←  Древний Рим

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Алтарь Победы в 382-394 гг.

Фотография Стефан Стефан 12.08 2016

ВЫСТУПЛЕНИЕ ЯЗЫЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИИ: СПОР ОБ АЛТАРЕ ПОБЕДЫ

 

Конец 383 г. и первая половина 384 г. ознаменовались событиями, которые способствовали некоторому укреплению позиций язычества в христианизирующейся Римской империи. В 383 г. сторонниками узурпатора Максима был убит {401} император Грациан. Причиной его смерти многие считали месть отлученных от государства древних богов, оскорбленных его антиязыческими мерами1. И хотя религиозная политика узурпатора Максима, принявшего крещение, оставляла мало надежд на реставрацию язычества, молодой император Валентиниан II еще не был крещен, что давало язычникам определенные шансы. К лету 384 г. лидеры языческой группировки в сенате заняли важнейшие государственные посты: Претекстат был назначен консулом, Флавиан стал префектом претория Италии, Симмах – префектом Рима.

 

Полемика, разгоревшаяся в связи с обращением язычников к римскому императору, вошла в историю как спор об алтаре Победы. Подробно рассмотреть ход этой полемики позволяют реляция2 лидера языческой оппозиции Симмаха и ответы на нее в двух письмах Амвросия Медиоланского3, могущественного епископа Медиолана4 (совр. Милан). Полемика происходила, когда Симмах был префектом Рима, то есть не раньше лета 384 г. и не позже смерти римского епископа Дамаса, о котором Амвросий говорит как о живом, то есть до 11 декабря 384 г.

 

В своем обращении к императору Симмах подчеркивает, что он выступает в роли просителя, однако в то же время он пытается опереться на авторитет сената и показать его значение как главного политического органа Римской империи. Для самого Симмаха сенат был по-прежнему высшим авторитетом, и его горячая убежденность в своей правоте придавала еще больший вес его речи. Борьба за алтарь Победы была для Симмаха и его окружения борьбой за сохранение хотя бы видимости былого значения сената5, и в этом наглядно проступает политическая сторона борьбы между язычеством и христианством. Обращает на себя внимание тот факт, что Симмах ни разу не упоминает христиан и тем более не допускает никаких выпадов в адрес христианской церкви.

 

Реляция Симмаха была зачитана в консистории в присутствии императора, и все присутствовавшие восприняли ее довольно благосклонно. Но в дело вмешался епископ Амвросий. Он написал два письма императору. Первое из них (письмо XVII) появилось еще до знакомства епископа с текстом Симмаха и в целом представляет собой предупреждение молодому императору воздержаться от необдуманных поступков, которые могут повлечь серьезные последствия. Цель этого письма – убедить Валентиниана II повременить с окончательным решением. Письмо написано в спешке и не содержит развернутой аргументации, зато изобилует обвинениями в адрес язычников и похвалами христианской религии.

 

Второе письмо (письмо XVIII), написанное Амвросием уже после знакомства с текстом реляции, представляет собой обдуманный и развернутый ответ на аргументы язычников. Здесь епископ ставит своей целью убедить Валентиниана II полностью отвергнуть петицию сената и доказать полезность христианства, его преимущества по сравнению с язычеством. Амвросий искусно использовал традиционные аргументы христианских апологетов, и они оказались весьма уместными.

 

 

1 При нем было отказано в государственных расходах на языческие обряды и на содержание жрецов и весталок, языческие храмы и жрецы были лишены привилегий, из императорской титулатуры был исключен титул великого понтифика и т. д.

 

2 Relatio – в дословном переводе с латинского «донесение». В русскоязычной литературе речь Симмаха обычно называют реляцией.

 

3 Амвросий, епископ Медиоланский (ок. 339 г. – 397 г.) – один из наиболее чтимых западных отцов церкви, святитель. Обладал огромным авторитетом в церковных делах и не уступал ни императорам, ни противникам (как язычникам, так и еретикам-арианам) в вопросах веры.

 

4 С конца III в. здесь находилась одна из западных императорских резиденций.

 

5 Симмах проявил удивительное упорство, защищая алтарь Победы. Алтарь богини Победы и ее статуя были установлены в зале заседаний римского сената еще при Августе, при Констанции II (337–361) их убрали, при императоре Юлиане Отступнике (360–363) возвратили назад. В 382 г. император Грациан велел их опять убрать, справедливо считая пережитком язычества. Тогда выступила языческая партия во главе с сенатором Симмахом, но под воздействием сенаторов-христиан, папы Дамаса и епископа Амвросия император ее не принял. В 388 г. Симмах пытался воздействовать на узурпатора Максима, а после его свержения обратился к Феодосию I Великому, который сначала начал колебаться, но под давлением Амвросия Медиоланского отказал Симмаху. {402}

 

 

Письма Амвросия были зачитаны в императорском консистории, в результате Симмаху было отказано. Несомненно, аргументы Амвросия звучали более убедительно, чем доводы Симмаха. Однако следует заметить, что успеху христиан содействовал и политический фактор: императорский двор хорошо понимал, что согласие с язычниками может вызвать сильную оппозицию со стороны христиан, поддержка которых в условиях явной опасности со стороны узурпатора Максима была так необходима.

 

Своеобразным послесловием к спору об алтаре Победы между Симмахом и Амвросием явилось еще одно письмо Амвросия, написанное 10 лет спустя в адрес узурпатора Евгения, который, чувствуя слабость своего положения, решил сделать последнюю ставку на язычество. Оказавшись в Риме в 393 г., Евгений принял еще одну делегацию язычников с просьбой восстановить былой статус древней религии и уступил6. Это было сделано с таким расчетом, чтобы приобрести опору в среде язычников, но в то же время не оттолкнуть христиан: Евгений не издал специального декрета о восстановлении язычества, а лишь щедро наградил самих просителей, то есть фактически в замаскированной форме выделил субсидии на языческий культ и частично вернул храмам утраченное. Одновременно были направлены средства христианским епископам, дабы продемонстрировать полную веротерпимость.

 

Уступки Евгения язычеству вызвали бурю негодования со стороны Амвросия. Политический ход Евгения с дарами христианам успеха не имел: проницательный епископ разглядел за этим хитрую уловку, решительно отверг дары и сделал все, чтобы лишить Евгения всякой поддержки со стороны церкви. Когда Евгений в конце лета 393 г. намеревался въехать в Медиолан, Амвросий демонстративно покинул свою епископию и написал узурпатору из добровольной ссылки письмо, являвшееся фактическим отлучением от церкви (письмо LVII), что предопределило поражение узурпатора.

 

˂...˃

 

 

Литература к теме

 

Адамов И. И. Святитель Амвросий Медиоланский. Сергиев Посад, 1915; Буассье Г. Падение язычества. Исследование последней религиозной борьбы на Западе в IV в. М., 1892; Казаков М. М. Рим на пути от язычества к христианству. Алтарь Победы // ВДИ. 1995. № 4; он же. Епископ и империя: Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV веке. Смоленск, 1995; Чернявский Н. Ф. Император Феодосий Великий и его царствование в церковно-историческом отношении. Сергиев Посад, 1913.

 

 

6 В правление Евгения (392–394) алтарь Победы был возвращен в сенат, но вскоре, после повторного триумфа Феодосия I, он навсегда был оттуда убран.

 

 

 

Симмах. Реляция III

 

Перевод дан по изданию: Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М., 1989. Перевод и комментарии А. Б. Рановича.

 

 

Господину нашему Феодосию Вечному, Августу1 – Симмах, славнейший муж, префект города

 

1. Как только почтеннейший сенат, вечно вам преданный, рассмотрел вкравшиеся в законы ошибки и увидел, что благодаря благочестивым государям снова воссияла слава нашего времени, он, следуя принципу доброго (старого) времени, исторгнул (вопль) долго подавляемого горя и вновь приказал мне стать {403} поверенным по его жалобам. Бесчестные люди не допустили до аудиенции, божественные императоры2, ибо в этом случае справедливость не могла не восторжествовать, господа наши императоры.

 

2. И вот, исполняя двойную обязанность, я в качестве вашего префекта выступаю по государственному делу, а в качестве поверенного граждан передаю их поручение. Здесь нет расхождения в намерениях, ибо люди уже перестали думать, будто они лучше выразят преданность двору, если будут спорить между собою. Для власти важнее пользоваться любовью, уважением, преданностью. Кто станет утверждать, что частные споры полезны для общего дела? Правильно сенат преследует тех, кто предпочел свое могущество славе императора. Но мы стараемся быть на страже вашего милосердия. Чему иному служит предпринимаемая нами защита установлений предков, отечественных законов и судеб, как не славе веков? А последняя возрастает тогда, когда вы понимаете, что не следует ничего предпринять против обычая предков.

 

3. Итак, мы просим о восстановлении того положения религии, которое долго было на пользу государству. Перечислим всех государей, принадлежавших как к той, так и к другой религии, державшихся как тех, так и других взглядов: некоторые из них, более ранние, почитали исконные обряды, более поздние, во всяком случае, их не упразднили. Если примером не может служить религиозность древних, пусть послужит им терпимость ближайших к нам. Найдется ли человек, столь близкий к варварам, чтоб не желать восстановления алтаря Победы? Мы осторожны на будущее и избегаем выставлять напоказ другие вещи, но пусть, по крайней мере, воздастся имени та честь, в которой отказывают самому божеству3. Ваше благополучие многим обязано Победе и будет обязано еще больше. Пусть отворачиваются от нее те, кому она никакой пользы не принесла – вы не отвергнете дружественную опору, помогавшую вашим триумфам. Это – сила, которой все домогаются; никто не откажет в почитании той, которую признает желанной4.

 

4. Если мы не правы в желании избегнуть этого греха, то следовало, по крайней мере, не трогать украшения курии. Позвольте, умоляю вас, нам, старикам оставить потомкам то, что мы переняли в детстве. Велика любовь к привычному: недаром политика божественного Констанция оказалась непрочной5. Вы должны избегать подражания таким действиям, которые, как вы убедились, пришлось отменить. Мы печемся о вечности вашей славы и имени, чтобы будущие поколения не нашли (в вашей политике чего-нибудь), нуждающегося в поправке.

 

5. Где мы будем клясться вашими законами и словами?6 Какой религиозный трепет устрашит лживые сердца, чтоб не лжесвидетельствовали? Конечно, бог наполняет собою все, и для предателя нет места, где он мог бы оставаться в безопасности; однако для внушения страха перед преступлением весьма важно воздействие присутствующего божества. Этот жертвенник поддерживает общее единодушие, этот жертвенник закрепляет верность каждого в отдельности, и ничто не придает такого авторитета постановлениям, как то, что сенат выносит все решения как бы под присягой. Что же, отныне лишившееся святости место будет открыто для клятвопреступлений? И это одобряют мои славные государи, которые сами пользуются защитой всеобщей присяги?

 

6. Но, скажут мне, божественный Констанций поступил так же. Давайте лучше подражать другим делам этого государя; он бы ничего такого не сделал, если бы другой до него совершил такую ошибку; ибо промах предыдущего исправляет следующего и из критики предшествующего примера рождается улучшение. Естественно, что тот предшественник вашей милости не сумел в новом деле уберечься от злобы; но разве для нас может быть то же оправдание, если мы подражаем тому, что, как мы знаем, не встретило одобрения?

 

7. Пусть ваша вечность возьмет в пример другие деяния этого государя и более достойным образом их использует: он ничего не урвал из привилегий святых дев, замещал жреческие должности знатными лицами, не прекратил отпуска {404} средств на римские обряды и, следуя за ликующим сенатом по улицам города, спокойно взирал на храмы, читал написанные на фронтонах имена богов, расспрашивал об истории храмов, восхищался их строителями; и хотя он сам стал последователем другой религии, он сохранил для империи и эту.

 

8. Ведь у каждого свой обычай, свои обряды. Божественная мысль дала различным городам различных богов-покровителей. Народы получают каждый своего данного роком гения, как новорожденные – душу. К тому же, люди присваивают себе богов из соображений полезности: смысл всего скрыт от нас, но откуда мы правильнее всего познаем богов, как не по воспоминаниям и памятникам о счастливых событиях? И если протекшие века создали религии авторитет, то мы должны соблюсти верность стольким векам и следовать своим родителям, которые счастливо следовали своим.

 

9. Представим себе теперь, что здесь присутствует Рим и ведет с вами такую речь: лучшие из государей, отцы отечества, уважьте мой почтенный возраст, к которому меня привело благочестие! Дайте мне совершать обряды дедов, вы не раскаетесь! Дайте мне жить по моему обычаю, ведь я свободен! Этот культ покорил моим законам весь мир, эти жертвы отогнали Ганнибала7 от моих стен, сенонов – от Капитолия. Неужели же я для того сохранился, чтоб на старости терпеть поношения?

 

10. Я посмотрю, каково то новое, что считают нужным установить; однако исправлять старость и поздно, и обидно. Итак, мы просим мира для отечественных богов, для богов родных. То, что пользуется почитанием у всех, по справедливости должно рассматриваться как одно. Мы видим одни и те же светила, небо у нас общее, нас заключает в себе один и тот же мир: какая же разница, как кто ищет своим умом истину? Ведь до такой великой тайны нельзя добраться, идя только одним путем. Но это праздный спор; а мы теперь пришли просить, а не спорить.

 

11. Какую выгоду принесло вашей священной казне лишение дев-весталок их привилегий?8 Неужели при самых щедрых императорах им будет отказано в том, что им предоставляли самые скупые? Ведь эта пенсия была только почетной, как вознаграждение за целомудрие: как повязки украшают их головы, точно так же отличием жреческого сана считается свобода от повинностей. Они просят об иммунитете как бы только по имени, потому что от потерь их гарантирует бедность. Кто у них отнимает хоть что-нибудь, тем самым только увеличивает их славу: ведь заслуга девственности, посвятившей себя благу общества, возрастает, когда она лишена награды.

 

12. Пусть ваша незапятнанная казна остается подальше от такого рода экономии. Пусть казна добрых государей богатеет не за счет потерь жрецов, а за счет неприятельской добычи! Неужели же эта ничтожная прибыль может утолить жадность? Да и жадность не в вашем характере. Тем более жаль, что у них отнимают старые субсидии: ведь при императорах, воздерживающихся от чужого, поскольку они преодолевают свою жадность, лишение, которое не трогает, если оно продиктовано алчностью, сводится только к обиде лишаемого.

 

13. Казна также конфискует земли, завещаемые умирающими девам и священнослужителям. Молю вас, жрецы справедливости, вернуть святыням вашего города право частного наследования. Пусть спокойно диктуют свои завещания и знают, что при свободных от жадности императорах все, что они напишут, будет незыблемо. Пусть это блаженство рода человеческого доставит вам радость. А ведь пример этого казуса начал тревожить умирающих. Что же, неужели римское право не простирается на римскую религию? Как назвать это лишение прав, которых не аннулировал ни один закон, ни одно судебное решение?

 

14. Вольноотпущенники получают имущество по завещанию; законные выгоды, получаемые по завещанию рабами, не ставятся под сомнение, и только знатные девы и служители вечной религии будут изъяты из-под защиты права {405} наследования? Какой смысл посвятить целомудренное тело государству, подкреплять небесной защитой прочность империи, прилагать к вашим орлам9 дружественную помощь добродетели, принимать на себя девственные обеты за всех и при всем том не пользоваться одинаковыми правами со всеми? Так ли уже хороши навязываемые людям рабские обязанности? Мы оскорбляем этим государство, по отношению к которому никогда не выгодно быть неблагодарным.

 

15. Да не думает никто, что я защищаю только дело религии: от такого рода поступков возникли все неприятности римского народа. Старинный закон почтил дев-весталок и служителей богов умеренным пропитанием и справедливыми привилегиями; это ассигнование оставалось в силе вплоть до тех низких менял, которые обратили святое пропитание девственности на уплату жалованья презренным носильщикам. За этим поступком последовал общий голод, жалкий урожай обманул надежды всех провинций10.

 

16. Здесь не было вины в плохом качестве земли, мы не можем винить ветры и не мучная роса повредила посевам, не сорняки заглушили колосья: год оказался тощим из-за святотатства. Все, в чем отказывали святыне, должно было погибнуть. Конечно, если бывают такого рода бедствия, мы склонны приписывать их чередованию времен; но этот голод был вызван серьезной причиной. Поддерживают жизнь лесным кустарником11, нужда снова погнала крестьянскую массу к деревьям Додоны12.

 

17. Терпели ли провинции что-либо подобное тогда, когда служители религии получали почетное пропитание за общественный счет? Случалось ли, чтоб отряхивали дубы, чтобы выдергивали корни трав, чтобы прекратилось плодородие, взаимно покрывавшее недостающее в отдельных районах, в те времена, когда народ и святые девы питались из общего продовольственного фонда? Прокормление предстателей способствовало урожаю с земли и было скорее целебным средством, чем даром. Или можно еще сомневаться, что раньше давалось от обилия то, что теперь оспаривается из нужды?

 

18. Кто-нибудь скажет, что отказано в государственных тратах на содержание чужой религии. Но пусть у добрых государей не будет такой мысли, будто то, что некогда выделялось кое-кому из общего достояния, считается собственностью казны. Ведь государство состоит из отдельных лиц, и то, что ушло из его власти, становится опять собственностью отдельных лиц. Вы управляете всем, но вы сохраняете за каждым его имущество и руководитесь больше законностью, чем произволом. Ваше мягкосердечие вам подскажет, можно ли продолжать считать общественным достоянием то, что вы передали другим. Выгоды, раз предоставленные чести города, перестают принадлежать тому, кто их дал; то, что вначале было пожертвованием, под влиянием обычая и времени становится обязательным.

 

19. Поэтому пустые страхи пытается внушить вам тот, кто утверждает, что если вы не подчинитесь ненависти отнимающих, то вы становитесь соучастниками дающих. Пусть таинственная помощь всех вероисповеданий содействует вашему милосердию, особенно та религия, которая некогда помогла вашим предкам. Пусть она вас защищает, а почитать ее будем мы. Мы просим оставить в силе то положение религии, которое сохранило империю божественному родителю вашей святости13, которое поставило после счастливого государя его законных наследников.

 

20. Этот старший небожитель из своей небесной обители видит слезы жрецов и считает, что вина в нарушении обычая, который он охотно соблюдал, падает на него. Предложите также вашему божественному брату14 исправить то, что он сделал по чужому совету; загладьте его поступок, отрицательное отношение к которому сената он не знал: ведь известно, что делегация не была допущена к нему именно для того, чтоб до него не дошло мнение общества. Согласуется с традицией прошлых времен, чтобы вы не сомневались отменить то, что, как можно доказать, не исходило от государя. {406}

 

 

1 Письмо, по свидетельству Амвросия, было адресовано, естественно, римскому императору Валентиниану II; однако в рукописях либо вовсе нет обращения, либо содержится обращение к Феодосию или к Феодосию и Аркадию.

 

2 Здесь, как и в других докладных записках, Симмах имеет в виду также августа-соправителя.

 

3 По-латыни весьма ходкая игра слов «nomen» («имя») и «numen» («божество, божественная воля»).

 

4 Т. е. Победе.

 

5 Констанций декретом 341 г. запретил жертвоприношения, декретом 1 декабря 346 г. были закрыты все храмы (Cod. Theod. XVI. 10. 1. 3, частичные декреты Cod. Theod. XVI. 10. 4–6) Юлиан его декреты отменил. Христианские императоры, как живые, так и мертвые, продолжают титуловаться «divi» – «божественные».

 

6 Подразумевается – «если не будет жертвенника Победы в сенате».

 

7 Во время 2-й Пунической войны полководец карфагенян Ганнибал нанес ряд крупных поражений римской армии, но вместо того, чтобы немедленно взять Рим, ушел в Капую и дал римлянам возможность оправиться и, в конце концов, выиграть войну. В 390 г. до н. э. галлы нанесли жестокое поражение римлянам, взяли город и осадили твердыню его – Капитолий, однако вскоре сняли осаду. Оба события римские жрецы приписали чудесному вмешательству бога.

 

8 Весталки – девственные жрицы богини Весты – содержались на казенный счет и, как все представители жречества, были свободны от государственных повинностей.

 

9 Орел был на знамени римских легионов.

 

10 В 383 г. Италию постиг исключительный неурожай.

 

11 Т. е. население питалось корой и лесными ягодами.

 

12 При святилище Зевса в Додоне находился священный дуб Симмах хочет сказать, что крестьяне питались желудями.

 

13 Валентиниану I (364–375 гг.), отцу Валентиниана II.

 

14 Грациан (375–383 гг.).

 

 

 

Амвросий Медиоланский. Письма

 

Перевод сделан по изданию: Patrologiae cursus completus. Series Latina / Ed. J.-P. Migne. Vol. XVI. Paris, 1880. Перевод и комментарии М. М. Казакова.

 

 

Письмо XVII1

 

Амвросий епископ – превосходнейшему государю и христианнейшему2 императору Валентиниану

 

1. Как все люди, которые находятся под римской властью, служат вам – императорам земным и государям, так и сами вы служите всемогущему Богу и священной вере. Иначе же спасение не сможет быть обеспечено, если каждый не почитает правдиво Бога истинного, а это – Бог христиан, который всем правит; сам же он один есть истинный Бог, которого почитает искренняя душа: «боги же язычников – демоны»3, как говорит Писание.

 

2. Следовательно, всякий, кто служит этому истинному Богу и кто искреннее почитание его приемлет с душевным волнением, не притворствуя, не снисходительно посвящает вере приверженность и благоговение. По крайней мере, не до́лжно быть соучастником в почитании идолов и в осуществлении нечестивых культов. Ибо никто не введет в заблуждение Бога, которому все открыто, даже сердечные тайны.

 

3. А потому я удивляюсь, как ты, христианнейший император, показавший веру в истинного Бога, с усердием в самой вере, осмотрительный и набожный, мог в ком-то пробудить надежду, что алтарь богов языческих должен быть восстановлен по твоему указанию, а также что для нечестивых жертвоприношений должны быть выделены средства, которые уже так давно приняты или фиском или государственной казной, что будет казаться, что ты в большей мере отдашь им твое, чем вернешь им свое.

 

4. И об убытках жалуются те, кто никогда не жалел нашей крови, кто разрушал сами здания церквей. Они добиваются того, чтобы ты предоставил им привилегии, тем, кто отказал нам последним законом Юлиана в обычной потребности говорить и учить4; и те привилегии, которыми часто были обмануты христиане, так как некоторыми из этих привилегий частью через незнание, частью {407} путем уклонения от обременительности общественных нужд они хотели нас запутать, и из-за того, что не у всех было достаточно твердости, многие пали5 даже во время христианских государей.

 

5. Но относительно этих привилегий, если бы они уже не были отменены, я доказал бы, что они удалены твоей властью; но так как они были приостановлены или запрещены прежде почти по всему миру многими государями, в Риме также они были отменены братом твоей милости августейшей памяти Грацианом из соображений истинной веры и изданы рескрипты по их отмене6; прошу, либо не разрушай то, что было установлено в соответствии с истинной верой, либо не отменяй предписаний брата. В государственных делах, если что-то установлено, никто не посчитает тебя странным, в том случае, если попрано предписание о религии.

 

6. Пусть никого не обманывает твоя молодость7: если тот, кто это требует, язычник, он не должен обвивать путами своих суеверий твой разум, но он должен побуждать и учить тебя с особым усердием, как ты должен стремиться к истинной вере, ибо он с таким вдохновением истины защищает пустое. И я советую тебе считаться с заслугами знаменитых мужей; но истинный Бог должен быть предпочтен всем.

 

7. Если обсуждаются дела военные, ожидают мнения человека, опытного в сражениях, – верность его совета подтверждается; когда речь идет о религии, думай о Боге. Никому нет ущерба, если ему предпочтен всемогущий Бог. У него есть свое мнение. Не помышляй заставить не желающего почитать то, что он не хочет; это же самое тебе позволено, император, и пусть каждый это терпеливо переносит, если он не может вынудить императора к тому, что он тягостно бы переносил, если бы император желал его вынудить. Состояние лицемерия обычно неприятно и самим язычникам; ибо каждый открыто должен защищать веру и следовать замыслу разума своего.

 

8. В отношении того, что если кто-либо, называющиеся христианами, думают, что столь важное постановление будет вынесено, пусть голые слова не увлекают твоего разума, пусть пустые имена не вводят в заблуждение. Кто бы ни советовал это, и кто бы ни постановил это, жертвует; однако одна жертва более терпима, чем падение всех. При таких обстоятельствах весь христианский сенат подвергается опасности.

 

9. Если сегодня какой-либо языческий император, которого на самом деле нет, воздвиг бы алтарь идолам и заставил бы к нему собрать христиан, чтобы они участвовали в жертвоприношениях, чтобы дыхание и уста верующих были переполнены пеплом с алтаря, сажей святотатства, чадом пожарища; и в той курии произнес бы решение, что поклявшиеся у алтаря идолов были бы вынуждены таким образом согласиться с этим решением (этой же причиной они объясняют расположение алтаря, чтобы благодаря их клятве, как они сами думают, каждое заседание действовало бы на общую пользу, хотя курия уже наполнена большим числом христиан), христианин, которого принудили бы прийти в сенат для исполнения такой воли, должен посчитать это гонением; что действительно случилось бы, ведь с помощью насилия принуждают собираться. Следовательно, и тобой, император, христиане принуждаются давать клятву перед алтарем? Что значит принести клятву, если не признать божественную силу того, кого ты удостоверяешь покровителем твоей веры? Когда ты – император, того просят и добиваются, чтобы ты приказал возвести алтарь и предоставил средства на нечестивые жертвоприношения?

 

10. Но это не может быть постановлено без святотатства; поэтому я прошу тебя не постановлять, не выносить решения или не подписывать такого рода декреты. Я, как священник Христа, обращаюсь к вере твоей; все мы, епископы, обратились бы к тебе, если бы это невероятное и непредвиденное дошло до ушей человеческих, что это было или в консистории твоем предложено, или сенатом {408} была внесена петиция. Но не было того, что сенатом провозглашено это требование: немногие язычники воспользовались общим именем. Ведь почти два года назад, когда они попытались добиться того же, Дамас8, священник Римской церкви, по воле Бога избранный, переслал мне жалобу, которую подали сенаторы-христиане, и притом в очень большом числе, жалующиеся, что они ничего такого не поручали, что они не согласны с такого рода просьбами язычников, что они не давали согласия на петицию. Они также пожаловались публично и лично, что они не придут в курию, если нечто такое будет постановлено. Подобает ли тебе в твои времена, то есть в христианские времена, чтобы ты христианских сенаторов лишил достоинства, а язычникам предоставил осуществление нечестивых стремлений? Эту жалобу я направил брату твоей милости9, откуда стало известно, что не сенат направил послов с просьбой о расходах на суеверные обряды.

 

[11. Но, возможно, скажут: почему перед тем они не присутствовали в сенате, когда составлялась та петиция? Они достаточно сказали, что хотели, тем, что не присутствовали; достаточно сказано тем, что сказано императору. В конце концов, мы удивляемся, если частных людей Рима лишают свободы сопротивления те, кто не желает, чтобы ты был свободен не приказать то, что ты не одобряешь, или соблюсти твое мнение.]*

 

12. И потому, помня о посольских обязанностях, недавно возложенных на меня10, я обращаюсь еще раз к твоей вере, обращаюсь к твоей совести, чтобы ты или решил не давать ответа на вторую такую петицию язычников, или к такого рода ответу не присоединил бы подпись святотатства. В крайнем случае, обратись к отцу твоей милости11 – государю Феодосию, с кем ты имел обыкновение советоваться почти во всех делах большого значения. Ничто не имеет большего значения, чем религия; ничего нет возвышеннее веры.

 

13. Если это гражданское дело, соблюдается возражение противоположной стороны; это – религиозное дело, и я, епископ, обращаюсь. Пусть мне дадут копию посланной реляции, чтобы я мог дать более полный ответ; и пусть обо всем узнает отец твоей милости и соблаговолит дать ответ. Конечно, если что-либо другое будет постановлено, мы, епископы, не сможем перенести это со спокойной душой и проигнорировать; тебе будет позволено войти в церковь, но там ты не найдешь священника или найдешь в его лице сопротивление.

 

14. Что ты ответишь священнику, который говорит тебе: подарков твоих не просит церковь, потому что ты украсил дарами языческий храм? Алтарь Христа не принимает твоих даров, потому что ты принес жертву алтарю идолов, ведь голос твой, рука твоя и подпись твоя, деяние твое. Услужливость твою Господь Иисус отвергает и не принимает, потому что ты был услужливым для идолов; он же сказал тебе: «Ты не можешь служить двум господам»12. Девы, посвященные Богу, не имеют твоих привилегий, а весталки восстанавливают их? Почему ты нуждаешься в священниках Бога, которым ты предпочел петиции нечестивых язычников? Мы не можем принимать на себя ошибки других.

 

15. Что бы ты ответил на эти слова? Что ты, кто пал, еще мальчик? Всякий возраст для Христа – совершеннолетие, всякий возраст преисполнен Богом. Детство веры не признается: ведь даже дети бесстрашными устами признавали Христа перед гонителями.

 

16. Что ответил бы ты своему брату? Разве он не скажет тебе: я не считал себя побежденным, потому что оставил тебя императором; я не скорбел о смерти, потому что имел тебя наследником; я не сокрушался о том, что оставляю императорскую власть, потому что я верил, что мои распоряжения, особенно в том, что касалось божественной религии, сохранятся на все века? Я превознес эти славные имена благочестивых добродетелей; я представил их, как добычу, отвоеванную у мира, как трофеи, отобранные у дьявола, как добычу, завоеванную у всех врагов, и в них – вечная победа. Что большее мог отнять у меня мой враг? Ты отменил мои постановления, то, что до сих пор не сделал тот, кто поднял против меня оружие. Теперь мое тело пронзает еще более опасное оружие – что братом мои постановления осуждены. Лучшая часть моя из-за тебя в опасности; та была лишь смертью тела, эта – добродетели. Теперь меня лишили власти, и что еще тяжелее, лишен я тобой, как самим собой; и того я лишен, что во мне хвалили даже мои противники. Если ты нашел желанное утешение, ты осудил {409} веру мою; если ты уступил против своей воли, ты предал свою. Поэтому, что еще серьезнее, я нахожусь в опасности из-за тебя.

 

17. Что ты ответил бы также и отцу13, кто обратился бы к тебе с еще большим негодованием, говоря: ты судил обо мне, мой сын, худшим образом, когда думал, что я проявлял снисходительность к язычникам? Никто не докладывал мне, что в той римской курии есть алтарь; никогда не верил я в такое нечестие, что в том общем собрании христиан и язычников язычники приносят жертвы; это значит, что язычники глумятся над присутствующими христианами, и против воли христиане принуждаются участвовать в жертвоприношениях. Многие и разные преступления совершались, когда я был императором; я карал всякого, кто был схвачен; если тогда кто и скрылся, должен ли кто-либо сказать в мое оправдание, что мне никто не донес? Ты судил худшим образом обо мне, если думал, что власть мою хранило чужое суеверие, а не вера моя.

 

18. Отсюда, как это видно, император, если что-либо такое будет постановлено, будет причинен ущерб сначала Богу, затем отцу и брату; прошу, чтобы ты сделал то, что, как ты знаешь, будет способствовать твоему спасению перед Богом.

 

 

1 Письмо датируется концом лета – начало осени 384 г. Амвросий написал его еще до знакомства с текстом реляции Симмаха. Целью этого письма было предупредить Валентиниана II воздержаться от необдуманных действий.

 

2 Употребление этого эпитета должно было подчеркивать приверженность молодого императора к христианской вере.

 

3 Псал. XCXV. 5.

 

4 Имеется в виду закон Юлиана, запретивший христианам преподавать в школах. На него также ссылаются Аммиан Марцеллин (XXII. 10. 7; XXV. 4. 20) и Феодорит (III. 6. 8).

 

5 Т. е. отступились от христианской веры.

 

6 Имеются в виду антиязыческие меры Грациана конца 382 – начала 383 г.

 

7 Валентиниану II в тот момент было 13 лет.

 

8 Римский папа 366–384 гг. Обращает на себя внимание тот факт, что Амвросий не называет здесь Дамаса папой.

 

9 Императору Грациану.

 

10 Амвросий имеет здесь в виду свою миссию к узурпатору Максиму по поручению императрицы Юстины. Благодаря этой миссии Максим воздержался от вторжения в Италию.

 

11 Феодосий здесь назван отцом Валентиниана в смысле старшего по возрасту императора и более опытного в христианской вере.

 

12 Матф. VI. 25.

 

13 Имеется в виду император Валентиниан I (364–375). {410}

Ответить

Фотография Стефан Стефан 12.08 2016

Письмо XVIII1

 

Амвросий епископ – превосходнейшему государю всемилостивейшему императору Валентиниану Августу

 

1. Когда славнейший муж, префект города Симмах обратился к твоей милости, чтобы вернуть на прежнее место алтарь, который из сенатской курии города Рима был удален, ты, император, несмотря на молодость и неопытность, показал себя ветераном веры и добродетели и не одобрил просьбы язычников; как только я узнал об этом, я послал тебе письмо, в котором, хотя и высказал все, что мне казалось необходимым, однако просил дать мне экземпляр реляции Симмаха.

 

2. Поэтому, не подвергая сомнению твою веру, но, проявляя предусмотрительность и уверенный в доброжелательности, я отвечаю в этом документе на доводы реляции, обращаясь к тебе с единственной просьбой: не искать здесь изящества выражений, а принимать во внимание лишь силу фактов. Ибо, как учит Священное Писание, язык мудрых и ученых людей – золото: он сверкает красивыми, звонкими фразами, как бы отражая его драгоценный блеск, пленяя глаза видимостью красоты и ослепляя их этим внешним сиянием. Но золото это на {410} поверку оказывается ценностью только снаружи, внутри же оно – простой металл. Прошу тебя, взвесь и исследуй высказывания язычников: они говорят весомо и возвышенно, но защищают то, что далеко от истины. Они говорят о Боге, а поклоняются идолам.

 

3. Итак, славнейший префект города в своей реляции выдвинул три положения, которые он считает неоспоримыми: он говорит, что Рим требует исполнения своих старых обрядов, что весталкам и жрецам нужно платить жалованье и что отказ платить жрецам повлечет за собой всеобщий голод.

 

4. Как говорится в первой части реляции, Рим истекает слезами, жалобно моля восстановить старые обряды. Языческие святыни, говорит он, отогнали Ганнибала от стен города и не допустили галлов в Капитолий. В действительности же, пока проявилась сила святынь, слабость предала их. Ганнибал долго оскорблял римские святыни и, хотя боги боролись с ним, дошел завоевателем до самых стен города. Почему боги допустили, чтобы Рим подвергся осаде? За кого они сражались?

 

5. В самом деле, что мне сказать о галлах, которым римские реликвии не помешали бы проникнуть в святая святых Капитолия, если бы их не выдал испуганный крик гусей2? Какие великолепные защитники у римских храмов! А где тогда был Юпитер? Или это его голос слышался в гусином крике?

 

6. Но зачем мне отрицать, что их святыни сражались за римлян? Однако ведь и Ганнибал поклонялся тем же самым богам! Стало быть, боги могут выбрать, кого хотят. И если святыни победили у римлян, то, следовательно, у карфагенян они были побеждены, и если они торжествовали победу у карфагенян, то, значит, они не принесли удачи римлянам.

 

7. Итак, эта отвратительная жалоба римского народа исчерпана. Рим не поручал язычникам ее произносить. Напротив, он обращается к ним с совсем иными словами. Для чего, – говорит он, – вы ежедневно обагряете меня кровью, принося в жертву целые стада невинных животных? Не в гаданиях по внутренностям, а в доблести воинов залог вашей победы. Иным искусством я покорил мир. Моим солдатом был Камилл3, который оттеснил победителей с Тарпейской скалы и сорвал их знамена, уже вознесенные над Капитолием: тех, кого не одолели языческие боги, победила воинская доблесть. А что мне сказать об Аттилии4, самая смерть которого была исполнением воинского долга? Африканец5 добыл свой триумф не среди алтарей Капитолия, а в боевом строю, сражаясь с Ганнибалом. Зачем вы так настаиваете на религиозных обрядах наших предков? Я ненавижу веру, которую исповедовал Нерон. А что я могу сказать об императорах на два месяца6 и о конце их правления, столь близком к началу? И разве для варваров это ново – выйти за пределы своих границ? Ведь не христианами были те двое7, с которыми произошел беспримерно несчастный случай, когда один из них, попавший в плен император, и другой, получивший власть над миром, заявили, что обряды, обещавшие победу, оказались ложными. Разве тогда не было алтаря Победы?

 

Я сожалею о своих заблуждениях: на моей седой голове красный отблеск позорного кровопролития. Но я, старик, не стыжусь переродиться вместе со всем миром. Учиться истине никогда не поздно. Пусть стыдится тот, кто не в состоянии исправиться на старости лет. В преклонном возрасте похвалы достойна не седина, а характер. Не стыдно меняться к лучшему. В одном только я был подобен варварам, что до сих пор не знал Бога. Ваше жертвоприношение есть обряд окропления кровью животных. Почему вы ищете глас Божий в мертвых животных? Придите и присоединитесь к небесному воинству на земле. Здесь мы живем, а там будем сражаться. Тайнам небесным пусть учит меня сам Бог, который меня создал, а не человек, не сумевший познать самого себя. Чьим словам о Боге я могу верить больше, чем самому Богу? И как я могу поверить вам, которые признаются сами, что не знают, кому поклоняются? {411}

 

8. К познанию великой тайны, говорит он, можно прийти не одним путем. Я же говорю: всему, что вы знаете, нас научил сам Бог. То, что вы силитесь разгадать, нам открыла сама воплотившаяся божественная премудрость. Ваши пути отличаются от наших. Вы просите у императора мира для своих богов, мы же испрашиваем у Христа мира для самих императоров. Вы поклоняетесь деянию рук своих, мы же считаем оскорблением видеть Бога в том, что может быть сделано человеческими руками. Бог не хочет, чтобы его почитали в камне. В конце концов, даже ваши философы смеялись над этим.

 

9. Поэтому, если вы отрицаете, что Христос есть Бог, поскольку вы не верите в его смерть (ведь вам неведомо, что умерла лишь плоть, а не божество, и что теперь уже никто из верующих не умрет совсем), то кто может быть неразумней вас, чье почитание содержит оскорбление, а оскорбление – почитание? О, это почитание, полное оскорбления! Вы не верите, что Христос мог умереть. О, это полное почитания упрямство!

 

10. Нужно вернуть, говорит он, идолам – алтари, а храмам – их древние украшения. Пусть они требуют этого, но лишь от тех, кто разделяет их суеверия: христианский император привык почитать алтарь одного Христа. Затем они принуждают благочестивые руки и верные уста пособничать им в их святотатстве? Пусть голос нашего императора произносит имя одного Христа и говорит только о нем, которого он чувствует, ибо «сердце царя в руке Господа»8. Разве какой-нибудь языческий император воздвигал алтарь Христу? И пока язычники требуют восстановить то, что было, их пример напоминает нам, с каким уважением христианские императоры должны относиться к религии, которой они следуют; ведь некогда языческие императоры все приносили в жертву своим суевериям.

 

11. Мы начали свое дело давно, а они уже давно хватаются за то, чего нет. Мы гордимся пролитой кровью, их волнуют расходы. То, что мы считаем победой, они расценивают как поражение. Никогда язычники не принесли нам большей пользы, чем в то время, когда по их приказу мучили, изгоняли и убивали христиан. Религия сделала наградой то, что неверие считало наказанием. Какое величие души! Мы выросли благодаря потерям, благодаря нужде, благодаря жертвам, они же не верят, что их обычаи сохранятся без денежной помощи.

 

12. Пусть весталки, говорит он, сохранят свои привилегии. Пусть это говорят те, кто не в состоянии верить, что девственность может существовать бескорыстно; пусть апеллируют к корыстолюбию те, кто не доверяет добродетелям. Сколько, однако, этих девственниц получало обещанное вознаграждение? Едва ли семь весталок получали. Вот все число тех, кто сочетает в себе украшение головы инфулами9, одежды пурпурной краски мурекса10, великолепие носилок, окруженных свитой слуг, величайшие привилегии, огромные выгоды и, наконец, установленное время целомудрия.

 

13. Пусть они поднимут глаза души и тела, пусть увидят целомудренный народ, людей бескорыстия, общество девственниц. Не в украшении головы повязками, но в употреблении покров непорочности и благородного целомудрия; не ищущая, но отвергающая соблазны красоты; не те пурпурные украшения, не пышность роскоши, но обыкновение воздержания от пищи; не привилегии, не выгоды; в конце концов, она вся выглядит так, что думаешь, будто ее что-то удерживает от страсти, когда она исполняет свои обязанности. Но пока обязанности выполняются, страсть возбуждается. Ее целомудрие увеличивается от убытков. Не та девственность, которая покупается за плату, не та добродетель, которой овладела страсть; не та непорочность, на которую на продажном аукционе на короткое время назначают цену. Первая победа непорочности, которая стыдится искушения страсти к выгоде, – победить сильное желание богатства. Давайте все-таки употребим щедрые средства для уплаты девственницам. Какие дары будут избыточными для христиан? Выделение каких средств будет достаточно для государственной казны? Или если они считают, что только весталкам должно быть уплачено, не {412} стыдно ли, чтобы те, кто все присваивал себе в правление языческих императоров, то же самое не посчитают в правление христианских государей, что наша доля должна быть общей?

 

14. Они жалуются, что также их жрецам и служителям не должно причитаться общественное содержание. Сколько шума поднялось из-за этих слов! Но с другой стороны, нам отказано недавними законами даже в наследовании частной собственности11, и никто не жалуется, ибо мы не считаем это ущербом, потому что не скорбим об убытках. Если священник добивается привилегии избегнуть куриального бремени, он должен уступить владение всем имуществом и наследством предков12. Если бы это касалось их, как бы язычники усилили эту жалобу, что священник приобретает свободные дни для своего служения ценой потери всего состояния и покупает выгоду покорности народа потерей всей частной собственности. Ссылаясь на охрану общего блага, он утешал бы себя возмездием домашней нужды, так как он не продал службу, но приобрел благодать.

 

15. Сравни случаи. Вы хотите извинять декуриона, в то время как церкви не позволено извинять священника. Служителям храмов написаны завещания; ни один язычник не исключен, ничего из крайних условий, никакой излишней скромности; из всех одному лишь клирику отказано в общем праве. Тот, который один за всех предпринимает общую молитву и отправляет общую службу, не получает ничего из предназначенного по завещанию, хотя бы от почтенных вдов, никаких дарений. И где в поведении не может быть обнаружена вина, все же устанавливается наказание за несение службы. То, что вдова-христианка оставляет по завещанию священникам храмов, имеет значение, а что служителям Бога, значения не имеет. Я изложил все это не потому, что жалуюсь, но чтобы они знали, что я не жалуюсь; ибо я предпочитаю, чтобы у нас было меньше денег, чем благодати.

 

16. Но они повторяют: то, что было или подарено или оставлено церкви, не было тронуто. Пусть и сами они скажут, кто отнял у храмов дары, которые были принесены христианами. Эти дары, если они даны были бы язычникам, было бы лучше возвратить, чем причинять ущерб. Разве лишь теперь является оправданием справедливость и требуется равенство? Где же тогда было это мнение, когда, разграбив все имущество христиан, их лишили самого дыхания жизни и запретили отдавать последний долг погребения, в чем нигде никому из мертвых отказано не было? Кого язычники низвергли в пучину, море вернуло. Победа веры в том, что и сами они осуждают поступки предков, порицают их деяния. Но какой же в конце концов смысл в том, что они просят милостей тех, чьи деяния они осуждают?

 

17. Никто, однако, в дарах храмам и в предназначенном по завещанию не отказывает; одна лишь земельная собственность была отнята, потому что не благочестиво использовалось то, что они защищали по праву религии. Почему не исполняли свои обязанности так, как мы, те, кто пользуется нашим примером? Церковь ничем не владеет, кроме веры. То, что жертвуется, и является доходом. Собственность церкви расходуется на бедных. Пусть они посчитают, сколько пленных выкупили храмы, сколько пищи роздали беднякам, скольким изгнанникам предоставили средства для жизни. Итак, у них отняли земельную собственность, а не права.

 

18. Вот что случилось: за нечестие была послана суровая кара – отмщение голодом народа; так как для пользы всех стало использоваться то, что раньше приносило пользу священнослужителю. По этой причине, следовательно, как они говорят, жаждущие уста слизывали жалкую влагу, выделенную из деревьев содранной древесной корой. По этой причине хаонийские плоды заменялись желудями; с другой стороны, доведенные до пищи скота и пропитания несчастных побежденных, потрясая дубы, утоляли в лесах свой мучительный голод. Легко видеть в этом новые чудеса земли, которые никогда раньше не случались, когда {413} суеверие языческое переполняло всю землю! В самом деле, когда раньше обильные жертвы земледельца обманывал бесплодный посев овса, и надежду крестьян, домогавшихся плодов растений, обманывала борозда?

 

19. И почему греки получали прорицания от дубов, если не потому, что средство лесного питания они считали даром небесной религии? Ведь они верили, что таковы их подарки от богов. Кто, если не язычники, поклонялись додонским13 деревьям, когда воздавали почести горькой пище лесной земли? Невероятно, чтобы их возмущенные боги определили в качестве наказания то, что имели обыкновение милостиво отдавать в качестве дара.

 

20. Какое же это равенство, если скорбящие о лишении средств к жизни немногих священников сами отказали бы в этом всем, когда была бы суровее кара, чем того заслуживала вина? Итак, не подходит причина, которая с такого рода наказанием связывает введенный в заблуждение мир; как, когда еще зелены посевы, умерла бы вдруг надежда всего года.

 

21. Разумеется, и много лет назад права храмов во всем мире отменялись; и только лишь сейчас богам язычников пришло в голову за свои обиды покарать гневом? Поэтому ли Нил не изменил своего обычного течения, чтобы отомстить за убытки городских священников, которые не могли отомстить сами?

 

22. Но и пусть, если они так считали, что в прошлом году обиды их богов были отомщены, тогда почему ими пренебрегли в нынешнем году? Теперь же сельское население не питается вырванными корнями растений, не ищут облегчения в лесных ягодах, не извлекают пищу из терновника: но радуясь благополучной работой, пока сами удивлялись своей жатвой, утоляли голод насыщением желаний – земля вернула нам урожай с процентами.

 

23. Кто, следовательно, так не привычен к человеческому опыту, что может изумляться чередованию лет? И однако даже в прошлом году, как мы знаем, многие провинции изобиловали продуктами14. Что мне сказать о Галлиях, которые были богаче, чем обычно? Жители Паннонии продавали пшеницу, которую не использовали на посев; и плодородная Реция претерпела зависть по причине своего плодородия; ведь тем, что она бывает обычно защищеннее от голода, плодородностью возбуждала к себе вражду; Лигурию и Венецию кормил хлеб осени. Итак, тот год не из-за святотатства поблекнул, а этот год расцвел плодами веры. Пусть они также попробуют отрицать, что виноградники изобиловали обильным урожаем. Итак, мы получили и жатву с процентами, и имеем дополнительные выгоды от сбора винограда.

 

24. Остается последний и самый значительный пункт: должны ли вы, императоры, восстанавливать те средства помощи, которые были бы вам полезны; ибо он говорит: пусть они (боги) защищают вас, а нами почитаются. Это и есть то, вернейшие государи, что мы не можем перенести, так как они укоряют нас тем, что они молятся своим богам, пользуясь вашим именем; и вами не было поручено, чтобы совершалось чудовищное святотатство – они же интерпретировали ваше невнимание как согласие. Пусть у них будут свои защитники; свои, если смогут, защитят то, чему они поклоняются. Ведь если тем, кто их почитает, они не могут помочь, каким образом они смогут защитить вас, кто их не почитает?

 

25. Но, говорит он, обряды предков должны быть сохранены. Что же в том, что все впоследствии к лучшему продвинулось? Сам мир, который вначале образовался из связанных стихий благодаря бестелесной первопричине на молодом небесном своде или был покрыт мраком и холодом с еще беспорядочно запутанными сущностями; впоследствии разве он не получил, благодаря упорядоченному различению неба, морей и земли, те формы вещей, которые кажутся прекрасными? Земли, освобожденные от сырой темноты, изумились новому солнцу. Дни вначале не сияли, но по прошествии времени засверкали с усиливающимся светом и возрастающим теплом. {414}

 

26. Сама луна, которая пророческими прорицаниями символизируется как образ церкви, когда впервые прибывает, восходя в ежемесячных циклах, во мраке от нас сокрыта, и постепенно наполняя свои рога или освобождаясь из солнечной области, румянится ясным великолепием блеска.

 

27. Земля прежде не умела производить плоды; потом, когда озабоченный земледелец начал господствовать над нивами и покрывать бесформенную почву виноградниками, она утратила дикий характер, смягченная возделыванием.

 

28. Начало самого года, которое окрашивало нас одинаковым обыкновением тяготения растений, но в процессе плавного движения он оживает с весной цветами, а в конце года созревает плодами.

 

29. Мы также в раннем возрасте имеем инфантильность чувств, но, меняясь с годами, мы отбрасываем знания первого опыта.

 

30. Итак, пусть они говорят, что все должно было оставаться в своих началах, что им не нравится мир, покрытый мглой, которая озаряется блеском солнца. И насколько приятнее сбросить мрак с души, чем с тела; и чтобы сиял свет веры, чем солнца. Поэтому и юность мира, как и всех вещей, должна мерцать, чтобы почтенное старое поколение следовало старой вере. Те, кого это волнует, пусть порицают урожай из-за того, что плодородие явилось поздно; пусть порицают сбор винограда из-за того, что он происходит в конце года; пусть порицают оливу из-за того, что она позже всех дает плоды.

 

31.Поэтому и наш урожай – это вера душ; благодать церкви – это сбор благодеяний, которые от начала мира крепли в святых, но в последнее время распространились в народе; чтобы все обратили внимание на то, что вера в Христа проникала не в грубые души, ведь нет никакого венка победы без противника, но было отвергнуто мнение, которое раньше укоренилось, что то, что было истинным, становится по праву предпочтительным.

 

32. Если им приятны древние обряды, почему одновременно в Риме имеют успех чужеземные культы? Я умалчиваю о земле, покрытой дорогими строениями и пастушескими хижинами, сопротивляющимися фальшивому золоту. К чему, чтобы я мог ответить непосредственно на то, о чем они жалуются: что они приняли статуи захваченных городов, и побежденных богов, и иноземные обряды богослужения в подражание чужому суеверию? Тогда откуда пример, что Кибела15 моет свою колесницу в реке, изображающей Альмон16? Откуда фригийские прорицатели и всегда ненавистные римлянам несправедливые карфагенские боги? И та, которую жители Африки почитают как небесную, персы как Митру и большинство как Венеру – различие имен не выражает разнообразие божеств17. Так они верили, что победа является богиней, которая, во всяком случае, есть подарок, а не власть; дается, но не господствует, благодаря легионам, а не силой религии. Итак, велика ли эта богиня, которую присваивают себе войска или дарит исход сражений.

 

33. Они просят, чтобы этот алтарь был возведен в здании заседаний сената города Рима, то есть там, где большинство собирающихся – христиане. Во всех храмах есть алтари, алтарь есть также и в храме Побед. Так как они находят удовольствие в количестве, они везде празднуют свои жертвоприношения. Что это, если не глумление над верой – требовать жертвоприношения на этом алтаре? Выносимо ли это, чтобы язычник приносил жертвы, а христианин при этом присутствовал? Пусть они воспринимают, говорит он, даже против воли, дым глазами, музыку ушами, пепел глотками, фимиам ноздрями и пусть будет позволено поднявшейся с наших жертвенников саже покрывать отворачивающиеся лица. Разве им недостаточно бань, портиков, внутренних дворов, заполненных статуями? Что, еще и общее это собрание должна постигнуть общая участь? Благочестивая часть сената будет связана голосами торжественно клянущихся и присоединяющихся к таинствам. Если отвергнут, будет казаться, что они обманывают, если согласятся, они явно покажут святотатство. {415}

 

34. Где, говорит он, мы будем клясться вам и вашим законам в верности? Следовательно, разум ваш, который заключен в законах, находит одобрение и получает верность благодаря обрядам язычников? Уже не только от присутствующих, но даже и от отсутствующих, и, больше того, императоры, ваша вера подвергается ударам, ведь вы заставляете, если приказываете. Констанций, августейшей памяти, будучи еще не посвященным в священные таинства, посчитал бы себя запятнанным, если бы увидел тот алтарь. Он приказал убрать его18, он не приказал возвратить его. Первое было совершено по приказанию, второе предписано не было.

 

35. Пусть никто не льстит себе по причине отсутствия. В большей степени является присутствующим тот, кто вмешивается в умы, чем тот, кто свидетельствует глазами. Ведь больше значит связывание умом, чем соединение телом. Сенат в вашем лице имеет руководителя, который созывает собрания, для вас он собирается, вам он предоставляет свою совесть, а не богам язычников; вас он предпочитает детям своим, но не вере своей. Это – любовь, которой добиваются, это – любовь, которая более ценна, чем владычество, если вера, которая служит владычеству, в безопасности.

 

36. Но, возможно, кого-либо волнует, что тот вернейший государь был брошен на произвол судьбы19; как если бы вознаграждение за заслуги считалось преходящим для настоящего времени. Ведь какой мудрец не знает, что трудности дел человеческих расположены в некоем круге, а также в регулярной повторяемости, так как они не всегда имеют такой же результат, но меняют свое положение и изменяют чередование.

 

37. Кого более процветающего, чем Гней Помпей20 оплакивали бы римские храмы? Однако, хотя он опоясал земной круг тремя триумфами, разбитый в сражении, беглец от войны и изгнанник из пределов своей империи, он пал от руки евнуха Канопея21.

 

38. Кого более прославленного, чем Кир22, персидский царь, дали бы все восточные земли? Он тоже, хотя и победил могущественнейших государей, сопротивлявшихся ему, и удерживал их покорными, погиб, сраженный оружием женщины23. И этот царь, кто даже отпускал побежденных, уходивших с почетом, царь, отрубленная голова которого по приказанию напоить досыта была помещена в бурдюк, полный крови, был предметом насмешки женской власти. И притом в этом жизненном пути не равное за равное воздалось, но совсем другое.

 

39. Кого мы найдем более преданного жертвоприношениям, чем карфагенский вождь Гамилькар24? Кто все время пока шла битва, рискуя, приносил жертвы между рядами сражающихся; и когда он понял, что его сторона побеждена, сам бросился в жертвенный огонь, чтобы он мог хотя бы телом своим потушить то, что, как он узнал, ничего полезного ему не принесло.

 

40. Что же мне сказать о Юлиане25? Кто, очень доверяя ответам прорицателей, лишил себя возможности обратиться за помощью. Следовательно, в обычной гибели нет общего ущерба, ибо наши обещания никого не обманули.

 

41. Я ответил тем, кто бросил вызов, словно я не был вызван, ибо моим стремлением было опровержение реляции, а не показ суеверий. Но тебя, император, сама их реляция должна сделать более осмотрительным. Ведь рассказывая о предшествующих государях, что более ранние из них чтили многочисленные обряды своих отцов, недавние не устраняли их, я еще добавил бы: если пример старой религии не имеет значения, будет иметь значение пренебрежение последними примерами; ясно показано, чем ты обязан вере твоей, чтобы ты не следовал примеру языческих обрядов, и чем ты обязан благочестию, чтобы ты не нарушал постановления брата. Если же они, со своей стороны, хвалили бы пренебрежение тех государей, которые, хотя и были христианами, однако совсем не отменили языческих указов, насколько больше похвалы ты должен предоставить {416} братской любви, так как ты должен был бы пренебречь, хотя ты этого, возможно, и не признал бы, отменой постановлений брата, и теперь ты будешь отстаивать то, что, по твоему мнению, соединяют в себе и твоя вера, и тесные узы братства.

 

 

1 Это письмо написано Амвросием после знакомства с реляцией Симмаха и является развернутым ответом на нее. Датируется временем после урожая 384 г. и близко по времени к предыдущему письму, вероятно, сентябрем – началом октября.

 

2 Согласно римской традиции, Капитолий едва не стал добычей галлов во время их нашествия на Рим в 390 г. до н. э. Когда враги ночью пытались захватить римскую твердыню, их движение разбудило священных гусей, и в свою очередь из-за гусиного гогота проснулась римская стража.

 

3 Марк Фурий Камилл (ум. в 365 г. до н. э.), согласно легенде, был одним из первых, кто бросился на галлов и храбро сражался с ними. После изгнания галлов он занимался восстановлением Рима и был удостоен почетного титула «второго основателя Рима».

 

4 Марк Атилий Регул – консул 267 и 256 гг. до н. э. Нанес ряд поражений карфагенянам в I Пунической войне. Осуществил высадку римских войск в Африку, закончившуюся поражением и пленом. После 5 лет плена был отправлен в Рим с целью переговоров о мире. Однако в речи перед римским сенатом сам отверг предложения Карфагена и призвал римлян сражаться до полной победы. Будучи верен данной им клятве, вернулся в Карфаген, где был подвергнут мучительной смерти.

 

5 Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (235–183 гг. до н. э.), победитель Ганнибала.

 

6 Речь идет о политическом кризисе III в., во время которого происходила беспрестанная смена правителей Римской империи. Так, на период 235–284 гг. приходилось 19 «законных» императоров и более 30 узурпаторов. Возможно, здесь Амвросий имеет в виду императоров 193 г. Пертинакса и Дидия Юлиана, правивших каждый не более двух месяцев и погибших насильственной смертью.

 

7 Первый из упомянутых императоров – Валериан (253–260), потерпевший поражение от персидского царя Шапура I при Эдессе и попавший в плен к персам. Кого имеет в виду Амвросий под вторым императором, сказать трудно. Возможно, это сын Валериана Галлиен (253–268), который пал жертвой заговора.

 

8 Пров. XXI. 1.

 

9 Священная головная повязка из красной или белой шерсти у весталок и жрецов.

 

10 Пурпуровая улитка, багрянка, дававшая пурпурную краску и употреблявшаяся в пищу.

 

11 Имеется в виду закон Валентиниана I, запрещавший клирикам посещать дома вдов и сирот и объявлявший недействительными их завещания в пользу духовных лиц (CTh. XVI. 2. 20). Основания для ограничения злоупотреблений клириков были столь серьезными, что Иероним написал по этому поводу: «Я жалуюсь не на закон, но на то, зачем мы заслужили такой закон» (Ep. ad Nepotianum).

 

12 После издания Миланского эдикта Константин освободил клириков от муниципальных повинностей. Однако, исходя из финансовых интересов государства, в 320 г. он же запретил переход в клир куриалам, обладавшим большим состоянием. Констанций в 346 г. постановил, что епископы, какое бы имущество они не имели, освобождались от куриальных обязанностей, а, начиная от пресвитеров и до низших клириков, духовенство могло свободно располагать своим имуществом, если эти лица избирались на церковные должности по требованию народа и с согласия курии. Валентиниан I приказал вернуть в курии тех лиц, которые вступили в клир, чтобы избежать муниципальных обязанностей. Таким образом, в то время, когда Амвросий писал это письмо, состоятельный человек мог вступить в клир и освободиться от куриальных обязанностей только отказавшись от своего имущества.

 

13 В Додоне находился знаменитейший после дельфийского оракул при храме Зевса в Эпире. Святилище обслуживали женщины-жрицы, которые прорицали по шелесту священного дуба.

 

14 Сведения Амвросия позволяют предположить, что голод в Риме был создан искусственно.

 

15 Богиня фригийского происхождения. Ее культ был введен в Риме в конце 2-й Пунической войны в 204 г. до н. э. и постепенно слился с чисто римским представлением о богине посевов и жатвы Опс. Празднества в честь Кибелы приобрели особую пышность и значение в эпоху Империи, когда она стала почитаться как покровительница благосостояния городов и всего государства.

 

16 Приток Тибра.

 

17 Амвросий намеренно смешивает языческих богов разных народов, чтобы еще сильнее подчеркнуть политеизм языческой религии.

 

18 О том, что Констанций II во время своего визита в Рим в 357 г. приказал удалить алтарь Победы из сенатской курии, свидетельствует также и Симмах (Реляция. 6).

 

19 Грациан действительно был оставлен всеми, когда в 383 г. ему противостоял узурпатор Максим. Вынужденный бежать в сопровождении всего 300 всадников из личной охраны он был настигнут посланными в погоню Максимом людьми в районе Лугдуна и убит 25 августа 383 г. Об обстоятельствах гибели Грациана Амвросий упоминает в другом месте (Ennar. Psal. LXI. 23–25).

 

20 Помпей Великий (106–48 гг. до н. э.) – знаменитый полководец и государственный деятель Древнего Рима. Первый триумф и титул «Великий» Помпей получил во время диктатуры Суллы за победы, одержанные над противниками диктатора в гражданской войне (Перпенной и Карбоном в Сицилии и Домицием в Африке). Второй триумф был назначен Помпею за победу над Митридатом VI Евпатором в войне 66–64 гг. до н. э., в ходе которой Помпей разбил войска 22-х восточных царей и царьков, взял 1000 крепостей, 900 городов и захватил 800 кораблей. По сути, это был двойной {417} триумф, так как он праздновался 2 дня и был посвящен победе Помпея и над пиратами, и над Митридатом.

 

21 После поражения, нанесенного Помпею в гражданской войне Цезарем при Фарсале 9 августа 48 г. до н. э., Помпей бежал в Египет и был убит по приказу царя Птолемея XIII. По сообщению Плутарха (Помпей. LXXIX), первый удар мечом Помпею нанес его бывший военный трибун Септимий, затем его центурион Сальвий и приближенный Птолемея XIII Ахилл, которому и было поручено осуществление заговора. Имя Канопея в дошедших до нас источниках не фигурирует.

 

22 Имеется в виду Кир II Великий (царствовал с 558 по 529 гг. до н. э.) – основатель Персидской державы. Завоевал Мидию, Элам, Лидию, восточноиранские и среднеазиатские области и Вавилонию.

 

23 По сообщению Геродота (I. 214), Кир II погиб от руки царицы массагетов Томирис, отомстившей персидскому царю за смерть сына.

 

24 Имя Гамилькар носили несколько карфагенских полководцев. Вероятнее всего, Амвросий имеет в виду сына Магона, который в 480 г. до н. э. в день роковой для Карфагена битвы с греками при Гимере приносил жертвы и именно во время жертвоприношения был убит (Her. VII. 167; Diod. XI. 21. 4; 22. 1).

 

25 Император Юлиан, прозванный христианами Отступником (360–363).

 

 

 

Письмо LVII1

 

Всемилостивейшему императору2 Евгению Амвросий епископ

 

1. Причиной моего ухода был страх Господа, к которому все свои деяния, насколько я в состоянии, я имел обыкновение обращать, и никогда не отвращать от него свою душу, и не ставить какого-либо человека выше, чем благодать Христову. Ведь я никому не делаю вреда, если предпочитаю всем Бога, и полагаясь на него, я не боюсь говорить вам, императорам, что я чувствую по своему пониманию. Итак, о чем я не умалчивал перед другими императорами, о том и перед тобой, всемилостивейший император, не буду умалчивать. И чтобы сохранить порядок дела, я сжато расскажу о том, что к этому делу привело.

 

2. Знатнейший муж Симмах, когда он был префектом города, обратился к молодому императору Валентиниану, августейшей памяти, чтобы он приказал вернуть храмам то, что было у них отнято. Он выполнял это, со своей стороны, в соответствии со своим рвением и своим культом. Как бы то ни было, и я, епископ, со своей стороны, должен был обследовать суть дела. Я представил императорам два послания, в которых я отметил, что христианин не может вернуть средства на жертвоприношения и что я не был виновником того, что они были отменены; однако я был виновником того, чтобы не было вынесено решений; наконец, так как покажется, что он сам дает идолам, чтобы он не возвращал. Ведь то, что он сам не отнимал, не может и вернуть, но по собственной воле сделает большие подачки для расходов на суеверия3. Наконец, если бы он сделал это, он либо не пришел бы в церковь, либо, если бы пришел, он не нашел бы там священника или нашел бы себе в церкви в его лице сопротивление. И не могло быть приведено в оправдание то, что он был катехуменом, так как даже катехуменам не следует предоставлять средства идолам.

 

3. Мои письма были зачитаны в консистории; присутствовал комит4 высшего ранга, командующий войсками5 Баутон6 и Руморид, сам такого же достоинства, с раннего детства приверженный почитанию языческой религии своего народа7. Тогда Валентиниан выслушал мой доклад и не сделал ничего, кроме того, что требовало дело нашей веры. И это приняло также его окружение.

 

4. Впоследствии же я лично обратился8 к всемилостивейшему императору Феодосию и не колебался говорить ему в лицо. Он, получив такого рода обращение посольства сената, хотя и не весь сенат обращался с просьбой. Разъяснению моему он в конце концов вынес одобрение: так в течение нескольких дней я не подходил к нему, но он не воспринял это с досадой, так как я делал это не ради своей выгоды, но не смущался говорить перед царем то, что и ему самому и душе моей было бы принесено в жертву.

 

5. Еще раз посланное сенатом посольство в Галлию к Валентиниану9, государю августейшей памяти, ничего не могло добиться, и я действительно отсутствовал и тогда ничего ему не писал. {418}

 

6. Но когда твоя милость взяла в свои руки кормило власти, после этого стало известно, что были даны дары этим людям – замечательным в делах государственных, но почитающих язычество; и, возможно, могут сказать, император август, что ты не возвращал того храмам, но одарил тех, кто должным образом заслужил это перед тобой. Однако нам постоянно следует действовать из страха перед Богом нашим, что также часто делается во имя свободы не только священниками, но даже теми, кто вам служит или в большом количестве находится в провинциях. Когда ты стал императором, послы попросили, чтобы ты вернул храмам; ты не сделал этого; еще раз попросили другие, ты оказал сопротивление; и после этого ты посчитал, что следует одарить тех, кто просил10.

 

7. Хотя велика власть императора, однако подумай, император, какова власть Бога; он видит сердца всех, он испрашивает внутреннюю совесть, он знает все дела прежде, чем они свершаются, он знает, что происходит в груди твоей. Разве вы не страдаете, когда вас обманывают, и вы хотите скрыть что-нибудь от Бога? Разве это не дошло до тебя? Хотя они и действовали так настойчиво, разве не было твоим долгом, император, за Бога истинного и высшего и живого оказать почтением своим еще более настойчивое сопротивление и отказать в том, что было нарушением священного закона.

 

8. Кто завидует из-за этого; то, что ты желал, ты подарил другим. Мы не являемся исследователями вашего образа действий и не завидуем привилегиям других, но мы являемся толкователями веры. Как ты можешь предлагать дары свои Христу? Немногие оценят то, что ты сделал11. Все то, что ты желал, чтобы они сделали, будет твоим, чтобы они не сделали своим. Хотя ты и император, ты должен быть в большей степени подчиненным Богу. Каким образом будут священники Христа распоряжаться твоими дарами?

 

9. Был такого рода вопрос и в прежние времена, однако гонение уступило вере отцов, и язычество было свергнуто. Ибо когда в городе Тире должны были проводиться пятилетние состязания и чтобы посмотреть их, прибыл величайший злодей – царь Антиохии12, Ясон13 назначил священных уполномоченных, чтобы из Иерусалима они доставили антиохийцам 300 серебряных дидрахм и дали их на жертвоприношение Геркулесу; но отцы не дали язычникам денег, а посланные верные мужи торжественно заявили, что деньги не будут выплачены на жертвоприношения богам, так как это не подобает, но на другое средства будут даны. И было постановлено, что так как он сказал, что серебро должно быть послано на жертвоприношение Геркулесу, должно быть взято именно то, что будет послано. Но так как те, которые принесли это, сопротивлялись из-за своего усердия и вероисповедания, чтобы не на жертвоприношение использовали, но на другие нужды, деньги были даны на постройку корабля: хотя и будучи принужденными, они послали деньги, однако не на жертвоприношение, но на другие расходы государства14.

 

10. Вообще те, кто доставил деньги, по крайней мере могли бы молчать, но они повредили бы вере, так как они знали, для чего доставлены деньги, и поэтому они послали мужей, боящихся Бога, которые сделали так, что не на храм, но на расходы по строительству корабля то, что было послано, было бы предназначено. Ибо они доверили деньги тем, кто чтил основания священного закона; судьей дела был избран тот, кто освобождает совесть. Если они, находясь в чужой власти, так остерегались, то нельзя сомневаться, что следовало бы делать тебе, о император. Во всяком случае, ты, кого никто не принуждает, никто не имеет в своей власти, должен был спросить совета у священника.

 

11. Действительно, я тогда сопротивлялся, хотя и один сопротивлялся, однако не один я желал того, не один я то советовал. Ибо потому что моими словами я обязан и перед Богом, и перед людьми, я понимал, что ничего другого мне не позволено, ничего другое мне не следует, если не то, чтобы я позаботился о себе, потому что я не мог покорно довериться тебе. Действительно, {419} я долго сдерживался, долго скрывал свою скорбь; я считал, что никому ничего не следует сообщать, теперь мне можно больше не скрывать, не было свободы и молчать. По той же причине в начале твоего правления я не отвечал на твои письма, потому что предвидел, что это произойдет. Наконец, когда ты потребовал ответа на письмо, так как я не написал на него ответ, я сказал: я полагаю, что это и есть причина того, что должны добиться от него.

 

12. Однако когда возникла причина для исполнения моего долга, я и писал и просил за тех, кто чувствовал беспокойство о себе, чтобы я мог показать, что в делах Бога во мне есть справедливый страх и что я не больше ценю лесть, чем душу мою; в тех же делах, в которых подобает вас просить, также моим долгом является показать рвение перед властью, как и в Писании: «Кому честь, честь; кому подать, подать»15. Ибо так как из глубины своего сердца я полагаюсь на частное лицо, как я могу не полагаться на императора? Но те, кто желает, чтобы на вас полагались, мучаются от того, что мы полагаемся на него – того, кого вы желаете увидеть творцом вашей власти.

 

 

1 Письмо было написано в конце лета – начале осени 393 г., видимо, в Болонье, куда Амвросий отправился в добровольную ссылку по прибытии Евгения в Медиолан. Письмо является фактическим отлучением узурпатора от церкви, о чем свидетельствует биограф Амвросия Павлин: «ab ecclesia respuebantur nec orandi illi cum Ecclesia societas tribuebatur» (Paulinus. Vita Ambrosii. 31).

 

2 Как следует из этого обращения, Амвросий признал Евгения как императора. Это давало епископу формальное основание поставить его в зависимость от церкви и наказать не столько как узурпатора, сколько как отступника, что было гораздо более тяжким преступлением в глазах христиан.

 

3 Амвросий имеет в виду возможное тогда решение Валентиниана II по восстановлению языческих культов.

 

4 Comes – в дословном переводе «спутник». В эпоху Поздней Римской империи так называли высших государственных сановников. Позднее это слово приобрело значение «граф».

 

5 Magister militum – военная должность, олицетворявшая высшую военную власть в Поздней Римской империи. В дословном переводе – «начальник пехоты».

 

6 Амвросий ничего не говорит о религиозных пристрастиях Баутона, хотя тот факт, что он ставит его рядом с Руморидом, явным язычником, заставляет полагать, что Баутон недоброжелательно относился к христианству. В пользу его склонности к язычеству косвенно свидетельствует Зосим.

 

7 Руморид был германцем по происхождению.

 

8 Это обращение датируется 388 г., когда Феодосий прибыл в Медиолан после победы над Максимом.

 

9 Очевидно, это обращение произошло в начале 392 г., после того как Феодосий отбыл на восток, а Валентиниан находился под опекой Арбогаста, фактически в положении заложника.

 

10 Из этого отрывка следует, что к Евгению были направлены 3 делегации сената и что он наградил самих просителей, выделив таким косвенным образом средства на восстановление языческих культов.

 

11 Намереваясь максимально расширить социальную базу своей власти, Евгений одновременно с выделением средств язычникам сделал подарки христианским церквам. Проницательный Амвросий сразу разгадал этот политический ход.

 

12 Антиох IV Епифан (215–164 гг. до н. э.; со 175 г. – царь Сирии) являясь поклонником греческого образа жизни, насильственно «эллинизировал» евреев, живших в его стране. Он разорил Иерусалимский храм, установил алтари Зевса в городах и деревнях, заставлял евреев отказываться от их религии и принимать греческую религию и культуру. Такая политика послужила поводом к началу борьбы евреев за независимость под предводительством Маккавеев.

 

13 Иерусалимский первосвященник.

 

14 Макк. IV. 18. 2.

 

15 Римл. XIII. 7. В каноническом переводе цитата звучит так: «Итак, воздавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь». {420}

 

История Древнего Рима. Тексты и документы. Учеб. пособие: В 2 ч. Ч. 1: Общество. Государство. Религия / Под ред. В.И. Кузищина. М., 2004. С. 401–420.

 

* В этом месте книги вместо текста купюра. Перевод М.М. Казакова.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 12.08 2016

РИМ НА ПУТИ ОТ ЯЗЫЧЕСТВА К ХРИСТИАНСТВУ. АЛТАРЬ ПОБЕДЫ

 

Важнейшей, но до сих пор слабо изученной стороной перехода от античности к средневековью является роль в этом процессе христианства. Особое место здесь занимает IV век, в течение которого Римская империя подвергалась интенсивной христианизации, охватившей все сферы жизни общества. Хронологически рамки этого периода можно определить временем с 313 г., когда был обнародован знаменитый Миланский эдикт Константина, легализовавший христианство, до 394 г., когда Феодосий, предварительно издав эдикты, направленные против язычества, одержал победу над узурпатором Евгением, при котором была предпринята последняя попытка возрождения язычества.

 

Победа христианства была обусловлена множеством причин, но один из факторов заслуживает особого внимания не только в силу его особого значения для христианизации, но и для понимания особенностей перехода Римской империи от античности к средневековью. Речь идет о трансформации в "христианские времена"1 высшего и наиболее консервативного слоя позднеримского общества – сенаторской аристократии2. От позиции этого слоя по отношению к новой религии зависело и положение самого христианства, и религиозная политика императорской власти, и в какой-то степени даже темпы формирования элементов феодализма.

 

Наибольший интерес в этой связи представляет разгоревшаяся в 380-х годах полемика между язычниками и христианами, вошедшая в историю как спор об алтаре Победы. Рассмотрение содержания и обстоятельств этого спора позволяет изучить идеологические, политические, социальные и даже экономические мотивы противоборства двух религий, а также приближает к пониманию особенностей перехода римской аристократии на позиции христианства3.

 

К концу IV в. римский сенат уже утратил все республиканские функции и перестал быть верховным органом государства. Его функции частично перешли к императорскому консисторию, частично были присвоены самими императорами, и фактически сенат уже не оказывал никакого реального влияния на политику империи, решая лишь малозначительные и частные вопросы, касавшиеся главным образом {161} жизни города Рима. Но если роль сената как государственного органа была низкой, то этого ни в коей мере нельзя сказать о самих сенаторах. Сенаторское сословие оставалось высшим в Римской империи, его представители занимали важнейшие государственные посты и обладали львиной долей земельных владений (особенно в западной части империи) и значительными материальными средствами4.

 

Старые аристократические римские роды были хранителями древних традиций, продолжали почитать исконных римских богов и видели свой идеал в прошлом, а не в будущем. Этот тонкий, но рафинированный слой "истинных римлян" враждебно относился к нововведениям, надменно и презрительно сенаторская аристократия встретила и новую религию. Правда, сенаторы-христиане упоминаются христианскими авторами еще в первой половине III в., но тогда их было очень мало5.

 

В IV в. состав сенаторского сословия претерпел изменения, и оно, по выражению А. Джоунса, становится очень смешанной группой6. Наряду со старыми фамилиями, составлявшими его основу, в него входили представители "новой знати", выдвинувшейся в ходе социальных изменений в связи с установлением домината. Эта "новая знать" не только была мало связана с прошлым, но и стала носителем новых тенденций в развитии римского общества, в силу этого оказавшись наиболее восприимчивой к христианству7. На Востоке такие люди преобладали, и из них большей частью состоял сенат Константинополя, сформированный Константином. На западе христианизация сенаторского сословия шла более медленными темпами, хотя и там к 70-м годам IV в. сложилось примерное равновесие между христианами и язычниками, что определяло политику веротерпимости Валентиниана I, при котором Римская империя пережила последний период "религиозного мира"8.

 

Решительный поворот в религиозной политике Римской империи произошел в 382 г., когда император Грациан провел целый комплекс мер, направленных на отделение языческой религии от государства. Отход Грациана от политики веротерпимости, которой он и сам следовал в начале своего правления, был вызван в первую очередь усилением христианства. В условиях веротерпимости оно все более успешно конкурировало с дряхлеющим язычеством, и церковь настоятельно требовала изменения своего статуса в государстве соответственно новому положению. Грациан был христианином и первым из римских императоров заслужил от епископа Амвросия Медиоланского обращение christianissimus (Ambros. Ep. I), чем подчеркивалось его рвение в вере и стремление к ее защите. Сам Амвросий, который, прежде чем стать епископом, был наместником провинции, прекрасно понимал, сколь сильно зависит положение церкви и религиозная политика от императора, и поэтому направил все свои усилия, чтобы завоевать расположение Грациана9. Наконец, незадолго до тех событий, о которых речь пойдет ниже, произошла адрианопольская катастрофа, явившаяся серьезным потрясением для всего римского мира. Язычество в качестве государственной религии не спасло империю от сокрушительного разгрома под Адрианополем, и вера в старых богов поколебалась еще больше. Теперь задача спасения империи связывалась с христианством, и Грациан после некоторых колебаний сделал окончательный выбор в пользу новой религии.

 

Летом 382 г. Амвросий побывал в Риме и вернулся оттуда сильно встревоженным (Paulin. Vita Ambros. 9) – именно в Риме атрибуты язычества больше, чем в любом другом месте, бросались в глаза и не могли не вызвать зависти христиан10. Осенью {162} 382 г. в Медиолан прибыл Грациан, и очевидно, в беседах с ним Амвросий не оставил без внимания своих впечатлений от поездки в "вечный город"11. Правда, спустя десятилетие Амвросий пытался отрицать свою прямую причастность к антиязыческим мероприятиям Грациана12, но сказанное им не снимает с него ответственности, тем более что в дальнейшем епископ Медиолана находился в самом центре развернувшейся борьбы.

 

В конце 382 – начале 383 г.13 Грациан первым из римских императоров сложил с себя титул верховного понтифика (Zosim. IV.36), затем отказал в денежных государственных ассигнованиях на языческие обряды и жертвоприношения (Symm. Rel. III.8; Ambros. Ep. XVII.3; LVII.2; Paulin. Vita Ambros. 26), а также на содержание жрецов и весталок (Symm. Rel. III.11; Ambros. Ep. XVIII.13), лишил языческие храмы и их жрецов привилегий (Ambros. Ep. XVIII.11; De obitu Valentiniani. 19), провел секуляризацию земель храмов (Ambros. Ep. XVIII.16; LVII.2; CTh. XVI.10.20) и служителей культа (Symm. Rel. III.13) и приказал удалить из зала заседаний римского сената алтарь Победы. Все эти меры относились к традиционной римской религии и пока не касались других культов (Symm. Rel. III.13; Ambros. Ep. XVII.5). Они были направлены не против отдельных лиц, а против римского язычества в целом и его учреждений14.

 

Как показывает история IV века, процесс отделения старой религии от государства шел параллельно с христианизацией Римской империи. Рост могущества церкви неизбежно сопровождался потерями со стороны язычества. Однако вплоть до 382 г. язычество продолжало считаться государственной религией империи, хотя после Юлиана это было уже больше данью традиции. Антиязыческие меры Грациана знаменовали собой отделение языческой религии от государства, но не запрещали поклонения богам и отправления культа.

 

Первой реакцией язычников на меры Грациана, помимо возмущения и негодования, была поддержка культов за счет собственных средств15. Но вскоре в римском сенате сложилась главная оппозиция антиязыческой политике императора. Больше всего, по крайней мере внешне, сенаторов возмутило удаление из сенатской курии алтаря Победы. Статуя и алтарь Победы были установлены там еще Августом в 29 г. до н.э., на протяжении четырех веков сенаторы приносили у этого алтаря клятвы верности императорам, и он был святыней римского народа, символом побед римского оружия16. В IV в. из-за усиливающегося влияния христианства алтарь Победы стал еще и символом приверженности древним традициям, неразрывно связанным с языческим культом.

 

Главной причиной удаления алтаря из курии было то, что среди сенаторов уже к середине IV в. насчитывалось немало христиан, и наиболее ревностные из них считали, что алтарь Победы оскорбляет их религиозные чувства. Именно по этим соображениям алтарь и был удален в первый раз императором Констанцием II во время его визита в Рим в 357 г. (Ambros. Ep. XVIII.32). Некоторые исследователи полагают, что алтарь был возвращен в курию еще при Констанции17, но, вероятнее, это произошло при Юлиане, и с тех пор он находился на прежнем месте, пока Грациан не удалил алтарь снова, чтобы его наличие не делало сенаторов-христиан {163} участниками языческих обрядов18. На эту причину ясно указывает Амвросий, описывая "муки", которые переносили христиане, присутствовавшие при языческих обрядах во время заседаний сената (Ambros. Ep. XVII.9; XVIII.31). Однако сенат не только воспринял меру Грациана как оскорбление традиций и религиозных чувств язычников, но увидел в ней посягательство на последние остатки былого величия сената. Борьба за алтарь Победы с самого начала имела явный политический оттенок и приобрела особую остроту именно по этой причине.

 

Как только сенату стало известно о мерах Грациана, он, судя по всему, собрался на специальное заседание, на котором было принято решение использовать все легальные возможности к тому, чтобы император отменил несправедливое решение. Алтарь Победы стал как бы знаменем языческой оппозиции, а место ее лидера по праву занял выдающийся оратор, писатель и политический деятель поздней античности Квинт Аврелий Симмах. Сенат не без оснований рассчитывал на авторитет и изысканное красноречие этого поистине лучшего представителя римской языческой аристократии.

 

Делегация сенаторов во главе с Симмахом направилась в Медиолан, но не была даже допущена к императору (Symm. Rel. III.1). Сам Симмах не объясняет, чем было вызвано такое пренебрежение Грациана к "лучшим из римлян", зато полная информация на этот счет содержится у Амвросия. Оказалось, что пока делегация сената собиралась отправиться в Медиолан или уже находилась в пути, римский епископ Дамас переслал Амвросию контрпетицию сенаторов-христиан, выразивших протест по поводу решения сенаторов-язычников и предупреждавших, что они перестанут посещать заседания сената, если Грациан отменит свои решения. Эту жалобу Амвросий передал императору, и судьба первой петиции сената о восстановлении прежнего статуса язычества была решена (Ambros. Ep. XVIII.10).

 

На протяжении всей полемики с Симмахом об алтаре Победы Амвросий настойчиво говорит о том, что христиане составляют большинство в сенате (Ambros. Ep. XVII.8–10; XVIII.31). Это утверждение епископа вызвало большие споры в литературе19.

 

Рассматривая проблему христианского большинства в сенате, нужно иметь в виду, что Амвросий не мог ни ошибаться, ни прибегать к сознательной фальсификации. Любое искажение фактов могло быть легко использовано в полемике противником, и {164} представляя церковь перед императором, Амвросий, надо полагать, тщательно отбирал аргументы. Обращение к другим, более поздним источникам мало что проясняет. Поэт Пруденций, 20 лет спустя писавший об этом споре в стихах, жил уже в условиях абсолютного господства христианства и утверждал, что сенаторы-христиане значительно превышали по количеству язычников (Prudent. Contra Symm. I.49). Ненавидевший христианство Зосим спустя век после полемики представляет сенат как "языческое целое", и его упоминание об "обращении" сената в христианство Феодосием (Zosim. IV.59) после победы над Евгением подвергается серьезному сомнению20.

 

Некоторые исследователи относят слова Амвросия о христианском большинстве ко всему сенаторскому сословию21, в то время как собственно римский сенат оставался языческим. Соглашаясь с мнением, что Амвросий имел в виду все сенаторское сословие, следует, на мой взгляд, допустить, что христиане могли численно преобладать в сенате, но уступали сенаторам-язычникам и в богатстве, и в положении, и в авторитете22.

 

В этой связи становится понятным, что и Симмах, и Амвросий имели реальные основания к спору: Амвросий выступал против того, что Симмах говорил от имени всего сената; Симмах мог утверждать это, так как решение направить делегацию к императору было принято на заседании сената. Да и по словам самого Амвросия, сенаторы-христиане не присутствовали на том заседании сената, на котором было вынесено решение добиваться отмены антиязыческих мер (Ambros. Ep. XVII.11; XVIII.33). Характер высказывания Амвросия позволяет заключить, что это было сделано намеренно, – христиане бойкотировали "языческое" заседание по договоренности между собой. Что касается контрпетиции христиан, переданной Амвросию Дамасом, то она, вероятно, не принималась на заседании христианской "фракции" сената, а просто были собраны подписи не участвовавших в "языческом" заседании сенаторов-христиан23. Причину этого можно увидеть в том, что сенаторы-христиане были в основном новыми людьми и, видимо, опасались пошатнуть свои позиции открытым конфликтом с авторитетнейшими лицами империи. На то, что сенаторы-христиане стояли ниже сенаторов-язычников и в какой-то мере зависели от них, намекает и Амвросий24. Подводя итог, следует согласиться с Мэттьюзом: если и могут быть какие-то сомнения относительно степени перемен в составе сената, то не может быть никаких сомнений в отношении их направленности, и Амвросий знал, что он был в выигрышном положении25.

 

Вторая половина 383 и первая половина 384 г. ознаменовались событиями, которые {165} способствовали некоторому укреплению позиций язычества. В конце августа 383 г. был убит Грациан, и западные провинции Римской империи оказались фактически поделенными между узурпатором Максимом и "законным"26 императором Валентинианом II. Религиозная политика Максима, принявшего крещение вскоре после прихода к власти27, не оставляла надежд на реставрацию язычества. Однако Валентиниан II не был крещен (Ambros. De obitu Valentiniani. XIX.25.51), хотя и был катехуменом (Ambros. Ep. LVII.2) и находился под сильным влиянием матери – христианки арианского толка. Тем не менее, его юный возраст, неопытность и непрочность политического положения давали реальные шансы на успех новой делегации сената. Признаком, явно указывавшим, по мнению язычников, на гнев богов, оскорбленных мерами Грациана, явился голод в Италии и недостаток провизии в Риме в конце 383 г., что вызвало такую крайнюю меру, как изгнание иностранцев из города28. К лету 384 г. ведущие лидеры языческой оппозиции заняли важнейшие государственные посты29 и добились указа о том, что разграбленное имущество храмов, оказавшееся в руках частных лиц, должно было быть отнято, а эти лица преданы суду как грабители30. На свои собственные средства язычники начали восстанавливать свои храмы и их убранство31. Оставалось добиться официальной отмены антиязыческих мер у нового императора.

 

Удобный момент для обращения к Валентиниану II представился, когда Амвросия, влияния которого язычники не могли недооценивать, не было в Meдиолане32. Возможно, опасаясь нового отказа в аудиенции, Симмах на этот раз составил письменное обращение к императору. При дворе Валентиниана II были и язычники, и христиане33, поэтому исход дела зависел от красноречия и убедительности аргументов, что прекрасно понимал Симмах, составивший свою Реляцию по всем правилам ораторского искусства34. {166}

 

Симмах начинает Реляцию35 с жалобы на несправедливость в отношении языческого культа и апеллирует к старине и обычаям предков [1–2]. Именно этот культ, говорит оратор, покорил римским законам весь мир, отогнал Ганнибала от стен Рима и сенонов от Капитолия [9]. Общественный идеал сенаторской аристократии лежит в прошлом, и Симмах просит императора о восстановлении "того положения религии, которое долго было на пользу государству" [3]. Язычники видели роль религии, прежде всего, в той пользе, которую она приносит государству, и не мыслили себе политики религии отдельно от политики государства. По мнению Симмаха, благополучие римских императоров возможно лишь при почитании исконных обрядов или, в крайнем случае, при религиозной терпимости, какую проявляли предшественники Валентиниана II [3]. Только варвары, считает оратор, могут не желать восстановления алтаря Победы; для императоров же Победа – дружественная опора, помогавшая их триумфам [4]. Именно потому и оказалась непрочной политика Констанция, что он отошел от привычного [5].

 

Симмах и другие представители языческой аристократии выступали против нововведений, которые в то время неизбежно ассоциировались с христианством, настойчиво отвоевывавшим позиции у старой религии на политической арене. Р. Маркус делает ценное замечание, объясняющее и другую сторону противодействия аристократии новшествам: "Консерватизм сенаторской аристократии был введен в игру, дабы подвести фундамент под нечто более глубокое, чем узкий классовый интерес, – под публичное обязательство держаться традиционного образа жизни и мысли"36. В более широком смысле консерватизм аристократии, проповедуемый Симмахом, следует понимать как выражение политической лояльности к императорам, что представлялось особенно важным в условиях "краха античных мировых порядков"37. Нельзя сказать, что Симмаха совсем не заботит будущее, но эта забота заключается лишь в том, чтобы будущие поколения не нашли в политике императоров ошибок, нуждающихся в исправлении [5]. Алтарь Победы в сенате не был только простым украшением, символизировавшим завоевания Рима. У этого алтаря сенаторы приносили клятву верности императору, и алтарь был, по мнению Симмаха, своеобразным индикатором политической благонадежности, опорой единодушия в сенате и гарантом верности сенаторов своим решениям [6].

 

Симмах отстаивает религиозный синкретизм, в соответствии с которым существуют разные пути и различные философские учения, помогающие проникнуть в тайну божественности [10]. Он провозглашает терпимость и безоговорочно признает, что христианство может быть одним из этих путей38.

 

Особое негодование Симмаха вызывает лишение языческого культа и его служителей материальной поддержки со стороны государства [11–14]. Язычество с самого возникновения Римской республики существовало за счет общественных и государственных средств. Лишение субсидий означало конец официального существования язычества, которое в лице государства теряло не только экономическую, но и политическую опору. Для Симмаха и его окружения потеря финансовой поддержки была достаточно серьезным ударом, но более значимым для них было разъединение государства и государственной религии: они верили, что если культы лишались {167} официального признания, то они переставали быть действенными и теряли свою эффективность39. По мнению Симмаха, содержание храмов и их служителей было не частным, а общественным делом и должно было совершаться за счет государства. Если такой порядок будет отвергнут, то государству будет причинен ущерб. Это – центральная тема Реляции40. Симмах ратует за привилегии служителей культа и риторически восклицает: "Неужели римское право не распространяется на римскую религию?" [13]. Знатный римлянин искренне возмущен тем, что весталки и служители культа частично лишены права наследования, в то время как рабы и вольноотпущенники таким правом пользуются, и считает такое положение оскорбительным [13].

 

Одним из центральных аргументов Реляции была ссылка на то, что святотатство вызвало голод: люди питались лесными растениями и желудями, ели коренья; иссякло плодородие земель. Причина этого в том, убеждает Симмах, что служителям культа отказано в выдачах из общего продовольственного фонда [13–15]. Симмах неоднократно апеллирует к римскому праву и утверждает, что выделенное из общего достояния уже не является и не считается собственностью казны, потому и отбирать эти средства противозаконно [16]. В заключение оратор ссылается на Валентиниана I, который охотно соблюдал обычай, и на Грациана, который провел антиязыческие мероприятия по чужому совету, не зная мнения сената, так как именно для того, чтобы до императора не дошло мнение общества, делегация сената не получила аудиенцию [17–18].

 

Симмах подчеркивает, что он выступает только как проситель [10], но в то же время несколько раз на протяжении Реляции он пытается опереться на авторитет сената и выделить его значение как главного политического органа Римской империи. Для самого оратора сенат был высшим авторитетом, и убежденность в своей правоте придавала его Реляции еще больший вес. Борьба за алтарь Победы была для Симмаха и его окружения борьбой за сохранение хотя бы видимости былого значения сената, и в этом наглядно выступает политическая сторона борьбы между язычеством и христианством41.

 

Обратим внимание на то, что Симмах ни разу прямо не говорит о христианах и тем более не допускает никаких выпадов в адрес христианской религии. К тому времени церковь стала слишком грозной силой, чтобы против нее можно было открыто выступать с литературной полемикой42. Защита старой религии у Симмаха никакие связана с показом ее преимуществ перед христианством, за исключением старого аргумента о покровительстве богов, которым Рим обязан своим могуществом. Симмах ссылается на формальные и юридические основания и взывает к беспристрастию императоров43, но без критики противника защита и без того слабых позиций язычества была малоэффективной.

 

Реляция Симмаха была зачитана в консистории в присутствии императора, и ее восприняли довольно благосклонно: красноречивые обороты знаменитого оратора тронули не только язычников, но даже и христиан (Ambros. De obitu Valentiniani, 19). То, о чем говорил Симмах, было созвучно идеалам и чувствам римлян, воспитанных на уважении к традициям предков. Его аргументы выглядели убедительно, и как предполагают историки, не будь решительного вмешательства Амвросия, просьба сенаторов была бы удовлетворена. Правда, тот же Амвросий сообщает, что против мнения всех был сам Валентиниан II (ibid.). Можно допустить, что к этому времени император уже получил первое письмо Амвросия, который каким-то образом узнал о замыслах язычников. Однако, в отличие от первой петиции, вторая составлялась втайне, и на этот раз не было составлено новой контрпетиции сенаторов-христиан44. {168} Возможно также, и это более вероятно, что юный Валентиниан просто уклонился от окончательного ответа, ожидая мнения на этот счет Амвросия, чей авторитет в то время был очень высок.

 

В ответ на Реляцию Симмаха Амвросий написал два письма. Первое из них (Ep. XVII) было написано еще до знакомства епископа с текстом Реляции45 и в целом представляет собой предупреждение молодому императору, чтобы тот воздержался от необдуманных поступков, которые, по мнению епископа, могут повлечь серьезные последствия. Цель этого письма Амвросия – убедить Валентиниана II если не отвергнуть петицию сената с порога, то во всяком случае повременить с окончательным решением. Письмо написано в спешке и не содержит развернутой аргументации, зато изобилует, в отличие от Реляции, обвинениями против язычников и похвалами христианской религии. Амвросий обвиняет язычников в пролитии христианской крови и в разрушении церковных зданий, жалуется на закон Юлиана, лишивший христиан права преподавать в школах, говорит об обмане христиан язычниками, что приводило к отпадению многих нетвердых в вере даже во времена христианских государей (Ep. XVII.4). Епископ с благодарностью вспоминает Грациана, устранившего "злоупотребления" язычников, и призывает Валентиниана не отменять его решений (Ep. XVII.5). В письме Амвросий пытается сформулировать принципы христианской веротерпимости. Он говорит, что нельзя заставить человека против его воли поклоняться тому, что он не любит (Ep. XVII.7), но относит это утверждение лишь к христианам, не желающим поклоняться языческим богам, а отнюдь не к язычникам, чьих богов Амвросий называет демонами (Ep. XVII.1). Чтобы убедить императора, Амвросий даже говорит, что если алтарь Победы будет возвращен в курию, сенаторы-христиане перестанут приходить в сенат и участвовать в его заседаниях, а если их принудят к этому, то такая мера будет рассматриваться как гонение (Ep. XVII.9). При чтении письма XVII нельзя не обратить внимания на тон общения Амвросия с императором: это не разговор подданного с носителем высшей власти, а скорее наоборот – указания императору о том, как ему вести себя в данной ситуации, причем эти указания даются не только в форме "отеческих" советов, но и содержат прямые угрозы. Амвросий обязывает земных императоров служить Богу и священной вере так же, как им служат люди, находящиеся под римской властью (Ep. XVII.1). Если же император поступит не в соответствии с "указаниями" епископа, то, войдя в церковь, он либо не найдет там священника, либо встретит сопротивление (Ep. XVII.13). Так у Амвросия постепенно крепло убеждение в том, что он – представитель власти, стоящей выше императорской46, – акцент на политическую роль христианства, в отличие от язычества, здесь сделан достаточно четко. Нужно учесть и то, что епископ мог говорить так резко, ибо знал, что двор Валентиниана II не рискнет начать борьбу с ним: узурпатор Максим, пока отсиживающийся за Альпами, был бы рад увидеть возможность для открытой интервенции в Италию47. В конце письма Амвросий призывает Валентиниана II не торопиться с ответом язычникам и предлагает обратиться за советом к императору Феодосию48, а также просит текст Реляции, чтобы дать более полный и аргументированный ответ (Ep. XVII.13).

 

Письмо XVIII49 было написано уже после знакомства Амвросия с текстом Реляции {169} и представляет собой обдуманный и развернутый ответ на аргументы язычников. Здесь епископ ставит своей целью убедить Валентиниана II отвергнуть петицию сената и доказать полезность христианства, его преимущества по сравнению с язычеством. По форме это письмо очень близко к речи и изобилует риторическими приемами. И хотя речь Симмаха, построенная по классическим образцам, по форме и стилю изложения стоит выше письма Амвросия (что признавал и сам епископ – Ep. XVIII.2), на котором лежит отпечаток церковной проповеди, по содержанию и убедительности аргументов епископ значительно превосходит своего противника. Амвросий использовал традиционные аргументы христианских апологетов, разработанные еще во времена Климента Александрийского, но они были уместны50.

 

В письме XVIII содержится ответ на три основных пункта Реляции: что Рим требует исполнения старых обрядов, что жрецам и весталкам нужно жалованье, что отказ платить жрецам повлек голод (Ep. XVIII.3). Отвечая на первый пункт Реляции, Амвросий предпринимает смелую попытку взглянуть на историю Рима без религиозной предвзятости и убедительно доказывает, что не боги вершили судьбы римского народа во время войны с Ганнибалом и осады Рима галлами (Ep. XVIII.4–5): "Тех, кого не одолели языческие боги, победила воинская доблесть" (Ep. XVIII.7). Епископ с отвращением осуждает языческие обряды, в частности принесение в жертву целыми стадами "невинных животных" (Ep. XVIII.7), и говорит о том, что языческие боги не мешали творить беззакония и позорные кровопролития таким императорам, как Нерон (Ep. XVIII.7).

 

Здесь же епископ не может удержаться, чтобы не пожаловаться императору на ущемление имущественных прав церкви, особенно на закон Валентиниана I, запрещавший служителям церкви наследовать имущество частных лиц, а также на тяжелые материальные условия освобождения от муниципальных обязанностей лиц, пожелавших принять духовный сан (Ep. XVIII.13). Несмотря на то что Амвросий говорит о благотворительной деятельности церкви (выкуп пленных, раздача пищи бедным, поддержка изгнанников) и утверждает, что христиане предпочитают быть беднее в деньгах, чем в милости Божьей (Ep. XVIII.14–16), забота епископа о материальном благополучии церкви налицо51. При этом Амвросий сосредоточивает внимание на том, что языческие культы не могут существовать без поддержки государства (Ep. XVIII.11). Тем самым, государственная финансовая поддержка трактовалась как часть торжественной сделки с богами52, а "бедность" христианства как еще одно достоинство новой религии.

 

В ответ на тезис Симмаха о наличии различных путей познания великой тайны Амвросий ясно указывает, что пути язычников отличаются от путей христиан, которых всему учит сам Бог. Здесь же епископ заявляет о политическом преимуществе христианской церкви перед язычеством: "Вы молите о мире для своих богов у императора, а мы просим у Христа мира для самих императоров" (Ep. XVIII.8).

 

Отвечая на аргумент Симмаха о голоде, Амвросий говорит о языческих культах, связанных с урожаем, и доказывает, что спор двух религий не отразился на урожайности полей в 383 г. в провинциях, а следующий год оказался урожайным и для Италии, хотя законы Грациана оставались в силе (Ep. XVIII.19, 22–23)53. Амвросий ответил на все три пункта Реляции, но на этом письмо не заканчивается. Епископ {170} сознавал, что полемика требует ответа и на другие вопросы, которые не были поставлены Симмахом. Амвросий далее не только усиливает свои аргументы, уже высказанные в письме, но и отвечает на те выпады против христиан, которые были обычными в его дни, хотя и не были упомянуты Симмахом54. Отвергая античную ориентацию на традицию и опираясь на "христианский историзм мышления, ориентированный на линейное течение времени, на необратимые изменения, означавшие разрыв с прежним языческим миром"55, Амвросий излагает свою концепцию мироздания (Ep. XVIII.25) и выдвигает идею прогресса, которая впоследствии оказалась чужда христианской идеологии56, однако в полемике с язычеством послужила весомым аргументом. В этом отношении особенно показателен следующий пассаж Амвросия: "Я сожалею о своих заблуждениях: на моей седой голове красный отблеск позорного кровопролития. Но я не стыжусь переродиться вместе со старым миром. Во всяком случае, истина такова, что учиться ей не поздно ни в каком возрасте. Пусть стыдится тот, кто не в состоянии исправиться на старости лет. В преклонном возрасте похвалы достойна не седина, а характер. Не стыдно меняться к лучшему" (Ep. XVIII.7).

 

Епископ старается убедить императора в несовместимости христианства с язычеством, относя к числу важнейших недостатков старой религии веротерпимость (Ep. XVIII.33). Дабы разоблачить провозглашенный Симмахом и консервативным крылом римской аристократии патриотический характер римского культа, Амвросий с осуждением перечисляет иноземные культы (фригийские, египетские, митраизм), воспринятые римлянами (Ep. XVIII.32), чтобы тем самым лишить силы ссылки на политико-религиозный традиционализм языческой партии57.

 

Коснувшись практически всех вопросов, вызывавших полемику между язычниками и христианами, в конце письма Амвросий затрагивает, пожалуй, самый щепетильный пункт. Ведь нужно было еще объяснить, почему Грациана, удалившего из сената алтарь Победы и столько сделавшего для христианства, постигла бесславная гибель58. И епископ находит выход: не объясняя с точки зрения своей религии гибель Грациана, он приводит имена выдающихся людей древности (Гнея Помпея, персидского царя Кира, Гамилькара59, императора Юлиана), отличавшихся, по его мнению, преданностью языческим богам, но тем не менее трагически погибших (Ep. XVIII.36–40). Эти примеры, как справедливо считал Амвросий, должны были оказать эффективное воздействие на юного императора, и епископ подводит такой итог сказанному: "Я ответил тем, кто бросил вызов... Моим стремлением было опровержение Реляции, а не показ суеверий. Но тебя, император, сама их Реляция должна сделать более осмотрительным. Ведь когда в ней рассказывалось о предшествующих государях, что более ранние из них чтили обряды своих отцов, да и недавние не устраняли их, следовало бы еще добавить: если не подает пример религия древних, то пусть его подаст притворство не столь давних; ясно показано, что по долгу веры своей ты не должен следовать примеру языческих обрядов, а по долгу благочестивой преданности – не должен нарушать постановлений брата" (Ep. XVIII.39).

 

Письма XVII и XVIII были прочитаны в императорском консистории60, и сам {171} Амвросий позднее написал об исходе полемики следующее: "Тогда Валентиниан выслушал мой доклад и не сделал ничего, кроме того, что требовало дело нашей веры. И с этим согласилось его окружение" (Ep. LVII.3). Аргументы Амвросия оказались более убедительными, чем доводы Симмаха. Однако успеху христиан содействовал и политический фактор: императорский двор хорошо понимал, что согласие с язычниками может вызвать сильную оппозицию со стороны христиан, чья поддержка в условиях явной опасности со стороны Максима была так необходима61.

 

Спор об алтаре Победы занял центральное место в борьбе между язычеством и христианством на западе Римской империи в конце IV века. Однако обращает на себя внимание тот факт, что этот спор не нашел должного отражения в источниках. О нем умалчивают даже Августин и Иероним. Такое молчание можно объяснить тактикой самого Амвросия, который стремился ограничить общественный резонанс этого события, чтобы принизить значение обращения язычников и не вызвать недовольства народа оскорбительным отношением к религии предков62.

 

Этот спор вышел далеко за рамки частного вопроса о том, быть или не быть алтарю в сенатской курии63, и явился столкновением двух враждебных идеологических и социальных концепций64, вылившись в борьбу за политическое преобладание между двумя религиями65.

 

В идеологической области взгляду Симмаха, считавшего, что древний и традиционно принимаемый государством культ именно из-за его древности должен по-прежнему пользоваться любовью и признанием, Амвросий противопоставляет свежую концепцию молодой, динамичной церкви, энергично растущей и распространяющейся в мире, которая и сама подвержена изменениям66. Теория прогресса Амвросия была продуктом эпохи, когда пробивал путь новый протофеодальный уклад, и идеологическое обоснование перемен в силу исторических условий оказалось произнесенным устами деятеля христианской церкви. Амвросий, сам воспитанный языческой культурой, признает значение старой религии67 на определенной стадии развития человечества, его младенчества. Новая фаза общечеловеческой жизни, по мнению епископа, вызывает и новую фазу духовной жизни. Однако, признавая постепенность духовного развития, Амвросий использует эту мысль для оправдания религиозной политики римских императоров второй половины IV в.68

 

В политической области инструментальному и утилитарному пониманию роли религии, существующей только за счет государства и освящающей его политику, т.е. взгляду, в целом связанному с защитой сложившейся в империи политической системы69, Амвросий противопоставляет идею независимой церкви. Однако, провозглашая {172} нейтралитет государства в религиозных делах, он настаивает на необходимости различать власть политическую и власть религиозную и показывает практическую значимость церковной организации как опоры государства70. Вместе с тем, по мысли Амвросия, государство обязано вмешиваться в дела религии, когда возникает угроза христианству. Устранение язычества с политической арены посредством отделения религии от государства неизбежно вело в условиях IV в. к принятию роли государственной религии христианством, но уже в принципиально новом качестве. Язычество же вообще лишалось права на существование71.

 

В литературе встречаются попытки выявить социально-экономическую подоплеку спора об алтаре Победы72. Малюнович попыталась объяснить сопротивление язычников удалению алтаря Победы уроном, нанесенным их экономическому положению73. Интерпретации Малюнович следовал МакГичи, который, отмечая значимость экономических аспектов язычества и защищая действия аристократии в деле об алтаре Победы, писал, что контроль над собственностью языческих священнослужителей означал контроль над земельной собственностью языческой аристократии. Поэтому победа христианства предвещала сенаторской аристократии значительные экономические потери и угрозу ее господству74. Однако такая точка зрения не объясняет сохранения господства аристократии в условиях победы христианства и справедливо была подвергнута критике Н. Бейнсом, Р. Кларком, Дж. Мэттьюзом75 и др.

 

На мой взгляд, спор об алтаре Победы и его результаты следует рассматривать в широком контексте процесса христианизации и изменений в социально-экономической структуре римского общества в IV в. Римская аристократия обладала прочным экономическим и политическим положением, но к концу IV в. процесс христианизации, который явился отражением глубинных процессов во всей структуре Поздней Римской империи, вызвал в ней идеологическое и политическое расслоение. Победа Амвросия в полемике в конечном итоге продемонстрировала не столько слабость язычества как религии и даже не столько слабость политической позиции сенаторов-язычников76, сколько силу и сплоченность класса аристократии, обозначив рубеж его перехода от старой религии к новой77. Этот рубеж можно рассматривать и как важный момент в процессе феодализации господствующего класса Римской империи. Показателен в этом отношении и социальный аспект спора. Если у Симмаха и тех, кто стоял за ним, гордость римской цивилизацией сочетается с высокомерным презрением к угнетенным слоям населения и рабам, т.е. к создателям этой цивилизации, то у Амвросия и христиан обещания справедливого посмертного воздаяния для всех подкрепляются хотя бы риторическим обличением социального угнетения78. {173} Тенденции в перестройке социальной структуры позднеримского общества, несомненно, соответствовала вторая позиция, и симпатии власть имущих были на стороне епископа.

 

Наконец, еще один аспект спора об алтаре Победы – культурный. Спор обозначил не только переход Рима от старой веры к новой, но и радикальный поворот к новой христианской культуре79. Победа христианства в этом столкновении двух мировоззрений, двух концепций жизни оказалась в определенной степени решающей для судеб западной культуры80.

 

После победы Амвросия в споре об алтаре Победы полемика между язычниками и христианами на время утихла. Скорее всего, сенат не стал сразу полностью христианским, но вряд ли можно сомневаться, что темпы обращения сенаторов в христианство после этих событий резко усилились. Возобновление полемики произошло во время узурпации Евгения в 392–394 гг., после того как Феодосий издал свои знаменитые эдикты (CTh. XVI.10.10; XVI.10.11; XVI.10.12), фактически упразднявшие всякий языческий культ. Однако на этот раз спор был перенесен из императорского консистория на поле битвы, произошедший между войсками Евгения и Феодосия 5 сентября 394 г. в долине реки Фригид. Победа Феодосия означала окончательное торжество христианства над язычеством, которое с этого времени утрачивает претензии на роль государственной религии, и единственной официальной религией становится христианство.

 

Можно предположить, что после 394 г. среди сенаторов оставалось примерно столько же язычников, сколько было в их рядах христиан до Миланского эдикта, влияние язычества, особенно в культурных кругах римлян, было весьма велико и в V в. Однако перелом уже произошел: в конце IV в. Римская империя из христианизирующейся стала христианской.

 

М.М. Казаков

 

 

ROME ON THE WAY FROM PAGANISM TO CHRISTIANITY: THE ALTAR OF VICTORY

M.M. Kazakov

 

One of the most important aspects of the transition from the Antiquity to the Middle Ages is the role of Christianity. The victory of Christianity was due to many reasons, one of which was the transformation in "Christian times" of the highest and most conservative group of Roman society – the senatorial aristocracy. To solve the problem the author analyzes the conflict between pagans and Christians in the Roman senate at the beginning of the rule of Gratian, the reasons for Gratian’s antipagan measures and the reaction of pagan senators to these measures.

 

The main point of the article is the analysis of the Relation by Symmachus in favor of the Altar of Victory and two letters of Ambrose, the Bishop of Milan, against it addressed to the emperor Valentinian II. The arguments of Ambrose seemed more convincing and the emperor didn’t satisfy the request of the pagans.

 

The discussion about the Altar of Victory was the focal point in the struggle between paganism and Christianity in the Western part of the Roman Empire at the time and the author describes its ideological, political, economic, social and cultural content making a conclusion that it was an important point in the Christianization and feudalization of the top class of the Roman Empire. {174}

 

 

1 Brown P.R.L. Aspects of the Christianization of the Roman Aristocracy // JRS. 1961. 51. P. 2.

 

2 Проблема христианизации сенаторской аристократии и ее положение в Поздней империи в последние десятилетия рассматривались в целом ряде исследований: Arnheim M.T.W. The Senatorial Aristocracy in the Later Roman Empire. Oxf., 1972; Matthews J.F. Western Aristocracies and the Imperial Court A.D. 364–425. Oxf., 1975; Brown. Op. cit.; MacGeachy J.A. Quintus Aurelius Symmachus and the Senatorial Aristocracy of the West. Chicago, 1942; MacMullen R. Christianizing the Roman Empire (A.D. 100–400). New Haven – London, 1984.

 

3 Спору об алтаре Победы посвящена обширная литература, в которой хотелось бы особо выделить следующие исследования: Malunowicz L. De ara Victoriae in curia Romana quomodo certatum sit. Wilno, 1937; Hochreiter F.P.V. Die Relatio des Symmachus für die Wiedererrichtung des Altares der Viktoria und die Gegenschriften des Ambrosius und Prudentius. Eine Untersuchung über das Verhältnis von Antike und Christentum. Diss: Inssbruck, 1951; Casini N. Le discussioni sull’ "Ara Victoriae" nella curia romana // Studi Romani. 1957. 5. P. 501–517. Wytzes J. De strijd om het altaar van Victoria // Hermeneus. 1963–1964. 35. P. 249–260; Sheridan J.J. The Altar of Victory. Paganism’s Last Battle // L’Antiquité Classique. 1966. 35. P. 185–206; Pohlsander H.A. Victory: the Story of a Statue // Historia. 1969. Bd. 18. S. 588–597; Dihle A. Zum Streit um den Altar der Viktoria // Romanitas et Christianitas. Amsterdam – London, 1973. P. 81–97; Mazzarino S. Tolleranza e intolleranza: la polemica sull’ara della Vittoria // Antico, tardoantico ed era costantiniana. I. Bari, 1974. P. 339–377; Lauria M. De Ara Victoriae virginibusque Vestalibus // SDHI. 1984. V. L. P. 235–280; Klein R. Der Streit um den Viktoriaaltar. Darmstadt, 1972; Canfora F. Simmaco e Ambrogio o di un’antica controversia sulla tolleranza e sull’intolleranza. Bari, 1970. В июне 1984 г. в Женеве состоялась международная конференция, посвященная 1600-й годовщине спора об алтаре Победы: Colloque Genevois sur Symmaque à l’occasion du mille six centième anniversaire du conflit de l’autel de la Victoire. Douze exposés suivis de discussions / Publié par F. Paschoud en collab. avec G. Fry et Y. Rütsche. P., 1986. {161}

 

4 Arnheim. Op. cit. P. 169–171.

 

5 Федосик В.A. Церковь и государство. Минск, 1988. С. 12; он же. Киприан и античное христианство. Минск, 1991. С. 10–41.

 

6 Jones А.Н.М. The Social Background of the Struggle between Paganism and Christianity // The Conflict between Paganism and Christianity in the Fourth Century. Oxf., 1963. P. 29.

 

7 Каждан А.П. Рец.: The Conflict between Paganism and Christianity in the 4th cent. // ВДИ. 1964. № 4. C. 161.

 

8 Буассье Г. Падение язычества. М., 1892. С. 411.

 

9 Об этом свидетельствует упомянутое письмо Амвросия Грациану.

 

10 Э. Гиббон, к примеру, писал, что в Риме в то время существовало 424 языческих храма "для {162} удовлетворения народного благочестия" (История упадка и разрушения Римской империи. Т. 3. М., 1884. С. 281).

 

11 Dudden F.H. The Life and Times of S. Ambrose. Oxf., 1935. P. 258; Malunowicz. Op. cit. P. 42.

 

12 Ambros. Ep. LVII. 2: "...et non fuisse quidem me auctorem, cum tollerentur; auctorem tamen fieri, quominus decernerentur...".

 

13 Обзор мнений исследователей по вопросу датировки и обстоятельств этих событий см.: Cameron A. Gratian’s Repudiation of the Pontifical Robe // JRS. 1968. 58. P. 96–102.

 

14 Так, Амвросий заступился перед императором за одного язычника из числа придворных, который был приговорен к смерти за то, что называл Грациана недостойным отца. Епископу удалось добиться помилования виновного в оскорблении величества (Sozomen. VII.25).

 

15 Geffcken J. The Last Days of Greco-Roman Paganism. Amsterdam, 1978. P. 163.

 

16 Pohlsander. Op cit. P. 588–597.

 

17 Malunowicz. Qp. cit. P. 28–29. {163}

 

18 Canfora. Op. cit. P. 12.

 

19 Долгое время среди исследователей преобладало мнение о языческом большинстве в сенате (Гиббон, Буассье, Геффкен, Зеек, Вицес, Дадден и др.; Малюнович, говоря о невозможности решения этого вопроса, меньше доверяет Амвросию). Это мнение было основано более на "здравом смысле" (ср. у Гиббона: "Амвросий постоянно утверждает, наперекор здравому смыслу, что христиане имели большинство в сенате" – ук. соч., с. 281), чем на анализе источников и их интерпретации. Некоторые современные авторы считают так же, ссылаясь на солидные авторитеты прошлых лет и не вдаваясь в подробности (например, Pohlsander. Op. cit. P. 593). Донини просто пишет, что в Риме из 384 членов сената большинство составляли представители древних патрицианских семейств, враждебных христианству (Донини А. У истоков христианства. М., 1989. С. 264). В последнее время появились интересные попытки новой интерпретации источников, которые если и не решили проблему окончательно, то во всяком случае внесли в нее определенную ясность. Так, попытку выяснения количественного соотношения язычников и христиан в сенате предпринял Дж. МакГичи на основании анализа религиозных убеждений корреспондентов Симмаха. По его подсчетам, в сенате было 54 язычника или возможных язычника, 33 христианина или возможных христианина, а также 47 сенаторов, вероисповедание которых не поддается определению. По мнению Мэттьюза, список МакГичи имеет много спорных пунктов, и сами письма редко дают основания для таких выводов (Matthews. Op. cit. P. 207). Арнхейм приводит ссылки на законы из Кодекса Феодосия, из которых явствует, что членам сенаторского сословия в 380-х годах вовсе не обязательно было жить в Риме, хотя, по его мнению, представители старых аристократических римских фамилий, приверженных язычеству, оставались в городе, и, таким образом, большинство в сенате было языческим даже в V в. (Arnheim. Op. cit. P. 99–100). Мнение о христианском большинстве в сенате ранее основывалось на безоговорочном доверии к утверждениям Амвросия и преобладало в церковной литературе (его придерживались Шульце, Ауэр, Росси и др.). Существовало мнение о равновесии между язычниками и христианами в сенате (Лекривэн, Лассаль). В современной историографии сохраняются различные точки зрения на эту проблему (см. ниже). {164}

 

20 Ensslin W. War Kaiser Theodosius I. zweimal in Rom? // Hermes. 1953. 81. S. 100–183; Sheridan. Op. cit. P. 190–191; King N.Q. The Emperor Theodosius and the Establishment of Christianity. L., 1961. P. 91.

 

21 Паланк понимает слова Амвросия "maiore numero" не применительно к современному ему положению, а в сравнении с прошлым (Palanque J.-R. Saint Ambroise et l’empire romain. P., 1933. P. 132), однако такая интерпретация не выдерживает критики в связи с общим контекстом высказываний Амвросия. Канфора предлагает переводить эти слова не как "большинство" (maggioranza), а как "большее число" (numero ben grande), что кажется более приемлемым (Canfora. Op. cit. P. 174). К мнению, что слова Амвросия относятся ко всему сенаторскому сословию, склоняется и Шеридан (Op. cit., p. 188).

 

22 Джоунс говорит о слабости христианской оппозиции в сенате либо из-за того, "что сенаторы-христиане были в меньшинстве, либо из-за того, что они были относительно скромными (humble) членами сословия, которые не осмеливались противостоять великим аристократам" (Op. cit., p. 31–32), хотя в целом автор стоит за языческое большинство в сенате.

 

23 Джоунс даже полагает, что подписи были собраны Дамасом методом round robin (прошение, на котором подписи расположены кружком, чтобы не было известно, кто подписался первым) (Op. cit., p. 32).

 

24 Ambros. Ep. XVII, 11: Et miramur tamen si privatis resistendi Romae eripiunt libertatem, qui nolunt esse liberum tibi non jubere, quod non probas; servare, quod sentis. Эта фраза по-разному интерпретируется в литературе. Шеридан предлагает следующий перевод, а по сути интерпретацию: Should we still be surprised that at Rome they (the pagan senators) wrest from the people not connected with imperial family (the Christian senators) freedom of opposition since they deny you (the emperor himself) the freedom to refuse to give orders for what you do not approve or to follow what you think right (Sheridan. Op. cit. P. 192).

 

25 Matthews. Op. cit. P. 207. {165}

 

26 Валентиниан II был приведен к власти нелегитимным путем: был провозглашен императором войсками, когда у власти уже был Грациан.

 

27 Matthews. Op. cit. P. 165;

 

28 Эту меру гневно осуждает Амвросий в своем знаменитом произведении "Об обязанностях священнослужителя" (III.44–52).

 

29 Буассье. Ук. соч. С. 424.

 

30 Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М., 1990. С. 451; Bloch Н. A New Document of the Last Pagan Revival in the West, 393–394 A.D. // HThR. 1945. V. 38. № 4. P. 214; Matthews. Op. cit. P. 210.

 

31 Canfora. Op. cit. P. 22; Gracco Ruggini L. II paganesimo romano tra religione e politica (384–394 d.C.). Roma, 1979.

 

32 В источниках ничего не говорится о причинах отсутствия Амвросия и его местопребывании. Судя по всему, он отсутствовал недолго и уезжал недалеко, так как его вмешательство в дело было незамедлительным. Реляция Симмаха и ответ на нее Амвросия (Ep. XVII и XVIII) поддаются сравнительно точной датировке. Полемика происходила, когда Симмах был префектом Рима, т.е. не раньше лета 384 г., и не позже смерти римского епископа Дамаса (11 декабря 384 г.), о котором Амвросий говорит как о живом (Ep. XVII.10). Письмо XVIII было написано после урожая 384 г. (Ep. XVIII.20). Если исходить из верного, на мой взгляд, предположения Даддена (Op. cit., p. 261), что решение сената было принято в середине лета 384 г., то Реляция была адресована императору в конце июля – начале августа, письмо XVII было написано Амвросием в августе, а письмо XVIII – в сентябре – октябре 384 г.

 

33 По мнению Джоунса, общий баланс в императорском консистории склонялся в сторону христиан, о чем свидетельствует исход полемики, но от Амвросия потребовалось все его усердие и красноречие, чтобы склонить консисторий на свою сторону (Jones. Op. cit. P. 32). Канфора полагает, что при дворе царил дух терпимости, характерный для времени Валентиниана I и первых лет правления Грациана (Canfora. Op. cit. P. 23).

 

34 Высокие художественные достоинства Реляции признавал и сам Амвросий (Ep. XVIII.2). В литературе Реляцию Симмаха называют "шедевром красноречия" (Hyde W.W. From Paganism to Christianity in the Roman Empire. Philadelphia, 1946. P. 215), "последним формальным и публичным протестом проскрибированной веры" (Dill S. Roman Society in the Last Century of the Western Empire. L., 1933. P. 30), "документом, полным величия римского народа" (Lietzmann H.A. A History of the Early Church. V. L., 1951. P. 76), "«лебединой песнью» языческой культуры" (Rand Е. The Founders of the Middle Ages. N.Y., 1957. P. 45). {166}

 

35 В сохранившихся рукописях в начале Реляции стоит обращение либо к Феодосию, либо к Аркадию и Феодосию, либо вообще обращение отсутствует (Ранович. Ук. соч. С. 451). Видимо, рукописи были скопированы с более позднего варианта Реляции, представленной Феодосию в 390 г. На протяжении всего документа Симмах обращается к императорам во множественном числе. Обычно Реляция Симмаха включается в собрания сочинений Амвросия вместе с его письмами XVII и XVIII. В переводе на русский язык основная часть Реляции опубликована в сборнике А.Б. Рановича (ук. соч., с. 451–457). В квадратных скобках даны ссылки на главы Реляции.

 

36 Marcus R.A. Christianity in the Roman World. L., 1974. P. 125.

 

37 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7. С. 211.

 

38 Courcelle P. Anti-Christian Arguments and Christian Platonism: from Arnobius to St. Ambrose // The Conflict... P. 158. {167}

 

39 Barrow R.H. Prefect and Emperor. The Relationes of Symmachus A.D. 384 / Ed. R.H. Barrow. Oxf., 1973. P. 32.

 

40 Cameron. Op. cit. P. 99; Matthews. Op. cit. P. 208.

 

41 Ранович. Ук. соч. C. 451.

 

42 Ранович A.Б. Античные критики христианства. М., 1935. C. XLI.

 

43 Там же. С. 247.

 

44 Malunowicz. Op. cit. P. 121. {168}

 

45 На мой взгляд, Малюнович справедливо не соглашается с мнением Геффкена о "литературной фикции", т.е. о том, будто Амвросий писал письмо XVII, имея перед глазами текст Реляции (Malunowicz. Op. cit. P. 62). Помимо того, что содержание письма опровергает такую точку зрения, непонятна и цель такой "фикции".

 

46 Буассье. Ук. соч. С. 429.

 

47 Paredi A. S. Ambrose: His Life and Times. Notre Dame, 1964. P. 233.

 

48 Из источников не ясно, были ли отправлены копии писем Амвросия Феодосию, но известно, что восточный император в дело не вмешивался.

 

49 Начальная часть письма XVIII в переводе И.П. Стрельниковой опубликована в сборнике: Памятники средневековой латинской литературы IV–XI вв. / Отв. ред. М.Е. Грабарь-Пассек, М.Л. Гаспаров. М., 1970. С. 25–28. {169}

 

50 Frend W.Н.С. The Rise of Christianity. L., 1984. P. 703.

 

51 Шеридан замечает, что здесь (Ep. XVIII.13–16) Амвросий, кажется, больше старается исправить неверные, по его мнению, представления о церкви, чем отвечать Симмаху. Личное богатство некоторых представителей клира ставило его в затруднительное положение, и он старался обойти острые темы (Sheridan. Op. cit. P. 202).

 

52 MacMullen. Op. cit. P. 55.

 

53 Возможно, голод 383 г. и недопоставка продовольствия в Рим были вызваны языческими лидерами искусственно, чтобы спровоцировать недовольство народа и наглядно показать, к чему может привести "гнев богов". Амвросий достаточно убедительно говорит о том, что в 383 г. урожай в провинциях был даже выше обычного (Ep. XVIII.21). {170}

 

54 Sheridan. Op. cit. P. 203–204.

 

55 Свенцицкая И.С. К новому изданию книги А.Б. Рановича "Античные критики христианства" // Ранович. Первоисточники... С. 243.

 

56 Canfora. Op. cit. P. 33.

 

57 Ruggini L.C. Un cinquantennio di polemica antipagana a Roma / Paradoxos politeia. Milano, 1979. P. 125.

 

58 Оставленный всеми во время противоборства с узурпатором Максимом, Грациан был вынужден бежать в сопровождении всего 300 всадников личной охраны, но был настигнут людьми Максима в районе Лугдуна и убит 25 августа 383 г. (Ambros. Ennar. Ps. LXI.23–25).

 

59 Вероятнее всего, Амвросий имеет в виду сына Магона, который в 480 г. до н.э. в день роковой для карфагенян битвы с греками при Гимере был убит во время жертвоприношения (Her. VII.167; Diod. Х.121.4; 22.1).

 

60 Амвросий особо выделяет из присутствовавших, называя по имени, Баутона и Реморида – двух высших сановников империи, покровительствовавших язычеству (Ep. LVII.3). {171}

 

61 Эффективность такой поддержки незадолго до того была продемонстрирована самим Амвросием, чья дипломатическая миссия в Трир к Максиму тогда во многом способствовала отказу узурпатора от вторжения в Италию.

 

62 Matthews. Op. cit. 210.

 

63 Характерно, что в споре речь шла только о данном алтаре в сенате; другие алтари, в том числе и Победы, оставались на своих местах (Malunowicz. Op. cit. P. 115–116).

 

64 Донини. Ук. соч. С. 267. На социальный аспект спора обращает также внимание В.И. Уколова ("Последний римлянин" Боэций. М., 1987. С. 15).

 

65 Г. Буассье, пользуясь выражениями своего времени, называл Амвросия радикалом, а Симмаха – реакционером и утверждал, что Симмах поддерживал привилегии, а Амвросий требовал свободы (Ук. соч., с. 437). Такой подход упрощает проблему, но до сих пор встречается в историографии.

 

66 Matthews. Op. cit. P. 206–207.

 

67 Шеридан справедливо отмечает, что Амвросию был не чужд римский патриотизм, и аргументы Симмаха произвели на него глубокое впечатление. Ему пришлось бороться не только с доводами Симмаха, но и со своими собственными чувствами (Sheridan. Op. cit. P. 205).

 

68 Адамов И.И. Св. Амвросий Медиоланский. Сергиев Посад, 1915. С. 54–55.

 

69 Донини. Ук. соч. С. 267. М. Сорди видит в борьбе Амвросия против язычества проявление патриотизма епископа и его приверженность римским политическим традициям, ибо он отстаивал единство государства через единую веру (Sordi М. L’atteggiamento di Ambrogio di fronte a Roma e al paganesimo // Ambrosius episcopus. Milano, 1976. P. 218, 227). {172}

 

70 Meloni P. Il rapporto fra impegno politico e fede religiosa in Simmaco e Ambrogio // Sandalion. 1978. 1. P. 168.

 

71 В историографии широко дебатируется проблема религиозной терпимости у Симмаха и Амвросия (и в широком смысле – в язычестве и христианстве); ср. противоположные точки зрения: Matthews. Op. cit. P. 209; Clark R. St. Ambrose’s Theory of Church-State Relations. Ann Arbor, 1984. P. 125, 129–130.

 

72 Кларк пишет: "В век, столь подверженный влиянию марксистского анализа, странно, что почти все оценки этого дела (об алтаре Победы. – М.К.) в современных исторических работах имели недостаток в анализе его с экономической точки зрения" (Clark. Op. cit. P. 127–128).

 

73 Malunowicz. Op. cit. P. 109–110.

 

74 MacGeachy. Op. cit. P. 175–177. Такой же интерпретации в общем следует и Ф. Пашу, который объясняет действия Амвросия стремлением к власти, а позицию Симмаха и сенаторов – боязнью быть лишенными общественного престижа (Paschoud F. Réflexions sur l’idéal religieux de Symmaque // Historia. 1965. 14. P. 215–235).

 

75 Мэттьюз вообще выступает против отождествления "языческого" и "сенаторского" интереса, так как к концу IV в. уже существовали сенаторские фамилии, которые были христианскими на протяжении поколения и больше; они не стали беднее по причине обращения в христианство и не пострадали от материального урона, нанесенного язычеству Грацианом (Matthews. Op. cit. P. 209).

 

76 Brown. Op. cit. P. 3.

 

77 Matthews. Op. cit. P. 210–211.

 

78 Уколова. Ук. соч. С. 15. {173}

 

79 Рашкова Р.Т. Ватикан и современная культура. М., 1989. С. 200.

 

80 Уколова В.И. Особенности культурной жизни Запада (IV – первая половина VII в.) // Культура Византии IV – первой половины VII в. М., 1984. С. 90. {174}

 

Казаков М.М. Рим на пути от язычества к христианству. Алтарь Победы // ВДИ. 1995. № 4. С. 161–174.

Ответить