Меню сайта

[Пугач]

Как гром с небес. Первые победы Хмельницкого

 

Денис Бурковский /Александр Варава

Денис Бурковский /Александр Варава

 

В 1648 году на украинских землях началось восстание, назревавшее в течение многих лет. Казацко-татарская армия вступила в пределы Речи Посполитой и сходу одержала победы над всеми коронными войсками, находившимися на Украине. Почему же полки Речи Посполитой, не раз громившие и казаков, и татар, оказались разбиты?

 

Всё дело в татарах

 

Успех или неуспех планов Хмельницкого зависел, прежде всего, от позиции крымского хана Ислама III Гирея, которая оставалась неясной. С одной стороны, хан жаждал добычи и наказания поляков за неуплату дани, с другой – мог просто испугаться войны с Речью Посполитой, за спиной которой стояли грозная Москва и сияющая Венеция. Так что, скорее всего, у Хмеля добавился не один седой волос на голове, пока он ждал возвращения своих гонцов от Гирея – без поддержки татар восстание кончилось бы, даже не начавшись.

 

Портрет Ислама III Гирея, около 1650 года
Источник: avdet.org

 

Поляки о мирных переговорах будущего гетмана и крымского хана не знали ничего. Более того, в возможность казацко-татарского союза они не верили – турецкий султан заверил Варшаву в том, что крымцы собираются помочь ему в войне против Венеции. Сыграло свою роль и то, что сами татары всячески убеждали магнатов (официальное посольство Крыма из Речи Посполитой выслали несколько раньше) в том, что воевать с соседями-поляками не рвутся. Словом, польское панство пребывало в блаженном неведении.

 

Куда более проницательной оказалась Москва. Получая оперативную информацию от своей агентуры «на местах», молодой царь Алексей Михайлович хорошо понимал суть происходящего и уже проводил «частичную мобилизацию», собирая на южных рубежах Русского царства сорокатысячное войско. В Варшаву мчались русские гонцы с предупреждениями, но заверениям турок и татар поляки верили больше.

 

В марте 1648 года крымский хан, наконец, сказал своё веское «да». Правда, не вполне приятное «да». Ни о каком равноправном союзе речи быть не могло, ибо равноправных союзов между чингизидом — монаршьей особой, коей являлся хан, — и чигиринским сотником не могло быть в принципе. Современники тех событий однозначно трактовали договор между Исламом III и Хмельницким как вассалитет. В частности, крымские агенты царя Алексея Михайловича в своих реляциях писали ему именно так:

 

«Марта де в 5 день приехали в Крым к царю с Днепра запорожских Черкас четыре человека, а прислали де их Черкасы крымскому царю бить челом, чтобы он, крымский царь, принял их в холопство… просили у крымского царя людей, чтобы им идти на королевского величества Польскую Землю войною за свою черкаскую обиду; и как де они королевского величества с людьми управятся, и они де крымскому царю учнут служить вечным холопством, и всегда с ним на войну будут готовы».

 

Поляки готовятся к войне

 

Не слишком веря в татарскую помощь Хмельницкому, поляки поначалу пытались подавить восстание дипломатическими методами. Во-первых, великий коронный гетман Николай Потоцкий грозился, что в ближайшем будущем расправится с казаками, поддержавшими восстание. Во-вторых, он же обещал неприкосновенность всем, кто покинет ряды бунтовщиков. В-третьих, примерно в это же время (после перехода Корсунского полка на сторону Хмельницкого) полякам открылась удивительная истина – оказалось, что реестровым казакам «забывают» платить жалованье, что им, естественно, не нравится. Было срочно принято решение прислать денег для оплаты, средства поступили к сыну гетмана Стефану Потоцкому, однако выплаты он осуществить не успел.

 

В это время на помощь Хмельницкому шли силы из Крыма – «для начала» хан прислал только одну Едичкульскую орду (примерно 20 000 всадников). Возглавлял орду знаменитый крымскотатарский полководец мурза Тугай-бей.

 

Соединение восьми-десяти тысяч казаков с двадцатитысячной ордой значительно улучшило положение Хмельницкого. Во-первых, численность его войска увеличилась втрое. Во-вторых, с прибытием крымцев Хмельницкий, наконец, получил кавалерию, способную потягаться с польской. Вопреки расхожему мифу о лихих конниках-казаках, которые ели, пили и спали в седле, главной силой запорожцев всегда была мощная пехота, вооружённая огнестрельным и холодным оружием. Что же касается казацкой конницы, то она была малочисленна и в открытом бою использовалась редко. Теперь это «слабое место» в казацкой армии было ликвидировано. Будучи прекрасными наездниками и следопытами, татары немедленно начали обеспечивать Хмельницкого подробными разведданными. Кроме того, они организовали эффективную контрразведку, перехватывая всех польских шпионов и гонцов – теперь объединённое казацко-татарское войско практически «пропало с радаров» противника.

 

Составные части и численность войска Крымского ханства
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр.

 

Так или иначе, о казацко-татарской армии на Украине поляки узнали – и начали оперативно готовить войско и флот. К середине апреля коронные контингенты собрались в районе Черкасс и Корсуня. Одна из главнейших проблем поляков состояла в том, что население Правобережья было почти готово восстать: недовольство жителей магнатским беспределом и Ординацией 1638 года вкупе с приближающимися казаками и татарами грозило бунтом уже в ближайшей перспективе. Поэтому вместо сбора войск в единый кулак их пришлось распылить, чтобы лучше контролировать Правобережье. 

 

Основную часть польских сил возглавил сам гетман Николай Потоцкий – это войско должно было обеспечивать порядок на правом берегу Днепра. Другую часть армии (авангард) гетман отдал своему двадцатичетырёхлетнему сыну Стефану – именно он должен был осадить лагерь Хмельницкого. В помощь молодому Потоцкому были выделены один из лучших полководцев Речи Посполитой Стефан Чарнецкий и комиссар казацкого реестра Яцек Шемберк. Численность авангарда составляла до 10 000 человек. Потоцкий продолжил процесс деления войск, отправив вниз по Днепру четыре реестровых полка и 1200 немецких наёмников под командованием Ивана Барабаша (у него Хмельницкий ранее «позаимствовал» королевские бумаги) и Ильяша Караимовича. Сам же Потоцкий с остальными силами (магнатская кавалерия и Переяславский реестровый полк) отправился в поход по суше.

 

Реестровые казаки, шедшие водным путём, отсутствием Потоцкого воспользовались в полной мере. Выйдя в поход 26 апреля, уже 4 мая они благополучно пришли на Низ. Там, встретившись с «классово близкой» делегацией от Хмельницкого, казаки быстро нашли с ней общий язык, перебили часть старшины, включая Барабаша и Караимовича, а также немецких наёмников, и почти в полном составе перешли к Хмельницкому. Трудно понять решение Стефана Потоцкого отправить в самостоятельный поход наиболее нелояльные части, которым, к тому же, давно не плачено. Однако наблюдая за дальнейшим развитием полководческой карьеры гетманского сына, можно предположить, что большего от него ждать не приходилось – человек был явно не на своём месте.

 

Жёлтые Воды – первое фиаско поляков

 

Контингент Стефана Потоцкого выступил в поход примерно тогда же, когда и отряд Кричевского. Идя Почтовым шляхом, проходившим от Кременчуга в сторону Сечи, войско достигло реки Жёлтые Воды и переправилось через неё. 29 апреля молодой командующий был весьма удивлён появлением авангардных отрядов Тугай-бея, обрушившихся на его армию. Коронное войско немедля перешло к обороне, окопалось под руководством ротмистра Сапеги и тем самым отдало всю инициативу татарам. Последние не преминули воспользоваться этим и перекрыли все входы и выходы из польского лагеря. Так молодой Потоцкий, ещё не начав всерьёз воевать, оказался в полной изоляции и от шедших по Днепру и ещё не изменивших реестровых казаков, и от войск отца.

 

Вернёмся на несколько лет назад. Как известно, 1638–1647 годы для Речи Посполитой стали временем «золотого покоя». Этот покой был хорош для населения, прекрасен для экономики, но чрезвычайно пагубен для армии. Более того, сверхприбыли от продажи зерна на Запад породили в стране невиданную доселе коррупцию. Не минула чаша сия и войско – высокие посты сплошь и рядом занимали малоодарённые люди, основными достоинствами которых было происхождение и/или богатство. Неудивительно, что лагерь молодого Потоцкого был переполнен личностями, которые неплохо смотрелись бы на варшавских балах, но на войне выглядели весьма странно. Эти люди привыкли путешествовать с комфортом, поэтому обоз был набит разного рода предметами роскоши. Стоит ли говорить, что бывалые казаки и татары, бившиеся в десятках сражений, ходившие в многочисленные походы, подчас видевшие и поля Тридцатилетней войны, выглядели на фоне придворных «полусолдат» матёрыми волками и рвались показать врагу, кто здесь настоящий воин.

 

Вечером 29 апреля к Жёлтым Водам подтянулись основные силы Хмельницкого, после чего началась осада польского лагеря. В массовом сознании эта битва рисуется примерно так: у поляков было всё хорошо, пока их крылатые гусары могли раз за разом обрушиваться на казацкие ряды и уничтожать курень за куренем. Затем пошёл ливень, земля раскисла, скакать по ней стало неудобно, и польское счастье закончилось – лагерь взяли штурмом. Звучит это красиво, но к реальности отношения не имеет. Прежде всего, о наличии у Потоцкого сколь-либо значимого количества гусар ничего не известно. Кроме того, никакой большой битвы и не было – строго говоря, имели место «бои местного значения» (взять польский лагерь штурмом Хмельницкий не мог из-за крайнего недостатка артиллерии).

 

Начало сражения на Жёлтых Водах
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр.

 

В итоге задача казаков свелась к отражению вражеских попыток прорваться (кстати, поляки к этому особо и не стремились – попытка общего прорыва так и не была предпринята) и ожиданию, пока армия Потоцкого оголодает. Оголодали поляки на второй неделе осады. Сначала стало нечем кормить коней, и их выгнали из лагеря – Потоцкий остался без кавалерии. Потом казаки смогли повернуть русло реки, и осаждённые лишились воды. 13 мая к казакам подошли подкрепления – реестровые полки, ранее изменившие Потоцкому. 14 мая раскол начался и в самом лагере поляков – на сторону врага перешёл Переяславский реестровый полк и надворные драгунские хоругви общей численностью до 1600 человек. Уверовав в слабость противника, казаки и татары пошли на штурм, но взять лагерь не смогли. Зато им удалось напугать Потоцкого, который, отчаявшись, согласился на переговоры. Условия Хмельницкого были просты – поляки сдают артиллерию, все припасы и клейноды (знамёна, бунчуки и т. д., сдача которых считалась позором), взамен им дозволяется уйти целыми и невредимыми. Потоцкий ответил согласием, и польский лагерь был занят казаками. Среди прочих ценностей там были найдены деньги, которые Потоцкий так и не успел выплатить реестровым. 

 

После сдачи поляками лагеря стороны обменялись заложниками – от коронного войска в стан казаков отправились Стефан Чарнецкий, Габриэль Войнилович и Александр Бжуханский. В заложники к полякам попали прославленный казацкий вожак Максим Кривонос и авторитетный казак Михаил Крыса, но буквально сразу же им удалось сбежать (сначала одному, а потом второму). Произошло это так: невзирая на договор, воины Хмельницкого отказывались выполнять условия перемирия. Кривонос и Крыса предложили полякам дать им возможность поговорить со своими и убедить их придерживаться договорённостей, после чего просто-напросто не вернулись в плен. Таким образом, поляки лишились последнего небольшого козыря.

 

Поняв, что руки теперь развязаны, казаки решили не церемониться с уходящими польскими войсками и прошлыми договорённостями не смущаться. 16 мая у урочища Княжьи Байраки отступавшие поляки наткнулись на отлично подготовленную казацкую засаду и были расстреляны конной артиллерией и плотным мушкетным огнём. Почти всё войско погибло, а раненый Стефан Потоцкий попал в плен, где вскоре умер от гангрены. Стефан Чарнецкий также пребывал в плену, там же оказался и комиссар реестровых казаков Шемберк.

 

Жёлтые Воды. Разгром польской армии
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр.

 

Корсунская битва – разгром, затмивший Жёлтые Воды

 

Гибель армии Потоцкого-младшего открывала Хмельницкому и татарам путь на так называемую Городовую Украину (наиболее развитую и освоенную часть Киевского воеводства) до самой Белой Церкви. Теперь дорогу восставшим преграждал лишь сам гетман Николай Потоцкий с армией – 5500 конницы, 1600 пехоты (вместе со слугами его войско насчитывало порядка 20 000 человек при 8 000 лошадях и 1560 возах). Уже в начале мая гетман получил известия об окружении армии сына, но выручать его не пошёл. До двадцатых чисел мая Потоцкий с армией двигался от Чигирина к Черкассам, а оттуда к Мошнам и Сахновке, выискивая удобное место, где можно встретить противника. В итоге поляки стали лагерем у Корсуня, основательно разграбив его.

 

24 мая от наконец-то взятых татарских и казацких «языков» Потоцкий узнал, что 11 мая из Крыма на соединение с Хмельницким вышел уже сам Ислам III с конницей, численность которой оценивалась польской стороной в 100–120 тысяч сабель. На самом деле татар было значительно меньше – в частности, украинский историк И. С. Стороженко приводит численность орды «всего» в 87 000 человек, но она шла с громадной скоростью в 43 километра в сутки. 25 мая казацко-татарское войско выдвинулось в район Корсуня.

 

Битва под Корсунем. Движение казацко-татарского войска к Корсуню
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр.

 

Едва увидев польское войско, казаки и татары немедленно начали его охват с обоих флангов. Форсировав небольшие речки, протекавшие поблизости, казаки перекрыли Корсунский тракт. История с Жёлтыми Водами повторялась – полякам опять для начала прервали коммуникации. Николай Потоцкий не показал даже той смелости, что его сын на Жёлтых Водах, и сразу приказал отходить. Польская армия сожгла Корсунь, затем бросила большую часть обоза, оставив лишь самое необходимое, и двинулась в путь.

 

Построение армии Потоцкого на марше от Корсуня
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр

 

На сей раз отступление велось «по-казацки», табором: войско шло в середине четырёхугольника 960 на 90 метров, образованного возами с мушкетёрами и пушками на них. Однако в этой тактике был серьёзный изъян – её применяла армия, которая к ней не привыкла, на местности, которая абсолютно ей не благоприятствовала. Обычным для коронных войск способом отступления являлось «старое польское построение» – конное каре. Табор был идеален в степи, просматриваемой на мили вокруг, где врагу трудно подобраться незамеченным. От Корсуня же польская кавалерия, спешившись и окружив себя возами, на которых толком не умела сражаться, медленно ползла по лесостепной местности, идеальной для засад. Обойти столь медлительное войско было делом несложным.

 

Битва под Корсунем. Разгром польской армии
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр.

 

Добравшись до села Ситники, поляки выяснили, что их не только обошли, но и перекопали шлях на пути следования – прямо дороги не было. Очевидным выходом из положения было повернуть налево и двигаться на местечко Стеблев. К несчастью для польского командования, очевидным это было не только для него, и через некоторое время армия вновь остановилась у перекопанной дороги и казацких полевых укреплений. В результате поляки вышли именно туда, куда их заманивал противник – в долину с крутыми склонами, которую поляки называли Крутой балкой (местное население называло её Гороховой балкой). Здесь коронные войска буквально утонули в грязи. Долина была сильно заболочена и во многих местах перекопана казаками, а на господствующих высотах располагались позиции запорожской пехоты и артиллерии. По польской армии открыли плотный огонь. Конница под командованием польного коронного гетмана Марцина Калиновского попыталась выбить казаков с высот, но не смогла пройти через грязевое море. Увязшую польскую кавалерию со всех сторон атаковали татары и казаки, и вскоре она перестала существовать.

 

Корсунская битва (диорама)
Источник: videnovum.com

 

Обстрел продолжался, и через некоторое время коронные войска охватила настоящая паника. Набранные в разных местах, недостаточно обученные совместным действиям, измученные долгим маршем и плохо управляемые жолнеры побежали. Согласно свидетельствам очевидцев, гетман Потоцкий даже не пытался наладить организованное сопротивление. Всему этому безобразию противостояли казаки и татары, прекрасно изучившие местность, успевшие подготовиться к сражению, имевшие план действий, спаянные боями на Жёлтых Водах и уверенные в себе. Стоит ли удивляться, что королевская армия была разгромлена, а большинство её воинов погибли или попали в плен (среди пленных оказался и сам Потоцкий). Впрочем, некоторых пленных шляхтичей казаки отпускали за выкупом – под честное слово и под угрозой казни друзей «невозвращенца».

 

Ещё до страшных известий об уничтожении гетманского войска король Владислав IV, все планы которого рухнули в одночасье, не выдержал – 20 мая 1648 года его не стало. К проблемам Речи Посполитой добавилось бескоролевье.

 

Триумф Хмельницкого

 

30 мая Богдан Хмельницкий прибыл в Белую Церковь, а 1 июня там оказался и крымский хан. 2 июня был проведён масштабный казацко-татарский совместный парад, заключены новые соглашения и отправлены новые требования полякам. От Короны требовали уплатить хану «поминки» и выплатить реестру жалованье за пять лет (согласно источникам, казаки «не поняли», что деньги, захваченные ими в Жёлтых Водах, и были тем самым жалованьем). Кроме того, восставшие требовали увеличить реестр до 12 000 человек, отменить Ординацию 1638 года и возвратить казакам все вольности и привилегии. После этого наступила очередь Хмельницкого «платить по счетам» крымцам.

 

Оказав помощь казакам, Ислам III отправился на запад вплоть до границ Руси (Волынь) и по дороге (по договорённости с Хмельницким) взял до 200 000 христианского ясыря – казацкий вождь не позволял брать полон только в украинных землях, а западнее их татары были «в своём праве». После этого татарские орды вернулись в Крым. Кстати, именно Белая Церковь была тем рубежом, на котором совместный поход казаков и татар заканчивался – причём воины Хмеля этот Рубикон переходить не собирались. Отделяться от Речи Посполитой «вольные лыцари» пока не планировали, преследуя строго ограниченные цели. Казакам важно было занять «свои земли» (территории, где к ним привыкли и где ранее стояли реестровые полки), а потом поторговаться с Варшавой на предмет привилегий и прочего.

 

Возвращаясь в Крым, хан и его воины наладили активную торговлю награбленным добром – на пути крымских орд стихийно возникали базары, где уже в начале лета торговали татарские, украинские и московские купцы.

 

Иеремия Вишневецкий, или всё только начинается

 

Оставим казаков делить добычу и ненадолго перенесёмся на Левобережье. Лубенский «королёнок» Иеремия (Ярема) Вишневецкий долгое время оставался в стороне от событий – видимо, Потоцкий не желал усиления его популярности. Долгое время на запросы из Лубнов гетман отвечал в стиле «всё хорошо, прекрасная маркиза». Но шила в мешке не утаишь, и гибель армии на Жёлтых Водах скрыть не удалось – в мае Вишневецкий забеспокоился. Отправив семью на Полесье, в своё имение Брагин, Ярема с шеститысячной личной армией двинулся под Переяслав, намереваясь переправиться через Днепр. Дойдя до Днепра, он узнал, что все переправочные средства загодя уничтожены казаками, а армии гетмана, с которой можно было бы соединиться, уже не существует. Угроза окружения и уничтожения нависла и над силами Вишневецкого, и он двинулся на север, к Чернигову. Примерно в это же время у него попросили аудиенции послы Хмельницкого, который пытался договориться с магнатами. Однако Вишневецкий не был настроен на переговоры с бунтовщиками и приказал обезглавить послов – казнь состоялась в Березани 27 мая.

К началу лета Левобережье уже было готово к восстанию, и на фоне начинавшегося всеобщего хаоса в армии Вишневецкого началось повальное дезертирство. Судя по всему, воевода понял, что вернуться в свою вотчину ему придётся нескоро, и надо спасать то, что ещё возможно спасти. Поэтому его армия сделала крюк на восток и ещё раз зашла в Лубны, где забрала всё сколько-нибудь ценное. 5 июня Ярема достиг Чернигова – к этому времени из 6 000 его солдат в строю осталась половина…

 

Первый этап восстания завершился. Пока его нельзя было назвать «народным» или «крестьянским» – скорее, он являлся крупным татарским набегом при активном участии казаков. Но народные массы уже были разбужены грозными событиями, и вскоре воинство Хмельницкого пополнят многие тысячи крестьян и мещан. Народная война начиналась.

 

 

Список источников и литературы:

1. Дневник Богуслава Казимира Машкевича (1643–1649 гг.) / под ред. В. Антоновича // Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. – Вып. ІІ (первая половина ХVII ст.) / Типография Корчак-Новицкого. – Киев, 1896. – с. 406–438
2. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький / пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль–Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
3. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2/ П. А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.

.Лазаревский А. М. Лубенщина и князья Вишневецкие / А. М. Лазаревский.// Очерки, заметки и документы по истории Малороссии: В 5 т. Т.3/ Типография Корчак-Новицкого. – Киев, 1896. – с. 89–144

1. Рудницький Ю. Ієрємія Вишневєцький: спроба реабілітації (Есеїстична розвідка)./ Ю. Рудницький. – Львів: Літературна агенція «Піраміда», 2008. – 301 с.
2. Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр. / І. С. Стороженко. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. держ. ун-ту, 1996 – 320 с.
3. Яковенко Н. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII століття./ Н.Яковенко. – Київ: Критика, 2006. – 584 с.

Сообщение отредактировал Пугач: 22.12.2020 - 23:57 PM

[Пугач]

Первое лето Хмельниччины: кровь, дипломатия и красные ленты

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

«В 408 (1648) г., по кончине короля Владислава, лицемерные Русские, Татары и земледельцы собрались под предводительством Хмельницкого и вооружились для всеобщего опустошения»

 

Летопись «Бедствия времён»

 

 

Первый этап восстания Хмельницкого завершился полной победой казаков и татар. Армии Речи Посполитой в её южных землях перестали существовать, а последний боеспособный контингент под началом Яремы Вишневецкого ушёл к Чернигову. Теперь восставшим предстояло обустроить занятые ими земли по своему разумению и как-то договариваться с Варшавой об условиях мира. Крымский хан отправился восвояси, выполнив свою часть договора, и теперь казакам приходилось «выкручиваться» самим. Позади были блестящие победы под Корсунем и на Жёлтых Водах, впереди – пугающая неизвестность.

 

 

Казаки и показаченные

 

Конец весны-начало лета 1648 года стали для Поднепровья временем массового показачивания населения. Мало-помалу крестьяне поняли, что польских войск на Украине не осталось, и нужно брать свободы столько, сколько получится взять. Однако пополнить казацкие ряды стремились отнюдь не все крестьяне. Одно дело стать уважаемым реестровым воином в мирное время, получив весомые права и привилегии, и совсем другое – ринуться в пучину гражданской войны, встав на одну из сторон (причём нет никаких гарантий, что верх возьмёт именно эта сторона). Поэтому в казаки записывались, в первую очередь, бедные слои населения – наёмные городские работники, малоземельные крестьяне, лица без определённых занятий (так называемые «гультяи»), батраки и бедные мещане.

 

Зажиточное крестьянство проявляло куда более сдержанный интерес к казакам. Самодостаточный крестьянин обычно становился участником событий уже после того, как вставал вопрос о сохранении его собственности и жизни. Тем не менее, численность казацкого сословия росла ударными темпами.

 

Борьба за свободу сопровождалась массовыми грабежами и уничтожением шляхты. Однако панов вырезали не всех. Нередко «свой» шляхтич не только не оказывался на вилах, но и возглавлял «революционный процесс» – например, отъём собственности у нелюбимых соседей. Как известно, доля шляхты среди казаков всегда была велика, так что шансы договориться с восставшими у пана были, а при должном везении – и немалые. А вот вероисповедание помогало не всегда. Бывали совсем дикие случаи – фактически «коалиционные войны», когда жители нескольких сёл или местечек объединялись ради похода… на соседнее село, где есть чем поживиться. Так, крестьяне сёл Унин, Вирлоок и Труденичи (на границе нынешних Киевской и Житомирской областей) объединились с мещанами Бородянки для нападения на село Ханев. В селе «союзники» поймали местного пана Павла Щеневского и принялись поджаривать его на сковороде, выпытывая, где он спрятал добро. Только своевременное вмешательство случайно проезжавшего мимо московского посла спасло шляхтича от смерти.

 

 

Жаркое лето в Речи Посполитой

 

Грабежами дело не ограничилось. Показаченное население (да и не только оно) внезапно ощутило, что над ним, по сути, больше нет никакой власти. Край, обиженный Ординацией 1638 года, магнатским беспределом и усиливающимся крепостным гнётом, не был спокоен и до первых битв Хмельниччины. Но после них людская ненависть выплеснулась наружу и широко разлилась по всем украинным землям. Первыми под нож угодили те, кого привыкли винить во всех бедах – евреи. Вот как описывает процесс сведения счетов с евреями летописец Натан Ганновер (впрочем, многие современные историки считают его рассказы не вполне достоверными):

 

«…у некоторых сдирали кожу заживо, а тело бросали собакам, а некоторых – после того, как у них отрубали руки и ноги, бросали на дорогу и проезжали по ним на телегах и топтали лошадьми, а некоторых, подвергнув многим пыткам, недостаточным для того, чтобы убить сразу, бросали, чтобы они долго мучились в смертных муках, до того как испустят дух; многих закапывали живьем, младенцев резали в лоне их матерей, многих детей рубили на куски, как рыбу…»

 

Описанное – не единичный случай, в большей или меньшей степени с подобными зверствами столкнулись все крупные населённые пункты. Где-то резня начиналась стихийно, где-то к ней подталкивали действия казаков Хмельницкого.

 

Евреи-торговцы. Картина Юзефа Брандта, XIX век
Источник: swordmaster.org

 

20 июня был взят Немиров. Казаки захватили город хитростью: прикинулись лоялистами (казацкие отряды в польском войске были нормой), вошли в крепость и устроили резню – под нож пошли евреи, шляхта, зажиточные мещане. Согласно летописи Натана Ганновера, евреи пытались спастись бегством и тонули в городском рву, где оказалось до шестисот тел. Летопись «Бедствия времён» сообщает: «…дочери были обесчещены в присутствии родителей, жены в присутствии мужей, детей резали на глазах матерей, беременных женщин рассекали и, вынимая младенца, бросали его в лицо умирающей». Одной из популярных «забав» стало «награждение красной лентой» – девушке «дарили» ленту из кожи, содранной с её же шеи и груди.

 

Повешенные шляхтичи. Примерно такие картины можно было наблюдать при взятии повстанцами очередного города или крепости. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

При взятии Тульчина казаки действовали иначе. Овладеть городом с ходу было невозможно: гарнизон состоял из нескольких сот вооружённых шляхтичей, а местные евреи знали, за какой конец держать саблю и мушкет (поляки согласились вооружить общину и отстаивать Тульчин вместе). Однако казаки оказались хитрее. По сути, «лыцари» применили римский принцип «разделяй и властвуй». К крепости подошёл казацкий отряд Ивана Ганжи, шляхте было предложено помириться и в качестве жеста доброй воли выдать еврейское имущество и самих евреев. Поляки посчитали эти условия приемлемыми, разоружили иудеев и выдали их казакам, которые незамедлительно расправились с иноверцами. После этого Ганжа ушёл, но по дороге повстречал ещё один казацкий отряд под руководством некоего казака Остапа. Последний предложил собрату поделиться добром, получил отказ и в качестве альтернативы – предложение вернуться и дограбить в Тульчине то, что ещё осталось.

 

Осаждённые к такому повороту событий оказалась не готовы. Паны пытались взывать к честности казаков и ранее заключённому договору, на что получили справедливую отповедь – о каком соблюдении договоров могут говорить мерзавцы, только что спасшие свои шкуры путём выдачи товарищей по оружию? Тульчин пал, в городе погибли сотни шляхтичей и евреев. На глазах у руководившего обороной князя Януша Четвертинского (кстати, православного) казаки изнасиловали его дочерей и жену, после чего князю отпилили голову пилой.

 

В начале августа пал Бар. Местные крестьяне и мещане массово пополняли войско Хмельницкого и после недолгого обучения становились вояками хоть куда – несмотря на геройское сопротивление польско-немецкого гарнизона, город был взят. При этом в первых рядах штурмующих на городские валы шли вчерашние крестьяне, проявившие себя отличными бойцами. После взятия города началось избиение евреев. Летопись «Бедствия времён» сообщает: «Евреев же собрали в одно место, срывая с них платья и оставляя полунагими, били палками, пока те не падали на землю, потом топтали копытами лошадей и кололи копьями, чтобы убедиться, не остался ли ещё кто в живых, и вновь били тех, которые не могли удержаться от крика». Согласно летописи Самуила Величко, всего в Баре было убито до 14 000 человек.

 

Горящий Барский замок. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

Не миновала резня и Черниговского воеводства, и Великого княжества Литовского – избиения происходили в Чернигове, Пинске, Бресте-Литовском и других городах. На Левобережье были взяты и разграблены Лубны и Пирятин. В Лубнах части гарнизона удалось запереться в замке, но местное население, пополнившее ряды повстанцев и прекрасно знавшее город, помогло казакам устроить подкоп прямо под замковым колодцем, лишить осаждённых воды и под гарантии безопасности добиться сдачи гарнизона. Гарантии, как обычно, не выполнили – гарнизон перебили, трупы сбросили в крепостные рвы и там зарыли (два века спустя скелеты были найдены при строительстве подъездной дороги к Лубнам). Главного раввина города повстанцы сожгли.

 

Словно подчёркивая, что резня носит интернациональный и надконфессиональный характер, толпы восставших обрушились и на православные монастыри. Известно, что Хмельницкому пришлось издать несколько универсалов для защиты монастырского имущества и угодий, но работало это не всегда. В частности, досталось Густынскому и Мгарскому монастырям.

 

Символом резни, её нарицательным именем стало местечко Полонное. Именно резню в Полонном на польском сейме будут упоминать как самый вопиющий случай казацких и крестьянских зверств. Как докладывали на августовском заседании сейма, после взятия городка «казаки взяли добычи на 4 миллиона и вырезали до 400 девиц-шляхтянок и маленьких детей в замке. Кровь запеклась в пол-колена». В качестве обобщения приведём известную цитату из «Летописи Самовидца»: «Редкий в крови на тот час рук своих не умочил и того грабления тех добр не чинил». Общие людские потери были громадны: на июльской Варшавской конвокации они оценивались в 213 000 полона и «бесчисленное множество побитых».

 

Татарский ясырь. Картина Юзефа Брандта, XIX век
Источник: pinakoteka.zascianek.pl

 

И снова о дипломатии

 

Весной-летом 1648 года в Речи Посполитой и сопредельных государствах значительно изменилась экономическая ситуация. Урожай 1647 года был невелик (в целом, в 1645–1650 годах земля родила не столь щедро, как до и после). Крымцы, чьё сельское хозяйство по понятным причинам было развито хуже, чем в Речи Посполитой, голодали уже с зимы, что дало им дополнительный стимул идти в пределы Украины для грабежа. Однако и сами жители украинных воеводств не жировали – собранного ранее зерна хватало лишь на то, чтобы прокормиться до следующего урожая. А с урожаем лета 1648 года возникли большие проблемы. Восставший народ громил панов, уходил в казаки, напряжённо выжидал, бежал вглубь страны – в общем, занимался чем угодно, только не сельхозработами. Край постепенно погружался в пучину настоящего голода, которого не видели здесь давно.

 

Чтобы помочь единоверцам, закрома открыла Москва, где ситуация с зерном была получше – хлеб продавался за наличные деньги или награбленные ценности. Твёрдых цен на зерно никто не вводил, так что хлеботорговцы мигом озолотились, а цены росли день ото дня. Не хочется категорично утверждать, что московские купцы целенаправленно наживались на бедах единоверцев, скорее сработал принцип «Дают – бери». Но альтруизмом «братская помощь» и не пахла – население украинных земель голодало, а в Русское царство уходило всё больше ценностей в обмен на зерно.

 

Ярмарка в балке. Картина Юзефа Брандта. Именно на таких стихийных ярмарках продавалась львиная доля добра, награбленного казаками, крестьянами и татарами
Источник: pinakoteka.zascianek.pl

 

Хмельницкого такой ход событий, скорее, не устраивал. Конечно, массовая нелояльность местных жителей Короне была ему на руку – на переговорах с Варшавой это стало весьма важным козырем. Хорошим подспорьем были и десятки тысяч взрослых мужчин, вставшие под знамёна Богдана. Но с разгулявшейся народной стихией нужно было что-то делать. Не стоит забывать о том, что в Хмельницком боролись два начала – как казак он был против иноземного засилья на украинных землях и сокращения реестра. В то же время, будущий гетман являлся типичным представителем шляхетского класса, и свобода «черни» была нужна ему меньше всего. Наконец, чрезмерный разгул анархии мог привести к полной потере контроля над народными массами, и тогда восстание можно было бы смело считать проваленным.

 

В результате Хмельницкий попытался найти общий язык с магнатами – своими «братьями по эксплуататорскому классу». С неукротимым Иеремией Вишневецким договориться, как мы знаем, не удалось изначально – лубенский «королёк» был полон решимости утопить бунт в крови. Казацкий вождь ещё раз попытался наладить с ним контакты, пойдя на непопулярную меру – сурово покарал казаков и крестьян, разграбивших Лубны. Но Ярема оставался непреклонен. В то же время, имелось множество других, менее идейных и более прагматичных представителей магнатерии, и Хмельницкому было что им предложить.

 

Козырем Хмельницкого на переговорах стало то, что он обещал весьма конкретные и выгодные вещи – не пускать казаков на разграбление владений того или иного магната в обмен на поддержку при дворе. Правда, выполнялись универсалы Богдана не всегда – не в последнюю очередь потому, что большая часть его «лыцарей» была неграмотна, а до некоторых отрядов приказы попросту не доходили. Однако в целом система работала.

 

На сближение с Хмельницким магнаты зачастую шли и сами. Так, брацлавский воевода Адам Кисель контактировал с казаками сразу по двум направлениям – и как представитель Варшавы на переговорах, и как крупный землевладелец, не желающий, чтобы на его землях воцарился ад. В результате между ним и казацкой старшиной установились неплохие отношения, а позднее, начиная с 1649 года, сын Хмельницкого Тимофей с соратниками даже отбирал владения других магнатов в пользу Киселя.

 

С православной церковью отношения у Хмельницкого складывались куда сложнее. Стереотипная картина, рисующая Хмеля защитником веры отцов от поругания католиками и униатами, предполагает, что клир полностью поддерживал восставших. На деле всё было весьма неоднозначно. Во-первых, «защитник веры» привёл на Украину мусульман-татар, взявших громадный ясырь. Во-вторых, церковные иерархи ничего не знали о планах Хмельницкого на будущее, а поддерживать сомнительного бунтовщика было себе дороже. С другой стороны, от Варшавы православному духовенству ничего хорошего ждать не приходилось – вне своих приходов священники греческого обряда были никем.

 

Собор Успения Пресвятой Богородицы (в обиходе – Великая церковь) Киево-Печерской лавры. Картина В. П. Верещагина, 1905 год. Именно в лавре располагалась Киевская митрополия, с которой пытался договориться Хмельницкий
Источник: logoslovo.ru

 

Поэтому православное духовенство колебалось. Поначалу, после двух поражений коронных войск, Киевская митрополия приняла решение эвакуироваться вглубь страны. Однако Хмельницкий показал себя хорошим дипломатом, и под гарантии безопасности митрополита и его окружения их удалось вернуть обратно. Договор с церковью был для Богдана важнейшей целью. Не стоит забывать, что у Речи Посполитой и Русского царства по-прежнему существовал шаткий, но всё-таки союз против татар. И если бы православное духовенство встало на сторону врагов Хмельницкого, то московские войска вполне могли начать боевые действия против казаков и татар под предлогом отражения набега. Мощь Москвы была Хмельницкому прекрасно известна, и испытать её на себе казацкий вождь не желал. Сама же церковь медлила: клир не вёл агитации ни за, ни против восставших. Правда, речь идёт скорее об официальной позиции церкви – низовое духовенство зачастую поддерживало и благословляло восставших, однако митрополия на то никаких санкций не давала.

 

После возвращения в Киев митрополита Хмельницкий начал активно действовать, завоёвывая доверие и признание церковников с помощью следующих благодеяний:

• защиты владений православной церкви от набегов и грабежей со стороны любых участников конфликта;
• безусловного сохранения в этих владениях крепостного права, дабы иерархи не обеднели;
• запрета на показачивание жителей городов и сёл, принадлежащих церкви;
• значительного увеличения церковных владений за счёт магнатских (в будущем).

 

Как жить дальше?

 

Договорившись с церковниками, Хмельницкий принялся обуздывать народную стихию, направляя её в нужное русло. Уже существовавшие казацкие полки были распущены, воины отправились в места их расположения (Чигиринский полк – в Чигирин, Черкасский – в Черкассы и так далее), а из выписанных из реестра казаков и показачившихся крестьян и мещан начали массово создаваться новые полки. Так на Левобережье появились Прилуцкий, Нежинский, Борзнянский, Ичнянский и Миргородский полки, на Правобережье – Винницкий, Киевский и Уманский. Казацко-крестьянское войско росло как снежный ком.

 

Казацкие полки в начале лета 1648 года
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр.

 

Точную численность казацких полков определить трудно. Зачастую показачившееся население присоединялось к тому или иному полку непосредственно перед битвой. При этом отношения между «природными» казаками и новоприбывшими были явно непростыми. Во-первых, разнились интересы казаков и крестьян. Если первые бились за свои привилегии, жалованье и увеличение реестра, то крестьяне могли желать как вступления в казаки и улучшения своего благосостояния, так и поголовного уничтожения шляхты и установления анархической вольницы. Во-вторых, казаки не считали крестьян равными себе и особо этого не скрывали. На практике это выражалось вполне конкретно: в бою казаки норовили подставить новые контингенты под самый мощный удар врага, используя вчерашних крестьян как пушечное мясо. Крестьяне же в случае неудачи легко могли предать казаков. Эти противоречия ослабевали во время побед и резко усиливались в годину неудач, о чём мы ещё не раз упомянём. В целом же, хрупкий мир между «гречкосеями» и «лыцарями» пока сохранялся.

 

Особая ситуация сложилась в Великом княжестве Литовском, где казачества как такового практически не было, и поначалу количество «природных» казаков ограничивалась эмиссарами Хмельницкого, читавшими его воззвания местному населению. Эта агитация находила благодатную почву – в казаки стремились толпами. Так, казаки, захваченные разъездами ротмистров Павловича и Смольского в августе-сентябре, под пытками показали, что «от Валишевичей до Мозыря и Речицы, сколько есть сёл и вотчин, все показачились и поклялись друг другу защищаться до последнего, и если бы пришлось гультяйству этому уходить, тогда и крестьяне должны были двинуться с ним из этих краёв на Украину». Показачивались целые города – Гомель, Речица, Мозырь, Лоев, Туров и другие. Зачастую мещане, уходя в казаки и опасаясь мести властей, отправляли свои семьи на Украину.

 

Литовская власть в лице канцлера Альбрехта Радзивилла взрывному процессу показачивания почти не препятствовала. Сам Радзивилл признавался, что в июне 1648 года Польша «едва дышала от боязни», но и он сам вёл себя не лучше. Видимо, разочаровавшись в земных силах, магнат решил попытать счастья у сил небесных, и отправился к чудотворному образу Богоматери в принадлежавшее ему село Пасечня. Весь июнь, пока вокруг происходили грозные события, канцлер молился иконе, после чего отправился в монастырь Святого Бернарда в Пеплин, «поручив представительству Святой Девы несчастное королевство». Напомним, что именно Альбрехт Радзивилл в своё время способствовал срыву планов Владислава IV по организации похода на татар, запретив вербовку солдат на землях Княжества. Но пришла беда, и выяснилось, что способности канцлера к придворным интригам никак не помогают обороне Отечества. Иных же талантов у Радзивилла не оказалось.

 

Альбрехт Станислав Радзивилл, портрет написан около 1640 года
Источник: artmuseum.by

 

Хмельницкому пассивность литовского властителя была на руку, и он начал игру, которая определит расстановку сил в регионе на десятилетия вперёд – принялся зондировать Москву на предмет возможного союза. На тот момент Русское царство из союзника Речи Посполитой фактически стало нейтральным наблюдателем. Сорокатысячная армия, собранная Москвой для помощи западному соседу в борьбе против татар, так никуда и не тронулась. Однако и распущена она не была – от задержанного московского посла Григория Климова казаки узнали, что война с русскими вполне возможна. Против Хмеля здесь играло сразу несколько факторов. Во-первых, Москва пока не желала ссориться с поляками. Во-вторых, молодой царь Алексей Михайлович ещё не решил, что делать с восстанием – огромное количество информации, поступавшее от агентов, затрудняло создание общей картины, на это требовалось время. Наконец, попытка Богдана разыграть православную карту и показать себя защитником веры нивелировалась гробовым молчанием Киевской митрополии. Словом, московско-польский союз пока разрушен не был.

 

Аукнулся Хмельницкому и союз с Крымом. После тяжёлых поражений поляки начали обвинять бунтовщика в пособничестве исламу и искать за рубежом союзников против татарской угрозы. Чтобы сосредоточиться на решении проблем с казаками и крымцами, Речи Посполитой нужно было заручиться нейтралитетом шведов и османов. Делалось это в три приёма. Для начала коронный канцлер Ежи Оссолинский написал письмо великому визирю Османской империи Ахмед-паше, обвинив татар (турецких вассалов) во всех смертных грехах. Послы отправились и во Францию, где попытались воздействовать на турок через короля Людовика – османы традиционно прислушивались к мнению французов. Наконец, свою роль сыграл и агент Оссолинского молдавский господарь Василь Лупул. Последний по указанию из Варшавы также написал в Стамбул жалобу на то, что татары своим нападением нарушили договоры, заключённые ранее османским султаном, то есть явно «подставили» своего сюзерена. Между тем, султан Ибрагим I знал о планах Владислава IV собрать армию для похода на Крым и, возможно, войны с Турцией. Поскольку турки в то время вели долгую и тяжёлую войну с Венецией, второй фронт султану был совершенно не нужен. Поэтому он поспешил заверить польских представителей, что виновных в набеге накажет, прикажет татарам удалиться из пределов Речи Посполитой и надеется в будущем поддерживать добрососедские отношения. Своё обещание он выполнил: татарские посланцы при дворе султана были побиты палками в назидание. Судя по всему, султан был искренен в своих намерениях обуздать Крым, но эта политика сдерживания не могла быть длительной.

 

Ибрагим I. Художник – Джон Янг, «Серия портретов турецких императоров», конец XVIII-начало XIX века
Источник: allposters.com

 

Сами татары не имели ничего против прекращения набегов. Набрав в южных воеводствах Речи Посполитой сотни тысяч ясыря и обогатившись за счёт награбленного, нужды крымцы не терпели. Существовал и ещё один фактор, побуждавший татар оставаться дома. Донские казаки в походе Хмельницкого участия не принимали и набеги на татарские земли не прекращали – напротив, когда все орды ушли в Речь Посполитую, донцам стало легче грабить и жечь.

 

Наконец, отношения поляков и казаков в начале лета были весьма запутанными. Обе стороны пока не горели желанием продолжать войну – Хмельницкий достиг своих целей, продолжения конфликта не хотел и собирался завершить дело переговорами, а у поляков только что погибли две армии, и воевать было попросту некому. Поэтому Варшава согласилась на выработку неких договорённостей. Поводом для переговоров стало наступившее бескоролевье (Владислав IV умер в мае). 12 июня 1648 года Хмельницкий отправил в Сенат послов во главе с Фёдором Вешняком-Якубовичем, а Речь Посполитая ответила своим посольством, которое возглавлял уже упомянутый брацлавский воевода Адам Кисель. Вместе с этим поляки лихорадочно собирали новую армию во внутренних воеводствах страны.

 

Казацкие послы прибыли в Варшаву 29 июня. Послов встретили с почётом, в их честь устроили банкет, и 16 июля начался Варшавский конвокационный (то есть, собранный в период бескоролевья) сейм. На него были приглашены и послы Хмельницкого, которые изложили свои требования – казаки хотели выплаты им денег, подтверждения привилегий, прекращения беспредела магнатов и увеличения реестра. Поляков же интересовало совсем другое: послов подробно расспрашивали о том, откуда у казаков королевские грамоты на сбор войска, кто обещал им морские походы, кто дал денег на вербовку наёмников? По понятным причинам, ничего внятного польская сторона не услышала – казаки сослались на то, что это известно лишь самому Хмельницкому и его окружению.

 

Итак, через горы трупов и дым пожаров Хмельницкий сумел прийти к тому, чего добивался – его признали как сторону, с которой можно и нужно вести переговоры. Теперь у казаков появился реальный шанс осуществить свои чаяния. Некоторые магнаты и шляхта были готовы идти на уступки – но оставался несгибаемый Вишневецкий, формировалась «партия войны до победного конца», и будущее виделось туманным. Многие участники и свидетели тех событий задавались вопросом – кто победит?

 

 

Литература:

1. Бедствия времен. В память бедствий, постигших Евреев в 1648–1649 г. на Украине , Подоле, Литве и Белоруссии от соединенных бунтовщиков под начальством Богдана Хмельницкого./ Сост. Егошия; пер. М. Берлин.// Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1859. Январь-Март. Книга первая/ Университетская типография. – Москва, 1859. – С. 563 – 588.
2. Еврейские хроники XVII века. (Эпоха «хмельничины»)./ Исследование, перевод и комментарии С.Я. Борового. – Москва-Иерусалим: «Гешарим», 1997. – 286 с.
3. Збірник козацьких літописів: Густинський, Самійла Величка, Грабянки./ Ред. О. Дзюба. – К.: Видавництво «Дніпро», 2006. – 976 с.
4. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин.// Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н.Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
5. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький./пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль-Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
6. Крип'якевич І. Богдан Хмельницький./ Відп. ред. Ф.П.Шевченко, І.Л. Бутич, Я.Д. Ісаєвич, – 2-е вид., виправлене і доповнене. – Львів: Світ,1990. – 408 с.
7. Крип'якевич І. Соціально-політичні погляди Богдана Хмельницького (до 300-річчя з дня смерті)// Український історичний журнал. – 1957. – №1. – С.94 – 105.
8. Кулиш П.А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2/ П.А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
9. Лазаревский А.М. Лубенщина и князья Вишневецкие./ А.М. Лазаревский.// Очерки, заметки и документы по истории Малороссии: В 5 т. Т.3/ Типография Корчак-Новицкого. – Киев, 1896. – С. 89 – 144.
10. Летопись Самовидца о войнах Богдана Хмельницкого и о междоусобиях, бывших в Малой России по его смерти./ Ред. О. Бодянский. – Москва: Университетская типография, 1846. – 152 с.
11. Рудницький Ю. Ієрємія Вишневєцький: спроба реабілітації (Есеїстична розвідка)./ Ю. Рудницький. – Львів: Літературна агенція «Піраміда», 2008. – 301 с.
12. Семененко В.И., Радченко Л.А. История Украины с древнейших времен до наших дней./ В.И. Семененко, Л.А. Радченко. – изд. 3-е, исправленное и дополненное – Харьков: Торсинг, 2002. – 480 с.
13. Яковенко Н. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII століття./ Н.Яковенко. – Київ: Критика, 2006. – 584 с.

Сообщение отредактировал Пугач: 26.02.2021 - 19:18 PM

[Пугач]

Первое лето Хмельниччины: Вишневецкий против Кривоноса

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

 

После весенних битв и летних погромов 1648 года поляки и повстанцы, наконец, получили шанс завершить дело миром. Казацкий вождь не скупился на мирные предложения – благо, он примерно знал, чего хочет, ещё до начала восстания. С другой стороны, многие польские магнаты планировали договориться с бунтовщиком, не желая дальнейшего кровопролития или понимая справедливость требований казаков. Переговоры начались, и возникла надежда, что на украинской земле вновь воцарится мир – увы, напрасная.

 

 

Каптуровый сейм

 

Бескоролевье, наступившее в мае 1648 года, дало сторонам повод собраться за столом переговоров – формально казаки оставались верны Владиславу IV и после его смерти имели основания вместе со шляхтой решать, как дальше жить. Так началась Варшавская конвокация (сейм, созывавшийся в период бескоролевья). Современники называли его «каптуровым сеймом» – от каптуров, головных уборов, которые были обязаны носить все участники.

Казацкая делегация под руководством Фёдора Вешняка-Якубовича, о которой мы упоминали в прошлой статье, прибыла в Варшаву 29 июня 1648 года и была хорошо принята. Требования делегатов оказались стандартными – обуздать магнатов, увеличить реестр, возвратить казачеству привилегии и выплатить реестровым казакам жалованье за несколько последних лет. Однако официальными требованиями дело не ограничивалось. Примерно в это же время в Варшаву пришло письмо Богдана Хмельницкого, отправленное лично королю Владиславу IV. Неизвестно, написал ли его Хмель, ещё не зная, что король умер, или просто хотел продемонстрировать свои намерения договориться и вверить свою судьбу лично монарху, а не сейму.

 

Делегация стала объектом пристального внимания. Как мы писали ранее, участников сейма интересовало, как началось восстание, откуда у казаков уверенность, что король разрешил им ходить в морские походы и увеличить реестр, откуда у Хмельницкого королевские бумаги. Казаки внятных ответов не дали, и полякам пришлось додумывать самим. Кстати, именно во время сейма, 21 июля, в Посольской избе (так называлась нижняя палата сейма Речи Посполитой) прозвучала знаменитая фраза, якобы сказанная ранее Владиславом IV Богдану Хмельницкому: «…саблю и силу имеете, и что вам за себя встать воспрещает?» Эту фразу упомянул шляхтич Марк Собеский, ранее захваченный людьми Хмеля, которые затем отпустили его, чтобы заверить руководство Речи Посполитой в искреннем смирении казацкого лидера. Эту историю стоит привести целиком:

 

«Спросил его [Хмельницкого – прим. авт.] п. Собеский, кто им [казакам – прим. авт.] денег на челны давал, на что тот ответил: «Большие обиды и притеснения привели меня и Войско Запорожское к этому решению». А когда п. Собеский спросил, почему он не требовал возмещения за свои и Войска Запорожского обиды более достойным образом, Хмельницкий ответил: «Целый ящик набрал бы я просьб, которые мы послали разным панам по поводу причиненных нам обид. Но вы, пп. [паны – прим. авт.] поляки, короля не слушаетесь и с ним не считаетесь, каждый из вас руководствуется только своей головой и ничего не делаете. А когда мы стали часто жаловаться королю е. м. [его милости – прим. авт.] по поводу наших обид, он нам ответил: «Так как иначе не можете, то добивайтесь своих вольностей саблями, говоря точнее по-русски, саблями отстаивайте свои вольности». Сказал он также, что среди казацкого простонародья такой слух пошел, что мелкую шляхту в бояр превращают, а только паны одни будут шляхтой, и только король один будет главой всех»

 

22 июля казацкое посольство было решено отправить назад с наказом прекратить бунт и ждать ответной делегации. Поляки обещали восставшим поскорее прислать к ним комиссаров, которые разобрались бы с казацкими обидами и выработали приемлемые условия дальнейшей добрососедской жизни. За день до этого, 21 июля, была сформирована комиссия, занимавшаяся выработкой инструкций для этих комиссаров. В общих чертах они были подготовлены к августу. Условия будущего мира были следующими:

• потребовать от казаков безоговорочной выдачи пленных и захваченных пушек;
• потребовать разрыва всех договорённостей с татарами и готовности в любой момент отправиться в поход на них;
• крепость Кодак передать полякам;
• ни в коем случае не увеличивать реестр. Если казаки будут настаивать на увеличении – согласиться, но не платить жалованья «сверхштатным» реестровцам;
• задолженность реестровым казакам не выплачивать ни в коем случае, так как они уже захватили деньги в лагере гетмана Потоцкого;
• вопросы касательно имущества, несправедливо отобранного магнатами, передавать в суд;
• в дальнейшем строить отношения с казачеством на условиях Ординации 1638 года. Если не получится отстоять их – попробовать договориться на условиях менее жёсткого Переяславского соглашения 1630 года (в частности, возобновить выборность гетманов и старшин);
• уступок по вышеперечисленным вопросам не делать.

Эти требования и предложения предполагалось озвучить на переговорах в Киеве, запланированных на 21 августа-6 сентября. Как видим, условия, предложенные поляками, будто не учитывали двух польских армий, погибших на Жёлтых Водах и под Корсунем.

 

В ходе конвокационного сейма в Речи Посполитой появились две партии, отличавшиеся разными взглядами на «казацкий вопрос». Первая – партия войны – предлагала собрать войска и, убив как можно больше казаков, подавить бунт. Вторая – предпочитала договариваться. Вопреки расхожему мнению, партия мира не имела перевеса над «ястребами». Лидером «голубей» был канцлер Ежи Оссолинский, во второй половине 1640-х годов продвигавший идеи Владислава IV в сейме. Впрочем, позиция канцлера вскоре изменилась – уже в ходе самого сейма он, не моргнув глазом, перешёл на сторону «ястребов». Лидером последних был сандомирский воевода Владислав Доминик Заславский. Самый бескомпромиссный сторонник войны – Ярема Вишневецкий – на конвокацию не явился. По всей видимости, воевода русский не верил в то, что сможет повлиять на других магнатов словом и предпочитал действовать на полях сражений. Практика показала, что Вишневецкий был прав – на сейме каждый «тянул одеяло на себя».

 

По списочному составу обеих группировок можно предположить, что они формировались, в том числе, и по географическому принципу – наименее желали войны те, кто жил вдалеке от территорий, охваченных войной. Более того, эти люди утверждали, что украинные магнаты сами виноваты в своих бедах. В результате прийти к единству оказалось непросто, хотя аргументы партии войны впечатляли. Аргументами были красочные описания зверств, чинимых восставшими. Поджоги, убийства, изнасилования, четыреста убитых шляхтянок в Полонном – такие свидетельства никого не могли оставить равнодушным. В результате партия войны победила, и казакам были предъявлены унизительные требования, перечисленные выше.

 

 

Вишневецкий наносит ответный удар

 

То, что повстанцы и поляки вели переговоры, никоим образом не свидетельствовало о том, что боевые действия прекратились. Да, крупных армий у Речи Посполитой пока не было – но и реестровые казацкие полки были временно распущены, формируя вокруг себя многотысячные крестьянские ополчения. Потому война не прекратилась – она затаилась в высокой траве степей, время от времени напоминая о себе вспышками яростных боёв. «Малую войну» вели сравнительно небольшие польские отряды, наиболее боеспособным из которых был регимент князя Вишневецкого.

 

Как упоминалось ранее, войско Вишневецкого, уменьшившееся с шести до трёх тысяч человек, добралось до Чернигова в начале июня. В городе полководец надолго задерживаться не стал, вскоре переправился через Десну и ушёл на Любеч (Чернигов вскоре был захвачен и разграблен повстанцами, а шляхта и евреи – вырезаны). Оставив армию в Любече, Вишневецкий с небольшой свитой прибыл в Брагин, куда заранее была отправлена его семья. Князь нигде не задерживался подолгу – вернувшись к войску, он вместе с ним прошёл через Мозырь, переправился через реку Припять и к июлю прибыл в Погребище (ныне – Винницкая область Украины), по дороге отправив семью из Брагина в Туров.

 

Хаотичные на первый взгляд перемещения лубенского «королька» подчинялись двум максимам – убить по дороге всех, кто сопротивляется, и поставить в строй всех, кого получится. В Погребище князь начал своё судилище – одно из тех, после которых матери много лет будут пугать детей именем Яремы. Вопросы разнообразием не отличались. Кто помогал казакам? Кто жёг дома? Кто убивал евреев? Кто посягал на жизнь шляхты? Тех, кто был под подозрением и отвечал неправильно, князь либо сажал на кол, либо жестоко калечил (например, отрубал руки). Под нож шли не только крестьяне – среди погибших были войт Погребища, члены магистрата и даже православные священники. Ярема свирепствовал столь люто, что очевидцы-поляки, люди военные, кровь видевшие и порох нюхавшие, позже вспоминали: «Что там делали – даже страшно сказать». В Вахнах (ныне – Винницкая область) люди Яремы поймали казаков-повстанцев (вернее, тех, в ком заподозрили восставших) и пустили их «в расход». Под Прилукой (ныне – Старая Прилука, Винницкая область) расправы продолжились – прямо перед костёлом людям рубили руки, колья с висевшими на них телами стояли прямо на рыночной площади, а часть пленников, не мудрствуя лукаво, просто зарубили.

 

Село, подожжённое людьми Вишневецкого. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

Интересно, что при всех ужасах, творимых Вишневецким, формально он был целиком в своём праве. Не беря во внимание гнусности расправ, можно сказать, что магнат мог подавлять бунт в своих владениях любыми средствами, не исключая и вышеперечисленных. Даже сажание на кол православных священников можно было объяснить – многие представители низшего клира лояльно относились к взбунтовавшемуся народу, благословляли его на борьбу и вели агитацию за Хмельницкого. Поэтому князь, до девятнадцати лет исповедовавший православную веру, не колебался, убивая экс-единоверцев столь жестокими способами.

 

Параллельно с творимыми зверствами Вишневецкий не забывал и о политике. В Варшаву один за другим скакали гонцы – князь вёл оживлённую переписку с канцлером Ежи Оссолинским. Последний пытался воздействовать на разбушевавшегося магната увещеваниями – переговоры ведутся, мир не за горами, не надо так себя вести. «Надо» – таков был смысл ответных писем Вишневецкого.

 

 

Максим Кривонос – планы на лето

 

К июлю активизировались и казаки. План Хмельницкого был прост: захватить дополнительные территории, которые сначала можно будет сделать буфером между молодым казацким государством и Речью Посполитой, а затем, в случае чего, отдать в качестве уступки на переговорах. С этой целью на Волынь и Подолье был отправлен ограниченный контингент в составе двух полнокровных полков (Белоцерковского и Корсунского) и двух полков, находившихся в стадии доформирования (Уманского и Винницкого). Четыре казацких полка, пусть и неполных, представляли собой огромную силу. В помощь авторитетным казакам Ивану Гире и Ивану Ганже, уже действовавшим на этом направлении, прибыл Максим Кривонос – человек, который вскоре обретёт славу в боях и войдёт в историю как «вождь бешеного плебса».

 

Максим Кривонос во главе казаков. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

С прибытием на Подолье казацких полков бои местного значения снова переросли в «правильную» войну. Казаки имели перед собой чёткие цели: расширить подвластные им территории, захватить и удержать основные коммуникации до прибытия главных сил Хмельницкого, а затем полностью уничтожить поляков и получить контроль над краем. Надо сказать, что через волынские и подольские земли проходило целых три традиционных маршрута татарских набегов. Поэтому люди здесь жили крепкие, и вскоре многие из них влились в казацко-крестьянские отряды.

 

 

Махновка – проба повстанческих сил

 

В десятых числах июля Вишневецкий отправил отряд драгун (кстати, нанятых на Украине) под командованием Яна Барановского на штурм Немирова. Город обороняли казаки, но, судя по всему, не реестровые, а «свежеиспечённые» – профессиональные солдаты сумели подобраться к ним незаметно, взять Немиров и вырезать гарнизон поголовно (при этом досталось и мещанам). После этого большая часть нападавших ушла к Вишневецкому в Прилуку, а сотня драгун осталась в Немирове в качестве гарнизона, чтобы удержать от бунта городских жителей. Однако сделать это драгуны не сумели – через несколько дней на горизонте показались полчища казаков и крестьян.

 

Штурм, последовавший за этим, был страшен. В первых рядах атакующих на городские валы бесстрашно шли крестьяне, заблаговременно напоенные водкой. Отчаянное сопротивление не помогло: разъярённая толпа ворвалась в Немиров, и драгунская сотня приняла здесь смерть (лишь один солдат спасся бегством и рассказал о случившемся). Разъярённый Вишневецкий попытался вернуть Немиров, но «кадровые» казацкие полки город не отдали. 17 июля князя догнало известие о том, что казаки осаждают Махновку – имение киевского воеводы Януша Тышкевича. Во главе этого отряда стоял либо уже упомянутый Гиря, либо сын Кривоноса Дмитрий.

 

Характерно, что при ставке князя находился сам киевский воевода, который настойчиво просил его… не идти с огнём и мечом на казаков и не отбивать Махновку. Судя по всему, Тышкевич принадлежал к числу тех магнатов, которые заранее договорились с Хмельницким морально поддержать его в обмен на целость и сохранность своих владений. Но, судя по всему, до казаков, штурмовавших Махновку, гарантии Хмеля «не доехали». Так или иначе, пока Вишневецкий и Тышкевич препирались, повстанцы взяли Махновский замок и устроили там резню. Часть сил Вишневецкого успела оттуда уйти, так что теперь князь располагал свежими разведданными. Ночью поляки подобрались к казацкому лагерю и пошли в атаку. Казалось, сражение обернётся бойней – на стороне князя воевали профессионалы, а трёхтысячный отряд, взявший Махновку, состоял, по большей части, из недавно показачившихся «гречкосеев». При этом повстанцы не могли даже отстреливаться – шёл дождь, порох намок, и отбиваться предстояло холодным оружием. Вишневецкий рассчитывал на лёгкую победу.

 

Битва под Махновкой
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття

 

И тут выяснилось, что военную науку крестьяне усвоили накрепко. Как оказалось, осаждённые заранее огородились не хуже римского легиона – лагерь защищали двенадцать (!) рядов возов. В условиях ночного боя, при почти нулевой видимости, наступавших драгун встретила лавина людей с холодным оружием. Паники, на которую так рассчитывал князь, не было и следа, и его люди стали нести большие потери. Драгуны не смогли сломить казацкую стойкость и, бесплодно проведя несколько атак, ушли восвояси. На следующий день казаки, ободрённые ночной викторией, ушли к Погребищу, а Вишневецкий – к Бердичеву.

 

При сравнительно небольших масштабах битва под Махновкой чётко продемонстрировала: в условиях заблаговременно построенного лагеря из возов польская конная тактика практически бессильна против казацкой пехоты. Прекрасно обученные драгуны оказались столь же беспомощными, как и немецкие рыцари против гуситского вагенбурга за две с лишним сотни лет до этого. Теоретически артиллерия того времени могла превратить казацкую «крепость» в щепки, однако казаки удачно использовали рельеф местности и в конечном счёте имели успех.

 

Гуситский вагенбург. Атаки рыцарей, закованных в броню, были малоэффективны против стены из боевых возов
Источник: istmira.com

 

 

Охота на «лубенского льва»

 

Бой под Махновкой повлёк за собой и другие последствия – Кривонос, находившийся в Прилуке (куда он пришёл после ухода князя), оперативно узнал, где конкретно находится противник. Неукротимый казак тут же организовал сводный отряд из частей Белоцерковского и Винницкого полков, а также имевшейся под рукой артиллерии, после чего выступил на Махновку. Началась охота на «лубенского льва». К концу дня 18 июля Кривонос добрался до Махновки, но навязать бой Вишневецкому ему не удалось – польский отряд быстро отступал. Кривонос вернулся в Прилуку, чтобы продолжить сбор войск, а за князем выслал погоню.

 

Вишневецкий понимал серьёзность ситуации и уходил форсированными маршами по маршруту Бердичев–Чуднов–Чертория–Грицев. Казаки не отставали, и 22 июля один из командиров Кривоноса, полковник Головацкий, устроил печально известную резню в Полонном. Заплатив местному войту и взяв замок с его помощью, казаки предложили местным евреям перейти в православие или умереть. Евреи менять веру не пожелали и были уничтожены. Затем пришёл черёд женской части населения, которую перед убиением поголовно изнасиловали. Именно события в Полонном вызывали наибольший ужас у поляков и приводились на Варшавской конвокации как «эталонный» пример казацких зверств. Помимо морального удовлетворения и материальных ценностей на 4 млн злотых, казаки добыли в Полонном 80 пушек. В этот раз жестокость повстанцев не была стихийной – казацкая старшина сознательно «накрутила» своих бойцов, распустив слухи о том, что послов Хмельницкого, отправившихся в Варшаву, поляки посадили на кол.

 

Армия Вишневецкого на марше. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

23 июля усталые воины Вишневецкого пришли в село Росоловцы, находившееся в четырнадцати километрах к западу от Староконстантинова, а на следующий день отправились к самому городу. Здесь потрёпанные отряды Вишневецкого и Тышкевича соединились с войсками сандомирского воеводы Доминика Заславского. Впрочем, самого Заславского при войсках не было – как упоминалось выше, в это время он заседал в сейме. Кстати, сандомирского воеводу князь Вишневецкий имел все причины не любить. Во-первых, ходили слухи о том, что у Вишневецкого и Заславского возник конфликт из-за женщины (жены самого Яремы). Во-вторых, Заславский был плохим полководцем и администратором – за медлительность, мягкость и лень его называли «периной». Однако происхождение и связи позволили этому человеку стать региментарием (главнокомандующим) всех коронных войск, остававшихся на Украине.

 

Доминик Заславский-Острожский
Источник: michelangelogallery.org

 

Судя по всему, в начале лета Заславский смог воспользоваться наступившей смутой. В начале лета мещане Острога и крестьяне села Хоров, принадлежавшего кременецкому подкоморию Яловицкому (личному врагу Заславского), показачились и начали грабёж, но не вполне традиционный. Взяв замок, повстанцы разграбили его, уничтожили архив Яловицкого, вывезли всё имущество подкомория и… не тронули ничего ни в одном из окрестных сёл. Современниками такое поведение однозначно оценивалось не как стихийный разгул черни, а как точечная заказная акция. При этом Яловицкий чётко называл имя заказчика – Доминика Заславского. Владения же самого Заславского не пострадали вовсе – по известным причинам. Сам Кривонос, непримиримый враг панства, писал и Заславскому, и польскому полковнику Корицкому, требуя прекратить расправы над мирным населением. Смысл этих «нот протеста» вполне обычен, но аргументация поражает:

 

«Милостивый пан Корицкий!

Е.м.п. [его милость пан – прим. авт.] через слугу своего Самуила Коллонтая, едущего по определённому делу своего пана, а также и лично, просил меня, чтобы я, идя за войском, имения е.м.кн. [его милости князя – прим.авт.] не разорял»

 

Для «ястреба» Вишневецкого, желающего говорить с бунтовщиками на языке сабли, петли и кола, такие свидетельства были чем-то вроде красной тряпки для быка. Кроме того, возникла ситуация многоначалия. Несколько знатнейших магнатов с равными правами и полномочиями просто не могли управлять войском эффективно – каждый имел собственное мнение, и договориться удавалось не всегда.

 

24–25 июля преследовавшие Вишневецкого казацкие части соединились с войском Кривоноса. Собственно казаков под началом полковника набралось до 10 000–13 000, ещё 30 000–40 000 составляли недавно показачившиеся крестьяне. Противников разделяла река Случь, и Кривоносу нужно было через неё переправиться, а Вишневецкому, Тышкевичу и полковнику Самуилу Осинскому (командовавшему силами Заславского) – удержать свой берег. Вишневецкий предложил не дожидаться момента, когда противник начнёт переправу, а превентивно ударить по казацкому табору, как только подойдёт королевская гвардия (её отряды были в войске Заславского), но на совещании 26 июля предложения князя были отвергнуты – коллеги по командованию рисковать не хотели.

 

Назревало крупное столкновение коронных войск и казацко-крестьянской армии. На сей раз казаки действовали без татарских орд, им противостояли отборные польские войска, одним из командиров которых был грозный Вишневецкий. Но под Махновкой повстанцы уже показали, что не лыком шиты, и предугадать победителя было сложно…

 

Список источников и литературы:

1. Бедствия времён. В память бедствий, постигших евреев в 1648–1649 г. на Украине , Подоле, Литве и Белоруссии от соединённых бунтовщиков под начальством Богдана Хмельницкого./ Сост. Егошия; пер. М. Берлин.// Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1859. Январь-март. Книга первая/ Университетская типография. – Москва, 1859. – С. 563 – 588.
2. Волинь в роки Визвольної війни українського народу середини XVII століття. Документи і матеріали.// Ред. Ю. Мицик, В. Цибульський. – Рівне: Видавництво «Перспектива», 1999. – 120 с.
3. Дневник Богуслава Казимира Машкевича (1643–1649 гг.)./ под ред. В. Антоновича// Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. – Вып.ІІ (первая половина ХVII ст.)./ Типография Корчак-Новицкого. – Киев, 1896. – С.406 – 438.
4. Документы об освободительной войне украинского народа 1648–1654./ Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
5. Збірник козацьких літописів: Густинський, Самійла Величка, Грабянки./ Ред. О. Дзюба. – К.: Видавництво «Дніпро», 2006. – 976 с.
6. Історія України в документах і матеріалах. Т. 3: Визвольна боротьба українського народу проти гніту шляхетської Польщі і приєднання України до Росії (1569–1654 рр.) / Відп. ред. С. М. Бєлоусов; Уклад. М. Н. Петровський і В. К. Путілов. – К.: Вид-во АН УРСР, 1941. – 292 с.
7. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин.// Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н. Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
8. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький./пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль–Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
9. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2/ П. А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
10. Рудницький Ю. Ієрємія Вишневєцький: спроба реабілітації (Есеїстична розвідка)./ Ю. Рудницький. – Львів: Літературна агенція «Піраміда», 2008. – 301 с.
11. Семененко В. И., Радченко Л. А. История Украины с древнейших времён до наших дней./ В. И. Семененко, Л. А. Радченко. – изд. 3-е, исправленное и дополненное – Харьков: Торсинг, 2002. – 480 с.
12. Стороженко І.С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр. / І.С. Стороженко. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. держ. ун-ту, 1996 – 320 с.

Сообщение отредактировал Пугач: 03.03.2021 - 13:18 PM

[Пугач]

Первое лето Хмельниччины: казацкий триумф, оставшийся незамеченным

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

 

Первые столкновения армии Вишневецкого и казацко-крестьянских войск победителя не выявили – «лубенский лев» оказывался то охотником, то преследуемым, и исход противостояния оставался туманным. Становилось ясно, что впереди – большая битва. 25 июля 1648 года у города Староконстантинов объединённые силы польских магнатов (Вишневецкого, Тышкевича, Заславского) встретились с отрядами неукротимого Максима Кривоноса. Стороны заняли противоположные берега реки Случь и готовились к решающей схватке.

 

Начало битвы

 

Изначально было ясно, что лёгкой победы, подобной Жёлтым Водам и Корсуню, у казаков не получится. Противник прекрасно знал, где находятся войска Кривоноса, был готов к битве и занимал выгодные позиции. Казакам же предстояло переправляться через довольно широкую реку в виду подготовившегося неприятеля и в прицеле его пушек. Кроме того, после ухода татар у повстанцев практически не осталось боеспособной конницы – Кривонос располагал лишь тысячей казацкой кавалерии.

 

Первая попытка перейти через Случь, предпринятая 25 июля, провалилась. В этот раз переправлялась всего одна походная застава в несколько сотен бойцов – этот отряд был разбит, сотник Полуян попал в плен, зато казаки более или менее точно определили численность вражеских сил. На другом берегу Случи стояло до 10 000–15 000 воинов, со слугами и обозниками – до 40 000–45 000 человек. Рассчитывать на восстание в тылах поляков не приходилось, так как незадолго до этого Ярема повесил до сорока староконстантиновских мещан, якобы поставлявших казакам припасы, чем основательно запугал местное население.

 

Иеремия Вишневецкий и его войско. Из серии рисунков Юлиуша Коссака по роману Генрика Сенкевича «Огнём и мечом»
Источник: pinakoteka.zascianek.pl

 

В ночь с 26 на 27 июля полк королевской гвардии под командованием Самуила Осинского занял позиции для отражения общей переправы. В это же время Вишневецкий (видимо, опасаясь, что придётся отступать) отправил свой обоз на запад (к селу Кульчин, что в тридцати километрах от Староконстантинова), а сам со своим войском остался поджидать неприятеля. С рассветом поляки увидели на правом берегу Случи казацкие боевые порядки, после чего вражеское войско разом пришло в движение и начало переправляться. Польская артиллерия открыла огонь, казацкие пушки незамедлительно ответили, и завязалась артиллерийская дуэль. Когда передние порядки казаков почти достигли противоположного берега, разверзлись врата ада – тысяча с лишним мушкетов королевской гвардии произвели первый залп, а потом второй и третий. Плотный мушкетный огонь вырывал из казацких шеренг десятки людей, ядра пропахивали в колоннах просеки, раненые падали и тут же тонули. Однако уцелевшие продолжали идти вперёд, переправились через реку, «зацепились» за левый берег, огородились с трудом переправленными возами и начали окапываться.

 

Бои за казацкий плацдарм

 

Вишневецкий поступил так, как и следовало хорошему полководцу. Как только на левом берегу реки собралось побольше бунтовщиков, князь отправил свои войска вперёд – сокрушить, растоптать и сбросить врага в воду. Несколько атак польской пехоты оказались бесплодными – повстанцы удачно отстреливались и стойко бились в рукопашных схватках. Тем временем новые и новые массы казаков и крестьян переходили Случь и вступали в бой. Затем казаки переправили свои пушки, которые тут же были установлены на новых позициях и открыли огонь в упор.

 

Поняв, что пехотой ничего не решить, Вишневецкий отдал ей приказ отступить, артиллерию отправил на Кульчин, после чего выложил на стол свою последнюю карту – обрушил на казацкие боевые порядки три сокрушительных конных атаки. Казалось, страшный Ярема вот-вот победит. В некоторых местах его конникам удалось ворваться в казацкие ряды. Воинов Кривоноса истребляли не драгуны, не посполитое рушение, не гусары – Вишневецкий сражался с повстанцами во главе личных казацких хоругвей, и вчерашние братья рубили друг друга насмерть. Повстанцы подались назад, оставив врагу пять пушек, две гаковницы и две ожиги (многоствольные лёгкие пушки).

 

Гаковница – тяжёлое крупнокалиберное ружьё. Для удобства использования под его дулом крепился крюк («гак»), который цеплялся за стену, забор или борт воза
Источник: waronline.org

 

Но натиск конницы Вишневецкого удалось сдержать, и ряды повстанцев устояли. Со временем оборона казаков всё укреплялась – с другого берега один за другим подходили возы, и «крепость» из них вырастала, опоясывая захваченный плацдарм по периметру. Попытки Вишневецкого организовать новую атаку силами гвардии и пехоты встретили решительный отпор Тышкевича. Пока военачальники препирались, момент для атаки был упущен, и польскому войску осталось лишь отступить на запад – к Кульчину, а затем к Збаражу. Бой был проигран.

 

Староконстантинов – победа или поражение казаков?

 

Здесь нельзя не вступить в полемику с традиционным взглядом на эти события. Так уж повелось, что битву под Староконстантиновом обычно описывают с точки зрения польских источников. Так делал Сенкевич, так делали и до, и после него. Битву описывают как истребление казацко-крестьянской армии, которая якобы шла на убой, неся огромные потери, а сравнительно немногочисленное коронное войско не победило из-за разногласий между его командирами. Потери поляков обычно указывают как смехотворные – менее тысячи человек против 10 000–20 000 у врага.

 

Битва под Староконстантиновом
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття

 

Попробуем разобраться. По современным подсчётам, войска Вишневецкого, Тышкевича и Заславского состояли примерно из 10 000–15 000 воинов и до 30 000 слуг, обозников и прочих некомбатантов. На стороне Кривоноса были… те же 10 000–13 000 профессиональных воинов-казаков и до 30 000 только что показачившихся крестьян. Таким образом, тезис о бесчисленных повстанческих толпах, не сумевших одолеть горстку храбрецов, явно несостоятелен.

 

Пан Заглоба добывает знамя в бою под Староконстантиновом. Из серии рисунков Юлиуша Коссака по роману Генрика Сенкевича «Огнём и мечом». Эпизод целиком выдуман, как и практически всё описание битвы у Сенкевича. Тем не менее, это едва ли не единственная картина, изображающая события той битвы
Источник: pinakoteka.zascianek.pl

 

При этом польские войска занимали абсолютно выигрышную позицию – имели возможность встретить огнём врага, переправляющегося походным порядком, и атаковать едва вышедших из воды казаков. С другой стороны, казаки решали немыслимо сложную задачу – располагая, в основном, малообученными воинами, совершить в виду неприятеля дерзкую переправу, укрепиться на другом берегу и отбросить противника от реки. Результат очевиден – Кривонос свою задачу выполнил, Вишневецкий – нет. Если бы коронные контингенты и в самом деле истребляли повстанцев без особого вреда для себя, то крестьянская часть войска Кривоноса попросту разбежалась бы, и битва была бы выиграна поляками. Скорее всего, потери повстанческих сил превышали таковые у поляков, но никак не в десятки раз.

 

Сторонники польского взгляда на битву также указывают, что после сражения Кривонос не стал преследовать Ярему – якобы потому, что страшные потери не давали ему надежды на победу. Но был ли разгром польского войска основной целью полковника? Взяв стратегически важный перекрёсток дорог (Староконстантинов), повстанцы немедленно блокировали основные коммуникации, после чего Кривонос разослал отряды на захват близлежащих городов до линии Острог–Красилов–Сатанов–Каменец, причём достиг быстрых результатов (уже в начале августа был взят Бар). Это никак не похоже на истощённую потерями, едва не разгромленную армию. Скорее всего, захват опорного пункта и последующие активные действия отдельными отрядами и являлись основной задачей Кривоноса.

 

Так или иначе, объединённому польскому войску пришлось уйти на запад, где оно занялось «малой войной» – некоторые источники прямо называют партизанами польские отряды, действовавшие на Волыни и Подолье после битвы под Староконстантиновом.

 

Драгуны Вишневецкого. Один из летучих отрядов, с помощью которых князь вёл «малую войну». Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

 

Хмель собирает войско

 

В июле, наконец, начало собираться основное войско Богдана Хмельницкого. Характерно, что Хмель собирал не голытьбу ради большей численности, а полноценных воинов. Согласно гетманскому универсалу, каждый прибывший казак должен был иметь двух коней, огнестрельное и холодное оружие (до 5–6 единиц на человека!), пять кип пуль (300 штук) и пять фунтов пороха. На каждые десять казаков полагался воз, на котором перевозилось оружие, боеприпасы, инструменты, провиант и т. д.

 

Сборным пунктом казацких отрядов стало урочище Маслов Став примерно в ста километрах к юго-востоку от Киева. Численность казацкого войска была внушительной – только реорганизованные полки (Черкасский, Каневский, Переяславский, Корсунский и Чигиринский) насчитывали порядка 22 000–26 000 казаков. Кроме них, на сборный пункт пришли новообразованные Киевский, Прилуцкий, Миргородский, Нежинский, Борзенский и Ичнянский полки общей численностью от 18 000 до 24 000 человек. Основная часть войска прибыла в Маслов Став в период с 10 по 20 июля (всего там собралось 40 000–50 000 казаков). Ещё одна часть войска формировалась на Подолье – в селе Прилука, где Кривонос пополнял людьми и вооружением Белоцерковский, Уманский и Винницкий полки общей численностью до 12 000 человек. Таким образом, общее количество войск, на которое мог рассчитывать Хмельницкий, было по тем временам огромным – 50 000–62 000 человек. К этим внушительным цифрам можно прибавить 600 оставшихся с Хмелем татар и порядка 40 000 крестьян, которым ещё предстояло стать бойцами. После всех подготовительных мероприятий гетман становился предводителем более чем ста тысяч воинов! Поистине, замечание Сенкевича о том, что «равных сил не имел в своём распоряжении и немецкий император», имело под собой определённую основу. Недостатком казацкой армии, как обычно, было малое количество конницы.

 

Собрав войска, Хмельницкий, наконец, двинулся на поляков по маршруту Росава–Ольшаница–Ракитное–Белая Церковь–Паволочь–Ружин–Погребище–Прилука–Калиновка–Хмельник. 7 августа Хмельницкий вплотную подошёл к местности, где в июле бился Кривонос, не дойдя 35 км до Староконстантинова. 8 августа гетман со штабом прибыл в Староконстантинов. Туда же должна была подойти и татарская орда, с которой Хмельницкий договорился заранее (речь о хитросплетениях казацко-татарской политики пойдёт в следующей статье).

 

 

Приключения польских комиссаров

 

Чтобы затянуть время до прибытия татар, Хмель занялся переговорами с польской стороной. Как упоминалось выше, польские условия мирного договора игнорировали действительность и для повстанцев были попросту унизительными. Впрочем, чтобы донести их до гетмана, комиссарам Речи Посполитой ещё предстояло до него доехать. А это было весьма непросто.

 

Посольство к Хмельницкому возглавлял уже не раз упоминавшийся Адам Кисель. В начале августа комиссия в составе самого Киселя, Адама Сельского, Франтишека Дубравского и Теодора Обуховича отправилась из Варшавы в Киев. Комиссаров сопровождало до 2000 войска – с меньшей свитой путешествовать было небезопасно. Добравшись до Луцка, комиссия констатировала, что окрестные земли начисто разграблены. Эскорт пригодился – отряду не раз и не два пришлось отбивать нападения повстанцев. Однако самый большой шок ждал Киселя по прибытии в Гощу, где находилось одно из его имений. Напомним, что некоторые магнаты, в том числе, и Кисель, заранее договорились Хмельницким, что их имения будут оставаться в целости в обмен на поддержку казацкого вождя при дворе.

 

Адам Кисель
Источник: dic.academic.ru

 

В своём гощанском имении Кисель увидел людей Кривоноса, которые разграбили имущество, выпили всё спиртное из погребов и «приветствовали» хозяина ружейным огнём. Кисель немедленно написал кляузу самому Хмельницкому. Гетман, привыкший просчитывать события на несколько ходов вперёд, союзника уважил. За грабёж в неположенном месте старшины отряда, и даже сам Кривонос подверглись традиционному казацкому наказанию – были прикованы к пушкам (искупать вину предстояло деньгами). Более того, некоторых непосредственных участников грабежа попросту казнили. Признательность гетмана Киселю никуда не денется и в дальнейшем – для защиты владений магната и подавления восстаний в Гощу отправится отряд под предводительством Андрея Романенко и сына Хмельницкого Тимофея.

 

Пьяные казаки во дворе усадьбы. Захватив очередное поместье, казаки часто грабили его винные погреба. Имение Адама Киселя в Гоще не избежало общей участи. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

С приездом Киселя в Гощу связана ещё одна история. Примерно в то же время, что и комиссары, в имение приехал черниговский граничный коморник Прокоп Верещака. С собой он привёз архивы Доминика Заславского и самого Киселя, которые забрал в Киевском воеводстве, чтобы уберечь их от уничтожения. Добравшись до Гощи, этот человек сдал документы на хранение в Михайловский мужской монастырь, после чего с чувством исполненного долга присоединился к посольству Киселя. В результате не повезло ни Верещаке, ни архиву. Коморник оказался в итоге в числе заложников, выданных в Остроге казакам (об этом ниже) и в итоге был освобождён только по личному ходатайству киевского митрополита. Монастырь же вскоре разграбило местное показачившееся население. Игумен монастыря отец Ляшко был избит, большая часть бесценного архива погибла, и лишь немногие документы монахам удалось спасти.

 

Из Гощи комиссары направились в Острог, где казаки, как пишет Кулиш, «день и ночь пили вино и мальвазию». Вероятно, последствия употребления алкоголя не позволили местной старшине понять, что за отряд к ним пожаловал, и переговоры затянулись. Для свободного проезда Кисель согласился обменяться с казаками заложниками, и вновь не обошлось без иронии судьбы. Как мы помним, после битвы под Староконстантиновом Вишневецкий ограничивался партизанскими рейдами. Отряд под предводительством пана Сокола налетел на Острог почти сразу после того, как посольство и местные власти пришли к соглашению. Казаки немедленно заподозрили в этом злой умысел комиссаров, и немедленно отрубили головы пятерым заложникам. Отбив атаку с большим уроном для нападавших, острожские казаки сумели взять и языка. Последний объяснил им, что его сотоварищи напали на город абсолютно независимо от посольства Киселя, и вообще о нём не ведают. Это и спасло комиссарам жизнь, однако к Хмельницкому их не пропустили – переговорный процесс свёлся к обмену письмами между гетманом и Киселём, что не способствовало взаимопониманию между противоборствующими сторонами.

 

Впрочем, никакого взаимопонимания Хмельницкий уже не хотел. Неуступчивость поляков стала очевидной, и теперь снова предстояло говорить оружию. Впереди были битвы, по сравнению с которыми Жёлтые Воды и Корсунь покажутся шуткой…

 

 

Список источников и литературы

1. Бедствия времен. В память бедствий, постигших Евреев в 1648–1649 г. на Украине , Подоле, Литве и Белоруссии от соединенных бунтовщиков под начальством Богдана Хмельницкого./ Сост. Егошия; пер. М. Берлин.// Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1859. Январь-Март. Книга первая/ Университетская типография. – Москва, 1859. – С. 563 – 588.
2. Волинь в роки Визвольної війни українського народу середини XVII століття. Документи і матеріали.// Ред. Ю. Мицик, В. Цибульський. – Рівне: Видавництво «Перспектива», 1999. – 120 с.
3. Дневник Богуслава Казимира Машкевича (1643–1649 гг.)./ под ред. В. Антоновича// Мемуары относящиеся к истории Южной Руси. – Вып.ІІ (первая половина ХVII ст.)./ Типография Корчак-Новицкого. – Киев, 1896. – С.406 – 438.
4. Документы об освободительной войне украинского народа 1648 – 1654./ Сост. А.З. Барабой, И.Л. Бутич, Е.С. Компан, А.Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
5. Збірник козацьких літописів: Густинський, Самійла Величка, Грабянки./ Ред. О. Дзюба. – К.: Видавництво «Дніпро», 2006. – 976 с.
6. Історія України в документах і матеріалах. Т. 3: Визвольна боротьба українського народу проти гніту шляхетської Польщі і приєднання України до Росії (1569–1654 рр.) / Відп. ред. С. М. Бєлоусов; Уклад. М.Н. Петровський і В.К. Путілов. – К.: Вид-во АН УРСР, 1941. – 292 с.
7. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин.// Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н.Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
8. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький./пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль–Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
9. Кулиш П.А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2/ П.А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
10. Рудницький Ю. Ієрємія Вишневєцький: спроба реабілітації (Есеїстична розвідка)./ Ю. Рудницький. – Львів: Літературна агенція «Піраміда», 2008. – 301 с.
11. Семененко В.И., Радченко Л.А. История Украины с древнейших времен до наших дней./ В.И. Семененко, Л.А. Радченко. – изд. 3-е, исправленное и дополненное – Харьков: Торсинг, 2002. – 480 с.
12. Стороженко І.С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр. / І.С. Стороженко. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. держ. ун-ту, 1996 – 320 с.

Сообщение отредактировал Пугач: 07.03.2021 - 17:23 PM

[Стефан]

Вопреки расхожему мифу о лихих конниках-казаках, которые ели, пили и спали в седле, главной силой запорожцев всегда была мощная пехота, вооружённая огнестрельным и холодным оружием.

Это большое преувеличение или, вернее, миф. Запорожцы не были способны противостоять регулярной армии. Они больше годились для грабежа.

 

Поляки взяли и разрушили Базавлукскую Сечь в 1638 г., т.е. за десять лет до восстания Б. Хмельницкого.

 

Щербак В. Базавлуцька Січ (1593–1638 рр.) // Козацькі Січі (нариси з історії українського козацтва XVI–XIX ст.) / Відп. ред. В. Смолій. Київ; Запоріжжя: Інститут історії України НАН України. Науково-дослідний інститут козацтва, 1998. С. 64.

http://shron1.chtyvo...593_1638_rr.pdf

[Пугач]

Битва под Пилявцами: «А позора – на тысячу миллионов…»

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

 

«Однако урона в снаряжении и имуществе у нас больше чем на 7 миллионов, а позора – на тысячу миллионов, ибо при хорошем управлении и богобоязненных военачальниках несомненно могла быть счастливая победа…»

 

Из польской реляции после битвы под Пилявцами, 1648 год

 

 

После битвы под Староконстантиновом большая часть украинных воеводств окончательно перешла в руки казаков. Поляки потеряли огромную территорию, материальные и людские ресурсы. Вместе с тем, Речь Посполитая ещё обладала гигантской силой и теперь собирала всю свою мощь для решающего удара по повстанцам. Хмельницкий опасался, что отражать этот удар ему придётся в одиночку – татары ушли в Крым, и казацкий вождь не знал, вернутся ли они. Исход противостояния был отнюдь не предрешён…

 

 

«Дитина», «латина» и «перина» – спасители Отечества?

 

Несмотря на ряд неудач, в конце лета 1648 года поляки чувствовали себя довольно уверенно. Вишневецкий, отошедший с частью войска на запад, заявил о своей полной победе под Староконстантиновом, вернув польским войскам уверенность в том, что казаков можно и нужно бить. Наконец, начали подтягиваться контингенты из внутренних воеводств Речи Посполитой – войско собиралось в Глинянах (ныне – Золочевский район Львовской области). В это же время сам Вишневецкий собирал солдат около Човганского камня, в 60 км от Староконстантинова, куда отступил после битвы. В сентябре польская армия была собрана и насчитывала до 30 000 воинов (со слугами и обозом – до 100 000 человек).

 

Столь мощную силу логичнее всего было собрать в один кулак, доверить одному полководцу и ударить по врагу разом. Но в Речи Посполитой дела вершились иначе. Чтобы никого не обидеть, было принято «компромиссное» решение, лишавшее армию единоначалия. Поскольку и польный, и великий коронный гетманы находились в плену, управление войском разделили на троих – командирами стали:

• сандомирский воевода Доминик Заславский (за изнеженность и любовь к роскоши прозванный «периной»);
• коронный подчаший Николай Остророг (учёность и начитанность принесла ему кличку «латина» – из-за латинского языка, на котором писалось большинство научных книг того времени);
• коронный хорунжий Александр Конецпольский (совсем молодой человек, заслуживший прозвище «дитина» – «ребёнок»).

 

Николай Остророг. Учёность этого человека не дополнялась соответствующим военным талантом
Источник: nekropole.info

 

«Дитина», «латина» и «перина» – этот триумвират Польша противопоставила прославленному Хмельницкому. Однако польская элита считала, что трёх военачальников для битвы маловато – ещё на Варшавской конвокации было решено, что в управлении войском также примет участие военный совет из 32 (!) комиссаров. В результате образовался руководящий орган, о котором современник сказал: «Вместо трёх теперь появилось 35 вождей – этого было достаточно, чтобы проиграть не одну битву, а 35 битв…»

 

 

Хмель, татары и османы

 

Хмельницкий долгих военных советов не собирал, предпочитая действовать. 25 июля казацкое войско начало движение к Паволочи, а 3 августа выдвинулось в район Староконстантинова. Не дойдя до города порядка 35 км, казаки остановились около села Гончариха (ныне – Старосинявский район Хмельницкой области).

Здесь и планировалось дождаться крымских татар. Как мы упоминали ранее, в конце мая хан ушёл на запад добывать ясырь, после чего вернулся в Крым. Однако татары по-прежнему оставались «в деле» – в качестве «отряда быстрого реагирования» у Синих Вод остался знаменитый Тугай-бей с пятнадцатитысячным отрядом конницы. К концу лета к казакам должен был подойти и хан со своими основными силами, а потому Хмель не хотел начинать бои без татарской кавалерии.

 

Крымская конница
Источник: freelance.ru

 

Как упоминалось ранее, поляки боялись новых татарских набегов и пытались предотвратить их дипломатическим путём, угрожая турецкому султану. До поры до времени этот метод работал, но в августе 1648 года все усилия Варшавы пошли прахом. Что же происходило в те времена в Османской империи?

 

XVI век стал пиком величия османов, и тогда же начался долгий, но неотвратимый процесс развала гигантской империи. В XVII веке упадок коснулся уже всех сфер – экономический и социальный кризис, интриги при дворе султана, взрывной рост коррупции, начавшееся отделение дальних провинций, усиление политического влияния гарема. 1620–40-е годы были отмечены правлением двух противоположных друг другу султанов. Идеалом Мурада IV, правившего до 1640 года, было полицейское государство с железной дисциплиной и порядком. После его смерти новый султан Ибрагим I развалил всё буквально в один момент. Снова пышным цветом расцвели интриги, коррупция, началась неудачная война с Венецией… Словом, султана в стране уважали мало, и 6–7 августа 1648 года в Стамбуле произошёл переворот, ставший для Ибрагима I роковым – он был задушен. Однако ситуация лучше не стала – новым владыкой правоверных стал семилетний мальчик Мехмед IV, и в империи наступил период так называемого «разбоя пашей» (произвола военачальников и их наёмных войск).

 

Смерть Ибрагима I
Источник: lib.rus.ec

 

Смена власти в Османской империи не обернулась для Речи Посполитой ничем хорошим – увидев слабость поляков, визири, управлявшие империей при малолетнем султане, сняли все ограничения для крымцев. Отныне татары могли вторгаться в пределы Польши и Литвы при первом удобном случае. Впрочем, из-за несовершенства тогдашних средств связи и поляки, и Хмельницкий, да и сами татары узнали об этом позже.

 

Удобный случай для набега тоже представился не сразу. Весной 1648 года донские казаки, обрадованные уходом татар на Украину, немедля собрались в поход на земли ханства. Об успешности набега свидетельствует тот факт, что хан даже пожаловался на донцов русскому царю. Не желая разграбления собственных жилищ, крымцы были вынуждены держать большую часть конницы у Перекопа, что снижало их возможности для массированного нашествия на Речь Посполитую. Ещё одной причиной задержки стало наступление месяца Шабан и ночи Бараат – мусульманского праздника, который в 1648 году пришёлся на 4 сентября. Не отпраздновав как следует, татары в поход двигаться не желали, а потому Хмельницкий имел все основания опасаться, что поляки могут разбить его до подхода союзников.

 

 

Роскошь, блеск и самообман

 

Между тем, поляки считали, что неплохо осведомлены и о планах Хмельницкого, и о численности его войск, и об их составе. В конце лета полякам удалось подкупить одного из членов ближнего круга гетмана, Семёна Забуского, который и поведал им всё что знал. Правда, Забуский занизил боеспособность казацкого войска. Указав общую численность в 100 000 человек, он заявил, что оружие есть только у половины, хоть какое-то умение воевать – у четверти, боевой дух казаков низок, а Хмельницкий совершенно не представляет, где находится польское войско. Поляки поверили всему сказанному и решили перейти к активным действиям.

 

Казацкая армия
Источник: kramola.info

 

Когда же польское войско, наконец, выступило в поход, своим видом оно очень напоминало армию Потоцкого-младшего, бесславно погибшую на Жёлтых Водах. «Золотом поблёскивали их щиты, султаны, бунчуки, палаши и мечи; от серебра ломились шатры, шкафы и столы. Даже самому жадному врагу и половины этого было бы достаточно…» – писал известный поэт того времени Самуил Твардовский. Настроение в армии царило приподнятое.

 

Такое поведение шляхты после весенних разгромов и гибели двух армий может показаться странным. Однако не будем забывать, что со времени битв под Корсунем и на Жёлтых Водах прошло несколько месяцев, а не так давно состоялось сражение под Староконстантиновом, где, по общему мнению шляхты, Вишневецкий наголову разбил войска Кривоноса. Десять тысяч погибших казаков (по реляциям Вишневецкого) легко превращались молвой в десятки тысяч. Подробности Староконстантиновской битвы мало кого волновали, и казаков более не считали достойными противниками. Известия о том, что казаки на сей раз выступили без татар, также позволяли надеяться на лучшее, и в польском лагере господствовали «шапкозакидательские» настроения.

 

4 сентября главные польские силы подошли к Човганскому камню, соединились с войском Вишневецкого и направились к Староконстантинову.

 

 

Встреча на Икве

 

Для своего лагеря Хмельницкий выбрал выгодную позицию. Казацкий табор раскинулся на правом берегу реки Иквы между населёнными пунктами Пилява и Пилявка (в 25 км к юго-востоку от Староконстантинова). Казаки окопались основательно – по периметру табора в шесть рядов были поставлены возы, вырыты шанцы, насыпаны валы, с которых врагам угрожало более сотни пушек. Каждая из сторон четырёхугольного лагеря имела не меньше километра в длину. Командный пункт Хмельницкого разместился в небольшом Пилявецком замке. Невдалеке от замка реку пересекала плотина, одновременно служившая мостом. Для охраны плотины на правом берегу реки засела казацкая пехота.

 

Левый берег Иквы, на который вышла польская армия, предоставлял значительно меньше возможностей для обустройства лагеря. Холмы, овраги, заболоченная местность – всё это не позволяло не только устроить табор, но даже развернуть в боевой порядок конницу, чтобы реализовать оперативно-тактическое преимущество над казацкой пехотой.

 

После того как казацкая армия заняла позиции, оперативное значение Староконстантинова и Росоловецкой переправы, с боем взятой казаками Кривоноса, было, по сути, сведено к нулю. Поэтому Кривонос оставил свои позиции и также приблизился к Пилявцам, расположив свой лагерь на берегу Иквы напротив Пилявецкого замка. Таким образом, правый фланг казацкого войска был надёжно прикрыт. На левом фланге главных сил Хмельницкого расположились казацко-крестьянские отряды под командованием Пивторакожуха. Устройство и оборону табора Хмельницкий поручил опытному воину, генеральному обозному Ивану Черняте, сам же взял на себя общее руководство битвой.

 

Конные и пешие казаки
Источник: war16–17.blogspot.com.by

 

И польские командующие, и Хмельницкий чётко знали, чего хотят. Полякам было необходимо использовать своё превосходство в коннице и решительными действиями уничтожить казацкую пехоту до того, как подойдёт хан. Планы Хмельницкого были сложнее. Изначально он планировал попросту продержаться до подхода татар, а затем вместе разгромить врага. Но после того как стало ясно, что крымцы на помощь не торопятся, гетман понял, что действовать придётся своими силами. Казаки имели позиционное преимущество – правый берег Иквы давал отличные возможности для обороны. В то же время, на левом берегу фортификационные работы были до крайности затруднены условиями местности. Дело было за малым – заманить поляков на левый берег Иквы. Много лет прослужив в войске Речи Посполитой, будучи шляхтичем и понимая шляхетскую психологию, Хмельницкий отлично знал, как это сделать. Гетман решил реализовать метод «кнута и пряника»: с одной стороны, преградить полякам путь на север войсками Кривоноса, с другой – «скормить» врагу несколько своих отрядов и заманить его в ловушку.

 

14 сентября коронное войско подошло к Староконстантинову и Росоловецкой переправе. В ночь на 15 сентября казаки оставили Староконстантинов, и поляки вступили в разграбленный город.

 

Движение польского войска к месту битвы
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття

 

Преследуя отступающих казаков, поляки выслали за ними несколько сильных кавалерийских отрядов. Реализуя свой план, Хмельницкий отправил навстречу польской коннице отряд в несколько тысяч почти не обученных крестьян, чтобы лёгкая победа раззадорила шляхту. Расчёт казацкого вождя целиком оправдался – крестьяне были разбиты, а основные польские силы немедля снялись с места и пошли именно туда, куда их заманивали. Добравшись до левого берега Иквы, польское войско начало обустраивать лагерь. Вишневецкий и другие старые вояки указывали на то, что заболоченная местность неблагоприятна для обороны и наступления – но их аргументы на военный совет не подействовали.

 

 

С ходу в бой – на убой

 

Но самую пагубную роль сыграл недостаток дисциплины: завидев казаков, часть польских отрядов прямо с марша бросилась отбивать у них плотину. После упорных боёв, стоивших им немалых потерь, поляки таки взяли плотину и создали плацдарм на правом берегу реки. Удерживали «пятачок» королевские гвардейцы Осинского и несколько хоругвей кавалерии. Разумеется, никаких приказов на захват и удержание плотины сверху не поступало, смысл данной операции был неясен, и что делать дальше, не понимали даже военачальники.

 

Остановившись у берега, полноценный лагерь поляки создать не смогли – рельеф местности и почти нулевая дисциплина не позволяли быстро окопаться. В результате комиссары приняли решение оставить войско на ночь под ружьём, чтобы враг не напал внезапно – бессонная ночь в полной выкладке понизила боевой дух солдат и не дала им отдохнуть.

 

Для польского командования захваченная плотина оказалась «чемоданом без ручки» – бросить жалко, удерживать тяжело. Заславский в своих реляциях прямо указывал, что не понимает, зачем нужен этот плацдарм, и обвинял во всём киевского воеводу Тышкевича, который непродуманным захватом плотины поставил войско в невыгодное положение.

 

Несмотря на крайнюю нехватку кавалерии, казаки сумели оседлать коммуникации польской армии и успешно мешать её снабжению. Осложняло ситуацию и то, что в тылу коронного войска развернулось партизанское движение. Галицкий стольник Мясковский сообщал познаньскому епископу, что «вся Русь по самое Львовское предместье поднялась на восстание…». Польское командование даже намеревалось отправить в тыл полк для подавления бунтов и тысячный отряд кавалерии для разведки, но в итоге всё же решило не дробить силы.

 

Весь день 22 сентября польское войско отсыпалось после изнурительного марша и бессонной ночи. Тем временем Заславский предложил перенести лагерь в более подходящее место, однако военный совет его не поддержал. Казаки беспокоили поляков постоянными вылазками – не раз происходили поединки между конными казаками и шляхтичами. В этих стычках немалую славу добыл Иван Ганжа, который сначала убил нескольких поляков, а потом погиб и сам.

 

 Поединок казака с польским гусаром Источник: ukrmap.su

 

В тот же день и казакам, и полякам стало известно, что татары близко. Крымская конница прибыла не в полном составе – хан послал на помощь союзнику лишь Буджацкую орду (около 20 000 всадников). Получив подкрепление, Хмельницкий срочно созвал военный совет. Командовавший татарами Антимир-мурза должен был передать часть своей конницы Кривоносу, а остальными силами при поддержке казацкой пехоты форсировать Икву выше плотины и атаковать центр и правый фланг польского войска (атака намечалась на утро 23 сентября). Инженерное обеспечение и оборона переправы поручались Пивторакожуха. Кривонос должен был вместе со «своей» частью татар ударить по левому флангу и тылу врага. Основная часть казацкой пехоты имела цель завладеть плотиной и, переправившись по ней, атаковать центр польского войска с фронта.

Утром 23 сентября началась битва, на века ставшая символом польского позора.

 

 

Пилявецкий разгром

 

На правом и левом берегах Иквы, вокруг знамён Хмельницкого и Кривоноса, быстро строились в боевые порядки казацкая пехота и татарская кавалерия. Увидев движение в стане врага, в польском лагере начали трубить в трубы, но… никакой реакции эти сигналы не вызвали – за предшествующие дни войскам подавалось столько беспричинных сигналов, что на них перестали обращать внимание. Тем не менее, часть польской конницы начала самочинно строиться в боевой порядок, а несколько хоругвей первой линии даже завязали бой с татарами, опять-таки – по собственной инициативе.

 

Начальная фаза Пилявецкой битвы
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття

 

Поскольку рельеф левого берега не благоприятствовал действиям конницы и дул сильный встречный ветер, польское командование решило отдать инициативу противнику. Однако спонтанно начавшийся бой польских гусар с татарами опять привёл к ситуации, когда «хвост виляет собакой» – не видя возможности выйти из боя, комиссары вынуждены были послать кавалерии подмогу.

 

Но самой крупной ошибкой поляков стало не это. Как только казаки начали наступление на плотину, польское командование вспомнило о том, что королевская гвардия занимает окопы на правом берегу уже двое суток и, наверное, устала. В условиях уже начавшегося боя было принято решение… сменить войска, обороняющие плотину. Народную мудрость «коней на переправе не меняют» нарушали в самом буквальном смысле слова. Сменить гвардейцев были отправлены отряды гусар и драгун, их первые ряды уже вступили на плотину – как вдруг кто-то из командиров отдал приказ вернуться назад. На узкой плотине началась давка – передние ряды не могли вернуться назад, а задние продолжали идти вперёд.

 

Казаки и татары, уже готовые атаковать, решили, что поляки отступают. Повстанческие отряды яростно атаковали сгрудившихся на плотине поляков, ряды коронного войска окончательно смешались, и началась настоящая паника. Узкая плотина не вмещала всех, люди и кони падали в воду и тонули. Как писал очевидец событий, польским гусарам «не пришлось даже копья к бою приготовить, так как они сразу показали спину и начали удирать». Уставшие и деморализованные польские гвардейцы обратилась в бегство вслед за конницей. Почти без боя – истребление мечущихся поляков вряд ли можно считать полноценным сражением – казаки ликвидировали плацдарм перед переправой, «зачистили» плотину и перешли на левый берег Иквы.

 

Отступление польских гусар в битве под Пилявцами
Источник: historia-pl.ucoz.ru

 

В это же время татарская конница вышла на фланги и в тыл противника, и польское войско начало разбегаться. По оценкам очевидцев, до половины армии ударилось в бегство, даже не столкнувшись с неприятелем. Чтобы спасти положение, коронное командование отозвало из боя все отряды, приказало построиться табором и отступать организованно – планировалось дойти до Староконстантинова и там укрепиться. Однако осуществить этот план не удалось, так как, по словам Заславского, после бегства половины армии «в войске наступило такое равнодушие, что некоторые никак не хотели сражаться: одни – под предлогом отсутствия приказаний от их полковников, другие – под предлогом малочисленности войска под хоругвями, третьи – не желая сражаться без своих ротмистров, которых не было при хоругвях».

 

Солнце клонилось к закату… Хмельницкий ещё не понимал масштабов своей победы, а потому приказал войску выставить охранение и отойти в свой лагерь.

 

Ближе к ночи тридцать пять вождей польского войска собрались на очередной военный совет, чтобы решить главный вопрос – что делать дальше? В итоге было принято решение отправить обоз, артиллерию и пехоту на запад, а конницу оставить в поле под руководством Иеремии Вишневецкого, что прикрыть отступление. Пока командиры вели дискуссии, их слуги на глазах у солдат уводили лошадей и уходили сами. Это позорное бегство привело к тому, что армия окончательно утратила веру в своё командование. Как писал уже упомянутый галицкий стольник Мясковский, «войско, заметив, что нет ни военачальников, ни руководства, бросив на землю панцыри и оружие, всё пошло врассыпную, отдав на резню всю пехоту».

Королевская гвардия погибла почти вся, а её командир Самуил Осинский бежал в направлении Львова с последними четырьмя сотнями солдат (из восьми тысяч, бывших под его началом перед битвой). Бегущие поляки почти сразу стали сбиваться в разбойничьи шайки, начались грабежи окрестностей, производимые бандами числом до нескольких сотен человек каждая.

 

 

Самоубийство польской армии

 

Польское войско перестало существовать как организованная сила, а казакам достались бесчисленные ценности. По словам очевидцев, причинами поражения стали «роскошь, амбиция, раздоры и зависть». И когда стало ясно, что сражение проиграно, большая часть военачальников думала не о том, как организовать отступление, а о том, как вывезти своё личное имущество, тем самым окончательно деморализуя войско. Слабая спаянность польских отрядов, не желавших помогать друг другу, усугублялась несогласованностью действий командиров, и не думавших выступать единым фронтом. Зависть и амбиции посредственных военачальников не позволили стать командующим авторитетному Иеремии Вишневецкому – вместо него войском руководила толпа комиссаров, каждый из которых принимал свои собственные решения.

 

Бегство остатков польской армии из-под Пилявцев
Источник: Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття

 

Казаки наблюдали за самоубийством польской армии с нескрываемым удивлением. Однако, поняв, что враги попросту разбегаются, казаки и татары бросились грабить польский обоз и лагерь. Захваченные ценности не поддавались учёту – десятки тысяч возов, рысьи и соболиные шубы, столовое серебро, ванны (!), чайники, медные тазы, вина, наливки, мёды, сладости и иные предметы роскоши. «Была ли это ошибка слабых умов, или проявление тайной воли Божьей, которая справедливо карала за противную Богу пышность, но войско наше пришло сюда, как на свадьбу или на торжественный банкет Клеопатры с Антонием», – писал Самуил Твардовский.

 

Бегство продолжалось несколько дней. К утру 26 сентября большая часть отступавших была за сотни вёрст от Пилявцев, многие – во Львове (270 км на запад), а кое-кто даже в Варшаве. Впереди всех бежало руководство армии – Заславский, Остророг, Конецпольский, Вишневецкий и другие. Хмельницкий и татары поначалу решили, что быстрое отступление – часть хитрого вражеского плана, а потому не организовали преследования. Лишь со временем союзники убедились, что такого плана не существует, и им невероятно, сказочно повезло.

 

Потери польского войска были сравнительно невелики для такого разгрома – погибла почти вся пехота (до 8 000 человек) и неизвестное (видимо, небольшое) количество конницы. Потери казаков были и вовсе ничтожны. Повстанцы захватили до восьмидесяти пушек, десятки тысяч единиц огнестрельного оружия, а также польские клейноды всех уровней.

 

Пилявецкая битва стала для Хмельницкого триумфом, звёздным часом, сравнимым с наполеоновской победой под Аустерлицем. Миф о воинской мощи Речи Посполитой был окончательно развеян, и теперь поляков в казацком стане не боялся никто – отныне их считали «детьми, в железо убранными». Казалось, восставшим достаточно приложить последнее усилие – и Республика Обоих Народов рухнет.

 

 

Список источников и литературы:

1. Волинь в роки Визвольної війни українського народу середини XVII століття. Документи і матеріали.// Ред. Ю.Мицик, В. Цибульський. – Рівне: Видавництво «Перспектива», 1999. – 120 с.
2. Документы об освободительной войне украинского народа 1648 – 1654./ Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
3. Історія України в документах і матеріалах. Т. 3: Визвольна боротьба українського народу проти гніту шляхетської Польщі і приєднання України до Росії (1569–1654 рр.) / Відп. ред. С. М. Бєлоусов; Уклад. М. Н. Петровський і В. К. Путілов. – К.: Вид-во АН УРСР, 1941. – 292 с.
4. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький./пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль–Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
5. Орешкова С. Ф. Османская империя в первой половине XVII в.: социально-экономическое положение, внутренняя и внешняя политика. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин.// Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Часть 1./ Издательство РАН Институт славяноведения и балканистики. – Москва, 1998. – С. 6 – 28.
6. Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр. / І. С. Стороженко. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. держ. ун-ту, 1996 – 320 с.

Сообщение отредактировал Пугач: 23.03.2021 - 20:57 PM

[Стефан]

Характерно, что уже в феврале 1650 г. недовольные Зборовским договором запорожцы подняли мятеж против Б. Хмельницкого и провозгласили в Никитинской Сечи гетманом какого-то Худолея. В ответ Б. Хмельницкий послал на Запорожье карательную экспедицию. В апреле того же года Худолей был арестован, привезён в Чигирин и казнён.

[stan4420]

Интересная зарисовка о Хмельницком

https:// cont .ws/@phronologia/2055207

со множеством иллюстраций тех лет

 

п.с.

поставил два лишних пробела в ссылке

Сообщение отредактировал stan4420: 14.08.2021 - 23:43 PM

[Стефан]

Интересная зарисовка о Хмельницком

Главное, что в ней нет информации о самом восстании.
 

[stan4420]

Главное, что в ней нет информации о самом восстании.

я же написал "о Хмельницком"

 

это как бы преамбула к событиям 1648-1654 годов

[Стефан]

я же написал "о Хмельницком"

Однако ветка посвящена восстанию под его руководством.
 

[Пугач]

Львовский поход Хмельницкого: время собирать камни

 

 

Денис Бурковский  Александр Варава

 

 

После страшного Пилявецкого разгрома в конце сентября 1648 года польская армия фактически перестала существовать. Огромные беззащитные земли лежали перед казаками, чьё войско преисполнилось уверенности в своих силах. Варшаву же обуяла паника. Пилявцы – не Корсунь, не Жёлтые Воды, не грохот оружия на далёких рубежах, а гибель главной военной силы страны, её лучших войск. И враг, стоящий у ворот.

 

Головокружение от успехов

 

Масштабы победы испугали даже часть казацкого командования, не верившего в такой невероятный успех. Поэтому на военных советах мнения старшины разделились – многие выступали за то, чтобы остановиться на реке Случь и не продвигаться вглубь страны, но голос радикалов во главе с Максимом Кривоносом, Иваном Чернятой и Петром Головацким, уверенных в близкой и окончательной победе, оказался громче. Было решено идти как можно дальше на запад и «добить зверя в его логове». При этом существовала неплохая перспектива поднять на восстание и Русское воеводство (Львов, Перемышль и Галич с близлежащими землями). Как упоминалось ранее, народные массы и в украинных воеводствах, и на Руси были вполне готовы взяться за косы и самопалы. Но на Руси открытое восстание до поры до времени было невозможно – там хватало польских частей для противостояния бунтовщикам. Так, ещё до Пилявецкой битвы, 11 сентября 1648 года, галицкий каштелян разбил под Збаражем отряд показачившихся крестьян численностью до 10 000 человек. 18 сентября отряд шляхтича Злотницкого отправился на бой с повстанцами, но был вынужден отступить – численное превосходство противника оказалось подавляющим. Но Пилявцы изменили всё –тушить пожар восстания было уже некем, а деморализованному польскому войску оставалось лишь искать спасения.

 

Условия для восстания в Русском воеводстве были подготовлены заранее – ещё с лета 1648 года агенты Хмельницкого и Кривоноса поддерживали контакты с населением воеводств западной части Малой Польши.

 

 

Малопольская провинция (на карте выделена красным). В XVII веке в неё входила не только современная Малая Польша с Краковом, но и большая часть территории нынешней Украины. Таким образом, Малопольская провинция территориально превосходила Великую Польшу
Источник: poland-marketing.eu

 

Хмельницкий и Кривонос работали, если можно так выразиться, с различной целевой аудиторией. Гетман обращался к шляхте, магнатам, православному духовенству – вероятно, на Львовщине у Хмеля сохранились связи с тех пор, когда он вербовал здесь людей для морских походов Владислава IV. Кривонос же пытался взбудоражить низы, поднять «бессмысленный и беспощадный» бунт черни. Так, летом люди Вишневецкого задержали агента Хмельницкого – некоего Ярему Концевича. Тот дал ошеломляющие показания – оказывается, помочь местным повстанцам оружием планировали… владыки Луцкий и Львовский. Участие в заговоре столь высоких персон легко объясняется тем, что православное духовенство, невзирая на формальный отказ поддержать Хмельницкого, прекрасно осознавало выгоды, которые можно будет получить, если на вверенные ему земли придут православные хозяева.

 

Но православные владыки и их торговля оружием с казаками – это объяснимо. Гораздо более интересным выглядит факт участия в торговле с повстанцами самого Адама Киселя. В Речи Посполитой этот человек был фигурой известной и влиятельной, но в высших эшелонах власти его не любили. Будучи последним православным сенатором государства (после его смерти и до самых разделов Польши этот пост занимали только католики), он прославился отнюдь не борьбой за веру отцов. Современники справедливо подозревали брацлавского воеводу в том, что во время восстания он, вместо того чтобы в тяжёлую годину спасать Отечество, вёл собственную игру, дабы упрочить своё влияние и обогатиться. О том, что Кисель имел договорённости с казаками касательно неприкосновенности его владений, и о том, что это не всегда работало, мы уже упоминали. Но в конце лета-начале осени 1648 года сотрудничество Киселя и казаков стало ещё теснее. Когда крестьяне из владений Киселя поголовно показачились, разбились на сотни, организовались в полк под руководством Ивана Куковского по прозвищу «Листопад» и разграбили Гощанский монастырь, их усмирили… казаки, оперативно прибывшие на место событий и наголову разбившие своих «новых товарищей». Карательная экспедиция была санкционирована лично Хмельницким и возглавлялась сотником Романенко и сыном гетмана Тимофеем. Понятное дело, утаить столь очевидные факты сотрудничества с казаками было затруднительно, и авторитет Киселя сильно пошатнулся. Среди шляхты даже ходили слухи, что новоизбранный король Ян Казимир, сам Кисель и Хмельницкий затеяли заговор, конечной целью которого было подорвать влияние шляхты и забрать всю власть себе.

 

Кисель присутствовал на поле Пилявецкого сражения, однако воинской славы, как и иные сановники, не добыл, более того – ретировался с места боя столь стремительно, что это отдельно отметили в реляции:

 

«Пан Кисель раньше всех приехал для своего оправдания, но этот Кисель не только кислый, но и горький»

 

 

Русское воеводство – пороховой погреб Речи Посполитой

 

Эмиссары полковника Кривоноса наводнили территорию Малопольши вплоть до самого Кракова. Интересно, что среди агитаторов попадались и женщины – так, во Львове была схвачена некая особа, не то приятельница, не то любовница Кривоноса, которая вела подрывную деятельность в городе. В основном, агитации поддавались люди низкого достатка и, как правило, православного вероисповедания. Хотя во времена «Золотого покоя» православие было формально уравнено в правах с католицизмом, последний давал значительно большие возможности в духовной и светской карьере. Потому люди побогаче, познатнее и попредприимчивее массово покидали ряды православной церкви – ортодоксальная вера всё чаще оставалась уделом бедняков.

 

К осени крестьянство и мещанство Руси было уже достаточно «накручено» агентами Хмельницкого и Кривоноса, и в середине сентября восстания приняли такой масштаб, что польские отряды уже не могли с ними справиться. Восстания происходили так же, как и в украинных воеводствах парой месяцев ранее – население целых сёл показачивалось, разбивалось на сотни и полки, после чего начинались грабёж и уничтожение шляхты, богачей и евреев. Брались штурмом даже небольшие замки.

 

Массовый характер повстанческого движения просто-таки указывал казакам на то, что нужно немедля идти на Русь, брать восстания под свой контроль, ещё больше увеличивать своё войско и дожимать «панов» в сердце державы. Умеренная партия старшины была не в восторге от таких планов, опасаясь, что «гречкосеи» станут значимой силой и создадут угрозу казацким привилегиям. Однако в данный момент сама ситуация требовала активных действий.

 

Очень желали идти в поход татары. Для них любое продвижение вглубь страны означало новый ясырь и новую добычу. Большая часть казацкой старшины не возражала против дальнейшего наступления, и вскоре после Пилявецкой победы войско двинулось на Львов. Авангард воинства составляли татары, которые жгли всё, что горит, и брали весь ясырь, который получится (иногда в плен попадали даже восставшие крестьяне). Впрочем, иногда крестьяне вели с татарами взаимовыгодный торг – например, продавали крымцам пойманного шляхтича, обменивая его, скажем, на кобылу. За конницей шли показачившиеся крестьяне.

 

 

Казаки и крымцы в бою
Источник: civilization-history.ru

 

«Ватаги пьяных варваров, сопровождаемые татарами, устремились к Дубну, Кременцу, Острогу, Луцку, истребляя всё, что носило на себе печать усовершенствованной хозяйственности и печать культуры вообще. Только православные храмы да православные попы останавливали всепожирающий поток, но и то настолько, насколько казаки боялись раздражить своего Батька, боявшегося, в свою очередь, вооружить против себя малорусское духовенство. Бывали случаи, что хмельничане допытывались денег у православного попа по примеру начинателя казацкой «войны за веру», войскового писаря Грецковича. Бывали случаи обдиранья серебряных шат с образов и расхищения найденных в церкви денег… …Что касается казацких побратимов, татар, то среди широких пустынь, образовавшихся на поприще панской колонизации, казаки и сами попадали к ним в ясырь наравне с теми, кого они предприняли освободить из-под ляшского ярма»

 

За татарами и вчерашними крестьянами двигались отряды «кадрового» казачества. Серьёзного сопротивления неудержимой волне наступавших поляки не оказывали. Максимум, на что они были способны – это партизанские действия вроде тех, что Вишневецкий вёл летом. Порой их набеги на коммуникации противника бывали успешны, но на общую ситуацию эти «комариные укусы» не влияли.

 

На Львов!

 

Главные силы казаков двигались по маршруту Староконстантинов–Базалия–Збараж–Тернополь–Зборов–Глиняны–Львов. Отдельные полки шли другими путями, чтобы поддержать восстания, бушевавшие тут и там. На Волыни Кривонос взял Кременец, другие отряды пошли на Вишневец (родовое гнездо Вишневецких) и Броды, принадлежавшие Конецпольским. Укреплённые замки, как правило, с ходу не штурмовали – отряды повстанцев брали их в осаду, а основные силы шли дальше.

 

В Дрогобыче на Львовщине значительная часть местных жителей решила обороняться и собралась на городских укреплениях, но православные мещане симпатизировали казакам. Для начала они послали гонцов к осаждавшим, призывая их прийти и взять город. Затем, не привлекая лишнего внимания, заговорщики снесли ценные вещи к православной церкви, чтобы уберечь их. Тем временем на горизонте появился казацкий отряд, и начался бой. В решающий момент православные защитники города бросили католиков и иудеев и ушли с валов, крича казакам, чтобы те не стреляли. Увидев бегство своих товарищей, остальные мещане также запаниковали и оставили укрепления.

 

Казаки без помех вошли в Дрогобыч, опустошили костёл и забрали лежавшие здесь шляхетские депозиты (практика хранения денег в костёлах была широко распространена). В нападении на святое место активно участвовали и православные жители Дрогобыча. Постояв около двух недель в разграбленном городе, казаки ушли, после чего шляхетский отряд из Стрыя пришёл покарать местных повстанцев. Но те уже ощутили свою силу – мещане-русины Тимофей Михайлович, Лев Чучвара, Стефанчук и другие отправились в окрестные сёла, подняли их жителей на восстание, собрали отряд численностью до 2000 человек и напали на захваченный поляками Дрогобыч. Город снова пал и подвергся опустошению…

 

Наконец Хмельницкий с войском подошёл ко Львову и незамедлительно начал его осаду. Львов был крепким орешком: башни, валы и рвы не давали шанса на быстрый захват города. Казацко-крестьянское войско заняло окрестные высоты и первым делом захватило все ближайшие католические монастыри, которые тоже имели укрепления, но не столь мощные, как Львов. Затем пришёл черёд самого города.

 

 

Львов, гравюра XVII века
Источник: l-travel.com.ua

 

А что же поляки? Как мы помним, от Пилявцев удалось уйти немалой части армии, спаслось и всё командование. Большая часть командиров и комиссаров собралась как раз во Львове. Первым делом началось разбирательство в том, кто виноват в поражении, но истинных виновников выявить не удалось. По крайней мере, главнокомандующий Вишневецкий не нашёл ничего лучше, чем назначить своим ближайшим помощником Николая Остророга. «Лубенскому льву» в данном случае нельзя отказать в оптимизме: ставить во главе обороны человека, который под Пилявцами выбрал наихудшее место для обустройства лагеря, значит очень сильно уповать на «авось». По всей львовской округе был кинут клич, краткую суть которого можно описать следующими тезисами:

• враг у ворот;
• нам нужны ваши сабли и ружья;
• ваши деньги нам тоже нужны.

«Паны-браты» по большей части призывам не вняли – Вишневецкому едва удалось собрать от четырёх до шести тысяч войска. Наличных денег собрали миллион злотых, ещё на 300 000 злотых удалось собрать ценностей. По окончании сбора, 5 октября 1648 года, Вишневецкий сотоварищи узнали, что враг действительно у ворот – к городу подходили крымцы. Долго не рассуждая, польские военачальники взяли часть уже собранного войска и ценностей и совершили стратегическое отступление из Львова в Замостье. Вырваться из города им удалось буквально под носом у татар. Оборону Львова возглавил опытный воин, генерал коронной артиллерии Кшиштоф Арцишевский, прославившийся как своим военным талантом, так и тем, что успел повоевать с португальцами в Бразилии.

 

 

Кшиштоф Арцишевский. Биография этого человека поражает – он был приговорён к смерти в Речи Посполитой, учился в Голландии, участвовал в осаде Ла-Рошели, сражался за голландцев в Бразилии, был прощён Владиславом IV и воевал против Хмельницкого на протяжении всего восстания
Источник: polona.pl

 

Татарское войско начало боевые действия по своему обыкновению – обложило город и сожгло все окрестные сёла (часть местных жителей отправилась к праотцам, другие – в ясырь). 6 октября татары попытались взять город штурмом, но Арцишевский своё дело знал хорошо, и атаку отбили. 8 октября к городу подошли казаки, которые продолжили «общее дело», первым делом убив большинство местных жителей, прятавшихся в костёлах. Многих найденных там женщин, включая православных, оптом продали татарам. Поляки тоже внесли свою лепту в опустошение окрестностей Львова – ради эффективности обороны Арцишевский приказал сжечь все предместья, расчищая пространство вокруг города.

 

В десятых числах октября начались штурмы укрепления Высокий Замок, господствовавшего над местностью. Основное участие в этих атаках принимали люди Максима Кривоноса, но сам полковник командовать ими не мог – судя по всему, уже тогда он был серьёзно болен. В перерывах между штурмами казаки предлагали сдать замок добровольно, осаждённые на это не соглашались, но во время очередного «раунда» переговоров последовал очередной штурм, и укрепление пало (около тысячи защитников погибло). Во время штурмов в первых рядах, как правило, находились недавно показаченные крестьяне – казаки уже не горели желанием подставлять свои головы под польские сабли и пули.

 

В это время у населения Львова дела шли не очень хорошо. Активную помощь казакам оказала городская беднота, перекопавшая водопровод, в результате чего водоснабжение города сильно ухудшилось. Параллельно со штурмами казаки активно пытались договориться со львовской верхушкой. Изначально просили многого – дать денег, выдать всех евреев и Вишневецкого. Но поскольку Вишневецкого в городе давным-давно не было, а штурм за штурмом оканчивался неудачей, вскоре требования казаков свелись к одному – дать денег. В ходе переговоров Хмельницкий рассказывал членам львовского магистрата старую историю о том, что он верный подданный Республики Обоих Народов, защищающий свои законные права. Другие казацкие вожди пытались запугать осаждённых, демонстрируя им золотую булаву Доминика Заславского, взятую в качестве трофея под Пилявцами. Присутствовавший на переговорах Тугай-бей укорял поляков, что они смеют стрелять в его воинов – поляки оправдывались тем, что во время войны такое случается.

 

Подковёрные интриги вместо битв

 

После долгих прений сторонам всё же удалось договориться. Казаки и татары создали комиссию (!), которая должна была осмотреть Львов и прикинуть, сколько денег можно затребовать у города за прекращение осады. Известно, что в состав казацкой делегации входил Пётр Головацкий. Поляки немедленно дали комиссии взятку, и та согласилась свидетельствовать, что все ценности украл Вишневецкий, а потому львовяне не при деньгах. В результате стороны договорились о том, что Львов выдаст казакам, по одним данным, 100 000 злотых серебром и 500 000 – товарами, по другим – 200 000 злотых серебром и товарами. 24 октября осада завершилась. Её финальным аккордом стал приказ Хмельницкого выстрелить по городу из пушек двадцать раз, после чего осаждавшие покинули свой лагерь. По дороге казацкое войско ещё раз основательно выжгло близлежащие сёла и направилось к городу Замостье.

 

 

Осада Замостья оказалась для казаков непростой. С одной стороны, взятие этого города открывало прямой путь на Варшаву. С другой – войско уже устало, среди казаков и крестьян начались эпидемии, от болезни умирал прославленный Кривонос. Среди казацкой верхушки начался разлад – сам Хмельницкий, взявший из львовского выкупа 20 000 злотых лично для себя, уже не очень хотел воевать, чем злил других вождей. Кроме того, перед казаками вновь открылась перспектива решить дело дипломатическим путём: в Речи Посполитой начались выборы нового короля, и Хмель рассчитывал многого добиться, вмешавшись в большую политику. Поэтому брать Замостье гетман особо не хотел и отправил на штурм города одного из «непримиримых» – Ивана Черняту, отряд которого состоял, в основном, из недавно показаченных крестьян. Штурм происходил приблизительно так: впереди – крестьяне за щитами «гуляй-города», позади – кадровые казаки в роли заградотрядов. Учитывая полное несовпадение интересов казаков с ожиданиями крестьян, которых посылали на убой, ничего удивительного, что город не взяли, проведя в бесплодных попытках две недели (с 6 по 21 ноября). После выборов короля, о которых мы расскажем в следующей статье, Хмельницкий ушёл на восток по маршруту Сокаль–Дубно–Острог–Житомир.

 

 

Пехота XVII века у щитов «гуляй-города». Такие передвижные укрепления позволяли подобраться к противнику поближе и обстреливать его из-за укрытия
Источник: proza.ru

 

Последним ярким событием осени 1648 года стала капитуляция польской крепости Кодак, находившейся на Днепре. Уйдя на запад, Хмельницкий оставил осаждать её отряд Максима Нестеренко, и спустя некоторое время гарнизон Кодака капитулировал. Сдача происходила под гарантии неприкосновенности и почётного выхода гарнизона с оружием и знамёнами. По уже сложившейся традиции, казаки договор блюсти не стали и обрушились на поляков, когда те были на марше. Жолнеров разоружили и ограбили, после чего многих убили, а некоторых оставили в живых.

 

Плоды Пилявецкой победы Богдан Хмельницкий пожал сполна. Казаки орудовали уже во внутренних воеводствах Речи Посполитой и рассчитывали заставить нового польского монарха признать за ними завоёванные земли и привилегии. Война вновь сменялась дворцовыми интригами…

 

 

Список источников и литературы:

1. Адам Кисель, воевода киевский. / Ред. Ф. Лебединцев. // Киевская Старина. – 1885. – №11. – С. 408 – 430.
2. Буцинский П. О Богдане Хмельницком. / П. Н. Буцинский. – Харьков: Типография М. Зибельберга, 1882. – 240 с.
3. Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы. Т. 2: 1648–1651 годы. / Под ред. П. Гудзенко, А. Касименко, А. Новосельский, А. Сидоров, Л. Черепнин, Ф. Шевченко. – Москва: Издательство АН СССР, 1953. – 558 с.
4. Документы об освободительной войне украинского народа 1648–1654./ Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
5. Історія Львова в документах i матеріалах. Збірник документів i матеріалів. / Відп. ред. М. В. Брик. – Київ: Наукова думка, 1986. – 425 с.
6. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин. // Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н. Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
7. Крип'якевич І. Богдан Хмельницький./ Відп. ред. Ф. П. Шевченко, І. Л. Бутич, Я. Д. Ісаєвич, – 2-е вид., виправлене і доповнене. – Львів: Світ,1990. – 408 с.
8. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2/ П.А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
9. Летопись Самовидца о войнах Богдана Хмельницкого и о междоусобиях, бывших в Малой России по его смерти./ Ред. О. Бодянский. – Москва: Университетская типография, 1846. – 152 с.
10. Томашівський С. Народні рухи в Галицькій Руси 1648 р. / Ред. М. Грушевський. // Записки Наукового товариства імені Шевченка. – Т. ХХIII-ХХІѴ. / Друкарня Наукового товариства імені Шевченка. – Львів, 1898. – 138 с.
11. Яковенко Н. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII століття./ Н.Яковенко. – Київ: Критика, 2006. – 584 с.

 

Денис Бурковский /Александр Варава

[stan4420]

Приуготовление к войне

https:// cont .ws/@phronologia/2063154

Хан и султан на стороне Хмельницкого

продолжение того же проекта

[ВИКторВольф]

[stan4420]

Нежданные победы

https:// cont .ws/@phronologia/2095719

 

когда получил больше, чем хотел

[Пугач]

«Второй фронт» Хмельниччины: литовская армия

 

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

Важнейшие события казацкого восстания, начавшегося в 1648 году, происходили в Королевстве Польском. Главные усилия Хмельницкого, безусловно, были направлены на то, чтобы склонить к миру Варшаву, а не Вильно. Означает ли это, что Великое княжество Литовское оставалось в стороне? Ни в коем случае. Более того, многие жаркие бои происходили именно на литовских землях. И именно здесь появился полководец, которого по праву можно было назвать лучшим мечом тогдашней Речи Посполитой.

 

Княжество пацифистов?

 

Для начала попробуем оценить, какими регулярными войсками располагало Княжество к моменту начала восстания. На первый взгляд – почти никакими. Это может показаться невероятным, но в мирное время территория площадью в несколько сот тысяч квадратных километров содержала… меньше тысячи бойцов. Причём не элитной гвардии, как можно было бы предположить, а всего лишь гарнизоны четырёх крепостей: Смоленска, Динабурга (Двинска), Полоцка и Вильно. При этом собираемых налогов порой не хватало даже на столь крошечную армию, и деньги приходилось занимать у частных лиц в счёт будущих сборов.

 

 

 

Великое княжество Литовское в середине XVII века
Источник: velikoe-knyazhestvo-litovskoe.wikitix.ru

 

Всё остальное войско собиралось только в случае войны, причём на чётко ограниченный срок, после которого воины могли спокойно разъезжаться по домам. Самым многочисленным контингентом теоретически являлось «посполитое рушение» – ополчение княжества, командиром которого считался сам король. Служить в нём полагали святой обязанностью каждого землевладельца. Причём не только шляхтича – в рушении должно было служить и духовенство (!), исключая иезуитскую коллегию, и литовские татары, и мещане королевских городов. Тех, кто не являлся на сборы ополчения, надлежало лишать всего имущества. Решение о сборе ополченцев принимал вальный сейм Княжества, после чего король подтверждал сбор и определял срок службы – таким образом, теоретически государство могло выставить до 25 000 конницы.

 

На практике же дело обстояло следующим образом. Собрать нужные 25 000 человек не удалось никому – и даже не потому, что далеко не вся шляхта желала служить. Прежде всего, не было решительно никакого смысла тратить силы и средства на сбор огромной толпы народа. Причём народа, не имеющего понятия о современной войне, а зачастую и о военном деле вообще, зато отлично знающего свои права и вольности, а потому не склонного к дисциплине. Даже в тех редких случаях, когда часть ополчения собиралась, этой буйной ораве можно было доверить лишь вспомогательные роли – поддержку более организованных отрядов, прикрытие второстепенных направлений и так далее.

 

 

Пьяные шляхтичи в военном лагере. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

 

Местные, частные и наёмные войска

 

При опасности, грозившей внутренним поветам и воеводствам княжества, часть ополченцев могла собираться на местах – для обороны родных полей они годились лучше. Обычно таким отрядом командовал местный маршалок или хорунжий, за их отсутствием – войский (земский чиновник).

 

Поскольку для сбора даже небольшой части рушения требовалась санкция от вального сейма, местная шляхта обычно не пыталась добиться его созыва и вместо ополченцев собирала «поветовые хоругви». По сути это были те же ополченцы, но собиравшиеся непосредственно в родном повете. Хоругвь возглавлял ротмистр, которому помогали поручик и хорунжий. Ротмистрами традиционно становились наиболее авторитетные шляхтичи, конница получала огнестрельное оружие, пехота – мундиры. Обычно «поветовых» нанимали на три месяца: в первую очередь, казацкие и гусарские отряды, иногда рейтаров или аркебузиров, время от времени – драгун и пехоту. Боеспособность таких войск зависела от каждого конкретного случая, но для обороны родных поветов они годились.

 

Следующим видом войска, на которое могла рассчитывать Литва, были частные армии магнатов. Бытуют стереотипы о том, что, в отличие от слабой государственной армии, магнатерия Княжества располагала гигантскими боеспособными контингентами (трудно не вспомнить романиста Валентина Пикуля, «наделившего» Кароля Радзивилла корпусом в 25 000 верных всадников). Однако реальность была куда прозаичнее – по сравнению с огромными региментами Вишневецких, Заславских, Конецпольских и иных польских «королят» литовская элита могла похвастаться очень скромными отрядами. Сам польный гетман Литовский Криштоф Радзивилл в 1640 году мог выставить лишь 100 татарских всадников и 60 драгун, а его сын Януш Радзивилл в 1648 году располагал 200 драгунами и 100 гайдуками. Конечно, в случае войны магнаты могли обзавестись куда более серьёзными войсками, но в целом частные армии литовской элиты представляли собой довольно жалкое зрелище.

 

 

 

Великий гетман литовский Криштоф Радзивилл
Источник: war16–17.blogspot.com.by

 

 

В таких условиях самыми боеспособными воинами Княжества волей-неволей становились наёмники. Рынок наёмных солдат и внутри Литвы, и за границей был обилен и разнообразен – только что завершившаяся Тридцатилетняя война выплеснула «на свободу» десятки тысяч мужчин, живших войной.

 

«Волнуясь, конница летит»

 

Наёмники чётко разделялись на войско «национального» и «иноземного» набора. Основой национального войска по традиции была кавалерия – рейтары, казаки, татары и знаменитые крылатые гусары. Единственной тактической и организационной единицей наёмной конницы являлась рота или хоругвь под командованием ротмистра (несколько хоругвей могли объединяться в полк, но постоянной тактической единицей он не был). Ротмистр производил и наём воинов – для этого ему выдавался особое письмо. Текст письма был стандартным и дошёл до наших дней:

 

«Зная любовь Верности Твоей к Господу и Отчизне и не менее – твоё рыцарское мастерство, призываем, чтобы Твоя Верность, обеспечив количество народу [сюда вставлялось число нанимаемых – обычно 50, 100, 150 и так далее – прим. автора], к войне способного, в кампаниях бывавшего, на обозначенный день и место появился во всём порядке и готовности»

 

 

 

Гусарский ротмистр
Источник: essaystudents.ru

 

 

Для облегчения найма вместе с письмом ротмистру обычно выдавалась и нужная сумма денег. Обычно с набором проблем не возникало – многочисленные кампании, которые Речь Посполитая вела на разных фронтах, сформировали большую прослойку опытных и всегда готовых к делу мастеров. Поэтому примерный личный состав той или иной хоругви и имя её командира чаще всего были известны заранее. Набор национальной кавалерии был отработан неплохо, и в короткие сроки удавалось выставить боеспособные войска. Так, в 1620 году на сбор хоругви ротмистру давалось всего два месяца, и две недели на то, чтобы привести её в лагерь.

 

Хоругвь делилась на «отряды» («разъезды», «свиты»), состоявшие из кавалериста и его подчинённых, находившихся в бою рядом с «шефом». Легко понять, что такая система полностью повторяла средневековый строй рыцарей, которые также делились на баннеры (хоругви), состоявшие из копий (рыцарей и их свит). Логично, что чем богаче был шляхтич, тем больше челяди и слуг он мог выставить в свой отряд. Не менее логично то, что больше всего ценились хоругви из небольших разъездов – войску нужны были полноценные бойцы, а не их слуги.

 

 

Разъезд (гусар и двое слуг) в лагере

Источник: Brzezinski R., Vuksic V. Polish winged hussar 1500–1775

 

 

Расчёты ротмистра с воинами в национальной коннице обычно обходились без злоупотреблений, что было повсеместным в иноземных наёмных войсках. Свой доход командир хоругви обычно получал от так называемых «слепых порций». Суть их заключалась в том, что любой ротмистр, поручик и хорунжий имел право получать деньги на формирование собственной свиты – обычно они шли прямиком командиру в карман (коррупцией это не считалось). Из-за этого реальное количество бойцов в подразделении обычно было на 10–12% меньшим, чем на бумаге. Другое дело что деньги на оплату войска часто задерживала сама казна, так что даже самый честный командир становился перед выбором – не платить или по возможности заплатить бойцам из личных средств.

 

Снабжение конницы было делом рук её самой – кавалеристы располагали собственными возами, которые и составляли обоз, служивший иногда полевым укреплением. В 1632 году очевидец писал, что на 60 гусар насчитал 225 возов, среди которых почти половина – четырёх- и даже шестиконных: «Три или четыре хоругви пехоты в полном вооружении можно было бы прокормить тем, что эта стая съела на одной позиции». При этом возов «на душу населения» в литовской армии было всё же меньше, чем в польской – по некоторым сведениям, в два раза.

 

Обозные слуги и магнатская челядь официально считались некомбатантами и в армейский реестр не записывались. Воины презрительно называли обозных «куроловами» за их низкую боеспособность и любовь к грабежам.

 

Вечной бедой литовского войска было качество лошадей. Если в Польше путём селекции западноевропейских фризов и арабских скакунов удалось вывести великолепную породу, славившуюся по всей Европе, то в Литве кавалерия использовала куда менее качественных коней. Папский нунций Юлиуш Ружарий писал в реляции:

 

«Польские кони очень смелы, достаточно высоки и красивы… но литовские намного меньше и слабее польских; можно даже сказать, что 10 000 польской конницы равнозначны 20 000 литовской»

 

Элитой тогдашней конницы были легендарные крылатые гусары, основной тактикой которых была атака пиками в строю. Сокрушительные удары, когда одна пика пронзала двоих, троих и даже пятерых противников, возможно, и имели место, но некоторый скептицизм в данном отношении вполне допустим. Удар длинной пикой с разгона, безусловно, был сокрушителен, но хрупкость древков гусарских пик была общеизвестна, и цели в доспехах они поражали далеко не всегда. В 1627 году шведский полковник Клас Дитрих удостоился от своих однополчан клички Sperreuter («улан») за то, что в бою о его стальной нагрудник сломались пики не менее чем трёх гусар. Впрочем, в борьбе против бездоспешной пехоты и кавалерии пики были эффективны.

 

Боеспособность литовского гусарского войска представляется весьма спорной. С одной стороны, гусары по праву гордились громкими победами (такими как Кирхгольмская битва 1605 года), с другой – дисциплина и стойкость «крылатых» зачастую были ниже всякой критики. Литовский гетман Криштоф Радзивилл вспоминал, что в 1622 году под Митавой он «скакал от одной роты к другой, обещая повести солдат лично, угрожая им виселицей, суля им награды, но ничего не помогало» – шведский мушкетный и артиллерийский огонь оказался более убедительным аргументом. Подчас гусары массово дезертировали, причём даже во время удачных кампаний.

 

 

Ян Ходкевич под Кирхгольмом. Картина Юлиуша Коссака
Источник: war16–17.blogspot.ru

 

Последнее, что стоит сказать о гусарах – это тот редко упоминаемый факт, что их легендарные крылья надевать было необязательно. В одном из писем к гусарам прямо говорится: «Перья и иные украшения ради величия и для того, чтобы напугать неприятеля – зависит от предпочтений каждого». Идти в атаку с крыльями за спиной было, видимо, не очень удобно, и нередко воины жертвовали эффектностью ради эффективности.

 

Другим видом конницы были рейтары – традиционная европейская кавалерия, умеющая и биться врукопашную, и расстреливать врага из пистолетов и мушкетов. Хороших кадров для пополнения рейтарских хоругвей в Великом княжестве Литовском остро не хватало, а потому особенным спросом пользовались рейтары из германских земель. Интересно, что в числе их особых достоинств указывалось, что немцы «не уклоняются от караульной службы», которой свободолюбивые литовцы и поляки не терпели.

 

Средняя и лёгкая кавалерия была представлена казацкой конницей, в свою очередь подразделявшейся на пятигорскую, татарскую и собственно казацкую (или панцерную). Одоспешенными среди казаков были только «панцерные», одетые в кольчуги из колец прямоугольного сечения и иногда имевшие щиты. Особым, литовским видом кавалерии были пятигорцы, по сути – лёгкие уланы с рогатинами или длинными пиками. По другой версии, пятигорцы являлись просто литовским вариантом «панцерных» казаков и ничем от них не отличались.

 

 

Панцерный казак
Источник: ru.warriors.wikia.com

 

 

Татарская кавалерия играла роль самой лёгкой конницы – воевала, в основном, без доспехов на лёгких выносливых лошадках, и использовалась для разведки, обстрела врага из луков и погони за отступающими.

 

 

 

Литовские татары
Источник: Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2)

 

 

Промежуточную нишу между конницей и пехотой занимали драгуны, передвигавшиеся верхом, но воевавшие обычно в пешем строю.

 

«Царица полей» и «бог войны»

 

Если большинство европейских держав в XVII веке уже сделали основой своих армий пехоту, то в Великом княжестве Литовском об этом и слышать не хотели. Пешие войска для Княжества были суровой необходимостью в войне со Швецией, компромиссом с действительностью, но никак не «царицей полей». Как и конница, пехота была иноземной (называвшейся «немецкой») и национальной («польской»). Наиболее боеспособные отряды формировались из немцев, организованных в полки и получавших наибольшее жалованье, подчас не уступавшее гусарскому. Пехота состояла из пикинеров и мушкетёров, по численности примерно соотносившихся как 1:3 (обученные пикинёры ценились выше). В бою пехотинцы копировали шестишереножный батальонный строй: пикинёры – в центре, мушкетёры – на флангах.

 

Национальная или «польская» пехота делилась на всё те же хоругви под командованием ротмистров – обычно по 100 человек в каждой. Как и в кавалерии, ротмистру помогали один или два поручика, а также хорунжий. Пехотинцы вооружались фитильными мушкетами, ручницами и саблями, в бою строились в 9–10 шеренг и стреляли рядами, начиная с последнего. Первый ряд пехоты иногда состоял из десятников с пиками и должен был прикрывать мушкетёров от конных атак, хотя эффективность прикрытия из одного ряда пик вызывает обоснованные сомнения. В отличие от немецкой пехоты, «польская» получала небольшие деньги, но при этом бойцам выдавалась ткань на мундиры. Благодаря большому количеству мушкетов потенциальная огневая мощь национальной пехоты была высока, но для плотного огня требовалась хорошая выучка, а командиры литовского войска в большинстве случаев считали неудовлетворительной квалификацию своих бойцов. Служить в мушкетёрах было невыгодно и непрестижно, и про них ходила непочтительная поговорка: «Польская пехота – малая цнота [малая добродетель – прим.автора]».

 

 

 

Пехота и драгуны Великого княжества Литовского
Источник: Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2)

 

 

Ещё меньшим вниманием властей, чем пехота, пользовалась артиллерия. Несмотря на впечатляющие коллекции литовских пушек, подобные радзивилловской, в самой армии Княжества с «богом войны» дело обстояло плохо. Основой артиллерийского парка были шестифунтовые 14-калиберные лёгкие полевые орудия, кроме того, имелось некоторое количество трёхфунтовок. Из-за отсутствия собственных месторождений меди пушки часто приходилось делать железными (то есть, уступавшими по качеству «нормальным» орудиям).

 

Более мощной была частная артиллерия магнатов – прежде всего, Радзивиллов, Ходкевичей, Дорогостайских и Сапег. Король Владислав IV, будучи большим поклонником артиллерии, стремился всемерно развивать этот род войск. В частности, в 1638 году была введена должность генерала артиллерии Великого княжества (в Польше этот пост появился годом ранее). Впрочем, особой практической пользы это нововведение не принесло.

 

 

Отцы-командиры

 

Но, как известно, оружие само по себе не стреляет, да и армией должен кто-то управлять. Как же обстояло с этим в Литве? По закону во главе войск Княжества во время войны должен был стать Великий гетман литовский – в 1648 году этот пост занимал старый воин Януш Кишка. Ещё в 1605 году он громил шведов вместе с Яном Ходкевичем, затем участвовал в походе на Москву, в 1611 году разбил отряд, посланный на помощь Смоленску, бился с турками под Хотином в 1621 году, а годом позже возглавлял лихую гусарскую атаку на шведов под Елгавой. В Смоленскую войну Кишка сражался во главе собственной казацкой хоругви, оборонял Полоцк. В 1646 году он добивался вожделенной булавы Великого гетмана – и получил её, уже будучи глубоко больным стариком. Как военачальник он был малополезен, а потому просто самоустранился от дел.

 

Польным гетманом и самым многообещающим военачальником Княжества был тридцатишестилетний Януш Радзивилл. Он был блестяще образован, изучал военное и фортификационное дело в Голландии и имел опыт Смоленской войны. Как и Богдан Хмельницкий, Радзивилл участвовал в попытках короля Владислава IV развязать войну с Османской империей – его задачей было склонить на сторону Речи Посполитой Молдавию и Трансильванию.

 

 

Януш Радзивилл, портрет кисти Даниэля Шульца
Источник: nn.by

 

 

У солдат Радзивилл пользовался немалым авторитетом – его уважали и боялись. Своей волей этот человек мог остановить войско, не позволив ему войти в уже занятый город, чтобы заняться «законным» грабежом. Во время одной из кампаний Радзивилл распорядился посадить под арест солдат, ограбивших лавку, и произвести обыск на их квартирах. Нужно понимать, что в княжеском и коронном войсках с их традициями шляхетского равенства и слабой дисциплины это было почти нереально – так, сам гетман Станислав Жолкевский, авторитетнейший полководец, вызвал бунт своих солдат одной лишь попыткой обыскать возы челяди. Как военачальник Радзивилл пока себя особо не показал, но всё было впереди.

 

Имелись в литовском войске и другие командиры, многие из которых впоследствии покрыли себя славой в огне Хмельниччины. Но об этом – в следующих статьях.

 

 

 

Список литературы:

1. Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696. (1) / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 56 p.
2. Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2). / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 55 p.
3. Brzezinski R., Vuksic V. Polish winged hussar 1500–1775. / R. Brzezinski, V. Vuksic. – Oxford: Osprey, 2005. – 64 p.
4. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. / Пер. з пол. Антон Кузьміч. – Вільня: Інстытут Беларусістыкі; Беласток: Беларускае гістарычнае таварыства, 2010. – 184 с.
5. Маеўскі А. Узяцце Пінска войскам ВКЛ у лістападзе 1648 г. / пер з пол. Алекс Моніч // Arche. – 2015. – № 12 – С. 9–16
6. Сагановіч Г. Войска Вялікага княства Літоўскага ў XVI-XVII стст. / Г. Сагановіч. – Мн.: Навука i тэхнiка, 1994. – 79 с.

[Пугач]

«Второй фронт» Хмельниччины: удары литовской сабли
 
 
Денис Бурковский /Александр Варава
 
 

Летом 1648 года волна восстаний, поднявшаяся на украинских землях, подошла к границам Литвы. То, что армия Великого княжества Литовского не дотягивала до уровня передовых европейских армий середины XVII века, отнюдь не означало, что в борьбе с повстанцами у литовцев нет шансов. Во-первых, казаки и татары не были элитными солдатами, а качество повстанческих войск падало с ростом их количества – вчерашние крестьяне чаще всего не имели хорошей подготовки. Во-вторых, поражения коронных войск были во многом обусловлены раздорами среди военачальников, не желавших действовать заодно – повторять ошибки поляков власти Княжества не собирались. Наконец, сам Хмельницкий не планировал идти на литовско-белорусские земли. Это направление казацкий вождь считал периферийным, и появления его главных сил можно было не ожидать. Из-за вышеперечисленных обстоятельств борьба с казаками вовсе не казалась безнадёжной.

У страха глаза велики

Начало казацкого восстания и первые поражения коронных армий под Жёлтыми Водами и Корсунем литовских политиков не всколыхнули – подобные конфликты случались и раньше. Подчас казаки добивались немалых успехов (так, в 1595 году Северин Наливайко продвинулся достаточно глубоко на территорию Княжества, заняв Могилёв), но всегда победа оставалась за правительственными войсками. Поэтому поражения польских войск были приписаны неумелым действиям их командования. Гораздо больше литовцев взволновала весть о смерти короля Владислава IV 20 мая 1648 года. Магнаты опасались, что бескоролевье побудит к активным действиям воинственных соседей – Швецию и Русское царство. Канцлер Альбрехт Радзивилл в своём знаменитом дневнике писал, что «уже несколько тысяч шведов, сошедших с кораблей вблизи Пуцка, нагнали на нас тревоги». Не меньшую тревогу вызвала сорокатысячная московская армия, собираемая Алексеем Михайловичем. Как мы помним, русский царь собрал огромное войско якобы для помощи Речи Посполитой, однако оно стояло около восточных границ Княжества, не оказывало литовцам никакого содействия и доверия не внушало.

 

 

Поместное войско Русского царства. Именно грядущим «нашествием московитов» Януш Радзивилл обосновывал необходимость немедленного набора большой армии
Источник: alternathistory.com

 

 

Страх перед Москвой был настолько велик, что когда польный гетман литовский Януш Радзивилл на съезде в Меречи требовал от сенаторов права на набор войска, мотивировал он это тем, что 76 000 московитов (!) вот-вот осадят Смоленск. Было решено набрать 6000 человек, но московиты к Смоленску почему-то не шли. Собирать же такое огромное по меркам Литвы войско против каких-то повстанцев никто не планировал, а казна была пуста. Великий гетман Януш Кишка болел и военными делами заниматься не пожелал. Позже, в июле 1648 года, подскарбий литовский Гедеон Тризна определил численность войск, нужных для защиты Отечества, в 3000 человек.

 

Во время варшавского конвокационного сейма 21 июля 1648 года Януш Радзивилл повторил своё требование позволить ему нанять шеститысячный контингент. Намерения магната этим не ограничивались, он собирался ни много ни мало возглавить всю армию Речи Посполитой – на это у него было полное право согласно закону 1589 года «О гетманской власти». Напомним, что из четырёх гетманов Речи Посполитой двое (великий и польный коронные) попали в плен под Корсунем, а один (упомянутый Януш Кишка) был больным стариком. Поэтому по букве закона Януш Радзивилл, единственный дееспособный гетман, мог взять на себя управление всеми войсками державы. Прецедент сосредоточения командования в руках литовского гетмана уже имелся – в ходе битвы под Цецорой великий гетман Станислав Жолкевский погиб, а польный гетман Станислав Конецпольский оказался в плену. В этих условиях по закону «О гетманской власти» польско-литовское войско возглавил великий гетман литовский Ян Кароль Ходкевич, который одержал под Хотином свою последнюю победу.

 

Словом, сложившаяся ситуация изначально сулила Янушу Радзивиллу высочайший военный пост. Однако великий коронный канцлер Ежи Оссолинский, ранее преданный Владиславу IV, сейчас пёкся о собственных интересах, и литовский «выскочка» на высшем посту в коронной армии ему был не нужен. Вместо единого командования войско отдали в руки триумвирата, известного нам как «Дитина, латина и перина», позднее приведшего армию к разгрому под Пилявцами.

 

 

 

Ежи Оссолинский
Источник: studytoeu.com

 

 

Неудивительно, что литовской шляхте выбор командования в обход Радзивилла показался оскорбительным. Обиженные литовцы заявили о нераздельности войск Княжества (что исключало подчинение литовских солдат польским командирам) и в июле 1648 года фактически закрыли границу с Польшей – военные связи двух частей государства были разорваны.

 

Интриги против Януша плёл не один Оссолинский: усиления Радзивиллов не желали и некоторые литовские магнаты. Подканцлер Казимир Леан и витебский воевода Павел Ян Сапега всеми силами пытались уменьшить размер княжеского войска, разрешённого к найму. Придворные заботились о том, чтобы в руках энергичного князя не сосредоточилась слишком большая власть, а вопросы обороны поневоле уходили на второй план. В итоге интриганы преуспели – польный гетман получил право на наём только 5000 человек, причём в это число входили уже набранные на тот момент поветовые хоругви (до 1000 воинов).

 

 

Казаки вторгаются в Княжество

 

Пока польские и литовские элиты выясняли отношения, Хмельницкий не медлил – в белорусские земли были отправлены десятки эмиссаров с его универсалами. За пропагандистами шли вооружённые казацкие отряды во главе с Главацким, Небабой, Непаличем, Кривошапкой и другими атаманами. «Таких уневерсалов 60 Хмельницкий, при печати войсковой и при подписе руки своей, яко належить спорядивши, розослал их з под Белой Церкви пилними и справними козаками… от Переяславля сягнувши онимиж до Чернигова, Стародуба, Гомля и за Днепр аж до Борисова и далей, до Бихова теж, Могилева и далей», – гласит летопись Самуила Величко.

 

Вряд ли Хмельницкий собирался развязать полномасштабную войну против Литвы – Княжество могло мобилизовать значительные контингенты, а победа над ним Хмелю, в общем, мало что давала. А вот связать литовские войска подавлением восстаний и не дать им возможности помочь Короне было вполне оправданно.

 

Так или иначе, уже в июне 1648 года казацкий полковник Пётр Главацкий (шляхтич с Полесья) вошёл с отрядом в земли Княжества и взял Стародуб, до 4 июля пал Гомель, потом Речица, и угроза нависла уже над Старым Быховом – частной крепостью магнатского рода Сапег. По неизвестной причине отряд Главацкого был Хмельницким отозван, но взрывной процесс показачивания уже начался, и огнём восстания оказались охвачены ещё недавно спокойные поветы Княжества. Большая часть литовских крепостей, десятилетиями не знавших войны, находилась в неудовлетворительном состоянии, так что брать их могли даже отряды вчерашних крестьян и мещан. Относительно мощными укреплениями могли похвастать разве что магнатские крепости Быхов, Дубровно, Ляховичи, Мир, Несвиж и Слуцк.

 

Пока в Варшаве шли подковёрные игры, литовская шляхта готовилась к обороне. Людей, умевших держать саблю и нюхавших порох, в рядах шляхтичей хватало, и сейчас они стали первым барьером на пути разгорающегося восстания. Магнатерия за свой счёт выставила несколько хоругвей, которые повели в бой Григорий Друцкий-Горский, Владислав Халецкий, Ян Пац и Владислав Волович. Кроме того, небольшую армию нанял подканцлер литовский Казимир Лев Сапега. По традициям Княжества, сначала воины нанимались за личные деньги магнатов, а со временем переходили на государственный кошт и в подчинение гетману. Впрочем, были и исключения – так, пинская поветовая хоругвь уже при найме была оповещена, что покидать пределы повета солдатам нельзя (надлежит оборонять только Пинск). Некоторые хоругви «воевали» крайне странно – пока они неторопливо шествовали к месту событий, истёк срок их найма, и бравые воины с чувством исполненного долга разошлись по домам, даже не дойдя до военного лагеря.

 

 

Драгуны Великого княжества Литовского
Источник: istoriya.com

 

Генеральная перепись в Смоленске, где собрались спешно набранные войска, дала, по одним данным, 5000 солдат, по другим – всего 1419 солдат и один отряд казаков. Этими силами и предстояло оборонять огромную страну. Литовские силы разместились на двух стратегических направлениях. Первое войско было нанято Сапегами и собиралось оборонять их владения – противника планировалось задержать, опираясь на принадлежавшие роду Сапег крепости Ляховичи и Старый Быхов. Известно, что в состав этого войска входила оршанская шляхта, приведённая князем Григорием Друцким-Горским – 2 августа его части появились в лагере под Могилёвом.

 

Вторая группировка во главе с полевым писарем Княжества Владиславом Воловичем стала неподалёку от Речицы вместе с отрядами великого гетмана Януша Кишки – её задачей была оборона Полесья. Оборона не удалась, вскоре группировка была разбита. При переправе через Березину около Горваля (30 км от Речицы) армию неожиданно атаковали казаки и крестьяне под командой некоего Гаркуши («родом из Быхова») и практически её уничтожили – спасся лишь сам Волович и несколько всадников. Воодушевлённые первым успехом, казаки надеялись на столь же лёгкий захват земель Княжества, как это произошло на Украине, но не тут-то было. Литовская сабля оказалась весьма острой и готовой разить насмерть.

 

 

Воины Великого княжества Литовского и гетман Януш Радзивилл
Источник: Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2)

 

 

Удар первый: Слуцк и Погост

 

В конце августа 1648 года повстанцы осадили Слуцк – крепость Богуслава Радзивилла (широкому кругу читателей этот магнат известен как главный антагонист в романе Генрика Сенкевича «Потоп»). Обороной командовал старый гусар, виленский подстолий Ян Сосновский, а наступавших казаков и крестьян возглавлял самозваный гетман Ян Саковский (или Соколовский). Причина захвата Слуцка была для казаков абсолютно типичной – повстанцы считали, что в городе есть богатые евреи, на деньги которых содержатся наёмные войска, воюющие против Хмельницкого на Украине (!). Поэтому Саковский не настаивал на взятии города – осаждённым предлагалось выдать евреев, а заодно 10 000 злотых, 6000 локтей фалендыша (груботканого голландского или английского полотна) и коней для «гетмана», его сотников и есаулов.

 

Ознакомившись с условиями, Сосновский решил предельно затянуть переговоры – он ждал подмоги. Помощь не замедлила прийти: к Слуцку подошли хоругви Самуила Юшкевича (по разным данным, от четырёх до шести). После того как подкрепления вошли в город, переговоры были прерваны.

 

4 сентября повстанцы, понявшие, что столь желанные евреи, кони и фалендыш ускользают из рук, бросились на штурм, однако он был отбит, как и второй. Погибло до 600 казаков и крестьян, и повстанцы решили завладеть городом хитростью. Трудно назвать эту уловку изощрённой – они просто сделали вид, что уходят, а потом повернули и снова бросились на город. Опытных солдат такая тактика не обманула, и штурм был опять отбит с большими потерями для нападавших. Началось спешное отступление казаков на юг, к мосту через реку Случь. 600 кавалеристов Сосновского бросились в погоню, рубя отставших, и догнали врага около местечка Погост в 36 км от Слуцка. В хаосе отступления мост через реку был запружен возами, и отступление повстанцев замедлилось – теперь им оставалось лишь повернуться лицом к врагу и продолжать бой.

 

 

Бои под Слуцком и отступление повстанцев к Погосту
Источник: Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг

 

Источники утверждают, что крестьяне и казаки не пожелали безропотно умирать. Вспыхнувшая битва не была резнёй, повстанцы упорно дрались – до тех пор, пока не выяснилось, что некий местный житель показал солдатам Сосновского брод через реку. Часть хоругвей переправилась через Случь и ударила по повстанцам с другого берега. С этого момента паника окончательно охватила казацко-крестьянские отряды, и битва превратилась в бойню. Погибло 2000 казаков и крестьян, а также «много литовской шляхты». Недобитых преследовали до самого Турова, пленных взяли столько, что их пришлось держать в поле под Слуцком. «Гетман» Саковский получил тяжёлую рану, сумел бежать, но вскоре умер в Петриковичах.

 

Двойная битва под Слуцком и Погостом стала первой значительной победой литовских войск – крупный казацко-крестьянский отряд перестал существовать.

 

 

 

Разгром повстанцев под Погостом
Источник: Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг

 

 

Впрочем, отряд Саковского был далеко не единственной казацко-крестьянской угрозой на землях Княжества: не меньшую опасность представляла группировка повстанцев численностью до 10 000 человек, находившаяся под Мозырем. Казаков в её составе почти не было – основу составляли мозырские мещане и крестьяне из ближайших деревень. Во главе показаченных стоял некто Седляр, имевший приказ охранять узел дорог вблизи города, а затем, в зависимости от ситуации, наступать вглубь литовских земель или идти к Хмельницкому. В Речице стояли отряды полковника Пакусина из Чернигова – не менее половины их численности составляли казаки.

 

В сентябре 1648 года к войскам, наконец, прибыл сам Януш Радзивилл. Польный гетман приехал в Пуховичи (неподалёку от Минска) и попытался собрать отряды, рассеянные по белорусским землям и подчинявшиеся разным командирам. С кем-то это прошло удачно (подканцлер Казимир Лев Сапега сдал командование Радзивиллу), с кем-то не получилось (берестейские хоругви, заявив, что срок их службы истёк, отправились домой, минские и оршанские хоругви не явились вовсе, Пинский повет оставил свою хоругвь оборонять город). В общей сложности, князь собрал армию такой же численности, как и постановили на сейме – 5000 человек, из них 1000 поветовых войск.

 

Собрав войска, Януш Радзивилл не пошёл на врага. В Варшаве начиналась новая политическая игра – выборы короля – и польный гетман, имея большое влияние и собственные интересы в этом деле, просто не мог себе позволить не участвовать в нём. В результате только что собранное войско осталось без верховного командования. Часть его по приказу гетмана отправилась под Речицу под началом уже разбитого в тех краях польного писаря Владислава Воловича, остальные контингенты двинулись под Брест – их возглавил стражник Великого княжества Литовского Григорий Мирский.

 

 

Удар второй: Чериков

 

Около 10 октября 1648 года казацкий полковник Кривошапка во главе значительного отряда переправился через реку Сож и ворвался в Чериков – казаки взяли город, воспользовавшись неразберихой в базарный день. Далее последовало традиционное избиение евреев, шляхты и многих мещан, которые не пожелали поддержать казаков. Зато местные крестьяне во множестве показачились и влились в отряд Кривошапки, образовав войско в несколько тысяч человек. Отряды казаков и крестьян не ограничились занятием города и отправились в Мстиславский повет, где «дворы и дома шляхетские внезапно поджигать и разрушать начали, жителей убивали, где только могли, не медля».

 

Против бунтовщиков бросили энергичного командира князя Друцкого-Горского, в отряде которого были придворные роты Сапеги, могилёвские поветовые хоругви и 300 шкловских пехотинцев. 11 ноября литовский отряд неожиданно подошёл к Черикову и взял его так же внезапно, как и казаки месяцем ранее. Увлёкшись грабежами, повстанцы, видимо, ослабили бдительность, и серьёзного сопротивления правительственным войскам не оказали. Погибло более 1500 человек, многие утонули в Соже, пытаясь скрыться – количество утонувших оценивалось в «несколько сотен голов». Заняв Чериков, Друцкий-Горский не стал медлить – часть войска под командованием своего сына Михала он отправил в рейд по округе (добивать казаков), сам же отошёл к Белыничам и стал лагерем. Победа оказалась полной.

 

 

Боевые действия отряда Друцкого-Горского осенью-зимой 1648 года, среди боёв – взятие Черикова в ноябре
Источник: Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг

 

 

Удар третий: Пинск

 

Силы Григория Мирского насчитывали всего 1200–1300 человек, из них порядка 450–500 гусар. Артиллерия отряда состояла всего из восьми трёх- и шестифунтовых пушек. На фоне многотысячных польских и казацких армий того времени – более чем скромные силы. Буквально с самого начала кампании перед отрядом Мирского встала крайне сложная задача – отбить у казаков Пинск.

 

Бунт в Пинске полыхнул 25 октября. В ходе «октябрьской революции» мещане действовали традиционно для тех времён: открыли ворота отряду казаков Максима Гладкого, перебили почти всё еврейское население и часть католического духовенства, опустошили костёлы и монастыри и присоединились к повстанцам. В окрестных сёлах происходило то же самое, после чего крестьяне сходились в Пинск, пополняя ряды казаков. Мирский решил отбить город, однако на первый взгляд никаких шансов у него не было: пехота и драгуны составляли максимум треть войска, артиллерия была и вовсе ничтожной, а конница для взятия городов не предназначалась в принципе.

 

И всё же Мирский решил штурмовать город. Выдвинувшись к Пинску в начале ноября, он пополнил ряды своего войска пинскими беглецами во главе с маршалком Лукашом Ельским. Отправив к городу дозор под командованием Самуила Комаровского, Мирский узнал, что защитники «почивают на лаврах» – дозоров не выставляют, давая нападающим шанс на победу. Сам Комаровский долго думать не стал, положившись на наполеоновский принцип: «Главное – ввязаться в бой, а там будь что будет». Его конница стремительно двинулась на город (лёгкая впереди, а тяжёлая в резерве), стремительно ворвалась в него через открытые (!) ворота и по Еврейской улице добралась до рынка, где завязала бой с казаками. Последние, не успев толком организоваться, массово гибли под саблями и пулями, часть была сброшена в реку. Казалось, всё кончено, и Пинск взят с налёту, но к защитникам пришла неожиданная помощь в виде проливного дождя – мушкеты литовцев намокли, и теперь казаки вели безответный огонь из окон близлежащих домов. Судя по всему, почти сразу же после начала ливня литовские хоругви отступили, потеряв от казацкого огня всего пять человек убитыми и одного раненым. Первая попытка взять город провалилась.

 

 

Крылатый гусар с пистолем, современная реконструкция. Предпочитая вести ближний бой, тяжёлая конница Речи Посполитой имела и огнестрельное оружие
Источник: Сікора Р. З історії польських крилатих гусарів

 

 

6 ноября Комаровский отправил к Мирскому гонца с вестью о поражении и просьбой прийти на помощь. Схваченный литовскими разведчиками мещанин рассказал солдатам, что жители Пинска настроены отчаянно – они не просто не собираются сдавать город, но пообещали казакам за то, чтобы те остались, тёплую одежду и 10 000 злотых.

 

7 ноября Мирский подошёл к Пинску с кавалерией и стал ждать подхода своей немногочисленной пехоты и пушек. В полдень 9 ноября начался штурм. Драгуны Мацея Госевского и венгерская пехота Петра Подлецкого атаковали казацкие укрепления под Северской брамой, а роты маршалка Пинского повета Лукаша Ельского ударили с другой стороны, на Лещинскую браму. Завязался яростный бой. Очевидцем с литовской стороны отмечается, что население Пинска сопротивлялось как один человек: те, у кого не было оружия, «камни из бань, дрова порубленные из домов побравши, под забор {частокол вокруг города – прим.авт.} посносивши, наших как только могли… и кто чем мог, били».

 

После яростного боя правительственным войскам удалось выбить казаков и мещан из вырытых перед воротами полевых укреплений. Литовцы ворвались в город через Лещинскую и Северскую брамы, Мирский бросил в бой даже челядь и обозных. Уличные бои продолжались ещё сутки: правительственным войскам пришлось добывать с боями буквально каждый дом.

 

Некоторые казаки не пожелали умирать вместе со всеми: небольшая группа конных во главе с самим Максимом Гладким сумела вырваться из города и попыталась уйти на запад. Сбежать им не удалось – несмотря на малочисленность своего войска, Мирский перекрыл все дороги, связывавшие Пинск с окрестностями. На беглецов неожиданно обрушилась гусарская хоругвь молодого ротмистра Александра Гилярия Полубинского – для юноши это был первый бой, но с задачей он справился. Большинство людей Гладкого погибло, остальных загнали назад в город. Казацкий полковник попытался вырваться ещё раз под прикрытием дымовой завесы: несколько домов в Пинске были подожжены, и казаки попробовали уйти на лодках по реке Пина. В каждую из них набилось столько народу, что почти все судёнышки перевернулись, а их «пассажиры» утонули.

 

Разъярённый сопротивлением, Мирский решил поступить с городом по законам войны: 10 ноября он отдал Пинск на разграбление солдатам. Весь день город грабили, а 11 ноября подожгли – сгорели два костёла, две православных и пять униатских церквей, около 5000 домов. Жестокость Мирского, видимо, не казалась современникам нормой: канцлер Альбрехт Радзивилл даже пожаловался Янушу Радзивиллу на неподобающее поведение военачальника и тот факт, что он сжёг город. Польный гетман на Мирского не разозлился и шутливо ответил родственнику, что стоят холода, и солдатам, очевидно, нужно было согреться.

 

Судя по всему, при взятии Пинска погибло немало литовцев. Потери казаков и мещан оказались огромными – в частности, из десятитысячного населения Пинска погибло около половины. Однако на этом испытания жителей Пинщины не закончились: когда город догорел, разместившееся неподалёку литовское войско начало жаловаться на невыплаты денег солдатам. Поскольку жалобы действия не возымели – платить всё равно было нечем – воины Мирского решили взять своё сами и принялись грабить округу. Известно, что грабежи продолжались в течение десяти (!) недель. Альбрехт Радзивилл писал:

 

«Жолнеры разбили лагерь в Мотале, пинском городке, и там как враг угнетали подданных, не жалея ни людей, ни имущества крестьян. Дошли даже до того, что, разграбив город и повет, без причины брали в неволю женщин из шляхетских владений»

 

Интересно, что ревностный католик Альбрехт Радзивилл усмотрел в деятельности Мирского религиозную подоплёку: по его мнению, тот допустил погром сугубо из-за своего кальвинизма (в городе были только католические, православные и униатские храмы). Вряд ли Мирский действительно вёл свою личную религиозную войну, но Радзивилл – известный радетель за католическую веру – так не считал. Впрочем, как мы уже писали, его жалобы хода не получили.

 

Так или иначе, разгром большого казацкого отряда и взятие Пинска ничтожными силами стали огромными успехами литовских войск. В целом, первый раунд войны на землях Великого княжества Литовского правительственные силы выиграли – несмотря на свою малочисленность и плохое снабжение, они почти нигде не позволили казакам закрепиться, зато дали им серьёзный отпор. Однако война уходила на второй план – предстояли выборы нового короля Речи Посполитой. В них намеревались принять активное участие и польный гетман Януш Радзивилл, и казацкий вождь Богдан Хмельницкий – уже не как смертельные враги, а как сыны Республики Обоих Народов…

 

 

Список источников и литературы:

1. Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696. (1) / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 56 p.
2. Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2). / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 55 p.
3. Wisner H. Janusz Radziwiłł 1612–1655. / H. Wisner. – Warszawa: Wydawnictwo MADA, 2000. – 269 s.
4. Белоруссия в эпоху феодализма. Cборник документов и материалов. Т. II: С середины XVII до конца XVIII века, до воссоединения с Россией./ Сост. А.И. Азаров, А. М. Карпачев, З. Ю. Копысский, Т. В. Комарова. – Минск: Издательство Академии наук БССР, 1960. – 559 c.
5. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. / Пер. з пол. Антон Кузьміч. – Вільня: Інстытут Беларусістыкі; Беласток: Беларускае гістарычнае таварыства, 2010. – 184 с.
6. Документы об освободительной войне украинского народа 1648 – 1654./ Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
7. Маеўскі, А.. Палітычна-вайсковая дзейнасць Аляксандра Гілярыя Палубінскага ў 1646–1654 гг. / пер. з пол. Віталь Макарэвіч // Arche. – 2012. – № 6 – С. 440–463
8. Маеўскі А. Узяцце Пінска войскам ВКЛ у лістападзе 1648 г. / пер з пол. Алекс Моніч // Arche. – 2015. – № 12 – С. 9–16
9. Сікора Р. З історії польських крилатих гусарів. / пер. з пол. Леся Лисенко. – Київ: Дух і літера, 2012. – 96 с.

[Пугач]

Чернила сильнее пушек: дипломатия Богдана Хмельницкого

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

 

 

Кампания 1648 года, начавшаяся с весеннего разгрома польского войска под Жёлтыми Водами, завершилась уходом казацкой армии от Львова, неудачной осадой Замостья и взятием Пинска литовскими войсками. Позади были триумф казаков под Корсунем, летняя «малая война» и Пилявецкий позор поляков. Осенью пушки смолкли, и теперь предстояло скрипеть перьям: Хмельницкий занялся большой политикой, а в Речи Посполитой начались выборы нового короля.

 

 

Хмельницкий выбирает покровителя

 

Дипломатия Богдана Хмельницкого преследовала две основные цели, которые можно условно назвать «общественной» и «личной». О первой речь шла уже не раз: Хмель стремился закрепить результаты, полученные военным путём, а также выторговать автономию, привилегии и вольности для казацких земель. Вторая цель гетмана известна несколько меньше. Несмотря на громкие победы и славу великого полководца, Хмельницкий не забывал о том, что номинально он оставался тем же, кем и был, — чигиринским сотником и самозваным гетманом, имеющим хоть какой-то статус только в Речи Посполитой. На международном же уровне казацкий вождь был в лучшем случае главарём причерноморских повстанцев, а потому ему было жизненно необходимо закрепить своё положение. Как это сделать, казацкий вождь знал хорошо. Почти вся Малопольская провинция находилась в руках Хмеля — оставалось «поклониться» завоёванными землями кому-либо из соседних владык, стать его вассалом и за это получить уже формальное право управления завоёванными территориями. Оставалось не прогадать с выбором покровителя.

 

 

Богдан Хмельницкий
Источник: kazaki.by

 

 

Казалось бы, Хмельницкий сделал выбор с самого начала: восстание началось с того, что он попросил помощи у хана, как низший у высшего, фактически приведя подчинённых под крымскую руку. Но тогда в распоряжении Хмеля была восьмитысячная казацкая армия и небольшой остров на Днепре — теперь же он управлял огромными территориями и десятками тысяч воинов, а значит, мог выторговать более выгодное покровительство, чем вассалитет от Гераев.

 

Речь Посполитая могла вручить Хмельницкому гетманскую булаву, и часть шляхты склонялась к этому. Но между двумя сторонами конфликта уже протекли реки крови, и можно было ожидать, что поляки нарушат все договорённости, как только вновь усилятся. Безудержным оптимизмом Хмельницкий не отличался, потому этот вариант пока не рассматривал.

 

Покровителем восставших казаков могла стать и Москва: в сословно-представительной православной монархии Романовых вполне могло найтись место для полунезависимой Гетманщины. Но царь Алексей Михайлович подружиться с казаками не спешил. Поведение Москвы могло стать дружественным, если бы со стороны был виден настоящий религиозный конфликт, война за веру угнетённых православных против угнетателей-католиков. Но что же было видно извне? Русский царь видел татарский набег громадных масштабов — нашествие, которое изначально предполагали отражать и сами русские. В то же время Киевская митрополия ничего не заявляла о поддержке единоверца-Хмельницкого в его «борьбе за веру»: на стороне повстанцев выступала лишь часть низового духовенства, но погоды она не делала. Поэтому сотрудничество Москвы и казаков отодвигалось на неопределённый срок.

 

 

Алексей Михайлович Романов. Русский царь был одним из тех, под чьё покровительство держава Хмельницкого могла перейти ещё в 1648 году
Источник: ve.academic.ru

 

 

Вместе с турками — в защиту православия?

 

Ещё одной крупной силой в регионе была Османская империя — с ней-то Хмельницкий хотел сблизиться более всего. Первые контакты казаков и османов начались ещё весной 1648 года, после Корсунской победы, когда Хмельницкий отправил к туркам одного из своих ближайших сподвижников — переяславского сотника Филона Джалалия. В то время казацкий вождь желал просто узнать отношение Константинополя к происходящему, причём без посредников.

 

Уже летом 1648 года казаки и османы заключили первое соглашение, урегулировав торговое и военное судоходство в Чёрном море. Сначала ограниченные в правах Ординацией 1638 года, а потом занятые боевыми действиями в Речи Посполитой, казаки давно не ходили в морские походы, а потому договор не был обычной попыткой турок обуздать пиратство. Запорожцам разрешили построить в низовьях Днепра морские порты, а их купцам — вести торговлю в Османской империи. Интерес турок состоял и в том, что они рассчитывали заменить татарскую кавалерию казацкой пехотой (крымцы, увлёкшись грабежом Речи Посполитой, упорно не желали отправлять свою конницу на войну султана с Венецией).

 

 

Турецкие пехотинцы и татарский всадник, XVII век. В случае удачных переговоров с Хмельницким в распоряжение султана могли поступить и казацкие контингенты
Источник: David Nicolle, Angus McBride. Armies of the Ottoman Turks 1300–1774

 

 

В августе 1648 года султан Ибрагим I был убит в результате заговора, и Блистательная Порта вступила в полосу нового кризиса. Это немедленно побудило Хмельницкого к новым действиям. Посольство к шестилетнему султану Мехмеду IV вновь возглавил Филон Джалалий, просивший юного владыку о военной помощи. Взамен Хмель предлагал османскому правителю взять казацкое войско и территорию под свою власть.

 

Что же получал Хмельницкий от дружбы с османами? Во-первых, вассалитет от султана давал реальную возможность получить высокий пост: в Османской империи происхождение имело минимальное значение, и в перспективе Хмельницкий мог подняться весьма высоко. Во-вторых, после установления вассальных отношений Хмельницкий становился почти равным по статусу крымскому хану. В этом случае Крым и Сечь становились равными как вассалы султана, и ни о каком подчинении казаков крымцам речи уже не велось бы. В-третьих, установив отношения с султаном, Хмельницкий мог получить полную поддержку восточных патриархов православной (!) церкви — прежде всего константинопольского. Впоследствии именно константинопольский патриарх Парфений послал киевскому митрополиту Сильвестру грамоту, в которой Хмельницкий наконец-то объявлялся воителем за православную веру против латинства. В-четвёртых, были хорошо известны веротерпимость османов и отсутствие у них стремления активно вмешиваться во внутренние дела вассалов. По сути, жизнь под турками оказывалась вовсе не плохой. Забегая вперёд, скажем, что вассалом турецкого султана Хмельницкий стал не позже весны 1650 года…

 

 

Собор Святого Георгия в Стамбуле. Именно здесь с 1601 года располагается резиденция константинопольского патриарха. За многовековую историю собор не раз перестраивался
Источник: sedmitza.ru

 

 

Выборы польского короля

 

Тем временем в Речи Посполитой шли выборы. Наиболее вероятного кандидата в короли сегодня вспомнит разве что пара-тройка специалистов: Зигмунд Ракоци, сын трансильванского князя Дьёрдя I Ракоци, широкому кругу читателей известен мало. Тем не менее на начальном этапе выборов наиболее сильной была именно трансильванская партия. В своё время один из князей Трансильвании Стефан Баторий уже успел побывать на престоле Речи Посполитой, хорошо запомнился полякам, и повторение успеха было вполне реальным. Более того, Трансильвания являлась оплотом протестантизма в регионе, и за её князей выступало всё протестантское лобби Княжества и Короны. В частности, Зигмунда полностью поддерживали Радзивиллы — главный протестантский род Речи Посполитой. Как ни странно, стоял за Ракоци и Иеремия Вишневецкий — возможно, помня военные успехи Батория и желая «ястреба» на троне, чтобы наконец утопить казацкое восстание в крови. Выступали за Зигмунда и представители религиозных меньшинств: так, глава арианской церкви Юрий Немирич вовсю вёл с ним переписку, и через Немирича трансильванские князья имели непосредственную связь с неутомимым интриганом Адамом Киселём.

 

 

Трансильвания в XVII веке. Автономия княжества была ликвидирована столетием позже (после включения его земель в состав Австрии).
Источник: История Румынии / И. Болован, И.-А. Поп и др.

 

 

Наконец, поддержку Зигмунду обещал… сам Богдан Хмельницкий, по слухам, ожидавший за это поста коронного гетмана. Со своей стороны Хмель просил трансильванской военной помощи в случае активизации Польшей боевых действий, а также протектората над его будущей державой. При этом протекторат становился актуальным лишь в том случае, если Ракоци занимал польский трон. К кому при этом переходила Украина, к Зигмунду Ракоци как к польскому королю или к Зигмунду Ракоци как к семиградскому князю, оставалось неясным.

 

Карту Ракоци его сторонникам разыграть не удалось: 11 октября 1648 года умер старый князь Дьёрдь, лидер партии, и вся комбинация рухнула. Зигмунд был вынужден снять свою кандидатуру, и после его ухода развернулось новое выборное дерби, на сей раз между сыновьями покойного короля Сигизмунда III Вазы: Яном Казимиром и Каролем Фердинандом. Главным отличием первого от второго было отношение к восстанию Хмельницкого. Ян Казимир стоял за мирное разрешение вопроса, Кароль Фердинанд — рвался в бой.

 

 

Кароль Фердинанд Ваза.
Источник: muzeum.nysa.pl

 

 

Король Польши или король Швеции?

 

Хмельницкий был сам себе не враг и поддерживать «ястреба» не планировал, а потому немедленно начал переписку с Яном Казимиром, пытаясь найти с ним взаимопонимание. Требования казацкого вождя были стандартными: вернуть казацкие привилегии, увеличить реестр. Во время осады Львова Хмельницкий отправил в Варшаву посольство во главе с ксендзом-иезуитом Андреем Мокрским, ранее учившим его во Львовской коллегии. Мокрский вновь повстречался со своим бывшим учеником, когда во главе делегации львовян пытался договориться с казаками о сумме выкупа за уход тех от города, и в итоге стал помощником Хмельницкого. Дополнительный вес казацкому посольству придавал Захарий Хмельницкий, двоюродный брат самого гетмана.

 

На сей раз Богдан требовал уже большего, чем просто возвращение привилегий. По новым условиям на Украине не должно было оставаться никакого королевского войска — только казаки. Хмельницкому полагалось староство в воеводствах, освобождённых из-под королевского контроля. Ходить или не ходить в морские походы, должны были решать только казаки без каких-либо ограничений со стороны Варшавы. По статусу казачество приравнивалось к шляхте и выводилось из-под власти коронных гетманов, подчиняясь только своему гетману или лично королю.

 

Ян Казимир, понимая, что поддержка Хмеля стоит многого, согласился заранее. Встречными условиями королевича были роспуск огромного крестьянского войска, уход татар в Крым и снятие осады с Замостья. Тогда же Ян Казимир отправил к Хмельницкому посольство во главе со своим секретарём Якубом Смяровским. Несмотря на то что тот ещё до восстания знал Хмеля лично и был с ним в хороших отношениях, выбор кандидатуры посла был как минимум странным: во время восстания в Полонном казаки вырезали почти всех родных Смяровского, а его восьмилетнего сына продали в Крым. Тем не менее королевич решил, что личного знакомого Хмельницкого в посольстве иметь не помешает. Смяровский поехал в стан казаков и первым делом начал делать то, чего логично ожидать от человека, чью семью истребили враги, — вредить, как мог. Казацкому вождю он передал сведения, якобы полученные от пленных казаков, что Максим Кривонос и его окружение замышляют заговор. В иное время это, возможно, и возымело бы действие, но сейчас Хмельницкий прекрасно знал, что смертельно больной Кривонос ему не конкурент. Попытка Смяровского очернить прославленного казацкого полководца не удалась, а вскоре Кривонос скончался и без его помощи.

 

Во время переговоров выявилась ещё одна проблема: на момент отправки посольства Ян Казимир ещё не стал польским королём, зато был королём шведским (чисто номинально, но представители польской ветви династии Ваза пока сохраняли претензии на престол Швеции). В результате получилась курьёзная история: на казацкой Раде зачитывались обещания и гарантии привилегий с листа, на котором стояла печать шведского короля. То есть король Швеции от имени Речи Посполитой что-то обещал казакам, которые не понимали, при чём здесь шведы. Старшина заподозрила измену, и Хмельницкому с трудом удалось успокоить подчинённых и разрешить ситуацию. В конце концов обещания Яна Казимира были приняты благосклонно.

 

 

Казацкая рада на Запорожской Сечи.
Источник: lybovw.blogspot.com.by

 

 

Ярёма как агент влияния Хмеля

 

Пожалуй, самый эффектный вклад в итог королевских выборов внёс Иеремия Вишневецкий. После того как стало ясно, что Кароль Фердинанд выступает за войну с казаками, «лубенский лев» решительно присоединился к нему. И именно руками Вишневецкого Хмель вознамерился возвести на трон «голубя» Яна Казимира.

 

Ещё в ноябре 1648 года, во время осады Замостья, Хмельницкий передал через пленного рейтара послание для Яремы. Суть его была проста: «Голосовать нужно за Яна Казимира, ибо он хочет мира, как и я, — с таким королём можно будет жить без войны». Вишневецкий, разъярённый такой наглостью, отправился в Сейм и зачитал послание присутствующим, тем самым сделав ровно то, чего хотел Хмельницкий, — убедив шляхту в том, что Ян Казимир куда более выгодный кандидат. Точка зрения шляхетского большинства стала однозначной: Хмель не хочет продолжения войны, готов договариваться и уйти обратно в окраинные степи, если на трон взойдёт миролюбивый король. В Варшаве возобладали такие настроения, что Кароль Фердинанд, трезво оценив свои шансы, снял кандидатуру. 17 ноября 1648 года королём Речи Посполитой стал Ян II Казимир Ваза.

 

 

Ян Казимир Ваза до воцарения на троне.
Источник: dic.academic.ru

 

 

Разгромив поляков в трёх крупных сражениях, Хмельницкий одержал и дипломатическую победу: переговоры с турками шли успешно, а на троне Речи Посполитой воссел решительный сторонник примирения с казаками. Хмель шёл от виктории к виктории, и казалось, что теперь остаётся лишь закрепить формальную независимость казацкой державы. Но впереди было ещё много сложностей…

 

 

 

Источники и литература:

1. Документи Богдана Хмельницького / Упор. І. Бутич, І. Крип’якевич. — Київ: Видавництво АН УРСР, 1961.
2. Документы об освободительной войне украинского народа 1648–1654 / Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. — Киев: Наукова думка, 1965.
3. Кордуба М. Між Замостям та Зборовом. (Сторінка зносин Семигороду з Україною і Польщею) / Ред. В. Щурат. // Записки Наукового товариства імені Шевченка. — Т. CXXXIII. — Львів: Друкарня Наукового товариства імені Шевченка, 1922.
4. Костомаров Н. И. Богдан Хмельницкий — данник Оттоманской порты / Ред. Совет С. Угловский, П. Ульяшов, В. Фуфурин, С. Харламов // Казаки. Исторические монографии и исследования (Серия «Актуальная история России») / «Чарли». — Москва, 1995. — С. 420–431.
5. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький / пер. з пол. І. Сварника. — Перемишль-Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996.
6. Краустар А. Посольство Якова Смяровского к Богдану Хмельницкому во время осады Замостья в 1648 году / Ред. В. Науменко // Киевская Старина — 1894. — №12. — С. 445–460.
7. Крип’якевич І. Учитель Богдана Хмельницького. (Андрій Гонцель Мокрський) / Ред. В. Щурат // Записки Наукового товариства імені Шевченка. — Т. CXXXIII. — Львів: Друкарня Наукового товариства імені Шевченка, 1922. — C. 27–38.
8. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. — Т.2 / П.А. Кулиш. — М.: Университетская типография, 1888.
9. Пріцак О. Ще раз про союз Богдана Хмельницького з Туреччиною // Український археографічний щорічник. Вип. ІІ / Наукова думка. — Київ, 1993. — С. 177–192.
10. Томашівський С. Межи Пилявцями і Замостєм / упор. С. Томашівський // Жерела до історії України-Руси. — Том VI. — Львів: Друкарня Наукового товариства імені Шевченка, 1913.
11. Чухліб Т. Гетьмани і монархи. Українська держава в міжнародних відносинах 1648–1714 рр. / Т. Чухліб. — Київ: Інститут історії України НАНУ, 2003.

 

 

 

[Пугач]

Первый законный гетман: Хмельницкий ищет союзников

 

 

Денис Бурковский /Александр Варава

 

 

 

Первый раунд переговоров Хмельницкого с Речью Посполитой и другими государствами, прошедший летом-осенью 1648 года, завершился, скорее, в пользу казацкого вождя. Ему удалось повлиять на выборы польского короля, завязать дипломатическую игру с османами и Трансильванией, а также убедить поляков в том, что с казаками можно и нужно договариваться. Но до достижения целей восстания всё ещё было далеко, и Хмельницкому снова пришлось призвать на помощь дипломатию.

 

В ноябре 1648 года, после избрания Яна Казимира на польский престол, к нему отправилось очередное казацкое посольство. Пришло время договариваться о мире, которого в тот момент искренне желали обе стороны. В состав делегации входили авторитетные казаки Матвей Гладкий, Дмитрий Черкесский и Богдан Сокольницкий – они должны были просить короля прислать к Хмелю польскую комиссию, которая совместно с «лыцарством» выработала бы конкретные условия мирного договора. Стороны даже обменялись универсалами о фактическом прекращении войны, причём казацкое послание звучало как угроза: Хмельницкий недвусмысленно намекал, что в случае невыполнения условий поляками всех их ждёт смерть.

 

Такое фрондерство казацкого вождя объясняется тем, что ему нужно было всячески демонстрировать свою лояльность простому казачеству и крестьянству, составлявшим основу войска. По опыту прошлых восстаний казаки знали, что после заключения мира паны берутся за старое, и деревья на Украине украшаются гроздьями из повешенных. В то же время казачество было в курсе, что Варшава пока не взята, поэтому любое замирение могло быть воспринято как попытка старшины обмануть народные массы (тем более, раньше такое случалось). Поэтому универсал Хмельницкого должен был показать войску, что самозваный гетман шутить с врагом не намерен и за своих стоит горой.

 

Тем временем, в Варшаве спешно собирали комиссию для мирных переговоров. Как и ранее, ее возглавил непотопляемый брацлавский воевода Адам Кисель.

 

Хмельницкий же готовился к торжественному мероприятию – ему предстояло войти в Киев. Вступление в город с благословения православного клира было очень важным моментом – такая акция стала бы однозначным сигналом для Москвы, что на Украине обосновался не простой бунтовщик, а уважаемый гетман, настоящий православный, с которым можно иметь дело. Ещё во время осады Львова Богдан узнал, что в молдавских Яссах проживает сам иерусалимский патриарх Паисий. Поддержка столь значимого православного иерарха для Хмеля значила много, и к Паисию немедленно отправился полковник Силуян Мужиловский с настойчивой просьбой покинуть Яссы и перебраться в гостеприимный Киев.

 

 

Нынешний Патриарх Иерусалимский Феофил III. Как и в XVII веке, Иерусалимский патриархат является одним из важнейших в православном мире
Источник: rusdm.ru

 

 

Не забывал Хмельницкий и о личных делах. К тому времени в его руках оказалась Елена Чаплинская – женщина, в определённом смысле ставшая поводом к началу восстания. Теперь, когда пара вновь воссоединилась, Хмелю хотелось поскорее устроить свадьбу. А вот киевский митрополит в этой свадьбе участвовать не желал – Елена была католичкой при живом законном муже. Столкнувшись с этой проблемой, Хмельницкий рассудил, что иерусалимский патриарх, традиционно нуждавшийся в поддержке сильных мира сего, будет посговорчивее.

 

Хмельницкий вступает в Киев

 

В начале декабря 1648 года Хмельницкий отправил в Киев полковника Нечая, чтобы тот очистил город от неблагонадежных элементов. Нечай выполнил поручение – по «матери городов русских» прокатился жестокий погром, в ходе которого с жизнью и имуществом распрощалось множество поляков, униатов и евреев. Источники свидетельствуют о том, что побоище было масштабным – настолько, что городское руководство во главе с киевским войтом Андреем Ходыкой на всякий случай присоединилось к погромщикам, демонстрируя им свою лояльность.

 

 

Въезд Богдана Хмельницкого в Киев
Источник: chrontime.com

 

 

17 декабря 1648 года стало днём триумфа: в город во главе своих полков вошёл Богдан Хмельницкий. У Золотых ворот его встречало православное духовенство во главе с киевским митрополитом и патриархом Паисием. Воспитанники Киево-Могилянской коллегии исполнили в честь победителя спешно сочинённое стихотворение на латыни, где сравнивали Хмельницкого ни много ни мало с Александром Македонским. Вскоре после въезда в город казацкий вождь решил все личные вопросы (как и ожидалось, патриарх Паисий оказался сговорчивым) и зажил семейной жизнью с Еленой.

 

 

 

Елена Чаплинская
Источник: uamodna.com

 

21 января 1649 года до Киевского воеводства добралась польская комиссия, а 6 февраля комиссары приехали в Киев. Канцлер Оссолинский сознательно задержал отправку комиссии: 19 января начинал работу коронационный сейм Речи Посполитой, и первым лицам государства очень хотелось, чтобы комиссары вернулись с новостями уже после его закрытия. Ничего хорошего от переговоров, ясное дело, не ждали, а потому сочли неуместным смущать умы шляхтичей во время важных дел.

 

Первый казацкий гетман

 

В Киев комиссаров не пустили – все переговоры проходили в Переяславе. Хмельницкий сотоварищи изначально превратили переговоры в фарс, демонстрируя крайнее пренебрежение к Киселю и его спутникам. В ответ поляки решили сразу же выложить один из главных козырей – вручить Хмелю гетманскую булаву и знамя. Бывший чигиринский сотник добился своего: Речь Посполитая официально признала его гетманом. Более того, Хмельницкий становился едва ли не первым гетманом в истории Украины (до него те, кого мы привыкли так называть, носили официальный титул «старших»). Выдачей булавы и знамени комиссары намеревались задобрить Хмельницкого и сделать его более уступчивым на переговорах. Церемонию вручения клейнодов планировалось устроить весьма торжественную.

 

Процедура изначально пошла не по плану. Новоявленный гетман пожелал, чтобы церемония проводилась напротив его дома на Шевской улице – фактически заставил комиссаров доставить ему клейноды на дом. Булаву нёс ловчий Кшетовский, знамя – киевский скарбник Кульчицкий, гремели трубы и барабаны, а Хмельницкий, наряженный в красную соболью шубу, подбитую парчой, готовился принять регалии. Всё испортил полковник Филон Джалалий, прибывший на церемонию в весьма пьяном виде. Стоило Адаму Киселю в приветственной речи упомянуть о милости короля к казакам, Джалалий немедля заорал, что к королю у «лыцарства» претензий нет, а к «кролевятам» их масса, и вообще Кисель, «кость от кости» казаков, непатриотично связался с ляхами. Буйного полковника не смог утихомирить даже сам Хмельницкий, но в итоге возмутитель спокойствия предпочёл удалиться. Церемонию удалось завершить, и осыпанная бирюзой булава перешла к уже полноправному гетману. Новогрудский хоружий Микола Кисель (родной брат брацлавского воеводы) вручил Хмельницкому красное знамя с белым орлом и надписью «Ioannes Casimirus Rex» (лат. – «Король Ян Казимир»). Официальный статус казацкого вождя был утверждён, причём очевидцы отмечали, что королевские дары он принял без тени почтения.

 

 

Польские комиссары и Адам Кисель на обеде в ставке Хмельницкого в Переяславе. Кадр из фильма Ежи Гофмана «Огнём и мечом»

 

 

Интересно, что казаки не питали особого уважения к Адаму Киселю – последнему православному сенатору Речи Посполитой. К нему относились не как к брату-единоверцу, а как к предателю веры – ходили даже слухи, что он и не православный вовсе, а униат. Личность воеводы также не вызывала симпатии у казачества. Так, ещё во время переговоров с польской комиссией Хмельницкий забрался в комнату супруги сенатора (которая отправилась в Киев вместе с мужем) и пытался убедить ее в том, что надо бы чете Киселей бросить поляков и остаться с казаками, «бо лядская земля сгинет, а Русь пановать будет».

 

Впрочем, Кисель всё равно ухитрялся извлекать выгоды из сотрудничества с казаками. В январе-феврале 1649 года он, нимало не смущаясь, начал расширять свои личные владения, опираясь на авторитет… Тимоша Хмельницкого, сына гетмана. Известно, что Киселю удалось отобрать в свою пользу село Симоново с окрестностями. На сей счёт были даже выпущены казацкие универсалы, гарантировавшие брацлавскому воеводе права владения селением. К законным владельцам (шляхтичам Марку Гулевичу и Даниилу Ело-Малинскому) Симоново вернулось только в 1651 году. Примерно таким же образом Кисель занял села Торговица, Вербяев, Новый Став и многие другие.

 

После торжественной части стороны перешли к переговорам. Кисель передал Хмельницкому условия, на которых король соглашался заключить мир: увеличение реестрового войска; восстановление казацких свобод и привилегий; свобода православного вероисповедания; передача командования казаками самому Хмельницкому; прощение «всех прежних дел и поступков». В благодарность король требовал предотвращать все дальнейшие смуты, а главное – не принимать крестьян под покровительство и приказать им повиноваться шляхте.

 

Провал переговоров

 

В ответ Хмель начал с того, что отказался предоставить казацкую комиссию для выработки мирного договора. Отказ был мотивирован просто – войско раскинуто на сотни вёрст, полки находятся невесть где, старшина далеко, а без неё гетман ничего решать не уполномочен. Обе стороны отлично понимали, что Хмель ломает комедию и тянет время, срывая переговоры. Но это было ещё не всё… Хмельницкий требовал выдачи одного своего злейшего врага – Чаплинского, и наказания второго – Вишневецкого. Требование было категорическим:

 

«…или мне погибнуть со всем Запорожским Войском, или всей польской земле, всем сенаторам, князьям, королькам и шляхте погибнуть…»

 

Попутно Хмельницкий гневался на польного гетмана Литовского Януша Радзивилла, который в Литве жестоко казнил «христианское население». Простых христиан успешно резали все стороны конфликта, но Радзивилл и его подчинённые нанесли казацко-крестьянским войскам несколько чувствительных ударов, и причины негодовать у Хмеля имелись.

 

 

В ходе переговорного процесса гетман, не стесняясь, напивался со своими приближёнными, переносил встречи на следующий день, объясняя это тем, что он «гуляет», и вообще, вёл себя недипломатично. В один момент Хмельницкий заявил, что комиссия вообще ничего не решит, так как через три-четыре недели будет война. В ее исходе гетман был уверен: «Выворочу вас, всех ляхов, вверх ногами, и потопчу, так что будете под ногами моими; наконец вас царю турецкому в неволю отдам». Попытки поляков пригрозить союзом со шведами Хмеля только смешили – он выразил уверенность, что даже пятьсот-шестьсот тысяч северян не смогут сломить «русской запорожской и татарской силы».

 

 

Шведская пехота XVII века. Именно союзом со Швецией поляки угрожали Хмельницкому
Источник: war16–17.blogspot.com.by

 

 

Не удавалось договориться и о будущей численности казацкого реестра: Кисель был готов согласиться на 15 000 человек, Хмельницкий предлагал вариант до 100 000, а точнее – столько, сколько захочет он сам. Причину своей неуступчивости Хмель и его люди объясняли просто:К 25 февраля стало окончательно ясно, что переговоры зашли в тупик. Отчаявшись, комиссары задали Хмельницкому прямой вопрос: чего он ждёт от Польши? В результате родились следующие статьи пожеланий гетмана:

 

«Прошли уже те времена, когда нас седлали ляхи нашими же людьми христианскими, когда мы боялись их драгун. Теперь их не боимся. Узнали мы под Пилявцами, что это не те ляхи, которые прежде били турок, Москву, немцев, татар. Это не Жолкевские, не Ходкевичи, не Конецпольские или Хмелецкие, но дети, одетые в железо».

 

К 25 февраля стало окончательно ясно, что переговоры зашли в тупик. Отчаявшись, комиссары задали Хмельницкому прямой вопрос: чего он ждёт от Польши? В результате родились следующие статьи пожеланий гетмана:

 

из Киевского воеводства изгоняются униаты и униатское духовенство;

 

Киевский митрополит получает место в сенате, на посты киевского воеводы и каштеляна назначаются православные, которым также гарантируются сенаторские посты;

 

католические ксендзы остаются в целости при условии лишения церквей и владений. Иезуитов это не касается, жизнь и здоровье им не гарантируются;

 

князь Иеремия Вишневецкий как личность, особо неприятная Хмельницкому и виновник войны, не должен получить булаву коронного гетмана. На Украину ему дорога отныне закрыта;

 

создание казацкой комиссии и составление нового реестра следует отложить до Троицы, когда зазеленеет первая трава, и казацкие войска смогут собраться вместе. В это же время должен быть выдан Чаплинский;

 

при выполнении всех договоренностей Богдан Хмельницкий и его казаки остаются верноподданными Его королевской милости Яна-Казимира Вазы.

 

На всё время до Троицы 1649 года демаркационной линией между польско-литовскими и казацкими войсками становились реки Припять и Горынь.

 

Важным вопросом стало и освобождение пленных. Поскольку теперь Хмельницкий официально становился гетманом, то как верный слуга короля должен был освободить всех захваченных им людей. Поначалу Хмель соглашался сделать это, но узнав о зверствах Януша Радзивилла в Литве, изменил своё мнение. Пригрозив Радзивиллу, что будет сажать на колья четырёх поляков за одного замученного православного, гетман утратил уступчивость и по этому вопросу.

 

Как и следовало ожидать, стороны не добились взаимопонимания, и 26 февраля комиссары отбыли на родину. Вместо себя Кисель оставил при Хмельницком пана Смяровского, который обеспечивал переговоры сторон ещё во время осады Замостья. Ранее Смяровский неудачно интриговал против Кривоноса, а теперь попытался продолжить в том же духе. Заговор с целью переманить часть казаков на польскую сторону был раскрыт казацкой контрразведкой, а сам Смяровский – казнён.

 

В это время в Польше продолжался коронационный сейм, причём никаких иллюзий касательно исхода переговоров депутаты не питали. Правда, одно из требований Хмельницкого было выполнено даже без его ведома – гетманской булавы Иеремия Вишневецкий так и не получил. Зато сейм принял решение о формировании очередной, 19-тысячной коронной армии, а при необходимости – созыва посполитого рушения.

 

Москва, помоги!

 

Когда патриарх Паисий благословил Хмельницкого, гетман получил то, о чём давно мечтал – одобрение высших иерархов православной церкви. Теперь можно было вести переговоры с Русским царством, выступая уже в качестве полноправного защитника «истинной веры». В январе Паисий отправился в Москву, сопровождаемый казацким конвоем под руководством полковника Силуяна Мужиловского. Патриарх должен был убедить царя Алексея Михайловича принять казаков под свою руку. К концу января делегация прибыла в Москву, и Мужиловский тут же потребовал аудиенции с царём. Для тогдашней дипломатии это было невиданной дерзостью – люди такого ранга не смели и думать о личном общении с монархом (их уделом были переговоры через посредников). Тем не менее, Мужиловскому, ввиду особо важного дела, удалось совершить невозможное – аудиенция была дозволена, и 4 февраля 1649 года состоялась встреча патриарха, полковника и царя. Паисий всячески убеждал монарха в том, что народ малороссийский спит и видит, как бы присягнуть русскому царю на верность. Мужиловский же никаких конкретных предложений не озвучил, попросив лишь помощи войсками и вкратце рассказав историю восстания. Царю эти экскурсы показались не очень интересными, и он отправил посла к Хмельницкому с требованием узнать, чего конкретно хотят казаки. Попутно царский посол должен был предложить гетману помириться с поляками.

 

 

Москва в XVII веке. Именно таким Кремль увидел Силуян Мужиловский
Источник: moscowchronology.ru

 

До возвращения посла Мужиловский оставался в Москве – благо культурная программа была отменная. Хватало пищи и духовной (полковник побывал в Троице-Сергиевом монастыре), и телесной. Казацкое посольство обеспечивали столь щедро, что во время одной из особо бурных попоек Мужиловского едва не отправила к праотцам собственная охрана. Но всё хорошее заканчивается, и после возвращения русского посла полковника призвали ко двору для общения с боярином Григорием Пушкиным и думным дьяком Михаилом Волошениновым. Эти люди указали Мужиловскому на расхождения между его просьбами (оказать казакам помощь в войне) и словами Хмельницкого (принять в подданство запорожцев и послать царское войско на Смоленск).

 

Хмелю решили сообщить о нежелании царя отправлять войско на Польшу, ибо у русских с поляками заключён «вечный мир». Мужиловский не растерялся и – видимо, по собственной инициативе – предложил реализовать вариант, при котором сама русская армия в войну бы не ввязывалась. Для начала полковник предлагал отправить на Украину донских казаков (формально независимых от Москвы), а затем прислать русские гарнизоны для охраны городов, чтобы казаки смогли ударить по полякам всей своей мощью.

 

На это предложение представители царя ответили, что подобные ухищрения вряд ли удастся скрыть от Бога, а грешить московское правительство не желает. Затем Пушкин и Волошенинов внесли интересное предложение – убедить поляков избрать королём Алексея Михайловича и жить счастливо в едином государстве, либо просто… попросить польскую сторону добровольно отдать Украину в русское подданство. Здесь прослеживается тот же издевательский тон, каким Хмельницкий разговаривал с комиссарами, и переговоры так же предсказуемо ни к чему не привели.

 

16 марта 1649 года ничего не добившийся полковник уехал на Украину вместе с царским послом Григорием Унковским и подьячим Семеном Домашневым. Русская контрразведка выяснила, что перед отъездом Мужиловский ругал российские порядки, заявляя, что «в московском государстве правды ни в чем нет». В результате вслед за посольством к Хмелю отправились гонцы, которые от имени царя велели Унковскому пожаловаться гетману на Мужиловского. Впрочем, кляуза последствий не имела, так как полковник заявил, что либо ничего подобного не говорил, либо был пьян.

 

16 апреля Унковский прибыл в Переяслав, где все еще находился Хмельницкий. Через два дня начались переговоры – с казацкой стороны на них присутствовали сам гетман и писарь Иван Выговский. Для начала Хмельницкий огорчил русских послов тем, что король в Речи Посполитой уже избран, и стать таковым Алексей Михайлович никак не может. Со своей стороны гетман спросил, почему русские отказываются помогать братьям по вере, на что получил справедливую отповедь – отсутствие военной помощи не равно отказу помогать, Россия уже открыла границы для казацких купцов и вовсю продаёт им хлеб, без которого край может постигнуть голод. Хмель с доводами согласился, пообещал обеспечить беспошлинную торговлю для московских купцов и поставил себе в заслугу тот факт, что крымцы до сих пор не напали на Русское царство. На это утверждение Унковский логично ответил, что крымцы не идут на Россию лишь потому, что силы Бахчисарая и Москвы абсолютно несопоставимы. Договорившись по частным вопросам, стороны так и не пришли к общему знаменателю – брать казаков под свою руку и начинать войну с Польшей Москва не хотела.

 

И снова Трансильвания

 

Параллельно с попыткой разыграть московскую карту Хмельницкий продолжал переговоры и с Трансильванией. Ранее казаки уже пытались поддержать на выборах трансильванского князя Зигмунда Ракоци, но комбинация сорвалась, и теперь планировалась вторая попытка. За военную помощь со стороны князя Дьёрдя II гетман обещал посадить на польский престол всё того же Зигмунда. 20 февраля 1649 года Хмельницкий отправил князьям письмо с планом совместного похода против Польши. План был прост – объявить прошедшие выборы короля незаконными (нарушения выборного законодательства и впрямь имели место: канцлер Оссолинский настоял на проведении выборов ещё до присяги Яна-Казимира перед шляхтой и заключения pacta conventa). Затем следовало заручиться поддержкой протестантских сил в Речи Посполитой и совместно идти на Варшаву. В случае успеха Хмельницкий обещал стать вассалом Трансильвании.

 

Поначалу Дьёрдь и Зигмунд Ракоци без восторга отнеслись к этой идее. Активная внешняя политика Трансильвании могла привести к недовольству османов, отношения с которыми у семьи Ракоци и без того складывались плохо. Более того, в помощь казаков трансильванцы не очень-то верили, учитывая то содействие, которое Хмель уже оказал Яну-Казимиру. Тем не менее, в итоге Ракоци решили рискнуть и послали гонцов к представителям тех магнатских родов, на которых они собирались опереться. На сотрудничество «подписался» воевода краковский Станислав Любомирский, традиционно не ладивший с королём Януш Радзивилл, а также Иеремия Вишневецкий. Последний, хоть и не был протестантом, Яна-Казимира не любил, так как тот хотел мира с казаками и не желал давать Яреме гетманскую булаву. Источники показывают, что переговоры зашли весьма далеко – настолько, что Вишневецкого и Радзивилла в Варшаве обвинили в стремлении развязать гражданскую войну.

 

27 апреля 1649 года в Трансильванию отправился польский посол Ян Велёпольский с требованием разъяснить ситуацию. Пикантность положения заключалась в том, что к моменту прибытия посла к Ракоци у тех находились представители и Хмельницкого, и мятежных магнатов. Не желая неудобных вопросов, князья отправили навстречу Велёпольскому вельможу Франца Бетлена с задачей устроить послу экскурсию по краю и, насколько возможно, задержать его в пути. Бетлен справился неплохо – посол приехал к Ракоци лишь через месяц и первым делом написал жалобу: «Он {Бетлен – прим. автора} возможно забывает, что я приехал сюда не как турист, а как посол польского короля при семигородском дворе». В результате последующих переговоров князья не сказали польской стороне ничего определённого, лишь пообещав посредничать при заключении мира между Яном-Казимиром и Хмельницким. Польского короля эти слова привели в ярость – посредничество между монархом и его подданными было вопиющим нарушением всех норм.

 

 

Станислав Любомирский
Источник: ru.wiki2.org

 

 

Масштабный план так и не был реализован. Ненадёжным партнёром оказался Станислав Любомирский, который рассказал королю о планах трансильванцев; тяжело продвигались переговоры с Вишневецким и Радзивиллом, не желавшими союза с казаками – более того, война Радзивилла с казацкими отрядами продолжалась всю зиму 1648–1649 годов. К концу весны Хмельницкий понял, что Ракоци ему не помощники.

 

Итогом дипломатической переписки, занявшей почти полгода, стало то, что новых союзников и покровителей казаки так и не приобрели. В грядущей летней кампании помочь Хмелю был готов только крымский хан…

 

 

Список источников и литературы:

 

1. Адам Кисель, воевода киевский. / Ред. Ф. Лебединцев. // Киевская старина. – 1885. – №11. – С. 408–430
2. Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы. Т. 2: 1648–1651 годы. / Под ред. П. Гудзенко, А. Касименко, А. Новосельский, А. Сидоров, Л. Черепнин, Ф. Шевченко. – Москва: Издательство АН СССР, 1953. – 558 с.
3. Востоков А. Первые сношения Богдана Хмельницкого с Москвой. / Востоков А. // Киевская старина. – 1887. – №8. – С. 714–744
4. Горобець В. «Волимо царя східного…». Український Гетьманат та російська династія до і після Переяслава. / В. Горобець. – Київ: Видавництво «Часопис «Критика», 2007. – 464 с.
5. Документи Богдана Хмельницького. / Упор. І. Бутич, І. Крип’якевич. – Київ: Видавництво АН УРСР, 1961. – 740 с.
6. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин. // Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н.Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
7. Кордуба М. Між Замостям та Зборовом. (Сторінка зносин Семигороду з Україною і Польщею). / Ред. В. Щурат. // Записки Наукового товариства імені Шевченка. – Т. CXXXIII. / Друкарня Наукового товариства імені Шевченка. – Львів, 1922. – C. 39–56
8. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький. / пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль-Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
9. Краустар А. Посольство Якова Смяровского к Богдану Хмельницкому во время осады Замостья в 1648 году. / Ред. В. Науменко. // Киевская старина. – 1894. – №12. – С. 445–460
10. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2 / П.А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
11. Семенова Л. Е. Молдавия и Валахия в отношениях Порты со странами региона в середине XVII. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин. // Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Часть 1. / Издательство РАН Институт славяноведения и балканистики. – Москва, 1998. – С. 234–241
12. Чухліб Т. Гетьмани і монархи. Українська держава в міжнародних відносинах 1648–1714 рр. / Т. Чухліб. – Київ: Інститут історії України НАНУ, 2003 – 518 с.
13. Шушарин В. П. Трансильвания в соперничестве Османской империи и Габсбургов. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин.// Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Часть 1. / Издательство РАН Институт славяноведения и балканистики. – Москва, 1998. – С. 225–233

Сообщение отредактировал Пугач: 20.06.2022 - 20:53 PM

[Пугач]

«Второй фронт» Хмельниччины: изгнание казаков из Литвы

 

Денис Бурковский

 

 

После того как Ян Казимир стал польским королём, а Богдан Хмельницкий взял передышку и начал собирать коалицию против Польши, бои продолжились в пределах Великого Княжества Литовского. Польного гетмана Януша Радзивилла не интересовали дипломатические игры Хмеля и короля, и мир с казаками ему был ни к чему. Поэтому, пока на Украине пушки молчали, в пределах Великого Княжества Литовского продолжалась война — как и в 1648 году, всю первую половину 1649 года литовцы сражались куда успешнее поляков.

 

Радзивилл начинает действовать

 

После избрания польского короля Радзивилл немедленно помчался в Литву — об этом очень просила местная шляхта. «Просим сердцем Христа и любовью к Отчизне Великую Княжескую Милость, чтобы пожелал к нам, братьям и слугам твоим, приехать», — гласят письма литовской аристократии к гетману. Противиться этим просьбам Радзивилл причин не имел.

 

В начале 1649 года польный гетман приехал в Берестье и забрал с собой местные поветовые хоругви общей численностью в 400 сабель. В который раз Радзивилл продемонстрировал свою огромную харизму и авторитет: формально гетман не имел никаких прав на поветовую кавалерию, и всадники последовали за ним добровольно, как за великим вождём.

 

20 января командир берестейцев Фелициан Тышкевич по приказу гетмана отправился из родных мест на восток, двигаясь вдоль границы с Волынским воеводством. По дороге поветовая конница громила мелкие отряды повстанцев, которыми кишела округа. 28 января Тышкевич дошёл до местечка Нобель, где встретился с героем взятия Пинска стражником Великого княжества Литовского Григорием Мирским.

 

30 января вслед за Тышкевичем тремя колоннами на восток двинулось войско самого Радзивилла. 5 февраля все подконтрольные гетману войска объединились в Турове (ранее город был занят повстанцами, но биться с наступавшими они не решились и бежали). На этот момент у Радзивилла было не менее 4000 наёмников и, возможно, несколько сотен поветовых солдат. Судя по свидетельствам очевидца, литовские войска вели себя со своей обычной жестокостью, не гнушаясь мародёрства:

 

«…ходят в Великом княжестве Литовском и пустошат королевские же города и деревни… Только в котором городе были черкасы или гультяйство, и они тех мучат, посягая на благочестивую христианскую веру… рубят без милости, даючи причину, будто они Речи Посполитой издрайцы, а черкесам и гультяйству доброхоты и с ними одноверцы».

 

 

Наёмник-шотландец из приватных отрядов Радзивилла.
war16–17.blogspot.com.by

 

 

Взятие Мозыря

 

Задерживаться в Турове Радзивилл не стал: немало городов Великого Княжества Литовского оставалось в руках казаков, и освобождать их надо было быстро и решительно. Взяв с собой только конницу, 7 февраля гетман двинулся под Мозырь. Пехота и артиллерия следовали за ним на лодках по Припяти. Такая манёвренная тактика была характерна для Радзивилла и чудовищно опустошала его личные средства, ведь наём лодок стоил недёшево. Впереди основных сил шёл сильный авангард — почти тысяча всадников под командой Адама Павловича. У самого Радзивилла было немного больше — 1200 кавалеристов. При этом армии остро не хватало средств. Достаточно сказать, что у трёхсот отборных крылатых гусар была всего одна пика на троих.

 

В итоге Павлович остановился на овручской дороге в Наружновичах (ныне — село Буклавки Мозырского района), а Радзивилл стал чуть дальше, в Скриголовской слободе (15 км от Мозыря). Город обороняли казаки и местное ополчение, которыми командовали полковник Михненко, присланный из Киева, а также какой-то «местный седляр, будущий полковник». О приближении авангарда Павловича казаки узнали своевременно и решили разбить его в скоротечном бою до подхода Радзивилла. Правда, численность литовцев была повстанцами сильно преуменьшена — они полагали, что бой придётся вести всего с одной ротой. 600 казаков вёл местный крестьянин-проводник, и к врагу решили подкрасться бесшумно. Однако внезапной атаки у казаков не получилось. По словам свидетелей, «эти гультяи, разморенные от водки, ничего не могли без шума сделать». Было убито лишь несколько литовских кавалеристов и челядников, бой затянулся, и вскоре на подмогу Павловичу примчались драгуны Мацея Госевского и Яна Веймана. Бой продолжился до утра, пока не подошли хоругви во главе с Юрием Тизенгаузом, посланные уже самим Радзивиллом. Казаки были разбиты и отброшены к Мозырю. Взятые литовцами «языки» рассказали, что в городе засело никак не менее 15 тысяч повстанцев.

 

 

Запорожский казак.
imagebam.com

 

10 февраля войско Радзивилла оказалось перед валами Мозыря. Город стоял на правом берегу Припяти, на дороге из Бобруйска в Овруч, на высоком холме за яром, поросшим дубами. Все предложения гетмана о капитуляции казаки проигнорировали, и литовцам предстояло идти на штурм. Построив войска в три отряда под прикрытием драгун, Радзивилл отправил часть бойцов под командованием некоего Есмана на холм справа от города (в дубовой роще спряталось множество повстанцев, и их контрудара справедливо опасались), оставив часть кавалерии в резерве.

 

Есман с отрядом продрался через дубовый лес, очистил холм от врагов и поджёг ближайшие хаты — сигнал к атаке был дан. Загремела литовская артиллерия, и драгуны бросились на штурм. Храбрость литовцев оказалась бесполезной: лезть пришлось на обледеневшие валы под плотным ружейным огнём. Провалились первая, вторая атаки, левое крыло литовцев начало волноваться. Радзивилл не смутился, он снял всё драгунское прикрытие с артиллерии и направил его на левое крыло, после чего по всему войску был отдан приказ спешиться. На конях осталась только кавалерия резерва, а все остальные, включая гусар, пошли в бой на своих двоих. Валы были преодолены, частокол вырублен, и литовцы ворвались в город. Выправившееся левое крыло на сей раз атаковало под прикрытием саней, заваленных дровами и неплохо защищавших от мушкетных пуль. Один участник боя вспоминал о том, что победу на левом фланге обеспечил удачный выстрел, взорвавший на казацких позициях бочку с порохом.

 

Поднявшись на валы, драгуны открыли ворота, в которые ринулся конный резерв Александра Госевского и Юрия Тизенгауза, а также хоругви Адама Павловича. Город сдался. Михненко был посажен на кол, а седляру-полковнику удалось сбежать. Седляру сказочно повезло: его уже догонял литовский кавалерист, когда конь преследователя вдруг взбрыкнул и выбросил хозяина из седла. Беглец мигом пересел на столь любезно предоставленного скакуна и ретировался.

 

 

Последний «казацкий» город Литвы

 

Немедля после взятия Мозыря Радзивилл вывел свои войска из города и стал дожидаться прибытия обоза из Турова. Солдаты стали на постой в соседних деревнях, но были предельно осторожны: в руках повстанцев оставались Овруч, Лоев, Чернобыль… На разбежавшихся по округе казаков была организована настоящая охота. Очевидец вспоминал, что они прятались в редких кустах у реки, были хорошо видны с господствующих холмов, и литовские солдаты развлекались стрельбой по живым мишеням. Тем временем Радзивилл приказал начать в Мозыре реквизицию. Грабёж проводился строго централизованно, гетман следил, чтобы ни один золотой не уплыл в солдатский карман, а потому запретил своим бойцам даже входить в город. Авторитет гетмана вновь подействовал, и литовские солдаты остались без добычи. Ближайшие города, включая Лоев, после мозырского разгрома были оставлены казаками без боя.

 

Следующей целью Радзивилла стал Бобруйск, находившийся в 140 км от Мозыря. 20 февраля после пятидневного перехода войско гетмана прибыло к городу и остановилось у реки Березины (через два дня туда подошёл и обоз). Взятие Бобруйска стало бы делом чести для гетмана: это был последний город княжества, остававшийся в руках врага. Радзивилл пришёл под Бобруйск не первым: уже четвёртую неделю город осаждал полк великого гетмана Януша Кишки под командой Евстафия Воловича. Но одно дело уже битый казаками Волович, которого никто не боялся, и совсем другое — победоносный Радзивилл. Как только гетман потребовал сдачи, бобруйчане поспешили согласиться. Находившиеся в Бобруйске казаки заперлись в городских башнях — одни застрелились из мушкетов, другие подожгли башни вместе с собой, но в плен попали немногие. Командовавший казаками полковник Поддубский был посажен на кол и умер через несколько часов «только потому, что зима, а так бы три дня прожил». Девять повстанцев были казнены таким же образом, сорока людям отрубили головы, а двумстам семидесяти — правую руку. Именно после этой расправы над казаками Хмельницкий разгневался и грозил в отместку умертвить 400 пленных шляхтичей. За быструю сдачу гетман уберёг Бобруйск от грабежа и резни; более того, единственный литовский солдат, совершивший кражу, был отправлен на виселицу.

 

 

Зимняя кампания Януша Радзивилла.
Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг.

 

 

Хмель недоволен, поляки вооружаются

 

Известия о победах Радзивилла по времени совпали с попытками польской делегации договориться с Хмельницким, соблазняя его гетманской булавой. Вряд ли стоит удивляться тому, что казацкий вождь сильно разгневался: Польша стоит на коленях и ищет его дружбы, а некий литовский магнат столь обнаглел, что «всухую» побеждает казацкие войска и фактически подавил восстание в своём княжестве. Радзивилла гнев Хмеля не заботил вовсе: в возможность мирного сосуществования с казаками он не верил, отчётливо понимая, что имеющиеся проблемы без сабли не решить.

 

Вскоре и польские представители осознали, что миру не бывать. Не верили в мир и простые казаки — так, в апреле 1649 года пойманный литовскими солдатами сотник Федько на допросе сказал:

 

«Даже если бы Хмельницкий захотел согласиться [на мир. — Прим. автора], то не сможет, потому что чернь так ошалела, что готова или шляхту уничтожить, или самой погибнуть».

 

Тешил себя иллюзиями, пожалуй, только великий канцлер Ежи Оссолинский: весной 1649 года он больше, чем Хмеля, боялся созыва посполитого рушения, которое якобы могло повернуть сабли против короля.

 

28 февраля коронная армия перешла под командование очередного триумвирата: бельского каштеляна Анджея Фирлея, каменецкого каштеляна Станислава Ланцкоронского и битого под Пилявцами «латины» — подчашия Николая Остророга. Сейм согласился нанять 4420 человек регулярного войска и 14 600 человек вспомогательного, а при надобности — созвать посполитое рушение. В начале мая Польша начала вовсю готовиться к новой войне после того, как коронный посол Яков Смыровский передал в Варшаву слова Хмельницкого, «что уж мира ни в каком случае быть не может». Литовцам в будущей кампании посоветовали задержаться «при границах литовских, что может быть великой помехой для неприятеля, чтобы в Польшу далеко не пошёл».

 

 

Анджей Фирлей.
wp.wiki-wiki.ru

 

Закончив зимнюю кампанию взятием Бобруйска, Радзивилл, который ещё с ноября 1648 года болел неизвестной болезнью, наконец отправился лечиться в Слуцк. В апреле туда прибыло пышное казацкое посольство во главе с полковником Максимом Нестеренко. Не сумев побороть литовцев военной силой, казаки решили действовать дипломатическими методами. Впрочем, ничего оригинального они не предложили: устами полковника Хмельницкий обещал больше не вторгаться в княжество, не трогать владения польного гетмана и напоминал, что род Радзивиллов ранее никогда не воевал с казаками. В свою очередь, Радзивилл предлагал казакам сложить оружие и покориться воле Речи Посполитой. В результате, съев положенное количество блюд на банкетах, казаки отбыли домой, не добившись никаких результатов. Радзивилл же занялся подковёрными интригами, о которых мы писали ранее, — попытками договориться со шведами и трансильванцами с конечной целью оторвать Литву от Польши и княжить самовластно.

 

Весеннее обострение

 

Войска княжества в это время содержались на зимних квартирах, куда по иронии судьбы попали только весной. Радзивилл хотел отгородиться от казаков как можно более широким фронтом и вместе с тем рассредоточить свои силы по наибольшей территории, чтобы солдат было проще прокормить. В результате литовские войска рассеялись по берегам Днепра и Припяти, оборудовав лагеря около Речицы, Рогачёва и Загалья. Весной активизировался и престарелый великий гетман Литовский Януш Кишка, прилагавший все усилия, чтобы «чужие» хоругви не стали в его владениях и не кормились за его счёт.

 

 

Войска обеих сторон после зимних боёв 1649 года.
Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг.

 

Проблема содержания литовского войска стояла крайне остро. К весне 1649 года приповедные листы были выданы на 10 490 человек, нанять удалось всего 7287, но и тем платить было нечем. Командование опасалось, что безденежные воины объединятся в войсковую конфедерацию — по сути, поднимут легальный бунт с правом грабить королевские и княжеские земли, пока солдатам не заплатят. На войсковом сходе 22 марта воины жаловались, что хоругвям не плачено по девять месяцев, и грозили разбежаться через три недели. Звучали и весьма странные претензии: так, бойцы Януша Кишки жаловались на… недостаток славы, которая, по их мнению, была монополизирована Радзивиллом. По словам солдат, не хватало также пушек и пороха. 23 апреля польный гетман Радзивилл писал великому гетману Кишке, что «как бы из-за невыплаты денег возмущение войска не ускорило последней гибели Речи Посполитой». Войско утихомирилось лишь после того, как Радзивилл пообещал рассчитаться из своих личных средств.

 

Проблем литовцам добавлял и польский король: ещё в январе он потребовал дать 200 всадников для сопровождения комиссаров, отправившихся к Хмельницкому. Радзивилл тогда отказал, предоставив полякам лишь нескольких литовских татар. Теперь же, решив сосредоточить как можно больше сил у себя, польский монарх решил, что неплохо бы забрать в коронный лагерь сразу половину (!) литовских войск. Учитывая, что весной под ружьём у Радзивилла было всего 4165 солдат, ополовинивание контингента сводило бы на нет все зимние победы и оставило княжество беззащитным. К счастью, литовские сенаторы оказались патриотами и на такую сделку не пошли. Собравшись в Вильно во главе с канцлером Альбрехтом Радзивиллом, они дружно постановили солдат королю не давать. Ян Казимир с этим не смирился и решил действовать не мытьём, так катаньем — связываться напрямую с командирами и пытаться «откусить» от литовского войска хотя бы малую часть. В этом королю повезло больше — ему удалось убедить Фелициана Тышкевича уйти с 400 казаками, сотню отправил сам Альбрехт Радзивилл, полк пехоты с Богуславом Радзивиллом во главе также ушёл в Польшу.

 

Интриги Яна Казимира не ограничивались попытками «украсть» литовских солдат: внезапно он предложил отобрать верховное главнокомандование у победоносного Януша Радзивилла и передать больному Янушу Кишке. К счастью, старику такая честь была не нужна, и он королевский указ проигнорировал.

 

В голодной литовской армии, ежедневно терявшей людей, назревала катастрофическая ситуация. 5 июня 1649 года Григорий Мирский предложил как можно быстрее созвать посполитое рушение, чтобы увеличить наличные силы.

 

Между тем ситуация на казацко-литовской границе оставалась напряжённой. Многим казакам и повстанцам до планов Хмельницкого не было никакого дела — им хотелось рубить и грабить. Уже 4 апреля Черниговский полк Мартина Небабы взял Гомель. Разгневанный Хмель прямым указом отозвал Небабу и запретил казакам нападать на литовские земли. Тот послушался, но оставил в городе гарнизон в несколько сот человек. Во второй половине мая нападения казаков на Литву участились.

 

Речицким контингентом до прибытия польного гетмана командовал Григорий Мирский, который не ограничивался пассивной обороной. 2 июня литовцы внезапно напали на отряд казаков, охранявший днепровскую переправу под Лоевом, и частично его уничтожили. В середине июня Мирский отправил разъезд под Гомель, но тот вернулся ни с чем.

 

Битва под Загальем

 

То, что литовцы раз за разом громят казаков, Хмельницкому сильно не нравилось: за последние полтора года он привык к победам. В июне 1649 года гетман решил поправить дела на северной границе и отправил туда полковника Илью Голоту — старого вояку, бывшего с ним с самого начала восстания.

 

С Голотой шли 3000 казаков Каневского полка с крайне малым количеством конницы (всего 50–60 человек), вместе с крестьянскими контингентами численность отряда могла достигать 7000 человек. К тому же повстанцы рассчитывали проникнуть глубоко на территорию Княжества (вплоть до Могилёва), там пополниться людьми, а затем, подняв волну народного гнева, дойти хоть до Вильно. В отличие от литовцев, проблемы с водным транспортом повстанцы не испытывали. Спустив на воду челны, войско Голоты двинулось вверх по Припяти. Высадившись на берег 16 июня, казаки потратили ночь на переход к Загалью, где стоял полк Владислава Воловича — 1700 солдат, из них 1400 конных. Известно, что Волович откуда-то знал о готовящемся нападении и заранее послал гонцов к Мирскому за помощью.

 

Казаки начали бой крайне неудачно: один из их разведчиков зачем-то выстрелил из мушкета, никого не убив, зато поработав «будильником» для врага. Авангард Воловича принял бой и ответил казакам огнём. Сначала воинское счастье было на стороне наступавших, и они несколько потеснили противника, но в итоге не преуспели.

 

Поняв, что внезапного нападения не вышло, Голота построил своих людей в три штурмовые колонны, и с рассветом они обрушились на вражеские позиции. Литовская пехота и драгуны обстреливали наступавших с фронта, а четыре конные хоругви ударили по левой колонне и разбили её, потеснив и центр казацкого войска. Правая колонна казаков предпочла окопаться и занять оборону. Две атаки литовцев удалось отбить, и тут к ним подошло подкрепление, запрошенное Воловичем из Речицы. Рассудив, что дело проиграно, в ночь на 18 июня казаки тихо отступили по дороге через болото. Сам Голота, раненный в схватке, был в спешке забыт товарищами и добит солдатами Воловича. По литовским данным, в бою пало не менее 1600 повстанцев. Немалые потери понесли и победители: с жизнью распрощались 216 литовцев.

 

 

Битва под Загальем.
Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг.

 

 

Битва под Речицей

 

Кроме войска Голоты, в пределы Великого княжества Литовского был отправлен отряд казаков под командованием полковника Петра Главацкого. Этот человек был не «природным» казаком, а шляхтичем с Полесья, ранее служившим в драгунах.

 

Отряд был своевременно обнаружила разведка Мирского. Литовский военачальник подослал к Главацкому некоего крестьянина, который сообщил казакам, что литовцы отдыхают на зимних квартирах и не думают ни о какой обороне. Как ни странно, экс-драгун поверил дезинформации. Казаки вошли в предместье Речицы, особо не скрываясь, и были почти полностью уничтожены литовцами, внезапно ударившими с разных сторон. По одним данным, Главацкий закончил свою жизнь на колу, по другим — бежал и позднее командовал одним из полков армии Хмельницкого. По итогам боя литовцы насчитали 28 тысяч убитых казаков, что, конечно же, было плодом их фантазии. Но, так или иначе, вторая попытка казаков вторгнуться в Литву была ликвидирована в самом начале.

 

Радзивилл готовит наступление на Украину

 

24 июня в Речице появился Радзивилл. В очередной раз выложив свои личные средства, он купил или арендовал лодки для перемещения пехоты и артиллерии — на это ушло 3000 злотых. 26 июня польный гетман узнал две новости — как водится, хорошую и плохую. Гонцы оповестили его о победе под Загальем, а лазутчики — о том, что казаки снова двинулись на Литву. По сведениям шпионов, переправиться через Припять готовились Киевский, Овруцкий и Чернобыльский полки. При этом казаки располагали множеством «чаек», и форсировать реку им было не в пример проще, чем литовцам. Нужно было срочно помешать врагу, и на Припять двинулся литовский контингент из 600 человек.

 

В самом же литовском лагере ситуация оставалась напряжённой. Денег не было, солдаты голодали, полк Воловича вышел из повиновения и принялся грабить окрестности. Пытаясь удержать войска в узде, Радзивилл пошёл на крайние меры — потребовал от Мирского считать дезертиром любого, кто покинет лагерь без приказа.

 

29 июня отряд, посланный на Припять, вернулся в Речицу, сообщил об уничтожении не менее чем 500 казаков и предоставил девятерых пленников, которые рассказали о том, что днепровскую переправу в Лоеве защищает полковник Степан Подобайло с тринадцатью сотнями при пяти орудиях. По словам «языков», другие переправы охранялись остатками полка Голоты и пятью сотнями казаков во главе с есаулом Вюком. Кроме того, лазутчики вновь оповестили Радзивилла о силах казаков, направленных против него. На сей раз речь шла о Киевском и Каневском полках общей численностью в 16 тысяч воинов.

 

Сидеть на одном месте было бессмысленно, тем более что из Минска в Речицу подоспела артиллерия. 2 июля Радзивилл провёл смотр своей армии и отправил королю письмо, в котором состояние конницы назвал удовлетворительным, при этом указав, что «бедная пехота, кредита не имея, еле тянется». Московский посол в Речи Посполитой Плещеев в то время доносил царю Алексею Михайловичу:

 

«Гетман литовский стоить в собрании в литовских городех, а с ним… литовских ратных людей тысяч с тридцать; да… в городе Речице стоять в зборе литовские люди…»

 

На самом деле картина была далеко не такой радужной. Для участия в походе на Украину Радзивилл собрал 5965 солдат, не считая поветовых хоругвей (2532 конников, 360 драгун и пехоты). Деньги на содержание войска Радзивилл вновь попросил у короля и вновь пообещал солдатам заплатить им из собственных средств. Авторитетный литовский лидер стремительно превращался в «главноуговаривающего», из-за невыплат начали роптать даже элитные гусарские хоругви.

 

Хмельницкого поведение литовцев сильно беспокоило. Не добившись никаких успехов в Литве, он поручил прикрывать путь на Киев с севера своему соратнику Степану Подобайло, отправив его под Лоев. Под началом «заднепровского полковника», как называли тогда Подобайло, оказалось порядка шести-семи тысяч казацкого войска, почти исключительно пешего. Войско самого Хмеля вновь отправлялось на запад, и после его ухода в центральной части Украины не оставалось почти никаких военных сил. Таким образом, разгром войск Подобайло открыл бы Радзивиллу путь хоть до самого Киева. Вторгаться в Литву казаки уже и не думали, теперь их задачей стало удержать литовцев на месте.

 

 

Полковник Степан Подобайло.
gorod.cn.ua

 

5 июля Радзивиллу стало известно, что Подобайло переправился через Днепр под Лоевом, взял город и сжёг Лоевский замок. В это же время гетман получил письмо от самого короля, в котором тот сообщал, что «позаимствовал» из литовских войск берестейскую и пинскую хоругви, которые уже ушли в коронный лагерь. За этим следовало требование срочно наступать на Украину. Радзивилл созвал военный совет, на котором возобладало мнение идти на Лоев и разбить Подобайло, после чего можно без помех двигаться на юг. Солдатам заранее пообещали гору добра на Украине, которая позволит им вознаградить себя за голодные месяцы. Более того, люди гетмана сумели нанять за ту же «плату» (за щедрые посулы) несколько сот местных жителей — судя по всему, в качестве проводников.

 

Оставив в Речице около тысячи человек, 18 июля литовское войско двинулось вниз по Днепру. Авангард Радзивилла вышел из лагеря первым, за ним 19 июля в поход отправились три конных полка и пехота на лодках. Не доходя до Лоева, войско вновь объединилось. Ему предстояло начать крупнейшую битву литовской кампании…

 

 

 

Литература:

1. Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696. (1) / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 56 p.
2. Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2). / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 55 p.
3. Wisner H. Janusz Radziwiłł 1612–1655. / H. Wisner. – Warszawa: Wydawnictwo MADA, 2000. – 269 s.
4. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. / Пер. з пол. Антон Кузьміч. – Вільня: Інстытут Беларусістыкі; Беласток: Беларускае гістарычнае таварыства, 2010. – 184 с.
5. Гісторыя сялянства Беларусі: У 3.т. Т.1. Гісторыя сялянства Беларусі ад старажытнасці да 1861 г./Анішчанка Я.К., Галенчанка Г.Я., Голубеў В.Ф. і інш.; Пад рэд. В.І. Мялешкі і інш. – Мн.: Беларуская навука, 1997. – 431 с.; іл.
6. Лочмель И. Очерк истории борьбы белорусского народа против польских панов. – Москва: Военное издательство народного комиссариата обороны Союза ССР, 1940. – 164 с.

 

 

 

 

Денис Бурковский