←  Позднее Средневековье, или эпоха Возрождения

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Альпухарра, или Последний бой мавров

Фотография Бероэс Бероэс 19.09 2012

Гранада: восстание морисков (1568-1571 гг.)

Испания рождалась в процессе отвоевания земель у исламских государств. Поэтому закономерным следствием этого стала проблема покорённых мусульман. Многие из них бежали в исламские государства, но значительная часть оставалась. Таких мусульман называли мудехарами. Постепенно, под давлением со стороны королей и соседей-христиан, мудехары стали креститься и их стали называть морисками. К концу 15 века со времени последних завоеваний исламских земель прошло около двух веков, и большая часть морисков стала искренними христианами и медленно, но верно интегрировалась среди остальных христиан. Проблема морисков и мудехаров не была острой.

Всё изменилось после серии военных кампаний 1482-1492 гг., когда только что родившаяся из союза Кастилии и Арагона Испания покорила последнюю исламскую державу полуострова – Гранадский эмират (он располагался на территории современных провинций Гранада, Альмерия и Малага). Сопротивление было ожесточённым: каждый крупный населённый пункт брался с боями, в завоёванных городах часто возникали бунты, часть мусульман уходили глубоко в горы и становились разбойниками (монфи), не желая подчиняться власти христиан. Сама Гранада выдержала 7 месяцев осады, прежде чем капитулировать. Не желая усложнять ситуацию, королева Изабелла Кастильская (1474-1504) и её муж Фердинанд Арагонский (1479-1516) приняли капитуляцию на весьма почётных и мягких условиях, среди которых было свободное исповедание ислама на всех территориях бывшего эмирата, юридическая автономия мусульманских общин и соблюдение всех личных прав мусульман. Таким образом, к 1492 году христианская Испания получила большую территорию, на которой проживали в основном мудехары. Перед королевской четой встала проблема интеграции и ассимиляции такого большого числа людей. Для этого главой только что созданного Гранадского архиепископства был назначен Эрнан де Талавера (1428-1507) – человек весьма харизматичный и мягкий. Он сумел завоевать уважение среди мусульман, которые даже стали называть его святым, но его проповедь христианства не приносила быстрых результатов. По крайней мере, когда королевская чета в 1499 году посетила Гранаду, она была неприятно удивлена, что большинство жителей по-прежнему открыто ходили в мечети и соблюдали все свои национальные обычаи.

Реакция последовала незамедлительно: в том же году на место архиепископа был назначен жесткий по своему нраву кардинал Франсиско де Сиснерос (1436-1517). Сиснерос принудил несколько тысяч человек к крещению, а изъятые у них религиозные книги на арабском придал публичному сожжению на главной площади Гранады. Притеснения кардинала вызвали возмущение мусульман, которые видели в этом нарушения условий капитуляции 1492 года; в правительство была направлена жалоба на Сиснероса и прошение о его замене. Просьба была проигнорирована, а узнавший об этом мстительный кардинал бросил в тюрьму самых именитых членов мусульманской общины. Такого поведения мудехары уже были не намерены терпеть: в 1500 году в пригороде Гранады вспыхнул бунт, который вскоре распространился на всю область Альпуххара (горы провинций Альмерии и Гранада). К концу 1501 года бунт был довольно жестоко подавлен, а у королевской четы появился повод отменить договор 1492 года. Королевским указом 14 февраля 1502 году всем мусульманам королевства было приказано креститься, либо покинуть страну. Альтернатива эмиграции была призрачной: следующим же указом от 17 февраля мусульманам было запрещено покидать страну. Несмотря на это довольно много людей тайно покинуло Испанию, либо бежало в горы к монфи, не желая менять веру предков, хотя большинство, конечно же, крестилось. Крещение происходило массово: священник просто кропил толпу святой водой. Если человек не знал, какое из христианских имён выбрать, то при крещении мужчине давали имя Фердинанда (в честь короля), а женщине – Изабелла (в честь королевы). Те же меры были предприняты в 1515-1516 гг. в Наварре, в 1525 году в Арагоне.

Первое время большинство морисков продолжало втайне исповедовать ислам, за что они стали подвергаться преследованиям инквизиции. Современники писали, что христианские праздники не пользовались у морисков популярностью, и их нечасто можно было увидеть по воскресеньям в храме, зато в пятницу (священный для мусульман день) все лавки их квартала обычно были закрыты. Негодуя по этому поводу, священнослужители в тоже время нередко с большой симпатией отмечали трудолюбие, честность и вообще высокие моральные качества морисков. Мориски продолжали жить закрытыми общинами, соблюдая в жизни свои старые традиции и образ жизни. Они продолжали составлять большинство населения королевства Гранада (территория бывшего эмирата): в 1560 году их было 150 тыс. человек, тогда как обычных христиан - 125 тыс. Некоторое время власти мирились с таким положением дел, но в 60 гг. 16 века между Испанией и могущественнейшей исламской державой того времени – Турцией – стала назревать война. Мориски рассматривались властями как пятая колонна, способная в случае чего переметнуться на сторону турок либо других внешних врагов королевства. И надо сказать, что мориски действительно давали повод для таких опасений. Не раз берберские (североафриканские) пираты, опустошавшие побережье Испании, находили в их среде поддержку. Хотя, скорее всего это были монфи, которые грабили в основном исключительно христиан. В 1567 году по наущению кардинала Диего де Эспинолы (1502-1572) был издан королевский указ, согласно которому мориски должны были отказаться от всех проявлений национальной культуры: ношение восточных одежд, арабских имён, использования и изучения арабского языка и даже от традиционных ванн. Чистоплотность морисков вызывала особенную подозрительность христиан (её даже называли противоестественной): в ней они видели лишь часть ритуальных приготовлений к намазу.

Старейшины общин и виднейшие люди морисков пытались уговорить короля отменить указ, однако все их усилия были бесплодны. В ответ в 1568 году жители Гранады взялись за оружие. В короткий срок пламя восстания перекинулось в горные районы Альпуххары. Восставшие стали массово переходить в ислам; среди них были даже те, кто был крещён при рождении и искренне верил в христианские догматы, но возмущённые притеснениями они решили отвергнуть христианство. Повстанцы уходили в горы, занимали пещеры, старые форты и замки. Их число постоянно росло: в 1569 году было 4 тыс., а в 1570 году уже 25 тыс. человек. Они вели борьбу на партизанский манер: засады, неожиданные манёвры и рейды на территорию врага. Главной причиной успехов повстанцев была безоговорочная поддержка местного населения, снабжавших их припасами и сведениями о приближении врага. Хотя повстанцы удачно сражались в горах, они не смогли захватить ни одного сколько-нибудь значимого города. Возглавил движение Абэн Хумея (1545-1569), взявший после принятия ислама имя Мухаммад ибн Умайя. Этим именем он открыто провозглашал себя потомком халифов Омейядов, правивших Андалусией в 755-1031 гг. Абэн Хумея был убит во время спортивных состязаний, которые лично организовал для тренировки боевых навыков и поднятия духа своих воинов. Есть много разных версий этого события: кто-то говорил, что за этим стояли шпионы короля Филиппа II (1556-1598), кто-то, что это сам Хумея настроил против себя своих же сторонников жесткостью и властностью, а по другой версии - это были происки турецких шпионов, нашедших «халифа» слишком несговорчивым. Действительно, двоюродный брат убитого, Абэн Абу, возглавивший после смерти Хумея восстание, вскоре стал получать военную помощь от турок и её марокканских вассалов. Дело в том, что в 1570 году турки начали открытую войну с Испанией и пытались использовать повстанцев для ослабления врага.

Однако заграничная помощь было не столь значительна и приносила мало пользы. Первые успехи морисков во многом были обусловлены тем, что основные испанские войска были заняты в Нидерландах. В 1569 году на место военачальника карательных сил был назначен дон Хуан Австрийский (1547-1578), который принялся подавлять восстание методично и жестоко. Нередки были случаи, когда в населённых пунктах, где правительственные войска получали отпор, вырезалось всё население, без различия возраста и пола. Справедливости ради стоит сказать, что временами подобным же образом воевали и мориски: их главный полководец Абэн Фарас лично сжёг в одном из селений церковь со всеми запершимися в ней жителями. В конце концов, разница сил и жестокость карателей, запугавших всё местное население, привели восстание к полному краху. Последние сопротивлявшиеся мориски покончили жизнь самоубийством в пещере возле Берчулеса весной 1571 года. После подавления восстания правительство, не желая повторения волнений, депортировало всех морисков небольшими разрозненными группами по разным концам Кастилии, выбирая, как правило, для поселения наименее освоенные и пригодные для жизни районы. Оставляли только по две семьи на посёлок, чтобы они смогли передать новым поселенцам-христианам все навыки жизни и земледелия в засушливых горных долинах Альпуххары. Однако это решение имело мало пользы: многовековая традиция сложного поливного земледелия, садоводства и других навыков, которыми славилось местное население, как например разведение шёлковых гусениц, была утеряна. Хозяйство страны понесло огромный урон. Более чем на сто лет Альпуххара стала одной из самых малозаселённых областей Испании.

В 1609 году был издан указ о депортации из страны всех морисков. При этом не было принято в расчёт то, что страна потеряет около 500 тыс. человек налогоплательщиков. Депортации затронули даже морисков Арагона, которые не принимали участия в восстании 1568-1571 годах. Это вызвало возмущение местных дворян: ведь в некоторых областях (например, в Валенсии) мориски составляли 1/3 населения, а это означало потерю значительной части рабочей силы. Жестче всего высылка проходила именно в этой части Испании: солдаты силой сгоняли морисков на корабли, идущие в Марокко. При этом нередко солдаты и чиновники отбирали наиболее ценное из того небольшого имущества, которое разрешалось брать депортированным. Организовать централизованную депортацию морисков Кастилии, рассредоточенным по всей стране было сложней, а потому высылка для них приобрела более мягких характер. Им было позволено взять любое количество движимого имущества и самим покинуть страну в любом направлении в течение 3 лет: с 1611 по 1614 гг. (на самом деле депортация затянулась до 1616 года). Многие из них отправились в Америку. Многие по пути были ограблены разбойниками и просто жителями мест, через которые они проходили. Судьбы морисков сложились по-разному: кому-то удалось затаиться и остаться в стране, кто-то осел в Марокко и принял ислам (для многих это была вынужденная мера, так как они были верующими христианами), кого-то захватили в плен и продали в рабство берберские пираты, кто-то сам присоединился к пиратам и стал грабить побережье родной Испании, желая отплатить за жестокое обращение.

Последствия гонений на морисков и их депортации были по-настоящему тяжёлыми для всей Испании, которая потеряла полмиллиона очень трудолюбивых и образованных подданных. От этого пострадали сельское хозяйство, ремесло, торговля, запустели многие районы страны, казна потеряла многие доходы, а в стране ещё более укрепился климат нетерпимости и преследования любого инакомыслия. Гонения на морисков – это мрачная и печальная страница истории Испании.
Сообщение отредактировал Бероэс: 19.09.2012 - 13:48 PM
Ответить

Фотография Бероэс Бероэс 19.09 2012

Последствия гонений на морисков и их депортации были по-настоящему тяжёлыми для всей Испании, которая потеряла полмиллиона очень трудолюбивых и образованных подданных. От этого пострадали сельское хозяйство, ремесло, торговля, запустели многие районы страны, казна потеряла многие доходы, а в стране ещё более укрепился климат нетерпимости и преследования любого инакомыслия. Гонения на морисков – это мрачная и печальная страница истории Испании.


Точно ...
Ответить

Фотография Стефан Стефан 27.12 2015

Восстание морисков в Андалусии. В интересах соблюдения единства повествования мы не прерывали рассказа о трех военных кампаниях против африканцев и турок, которые занимали испанские вооруженные силы с 1560 по 1574 г., хотя в период между второй и третьей кампаниями, то есть между освобождением Мальты и лигой 1570 г., в самой Испании происходили, пожалуй, не менее важные события. Эти события были вызваны волнениями и восстанием морисков в Андалусии.

Законодательные ограничения в отношении морисков, введенные еще в эпоху католических королей, продолжали непрерывно усиливаться рядом новых королевских указов и инквизиторских строгостей (о чем мы будем говорить в соответствующем месте). Мориски Гранадского королевства были людьми трудолюбивыми, честными и преданными короне. В период движения комунерос мориски остались на стороне короля, показав образцы верности1.

Гранадский каноник Педраса писал о них в то время следующее: «Они и их поступки отличались высокой моральностью, договоры и обязательства исполнялись ими с большой честностью, в отношении к бедным они очень сердечны. Среди них мало бездельников и много тружеников». Несмотря на это, испанское население их недолюбливало. Искренность морисков в отношении к христианской религии подвергалась сомнению, и тот же Педраса прибавлял, что «они христиане только внешне, а на самом деле мориски», что «они имели слабое уважение к воскресеньям и церковным праздникам и еще меньше к таинствам христианской веры». По этой причине среди духовенства существовало сильное течение, склонное применить к морискам большие строгости.

7 декабря 1526 г. был издан эдикт, по которому морискам запрещалось говорить на арабском языке, одевать национальные платья, совершать омовения, носить оружие, употреблять нехристианские имена, запрещалось предоставлять убежище необращенным мусульманам, как свободным, так и рабам. Кроме того, вводился специальный контроль за тем, чтобы не исполнялись мусульманские религиозные обряды; в ряде селений вводились христианские школы для детей морисков; наконец, в Гранаду из Хаэна переводился инквизиционный трибунал с целью строгого преследования вероотступников.

Морискам удалось с помощью денежного подношения королю отсрочить введение этого эдикта. Но это не помешало инквизиции активизировать деятельность судов и шире применять конфискации. Еще в правление Карла I мориски пытались поднять свой голос против введения таких мер. По вступлении на престол Филиппа они снова попытались выразить свое недовольство и предложили пожертвование в 100 000 дукатов и ежегодную подать в 3000 дукатов на содержание инквизиции. Несмотря на целый ряд повторных попыток в последующие годы, морискам так и не удалось ничего добиться. В то же время злоупотребления при конфискациях все более усиливали их естественное недовольство.

В 1565 г. был подтвержден указ 1526 г., касавшийся права убежища в феодальных владениях, который был направлен прямо против многочисленных морисков, там укрывавшихся. Преследования, начавшиеся с той поры, а также произвол судебных палат, вынудили многих морисков или бежать в Африку, или укрыться в гористых районах. Через несколько лет вновь был подтвержден эдикт 7 декабря 1526 г. Но теперь он принял еще более строгую форму, и в него были введены дополнительные ограничения для морисков.

Назначение Педро де Десы, члена верховного совета инквизиции, на должность председателя гранадского суда окончательно убедило морисков, что ожидать больше нечего. Капитан-генерал маркиз де Мондехар, человек осторожный и хорошо знавший морисков, возражал против этих мер, но его мнение не было принято во внимание. 1 января 1567 г. эдикт был обнародован. Перед этим была, правда, сделана попытка заручиться поддержкой именитых морисков, с тем чтобы они помогли сохранить порядок среди населения. Возбуждение было настолько велико, что даже сам Деса советовал принять более осторожные меры и смягчить форму применения нового закона. Ряд крупных феодалов, и среди них герцог Альба и командор ордена Алькантары, дон Луис де Авила, высказались за отсрочку введения эдикта в действие. Однако верх одержали сторонники эдикта – королевский секретарь Диего де Эспиноса, Деса и архиепископ Герреро. У родителей насильственно отбирали детей (что еще во времена Сиснероса приводило к сильным волнениям) для помещения их в христианские школы, и хотя Деса и заверял морисков, что речь идет не о порабощении их детей, а только о спасении их душ, тем не менее эта мера вызвала сильное возмущение и ускорила начало восстания.

Восстание морисков таило в себе огромную опасность: с одной стороны, в этом районе, да и вообще на всем полуострове, ощущался сильный недостаток в вооружении и в войсках; с другой – было совершенно ясно, что морискам окажут поддержку берберы, алжирцы и даже турки. Мориски учитывали оба эти обстоятельства, когда решились поднять восстание. Вероятнее всего, что единственной целью их восстания была отмена эдикта. В апреле 1568 г. произошли первые стычки, и мориски обратились за помощью к фесскому султану. Со своей стороны, Мондехар продолжал настаивать на отмене эдикта в целях избежания еще более серьезных последствий. Но, как и в первый раз, с его мнением не посчитались. В декабре того же года вспыхнуло восстание.

Восставшие мориски избрали своим королем потомка Омейядов, дона Эрнандо де Кордоба и де Валор, который принял арабское имя Абен Гумейя. Однако восставшие, недовольные тем, что он противился всяким эксцессам в отношении испанского населения, убили его и заменили новым королем – Адала Абенабо. Восставшие занимали удобные позиции в горных районах Гранады, обладали большой численностью и уже имели в своих рядах прибывших турок и алжирцев.

Капитан-генералу Мондехару с большим трудом удалось собрать военные силы; в короткой кампании, сочетая некоторые военные успехи с политикой обещаний, привлечения на свою сторону и милостивого обращения, он сумел успокоить восставших. На этом восстание могло бы закончиться. Но Деса (получивший поддержку от правителя Мурсии маркиза де лос Велеса, который без всяких на то указаний вторгся со своей армией на территорию гранадского капитан-генеральства) воспротивился политике Мондехара и сумел настоять при дворе на своей непримиримой точке зрения. Кроме того, испанские солдаты грабили, жестоко преследовали и убивали даже тех морисков, которым капитан-генерал выдал специальные удостоверения о неприкосновенности. Возмущение и жажда мести вспыхнули с новой силой. Мондехар был смещен, и командование войсками, действовавшими против морисков, перешло к дону Хуану Австрийскому (март 1569 г.), который собрал крупные военные силы, подтянув войска из Неаполя, и установил морскую блокаду побережья.

Восстание разрослось (апрель 1569 г.), охватив район от Альпухарры до гор Альмерии, с одной стороны, и Малагу – с другой. Мондехар подчинился приказу короля и вошел в совет, состоявший при доне Хуане, который своими действиями лишил морисков последней надежды. Жители Альбайсина (3500 мужчин и множество женщин) были переселены. Тем не менее кампания против морисков затягивалась, невзирая на приказ короля «вести войну огнем и мечом». Затяжка эта объяснялась теми же причинами, что и медлительность действий королевских правителей в период восстания комунерос. Письма дона Хуана к своему брату и различным придворным за 1569 и 1570 гг. пестрят требованиями о присылке денег на содержание войск.

В середине января 1570 г. дон Хуан активизировал свои действия и, несмотря на частые ошибки своих генералов, сумел одержать ряд побед, обеспечивших конечный успех. До марта 1571 г. Абенабо продолжал удерживаться в горах. В марте он был убит одним бандитом, который выторговал у Десы помилование для себя за это убийство короля морисков. Смерть Абенабо положила конец восстанию. Борьба с восставшими морисками была особенно кровавой из-за зверств испанских солдат.

Оставшиеся в живых участники восстания и те мориски, которые вообще не принимали участия в восстании, были переселены в различные районы Эстремадуры, Леона, Галисии, Кастилии и Севильской провинции.

 

 

 

Мудехары*, их обращение в христианство. В результате мер, принятых католическими королями, и сопротивления этим мерам со стороны знати и кортесов Арагонского королевства к началу XVI в. на полуострове имелось два вида мудехаров: обращенные (мориски), которые жили на всей территории Кастильского королевства, в Наварре и Басконии и лишь очень немногие в Арагоне и Валенсии, и собственно мудехары, сохранившие свою религию мавры, в основном проживавшие на территории Арагона, Валенсии и Каталонии. По отношению к первым, так же как во времена католических королей, проводилась политика ограничений и преследований; последних же, несмотря на обещания, данные в 1495, 1503 и 1510 гг. и приказ короля Фердинанда от 1508 г., решено было принудительно обращать в христианство.

Две силы с противоположными интересами и убеждениями вступили на этой почве в борьбу: с одной стороны, инквизиция и большая часть духовенства вместе с народом, с другой – дворянство и отдельные представители духовенства. Во время восстания херманий** как в Валенсии, так и на Майорке ясно определилось отношение народа к мудехарам (маврам, как называло их плебейское население); их считали верными слугами и вассалами дворян, доказавшими во время войны свою верность им. Во всех городах, куда только проникали повстанцы, и в самой столице они силой заставляли мудехаров креститься. На Майорке сторонники хермании, желая оскорбить солдат вице-короля, называли их маврами, и в переговорах с королем указывали на безбожие его солдат.

Духовенство, стремясь к полному осуществлению религиозного единства на полуострове, ратовало за обращение мудехаров в христианство, а пока обращение не было проведено – за ограничение их свободы, особенно в делах религии. Для этого добивались подтверждения указов католических королей, относившихся к кастильской территории. С другой стороны, инквизиция преследовала мудехаров как подозрительных, принудительно обращенных в христианство херманиями, считая это обращение действительным, хотя существовало и противное мнение, так как многие мавры, когда миновала опасность вооруженных действий со стороны повстанцев, вернулись к своей прежней религии с ведома своих сеньоров. Как мы уже говорили, среди духовенства также имелись влиятельные лица, которые, как и раньше, возражали против политики принудительного обращения в христианство; можно привести в пример ученого монаха иеремита Хаиме Бенета из монастыря в Мурте (долина неподалеку от Альсиры), который открыто выступал с проповедями против насилия, утверждая, что принудительное крещение равносильно подстрекательству к вероотступничеству. Но ни эти отдельные голоса, ни покровительство феодалов своим вассалам-морискам (особенно в Валенсии, где их было больше, чем в других областях Арагонского королевства) не могли удержать тех, кто так ревностно добивался полного религиозного единства.

Кардинал Манрике, архиепископ севильский, испросил у Карла I (1524 г.) назначения следствия по поводу всех обращенных во время восстания херманий и создания комиссии, которая должна была окончательно установить, было ли действительным крещение данных лиц, и указать меры по отношению к отступникам. Комиссия, созванная в Мадриде, заседала 22 дня и, несмотря на возражения отдельных богословов, в том числе упомянутого уже Бенета, решила, что крещение является действительным и что поэтому следует рассматривать всех крещеных как обращенных в христианство со всеми вытекающими отсюда последствиями в случае отступничества, недостатка веры и неисполнения религиозных обрядов. Королевский декрет от 4 апреля 1525 г., утвердивший это решение, предписал крестить детей всех крещенных во время восстания херманий мавров, а каждую мечеть, в которой хоть раз отслужили мессу, считать католической церковью. В связи с этим декретом папа Климент VII (до избрания кардинал Адриан) обратился с посланием (16 июня), в котором рекомендовал соблюдать осторожность и милосердие при наказаниях и преследованиях.

Тем не менее эти меры вызвали волнения среди мудехаров; многие из них, с ведома своих сеньоров, бежали в горы; в то же время члены валенсийского суда обратились к следователям с просьбой действовать осмотрительно, ссылаясь на то, что процветание страны во многом зависит от мавров.

Подобные проявления противодействия рассердили короля, решительного сторонника религиозного единства, особенно после того, что произошло в Германии. Король выразил свое порицание сеньорам и, пообещав маврам неприкосновенность (обещание было исполнено), добился, наконец, того, что беглецы вернулись в свои поселения без кровопролития. Но вместе с тем король, решив довести дело до конца, повелел креститься всем мудехарам, даже тем, кто уже был обращен. Для этого нужно было нарушить клятву, данную (по примеру Фердинанда Католика) арагонским кортесам, не применять насилия при обращении мудехаров в христианство. Король обратился к папе с просьбой освободить его от клятвы; вначале папа отказал ему, но в конце концов уступил в том, что касалось религиозной стороны компромисса. Ясно, что политическую сторону вопроса он никак не мог урегулировать, ибо только кортесы могли освободить короля от выполнения данной им клятвы. Это произошло в мае 1524 г., вскоре после подписания приказа о мудехарах, обращенных херманиями. В папском послании выражалось недовольство тем, что сеньоры не способствуют обращению мавров, хотя проживание необращенных мавров на территории Валенсии, Арагона и Каталонии представляет политическую опасность ввиду возможности их сношений с африканскими маврами. Папа приказывал проповедовать маврам христианскую религию, а если по истечении известного срока они не примут ее – изгнать их из страны под угрозой вечного рабства, и поручал проведение этих мер инквизиции.

До 13 сентября 1525 г. король не прибегал к помощи папского послания, но в этот день Карл объявил сеньорам и самим маврам о своем решении обратить последних в христианство, обещая им в этом случае все привилегии, которыми пользовались христиане. Не католиками могли оставаться, в Испании только рабы. Вслед за этим заявлением 3 ноября последовало обращение к великому инквизитору, сопровождаемое посланием Климента VII Через несколько дней, 24 ноября, был опубликован общий эдикт об изгнании всех необращенных мавров, который должен был войти в действие в Валенсии 31 декабря 1525 г., а в Арагоне и Каталонии – в январе 1526 г. Напрасно протестовали арагонские кортесы и сеньоры, ссылаясь на клятву,, данную королем, и на тяжелейший ущерб, который в случае исполнения декрета будет нанесен частной собственности и общему экономическому состоянию страны; напрасно в некоторых местностях (например, в Альмонасире, Кастильо де Марии, в сеньориях графа де Луны и графа де Аранды и т. д.) мудехары оказывали вооруженное сопротивление. Сломив это сопротивление, королевская власть не оставила маврам другого выхода, кроме обращения или изгнания, которое окончательно было назначено на 15 мая.

В Валенсии было обращено значительное количество мавров (по недостоверным сведениям одного из инквизиторов – 27 000 семейств), но обращение это было фиктивным, ибо мавританские священнослужители убеждали обращенных не выполнять того, что им навязано силой. Многие мавры восстали и оказывали вооруженное сопротивление в течение нескольких месяцев, сначала в отдельных городах, как, например, в Бенагуасиле, затем в Сьерра де Эспадане, в Сьерра де Бернии, в Гвадалесте и Конфридесе (в настоящее время провинция Аликанте). Пришлось призвать войска и пролить немало крови, чтобы усмирить их. Многие мавры бежали в Африку. Остальным пришлось принять христианство. Их разоружили, мечети были закрыты, а все экземпляры корана сожжены. Тем самым мудехары как будто прекратили свое существование в Испании; здесь остались одни мориски, как в Гранаде. На деле это было не так, поскольку обращение долго еще оставалось фиктивным; но государство и инквизиция рассматривали всех мавров как обращенных. Тем не менее валенсийские мориски добились от короля в январе 1526 г. соглашения, опубликованного в 1528 г., согласно которому они в течение сорока лет не должны были подвергаться преследованиям со стороны инквизиции. Монсонские кортесы 1528 г. (объединенные кортесы трех арагонских государств) также просили короля не преследовать обращенных, пока их как следует не научат христианской религии. Король распространил соглашение на все арагонские территории. Но, как мы увидим, оно не было выполнено должным образом.

 

Постановления инквизиции и преследования мавров. Мы видели, что король и духовенство относились к морискам подозрительно – и не без оснований. Если бы даже для этого не было действительных причин, то опыт с обращенными в христианство евреями давал повод к недоверию, а здравый смысл подсказывал, как утверждал богослов Бенет, что на обращение, вынужденное силой, полагаться нельзя. Под подозрением оказались все мориски: и те, что были обращены в 1525 и последующих годах, и те, что были обращены в Кастилии много раньше. В действительности большинство морисков оставалось магометанами; этому немало способствовало отсутствие методической и организованной проповеди христианства: в большей части поселений, несмотря на неоднократные приказы, никто не заботился о том, чтобы обучить морисков новой вере. Опасения религиозного порядка, о которых красноречиво свидетельствует папское послание от 11 июня 1533 г., усугублялись опасением политического характера: возможностью сношений испанских морисков с африканскими маврами, хотя это могло касаться (как уже заявляли арагонские кортесы) только живущих на побережье.

Таким образом, для исполнения своих намерений и устранения грозивших опасностей у короля и церкви было три пути: добиться действительного обращения, преследуя тех, кто от него отказывается и продолжает жить как мудехары; решительно уничтожить все следы прежнего положения обращенных, принимая суровые меры, ограничивающие их общественную свободу; пресекать сношения с африканскими маврами. К этому направлены многочисленные постановления, касающиеся морисков, и вся деятельность папы и инквизиции.

Начало этому законодательству было положено распоряжениями конца 1525 г. и начала 1526 г. (уже упомянутым указом от 7 декабря 1526 г., повторенным в 1528 г.), возобновившими все запреты, наложенные католическими королями, но в более суровой форме: запрещено было носить амулеты, выполнять религиозные обряды, соблюдать свои особые обычаи – общего и правового порядка, – держать рабов, носить оружие и одежды арабского происхождения, сохранять арабские имена, а также выкупать или помогать тем, кто выкупает рабов-мавров, и т. д. Кроме того, было подтверждено (в 1526, 1541, 1545 и 1563 гг.) запрещение вновь обращенным мудехарам (а также мудехарам Кастилии, обращенным значительно раньше) селиться на гранадских землях под страхом смерти и конфискации всего имущества. Другой указ (того же года) толкует смысл исключений, касающихся запрета носить оружие, разъясняя, что они относятся только к обращенным до 1492 г. и к тем, кто получил специальное разрешение католических королей, причем даже им разрешалось только ношение шпаги, кинжала и копья и только в черте населенных мест. Гранадским морискам удалось, как уже было сказано, приостановить действие этого указа при помощи богатых подношений королю сверх установленных налогов; таким образом, власти задерживали до 1540 г. репрессивные меры, намеченные папским престолом.

Соглашение того же года, если бы оно выполнялось, могло бы смягчить также действие декабрьского указа в пункте о религиозных преступлениях. Но, как уже сказано выше, оно не было выполнено; инквизиторы продолжали – то с большей, то с меньшей строгостью – проводить расследования и налагать кары. Со своей стороны, папа в упомянутом послании побуждал короля и кардинала Манрике ускорить обращение неверных в христианство, а всех сопротивляющихся изгонять или обращать в рабство. На процессах, организованных в эти годы инквизицией в Арагоне, Валенсии и на Майорке, фигурировало большое количество морисков. Бывали случаи вооруженного сопротивления; например, когда захваченного в плен Гаспара де Альфрекса везли из Сарагосы в Валенсию, ой был освобожден своими единоверцами (причем было убито несколько конвоиров) и бежал с ними в Африку. В 1537 г. арагонские кортесы обратились к инквизитору с жалобой на то, что мавров предают суду, не укрепив их достаточно в новой вере, и что при конфискациях отнимают имущество, принадлежащее не подсудимым, а их сеньорам (в силу феодального права), либо имущество, честно и законно приобретенное у них третьими лицами.

В Гранаде тоже раздавались жалобы. В 1526 г. король объявил морискам прощение за религиозные преступления, с возвращением всего конфискованного имущества, установив при этом срок действия этой милости; по прошествии установленного срока процессы возобновились, но имущество больше не изымалось. Несмотря на это, маркиз де Мондехар написал в 1532 г. королю, сетуя на беспричинные (как ему казалось) притеснения морисков, чинимые инквизицией2. Мориски в свою очередь подали королю ряд петиций, в которых просили о повторении милостивого акта 1526 г. Этому воспротивился совет инквизиции, хотя он и считал, что можно установить новый срок, в течение которого мориски исповедались бы в прошлых своих религиозных преступлениях. Аналогичная петиция, поданная в 1539 г., тоже не была удовлетворена, несмотря на поддержку Мондехара; однако после третьей петиции 1543 г. король, вопреки противодействию кардинала Тавера и инквизиторов, пожаловал, по просьбе Мондехара, «всеобщее прощение за прошлые грехи без исповеди и запрет подвергать имущество морисков конфискации в течение двадцати пяти или тридцати лет». Кроме Мондехара, морискам оказывал содействие еще и граф де Тендилья. Последовали новые петиции – доказательство того, что предшествующие не были полностью удовлетворены, – в одной из них была ссылка на то, что просьбы морисков Вальядолида, Арагона и других местностей были удовлетворены.

В Валенсии дарование двадцатишестилетнего срока, во время которого морисков не должны были преследовать за религиозные проступки, не дало желаемых результатов: будучи уверены в своей безнаказанности, мориски открыто вернулись к старой религии. Хотя инквизиция в 1544 г. возобновила процессы против морисков, льготы все же продолжали действовать до 1561 г. и окончательно были отменены лишь в 1563 г.

Нечто подобное произошло и в Кастилии: обследования, проведенные в 1538 и 1543 гг., установили, что многие мориски вернулись к старым религиозным обрядам, и это вызвало новые жестокие преследования со стороны инквизиции.

В 1560, 1561, 1566 и 1568 гг. последовало множество указов и распоряжений, в которых повторялись запрещения, касавшиеся рабов, арабского языка, мавританской одежды, имен, обрядов, праздников, тюрем и т. д., а также любопытное постановление, изданное в ответ на петицию басков, которые просили о выполнении указов, требовавших, чтобы в Басконии «не было ни евреев, ни мавров, ни выходцев из этих народов, а ежели такие найдутся, то пусть будут изгнаны». В указанном постановлении говорилось, что, «принимая во внимание многие причины, которые надлежит при этом учитывать... ни теперь, ни в дальнейшем упомянутые приказы выполняться не будут».

В 1565 г., как мы знаем, был возобновлен старый указ, отменявший право убежища в сеньориальных землях; это вызвало бегство многих морисков в горы и появление новых разбойничьих шаек. Об этом говорится в указе 1567 г. Другой указ этого года обвиняет морисков в укрывательстве турок, мавров и евреев, причем действительно случалось, что беглецы вступали в сношения с африканцами. Кардинал Герреро и архиепископ толедский Томасо де Вильянуэва с удвоенным рвением стали добиваться от короля (Филиппа II) более суровых мер против тех морисков, которые по-прежнему оставались мудехарами. Король повелел созвать совещание, в котором главную роль играл его фаворит Диего де Эспиноса, епископ Сигуенсы. Совещание рекомендовало Филиппу крайнюю суровость, вопреки возражениям сеньоров, которые продолжали оказывать поддержку своим вассалам-морискам.

Король, выслушав все советы и опираясь на чужие мнения («говорили мне, что я обязан поступать так, как поступал раньше», – заявил он посланцу морисков), издал указ, возобновивший, как мы знаем, в еще более строгой форме забытые запрещения 1526 г., и поручил выполнение этого указа Педро де Десу, назначенному председателем гранадского верховного суда (май 1566 г.). Напрасно маркиз де Мондехар указывал, что подобные меры неизбежно вызовут восстание, которое из-за недостатка солдат и снаряжения может превратиться в серьезную опасность. Его не послушались, и указ был опубликован 1 января 1567 г.; последствием были уже описанные нами беспорядки и война 1568–1571 гг. Незадолго до окончания войны, 14 августа 1570 г., дон Хуан Австрийский, подавивший восстание, писал королю, что «общее мнение указывает на Деса, как на основного виновника мятежа, а главным препятствием к усмирению бунтовщиков является их страх перед тем, что судить их будет он». Несмотря на это, Деса остался наместником Гранады, и в 1578 г. по ходатайству короля был возведен в кардинальский сан.

Чтобы упорядочить жизнь морисков, изгнанных из Гранады, и помешать их возвращению туда, изданы были новые законы в 1572, 1576, 1581, 1583, 1585 и 1593 гг. В первом, наиболее важном, заключается 23 распоряжения. Закон этот предписывает: в каждом поселении составить список морисков (свободных и рабов) и вести учет рождений и смертей; запрещает морискам покидать место, где они проживают, и «проводить ночь вне дома» без разрешения властей; менять местожительство без разрешения короля; жить в особых кварталах, так как дома их не должны находиться среди домов старых христиан. Далее, закон предписывает отдавать детей морисков в христианские дома, для того чтобы там «их воспитывали, наставляли и обучали столько времени, сколько следует и подобает», и, во всяком случае, обязательно обучать их в школах; закон требует также, чтобы совершеннолетние не предавались праздности, а занимались своим ремеслом; чтобы никто из них не носил оружия, не держал и не читал арабских книг, не говорил на этом языке, не устраивал «свадеб, танцев, праздников, песнопений, музыки и омовений» по обычаям морисков; и угрожает суровыми наказаниями всем, кто ослушается приказа, особенно тем, кто убежит или отлучится без разрешения.

Для лучшего проведения указа в каждом поселении назначался рехидор-суперинтендант в качестве «покровителя и защитника упомянутых морисков», а в каждом квартале или приходе для той же цели выделялся присяжный. Последним вменялось в обязанность посещать каждую неделю дома морисков, «не только затем, чтобы установить, все ли на месте, а затем, чтобы знать, как они живут, поддерживать их, помогать бедным и лечить больных и особенно печься и заботиться об упомянутых больных и бедных; сверх того приказываю, чтобы в каждом приходе при упомянутых выше посещениях присутствовал священник». Но несмотря на все эти предосторожности, многие мориски бежали. Чтобы помешать этому, Филипп II приказал в 1582 г. всех изловленных беглецов – мужчин в возрасте от 15 до 55 лет – отправлять на галеры; и хотя приказ не выполнялся со всей строгостью, все же наказание это постигло многих.

 

Причины и предпосылки изгнания морисков. Вопрос о морисках нельзя было ни в малейшей степени считать разрешенным. Чисто внешней церемонии обращения в христианство было недостаточно. Поскольку основной задачей являлось религиозное единство страны, в первую очередь необходимо было организовать религиозное воспитание морисков, с тем чтобы сделать из них, если возможно, истинных христиан и подготовить их слияние с католическим населением. Но несмотря на множество разнообразных проектов, выработанных для этой цели с середины XVI в. до начала XVIÏ в., и несмотря на ассигнование значительных сумм как государством, так и некоторыми епископствами, приходы ничего в этом отношении не сделали, а священники, на которых была возложена проповедь христианства, тоже в большинстве случаев бездействовали; и к тому же они обычно не знали арабского языка.

Действительно, чтобы обратить в христианскую веру массу населения, которого в одной только Валенсии насчитывалось несколько тысяч (см. ниже), необходимо было затратить много средств и создать соответствующий многочисленный персонал. Первому мешали финансовые затруднения короны и нерадивое отношение многих прелатов, не поддержавших усилия своих коллег. Второе тоже нелегко было осуществить. Когда в 1595 г. обратились за советом к епископу сегорбийскому дону Хуану Баутисто Пересу, он перечислил пятнадцать препятствий, стоящих на пути к подлинному обращению морисков, в том числе: их невежество и религиозный фанатизм; изоляция от христианского населения; незнание испанских языков (кастильского, валенсийского и др.); традиция насильственного крещения: страх перед инквизицией и ее карами, вызывающий в них ненависть к католической религии и приводящий к тому, что даже в тех случаях, когда мориски искренне принимали христианскую веру, священники не могли отпустить им грехи, ибо ереси находились в ведении инквизиторов, а к ним мориски не обратились бы ни за что на свете; поддержка, которую оказывали им сеньоры взамен уплачиваемых податей; недостаток пастырей, которые жили бы в поселениях морисков и наставляли их.

Для того чтобы устранить некоторые из этих препятствий, Филипп попросил папу издать послание, в котором мориски освобождались бы от обязанности доносить на своих единоверцев во время исповеди, ибо, в противном случае, невозможно будет добиться добровольных обращений; но папа отказался это сделать. Тогда, преследуя те же цели обращения, Филипп III издал в 1599 г. новый эдикт о помиловании сроком на один год, согласно которому всякий, кто соглашался исповедоваться, получал прощение, но никто не освобождался от обязанности доносить на отступников. Однако несмотря на то, что срок эдикта был продлен до февраля 1601 г., в Валенсии воспользовались им всего 13 морисков. Полная неудача была очевидна. Тогда архиепископ валенсийский Хуан де Рибера (канонизированный в XVIII в.), ревностно боровшийся за обращение морисков и уничтожение всех следов магометанства, направил королю просьбу принять решительные меры и в то же время признал (в наставлениях, разосланных подчиненным), что задача обращения морисков была непосильной не только из-за противодействия самих морисков, но также из-за препятствий, чинимых народом, который их ненавидел, из-за постоянных распрей между морисками и христианами, из-за недостатка милосердия к морискам, утверждавшим, что с ними обращаются, как с рабами.

Действительно, мориски часто жаловались на обиды и оскорбления со стороны старых христиан. В некоторых местах мориски истреблялись поголовно; например, в Кодо (Сарагоса) горцы из долины Сандинес (Пиренеи) единственно из-за того, что один из них был убит в драке мориском, перебили всех морисков. Последние, в свою очередь, мстили при первой возможности, хотя возводимые на них обвинения были, несомненно, преувеличены: морисков обвиняли даже в том, что они вступили в заговор с целью убить всех христиан, что они отравляют продукты питания, пьют кровь своих жертв и т. д.

Материальный ущерб, нанесенный морискам тем, что за их счет сеньорам были дарованы пожалования, вознаграждавшие их за обращение мудехаров; запрещение путешествовать, которое лишало многих морисков возможности зарабатывать на жизнь работой погонщика мулов или возчика; сложности, возникшие в семейной жизни из-за применения закона о канонических запретах, касавшихся брака, – закона более строгого и определенного, чем мусульманский; возмущение, вызванное крещением детей и церковными похоронами; неоднократно проводившееся разоружение, которое оставило их беззащитными, и другие причины усугубляли ожесточение морисков и делали невозможным их объединение с христианами. Последние, со своей стороны, приписывали им, кроме упомянутых уже преступлений, тысячи недостатков и дурных поступков, запрещая им даже заниматься физическим трудом, как подтверждают Педраса и Рибера, хотя, с другой стороны, хулили их за то, что они захватили все богатства и ввергли народ в нищету. Морисков упрекали в том, что никто из них не идет в священники или монахи, а все они женятся и потому непомерно размножаются; что в армии они ведут себя, как шпионы; что они монополизировали ремесла и торговлю; что из-за их воздержанности все налоги на мясо, вино и прочее уплачивают только христиане; что они никогда не приобретают земли; что благодаря своему богатству подкупают всех судей и т. д.

Хотя некоторые из этих обвинений были справедливы, ясно все же, что они не уличали морисков в действиях преступных или хотя бы наносящих вред экономическому благосостоянию страны; тем не менее существовало такое мнение, что мориски заслуживают всяческого осуждения. В одном пункте обвинители были правы, а именно в том, что мориски представляли для Испании политическую опасность. Их ненависть к христианам, основанная, как мы видели, не только на религиозных разногласиях, естественно искала выхода и толкала их на поддержку мусульманских пиратов и корсаров, на заговоры и восстания, проводимые с помощью берберов, турок и французов3.

Не без основания это вызывало тревогу у короля и властей; правда, не все обвинения подтверждались, например восстание в Гранаде началось без посторонней помощи. Но и участившиеся в конце XVI в. и начале XVII в. сношения морисков с королем Франции Генрихом IV и с маврами приносили стране достаточно беспокойств, тем более, что военная слабость Испании того времени как на суше, так и на море была очевидна.

Все эти причины – неудача попытки обращения морисков в христианство, политическая опасность, ненависть народа, столкновения между морисками и христианами – побуждали искать нового решения проблемы. Во времена Филиппа II выдвигалось множество проектов, причем не раз предлагалось истребить поголовно всех морисков, посадить их на суда и в указанном месте потопить, или выслать в Америку для работы на рудниках и т. п. Но эти бесчеловечные предложения не были приняты, и победил план массового изгнания. Этому плану противились сеньоры, в чьих поместьях работало много морисков, и некоторые религиозные учреждения, также пользовавшиеся их услугами. Но идея изгнания, зародившаяся еще в 1582 г., восторжествовала при поддержке многих влиятельных и могущественных лиц, в том числе Лермы и архиепископа Риберы, и король решил осуществить ее. Можно считать, что решение об изгнании морисков было принято в начале 1602 г.

 

Изгнание. Однако осуществление этого решения началось только через семь лет; но уже в середине 1608 г. мориски начали подозревать о нем, ибо, по свидетельству архиепископа сарагосского, многие из них переселились во Францию, другие же подымали мятежи и собирались в шайки, делавшие небезопасным передвижение по дорогам. В мае 1609 г., когда выяснилась реальная опасность сношений морисков с маврами, был дан приказ начать подготовку к изгнанию морисков из Валенсии, перебросив туда войска и корабли из Италии. Узнав об этом, архиепископ Рибера, являвшийся до того времени ярым сторонником изгнания, усомнился в целесообразности этой меры на территории Валенсийского королевства и решил обратиться к королю с просьбой прежде изгнать морисков из Кастилии и Андалусии, полагая, что, оставшись в одиночестве, мориски Арагонского королевства обратятся в христианство.

Прелат предвидел тяжелые экономические последствия, грозившие Валенсии: потеря арендной платы, которую вносили мориски, разорение светских сеньоров и значительное сокращение доходов и податей, получаемых духовенством. Но колебания эти продолжались недолго, и Рибера, вернувшись к прежним взглядам, не стал противиться планам короны. Мориски отдавали себе отчет в том, что над ними нависла серьезная угроза, но выяснить, в чем она заключалась, им не удалось; все же они начали готовиться к защите своих домов, бросили работу и прекратили подвоз продуктов в город. Со своей стороны, сеньоры, тоже предвидевшие опасность, направили королю послание, в котором говорилось о том, какой серьезный материальный урон понесут все те, кто имеет вассалов-морисков, а такие вассалы имелись, как нам известно, у немалого числа монастырей и церквей, а также представителей буржуазии. Но было уже поздно.

22 сентября в Валенсии был опубликован декрет, основные пункты которого гласили: все мориски, как рожденные в Испании, так и чужеземцы, за исключением рабов, по истечении трех дней после сообщения приказа обязаны явиться в порты для посадки на суда; разрешается им взять с собой столько движимого имущества, сколько они сумеют унести, – то, что они взять не смогут, вместе с недвижимым имуществом переходит во владение сеньора; все они будут посажены па правительственные суда, которые должны бесплатно доставить их в Берберию, и хотя во время переезда пища им будет выдаваться, они обязаны захватить с собой возможно большее количество продовольствия. От изгнания освобождались: шесть процентов мужчин-земледельцев вместе с их семьями, дабы они обучили своему делу поселенцев, которые займут место изгнанных; дети моложе четырех лет, которых согласятся оставить их родители или опекуны; дети в возрасте от четырех до шести лет, родившиеся от отца-христианина; матери этих детей, хотя бы они и являлись морисками; дети того же возраста, родившиеся от матери-христианки, причем мать оставалась с ними, отец же мориск должен был уехать; все мориски, жившие в течение двух лет среди старых христиан, не посещая мечети, и те, кто получил причастие из рук священника. Кроме того, приказом, опубликованным в октябре, оставлялись все, кто должен был фигурировать на ближайшем аутодафе.

Но мориски, даже те, кто попал в число шести процентов земледельцев, решили уехать, увидев, что все их просьбы, богатые подношения и хлопоты были напрасны. Они приступили к спешной распродаже своего имущества, как это делали в 1492 г. евреи, и направились в указанные им порты, а именно в Валенсию, Аликанте, Дению, Винарос и Альфакес. Несмотря на строгий приказ о неприкосновенности морисков и их имущества, содержавшийся в эдикте от 22 сентября и специальном указе от 26 сентября, несмотря ка то, что их сопровождал многочисленный конвой, дорогой немало морисков было ограблено и убито. Военные отряды, которым были поручены сбор и охрана их, также виновны в эксцессах, вызывавших большое возмущение. С другой стороны, сеньоры запрещали морискам продавать имущество и забирать с собой даже то, что было разрешено эдиктом.

Злоупотребления, чинимые при посадке на суда, и известия о нападении мавров на первых высадившихся в Африке морисков, в соединении с изложенными выше фактами послужили причиной многочисленных случаев сопротивления, наблюдавшихся в Ломбае, Дос Агуасе и других местах. В Валь дель Агуаре (или Алагуаре), в Ла Муэла де Кортесе, на южной границе королевства Валенсии и на территории нынешней провинции Аликанте (Марина) собралось несколько тысяч морисков, решивших защищаться и не покидать Испанию. Как и следовало ожидать, они были разбиты королевскими войсками, но не без труда; победа сопровождалась грабежами, насилиями, убийствами и продажей в рабство детей по 8, 10, 12, 15 дукатов за каждого. Декрет от 17 апреля и послание королевского совета (от 30-го числа того же месяца) гласят, что дети морисков не являются рабами и что обращаться с ними следует, как со свободными людьми; но вместе с тем решено было, что все дети моложе семи лет останутся в Испании и будут отданы на воспитание христианам или распределены между прелатами Кастилии. Этих детей было тысяча восемьсот тридцать два. Несмотря на победу, одержанную королевскими войсками, уцелело немало повстанцев, которые в течение нескольких лет продолжали разбойничать в горах, угрожая общественному спокойствию.

Знатные сеньоры, которым изгнание морисков нанесло огромный экономический ущерб, видя, что решение короля непоколебимо, подчинились, так же как несколько лет назад гранадские дворяне. Эта покорность привела к тому, что сеньоры не только не чинили препятствий к исполнению указа, но в меру сил помогали королевским уполномоченным; однако в ряде случаев они проявляли великодушие по отношению к своим бывшим вассалам. Герцог Гандиа и маркиз Албайда провожали своих вассалов, чтобы защищать их дорогой, до самого порта, а герцог Македа сопровождал своих вассалов до Орана.

Вскоре власти приступили к изгнанию морисков из других областей, хотя не так давно уверяли их, что им ничего не грозит. Декрет, касавшийся Кастилии, Ла Манчи и Эстремадуры, был издан 28 декабря 1609 г. Условия изгнания были несколько изменены: срок устанавливался в 30 дней; разрешалось продавать движимое имущество, с собой можно было брать только товары и продукты, а деньги только в количестве, необходимом для предстоящего пути по суше и для оплаты проезда по морю. Большинство морисков было посажено на суда в Картахене, якобы для отправки в христианские земли, а в действительности в Африку. Указ, касавшийся Гранады и Андалусии, был опубликован 12 января 1610 г. и мало чем отличался от кастильского, кроме разрешения продавать недвижимое имущество вместе с движимым. Относительно Арагона указ был опубликован 29 мая 1610 г., невзирая на протесты кортесов, которые через своих депутатов доложили королю (по примеру Валенсии), какой серьезный экономический ущерб повлечет за собой это мероприятие. Условия изгнания несколько отличались от принятых в Валенсии: в Испании должны были остаться все дети до семи лет, отцы которых уезжали в мусульманские страны; большинство же направлялось во Францию, а оттуда уже в Берберию; путевые расходы и оплата чиновников, уполномоченных провожать и охранять морисков, возлагались на самих же морисков, что нередко приводило к злоупотреблениям. Так же как в Валенсии, морискам пришлось вынести немало обид со стороны алчных или фанатически настроенных людей. Из Каталонии, где укрывалось много беглецов, мориски были изгнаны королевским указом от 22 марта 1511 г. И, наконец, лишь в 1614 г. было закончено изгнание морисков из Мурсии, хотя приказ об этом был дан в октябре 1611 г.

Несмотря на старания властей собрать всех подлежащих изгнанию морисков (которые нигде больше не оказывали такого сопротивления, как в Валенсии), многие из них остались на полуострове, скрываясь, меняя свою внешность или прибегая к покровительству христиан; отыскать их и заставить уехать было делом нелегким. Даже в 1615 г. еще не было закончено изгнание морисков из Мурсии, Таррагоны, с Балеарских и Канарских островов и из Сердани, а дела оставшихся в Испании морисков разбирались до 1623 г. Вопрос усложнялся еще тем, что многие из изгнанных возвращались (несмотря на грозившие им кары), ибо во Франции, Берберии и других местах они встречали те же злоупотребления, преследования и даже отказ принять их. В одном только поселении Альмарго собралось более 800 возвратившихся морисков, и в королевской грамоте 1615 г. был дан приказ севильским властям наказать всех вернувшихся в Испанию. Эдиктом от 29 сентября 1612 г. они были приговорены к отправке на галеры. Некоторые из укрывшихся в Альмарго были посланы в альмаденские рудники, другие отданы в рабство частным лицам. Но даже эти суровые меры не могли остановить иммиграцию, в борьбе с которой правительство, наконец, признало себя бессильным.

В 1609 г. марокканский посол, прибывший в Испанию для переговоров о пленных маврах, нашел в Утрере, Лебрихе, Андухаре и других местах людей, которые принадлежали к роду гранадских Абенсеррахов4, причем иные скрывали это, иные нет. Однако это не значит, что изгнать морисков не удалось. Большинство морисков в Испанию не вернулось, хотя это и трудно доказать точными цифрами. Статистика в период, предшествующий изгнанию морисков из Испании, была неполной и не всегда заслуживает доверия. Иногда учитывались все мориски, иногда только мужчины или только совершеннолетние, иногда число семейств или домов, как, например, в Валенсии, где в 1563 г. насчитывалось 415 поселений морисков с 16 377 домами. Если соединить отдельные цифры по Кастилии, Андалусии, Ла Манче и Эстремадуре, получится более 50 000 семей, – итог, несомненно, неточный, к которому, во всяком случае, следовало бы прибавить соответствующие данные по другим областям полуострова. Так же неточны и данные о количестве изгнанных, которые встречаются в документах и у писателей эпохи изгнания.

Упомянутый выше марокканский посол говорит в своих путевых заметках, что «среди изгнанных было такое количество крещеных и обращенных в христианскую веру, что испанцы обвиняли герцога Лерму в еврействе» (в нетерпимости, свойственной евреям). Наиболее осторожные авторы того времени полагают, что количество изгнанных не превышало 500 000, причем из этой цифры нужно исключить тех, кто реиммигрировал. Сравнив эту цифру с количеством мудехаров, живших в Испании до XVII в., можно прийти к заключению, что подавляющее большинство их слилось с христианским населением и обратилось в национальную веру. Цифра погибших в различных мятежах и сожженных инквизицией – хотя и значительная – ничего не меняет в этом основном соотношении.

 

Сноски

1 Мориски жили на юге Испании в наиболее промышленных и торговых районах. Среди городского населения этих районов резче обозначилась классовая дифференциация. Вот почему богатые южные города Испании уклонились от активного участия в восстании комунерос. (Прим. ред.)

2 Преследование морисков при Карле I и Филиппе II, так же как преследование евреев во времена католических королей, объяснялось не только религиозным фанатизмом католического духовенства и правителей Испании конца XV в и XVI в. Сама инквизиция была орудием испанского абсолютизма, который, натравливая одну часть населения на другую, стремился укрепить свое господство. (Прим. ред.)

3 Совершенно ясно, что жестокие преследования морисков со стороны католической церкви и испанского государства не могли не возбудить в них возмущения и ненависти ко всему христианскому. Однако, как это будет видно из дальнейшего, их связь с берберами, маврами и другими внешнеполитическими врагами Испании была сильно преувеличена. Опасения измены и перехода морисков на сторону внешних врагов не получали, подтверждения. (Прим. ред.)

4 Древний мавританский род в Гранадском королевстве, особенно влиятельный в XV в. (Прим. ред.)

 

* Мудехары – мавры, потомки завоевателей Испании, остававшиеся в различных провинциях, главным образом на юге полуострова, после окончания реконкисты, сохранившие свой язык, обычаи и мусульманскую религию. (Прим. ред.)

** Хермания (Germania) в первоначальном значении ‒ союз ремесленных цехов, а в XVI в. ‒ городская милиция, вооруженные отряды плебейских масс города. (Прим. ред.)

 

Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании. Т. 2. М., 1951. С. 60‒63; 140‒151; 35; 134.

Ответить