←  Раннее средневековье, или Темные Века

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Гибель Вестготского королевства

Фотография Кызылдур Кызылдур 03.10 2011

Изображение
Поход Карла Великого против испанских мусульман. Иллюстрация из «Больших французских хроник». XIV век. В позднейшей христианской традиции мусульман часто изображали похожими на чертей.

Большое не значит сильное. Огромное государство вестготов на Пиренейском полуострове за несколько лет было сокрушено сравнительно небольшим арабским войском.

Для мусульман вторжение в Испанию было лишь еще одним звеном в длинной цепи завоеваний. Почти всегда арабы быстро добивались успехов. За несколько десятилетий они распространили свои владения до Дербента и Средней Азии на севере, реки Инд на востоке, Атлантического океана на западе. Конечно, легкость их побед нельзя переоценивать: Византия и Иран, обескровленные долгой и изнурительной борьбой друг с другом, сражались из последних сил. И все же в считанные годы Византия утратила свои восточные провинции, а Иран был завоеван целиком. Однако огромное (по меркам того времени) Вестготское королевство, которое долгое время перед этим практически не вело войн, казалось бы, могло оказать захватчикам упорное сопротивление. Но этого не произошло — Испанию арабы завоевали на удивление легко, что, безусловно, требует объяснения.

Долгий путь в Испанию

Вестготское королевство к моменту своей гибели имело почти трехсотлетнюю историю — самую длительную из континентальных германских королевств, за исключением Франкского. Возникло оно в Южной Галлии (со столицей в Тулузе) в 418 году. Прародина же германских племен, известных под собирательным именем готы, — южная Скандинавия. Оттуда они перешли на территорию нынешней Польши, а затем через Белоруссию и Украину вышли к Северному Причерноморью и Нижнему Подунавью. В ходе переселения у готов возникли два племенных образования: остготы и вестготы. В середине IV века на них обрушились пришедшие из глубин Азии гунны, которые разбили остготов и вовлекли их в орбиту своего движения. Вестготы же, спасаясь от гуннской угрозы, переселились за Дунай — на территорию Римской империи. Столкнувшись там с притеснениями местных властей, вестготы двинулись на восточную столицу империи — Константинополь. В 378 году они разбили римлян при Адрианополе, затем разорили Пелопоннес, в 410 году захватили и разграбили Рим, прошлись по Южной Италии и, наконец, в 418 году оказались в Южной Галлии. Там они и осели, сделавшись римскими федератами — так называли варваров, получавших в границах империи земли, которые они обязаны были охранять, а также выступать союзниками Рима против его врагов. Часто федераты получали и помощь продовольствием. В условиях ослабления империи вестготы, хотя и не отрицали формальную верховную власть Рима, приобрели полную самостоятельность. Так возникло Вестготское королевство. Собственно, королевством в общепринятом значении этого слова оно еще не было: в нем самым причудливым образом сочетались элементы древнеримской государственной системы и германской племенной организации.

С начала VI века, после завоевания франками большей части вестготских владений в Галлии, вестготы во множестве переселяются в Испанию. Эта страна отныне стала их новой родиной, а остатки владений в Южной Галлии, получившие название Септимания, потеряли прежнее значение. С середины VI века столицей королевства являлся Толедо, выгодно географически расположенный и прекрасно укрепленный самой природой.

Изображение
1. Монета короля Сисебута (612 — ок. 620). Этот монарх известен как любитель войн и создатель вестготского флота
2. Христиане, угоняемые в рабство. Миниатюра XIV века. За годы Реконкисты немало христиан было вывезено мусульманами из Испании и продано на невольничьих рынках Африки и Азии. Точно так же христиане обращали в рабство мусульман


Погиб ли король Родриго?

Арабское завоевание оставило глубокий след в исторической памяти испанского народа. Согласно некоторым арабским источникам, легкой победе арабов способствовал наместник Сеуты по имени Ольбан (Олиан, Илиан), дочь которого Кава (Ла Кава) была обесчещена Родриго. Позже Ольбан превратился в графа Юлиана (Хулиана). В XVI веке легенда легла в основу цикла романсов, в которых выделяются три главных мотива.
1. Презрев запрет, Родриго входит в некий дом в Толедо, который считался жилищем Геркулеса. Он видит там надпись: тот, кто проникнет в это здание, погубит Испанию. На найденных в доме стягах он видит арабских всадников.
2. Граф Юлиан решает любой ценой отомстить за бесчестье дочери и вступает в сговор с маврами, чтобы сокрушить королевство Родриго.
3. После поражения Родриго бежит на север Португалии. Он исповедуется в грехах встреченному монаху, и тот накладывает на него ужасное покаяние: Родриго должен живым лечь в гроб с чудовищным змеем. В момент мучительной смерти Родриго колокола зазвонили сами собой, и грешник был прощен.

Сила и слабость вестготов

На протяжении всего существования Вестготского королевства в нем шли процессы консолидации: завоеватели-вестготы постепенно сближались с покоренным ими населением римской Испании — испано-римлянами. Это проявлялось и в языке, и в распространении смешанных браков, и в правовой сфере: если первоначально для вестготов и для испано-римлян действовало раздельное законодательство, то затем эта двойственность была преодолена. Однако о том, в какой мере эти процессы завершились к началу VIII века, судить сложно: некоторая обособленность и память о своем происхождении вполне могли сохраняться.

Сходные процессы происходили и в религиозной сфере. В IV веке вестготы приняли христианство в форме арианства. Учение Ария было осуждено еще на Никейском соборе 325 года, но очень долго сохраняло свою популярность среди германцев, в том числе и в Вестготском королевстве. Лишь Третий Толедский собор в 589 году провозгласил ортодоксальное вероисповедание обязательным для всех христиан королевства; арианство было официально запрещено. Отказ от арианства имел важные последствия, сделав возможным дальнейшее сближение вестготов с испано-римлянами, ведь их больше не разделяла вера.

На протяжении VI–VII веков вестготы в Испании воевали то со свевами (еще в V веке создавшими королевство на северо-западе полуострова), то с византийцами, захватившими в VI веке земли на юге Испании и удерживавшими их в течение почти столетия, то с северными племенами васконов и кантабров. Их вестготы так и не успели подчинить до самого арабского вторжения. Во главе государства стоял король, власть которого носила сакральный характер. Известно, что вестготы первыми в Западной Европе — по меньшей мере с начала VII века — стали практиковать обряд помазания на царство. Тем не менее королевская власть была непрочной. Монархи часто вступали в конфликты со знатью, и нередко перевес был не на их стороне. Во многом слабость правителей была связана с так и не устоявшейся практикой престолонаследия. Существовавшая у вестготов общегерманская практика выбора королей сталкивалась со стремлением монарха передать свою власть ближайшему родственнику или наиболее доверенному лицу. Знать же, не желавшая усиления королевской власти, этому всячески противилась.

О состоянии института королевской власти перед арабским завоеванием можно судить по тому, как в эти годы происходила передача трона. Король Вамба (672–680) был лишен его весьма экзотическим способом. Придворный Эрвигий опоил монарха зельем, которое, не будучи смертельным, лишило короля сознания. Приближенные, решив, что Вамба вот-вот испустит дух, по вестготскому обычаю соборовали его и одели в монашескую одежду. Таким образом он сделался монахом и оставаться светским государем уже не мог. Когда через несколько часов Вамба пришел в себя, ему пришлось отречься от трона и остаток жизни провести в монастыре. Выбранный его преемником Эрвигий, дабы с ним не случилось нечто подобное, добился того, чтобы в актах очередного Толедского собора были описаны все действия, приведшие к смещению Вамбы, и установлена кара за их повторение. Эрвигию удалось сделать преемником своего зятя Эгику. Эгика, в свою очередь, сумел передать власть сыну Витице, назначив его соправителем. Витица перед смертью также хотел передать престол своему сыну Агиле и с этой целью сделал его герцогом огромной Тарраконской провинции. Однако знать не пожелала видеть королем Агилу, а выдвинула собственного претендента — Родериха, известного в последующей испанской традиции как Родриго. Сторонники Агилы не признали избрания Родериха, затаив свое недовольство, а сам он сохранил за собой свою провинцию. Так что фактически Родерих стал королем лишь части Испании.

Материальные ресурсы короля сокращались по мере того, как крупные землевладельцы приобретали в своих землях полную самостоятельность. Число налогоплательщиков сокращалось, королям приходилось увеличивать поборы с остальных, прежде всего с горожан. Соответственно, в их среде росло недовольство, проявившееся затем в ходе завоевания. С политической слабостью королевской власти в Вестготском королевстве были тесно связаны военные проблемы. Король постоянно располагал своей дружиной, она в любой момент готова была выступить в поход и отличалась высокими боевыми качествами, но была не слишком многочисленной. Король мог призвать на помощь отряды знати, но магнаты, как правило, не торопились оказать поддержку. Теоретически любой свободный вестгот по приказу короля обязан был выступить на военную службу, но практически эта система не действовала вовсе или действовала с огромным запозданием. Когда против Вамбы вспыхнул мятеж в Септимании, король с огромным трудом собрал необходимые силы для его подавления. После победы Вамба, чтобы впредь не сталкиваться с такими проблемами, принял суровые законы против уклонявшихся от королевской службы, судя по всему, не слишком эффективные.

В конце VI века, вскоре после отказа от арианства, наметился важный поворот в религиозной политике. Уже в 613 году король Сисебут изгнал из страны всех иудеев, не пожелавших перейти в христианство. Евреев в Испании было довольно много, они появились в стране задолго до вестготов и пользовались немалым влиянием. Со времен Сисебута и вплоть до арабского завоевания короли то принимали указы об обязательном крещении либо изгнании иудеев, то отменяли их, позволяя изгнанникам вернуться обратно, а обращенным в христианство — вновь исповедовать веру отцов. Это совершенно не мешало впоследствии вновь осуждать отступничество от христианства и устанавливать за него суровые наказания. Но, поскольку каноническое право запрещало насильственное крещение иудеев, власти пытались добиться своих целей, прибегая к дискриминации и культовым запретам. Евреям запрещалось торговать с христианами и приобретать у них какую-либо собственность, соблюдать субботу и т. д. Кульминацией антииудейской политики вестготских королей стали события 694 года. Евреев обвинили в том, что они вступили в сговор со своими соплеменниками из Северной Африки с целью свергнуть короля. После этого очередной Толедский собор постановил конфисковать собственность иудеев, а их самих обратить в рабство. Еврейских детей надлежало отнять у родителей и отдать на воспитание в христианские семьи. Неудивительно, что во время арабского вторжения евреи выступили на стороне завоевателей.

Таким образом, неспособность Вестготского королевства противостоять завоевателям можно объяснить несколькими обстоятельствами. Это прежде всего слабость королевской власти, тесно связанная с усилением знати. В свою очередь, она предполагала сокращение военных ресурсов центральной власти, ее почти полную зависимость от магнатов, а также усиление налогового давления на горожан — с неизбежным ростом их недовольства. С другой стороны, и знать была расколота в политическом отношении. Наконец, преследования властей обусловили враждебность еврейского населения. В совокупности все это заметно подорвало силы Вестготского королевства именно тогда, когда у его границ появился новый враг.

Изображение
Шахматная партия между мавром и христианином. Миниатюра из «Книги игр». Испания, XIII век. В мусульманской Испании в течение многих столетий христианская и исламская культуры взаимодействовали и влияли друг на друга. Так, во многом благодаря испанским мусульманам Европа смогла познакомиться с трудами Аристотеля и многих других философов Античности.

Враг у ворот

Арабы, завоевав за несколько десятилетий огромные территории, в конце VII века достигли Атлантики. Их африканские владения сначала управлялись из Египта, а затем живший в Кайруане наместник Магриба (так арабы называли земли к западу от Египта) стал подчиняться непосредственно халифу. В тот момент, когда Родерих вступил на толедский престол, наместником был Муса ибн Нусайр. К югу от его владений простиралась Сахара, а за ней земли, богатые золотом и слоновой костью . Конечно, чтобы достичь их, надо было преодолеть бескрайние пески, но арабов, чья родина лежала на краю другой огромной пустыни — Аравийской, это не могло смутить. Почему же следующей их целью оказался Пиренейский полуостров? С одной стороны, было известно, что там много плодородных земель и процветающих городов, с другой — о сокровищах вестготов, награбивших в эпоху Великого переселения народов огромные богатства, ходили легенды. Наверняка сыграли свою роль и слухи о внутренней слабости Вестготского королевства, которые доходили в Северную Африку по разным каналам и также побуждали действовать.

Возможно и еще одно объяснение. Когда арабы в 30-е годы VII века вышли из пустынь Аравии к Средиземному морю, они очень быстро приобщились к высокоразвитой средиземноморской цивилизации, к жизни великого «внутреннего моря» Древнего мира и Средневековья. Изначально опасавшиеся моря, арабы очень быстро построили флот, а позже добились огромных успехов в мореплавании. Поэтому стремление завоевателей следовать вдоль берега моря, не слишком от него удаляясь, выглядит вполне понятным.

Муса ибн Нусайр, действуя, видимо, без санкции халифа, решил попробовать завладеть южными районами Испании. С этой целью он заручился поддержкой некоего Юлиана, коменданта портового города Сеуты в Северной Африке. В более поздних источниках его называют графом Юлианом, что предполагает связь с каким-либо из германских королевств — ведь должности графа (много позже превратившейся в титул) нигде больше не было. А в силу близости Вестготского королевства и его заинтересованности в контроле над соседними африканскими землями логично предположить, что речь идет именно о нем. Если так, то весьма вероятно, что Юлиан принадлежал к сторонникам сына короля Витицы Агилы, считал Родериха узурпатором и надеялся с помощью арабов его свергнуть.

Однако чаще историки склонны видеть в Юлиане византийского наместника Сеуты, которая к тому времени предположительно могла оставаться последним бастионом византийских владений в Северной Африке. Наконец, согласно еще одной версии, Юлиан был бербером — уроженцем Северной Африки, не связанным напрямую ни с Византией, ни с вестготами. Впрочем, власть и Византии, и Вестготского королевства в этом регионе была тогда чисто номинальной, на деле Юлиан вынужден был действовать в сложнейшей обстановке совершенно самостоятельно. Арабы стояли у стен города, а помощь византийцев или вестготов выглядела сомнительной, так что выбор Юлиана вполне понятен. Судя по всему, именно он сделал возможной мусульманскую экспедицию 711 года на полуостров, предоставив арабам необходимые для перевозки войск корабли. Христианская традиция навеки заклеймила Юлиана как изменника, однако такая оценка могла бы быть справедлива лишь по отношению к вестготу, что в случае с правителем Сеуты отнюдь не бесспорно.

Изображение
Деталь декора Большой Мечети в Кордове (в XIII веке она стала христианским храмом). VIII–X века. Характерный для Кордовы мавританский стиль узнаваем по подковообразным аркам

Пушкинский «Родрик»

По-видимому, весной 1835 года Александр Пушкин написал стихотворение, изданное уже после его гибели под условным названием «Родрик» («На Испанию родную»). Поэт живо интересовался Испанией, изучал испанский язык. В его библиотеке находится экземпляр 4-томной истории Испании Пьера-Сезанна Брайанда (1808), где отчеркнута фраза о судьбе Родриго после поражения: «Некоторые испанцы верят, что он удалился в убежище отшельника, дабы скрыть свой стыд и заодно спрятаться от врагов. Более вероятно, однако, что Родриг избежал гибели храброго воина только для того, чтобы найти постыдную смерть в водах реки Боетис, на берегу которой нашли его корону, его доспехи и его боевого коня».
Замечательно, что, начав довольно длинное стихотворение изложением традиционной легенды («На Испанию родную / Призвал мавра Юлиан. / Граф за личную обиду / Мстить решился королю»), Пушкин немедленно уходит от эпического повествования. Для него нашествие арабов, месть отца за бесчестье дочери и даже «геополитическая катастрофа» («Царство готфов миновалось») отступают на второй план перед темой раскаяния Родриго, которому по молитвам небесного заступника даруется прощение и дается «уразуметь господню волю».

Разгром вестготов

Сначала арабы провели «разведку боем». В июле 710 года отряд из 400 человек под предводительством бербера Тарифа пересек пролив и ступил на испанский берег (возникший на этом месте город так и называется Тарифа), не встретив серьезного сопротивления. Легкий успех воодушевил арабов, и весной 711 года семитысячный отряд во главе с Тариком ибн Зиядом переправился через пролив и высадился близ Гибралтарской скалы, которая впоследствии именно в честь него и получила свое название (по-арабски Джабал Тарик, «гора Тарика»). Бóльшую часть войска составляли берберы, совсем недавно подчиненные арабами и принявшие ислам. Сам предводитель также был бербером, зависимым человеком Мусы ибн Нусайра. Характер местности подсказывал продвижение вдоль побережья в сторону Кадиса, а оттуда вверх по долине Бетиса (будущего Гвадалквивира). Первоначально арабы не встретили серьезного сопротивления, поскольку король Родерих находился тогда на севере страны. Однако уже несколькими неделями позже король со своим войском прибыл из Толедо в Андалусию и встал на пути Тарика.

Из-за спешки Родерих привел с собой лишь то войско, которое смог собрать в кратчайшие сроки. Напрашивается параллель с другим не менее знаменитым и столь же успешным средневековым завоеванием — Нормандским завоеванием Англии 1066 года. Тогда король Гарольд, едва успев отразить нашествие норвежцев на северо-востоке страны, получил известие о высадке на юге отрядов нормандского герцога Вильгельма и также поспешил к месту высадки, не дожидаясь подкреплений. А может, стоило подождать? Нам легко рассуждать с высоты нашего сегодняшнего знания, но Родерих (как и Гарольд спустя 355 лет) едва ли имел более или менее точные сведения о численности вторгшегося войска и не мог знать, целиком ли оно переправилось и будут ли к нему подходить подкрепления. В этих условиях решение как можно быстрее атаковать пришельцев, пока они не успели закрепиться на испанской земле, выглядит совершенно логичным. Однако в обоих случаях оно оказалось роковым.

Два войска сошлись в конце июля на берегах реки Гуадалете (Гвадалете) близ нынешнего города Херес де ла Фронтера. Битва закончилась полным разгромом вестготов, однако почти никакой надежной информацией о ходе сражения, о его чисто военных аспектах мы не располагаем. Во всяком случае, поражение вестготов вряд ли можно объяснить лишь изменой сторонников Витицы, о которой упоминают источники. По некоторым данным, «соперники» Родериха тоже погибли в битве, хотя точно известно, что не все, поскольку брат Витицы, Оппа, фигурирует в последующих событиях. Однако при Гуадалете сторонники сыновей Витицы могли сражаться как на стороне вестготов, так и на стороне арабов. Можно с уверенностью утверждать, что важную или даже решающую роль в победе арабов сыграли выдающиеся боевые качества их конницы, в которой они, несомненно, имели перевес.

Сам король, как предполагается, пал в сражении или утонул, спасаясь бегством. После его гибели в Вестготском королевстве не нашлось человека, который сумел бы организовать борьбу с пришельцами в масштабах всей страны, хотя во многих местах группы сторонников Родериха пытались сопротивляться.

Злой рок победителей

После битвы ворота Андалусии были открыты перед Тариком. К тому же ему оказала поддержку часть местного населения, видевшая в арабах скорее освободителей, чем захватчиков. Так, согласно христианским и некоторым арабским источникам, многие иудеи стали союзниками завоевателей. Оставив в стороне Севилью, Тарик подошел к Кордове, но не стал там задерживаться и, выделив часть своего войска для осады города, с основными силами двинулся на север. Толедо, столица вестготских королей, сдался без сопротивления. Христианская легенда, не подтвержденная арабскими источниками, но популярная у более поздних испанских авторов, гласит, что именно евреи открыли арабам ворота Толедо. В октябре 711 года арабы овладели и Кордовой. Получив известия о столь масштабных и успешных завоеваниях, Муса ибн Нусайр в июне 712 года отправился в Испанию с войском в 18 000 человек. Скорее всего, он опасался, что слава и почести достанутся одному Тарику, но возможно и другое объяснение: Муса просто стремился наилучшим образом воспользоваться сложившейся ситуацией. Прежде всего он овладел Севильей, а затем двинулся против Мериды, важного административного и церковного центра, где укрылись многие вестготы. Мерида сопротивлялась наиболее упорно и продержалась более года. Затем, пройдя через Толедо, Муса направился к Сарагосе и, овладев ею, установил контроль над всей долиной Эбро, а также занял Леон. Тарик в это же время распространил свою власть на часть Старой Кастилии, а затем достиг Астурии, выйдя к Бискайскому заливу.

Летом 714 года халиф Аль-Валид приказал обоим полководцам вернуться в столичный Дамаск. Они покинули Испанию, к тому времени почти полностью завоеванную, и вернулись в Сирию как триумфаторы, с огромной военной добычей. Но вскоре по прибытии в Дамаск Муса был обвинен в растрате, а через несколько лет убит. О дальнейшей судьбе Тарика также практически ничего не известно, во всяком случае, в Испанию он не вернулся.

Уезжая, Муса оставил в качестве преемника своего сына Абд альАзиза. Тот недолго правил Испанией (в 716 году он погиб от руки убийцы), но успел распространить власть мусульман дальше на север, к Пиренеям, а также на запад, на территорию нынешней Португалии. Главным успехом Абд аль-Азиза, еще до отъезда его отца из Испании, стало заключение в 713 году договора с вестготским герцогом Теодомиром. Опытный военачальник, Теодомир укрепился на территории нынешней Мурсии и юго-западной части Валенсии. Он настолько успешно сопротивлялся арабским отрядам, что Абд аль-Азизу пришлось заключить с ним договор: Теодомир признал верховную власть Дамаска и согласился выплачивать небольшую дань, но в остальном сохранил полную самостоятельность для себя и своих подданных. Это «государство в государстве» арабы смогли присоединить лишь после смерти его создателя.

Договор с Теодомиром представляет особый интерес для историков, поскольку это единственное соглашение арабов с вестготами, текст которого сохранился. Его значение выходит далеко за рамки частного случая, хотя бы и важного. Ведь в действительности такого рода соглашений было немало. Одной из причин головокружительных успехов военных походов арабов была как раз умелая политика завоевателей, предлагавших своим противникам вполне приемлемые условия капитуляции, включая возможность сохранять свою веру и самим управлять своими делами.

Испания мусульман и христиан

Серьезное сопротивление арабам оказали лишь северные страны. Лишившись своих владений и высокого статуса, вернуть все это они могли лишь в противостоянии арабам. Завоевание еще не закончилось, а в горах Астурии уже начиналась другая история — история Реконкисты. Хотя события начала VIII века в контексте политической истории трудно переоценить, быть может, еще важнее было начавшееся с них культурное взаимодействие на Пиренейском полуострове христианских и мусульманских начал, оказавшее огромное влияние на всю европейскую культуру.

Владимир Ведюшкин. Журнал "Вокруг Света"
Ответить

Фотография Стефан Стефан 26.10 2015

«Витица умер в 709 г. Он, как и его отец, намеревался передать трон своему сыну, явно полагая, что его согласительная политика даст свои плоды и не сделает возведение его на трон трудным делом. Однако он ошибся. Действительно, некоторая часть знати выступила за избрание королем сына Витицы. Его явно поддержал брат покойного короля епископ Оппа. Возможно, что и митрополит Толедо Синдеред, бывший верным сторонником Витицы68, также выступил в его поддержку. Но большая часть вестготской аристократии решительно выступила против него. В условиях смуты королем был избран герцог Бетики или Лузитании Родриго (Рудерих) (Cont. Hisp. 68)69. И возможно, что Синдереду, поскольку он остался в Толедо, пришлось помазать Родриго (Chron. Alf. III 5, 2)70.

Положение нового короля было тяжелым. Уже несколько лет страну охватывали неурожаи и голод. Это явно не давало возможности полноценно собирать налоги. К этому времени материальной основой королевской власти практически становится уже не экономика страны, а личные богатства короля. Но имел ли Родриго достаточно богатств, неизвестно. Мы не знаем его родственных связей. Предполагается, что он был внуком Хиндасвинта71. Об этом сообщает Хроника Альфонса III (5, 1), говоря, что его отец Теудефред был сыном Хиндасвинта, которого отец якобы бросил еще в младенчестве. Это – явно сказочная деталь, целью которой было узаконить власть последнего легитимного вестготского короля в глазах подданных астурийского короля уже в совершенно новых условиях72. В арабских же источниках прямо говорится, что он не был королевского рода73. После избрания Родриго резко обострилось внутриполитическое положение. Сыновья Витицы не признали его выбора, вместе с матерью они бежали из столицы и попытались организовать борьбу с новым королем на северо-востоке Испании. Вместе с ними туда отправилась и часть готской знати, в том числе их опекуны Реквизинд и Вайязинд74. Их, по-видимому, поддержала и знать Септимании. Витица оставил своим сыновьям хорошее наследство: позже, когда эти сыновья заключили союз с арабами, те оставили в их владении 3 тысячи имений в виде компенсации за отказ от трона75. Эти богатства вполне могли стать материальной основой сопротивления. Все же войска сыновей Витицы и их сторонников были разгромлены армией Родриго. Полностью уничтожить своего соперника последний, однако, не смог. Вполне вероятно, что между королем и его соперниками был заключен какой-то договор. Семья Витицы все-таки признала Родриго королем, но за это сохранила свое богатств и свои позиции в обществе.

Тот факт, что Витица не сумел навязать избрание королем своего сына, и обстоятельства избрания Родриго показали резкое ослабление королевской власти. Хотя в гражданской войне король одержал победу, само ее возникновение и ее результат стали новыми показателями этого ослабления: ведь, с одной стороны, избрание короля не остановило недовольных, поднявших оружие ради достижения чисто личных целей, а с другой, король был вынужден примириться с мятежниками, явно не имея сил окончательно их сломить. Ни та, ни другая сторона не имели сил для полной победы и были вынуждены пойти на компромисс, оказавшийся, как показали дальнейшие события, лишь временным. Участвовали ли в этой войне другие магнаты, неизвестно. Но нет сомнения, что в это время роль местных магнатов выросла. Как до правления Леувигильда в ряде мест власть фактически принадлежала «seniores loci», так и теперь появляются такие фактически независимые правители отдельных областей. Одним из них был Теудемир, под властью которого находилась обширная область на юго-востоке Пиренейского полуострова76. Он владел не только имениями, но и городами и, располагая собственной армией, действовал совершенно самостоятельно. Когда в 698 г. на это побережье Испании пытался высадиться византийский флот, Теудемир, не дожидаясь ни приказа, ни поддержки короля, своими силами отбил это неожиданное нападение (Chron. Pac. 38).

Возможно, что именно в связи с этой гражданской войной Родриго пришлось отправиться на север для новой воины с васконами77. Не исключено, что или васконы оказали поддержку сторонникам Витицы, или просто воспользовались обстоятельствами для новой вылазки за пределы своей территории. Королевская армия осадила Пампелон. Однако эту кампанию Родриго пришлось срочно прервать. В самый разгар военных действий он получил известие о вторжении в Испанию нового врага – арабов.

 

Арабское завоевание

В 711 г. король Родриго был вынужден прервать военные действия против васконов и обратиться к югу. На испанском берегу высадился арабский отряд под командованием Тарика. Он высадился на скале, которая несколько позже и была названа именем этого арабского командира – Джебель ат-Тарик – Гибралтар.

К этому времени арабы завоевали почти всю Северную Африку. Ослабевшая империя не смогла оказать арабам достойного сопротивления. Она лишилась Сирии и Египта, и арабские армии не раз вторгались непосредственно в Малую Азию. В этих условиях защитить свои африканские владения императоры были не в состоянии. Только внутренние раздоры, доходившие до открытых гражданских войн, задерживали арабское наступление. Да еще берберы порой оказывали арабам ожесточенное сопротивление. В 678–679 гг. наместник Ифрикии, как арабы называли византийскую Африку вне Египта, Абу-л-Мухаджир осадил Карфаген, и его жители лишь смогли добиться возможности покинуть город морем. Правда, через некоторое время они вернулись, и Карфаген снова стал византийским. И лишь только в 695 или даже 692/93 г. этот город был окончательно захвачен арбами и разрушен1. Византийская власть в этой части мира была сменена властью арабских халифов. Арабские завоевания шли под знаменем новой религии – ислама. Исламизированное население тоже включалось в ряды завоевателей. В Африке таким населением были берберы, отказавшиеся от сопротивления и принявшие ислам, а постепенно и арабский язык. Именно исламизированные и арабизированные берберы и составляли основную часть войска новых завоевателей, тех мавров, под именем которых испанцы знали своих новых господ.

Захват арабами Северной Африки, особенно Карфагена, долгое время бывшего главным пунктом связи Испании со средиземноморским миром, привел к окончательной изоляции Испании, прервав ее контакты с Центральным и Восточным Средиземноморьем. Падение Карфагена и угроза нового врага, по-видимому, заставили вестготских королей снова попытаться укрепиться на африканском берегу пролива. Такую попытку уже делал в свое время Тевдис, захватив на какой-то момент Септем (Сеуту). Однако вестготы были оттуда выбиты византийцами и больше, как кажется, таких попыток не предпринимали. Падение византийской власти предоставило вестготам возможность повторить экспедицию. Ее точное время неизвестно. Возможно, захват Септема был связан со странным событием в правление Эгики – нападением византийского флота на юго-восточное побережье Испании, которое, отраженное, как уже говорилось, магнатом Теудемиром (Chron. Pac. 38). Вероятнее всего, это были имперские корабли, бежавшие из захваченного арабами Карфагена2. Не исключено, что это событие показало сложность сложившейся ситуации, и король Эгика мог воспользоваться временным промежутком, когда византийцы были уже вытеснены из большей части Африки, а арабы еще не захватили всю ее северную часть. В таких условиях, если в Септеме и находился имперский гарнизон, то никакую помощь от правительства он получить не мог. Вполне возможно, что командир этого гарнизона в предвидении неизбежного захвата города арбами мог предпочесть католиков-вестготов мусульманам-арабам. Как бы то ни было, в начале VIII в. эта крепость уже находилась в руках вестготов и управлялась вестготским графом. Септем должен был прикрыть Испанию от возможного арабского вторжения.

Именно септимский граф Юлиан вошел в историю как виновник арабского вторжения в Испанию. Более поздние испанские романсы рассказывают историю о том, как король Родриго обесчестил дочь Юлиана Флоринду, и Юлиан, мстя за оскорбление, призвал арабов на борьбу против короля и даже предоставил им корабли для переправы в Испанию3. Перед нами – фольклорное расцвечивание реального события, хотя не только сам факт измены Юлиана, но и некоторые детали предания могут быть вполне достоверны. Поведение Юлиана полностью «вписывается» в рамки политической борьбы, развернувшейся в Испании после смерти Витицы. Юлиан принадлежал к группировке, поддерживавшей сыновей покойного короля. Одна из более поздних хроник говорит, что он был в числе самых близких «верных» Витицы и его назначение в Септем фактически было ссылкой за пределы самой Испании (Sil. Chron. 15). Водной из арабских хроник говорится, что перед отъездом Юлиана в Африку тот отослал свою дочь к королевскому двору в Толедо, следуя существующему обычаю. Это сообщение (независимо от действительного существования такого обычая) может указывать на то, что, отсылая Юлиана за пределы Испании, Родриго попытался удержать при дворе его дочь в качестве заложницы, тем более что Флоринда, если верить той же хронике, была единственным ребенком Юлиана. Согласно другой версии, арабов призвали в Испанию непосредственно сыновья Витицы, которые направили в Африку послов с просьбой помочь им свергнуть Родриго и вернуть семье покойного короля трон (Chron Alf. III, 7). Впрочем, обе версии не противоречат друг другу, и очень вероятно, что и обращение сыновей Витицы, и предательство Юлиана были следствием единого заговора.

Сыновей Витицы мог вдохновлять пример Атанагильда, который в свое время ради борьбы с королем Агилой призвал на помощь византийцев, а позже, укрепившись, начал войну с теми же византийцами. Они считали, что мусульмане не собираются завоевывать страну и ограничатся только полученной там добычей. Но на этот раздело обернулось совершенно иначе. Арабский халифат находился в расцвете своих сил. Халиф Абдальмалик провел ряд реформ, приведших к преобразованию Халифата в военно-бюрократическое государство4. После некоторого перерыва, вызванного междоусобными войнами, арабы возобновили свои завоевания. Был, как уже сказано, захвачен Карфаген. Арабская армия под командованием Мусы ибн Нусайра подчинила большую часть современного Марокко, выйдя к побережью Атлантического океана. К Мусе и обратились за помощью сыновья Витицы, с ним повел переговоры Юлиан, даже признавший власть арабского наместника.

Арабы уже давно знали о существовании Испании как самой западной части средиземноморского мира. Известна она была и под названием Spania (по-видимому, заимствованному у византийцев), но, вероятно, еще до завоевания появилось у них и постепенно ставшее наиболее распространенным другое название – аль-Андалус, происходившее от имени вандалов, владевших когда-то частью Испании5. Захват Северной Африки позволил арабам сделать следующий шаг – попытку распространить ислам и свою власть и на европейскую часть Средиземноморья. И в этих условиях совершенно естественным представлялся переход с африканского на европейский берег пролива. Осенью 709 г. арабские корабли совершили рейд на испанское побережье, и ее успех побудил Мусу счесть завоевание Испании не таким уж трудным делом. И в июле следующего года уже отряд во главе с Тарифом ибн Маликом на кораблях, предоставленных Юлианом, захватил небольшой плацдарм на испанском берегу, откуда было совершено несколько набегов на окрестности. В результате этих набегов арабы захватили богатую добычу, и Муса, вдохновленный этой добычей, стал готовить уже большую экспедицию. Извещенный об этих событиях, халиф Валид, не решаясь предпринять большую заморскую экспедицию, приказал Мусе ограничиться разведкой, но тот, ссылаясь на то, что арабские владения отделяет от Испании не море, а только пролив, стал готовить большое вторжение. С помощью того же Юлиана весной 711 г. войско из семи тысяч воинов, преимущественно берберов, во главе с бербером же Тариком ибн Зийядом переправилось через пролив и высадилось на скале, которую несколько позже арабы назвали Джебель ат-Тарик (Скала Тарика) и которую до сих пор именуют несколько искаженным словом Гибралтар. Закрепившись на крайнем юге Пиренейского полуострова, Тарик начал продвижение в его глубь. В это время Родриго подавлял очередное восстание на севере и осаждал Пампелон (Памплону). Он сразу оценил угрозу и, прервав осаду, двинулся на юг.

Грозное вторжение мусульман, казалось бы, должно было сплотить вестготов и вообще христиан. Но этого не случилось. Сыновья Витицы, в том числе Ахилла, епископ Оппа и их сторонники, в силу «военных законов» Вамбы и Эрвигия вынужденные официально примкнуть к королю, фактически поддержали арабов. Рабы и другие подневольные люди, включенные в армию по тем же законам, не горели желанием сражаться и были готовы покинуть поле битвы при первой возможности. Города в вестготской Испании находились в жалком положении, горожане, в основном испано-римляне, с завистью смотрели на процветание городов под арабской властью и видели в арабах избавителей от власти варварских королей. Евреи, жестоко преследуемые вестготскими государями и испанской церковью, перешли на сторону мусульман и показывали им пути более легкого и удобного продвижения. Шпионы донесли Тарику о приближении вестготской армии, и он сумел хорошо подготовиться. Тарик запросил у Мусы помощь, и тот прислал ему еще пять тысяч воинов, так что их общее число дошло до 12 тысяч. Конечно, это было ничтожно мало по сравнению с армией Родриго, насчитывавшей, по арабским и, вероятно, преувеличенным сведениям, 100 тысяч солдат. Но дело решила измена. 19 июля 711 г. на реке Барбате произошло жесткое сражение. В разгар битвы находившиеся на флангах вестготской армии войска сыновей и сторонников Витицы покинули поле боя. К ним могли примкнуть и некоторые другие воины, подкупленные Оппой. Остатки армии Родриго пытались сопротивляться, но были полностью разгромлены. В руки врагов попали белый конь Родриго, его плащ, расшитый рубинами и жемчугами, и походное золотое кресло, украшенное рубинами и изумрудами. Сам король бежал в Эмериту, где пытался организовать новую армию и продолжить борьбу. Но вестготские герцоги и графы либо пытались защищать только свои владения, совершенно не думая об общем деле, либо бежали на север, либо стремились договориться с врагом. Это же пришлось сделать и сыновьям Витицы, которые пытались договорится с Тариком, но тот направил их к Мусе, а Муса, в свою очередь, – к халифу. В конце концов был заключен договор, по которому сыновьям Витицы были оставлены их владения, но от трона они были вынуждены отказаться.

Воспользовавшись этим политическим хаосом, Тарик разделил свой отряд на несколько частей и в то время, как его подчиненные покоряли Южную и Юго-Восточную Испанию, с основной частью своих войск подошел непосредственно к Толедо. Стоявшие там солдаты не столько защищали, сколько нещадно грабили город. Толедский митрополит Синдеред бежал из города и страны и вскоре прибыл в Рим. В результате Тарик без особого труда захватил столицу Вестготского королевства. Но в это время Муса, обеспокоенный слишком уж большими успехами своего подчиненного, решил взять покорение Испании в свои руки. В июне 712 г. он со всей своей восемнадцатитысячной армией, на этот раз в основном именно арабской, высадился на Пиренейском полуострове. Его первой задачей стал окончательный разгром Родриго. Он взял Гиспалис и двинулся к Эмерите. Город стойко защищался, и только в следующем 713 г. Муса смог его взять. Столкнувшись с неожиданными трудностями, Муса отозвал Тарика, и их соединенные силы разгромили армию Родриго в сентябре 713 г. Сам король, по-видимому, пал в этой битве. После этого Муса провозгласил халифа Валида государем Испании. Он планировал дальнейшие завоевания и даже уже начал их, захватив Цезаравгусту. В это же время Тарик действовал самостоятельно, хотя и под общим командованием Мусы, и тоже добился успехов. Но теперь уже халиф Валид испугался чрезмерных успехов Мусы и Тарика. Они оба были отозваны из Испании и вызваны в Дамаск. Сначала Муса отказался было подчиниться приказу халифа, ссылаясь на незавершение завоевания Испании, но затем все же выполнил повеление и вместе с Тариком прибыл в Дамаск. Там Муса был вскоре арестован (возможно, уже преемником Валида Сулейманом) и умер в тюрьме, судьба же Тарика осталась неизвестной. Уезжая из Испании, Муса оставил во главе ее своего сына Абд-эль-Азиса. Тот женился на вдове Родриго и даже имел от нее сына, но через некоторое время сам был убит по приказу нового халифа Сулеймана, явно испугавшегося сепаратистских стремлений Абд-эль-Азиса, доказательством чего он счел женитьбу на вдове вестготского короля. После этого арабские правители Испании менялись довольно быстро. Но все они продолжали завоевательные походы.

Многие магнаты поспешили признать новых правителей. Так, например, поступил Теудемир, недавно прославившийся своей победой над византийским флотом. В первое время его владения стали убежищем для многих беглецов, но вскоре Теудемир решил, что для сопротивления у него нет сил. Он заключил договоре Абд-эль-Азисом, сохранив в обмен на свое подчинение почти все свои владения. Он обязался платить халифу сравнительно небольшую дань и не принимать в свои владения никого из врагов новых владык; взамен арабский правитель обещал сохранить за ним остальные его владения, не убивать и не брать в плен никого из его подданных, гарантировать исповедание им и его подданными христианства и не уничтожать и не грабить церкви6. В долине Ибера так же поступил другой магнат – Фортунат, который даже перешел в ислам.

Но еще далеко не вся страна была завоевана. Одна из более поздних хроник сообщает, что готы в течение семи лет вели войну с арабами и в конце концов заключили с ними договор, по которому избрали собственных графов, признавших, однако, нового государя. Эти графы должны были управлять жителями земли (habitantes terrae), и они противопоставляются городам, обитатели которых лишились всего своего имущества и сами были порабощены (Chron. Proph. 6). Хроника не указывает театр этой войны, но сравнение с другими известиями показывает, что она происходила в той части Испании, которая с первой трети VI в. была населена готами7. Здесь, как говорилось в соответствующей главе, жили готские крестьяне, и можно говорить, что именно они и оказали столь упорное сопротивление арабам. В Тарраконской Испании и Септимании действовал король Ахила (или, может быть, Агила II). Был ли это сын Витицы или кто-либо другой, сказать трудно. Если это действительно был старший сын Витицы, то арабы больше в нем не нуждались и выступили против него. Но вероятнее все-таки, что речь идет о каком-то другом вестготском аристократе; ведь с сыновьями Витицы мусульмане заключили договор, предоставив им, как уже говорилось, 3 тысячи имений взамен отказа от трона. Более того, сын Витицы Арбогаст позже даже играл значительную роль при мусульманском дворе, а тот же Оппа, бывший чуть ли не самым главным виновником поражения на реке Барбате, затем примет активное участие в войне с выступившим против арабов первым астурийским королем Пелайо. Но, вероятнее всего, новый король являлся сторонником сыновей Витицы8. По-видимому, часть противников Родриго разочаровалась в приглашенных ими же мусульманских завоевателях, и Ахилла (Агила) мог попытаться претворить в жизнь прежний план: после гибели Родриго стать самому королем, как это сделал полутора веками ранее Атанагильд, и остановить вражеское продвижение. Как бы то ни было, надолго удержаться Ахила, или Агила, не смог и был разгромлен. Его правление продолжалось приблизительно три года. Его сменил некий Ардон, действовавший в Септимании, который, кажется, сумел продержаться дольше, но в конце концов тоже был разгромлен. Арабы в это время перешли Пиренеи и подчинили Септиманию. В 719 г. они захватили Нарбонн, а в 725 – Ним и Каркассон. Одновременно они неоднократно пытались распространить свои владения и на Франкское королевство. На Пиренейском полуострове еще существовали некоторые отдельные очаги сопротивления, но никакой централизованной власти, которая могла бы противостоять мусульманам, уже не существовало9.

Державшийся в Астурии Пелайо, в свое время изгнанный Витицей, попытался было как-то договориться с арабами, но те отказались пойти на какой-либо компромисс. И тогда Пелайо выступил против них и в 718 г. в долине Ковадонги разбил арабский отряд. С этого вообще-то довольно незначительного события началась новая глава истории Испании. Возникшее на севере Астурийское королевство первое время стремилось представить себя прямым продолжением Толедского, но это была только иллюзия. Там, а по мере расширения отвоеванных территорий и на все большей части Испании, возникали совершенно новые отношения, новые противоречия, новые принципы организации общества и государства. О Вестготском королевстве в Испании говорить уже нельзя.

 

Причины крушения Вестготского королевства

Всем варварским королевствам, образовавшимся на территории Западной Римской империи, и Вестготское не было исключением, был свойствен коренной порок – двойственность их этнического состава, причем господствующий этнос представлял собой ничтожное меньшинство населения. Римляне, завоевав Испанию, принесли с собой и передали ее народам новые социальные порядки, новую экономику, введя их в экономическую ткань всего Средиземноморья, новое политико-административное устройство, новую культуру во всех ее компонентах. В ходе романизации различные народы (за исключением некоторых горных племен, живших в периферийных зонах Пиренейского полуострова) смешались и переплавились в нечто единое, которое, что очень важно, ощущало себя частью римского народа и считало себя уже не иберами, или кельтами, или кельтиберами, или кем-либо еще, а римлянами, Romani, говоря на латинском языке. Этот язык к тому времени достаточно изменился, вульгаризировался, в разных местах уже весьма значительно отходил от литературной нормы, но его носители искренне полагали, что это и есть язык великого Рима. Сопричастность Риму и его цивилизации еще укрепилась сознанием принадлежности к единой христианской церкви во главе с римским папой, даже если это подчинение было в Испании довольно относительным. Германцы, подчинив себе эту страну, сами поддались уже существующей там романской цивилизации, они переняли местный язык, местную религию, местную культуру, насколько были способны ее перенять. Характерно, что Испания сохранила свое римское название. Ни о какой германизации говорить не приходится. Наоборот, можно и нужно говорить о романизации сначала свевов, а затем вестготов. Но это не привело к их растворению в романской среде. Обе группы населения постепенно стали обладать одним языком, одной религией, одним правом. И будучи в этом отношении равноправными, они все же знали, что существуют римляне и существуют готы, и первые занимают приниженное положение по отношению ко вторым.

Одной из самых ярких привилегий германцев было право обладать королевским достоинством и королевской властью. Королем мог быть только гот. И если в королевском окружении могли появиться представители романской знати, то все же это было исключением, и в любом случае их было неизмеримо меньше, чем вестготов. Даже в высших слоях церковной иерархии доля германских епископов и митрополитов была гораздо больше, чем их доля в общей массе верующих. Реальными управляющими провинций были герцоги и графы, происходящие из варварской аристократии, а ректоры провинций, многие из которых являлись римлянами, фактически были поставлены под их контроль. Города, в которых германцы почти не жили и население которых было почти исключительно романским (не считая евреев и купцов из восточных стран), в конце концов практически лишились самоуправления и тоже были поставлены под жесткий контроль готских герцогов и графов. В результате романское население чувствовало себя ущемленным, а это вело к отсутствию или во всяком случае незначительности чувства сопричастия к существующему государству, как бы некоторые теоретики, как Исидор Севильский, ни пытались утверждать обратное.

Во многих районах Испании и Септимании имелось довольно значительное количество городов, сохранявших античное устройство. Короли, как и все варвары, не любили городов и не понимали их. Они рассматривали города лишь как источник доходов или как опорные пункты своей власти, в их чуждой структуре видели определенную угрозу и стремились полностью поставить их под контроль и своих чиновников, происходивших из готской знати, и епископов, которые, хотя были по происхождению чаще римлянами, но являлись чуждой городу силой. Города, значение которых в условиях сокращения рынка уменьшилось, оставались во многом ячейками «романства» и видели в готских королях и их представителях чуждую силу.

Среди вестготов еще сохранялось старое германское представление, что все свободные люди по существу являются «друзьями» короля (frei – Freund), т.е. членами относительно замкнутой группы людей, связанных определенными узами, и это позволяло им чувствовать себя в некоторой степени независимыми по отношению к королю. Тем более это чувство было свойственно знати, которая с течением времени приобретает фактическую экономическую и в некоторой степени административную независимость. В условиях избирательной монархии роль готской знати еще более возросла. По «военным законам» Вамбы и Эрвигия знатные аристократы, и вестготы, и римляне, являлись в армию со своими отрядами, и, таким образом, они теперь легально обладали собственной вооруженной силой, которая фактически подчинялась только им и которую они могли противопоставить силе монарха. Именно уход части армии из войска Родриго и выступление против короля части вестготской знати со своими силами обусловил поражение королевской армии в решающем сражении с мусульманами. Да и в сфере реального управления король был вынужден считаться со своим ближайшим окружением, теми, кто входил в aula regia, включающую в себя как высшую вестготскую аристократию, так и верхи церковной иерархии, в которой была значительна доля испано-римлян. Сама знать раздиралась борьбой кланов, и часто (и чем дальше, тем чаще) клановые интересы оказывались для аристократии важнее государственных. Все попытки королей, как, например, Вамбы, добиться подчинения частных интересов «общественной пользе» оказались тщетными. Это определяло политическую слабость Вестготского королевства.

Значительную роль в политической структуре Испании занимала церковь. Она обладала не только духовной монополией, но и довольно большой политической властью. На местах епископы в значительной степени осуществляли административное управление, разделяя эти обязанности с готскими герцогами и графами. Еще важнее было то, что церковные соборы, собираемые королями, занимались не только внутрицерковными и религиозными, но и политическими и административными проблемами, вплоть до участия в выборах короля и утверждения законов. Участие в соборах в качестве полноправных их членов принимали и представители светской знати по поручению короля. Правда, соборы созывались нерегулярно, их созывы зависели от воли короля. Исследователи отмечают, что короли предпочитали созывать соборы в начале своего правления, желая утвердить свою власть авторитетом соборных решений. Это, однако, не уменьшает роли церковных властей в политической жизни Вестготского королевства. Хотя ни о какой теократии, как уже отмечалось, говорить не приходится, все же роль церкви была большой, и короли должны были с ней весьма и весьма считаться. Это тоже в значительной степени ослабляло королевскую власть. Включение церкви в политическую структуру Вестготского королевства привело и к вовлечению ее в различные политические раздоры. И часть иерархии, поддержав не Родриго, а его соперников, фактически помогла арабам подчинить Испанию.

Испано-римское население, не чувствовавшее, как уже говорилось, своей сопричастности Вестготскому королевству, в лучшем случае оставалось равнодушным к его судьбам. «Низы» населения, все более попадавшие в условия зависимости, не имели никаких резонов сражаться за своих угнетателей, а «верхи» были готовы пойти на любой компромисс с новыми завоевателями, который обеспечил бы им сохранение их власти на местах. Они и так не имели никакой доли в управлении государством, так что, с этой точки зрения, им было безразлично, кто ими управляет – вестготские короли или арабские халифы в лице своих представителей. Резко увеличивавшееся к рубежу VII–VIII вв. разделение общества на potentes и pauperes привело если не к полной ликвидации, то к значительному уменьшению среднего слоя, того «среднего класса», который во все времена обеспечивал стабильность государства и самого общества10. Горожане, лишенные самоуправления и теряющие такие важные источники доходов, как торговля, не хотели поддерживать Вестготское государство. Упадок испанского города резко контрастировал с расцветом городской жизни в Халифате. Конечно, от новых господ всех этих людей отделяла религия. Но арабы были более или менее веротерпимы, заключая договоры с местными магнатами, они гарантировали им и подчиненному им населению религиозную неприкосновенность, а значительная часть церковной иерархии была готова пойти на компромисс с мусульманами и, как только что было сказано, даже способствовала мусульманскому завоеванию.

В еще большей степени это относилось к евреям, живущим почти исключительно в городах, связанных с городской жизнью и городскими занятиями – торговлей и ремеслом, постоянно преследуемым как церковью, так и королевской властью. Они еще больше, чем их христианские соседи, могли оценить то относительно свободное и даже процветающее положение, в котором находились горожане вообще и их единоверцы в частности в городах, находящихся под властью мусульманских владык. И когда арабские войска высадились на Пиренейском полуострове, многие горожане не оказывали им никакого сопротивления, а евреи даже показывали завоевателям удобные пути и места, пригодные для успешных боевых действий, а некоторые даже активно в этих действиях участвовали11. Антиеврейская репрессивная политика вестготских королей обратилась против них и стала одной из причин, хотя, разумеется, далеко не самой главной, катастрофы готской Испании.

Таким образом, Вестготское королевство оказалось довольно непрочным. И после арабского завоевания в ходе Реконкисты, обратного отвоевания страны у мусульман, формирование средневекового испанского общества началось практически заново, в иных условиях и с иными результатами. Первые короли новой Испании еще чувствовали и даже подчеркивали свою связь с вестготскими государями, рассматривая себя как прямое продолжение линии готских монархов, но с течением времени это ощущение ослабевало. Прежнее противопоставление романской и готской Испании исчезло и заменилось другим – христиан и мусульман, испанцев и мавров.

 

Примечания

67 Livermore H.V. The Origins... P. 258; Isla Frez A. Consideraciones... P. 155–156.

68 García Moreno L.A. Prosopografia... P. 123.

69 Есть предположение, что Родриго сверг Витицу (Valverde Castro M.R. La monarquía visigoda. P. 352). Но такой вывод, как кажется, не вытекает из данных источников.

70 Livermore H.V. The Origins... P. 262.

71 Клауде Д. История вестготов. С. 341.

72 Bonnaz Y. Commentaire // Chroniques asturiennes. Paris, 1987. P. 131. Ср. P. 115, где в генеалогической таблице Родриго оказывается внуком Хиндасвинта не по отцу, а по матери.

73 Sánchez Albornos C. La España musulmana. Madrid, 1978. P. 47. Несколько позже (p. 48) арабский автор приводит аналогичное заявление сыновей Витицы, так что можно полагать, что эти данные восходят к противникам Родриго. Однако едва ли даже ярые враги короля могли делать такие заявления, если бы было известно о происхождении Родриго от Хиндасвинта.

74 García Moreno L.A. Prosopografia... P. 70.

75 Barbero A., Vigil M. Sobre los orígenes sociales... P. 137.

76 После того как Теодемир признал власть арабского халифа и взамен сохранил за собой власть почти над всеми своими владениями, целая большая область на юго-востоке Пиренейского полуострова получила (несколько арабизированное) название Тудмир.

 

1 Большаков О.Г. История Халифата. М., 1998. Т. III. С. 141–143, 164, 214–216, 274.

2 García Moreno L.A. La historia de España visigoda. P. 186.

3 См., например: Клятва на мече. Л., 1991. С. 12–17.

4 Большаков О.Г. История Халифата. С. 282.

5 García Sanjuán A. El significado geográfico del topónimo al-Andalus en las fuentes árabes // Anuario de estudios medievales. 2003. N 33/1. P. 9–10.

6 Текст договора приведен в книге: Lévi-Provençal E. Histoire de l’Espagne musulmane. P. 32–33.

7 Bonnaz Y. Commentaire. P. 66.

8 Клауде Д. История вестготов. С. 143.

9 Lévi-Provençal E. Histore... P. 8–34; García Moreno L.A. La historia de España visigoda. P. 188–190; Brentjes B. Die Mauren. Leipzig, 1989. S. 67; Sánchez Albornos C. La España musulmana. P. 46–84. В книге К. Санчеса Альборноса приведены испанские переводы арабских хроник.

10 О роли исчезновения «среднего класса» в вестготской Испании: Клауде Д. История вестготов. С. 197.

11 Дубнов С.М. История евреев в Европе. С. 61–62» (Циркин Ю.Б. Испания от античности к Средневековью. СПб., 2010. С. 315–317, 408–418).

Ответить

Фотография Стефан Стефан 01.11 2015

"В 693–694 гг. Испания обезлюдела в результате жестокой эпидемии чумы. Потери населения в Южной Галлии были настолько высоки, что там не применялось антииудейское законодательство. Иудеи были предоставлены в распоряжение герцога Септимании, который мог пользоваться их услугами20. Около 701 г. Пиренейский полуостров поразила новая эпидемия (Cont. Hisp. 62), а между 707 и 709 гг. множество людей стали жертвами голода и присоединившейся к этому несчастью чумы21. В этот период произошло значительное уменьшение населения вестготского государства.

Чтобы обеспечить королевскую власть за своим родом, в 698 г. Эгика назначил соправителем своего сына Витицу. Сначала в качестве области для управления ему было выделено бывшее королевство свевов с резиденцией в Туе. Однако из-за плохого состояния здоровья короля Витица был вскоре вызван в Толедо. 15 ноября 701 г. он был помазан на царство, а в конце 702 г. Эгика скончался.

О правлении Витицы нам почти ничего не известно. Похоже, он пытался передать королевскую власть своему несовершеннолетнему сыну, но после его смерти знать восстала против применения права престолонаследия. Эта партия в 710 г. возвела на трон, сломив ожесточенное сопротивление сторонников Витицы, Родериха, вероятно, внука Хиндасвинта22. Вестготское королевство после изгнания византийцев несколько десятилетий наслаждалось почти безмятежным миром. Но теперь на юге появился новый враг. После смерти Мухаммеда арабы очень быстро распространили свою власть на большие территории восточного Средиземноморья. В 697–698 гг. они завоевали византийскую Африку и продвинулись в населенную берберскими племенами западную часть Северной Африки. Летом 711 г. арабы во главе с Тариком переправились через Гибралтар (название означает «гора Тарика») и опустошили прилегающие земли. Родерих выступил против них с вестготским войском. В битве, состоявшейся 23 июля 711 г. на речушке Гвадалете к югу от Аркос-де-ла-Фронтеры (пров. Кадис), вестготы потерпели сокрушительное поражение. Родерих погиб23. Причины этого поражения нельзя, как было принято до сих пор, сводить к измене сторонников Витицы в вестготской армии. В единственном достоверном источнике, Continuatio Hispana, ясно говорится, что в битве погибли также «соперники» Родериха, что вряд ли бы произошло, если бы они перешли к арабам. Впрочем, скорее всего, противники Родериха косвенным образом внесли свой вклад в поражение, так как их враждебное отношение к королю ослабило военную мощь вестготов.

Со смертью Родериха организованное сопротивление вестготов было сломлено. Приверженцы короля отвезли его тело в Визеу (Северная Португалия) и похоронили там. Население покинуло Толедо, митрополит Синдеред бежал в Рим. Некоторые города, такие как Мерида и Сарагоса, были захвачены арабами только после долгой осады. Теодемир, вероятно, бывший герцогом Испании Карфагенской, оказал арабам столь упорное сопротивление, что дело дошло до заключения мирного договора. По его условиям Теодемир получал управляемую им область в качестве наследственного княжества под верховной властью арабов. Речь идет о землях между городами Ориуэлой (пров. Аликанте) и Лоркой (пров. Мурсия), которая в поздних арабских источниках по имени Теодемира называется «Тудмир»24. Сыновья Витицы получили от арабов в частное владение богатые земли вестготской короны25. На северо-востоке вестготской державы был провозглашен новый король: Агила II чеканил свою монету в Таррагоне, Хероне и Нарбонне (Miles 513–516). В списке королей вестготов Агиле II приписывается трехлетний период правления. Этим наши сведения о нем исчерпываются. Он определенно не был сыном Витицы, но скорее всего принадлежал к его сторонникам, так как в списке королей, называющем его имя среди других королевских имен, не упоминается Родерих. Если доверять данным этого списка, он правил в 711–714 гг. Тот же самый источник упоминает в качестве преемника Агилы II некоего Ардо, который якобы правил в течение семи лет. Предположительно он царствовал в Септимании, довольно поздно занятой арабами. Конец его правления следовало бы датировать примерно 720–721 г.26 Так как Нарбонн был захвачен арабами в 720 г., а Каркассон и Ним даже позже, эти события хорошо согласуются со сведениями списка королей.

Если на северо-востоке в руки арабов попали последние остатки вестготского королевства, то на севере началось движение против захватчиков. Знатный вестгот Пелагий бежал из Южной Испании и стал во главе борьбы астурийцев с арабами. Между 721 и 725 г. он победил при Ковадонге (пров. Овьедо) арабский отряд27. Эта победа положила начало становлению королевства Астурии, которое со времени Альфонса II (791–842 гг.) считалось продолжателем вестготского королевства. Именно из Астурии началась Реконкиста, отвоевание захваченных арабами земель. Через 781 год после битвы на Гвадалете она завершилась завоеванием Гранады в 1492 г.

 

Примечания

20 17. Tolet., Введение.

21 Ajbar Maymua, перевод C. Sánchez-Albornoz, La España musulmana segun los autores islamitas y cristianos medievales 1, Buenos Aires 1946, S. 51, S. 38.

22 Cont. Hisp. 68. Chronik Alfons III., S. 611. C. Sánchez-Albornoz, El senatus visigodo. Don Rodrigo, rey legítimo de España, Cuadernos de Historia de España 6, 1946, S. 5–99.

23 C. Sánchez-Albornoz, Otra vez Guadalete y Covadonga, Cuadernos de Historia de España 1, 1944, S. 11–114. Id., Dónde y cuándo murió don Rodrigo, último rey de los Godos, ibid. 3, 1945, S. 5–105.

24 Ср. Encyclopédie de l’Islam, 4, s.v. Todmir.

25 Сыновей Витицы звали Аламунд, Ромул и Ардабаст: (Imamat wa-l-Siasat des Ben Quitaba). Historia de la conquista de España de Abenalcotía el Cordobés, пер. J. Ribera, Madrid 1926, S. 11.

26 Р. Менендес Пидаль делает из Ардо Ардабаста и отождествляет его с одним из сыновей Витицы (R. Menéndez Pidal, Historia de España, S. LIV.

27 C. Sánchez-Albornoz, Pelayo antes de Covadonga, Buenos Aires 1955. Id., Otra vez Guadalete y Covadonga, Cuadernos de Historia de España 1, 1944, S. 112" (Клауде Д. История вестготов. СПб., 2002. С. 140–144, 254–255).

Ответить

Фотография Стефан Стефан 27.03 2018

ПРОДВИЖЕНИЕ В МАГРИБЕ

 

На западе арабской армии противостояло не мощное единое государство, как Малая Азия, а отдельные, хотя и многочисленные племенные ополчения берберов, сокрушаемые поодиночке, или отдельные укрепленные города. Муса б. Нусайр уже не нуждался в помощи из Египта и чувствовал себя совершенно независимым наместником. Пока был жив Абдал‘азиз, Муса, обязанный ему назначением и многим другим, сохранял лояльность, но с его смертью положение изменилось – новому наместнику Египта он не был ничем обязан и мог его игнорировать: он прекратил отчитываться перед ним, сносясь непосредственно с Абдалмаликом. Оскорбленный Абдаллах направил Мусе послание с упреками в неблагодарности за благодеяния, оказанные Бишром и Абдал‘азизом, и с угрозой сместить его. Муса прекрасно сознавал свою недосягаемость и независимость от помощи Египта деньгами или людьми и ответил, что не Абдаллах оказывал эти благодеяния и не ему решать его судьбу, а повелителю верующих. Абдаллах пожаловался отцу, переслав текст переписки, но Абдалмалик не успел познакомиться с жалобой, а ал-Валид, прочитав ее, только посмеялся и оставил все, как есть80. Да и зачем ему было смещать победоносного наместника, принесшего присягу и присылающего богатый хумс и дары.

 

В самом начале 706 г. Муса послал Зур‘у б. Абу Мудрика против берберов племени масмуда, обитавших на западных отрогах Атласа. {93} Масмуда вступили в переговоры, и их вожди прибыли в Кайраван для заключения договора, подкрепленного оставлением заложников81.

 

Заложники различных племен, содержавшиеся в Кайраване, в резиденции наместника на почетных условиях и постоянно общавшиеся с мусульманами, сами становились потом проводниками новой религии у соплеменников. И в силу договоров, и по религиозным убеждениям берберы очень скоро стали значительной силой в мусульманском войске.

 

В 87/706 г. в Кайраван прибыло из Египта последнее подкрепление во главе с Абдаллахом б. Муррой. По всей видимости, это был не отряд воинов, состоявших на жалованьи, а группа добровольцев, которые наряду с желанием сражаться за веру могли иметь желание покинуть Египет из-за начавшегося голода.

 

Успех первых морских набегов на Сицилию и ближайшие острова вдохновил Мусу на более дальние рейды. В том же, 706 г. было совершено нападение на Сардинию. Сведения об этом расходятся: Халифа называет командующим Абдаллаха б. Мусу, а по данным магрибинского источника, набег возглавил Аббас б. Ухайл, который вошел в море зимой и напал на город Сиракуса (Сиракузы)82. В обоих случаях говорится о захвате богатой добычи. Сомнительно, что два рейда были совершены в один год, но и подозревать, что речь идет об одном и том же набеге, вряд ли возможно.

 

В 707 г. крупные операции не упоминаются. Видимо, после сдачи масмуда и значительного продвижения на запад требовалось время для закрепления на новой территории: поставить гарнизоны, подавить остающиеся мелкие очаги сопротивления.

 

Крупные операции возобновились в 89/708 г. Укрепив свои позиции в области масмуда, Муса направил своего сына Марвана с пятью тысячами воинов на жалованьи покорить Дальний Сус, область на крайнем юго-западе современного Марокко. «Царь» (малик) Суса Муздана (?) вышел навстречу ему с большим войском, но погиб во время сражения, его войско рассеялось, и край стал легкой добычей Марвана, который, кроме всего прочего, увел будто бы 40 000 пленных83.

 

В то же время Абдаллах совершил набег на Балеарские острова, а на обратном пути напал на крепость Нивала в Мурсии и захватил ее84.

 

В 708–709 гг. мавла Мусы, Тарик б. Зийад, вел завоевание крайнего северного полуострова Магриба с главным городом Танжер85. Правитель соседней Сеуты признал вассальную зависимость от мусульман, сохранив свои владения. Правитель Сеуты, по сведениям арабских источников, носил имя Юлиан, то же, что и правитель Танжера, упоминаемый в связи с походом Укбы б. Нафи‘ в 682 г. (т. III, с. 216). Одно и то же имя, очень близко расположенные столицы позволяют {94} допустить, что перед нами одно и то же лицо, лишь на 28 лет старше. От Юлиана, который должен был хорошо знать ситуацию в вестготском королевстве, Тарик мог получить информацию о междоусобице в богатой стране, отделенной от Африки лишь узким проливом. Только что умер король Витица, передав власть своему сыну Ахиле, губернатору Септиманы (Южная Галлия со столицей в Нарбонне) и Тарраконы (Каталония). Пользуясь его отсутствием на полуострове, губернатор Бетики (с резиденцией в Кордове) Родерик занял столицу, Толедо, и провозгласил себя королем. Ахила послал против него войско, оно потерпело поражение, и Родерик остался хозяином почти всего полуострова, кроме Каталонии, оставшейся под властью Ахилы86.

 

Подробные сведения о положении дел в готском королевстве Тарик, а через него и Муса, могли получить от Юлиана, который если и не был вассалом готских королей (как утверждают некоторые источники)87, то все равно знал о событиях в соседней стране от купцов и моряков. Он полон был желания отомстить Родерику за поруганную им честь своей дочери, посланной по обычаю знати на воспитание при королевском дворе88. Единственным орудием мести для него могли быть мусульмане, вассалом которых он стал по заключенному с ними договору.

 

 

ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ МОРЕ

 

В «Книге об имамате и правлении» есть легендарный, но очень характерный рассказ о том, как к ал-Валиду одно за другим прибыли послания от Кутайбы б. Муслима и Мусы б. Нусайра о победах89, еще более символично известное изображение на одной из стен бани Кусайр Амра, построенной в конце правления ал-Валида, фигур четырех побежденных врагов халифа – византийского императора, Родерика, сасанидского царя и негуса90. Не все они были побеждены при ал-Валиде, не все были повержены и позже, но настрой последнего пятилетия правления ал-Валида был именно таков – победа над всеми врагами. И основания для такого самообольщения были – никогда еще после головокружительных побед при Умаре мусульманские войска не одерживали таких побед одновременно на востоке и на западе.

 

На западе Халифат достиг крайних пределов – берега Окружающего моря, за которым кончается мир. Арабская армия, избалованная легкими победами в Магрибе и богатой добычей, словно наткнулась с разбега на непреодолимое препятствие, сила инерции толкала еще вперед. Оставались острова Средиземного моря, на север от Сеуты – Пиренейский полуостров, южная оконечность которого в хорошую {95} погоду туманной полоской проступала на краю горизонта, маня новыми победами и добычами.

 

В июле 710 г. мавла Тарика или самого Мусы, Тариф б. Маллук (по некоторым свидетельствам, бербер), с тремя сотнями пеших и сотней конников переправился через пролив и высадился на самой южной оконечности полуострова, в месте, получившем у арабов название Остров Тарифа (Джазира Тариф), и возникший позже на этом месте город сохранил имя Тарифа (г. Тарифа в Испании). Пройдясь по побережью, грабя и убивая, Тариф возвратился с богатой добычей и с убеждением, что за морем мусульман ожидает успех и несметные богатства91.

 

Следующий десант готовился более основательно, и возглавил его сам наместник Танджи Тарик б. Зийад, мавла Мусы и, вероятно, бербер. Сведения о его подготовке полулегендарны, и это вполне понятно – готовился очередной рейд за богатой добычей, не заслуживавшей особого внимания, а когда он перерос в событие огромной важности, рассказчикам о нем пришлось придумывать интересные детали, вроде переписки Мусы с ал-Валидом по поводу разрешения на этот рейд; Тарик то выходит в море с 17 тысячами воинов, то ночью прячется на корабле в Сеуте с помощью Юлиана. Неясна и численность отряда, с которым высадился Тарик92. Несомненно только, что в подготовке нападения на Андалусию большую роль сыграл Юлиан, что передовой отряд Тарика был недостаточно велик для завоевания обширной страны (если эта задача ставилась ему сразу).

 

27 или 28 апреля 711 г.93 Тарик б. Зийад с отрядом около 1700 человек высадился на длинном мысу, отгороженном от материка горой, получившей у арабов название Горы Тарика (Джабал, или Гебел Тарик), название которой сохранилось до наших дней в форме Гибралтар. Согласно одной из легендарных версий, Тарик сжег суда (чтобы показать войску, что пути назад нет), как и должен был поступить эпический герой, на самом же деле суда были отправлены обратно за новой группой войск. Спустя некоторое время, вероятно после прибытия подкрепления, Тарик покинул место, где гора хорошо защищала от нападения, но сковывала возможности маневра, и продвинулся по побережью на десяток километров к юго-западу в район современного Алхесираса, в местность, названную арабами Зеленый остров (ал-Джазира ал-Хадра) или Остров Умм ал-Хаким (по имени наложницы Тарика)94. Здесь Тарик оборудовал укрепленный лагерь и некоторое время принимал новые подкрепления, состоявшие в основном из берберов, принявших ислам. О каких-либо грабительских набегах или завоевании соседних городков или крепостей в этот период не сообщается, говорится только о том, что Родерик, обеспокоенный высадкой Тарика, двинул {96} навстречу ему свое войско, находившееся до этого на севере полуострова, в районе Памплоны, где оно подавляло восстание живших там готов. Встреча произошла западнее Сидоны, примерно в 30 км от лагеря Тарика. Родерик же должен был пройти (с учетом извилистости дорог) около 750 км, и это вызывает сомнение в справедливости сведений арабских авторов, говорящих, что Родерик вышел навстречу арабам, а не наоборот, – о выступлении Тарика из лагеря Родерик узнал бы не ранее, чем через 10–12 дней, и встретиться им пришлось бы гораздо севернее. Надо думать, что Тарик не сидел сложа руки в укрепленном лагере более месяца, а совершал набеги на соседние селения; при этом Юлиан, высадившийся вместе с Тариком, мог вести пропаганду против готов среди местной романской аристократии, и это могло обеспокоить Родерика больше, чем набеги на побережье. В пользу того, что Тарик вышел из лагеря при приближении Родерика, свидетельствует сообщение, что, узнав о приближении Родерика, Тарик, имевший в своем распоряжении 7000 воинов, запросил у Мусы подкрепления, получил еще 5000 и с 12 000 вышел навстречу королю. Войско Родерика, по самой скромной оценке средневековых арабских авторов, насчитывало 40 000 человек95, но эта цифра (не говоря уж о стотысячной армии) представляется несколько завышенной. Не мудрствуя лукаво, можно думать, что численность мусульманского войска была заметно меньше, чем готского.

 

Оба войска сошлись у озера западнее Сидоны96, в дне пути от лагеря Тарика. Первое столкновение произошло в воскресенье 28 рамадана 92/19 июля 711 г. Бои продолжались целую неделю, и параллельно с этим сыновья Витицы, находившиеся в войске короля, вели тяжелые переговоры с Тариком о сохранении за ними отцовских поместий97.

 

О ходе сражения, решившего судьбу вестготского королевства и всей Юго-Западной Европы, арабские историки сохранили ничтожно мало информации. Их гораздо больше интересовали соблазнительные истории о сокровищах, доставшихся в добычу после победы. Видимо, исход сражения решил уход с поля боя двух сыновей Витицы с их отрядами. Соотношение сил резко изменилось, и мусульмане сломили готов. Родерик искал спасения в бегстве, но дальнейшая судьба его неизвестна: победители после боя нашли его коня под золотым (вернее, обложенным золотом) седлом и никаких следов его хозяина98. Вероятнее всего, он погиб при переправе. Красивая легенда о короле-отшельнике, замаливавшем гнусный поступок с дочерью Юлиана, привлекший внимание А.С. Пушкина, все же не более чем легенда.

 

Мусульманам достался весь обоз и королевская казна. Четыре пятых богатой добычи были разделены между 9000 участников сражения («кроме рабов и присоединившихся»)99. Должно быть, эта цифра {97} точнее всего определяет численность мусульманской армии за вычетом убитых.

 

Разгром королевского войска, начавшиеся грабежи и захват невольников в окрестных деревнях повергли сельское население в панику, люди бросились искать убежища в крепости и горах. Тарик брал крепости штурмом, подошел и осадил город Сидону. Несмотря на упорное сопротивление жителей, Сидона была взята штурмом и разграблена. От Сидоны Тарик пошел на север и через Марону вышел к Кармоне, городу на дороге между Кордовой и Севильей. О судьбе этих городков ничего неизвестно, а жители Севильи поспешили сдаться на условии уплаты джизьи. На принятие такого решения повлияли еврейские купцы, имевшие тесные контакты со своими контрагентами-единоверцами, от которых могли узнать, что новая власть не повредит их коммерческой деятельности, и там, где еврейские общины были многочисленны, их мнение могло повлиять на решение властей договориться с завоевателями о сдаче города на приемлемых условиях.

 

На очереди была Кордова, но путь к ней у Эсихи преградили собравшиеся и оправившиеся после поражения остатки королевской армии. В жестоком сражении мусульмане понесли большие потери убитыми и ранеными, но все же одержали верх. Правитель Эсихи сдал город по договору, путь на Кордову был открыт. Тарик отрядил два отряда для завоевания городов юго-востока Андалусии, а сам с основными силами поспешил к столице королевства Тулайтале (Толедо).

 

Один отряд из 700 кавалеристов под командованием Мугиса ар-Руми пошел к Кордове, другой, численность которого и имя командующего неизвестны, направился к Гранаде. Рассказ о взятии Кордовы достаточно подробен, но именно эта подробность, вернее отдельные детали, вызывают подозрение в том, что они являются эпическими шаблонами, применяемыми для возвеличения героя повествования. Рассказывается, что отряд подошел к Кордове темной дождливой ночью, скрывшей от городской стражи его появление. Встреченный по дороге пастух рассказал, что город хорошо укреплен, но стена в одном месте повреждена, и вызвался показать его. Пролом оказался неподалеку от городских ворот, у реки. Самый ловкий воин взобрался на смоковницу, росшую около пролома в верхней части стены, и перебрался на нее. Мугис размотал свою чалму, и, пользуясь ею как веревкой, через стену перелезло еще несколько воинов. Они подошли к воротам, перебили ничего не подозревавших стражников, открыли ворота и впустили остальных. В этом рассказе нет ничего невероятного. Рассказ в целом реалистичен, только маловероятно, чтобы в отряде, отправлявшемся на завоевание большого города, не было с собой веревки, но даже если это так, то пара связанных поводьев была бы уместнее. Чалма {98} командующего вместо веревки, как важный атрибут захвата прославленного города, явно появилась для возвеличения Мугиса. Она заставляет задуматься, нет ли в этом рассказе еще каких-то деталей подобного рода.

 

Правитель Кордовы (малик) не мог организовать оборону города, в котором так неожиданно появились захватчики, и с отрядом из четырех или пяти сотен воинов ушел из него через западные, Севильские, ворота, укрепившись в каком-то хорошо защищенном монастыре100. Осажденные продержались три месяца, пока командующий не покинул их, спасаясь от тягот осады и опасности погибнуть. Беглец был пойман недалеко от монастыря, и честь пленения этого члена королевского рода приписывается Мугису. Что было дальше, был ли монастырь взят штурмом или осажденные сдались из-за невозможности продолжать сопротивление – неизвестно; сдавшихся Мугис казнил101.

 

Кордова стала резиденцией Мугиса, воины получили наделы внутри города, и, что отмечается особо, в Кордову были собраны евреи со всего округа102.

 

Второй отряд завоевал Мурсию и Гранаду, видимо не встретив серьезного сопротивления, сообщается только, что все евреи были собраны в Гранаде, а в Мурсии их не было. Оставив с ними небольшой гарнизон, отряд двинулся на север вдоль побережья. Серьезное сопротивление он встретил только в области Мурсии у городка Оруэла, в 20 км северо-восточнее Мурсии. Правитель города встретил мусульман в поле, после короткого сражения, потеряв часть войска, отступил в город. Далее на сцену выходит расхожий сюжет: правитель города, чтобы скрыть от осаждающих малочисленность защитников, посылает на городские стены женщин, «вооруженных» палками, и вступает в переговоры с мусульманами и выторговывает благоприятные условия сдачи города. Обман раскрывается, победители сожалеют, но остаются верны договору103. После этого отряд присоединяется к Тарику, занявшему к этому времени Тулайталу.

 

На этом кончается более или менее достоверная часть сведений о завоевании ал-Андалуса. Как была взята столица, не сообщается, говорится только, что Тарик пересек Гвадалахару (Вади ал-Хаджар) и дошел до городка, фигурирующего как Мадинат ал-Ма’ида («Город стола»), в котором будто бы был найден пресловутый стол, сделанный по приказу царя Соломона (Сулаймана б. Дауда) из драгоценных камней. Что это за город и где был найден стол, ставший легендой, вокруг которой вращается все изложение последующих событий, неясно.

 

Головокружительный успех вольноотпущенника вызвал у его патрона Мусы б. Нусайра ревность и недовольство. Весной 712 г. он покинул Кайраван, где оставил вместо себя своего сына Абдаллаха, и с восемнадцатитысячным войском направился в ал-Андалус. {99} Упоминаются раджаб (13.IV–12.V.712 г.) и рамадан (11.VI–10.VII.712 г.)104. Дальше вступает в силу версия событий, призванная прославить араба Мусу б. Нусайра и этим как-то принизить роль бербера Тарика. Муса повторяет в Андалусии путь Тарика: он осаждает и берет с боем Сидону, затем хитростью, с помощью людей Юлиана была захвачена Кармона. Следующей, как у Тарика, была осаждена Севилья, сдавшаяся через несколько месяцев, и здесь также повторяется фраза о том, что евреи были собраны в Севилье. Только после этого дублирование прекращается – Муса идет к Мериде и осаждает ее. Осада затягивается. Попытка подкопаться под одну из башен под прикрытием большого щита (даббаба – «черепаха») закончилась неудачей: на людей, находящихся в почти завершенном подкопе, напали осажденные, и под обвалившейся черепахой погибло много мусульман. Крепость была взята только в рамадане 94/30.V–29.VI.713 г.

 

В это время в Севилье произошло восстание, были убиты 80 человек из мусульманского гарнизона. На помощь севильцам пришли жители Таги и Нъеллы (возможно, беглецы из Севильи). На подавление его Муса послал своего сына Абдал‘азиза и лишь после усмирения севильцев, в конце шаввала (конец июля 713 г.) направился в Толедо.

 

В этом рассказе о прибытии Мусы в ал-Андалус неверны, по крайней мере, две вещи: дублирование действий Тарика от высадки до взятия Севильи и годичная задержка встречи с Тариком. 94/713 г. как дата встречи явно продиктован рассказом о многомесячных осадах Севильи и Мериды. Стоит предположить, что его встреча с Тариком действительно произошла в конце шаввала, но не 94, а 93 г. (начало августа 712 г.), как все встанет на место – между высадкой Мусы и прибытием в Толедо пройдет немногим больше месяца, тем более что мы не знаем, когда в рамадане началась высадка и сколько времени потребовалось, чтобы ее завершить. Этим снимается вопрос, чем занимался Тарик в течение года, придется лишь перенести осаду и взятие Мериды на время после встречи разгневанного амира и его возгордившегося вольноотпущенника.

 

Узнав о приближении Мусы, Тарик в сопровождении знати вышел ему навстречу к Тальмире, за 60 км от столицы. По одним сведениям, гнев Мусы ограничился ударом плетью по голове, по другим – Муса арестовал Тарика и хотел его убить, но его выручил гулам халифа ал-Валида, сказавший, что повелитель верующих будет недоволен этим105.

 

Рассказы о происходившем после вращаются вокруг стола Сулаймана, который оказался без ножки, что будто бы вызвало подозрения относительно Тарика, и в одной из легенд рассказывается, что Тарик ее утаил, чтобы потом предъявить халифу в доказательство того, что именно он, а не Муса захватил эту бесценную добычу106. {100}

 

О военных действиях после прибытия Мусы известно мало. Сообщается, что после прибытия в Толедо Муса с Тариком направились на север, достигли Сарагосы, после чего возвратились107. К этому мы можем добавить осаду Мериды в 713 г. и усмирение Севильи.

 

Приход на полуостров новой власти был обозначен началом чеканки новых динаров с двуязычной арабской и латинской легендой108.

 

В 714 г. Муса получил распоряжение халифа явиться в Дамаск. Муса собрал долю добычи, причитавшейся халифу, и снарядил караван для ее перевозки. Она заняла 114 повозок, и с этим караваном будто бы были отправлены 30 000 невольников109. Первая цифра вызывает доверие своей неокругленностью, зато вторая, по всей видимости, преувеличена, к тому же эта круглая цифра 30 000 в разных акциях Мусы и его сыновей повторяется неоднократно, словно заменяя собой неопределенное «много». Наместником всего Магриба остался Абдаллах б. Муса, которому подчинялся Абдал‘азиз, управлявший ал-Андалусом. Тарика Муса взял с собой, видимо, авторитет его в ал-Андалусе был слишком велик и мог помешать спокойному существованию сыновей Мусы. Поехал к халифу и Мугис, желавший лично передать ему своего пленника королевской крови.

 

Магрибская делегация ехала представляться халифу-триумфатору, то и дело принимавшему в эти годы делегации с победными реляциями и дарами. Словно по капризу Истории – а в действительности благодаря политической стабильности и укреплению арабской власти на окраинах – победоносное продвижение арабских армий развивалось не только на западе, но и на востоке. {101}

 

 

80 Кинди, В., с. 6–69. Официально статус наместника, подчиняющегося непосредственно халифу, Муса получил только в 88/707 г. [И. А., т. 4, с. 5].

 

81 И. Изари, т. 1, с. 27; Пс. И. Кут., т. 2, с. 112.

 

82 Пс. И. Кут., т. 2, с. 112; Халифа [с. 303] сообщает, что Абдаллах б. Муса захватил город Нирала (крепость в округе Мурсии) [Йа‘к., т. 4, с. 836]. Однако рейд на побережье Пиренейского полуострова на обратном пути в Кайраван после нападения на Сардинию представляется маловероятным, гораздо вероятнее, что тот же Абдаллах напал на этот город после набега на Балеарские острова в 708 г. [Халифа, с. 305].

 

83 Пс. И. Кут., т. 2, с. 113; Халифа, с. 395.

 

84 Халифа, с. 305; ср. конец прим.

 

85 Халифа [с. 397] относит к 92/711 г. и занятие Танджи, и высадку в Андалусии; андалусская анонимная хроника XI в. относит завоевание Танджи Мусой (!) к 90/708 г. [Захбар, с. 4], в другом случае, при отсутствии точной даты, завоевание Танджи упоминается после завоевания Дальнего Суса [Пс. И. Кут., т. 2, с. 115].

 

86 Ахбар, с. 5.

 

87 Ахбар, с. 5–6; И. Абдхак., с. 205, пер., с. 223–224; И. Кутийа, с. 9.

 

88 Пс. И. Кут., т. 2, с. 113–114.

 

89 Пс. И. Кут., т. 2, с. 120–121.

 

90 Creswell, 1958, р. 92, pl. 23-a.

 

91 Ахбар, с. 6. Здесь сообщается о переписке Мусы с ал-Валидом касательно возможности высадки в Андалусии. Ал-Валид опасался, что арабы могут погибнуть в море, а Муса успокаивал его тем, что пролив очень узок и опасности никакой нет. Эта переписка, скорее всего, непременная шаблонная деталь – полководец должен испрашивать разрешения предпринять опасный поход, а халиф должен беспокоиться о безопасности мусульман. В действительности высадка десанта на расстоянии 35 км от базы (от Сеуты до Гибралтара) в это время не {307} представлялась чем-то чрезвычайным, особенно после того как сын Мусы совершал куда более дальние плавания до Сардинии и Балеарских островов.

 

92 И. Абдх., с. 205–206, пер. с. 234; Ахбар, с. 6; Пс. И. Кут., т. 2, с. 116; Макк., т. 1, с. 142–143, 159–160. Сведения о числе воинов, с которыми высадился Тарик, также разноречивы: 1700 [Пс. И. Кут., т. 2, с. 116], 7000 [Ахбар., с. 6; Макк., т. 1, с. 142], 12 000 [Макк., т. 1, с. 160] (в процессе передач это оказывается числом одних только кавалеристов и к ним прибавили столько же пехотинцев [Макк., т. 1, с. 142]. По достаточно правдоподобному свидетельству, 7000 воинов у Тарика было до появления Родерика на юге полуострова; узнав о многочисленности его войска, Тарик запросил подкреплений и получил еще 5000 воинов [Ахбар, с. 6], с этими 12 000 он вступил в бой. Численность войска Тарика в 10 000–12 000 человек подтверждается сообщением, что добычу, доставшуюся после победы, он разделил между 9000 мусульман («кроме рабов и присоединившихся») [Макк., т. 1, с. 161].

 

93 Приводятся две даты: суббота в ша‘бане [Макк., т. 1, с. 142, 160] и раджаб (без числа и дня недели) [Ахбар, с. 6], точнее – понедельник 5 раджаба [Макк., т. 1, с. 142, 160]. 5 раджаба 92 г. х. приходится на 28 апреля 711 г., который является вторником, но это расхождение слишком незначительно. Возможно, что суббота, относимая к ша‘бану, в действительности датирует посадку на суда в раджабе (суббота 2 раджаба / 25 апреля). Правда, в этом случае оказывается слишком большим промежуток между погрузкой и высадкой, даже если суда вышли из Танжера, отстоящего от Гибралтара на 70 км.

 

94 Название «остров» не должно обманывать, в средневековом арабском употреблении джазира – не только остров в нашем понимании, но и часть суши, имеющая какие-то естественные границы (как Джазира – Северная Месопотамия). По-видимому, этот «остров – мыс у впадения реки у Алхесираса [Химйари, с. 73–75]. Ибн Абдалхакам путает Алхесирас с Картахеной [И. Абдх., с. 206, пер., с. 232].

 

95 Макк., т. 1, с. 144.

 

96 Вади Лака (или Дакка) – озеро на р. Барбате; в «Ахбар» [с. 8] просто Бухайра (Бухайра – староисп.); у ал-Химийари [с. 169] – река и одноименный город. Подробнее см. [21, прим. 1, 2].

 

97 И. Кутийа, с. 3. Здесь эти переговоры не связываются с исходом сражения, а сразу речь идет о поездке сыновей Витицы к Мусе для закрепления своих прав на наследование поместий.

 

98 Ахбар, с. 8–9. Другие источники говорят об убиении Родерика Тариком. О дате сражения: [Макк., т. 1, с. 161].

 

99 Ахбар, с. 9; Макк., т. 1, с. 163.

 

100 Ахбар, с. 19. В тексте – каниса, т.е. церковь, но имеется в виду, несомненно, монастырь, судя по упоминанию его укрепленности и приспособленности к длительной обороне.

 

101 Ахбар, с. 12–14; Макк., т. 1, с. 165. Ал-Маккари сообщает, что после бегства командующего Мугис перекрыл водовод, снабжавший монастырь водой, но осажденные и тогда отказались сдаться, после чего Мугис поджег монастырь, и его защитники погибли в огне.

 

102 Ахбар, с. 12, 14.

 

103 Ахбар, с. 13. Об аналогичной уловке, обманувшей Халида б. ал-Валида, см. т. 1, с. 199 и прим. 45. Почти наверняка это – бродячий сюжет о военной хитрости.

 

104 Ахбар, с. 15–18. {308}

 

105 Ахбар, с. 11; И. Абдх., с. 210, пер., с. 288.

 

106 И. Абдх., с. 211, пер., с. 229.

 

107 Ахбар, с. 19.

 

108 Lévi-Provençal, 1950, р. 27, fig. 3.

 

109 И. Изари, т. 1, с. 29. {309}

 

Большаков О.Г. История Халифата: В 4 т. Т. 4 / Ин-т восточных рукописей РАН. М.: Вост. лит., 2010. С. 93–101, 307–309.

Ответить