←  Новое время

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Греки, грекофобия в Европе и Вольтер

Фотография andy4675 andy4675 24.01 2021

Вольтер и Екатерина Великая:

 

 

С 1770 года, Вольтер начинает постоянно напоминать Екатерине о судьбе Греции, так как просветитель понимает, что греки — не первостепенная задача императрицы «Но что тогда учинится с бедными моими греками? Что сделается с сими новыми спартанскими легионами?» в дальнейшем он предлагал восстановить в Греции Олимпийские игры, назвав их в будущем величайшим деянием Екатерины Второй. Также Вольтер несколько раз сравнивает Екатерины с Ганнибалом, и даже предлагает немедленно двинуть русские войска в Грецию и взять все земли до Коринфа. Выгоду русскому государству он видит в двух моментах: еще больше устрашить Константинополь и увеличить население Российской империи за счет Греции. Ни о какой автономии или свободной Греции речи, конечно, не шло. Вольтер считал в 1770 что Афины лишь станут одной из столиц Русского государства, а греческий язык — основным языком во всех столицах. Позднее, французский просветитель изменил свое мнение насчет греческого языка. Мнение о Мустафе III — тогдашнем правителе османской империи Вольтер так же не скрывал. «Для меня всегда приятнее брать смелось писать к Героине моей, нежели к Мустафе который вовсе не мой герой [3, c. 46]».

Ряков, Е. Е. Греческий проект в переписке Екатерины II с Вольтером / Е. Е. Ряков. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 51 (289). — С. 205-207. — URL: https://moluch.ru/archive/289/65566/(дата обращения: 24.01.2021).

 

 

 

С 1772 года, в письмах Вольтера прослеживается некоторое разочарование по отношению к грекам. «К вящему усугублению моей горести открывается, что Греки не достойны вольности, которую они могли бы себе возвратить если бы имели вам способствовать. Не буду больше читать Софокла, Гомера и Демосфена. Я стал бы и верой Греческой гнушаться, если бы не ваше Императорское величество было главой сея церкви [3, c. 86]». Место Константинополя после захвата Вольтер определял также достаточно четко «…будет иметь три столичных города, Москву, Петербург и Византию. Оная Византия имеет против прочих двух более приятное местоположение». Ближе к концу войны желания Вольтера стали гораздо более обыденными. Он уже спокойней относился к тому, что скорее всего, Афины и Константинополь останутся в руках турок. «Не могу за это сердиться — если его величество не намерены ехать в Босфор, то хотя бы прогуляется до Вислы». Здесь Вольтер говорит о разделе Речи Посполитой. В продолжении звучавшей ранее темы греческого языка, то к концу войны Вольтер сам отвергает свою идею «Если бы греки были достойны всего того, что вами для них сделано, греческий язык мог бы стать всеобщим, но вместо него российский возможет заменить оный».

Ряков, Е. Е. Греческий проект в переписке Екатерины II с Вольтером / Е. Е. Ряков. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 51 (289). — С. 205-207. — URL: https://moluch.ru/archive/289/65566/(дата обращения: 24.01.2021).

 

 

 

В 1773 году же Вольтер предрекает вторую войну с Турцией в царствование Екатерины, разумно заметив, что турки не захотят так просто отдать Крым. Вольтер делал большие ставки на эту войну и предрекал Екатерине, что именно после второй войны она завладеет Грецией. В этом же году Вольтер предлагает Екатерине план по разделу Порты. Кроме Российской империи в нем должны были учувствовать Австрийская империя Габсбургов и Пруссия. Однако уже в следующем письме философ с грустью отмечает, что это невозможно «Мария Терезия, столица которой дважды была турками осаждена, не упустит всем могуществом своим поспособствовать оному святому предприятию. Но я во всем обманулся: она как истинная христианка все туркам простила, а Король Прусский, Король над Кальвинами из всех государей принял иезуитов под свое покровительство в то самое время, когда подопечные святого Петра избивали подопечных святого Игнатия [3, c.160]». После 1774 года в отношении Екатерины и Вольтера произошел резкий спад. Переписка их уменьшилась в размерах, возобновилась по-настоящему только перед смертью философа, а в то время ему было уже далеко не до внешнеполитических интересов России.

Ряков, Е. Е. Греческий проект в переписке Екатерины II с Вольтером / Е. Е. Ряков. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 51 (289). — С. 205-207. — URL: https://moluch.ru/archive/289/65566/(дата обращения: 24.01.2021).

 

https://moluch.ru/archive/289/65566/

Гиперболическая лесть Вольтера дает достаточно ясное пред­ ставление о его политико-культурных приоритетах. Интересует его прежде всего, если не исключительно, освобождение Греции из-под турецкого господства и восстановление великих традиций античной культуры в их колыбели. Россия и даже ее монархиня, на самые не­ умеренные комплименты которой Вольтер, как обычно, не скупил-

ся, играли в этом политическом расчете вполне функциональную роль. Видя Екатерину владычицей Греции, Вольтер как бы подра­ зумевал ее превращение, по крайней мере в культурном отношении, в подлинную гречанку — преображение Екатерины из немецкой принцессы в российскую государыню создавало для такого рода полетов воображения известный биографический прецедент. «Если Ваше Величество собирается утвердить свой трон в Константино­ поле, на что я надеюсь, — писал он в самом начале войны, — Вы очень быстро изучите греческий язык, ибо совершенно необходи­ мо изгнать из Европы турецкий язык, как и всех, кто на нем гово­ рит» (Там же, 27). Екатерина ответила на эти пожелания с характерной осторож­ ностью. Первоначально, в августе 1769 г., она написала, что ее пла­ ны по изучению греческого языка ограничиваются «греческим ком­ плиментом», который она собиралась сделать Вольтеру, подобно тому как два года назад она «выучила в Казани несколько татарс­ ких и арабских фраз, что доставило большое удовольствие обитате­ лям этого города» (Там же, 315). Однако затем она, вероятно, решила не разочаровывать своего корреспондента слишком сильно, и весь этот пассаж остался в черновике.

 

 

 

О Минерва Севера, о Ты, сестра Аполлона, Ты отмстишь Грецию, изгнав недостойных, Врагов искусств, гонителей женщин, Я удаляюсь и буду ждать тебя на полях Марафона, — писал он в «Стансах Императрице России Екатерине II по случаю взятия Хотина русскими в 1769 году» (Вольтер XIII, 316). Русско-турецкая война приравнивается тем самым к греко-пер­ сидским, которые, естественно, интерпретировались Вольтером как сражение между культурой и варварством

Прельщая русскую императрицу константинопольским троном, отдавая Константинополю предпочтение перед Москвой и Петер­ бургом (Там же, 162), даже напоминая о константинопольских пла­ нах Петра I (Там же, 191), Вольтер думал не столько о самой визан­ тийской столице, сколько об Афинах, к которым, как он писал, он был «неизменно привязан ради Софокла, Еврипида, Менандра» и своего «старого собрата Анакреона» (Там же, 139). «Если Вы, — се­ товал он, — <...> все же дадите мир Мустафе, что станет с моей бед-

ной Грецией, что станет со страной Демосфена и Софокла. Я бы охотно отдал Иерусалим мусульманам, эти варвары созданы для страны Иезекииля, Илии и Кайяфы. Но я всегда буду горько уязв­ лен, видя, что афинский театр превращен в кухню, а лицей — в ко­ нюшню» (Там же, 123). Однажды в переписке он даже обмолвился и назвал Константинополь «городом этого скверного Константина» (Там же, 76). Совершенно очевидно, что религиозное обоснование русской миссии в Константинополе было ему не только непонятно и безразлично, но и прямо враждебно.

 

 

 

«Если Вы пожелаете продолжать Ваши завоевания, Вы их распрос­ траните туда, куда пожелаете, если же захотите мира, то сами будете его диктовать. Что до меня, то я бы желал, чтобы Ваше Величество короновалось в Константинополе», — писал Вольтер Екатерине в письме от 28 августа 1770 г.

В сентябре 1770 г. он раз­ вернул перед Екатериной целую программу возрождения антично­ сти в ее исторической колыбели:

Те, кто желает неудач Вашему Величеству, будут посрамлены, — пи­ сал он о европейских монархах, оказывавших в той или иной степени поддержку Турции. — И отчего желать ей неудач тогда, когда она отм­ щает Европу. Ясно, что это люди, которые не хотят, чтобы разговари­ вали по-гречески, ибо когда Вы станете сувереном Константинополя, Вы сразу же создадите греческую академию изящных искусств. В Вашу честь напишут «Катериниады», Зевксы и Фидии покроют землю Ва­ шими изображениями, падение оттоманской империи будет прослав­ лено по-гречески; Афины станут одной из Ваших столиц, греческий язык станет всеобщим, все негоцианты Эгейского моря будут просить греческие паспорта у Вашего Величества. (Екатерина 1971, 71)

 

 

 

Позже императрица вновь верну­ лась к этому вопросу, выразив большую заинтересованность в соб­ ственном классическом образовании, но не забыв деликатно напом­ нить своему корреспонденту, какой из языков должен составлять главный предмет ее попечения: «Я согласна с Вами в том, что ско­ ро настанет время мне поехать в какой-нибудь университет изучать греческий. Тем временем у нас переводят Гомера на русский — все­ гда надо с чего-нибудь начинать» (Там же, 80; речь шла о прозаичес­ ком переводе П. Е. Екимова). В конце концов Вольтер вынужден был согласиться, поскольку положение собеседницы не позволяло про­ должать дискуссию, но в тоне его отчетливо звучало сожаление: «Если бы греки были достойны всего, что Вы для них делаете, гре­ ческий язык стал бы всеобщим, но русский язык вполне может его заменить» (Там же, 169).

 

 

В переписке с императрицей философу приходилось воздержи­ ваться от изъявлений такого рода враждебности и терпеливо выс­ лушивать от своей не отличавшейся особым благочестием коррес­ пондентки поучения об истинно христианском характере Восточной церкви и присущей ей веротерпимости. Здесь он мог позволить себе только легкую и почтительную насмешливость: «Что до меня, то я остаюсь верен греческой церкви, особенно когда Ваши прекрасные ручки держат кадильницу и Вас можно рассматривать как патриар­ ха всея Руси» (Там же, 118). Екатерина неоднократно и сама назы­ вала себя в переписке «главой греческой церкви» (Там же, 176, 193 и др.), отчасти подхватывая ироническую интонацию своего собе­ седника, отчасти фиксируя реальное положение дел. Позднее, от­ вечая на слова Екатерины о том, что греки «испортились [dégénérées] и любят грабеж больше, чем свободу» (Там же, 78), Вольтер писал: «Я скорблю и о том, что греки оказались недостойны свободы, ко­ торую бы они приобрели, если бы имели мужество последовать за Вами. Я не желаю больше читать ни Софокла, ни Гомера, ни Демос­ фена. Я бы даже стал презирать греческую церковь, если бы Вы не стояли во главе ее» (Там же, 155).

 

 

в феврале 1773-го, когда было уже очевидно, что результаты войны окажутся куда более скромными, чем поначалу рассчитывали оба корреспондента, Воль­ тер все равно возвращается к этим честолюбивым замыслам. Неза­ долго до того Екатерина послала ему переводы на французский двух своих комедий 1772 г., которые она представила ему как сочинение «анонимного автора» (Там же, 171). Как и русские читатели екате­ рининских комедий, Вольтер отнюдь не был введен в заблуждение этой игрой, кажется, и не рассчитанной на то, чтобы скрыть от кого бы то ни было подлинного автора. Однако она позволила ему еще раз развернуть перед русской императрицей цепь своих геополити­ ческих рассуждений:

<...> самое редкое достоинство — это поощрять изящные искусства, когда война занимает всю нацию. Я вижу, что русские обладают даро­ ваниями, и немалыми дарованиями; Ваше Императорское Величество не созданы для того, чтобы управлять глупцами; именно это всегда за­ ставляло меня думать, что природа предназначила Вас управлять Гре­ цией. Я снова возвращаюсь к моим прежним фантазиям — Вы окон­ чите свой путь там. Это произойдет через десять лет, <...> турецкая империя будет разделена и Вы прикажете сыграть Софоклова «Эдипа» в Афинах. (Там же, 178)

в «Оде на нынешнюю войну в Греции» Вольтер не скрыл от читателей, что считает именно греческую церковь более всего повинной в упадке духа древних героев: Нет более Гераклов, Которые бы следовали за Минервой и Марсом, Бесстрашных победителей персов И любимцев всех искусств, Которые и в мире, и в войне Составляли пример для всей земли. <...> Но поскольку под властью двух Феодосиев Все герои испортились [dégénérées], И нет больше апофеозов,

Кроме как для злобных педантов с тонзурами <...> И потомки Ахилла Под властью Святого Василия Стали рабами оттоманов. (Вольтер XIII, 407).

 

 

 

В начале 1773 г., когда война подходила к концу и было уже более или менее ясно, что освобождение Греции придется отложить до лучших времен, она писала Вольтеру: «Я читаю сейчас труды Аль- гаротти. Он утверждает, что все искусства и науки родились в Греции. Прошу Вас, скажите мне, действительно ли это так» (Там же, 180). Интерес Екатерины к этому вопросу вполне понятен — если греки были родоначальниками Просвещения, то историческое зна­ чение столь тесно связанной с ними России неизмеримо возраста­ ет. В ответном письме, очередной раз выразив надежду, что граф Орлов воздвигнет себе триумфальную арку «не во льдах, а на стам­ бульском ипподроме», а Екатерина «породит в Греции не только Мильтиадов, но и Фидиев», Вольтер все же разочаровал августей­ шую корреспондентку, рассказав ей, что греки многим обязаны Древнему Египту, финикийцам и Индии (Там же, 183). На этот раз уже Екатерине пришлось, скрепя сердце, согласиться: «Вы меня вывели из заблуждения, — писала она в августе 1773 г. — <...> те­ перь я убеждена, что не Греция была родиной искусств. Все же я разочарована, поскольку я люблю греков, несмотря на все их недо­ статки» (Там же, 185).

 

http://history.org.u...6793-103-РҐ.pdf

 

Когда-то мне доводилось читать, что Вольтер ещё ранее этого убеждал и Фридриха Великого освободить греков. Кажется, Фридрих, не имевший никакого желания начинать войну против Турции по непонятной никому причине, парировал, что мол-де современные греки - не имеют никакого отношения к тем, прежним. тем самым они не особенно достойны спасения, поскольку представляли из себя деградировавший народ. Впрочем, эта информация не является достоверно проверенной, и вполне может оказаться неверной. Не то, чтобы Фридрих Великий не мог такого сказать. Но информация пока непроверена.

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 24.01 2021

Греческая нация переживает возрождение как минимум с конца существования Византии.

 

Мануил Хрисолора в 14 веке писал: "Мы помним, от каких мужей мы порождены... прежних греков... Мы сохраняем преемство преемство и от Александра, и от римлян".

 

В первой половине 15 века великий византийский философ Плифон-Гемист говорил о греческом народе (нации).

 

В 16 веке Эразм Роттердамский высказал мнение, что современный греческий язык, также как язык времён Византии - вовсе не является древнегреческим, поскольку звучит он иначе. Отныне в Европе начинает формироваться среди интеллигенции мнение, что современные греки не имеют никакого отношения к древним грекам - теория эта развивалась на протяжении нескольких веков, и получила свою окончательную форму в творчестве Фальмерайера воспринятом нацистами во время Второй Мировой войны. С той же целью Римская империя имевшая столицей Константинополь получила в западноевропейской историографии с 16 века название - не отвечающее исторической действительности - Византия. Это было сделано с тем, чтобы отделить Византию от Рима, и отказать ей в праве преемства от Рима. Поскольку вместо исконного названия империи, "Римская", ей дали название, которого она никогда не носила. И это условное название до сих пор доминирует в историографии. Также, уже в 16 веке в западноевропейской интеллигенции высказывается точка зрения, что древние македоняне не были греками. В Европе греки, и новогреческий язык, рассматривались как смашанный народ, и смешанный язык, по сути своей полуварварские, дикарские.

 

Любопытно, что подобная логика западноевропейских элит не нашла в 16 - 18 веках ни отклика, ни симпатий в среде элит российских. Это произошло по нескольким причинам: русских объединяла с греками общая православная вера; русские предпочитали рассматривать свою империю в качестве преемницы Византийской, и поэтому русская интеллигенция без особой симпатии воспринимала попытки принизить, а тем более унизить Византийскую империю и её вклад.

 

Антигреческие настроения развивали немецкие учёные Штейн, Исаак Восиус, а позднее француз Монтескье и Гиббон.

 

Анастасий Михаил, с 1707 стал профессором Берлинского-Бранденбургского университета, под руководством Лейбница. В своей приветственной речи сразу после своего назначения он говорил, что он является греком - он был греком из Македонии, из городка Науса (Ньяуста). Он объяснял в своей речи, что означает понятие "грек": он сказал, что греки, это Аристотель, Фотий Великий и Феофилос Коридаллевс.

 

Александр Элладский в 1714 году писал: "Как бы то ни было, пускай все знают: я родился и являюсь греком, и я не замешкаюсь напась на кого угодно, чтобы защитить свою родину и своих компатриотов, и тем более поскольку я вижу какони страждут по несправедливости от таких бед. Время многое изменило, но греки не перестали быть греками".

 

До Великой Французской Революции и "появления" нации оставалось более полувека...

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 25.01 2021

Фридрих Ницше, "Рождение трагедии, или Эллинство и пессизимзм" 15 (это первая работа Ницше, она была издана в 1872 году):

 

 

 

До тех пор пока мы не были в состоянии понять это, до тех пор пока внутренняя зависимость всякого искусства от греков -- от греков, начиная с Гомера и кончая Сократом, -- не была нам убедительно доказана, до тех пор мы поневоле должны были относиться к этим грекам, как афиняне к Сократу. Каждая эпоха и каждая ступень образования хоть раз пыталась с глубоким неудовольствием отделаться от этих греков, ибо перед лицом их всё самодельное, по-видимому вполне оригинальное и вызывающее совершенно искреннее удивление, внезапно теряло, казалось, жизнь и краски и сморщивалось до неудачной копии, даже до карикатуры. И вот всё снова прорывается при случае искренняя злоба против этого претенциозного народца, осмеливающегося называть всё чуждое "варварским" на все времена; кто это такие, спрашиваешь себя, что, при всей кратковременности своего исторического блеска, при потешной ограниченности своих политических учреждений, при сомнительной доброкачественности нравов, запятнанных даже безобразными пороками, -- тем не менее претендуют на то достоинство и особое положение среди народов, которое гений занимает в толпе? К сожалению, так и не посчастливилось найти того кубка с отравой, которым можно было бы попросту отделаться от подобной мании, ибо всего яда, источаемого завистью, клеветой и злобой, не хватило на то, чтобы уничтожить это самодовлеющее великолепие. И вот мы стыдимся и боимся греков; разве что кто-нибудь ставит истину выше всего и посему отваживается сознаться себе и в той истине, что греки -- возницы нашей и всяческой культуры, но что по большей части колесница и кони неважного разбора и недостойны славы своего возницы, который посему и считает за шутку вогнать такую запряжку в пропасть, через которую он сам переносится прыжком Ахилла.

 

http://az.lib.ru/n/n...text_0010.shtml

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 25.01 2021

Маркс, «Британская политика», Нью-Йорк Уикли Трибьюн, 9 апреля 1853:

 

 

 

Эта великолепная территория (Балканы) имеет несчастье быть населенной конгломератом различных рас и национальностей, о которых трудно сказать, какая из них наиболее неспособна к прогрессу и цивилизации

 

Фридрих Энгельс, "Турецкий вопрос":

Правда, за последние тридцать лет было много сделано для осведомления широкой пуб- лики о положении Турции. Немецкие

филологи и критики познакомили нас с ее историей и литературой; английские резиденты и английские торговцы собрали много данных об общественном строе империи. Но диплома- тические мудрецы, по-видимому, высокомерно относятся ко всему этому и с предельным упрямством цепляются за традиции, порожденные знакомством с восточными сказками и усиленные не менее удивительными россказнями клики греческих торгашей, наиболее про- дажной из всех, когда-либо существовавших.

 

 

Фридрих Энгельс, "Политическое положение Швейцарской республики":

 

 

В королевских семьях в прежние времена обычно держали мальчиков для битья, которые пользовались почетным правом получать соответствующее число ударов по своей плебей- ской спине всякий раз, когда королевские отпрыски совершали то или иное нарушение пра- вил хорошего поведения. Нынешняя политическая система Европы продолжает до известной степени эту традицию, создавая маленькие буферные государства, которые играют роль коз- лов отпущения при любых мелочных дрязгах, способных нарушить гармонию «равновесия сил». А для того чтобы эти мелкие государства могли с надлежащим достоинством выпол- нять столь завидную роль, они с общего согласия «собравшейся на конгресс» Европы89 и по всем правилам торжественного церемониала были объявлены «нейтральными» государства- ми. Таким козлом отпущения, или мальчиком для битья, является Греция; такую же роль иг- рают Бельгия и Швейцария. Единственное различие состоит в том, что эти современные по- литические козлы отпущения, в силу ненормальных условий их существования, редко удо- стаиваются порки совершенно незаслуженно с их стороны.

 

 

Одно оскорбление проглаты- валось за другим, один приказ выполнялся за другим, пока всеобщее презрение Европы к Швейцарии не достигло крайних пределов, пока ее не стали презирать даже больше, чем ее двух соперниц по «нейтралитету» — Бельгию и Грецию. И теперь, когда требования ее глав- ного противника, Австрии, сделались до такой степени наглыми, что их с трудом может пе- ренести без хотя бы показного протеста политический деятель, обладающий даже таким нра- вом, как г-н Дрюэ, — теперь в своих самых последних и наиболее энергичных нотах Вене Швейцария только демонстрирует, как низко она пала.

 

Карл Маркс, "Мадзини - Швейцария и Австрия - Турецкий вопрос", газета Нью-Йорк Дейли Трибьюн, номер 3791, 10 июня 1853 года:

 

 

заканчиваю свое сообщение о турецких делах выдержкой из газеты «Constitutionnel», рисующей поведение греко-православного духовенства в период всех этих переговоров: «Греко-православное духовенство, столь глубоко заинтересованное в этом вопросе, высказалось в пользу status quo, то есть в пользу Порты Оно en masse* выражает протест против того протектората, который грозит навязать ему русский император. Православное население, вообще говоря, стремится получить поддержку Рос- сии, но лишь при условии, что оно не будет подчинено ее непосредственному господству. Ему глубоко непри- ятна сама мысль, что восточная церковь, являющаяся матерью русской церкви, должна будет когда-либо под- чиниться последней, — факт, который неизбежно имел бы место, если бы проекты петербургского кабинета были приняты».

 

Карл Маркс, "Турецкий вопрос - Таймс - Расширение России", опубликовано в Нью-Йорк Дейли Трибьюн номер 3794, от 14 июня 1853 года:

 

 

Добрые намерения России по отношению к Турции! Уже Петр I помышлял возвыситься на развалинах Турции. Екатерина убеждала Австрию и уговаривала Францию принять участие в предполагавшемся разделе Турции и основании в Константинополе греческой империи во главе с ее внуком* , которому в расчете на такой исход дела дали соответствующее образование и даже соответствующее имя. Более умеренный Николай требует всего лишь признания его исключительным покро- вителем Турции. Человечество помнит, что Россия была покровительницей Польши, покро- вительницей Крыма, покровительницей Курляндии, покровительницей Грузии, Мингрелии, черкесских и кавказских племен. И вот теперь она в роли покровительницы Турции! ... Приобретения, сделанные Россией за счет Швеции, охватывают большую территорию, чем оставшаяся часть этого королевства; в Польше ее приобретения почти равняются всей Австрийской империи; в Европейской Турции они превышают размеры Пруссии (без рейн- ских владений); в Азиатской Турции они так же велики, как вся собственно германская тер- ритория; в Персии они по своим размерам не уступают Англии; в Татарии их протяженность равна Европейской Турции, Греции, Италии и Испании, вместе взятым. Территориальные приобретения, сделанные Россией за последние шестьдесят лет, в своей совокупности рав- няются — по размерам и по значению—всей той империи, которой Россия обладала до этого в Европе.

 

Карл Маркс, "Турецкий вопрос в палате общин":

 

 

Касаясь проектов основания так называемой греческой империи с центром в Константи- нополе, г-н Лейард констатировал, что греков — имея в виду, разумеется, не православных, а национальность, отличную от славян, — наберется всего едва ли 1750000 человек; что сла- вяне и болгары в продолжение многих лет усиленно стремятся порвать с ними всякую связь, отказываясь допускать к себе в качестве священников и епископов священнослужителей греческой национальности; что сербы учредили собственный патриархат вместо константи- нопольского и что дать грекам укрепиться в Константинополе — значит выдать всю Турцию России. Тем членам палаты общин, которые объявляли, что вопрос о том, будет ли Константино- поль в руках России или нет, не имеет серьезного значения, г-н Лейард ответил, что если Константинополь будет взят, то все крупные провинции, входящие в состав Турции, как, на- пример, Малая Азия, Сирия, Месопотамия, окажутся в состоянии хаоса и анархии. Держава, в руки которой они попали бы, установила бы также господство над Индией. Держава, вла- деющая Константинополем, всегда рассматривалась бы на Востоке как владычица мира.

 

Карл Маркс, "Лорд Пальмерстон, Статья вторая":

 

Что касается религии и свободы Греции, то Россия заботилась о них в то время так же ма- ло, как мало в настоящее время заботится бог православных о судьбе ключей церкви «гроба господня» или знаменитого «купола»305. Традиционная политика России издавна состояла в том, чтобы побуждать греков к восстанию, а затем покидать их, предоставляя мести султана. Симпатии России к возрождению Эллады были столь сильны, что на Веронском конгрессе она рассматривала греков как мятежников и признавала за султаном право отвергать всякое иностранное вмешательство в отношения между ним и его христианскими подданными. Более того, царь предлагал свою «помощь Порте в деле подавления мятежников» — предложение, которое, само собой разу- меется, было отклонено. После провала этой попытки он обратился уже к великим державам с прямо противоположным предложением: «послать в Турцию армию, которая продиктовала бы мир под стенами Сераля».

 

 

Карл Маркс, "Лорд Пальмерстон. Статья четвёртая":

 

Вечную и неисчерпаемую тему для самовозвеличения доставляют благородному виконту те услуги, которые он оказал делу конституционной свободы на всем континенте. Действи- тельно, мир обязан ему изобретением трех «конституционных» королевств: Португалии, Ис- пании и Греции — трех политических фантомов, которые можно сравнить лишь с гомунку- лом доктора Вагнера из «Фауста». Португалия, находящаяся под гнетом жирной бабы, дон- ны Марии да Глориа, за которой скрывается один из Кобургов**, «должна рассматриваться как одна из самостоятельных держав Европы». (Палата общин, 10 марта 1837 го- да.) В то самое время, когда благородный виконт произносил эти слова, в Лиссабонском порту бросили якорь шесть английских линейных кораблей, посланных туда для того, чтобы защи- тить «самостоятельную» дочь дон Педру от португальского народа и помочь ей аннулиро- вать ту конституцию, которую она поклялась охранять. Испания, отданная другой Марии***, которая хотя и известна как грешница, но никогда не сделается Магдалиной, «предстает перед нами в виде прекрасной, процветающей и даже грозной державы среди европейских коро- левств». (Речь лорда Пальмерстона в палате общин 10 марта 1837 года.) Разумеется, грозная держава для владельцев испанских ценных бумаг. Благородный лорд находит достаточно оснований даже для того, чтобы оправдать передачу родины Перикла и Софокла под номинальную власть баварского мальчишки-идиота. «Король Оттон происходит из страны, где существует свободная конституция». (Палата общин, 8 августа 1832 года.) Свободная конституция в Баварии, этой немецкой Бастилии! Это превосходит даже licentia poetica* других пышных риторических фраз, вроде фразы о «законных надеждах», все- ляемых Испанией, и о Португалии как «самостоятельной державе». Что касается Бельгии, то все сделанное лордом Пальмерстоном для нее сводится к обременению ее частью голланд- ского долга, отобранию у нее провинции Люксембург и навязыванию ей династии Кобургов.

 

 

http://nlr.ru/domple...le/71/NA671.pdf

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 25.01 2021

Вольтер - считается отцом европейского филэллинизма. До его времени, в Европе не было в традициях защищать греков (тогда в Европах главенствовали скорее антигреческая, грекофобская, и даже мисэллинская идеологии).

 

Легенда о споре о вере между безбожником Вольтером и одним из основателем Греческого Просвещения Евгением Вулгарисом при дворе Фридриха Великого (на деле Вулгарис был просто переводчиком работ Вольтера). Эта легенда была довольно живучей - например Лебедев писал в 19 веке:

 

 

 

Таким образом, мы видим, что афонская драма вовсе не случайность в жизни Булгариса. Он везде, во всех школах, где ему приходилось профессорствовать, возбуждал неудовольствие своими богатыми познаниями и приверженностью к новейшей западной науке. Булгарис не соответствовал традициям, которыми жила Греция XVIII в. Да и могло ли быть иначе? Общник немецких профессоров, собеседник Вольтера, впоследствии избранник императрицы Екатерины II (είς τόν φθόνον τών συνοδικών τής άρκτώας Ἐκκλησας!) 145 – мог ли ужиться на Афоне? Вообще мог ли даже найти себе правильную оценку в греческом обществе того времени, в таком обществе, где ученые (?) люди продолжали еще думать, что математика вредна, «ибо приводит к отрицанию постов». 146

 

https://azbyka.ru/ot...vlastyu-turok/4

 

Легенда (из жизнеописания Вулгариса) гласит, что Вулгарис спокойно выслущал выступление Вольтера (сам Вулгарис называл его Вольтарием) против веры в Бога. А потом ответил ему, коротко, что если мол Вольтер прав - хорошо. Но если он неправ, то окажется, что тогда как Вулгариса спасёт его вера, сам Вольтер будет наказан за своё безверие на веки вечные:

 

http://www.lib.uoa.g...o?personId=2779

 

Вулгарис заочно вступал в полемику с Вольтером: он с удовольствием принимал критику Вольтером Римско-католической Церкви и папской пропаганды, но когда тот подвергает критике веру в Христа, Вулгарис жестоко критикует его. В библиографии даже говорится, что Вулгарис был первым, кто метнул в Вольтера камень анафематствования, осудив его ещё ранее чем папа римский.

 

http://www.apostolik...xts&file=16.htm

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 25.01 2021

Вольтер писал в письме Фридриху Великому после резни греков в августе 1770 года в ходе Орловщины в Пелопоннесе: "Это смертельный удар. Вам известно к какому великому празднику я готовился в надежде увидеть освобождёнными греков Софокла и Фемистокла".

 

https://www.in.gr/20...-oi-filellines/

 

Вольтер писал Фридриху Великому, 1 марта 1771 года:

 

Ich werde die Türken, diese Unterdrücker Griechenlands, immer hassen, obwohl sie seit einiger Zeit Uhren aus meiner Kolonie bestellt haben 5

 

 

 

http://www.welcker-o...riedrich_II.pdf

 

Частичный перевод:

 

"я всегда буду ненавидеть турок, поскольку они являются угнетателями греков..."

 

Письмо Фридриха Великого Вольтеру, 9 октября 1773 года:

 

 

Es gibt indessen gerechte Kriege, auch wenn Sie solche nicht zugeben. Diejenigen, die zur Selbstverteidigung geführt werden, sind unbestreitbar von dieser Art. Ich gebe zu, daß die Herrschaft der Türken hart ist und sogar barbarisch; und gestehe, daß von allen Ländern, die unter der Unterdrückung leiden, Griechenland am meisten zu beklagen ist. Aber denken Sie an den ungerechten Urteilsspruch des Areopag 5 gegen Sokrates 6 , denken Sie an das barbarische Verhalten der Athener gegenüber ihren Admiralen, die nach gewonnener Seeschlacht ihre Toten im Sturm nicht bestatten konnten.

 

Sie sagen selbst, daß die Griechen vielleicht aus Strafe für diese Verbrechen von den Barbaren unterworfen und erniedrigt werden konnten. Aber ist es meine Aufgabe, sie zu befreien? Weiß ich, ob der Zeitpunkt für die Beendigung ihrer Buße gekommen ist, oder wie lange diese noch dauern soll? Ich, der ich nur Staub und Asche bin, soll ich mich den Beschlüssen der Vorsehung entgegensetzen?

 

http://www.welcker-o...riedrich_II.pdf

 

Перевод:

 

"Существуют и справедливые войны - хотя ты и не признаёшь их существования. Те войны которые заключены в самооборене относятся бесспорно к их числу. Я согласен, что правление турок является жестоким и даже варварским; и я признаю, что их всех стран под властью угнетателей, которые подвергаются мучениям, Греция является самой очевидной. Но припомни несправедливое осуждение Ареопагом Сократа, припомни о том, как афиняне варварским образом вели себя в отношении их адмиралов, после того как они победили в морской битве, и не сумели погрести павших в ней.

 

Ты ведь и сам говоришь, что быть может греки были наказаны за эти преступления, и именно из-за них могли быть покорены и унижены варварами. Но моё ли дело освободить их? Знаю ли я пришло ли время положить конец их мучений, или сколь долго они будут продолжаться? Я, тот, кто является ничем более чем пыль и прах, должен ли я противопоставлять себя велениям Провидения?"

Ответить

Фотография andy4675 andy4675 29.01 2021

И раз уж было сказано о Екатерине Великой...

 

Понятно, что это - единственная из российских императоров или царей, реально оказывавших помощь грекам. Это была реальная любовь. Также как и у Потёмкина. И это признавалось греками - как современниками Екатерины, так и их потомками. Но есть у греков и иные нотки. например, Казазис весьма тонко сказал (на французском языке), что Екатерина "хотела, чтобы Россия задушила Грецию в жарких объятиях любви". То есть, он говорит, очевидно, об опасности ассимиляции, которая нависала бы над эллинизмом в случае, если бы политика Екатерины получила продолжение и при её преемниках (чего не случилось за все 225 лет со времён Екатерины - ни при царях, ни при большевиках, ни после распада СССР).

Ответить