытывая честолюбивого стремления и зная о превратностях судьбы, пришёл к некоему Божьему человеку, богоносцу, щедро озаряемому духовным светом, и открыл ему свои сокровенные мысли, рассказав ему обо всём – и о крамоле, и о мятеже, и о своём искушении. Услыхав это, старец, почтенный умом и седовласый, кикнос духовный, поющий о Божественном (лебедя называют кикнос), отговорил его и посоветовал ничего не предпринимать, дабы не лишиться зениц очей своих, не погубить и не потерять всего. Увидев же, как рассердился на это Варданий, а конь его закусил удила, так сказал старец воеводе: «Хотя ты и военачальник, прекрасный и великий, не достигнешь ты власти, даже если будешь добиваться этого тысячи лет. Знаешь ли ты трёх мужей – своих помощников? Имена им – Лев, Фома и Михаил. Лев первым из них примет власть, после него отойдёт держава Михаилу, Фома же третьим дерзнёт присвоить царское имя, но до конца волю свою воплотить не сможет, и угаснут зеницы очей его». И всё, что свозгласила движимая Духом Святым труба, сбылось в своё время. Косноязычный же царь Никифор начал жестокую войну с болгарами, жившими вблизи Истра, и стал добычей для оружия (комментарий: В 811 г. император двинулся на Болгарию, временно захватил её столицу Плиску, но на обратном пути был наголову разбит войсками болгарского хана. Крума) и пищей для меча, оставив скипетр сыну своему Ставракию. Но и Ставракий, увы, скоро скончался, така как был пронзён копьём и погиб в этом же бою.

...

Царь греков Михаил


Михаил же, став владыкой из узника, свободным вышел из темницы, царём и самодержцем. Так случилось, а потом? И Михаил ненавидел святые иконы, но не питал ненависти к тем, кто им поклонялся, не обагрял тела кровавыми ранами. Немало битв проиграл он. Став игрушкой и посмешищем для агарян, ибо часто разбивали они греческие полки и уводили в плен военачальников. Трусливым и мягкосердечным называли властителя, и от этого Михаил страдал болью сердечной, терзаниями душевными и горестями скорбными, но держался злотворного недоверия, скрывавшего его от очей божьих. И началась великая буря, и затрепетало сердце его, словно утлая ладья среди волн, ибо Фома (комментарий: В 821 г. в Малой Азии под руководством полководца Фомы Славянина вспыхнул мятеж против императора Михаила II. Он был подавлен при деятельном участии болгарского хана Омуртага), о котором шла речь выше, человек зловредный и пылающий дерзостью, воинскую силу собрав отовсюду, мужей кровожадных, непоколебимых и храбрых сердцем, безжалостных убийц, дерзких и бесстрашных в бою, напал на Михаила, устремившись на него, как вепрь с лугов или из густой дубравы, или как львёнок с гор, вскормлённый кровожадной львицей, и осадил все фракийские города, с кораблей или войсками по суше. И набросившись на них в свирепом озлоблении, поработил, разорил, и разрушил их достигнув града славного. Но если Бог Всесильный воспротивится смертному, то, как паутина, непрочным становится всякий замысел и дело. И Фоме не споспешествовала Божья благодать, на песке строил он башни своих замыслов и на зыбкой почве возводил их основы. Потому и воздвигнутое им было на его же глазах разрушено, а сам он, осквернив убийством войнолюбивые длани и окрасив кровью копья своих воинов, был схвачен и лишён глаз. Угасли светлые зеницы его, а потом был он казнён мечом.
[При этом царе восстал некий грек по имени Фома, собрав множество войска, и чуть было не завоевал всю Греческую землю и хотел отнять у Михаила царство, но вышел болгарский князь Муртаг, разбил его и победил ради большой любви, которую питал к Михаилу…]

http://www.vostlit.i...a/frametext.htm
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 01.09 2012

ГЕНЕСИЙ
КНИГИ ЦАРСТВ

Когда Фома узнал, что Михаил стал императором, он, говорят, быстро набрал множество людей с целью поднятия мятежа против него. Ибо уже с начала они расходились друг с другом кардинальным образом. Михаил, являвшийся стратигом всего восточного войска, был не хуже [Фомы], но имел недостатком то, что был по происхождению из области, вскормившей многих афинганов (Секта, близкая к павликианам.), как кажется, а также и потому, что был косноязычен и считался недостаточно храбрым. Фома же был любим всеми вследствие того, что не уступал ни в мужестве, ни в учтивости и обходительности, ни в лучших качествах Льву (Речь, очевидно, идет о Льве V), хотя и был по происхождению из скифского рода, был уже старцем и имел искалеченную ногу. И он захватил сборщиков, взыскивающих государственные налоги, предписав отобрать у них все денежные сборы, чтобы разделить их среди народа и собрать боеспособную армию против Михаила. И никто не оставался не вовлеченным ни с востока, ни с запада, ни из чужеземных племен, ни из местных, ни из соседних, ни из тех, кто имел рабский удел и ненавидел господ (Здесь и рабы (douloi) против господ, и стратиот против таксиота (военачальника), и лохаг против стратига поднимали вооруженную руку (Прод. Феофана, ed. Bonn, p. 53)), ни из целых народностей, которые в разное время вливались и следовали за ним, как за новым Ксерксом, явившимся среди единоверцев, одни по земле, другие по морю. Так что затем и все фемы вместе со стратигами решили присоединиться к нему. Только Ольвиан, стратиг Армениаков, руководивший этими войсками, послушными его осмотрительности, и Катакила [стратиг] Опсикия остались преданными Михаилу. И настолько увеличилась масса шедших против своих соплеменников, что сарацины осмелились безнаказанно грабить все острова и земли и захватили бы их полностью, если бы затем Фома их не забрал обратно, благодаря своей большой славе, без сопротивления. Потому что он сделал попытку войти с сарацинами в сношения таким образом, что он их сумел так хитро обойти; они удовлетворились, пораженные его огромной силой. И он послал к ним с предложением мира или, лучше, союза, если они будут стоять за повстанцев против императора. И так он заключил союз с агарянами, с ведома их начальника, и был венчан на царство антиохийским патриархом Иовом, затем с индами, египтянами, ассириянами, мидянами, [116] абасгами, зэхами, иберами, кабирами, славянами, гуннами, вандалами, гетами и теми, кто разделял позорное заблуждение Ману, лазами и аланами, халдами и армянами и другими всякими народами, хорошо известными, образовал всеобщую армию и стал господином всего Востока; и наконец приблизился к областям Фракии (Из письма Михаила к Людовику Немецкому известно, что среди фракийского населения, присоединившегося к Фоме, были и славяне) намереваясь захватить путем осады Византию, имея хорошо вооруженных всадников и пеших камнеметов, так же как и пращников и легковооруженных пехотинцев [букв.: щитников] неизмеримой силы, да еще и осадные машины и немалое число других технических средств. И еще, так как многократные безуспешные атаки его против стен со стороны материка были отбиты, так как против них устремился сын императора Феофил (829—842 гг.) и сильно разбил их, но затем подошел и сам отец его Михаил и напал на противников.
Поэтому Фома, неспособный справиться здесь, вступил в морской бой, выдвинув большое скопление небольших судов, но и здесь в равной степени потерпел неудачу. Они были уничтожены военным огнем. Прежнее почти потерянное знание его [имеется в виду “греческий огонь”] было тогда вновь обретено. Некий Каллиник из Египта, муж ученый и один только опытный в этом деле, со смелостью сказал императору, чтобы он послал его против Фомы в море, если он желает. И Каллиник составил искусно огонь и снабдил им навархов. В течение трех лет этот несчастный [т. е. Фома] продолжал мятеж. Его смута была предуказана знамением уже в царствование Льва. Видна была комета на небе в виде двух лун, ясно соединенных, а затем распавшихся на различные составные части, из которых образовалась форма какого-то безголового человека, указывающая либо на появившееся затем учение восставших против христиан еретиков — акефалов [безголовых], либо на нечестивого Фому, который был главой и вождем междоусобицы, как было сказано раньше.
Мужественно держались при этом Ольвиан и Христофор, который тоже был произведен в магистры (сыновьями его были Варсакий и Назар патрикий), и Катакила — племянник самого императора Михаила и патрикий, о которых говорилось раньше и благодаря которым яд рассеялся.
Скажу о том, что точно повествуется о Фоме. Этот смутьян, происходивший из достойного сожаления и незаметного рода, ради добывания необходимых для жизни средств прибыл в царственный град Константинополь и, прилепившись к одному патрикию (это был Варданий, о котором мы говорили), был тем обвинен в преступлении в прелюбодеянии против мужа. Вардания побуждал к этому Никифор, бывший тогда императором, завидовавший Варданию из-за присущей тому нравственной добродетели. Убегая же от наказания за прелюбодеяние после попытки его совершения (но которое на деле не произошло), Фома бежал в Сирию. Прежде всего он отрекся от христианской веры, провел там продолжительное время, почти двадцать пять лет, и снискал себе ложную славу, выдавая себя за Константина — сына Льва и Ирины. Тот же вследствие дурного нрава был лишен и зрения и царства и вскоре после этого несчастия исчез и из числа живых. Его тело было погребено в гробу в одном из храмов столицы. Но этот вот негодный человек [Фома], когда он жил среди сарацинов, обещал им поразить их блеском, сделав государство ромеев их данником. И усыновил, ради величия предприятия, сына какого-то человека, полу-варвара, отличавшегося душевным ничтожеством и неразумием, а также и несчастным телесным уродством и тому подобным. И приказал называть [117] его Констанцием и вместе с ним и сарацинским войском устремился напасть на ромейскую страну. Лев был в то время ее императором; Варда же был сыном патрикия, но происходившего из армянского рода. Так как он не уделял достаточно внимания бедствиям ромеев, он наспех собрал многочисленное войско и послал его против Фомы под начальством скорее рядового воина, чем настоящего военачальника. И когда оба войска встретились друг с другом в какой-то из восточных местностей, императорское войско потерпело поражение и обратилось в бегство; и отступник взял на себя смелость овладеть всеми областями, расположенными на востоке, и насильно добился того, чтобы их считать своими. По прошествии некоторого времени Михаил убил Льва и вступил на царство. Глава же восстания Фома, не удовлетворившись завладением почти всей землей, уже присвоил и весь ромейский флот, кроме так называемого императорского, и снаряженные корабли, одни — транспортирующие хлеб, другие — кожи и военное снаряжение, и приказал им ожидать его у Лесбоса. Сам же с массой войска захватил пролив между Сестом и Абидосом.
Оставив в тылу у себя Псевдо-Констанция, своего названного сына, вместе с большими силами, им прежде захваченными, он приказал остальным двинуться вперед. Тот же, спросив совета у божества и прорицателей, предсказал своим собутыльникам время и день, когда-де он войдет в столицу с какой-то неописуемой славой. И в этот установленный уже день его войско подверглось нападению Ольвиана, проведенному так стремительно, что он не мог убежать и был сразу же пойман. Благородный Ольвиан отсек ему голову и послал ее императору Михаилу. Самого же его отправил повстанцу и самозванному его отцу. Но последний не оставил своего безумия и вместе с тайно подошедшим от Лесбоса флотом сам воспользовался судами, транспортировавшими лошадей. В безлунную ночь он перебрался по приморской местности, которая жителями именуется Оркосион, тайно проник во многие места Фракии и сумел всю Фракию сделать себе послушной. Когда же весть о том, что повстанец перешел с флотом через морской пролив у Абидоса, дошла до императора, тот выступил против него с незначительным войском, считая, что имеются верные и союзные императору люди во всех городах Фракии. Тем не менее последние его ни во что ни ставили, и когда сила тирана окрепла, они перебежали к нему. Император тотчас же возвратился в город и сделал то, что требовалось для его укрепления, собрав пешую и морскую армию с востока, который уже через короткое время после удаления повстанца отошел от него. Император ввел греческий огонь на корабли и соорудил железные цепи, протянутые от акрополя до расположенного на другой стороне укрепления, чтобы часть города, именуемая “Рогом”, не пострадала от флота противника. Григорий же (Подробнее о нем и его втором имени “Птерот” сообщает Продолжатель Феофана), некогда исправлявший должность стратига, впавший в немилость у императора и сосланный по этой причине на Скирос [один из Кикладских островов], был взят повстанцем или, вернее, присоединился к нему и был рукоположен Фомой полководцем над 10-тысячным войском. Он был выслан вперед против столицы в качестве авангарда, вместе с ним и морская флотилия, с тем чтобы они соединились друг с другом и в одно и то же время подошли к Константинополю. Когда это было быстро выполнено, те и другие сошлись, и с суши и с моря у устья реки Барбиз, так что железные цепи оказались не в состоянии удержать атаку флота противника. И вскоре после того Фома и сам с 80-тысячным войском выступил к городу. После первого усыновленного им [118] сына он назвал сыном и другого, по имени Анастасия, который был некогда монахом, но оставил монашеский сан в погоне за мирской суетой. Он был безобразен с виду, как полагают, от пристрастия к вину и был по происхождению индус, но еще более негоден душой вследствие крайнего безумия. С ним и со всем войском Фома бросился к городу, полагая, что ворота города окажутся для него раскрытыми. Но когда он обманулся в своих ожиданиях, так как горожане гордо отвергли его, он раскинул шатры у благословенного храма Анаргира, имея среди своих подданных всех живущих вокруг Фракийского Босфора. Затем он стал наносить соединенные удары по городу непрерывной стрельбой и камнями из камнеметных машин, очень надеясь взять его у Влахерн. Тогда император Михаил взошел на кровлю храма богородицы, водрузил там военное знамя и приказал и сыну своему Феофилу взять животворное древо креста и благословенную ризу богоматери и пройти с литанией вокруг стен Византии вместе со священным клиром и другими горожанами, моля о ниспослании божьей помощи. Ибо отступник выстроил в боевом порядке всевозможного рода воинство и машины. Но сверху люди императора отражали противников надлежащими механическими приспособлениями, так что они должны были бежать под сокрытие собственных шатров. Но и морское войско мятежников с применяемым даже и греческим огнем, плывшее вокруг города с бесчисленными выстрелами и с четырехногими так называемыми осадными машинами, было отброшено порывами противного ветра, так как это было зимнею порой.
Когда солнце уже клонилось к закату, пешее и морское войско напало на город в той части, которая именуется по своей форме “Рогом”. Из снаряженных четырехногих осадных машин воины метали с кораблей камни с расчетом разрушить стены. Император же со стены обратился к противникам со словами, обещая разрешить амнистию тем из них, которые отойдут от них и раскаются.
Но он не убедил их. После того как он вооружил войско, он внезапно вышел из города и разбил наголову встретившихся ему противников. Воины с кораблей, приставших было к земле и закрепленных, должны были бежать к сражавшимся на материке и отказаться от войны на море. Многие из врагов добровольно перешли на сторону императора. Среди них и Григорий (Согласно Прод. Феофана, его жена и дети находились во власти Михаила. Это сыграло роль в его измене), увлекая с собой небольшую часть войска, выбрав ночью благоприятное время, бежал во Фракию, оказавшись в тылу у тирана. Но как только мятежник узнал об этом, он вступил с Григорием в бой, захватив его, убил и снова пошел к городу, снова начав осаду. Он приказал, с целью надувательства, доставить в Элладу и на все острова ложные грамоты о том, что он одержал победу на земле и на море и что он сражается с императором. И в результате суда, груженные хлебом и военным снаряжением, одновременно отплыли оттуда, устремляясь к Виридскому (Из другого источника (Иоанн Антиохийский) можно установить, что эта местность находилась на побережье между Гебдомоном (Макрикей) и Золотыми воротами. Порт Гебдомон находился на востоке от дворца) берегу, не меньшие числом, чем предшествующие, ибо их число увеличилось до трехсот пятидесяти. Он, конечно, желал с южной и северной части напасть на город с кораблями. Император же успел послать огненосный флот, который флотилию противника в этой названной местности частью полностью сжег, частью же разогнал; многие же из кораблей захватил вместе с командой и привел к императору.
Когда же болгарский хан Мортагон (Омортаг) услышал, что подобное же произошло со столицей, он послал послов к императору, предлагая [119] заключить с ним союз (Согласно Георгию Монаху, инициатива принадлежала Михаилу). Ибо уже скоро заканчивалось первое десятилетие 30-летнего договора, заключенного при императоре Льве. Но великий император, хотя и принял весть от них с должной любезностью, извинился, указывая, что заключившим договор в подобное время следует удерживаться от пролития крови христиан и что не стоит во время гражданской войны разрывать хорошо продуманное, и с дружелюбием и любезностью их отправил достойным образом домой. Но они, нисколько не обращая внимания на слова императора, вступили в войну против тирана [Фомы] и устремились в Ромейскую страну, став затем лагерем в равнине, так называемой Кедукта (Равнина Кэдукта (ср. Niсерh. Bryenn., ed. Bonn, 1836, 135); Анна Комнина, I, 18—19) около форта Kalavri, между Гераклеей и Силиврией). Когда же мятежник узнал о нападении на него болгар, он ничего не сообщил оставшемуся у него флоту. Почему тот целиком и перешел к императору. Все же пешее войско было уведено от осажденного города в названную местность, где потерпело сильное поражение от болгар. И многие из его людей были или убиты или сожжены, другие же, которые смогли, разбежались куда кто. Болгары же, унесшие с собой большую добычу, возвратились обратно к себе.
Но, однако, и при таком дурном обороте дела тиран не прекратил безумия, но собрал разбежавшихся в так называемом Диабазисе (На запад от Константинополя), местности, которая была хорошо приспособлена для разбивки лагеря, так как богата конскими пастбищами и другими благами, нужными для людей. Здесь они разбили палатки, уповая на болотистую местность; отсюда же, как из акрополя, тиран делал грабительские набеги, сжигая соседние деревни. Когда император Михаил узнал, что он собрался с силами, то наскоро снарядил небольшое войско и направился в оную местность в полном и хорошем боевом порядке, воодушевляя своих людей словами и другими обещаниями. Тиран же с большим количеством людей вышел навстречу императору и притворно обратился в бегство, чтобы разрушить строй императорской армии. Но он ошибся в своих расчетах, ему не удалось расстроить построения императорского войска, и он даже оказался не в состоянии присоединиться к своим. Будучи не в силах перенести и стремительного натиска противника, он с возможной быстротой должен был бежать в Аркадиополь, чтобы спастись с некоторыми из своих. Император же призвал к себе многих из повстанцев, согласившихся [отступиться от Фомы], прошел к этому городу, куда укрылся тиран, и окружил его мощным палисадом.
Мятежник, имея внутри города недостаточно всадников, чтобы производить вылазки против врагов, часто беспорядочно высылал их против него. Но эти несчастные при этом больше страдали, чем добивались успеха.
Император же не подводил к городу осадных машин, опасаясь, как бы не убить кого-либо из прочих единоверцев и чтобы не показать скифам, как можно брать с помощью машин ромейские города; он знал, что голод и осада победят тирана.
И в самом деле. По прошествии длительного времени тиран стал испытывать нужду в необходимых для жизни средствах и поэтому освободил город от всех лиц, бесполезных по возрасту и полу. Затем он стал уговаривать пробовать есть туши погибших от голода лошадей, испускавшие зловоние; а затем дошло до того, что стали есть шкуры и другие кожи. И, наконец, одни стали потихоньку пробираться через ворота, другие — через стены, привязываясь веревками, третьи сбрасывались на землю, разбиваясь, и обещали соблюдать верность императору. [120]
Были и такие, которым удалось получить прощение и приют у Анастасия, самозванного сына тирана, к которому они добрались и который оставался в городе Визе, рассчитывая с их помощью вести войну с императором, чтобы предоставить мятежнику путем сражения возможность более легкого бегства.
Но когда император подошел к находившимся в городе с речью, клятвенно обещая предать забвению прегрешения против него, они восстали против тирании и, схватив тирана, отвели его к императору. Император с радостью попрал его шею ногами и приказал отнять у него обе руки, ноги и сверх того посадить его на кол. Несчастный, терпя мучения, воззвал громко: “Смилосердствуйся надо мной, о истинный император”. Когда же он был спрошен императором — есть ли у него тайные единомышленники, разделяющие его безумие, он быстро указал ложно на многих из друзей императора. Но Иоанн — муж, носящий имя Эксабуллия, из патрикиев, возразил на слова тирана, сказав императору, что не следует о друзьях верить врагам. И вот тиран так несчастно закончил жизнь уже в середине октября месяца. Сразу же и те, которые были в Визе, после того как они узнали о гибели мятежника, связали руки и ноги Анастасию и привели его к императору; Анастасий был присужден к той же каре, что и его самозванный отец.
Некоторые из сторонников тирании удерживали город по имени Панион (Panizo на северном берегу Мраморного моря) и, только лишь эти казни произошли, они решили вступить в войну с императором. Император Михаил обращался к ним со словами мира, но никак не мог убедить их сложить оружие. И вот произошел божественный знак им, и сильным землетрясением стена была разрушена и дала императорским людям доступ в город. Так как у наблюдателей землетрясений это есть знак поражения, то так это и произошло. Но и Гераклея (Eski Eregli), прежде называвшаяся Перинфом, сильно зараженная болезнью тирании, воспротивилась принятию императорских предложений. Вследствие этого и она испытала через часть стены, обращенную к морю, нападение императорских войск и была захвачена и освобождена от мятежной заразы без пролития крови раз навсегда. Тогда же император, взяв все себе в подчинение, возвратился в столицу и, устроив конские ристания, никаких жестокостей не причинил по отношению к мятежникам, заставив их только пройти посреди ипподрома со связанными за спиной руками и некоторых из них сразу же отправил в изгнание. И так отпраздновал победу.

http://www.vostlit.i...xt.phtml?id=321
Сообщение отредактировал andy4675: 01.09.2012 - 06:19 AM
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 01.09 2012

Георгий Амартол (Монах), Хроника:
http://visualiseur.b...ca&O=NUMM-25197
Описание восстания Фомы Славянина начинается со страницы 793 (414) по 797 (418). Следует краткое переложение рассказа Амартола (особенно нещадно я вырезал отрывки с параллелями из Библии и славословия, оставив, по возможности, цельным сам рассказ).

Собрав всяких бродяг в восточных провинциях, некий Фома повёл их, при помощи обмана, на Византий, с целью захватить власть. Прибыв из земель ромеев в Сирию он объявил себя Константином, сыном императрицы Ирины. И так ему удалось обмануть многих варваров и христиан, т. ч. он собрал бесчисленное множество людей, которых повёл под Константинополь, имея также мощный флот. И шёл он как новый Сениф-нифим на новый Иерусалим, полный надменности.
...
Опираясь на такую надменность сирийцев и ассирийцев, Фома целый год осаждал Константинополь и разграбил всю Фракию. И горожане храбро и крепко сражались с ним, дали ему мужественный и упорный бой на стенах, и в море, и пешим строем, почти полностью разогнав его силы. Защитили укрепления и сожгли много его кораблей. И пели хвалы Господу горожане, кто сидя на колеснице, кто на коне. Тот же отступил, но продолжал сражаться, хотя это и было бесполезно. Вскоре он узнал, что император Михаил привлёк к союзу с собой болгар. Тогда он заперся в укреплённом Аркадиополе. А его сторонники поняли, что он обречён, и начали покидать его. Узнав об этом, Михаил с огромным войском вышел из Константинополя и пошёл на него. И после какого-то краткого промежутка времени он получил его в свои руки. Фоме по древнему обычаю отсекли руки и ноги и посадили его на кол. Эта гражданская война длилась целых три года.
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 01.09 2012

Сениф-нифим

Конечно, прикольно, что здесь автоматом исправляются некультурные слова. Но это уже чересчур: я написал вместо выделенного буквы ахер, и получается несколько искажённая автором библейская форма имени Сена-хериб (это имя не пишется правильно! приходится его чуть чуть менять...). А после исправления, получился ошибочный перевод-переложение текста... :(
Сообщение отредактировал andy4675: 01.09.2012 - 09:55 AM
Ответить

Фотография ddd ddd 02.11 2015

 

Сениф-нифим

Конечно, прикольно, что здесь автоматом исправляются некультурные слова. Но это уже чересчур: я написал вместо выделенного буквы ахер, и получается несколько искажённая автором библейская форма имени Сена-хериб (это имя не пишется правильно! приходится его чуть чуть менять...). А после исправления, получился ошибочный перевод-переложение текста... sad.gif

 

поправил, проверьте еще раз

Ответить