←  Древний Рим

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Война Феодосия с Евгением. Битва на р. Фригид

Фотография andy4675 andy4675 01.09 2012

Георгий Амартол (Монах), Хроника
Глава 49
11. Феодосий же, разгоревшись победою ничуть не <меньше>, поднял оружие на Евгения, вступившего на место Валентинианово, чтобы отомстить, уведав волю Божию через Иоанна, монаха и постника египетского. –Р М- Этот божественный муж, будучи девяноста лет возрастом, /249г/ <один> в пещере пребывал, сам не выходил из своей кельи и других не пускал к себе. Приходящих к нему он благословлял и приветствовал только через окошко, и не каждый день, а дважды в неделю - в субботу и в воскресенье. В остальные же дни он никому не показывался и только посту, и бдению, и молитвам предавался. -М М- И можно было видеть, что этот блаженный весь иссох телом от крайне суровой <жизни>. Ведь он не ел ничего иного, кроме зелени и немногих плодов после захода солнца. О хлебе <же>, и о вине, и о масле и обо всем том, что приготовляется на огне, излишне даже говорить. -М М- Проводя дни и ночи в таких божественных подвигах, преподобный стал известен всем -М М- и, пророческой благодати исполненный, <бывало>, предсказывал /250а/ будущее и тайно сотворенное или замышляемое <каждым>. Еще он предсказывал и о Ниле реке, и об урожайных и неурожайных годах, и о гневе и других бедствиях, которые собирался навести Бог, и [313] согрешающих с дерзновением обличал. И что много говорить? -М Не могут уста <или> ум человеческий исчислить пучину его чудес /Б590/ и добродетелей. Н- Итак, к этому богоносцу послал Феодосий царь, прося и умоляя потрудиться (придти) к нему, чтобы, вооружившись его молитвами, начать войну с противником. Он же из-за воздержания от путешествия отказался, но, сотворив молитву /И391/ на посохе, на который опирался, и на милоти, которую носил на плечах, послал их /250б/ ему, чтобы он милоть вместо шлема на голову возложил, а посох вместо копья в правую руку взял и первым [шел] впереди своего войска. -Н Р- <Великий же> [царь Феодо]сий, верно и (благо)честиво принявший посланное святым, к войне приготовился, уповая не столько на оружие и на стрелы и на множество <своего> войска, сколько на пост и на помощь молитв святого. -Р Р- Ведь он и теперь обещал ему, что победа достанется ему без крови, хотя с каждой стороны должно (было) пролиться много крови. -Р Р- И обходил с епископами и с народом все молитвенные места и повергал себя перед дверьми святых апостолов и мучеников, на власянице простираясь, и молитвами святых просил <себе> у Бога верной помощи.
А эллины /Б591/ в Риме /250в/ начали приносить жертвы и всяких животных закалатъ в жертву, <и гадать по внутренностям>, предсказывая Евгению легкую победу. Прилежнее других тогда занимался этим эпарх Флавиан, <который> всех убедил, что Евгению будет победа, многую помощь имея от мудрости. Когда нее Феодосий, уповая на истинную помощь благоверия, занял подходы к Альпам, эти бесы сами первыми обратились в бегство, мерзкой совести убоявшись. Ведь Феодосий, встав на высокий камень, с которого он видел и был виден обоим войскам, обратился к привычной помощи и, простершись перед Богом, помолился: /250г/
- Боже Вседержитель, помоги. Ты знаешь, что во имя Христа, Сына Твоего, ради праведного отмщения я начал эту войну. И если я лгу, накажи меня, а если по справедливости и на Тебя уповая я пришел сюда, протяни руку свою рабам своим, чтобы не говорили [язычники]: "Где Бог их?" (Пс 113.10)
И воеводы, уверовав, <что Бог услышал> эту молитву (благо)честивого царя, на брань устремились, особенно муж по имени Бакурий, верой, и благочестием, и доблестью души и тела славный. Всех сражающихся близ него он кого копьем, кого стрелами язвил, и, мечом сраженные, падали. И /Б592/ разрушил соединенный и собранный строй противников и, в середину войска прорвавшись, через множество павших, /И392/ /251а/ <горы> трупов минуя, устремился к самому мучителю. И ветер очень сильный был, (когда) Евгений приведен был к ногам царевым со связанными сзади руками -Р, и на том месте наступил конец жизни его и настал конец войне. [314]
Р- Итак, тогда, как бы предвидя будущее и заботясь о том, как устроить жизнь, царь тотчас же послал в Восточные страны, где он оставил своих детей под надежной охраной, собираясь идти на брань. На Востоке же царю Аркадию повелел /251б/ ранее переданное ему царство хранить и Руфина превозмогать, а Гонорию, удостоенному такого же сана, повелел немедля идти в Западное царство. Когда же тот пришел к нему, он, приняв его и поцеловав, передал ему скипетр царства Западного, а сам после 17-ти лет правления царством, к лучшей жизни благополучно перешел, с правоверными царями приняв честь страдания.

http://www.vostlit.i...frametext11.htm
Ответить

Фотография andy4675 andy4675 10.01 2013

Феодорит Киррский, кн. 5:
Глава 24.

О тирании Евгения и о победе царя Феодосия, одержанной чрез веру.

Таким-то образом благоверный царь водворил между церквами мир. Но еще до водворения этого мира, узнав о смерти Валентиниана 33 и тирании Евгения, он должен был выступить с войском в Европу. В то время в Египте жил некто Иоанн, возлюбивший занятия подвижников. Получив духовное дарование, он многое предсказывал вопрошавшим относительно к будущему. Христолюбивый царь послал к нему и старался узнать, вступать ли ему в войну с тираном? По случаю прежней войны Иоанн предсказал ему победу без пролития крови; а теперь касательно второй - он предрек, что царь одержит победу после великого побоища. С такою надежною выступав на войну, царь из числа врагов многих истребил в сражении, а из числа помогавших им варваров многих прогнал 34. Когда же военачальники стали говорить ему, что сподвижников у него не много и советовали остановить на время войну, дабы с наступлением весны, собрав войско, одолеть неприятелей множеством, благоверный царь не принял этого внушения. «Не должно, говорил он, спасительный крест обвинять в такой слабости, а изображению Геркулесову приписывать такую силу; ибо этому войску приидет крест, а неприятельскому - то изображение». Сказав это с такою [202] верою и видя, что оставшееся войско его было малочисленно и сильно упало духом, он отыскал на вершине горы, служившей местом лагеря, молитвенный домик, и всю ночь провел в молитве к Господу всех. Но около пения петухов сон одолел силу его чувства. Лежа на молу, он видит во сне каких-то двух мужей, облеченных в белые одежды и сидевших на белых конях: они приказывали ему ободриться, отогнать страх и с рассветом вооружить и поставить войско в боевой порядок. Мы посланы быть твоими помощниками и поборниками, говорили они: один сказал о себе, что он евангелист Иоанн, а другой, что он апостол Филипп. Узрев это видение, царь не оставил молитвы, но еще с большим рвением стал приносить ее. То же видел и один воин, и свой сон рассказал сотнику, который отвел его к тысяченачальнику, а тысяченачальник - к военачальнику. Военачальник же, думая, что донесение его будет чем-то новым, известил о том царя. Но царь сказал: «не ради меня было это видение, потому что я и без того верю обещавшим мне победу, но ради того, чтобы кто не подумал, будто, замышляя битву, я сам выдумал его. Сему воину открыл это Покровитель моего царствования, избирая его в достоверные свидетели моего рассказа; ибо то видение общий Владыка показал мне первому. Итак, отогнав страх, последуем за сими поборниками и военачальниками, и пусть победы никто не определяет множеством сражающихся, но всякий заключает о ней по силе вождей». Сказав то же самое и воинам и такою (речью) внушив всем мужество, царь двинулся с вершины горы. Между тем тиран, видя издали приготовления Феодосиева войска к сражению, вооружил и свое и поставил его в строй. Сам он, оставшись на одном холме, говорил, что царь вступает в битву, ища себе смерти и желая избавиться от этой жизни, и приказал полководцам привести его живого и связанного. Когда фаланги остановились одна против другой, то оказалось, что количество врагов было очень многосложно, а сражавшихся на стороне царя находилось слишком мало. Но как скоро те и другие начали бросать стрелы - поборники видимо стали исполнять свои обещания; ибо сильный ветер, дуя прямо в лицо неприятелям, отвращал и стрелы их, и копья, и дротики так, что никакое оружие не приносило им пользы. Ни тяжеловооруженный, ни стрелок, ни копьеметатель не вредили войску царя. К тому же самая страшная пыль, неслась в лицо врагов и принуждала их закрывать ресницы и защищать глаза. Между тем воины царя, не терпя ни малейшего вреда от этой бури, смело разили неприятелей. Тогда последние, видя это и познав помощь Божию, бросили оружие и стали молить царя о пощаде. Царь уступил их мольбам и даровал им прощение, только приказал поскорее привести к себе тирана. Они [203] побежали и взошли на холм, где находясь, (тиран) не знал о происшествии. Увидев их запыхавшихся и одышкою свидетельствовавших о поспешности своего шествия, он принял их за вестников победы и спросил: не привели ли они с собою связанного Феодосия, как было им приказано? «Нет, не его, сказали они, мы привели к тебе, а тебя поведем к нему; ибо так повелел Правитель всяческих. Говоря это, они сняли его с колесницы и, наложив на него узы, повели связанного. Таким образом незадолго пред тем величавшийся вдруг явился пленником. Царь напомнил ему о преступлениях его относительно к Валентиниану, о беззаконной его тирании, о войнах против законной власти; посмеялся также над Геркулесовым изображением и над суетною, в надежде на него, дерзостью, и потом произнес справедливый и законный приговор казни. Таков был этот царь: и среди мира, и во время войны всегда просил он помощи у Бога и всегда получал ее.

Глава 25.

О смерти царя Феодосия.

После этой победы царь заболел и свое царство разделил между сыновьями: старшему отдал он собственную свою область, а младшему скипетр Европы, и убеждал обоих хранить совершенное благочестие; «ибо благочестием, говорил он, и мир блюдется, и война прекращается, и неприятели обращаются в бегство, и трофеи воздвигаются, и приобретается победа». Дав такое наставление детям, он скончался и оставил по себе приснопамятную славу 35.


34. Сражение произошло на полпути между Эмоной и Аквилеей. Феодосию помогали 20 000 федератов, однако его войска понесли огромные потери — в первый день на поле боя остались почти половина его федератов.

35. Феодосий скончался 17 января 395 г. в Милане. В то время Аркадию было 18 лет, Гонорию 11. Резиденция Гонория находилась сначала в Милане, а при продвижении в том направлении готов во главе с Аларихом он перебрался в Равенну.
http://www.vostlit.i...2.phtml?id=7396

Сократ Схоластик
ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ
КНИГА V:
В то же время и дела гражданские пришли в беспорядок — по следующей причине.
ГЛАВА 25

О тирании Евгения, об умерщвлении Валентиниана Младшего и победе царя Феодосия над тираном

В западных областях был один грамматик по имени Евгений. Сначала он преподавал римскую словесность, а потом, покинув школу, поступил в придворную военную службу и сделался царским секретарем. Уважаемый более прочих за свое красноречие, он не мог выдержать своего счастья, но, склонив на свою сторону Арбогаста, выходца из Малой Галлии, бывшего в то время военачальником, человека со свирепым и жестоким характером, решился захватить верховную власть. Оба они условились убить царя Валентиниана, подговорив евнухов, приставленных к его опочивальне, и евнухи, обольщенные обещанием высших почестей, задушили Валентиниана во время его сна 33. Вслед за тем Евгений стал правителем дел в западных областях империи и начал совершать то, чего естественно было ожидать от тирана. Услышав об этом, царь Феодосий был опять сильно озабочен и увидел, что после недавно оконченного похода против Максима, ему предстоит второй подвиг. Собравши военные силы и провозгласив сына своего Гонория царем в третье свое консульство и в консульство Абунданция, в десятый день месяца января, он снова быстро двинулся на запад 34, а в Константинополе оставил царствовать обоих сыновей своих. В походе против Евгения присоединились к нему весьма многие варвары, жившие по ту сторону Дуная и желавшие оказать помощь царю в борьбе с тираном. В короткое время он явился с многочисленным войском в Галлию, где Евгений уже приготовился к войне и имел также огромную армию. Сражение произошло при реке, называемой Фригида, которая от Аквилеи течет на расстоянии тридцати шести тысяч шагов. В том месте, где римляне бились против римлян, бой был равный, но там, где сражались союзники царя Феодосия — перевес оставался на стороне Евгения. {235} Видя, что варвары гибнут, царь пришел в величайшее смущение, упал на колени, призывая Бога на помощь, — и молитва его не была отвергнута. Военачальник Вакурий так укрепился мужеством, что с передовыми линиями перебросился в то место сражения, где преследуемы были варвары, разрезал неприятельские фаланги и обратил в бегство тех, которые сами недавно гнали врагов. При этом случилось и еще нечто дивное. Поднялся сильный ветер и стрелы, пускаемые воинами Евгения, обращал на них самих, а стрелам противников их придавал большую стремительность 35. Столь могущественна была молитва царя! Когда сражение приняло такой оборот, тиран прибежал и повергся к ногам царя, моля его о пощаде, но тут же обезглавлен был воинами 36. Это произошло в шестой день месяца сентября, в третье консульство Аркадия и во второе Гонория. Виновник всего зла Арбогаст, два дня убегавший от преследования войска Феодосия, видя, что ему не остается никакого средства к спасению, умертвил себя собственным мечем.
ГЛАВА 26

О том, что, заболев после победы, царь призвал к себе в Медиолан сына своего Гонория и, почувствовав небольшое облегчение, повелел было учредить конские бега, но в тот же день скончался

Но воинские труды расстроили здоровье царя Феодосия. Полагая, что усилившаяся болезнь прервет его жизнь, он при своей кончине более заботился о делах общественных, ибо знал, сколько бедствий причиняет народу смерть царя. Посему, желая строить порядок в западных областях, немедленно вызвал он из Константинополя сына своего Гонория. Гонорий поспешно прибыл в Медиолан, и Феодосий, получив небольшое облегчение от болезни, назначил для торжествования победы конские ристалища. В назначенный для торжества день, до обеда, он владел еще силами и смотрел конские бега, а после обеда вдруг почувствовал себя хуже и, не могши уже идти на зрелище, послал вместо себя своего сына, и в следующую ночь скончался. Это было в консульство Оливрия и Пробина, в семнадцатый день месяца января, в первый год двести девяносто четвертой олимпиады 37. Царь Феодосий жил шестьдесят лет, а царствовал шестнадцать. Эта книга обнимает шестнадцать лет и восемь месяцев. {236}

http://krotov.info/a...rat/socr05.html

ПАВЕЛ ДИАКОН
РИМСКАЯ ИСТОРИЯ
HISTORIA ROMANA
КНИГА XII:
3. Итак, в то время как Валентиниан Младший перешёл в Галлию и в мире и спокойствие вершил там государственные дела, он был задушен во Вьенне коварством своего комита Арбогаста, а тело его было повешен в петле, чтобы думали, будто он сам лишил себя жизни. Убив его, Арбогаст сделал тираном Евгения, избрав человека, которому пожаловал лишь титул императора, а управлять империей намеревался сам. Он, варвар, исполненный духа, планов, отваги, дерзости и огромной силы, собрал отовсюду бесчисленные и непобедимые полчища как из римских гарнизонов, так и из вспомогательных варварских войск, в первом случае опираясь на силу, во втором – на родство. Он, кроме всего прочего, был родом франк и ревностный идолопоклонник. 4. Итак, Евгений и Арбогаст вместе с прекрасно обученным войском заняли альпийские проходы, а Феодосий, отказавшись от пищи и от сна, предался молитве и бодрствовал всю ночь. Когда же он увидел, что отрезан от своих, то, хоть и не знал, что окружён врагами, храбро схватился за оружие и, дав знаком креста сигнал к битве, бросился в бой, рассчитывая на победу даже в том случае, если за ним никто не последует b. cИбо отшельник Иоанн, к которому он обратился с вопросом, обещал, что он победит c. bИ вот, Арбицион, комит вражеской партии, встретив августа, ничего не знавшего об окружавших его со всех сторон засадах, тут же проникся к нему уважением и не только избавил его от опасности, но и оказал ему помощь. Когда дело дошло до битвы, сильный ветер со стороны Феодосия подул в лица врагов; благодаря ему стрелы, пущенные со стороны Феодосия, поражали врагов с удвоенной силой, а стрелы, пущенные вражеской рукой, обращались вспять. Понеся незначительные потери, вражеское войско тут же перешло на сторону победителя Феодосия. Евгений был схвачен и убит, а Арбогаст поразил себя собственной рукой. Перед этим, правда, Феодосий выслал вперёд 10 000 прибывших к нему на помощь готов, но они были полностью истреблены комитом Арбогастом. Однако, то обстоятельство, что Феодосий их потерял, было скорее благом, нежели потерей. Во славу ему за столь славную победу некий знаменитый, но языческий поэт, написал среди прочего такие стихи: «О возлюбленный Богом чрезмерно, и воюет эфир за тебя, и союзники-ветры трубят в боевые рога перед битвой» b.
...
8. Итак, eна пятидесятом году жизни Феодосий в мире отошёл от человеческих дел в Медиолане, оставив обе части государства двум сыновьям – Аркадию и Гонорию. Тело его в том же году было доставлено в Константинополь и погребено там e.

9. fС 1146 года от основания Города август Аркадий на Востоке, а его брат Гонорий на Западе, 42-е от Августа, сообща, но в разных столицах начали править империей f. gОпеку над ними их отец поручил могущественным мужам, а именно, Руфину – над восточным двором, и Стилихону – над Западной империей g.

http://www.vostlit.i...2.phtml?id=6126

Зосима, Новая История, кн. 4:
There was in the court a person named Eugenius, a man of learning, who was a professor and teacher of rhetoric. He had been recommended to the notice of Arbogastes by Rictomeris as a person of a kind and obliging disposition, with a desire that he would make him his familiar friend, being one who would be serviceable to him in any circumstances where the assistance of a real friend would be needful. When Rictomeris was departed to the emperor Theodosius, by daily conversation Eugenius became the sincere friend of Arbogastes, who had no secret which he did not confide to him. Recollecting Eugenius, therefore, at this juncture, who by his extraordinary learning and the gravity of his conversation seemed well-adapted for the management of an empire, he communicated to him his designs. But finding him not pleased with the proposals, he attempted to prevail on him by all the arts he could use, and entreated him not to reject what fortune so favourably offered. Having at length persuaded him, he deemed it advisable in the first place to remove Valentinian, and thus to deliver the sole authority to Eugenius. With this view he proceeded to Vienna, a town in Gaul, where the emperor resided; and as he was amusing himself near the town in some sports with the soldiers, apprehending no danger, Arbogastes gave him a mortal wound. To this audacious action the soldiers quietly submitted, not only because he was so brave and warlike a person, but because they were attached to him through his contempt of riches. As soon as he had performed this action, he declared Eugenius emperor, and infused into them the most favourable hopes that he would prove an excellent ruler, since he possessed such extraordinary qualifications.

When these events were related to Theodosius, his wife Galla filled the whole court with confusion by her lamentations for the death of her brother. The emperor likewise was overcome by grief and anxiety, having not only lost his associate in the empire, who was a young man and so nearly related to him, but the empire having fallen into the hands of men disaffected to himself, and |127 likewise invincible; Arbogastes being brave and skilful, and Eugenius learned and virtuous. Although he made these reflections and frequently revolved them in his mind, yet he resolved at once as it were to throw the die for all that he possessed, and therefore made every preparation for war. In pursuance of his design he intended to make Rictomeris commander of the cavalry, having experienced his courage in many wars, and to appoint other officers over the legions. But Rictomeris dying of disease he was compelled to make a different choice. While the emperor was deliberating on this, an embassy arrived from Eugenius, to learn from the emperor Theodosius whether he would acknowledge the title of Eugenius, or declare his election void. The person sent on this embassy was Rufinus, an Athenian, who neither brought letters from Arbogastes, nor made any mention of him. While Theodosius deferred the time in order to consult on the answer to this mission, another occurrence intervened. When Theodosius was first made emperor, he admitted to his friendship and alliance some Barbarians, whom he attached both with promises and large presents, nor did he fail by all civilities to endeavour to acquire the regard of the officers of each nation, but admitted them even to his own table. Amongst these arose a debate, in which two different opinions were maintained. Some of them declared, that it was better to break the oaths they had taken when they entered into the service of the Romans; while others on the contrary maintained, that they ought not on any consideration to act in opposition to their own agreements. The person who wished to trample on his engagements, and persuaded his countrymen to the same, was Priulfus; and on the; other side Fraustius maintained that they ought, to observe what they had sworn. A considerable time elapsed before it was known that such a controversy existed among them, until on one occasion when they were at the emperor's table, and had drunk more than usual, they quarrelled with each other, and declared their sentiments. The emperor, therefore, when he had discovered the opinion of each individual, put an end to the entertainment. As they left the palace, they became so warm, that Fraustius, unable any longer to contain his rage, drew his sword, and killed Priulfus. As his soldiers would have fallen upon Fraustius, the guards of the emperor interposed, and prevented the tumult, from proceeding farther; although when the emperor heard of it, he was regardless of what had been done, and suffered them to kill each other as they pleased. In the mean time, having deluded the ambassadors with presents and fair words, he sent them home, and |128 soon as they were departed, continued his preparations for war. Conceiving the principal object, as it really is, to be the choice of commanders, he gave the command of the Roman army to Timasius, and next to him to Stilico, who had married Serena, the niece of Theodosius. The Barbarian allies he placed under the conduct of Gaines and Saulus, with whom Bacurius was likewise joined in commission, who was of Armenian extraction, a man expert in military affairs, and devoid of evil inclinations. Having thus made choice of his principal officers, he was hastening to march, when his wife Galla was delivered of an infant, but was no sooner eased of her burden than deprived of life. The emperor (having mourned for her a whole day, according to the rule of Homer), proceeded with his army to the war, leaving behind him his son Arcadius, who had some time previously been made emperor. This prince being young, his father, in order to amend the defects of his nonage, left with him Rufinus, who was prefect of the court, and acted as he pleased, even as much as the power of sovereignty enabled the emperor himself to do. Having done this, he took with him his younger son Honorius, quickly passed through the intermediate countries, and having exceded his expectations in crossing the Alps, arrived where the enemy was stationed : Eugenius being astonished at seeing him there whom he so little expected. But as he was arrived there, and consequently was under the necessity of engaging, he judged it most prudent to place the Barbarian troops in front, and to expose them first. He ordered Gaines with the troops under his command to make the first attack, and the other commanders of Barbarian soldiers to follow him, either cavalry, horse archers, or infantry. Eugenius then drew out his forces. When the two armies were engaged, so great an eclipse of the sun happened, that for more than half the time of the action it appeared rather to be night than day. As they fought therefore a kind of nocturnal battle, so great a slaughtor was made, that in the same day the greater part of the allies of Theodosius were slain, with their commander Bacurius, who fought very courageously at their head, while the other commanders escaped very narrowly with the remainder. When night came on and the armies had rallied, Eugenius was so elated with his victory, that he distributed money among those who had behaved with the greatest gallantry in the battle, and gave them time to refresh themselves, as if after such a defeat there was no probability of another engagement As they were thus solacing themselves, the emperor Theodosius about break of day fell suddenly on them with his whole forces, while they were still reclined |129 on the ground, and killed them before they knew of the approach of an enemy. He then proceeded to the tent of Eugenius, where he attacked those who were around him, killing many of them, and taking some of them in their flight, among whom was Eugenius. When they had got him in their power, they cut off his head, and carried it on a long spear around the camp, in order to shew those who still adhered to him, that it was now their interest to be reconciled to the emperor, inasmuch as the usurper was removed. All who had survived the engagement immediately came over to the emperor, hailing him with the appellation of Augustus, and entreating him to pardon their offences; to which the emperor readily consented. Arbogastes, who had no inclination to make experiment of the emperor's clemency, took refuge in the most craggy mountains. Perceiving there that a general search was making for him, he stabbed himself, preferring a voluntary death to being taken by the enemy.

The emperor Theodosius after these successes proceeded to Rome, where he declared his son Honorius emperor, and appointing Stilico to the command of his forces there, left him as guardian to his son. Before his departure, he convened the senate, who firmly adhered to the ancient rites and customs of their country, and could not be induced to join with those who were inclined to contempt for the gods. In an oration he exhorted them to relinquish their former errors, as he termed them, and to embrace the Christian faith, which promises absolution from all sins and impieties. But not a single individual of them would be persuaded to this, nor recede from the ancient ceremonies, which had been handed down to them from the building of their city, and prefer to them an irrational assent; having, as they said, lived in the observance of them almost twelve hundred years, in the whole space of which their city had never been conquered, and, therefore, should they change them for others, they could not foresee what might ensue. Theodosius, therefore, told them, that the treasury was too much exhausted by the expence of sacred rites and sacrifices, and that he should, therefore, abolish them, since he neither thought them commendable, nor could the exigencies of the army spare so much money. The senate in reply observed, that the sacrifices were not duly performed, unless the charges were defrayed from the public funds. Yet thus the laws for the performance of sacred rites and sacrifices were repealed and abolished, besides other institutions and ceremonies, which had been received from their ancestors. By these means, the Roman empire, having been |130 devastated by degrees, is become the habitation of Barbarians, or rather having lost all its inhabitants, is reduced to such a form, that no person can distinguish where its cities formerly stood. That affairs were thus brought into so melancholy a state will be evident from a particular narrative of them. The emperor Theodosius, having consigned Italy, Spain, Celtica, and Libya to his son Honorius, died of a disease on his journey towards Constantinople. His body was embalmed, and deposited in the imperial sepulchres of that city.

http://www.tertullia...mus04_book4.htm

Созомен, Церковная история, кн. 7:
Глава 22.

Об удавлении царя Валентиниана Младшего в Риме и о тирании Евгения, также о пророчестве Фиваидского монаха Иоанна.

Между тем как Феодосий, мирно управляя восточною империею, занимался такими делами и весьма ревностно служил Богу, пришло известие, что царь валентиниан погиб от веревки. Говорили, что такая кончина устроена ему постельничими евнухами, по наущению некоторых царедворцев, а особенно начальника над войском Арбогаста, который видел, что юный царь в управлении подражает отцу и недоволен многим, что ему нравилось. Но другие полагали, будто он сам наложил на себя руки - от того, что в пылу молодисти решаясь на что-нибудь не должное, встречал препятствия, и потому не захотел жить, так как, будучи царем, не мог беспрепятственно делать все, чего желал. Впрочем утверждают, что этот юноша, и по красоте тела, и по доблести царского характера, был чрезвычайно достоин царствования, что он и великодушием и справедливостию превзошел бы своего отца, если б достиг мужеского возраста. И однакож, быв таким, он получил такую смерть! Между тем некто Евгений, неискренно расположенный к христианскому учению, захватил власть над империей и возложил на себя знаки царствоания. Он думал, что будет владычествовать безопасно, и к этой мысли приведен был словами некоторых людей, уверявших его, что они знают будущее по жертвенным животным, по рассматриванию печени и наблюдению звезд. Этим в то время занимались многие из римских сановников и между прочими тогдашний префект Флавиан, человек красноречивый и почитавшийся весьма мудрым в делах государственных, а сверх того, чрез знание всякого рода гаданий, прослывший точным знатоком будущего. Таким-то знанием особенно убедил он Евгения приготовиться к войне, уверяя, что ему судьбою определено царствовать, что в сражении на его стороне будет победа, и что за тем настанет изменение храстианской веры. Обольщенный такими надеждами, Евгений собрал огромное войско и, заняв ведущие в Италию ворота, которые у Римлян называются Юлиевыми Альпами, охранял их. А эти ворота, с обеих сторон ограженные крутыми и высокими горами, оставляют только один проход чрез ущелье. Между тем Феодосий, думая о том, какой будет иметь исход война его с Евгением, и лучше ли самому наступать, или ждать его наступления, решился посоветоваться об этом с фиваидским монахом Иоанном, о котором я сказал прежде, что он тогда славился знанием будущего. И так царь послал в Египет одного преданного себе придворного евнуха, Евтропия, чтоб он, если возможно, привез Иоанна, а когда тот откажется ехать, узнал по крайней мере от него, что надобно делать. Увидевши Иоанна, евнух не убедил его идти к царю, но возвратился один и объявил предсказание пустынника, что Феодосий будет победителем в войне и, истребив тирана, после победы в Италии, сам скончается. Последствия показали, что то и другое было справедливо.
...
Глава 23.

О взимании податей, о ниспровержении в Антиохии царских статуй и о посольстве Архиерея Флавиана.

Между тем по случаю войны, начальники, заведовавшие сбором податей, заблагорассудили потребовать их несколько более обыкновенного. По этому случаю возмутившийся в сирской Антиохии народ ниспроверг статуи царя и его супруги, потом, привязав к ним веревку, влачил их по городу, и при этом случае, как обыкновенно бывает у разъяренной черни, произносил оскорбительные выражения. Когда же царь за это думал многих Антиохийцев предать смерти, народ, по одному слуху о том, пришел в крайнее уныние, прекратив бешенство, стал раскаиваться и, как будто наступили уже те бедствия, о которых говорили, стенал, плакал, умолял Бога, чтобы Он укротил гнев Державного, и при общенародных молениях некоторые песни воспевал жалобно. В это-то время, антиохийский епископ Флавиан отправлялся послом за своих сограждан, когда царь был еще гневен, и убедил юношей, обыкновенно поющих при царском столе, пропеть те песни, которые антиохицы пели во время общенародных молений. От этого, говорят, царь, побежденный состраданием, преклонился на милость, тотчас отложил гнев, примирился с народом и омочил слезами чашу, которую тогда держал в руках. Рассказывают также, что в ночь, предшествовавшую тому дню, в который произошло это возмущение, царь видел призрак женщины, чрезвычайной величины и ужасного образа, которая, проходя по воздуху над городскими улицами, поражала воздух страшными ударами бича, какими обыкновенно приводят в ярость зверей люди, занимающиеся такого рода зрелицами. Из этого видно, что некий злой демон коварно возбудил тот мятеж, и за ним последовало бы, конечно, много смертей, если бы царь не отложил гнева, уважив, по своему благочестию, священническое ходатайство.
Глава 24.

О победе царя Феодосия над Евгением.

Когда все было готово к войне, Феодосий объявил царем младшего сына своего Гонория, а Аркадий был еще прежде объявлен, и, оставив обоих в Константинополе, сам с войском поспешно отправился с востока в западную империю. В след за ним пошло и множество союзников из Варваров, живших по Дунаю. Говорят, что, выехав тогда из Константинополя и достигши седьмой мили, он молился Богу в тамошней церкви, которую выстроил в честь Иоанна Крестителя, просил, чтобы исход войны был благополучен и для него, и для войска, и для всех Римлян, и призывал себе в помощь Крестителя. Испросив этого, Феодосий отправился в Италию и, напав на альпы, взыл первое сторолжевое место. Когда же, перешедши выстоту ущелья, от готов уже был спускаться,- вдруг увидел пред собою поле, покрытое конным и пешим войском, а недалеко сзади множество неприятелей, стоявших на высоте горы. Как скоро первые перешедшие войска столкнулись с стоявшим в нем неприятелем, завязалась жестокая и сомнительная битва. Царь еще при переходе войск заметил, что ему с ними, при всем даже желании, человеческими средствами спастись невозможно, если нападут с тылу неприятели, занявшие высоту. Посему он повергся на землю и слезно молился,- и Бог, как показало событие, скоро внял его молитвам; ибо начальники отрядов, занимавших возвышение, послали сказать ему, что они будут его помощниками, если он удостоит их почестей. Тогда царь, поискав и не нашедши бумаги и чернил, взял дощечку, которую случайно держал один из предстоявших, и написал, что они получат от него важные и приличные места в войске, если исполнят обещание. На этом условии те действительно перешли на сторону царя. Впрочем, когда еще ни та, ни другая сторона ни уступала, и битва в поле была равносильна, вдруг подул чрезвычайно сильный, противный неприятелям ветер, какого никогда прежде не бывало, и разстроил ряды их. Бросаемые Римлянами стрелы и копия, как будто они ударялись во что-нибудь твердое, он отражал назад в тела бросающих и, вырывая из рук их щиты, с грязью и пылью обращал на них же. Лишенные таким образом оружия, весьма многие из них тут же были побиты, а другие, спасшись на время бегством, скоро были переловлены. Тогда Евгений, повергшись к ногам царя, молил его о пощаде, но в то самое время, как он умолял, был обезглавлен одним из воинов. А Арбогаст, после сражения предавшись бегству, сам на себя наложил руки. Говорят, что в то время, как происходило это сражение, в храме Божием, находящемся в предместии на седьмой миле, где молился царь, выступая на войну, один бесноватый, восхищенный на воздух, поносил Иоанна Крестителя, ругался над ним, как над обезглавленным, и восклицал: ты побеждаешь меня и устрояешь козни моему войску. Присутствовавшие при том, так как естественно все очень хотелось услышать и сказать что-нибудь нового о войне, быв изумлены этим, записали тот день и скоро от бывших в сражении узнали, что сражение случилось именно в замеченный день. Так-то, говорят, происходило это.
Глава 25.

О дерзновении святого Амвросия пред царем Феодосием и об избиении жителей фессалоникских: также повествование о других подвигах этого святого мужа.

По убиении Евгения, царь, прибыл в Медиолан и пошел в церковь помолиться. Когда же он подошел к дверям, ему вышел на встречу епископ города Амвросий и, взяв его за порфиру, в присутствии народа сказал: остановить; человеку, оскверненному грехом и несправедливо обагрившему руки кровию, нельзя, прежде покаяния, преступать этот священный порог и прикасаться божественных таинств. Удивившись дерзновению иерея, царь, сознал свой грех и, побуждаемый раскаянием, удалился. Повод же ко греху был следующий: У тогдашнего начальника над войсками в Иллирии, Вуериха, возница, питая постыдное чувство к виночерпию, искушал его и, за то будучи взят, содержался в тюрьме. Между тем, по случаю имевшего быть в цирке знаменитого бега, фессалоникский народ потребовал, чтобы его освободили, как такого человека, который необходим для предстоящего состязания, и когда в этом было ему отказано, то поднял сильное смятение и наконец убил Вуфериха. Получив о том донесение, царь крайне разгневался и приказал предать смерти известное число первых встречных. Вследствие этого город обагрился кровию многих невинных; потому что сверх всякого ожидания, схвачены были и иножемцы, только что приплывшие морем и пришедшие сухим путем. Да и много было случаев жалких, и между прочими следующий: Один купец, предлагая самого себя вместо двух взятых его сыновей, просил, чтобы его умертвили, а их пощадили, и в награду за то обещал отдать воинам все свое золото. Сжалившись над несчастием этого человека, воины принимали его просьбу за одного из сыновей, которого он выберет, но отпустить обоих сочли для себя не безопасным, потому что тогда не выйдет полного числа. Смотря на обоих с плачем и слезами, отец не мог избрать ни которого, но, пламенея одинаковою любовию к тому и другому, оставался в нерешимости, пока их не умертвили. Я слышал также, что тогда один добрый слуга охотно отдал себя на смерть вместо господина, которого вели лишить жизни. В этих-то и вероятно в других, случившихся тогда бедствих обвиняя царя, Амвросий за то отверг его от церкви и лишил общения. Впрочем царь и сам всенародно исповедал свой грех пред Церковию, и во все назначенное ему для покаяния время, как плачущий, не носил царских украшений. сверх того, он издал закон, чтобы исполнители царских повелений наказание осужденных на смерть отлагали до тридцатого дня - в той мысли, что это промужуточное время утишить гнев царя, в с ослаблением гнева, останется место для милосердия и раскаяния. Впрочем Амвросий совершил много и других достойных священства дел, которые известны одним местным жителям. К числу важнейших его подвигов относится и следующий: Было в обычае, что цари стояли в святилище церкви, ради чести, занимая отдельное место от народа. Но убежденный, что это произошло от угодничества или от нарушения порядка, Амвросий назначил царю место в церкви пред решетками святилища, так чтобы Державный председательствовал народу, а Державному - иереи. Это прекрасное установление царь Феодосий одобрил, а преемники его утвердили; так что оно с тех пор, видим, соблюдается и доныне. Мне кажется, необходимо внесть в историю и следующее достопамятное дело этого мужа. Один язычник из числа сановников поносил Грациана, называл его недостойным отца и, подвергшись за это суду, осужден был на смерть. Когда же вели его на казн, Амвросий пошел во дворец - с намерением просить за него. Так как Грациан, побуждаемый людьми, строившими ему козни, забавлялся в это время травлею зверей - одним из тех зрелищ, какие обыкновенно назначают цари для своего, а не для всенародного удовольствия, и никто из поставленных при дворцовых воротах не докладывал об Амвросие, потому что было не время; то он пошел назад и, подошедши к воротам, которыми вводили зверей, незаметно вступил в них вместе с охотниками и дотоле не отставал от Грациана и окружавших его, пока не исторг у него слова спасения, которым ведомый на смерть избавлялся от смерти. Сверх сего, он был весьма рачителен в соблюдении церковных законов и внимателен к образу жизни подчиненных себе клириков. Из многих знаменитых его дел я рассказал об этих в доказательство его дерзновения, какое он, ради Бога, имел пред Державными.
...
Глава 29.

О обретении мощей пророков Аввакума и Михея, и о кончине царя Феодосия Великого.

Управляемая такими мужами вселенская церковь приводила к единодушной добродетели и ревности как мирян, так и клир. Впрочем не этим одним прославилось наше Богослужение, но и тем, что тогда же обретены были первопророки Аввакум и, спустя немного, Михей. Тела обоих, как я слышал, указаны были божественным сновидением Зевенну, бывшему в то время епископом Церкви элевферопольской. Имя месту, где обретен Аввакум, было Кела, или прежний город Кила. От этого города на десять стадий отстоит местечко Вирафсатия, близ которого находился гроб Михея; от местных жителей, по неведению, названный памятником верных, или на родном их языке Нефеамегмана. Так вот и это служило также к прославлению христанского учения и случилось в настоящее же царствование. Между тем царь Феодосий, после победы над Евгением, находясь еще в Медиолане, заболел и, тотчас припомнив предсказание монаха Иоанна, стал подозревать близость своей кончины. Он немедленно вызвал из Константинополя сына своего Гонория и, когда увидел его,- как будто почувствовал себя лучше, так что сам вышел в цирк на зрелище. Но после обеда ему вдруг сделалось хуже, и он поручил сыну своему присутствовать вместо себя. В следующую ночь жизнь его прекратилась, и это случилось в консульство братьев Оливрия и Пробиана.
Конец седьмой книги церковной истории.

http://www.krotov.in.../sozomen_03.htm

Аврелий Виктор
ИЗВЛЕЧЕНИЯ О ЖИЗНИ И НРАВАХ РИМСКИХ ИМПЕРАТОРОВ
Феодосий:
(7) Он победил также тирана Евгения и Арбогаста, уничтожив десять тысяч их бойцов. Этот именно Евгений, положившись на силы Арбогаста, разгромил Валентиниана близ Виенны112 и захватил власть, но скоро потерял ее вместе с жизнью113.

112. После 388 г. Виенна и Трир — резиденции Валентиниана II.

113. Флавий Евгений, преподаватель риторики, занимал должность при дворе. При содействии франкского полководца Арбогаста, служившего у Валентиниана II и убившего его, был провозглашен 22 августа 392 г. императором Западной Римской империи, однако не был признан Феодосием. В битве при Фригидусе (Виппах) 6 сентября 394 г. Евгений потерпел поражение от Феодосия и был убит.
http://www.ancientro...t/epitoma-f.htm
Ответить

Фотография Стефан Стефан 26.03 2013


Аврелий Виктор
ИЗВЛЕЧЕНИЯ О ЖИЗНИ И НРАВАХ РИМСКИХ ИМПЕРАТОРОВ
Феодосий:
(7) Он победил также тирана Евгения и Арбогаста, уничтожив десять тысяч их бойцов. Этот именно Евгений, положившись на силы Арбогаста, разгромил Валентиниана близ Виенны112 и захватил власть, но скоро потерял ее вместе с жизнью113.

Неужели есть сведения, подтверждающие, что битва между Валентинианом и Евгением действительно была?

Ответить

Фотография MARCELLVS MARCELLVS 26.03 2013

Неужели есть сведения, подтверждающие, что битва между Валентинианом и Евгением действительно была?

 

Мне кажется это просто ошибка, ибо практически все остальные авторы излагают дело иначе:

 

На двадцатом году от рождения он расстался и с жизнью, и с властью, и со своими охотничьими подвигами. В гневе он был необуздан, что преимущественно и сократило его жизнь. Так, например, разговаривая однажды во дворце с Арбогастом и будучи приведен его словами в гнев, он хотел было обнажить меч против военачальника, но был удержан, так как дорифор, у которого он попытался выхватить меч, удержал его. Тогда он попытался словами рассеять подозрения Арбогаста. Однако тот из его слов еще яснее понял сокровенную, но открыто высказанную им мысль. Ибо, когда он спросил его о причине столь стремительного движения, Валентиниан ответил, что хотел умертвить себя, поскольку, будучи императором, не мог сделать ничего по своему желанию. Тогда Арбогаст не стал больше расспрашивать, но впоследствии в Виенне Галльской, увидев, что император после второго завтрака, в полдень, в укромном месте дворца забавляется с шутами пусканием в реке пузырей, подослал к нему нескольких гипаспистов, которые, воспользовавшись тем, что никого из императорских слуг, ушедших тогда завтракать, рядом не было, руками зверски удавили несчастного. А чтобы кто-нибудь не стал искать виновников убийства, душители, надев ему на шею платок в виде петли, повесили его, чтобы казалось, будто он удавился по своей воле. (Philostorg. XI, 243)

 

. . . пришло известие, что император Валентиниан погиб от веревки. Говорили, что такая кончина устроена ему постельничими евнухами, по наущению некоторых царедворцев, а особенно начальника над войском Арбогаста, который видел, что юный император в управлении подражает отцу и недоволен многим, что ему нравилось. Но другие полагали, будто он сам наложил на себя руки — от того, что в пылу молодости решаясь на что-нибудь не должное, встречал препятствия, и потому не захотел жить, так как, будучи императором, не мог беспрепятственно делать все, чего желал. (Soz. HE VII, 22)

 

Уважаемый более прочих за свое красноречие, он не мог выдержать своего счастья, но, склонив на свою сторону Арбогаста, выходца из Малой Галлии, бывшего в то время начальником воинских тагм, человека со свирепым и жестоким характером, решился захватить верховную власть. Оба они условились убить императора Валентиниана, подговорив евнухов, приставленных к его опочивальне, и евнухи, обольщенные обещанием высших почестей, задушили Валентиниана во время его сна. (Socrat. HE V, 25)

 

. . . он решил, что первым делом следует умертвить Валентиниана и таким образом передать Евгению верховное руководство. С этим намерением он застиг императора, который был проводившим время под городом Кельтики Виенной и возле ее стен вместе с некоторыми солдатами предававшимся забавам и не ожидавшим ничего подобного, нанес ему смертельную рану и умертвил его. (Zosim. IV, 54)

 

Итак, возвращенный к власти Валентиниан Младший после убийства Максима и его сына Виктора, которого Максим оставил императором в Галлиях, сам удалился в Галлию. Там, когда безмятежное государство покоилось в мире, став жертвой коварства своего же комита Арбогаста, как передают, близ Виенны он был задушен в петле так, чтобы подумали, будто бы он решил сам себя лишить жизни. (Paul. Oros. VII, 35. 10)


Сообщение отредактировал MARCELLVS: 26.03.2013 - 21:39 PM
Ответить

Фотография Стефан Стефан 26.11 2015

Зосим. Новая история

«После этого, взяв другого своего сына Гонория с собой1, Феодосий поспешил через все провинции к Альпам и пересек их. Он атаковал врага вполне внезапно [5 сентября], и тем самым привел Евгения в смятение2. Предпочитая использовать варварские легионы против врага и рисковать в первую очередь ими, Феодосий приказал Гайне двигаться вперед со своими людьми, а затем должны были следовать другие варварские командиры со своей конницей, усиленной стрелками из лука и пехотой. Евгений вышел навстречу со всей своей армией. Оба войска столкнулись на поле боя. Во время битвы произошло солнечное затмение3, которое заставило день стать ночью на длительное время. Армии, вовлеченные в ночное сражение, оказались причиной такого кровопролития, что в этот день большая часть союзников Феодосия пала, включая и главного – Бакурия, который рисковал своей головой, очень храбро сражаясь. Другие полководцы, однако, неожиданно остались в живых. Когда наступила ночь, и армии разошлись, Евгений был так доволен своим успехом, что вознаградил самых храбрых своих солдат и позволил своим людям поесть, в надежде на то, что больше не могло быть нового боя после такой битвы. Только перед рассветом, несмотря на темноту, император Феодосий начал решительное наступление [6 сентября]. Войска Евгения, которые или отдыхали, или ели, были разгромлены до того, как они узнали, кто нанес им удар. Спеша к палатке Евгения, Феодосий атаковал и убил множество врагов, но некоторые из тех, кто, оторопев от испуга, бросился бежать, включая и самого Евгения, были схвачены. Взяв узурпатора, римляне отсекли ему голову и, надев ее на длинное копье, носили ее вокруг лагеря, показывая всем, кто всё еще поддерживал Евгения как римлянина и правителя, чтобы они примирились с императором, теперь, когда узурпатор был смещен [8 сентября]. Вследствие всего этого те, кто пережил разгром, перешел на сторону императора, называя его августом и моля о прощении своих ошибок, которое тот охотно обещал4. Арбогаст, однако, не ожидал получить даже части каких-либо милостей от Феодосия и бежал в самую суровую часть гор, где, решив, что его преследователи будут обыскивать каждый уголок, бросился на свой меч, предпочтя добровольную смерть пленению врагами» (Zos. IV, 58).

 

Примечания

1 Комит Марцеллин [CM 2.64] соглашается с Зосимом в том, что Гонорий сопровождал своего отца, но оба должны были покориться (Claud. Cos. III Hon. 73сл.; Philost. 11.2; Soz. VII.24 etc.).

2 О битве у реки Фригид (Сев. Адриатика); Claud. Prob. Olyb. 10.112; Cos. III Hon. 89–105; Cos. IV Hon. 72–93. Philost. 11.2: Socr. V.25 /с датой/; Soz. VII.24; Theod. V.24; Oros. VII.35.13–19; Rufin. 11.33; Ambr. Ob. Theod. 7; Aug. CD V.26; Iohan. Ant. 187; Cons. Ital. 394 [CM 1 298]). Скорее всего, причиной окончательного поражения армии Евгения было не затмение, а холодный северо-восточный ветер Конечно, победа и ее объяснение были предметом горячих дискуссий среди язычников и христиан.

3 Было рассчитано, что солнечные затмения происходили 20 ноября 393 г. и 6 апреля 395 г., а частичные затмения 21 апреля 395 г. и 14 октября 395 г.

4 Мнение Зосима о милосердии Феодосия подтверждается CTh 15.14.11; Claud. Cos. IV. Ноn. 111–117; Symm. Ep. 4.51.2; Ambr. Ep. 61.7, 62.3; Ob. Theod. 4; Aug. CD V.26. Странно, в таком случае, что очень многие церковные историки не подчеркивают этого.

Ответить